Генералы подвалов

Глава 1

Барракуда понимал, что зашел в тупик, из которого нет выхода. Это не было преувеличением. И хотя сводить счеты с жизнью он не собирался, тем не менее действительно не представлял, что делать. Долги росли с каждым днем, механизм «счетчика» работал безотказно. Ну просто вечный двигатель какой-то! Будет крутиться и крутиться.

А начиналось все так славно! Была найдена лазейка в диком российском капитализме, затем свито маленькое, но теплое гнездышко. Дело пошло... И вот на тебе – расслабился, потерял бдительность. Впрочем, нет, бдительность тут ни при чем.

Магазин, который в течение полутора лет исправно приносил Барракуде отличный доход, вдруг «поплыл». Вместе с ним – и Барракуда, с висевшим на нем кредите в тридцать тысяч долларов за магазинное подвальное помещение. Получив заем, он без всяких проволочек вступил во владение своей недвижимой собственностью. Наличные – великая сила. Естественно, не было ни малейших проблем с печатью, документацией и всем прочим.

Купив подвал, он даже начал было гасить долг, но братки тормознули выплаты, мол, не к спеху. Не горит! Ну, Барракуда и «вбился» в ремонт. Восемнадцать тысяч долларов ушло на косметику помещения, правда очень солидную. Сантехника, потолки, то-се – так и набежало. Зато теперь здесь хоть живи да и в гости приглашай! За двумя торговыми залами – кухня, туалет, бухгалтерия, две комнаты с диванами, видео и прочей звучащей техникой. И квартиры не надо. Центр города опять же...

Да, Барракуду не торопили. Не «наезжали» с угрозами. Не требовали немедленного расчета. Просто на лицах тех, кому он был должен, стал замечаться переход от партнерско-делового выражения к снисходительно-небрежному. Бром и Крюгер теперь приезжали к нему раза три в неделю, расхаживали по залам, разглядывали товар, окидывали помещение уже прямо-таки хозяйскими взглядами.

Барракуда понимал, что это значит. До того они напомнили ему про долг только один раз – месяц назад. Сели напротив, налили себе чайку и выложили цифры. Процент накинули. Дескать, сам понимаешь, жизнь дорожает. Да и сроки, Миша, сроки, ты же не мальчик... Мы, мол, пошли тебе навстречу, пойми и ты нас... И свернули тему.

А вот сейчас деньги нужно было отдавать. Черт его дернул вложиться в производство! Эти календари долбаные... Хотя некоторое время назад ему пришлось заняться ими далеко не по прихоти. Запреты на «пиратский» товар резко снизили обороты торговли «Рокси» – любимого детища Барракуды. Того самого магазина, в который он вложил не только деньги, труд, но и душу.

Михаилу Боткину по кличке Барракуда было тридцать. Пятнадцать из них он занимался коммерцией. То есть сначала пробавлялся фарцовкой, потом, вслед за политическими изменениями в стране, обрел статус кооператора; теперь же стал каким ни на есть бизнесменом. В своем первом магазине без всяких кассовых аппаратов он сам стоял за прилавком с электрошокером в кармане. В помещении был сейф, полный черного нала. У Михаила под началом находилась очень приблизительно знающая бухгалтерское дело Марина. Больше подружка, чем сотрудник. Ночным сторожем работал какой-то пришлый паренек, который однажды безропотно, через четверть часа после закрытия магазина, впустил вовнутрь наехавших бандюков.

Михаил на него зла не держал. Ну что тот мог сделать против «волыны», которую ткнули ему в лоб? Хотя не ночь же была глухая на улице... Семь часов вечера, лето, светло, люди кругом...

Михаил с Мариной сидели тогда в небольшом закутке и подсчитывали дневную выручку. Да какое там – пришлось ее отдать, так и не досчитав. Трое молодцов лет двадцати пяти, поигрывая пистолетами, забрали деньги и наиболее ценный товар – «косухи», кожаные жилеты, компакт-диски, бывшие тогда еще предметом роскоши, аппаратуру и что-то по мелочи...

Потом был еще один магазин, заглохший – может, и кстати – как-то сразу. Так что Барракуда, а так прозывался Миша еще со старых фарцовочно-стремных времен, хоть потерял, но не все на неудачливой точке. Наконец ему удалось открыть тот самый подвальный, уже по-настоящему нормальный магазин – «Рокси», что в переулке Чехова. Повезло и с бухгалтером – Людкой Грачевой, или иначе Вороной, прошедшим огонь и воду специалистом. Черный нал болтался, конечно, как без него в России работать – невозможно ведь. Но найти его, вычленить из облагаемых всеми мыслимыми и немыслимыми налогами общих сумм она могла весьма умело.

А если и случались ревизионные проверки, большого ущерба от них не было, тем более что проверяющими присылали каких-то юношей, у которых, кроме непомерных амбиций и очень умеренных знаний бухгалтерского дела, ничего и не было. Так что совали им мелкие взятки, и «все было тихо и набожно», как любил говаривать Барракуда.

Деньги он уже почти отдал. Ремонт сделал. Снова занял и снова отдал. Вообще все шло как по маслу, но эти календари... Вбухал двадцать пять штук, чужих, конечно, взятых под проценты, а отдачи пока – ни на копейку... Производители как были совками, так и остались. Работали через пень колоду. Барракуда заказал полумиллионный тираж календарей с изображениями рок и поп-звезд. Звездам даже этим самым заплатил за использование их изображений, разумеется, черным налом – им-то, звездам, в самый раз: меньше налогов платить. Расписки только взял со всех. Вот теперь разве что в сортир ходить с этими расписками.

Барракуда понимал, что, даже если он продаст «Рокси» со всеми потрохами, ему тем не менее не хватит денег, чтобы расплатиться по старым и новым долгам. А эти суки – Бром с Крюгером – в его магазине уже как дома себя чувствуют.

– Как делишки, Миша? – прервал его размышления Крюгер, тихонько прокравшийся в бухгалтерию.

Продавцы даже и не подумали его у прилавка тормознуть, хозяина позвать. Свои, дескать, чего там.

– Нормально...

– Слушай, тут ситуация так выстраивается, что бабки нужны. Ты как, готов?

– Все? – спросил Барракуда, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног.

– Все! Что там с календарями твоими?

– Обещали через неделю весь тираж сделать.

– Ха... Через неделю. Ну, ладно. А продавать кому?

– Ну, есть оптовики...

– Оптовики... Оптовики, это хорошо. Так бабки-то, значит, в порядке. Чего Турку сказать, когда ему заехать? Завтра или сегодня?

– Сегодня нет. Я же их здесь не держу. Сам понимаешь, надо съездить туда-сюда. В один присест не собрать. Я тебе позвоню на «трубу».

– Ну, тогда сегодня вечером жду звонка. Все, будь, Миша.

Крюгер повернулся и зашагал к выходу. Он шел через зал уверенно, не сторонясь редких покупателей, это они расступались перед его мощной, затянутой в черную кожаную куртку фигурой. Хозяин идет...

Барракуда вернулся в бухгалтерию. Он и сам не заметил, как оказался в зале, провожая бандюгу. Нехорошо это. Что за подобострастность... Не так мужчина должен встречать неприятности...

Он сел за стол и начал «гулять» пальцами по клавишам телефонного аппарата. Надо найти кого-то, кто бы пособил в беде. Хотя надежды мало... Кто ему даст весьма солидную сумму? Это только в детективных западных фильмах герои легко манипулируют сотнями тысяч и миллионами долларов, таскают их в кейсах, увозят за кордон. Кино, одним словом! А здесь... Черт возьми, что же все-таки делать?

По тону и словам Крюгера Михаил понял, что на этот раз хаханьки кончились. А отсрочка ему если и будет, то на жутчайших условиях, предполагающих полную потерю бизнеса. Если бы еще только бизнеса...

– Ну, Костян, как он там? – Бром сидел за рулем черного «мерседеса», заворачивавшего на Литейный.

– Все путем! Нет у него бабок. Поэтому парнишке с крючка не соскочить.

– Я не пойму только, на хера столько возни с ним? Может, нам просто взять все у него, и кранты?

– Турок, понимаешь, хочет все официально провести. Ему магазин нужен с бухгалтерией. Ну да ты в этом не сечешь, братан. Рули давай.

– Чего бухтишь-то?

– Ладно, ладно! Ты, видно, прав. Ведь если этот пидор бабки найдет, что, мочить его, что ли?

– Мочить... Посмотрим. Не найдет он. Я вижу – зрак у него бегает, трясется весь. Денег у него нету. Я ему срок назначил до вечера. Ты, Боря, не ерепенься. А насчет Турка, это все-таки его дела. Ты не парься, Боря.

– Парятся на нарах, а я не хочу херней заниматься. Давно бы отобрали все, меньжуемся, как целки в проруби, блин.

– А как целки в проруби меньжуются, Боря, объясни?

– А вот как мы сейчас. – Бром надавил педаль газа, и «мерс» рванул налево, проскочив перед самым носом трамвая. Затем, пролетев на красный свет и едва не зацепив какого-то зазевавшегося пацана, переходившего улицу на перекрестке, Бром погнал машину вперед, к Волкову кладбищу.

– Е-мое, – чуть ошалел Костян-Крюгер. – Ты прямо Гастелло. Чего вибрируешь-то? Расслабься.

– Расслабляться в гробу будем, – хмуро ответил Бром.

– Накаркаешь, мудак.

– За мудака ответишь.

– Да пошел ты. – Крюгер отвернулся и стал смотреть в окно.

Толстый отшатнулся, когда черная глыба бандитского «мерседеса» пронеслась в каком-то сантиметре от него. «Суки, – подумал Толстый. – Гады... Убил бы...»

Он ощутил, как все тело начала колотить крупная дрожь, лоб вспотел, в коленях появилась слабость. Заставив себя перейти на другую сторону улицы, он свернул в подворотню и сел на холодную ступеньку. Уже неделю Толстый чувствовал себя плохо. И с каждым днем неведомая болезнь все глубже залезала внутрь, расползалась по его маленькому телу, клонила голову к земле. Он не мог ни о чем думать. Последние два дня с трудом понимал окружающих. Когда к нему обращались, он машинально кивал головой, не улавливая смысла сказанного, но делал все, что от него хотели. А куда деваться? Жить-то надо.

Толстый сунул руку в карман, вытащил несколько мятых купюр. От Лиговки до проспекта Металлистов на такси... Двадцатника хватит за глаза. Боров ждет, надо спешить. Это Толстый понимал хорошо. С Боровом шутить не стоит. Боров побить может. А может и вовсе прибить. На то он и Боров. Для того и приставлен...

Толстому было двенадцать лет, и когда-то мать с отцом называли его Пашкой. Или Павлушкой. Но он очень редко об этом вспоминал. Некогда было...

Боров так закрутил их с Любкой, что сейчас Пашка и не представлял себе другой жизни. Вернее, хотелось бы ему, конечно, закончить с этой тошнотворной работой, которую подсунул Боров, но сделать это не было никакой возможности. Любка «торчала», все деньги, которые попадали к ней, улетали в трубу, да и у Пашки она частенько отбирала заработанное или, если не отбирала, воровала. Боров снимал для них квартиру, обеспечивал всем – одеждой, едой... Одни бы они уже подохли, думал иногда Пашка. Точно бы подохли. Где-нибудь в подвале. Это быстро происходит. Видел он такое. Ребята «слетали с катушек» за пару месяцев... А он этого не хотел. Вот бы выздороветь только... Совсем что-то никуда...

Он вытер пот, продолжавший катиться по лицу. Черт! Надо собраться и ехать на проспект Металлистов. Надо!

Он поднялся и, пошатываясь, вышел на Лиговский – в грохот трамваев, в толчею бегущей мимо толпы. Шагнул на проезжую часть и поднял руку.

Глава 2

– Настя, Настя, открой, это я, Максим.

Дохлый стоял возле Настиной двери. За дверью происходила какая-то суета, он прекрасно слышал шаги, тихую возню, еле доносившийся Настин голос. Через плотную стальную плиту двери не разобрать, что она говорила, но голос был ее, в этом Дохлый не сомневался.

– Настя, я по делу, – снова крикнул он, почти прижавшись губами к холодной двери.

Заскрипели замки, Дохлый сделал шаг назад, и массивная дверь отъехала ровно настолько, чтобы пропустить мощный торс незнакомого Дохлому парня. Он высунулся, придерживая дверь, и быстро окинул взглядом Дохлого. Потом оглядел лестничную площадку за ним и, убедившись, что, кроме этого хлипкого парнишки, здесь больше никого нет, спросил:

– Тебе чего?

– Мне Настю.

– А ты кто?

– Я из школы, – ответил Дохлый, изучая незнакомца. Типичный «бычара». Стриженый, челюсть вперед. Чего это Настя связалась с таким?..

– Из школы... – Бычара, похоже, был в легком недоумении. Однако, повернув голову, крикнул:

– Настя! Из школы...

– Кто? – услышал Дохлый приглушенный голос своей одноклассницы.

– Да я, я, елы-палы, Максим.

– Это Дохлый... Димка, впусти его. Максим, проходи, я сейчас оденусь...

Незнакомый детина, которого, как теперь узнал Максим, звали Димкой, посторонился и пропустил его в прихожую. Входя, Максим оглядел этого самого Димку. Тот был босиком, в спортивных штанах и майке, надетой задом наперед.

Максим шагнул было в гостиную, но Димка в перевернутой майке преградил ему дорогу.

– На кухню, – скомандовал он, и Максим, кивнув и пройдя в указанном направлении, сел на табурет в ожидании хозяйки.

– Я сейчас, – крикнула из гостиной Настя. – Сейчас иду. Дима, зайди ко мне...

Димка пошел на зов, оставив Максима, тот, вытащив сигареты и закурив, осмотрелся. До этого ему пару раз приходилось бывать у Насти. По каким-то тоже школьным делам. Родители Волковой не любили, когда в дом ходили одноклассники. Поэтому Настя предпочитала общаться с друзьями на улице или сама сваливала из дома на сутки, а то и больше. В принципе предки у нее нормальные были. Все разрешали, современные такие. Но вот в дом не пускали никого. Бизнес у них, понимаешь, дела... Ну, ладно, Максим на такие вещи не обижался. Не пускают – не надо. А Настька своя в доску, правильная девчонка, классная... Что за «быка» только себе отхватила, чего это ее вдруг на гопоту такую потянуло?.. Неужели поприличней не нашла?..

Максим не хотел даже себе признаться в том, что был бы не прочь, ох как не прочь стать ее, так сказать, дружком. Красавица эта Волкова, как ни крути, а что есть, то есть. Но мало того, что красавица, еще и не дура. А это большая редкость. Из всех одноклассниц Максим только в Волковой видел достойного собеседника. Остальные – просто порожняк. Журналы «ОМ» и «Птюч», кассеты «Мумий Тролля» и походы на дискотеки. Все. На большее их не хватало. И сплетни идиотские, детсадовские.

Акселерация, говорят... Максиму было всегда смешно слышать про акселерацию. Дегенерация, это точнее будет. Книг не читают, не знают ни хрена, ничем не интересуются, как разноцветные воздушные шарики летят туда, куда ветер дует. И такие же внутри пустые, как эти самые шарики...

– Привет! – услышал он Настин голос, прервавший его размышления.

– Здравствуй!

Максим привстал и отвесил манерный полупоклон.

– Как дела, Анастасия?

Праздный вопрос. Он и сам видел, как у нее дела. По ее раскрасневшемуся лицу, по тому, как она одергивала на себе топик, видимо только что напяленный, по тому, что одна из пуговиц хороших стильных джинсов была не застегнута... Ясен перец, чем они тут с этим Димой занимались в тот момент, когда он пришел. Ясен перец...

Он изо всех сил пытался подавить в себе внезапно вспыхнувшую ревность. С какой стати он должен ревновать? Какие у него права на Настю? Да никаких. Максим никогда даже повода ей не давал, ни разу не высказывался вслух о том, что хотел бы с ней... как бы это... поближе познакомиться...

Наконец отпустило. «Привычное дело», – мрачно подумал Максим. Действительно, не впервой ему было ломать себя, когда он видел Настю в компании других, высоких, крепких, уверенных в себе парней... Сам-то он был совсем не высокий и уж, конечно, никакой не крепкий. Ладно, каждому свое. Зато умом его природа не обидела... Он, Дохлый, как его звали в школе, еще себя покажет. Еще поглядим, что важнее – крепкая накаченная шея или извилины в голове...

– Дела? – переспросила Настя. И, глядя ему в глаза, улыбнулась. Улыбнулась как-то очень по-взрослому.

Максим был удивлен переменами, произошедшими с его давней знакомой.

Она села напротив, вытащила из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой, продолжая смотреть Максиму в глаза.

– Какие могут у меня быть дела? Сам понимаешь.

«Да... – подумал Максим. – Что говорить? Сетовать о смерти родителей – глупо, ей уже, наверное, столько разных слов наговорили... Что он еще может добавить?»

– В школу-то думаешь ходить? – спросил он.

– В школу? А зачем?

– Ну-у... – протянул он. – Ты же в институт хотела, то-се...

– В институт... В институт я, видимо, уже поступать не буду. Не до института мне, Максик. Кстати, вы познакомьтесь. Это Дима. – Она кивнула стоявшему рядом парню, который уже расслабился и впервые улыбнулся, протягивая Максиму руку.

– Дима.

– Максим.

– Максимка – мой одноклассник, – сказав это, Настя снова замолчала.

Максим вдруг почувствовал себя совершенно лишним в этой квартире. Он думал, что увидит ту самую Настю, к которой привык за десять лет школы, которую, можно сказать, любил... А перед ним сейчас сидела совершенно другая, взрослая женщина, у нее были какие-то свои дела, свои, неведомые ему планы, выходящие далеко за рамки обычных, стандартных «школа-экзамены-институт-сессии». Этот ее Дима опять же...

– Ты чего пришел-то? – спросила Настя. – Посочувствовать? Так я уже очухалась. Тяжело, знаешь, первый месяц было. Вот Дима мне помогает, так что у меня все в порядке.

– Да... – промямлил Максим. – Я думал... В школе спрашивают все – будешь ты, не будешь... Приветы передают... Тебя же не видно, не слышно... К телефону не подходишь...

– Почему? Подхожу, когда мне нужно. А все эти школьные расклады – знаешь, мне просто не до них сейчас.

– Да я понимаю. В сеть-то не заглядываешь? – Максим спросил об Интернете просто так, чтобы как-то продолжить беседу. А Интернет был его любимой темой. Здесь он чувствовал себя асом. Вот если бы и Настька была бы на уровне!

– Нет. Не до этого. Папин компьютер включен, но я еще и не смотрела ничего. Да и не умею Интернетом пользоваться.

– Так давай покажу. Элементарно. Ты же себя лишаешь такого... – Максим попытался схватиться за эту соломинку, но увидел, что никакого интереса его предложение у Насти не вызвало.

– Максик, давай как-нибудь потом. Ладно? Я тебе позвоню...

Конечно, ведь им кайф сломан. Он сейчас уйдет, а они опять – в койку. Чего там, можно понять...

– Запиши номер «трубы», – сказал Макс. – Девять...

– У тебя «труба» появилась?

Впервые Максим заметил в ее глазах какое-то подобие искреннего интереса.

– Да, знаешь, появилась. Зарабатываю помаленьку.

– А что делаешь?

– Ну, как что... Машина меня кормит. Программы пишу всякие простенькие, макетики делаю для журнальчиков мелких. Так, халтурка, но денежку кое-какую приносит.

– Давай номер.

Максим продиктовал номер своей «трубы».

– Хорошо. – Настя встала, загасила в пепельнице окурок. – Максик, ты меня извини, но...

– Да-да. Я понимаю. Ну, ты звони...

Макс кивнул Диме, тот сделал ему ручкой – пока, мол, дружище. Когда за ним захлопнулась дверь, Максим замер и, сжав кулаки, в сердцах плюнул на бетонный пол лестничной площадки. Но тут дверь Настиной квартиры опять открылась, и он, резко обернувшись, увидел высунувшуюся одноклассницу. Сейчас она была совершенно другой – такой, как всегда, как в школе, как на вечеринках... Простая, милая, родная такая...

– Максик, ты не обижайся, правда... Как там наши-то все?

– А чего им сделается? – Максим чувствовал, что теплая волна приподнимает его над холодным бетонным полом. – Все нормально. Так ты позвонишь?

– Конечно... Прости меня, я просто действительно еще в себя не пришла как следует... Обязательно позвоню...

Она скользнула на площадку, и, в два прыжка подлетев к Максиму, обняла его и чмокнула в щеку, обдав теплом своего тела и облаком тонких духов.

– Пока, Максик. Я обязательно позвоню.

Димка ждал ее на кухне.

– Что за тип? – спросил он, потянувшись было за сигаретой, но на полпути отдернув руку. – Вот, черт... опять...

– Ты чего нервничаешь, Дим? Ревнуешь, что ли?

– Да вот еще... Так что это за Максик?

– Я же сказала – одноклассник.

– Ну, я понял. А чего он пришел-то?

– Проведать пришел. Я же в этом году ни разу еще в школе не была.

– А может, он не просто так пришел?

– Слушай, Дима, тебе все-таки лучше курить! А то что-то с тобой не в порядке. Что значит «не просто так»? Перестань. И так...

Настя не хотела договаривать, что «и так...», Димка и без объяснений должен был понимать ее состояние. Они не касались запретной темы почти два месяца. И все это время Настя не выходила из дома. Димка практически переселился к ней. Ходил по магазинам, приносил еду, какие-то вещи. Делал подарки, на которые она почти не смотрела, сваливая их у себя в комнате: компьютерные игры, компакт-диски, видеокассеты, книги...

– Димка...

– Чего?

– Знаешь, я хочу с тобой серьезно поговорить.

– Давно пора.

– Да уж. – Настя полезла за сигаретой.

– Хватит курить. – Димка выхватил сигарету из ее пальцев.

– Ладно, ладно, не дергайся. Слушай, скажи мне, как мы жить-то будем дальше?

– В каком смысле?

– Ну... не знаю... Чем будем заниматься? Нельзя же вот так всю жизнь как в скиту...

Димка прищурился:

– Я так и знал, что этот Максик тебя раззадорил. К школьным дружкам захотелось? Я тебе надоел? Этот мальчонка тебе интереснее? Я видел, как у тебя глаза загорелись, стоило ему войти.

– Не говори ерунды. Я не об этом. Надо что-то делать.

Димка сел напротив и внимательно посмотрел Насте в глаза:

– Знаешь, Настя, не говори мне, что не в этом дело. В этом, в этом. И в Максике твоем. И в школе. Я же вижу, что ты скучаешь. Я-то тебе правда не надоел?

– Ты мне не можешь надоесть.

– Ну, хоть на этом спасибо. У тебя теперь другая жизнь. Так получилось. И нам жить в этой другой жизни. По ее законам. А не по школьным.

– Да уж...

Действительно, не учат в школе, что делать, когда у тебя в течение одной недели погибают отец и мать. Не учат, что делать, когда понимаешь, что их убили. Не объясняют, как себя вести, когда узнаешь, кто убийца. Не показывают на примерах, как поступать, чтобы ему воздалось по справедливости.

И уж никакая школа не даст установок, как действовать, когда у тебя оказывается чемодан, принадлежащий убийце твоих родителей, причем содержимое его – миллион хрустящих и новеньких, будто только-только со станка, долларов.

– Но я не могу жить затворницей, – сказала Настя. – Блин! – Она снова потянулась к пачке и, вытащив сигарету, закурила. – Сколько можно тут сидеть! Объясни, почему я должна прятаться?

– Настя, – терпеливо, не противясь на сей раз ее позывам к табаку, отозвался он. – Я же говорю, это другая жизнь. Ты ее не знаешь. Я-то ведь успел с этими людьми покрутиться. Это страшные люди, Настя. Ты себе даже не представляешь...

– Кто? Какие люди?

– Люди, ворочающие миллионами баксов. Это другой мир. Если ты крутишься возле тысячи-другой долларов – это мелкие шалости. А если у тебя пара сотен тысяч – тут другой расклад. Могут и кидануть, да и просто пришить. Элементарно и без каких-то там угрызений совести. Речь об этом вообще не идет. После сотни тысяч начинаются другие отношения. А если у тебя лимон – тут уж... мама родная...

– Так никто не знает же...

– Дура ты все-таки, хоть и умная. В натуре, как ребенок... Никто не знает!.. Так не бывает. Всегда кто-нибудь да знает. Вот я и хочу сейчас переждать, лечь на дно, глянуть, начнется шевеление какое или нет... А потом уж будем решать, что дальше. Ведь тебе же не хочется, чтобы нас обоих за такие бабки грохнули? Я видел, как это делается...

– И не только видел...

– Перестань. Мы же договорились.

– Ладно. Так сколько ты мне еще предлагаешь сиднем сидеть?

– Посмотрим. Думаю, что недолго. Если нас пока никто не вычислил, то, может, и обойдется. Обычно братва отлавливает очень быстро. Редко кто уходит от них.

– В самом деле?

– Одного мужика, который двадцать пять штук всего был должен, на «счетчик» поставили... Так он свалил в Петрозаводск. И даже не в сам город, а прилично в сторону: в лесу жил, в избе... Нашли.

– И что?

– Что-что... Не важно. А иные любят поближе к границе, в погранзону сваливать, куда только по пропускам въезд. Все равно находят. Братва – она везде братва. Бабки все границы открывают.

Димка подошел к окну, выглянул на улицу.

– Да-а...

– Что? – спросила Настя.

– Да так. Слушай, а может, нам за границу рвануть, а? С такими-то деньжищами?

– Ну, Дима, это не я ребенок, а ты – дитя. Как вывезешь такие деньги?

– Я же говорю тебе – деньги границы открывают. Вывезем. Дадим кому надо полсотни штук, и все дела.

– Нет. Не хочу.

– Ну, тогда не знаю. Ведь профигачим все бабки, и все... К хорошему, Настя, быстро привыкаешь... Потом трудно будет.

– Миллион – профигачим?

– А что ты думаешь? Да запросто. Машину купим, то-се... Поживем нормально. В России лимон потратить – это проще простого... У нас же самая дорогая страна в мире, ты что, не знаешь?

– Ну-у.. наверное...

– Стремно только это. Светиться нельзя ни в коем случае. Ты меня слушай, я в этом деле кое-что волоку.

Димка хотел еще что-то сказать, но его прервал мелодичный звонок телефона и сразу же последовавший за ним щелчок включившегося автоответчика. После голоса Насти, сообщавшего собеседнику, что никого нет дома, и просьбы оставить информацию о звонившем, ребята услышали знакомый хрипловатый голос. Единственный, на который они отвечали последние два месяца.

– Алло! – Настя схватила трубку радиотелефона, лежавшую перед ней на столе. – Марк Аронович? Да, я, а кто же?.. Приедете? Сейчас. Да. Конечно. Мы вас ждем.

Она отключила телефон и повернулась к Димке.

– Куз? – спросил он.

– Да. Сейчас приедет. Говорит, срочное дело у него.

Этот пожилой журналист нравился Димке. Он, вообще-то, не любил интеллигентов, размазню в очках. Но Куз оказался интересным, умным мужиком и далеко не хлюпиком. Конечно, Димка, случись схлестнуться с журналистом, уделал бы его. Тем более что опыт такого рода по отношению к Кузу уже был. Однажды Димкины орлы, промышлявшие в городе, принесли ему кузовский паспорт. Сказали, что отметелили на улице мужика, отобрали бумажник, документы... Если бы Димка знал тогда, кто этот побитый мужик, сам бы наказал пацанов. Но не знал. Кузу он, понятно, про этот случай не рассказывал. Он вообще старался не распространяться о своей прошлой жизни, хотя и закончилась она всего пару месяцев назад. И, как Димка был уверен, бесповоротно. Хватит! Сейчас у него появился смысл жизни, который он искал все свои недолгие еще лета то в уличных драках, то в деньгах, то в ночном клубе «Краб»... Но оказалось, что этот смысл выглядит совершенно по-другому. Вот он, сидит напротив и курит уже третью сигарету подряд. Светловолосый, невыразимо притягательный, с огромными глазищами.

А Куз этот, хоть и еврей, был настоящим мужиком. Чувствовалась в нем внутренняя твердость, крутость какая-то... Оказывается, среди интеллигентов тоже настоящие люди встречаются. «С яйцами», как говорил Димка, желая похвалить человека. «С яйцами мужик»...

И советовал Куз что-то всегда по делу. Попусту не болтал, не ахал, не охал, руками не разводил. И сейчас, если сказал, что есть у него мысли, то, значит, что-то путное сообщит.

Димка потянулся, напряг мышцы, потом резко встряхнул руками. Он и сам засиделся в этой квартире. Застоялся, как молодой конь в стойле... Кажется, действительно пришло время выходить из «подполья».

Глава 3

Промышленная зона называлась «Парнас». Так странно именовалось огромное, в несколько десятков гектаров, пространство, застроенное ангарами, кирпичными постройками – с окнами и без окон, с цехами немыслимых каких-то заводов, обозначенных номерами, железнодорожными путями, подъемными кранами. Еще десять лет назад здесь кипела жизнь, скрипели механизмы, разгружали лес, металлические трубы, литье, прокат, станки, мебель, сантехнику. Вообще, почти все, что поступало в город или отправлялось отсюда в долгое путешествие по просторам Советского Союза.

К середине девяностых жизнь здесь словно замерла. Улочки, разделяющие всю промышленную зону на квадраты, опустели. Иногда по ним мягко проносился черный «мерс», везущий сосредоточенных людей в длинных пальто, которые затем исчезали в каком-нибудь ангаре. А вскоре уже не один «мерс», а три или четыре возвращались в город с «Парнаса». Растаможенные автомобили и другие, не многие, но ценные грузы тоже сейчас перебрасывались новым хозяевам России через этот мрачный перевалочный пункт.

Иномарки, сверкая полированными боками, спешили покинуть дикое место, шурша по улочкам, также не имеющим названий – Пятая, Шестая, угол Седьмой и Двенадцатой... Как в Нью-Йорке, но не совсем. Обитатели иных, даже не самых респектабельных нью-йоркских кварталов, думается, испытали бы определенный дискомфорт, окажись они ночью среди опустевших ангаров, зарослей бузины и кривых деревьев, выросших на пропитанной мазутом и бензином почве. Хотя скорее всего не это смутило бы свежего человека, откуда бы он ни был, случись ему оказаться на «Парнасе» впервые в жизни. Не деревья-мутанты и не молчаливые стальные стены ангаров.

Попавшему сюда могло показаться, что на много километров вокруг здесь нет ни одной живой души. Но это было не совсем так. Неожиданно из-за угла какого-нибудь грубого строения с облупившейся штукатуркой выходил угрюмый человек в черном ватнике. Он смотрел куда-то в сторону, но редкий прохожий понимал, что уже «сфотографирован» этим аборигеном и что равнодушие его взгляда деланное. Черный человек исчезал так же неприметно, как и появлялся.

Обитали здесь и другого рода люди. Когда двери какой-нибудь страшенной развалюхи вдруг открывались, оттуда выглядывал человек в костюме от Версаче. Затем, блеснув «Ролексом», он закрывал дверь, снова исчезая в своем, так сказать, жилье.

Своя, не бросавшаяся в глаза жизнь шла на «Парнасе», свои дела проворачивались здесь. Миллионы долларов перекачивались через грязную, заброшенную с виду промзону, и посторонним здесь делать было нечего. Не жаловали тут посторонних.

Не жаловал их и Панчуков.

Затушив окурок «Беломора» в пустой консервной банке, он сидел на замасленной, черной от времени и грязи табуреточке в углу пустого – если не считать двух КаМАЗов с прицепами – ангара. Новенькие машины, несмотря на свои внушительные размеры, выглядели в ангаре игрушечными. Панчуков, от нечего делать, ночью помыл их, избавив от грязи русских дорог. КаМАЗы пришли из Финляндии и на подъезде к Питеру успели так изгваздаться, что водилы, Серега и Андрюха, выйдя из кабин, ругались на чем свет стоит.

– У финников, бля, машинки были хоть к столу подавай. А здесь два метра проедешь – весь в говне...

Хозяин машин Виктор Степанович оставил «в помощь» Панчукову здоровенного детину в камуфляже и с коротким автоматом.

– Так надо, – сказал Виктор Степанович. – Ты сам знаешь, дед, какой сейчас беспредел... Ни за грош зарежут, так что Вова с тобой ночку посидит. В машинах – груз, так тебе с ним будет спокойнее.

– Да ни хрена тут не случится, – ответил Панчуков. – У нас тут тихо. Кому, на хрен, надо сюда лезть? Да и не выехать отсюда в город – везде посты, только позвонить, и все – повяжут в пять минут. Отсюда никто не сворует, это вам не Америка, понимаешь...

– Ладно, ладно, дед, чего тебе-то? Веселей будет...

Вова не понравился Панчукову. Из этих, из «новых»... Бугай эдакий – на таких пахать и пахать. А сидит, автоматом своим поигрывает, посмеивается... Козел сраный... Эх, время сейчас сучье, раньше бы быстро в оборот взяли... К станку, а если не хочешь – на лесоповал, милости просим... Сучье время... Порядку нету...

– Ну, дед, ты молодец, однако, – по утру сказал хозяин машин, впуская сквозь распахнутые ворота ангара лучи солнца. – Премия тебе полагается за такую работу.

Он кивнул на вымытые до блеска машины, затем посмотрел на бугая с автоматом:

– А ты, Вовик, хули? Хоть помог деду-то?

– Дождешься от них... – проворчал Панчуков.

– Ладно, – сказал Виктор Степанович. – Вовик, иди зови ребят.

Когда Вовик, молча повесив автомат на плечо, вышел из ангара, хозяин сказал, обращаясь к деду:

– Держи, старина, – и, вытащив из кармана несчитанную пачку отечественных купюр, положил их на табурет. – Да, дед, ты ведь и премию заслужил, – спохватился Виктор Степанович. – Правда, у меня наших больше нет... – Достав пятидесятидолларовую купюру, он положил ее на тот же табурет. – Пойдет?

– Доллары? – спросил Панчуков. – Пойдет! Мне один хрен. Сейчас ведь эти тоже деньгами считаются...

– Сейчас да, – ответил задумчиво Виктор Степанович. – Ну, давай выпьем, что ли, за завершение какого ни на есть дела.

– А есть чего? – спросил Панчуков.

– Обязательно. – Виктор Степанович открыл кейс, стоявший возле его ног, и извлек оттуда запечатанную, литровую бутылку «Довгани».

– Мы сейчас с тобой по рюмочке, а потом уж ты сам... Мы-то поедем – работа! Нас люди ждут... Давай посуду.

Панчуков быстро достал из небольшой тумбочки рядом с низеньким расшатанным письменным столом стакан и железную кружку. Плеснул сначала в кружку – до половины, потом в стакан – на донышко.

Виктор Степанович остановил его, махнув рукой.

– Хорош, хорош. У меня рабочий день только начинается. Ну, давай, будь здоров!

Панчуков слегка стукнул кружкой о стакан подрядчика, выдохнул с сиплым хрипом из самой глубины своих прокуренных легких и залпом опрокинул водку. Дед почувствовал будто некий всполох внутри. А еще через мгновение уже больше ничего не видел и не слышал.

Виктор Степанович, выплеснув содержимое своего стакана на земляной пол, завинтил початую бутылку и вместе с «посудой» спрятал ее в кейс.

– Ну что, Степаныч, все в ажуре? – Вошедший в ангар Андрюха улыбался во весь рот, обнажая золотую фиксу.

– Чего лыбишься? Давайте в кабины.

– Серый, – крикнул Андрюха, обернувшись, – поехали, ексель-моксель!..

– Вовик, прибери тут. Старика – в угол куда-нибудь, чтобы не сразу в глаза бросался... Кружку его засунь подальше, к едрене фене. Пальцы не оставляй... Быстрее, – командовал Виктор Степанович. – Садись к Серому. Поедете за нами.

Через пять минут, поднявшись на невысокий холмик, к выезду из промзоны направлялась небольшая кавалькада – черный джип «Чероки» и следом за ним, негромко погромыхивая, два КаМАЗа с прицепами. Кавалькада въехала в город и двинулась, аккуратно соблюдая правила движения, в направлении центра...

– Ну что там? – спросил Турок.

Он сидел в низком мягком кресле, положив ноги на столик и едва не задевая ими рюмки, бутылки и тарелки, оставшиеся после легкого завтрака на троих. Трапезничали в холле на скорую руку. Дела навалились на Турка в последнее время в таком количестве, что он и забыл, что это такое – поесть по-человечески.

Ерш, стоявший возле окна с видом на улицу Рубинштейна, кивнул:

– Их ведут. Скоро будут на месте.

– Ну, братцы, пора. – Турок легко выбросил из кресла свое мощное, тренированное тело пятидесятилетнего, всю жизнь хорошо следящего за собой мужчины. Затем подпрыгнул, гулко ударив пятками по дубовым плашкам старого паркета и хлопнув себя рукой по наплечной кобуре. – Двинули.

Спустившийся во двор первым, Ерш кивнул охраннику в будочке возле подъезда. Солидно у Турка дело поставлено. Это вам не какая-нибудь «малина», с одиозными ворами в законе. Ерш всегда посмеивался, когда ему начинали говорить про воров. Жениться им нельзя, богатства стяжать нельзя, дом свой иметь нельзя... А вот в тюряге париться – обязаловка... Для чего воровать-то тогда? Идиоты! Совки! Давят их, и правильно делают. Сидят на бабках – ни себе ни людям... Воров трясти – за счастье. Бабки у них у всех приличные. Они, как скопидомы, держат их и в дело не пускают. На зоны посылают, чтобы дружки их водку и баб там себе покупали, причем по таким ценам, которые он, Ерш, дает в «Астории» за коллекционные вина и супертелок.

Нет, Турок молодец. А дом у него какой в центре! Не весь, правда, но, считай, почти весь... Охрана на входе, как у депутата. Не нассыт никто в подъезде, да и вообще посторонним – ни-ни. Менты все свои, живи да радуйся. Но не обрюзг дядька, не зазнался. Сам на дело ходит, и не просто ходит, а любит повоевать. С удовольствием в разборки вписывается...

Ерш вспомнил, с какой помпой два месяца назад в Париже отмечали юбилей Турка. Интересно, что подумали те французы, что возле кабака толпились, наблюдая за лимузинами, один за другим подъезжавшими и выстраивавшимися в длинный хвост... Думали, наверное, какой-нибудь из кандидатов в президенты... депутат Жириновский... Да чего там – Турок на самом деле любому из депутатов может нос утереть. А некоторые из них уже сейчас у него в шестерках бегают... Правда, не знают, на кого пашут, но какая разница? Не знают, и хорошо. Меньше вони.

Двигатель бронированного, чистенького, с иголочки «шестисотого» завелся мгновенно. Ерш распахнул дверцу, и на заднее сиденье мягко скользнул Турок, а на переднее, рядом с Ершом, – Монах.

– Давай, Саня, – сказал Турок с усилившимся, как всегда бывало у него перед очередным серьезным делом, восточным акцентом. – Давай, дарагой, время нету...

– Даю!

И «шестисотый», мягко вырулив со двора на улицу Рубинштейна, повернул направо. Потом, набирая скорость, лихо пошел, одним своим видом словно раздвигая параллельно идущие машины. Не пошел – понесся по загородному...

Тем временем КаМАЗы миновали Балтийский вокзал и, сбросив скорость, свернули на раздолбанную – в ухабах и ямах – дорожку, ведущую к складам. Андрюха внимательно смотрел вперед, подпрыгивая на сиденье. «Мать твою, – думал он. – Центр города, а едешь, словно в деревне какой...»

Вдруг он увидел, что джип, идущий впереди, остановился.

Андрюха едва успел тормознуть разогнавшийся КаМАЗ.

– Что там такое? – спросил сидевший рядом Виктор Степанович, вытягивая шею и пытаясь разглядеть, что же стало препятствием для джипа.

– А хрен его знает, – отозвался Андрей.

Джип стоял на месте, чуть развернувшись, из машины никто не выходил. На дороге перед джипом тоже никого не было.

– Иди посмотри, – сказал Виктор Степанович. – Давай быстро, одна нога здесь, другая – там...

Андрей выскочил из кабины и пошел к замершему неподвижно джипу. Он подошел ближе и постучал в затемненное стекло, разглядеть пассажиров за которым не представлялось возможным. Дверца открылась, и Андрюха увидел озабоченное лицо Опытного, сидевшего за рулем. Рядом с ним, напряженно вытянувшись, с побледневшим лицом, замер Лось, сжимавший в руке «беретту».

– В чем дело? – спросил Андрюха, понимая уже, что дело пошло не так, как предполагалось.

– А ты посмотри вперед, – сказал Опытный.

Андрюха последовал совету и повернул голову. Он увидел то, чего из кабины КаМАЗа было не видно.

Дорога впереди делала небольшой поворот, уходя за деревянный забор. Из-за этого забора выглядывал милицейский «газик» привычно-паскудного желто-синего цвета. Да что там «газик»! Андрюха ясно видел слегка высунувшегося из-за капота мужика в камуфляже. Тот сжимал в руках снайперскую винтовку, прильнув к оптическому прицелу. Ствол был направлен, как показалось Андрюхе, прямо ему в лоб.

– Что за херня? – спросил он у Опытного. – Чего делать-то будем? Воевать?

– А что ты предлагаешь? Сколько их там, ты знаешь? Степаныч-то хули в КаМАЗе торчит? Давай-ка, позови его...

Но Андрюха не успел вернуться к КаМАЗу. Из-за милицейского «газика» вышел молодой парень в черном костюме, коротко стриженный, но на особинку, не по-бандитски. Он смахивал на следака в штатском. Андрюха их различать научился... Было дело... Рожи у них у всех, паскуд, чем-то одинаковые.

Парень в штатском был без оружия и спокойненько так шел к джипу. Руки его свободно болтались вдоль тела, вообще весь он был какой-то расслабленный, ленивый с виду.

Не дойдя до машины метров пять, он кивнул Андрюхе:

– Зови Иванова, разговор есть.

Андрей, понимая, что дело серьезное, затоптавшись на месте, покосился на Опытного.

– А ты кто такой будешь? – крикнул Опытный, не высовываясь, однако, из кабины.

– Разуй глаза, – штатский махнул рукой в сторону железнодорожной насыпи, – видишь?

Андрей проследил взглядом за его рукой и увидел двух автоматчиков в камуфляже, залегших на насыпи и держащих джип на мушках своих АК. И это помимо снайпера у «газика»!

– Да ты меньше балабонь. Зови Иванова. И разойдемся мирно. Никто вас, козлов, убивать не собирается.

– Сука, – прошипел из машины Опытный. – Мы еще посмотрим, кто из нас – козлы...

Виктор Степанович уже сам шагал к парню в штатском. Он прошел мимо Андрея, сильно задев его плечом.

Андрей снова подошел к распахнутой дверце джипа и вместе с Опытным наблюдал за штатским и Ивановым, стоявшими у «газика». Иванов начал было махать руками, что-то объясняя, но штатский оборвал его, что было видно на расстоянии.

Между тем за «газиком» послышался шум подъезжающей машины, и из-за поворота высунулся черный нос «шестисотого».

– Твою мать... – пробормотал Опытный.

– Ты чего? – спросил Адрюха.

– Это же Турок...

Из блестящей черной машины легко выскочил здоровый, одетый в белый костюм седой кавказец. Он подошел к Иванову, широко улыбаясь, протянул руку. Иванов, с кислым лицом, пожал ладонь Турка, тот хлопнул его по плечу, потом вернулся к своему «мерседесу».

Андрюха с Опытным наблюдали, как штатский сказал еще что-то, Иванов кивнул головой и пошагал обратно, к джипу.

– Поехали, – махнул он рукой Опытному.

– Куда?

– Туда, где жопой режут провода... – зло огрызнулся Виктор Степанович. На нем просто лица не было. – Туда, куда ехали. Все в порядке. Разобрались. Андрей, мать твою, пошел в кабину!

Андрей повернулся на звук моторов и увидел, что поворот впереди пуст. Исчезли и «мерс», и «газик». Исчезли и парни с автоматами. В мгновение ока засада словно растворилась.

– Домой, – коротко бросил Турок Ершу, после чего «мерс» мощно рванул вперед...

– Ну что, братва, – вновь подал он голос, когда машина миновала Обводный канал, – теперь можно и пообедать по-настоящему, а?

Акцент его снова исчез. Он повернулся к Монаху, сидевшему на заднем сиденье:

– Дорогой, позвони в «Пекин», пусть домой нам привезут покушать. По полной программе. Обед закажи на троих. Никуда ехать не хочу, домой хочу.

Монах послушно вытащил телефонную трубку и стал нажимать на клавиши.

– Как, Саня, у тебя на новом месте дела? – спросил Турок у Ерша.

Дела... Ерш не знал что ответить. После того как убили Инвалида, он занял его место. Впрочем, нет. Инвалид торчал целыми днями в метро и контролировал только то, что происходило под землей. Ершу же сейчас приходилось отвечать за всех нищих, работавших на территории Турка. А территория эта была немалая и очень, как говорится, нажористая: Невский, Марата, Загородный, выходы в Купчино, на Московский проспект. Было от чего схватиться за голову.

Люди Ерша с утра развозили «штатных» нищих по своим рабочим местам. Вся бездомная кодла жила в доме, который специально снимал Турок в Красном Селе. Дом, конечно, на ладан дышал и стоил Турку копейки. А может быть, и вообще ничего не стоил. С Турком говорить о деньгах всегда было сложно. И опасно для жизни... Бомжи жили там своей коммуной. Их кормили две тетки, тоже бездомные, но не воровки. Дело свое знали и понимали, что первая их кража из тех денег, что выделяется Ершом на пропитание всей коммуны, будет и их последней кражей. Со всеми, так сказать, вытекающими.

А в принципе чего им от добра добра искать? Не в подвале все-таки живут, не в подворотне возле батарей ночуют... Свой, ну, почти свой, дом. У каждого по кровати. Телевизор даже кто-то притащил. Горячий обед каждый день...

Присматривали за бомжами двое парней, чтобы, если нажрутся, не переколотили друг друга костылями... В основном в Красном жили калеки. Те, кто утром наряжался в военную форму и с липовыми «афганскими» удостоверениями и военными билетами ехал потом на микроавтобусе Турка по своим точкам. Кто в подземный переход, кто в вагоны метро, кто на Невский... Такое вот суетное, в общем, дело...

Но не пустое. Во-первых, как бы и божеское. А Турок, несмотря на то, что вид имел «басурманский», православную религию уважал. Деньги большие на храмы отваливал. Бывало, что и иконы ставил в храмы – из тех, что братва привозила из разных мест...

Во-вторых, милостыню вся бомжовая шатия в день собирала немалую. Ну и кроме сбора подаяний имелись делишки... Наводчиками были многие. Знакомства на улицах заводили с наркотой местной – спрос выясняли. Вообще были в курсе уличной жизни, а информация о ней – вещь ох какая полезная, если ею умело пользоваться, что Турок и делал.

И все-таки, как бы то ни было, главные деньги давал, конечно, рэкет. Турок не хотел заниматься созданием банков, СП – зачем хлопотать, когда есть уже готовые? Приходи да бери свою долю. Воры в законе тут не были особыми конкурентами. Да и не очень-то рискнули бы конкурировать. Не любил он действительно эту породу. То ли насолили они ему когда-то, то ли еще какие контры между ними были, только Турок при упоминании о ворах в законе ярился и начинал чуть ли не шипеть: «Душить шваль эту...»

Прижился он в Питере, лет пятнадцать, как осел здесь. Начал разворачивать свои дела еще до перестройки. Гонял мелких фарцовщиков. На «Галере» промышлял, с авторитетами тамошними дружбу завел. За силу и бешеную отвагу его ценили, тем более что по-своему честным был Турок. Дружков, ну, не дружков – он дружбы ни с кем не водил, – так хороших знакомых не закладывал никогда и ни при каких обстоятельствах. Слава об этих его качествах такая пошла по городу, что и многие из ментов завели с ним не то чтобы тесные отношения, но партнерство некое – это точно. Он им помогал денежки зарабатывать, ну и они в долгу не оставались: то предупредят об облаве, то, вот как сегодня, наводку дадут прямую. Турок ведь данью обкладывал только тех, кем доблестные органы интересовались, а честных никогда не грабил. Да у честных, к слову сказать, и взять-то нечего...

– Так как дела, спрашиваю, – переспросил Турок. – Уснул, что ли?

– Нормально, Турок, – ответил Ерш.

Это была еще одна черта хозяина, отличающая его от воров в законе. Он любил, когда его называли по кличке, а не по имени. Воры-то все, беседуя: «Петрович да Лукьяныч...» Иногда и по имени-отчеству... Шестерок своих и тех по именам величали. Турок же лишь Ерша и Монаха иногда называл по именам, остальных однозначно: по кликухам.

– Вроде путем, – повторил Ерш. – Вживаюсь.

– Проблем нет?

– Да какие там проблемы, на хрен... Мелкота...

– Ну-ну... Посмотрим, посмотрим... На мелкоте бабки ведь тоже делаются. Курочка по зернышку клюет. А миллион, Саня, состоит не из миллионов, а из копеек. Так-то... Вот сегодня мы большое дело сделали. Могли сейчас сразу весь товар у них взять, у лохов. Это же лохи, – повторил он с расстановкой. – Инвалид-то, перед тем как уйти в мир иной, кое-что про их контору нашептал мне.

Турок сделал паузу, а Ерш, зная хозяина, благоразумно молчал, не переспрашивал. Надо будет, сам скажет. Слова – они очень дорого стоят...

– Инвалид пошел их шефа мочить. И замочил. Только вот кто потом его самого завалил, узнать бы... Инвалида завалить – дело непростое. Тут на арапа не подъедешь. Он хоть и хилый был, башку имел – о-го-го! Ну, да ладно. – Турок снова сделал паузу, как бы подчеркивая, что он отвлекся. – В общем, эти, что сегодня были с машинами, в самом деле лохи. Они, конечно, в курсе дел своего шефа и что везли – знали. Но шефа-то нету, он бздливый был, сучара, все на себя тянул. Машины эти – в них марафет из Голландии. В мебели запрятан. На таможне «окно» было у шефа. Пока еще открыто. И реализацией наркоты он тоже сам занимался.

– Жадность фраера сгубила, – вставил Ерш.

Турок, повернув голову, посмотрел на него, но ничего не сказал. Значит, к месту слово...

– Да. Жадность – дело такое... В общем, канал реализации у них есть, но как им пользоваться они не очень волокут. Так чего я говорю-то – могли мы сегодня весь товар взять, а, Монах?

– Как два пальца, – ответил Монах. Он был человек неразговорчивый...

– Правильно. Но навели нас на них – кто? – Он посмотрел на Ерша.

– Кто? Менты!

– Во. А менты – это кто?

– Суки, – снова ответил Монах.

– Верно. Ментам верить нельзя. Он сегодня с тобой в бане «торчит», а завтра ты на зоне паришься, а он в кабинете своем твою бабу дерет...

Он снова замолчал, выщелкнул пальцем из пачки сигарету. Монах предупредительно щелкнул зажигалкой.

– Вот мы сегодня и повязали ментов. Крепче прежнего. Этот лох, который теперь за шефа там остался, он нам будет отстегивать. И ментам. Так что эти суки все у меня вот где будут теперь! – Турок сжал свободную руку в кулак и повторил с наслаждением:

– Во-от где!.. А ты, Монах, – после нескольких глубоких затяжек сказал Турок, – ты сегодня пойдешь в ночной клуб лоховский, скажешь, кто ты и с кем ты. Будешь у них работать.

– Работать? Кем же это?

– А как на зоне, прости, Господи... Смотрящим. В общем, пасти будешь этих козлов и бабки у них собирать. Они знают сколько. Место хлебное. Я тебе даю, как у нас на «Галере» говорили, карт-бланш.

– Шуточки у тебя, Турок...

– Не понял?

– Да про зону... Ты как скажешь, так потом...

– Не шурши! Ну, про зону – а чего такого? У нас вся страна – одна большая зона. Как была, так и осталась. Во Франции погулял – разницы не почувствовал?

– Ну, есть малость.

– Малость... Не малость, брат, а разница.

– Так чего мы в России сидим-то? Надо в таком разе рвать когти, гори тут все ясным пламенем...

– Рвать... Ты там столько не заработаешь, сколько здесь. Так что паши, пока пашется. А сорваться отсюда мы всегда успеем.

Глава 4

– Взять магазин? – Димка сидел, вытаращив глаза на Куза. – И что?

– А ничего. Ты не понимаешь, что ли? Такие вещи объяснять... Тебе сколько лет?

– Ну, лет... Какая разница? Семнадцать...

– Семнадцать... Должен уже понимать. Что ты с этими деньгами думаешь делать? Потихоньку тратить? Ну, протратите вы их...

– Лимон?

– Да хоть и лимон... Мне обидно просто... – Куз встал с табурета и сунул в рот сигарету. – Ты понимаешь, что можешь начать нормально жить?

– В каком это смысле? Я что, ненормально живу?

– Конечно, нет. Мы все живем как в подполье каком... Поэтому и государство наше никак из говнища не вылезает... – Куз подошел к столу и налил себе в рюмку из принесенной бутылки «пятизвездочной». – Ты будешь? – Он посмотрел на Димку.

– Ну, налейте маленько.

– Так вот. Деньги эти, если их легализовать, могут и на вас работать, и на государство.

– Мне на это государство плевать! – сказала Настя. – Это государству мы обязаны тем, что одна половина народа у нас ублюдки, а другая – бандиты...

– А я из какой половины? – спросил Куз и, прищурившись, посмотрел на Настю.

– А вы не из какой. Потому что вы не народ. И мы, – она обняла Димку за плечи, – мы тоже не народ.

– Это как же понять?

– А так. Что бы народ стал делать на нашем месте? Пошел бы убивать эту мразь, как мы? За родителей... Да ни фига. Сидел бы и плакал в тряпочку. Или бы в ментовку еще разик сходил. А вы – что вы за государство-то печетесь? Что оно вам дало? Кроме вашего, извините, алкоголизма? Сами же, еще когда мама жива была, говорили, как вас травили всю жизнь...

Куз молча выпил водку и присосался к сигарете.

– Что, не так? – спросила Настя.

– Трудно мне тебе ответить.

– Ну вот, вы еще про жизненный опыт чего-нибудь сейчас начните...

– Нет, про жизненный опыт я не буду. У тебя самой жизненный опыт уже вполне приличный...

Настя промолчала. Да уж... Чего-чего, а за последние два-три месяца жизненного опыта у нее накопилось побольше, чем у иной пенсионерки-блокадницы... наверное...

– Вообще-то магазин – это дело хорошее, – сказал Димка. – Я так давно хотел стать бизнесменом...

Настя прыснула:

– Из тебя бизнесмен, как...

– Ладно тебе! – бросил парень и, уже обращаясь к гостю, попросил:

– Так поподробней, если можно – в чем там дело?

Куз повторил свой рассказ о том, как ему нынче утром позвонил давний его знакомый Барракуда и сообщил паническим голосом, что бандиты у него отбирают магазин. За долги. И спасти его могут только пятьдесят кусков наличными. А вот где их взять в короткие сроки, он представления не имеет. Мол, надо ехать в Москву, там он может найти нужную сумму. Но это время, а бандиты ждать не будут... Деньги требуются сегодня.

– Ну, насчет сегодня, это лажа, – сказал Димка. – Они приедут завтра.

– Почему? – спросил Куз.

– Да потому, – лениво ответил тот, кого недавно называли Кач. – Потому что я сам бандитом был. Я же рассказывал. Знаю я их. Они уверены, что магазин уже им принадлежит, так что не будут дергаться, портить себе вечер, приедут завтра днем. Это как по писаному...

– Ну вот я и предлагаю, – продолжил Куз, – заплатить за него и взять магазин себе. Барракуда рассказал о своих проектах, которые только нужно раскрутить, и они принесут огромную прибыль. Так что все окупится многократно.

– А если не окупится? – спросила Настя.

– Ну, во-первых, знаешь, есть такая поговорка: «Деньги к деньгам». Если в дело моего знакомого вложить достаточно средств, то прибыль будет в любом случае. А во-вторых, деньги тебе все равно нужно легализовать, хотя бы часть. Это-то ты понимаешь?

– Ну, с этим я согласна. Хотя ведь бандиты живут же себе без всяких легализаций!

– Здрасьте! – протянул Димка. – А для чего они казино открывают, ты не в курсе? Чтобы бабки «отмывать» – это так называется. Берут себе не только магазины, но, я знаю, даже газеты...

– Вот «Карусель», например, – сказал Куз, – чисто на бандитском капитале издание. И не только газеты, а и радиостанций парочка есть...

– Да. – Димка кивнул головой. – Об этом же все знают.

– Так вот, я продолжаю. – Куз поднял руку, прервав Димку, который хотел еще что-то добавить. – Считай, что у тебя деньги в безнале. За обналичивание, ты знаешь, сколько берут?

– Процентов десять? – спросил Димка.

– По-разному. Иногда меньше, иногда больше... И если что и потеряешь, так это процент за обналичку... Но мы не потеряем. Я чувствую, – сказал Куз и еще раз наполнил свою рюмку.

– Как думаешь, Дим? – спросила Настя.

– Я – за. Не век же нам действительно сидеть взаперти на этих бабках...

– Я согласна, – кивнула Настя. – Когда поедем?

– Сейчас я позвоню, договоримся.

– Подождите, давайте сначала кое-что сразу обговорим, – сказал Димка. – Это дело непростое. Я думаю, надо будет «крышу» менять. И тут же платить взносы. За завтрашнюю охрану. Иначе возьмут у нас эти пятьдесят штук, и привет горячий. Могут и пришить. Что скорее всего. Вы это сечете?

– Да... – Куз почесал голову. – Я как-то об этом не подумал.

– Точно, – поддержала Димку Настя. – Это же отморозки. Это вам, Марк Аронович, не Европа какая-нибудь. Заплатили, ударили по рукам и разошлись довольные друг другом. Нет... Я уже имела дело как-то раз... – Она потянулась к бутылке и, плеснув водки в Димкину рюмку, быстро выпила. Ни Димка, ни Куз даже слова сказать не успели.

– Какое это дело ты имела? – спросил Куз.

Димка предостерегающе поднял руку, но Настя посмотрела прямо в глаза журналисту и сказала:

– А вот когда я за папу хотела отомстить, пошла к бандитам. Все им рассказала. Объяснила, что заплачу за работу. А они меня просто изнасиловали, и все. Вот так-то, Марк Аронович... Так что Димка прав. Надо «крышу».

– За такую работу нужно будет завтра минимум десятку отстегнуть, – заметил Димка.

Настя повертела в руках пустую рюмку, поморщилась:

– Какая гадость эта ваша водка... Ну, десятка, положим, не проблема. А вот кому ее отдавать, ты знаешь?

– Думаю, да.

– Не «кинут»?

– Не думаю. Это надежная крыша, ментовская... Это же их хлеб. Если они решатся «кинуть», к ним просто обращаться перестанут: в городе об их финте все будет известно на следующий же день.

– Так что будем решать? – спросил Куз.

– Что решать?.. – Димка хлопнул себя по коленям. – Настя! Ты окончательно решила?

– Да.

– Тогда я поехал. Звоните своей Барракуде...

– Своему.

– Ну, своему. Говорите, что мы покупаем магазин. Деньги будут завтра утром. Пусть забивает стрелу со своими бандюгами. А я... я поеду сейчас к людям... Короче, звоните мне на пейджер, – сказал он, имея в виду тот, что купил совсем недавно, в очередной раз выйдя за подарками для Насти. – Теперь «трубы» нам с тобой, Настюха, придется покупать...

– Не называй меня так. Меня так папа звал.

– Извини. Все! Я поехал! – Димка, как был в спортивных штанах и курточке, отправился в прихожую, натянул кроссовки и вышел, хлопнув входной дверью.

Куз прошелся по кухне, посматривая на Настю. Та сидела молча, уставившись в одну точку. С известных пор это стало обыкновением.

– Ты как вообще-то, Настя? – спросил Куз.

– А что вы имеете в виду?

– Живешь как? О чем думаешь?

– Господи... Да что вы все одно и то же... Сами же сейчас сказали, будем магазином этим заниматься... – ответила она довольно резко.

– Тебе это неинтересно?

– Знаете, Марк Аронович... Я к вам очень хорошо отношусь, но не надо со мной так вот тотошкаться... Ну, неинтересно... Мне вообще ничего не интересно... Вас это устраивает?

– Если честно, то нет.

– Ну, это, в конце концов, ваше дело.

– Парень у тебя хороший, – сказал Куз. – Энергичный такой...

– Да. Что есть, то есть. Только не надо меня спрашивать, люблю я его или нет. Мне с ним хорошо. Он мне, между прочим, жизнь спас.

– Я знаю.

– И вам, между прочим.

– Да. Все так. Все правильно...

Настя исподлобья наблюдала, как Куз снова потянулся к бутылке, налил и выпил не закусывая, только смешно сморщил нос, проглотив очередную порцию водки.

– А вы все пьете...

– Это не самое плохое, что люди делают в этой жизни, – ответил Куз.

– А вы знаете, что самое плохое?

– Боюсь, что нет, – ответил Куз. – Иногда кажется, что знаю, а на следующий день выясняется, что люди способны еще и на большие мерзости...

Он помолчал, потом как-то неожиданно робко заговорил:

– Настя, ты извини... Так ты со школой совсем покончила, да?

– Марк Аронович...

– Зови меня просто Марк.

– Марк, ну вы сами подумайте – зачем мне эта школа? Какой смысл?

– Не волнуйся... – Он чуть не сказал «детка», но вовремя спохватился. – Настя. Я просто спросил.

– Да. Я в школу не пойду. А если вас интересует, как у меня с так называемыми жизненными ценностями, то они у меня есть.

– Ну и?

– Месть.

– Месть? Кому?

– Всем. Всем, из-за кого я вот так... я... из-за кого мама...

Марк увидел, что у нее на глаза наворачиваются слезы.

– Перестань, девочка моя, перестань... – Он обнял ее, и Настя уткнулась лицом в его пиджак.

– Простите меня, – тихо всхлипывая, прошептала она. – Простите... Я чушь несу... Я же не такая...

– Я знаю, знаю, милая... знаю... Держись, девочка, держись...

Димка приехал вечером. Через полчаса прибыл и Барракуда, с разрешения Насти вызванный Кузом для знакомства и окончательного улаживания дела. Предстояло решить множество проблем. Ведь передача магазина из рук в руки – штука довольно непростая.

– Так что вы предлагаете? – спросил Барракуда у Куза. Он не видел здесь больше никого, с кем можно было бы поговорить. Не с этими же детьми...

– Мы предлагаем... – Куз посмотрел на Настю. – Мы предлагаем заплатить твои долги. И в общем-то приобрести у тебя все предприятие.

– Это дело хорошее, – сказал Барракуда. – Только понимаешь, Марк, я же магазин мог и бандитам отдать. Они только этого и добиваются. Он мне дорог, я не хочу его терять, вот проблема-то в чем.

– А ты его и не потеряешь, – тихо сказала Настя.

Барракуда удивленно поднял брови. Мало того что эта девчушка голос подает, она с ним еще и на «ты»...

– В общем, – продолжала Настя, как ни в чем не бывало, – слушай, Барракуда. Я беру твой магазин...

– Ты?!

– Я, я. Успокойся. Так вот. Я его беру, вкладываю деньги то есть... – она окинула взглядом Димку и Куза, – то есть мы. Ты остаешься работать со своим бухгалтером. Нам это не потянуть. Мы не знаем вашей специфики, техники всего дела, но получаем семьдесят процентов прибыли. Ты остаешься на тридцати. Устраивает такой вариант?

– Я не понял, – Барракуда посмотрел на Куза, – кто у вас тут главный?

– Она, – кивнул Куз в сторону Насти. – Настя у нас банкует.

– Так-так-так... – Барракуда постучал пальцами по столу. – Дожили... Ну, ладно. Семьдесят процентов... Не жирно ли?

– Слушай, ты сам к нам пришел. Тебе нужно дело спасать? Если нужно, вот наши условия, – сказал Димка. – Если нет – скатертью дорога.

– Мы будем вкладывать в предприятие деньги, – сказал Куз. – Большие, налом. Черным налом, – поправился он. – Без всяких налогов. Будем закупать в нал, отдавать в нал. Ты понимаешь, какая будет крутежка?

– Ну, это я и сам всегда делал, – сказал Барракуда. – Многие так. Иначе и не выжить.

– Да. Многие, только не в таких масштабах. У нас есть нормальные деньги. Очень нормальные. – Куз смотрел Барракуде в глаза. – У тебя таких не было. Это вариант, дружище, я бы на твоем месте и не раздумывал.

– Ты врубаешься, вообще, что тебе предлагают? – раздраженно спросил Димка. – Бабки живые. До черта бабок. А ты еще ломаешься, как...

– Тихо, Дима, – оборвала его Настя. – Так что, ты не веришь, что мы люди серьезные?

Барракуда продолжал барабанить пальцами по столу. Настя встала и вышла из кухни.

– Ну, что решим? – спросил Димка. – Долго обсасывать будем? По-моему, все ясно.

– Ясно-то ясно... – протянул Барракуда. – Но...

– Что «но»? – Вернувшаяся на кухню Настя положила на стол перед Барракудой пять аккуратных пачек стодолларовых купюр. – Вот пятьдесят штук. Так что же – «но» или не «но»?

– Ладно. – Барракуда был человеком бывалым, и пятьдесят тысяч долларов наличными не произвели на него ошарашивающего впечатления. Видел он в своей жизни и не такие деньги. Но убедиться в том, что ему не морочат голову, было приятно. – Ладно, – повторил он, не глядя на баксы. – Начнем, помолясь. А с процентами... Давайте начнем работать и решим. Как дело пойдет. Может быть, вообще найдем компромиссный вариант. Филиал какой-нибудь откроем... Если у вас действительно есть большие деньги... В любом случае это, – он притронулся к лежащим на столе зеленым, – мой долг. Как минимум. А с доходом определимся. Нет пока дохода-то никакого. Я же уже два месяца весь навар от комиссии отдаю за проценты бандитам, а новый товар не закупаю – не на что...

– Разберемся, – сказал Димка. – Теперь вопрос номер два. Что за «крыша» у тебя?

– А что? – Барракуда поскучнел. Разговоры о «крышах» всуе не велись. Это был закон.

– "Крышу" надо менять. Иначе они же тебя и «обуют». Вернее, не тебя, а нас.

Барракуда покачал головой. «Обуют»... Уже «обувают».

– Бром и Крюгер. Знаешь таких?

– Нет. А чьи это люди?

– Турка.

– Е... – Димка осекся, покосившись на Настю и закрывая рот ладонью. – Ты чего? Не мог другую «крышу» найти? Это же беспредельщики! Отморозки! Ну, ты даешь... Тут, брат, не семьдесят процентов нам надо брать, а все сто... Да-а-а...

– А у тебя-то как? – спросила Настя у Димки. – Договорился?

– Я-то договорился. Все в порядке. Конечно, мои менты нас возьмут под крыло и с этими уродами мы завтра разберемся, но я думаю, что проблем мы еще с ними нахлебаемся. Они так просто не отстанут...

– Я нашел! – пробормотал Барракуда. – Я их не искал. Они сами меня нашли. Смотрел «Крестного отца»? – спросил он у Димки.

– Ну.

– Вот так и со мной было – сделали мне предложение, от которого я не смог отказаться...

– Ничего, – сказал Димка, – где наша не пропадала, правда, Настя? Прорвемся?

– Чем хуже, тем лучше, – серьезно ответила Настя.

От этой фразы Куз вдруг поежился. Нехорошие у него предчувствия вдруг появились. Он вспомнил, с каким выражением лица Настя произнесла сегодня слово «месть»... Чем хуже, значит, тем лучше?.. Ну-ну...

Глава 5

Виктор Степанович вернулся домой раньше обычного. То, что случилось сегодня, было не неприятностью, а катастрофой. Иначе он не мог назвать этот неожиданный «наезд» ментов и Турка, случившийся прямо рядом со складом. Сто метров не доехали, мать его...

Когда погиб Калмыков, заправлявший транспортировкой товара из Голландии, прорубивший «окно» на таможне и вообще делавший всю работу, а в связи с этим и почти всю прибыль забиравший себе, Виктор Степанович подумал, наконец пришел и его звездный час. С последней партией товара уже все было на мази. Покупатель тоже был на стреме и ждал с денежками...

Откуда прокол, какая сука настучала? Ведь он полностью изменил план встречи, вместо обычного пути повез все на «Парнас», даже деда этого несчастного пришлось замочить – зачем свидетеля оставлять в живых? Шоферюги вообще не в курсе дел были. Они свои люди. Сколько с ними уже сработано, им насрать, куда везти – куда скажет Степаныч, как они его звали, туда и поедут... Бабки хорошие получают, прописку им сделали, квартиры купили.. С их-то уголовным прошлым – кем бы они были сейчас? Их бы как «быков» заурядных уже либо замочили где-нибудь, либо подставили как нечего делать. Неужели все-таки они? Или Вовик? Нет, не может быть. Вовик тоже ничего не знал толком... Про «Парнас» только он, Степаныч, знал. Сам придумал все, и – никому ничего...

Войдя в квартиру, первое, что увидел Виктор Степанович, – это записку жены.

«Дорогуша, я приду поздно, пошла к Вере. Если что, звони, я там. Целую, твой батончик».

«Батончик»! Знал бы этот батончик, что ее Витенька под таким колпаком, из-под которого не выползешь. Подорвана основа основ, на которой держалась вся фирма, – конспирация. Ухитрялись же они несколько лет не контачить ни с какими бандитскими группировками. Ни с ментами, вообще ни с кем... Сами все делали, и никто, ни одна душа не знала об их канале из Голландии...

Теперь знают. Кто? Впрочем, это уже даже и не важно, теперь уже все равно.

Он вошел в комнату, бросил кейс на диван и включил телевизор, убрав звук. Он давно уже делал так – не мог чувствовать себя спокойно, если в углу не горел экран. Поздно ночью, когда передачи прекращались, включал видео – что ни что – порнуху, боевик какой-нибудь. Это чуточку отвлекало, расслабляло.

Виктор Степанович прошел в ванную, включил воду и принялся тщательно мыть руки. Тоже многолетняя привычка. А сегодня еще эта мебель долбаная. Приходилось помогать, поддерживать... Хотя и не любил Виктор Степанович физический труд, деньги, которые потенциально находились внутри этой самой мебели, оправдывали любой напряг...

За шумом воды он не слышал очень тихого щелчка замка входной двери. Поэтому в прихожую беспрепятственно вошел высокий мужчина заурядной внешности, в сереньком плащике, в отечественных ботиночках, в очках, самых дешевых, купленных где-нибудь в метро... Войдя, неизвестный гость аккуратно прикрыл за собой дверь и, сунув руку в тонкой перчатке в карман, направился прямо к ванной.

Когда Виктор Степанович, подняв глаза к зеркалу, увидел в нем кроме своего отражения чье-то незнакомое появившееся сзади лицо, он никак на это не отреагировал. Оно было каким-то располагающим к себе, нестрашным. Словно человек зашел случайно в открытую дверь и растерянно теперь ищет, у кого бы спросить, куда он попал...

Виктор Степанович, так и не успев ничего понять, получил точно в середину затылка пулю, выпущенную из пистолета с глушителем. Контрольного выстрела не последовало – не было нужды. Немного постояв в пару над тем, кто был несколько минут назад исполняющим обязанности директора солидного СП, миляга киллер покачал головой, спрятал пистолет во внутренний карман плаща и исчез из квартиры так же тихо и незаметно, как и появился в ней.

Ерш приехал в ночной клуб «Краб» к одиннадцати вечера.

– Вы к кому? – спросил его на входе охранник в черном костюме.

– Я здесь работаю, – ответил Ерш. – Тебя что, еще не предупредили?

Парень в черном молча оглядел его с ног до головы:

– Оружие есть?

– А как же? – ответил Ерш. – Не видишь, что ли, я на танке приехал? – Потом помолчал, глядя на реакцию охранника, и наконец представился:

– Я – Ерш.

– А-а... Говорил Виктор Степанович, говорил. Проходи. – Охранник кивнул.

– Где начальство? – спросил Ерш, сделав шаг в холл.

– На втором этаже.

Сторож уже потерял к гостю всякий интерес и последнюю фразу бросил через плечо, не глядя. Ершу это не понравилось.

– Я тебя спрашиваю – где начальство?

Парень услышал в голосе посетителя что-то такое, что заставило его вновь повернуться к Ершу лицом и очень вежливо ответить, понизив тон:

– По лестнице на второй этаж, направо по коридору до двери с табличкой: «Служебный вход». За дверью еще один коридор, лестница, пять ступенек вниз – там дирекция.

– То-то, – ответил Ерш и двинулся в указанном направлении.

Поднявшись по винтовой лестнице, он прошел по коридору туда, куда ему указали, секунду помедлил перед дверью с надписью: «Дирекция». В уютном коридорчике, пол которого был застелен мягкой малиновой дорожкой, а стены выкрашены в такой же темно-малиновый цвет, кроме Ерша, никого не было. Он увидел, что в самом конце коридора есть еще одна дверь, видимо запасной выход. Ведь дирекция всегда должна иметь свой ход на улицу, иначе что это за дирекция...

Ерш толкнул дверь, она мягко открылась, и он вошел в кабинет.

В глаза ему бросился современный широкий письменный стол с настольной лампой. В стороне был заметен еще один стол – черный, с полочками, ящичками и компьютером, стоящем на нем. Телевизор, музыкальный центр, диван сбоку... Все это он отметил чисто автоматически, боковым зрением. А в основном его внимание занимало то, что он увидел прямо перед собой. Поперек комнаты, прямо перед письменным столом, на шерстяном ковре лежал человек в сером костюме. Одна рука его была неловко завернута за спину, глаза открыты, а ниже лица чернела сплошная яма. Так показалось с первого взгляда. Приглядевшись – Ерша трудно было испугать подобным зрелищем, – он понял, что лицо просто опалено, а пулевое отверстие не такое большое, как ему привиделось сначала. Пуля вошла в переносицу. Стреляли в упор. Ерш разбирался в такого рода вещах...

Он обладал хорошей интуицией, и она подсказала ему дальнейшие действия. Медленно, стараясь не шуршать одеждой, Ерш сунул руку под мышку и потянул из кобуры свой ТТ. Когда пальцы сжали рукоятку, он, резко развернувшись, выбросил руку вперед.

Интуиция не подвела его. Сзади стоял некто, целившийся в него из револьвера без глушителя. Впрочем, музыка внизу бухала так, что глушитель был без надобности.

Ерш так и не успел толком разглядеть лицо целившегося в него человека. Он опоздал лишь на мгновение. Револьвер выплюнул пулю, которую Ерш, как ему показалось, увидел вместе с яркой короткой вспышкой, сверкнувшей в отверстии ствола. В следующую секунду Ерш упал поперек лежащего на ковре тела. Контрольный выстрел и здесь был лишним...

Турка разбудил телефонный звонок. Последнее время он подсознательно старался следить за собой. Во всяком случае, пытался ложиться спать пораньше. Увы, это не всегда удавалось. Иной раз сутками не спал. Когда были запарки, он считал за благо переложить на Ерша, Монаха и еще двоих наиболее верных своих людей, так сказать, технические дела, оставляя себе общее руководство. Хотел еще покуролесить, пожить с размахом, со вкусом... Поэтому и торчали в его спальне тренажеры последних марок. Поэтому чаще стал он посещать бассейн. Спать старался подольше... Да, поспишь тут. Раздался телефонный звонок.

Звонил Монах. По его тону было ясно, что дело действительно срочное. Ну что ж, бывает!

Монах приехал через двадцать минут. Турок уже успел одеться, сполоснуть лицо холодной водой – даже перед людьми из ближайшего окружения он всегда хотел выглядеть свежим и готовым, если потребуется, к энергичным действиям.

Монах, сев в кресло, принялся рассказывать в обычной своей, неспешной и даже занудной манере о том, что случилось нынче ночью с разными людьми в разных частях города.

Убили этих разных людей из разного оружия, но все случившееся с ними так или иначе явно имело отношение к сегодняшней утренней операции. Убитых было трое: Виктор Степанович, лох, как окрестил его Турок, увидев в первый раз; арт-директор ночного клуба «Краб» Верников, который, кажется, пострадал ни за что ни про что; и наконец, Ерш.

Ерша замочить – это надо постараться. Кто-то, видно, все рассчитал, знал, на что шел. Не дурак...

– Что делать будем, Турок?

– Погоди. Дай подумать.

Монах принялся годить. Он действительно всегда был молчуном. Выложит, что знает, и сидит как пень... И то, что он сейчас взял и спросил, что делать, говорило о многом. Несмотря на внешнее спокойствие, Монах был просто вне себя...

Турок же не спешил говорить. Что-то как бы полоснуло его. Кто-то, как чувствовалось, кинул петлю, и он, Турок, попал в самый ее центр. И петля эта сжимается. Пока не касаясь его, но сжимается. И скоро схватит, стянет по рукам и ногам, и не двинуться ему будет, не пошевелиться. И тогда – конец...

– Знаешь, Монах, ты иди, пожалуй... Иди домой. Здесь в один присест ничего не просечь. Если бы они... – он сделал короткую паузу, не пояснив, кто такие «они», – если бы они хотели просто взять наркоту, так и взяли бы. Без шуму. А тут... шухер на весь город. Во всех газетах ведь завтра будет... Постой, – сказал Турок, увидев, что Монах встал и повернулся, чтобы уйти.

Он поднялся, подошел к бару, встроенному в стену, достал бутылку коньяка:

– Помянем Ерша.

Когда Монах ушел, Турок взял телефонную трубку и набрал номер майора Пресника.

– Алло! Майор?

Турок звал Пресника исключительно по званию. Несмотря на то что майор был из органов уволен, он исхитрился и, дав жирную взятку куда и кому надо, получил разрешение на открытие собственного сыскного агентства.

Опальным был майор только для непосредственного начальства. А для большинства коллег он оставался человеком, которому просто не повезло. Многих из них, коллег Пресника, можно было подловить на нарушении закона, на использовании осведомителей, шаливших откровенно криминальными делишками, на том на сем... Но попался Пресник, а не они. Однако, как бы то ни было, майор дело свое знал и теперь, будучи главой частной фирмы, вовсю использовал свои связи, приобретенные за годы работы в МВД. И многие из тех, кто способствовал его увольнению, приходили к нему и просили забыть старые обиды. Майор забывал. Или делал вид, что забывал. И сотрудничали с ним работники органов очень даже успешно. Ну и он их использовал по мере надобности.

Пресник тоже не спал в эту ночь. Какой тут на хрен сон...

– Да, я. Это ты, Артур?

– Да. Ну что там у тебя за бардак, майор?

Пресник слышал явный восточный акцент. Он знал, как и немногие другие, что когда Артур – а так звали Турка в детстве – начинал говорить с акцентом, ничего хорошего такие разговоры не предвещали.

– Какой бардак, Артур? Ты о чем?

– Я тебе за что бабки плачу, а?

– Тише ты...

– Не ссы. Никто нас не слушает. Кому ты нахрен нужен?.. Что происходит, майор? Моих людей убирают в каком-то сраном клубе... ни за что ни про что...

– Это мы выясним.

– Ты уже, сучий потрох, должен был это выяснить. Уже сейчас! Почему я раньше тебя узнаю об этом, а?

– Не надо, Артур, не надо. Я уже полночи этим делом занимаюсь. Ребята шуруют по всему городу.

– Шуруют... – Акцент Турка начал ослабевать. – Пусть шуруют.

Он помолчал. Потом, поняв, что майор ничего больше сам говорить не собирается, спросил:

– Как сам-то, майор?

– Да как тебе сказать, Артур... Что-то мне не по себе... Старость, что ли, нервы...

– Какие наши годы, – уже совершенно без акцента успокоил его Турок, – разве это старость? В общем, майор, сразу давай мне знать, что по этому делу у тебя всплывет. Считай, что это мой заказ. Можешь официально все обставить, я тебе оплачу услуги. Ну и кроме того, сам знаешь...

– Хорошо, Артур. Естественно, все будешь знать первым. Я ведь в этом заинтересован... Ты же понимаешь...

– Еще бы... Ну все, старина, давай. Хотел бы сказать тебе – «отдыхай», да понимаю, что сейчас это не то слово. Держись, в общем. Работай. Отдохнуть еще успеем.

– Счастливо, Артур.

Турок отключил телефон и налил себе еще коньяку. Мерзкое чувство обложенности. Впрочем, обкладывали его не раз – не то это. Он всю жизнь рискует. Это была не опасность. Обреченность – вот точное слово. И он не понимал, с какой стороны ждать следующего удара. А то, что еще будет нанесен удар, он знал точно. Не мог себе даже объяснить почему, но знал. Так же ясно, как и то, что все сегодняшние события направлены против него. Не против этой лоховской наркоконторы, а против него лично – Турка-беспредельщика, как называли его раньше, пока он сам не отсек вторую часть кликухи.

Глава 6

Настя и Димка поехали в магазин к одиннадцати – к самому открытию. Дорога на такси до улицы Жуковского заняла минут пятнадцать. За все это время они не проронили ни слова. Сидели вдвоем на заднем сиденье и смотрели в окна.

Куз обещал подъехать своим ходом прямо из дома и встретиться с ними в магазине. Димкины «крышники» тоже должны были прибыть к одиннадцати. Он надеялся, что они не опоздают. А то всякое может случиться. Одному ему от турковских бандюг не отбиться, это и ежу понятно.

– Смотри, прикольный какой, – тронула его за рукав Настя.

– Чего? – не понял Димка.

– Да вот, смотри, смотри. – Она показывала рукой куда-то вбок. – Слушай, а я ведь его где-то видела... Знакомый парень.

На углу Некрасова и Литейного торчал паренек в широченных штанах черного цвета, спущенных чуть ли не до паха. На нем была желтая майка, размера на два, кажется, меньше, чем полагалось бы, но парня это не смущало. Шел дождь, мимо паренька двигались люди, одетые в плащи, куртки, некоторые даже уже с меховыми воротниками. Паренек же держал свою куртку в руках и, кажется, выворачивал ее наизнанку. Дождь лупил по его спине, обтянутой тонким хлопком так, что виден был ряд позвонков на тощем теле. Глаза чудика закрывали зеркальные темные очки. В общем, он весьма сильно выделялся из питерской толпы осенней порой.

– Прикольный... – повторила Настя. – Вспомнила. Это – Рэппер.

– Что за Рэппер?

– Я видела, как его били, – сказала Настя. – Он и другие ребята моют машины. А его били за то, что не сдал свою выручку их главному...

– Бригадиру, – поправил Димка.

– Да. Бригадиру. И вся бригада его метелила.

– А он?

– А он терпел. А потом встал и пошел с теми, кто его дубасил, в обнимку.

– Ну, что, правильно били, – сказал Димка. – Приехали.

Машина остановилась, Димка расплатился с шофером, и они вышли из нее. Вход в магазин был неподалеку, три ступенечки вниз, в подвал. Массивная железная дверь открыта, возле входа небольшая толпа подростков в черной коже. Обычное дело...

Настя вдруг с удивлением почувствовала себя чужой перед этими алисоманами, металлистами, просто хулиганами... Совсем недавно они были свои, просчитываемые на десять ходов вперед, безопасные и почти все знакомые. Сейчас ни одного лица, которое бы она узнала, не было. Хотя наверняка большинство из этих парней она где-нибудь встречала – на тусовках, концертах, в клубах... Все эти подростки сейчас были чужими. Непонятными и... опасными. Вот такие ощущения.

– Ну что, – спросил Димка, – идем?

– Да, – тихо ответила она и, наклонив голову, прошла под изучающими, любопытными, липкими взглядами маленькой верещащей толпы.

Барракуда встретил их в зале. Настя оглядывалась вокруг. Она бывала здесь и раньше, но предпочитала этому магазину «Караван» и «Костыль». «Рокси» был мажорским местечком. Дорогие кожаные вещи, фирменные ковбойские штучки, шляпы, шпоры и прочая мутота, как определяла все это Настя. Черную кожу она не любила, предпочитала носить светлые джинсовые вещи. Какая-то рутинность была в черных кожаных «косухах», отсутствие фантазии...

Впрочем, сейчас, когда, по словам Барракуды, «магазин полетел под уклон», витрины заполнились обычным дешевым товаром – самопальными, производства питерских умельцев, браслетами, кулонами, перстнями с символикой начиная от сатанистской до всяких «Металлик», «Нирван» и «Кино». Появились на вешалках футболки, большей частью черные, с яркими картинками, изображающими популярных для юнцов героев. Футболки эти Настя тоже не покупала никогда. Отец дарил ей настоящие, купленные по двадцать и больше долларов за штуку, и она на глаз определяла разницу между ними и «радостью совков».

Однако дешевый товар имел для владельца магазина преимущества, привлекая основного покупателя. Типа тех ребятишек, которых она видела у входа.

Настя подошла к Димке, стоявшему вместе с Барракудой возле прохода за прилавок.

– Ну, пошли? – отозвался Барракуда.

– Пошли, пошли. А Марк-то приехал? – спросил он.

– Нет, – покачала головой Настя. – Он сам по себе добирается.

– Слушай, Настя, ты, может, встретишь его? – спросил Димка. – А мы пойдем внутрь. Посидим там.

– Хорошо, – согласилась она. Куз обычно не опаздывал, и ожидание не должно было затянуться.

– Так, – быстро сказал Димка, войдя в кабинет. – Оружие у тебя есть?

Барракуда развел руками.

– Газовая «волына» вот. – Он открыл сейф и вынул газовый пистолет. – Для ночного сторожа...

– Ясно, ясно... Второй выход где?

Уж что-что, а о том, что должен быть второй выход, Димка знал. Это каждый бандит знает... Какой же магазин без второго выхода...

– Там, за бухгалтерией.

Димка быстрым шагом прошел к черному ходу, потрогал железную дверь, запертую на засов.

– Ты чего, к бою готовишься? – спросил Барракуда, стараясь выглядеть спокойным.

– Всякое бывает. Ладно, пошли в кабинет.

Когда они вернулись на рабочее место Барракуды, Димка сказал:

– Если что, за девчонку мне головой ответишь.

– Ты чего, парень? – удивился Барракуда. – С ума сошел? За кого ты меня держишь... Дима, – вспомнил он наконец имя своего будущего коллеги.

Димка посмотрел на него каким-то просветленным взглядом, тряхнул головой.

– Извини, братан, это я так. Нервничаю...

В кабинет вошла Ворона. Окинув равнодушным взглядом молодого парня, которого видела впервые, она обратилась к своему начальнику:

– К тебе пришли там...

– Кто? – быстро спросил Барракуда. – Крюгер?

– Нет. Какие-то незнакомые...

Димка посмотрел на Ворону и сказал:

– Меня Димой зовут.

– Очень приятно, – ответила та механическим голосом.

– Люда, пропусти их, – попросил Барракуда. – Это, наверное...

– Да, наверное, – кивнул Димка. – Дай-то Бог... Слушай, – продолжил он быстро, когда Ворона вышла звать гостей, – слушай, это люди очень серьезные, я не хочу, чтобы Настя присутствовала при разговоре. Приедет Куз, пусть он будет как бы самый главный, окей? У него вид такой... самый солидный. Хорошо?

– Дима, ну, ты прямо как маленький. Сразу видно, что в нашем бизнесе новичок. У нас ведь тут на внешность не смотрят... Кого ты хочешь представить?

– Кого-кого... «Крышовиков» наших новых.

В следующий момент в кабинет вошли двое мужчин. За их широкими спинами мелькало лицо Вороны. Мужики полностью закрывали собой дверной проем, и ей только и оставалось, что прыгать сзади.

– Здравствуйте, – громко и уверенно сказал один из вошедших, сорокалетний брюнет с крупными, жесткими чертами лица. – Ты будешь Дима?

Он безошибочно определил того, кто ему был нужен.

– Да, я, – ответил Димка.

– Ну что, все в порядке? – спросил мужик. Представляться он не спешил.

– Вы... – начал Димка.

– Мы, мы. Я – Сухой Андрей Вадимович. Это – Толик. – Он кивнул на второго мужичка, поменьше ростом, но такого же широкоплечего. – Фирма «Кольчуга». Вот документы.

Димка мельком взглянул на раскрытое перед его носом удостоверение.

– Ну, что тут у вас? – спросил Сухой.

– Магазин, – ответил Димка.

Барракуда помалкивал.

– Да видим мы, что магазин. Какие проблемы?

– Пока никаких.

– Так вам требуется постоянная охрана, как я понял? – спросил Сухой.

– Да.

– Условия наши вам известны?

– Известны.

– Оплачивать как будем? Проводить по бумагам?

– Нам удобней черным налом, – быстро сказал Димка.

– Удобней... В общем, так. Вот наши расценки. – Сухой вынул из кармана сложенный вдвое лист бумаги. – По минимуму проведете через банк. Вот, наверное, по этому пункту – «Разовые услуги»... Раз в месяц, скажем, будем оформлять как сопровождение груза... Остальное – по этим расценкам черным налом мне. Устраивает?

– Вполне, – сказал Димка. – Как это все будет выглядеть?

– Как-как... Будет человек у вас тут стоять. Хорошего мальчика поставим. Двоих, вернее. Меняться будут. Сдюжат. Я смотрю, здесь у вас ничего такого страшного быть не должно...

– Да... Но вам говорили про сегодня?

– Про сегодня? А что сегодня?

– Сейчас придут люди... Мы им должны деньги... Хотелось бы, чтобы вы при этом поприсутствовали.

– Кто такие?

– Люди старой «крыши» этого магазина.

– А, вон оно что... Ну, поприсутствовать-то можно.

Димка с удовлетворением отметил, что упоминание старой «крыши» не вызвало у Сухого ни малейшего беспокойства.

– Отступного, что ли, им платите?

– Вроде того.

– Давно пора. А вообще, сразу надо было с нами работать. Дешевле бы вышло. А что все-таки за люди придут?

– От Турка.

– От кого? Ха, – сказал Сухой и посмотрел на своего друга. – Во дают ребята. Вы чего? – обратился он к Димке. – С ума сошли? Да-а... Не слабо. Ну, ладно, разберемся. Когда придут-то?

– Да должны скоро.

– Посидим. Вообще, разборки с Турком тоже денег стоят.

– Само собой. Договоримся, – сказал Димка.

– Ну, тогда другое дело. Подождем, Толя.

Толя пожал плечами.

Настя вышла на улицу и отошла в сторонку. Она незаметно оглядывалась вокруг, чувствуя все тот же дискомфорт. Ощущение было такое, будто она иностранка, впервые оказавшаяся в незнакомом городе. И эти подростки, толпившиеся в нескольких метрах от нее, какие-то не от мира сего.

– Эй, подруга, слышь, дай пару рублей, – раздался вдруг голос совсем рядом.

Настя повернулась и увидела улыбающегося паренька в черной «косухе», бандане, узких черных джинсах и тяжелых тупоносых ботинках.

– Ну, чего ты, пару рублей-то дай, – повторил парень, видя, что Настя не реагирует на его просьбу.

В его голосе послышалась та наглость, которая всегда появляется у этих пареньков, когда они не встречают при первом обращении сопротивления или вызывают растерянность. Теперь он просто так не отцепится.

Она снова почувствовала, какая пропасть сейчас лежит между ней и этими тинейджерами.

– No future... – пробормотала она про себя, но парень услышал.

– Чего-чего? Ты что, мать, больная? Ты типа панк? Ха, мужики, девка панком прикидывается, – сказал он, повернувшись к своим. – Слышь, ты, панк, – он взял ее за локоть, – пошли с нами пивка попьем. Дай на пиво-то...

Настя вырвала свою руку из тонких, шелушащихся от недостатка витаминов пальцев мальчишки.

– Ты что? – с искренним удивлением спросил парень. – Ты что, блин, хочешь вообще сюда дорогу забыть? Я сказал, дай на пиво быстро!

Он уже угрожал. Интересно, что он предпримет дальше?

Но тут она увидела, как метрах в двадцати от магазина остановилось такси и из него вышел Куз. Он сразу заметил ее, махнул рукой и быстрым шагом пошел к магазину.

Настя тоже махнула ему, не обращая на пристававшего мальчишку никакого внимания.

– Это что... папочка приехал, что ли? – Парень проследил за ее взглядом.

– Дай закурить, мужик. – Дорогу Кузу преградил высокий парень, с виду лет двадцати, с утра уже пьяный. Он тоже был в черной «косухе», кожаных черных, висящих на коленях мешками штанах и «казаках».

– Отвали, – сказал Куз, отодвигая его плечом.

– Марк Аронович, – обратилась к нему Настя, делая шаг навстречу и оставляя за спиной пристававшего к ней паренька. – Марк Аронович, нас уже ждут...

– Марк Ароно-о-ович... – протянул третий подросток, – да тут вас заждались. Уж не знаем, что без вас и делать-то...

– Ты чего, отец. – Высокий парень взял Куза сзади за плечо. – Я говорю, дай закурить!

– Настя! – игнорируя державшего его «кожаного», сказал строго Куз. – Иди вниз. – Потом повернулся так резко, что рука нетрезвого парня соскользнула с его плеча. – Ты, парнишка, извини, но я не курю. И тебе не советую.

– А ты кто такой, чтобы мне советовать? – спросил «кожаный», настраиваясь на драку.

Толпа вокруг уплотнилась. Назревало зрелище.

– Слышь, подруга, постой, не уходи. – Маленький паренек, про которого Настя уже и забыла, снова схватил ее за руку.

Настя, не обращая на него внимания, приблизилась к Кузу.

Марк вдруг взял «кожаного» за отвороты «косухи» и, крутанувшись на месте, не бросил и даже не уронил, а как-то аккуратно положил его на землю. После чего он распрямился над ничего не понимающим парнем, взял Настю за рукав и двинулся по ступенькам вниз.

– Ну, суки, подождите! – крикнули им сзади. – Мы с вами еще поговорим.

– Ждем, ждем на выходе! – поддержал другой голос. – Покупайте побольше! Может быть, в последний раз здесь...

– Не обращай внимания, – сказал Куз.

– А я и не обращаю. А вы прямо супермен, – ответила она. – Я не ожидала...

– Да что там... Надоело просто. Живешь, живешь столько лет, а всякая тварь лапы свои тянет... Ладно! Здесь-то как дела? Приехали эти... бандиты?

– Не знаю. Пойдемте, посмотрим.

Они прошли за прилавок, сказав, что идут к Барракуде по делу. Продавец только руками развел – сегодня люди шли к его начальнику непрерывным потоком...

– Привет, – поздоровалась Настя с Барракудой. – Как у вас тут?

– Настя, слушай, можно тебя на минуточку? – спросил Димка.

– Да.

Они вошли в бухгалтерию, и Димка, обняв Настю за плечи, тихо сказал:

– Слушай, я с Барракудой уже все обкашлял.

Настя поморщилась.

– Да ладно, брось ты, не время сейчас русским языком заниматься. В общем, по делу все нормально, мои бандюки пришли, ждем тех, беспредельщиков... Ты, Настя, в зале побудь, ладно? Я не хочу, чтобы ты во время разговора там была. Знаешь, всякое может случиться...

– А то я мало всякого видела?

– Ну, видела, и что, интересно? Понравилось тебе?

Настя молчала.

– Я тебя прошу, по-человечески прошу – побудь в зале. Без тебя все равно никто ничего делать не будет, а с бандитами разбираться – это мужская работа. Ты же драться с ними не будешь, если придется, правда?

– Ладно. Бог с вами. Я тут осмотрюсь пока. Это ведь в принципе уже наше все?

– Настя, осталось последнюю точку поставить. Как только люди Турка возьмут деньги, с той же секунды – все наше.

Димка повернулся и шагнул за прилавок. Настя увидела, как прямо следом за ним протиснулись в глубь помещения еще двое – оба с широкими спинами, на которых болтались длинные, до колен, кожаные куртки. Последняя питерская бандитская мода. После «пилотов», под которыми разве что кобуру спрячешь, перешли боевики все-таки к более просторным одеждам.

Настя как-то почти спокойно посмотрела, как бандиты исчезли в темноте внутреннего коридорчика вместе с Димкой. А чего ей волноваться – не убьют же его. Да и не один он там будет – она вспомнила двух мордоворотов, сидящих в кабинете вместе с Барракудой.

Она подошла к прилавку и стала разглядывать товар, выставленный под стеклянной витриной. Жалкие стоечки с пиратскими компакт-дисками, пиратскими же кассетами, самописными видео... Книги, журналы, значки, одежда... Все черное...

– Металлику...

– Бандану...

– Нашивки...

Молодые покупатели, тоже все в черном, тянули мятые рубли...

Нет, при ней все будет по-другому. Насте вдруг стало здесь не просто скучно, а аж до тошноты. Как она ненавидит черный цвет, Господи, как она его ненавидит...

Когда магазин станет ее собственностью, в нем не будет ни одной черной вещи. И дешевки никакой не будет. В ее магазин станут ходить красивые люди покупать красивые вещи... Слушать хорошую музыку...

– Хули встала, уснула, что ли? – Ее толкнули в спину, и она отлетела в сторону, чуть не разбив локтем витрину.

– Чего смотришь, блин, покупаешь или нет? Отойди на хуй отсюда!

Высокий парень в кожаной жилетке протиснулся мимо нее к прилавку и купил кассету «Короля и Шута». На обратном пути он снова задел Настю плечом и вышел из магазина широкими деловыми шагами.

– Эй, не курите там, – крикнул продавец кучке парней и девчонок, сгрудившихся в углу возле выхода.

– Там дождик, Кук, – разноголосым хором весело крикнули ребята. – Щас уйдем...

– Значит, теперь ты по-другому решил работать? – Крюгер пристально смотрел Барракуде в глаза.

– Да.

– И как же?

– Да вот так. – Барракуда выдерживал взгляд, не отводя глаз.

Сухой и Толик стояли в углу с равнодушным видом, но это деланное равнодушие могло обмануть только неискушенного человека. Они внимательно следили за каждым движением Брома и Крюгера, которые нависли сейчас над Барракудой и сверлили его взглядом.

– А что, собственно, случилось? Я вам деньги должен – вот, забирайте. Спасибо вам, что помогли. Отступного я вам тоже плачу, как договаривались. Был же договор, так?

– Ну, допустим, – сказал Крюгер. – Но так не делается.

– Как это – так?

– Надо было заранее сказать. А то что же это – у нас рабочий день сегодня, мы приезжаем, бросаем все дела, а ты говоришь – извините, пацаны, вы мне не нужны. Так не делается!

– И кто у тебя теперь работать будет? – спросил Бром.

Барракуда покосился на Сухого. Тот вытащил из кармана брюк удостоверение, раскрыл и поднес к носу Крюгера.

– Ах, вот что... Ну, ясно. Хорошо. Раз ты такой шустрый, Барракуда, работай с ними. Поглядим, много ли наработаешь...

Сухой убрал удостоверение, не проронив ни звука.

Крюгер сгреб со стола деньги, сунул их в сумку, висевшую на плече.

– Пойдем, Боря, нас здесь не любят.

Крюгер повернулся и, не прощаясь, вышел. Бром окинул всю собравшуюся в кабинете компанию пристальным злобным взглядом и последовал за своим товарищем.

– Ну что же... – пробормотал Барракуда. – Все, что ли...

Сухой и Толик продолжали молча стоять, не выказывая желания уйти.

Димка, молчавший на протяжении всего разговора, сунул руку в карман, вытащил пачку долларов и протянул Сухому:

– Я к вам заеду в контору все оформить... Завтра, наверное... Это задаток.

Сухой со скучающим видом взял деньги, посчитал, улыбнулся, повернувшись к Толику:

– Эта работа нас устроит. Тебя Димой зовут?

– Да.

– Приезжай завтра к двенадцати. Всегда рады работать с хорошими людьми.

– А сегодня...

– Сегодня мы пришлем нашего человека. Через час примерно кого-нибудь поставим. А с послезавтра у вас будет уже штатная охрана. Своя. Пару дней на подмене, ничего?

– Да нам все равно, – ответил Димка. – Лишь бы порядок был.

– Будет порядок, – сказал Сухой. – Ну, мы пошли?

– Да. До свидания...

– Всего. И не бойтесь. Эти гаврики к вам больше не сунутся. Мы проследим.

Димка посмотрел на Барракуду:

– Ну что, начинаем новую жизнь?

– Похоже на то. Марк, как будем новую жизнь начинать?

– С банкета, – ответил Куз. – Как же еще? Сегодня закроемся, наверное. А с завтрашнего дня, похмелившись, начнем помалу...

Димка покрутил головой.

– Так я все-таки не понял. Это что же, теперь это все, – он обвел рукой кабинет, – это все наше?

– Ну, практически да, – ответил Барракуда. – Но у меня тоже ведь право голоса есть? Мы так договаривались?

– Конечно, – ответил Марк. – Конечно. Но главная здесь будет та девочка, которая сейчас в зале. Это же все ее деньги.

Барракуда вздохнул:

– А откуда у нее такие бабки, можно спросить?

– Наследство, – ответил Димка. – Ладно. Я пойду к ней.

– Настя! – крикнул он, выйдя в зал. Не обращая внимания на любопытные взгляды молодых людей, толкущихся вокруг, он искал глазами подругу. – Настя! – крикнул он еще громче.

– Я здесь. – Голос Насти прорезал гул, стоящий в зале. – Иди сюда!

Димка, не глядя, распихал локтями покупателей и пролез к прилавку. Настя была почти прижата к стеклянной витрине.

– Все! – радостно сказал Димка, подумав, что «радость» – слишком незначащее слово. Его распирал настоящий восторг. Они стали владельцами настоящего предприятия, у них свой магазин... Об этом не стыдно сказать в любой компании, он стал наконец-то по-настоящему солидным человеком! Словно другая жизнь началась сегодня! – Все! – повторил он, тронув Настю за руку. – Купили!

– Точно?

– Да. Теперь это – наше.

Он увидел в ее глазах необычные искорки. Димка и так считал ее красивой девчонкой, но сейчас... сейчас Настя просто преобразилась.

И Димка понял, для чего Куз затеял покупку магазина. Не для того, чтобы зарабатывать деньги, а ради того, чтобы вернуть ее к жизни.

– Зови Барракуду, – сказала Настя Димке каким-то странно деловым тоном.

«Откуда что берется? – мелькнуло у Димки в голове. – Прямо мгновенно в бизнесвумен превратилась... Как говорит! Как смотрит!..»

Сходив за Барракудой и Кузом, он вместе с ними вернулся в зал. Настя подошла к ним. Толпа уже расступалась перед ней, покупатели почувствовали, что эта девчонка имеет здесь какой-то вес, причем совсем не маленький...

– Барракуда! – весело сверкая глазами, сказала Настя. – На сегодня магазин закрывается. Гони их всех...

– Господа хорошие! – обратился Барракуда к прислушивающейся толпе. – Магазин по техническим причинам закрывается. Приходите завтра!

– Кук, – крикнула Настя продавцу, лицо которого от такой фамильярности удивленно вытянулось. – Кук! Помоги очистить помещение.

Видя, что его непосредственный начальник дает молчаливое «добро», Кук вышел из-за прилавка и замахал руками, словно нагоняя ветер на зазевавшихся покупателей. Те потянулись к выходу, что-то невнятно бормоча.

Когда Кук уже собирался закрыть дверь за последним вышедшим тинейджером на железный засов, Настя неожиданно остановила его:

– Погоди-ка. Я сейчас.

Она выскочила на улицу и, привстав на цыпочки, стала оглядываться по сторонам. Наконец она заметила тех, кого искала.

– Эй! Иди-ка сюда, – крикнула Настя тому пацану, который приставал к ней на этом самом месте час назад. – И ты, ты тоже, – обратилась она к верзиле, поверженному Кузом на асфальт.

Тот обернулся на ее крик и начал прислушиваться, не понимая, чего от него хотят.

– Идите сюда. Оба. – Настя говорила очень спокойно.

– Ну! Хули тебе надо? – спросил тот, который «стрелял» у Насти деньги.

– Пошли вниз. – Она махнула рукой и, повернувшись спиной к ребятам, толкнула дверь магазина.

Верзила и Хмырь, как про себя окрестила Настя назойливого попрошайку, вошли вслед за ней в зал.

– Ну, в чем дело? – спросил Верзила. – Махаться хотите? Давайте помашемся...

Настя молча озиралась по сторонам.

– Лом есть у тебя, – спросила она Барракуду, – или лопата? Что-нибудь потяжелее...

– А... Ну, давай, давай, сейчас поглядим, что там вы с ломом будете делать. – Верзила начал кипятиться, попытался даже закатать рукава, но, запутавшись в пуговицах, прекратил попытки, смачно сплюнув на пол.

– Слышишь, Барракуда, найди-ка что-нибудь, – попросил Димка у прежнего хозяина магазина.

Тот нырнул за прилавок и появился через секунду с американской бейсбольной битой.

– Пойдет?

– Самое то, – ответила Настя, принимая биту.

– Ну, давай, давай... Ты не боишься отдачи-то? – бормотал Верзила, расставляя пошире ноги и поднимая перед собой руки, сжатые в кулаки. Димка, стоявший у стены, скривился. Он бы убрал этого алкаша за три секунды, но ему было интересно, что задумала его подруга. Если что, он успеет подстраховать.

Настя, взвесив биту в руке, повернулась к верзиле и сделала шаг вперед. Верзила хотел что-то еще сказать, но, увидев в глазах девушки, смотревших прямо на него, такое бешеное, злое веселье, словно проглотил язык. Настя качнула битой и пошла на противника, который замер в боевой стойке, уже не ухмыляясь и вмиг посерьезнев.

Глава 7

– Ложись, Настя, отдыхай. Сегодня был тяжелый день.

– Хороший... – ответила Настя.

– Ладно... Я еще немножко посижу и приду, – сказал Димка и, видя, что Настя продолжает сидеть без движения, обнял ее за плечи, приподнял и почти понес в комнату. Ей действительно надо было скорее попасть в постель.

В это время Куз окидывал взглядом кухонный стол, уставленный бутылками, закусками, запивками, – здесь еще хватило бы на сутки пиршества...

Вернулся Димка.

– Уложил? – спросил Куз, наливая коньяк себе и ему.

– Да. Намаялась девчонка.

– Все мы намаялись... Давай!

Они выпили. Димка только сейчас почувствовал, что начинает пьянеть. Вообще он не очень любил это дело, хотя иногда позволял себе нарезаться по полной программе, но редко. Сейчас ему не хотелось напиваться. Весь день его держало жуткое нервное напряжение. И несмотря на то что пить они начали с полудня, еще на импровизированном банкете в магазине, алкоголь не брал его. Нервы, что ли, блокировали тот участок мозга, который отвечает за кайф...

Поймав себя на этих мыслях, Димка окончательно понял, что пьянеет.

– Я, по-моему, начинаю вырубаться, – сказал он Кузу, скривив лицо в дурацкую улыбку, которая сразу превратила его в того, кем он был на самом деле – семнадцатилетнего подростка, почти ребенка. Пусть и с накачанными мускулами, но все равно ребенка.

– Это ничего. Иногда можно, – задумчиво ответил Куз. – Это ничего...

– Марк Аронович...

– Да?

– Я вот хочу у вас спросить... – начал Димка.

Однако Куз оборвал его:

– Зови меня на «ты». Как Настя. Просто Марк. Мы же теперь партнеры...

– Хорошо. С удовольствием.

– Так я тебя слушаю.

– Марк... Я думал, думал, зачем тебе все это нужно...

– И что надумал?

– Надумал я, что все это для Насти ты делаешь... чтобы ее поддержать.

– А ты проницательный парень, Дима. – Марк усмехнулся. – Ну, тут семи пядей во лбу не надо быть. Это все на поверхности лежит... Она же была в ужасном состоянии. Полная апатия. Правда?

– Да. Я видел...

– Надо было ее встряхнуть. По-моему, получилось...

– Да, знаешь, Марк... – Димка потянулся к бутылке и налил в обе рюмки. – Давай-ка еще...

– Ну, давай. Ты только не налегай все-таки с такой скоростью-то...

– Кто бы говорил...

Они выпили еще по одной.

– Так вот. Самое страшное, когда нам, молодым...

– Не надо, Дима, «нам, молодым»! Я сам себя, может, ощущаю сейчас не на сорок, а на двадцать пять... И когда мне было двадцать пять, я презирал точно так же, как и теперь презираю, людей, которые не могли и не могут себя занять делом. Не могли найти в этом огромном... – Куз обвел руками кухню, – огромном и чудном, в общем-то, мире...

– Вы, по-моему, опьянели, Марк Аронович, – не без подкола заметил Димка.

– Да! И что с того? Не перебивай... В этом огромном мире... точки приложения для своих сил... Сил-то каждому немало отмерено, просто многие... ну большинство, не хотят ими пользоваться. Согласен?

– В принципе согласен.

– Молодец. И поэтому, когда я видел, как Настя опускается, в смысле полной потери интереса к жизни, я все думал, чем бы ее заинтересовать... Правильно?

– Точно! Молодец!

– Вот. Надо иметь смысл... – Марк начинал путаться. – Давай-ка еще махнем, а то я нить теряю...

После паузы он посмотрел Димке в глаза:

– А ты-то, Дима, ты-то сам, что планируешь?

– Ну, Марк, ты даешь... Сам же нам магазин подкинул, а теперь – «что планируешь?» Пахать. Только пахать. Тут разборок предстоит столько, сколько ты и не представляешь. Ты, Марк, извини, конечно, не современный человек. Факт?

– Ну, допустим.

– Вот. Ты и не знаешь, какие сейчас начнутся вокруг этого магазина разборки. Люди Турка, думаешь, нас оставят в покое? Да ни фига! Вот увидишь, будет и война еще, и затишья... В общем, жизнь насыщенная пойдет.

Он увидел, что Марк его не слушает. Тот сидел, задумавшись о чем-то своем, постукивая пальцами по столу.

– Ты чего? Эй! Слышишь, что я говорю-то?

– Слышу, слышу. Завидую я вам...

– В смысле?

– В прямом. Столько сейчас возможностей... Вы в свои семнадцать уже можете настоящей жизнью жить. Не то что наше поколение... Мы знаешь в какой жопе жили? У-у-у, тебе даже представить это трудно... А сейчас...

– А как Настя сегодня-то... А? – сказал Димка с улыбкой. – Как она выдала? Я даже не ожидал. Как в кино...

Марк усмехнулся:

– Не говори...

Он вспомнил, как Настя шла на напыжившегося пьяного Верзилу, шла, улыбаясь и покачивая битой. Куз тогда напрягся, готовясь броситься между ними, но Димка, стоявший рядом, заметил его движение и крепко взял за руку.

– Подожите, – шепнул он, – подождите...

Настя, не дойдя до противника пары метров, вдруг резко повернулась к нему спиной, шагнула к витрине и со всего размаху обрушила на нее тяжелую биту.

Полетели во все стороны осколки стекла, зал наполнился звоном, бряканьем повалившихся на пол стальных цепочек и браслетов.

А Настя, не останавливаясь, начала бить по следующим витринам, по стеллажам с компакт-дисками, по вешалкам с «косухами», кожаными штанами, футболками, разнесла в щепки деревянный прилавок – откуда только силы взялись для таких ударов?..

Куз смотрел на нее, поражаясь ее действиями и одновременно понимая, что сейчас она не просто бьет витрины, а разряжает обиду и злость. За все, что случилось с ее семьей, с отцом, матерью, с ней.

«Хорошо, хорошо, – думал он тогда в магазине. – Пусть негативная энергия выходит... Пусть. Лучше уж так, чем через наркотики, к примеру, или еще что...»

За пятнадцать минут, на протяжении которых никто из окружающих не пошевелился, кроме Барракуды, впрочем одернутого Димой, Настя разнесла весь торговый зал буквально на кусочки. Не пострадали только кожаные вещи, все остальное было разбито, расколото, уничтожено...

Настя швырнула биту на пол, и та покатилась, дробно стуча по полу.

– Вы, – сказала она Верзиле и Хмырю, – запомните, что теперь здесь все будет по-другому. И вы, мальчики, если не изменитесь, можете так же получить, как эти витрины. Я права, Дим? – Она посмотрела на своего друга.

– Элементарно, – улыбаясь во весь рот, ответил молодой экс-бандит, сохранивший, однако, все внешние признаки этого социального слоя. – Элементарно, пацаны.

– Свободны, – бросила она ошалевшим подросткам. – Кук, выпусти их.

Кук, ошеломленный происшедшим не менее бывших своих покупателей, подошел к двери и отомкнул засов.

Верзила вышел сразу, а Хмырь, задержавшись на выходе, повернулся к Насте и с искренним восхищением в голосе сказал:

– Ну, ты даешь... Не ожидал, не ожидал... Круто...

– Будут деньги, заходи, – ответила Настя. – А так, позванивай...

– Ну, за это все, положим, уплачено, – бросил Барракуда. – Но как вы дальше-то мыслите работать?

Он спрашивал у Куза, поскольку до сих пор не мог поверить в то, что главная среди них – вот эта сумасшедшая девчонка.

Куз кивнул на Настю:

– Спрашивай у нее.

– Да?

– Да, – сказала Настя. – Кук!

– Яволь! – поднял голову Кук, ворошивший на полу разбитые компакт-диски.

– Оставь это барахло. Если есть силы, вымети все и вынеси мусор на помойку. А мы... Марк, вы хотели банкет?

– А что теперь остается? – в свою очередь спросил Куз. – По-моему... – он посмотрел на Димку и Барракуду, – по моему, только банкет... Димка! Сколько у нас с собой денег есть? Осталось что-нибудь?

– На банкет хватит, – ответил тот. – Если не ехать в «Асторию»...

– Какая «Астория»? Здесь будем праздновать, – сказал Куз. – По старому русскому обычаю. Пьянство на рабочем месте...

– Это советская традиция, – заметил Барракуда, – а не русская.

– Не важно. Зато приятно. Кто пойдет в магазин?

Димка посмотрел на окружающих и сказал:

– Я здесь остаюсь... Не думаю, что сегодня могут быть проблемы, но на всякий случай... Тебе, Барракуда, тоже не резон уходить... Может, ты? – Он посмотрел на Кука.

– Да, Кук, – поддержал Барракуда. – Давай бери Ворону, и дуйте вдвоем. Что брать?

– Это вот к нему. – Димка махнул рукой на Куза. – Он специалист у нас по банкетам...

Банкет продолжался практически весь день, и они успели обсудить очень многое, и главное – общую тактику дальнейшей работы. Настя категорично заявила, что магазин будет настоящим, дорогим, стильным, разноцветным... Она быстро опьянела и путалась в словах и мыслях, но общую канву речи выдерживала.

– Покупатель у нас не тот, – говорил Барракуда. – Вы же видели...

– Ничего. Будем «перековывать» массы, – сказала Настя.

Потом они – Настя, Куз и Димка – приехали сюда, в Настину квартиру, которая стала уже их штабом, а прежние владелец и сотрудники «Рокси» разошлись до завтра по домам, оставив в разгромленном торговом зале потрясенного увиденным ночного сторожа...

– Так что, – уже почти роняя голову на стол, вновь заговорил Димка, – надо в ремонтную контору идти...

– Я схожу. Не волнуйся. У меня этих ремонтников знаешь сколько знакомых? Мы же их рекламу печатаем...

Куз только сейчас вспомнил, что он все еще работает в газете и не худо бы ему было сегодня появиться в редакции.

– Вот, черт...

– Что такое?

– Я же совсем забыл... Мне же на работу надо...

– Да бросай ты ее на хрен, Марк... Мы свою газету сделаем... Бабки есть, это не проблема...

– А что? Да... Зарегистрировать, и вперед...

– Во-во... Зарегистрировать... И впе-ред... – Голова Димки глухо стукнулась о кухонный стол, и он замолчал.

«Слабак, – подумал Куз. – Молодой, здоровый, а в питье – слабак». Он, Марк, в его годы в три раза больше мог принять и потом еще ночь или с девочками шалить, или сидеть и беседовать с корешами на кухне о «прелестях» советской власти...

Утром, мучаясь головной болью, которая для Марка была делом привычным, а для Насти с Димкой – мучительным и тяжелым испытанием, они втроем приехали в магазин. Марк, посовещавшись о новых делах с Димкой, отправился в свою газету и обещал, что сегодня же решит вопрос с ремонтом помещения. Настя хотела видеть свой магазин отделанным по высшему классу, так называемому евростандарту...

«Ну, пусть будет евростандарт, – думал Куз. – Чем бы дитя ни тешилось...»

Настя, Барракуда, Димка и Ворона сидели в кабинете за столом, пили томатный сок и смотрели друг на друга. Вчерашний энтузиазм у Барракуды исчез начисто. Впереди была пустота и полная неясность. Он не верил в то, что эти дети вообще понимают, чего хотят.

– Так... – сказал Димка. – Ну, что делать-то будем?

– Ремонт, – ответила Настя. Она вчера выпила меньше всех и чувствовала себя лучше любого из совещателей.

– Завтра приедет бригада. Куз обещал, – заметил Димка.

– Ну, хорошо. Сделают ремонт. Это ваши дела, ваши деньги... Кстати, о деньгах. В счет будущих прибылей не одолжите ли нам с Вороной баксов сто? Поиздержались мы за последнее время.

Димка без слов вытащил бумажник и выдал Барракуде две бумажки по сто долларов.

– Двести. Запомни только, это не подарок. Праздники кончились, начинаются суровые будни...

– Да, сейчас бабки полетят с этим ремонтом, только держись, – сказала Ворона.

В кабинет вошел Кук.

– Барракуда, там пришли к тебе... К вам, – поправился он.

– Кто еще?

– Свои, говорят.

– Ну, впусти.

Димка сунул руку в карман. Мало ли что... На этот раз у него был с собой пистолет...

В кабинет вошел Сухой.

– Привет, господа хорошие. Дима, ты чего не едешь-то? Мы тебя ждали-ждали, а потом вот я решил сам заехать, поглядеть, как вы тут...

– О, блин! Точно! Из головы вылетело! У нас вчера тут банкет был, ну и сам понимаешь...

– А-а... Ясно. А что там с залом у вас случилось? Переезжаете?

– Ремонт делаем. Перепрофилироваться будем.

– Хорошее дело. У вас, кстати, телефон не работает. Мы звонили, звонили, все без толку...

– Телефон? Вот еще новости... – Барракуда поднял трубку. – Работает. Гудит.

– Да? Значит, на линии что-то. А может, с аппаратом. Мы звонили с нескольких номеров, никто трубку не берет.

– Во дела... Вообще бывает такое...

– Дай-ка я посмотрю... – Сухой протянул руку к аппарату. – Отвертка есть?

Барракуда вышел и вернулся с отверткой.

Сухой снял с аппарата крышку, что-то подкрутил, постучал пальцами по контактам. Повертел отверткой в переплетениях проводков. Телефон слабо звякнул.

– Да... Банкет, говорите?.. Задели, наверное, вчера как-то неудачно. Все, теперь пашет.

Только он успел привинтить корпус, как телефон оглушительно зазвонил.

– Сделайте потише, – попросила Настя, поднимая трубку.

Звонил Куз. Бригада ремонтников действительно прибудет завтра, сообщил он. А сам обещал подъехать через часок.

Вошла Ворона.

– Слушайте, братцы, компьютер завис. Я хотела с бухгалтерией развязаться, и все! Труба дело.

– Вот, черт... – сказал Барракуда. – Час от часу не легче...

Настя встрепенулась:

– Нет проблем. У меня есть мастер – супер! На счет «раз» все сделает. А если не сделает, новый купим.

Сухой покосился на нее, но ничего не сказал.

Потом посмотрел на Димку и спросил:

– Ну так как, поехали? Наш паренек там у входа вашего уже мается. Может, внутрь впустите?

– Конечно, поехали, – кивнул Димка. – Вы тут без меня справитесь?

– А то, – ответила Настя. – Ты же недолго?

– Нет, недолго, – ответил за него Сухой. – Полчаса, час – максимум. Я его обратно привезу.

– А ты этого, своего Максика хочешь привлечь? – спросил Димка.

– Да. А ты что, против?

– Да нет... – неопределенно протянул Димка. – Давай привлекай...

Макс приехал через час. Он был очень рад тому, что Настя ему, как и обещала, позвонила. После их последней встречи Макс был уверен, что она не позвонит. В том, что они рано или поздно еще увидятся, он был почти уверен, но чтобы она сама искала встречи – это вряд ли. Слишком чужой она ему показалась, слишком... взрослой. И парень этот ее, Дима... У них, похоже, все серьезно...

Однако Настя позвонила на «трубу» и сказала, что у нее есть для него работа. Сказала слишком по-деловому, но Макс был все равно рад. Что же? Они, как и он, уже действительно взрослые люди, и отношения между ними пусть будут такие же. Настоящие.

– Ну, что тут у вас? – весело спросил он, приехав в «Рокси» и пройдя в бухгалтерию, где Ворона печально смотрела на темный экран выключенного монитора.

– О-о-о, какая машина! – сказал Макс, похлопав сотый «Пентиум» по корпусу. – Ничего, ничего. Старые айбиэмки имеют такое свойство – ломаться... Ничего...

Он включил компьютер и начал бегать пальцами по клавишам.

– Все у вас слетело. «Винды» сейчас переставлю, будет работать.

Он выключил машину и начал развинчивать крепеж корпуса.

– А зачем ты вовнутрь-то?.. – начал было Барракуда, но Макс посмотрел на него этакими ясными глазами, которые без слов говорили: «Не лезь не в свое дело...»

– Да есть у меня подозрения кое-какие...

Он покопался во внутренностях машины, повздыхал.

– Вы сюда что, какаете, что ли?

Ворона смущенно посмотрела на Барракуду.

– А что такое?

– Да так... Курите много, наверное.

– Да.

– Нельзя у машины курить. Особенно много. Засирается все...

Через полчаса он собрал компьютер и поставил загружаться Windows – он всегда носил с собой несколько компакт-дисков с наиболее насущными программами.

Встав со стула, он потянулся и подошел к Насте, которая бродила по пустому торговому залу и что-то прикидывала про себя.

– Все.

– Сделал?

– Да что там делать-то? Ерунда...

– Сколько я тебе должна?

– Ты что, Настя, с ума сошла? Нисколько...

Настя усмехнулась:

– Как хочешь... Вообще-то ты же работал... Время тратил...

– А ты что тут делаешь, Настя?

– Я? Я здесь... как тебе сказать... хозяйничаю.

– В каком смысле?

– В смысле, что это мой магазин.

Макс вытаращил глаза:

– Я не понял. Как это – твой?

– Да вот так. Мой личный. Я наследство получила... – Она запнулась на секунду, но потом продолжила:

– Получила деньги, купила магазин. Теперь я здесь – хозяйка. Вот так-то.

– Да... круто... очень круто... Слушай, а тебе не нужен хороший специалист по компьютерам, а? А то у тебя машина-то, честно говоря, говно... Ты извини, конечно... А я бы тебе все до ума довел...

– Я подумаю, Максик...

Она не назвала его Дохлым, и Макс не мог сказать, нравится ему это или нет. Скорее, нет. Когда раньше она кричала ему: «Дохлый, привет!» – это было как-то по-свойски... А теперь: «Максик, Максик...» Вежливо, но уж очень официально... Отстраненно, точнее.

– А какие планы вообще-то? Я смотрю, что-то тут перестраиваешь, да? Что тут будет-то? Чем торговать-то будешь?

– Не знаю. Еще не знаю... Музыкальный магазин, короче. Хочу такой, знаешь... – она очень серьезно смотрела на него, и он, заразившись этой серьезностью, придвинулся ближе, – взрослый такой сделать магазин. С компактами хорошими... Только где их брать – у Барракуды поставщиков нет. Он работал на комиссионном товаре...

– Слушай, – сказал тихо Макс, – есть тема! Очень хорошая тема! Пойдем-ка в кабинет...

Глава 8

– Отвали, ты, мудак!

– Кто мудак? Я мудак?! – Боров схватил Любку одной рукой за шею, сжал так, что едва не хрустнули позвонки. Он наклонил ее вперед, другой рукой взял за лицо и швырнул на диван. – Повтори, сука!

– Мудак! – задыхаясь и захлебываясь слезами, закричала Любка. – Сволочь!

Боров подошел и сильно ударил ее по щеке.

– Хватит? Или еще добавить?

– Хватит, – вдруг спокойно ответила Любка, встала с дивана и как ни в чем не бывало пошла в ванную. – Урод, – послышалось оттуда. – Синяки же останутся.

– Ты скажи спасибо, что со мной работаешь, – лениво ответил Боров. – Другой бы убил уже на хуй тебя... С твоими истериками...

Любка вышла через три минуты, посвежевшая, только что не улыбающаяся.

– Слушай, Боров, ну, правда, заболел он. Не может сегодня с твоими мужиками трахаться. Хочешь, я за него отработаю?

– А у тебя что, работы нет?

– Ну-у...

– Да нет, Люба. Там мальчик нужен. Понимаешь? Эти долбаные секс-меньшинства мне самому во где! – Он провел ладонью поперек горла. – Понимаешь?

– Ты скажи, чтобы я тебя еще пожалела... – усмехнулась Любка.

– Ладно тебе! Чего делать-то?

– Не знаю, – сказала Любка. – Чего делать, чего делать? Лечиться ему надо. Сдохнет ведь. Жалко. Он же брат мне все-таки... Нет, Боров, давай как-нибудь договорись, ну, люди же все, ну, может человек заболеть?

– Да, блин, может, конечно. Замену искать надо. У нас не принято так – клиента «кидать»... Если договорились, хоть расшибись...

– Ну, найди замену...

– Найди... Думаешь, так просто... Толстый такой парнишка, самое то для этих козлов... Где я такого еще найду...

– В клуб ихний съезди, знаешь, за Марсовым полем... Да они сейчас везде тусуются, пидоры... В любой ночник можно заехать да снять...

– У тебя все так просто... Отмазаться можно, конечно, но Турок ведь штраф возьмет... Неустойку...

– Ну, заплати, е-мое! Большое дело... Я же отработаю!

– Люба! Это к той сумме, которую ты мне и так должна.

– Слушай, ты меня что, первый день знаешь? Сказано, отдам!

– Эх, Любка, – сказал Боров и улыбнулся. – Хорошая ты телка... Не была бы блядью такой, я бы на тебе женился...

– Вот еще. Больно надо... Я только и жду такого, как ты... красавца...

– Ну иди сюда...

Любка послушно подошла к Борову, который тут же схватил ее и начал тискать в толстых руках, мять, словно тесто...

– Погоди... погоди ты, урод, мне же работать...

– Ничего, ничего, работа не волк... – Боров пыхтел и стаскивал с себя свитер. – Давай, давай скоренько... Тебе же еще когда? Тебе же еще вечером только... Тебе же еще не скоро... Давай, давай...

Через полчаса, когда Боров наконец уехал, Любка зашла в комнату, где лежал Толстый.

– Ну что, братан, – сказала она, – как здоровье?

– Да ничего вроде... Тащит от таблеток этих... прет просто по полной...

Толстый говорил тихо – скрутило малого.

– Класс! Лежи себе! Я с Боровом договорилась. «Больничный» тебе выписываем.

– Чего?

– Болей, говорю, на здоровье. А я за тебя буду пахать. За двоих, понял?

Толстый закрыл глаза. Лицо его сейчас было совсем детским. И не скажешь, что такое паренек перевидал, от чего другим бы поплохело по-черному. Любка смотрела на него и думала, что же из парня будет, когда он вырастет... Только бы вырос. Это тоже еще вопрос...

Толстый что-то прошептал.

– Чего ты говоришь?

Губы его снова зашевелились, и он жалко, еле заметно улыбнулся.

– Не слышу, Толстый. Повтори...

– Смотри, не лопни, когда за двоих будешь трахаться...

– Шуточки, значит... Может, ты и не больной, а? Может, ты задвигаешь просто, а, Толстый? – Любка притворно рассердилась, но, заметив, что ее игра не производит впечатления на брата, спросила уже серьезно:

– Слушай, чего тебе принести? Может, фруктов каких? Больным знаешь как полезно? Витамины там, то-се...

– Ты мне вмазку принеси лучше... Легче время пройдет... А то еще, глядишь, ломать начнет, – прошептал Толстый. – Ладно, я спать буду. Таблетки эти... Прет...

– Ну, спи, – сказала Любка и встала с постели, на которой ее брат почти не занимал места. Такой маленький...

Когда он с бодрым видом рассекал по питерским улицам, он все-таки казался крупнее. А сейчас, без широких штанов и болтающейся на худых плечах куртки, казался совсем тщедушным.

– Слушай... – снова тихонько сказал Толстый. – Я знаешь кого вчера видел?

– Кого?

– А помнишь девку в подвале? Которую ты откачивала? Которая вроде с собой кончать хотела?

Он шептал еле слышно, но Любке отчего-то стало интересно. Та девчонка, с кучей баксов в кармане, удолбанная до полной бессознанки, заинтересовала ее.

– Знаешь, я был в магазине... В «Рокси»... Она там директором сейчас, врубаешься? Крутая такая, как яйцо... Во везет, скажи?.. Прет же людям...

Толстый замолчал, и Любка поняла, что он вырубился. Да... дела... Надо бы зайти к этой, как ее... Настя, что ли? Интересные дела...

Любка вспомнила, как они расстались. Эту Настю увел какой-то молодой «бычара». С тех пор она ее ни разу не видела. Интересно... А девчонка и правда была из чистеньких... Не повезло ей крупно! Даже одежду на ней разодрали, Любка ей что-то из своего барахла дала. А, кофточку, точно! Вот! Есть повод зайти. Интересно, может, из нее и выжать что получится? Если у нее бабки есть – чего бы ей не поделиться? Как-никак от смерти спасли, где бы она сейчас была, эта Настя, если бы Любка с Толстым не подобрали ее в том парадняке?..

Вечером ей нужно было ехать в «Краб», а сейчас время еще позволяло... Прокатиться, что ли?..

Любка накинула легкую кожаную курточку и, заперев за собой входную дверь на ключ, чтобы Толстый, не дай Бог, вдруг, очухавшись, не побрел куда-нибудь на улицу – с него станется, – отправилась ловить такси. Денег у нее было аккурат до центра, в один конец...

Сухой отпустил Димку уже через пятнадцать минут.

– Если ты будешь расплачиваться налом, это снимает вообще все проблемы. Для всех. Напиши только заявление с просьбой о предоставлении разовых услуг, число не ставь... Вот так. И все дела. Никаких тебе налогов, никакой головной боли. Надеюсь, ты нам веришь?

– Если б не верил, не пришел бы, – ответил Димка.

– Ну вот. Вопрос можно?

– Конечно.

– У вас вообще, между нами говоря, серьезные планы? Я в том смысле, надолго вы там обосноваться хотите?

Заметив, что Димка как-то поскучнел, Сухой встал с кресла, обошел письменный стол и похлопал парня по плечу:

– Ты не волнуйся. Сам должен понимать, нам от вас ловить особо нечего. И подгребать к вам тоже никто не собирается. Не скажу, что все вокруг – ох какие честные Робины Гуды. Но вы для большого рэкета – слишком мелкая рыбешка. Ты не удивляйся, что слышишь эти слова от представителя охранной фирмы...

– А я и не удивляюсь. Я на своем веку не столько, наверное, сколько вы, но тоже кой-чего повидал...

– Ну, так еще проще. Нам интересно, надолго ли понадобятся наши услуги. Если надолго, то скидка будет. Нам это выгодно даже при условии, что мы помесячно меньше получаем. Есть возможность планировать свои дела на длительное время. Усекаешь?

– Чего же тут не усекать. Планируем, вообще-то, надолго.

– Отлично, – сказал Сухой. – От души желаю успеха. Я тебе это искренне говорю, парень.

– До свидания, – бросил Димка. – Спасибо за помощь...

– В общем, вот бабки, – сказал Крюгер, вываливая на стол перед Монахом пятьдесят тысяч долларов.

– Так... – Монах взял телефонную трубку, набрал номер. – Алло! Турок? Слушай, я насчет магазина этого... Ну, музыкальный магазин... Да. Слушай, они заплатили бабки. Да, все пятьдесят кусков. Чего делать-то? Погодить? Хорошо, погодим... Все... Погодить сказано, – сказал Монах, отключив телефон.

– Погодить, блин... Бомбить их надо. Взорвать к ебене матери...

– Не суетись. Тут такие дела, не до магазина сейчас. Магазин никуда не убежит. Тут на нас наезжают, сечешь?

– Что еще за новости?

– А вот такие, брат, новости.

– Кто это наезжает?

– А не пойми кто...

– Ты конкретно говори, Монах, что темнишь-то? Темнило... Одно слово – Монах...

– Конкретно ничего не ясно, говорю тебе.

Крюгер вышел из монаховского дома. И чего Монах здесь нашел? Нравится, говорит... Улица Репина – наиболее тихое место на Васильевском острове, хотя и самый центр. Этакая незатейливая улочка, соединяющая просторный Большой и суматошный, в любое время дня забитый густой людской толпой Средний проспекты. А сама улочка действительно – вроде бы и не питерской принадлежности... Провинция, одним словом. Как раз для Монаха. Угрюмый нелюдим. Какой у него к Турку-то интерес? Чего его в бандиты занесло?..

Крюгер сел в машину.

– Куда едем? – спросил Бром.

– Как это – куда? К Врачу, конечно, куда еще! Надо же нам сегодня... как это... положительных эмоций добавить.

Врачом называли некоего медика.

– А что, у Врача бабки есть?

– А не колышит... Есть – нету... Пусть отдает. Срок пришел, все, туши свет, дуй на свечку. Что значит «бабок нет»? Это не разговор. А если в самом деле нет, то хоть душу отведу...

– А Турок знает?

– А Турок мне его отдал. Затрахал, говорит, его Врач. Бери, говорит, Крюгер, пользуйся...

Ехали недолго. Возле Театральной площади Бром остановился, вышел из машины и купил пакет чипсов. Крюгер смотрел на него с заднего сиденья – как ребенок, ей-Богу...

Они поднялись пешком по широкой лестнице старого, дореволюционной постройки дома, Крюгер нажал кнопку звонка.

Дверь открыл сам Врач. Время прятаться кончилось, теперь его не нужно вычислять, искать, подлавливать по телефону. Врач, что называется, спекся. Объяснили ему, что, чем дольше он будет бегать, тем хуже будет, когда поймают. А что поймают в любом случае – тоже объяснили. Да что тут объяснять-то... Всех ловили, не было случая, чтобы должник уходил. Хоть на Канарах, хоть в Швейцарии, а доставали – шарик-то маленький...

– А-а... Ну, заходите... – Врач выглядел спокойным.

Это подсказало видавшему виды Крюгеру, что денег у него нет. Такими люди становятся, когда теряют уже всякую надежду выкрутиться из положения, когда даже перестают бояться смерти. Период страха, довольно длительный, проходит, срабатывает блокировка. Он снова приходит уже потом, в самый последний момент...

Бром толкнул Крюгера в спину и они вошли в квартиру. Она была большой. Но уже неуютной. В ней отсутствовала старинная добротная мебель. Хозяин квартиры практически все распродал.

Как-то случайно от кого-то Турок услышал, что некто обладает очень приличными антикварными штучками, перешедшими к нему по наследству. Врач был мелкий аферюга из зачуханных, денег у него никогда не водилось. Затевал вечно разные новые проекты, прогорал на них. Потом занимал и перезанимал... На этом и попался на крючок Турка.

Короче, Турок выкупил у какого-то фраера расписку Врача под очередной долг и включил «счетчик». Очень жестко включил. И стал наведываться Крюгер к незадачливому должнику сначала просто так, потом и с грузовичком подъезжал. Вывозил потихоньку то, что наваливалось в процент. Сумма уже многократно превышала ту несчастную тысячу долларов, занятую когда-то Врачом, а тот никак не мог выкрутиться.

Начал было подниматься. Купил большую партию аудиотехники, ворованной, конечно, по бросовой цене. Техника эта, ясное дело, украдена была не из питерских квартир, а со шведских складов. Так что все было как бы чин чином. А «как бы» – это потому, что все документы на товар были липовые. Но кто там будет смотреть? В Питере половина магазинного товара по липе проходит, все привыкли уже...

Но чтобы мебелишку хорошую не упускать, пришлось подставить Врача с его липухой. Засветили ее через ментов знакомых – хрен с ней, с техникой! Конфисковали все у бедолаги, едва срок не накинули. Но сказали ментам, чтобы не сажали мужика. Менты молодцы в этом смысле – не посадили. Не хотели с Турком в контры идти...

Так и доил Врача Крюгер. Доил, доил – да вот, похоже, ничего уже не осталось у этого «нового русского»... Ну, квартира, понятно.

– Эй, Врач, давай деньги, – сказал Крюгер. Это у них было уже нечто вроде пароля. Каждая беседа начиналась с этой простой и привычной фразы.

– Нету, – ответил Врач.

И вот это как раз было чем-то новеньким. В их отошениях уже так повелось, что на фразу о деньгах Врач или выносил из спальни очередную цацку, или показывал рукой на шкаф карельской березы, на бюро, на ломберный столик, на картины «академиков», висевшие по стенам... А тут – «нету»... Это что-то новенькое...

– Нету? Слышь, Боря, – повернулся он к Брому. – Нету, говорит. Ну, садись, братишка, бери бумагу...

– Квартиру я не отдам, – сказал Врач. – Лучше убейте.

– Ты чего? Думаешь, лучше? Смотри, Боря, что жадность с людьми делает! Ему квартира эта сраная дороже жизни... Да на хрен нам тебя убивать? Кому ты нужен, козел? Жену отправил в Москву?

Врач отвел глаза в сторону.

– Вижу, вижу, что отправил. Конспиратор. Ничего, там ее уже ждут дожидаются. Наши. Хочешь, сюда привезем. Хочешь, тебя травмировать не будем – без твоего, так сказать, ведома развлечемся с ней в столице? А?

Врач мрачно смотрел на Крюгера и молчал. Тот хмыкнул и коротко, без размаха ударил его в печень. Хозяин квартиры, застонав, повалился на пол, но Бром, выскочивший из-за спины товарища, подхватил падающее тело, удержал его сзади, просунув свои руки под мышки Врача.

Крюгер ударил еще раз – в солнечное сплетение.

– Ты особо-то не расходись, – заметил Бром, словно матрас, вздергивая обвисшего в его руках Врача, – убьешь...

– Да и хрен с ним. Ну, убью... Большое дело...

Это был один из способов окончательного запугивания. Конечно, убивать Врача не было никакого резона. Все-таки квартиру с живого пока, подчеркнул про себя Крюгер, получить юридически легче. Потом-то, когда доверенность подпишет, конечно, можно и грохнуть. А можно и нет – как себя вести будет. Поглядим. Сейчас, во всяком случае, рано.

– Боря, подержи-ка его за волосы...

Бром, удерживая обессиленного Врача одной рукой, другой схватил его за волосы и задрал голову бедолаги так, что подбородок торчал вертикально вверх.

Врач захрипел.

– Ну, что делать будем, Врач? Полечимся? Гланды удалим?

Крюгер вытащил из кармана нож, поднес его к горлу хрипевшего должника и слегка надавил. Из-под лезвия выкатилась капелька крови.

– Чувствуешь что-нибудь, – спросил Крюгер, – а? Не слышу?

Бром, которому неудобно было держать голову Врача так высоко, переступил с ноги на ногу и, переступая, зацепился ногой за телефонный шнур. Чтобы удержать равновесие, он выпустил голову Врача и схватился рукой за край стола, качнувшись вперед. Вместе с ним качнулось и тело несчастного. Голова Врача пошла вперед и в сторону, и его горло само косо напоролось на нож.

– Е!.. – Крюгер отскочил, но не смог увернуться от фонтанчика крови, брызнувшего ему прямо на грудь. – Ты что, Боря, мать твою!..

Бром выпустил Врача, и тот, хрипя и брызжа струйками крови, повалился на пол.

– Мудак! – сказал Крюгер. Он стоял, растопырив руки в стороны, и оглядывал свои грудь и живот. – Во мудак!

– Потише, ты, умник... Не можешь перо в руке держать? Что-то ты расслабился, Крюгер, совсем плохой стал. – Бром улыбался.

– Слушай, ты, козел, это из-за тебя...

– Кто козел? – все так же улыбаясь, спросил Бром.

При этом в голосе его зазвенело безумие. Он был известен как самый дикий беспредельщик и нередко лез на рожон даже по малейшему поводу. Бром шагнул к Крюгеру, переступив через корчащееся на полу тело.

«Может, и к лучшему, – подумал он. – Пришью эту суку, а то от него только хлопоты лишние».

За себя он был спокоен. Каким бы зверем ни был Бром, он, Крюгер, опытнее. И перо вот опять же наготове...

Бром сделал еще шаг. И тут Крюгер увидел, что улыбка сползла с его лица. Глаза нападавшего теперь были устремлены за спину противника, а на лице отразились сначала удивление, затем неподдельный испуг.

Теперь пришел черед Крюгера улыбнуться.

– Старая штука, Бром. Я на такие детские приколы не покупаюсь...

Плотный и глухой хлопок раздался в комнате, и тяжелая красная клякса, шлепнувшаяся Брому в лоб, заморозила улыбку Крюгера. Он не стал разворачиваться в сторону «пушки», а прыгнул вперед, сделав кувырок. Это был финт профессионала. И тем не менее не очень-то фортило ему сегодня. Падая на пол и пытаясь откатиться в сторону, Крюгер вляпался рукой в кровавую лужу и вслед за хрипом умирающего медика услышал второй хлопок. Он почувствовал легкий удар сверху в темя. На секунду закружилась голова, но затем пришла в норму. Вторая пуля, выпущенная в него, прошла выше, в миллиметре от его головы, слегка контузив, но даже не оцарапав его.

Крюгер оперся на руку, а другой, изловчившись, все-таки успел вытащить пистолет. Однако снова попав в лужу крови, подался вперед. Скользя по паркету, он, вместо того чтобы лечь на спину и стрелять, оказался на боку. Прямо перед собой Крюгер увидел блестящее красное лицо Врача. Тот был еще жив, хотя глаза его уже туманились. Врач так же, как до него Бром и Крюгер, улыбался. Из приоткрытого рта все еще лилась на пол кровь.

Это было последнее, что запечатлелось в мозгу Крюгера. Третья пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, ударила его в висок. Она словно пригвоздила его голову к липкому от крови дубовому паркету старой, некогда уютной петербургской квартиры.

Глава 9

Идея Макса заключалась в том, чтобы Настя и компания вышли на источник недорогого, но приличного товара в обход официальных дистрибьюторских контор. Сделать это предполагалось вполне легально. Товар же был то что надо – компакт-диски, причем фирменные, из Америки а не пиратские дешевки, заполонившие всю Россию. К тому же кассеты, пластинки, книги, плакаты, журналы, газеты, компьютерные игры, ноты...

И все это – не то чтобы уж совсем даром, но на процентов семьдесят, а то и девяносто дешевле, чем при работе с официальными поставщиками из Европы.

– Интернет – вещь! – сказал Макс, сидя в кабинете магазина.

Вокруг стола примостились Настя, Димка, Куз и Барракуда. Ворона работала с починенным компьютером, Кук что-то разбирал в зале, сортируя товар на пришедший в негодность после Настиных буйств и пригодный еще к реализации.

– Интернет, господа, – великая вещь. Америка – огромная страна. И стоит она не на корпорациях типа «Майкрософт» и «Форд». Нет, ребята. Она стоит на мелком бизнесе. А пока существует мелкий бизнес, то есть, как в нашем случае, – небольшие музыкальные магазины, до тех пор какие-то из них будут время от времени открываться, работать, богатеть или разоряться. Нас, естественно, должны интересовать те, которые разоряются. Мы просто будем их на корню покупать и вывозить сюда.

– Ну, ты лепишь! – протянул Димка. – Это же такая возня... Такие бабки надо вбить... И еще неизвестно, продашь тут что...

– Тут все продашь, – сказал Барракуда. – Вопрос цены. Тема интересная. Я с такими вещами, правда, не работал, поэтому ничего советовать не могу. Тут спец нужен. Был у меня один кореш, закупал здесь военные прибамбасы – свитерки, гимнастерки, каски, атрибутику – и в Израиль гнал. Говорит, очень хороший бизнес...

– Вот видишь! А если это поставить на мощную основу! Не кустарно возить в багаже сумочки с компактами, а напрямую, через Интернет с этими магазинами завязываться, то проблемой будет только ходить посылки растаможивать. Они же в Интернете публикуют сразу все свои объявы, распродажи, каталоги с ценами...

– А что там по ценам? Пример какой-нибудь приведи.

– К примеру, у нас хороший компакт стоит в магазине баксов пятнадцать. Ну, пусть двенадцать. В Штатах, на сейле, можно взять и по доллару. А если магазин закрывается, в опте можно вообще почти даром взять. И даже если оплатить пересылку, то да се, то можно сделать так, что компакт будет выходить в тот же доллар. Вопрос опта. Вопрос то есть предварительных вложений.

– Как ты грамотно излагаешь, Максим, – сказал Куз. – Как по писаному... Где ты так насобачился?

– В школе хорошо учусь, – улыбаясь, ответил Макс, косясь на Настю.

– Да, Дохлый у нас умница, – кивнула Настя.

Макс расцвел. Наконец-то. Назвала как когда-то. Уже теплее...

– Что скажешь? – спросила Настя у Барракуды.

– Что скажу? Я уже сказал – дело для меня новое. Я вам здесь не советчик. Но интуиция мне подсказывает, что дело выгодное. Если не сглупить самим, как обычно это у нас бывает, то... очень даже может быть, что дело пойдет... Есть кое-что и помимо. Знаете что? У меня со дня на день должны прийти календари... – И он вкратце рассказал о своем последнем коммерческом проекте, который и подвел его под монастырь.

– Вот придут они, я и займусь их реализацией. Буду, в общем, по этому направлению работать. Вы мне здесь не помощники – ни хрена в торговле нашей не сечете... Поэтому и давайте занимайтесь этими вот международными отношениями... Договорились?

Настя пожала плечами, но Куз сказал за нее:

– Это разумно. Если календари твои уже напечатаны, то, конечно, не выбрасывать же их... Надо продавать. А сколько там?

– Общий тираж – миллион. Прибыль должна пойти сумасшедшая.

– Ну и очень хорошо!

– Я правильно понял, – спросил Макс, – связываться мне со Штатами? Я ведь хоть сегодня могу начать...

– Так начинай, – сказал Барракуда. – Юридический адрес у нас есть, реквизиты возьми у Вороны. Да, кстати, вас как-то надо оформлять? Зарплату выплачивать, трудовые книжки, то-се... Пенсионный, – он хмыкнул, – фонд...

– Ты прикалываешься, – спросила Настя, – насчет пенсионного фонда?

– Прикалываюсь, – честно ответил Барракуда.

– Это все не горит, – сказал Димка. – Это все ерунда. Надо будет, оформимся...

– Так что, – снова заговорил Макс, – из каких сумм я могу исходить? Чем мы вообще располагаем?

Сидящие за столом молчали. Дело дошло до главного.

Наконец Настя встала, оперлась руками о стол. Куз отметил, что она автоматически, не задумываясь, приняла позу этакого председателя собрания акционеров...

– Значит так, – сказала Настя. – Это, как говорится, информация закрытая. Мы все работаем вместе, у нас друг от друга секретов быть не должно. Мы должны понимать, что делаем. Но если кто продаст...

Куз, Барракуда, Макс и даже Ворона, слышащая разговор из соседней комнаты только краем уха, одинаково почувствовали высокий серьез затронутой темы.

«Ах, что за девочка, – подумал Куз. – Вот так девочка!..»

– Если кто продаст, – она положила руку на плечо Димке, – будет плохо. Вы все, или почти все, знаете о моих проблемах. Так что мне терять нечего... – Она ненадолго замолчала, затем, словно подводя итог совещания, сказала:

– В общем, так. К этому вопросу мы больше не возвращаемся. Денег у нас чуть меньше миллиона. Долларов, разумеется. Ну, на ремонт потратимся, на что-то там еще...

– Машину купим, – вставил Димка.

– Машину... Да! Но все равно почти лимон. Так что есть с чего начать.

Сухой снял наушники. Да... вот так история...

Он поднял трубку телефона, покрутил диск. Аппарат в его кабинете стоял самый заурядный, дисковый. Сухой был равнодушен к внешним проявлениям респектабельности. Он не помнил, у кого вычитал одну полюбившуюся ему фразу, но не было дня, чтобы по тому или иному поводу не повторял ее про себя: «Главное – не казаться, главное – быть...» В смысле – крутым, богатым, сильным. Именно быть!

– Иван Андреевич? Я сейчас к тебе зайду. Занят? Ничего, я ненадолго. Есть одно дельце, – и повесил трубку. Встал, одернул пиджак. Пресник занят, видите ли... Никак не избавится от своих ментовских привычек, хотя мужик он что надо.

Сухой, поднявшись на второй этаж, где располагался офис агентства «Кольчуга», без стука вошел в кабинет начальника. Затем сел и начал рассказывать о том, что ему удалось узнать с помощью «жучков», установленных в «Рокси». Майор по ходу рассказа постукивал пальцами по столу, поглядывал в окно, в общем, демонстрировал отсутствие интереса к предмету. Иначе говоря, давал понять, что только из уважения к старому товарищу тратит свое бесценное время на выслушивание его истории.

Но когда дело дошло до сумм, которыми готова была бросаться непонятно откуда взявшаяся девчонка, майор наконец посмотрел Сухому в глаза:

– А ты откуда это все?..

– Обычное дело – из наушников. Мне что-то в первый же день показалось, что не все там у этих ребят так просто. Бабки сумасшедшие выкатывают.

Он не сказал майору, что Димка в качестве негласного аванса выдал им с Толиком пять тысяч долларов наличными, так как это было его, Сухого, частным делом. В конце концов, он отмазал ребят от людей Турка, а это дорого стоит. Так что пять кусков – это еще по-божески...

– Турок, говоришь, их доил? Во дает Артур – везде успевает хапать... А кем он был десять лет назад? Да никем... Из фарцы вылез, из шпаны галерочной... Ну, ладно. Ты это дело держи на контроле...

– А я чем занимаюсь? Только этим исключительно. Мы же их охраняем...

– Ну вот и славно. Тут надо покопаться. Откуда это у них не облагаемые налогом бабки?.. И нужны ли они им так, как им кажется? Может быть, есть в этом городе люди, которым они гораздо нужнее... Ну, в общем, ты понял.

– Да.

– Кстати, вот еще что. Ты знаешь, у Турка начали братву отстреливать? Он прямо в бешенстве...

– Еще бы. Если бы у тебя отстреливали, ты бы тоже...

– Сплюнь... Шутки у тебя... В общем, он наш клиент, надо разбираться.

– Авторитеты рубятся, чего тут разбираться.

– Не знаю, не знаю... Очень странно все. У Турка же со всеми мир. Ну, не то чтобы такой уж мир, а, скажем, вооруженный нейтралитет. Он остепенился ведь в последнее время. На чужую территорию не лезет... Опять же все знают, что с ним воевать тяжело. Много жертв, много вони, много стрельбы... У него все бойцы шизанутые. Александры Матросовы, понимаешь... Вот и оставили его в покое. Так что не думаю я, что это разборки авторитетов. Больше похоже, что всплыл какой-нибудь давний дружок Турка и за какие-то старые дела теперь мстит ему. Самого еще пока не трогает. По братве рубит. И рубит, кстати, настолько нагло и настолько профессионально, что тут есть над чем голову поломать... Концов никаких. Так-то вот...

В то время как Сухой общался со своим начальником по поводу «Рокси», к магазину подъехала сестра Толстого – Любка.

– Привет, подруга! – Любка вошла в пустой торговый зал. – К тебе не прорвешься... – покосилась она на Кука, стоявшего в дверном проеме.

– Ой. – Настя после долгого разглядывания этой симпатичной, но какой-то очень потасканной девчонки наконец узнала ее. – Привет...

– Как дела? – спросила Любка. – Тут слухи ходят, что ты крутая стала...

– Про меня? Слухи? – Настя удивленно подняла брови.

– Ну да. А чего ты удивляешься? Земля слухами полнится, как и город.

Настя вдруг поняла, что совсем не хочет говорить с Любкой. Хотя ей было неловко даже от одной мысли об этом. Ведь та помогла Насте в свое время, приютила, одела...

– Слушай, мне тебе ведь надо кофточку отдать, да?

– Ну, наверное, надо, – улыбнулась Любка. – Не худо бы...

– Да, конечно... Только она у меня дома...

– Не горит. Не волнуйся, не к спеху...

– Ага... А ты как живешь? – стараясь не выказывать то, что гостья ей в тягость, спросила Настя.

Но Любку провести было трудно. Общение с людьми было ее профессией. Общение разное – от разговоров до, так сказать, более плотных контактов. Она сразу заметила, как после первого радостного узнавания Настя поскучнела и теперь, судя по всему, маялась, не зная, как ее, Любку, повежливее спровадить.

«Ах ты, дрянь, – подумала Любка. – Крутая, значит, стала! Значит, все – выходи строиться... Ничего, ничего, посмотрим еще, кто кого построит...»

– Слушай, а ведь я к тебе по делу. – Любка сменила беспечный девчачий тон на серьезный и придвинулась к Насте поближе, обдав ее резким запахом недорогих духов.

– Я тебя слушаю...

Этот ответ тоже Любке не понравился. «Слушаю...» Ничего, ничего... Не с такими фифами она в жизни встречалась...

– Слушай, не можешь деньгами выручить? Толстый у меня заболел, не работает, лечить его надо, за квартиру платить, ну, в обмен... У меня тоже все наперекосяк идет. Непруха последнее время...

«Торчала» бы поменьше, – подумала Настя, – не было бы непрухи..."

И эти Настины размышления тоже не укрылись от Любки.

«Брезгует, сука, – подумала она. – Ведь брезгует, тварь...»

Димка вышел из-за прилавка и подошел к девушкам. Кивнул Любке, не представляясь. Она-то его сразу узнала: тот самый «бычара», который эту Настю увел из «Краба»... Любка тоже тогда, кстати, из-за него получила выговор. Она обещала Борову, что приведет новенькую классную девчонку, а этот пробойник взял ее и утащил.

– Что тут у вас? – спросил Димка.

– Да вот Любка зашла... Помнишь, я тебе говорила, – неуверенно сказала Настя.

– Нет. Не помню..

– Ладно, потом... А сколько тебе нужно? – спросила Настя, снова посмотрев на гостью.

– Сколько? – Любка покосилась на Димку, который при последних Настиных словах явно навострил уши.

– Не знаю даже. Просто любые бабки нужны. Баксов сто, двести... Если есть.

– Ни фига себе! – вмешался Димка. – Ты нас за миллионеров, что ли, держишь?

Любка сделала вид, что не обратила внимание на замечание этого молодого бандюгана, каковым она считала Димку.

– Сто, двести... – протянула Настя. – Ладно. Правда сейчас у меня нет. Завтра. Устроит тебя?

– Устроит. Только в первой половине дня. Вечером я занята...

– Я знаю, – ответила Настя, оборвав ее, очень резко причем.

– Приходи сюда в час дня. Договорились? Все, теперь, извини, я занята, работы много... До завтра.

– Что это за дела? – спросил Димка, когда Кук закрыл за вышедшей Любкой дверь на засов.

– Это та самая девчонка, которая меня тогда, в подвале, приводила в чувство. У нее проблемы, знаешь, брат болен... Надо помочь... Она же мне помогла...

– Помогла... Где-то я ее видел, черт, не помню...

– В «Крабе», может быть?

– Точно. Она же там работает. Точно. Дешевая шлюха.

– Ладно тебе. Поможем человеку? Что тебе – жалко? Деньги-то есть.

– Настя, не надо только меня грузить, ладно? Есть деньги, нет денег, не в этом дело. И не в том дело, что она шлюха. Есть, ты не представляешь, знаешь какие путаны классные! Это люди, скажу тебе... Сами денег дадут, накормят, напоют... А типа Любки – прошмандовки, воровки, аферистки... Мелочь, но связываться с ними нельзя: подставить могут запросто. Поганые твари... К тому же «торчат» еще все. А если человек «торчит», для него нет разницы – заработать, украсть, выклянчить... Вот эта из таких как раз...

Димка разгорячился не на шутку. Настя смотрела на него и понимала, что он, наверное, прав. Любка ей самой не нравилась. Она и прежде избегала общения с такими «оторвами», как называла их мама... И теперь ей тоже не хотелось связываться и заводить близкие отношения с этой девахой. Но, с другой стороны, она же тоже человек... А если человека можно поддержать, то почему бы...

– Ладно, – сказала Настя. – Сняли тему. Дам ей сто баксов, и забудем о ней.

– Это путем! А то я их знаю – они буду клянчить бабки до бесконечности. Чем больше дашь, тем больше будут просить. Ныть, ходить каждый день. Не в том дело, что мне жалко, тем более что деньги-то твои. – Он дотронулся до Насти. – Здесь дело принципа. Деньги надо зарабатывать трудом.

– Да, верно, – отозвалась Настя. – А бандюки твои, они что – труженики?

– Да. Хотя у них поганая работа, я согласен, поганая. Страшная. Мерзкая. Как угодно назови. Но работа. По мне, все равно эти любки еще хуже. Они не только попрошайки, я же говорил, но и мастерицы любую подляну организовать...

– Ну, все, все, успокойся. Мало у нас забот...

Глава 10

Любка вышла на улицу и пошла к Литейному. Сколько, интересно, эта крутая Настя ей денег даст? Поглядим, поглядим... Ну, хоть что-то. Даже если всего сотню баксов – и то хорошо. Сегодня еще что-нибудь в «Крабе», может быть, обломится...

Навстречу ей шел худой парнишка в широченных штанах, немыслимой куртке, с полами, свисающими чуть ли не до самого асфальта, и в кепке с длинным козырьком повернутым назад.

Глаза его были устремлены в никуда. Он так бы и прошел мимо Любки, если бы та не схватила его за рукав:

– Рэппер! Далеко бежишь?

– А-а-а... Привет. – Рэппер было дернулся в сторону, но, узнав Любку, расслабился и даже улыбнулся.

– Ты чего такой нервный?

– Да нет... Так просто. А ты куда?

– Я гуляю. Слушай... – она с самого утра сегодня терзалась из-за отсутствия кайфа, – слушай, у тебя ничего вмазаться нет? Или курнуть на худой конец?

– Я все думаю, – Рэппер задумчиво смотрел ей в глаза, – когда же ты мне дашь наконец...

– На конец могу тебе дать. На худой конец, – пошутила она. – Так есть чего?

– Ну есть. А у тебя бабки есть?

– Бабки завтра будут.

– Ну, это не разговор. Я думал, ты серьезным человеком стала...

Любка внутренне взбесилась. И этот туда же! Сопляк долбаный! Недоносок! Кем он себя воображает?

– Слушай, хватит! – резко сказала Любка. – Ты что, меня не знаешь, что ли?

– В том-то и дело, что знаю, – ответил Рэппер. – Ладно. Пошли ко мне.

– Ну, пошли. – Она шагнула вперед, но, увидав, что Рэппер синхронно с ней сделал шаг в противоположном направлении, снова схватила его за рукав. – Ты чего? – вскрикнула Любка. – Куда прешь-то? Твой дом-то там. – Она махнула рукой в сторону Литейного.

– Да я за «Беломором», мать твою... Ты чего, на ломах, что ли?

– Да нет. Просто нервы. Всякие твари еще с утра настроение испортили.

– Брось, Люба, ты же такая телка классная! Не бери в голову... А если кто обидел, скажи...

Любка усмехнулась. Молодежь, кость им в глотку... Она была старше Рэппера года на три, и у нее были люди, которые могли, при необходимости, за нее заступиться. Не чета этому мальчику... А мальчик мнил себя чуть ли не хозяином города. Рэппер с месяц назад, как было известно Любке, отпал от команды покойного Инвалида, промышлявшей мойкой машин и мелким воровством, и теперь тусовался с такими же, как и он сам, рэпперами. Он давно «торчал» на этой бубнящей музычке, отсюда и кликуха.

Но похоже, поднялся мальчик. Наверное, кайфом приторговывает, откуда еще бабкам-то взяться у такого сопляка...

– Какая я тебе телка?

– Ну, ладно, подруга, че ты, как неродная все равно. Пошли, «Беломора» щас купим, так и быть, оттяну тебя... Кто же тебе поможет, кроме Рэппера...

«Да уж, кроме тебя, некому», – подумала Любка, но ничего не сказала. Пусть мальчик себя чем-ничем тешит.

Рэппер купил три пачки «Беломора» в ближайшем ларьке, и они отправились к нему – на угол Литейного и Некрасова.

– Предки-то дома? – спросила Любка на лестнице.

– Нету. Папаша в Москве, в командировке, мамаша в Испании загорает. Так что полный кайф.

– Ну-ну, – покачала головой Любка. – А ты, значит, оттягиваешься?

– Ну. А че! Живу как бог...

Рэппер открыл дверь и двинул, не снимая своих башмаков-"говнодавов", к себе в комнату.

– Проходи, чего встала?

Любка скинула с ног свои ботиночки – не чета рэпперским «Т-34» – и пошла из прихожей на голос мальца.

Она с привычной уже завистью оглядывала квартиру – трехкомнатная, крепкая, явно после капитального ремонта. С родителями живет, на всем готовом... Уезжая, небось жратвы полный холодильник оставили, а денег – уж наверняка... Чтобы ребеночек их не голодал. А ребеночек траву покупает на их денежки... Да и сам еще промышляет.

– Да иди сюда! Чего ты там?!

Квартира вдруг «зазвучала». Рэппер включил компакт-проигрыватель, и из высоких, стоящих по углам комнаты колонок понеслись звуки какого-то американского рэпа.

– Сделай потише, мудило! – крикнула Любка, но Рэппер ее не услышал. Да и сама себя она почти не слышала за буханьем пятидесятиваттного проигрывателя. Любка видела такие в магазинах: плейер, усилитель... Тысячи на полторы, как минимум. Баксов. Да, живет парнишка...

Рэппер схватил пульт дистанционного управления и убавил громкость.

– Садись, Люба. – Он кивнул на диван. – Я сейчас...

Он полез в письменный стол, вытащил из ящика цилиндрическую пластмассовую коробочку из-под фотопленки, поставил на стол. Открыл пачку «Беломора» и начал вытряхивать из папиросы табак прямо на полированную поверхность журнального столика.

– Погоди ты, я сама. – Любка, достав из кармана куртки пачку голландского табака, вытащила оттуда бумажку для самокрутки. – Давай, что там у тебя?

Рэппер пододвинул к ней пластмассовую баночку.

Любка была уже давно и основательно «прикурена», поэтому «зацепило» ее быстро. Она откинулась на спинку дивана и смотрела, как Рэппер возится со своим «блямором», мастеря новый косяк. Непрофессионал, видно сразу. Понтярщик. Но тоже вроде цапануло парня. Хихикает сидит. Глазки мутные, похотливые... Нормально все, Рэппер, нормально.

– Дай-ка я тебе вдую, – сказала она, сделав пару затяжек.

Рэппер наклонился к ней, и она, сжав в губах папиросу огоньком внутрь, выпустила из мундштука в открытый рот парня плотную струю дыма.

– Теперь я, – предложил уже основательно «поплывший» пацан.

– Давай.

Злость на сучью Настю исчезла. Отпустило. И о Толстом подумалось спокойней – что с ним будет, поправится, никуда не денется.

– Я сделаю погромче, – сказал Рэппер, роняя пульт на пол.

– Давай. Хорошо у тебя. Классно. Хоть можно по-человечески посидеть... Затрахало меня суетиться, Рэппер. Чего ты меня в гости раньше не звал? Знала бы, что у тебя так классно, все время бы к тебе ходила в гости. Ты-то любишь, когда к тебе ходят в гости?

– В гости? Ко мне? – Он начал давиться хохотом. – В гости? Да, классно... Приходи, когда предки приедут, приходи... Во будет ништяк!.. Слушай, так ты мне дашь когда-нибудь ваще или нет? – Он продолжал хихикать и всхлипывать.

– А чего не дать хорошему человеку? – Любка сняла с себя куртку. – Да запросто... Хорошему человеку не жалко...

Рэппер возился на ней довольно долго. Ей было лень помогать ему стягивать с себя джинсы, колготки. Наконец, когда она осталась только в трусиках и бюстгальтере, Любка неожиданно отстранила от себя разошедшегося и покрасневшего Рэппера:

– Давай-ка я еще сделаю на пару затяжек...

Рэппер послушно сел в кресло – как был, по пояс голый, с расстегнутыми штанами, которые не успел снять. Она сделала косячок.

– Вдуй...

– Давай...

– Ништяк!..

– Класс!..

Затем Рэппер ползал по ней, вдавливал ее в диван, едва не прыгал. Пыхтел, сопел... Любке было приятно, но как-то непривычно. Скорее, занятно... Все-таки мал был для нее этот паренек. Во всех смыслах... Не умел ничего... Ну, все впереди. Все поправимо.

Стараясь не прервать его движений, Любка потянулась к столу, выпростав руки из-под дергающегося тела, взяла сигарету и чиркнула колесиком зажигалки. Не успела она сделать затяжку, как Рэппер судорожно выгнулся и со стоном, как в кино, обессиленно рухнул ей на грудь.

– Кончил, что ли?

– Да, – гордо прошептал Рэппер.

– Ну и молодец, – сказала Любка, затягиваясь. – Сегодня как раз можно. Повезло тебе. А то пришлось бы в магазин бежать за контрацептивами...

– Ф-фу-у, – выдохнул Рэппер и снова начал как-то шебуршать по Любке, завозился, помогая себе руками... Неугомонный...

Громкий звонок в дверь сбросил его с раскинувшейся призывно на диване Любки. Она громко расхохоталась – надо же как его подбросило. Словно под ним была не она, голая, теплая и мягкая, а холодная и жесткая доска какая-нибудь.

Натягивая на ходу штаны, Рэппер кинулся в коридор.

Любка, продолжая хохотать, стала неторопливо одеваться. Хорошего понемножку...

Вместе с Рэппером в комнату вошел высокий парень, судя по виду, из его же тусовки. «Такой же задвинутый», – подумала Любка, смотря на его широченные штаны и кепку, сидевшую на голове козырьком назад. Парень был в черных очках, желтой кофте и белых кроссовках.

– О! Я как раз вовремя, – сказал он, увидев почти одетую уже Любку и помятый диван. – Я смотрю, ты, Рэппер, времени не теряешь! Тебя как звать? – спросил он у Любки.

– Люба, – кокетливо ответила она.

– А я – Джус. Курнем? У вас духан тут такой стоит, с лестницы слышно...

– Курнем. – Любка сделала приглашающий жест. – Присаживайся, Джус. Кстати, сколько времени?

– Нормально. Мы успеем, – непонятно ответил Джус.

– Куда? – удивилась Любка. Ее снова начал разбирать смех.

– Куда надо. – Джус быстро скрутил косяк и пустил его по кругу.

Рэппер, сделав в свою очередь затяжку, повернулся и начал чем-то греметь в ящиках письменного стола.

Джус развалился на диване рядом с Любкой.

– А ты кто вообще? – спросил он.

– А что?

– Да так. Познакомиться вот решил с красивой девушкой. Что, нельзя?

– Ой-ой-ой, какие мы!.. Кто-кто... Барышня!

– Отлично, – сказал Джус. – Значит, нам по дороге – я кавалер.

В этот момент Рэппер вдруг повернулся и вытянул вперед руку. В кулаке он сжимал пистолет, направленный прямо на Джуса.

– Ты чего? – спокойно спросил Джус. – Опух? Удолбался паренек...

– Страшно? – спросил Рэппер.

– Охеренно. Откуда «пушка»?

– Это газовый. На Сенной купил.

– Покажи-ка.

Джус привстал и, протянув длинную руку, забрал пистолет у Рэппера.

– Говно, – оценил он оружие, повертев в руках. – Металл говно. На два-три раза годится. А потом выбрасывай, если не хочешь, чтобы руки оторвало. Или продай врагу какому-нибудь... Ты чего, с собой возьмешь, что ли?

– Ага. Специально и купил.

– Люба, хочешь с нами пойти? – спросил Джус.

– Куда?

– Щас пойдем панков мочить, – весело ответил Рэппер.

– Делать мне больше нечего, – сказала Любка.

– А че? Круто! – Рэппер выхватил пистолет у Джуса и начал им размахивать. – Они, суки, оборзели совсем... Мы им щас покажем...

– Ты покажешь, – сказала Любка. – Крутой, блин! Вдвоем, что ли, пойдете панков мочить?

– Не... Пацаны подтянутся... Много народу. У панков сегодня сбор у «Костыля». Лавчонка такая. На концерт Свина идут.

– А что за панки-то? – спросила Любка.

– Да команда одна, с Невского, с Пушки... там тусуются все время.. Достали. Наших тут парочку побили недавно... Ну, мы им сегодня залудоним!

– Слушай, Люба, а где я тебя мог видеть? – спросил Джус.

– Где? Да хоть где... В «Крабе» мог. Я там тусуюсь каждый вечер...

– Точно. В «Крабе» и видел. А сегодня будешь там?

– А я туда сейчас и еду.

– Сейчас? Рано же еще.

– Мне не рано. Я там свой человек. – Любка улыбнулась и потрепала Джуса по волосам. – Понял?

– Ну, значит, сегодня увидимся, – сказал Джус. – Я тоже вечерком подтянусь.

– Давай, давай, подтягивайся.

Рэппер не заметил, как они дошли до «Костыля» – магазинчика, расположенного внизу высокого старого дома, выходящего фасадом на Лиговский. Джус сказал, что к магазину они пойдут попозже. А сейчас отправятся на Пушкинскую – в клуб «Фабрика», где и должен играть Свин – «панк в законе», всегда собирающий на своих концертах полный комплект этих уродов...

Рэппер оглядывался вокруг – улица была пуста, а Джус говорил, что должно подвалить человек двадцать пять «наших». Однако, кроме одиноких металлистов и совсем уже древних седовласых хиппарей, уныло бредущих в резиденцию театра «ДДТ», на улице не видно было никого.

– Пошли во двор! – скомандовал Джус.

Ну вот! Совсем другое дело! Вся компания была в сборе!

Летом широкий квадратный двор между Пушкинской и Марата был уютным зеленым местечком, где мамы выгуливали своих чад, на скамейках сидели пенсионеры, собачки бегали...

Сейчас же, под снова заморосившим осенним дождиком, двор выглядел бы совсем уныло, если бы не живописные рэпперы в красных куртках, белых кепках и разноцветных штанах.

– Вот и наши, – сказал Джус.

Вперед вышел Вайт – небольшого росточка, крепкий, с квадратными плечами парень. Глаза его прятались за широкими стеклами зеркальных очков. Вайт прихрамывал и морщился при ходьбе.

– Хай, Джус! – сказал он. – Хай, Рэппер. Все, пипл, пора двигать.

– Покажи Рэпперу фэйс-то...

Вайт снял очки, и Рэппер увидел черно-багровый синяк, занимающий половину Вайтова лица. Самого глаза не было – только узенькая блестящая щелочка.

– Ух ты!.. Чем это тебя? – спросил Рэппер и хихикнул.

– Чем-чем... ботинком. Ну, мы им, блин, сегодня дадим, засранцам...

– А где их отловим-то? – задал новый вопрос Рэппер.

– Во дворе. Они пойдут через восьмой двор, по одному... постепенно будут собираться, пока пива нажрутся, то да се... Это же раздолбаи. Мы их там и встретим. Всех причешем, блин, по полной.

– Хорошее дело. Если по одному. А если все повалят?

– Все сразу не повалят. Я же говорю, они «синяки» все. Растеряются по дороге. Будем гасить всех, короче, кто попадется.

– А их никто не предупредит?..

– Да нет! Все в тайне вроде бы. – Вайт обернулся, окинул взглядом разношерстную и разноцветную компанию, сидящую на лавочках с бутылками пепси.

– Нет. Все свои. Ты что, Рэппер, нет, никто не продаст...

– Ну, тогда двинулись, что ли...

– Дадим панкам за рэп! – заорал кто-то в толпе.

– Lets dance on the Punks heads! – заорала Вакса.

Рэппер только что заметил ее. Светловолосая высокая девчонка, Вакса была известной рэппершей, давала жару на всех вечеринках. Кроме того, она занималась кунг-фу у какого-то известного мастера, Рэппер не помнил его фамилии, поскольку был далек от спорта. А Вакса могла часами судить-рядить о своем учителе с дружками, такими же фанатами этого дела, как и она сама.

Они вошли во двор и встали вдоль стен. Со стен в некоторых местах капала вода, невесть откуда проникшая под своды арки.

– Слушайте, давайте-ка кто-нибудь в шестой двор. Может, они через него пойдут, – неуверенно пробормотал Вайт.

Мимо прошла старушка с помойным ведром, боязливо уставившись себе под ноги и ускоряя шаг под веселыми взглядами рэпперов.

– Пошли в «шестерку», – сказал Джус Рэпперу. – Чего тут париться?.. Может, они вообще не придут.

– Ну, как же... – ответил Вайт, – куда им деваться-то... Шпана подзаборная... Что им – в «Краб» идти, что ли? Они здесь по помойкам будут всю жизнь ползать...

– Пошли с нами, – сказал Рэппер Кляксе, такому же маленькому, как и он сам, пареньку в желтой «кенгурухе». Клякса был его соседом, они даже когда-то в одном классе учились. Сейчас Клякса коротал время в какой-то путяге, но бывал там редко. Учиться он не хотел, и только железная воля его предков заставляла Кляксу иногда сдавать какие-то там зачеты. – Пошли в «шестерку»...

– Не... Я тут буду. Тут веселей. А вы кричите, если что...

– Да что там... Что мы с Рэппером – камикадзе?.. Мы на рожон без вас не полезем, – покачал головой Джус. – Мы на разведку только.

– Что, бздишь? – спросила Вакса.

– Я? – Джус прищурился. – Молчи, женщина...

И Вакса, к удивлению Рэппера, смешалась, отвернулась и не стала отвечать Джусу. Что-то в нем, значит, было такое, чего Вакса побаивалась...

Джуса он близко не знал. Он недавно появился в их тусовке, но сразу стал авторитетом. Бабки у него водились всегда, вообще он солидным человеком был, этот Джус. Кто он и откуда, Рэппер не представлял. Но Джус захаживал к нему довольно часто, почему-то выделив из всей компании, хотя Рэппер был лет на семь младше его. Джус ничего не просил, курил с Рэппером траву, приносил новые пластинки, отдыхал в просторной рэпперовской квартире. Даже с мамой познакомился. И она пару раз сказала уже Рэпперу: «Посмотри на Колю, он тоже музыку твою любит, а в институте учится, хороший молодой человек. Ты его держись...»

Рэппер спросил его про институт, но Джус отшутился, сказав: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь...»

Джус хлопнул Рэппера по плечу:

– Пошли, старый...

Они снова вышли на Пушкинскую, под мелкий дождик. Прошли немного в сторону Невского и свернули под очередную арку. Здесь тоже никого не было.

– Ну что, пошли обратно? – спросил Рэппер.

– Да... А что делать?..

Они повернулись, чтобы отправиться к своим, но под аркой прямо перед ними выросли три крупные фигуры. Рэппер и Джус смотрели против света. Поэтому, не сообразив, кто это такие, спокойно двинулись вперед. Во всяком случае, это не панки... С теми не было бы проблем. Панки сразу драться не начинают, а сначала ругаются, плюются, сыпят матюгами, за грудки хватают...

– Хенде хох! – Громкий голос заставил Рэппера вздрогнуть. Блин, этого только не хватало... А они всего вдвоем...

– Спокойно, старый, – тихо сказал Джус. – Будем прорываться.

– Ты чего там бормочешь? А ну-ка иди сюда!

Трое скин-хэдов – теперь Рэппер мог их рассмотреть отчетливо, – в высоких шнурованных сапогах, в пятнистых камуфляжных штанах, кожаных куртках, сверкая своими выбритыми начисто макушками, явно не собирались упускать легкую добычу.

– Ну что, предатели белой расы? Послушаем негритянскую музычку? – спросил один из скинов, пониже других ростом, широкий в плечах, явно «качок».

– Ребята, вы нас не за тех принимаете, – спокойно сказал Джус.

– За тех, за тех, – ответил коренастый скин и резко ударил Джуса правой рукой. Без замаха, профессионально, словно рычагом двинул толстой ручищей и метнул кулак прямо в грудь рэппера. Не в лицо, как отметил Рэппер, а именно в грудь – в область сердца. Таким ударом можно сразу нокаутировать. И ментам, если вдруг нагрянут – не подкопаться. Следов-то на морде нет. И не били, мол... Пока с него рубаху снимут да ребра сломанные нащупают...

Джус, как ни странно, сумел уйти от удара, отскочив к стене.

– А, ты у нас драться умеешь, негритянская сволочь! – Коренастый ощерился. – Давай посмотрим, как ты против белого человека устоишь!

Скин начал работать ногой, не опуская ее на землю, прыгая на опорной и приближаясь к Джусу. Тот блокировал первый удар, а второй все-таки влетел ему в солнечное сплетение, согнув пополам.

– Второго берите! – скомандовал коренастый, придерживая Джуса одной рукой за волосы, а вторую занося для удара.

Рэппер вдруг понял, что теперь все зависит от него. Двое пошли на него, один из них вытащил из-под куртки толстую железную цепь.

– Конец тебе, негритенок. Щас мы тебе кинофильм «Цирк» будем крутить...

Он легко и как-то лениво взмахнул цепью. Рэппер ни о чем не думал. Страха не было, но и мыслей никаких тоже – действовал автоматически. Травы выкурил за день немало, кайф еще гулял в крови, и им овладело какое-то странное веселье. «Получится или нет?» – загадал он, словно не смерть стояла перед ним в образе бритоголового парня с цепью, а старый приятель, задавший загадку.

Получилось. Да еще как... Рэппер выхватил из-под своей широкой кофты пистолет, снял с предохранителя. Все это получилось, наверное, быстро и ловко, во всяком случае, скин не успел его ударить. Рэппер поднял свою одноразовую «пушку» и выстрелил врагу прямо в лицо. В упор.

Он не расслышал грохота выстрела – уши сразу словно забило ватными тампонами. По-прежнему сжимая пистолет в обеих руках, Рэппер увидел, как его противника отбросило назад и он повалился на коренастого, который успел еще пару раз ударить Джуса. Скины вместе повалились на асфальт.

Третий бритоголовый растерянно смотрел то на копошащихся на асфальте дружков, то на Рэппера. И тут раздался сильный вой:

– О-о! Фашики!!!

Рэппер обернулся и увидел тех, кого они с Джусом поджидали. Человек десять панков двигались через двор к арке.

– Фашики, мать их так! Мужики, вперед! Punk not dead! Гасить фашиков!

Арка наполнилась топотом тяжелых ботинок.

– Гасить! – орали парни в черной коже с высоко торчащими гребнями волос. С их штанов свисали какие-то цепи, брелки, мелькали руки с шипастыми металлическими браслетами. Не обращая внимания на рэпперов, панки окружили и без того поврежденных скинов и принялись пинать их своими бутсами.

– Бежим! – тихо сказал Рэпперу Джус. – Валим отсюда. Сейчас менты приедут!

Рэппер поднялся на ноги.

– "Пушку" прячь! Прячь, блин! По дороге выбросишь, – скомандовал Джус.

– Ах, вы наших рэпперочков обижать? – орали панки. – Вот вам за рэпперочков наших голубеньких! Наших пидоров не трогать, фашики сраные!

– За пидоров они еще ответят, – вякнул было Рэппер, но Джус оборвал его:

– Молчи, блин! Валим быстро, я сказал! Успеем еще с этими уродами разобраться.

Они побежали через двор вперед, нырнули в следующую арку и выскочили на Лиговский.

Даже отсюда было слышно, как сзади, с оставленного ими места побоища, выла сирена милицейской машины.

Глава 11

Первая партия компакт-дисков пришла на удивление быстро. Ни Настя, ни Димка не думали, что Дохлый окажется таким расторопным.

Хотя дело здесь было, видимо, не в способностях Дохлого, а в том, что они располагали наличными деньгами в необходимом и достаточном, как говорили на уроках алгебры, количестве.

Правда, не из Америки пришел груз, а из Европы, из Швеции. Но в принципе, какая разница... Даже ездить никуда не пришлось. Дохлый по Интернету связался с директором закрывающейся комиссионной лавки, директор сам прикатил в Петербург, увидел наличные деньги и всю доставку взял на себя.

Димка съездил с Настей на «Парнас», куда пришел груз, они надавали кучу взяток всяким чиновникам, сторожам и грузчикам, и наконец грузовик доставил товар к магазину «Рокси». Название Настя не меняла. Оно было во всех бухгалтерских бумагах – "ООО «Рокси», пусть так и будет.

Ремонт провернули вообще за одну неделю. В свое время Барракуда плотно занимался этим подвалом, и Настя сказала, что перестраивать особенно ничего не хочет, обошлись только косметической доводкой. Завезли специальные стойки для компакт-дисков, стоившие едва ли не дороже самих дисков, установили в два ряда, поставили новый кассовый аппарат, купили компьютер для зала, чтобы покупатели могли видеть на экране каталог.

Димка, поначалу не проявлявший интереса к собственно магазину, а интересовавшийся больше вопросами безопасности и новенькой «вольво», купленной для общих нужд, теперь не меньше других хлопотал по обустройству помещения. Ему, как и всем, впрочем, нравилось их коллективное детище, и он дневал и ночевал здесь.

Ребята от Сухого аккуратно приезжали каждый день, отбывая только на ночь, ставя магазин на сигнализацию и запирая замки. Димка с Куком запирались еще и изнутри на железные засовы, так что взломать двери ночью было физически невозможно. «Мой магазин – моя крепость...»

Куз присматривался к Насте. Она очень энергично занималась всеми делами по магазину. Когда Димка ночевал у нее, они вместе вставали рано утром и начинали трудовой день. Дел оказалось немерено. К тому же и затея Дохлого требовала все больше и больше внимания. Тот каждый день притаскивал целые списки магазинов в Америке, Канаде, Франции, Германии и чуть ли не в Зимбабве, которые желали срочно распродать свой товар.

Настя сидела с ним сутками, отбирая приемлемые варианты и прикидывая, пойдет ли их товар – и с какой скоростью – в Петербурге.

Однажды Барракуда сообщил, что наконец-то везут из типографии его злосчастные календари.

Срочно пришлось находить складское помещение, оплачивать аренду, нанимать сторожей...

Куз видел, что Настя все больше и больше преображается. Занятие делом – великая вещь. Правда, она не смеялась так часто, как, помнилось, прежде, но все же отзывалась на шутки, посмеивалась над не вполне внятными порой рассуждениями Димки и стала похожа уже на нормального человека.

«Пусть, пусть, – думал Куз. – Чем больше она будет занята, тем лучше же для нее...»

Несколько дней они с Настей расставляли компакт-диски по стойкам, сортировали их в алфавитном порядке, вообще готовили магазин к официальному открытию – «второму рождению». Куз сказал, что обеспечит присутствие на открытии хороших журналистов, но Настя возразила:

– Не стоит, Марк. Не надо помпы. Пусть Барракуда откроет. Нам светиться ни к чему. И так разное говорят о нас.

– Что именно? – спросил Куз.

– Да так...

Она не стала развивать эту тему, и Куз оставил свои расспросы.

А Настя, посерьезнев, вспомнила, как пришла к ней в назначенный день и час Любка, как получила сто долларов и как, какими глазами гостья посмотрела сначала на купюру, потом, подняв голову, на нее.

– М-да, – промычала Любка. – Не густо. Но спасибо и на этом... подруга...

Любка пришла не одна. Вместе с ней были два парня – один высокий и какой-то смурной. Джус. Второй – совсем мальчишка, примодненный, строящий из себя шибко крутого. По кличке Рэппер. Настя видела его как-то до этого.

Если этот Рэппер казался просто безобидным шалопаем, то Джус произвел на Настю скверное впечатление. Наверное, за последнее время она научилась разбираться в людях и чувствовала что у этого взрослого парня есть к ней особый интерес. Взгляд Джуса был каким-то цепким, он сверлил ее глазами, хмыкал, посмеивался и... что-то прикидывал, строил какие-то свои планы. Причем явно темные. Это Настя тоже почувствовала.

Но она уже научилась контролировать себя и знала цену словам. Выжать из нее Джус ничего не смог, хотя и задавал слишком много для десятиминутного общения вопросов. С первого взгляда как бы ничего не значащих, но с определенными ловушками, расставленными в каждой фразе. Он так и не узнал, кто она, откуда, какие планы у магазина, чем среди прочего будет торговать.

Джус был однозначно раздражен тщетностью своих усилий. Уходя, он посмотрел на нее не без подтекста – мол, ничего, встретимся, девочка, еще все мне расскажешь...

Тяжелое, короче говоря, впечатление произвел этот Любкин приятель. Сама же Любка, будучи незатейливой, несколько раз невольно обнажала суть джусовых расспросов. Дескать, владельцами таких заведений просто так не становятся, что те, кто задирают нос слишком высоко, всегда потом имеют большие проблемы. Правда, впрямую она этого не говорила, вроде бы рассказывала какие-то отвлеченные истории из жизни вообще, но Настя понимала, для чего она все это говорит.

Она еле отвязалась от назойливой троицы, почти вытолкала их за дверь закрытого тогда еще магазина.

Масса дел, нахлынувших на Настю сразу, как только за неприятной троицей захлопнулась дверь, захлестнула ее, заставила думать о другом. О более приятном, и если не спокойном, то, во всяком случае, своем, человеческом. Настя назвала про себя явление Любки «визитом из прошлой жизни». Из той, которая продолжалась у нее всего месяц, но казалась более страшной и значительной, чем все, что с ней было до того.

А была ведь еще и другая прошлая жизнь. Школа.

Дохлый продолжал посещать занятия и приходил в магазин во второй половине дня, полный новостей, сплетен, рассказов о том, что происходит в их классе. О том, кто с кем теперь гуляет, кто напился на дискотеке и попал в милицию, как преподаватели «забивают болт» на уроки и сами порой не ходят на работу, беря липовые больничные...

– А чего? – говорил он. – Зарплату им такую платят, что они почти все халтурят. Нина в институте где-то пашет, Алексеич тоже в каком-то колледже параллельно «рубится»...

Алексеич был их любимым учителем. Настя, слыша о нем, вспоминала, что еще год назад была влюблена в этого тридцатилетнего строгого математика, который так интересно рассказывал классу о теории вероятности, о законах больших чисел... Все это тогда казалось таким таинственным, значительным и важным... А сейчас она видела, что к реальной жизни это не имеет вообще никакого отношения. В реальной жизни другие большие числа и другая теория вероятности...

И учителя казались ей теперь людьми совершенно не от мира сего. Проблемы у них были какие-то надуманные, книжные. И как это она могла всего лишь год назад совершенно искренне бояться того, что ей за что-то там поставят двойку... Не допустят до контрольной. Подумаешь! Экое дело!

«Мне бы их заботы», – иногда думала она, слушая рассказы Дохлого о школе, школьниках, учителях. Вот заботы о вчера еще барракудовском магазине – это да!

Барракуда, надо сказать, проявлял себя на втором магазине «Дыхание» довольно лихо. Вызвав из Москвы своих старых партнеров, оптовиков, он продал им весь тираж календарей. Общая сумма была такова, что покрывала все средства, затраченные Настей на ремонт, охрану магазина и закупку первой партии товара.

Прибыль порадовала Настю и особенно Димку, который следил за расходами. Он иногда напоминал Насте одного из родителей – так же ругал ее за то, что она, по его мнению, много денег тратит впустую, не считает их, швыряет направо и налево...

– Дима, ну ты чего? Барракуда вот расстарался, мы почти вернули все, что потратили. Если и дальше так пойдет, мы вообще станем богатыми людьми...

– Если дальше ты будешь так же себя вести, мы разоримся через полгода. Слушай меня. Я с деньгами умею обращаться...

Она старалась его слушать. Сначала он казался ей просто милым, сильным и надежным парнем. Отчасти недалеким, но даже в силу этого по-своему симпатичным. К тому же она видела, что он развивается буквально на глазах. Димка заставил Дохлого обучать его работе с компьютером, составлению программ, общению с партнерами через Интернет.

Дохлый говорил, что Димка – способный ученик. И если бы подольше проучился в школе, а не ушел в бандиты, из него бы вышел толковый спец.

– Если бы я не ушел в бандиты, ничего бы этого, – сказал он, оглядывая магазин, – сейчас не было.

И Настя соглашалась с ним. Действительно, если бы не Димка, не было бы ничего. И ее самой бы не было...

Они собирались дома у Насти, чтобы решать глобальные вопросы. Деньги хранились здесь, в сейфе отца. Шифр замка был известен только Насте, Димке и Кузу. Так спокойней...

– Марк Аронович, – сказала Настя в один из вечеров после того, как посовещалась с Дохлым. – Мы тут потолковали... В общем, готовьтесь, Марк. Мы вас командируем в Америку.

– Меня?! – Куз был искренне удивлен. Он сознавал важность сотрудничества со Штатами. Понимал, что кому-то надо будет туда ехать рано или поздно. Но так быстро?! Так сразу...

Настя, переглянувшись с Димкой, вздохнула:

– Эх, Марк, вы меня все учите-учите, вы такой у нас умница... А все равно вы – из прошлого поколения... Как бы это сказать... Не активный вы... Меняться надо, Марк Аронович. В ногу со временем шагать...

– Ну, что ты мне выговариваешь, девочка. Что за дела, вообще? Ты скажи четко, когда надо ехать-то.

– Да через недельку, Марк Аронович.

– Но у меня же газета... работа... Вообще, трудно резко все менять.

– Ну да! Когда есть на что менять. Что плохого в нашем теперешнем общем деле? – резонерствовал Димка, ощущая молчаливую поддержку других ребят.

Они сидели по другую сторону стола – Настя, Димка и Дохлый, и Марк понял, что ребята правы. Они, эти шестнадцати-семнадцатилетние подростки гораздо лучше, чем он, ориентируются в современной жизни. Он-то все пытался себя убедить, что это не так. И до поры до времени находился под самогипнозом. Самовнушение удавалось, пока он сидел у себя в редакционном кабинете и писал пространные статьи о молодежной культуре, рок-музыке, преступности и акселерации.

Акселерация оказалась пустым звуком. Это не просто акселерация. Это – принципиально другой подход к жизни. И начинается она не в шестнадцать лет, а гораздо раньше. Ценности другие, все другое... Они успевают больше. И страдают, может быть, больше. Живут, что называется, на полную катушку.

Кем он был в шестнадцать? Неуклюжим затюканным школьником, который думал только о грядущих экзаменах, писал «шпоры» и потел в ожидании вызова к доске. Так же, как и все его ровесники. Первая, робкая любовь, первые сигареты, первый портвейн...

У этих же – какая там первая робкая... У этих уже настоящая семейная жизнь... Алкоголь для них – не экзотическая игрушка, а естественная и привычная часть жизни, так же, как и сигареты... И не пьянствуют они только потому, что не делают из алкоголя культа, есть и другие дела. И деньги зарабатывать умеют. Как они рассуждают о прибылях, дивидендах, кредитах... Что же за идиоты вбивали его поколению в голову, что совершеннолетие наступает в восемнадцать!.. Потом еще одно совершеннолетие – в двадцать один...

– Да что вы, Марк Аронович, – добродушно заметил Дохлый. – Все окей! Речь идет о коротком вояже. Вам интересно, и всем нам полезно.

– А о каком штате мы толкуем? О каком городе?

– Нью-Джерси. В Нью-Йорк прилетите, там на автобус сядете и до Нью-Арка. Часа два, говорят, езды. Это городок такой в Нью-Джерси...

– Ну, это-то я знаю. Не надо меня уж совсем темным считать.

– А мы вас и не считаем темным. Иначе бы не отправляли.

– А почему все-таки меня? Ты же лучше во всем американском разбираешься?..

– Ну, во-первых, у вас виза есть...

Виза у Куза была. Это точно. Он прошлой весной летал в Калифорнию по газетным делам на семинар писателей-эмигрантов. Попил там всласть всяких напитков – неделю «керосинил» в гостинице со старыми дружками, осевшими с некоторых пор в США. Чуть было с газетным заданием не пролетел. Но и на это время нашлось – успел все сделать как надо. А виза у него была трехгодичная. Так что с этим проблем действительно никаких.

– Потом, еще одно дельце... вам надо будет счет открыть.

– Мне, говоришь!

– Да, вам. Именно.

Только тут Куз понял, почему для путешествия в Америку отряжают его. Все-таки дети они. Какими бы деловыми, современными, «отвязанными», как они сами говорят, не были, все равно дети. Банк, счет, заграница... Боязно. Хоть и стреляли в них уже, и похищали, и насиловали... Здесь-то все свое – все эти «крыши», разборки, самопальные оптовики и кредиты друг другу. Все схвачено, все привычно. А в Штатах другое дело. В банк надо идти. И боятся они не бандитов и «взрослых дяденек», им не хочется оплошать и, допустим, не правильно заполнить какую-нибудь бумагу. Прагматичные они люди, все просчитывают трезво и холодно. Вот просчитали и поняли, что лучше с американской бюрократией дело иметь ему – старому хрену, съевшему не одну собаку в заполнении всякого рода документации.

А в Штаты они сами еще слетают. Но – «оттянуться». Работать они будут здесь, на своем, что называется, поле.

– Окей, – согласился Куз. – Я готов.

– Счет откроете на свое имя, – произнес Дохлый. – На фирму мы не будем заграничный счет делать... Так лучше. Ворона сказала, что претензий к нам меньше будет... А то еще напрягут налоги в валюте платить... А мы же друг другу доверяем? – Он посмотрел Кузу в глаза, и тот на мгновение даже подумал, не обидеться ли ему на столь откровенный вопрос. Но не стал обижаться. Прагматики, они и есть прагматики...

– Конечно, – только и ответил он. – То есть мой счет будет как бы нашим общим?

– Именно так. Ну и кроме того, зайдете в пару магазинов. Документы кое-какие передадите. В том числе – номер счета нашего, вашего то есть. Я с их владельцами уже связался, все обговорил...

– Да, с английским у вас как?

– Just a little bit.

Куз преуменьшал свои возможности. Он вполне сносно говорил и читал по-английски, и ребята это знали. «Конечно, – подумал он, – это тоже было одной из причин, по которой в деловую поездку командировали именно его». Димка вообще не понимал иностранной речи, а Настя могла общаться, но лишь на уровне: «Как пройти в магазин?» и «Сколько это стоит?». Дохлый, правда, был посильней в языке – иначе он не мог бы полноценно работать с Интернетом, но все же он еще побаивался живого общения. Компьютер – это одно дело, это все-таки анонимность, а с глазу на глаз он еще не решался говорить по-английски. Да и произношение у него было, конечно, так себе...

Через два дня состоялась презентация магазина. Куз настоял на этом действе, сказав, что любое предприятие нуждается в рекламе, и обеспечил эту самую рекламу. Некоторые из журналистов города, так или иначе пишущие о текущих событиях, подъехали в назначенное время.

Зал сиял чистотой, сверкали длинные – от стены к стене – стойки, на которых среди огромных фирменных плакатов с фотографиями рок-звезд белели пустые пространства. Они были предусмотрены, по указанию Барракуды, на случай, если отечественные и зарубежные звезды, зайдя в «Рокси», захотят оставить в магазине свои автографы. А зайти они должны точно. Мест, где можно купить приличные диски, в городе не так много.

Среди новосельного благолепия темным пятном выделялась довольно большая толпа бывших покупателей бывшего «Рокси».

Их на официальную часть не допустили, и они злобно косились на вылезавших из своих машин и исчезавших в подвальчике гостей, так сказать, избранного круга.

– Черт, – волновался Барракуда, тихо переговариваясь с Димкой. – Как бы они не испортили праздник...

– Да брось ты, – успокоил старшего товарища начальник охраны. – Это же пацаны.

– Да знаю я этих пацанов. В основном-то они ребята нормальные, но есть там пара отморозков... Без мозгов вообще. «Сторчались» уже, ситуации не секут, могут что угодно выкинуть.

– Погоди-ка. Я сейчас, – сказал Димка.

Он вышел на улицу, и вокруг него сразу стало сжиматься черное кольцо, состоящее из подростков и довольно взрослых молодых людей, возраст которых, правда, трудно было определить из-за все той же униформы – черные «косухи», банданы, «казаки»... Димка заметил несколько байкеровских мотоциклов, припаркованных неподалеку.

– Послушайте, – сказал он, – магазин откроется через час. Нам же надо помпу создать. Ну, врубаетесь, понту напустить, чтобы во всех газетах завтра написали.

– На хера? – спросил один из «кожаных» взрослых парней.

«Точно байкеры, – подумал Димка. – Ну, с этими-то можно договориться. Не сопляки какие-нибудь».

– Да чтобы не жопила нас всякая сволочь, – ответил он, обращаясь только к высокому, крепкому байкеру, стоявшему к нему ближе всех. – Взяточников-то сколько: пожарники, СЭС... всем надо сунуть. Все эти шакалы знают, что если точка не раскручена через СМИ, то ее и прижать легче. Ну а при понте да при поддержке мэрии и Совета по культуре – совсем другой расклад. Кстати, телевидение уже приехало, сейчас интервью брать будут. У вас возьмут, если хотите...

– Окей, – сказал байкер. – Где телевизионщики?

– Щас пригоню, – сказал Димка. – Полчаса будете здесь?

– Будем, – ответил байкер. – Не дергайся, парень, все будет тихо и набожно.

Димка действительно шепнул на ухо одному из бригады новостей, бродившей по залу магазина с «Бетакамом» и уже отснявшей все, что только можно было, внутри, что на улице стоит молодежь, жаждущая высказаться.

Телевизионщики вышли вместе с Димкой наверх и, к удовольствию последнего, тут же уцепились за байкерскую группу, выглядевшую весьма живописно. Это то, что было нужно, – живенький, одним словом, сюжетец.

Затем Димка вернулся в магазин.

– Все в ажуре? – спросил он у Барракуды.

– Все классно.

– А тебе как, Настя?

– Димочка, все замечательно, – ответила она, не сказав, что ложка дегтя ей сегодня все-таки перепала. Выглянув на улицу несколько минут назад, она нос к носу столкнулась с Джусом, который столь нагло ей подмигнул, что Настя поняла – не просто так этот парень здесь. Что-то ему было нужно, но что именно, он не сказал. Пока не сказал. Это тоже Настя поняла очень хорошо.

Глава 12

Турок совсем зашился с этим несчастным «Крабом». Кого ставить во главе ночного заведения, было не ясно. Он много думал, думал, прикидывал даже, не сесть ли самому в «Краб». Однако это совершенно нарушило бы весь его нынешний уклад жизни. На такое Турок пойти не мог.

Ему удалось найти какого-то юношу из мелких жуликов, которого засунули в заведение. Но тем не менее нужны были реальные руководители.

Люди-то у него, конечно, были. Но по-настоящему преданным оставался только Монах. Правда, с одним Монахом долго не протянешь. Просто не охватить, не проконтролировать все те каналы, по которым к Турку текли деньги.

Ставя юношу в клуб, Турок сам приехал и поговорил с кем надо. Деньги парню отстегивали. Однако очень много проходило мимо. Турок старался не думать об этом. Если бы в «Крабе» сидел Ерш, наркооборот шел бы круче и доход был бы в десятки раз большим.

Странные убийства людей Турка так и оставались загадкой. Майор, как он говорил, с ног сбился, разыскивая хоть какие-то концы этих историй, но все было безрезультатно. Да и не очень-то верилось в хлопоты мента. А между тем «наезды» на братву Турка прекратились так же внезапно, как и начались.

Турок добился встречи с Родей – вором в законе, сумевшим, в отличие от таких, как он, развернуться в Питере. Турок и Родя раньше не пересекались. И вот сейчас вор в законе согласился принять Артура и не без интереса выслушал его рассказ.

«Я все понял, – сказал он. – Но это не мои люди. У меня против тебя, Турок, ничего нет. Ты же в последнее время никому особенно не мешаешь. Я думаю, что и ни у кого из других воров нет резона с тобой воевать. А если бы был резон, то ты давно бы уже не жил. Похоже, что это какие-то беспредельщики. Среди наших не ищи. За свои слова отвечаю».

Турок не воспротивился снисходительности собеседника, поблагодарил за встречу и отправился к себе, чтобы думать и думать о том, что же все-таки происходит.

Не надумав ничего толкового, он решил, как и всегда было принято в критических ситуациях, что лучшая защита – это нападение, и позвонил майору.

– Все, майор, хватит на печи лежать. Помощь нужна.

– Я слушаю тебя, – приглушенно отозвался тот.

– Чего слушать-то, трясти надо... Ладно, ладно, шучу я. Люди нужны.

– А что такое? Нашел, что ли, концы?..

– Нашел. Два конца, два кольца... Ни хрена я не нашел. Это твоя забота – искать. У меня свои дела есть. В общем, завтра-послезавтра надо со склада мебелишку перевезти. Прошлая партия к концу подходит. Так что твои орлы нужны мне в подмогу. Да и самого тебя я бы видеть хотел. Есть о чем поговорить. Ты ведь тоже мебель просил на заказ. Есть там. Специально тебе отложили.

Да, майору мебель была нужна. Точнее, то, что в этой мебели лежало, аккуратно упакованное еще в Голландии. Из-за этого он из органов вылетел. Ему, конечно, не впрямую инкриминировались операции с наркотиками, его прикрыли, но это было главной причиной. А майору – не бросать же такое дело, которое кормило его, кормит и будет еще и внуков его кормить. Правда, внуков у него не было, ну да не в том дело. Важно осознание того, что прикрыт ты, экономически независим, а значит, и вообще независим. Ни от кого. Никто не устоит перед «зеленью». Весь вопрос только в ее количестве.

– Договорились... Поможем. Подъезжай сегодня, обговорим детали.

На склад они поехали через два дня. Со стороны Турка были Монах и его ребята – пацаны с Васильевского острова, которых Монах держал больше для своей личной охраны, – безработные боксеры, промышляющие мелким рэкетом возле метро «Василеостровская». Турок взял с собой Игната – личного телохранителя, который, пока жив был Ерш, проводивший с хозяином бґольшую часть времени, сидел в будочке возле входа в парадную, а теперь переместился в апартаменты Турка. С майором Пресником были трое ушедших из органов бывших следаков, ребят грамотных, профессиональных. А главное, понимающих, во что они ввязались по собственной воле, и не пеняющих ни на кого, в том числе и на себя. Деньги они зарабатывали приличные, а все остальное их мало заботило.

На это дело все они шли в качестве охранников-грузчиков. Собственно говоря, никто, кроме майора, Монаха и Турка, не знал, что они будут перевозить, откуда, куда и с какой целью. Сказано – значит, надо делать.

Круглосуточную охрану склада, затерявшегося в окраинных закоулках Питера, несли также люди майора. Турок их знал непосредственно и не то чтобы доверял им, но был уверен, что они никуда от него не денутся, если где-то случится прокол. Знал то есть с кого спрашивать. А это уже большое дело.

Они встретились на площади возле Балтийского вокзала. Монах пригнал небольшой фургон, специально подготовленный для такого рода операций – с тайниками в бортах, под полом и в стойках, поддерживающих брезент. Ничем с виду не примечательный, замызганный грузовичок, давший команде Турка уже столько «навара», что впору было вешать на него мемориальную доску и ставить на постамент.

Машины шли к складу с разных точек, по одной – «мерс» Турка, в котором сидели монах и Игнаша, сзади – старенький джип с бригадой монаховских костоломов, с другой стороны – три «Волги» майора, который не любил лишний понт и передвигался исключительно на отечественных машинах.

«Волги» майора пришли на место первыми. Еще на подходе к складу Пресника охватило какое-то противное чувство неизбежных неприятностей. А когда осталось миновать последний поворот, он был уже уверен, что нынешний день точно кончится плохо. Майор еще не знал как, но в том, что все будет наперекос его с Турком планам, он действительно предчувствовал. Интуиция за годы работы в органах у него выработалась почти безошибочная.

Двери склада были закрыты, и Клименко, которому поручалось встретить кортеж, как сквозь землю провалился. Майор, главное, созванивался с ним сегодня утром, как только проснулся. Клименко сказал, что ребята на месте, сам он тоже сидит, и подтвердил, что он и его ребята в готовности номер один. С тех пор прошло три часа. И вот теперь Пресник обозревал окрестности, не спеша покидать хоть и архаичный с виду, но привычный и надежно укрытый пуленепробиваемыми стеклами салон своей «Волги».

Вскоре он услышал шум мотора, а затем увидел черный «мерседес» Турка.

«Понтярщик, – не без злости отметил про себя майор. – Кем же надо быть, чтобы на дело на такой тачке ездить?»

Он опустил стекло и махнул рукой в сторону «мерса» – стой, мол.

Машина Турка остановилась. Но из нее тоже никто выходить не спешил.

Майор крякнул и стал вылезать наружу. Дожили! Безопасность бандитов от бандитов обеспечивать требуется! Впрочем, это всегда так было. Только не очень в глаза бросалось. И бандиты были другие, попроще, поскромней, что ли...

Размышляя о том, какие были милые в прежние советские времена бандиты, майор пристально огляделся. Мысли о прошлом всегда успокаивали его, не мешая сосредоточиваться. Следы от протекторов он увидел сразу. «Елочки» покрышек были направлены в обе стороны – и к складу, и от него. А вот давно ли здесь прошел наследивший транспорт, один черт разберет. Грязь, дождь, питерская осень, короче говоря, тут без специалиста не определить... Хотя что там специалист! Майор знал, что, как только он войдет в склад, все сразу и прояснится.

Он махнул рукой своим ребятам. Дверцы двух «Волг», подъехавших за командирской, открылись, и из машин выскочило восемь человек. У двоих в руках были АК, остальные с пистолетами. Каждый из этих парней и без оружия мог быть что надо. Что и доказывал неоднократно. И служа в милиции, и, еще чаще – уже под началом частного предпринимателя майора Пресника.

Из «мерса» вышли Турок с Монахом, медленно, вразвалочку пошли к майору. Идиоты. Снайпера на них нет... Майор осекся. Это была запретная тема. Даже думать об этом не рекомендовалось. От мысли до действия ведь недалеко, а с Турком он был так завязан, такими узлами, что не вдруг разрубишь.

– Ну, чего ждете? – спросил Турок. – Пошли.

Майор махнул своей команде. Им не нужно было объяснять, что делать. Двое с автоматами встали по обе стороны запертых складских ворот, еще двое, бесшумно прыгая по лужам, легко побежали вдоль периметра ангара.

– Давай, – тихо сказал Турок, кивнув майору. – Открывай.

Дверь склада была не заперта. Внутри горел свет. Майор понял, что предчувствие его не обмануло.

Клименко лежал прямо у их с Турком ног. Он был изрешечен автоматной очередью так, что камуфляжная форма висела темно-бурыми от подсыхающей крови клочьями. На лице его не было ни одной раны. Покойник как-то странно смотрел на майора, видимо, не ждал появления начальника и стеснялся, что тот застал его в такой нелепой позе.

Еще двое охранников лежали в глубине помещения, что с ними сделали, майор отсюда не видел, но в том, что они тоже мертвы, не сомневался. Пресник посмотрел на Турка. Лицо бандита было совершенно белым от бешенства. Он повернулся и махнул Монаху круговым жестом руки. Тотчас из джипа запрыгали на мокрую землю боевики, Монах что-то коротко им приказал, и они рассыпались редкой цепью на подступах к складу, вытаскивая на ходу пистолеты.

Никакого груза, конечно, здесь уже не было.

Турок сжимал кулаки от ярости и не знал, что же ему сейчас делать. Чувствовал он себя полным идиотом. Так нагло, так дешево его обыграли. И не в первый раз. Целая серия чудовищных неудач, нелепых смертей. Что толку в этих машинах, стоящих сейчас вокруг, какой смысл в двух командах боевиков, собранных здесь с оружием и готовых наброситься и растерзать любого, на кого он укажет. Не на кого! Некого убивать, некому мстить.

Хотя как это – некому?..

– Ну, что скажешь, майор? – спросил он ледяным тоном у Пресника.

Майор, набычившись, молча смотрел прямо ему в глаза.

– Чего молчишь? – В голосе Турка заиграл акцент. – Ты отвечаешь за это место, да? Правильно?

– Да, Артур.

Взгляд майора был не менее жестким, чем у Турка. Он, черт возьми, тоже не лыком шит. Не испугает его этот беспредельщик.

– Сейчас вот и ответишь за все, – прошипел Турок и, не спуская глаз с майора, крикнул своему ближайшему подручному:

– Монах! Два!

Как понял Пресник, у этих сук был некий сценарий действий по любому варианту хода событий. Видимо, приказ «два!» был чем-то вроде: «Действуй по плану номер два...» Во всяком случае, боевики Монаха отреагировали мгновенно. Они взяли на прицел бойцов майора, а сам Монах молниеносно, что было неожиданно для него, с виду явно меланхолика, выхватил из-под куртки «узи» и направил ствол прямо на майора.

– Спокойно, Артур, спокойно, – сказал майор. – Скажи своему Монаху, чтобы посмотрел на крышу.

Турок не стал орать во второй раз, а, сделав два шага назад, выдернул из кобуры свой ТТ и, скосив глаза, посмотрел наверх. Он не увидел всего, что мог со своей позиции видеть Монах, но стволы двух АК, чуть высовывающиеся из-за козырька близлежащего строения, сказали ему много.

– Ну что, – процедил Артур, – посмотрим, кто стреляет быстрее? Ты тоже, я вижу, подготовился?

– Артур, – спокойно ответил майор, – они же только этого и ждут. Чтобы мы друг друга «мочили». Неужели ты не понимаешь?

– Кто же это – они? И откуда ты знаешь, чего они хотят?

– Артур, выяснить это так же в моих интересах, как и в твоих. А если мы с тобой воевать начнем, поверь, друг друга положим. У меня ребята тоже ведь не пальцем деланные.

В этом Турок не сомневался. Знал он и то, что вот так «кидать» – воровать готовый товар, совсем не в характере Пресника. Майор часто говорил, что, после того как ушел из органов, собирается жить долго и счастливо. При таких жизненных планах кидалово противопоказано.

– Ну что, отбой, что ли? – спросил майор после паузы.

Турок, по-прежнему не отводя глаз от Пресника, махнул рукой. Монах что-то крикнул своим ребятам, и те, не опуская, впрочем, пистолетов, начали пятиться к джипу.

– Поехали ко мне, – сказал Турок. – Поговорить надо.

– Поехали. Мне тоже хочется все это закончить. Мужики, – крикнул он своим, задрав голову, – отбой! Все по домам!..

– Короче, так, майор, – сказал Турок, когда они уже сидели в его гостиной. – Сейчас я стрельбы не поднял. И не из-за твоих уговоров. Ты мне деньги должен. Я прав?

Акцент, с каким это было сказано, не давал повода усомниться в том, что Турок вновь заведен. Майор молча смотрел на него и ждал, что тот скажет еще.

– Ты не сделал работу, за которую я тебе заплатил. Я накололся, но не требую от тебя вернуть всю сумму накола. Хотя, по идее, должен. Но вот то, что ты мне вернешь обязательно, так это деньги, переданные тебе за услуги. За все время нашей с тобой возни. Понял? Я тебя мог сегодня пришить, ты бы и «мама» не успел сказать, да?

– Да, – кивнул майор. – Только не забывай, что я тебе нужен. Что ты без меня вообще ничего сделать не сможешь.

– Это мы поглядим. Я без тебя жил и еще проживу. Короче, слушай сюда. Ты приносишь мне бабки, потом мы с тобой разговариваем. Как будто ничего не было. Ты мужик конкретный, я таких люблю.

«Мне на твою любовь...» – подумал майор.

– Все? Решили?

– Ну, решили, – ответил Пресник. Он тоже для себя все решил. Деньги он никому и никогда не возвращал. И не собирался на этот раз нарушать свои обычаи.

– Тогда давай выпьем, – сказал Турок уже без акцента.

Майор поднял толстую рюмку, поднес к глазам и посмотрел сквозь нее на Турка. Искаженное округлым стеклом лицо Артура расплывалось и исчезало, сливаясь с общим фоном его пристанища.

Пресник вернулся к себе в офис и стал разгребать ворох бумаг с текущими делами. Все-таки его агентство работало не только на Турка. Люди обращались по разным вопросам, много приходило женщин с просьбами проследить, где и с кем гуляют их мужья... Мужчины тоже иной раз просили понаблюдать за своими женами и подругами. Мелкий шпионаж, впрочем, практически в рамках закона. Кроме того, поиски ушедших из дома детей... Все это не составляло большого труда. Во всяком случае, детей Пресник находил быстро. Он знал принцип их перемещений по городу. И места тусовок – ночные клубы, подвалы, да мало ли что еще.

– К вам посетитель, – сказала по селектору секретарша.

– Кто такой?

– Какой-то парень, я не знаю...

– По какому делу? Я занят.

– Он говорит, что вам это будет интересно. Что вы в курсе... Он говорит – из магазина «Рокси»...

– Впусти.

– Здравствуйте. – Маленького роста паренек, совсем еще с виду ребенок, вошел и смело посмотрел майору Преснику прямо в лицо.

«Шустрый», – подумал майор. Прежде он этого парня никогда не видел.

– Максим Маслов меня зовут. Я работаю...

– Присаживайтесь, Максим. Что у вас случилось?

– Так вот...

Глава 13

В последнее время Настя стала замечать, что Дохлый стал каким-то задумчивым, необщительным, вообще изменился. Исчезал на сутки, на двое непонятно куда, приходил в магазин с темными кругами под глазами, бледный, с дрожащими руками.

Она отозвала его в сторонку и спросила прямо:

– Ты чего, Дохлый, «торчать», что ли, начал?

– Да ты что! – Он вымученно улыбнулся. – Настя, ты с ума-то не сходи... «Торчать»... Делать мне больше нечего...

В глаза ей он при этом старался не смотреть.

– Знаешь, Максик, – она повернула его к себе, но он продолжал старательно отводить взгляд, – это, конечно, твое дело. Но если я замечу что-то – выгоню, несмотря на то что ты очень ценный для нас человек...

– Эх! «Ценный для нас...» – пробормотал он. – Да не волнуйся ты, все в порядке. Работаю много.

– А где это ты работаешь? Дома тебя тоже нет сутками.

– Настя, слушай, я здесь свое дело делаю нормально?

– Да.

– Ну вот и все. У тебя же есть своя личная жизнь? Да?

– Ну-у... – Настя смешалась. Ах вот, в чем дело... Да он же ревнует ее к Димке... Точно... И в пику этому завел роман.

– Вот и у меня своя есть. Так что извини, я живой человек...

Тут Настя с удивлением поняла, что и она ревнует этого паренька. Вот так новости! Кроме Димки, как казалось, ей никто не был нужен. Димка – такой надежный, сильный, ласковый и послушный... Домашний такой... Она так к нему привыкла...

А теперь, оказывается, что «уход на сторону» этого милого, знакомого ей много лет паренька вызвал у нее едва ли не смятение.

«Настя, Настя, опомнись», – приказала она себе.

Но слова помогали мало. Вернее, вообще не помогали.

– Извини, Дохлый, – сказала она, тоже отводя глаза. – Извини. Я просто запарилась тут...

– Да уж, – отозвался он. – В школе-то, точно, проще было.

– Конечно, проще. Только тоскливо. Сейчас интересней.

– Ну да. А будет еще интересней, – заметил он с невольной многозначительностью и, повернувшись, нырнул в подсобку магазина – отправлять куда-то очередной факс.

Еще с месяц назад он заменил старый факс-аппарат на массивное устройство, покруче даже того, что стояло в кабинете Настиного отца. Нужды, правда, в этом большой не было, факсы можно было отправлять и принимать с компьютера, но Дохлый сказал, что, чем больше в хозяйстве оборудования, тем лучше.

Они провожали Куза в Штаты.

– Итак, – сказал Дохлый, – адрес у вас есть... И главное, счет, счет не забудьте. Сразу нам позвоните, как все сделаете. Мы будем ждать.

– Да чего звонить? Я через пять дней вернусь.

– Ну, на всякий случай. Мы же будем волноваться.

Волновался, похоже, один только Дохлый. Настя стояла в обнимку с Димкой, и они, кажется, были заняты больше собой, чем деловыми вопросами. И то – надо ребятам пожить в радость: годы-то какие у них чудные, думал Куз. Работа пошла почти в автоматическом режиме, магазин крутится, приличным товаром забиты все складские помещения, календари Барракуда отправил в Москву, теперь только жди звонков да получай деньги...

– Ну все, я пошел, – сказал Куз, помахивая таможенной декларацией, куда были внесены три тысячи долларов наличными, которыми снабдили его Настя с Димкой.

Багажа у него никакого не было – легкая кожаная сумочка через плечо и бумажник в кармане. Настя, глядя на Куза, подумала, что по возвращении его из Америки нужно созвать общее собрание и наградить особо отличившихся работников премиями. Поскольку работников было мало и отличиться успели они все, то вопрос решался просто.

Димка сказал, что свою премию уже получил, – он передвигался по городу на новенькой машине. Говорил даже, что пешком скоро разучится ходить... Оставались Дохлый, Ворона, Кук и Марк Аронович. Особенно важно было подумать о Кузе. Ему необходим ноутбук. Чтобы в дороге писать свои статьи и выглядеть с портативным компьютером на каких ни на есть переговорах, как говорится, на уровне. Ну не с сумочкой же таскаться.

Проводив Куза, ребята вернулись в магазин.

– Ну что, – спросил Барракуда, – улетел наш друг к новым победам?

– Точно, – ответил Димка.

– Ну, славненько, славненько. Я тут решил, – продолжил Барракуда, – давайте-ка сделаем абонементы. Для постоянных покупателей. Человек делает у нас, допустим, десять покупок, приносит десять чеков – мы ему устраиваем пожизненную скидку... Процентов пять. Или десять... А?

– Подумаем, – отозвалась Настя.

– Настя, я отлучусь. – Дохлый стоял, переминаясь с ноги на ногу, и пересчитывал деньги в собственном бумажнике. – Мне на фирму одну надо съездить, кое-что прикупить...

– Давай.

– Слушай, я тоже пойду прогуляюсь, – сказал Димка. – Мне тут один старый приятель позвонил, попросил денег в долг. Немного совсем. Школьный мой товарищ. Бедный парнишка, просто на жизнь надо ему, до зарплаты, как всегда...

Настю как будто укололо что-то нехорошее внутри. Она не могла сформулировать, что же ее беспокоит, но волнение не отпускало.

– Да? А что за приятель?

– Ты чего, Настя? – удивленно спросил Димка. – Что у тебя с нервами? Даже в лице изменилась... Нельзя так, слушай, отдохнуть тебе надо. Приятель как приятель. Не бандит. Не бойся. Это к работе отношения не имеет. Да перестань ты мандражировать!

– Ладно, извини. В общем, я здесь сижу. Буду, Дохлый, твои новые проекты изучать.

– Хорошее дело, – бросил Дохлый, уже направляясь к выходу. – Там от фирмы «Репертор» есть предложение интересное... Почитай.

Димка вышел на улицу и, оставив на сей раз машину в покое, решил прогуляться пешком. Сегодня наконец-то тучи рассеялись, выглянуло солнце. Пусть холодное, ленивое, но все-таки после месяца беспрерывных дождей – какое-то бодрящее.

Встреча была назначена возле Инженерного замка – недалеко. Димка любил гулять по этим местам, мимо цирка, по Фонтанке, еще с детства. С родителями они здесь гуляли в свое время. В цирк ходили... Другая жизнь была совсем... Хорошая, но другая.

Другой она стала благодаря Насте. Если бы не связанная с ней история, кем бы он был сейчас? Рядовым бандюганом? Все глубже и глубже бы засасывала его криминуха. Он-то знает, насколько быстро и просто это бывает. Сам чуть-чуть не вписался в нешуточные дела... Да в общем-то и вписался уже. Только с помощью Насти и выкарабкался. Через кровь, через разборки, но все-таки оторвался от той страшной жизни. Повезло еще, с этими людьми не так-то просто разминуться.

В назначенном для встречи месте никого не было.

«Вот раздолбайство питерское, – подумал Димка. – Ему же надо, а он еще и опаздывает. Немудрено, что денег нет... Так ничего и нигде не заработаешь...»

Хотя, в общем, он не сердился на старого школьного приятеля. Время у Димки было, и парень не без удовольствия огляделся вокруг. Летний сад за оградой был невероятно красив – огненно-желтые листья деревьев на фоне холодного, прозрачно-голубого неба...

– Можно у вас зажигалочку? – Женский голос вывел Димку из задумчивости.

– Да. – Он повернулся и увидел рядом с собой высокую светловолосую девушку с сигаретой в руке. Она была в узких кожаных штанах с белыми лампасами, ботинках на толстой, сантиметров в пять, подошве... Стильная барышня, одним словом. Курточка зелененькая на «молнии»...

Димка сунул руку в карман и тут же с удивлением увидел, как плотно сжатая «лодочкой» ладонь девчонки стремительно метнулась к его лицу. Он успел только удивиться. А потом стал задыхаться. Острая боль пронзила его голову. Сознание отключилось.

Вакса обхватила обеими руками обмякшее тело, удерживая его от падения. Из-за колонн замка к ней уже бежал Славик – тот самый, который вызывал сюда этого глупого «бычка» из магазина «Рокси». За Славиком подскочил и Стрем. Втроем они подхватили вырубившегося парня под руки и почти понесли к выехавшему из-за угла старенькому «Москвичу».

– Все в порядке? – спросил сидящий за рулем Джус, когда Димку загрузили на заднее сиденье, усадив между Славиком и Стремом. Вакса села на переднее сиденье, рядом с Джусом.

– Давай скотч, – бросила она Стрему.

Тот, хлопнув себя по лбу, вытащил из кармана куртки толстый круг липкой ленты. Несколькими витками заклеил Димке рот. Потом толкнул его в затылок так, что Димка повалился грудью вперед. Славик и Стрем заломили руки начальника охраны музыкального магазина за спину и тоже замотали скотчем, причем весьма основательно. Парень был здоровый, и давать свободу его рукам никому из похитителей не хотелось.

Джус, повернувшись, наблюдал за их работой, потом неторопливо вытащил из-под сиденья пистолет, взял его поудобней и с силой ударил начавшего приходить в себя пленника в темя. Димка снова обмяк и завалился назад.

– Это ты его... – пробормотала Вакса, – не слишком?

– Жив будет, не помрет, – сказал Джус и осторожно вывел машину на набережную Фонтанки. Водитель он был никакой, права купил, правила движения знал очень приблизительно и поэтому ездил крайне осторожно. Но не настолько, чтобы первый же гаишник его тормознул и поинтересовался, чего это водитель так медленно едет.

– Вы это, со рта ему скотч-то сдерите, – бросил Джус через плечо сидевшим сзади самодеятельным конвоирам. – Если менты тормознут, вопросы у них возникнут...

Славик небрежно оторвал липкую ленту от Димкиного лица. Тот даже не пошевелился.

– Здорово ты его приложил, – сказал Славик. – Сотрясение точно. Как минимум.

– А тебе-то что? Думаешь, он не заслужил?

– А мне по фигу, – ответил Славик и стал смотреть в окно.

Димка приходил в себя медленно. Сознание возвращалось на миг, он видел перед собой какие-то трубы, потом снова проваливался в тяжелое забытье. Какие-то видения преследовали его в образе упырей, вурдалаков. Потом что-то мерзкое, липкое приклеивалось к его голове, шее, лезло на грудь. И он отрывал и отрывал это что-то от себя, отбрасывал в сторону, но безрезультатно...

– Наливай.

– Все, все, мне хватит...

– Ну, давай, за наше здоровье...

Димка открыл в очередной раз глаза и обнаружил, что он сидит на деревянном крепком стуле в каком-то непонятном помещении.

Он тряхнул головой и, когда сознание вернулось окончательно, снова обвел глазами пространство вокруг.

Что за чушь?

Сначала он подумал, что, видимо, где-то напился и вырубился, но еще через миг все вспомнил.

Стул, на котором он сидел, был действительно крепким. Димка дернулся, но тщетно. Пошевелив плечами, он почувствовал режущую боль в запястьях. Руки его были чем-то стянуты и заведены за спинку стула. Щиколотки ног прикручены к ножкам стула; он скосил глаза вниз – ага, скотч...

– Очнулся, смотри-ка.

Димка посмотрел в сторону, туда, откуда доносились голоса.

В углу непонятно то ли комнаты, то ли зала стоял кожаный диван, два таких же, обтянутых красной кожей офисных кресла, прямоугольный, довольно большой стол. Рядом находились еще какие-то тумбочки, шкафчики. Но Димку сейчас больше интересовали сидевшие вокруг стола.

Высокий, худощавый, но, видимо, крепкий парень. Димка узнал его. Именно он приходил как-то с шалавой Любкой, которая выпрашивала у Насти денег. Потом этот хлыщ появлялся еще несколько раз возле магазина. На презентации был. После открытия магазина тоже захаживал.

Рядом с ним сидела та самая высокая красавица, которая попросила у Димки огня возле замка. Это он помнил. Она протянула к нему руку и... вырубила его.

Славик. Это он звонил. Денег просил. Жить, говорил, не на что... На работе, говорил, зарплату задерживают. Какая у него, на хрен, работа, думал Димка, смотря на совершенно пьяного Славика – тоже худого, но не такого, как высокий парень – жилистый и крепкий. Славик был просто тощим тщедушным молодым алкашом. Есть такие. Ветер подует – они свалятся...

И еще один, незнакомый Димке парень обычной наружности, в «кенгурухе» с поднятым капюшоном...

Перед компанией на столе стояли коньячные и пивные бутылки, пакеты с соком, пепельница, распотрошенная пачка голландского табака, закуска какая-то...

– Ну, что скажешь, начальник охраны? – весело спросил высокий, бывший здесь за главного.

Димка это легко определил. Вожака всегда видно. Просто по манере держаться. Он может ничего и не говорить, это все равно. Главного видно сразу...

– Чего молчишь-то? Домой хочешь?

Димка не ответил. Чего им надо от него, интересно?.. А Славик, сука, получит свое.

– Что, Славик, – спросил он, морщась от внезапной острой боли в голове, – деньги тебе, я вижу, уже не нужны?

– Извини, Дима, но похоже, что уже не нужны.

– Сука, – равнодушно сказал Димка.

Компания за столом захохотала.

– Какой ты, мальчик, предсказуемый, – весело пропела стильная барышня. – Как в кино. Первая реплика очухавшегося бандита. «Сука». Банально, дружище.

Она взяла стакан с пивом и отхлебнула.

– Ты соображать-то можешь сейчас, начальник охраны? – спросил высокий.

– А ты кто? – в свою очередь поинтересовался Димка.

– Это тебе знать не обязательно. Ты, браток, попал. Тебя вообще грохнуть хотели. Считай, что легко отделался. Я просто человек такой – добрый. Вот Вакса меня только не любит. А, Вакса? – Он обнял девушку.

Вакса хмыкнула.

– Ничего, увезу тебя отсюда, другая жизнь начнется...

– Да ладно тебе бредить. Нормальная жизнь. И достал ты меня, Джус. «Увезу, увезу»... Давно бы уже уехала, связалась с тобой... Делов-то – купил билет, и вперед...

– Ага. Без копейки в кармане.

– А на фига? В сквоте у Джимми бы жили, нет проблем. Меня там всегда примут. Да и тебя. Ты там нагадить еще не успел.

– Слушай, ты дура, что ли? Деньги получим и поедем. В тот же день. Или на следующий.

– Что вам надо? – спросил Димка, хотя уже в принципе знал, какой ответ он услышит.

– А ты не догадываешься? Для чего в наше время людей похищают? Отгадай с трех раз.

– Денег хотите?

– Точно! – сказал Джус. – Как догадался?

– Пацаны... – начал Димка, но Джус оборвал его.

– Ясен перец, – кивнул Джус. – Тут тебе ни братанов, ни пацанов... К тому же ты у нас недолго погостишь. Как только заплатят за тебя, сразу отпустим.

– Вы вообще, дети, – Димка начал злиться. – Соображаете, под какую статью идете?

– Ой, только вот этого не надо, – со скукой в голосе протянула Вакса. – Не надо парить здесь... Какая такая статья? Ты что, в ментовку, может, побежишь? Не смеши народ...

– Ты, наверное, ему всю память вышибла, Вакса, – сказал Джус. – Тебе напомнить, народный герой, о твоем героическом прошлом? Или ты сам, когда в ментовку пойдешь, вспомнишь? Думаешь, это тайна такая страшная? Половина «Краба» знает о твоих веселых похождениях с Моней. Кто его грохнул, кстати, ты не в курсе?

Димка был в курсе, но отрицательно покачал головой. Откуда они все знают?

– А ты мудак, – сказал Стрем. – Вы все уроды. Совки. Давить вас не передавить. Валить отсюда надо, дышать от вас нечем...

– Стрем отчасти прав. Ты, Дима, мудак. Потому что в «Крабе» ты по крайней мере половину того, что вы с Моней вытворяли, по пьяни сам выбалтывал. Думаешь, времени много прошло, так и не помнит никто? Информация в наше время дороже денег. Вернее, она равноценна деньгам.

– Так каких вы от меня денег-то хотите? Откуда я их возьму? У меня нет ничего, ребята, вы погорячились...

– Нет, дружище, не погорячились. У тебя нет, допустим, – сказал Джус. – А вот в магазине твоем? А, начальник охраны?

– Да нету ничего, как вы не врубаетесь-то? Вложено же все.

– Слушай, Джус, – сказала Вакса. – Давай отдохнем. Завтра с ним разберемся. Мешает расслабиться. Давай я его опять вырублю, а? Или просто отодвинь его к стенке носом, пусть спит. Достает этот лох...

Димка с трудом сдерживался, чтобы не сказать этим гадам все, что он о них думает. Но пока нельзя – ведь он в их руках, так чего же попусту дразнить. Еще успеется. Он не сомневался, что выкрутится из этой передряги. Лохи-то как раз они, а не он. Это не профессионалы, которые сразу быка за рога берут. Ну, удалось им его взять, это как новичкам в рулетку везет. А что теперь делать, они, похоже, и не знают. Не убивать же его будут, в самом деле... Это же сопляки, мальчишки... Куда им... Стоп. Что такое эта деваха говорит? «Опять вырублю...» Значит, это она так его отделала?

– Слушай, так это ты меня?.. – спросил Димка у девушки.

– Ха! Проснулся. Ну, я. Что, понравилось? Добавить? Да я связанных не бью.

– Так развяжи.

– Не смеши, парень. Слушай, Джус, этот уже действительно достал. Будем отдыхать-то или нет?

– Будем, будем. Только парнишка, по-моему, не понял, насколько все серьезно.

Джус встал из-за стола, высоко задирая ноги в широких штанах, перешагнул через колени Ваксы и подошел к Димке.

– Ты и вправду не понял или дурака валяешь, а, бычара?

Димка сжал зубы, чтобы не вырвались ненужные до времени слова. Этот поганец специально провоцирует. Сам, просто так, ударить не может. Ему повод нужен. Димка знал эту породу. Слабаки. Пока им на мозоль не наступят, они ничего не могут...

Джус коротко взмахнул руками и ударил Димку с двух сторон ладонями по ушам.

Полыхнул в глазах белый огонь, в голову как будто вбили два занозистых кола, которые встретились друг с другом где-то в районе затылка. Череп словно наполнился расплавленным свинцом.

– Смотри, плачет... «Богатые тоже плачут», – прокомментировала Вакса.

По лицу Димки действительно текли слезы. Но он не плакал. Это был просто рефлекс, следствие удара. Хотя он и не думал об этом. Какое-то время ему было все равно – слезы, не слезы... Попробуй тут разобраться, когда такое в голове происходит...

– Ну, что, братан, – Джус нарочито исковеркал последнее слово, – поверил? Или мало?

– Достаточно, – с трудом проговорил Димка.

– Ладно. Мы устали сегодня. Все дела решим завтра, – сказал Джус. – Тут у нас спокойно. Никто не придет. Стрем тебя будет сторожить. Если хочешь в сортир, делай сейчас, потом тебя никто уже развязывать не будет.

Димка кивнул головой.

Процесс был долгим. Сначала вся компания перевязала ему руки из положения «сзади» в позицию «спереди». Потом сцепили наручниками освободившиеся от стула ноги. Затем он прыгал под присмотром Джуса и Стрема в туалет. Далее вся процедура повторилась в обратном порядке.

– Вакса, давай его усыплять, – скомандовал Джус.

Вакса вздохнула:

– Сколько с ним мороки, Господи...

– Ладно, ладно... Деньги трудом зарабатываются.

Девушка потянулась к кожаному рюкзачку, лежавшему на диване, достала оттуда длинную коробочку. Димка увидел шприц и большую ампулу.

– Что это? – спросил он, стараясь говорить спокойно.

– Не боись, бандит. На иглу тебя сажать никто не собирается. Кайф нынче дорог. Димедрола тебе вмажем, чтобы не шумел ночью.

Сопротивляться было бессмысленно. Вакса колола умело, быстро и точно вогнала иглу, вытащила, даже протерла место укола ваткой.

– Видишь, как о тебе заботится, – процедил Джус. – Я даже боюсь, что ревновать начну. Ладно, спи, жертва перестройки. Сегодня позвоню твоему начальству. Если они не дураки, мы тебя уже завтра отпустим. Все от них зависит. Нужен ты им или нет.

– А если нет?

– А если нет – тебе же хуже... Ладно, устал я. Пошли, Вакса.

Димка пытался думать о том, как выкрутиться. Но перед глазами все поплыло, мысли начали путаться, и он погрузился в состояние, близкое к перепою, когда не заснуть толком и не проснуться по-настоящему. Время текло медленно. Наконец, как показалось Димке, он нашел более-менее удобное положение и, перестав чувствовать боль в запястьях от наручников, начал погружаться в сон.

Глава 14

Майор решил начать действовать. «Начинать и заканчивать», – проговорил он про себя, сидя в кабинете и набирая телефонный номер Турка. Слишком этот бандит его стал напрягать. Да и если бы даже не он, все равно пора сворачиваться с работой в этой стране. Слишком уж сильно запахло жареным вокруг его «Кольчуги». Старые связи – это хорошо, но охрана – отчасти и за счет этих связей – наркодельцов очень рискованный бизнес. Такие вещи можно делать только разово. И быстро. Заработать и свалить. Иначе всплывает рано или поздно нежелательная информация, и тогда не то чтобы конец, но опять неприятности, суды, адвокаты. Опять вся репутация псу под хвост. Разве ему это нужно? Тем более что личный счет майора уже пополнился изрядно и в Штатах его ждала обеспеченная старость. Да и не старость, он еще очень даже может «дать попрыгунчика». Так, кажется, шутили некогда они, посвященные в тайны ментовских операций, в узком кругу своих товарищей, парясь в баньке какого-нибудь секретаря обкома.

– Артур? – начал майор очень спокойно. – Это я. Есть дело. Приезжай.

Турок согласился приехать сразу. Еще бы! Теперь он в майоре был заинтересован больше, чем когда бы то ни было. А он, майор, сейчас начнет играть эндшпиль.

История с магазином «Рокси» была занятной. Оказалось, что «Рокси» перекуплен какими-то подростками, на которых неожиданно свалились деньги, да не какие-нибудь, а весьма крупные.

Выяснив примерную историю этих денег, майор еще больше заинтересовался хозяйкой музыкального магазина. Причастна ли она к смерти некоего Инвалида и еще пары-тройки видных персон преступного мира, до конца не было ясно, но связи прослеживались отчетливые.

Да, экая девушка. И при каких средствах! Сначала Сухой, а потом уже и сам майор пристально следили за перипетиями ремонта и развития предприятия, радуясь успехам молодых коммерсантов, как своим собственным. Вслух ни разу не было сказано, что будет произведен так называемый «отъем» денег, но это носилось в воздухе. Иначе с чего бы Сухому ставить в «Рокси» «жучки», а майору отслеживать затраты и прибыли? Они давно понимали друг друга без слов. Сухой стоял у самых истоков коммерчески успешного охранного предприятия «Кольчуга» и был в курсе большинства майоровых дел.

Итак, все складывалось как нельзя удачно. Турок был большим специалистом по взлому сейфов. Причем не по собственно механическим операциям, сверлению, взрывам и возне с пилами и долотами. Это все каменный век. А вот шифры, электрические схемы – этому он когда-то лихо обучился и совершенствовался время от времени с большим успехом.

Навести Турка на Настину квартиру, куда он пойдет, конечно, вместе с Монахом, ну еще с кем-нибудь третьим. Дать им выпотрошить девчонку, а затем на обратном пути всех их и порешить. Бабки взять – и вперед!

Миллион, ну, пусть полмиллиона – хороший приварок к увесистому американскому счету майора. Четверть лимона все-таки можно отдать Сухому. Наверное...

Турку не пришлось долго объяснять, что к чему.

– Если и на этот раз проколемся, держись, майор, – сказал он. – А впрочем, что там... Вместе пойдем.

– Мы не занимаемся такими вещами, Артур, – урезонил партнера Пресник. – Это-то ты должен понимать. И ты меня не переубедишь.

Турок внимательно посмотрел в глаза Пресника:

– Ладно. Когда?

– Завтра утром. Там никого не будет. Гарантия. Я слушаю все их разговоры. Вернее, почти все. Так что не волнуйся.

– Ну да... А тебе-то что за интерес? Бабки мне отдать?

– Отдать, да. И еще. Я отдаю тебе эту, скажем так, разовую выплату, а себе оставляю магазин. Ты уже в него потом не лезь. Такие условия.

– Мне на твои условия...

Впрочем, проговорил он это так как-то, полувяло. Турок был внутренне согласен с предложением майора. Магазин он бы взял полгода назад, ну, даже еще месяц назад. Но сейчас, при полной неразберихе, царившей в его некогда стройных делах и рядах, лучше просто денег заработать.

– Хорошо. Завтра идем. Будешь на связи. Если что, подтянешься, прикроешь.

– Да от кого там прикрывать-то? Не беспокойся, Турок...

Настя ходила между стеллажами, проверяя, все ли диски стоят правильно, в алфавитном порядке. В магазин были взяты еще два продавца – Куку невозможно было уже справляться с закрутившейся махиной «Рокси». Об отпуске он не заикался, но Настя понимала, что он хоть и двужильный, но может надорваться.

Новые ребята-продавцы, кажется, были довольны. Еще бы. Столько, сколько платит Настя, они вряд ли где-нибудь получили бы. Конечно, если лезть в криминал, можно заработать значительно больше, но ведь не всякому же это по нутру.

Она смотрела на Юльку и Сергея – они были старше ее на пару лет, школу уже закончили, но никуда не поступали, решив делать карьеру без высшего образования. Как Серега решил проблему армии, Настя не знала и не интересовалась – это его дела. А ребята симпатичные, шустрые...

Она почти уже не думала ни о школе, ни вообще о прошлой своей детской жизни. Приближался ее день рождения – ей скоро будет семнадцать. Она не жалела ни секунды, что бросила школу, бросила старых дружков и подружек. Да и не такие уж они, как выяснилось, были незаменимые все в жизни. Заходила к ней только Глаша – круглыми, полными восторга глазами осматривала стеллажи с компактами, часами перебирала блестящие коробочки. Иногда покупала что-то из того, что подешевле.

Они пили чай в кабинете Насти, Глаша рассказывала о прошедших концертах, на которых побывала, о тусовках и других событиях...

Такие, на самом деле, мелкие все эти события, думала Настя. Неинтересные и незначительные. А что до концертов – она могла сейчас пойти на любой из них легко и без каких бы то ни было проблем.

Не было в городе более-менее известного музыканта, который не посещал бы ее магазин. И чем известнее был артист, тем чаще сюда захаживал. «Звезды» и «звездочки» знали теперь Настю лично, болтали с ней о том, о сем, приглашали на свои выступления, дарили новые диски с автографами. Были и такие, что денег просили на запись новых альбомов. Тем самым подавали Насте идею открытия своей студии звукозаписи...

Это выглядело вполне реальной перспективой. Куз обеспечивал рекламную поддержку на всех питерских радиостанциях и во всех хоть как-то и кем-то читаемых изданиях. Магазин приносил прибыль, и основной капитал оставался неизменным. Хотя, помимо зарплат соучредителям и работникам, а также исправной выплаты налогов, приходилось налево и направо раздавать взятки бесчисленным кровопийцам бюрократам из более чем десятка ведомств...

Конечно, Настя не забывала, что такая вольготка обеспечивалась отчасти тем, что Барракуда постоянно проворачивал многие операции с черным налом – отправлял своим московским оптовикам товар без всяких налогов и документов. Правда, делалось это так, что комар носа не подточит...

А вот Димка пропал. Настя не знала, как реагировать на это. С одной стороны, она была уверена, что с ним ничего не может случиться – Димка давно стал для нее воплощением надежности и силы. С другой – сверлила мысль, а не загулял ли от нее дружок, встретившись со своим одноклассником? Если так, то, может, и ничего. Охрана работала как часы, парни в униформе приезжали каждый день за полчаса до открытия магазина, а уезжали нередко последними.

Конечно, ночь, проведенная Настей в одиночестве, первая за много недель, была одновременно и нервной, и скучной. Ну что же, философски думала она, вот они, прелести «взрослой жизни». «Муж» загулял с дружками, «жена» дома дергается... Нет, не стоит опускаться до такой банальщины. Они вполне современные люди. Да и какая совместная жизнь не обходится без мелких неурядиц... А отношения у них с Димкой все равно такие, какие и не снились большинству «запротоколированных» семейных пар.

– Настя, тебе тут звонили, – сказал Барракуда, когда она пришла утром в магазин. Впервые, кстати, за несколько недель выспавшаяся. С Димкой обычно как-то не очень до сна было.

– Кто?

– Не знаю. Не представились. Я спросил, сказали, по личному делу. Будут перезванивать.

Турок, как и предполагал майор, пошел на дело вдвоем с Монахом. Железная Настина дверь – она ведь только для гопников дворовых железная. Какой бы ни была ее толщина, замок – он и есть замок, тем более что на этих стандартных дверях и замки, в общем, стандартные. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы их вскрыть. Да, судя по всему, – Турок пригляделся к царапинам вокруг замочной скважины – и до них были уже попытки...

Вошли они в квартиру тихо и без шума. Турок осмотрелся. Ничего девка живет! А если майор правду говорит, что она одна совсем, то ну никак непонятно, для чего ей такая хорошая квартира? Это дело тоже надо бы на заметку взять. А то добро практически бесхозное.

Но это все потом. Сейчас на очереди – папин сейф. Майор сказал, что сейф – в кабинете...

Вот и кабинет. Все чин чином. Стол дубовый. Компьютер. Замки на ящиках тоже – только от домработницы запирать... Вот и сейф.

– Ах ты, блядь! – тихо сказал Турок. – Ах ты, блядь...

– Что такое? – спросил Монах.

– Иды суда, – пригласил Турок. – Онэ нас за дэтэй дэржат, билат... Этот майор и тэ, кто с ным.

Монах вошел и увидел сидящего на полу Турка. Перед ним возле стены стоял массивный высокий сейф. Отличный, не в пример входной двери. Настоящий, серьезный. Однако...

Однако дверца сейфа была распахнута, верхний ящичек тоже раскрыл свою узкую пасть. Ни в нижнем, большом отделении, ни в верхнем, как бы самом важном, не было ровным счетом ничего. Ни бумажек, ни документов, уж не говоря о деньгах.

– Ну, Турок, чего делать будем? Мочить майора?

– Да они нас сейчас только и ждут. Он же наверняка подготовился, гад. Если так нагло... Смеется, сука.

Турок вытащил из кармана радиотелефон.

– Алло? Это ты, сволочь?

Майор, сидевший в машине в двух шагах от дома, где находились Монах и Турок, удивленно сказал:

– Да? В чем дело, Артур?

– Ах, в чем дело?.. А ты не знаешь, в чем дело? Ну, учти, гаденыш, если ты меня сейчас ждешь, то напрасно. Я к тебе приду, когда ты не будешь ждать. Ты меня знаешь. Разговор окончен, майор. Шутки кончились.

– Да в чем дело, объясни толком! Я не понимаю, Артур, что за наезды...

– Наезды? Будут тебе наезды! На куски разрежу! Пусто здесь! Ничего нет!

– Как пусто? – Майор похолодел. Это действительно был удар. Вернее, не удар. Это была чья-то жуткая подстава.

– А ты не понимаешь? Не знаешь? Ты не в курсе?

– Я правда ничего не знаю, Артур. Нас подставляют, это очевидно. Надо подумать. Давай вечером...

– Пошел на хер! – сказал Турок и отключился.

Когда майор вернулся в свой офис и прошел в кабинет через собственный, «служебный» вход, ему сразу же позвонила секретарша и сообщила, что его снова ждет, ну этот, Максим из магазина.

– Впустить немедленно, – резко бросил майор.

Джус дозвонился до Насти во второй половине дня. Он был слегка удивлен ее реакцией на свое предложение: «Надо подумать...» Ничего себе!

– Что тут думать, девочка? Твой друг в беде, надо выручать. Ты что, не понимаешь, что это очень серьезно? Ты хочешь дождаться того, что тебе его по частям присылать начнут? Не гневи Бога, соглашайся. Люди ждут!

– А почему они, эти ваши люди, думают, что у меня есть такие деньги?

– Слушай, я тебе и так слишком много сказал по телефону. Позвоню сегодня вечером. И вычислить меня не пытайся. Ничего не выйдет. Я не стал бы тебе звонить, если бы не был уверен в собственной безопасности. Ясно?

– Ясно, – ответила Настя и услышала короткие гудки.

Она положила трубку и проанализировала собственные ощущения. Надо сказать, что самоанализ ее слегка удивил. Она не ожидала от себя такой трезвой оценки, такой холодной расчетливости. Ведь в подобой ситуации женщина должна забиться в истерике, трясущимися руками хвататься за валидол, рыдать, делать глупости... Ничего похожего с Настей не происходило.

Наоборот, она словно подошла к жизни, о которой только догадывалась. Беспрерывная суета, проверки документов, ревизии, выплаты, приходы и расходы – все это казалось ей просто передышкой в важных, настоящих делах. Страшных, но реальных и единственно имеющих значение. Вот и кончилась передышка. Вот и начинается настоящее дело...

Страха у Насти не было, да и злости, как она отметила, тоже не ощущалось. Только расчет. Она словно села за новую партию в шахматы с неизвестным соперником. Он сделал первый ход, теперь нужно подумать и решить, сразу ли идти в атаку или предпочесть игру позиционную. Разведать, где у врага слабые и сильные стороны, и, защитившись, всей мощью нанести удар по незащищенным позициям.

Она чувствовала себя совершенно в своей тарелке. Если торговле ей приходилось учиться, то здесь, в этой неожиданно возникшей ситуации с Димой, она совершенно точно знала, что и как нужно делать. Еще немного, и просто бы, наверное, удовольствие получала от этих игр. Если бы, предположим, на месте Димки был кто-нибудь другой, не такой близкий, то все выглядело бы чистыми шахматами...

Настя решила выждать хотя бы до вечера. Все равно связи раньше не предвидится, она возьмет на всякий случай деньги и будет сидеть и ждать звонка. А дальше все зависит от того, что и как ей скажут. Она сделает выводы и затеет ответный ход. Настя не гадала, каким он будет, этот ход. Она только знала, что не остановится ни перед чем. Она уже пробовала все это, и... не то чтобы ей понравилось, но... Не испугается ли она теперь, если ей придется, допустим, стрелять в человека? Да и в человека ли? Разве ж это люди?

Она не стала посвящать Барракуду в случившееся. Только сказала, что отлучится по делам, и, поймав такси, отправилась домой за деньгами.

Замок открылся с трудом, что-то заедало, ключ скрипел. Наконец Настя вошла в прихожую, не раздеваясь прошагала, оставляя на полу мокрые следы, к кабинету.

«Ну вот! И меня проняло», – подумала она, уже сидя на полу. Как это произошло, Настя не помнила, хотя сознание не теряла. Просто при виде распахнутой дверцы сейфа ноги сами собой, непроизвольно подкосились.

«И что теперь?» – спросила себя Настя, но ответа не нашла. Она сидела и тупо смотрела в пустое железное брюхо сейфа, еще вчера так ладно набитого пачками долларов. «Вот это жизнь, – вспомнились ей вдруг слова старой песенки, – только держись...»

Глава 15

– Ну, как дела? – спросил Джус, позвонив около шести в магазин.

– А у вас? – отозвалась Настя.

– Деньги собрала?

– Нет. Для этого время нужно. У меня нет такой наличности.

Настя уже знала, что «звонари», что называется, «левые» люди, – неизвестный просил двести тысяч долларов. Сумма большая, но именно эта цифра говорит о том, что вымогатели не знают реального положения Настиных дел. То есть о миллионе они и не слышали.

С другой стороны – кто же украл деньги? В такое совпадение трудно поверить – чтобы в один и тот же день и звонок и кража... А если украли они, эти люди, зачем им тогда Димка? Неужели им лимона мало, а нужно именно лимон двести?

Настя решила не путать себя ложными версиями, все равно – прикидывай, не прикидывай – ничего не изменится...

– Так когда будут бабки? – спросил Джус.

– Я хочу поговорить с Димой.

– Это никак невозможно. Там телефона нет.

– Пока я не буду знать, что с ним, я ничего не предприму. И вообще, я не советую вам со мной связываться... Давайте, ребята, добром решим все это.

– Ты мне голову не морочь. Пугаешь, что ли? Ладно. Будет тебе привет от твоего ебаря. – Настя вздрогнула от изменившегося тона вымогателя. – Подходи через два часа к Инженерному замку. Там на ступеньках будет лежать пакет, в нем тебе весточка от начальника твоей охраны. А потом, вечером, я тебе домой позвоню. Скажешь, что надумала. Все, привет. Да, забыл напомнить. Если к замку придешь не одна, считай, что этот наш разговор последний.

Джус повесил трубку. Он стоял в раздолбанной будке телефона-автомата, приютившейся во дворе мрачного, с облупленным стенами дома возле Кировского завода.

Выйдя из будки, парень огляделся по сторонам, сел в свой «Москвич» и поехал в заброшенную котельную, где содержался их пленник. Место было надежное – домик стоял на территории небольшого механического заводика, не работавшего по причине полного банкротства. Однако сторожа на вахте сидели, Джуса там знали как давнишнего, несмотря на возраст, работника охраны, и вся территория была практически в его распоряжении. А что до котельной, обставленной под, так сказать, офис, – так туда вообще никто не захаживал уже года два.

– Привет, Стрем, – бросил он корешу, ночевавшему в котельной и присматривавшему за Димкой. – Как он тут?

– Нормально. Поссать просится, да я без тебя решил не рисковать.

– Правильно решил. Недолго уже осталось... Ну ты чего? – повернулся он к связанному Димке, сидящему в той же позе, в какой его вчера здесь оставили.

Димка молчал. Он чувствовал себя настолько плохо, что едва мог говорить. А по пустякам вообще не хотел рта раскрывать. Голова разламывалась, его тошнило – удар Джуса, который тот нанес ему в машине, оказался весьма сильным.

– Гордый... Молчишь, ничего – скоро тебя заберут. Я надеюсь, во всяком случае... Стрем!

– Чего?

– Кусачки у тебя есть?

– А ты похмелиться не принес ничего?

– Нет. А я не знал, что ты алкаш. Смотри, я с алкашами могу распрощаться.

– Да ладно тебе... Сам вчера всех упоил, а теперь базаришь...

– Кусачки есть, спрашиваю?!

– На.

Джус взял протянутый инструмент, повертел в руках. Повернулся, посмотрел на Димку. Тот сидел с закрытыми глазами. Лицо связанного было бледным, покрытым капельками пота.

– Годится! – Джус, играя на ходу кусачками, пошел к Димке.

Он положил их на пол позади Димки, вытащил из кармана диктофон, вставил кассету, нажал кнопку записи.

– Передай привет своей любимой.

Димка открыл глаза.

– Говори, говори, времени нет. Я к ней сейчас еду, – сказал Джус.

– Настя, – прошептал Димка, стараясь, чтобы его слова звучали уверенней. – Настя, это я. Я в порядке.

– Хорош. – Джус щелкнул клавишей, отмотал немного назад и протер ленту там, где были его собственные слова, обращенные к Димке.

Сунув диктофон в карман, он обошел парня, присел на корточки и взял в руки кусачки.

– Сейчас будет немножко больно... Это для твоей же пользы. Чтобы подруга твоя быстрее шевелилась. Чем быстрее она раскошелится, тем быстрее освободишься...

Димке казалось, что все имевшиеся у него силы ушли на короткое послание Насте, но адская боль, пронзившая руку, и не только руку, а все тело, заставила его заорать во все горло.

– Тише, тише, все уже, все! Уже не больно, уже все кончилось...

Стрем смотрел широко раскрытыми глазами, как Джус встал с корточек, брезгливо, стараясь не испачкаться в крови, на отлете держа в руке розовый цилиндрик...

Димка тихо выл, покачивая головой взад-вперед.

– Чего уставился? – крикнул на Стрема Джус. – Пальцев не видел? Ну, палец как палец, ничего особенного. Не велика потеря. Дай пакет какой-нибудь...

Стрем поднялся, чтобы исполнить просьбу своего вожака, но мальчишку стошнило, и он, согнувшись, побежал в угол котельной, туда, где находился туалет.

Джус неторопливо подошел к столу, за которым только что сидел Стрем, открыл тумбочку, стоявшую рядом, порылся, достал полиэтиленовый пакет с надписью «С Новым Годом!». Усмехнувшись, бросил туда Димкин безымянный палец, завернув его предварительно в кусок газеты. Туда же была положена и кассета...

Настя доехала до дома как в тумане. В одной руке она сжимала пакет со страшной посылкой, другую просто сжимала в кулак, так же до судорог, и била кулачком себя по колену методично, размеренно, так, что водитель такси стал на нее коситься.

И опять не было страха, не было даже жалости к Димке. Ненависть захлестнула ее, ненависть и злость, злость на весь этот сучий мир, в котором происходят такие вещи...

Пакет она положила на стол аккуратно, словно та часть Димки, которая лежала в нем, была живой... Потом спохватилась и сунула его в угол, убрав с глаз долой.

«Настя, это я. Я в порядке», – снова сказал ей Димкин голос с кассеты. А потом забухал тяжелый монотонный рэп.

Ну все. Шутки кончились. Теперь надо подключать все имеющиеся у нее силы. Кстати, а где Дохлый? Вот так номер! Уж не он ли навел на них этих... этих... Она не могла подобрать слово. Очень может быть. По времени, во всяком случае, совпадает. И похитили Димку, а не ее. Ее-то он любит, а Димку... Димку ревнует.

Да нет, что за чушь?.. Как он мог? Он не мог...

Настя резко тряхнула головой. Опять начинались версии, а ей не версии нужно было строить, а действовать.

Она взяла трубку и набрала номер пейджера Сухого. В конце концов, за что она ему платит? За охрану? За безопасность? Вот пусть и соответствует!

Сухой перезвонил сразу же.

– Нужно срочно встретиться, – сказала Настя. – Очень срочно. Сейчас.

– Где? – спросил Сухой.

– Я дома, – сказала Настя. – Приезжайте ко мне. Немедленно.

На другом конце города Сухой удивился тону, каким были сказаны последние слова. В процессе работы с магазином он понял, что эта Настя – девчонка довольно крутая, но чтобы до такой степени? Голос прямо как у прокурора...

Сухой связался с майором, обрисовал ему ситуацию.

– Поезжай, – сказал майор. – Давай, не рассуждай. Поезжай к этой девочке. Не нравится мне все это...

Майор повесил трубку и повернулся к сидевшему напротив него Монаху. Посмотрел ему в глаза и тихо хихикнул.

Турок, стоявший в углу, поморщился:

– Ты чего, майор? В детство впал?

– Похоже, нашлись наши денежки, – сказал майор.

– В самом деле?

– Нас кто-то опередил. Возможно, те, кто на тебя наезжал. Похитили пацана, который за бабки эти отвечает. Теперь с подруги его требуют выкуп. А деньги-то все уже у них.

– Откуда ты знаешь? – спросил Турок.

– А я кто по-твоему? Представитель частного сыска. Вот у меня, сыскаря, и есть свои частные источники информации. За которые я, кстати, плачу немалые деньги.

– Ты при мне лучше о деньгах вообще больше никогда не говори, – заметил Турок. – Тебе же дешевле выйдет.

– Так что мы сейчас делаем? – спросил Монах. – Едем, что ли, мочить сук?

– Сейчас мы будем сидеть и ждать. Они должны этой девке позвонить и забить стрелу. Что она им будет отдавать, я не знаю. Денег у нее нет, вы сами видели. Может, квартиру или еще что... Хотя они требуют двести штук.

Турок присвистнул:

– Три квартиры таких нужно, чтобы эти бабки отбить.

– Ну, у них магазин уже больше стоит, чем двести штук. Но что те, кто похитил Настиного парня, хотят...

Его прервал телефонный звонок.

– Алло? Сухой! Да я чего говорю-то... – Майор несколько минут слушал молча, потом сказал:

– Все. Я все понял. Оставайся там, у нее на квартире, на связи... – Похоже, что это все скоро закончится, – сказал он Турку. – Слушай, с ворами ты не конфликтуешь?

– А что такое? – встрепенулся Турок.

– Да так. Их повадки. Прислали девчонке этой палец отрезанный. Ну, от руки ее хахаля.

Турок и Монах переглянулись.

– И что? – спросил Турок.

– Что-что? Торопят. Деньги, говорят, вези.

– А она?

– А с ней там Сухой. Ну все же ясно, Турок. Поедем брать. Дело-то плевое. Хочешь, я один поеду, хочешь, вместе. Только я не понимаю... – Он замолчал.

– Чего ты не понимаешь?

– Да нет, это я так... про себя...

– Думаешь, выгорит у нас? – спросила Вакса.

– А то? Не в ментовку же девка побежит! Конечно, выгорит.

Джус говорил лениво, говорить ему не хотелось. Хотелось спать. Или кирнуть. Он выбрал третий вариант и налил себе на дно стакана водки. Вакса кого хочешь заездит – сильная девка.

– Пить вредно, – сказала Вакса и закинула голую ногу ему за голову, пытаясь выбить стакан из рук. Джусу пришлось поставить его на стол, он перехватил ногу девушки и почувствовал, что его снова охватывает возбуждение от прикосновений и вида этих крепких и длинных ног.

Через некоторое время постельных игр они устали уже оба. Вакса встала и принялась одеваться, Джус закурил и молча смотрел на нее. Да, эту девчуху надо держать при себе. И собой хороша, и умна. Что надо, короче говоря.

– Чего разлегся? – проговорила она. – Пошли!

– Куда еще?

– А чего тут у тебя делать? Пошли хоть в «Краб».

– Ну, пойдем, – сказал Джус, продолжая любоваться подругой...

Они познакомились в Голландии, когда Джус кантовался там в поисках приличного пристанища. Увидел Ваксу на улице и, сразу подойдя к ней, заговорил по-английски. И хотя для знакомства был послан на три отчетливые русские буквы, тем не менее не отстал. После той самой первой встречи они практически не расставались.

Джус в свои двадцать пять был довольно приличным художником и тогда, в Голландии, хотел договориться насчет собственной выставки. Но ничего из этого не вышло. Расслабуха с Ваксой началась такая, что не до выставок. Трахается она как сумасшедшая. И еще кунг-фу это ее. На улице к ним как-то пристала шпана местная, так Джус, парень крепкий, только успел размахнуться, чтобы защитить себя и свою девушку, как Вакса уже уработала парочку раздолбаев.

Оказалось, что она тоже питерская, а в Голландию приехала по приглашению своего старого приятеля. Ваксе было всего девятнадцать, но трезвости ее суждений могли бы позавидовать иные сорокалетние дамы. К тому же, что в ней импонировало Джусу больше всего, она была совершенно лишена каких бы то ни было комплексов. Лучшей подруги для себя Джус и представить не мог.

Потом они вернулись в Питер, и Джус сказал, сначала себе, а потом и ей, что должен заработать здесь денег и свалить на хрен из этой мудацкой страны. Вакса была не прочь составить ему компанию – свалить-то было дело не хитрое, а вот жить в той же Голландии без денег ни ей ни ему не улыбалось. Работать же там было просто западло. Наконец Джус, как ему казалось, нашел точку потрошения и приложения своих сил. Деньги вроде бы наклевывались приличные.

– Слушай, – спросила его Вакса, когда они вышли на улицу, – а этот Стрем, ты его что, тоже хочешь в Голландию тащить? Вообще, откуда он взялся?

– Да так, просто парень из тусовки. Хороший парнишка. Приятель.

– Давно ты его знаешь?

– Нет. Пару месяцев. А что?

– Да какой-то темный он...

– Брось, Вакса, все клево. Все будет отлично у нас... Я сказал, чтобы бабки были завтра.

– Завтра? Так у нее же, у этой, как ее... Насти нет ни черта, она же сказала...

– Есть. Не у нее, так в магазине есть.

– Двести штук? Вряд ли... Это долгая история. Они, допустим, недвижимостью могут расплатиться, а живыми деньгами...

– А это меня не трахает. Пусть найдет. Стрем сказал, что все у них есть.

– Стрем сказал? Так это его идея?

– Нет. Идея моя. А Стрема я на разведку к ним засылал. У него связи есть чисто бандитские. Вот Стремины ребятки про Диму, охранника, все и разузнали – на нем такие вещи висят, что не дай Бог. И вообще, с ними, магазинными, можно не церемониться. Мы с тобой вообще как санитары леса, то есть города.

Майор сидел в своей «Волге» и смотрел в темноту. Те, которых он высматривал, должны быть где-то здесь. Информацию он проверил по своим источникам, все подтвердилось. Из проходной заброшенного заводика периодически выходили молодые люди, рэпперы, как их теперь называли. Здесь, видимо, находилось что-то вроде их базы, пристанища, где можно было и ширнуться, и нажраться, не боясь запачкать папину-мамину квартиру...

Майор вышел из машины, тихонько прикрыв за собой дверцу, и направился к забору заводика, перелезть через который было плевым делом.

– Смотри, пошел, – сказал Монах.

Турок кивнул в ответ. Неужели майор ссучился на старости лет? Очень не хотелось в это верить. Но все поведение бывшего мента говорило именно об этом. Турка водят за нос. Вот и сейчас – только они уехали от майора, как какое-то наитие подсказало Артуру, что нужно заскочить домой, надеть бронежилет, вооружиться по полной и лететь на место, к которому прицелился мент. Успели они как раз вовремя. «Волга» майора уже отъезжала, когда их «мерс» бесшумно высунул свой нос из-за угла соседнего дома. Майор, похоже, их не заметил. Вот и славно.

Монах молча смотрел на него.

– Вот что я скажу, – отреагировал Турок на его немой вопрос, – вся эта байда не просто так, ты согласен?

Монах кивнул и уже вслух добавил:

– И я думаю, не объявился ли здесь наш старый дружок?

– Какой из них? – спросил Турок.

Действительно, «дружков», желавших свести счеты с Турком, представься на то возможность, нашлось бы немало. И в России, и в некоторых других странах. Успел погулять Турок за свою богатую событиями жизнь, успел насолить массе своих партнеров и недоброжелателей...

– Боюсь, что Дядя всплыл. Почерк уж больно похож, – бросил Турок.

– Дядя? – Монах поднял брови, что являлось для него небывало сильным проявлением внутреннего волнения.

– Да. Он самый.

– Ты его видел?

– Да нет. Увидел бы – убил.

Дядя – представитель той самой категории воров в законе, большое число которых Турок презирал, но победить так и не смог. Слишком сильны были воры, слишком большими располагали связями и деньгами.

Дядю же он «кинул» в свое время на крупную сумму, да не просто «кинул», а подставил перед своими, отщипнув жирный кусок «общака», который шел через Дядю в общий котел. Ну, понятно, недостачу воры списали на Дядю и объявили на него тогда еще всесоюзную, а потом уже, после перестройки, всемирную охоту.

Про то, что его нашли или убили, никто ничего не слышал. Знающие люди говорили, что Дядя сделал пластическую операцию и залег на дно, но где он сейчас – в России, или где-нибудь в Альпах, или в Каире, – никто не мог сказать точно.

– Почерк уж больно похож, – повторил Турок. – Стреляет в голову. Метко и без лишней помпы.

– Да, – согласился Монах. – Кругами ходит. Как леший в лесу...

– Пошли посмотрим, куда это наш майор полез.

Майор, перебравшись через невысокий забор, скрылся на территории мертвого заводика.

Турок с Монахом мягко пробежали несколько метров вдоль забора и уперлись в проходную, в окошечке которой горел неяркий свет.

Турок вытащил из-под куртки «беретту». Монах просто сунул руку в карман. Он, если что, успеет. Он только в словесном общении такой неторопливый. А в чем другом – мастера могли бы поучиться у Монаха, как стрелять, как бить... Турок поднял пистолет на уровень лица стволом вверх и тихонько постучал в дверь.

Глава 16

Они вошли в проходную и сразу увидели охранника. Дед лет шестидесяти, но, как все сильно пьющие и привыкшие к сидячему образу жизни мужички, выглядел на все семьдесят. Он был связан толстой веревкой, рот заклеен скотчем. Дед беспомощно моргал и пытался что-то мычать, видимо радуясь тому, что пришла наконец помощь.

Но, разглядев гостей внимательнее, погрустнел, поняв свою ошибку, и затих.

Турок и Монах быстро прошли мимо съежившегося от ужаса сторожа и оказались на территории заводика. Вокруг царило полное запустение. Рассеянный свет от уличных фонарей по ту сторону ограды слегка обрисовывал контуры двухэтажных строений, вероятно цехов или складов.

– Пошли вперед, – тихо сказал Турок.

Через несколько шагов, за углом крайнего строения, они услышали тихий шорох и лязг металла, как будто кто-то наступил на железный лист.

Неслышно двигаясь, взяв оружие на изготовку, Турок со своим молчаливым подручным подобрались к углу здания и, осторожно выглянув из-за него, услышали звуки удаляющихся шагов.

Майор крался вдоль стены так, что Турок с Монахом едва успевали за ним, стараясь при этом не попасться ему на глаза. Мент был одет в длинный широкий плащ, джинсы и кроссовки.

Турку не нужно было объяснять, что находится под плащом этого ухаря, морочившего годами одновременно МВД, КГБ и воров в законе. Там могло быть все что угодно: от «узи» до десантного АК. С этим мужиком, конечно, шутить рискованно. С ним надо играть наверняка.

Майор продолжал свое движение. Турок и Монах на очередном отрезке преследования рванули было за ним, но резкий голос заставил их замереть. Человек говорил негромко, но так уверенно и твердо, что слова его прямо-таки впечатывались в сознание.

– Здорово, Артурчик! С кем это ты? Не знаю... Не знаком. А за тобой я давно уже наблюдаю, все пытаюсь о себе напомнить... А ты что же, так и не въехал еще, кто за тобой приглядывает? Мог бы мне и весточку подать. Меньше бы крови было...

– Здравствуй, Дядя, – ответил Турок с акцентом.

– Здравствуй, здравствуй. – Тот, кого называли Дядей, сидел на крыше двухэтажного дома, прямо над их головами. Между его ногами торчал ствол АК с глушителем.

– Чего это ты на крышу забрался? – спросил Турок, пытаясь выиграть время. Но Дядя словно читал его мысли.

– Артурчик. Если хочешь время выиграть, то зря. Я тебя, если бы хотел, уже сто пятьдесят раз замочил бы. Я тебе работу хочу предложить. Так что не тяни время, его у нас с тобой немного.

– Я не понял... – начал Турок, в тоже мгновение услышав, как глухо прострекотало три раза.

В следующий миг Артур увидел, что Монах с каким-то темно-красным комком вместо головы рухнул на землю. Турок ошеломленно смотрел на свою куртку, заляпанную кровью и очень неприятного вида ошметками, которые Монах, падая, разбрызгал по сторонам.

– Мы с тобой вдвоем лучше договоримся, – спокойно продолжал Дядя. – Так ведь?

Турок молчал. Пистолет он по-прежнему сжимал в руке, но знал, что стоит ему этой самой рукой пошевелить, как голова его разлетится точно так же, как и Монаха.

За углом здания, на крыше которого сидел Дядя, раздались грохот и крик, и Турок увидел, как Дядя повернул голову на шум. Затем с кувырком через голову быстро вскочил на ноги и побежал туда, где, очевидно, должен был сейчас находиться майор. Странно, но Дядя не стрелял по менту. Турок недолго недоумевал. Некая туша навалилась на него сзади, сбила с ног. Он больно ударился об утрамбованную землю головой. Рванулся, пытаясь вырваться из-под хрипящей над ним туши. Бесполезно. В тот момент, когда Артур почувствовал на своем лице смрадное дыхание, огромные челюсти сжали его горло.

Сколько времени он пролежал так, слушая животный хрип и задыхаясь, он не знал. Может быть, минуту, может быть, час. Наконец Турок услышал рядом со своей головой чьи-то шаги.

– Нет, Артур, видно, не договориться нам... – сказал подошедший к нему вплотную Дядя. – Ты меня обидел, Артур. Сильно обидел. А я обид не прощаю. Я вернулся, Артур. Насовсем. А ты слабак. Вы все слабаки. Я замочил всех твоих людей, Турок. И я возьму себе все твои дела. Как ты говоришь, «бизьнесь»... Времена изменились, люди выяснили наконец, кто прав, кто виноват. Так что я вернулся.

Дядя помолчал, давая Турку осмыслить сказанное. Последнее, что слышал Турок в этой жизни, было тихо брошенное Дядей: «Взять!» Челюсти на горле Артура сомкнулись.

Дядя повернулся и пошел за угол, туда, где недавно скрылся майор.

Длинный двухэтажный пакгауз, вдоль которого он двигался, был последним в ряду заводских построек. Вскоре Дядя оказался на небольшом пустыре. На его дальней границе торчало округлое строение, которое и было заброшенной котельной, превращенной в резиденцию местных неприкаянных рэпперов. Сделав первый шаг к котельной, Дядя чуть не наступил на лежащее тело, не заметив его в темноте.

– Это ты? Парень, что с тобой? Живой?

Стрем застонал и перевернулся на спину.

– Ушел, сука. Догони его...

Грудь Стрема была помечена тремя аккуратными дырочками. Похоже, майор тоже был вооружен автоматом с глушителем.

– Догони его, гада... – прошептал Стрем и отключился.

«Жалко парня», – подумал Дядя.

Он подобрал его совсем никакого... Зачуханный провинциальный воришка приехал в Питер и сразу же у него как-то все не заладилось. Подставили парня на первом же деле. Ему грозил арест. Но в последнюю минуту он сообразил, что к чему, и ударился в бега. Из города предпочел не выбираться, чтобы не взяли на первом же КПП. Скрывался по подвалам, чердакам. В конце концов обосновался в этой вот котельной, подружившись с дедом – охранником мертвого заводика.

Действительно, в неважном состоянии подобрал его Дядя. А встретились они, когда вор в законе и двое его золотых мужиков, оставшихся ему верными до конца, стали заниматься «Крабом». А точнее, отстрелом в этом самом «Крабе» всех, кто так или иначе пахал на Турка.

Стрем нравился Дяде, да и судьба его в чем-то напоминала судьбу самого вора в законе. Он взял его под крыло, отмазал от висевшего на нем ограбления. С некоторых пор для него это было несложно. Когда Дядя говорил Турку, что времена изменились, он не грешил против истины.

Беспредельщики, наделавшие шуму в постперестроечные годы, постепенно сдавали свои позиции. Дикая преступность уже у всех сидела в печенках. Необходимость стабилизации стала очевидной. И снова, после небольшого перерыва, наверх стали один за другим подниматься воры в законе. А крутые беспредельщики – «новые», как их называли, один за другим стали уходить в небытие. В буквальном смысле слова.

С ворами в законе та же милиция находила общий язык, что труднее было сделать с «новыми», слово которых не стоило ровным счетом ничего. Дядя, вернув былую силу, имел возможность отмазывать кого-то из своих довольно легко, не прибегая к шантажу или угрозам, порой даже денег не платя. Просто услуга от ментов в обмен на его услугу. Услуги, конечно, нельзя было назвать дружескими – дружить с ментами вору западло, но компромисс в сосуществовании они все-таки находили.

Стрем в новый для Дяди период стал своего рода «засланным казачком» в компании начинающих преступников под руководством Джуса – отвратительного Дяде сопляка, которого на зоне «опустили» бы в первые минуты. Высокомерный подонок... Связываться с ним у Дяди особенного смысла не было. Если бы тот не проявил внезапную инициативу, которая сыграла Дяде на руку. Представлялась возможность собрать в одном месте последних из своих старых врагов и рассчитаться с ними разом. Новые враги у него тоже были, но вот такие ублюдки, как Турок и Майор, – это особая статья... К тому же Турок вел делишки в «Крабе», и они представляли очень даже серьезный интерес.

В общем, Дядя вполне освоился в современных «реалиях жизни» и шел со временем в ногу. А вот майор, похоже, снова ушел. Обидно, но не страшно. Никуда не денется...

Дядя осмотрелся еще раз. Нет, свалил майор. Точно. Дядя знал повадки этого мента. Интуиция у того была потрясающая. Если чуял опасность, рвал когти моментально.

Дядя вошел в котельную. Несчастный охранник так и сидел на своем стуле, скованный наручниками и связанный. Все как Стрем рассказывал...

Парень был без сознания. Дядя быстро осмотрел его руку.

Хреново дело. Эта сволочь откромсала ему палец и даже не продезинфицировала рану, просто замотала тряпкой, чтобы кровью не изошел... Рука распухла, была страшного красно-синего цвета. Так и дуба дать можно. Очень даже просто...

Дядя вытащил из кармана куртки радиотелефон и набрал нужный номер. Он не любил бессмысленных жертв. Тем паче что этот паренек мог стать его потенциальным союзником...

Выпустив короткую очередь в парня, который, вскинув пистолет, встал на пороге котельной, майор услышал сзади несколько хлопков, собачье рычание, крики, какую-то возню.

То, что здесь была устроена ловушка, он понял еще несколько минут назад, когда увидел перед дверью неумело маскирующегося среди обломков деревянных ящиков мальчишку. Теперь главная задача состояла в том, чтобы уйти отсюда живым. Вырваться из этой западни, а потом сразу все бросить к черту и валить в Штаты. Прямо завтра.

Если его начали пасти, то, значит, пришла пора уходить совсем. И неважно, кто за ним идет – менты или воры, один черт. Один исход. Никакого суда не будет, никаких следствий... Слишком много он наворотил в своей жизни, слишком многим должен и многих уязвил. Заслуженно или нет – это другой вопрос.

Собаки... Откуда тут собаки?..

Холодный пот выступил у него на лбу. Неужели это тот уголовник, с которым крутил в свое время Турок?.. Тот был маньяк-собачник. Души в них не чаял. Все время воспитывал каких-то дворняг, подбирал на улице... Были и доги у него... Турок пристрелил одного, помнится, при разборке...

Майор, петляя, спотыкаясь в темноте о какие-то трубы, разбросанные во дворе, о ящики, железки, кирпичи, побежал к забору. Одним прыжком, подтянувшись на руках, перемахнул на улицу. Автомат пришлось бросить по дороге.

Огромный дог, молча несшийся следом за ним, опоздал на долю секунды. Он ударился лапами о край забора, но не достал мелькнувший наверху плащ врага.

Настя сидела на кухне и курила одну сигарету за другой. Сухой пил чай и смотрел на часы. Близилось утро, а никаких звонков от майора не было.

«Кончать надо с этим делом, – думал Сухой. – Девчонка совсем уже не соображает ничего... Что там майор тянет?.. Надо просто взять у них деньги, дождаться звонка этих похитителей, пострелять всех на хрен и закрыть тему...»

И куда полезла эта девочка? Неужели не ясно было, что свернет себе шею в этом диком русском бизнесе? Не такие орлы ломались, а эта – ей в школу ходить, экзамены сдавать, любовь крутить с одноклассниками, а она в миллионные игры играет...

Больно смотреть, как такие бабки в руках этой вот и других детей превратятся в дым. Да и дети-то – разве ж это дети? Волчата какие-то. Что им надо? Живи – не тужи, все у них есть, у Насти одной – вон хоромы какие... Нет, лезет все куда-то. Чего-то хочет. А чего?!

Лицо Насти было почти черным. Она осунулась за эту ночь, глаза ввалились и стали колючими и холодными.

– Ты так много куришь, – сказал Сухой, причем просто, без нравоучительности.

– Вам-то что? – оборвала его Настя.

– Мне-то ничего...

«Грубит еще... Надо взять ее за шкирку да отшлепать по аппетитной попке...»

– Слушай, так платить-то вам нечем, да? – спросил Сухой, зевая. Ему жутко вдруг надоела вся эта история.

– В каком смысле? – удивленно спросила Настя.

Сухой вдруг понял, что прокололся. Настя ведь ничего им напрямую не говорила о краже.

– Ну, нет, я к тому, что такая сумма... Наличными – где взять-то? Не у каждого солидного предпринимателя ведь даже есть... А у вас...

Он внимательно смотрел на девочку – просекла или нет?

Нет, не просекла. Взгляд такой же остановившийся, отсутствующий. Ей как бы все уже до фонаря.

– Ну, ничего, девочка, все нормально будет, – сказал он, чтобы окончательно уйти от скользкой темы. – Справимся. Не с такими справлялись... Разберемся. Знаешь, у нас какие профессионалы? О-го-го! Были уже такие случаи, и много. Всегда заканчивалось тем, что и деньги целы, и заложники спасены.

Настя молча потянулась за очередной сигаретой, однако тут раздался телефонный звонок.

– Алло! Что?! Это ты?!

– Молчи, Настя, молчи, ни слова больше, – сказал Дохлый на другом конце провода.

– Ты где? – не послушавшись его, спросила Настя. В конце концов, кто он такой, чтобы ей приказывать?

– Молчи, я сказал! – прикрикнул Дохлый. – Димка в больнице, с ним все нормально. Никому ничего не говори вообще. У тебя кто-то есть сейчас?

– В общем, да, – рассеянно ответила Настя.

– Ничего, ни слова, ни звука. Сиди и жди.

Дохлый повесил трубку.

– "Жди"? Почему «ни слова, ни звука»?

– Кто это? – спросил Сухой.

– Да так... Приятель один. Это не по делу... Это личное, – ответила Настя с отсутствующим видом.

– Личное... Странные вы все-таки...

Настя промолчала.

– Молчишь? Ну, молчи, молчи... Может, поспать пойдешь? Я посижу... Мало ли что...

– А что вы сидите-то здесь? – вдруг спросила Настя.

– Ну, как это? – удивился Сухой. – А вдруг позвонят они?

– Кто?

– Как кто? Те, с кем ты встретиться должна...

– Не позвонят, – сказала Настя и спохватилась – Дохлый ведь просил – ни-ни. – Они уже давно бы позвонили, – поправилась она. – Уже утро...

– Э... девочка, всякое бывает... всякое...

Настя почти подпрыгнула, когда, будто в подтверждение слов Сухого, телефон снова зазвонил.

– Алло...

Голос Джуса был таким расслабленным и усталым, словно он целые сутки разгружал вагоны с углем.

– Спишь, что ли? – спросил он, растягивая слова.

– Нет, – коротко ответила Настя.

Сухой вырос рядом, показывая что-то глазами, пальцами... Настя махнула на него рукой, чтобы не мешал.

– Деньги собрала?

– Да, – ответила она.

– Ну, вот и молодец. Я и не сомневался. – Он зевнул, и Настя услышала, как он с кем-то переговаривается, чем-то шуршит... – Короче, завтра... Сегодня то есть... Я-то уже не лягу... В общем, знаешь, чего тянуть-то. Давай сейчас встретимся...

– Когда? – переспросила Настя, покосившись на Сухого.

– Сейчас. Подваливай к нам.

– Куда?

– Возле метро «Кировский завод» тебя встретят. Только ты же понимаешь, что должна прийти одна. Да? Договорились?

Настя молчала.

– Обдумываешь, что ли? Бери тачку и дуй сюда... И постарайся, чтобы «хвоста» не было. Будет «хвост», во-первых, тебя никто не встретит, во-вторых, Диму своего ты, конечно, еще увидишь, но вот по таким же кусочкам его к тебе привезут, как и в первой посылке было. Тебе понравилось?

– Я буду, – коротко сказала Настя.

– Это кто звонил-то?.. – спросил Сухой, когда она повесила трубку.

Настя молча повернулась к нему спиной и пошла в кабинет.

– Вы поезжайте, отдохните, – крикнула она оттуда. – Мы встречаемся днем. Вы мне позвоните, я тоже немного посплю...

– Да объясни толком, во сколько, где, вообще, что да как? – крикнул он из кухни. – Так же дела не делаются. Нам подготовиться надо...

Сухой встал и направился к кабинету. Она его с ума сведет, эта девчонка...

Он подошел к двери, ведущей в кабинет, которую Настя зачем-то закрыла за собой. Толкнул дверь, вошел в комнату, и в это время прозвучал выстрел. Настя стояла возле окна, сжимая двумя руками Димкин пистолет, который он велел ей держать в письменном столе. «Если будут ломиться бандиты, мало ли, время сейчас такое, просто стреляй сразу... Я потом разберусь. Отмажемся... Папин пистолет, то да се... Я все на себя возьму. Состояние аффекта, там, и прочее. Главное – в живых остаться, а потом думать, что делать. Сама себя защищай, если меня рядом нет!..»

Пуля пробила плечо Сухого. Его отбросило назад, и, ударившись затылком о стену, подручный майора сполз на линолеум коридора.

Настя положила пистолет на пол и, чувствуя, что ноги ее словно летят по воздуху, не касаясь пола, прошла в коридор. Там, перешагнув через Сухого, который постанывал, но не шевелился, она достала с антресолей моток веревки и, заломив руки частного сыскаря за спину, стянула их так крепко, как могла.

На лицо лежащего она старалась не смотреть. Проверив, не сможет ли он освободиться, Настя снова вернулась в кабинет. Взяв пистолет, она проверила – как учил Димка – обойму, затем положила оружие в спортивную сумку, пихнув туда же пару свитеров. Выключила всюду свет и, оставив раненого Сухого на полу, вышла из квартиры, заперев за собой дверь на оба замка, так что изнутри ее при всем желании невозможно было открыть.

Хмурый таксист довез ее до «Кировского завода». Она вышла на совершенно пустынный в этот предутренний час проспект Стачек. На мгновение ей показалось, что она просто возвращается с вечеринки домой, что ей нужно во что бы то ни стало не опоздать сегодня в школу, а то там такое будет...

Тряхнув головой, Настя отбросила смешные мысли. Какая там школа?.. Вот она где, настоящая школа. Сумка оттягивала руку, и она перехватила ее из правой руки в левую. И правильно. Так будет сподручней. Она расстегнула молнию и, вытащив из-под груды свитеров пистолет, сняла его с предохранителя. Авось сам не выстрелит.

Настя подошла к колоннам возле входа в метро. Вокруг – ни души. Машин на проспекте тоже не было видно. Движение начнется через час, когда откроется метро и поедут первые работяги на свои, еще не закрывшиеся за ненадобностью для новой России заводы... Сейчас даже постовых ментов возле метро не было. «Вот и славно», – подумала Настя.

Она простояла на одном месте минут двадцать. Ей было не страшно и даже не скучно, Настя сама себе казалась своего рода зомби, который все понимает, все чувствует, все просчитывает, даже опасается самых смешных вещей – того, например, что не хватит денег на такси в обратную сторону... Она сунула руку в карман – пересчитала деньги. Должно хватить... Не опасалась она только одного – стрелять в человека. В человека, который отрезал Димке палец... При воспоминании о страшной посылке ей вдруг стало плохо.

В этот момент из-за дальней колонны вышел высокий парень в спортивном костюме и кедах. Настя сразу узнала его, еще не вглядевшись в лицо. Это был тот самый неприятный тип, что приходил с Любкой. Значит, это она. Не Любка, а она, Настя, где-то проговорилась. Значит, это она во всем виновата. И в том, что случилось с Димкой... Это он из-за нее страдает...

– Привет, – сказал парень. – Принесла?

Настя молча качнула сумкой. Парень, кажется, был под кайфом, во всяком случае, внешне он не выглядел беспокойным. Никуда, кажется, не торопился, не бегал глазами по сторонам.

– Покажи.

Настя с облегчением вздохнула. Он сам упростил ей задачу. Она сунула руку в сумку, сжала рукоятку пистолета и медленно вынула его. Настя дала себе установку – нельзя выдергивать пистолет резко: вдруг зацепится или выпадет из сумки. Когда получилось как надо, она подняла «пушку» на уровень груди вытаращившего глаза парня и мягко, как учил Димка, нажала на спусковой крючок. Резкий толчок отбросил парня, который по инерции продолжал изумленно таращиться на нее, к бетонной стене площадки перед входом в метро. Послышался звонкий щелчок его затылка об стену. Настя осмотрелась по сторонам и, сделав шаг от метро к проезжей части улицы, вдруг увидела, как ней бежит высоченная, голенастая девица в таком же спортивном костюме, как у подстреленного парня.

И вот тут Настя растерялась. Куда-то испарились спокойствие и отрешенность, державшие ее все это время в хорошей форме. Настя подняла пистолет, опустила, снова начала поднимать... Девица махнула ногой, и острая боль словно иглой проткнула Настин локоть. Пистолет вылетел и запрыгал по ступенькам, ведущим к метро. Она видела, как девица, вдруг превратившись в ветряную мельницу, развернулась, крутанулась и... прямо в Настино лицо полетела белая кроссовка. Тупой удар, пришедшийся в лоб, лишил Настю сознания.

Она долго падала в какую-то яму, дна которой не было видно. Вокруг все гудело и звенело. Потом этот гудящий фон вдруг прорезал визг тормозов. Еще через секунду все стихло.

Глава 17

Настя пришла в себя от мягкой тряски.

– Не тошнит? – услышала она знакомый голос и, повернув голову, увидела сидящего рядом с собой Дохлого. Они с ним находились на заднем сиденье родной «вольво». За рулем, как она разглядела, сидел Барракуда. Отстранившись от Дохлого, она уставилась на него:

– Рассказывай!

– Во! Узнаю тебя, Настя. Это вместо «спасибо»... Слушай, а как тебя круто эта баба отметелила, а? Если бы не мы, вообще бы по асфальту размазала.

– Там бетон, – отозвался с переднего сиденья Барракуда.

– Где Димка? – крикнула она. – Где Димка?

– Я же тебе сказал – в больнице Димка, – отозвался Дохлый. – Димку вытащил, я даже и не знаю кто.

– А откуда ты знаешь, что он в больнице?

– Сам вез потому что. Ладно, сейчас приедем, все расскажу.

– А куда едем-то?

– Как куда? К тебе. Надо же разобраться с этим твоим Сухим. Отпустить его с миром. Война окончена, всем спасибо. Слушай, скажи-ка мне, а тот парень, который там валялся, возле метро, чего он валялся? Его тоже эта баба треснула?

– Нет. Это я.

– Ты? Ну ты даешь!.. Хорошо, мы вовремя успели. Как раз в тютельку.

– Вы с ней дрались?

– Куда там... Барракуда свою газовую «волыну» вытащил и заорал: «Руки вверх!» Она, наверное, решила, что опера нагрянули – такого деру дала, только пятки сверкали. А паренек так и лежал, не очухался.

«И не очухается», – подумала Настя.

Между тем машина уже подъехала к ее дому.

Они открыли дверь Настиной квартиры и вошли. Настя щелкнула выключателем, и Дохлый с Барракудой одновременно охнули и шарахнулись к стене. Прямо возле их ног лежал Сухой. Он пришел в себя и злобно смотрел на вошедших ребят. Рубашка на его плече была бурой от крови. Сам он был очень бледен.

– Перевяжи хоть, сука, кровью изойду...

Голос его был удивительно тонким и слабым, неожиданно слабым для такого крепкого тела.

Настя заметила, что входная дверь еще не закрыта, и толкнула ее, но что-то мешало, дверь уперлась во что-то мягкое... Настя опустила глаза и увидела носок чьего-то ботинка, сунувшегося снаружи в открытую щель. Кто-то хотел войти и не успел.

– Это я, – разрешил ее недоумения человек, стоявший на площадке. – Николай Егорович, сосед...

– Николай Егорович. – Настя навалилась плечом на дверь. – Я сейчас занята. Извините...

– Мне кажется, тебе требуется помощь, – сухо ответил Николай Егорович и, нажав на дверь со своей стороны, отодвинул Настю в прихожую.

Он распространял вокруг себя такое поле уверенности, что никому из ребят даже в голову не пришло сопротивляться его вторжению. Николай Егорович, лысоватый, лет шестидесяти, крепкий мужичок, одетый в старые мягкие брюки и коричневый джемперок, вошел, осмотрел всех собравшихся, сощурил глаза на Сухого, покачал головой:

– Кто ж его так?

– Это ты?! – прохрипел Сухой. – Ты?!

Настин сосед усмехнулся:

– Узнал-таки... Только по голосу меня теперь и узнаешь, Сухой. Да! Так кто тебя разукрасил? Соседка моя, поди?

Сухой молчал.

– Ну, пошли, ребятки, на кухню. Поговорим.

Чувствуя его сумасшедшую внутреннюю силу, Барракуда, Дохлый и Настя подчинились. Расселись на кухне, оставив неперевязанного Сухого в коридоре.

– А как он... – начала Настя, кивнув в сторону коридора.

– Ничего с ним не будет. Придуривается. Вы хорошо сделали, что не начали его перевязывать. Всех бы вас замочил. Это не рэпперы твои сраные, – серьезно сказал Николай Егорович, заглянув Насте в глаза. Она вздрогнула. Сама смерть посмотрела сейчас ей внутрь, в самую глубину ее существа. Такого взгляда она у своего соседа еще не видела... – Давай рассказывай, – скомандовал Николай Егорович, посмотрев на Дохлого. – Это всем интересно.

Дохлый, сначала робко, потом, чувствуя, что Николай Егорович, кажется, ничего плохого им делать не собирается, что он не мент, рассказал о том, чем занимался несколько последних дней.

Он, будучи действительно большим докой в технических вопросах, быстро определил, что Сухой поставил «жучок» в магазинный телефон. Сразу убирать его он не стал, чтобы не вызывать подозрений. Потом уже ликвидировал, демонстративно и шумно сменив аппарат на другой, с ненужным совершенно факсом и прочими штучками.

Однако интерес к фирме «Кольчуга» не давал ему покоя, и он задумал многоходовую операцию, которую и провернул. Только вот в нее вмешались по ходу. В этом месте он покосился на Николая Егоровича, но тот лишь кивнул головой – продолжай, мол.

Дохлый пришел в офис «Кольчуги» и, по его выражению, «загрузил» майора Пресника, сказав, что страшно обижен на всю свою компанию и хочет их наказать. Майор было его погнал, но, когда Дохлый поднялся и собрался уходить, остановил и стал беседовать уже серьезно.

– Про миллион-то наши супостаты уже знали. Вы трепались в магазине, а они слушали... – сказал он, украдкой снова посмотрев на Николая Егоровича.

Дохлый стал захаживать в «Кольчугу», пораскидав там уже своих «жуков». То же самое он сделал и в Настиной квартире.

– А это на фига? – гневно сверкнув глазами, спросила Настя.

– Дура ты, дура, – ответил Дохлый. – А как бы я узнал, например, сегодня о твоей стреле с этим уродом? Я просто предвидел что-то подобное...

Но дело закрутилось круче, чем он ожидал. Постоянно держа в голове разговоры Сухого, – он с торжеством глянул в сторону коридора, – и его бандюков – Турка со всей компанией, он узнал, что они собираются просто ограбить Настину квартиру. И опередил их.

– Ты же код не знал, – начала Настя и осеклась под его укоризненным взглядом.

– Код, шмукод, – ответил Дохлый, качая головой. – Давайте на эту тему не будем... Уехал я на съемную квартиру и оттуда стал работать, – продолжил Дохлый свой рассказ. – Нужно было мне в подполье уйти ненадолго...

Слушая переговоры и отслеживая передвижения майора, Дохлый выяснил все об их отношениях с Турком и в конце концов сел майору на «хвост», когда тот отправился на заброшенный завод. А дальше все просто...

– А дальше я встретил там Николая Егоровича, – печально сказал он. – И Димку. Отвез его в больницу... Плох он был, Настя, ты только не пугайся, про палец-то ты знаешь... Это дело такое... В больницу нужно было срочно... Вот он, – Дохлый кивнул на Настиного соседа, – поспособствовал... Договорился там...

– Где Димка? – встав с табурета, спросила Настя. – В какой больнице?

– Не кипятись, Настя, – жестом остановил ее Николай Егорович. – Не жги себя, как говорится. В хорошей он больнице. Я своего человека в плохую больницу не определю...

– Своего? Как так? Какой же он вам свой?

– Такой же, как и ты, Настя. Соседка... И вы. – Он обвел взглядом Барракуду, угрюмо молчавшего в углу, и Дохлого, который растерянно улыбнулся. – Ты продолжай, продолжай, – кивнул он Дохлому.

– Так а чего продолжать-то? Я их вычислил, короче. Все сделал...

– Так ты заранее знал о том, что Димку похитят?

– Да откуда мне знать, Настя, ты чего? Совсем у тебя крыша не на месте. Глаза-то во какие. – Он развел руками. – Тебе бы полечиться немножко... Ничего я не знал. Я твой телефон вместо музыки три дня слушал. И этих козлов. – Он снова кивнул в коридор. – Вы же все, хреновы конспираторы, болтаете о таких вещах, за которые... не знаю, что делают.

– Пистолет где? – вдруг спросил Николай Егорович у Насти.

– Пистолет... – Она задумалась. – У меня его выбили... Эта девчонка... каратистка... Не знаю. Там где-то.

– Это нехорошо, – сказал Николай Егорович. – Нехорошо.

– Так я в перчатках же была, – сказала Настя. Она вышла в прихожую и вынесла тонкие нитяные черные перчатки.

– Стильность нас спасет, – сказал Дохлый. – А что за пистолет?

– Тот самый, из которого ваша начальница подстрелила Сухого, – проговорил Николай Егорович. – И замочила того молодого урода у метро.

– Как – замочила?.. – Дохлый даже встал. – Настя?

– А ты что думал, мы тут в игрушки играем? – зло спросила Настя. – Так нет. Все серьезно.

– Да уж, – покачал головой Барракуда. – По-взрослому...

– Вот что, ребятки. – Николай Егорович хлопнул себя ладонями по коленям. – Пора мне. Старый я, набегался сегодня уже. Пора мне поспать малость. И вот что я вам скажу напоследок. Сидите тише воды ниже травы. Когда все успокоится, я дам знать. А вообще... Я не спрашиваю у вас, где ваш миллион. Он все равно, где бы ни лежал, фактически мой. Но я его забирать у вас не буду. Я предлагаю вам вместе поработать. Мне нужны свежие силы и...

– Нетрадиционные решения, – пробормотал Дохлый.

– Предложение, от которого невозможно отказаться, – так же мрачно, как прежде, прокомментировал Барракуда.

– Все правильно, – продолжил Николай Егорович. – Все верно. Теперь вы поняли, кто в этом городе сильней? Не эти. – Он махнул рукой на Сухого. – И не те, – последовал неопределенный жест в сторону окна. – Вы мне будете отстегивать столько же, сколько и им. А я буду вам время от времени работенку подкидывать. Не бойтесь, работенка будет по вашему профилю. Вы же хоть и крутые ребята, – он улыбнулся, – а все равно даже еще не фраера. Мелочь вы пока, внимания недостойная. И это хорошо. Вот на этом мы и будем работать.

– Мы? – спросила Настя.

– Мы. Вместе.

– Я работаю одна, – сказала Настя и встала. – Только одна.

– Вот это мне в тебе и нравится, – улыбнувшись, кивнул Николай Егорович. – Еще тогда, в лесу, когда вас грохнуть хотели, вы мне приглянулись...

Настя опустилась на табурет.

– Только не думайте, что я Турка замочил от любви большой к вашей конторе. У меня к нему личные счеты были. А я по счетам получаю. Ну все. Работайте спокойно. Не буду мешать. – Он замолчал, потом вдруг, словно вспомнив важную вещь, снова посмотрел на всех и сказал:

– Что деньги? Деньги – тлен. Люди – вот наше главное богатство... Ладно, пошел я. Мне еще собаку выгуливать...

– А с этим что? – спросил Дохлый, кивнув на Сухого, который, казалось, дремал.

– Да заберу, заберу, вам не поднять...

Он с неожиданной легкостью взвалил на плечи Сухого и скрылся за дверью. Словно и не было никого и ничего. Только пятна крови на линолеуме.

– Так деньги у тебя? – тихо спросила Настя у Макса.

– Ну а где же...

– Все?

– Почти. Кое-что мне пришлось потратить.

– Сколько?

– Тысяч двадцать...

– Сколько?!

– Настя, я сейчас все объясню.

Преснику все-таки определенно везло. Он заехал в офис, взял кое-что из документов, несколько дискет и компакт-дисков с информацией, позвонил в кассы аэропорта, где у него тоже были свои люди.

Никто – ни секретарша Ирочка, ни пара следаков, болтавшихся с утра по конторе – не догадывался о намерениях патрона. Сам еще не веря тому, что освобождается от всех агентских дел, майор отправился в аэропорт.

Приехав туда, он, поднимаясь по трапу самолета, чертыхнулся – все никак не могут в Расеи приличный аэропорт сделать, с коридорами, ведущими из здания вокзала прямо в салон самолета...

«Да черт с ним! – подумал он. – Недолго осталось торчать на благословенной родине».

Когда самолет сделал посадку в Шенноне, он пошел в бар, выпил три рюмки водки и две большие кружки портера. Час стоянки пролетел незаметно, и, вернувшись в салон, Пресник заснул счастливым, глубоким сном, стирающим все неприятные впечатления последних дней.

Через несколько часов он уже шел по Сорок Второй, радуясь ей и не узнавая хорошо знакомую улицу. К удивлению майора, не было на ней прежней грязноты, позакрывались дешевые бордельчики, кинотеатры; улицу вычистили от «черных» магазинчиков, торгующих оружием, порнухой и – из-под прилавка – наркотой...

Он, не очень любивший холодный блеск Даунтауна, отметил, что американская пафосность, замешанная на деньгах, которыми япошки заваливали Манхэттен, скупая здесь квартал за кварталом, явно захватывает все новые и новые районы Большого Яблока. А жаль. Жаль, что уходит такая интересная, порочная и веселая жизнь вверх, к Централ-парку и дальше, чуть ли не до самого Гарлема.

Ну, да ничего. Он поехал в Виллидж и весь вечер гулял по узким улицам среди художественных галерей, ночных клубов, пробирался сквозь толпы модных, стильных молодых людей, и тяжесть российской жизни постепенно отпускала его. Он физически ощущал, как с плеч сваливается по частям постылый груз забот, страха и суетности.

Переночевав в хорошем отеле на углу Сороковой и Шестой, майор с утра отправился в банк. Он хотел ликвидировать свой счет, перевести его в другое место, чтобы совсем обрубить все концы...

Из больницы они поехали в аэропорт. Димка приходил в себя, кризис миновал, правда, переливание крови ему все же пришлось сделать. Заражение едва-едва не достало его, но больница, куда Николай Егорович определил их друга, была действительно хорошей. Врачи, которым, судя по всему, хорошо заплатили, делали свое дело толково.

Встречали Куза.

Настя смотрела, как он проходит таможенный контроль – багажа у него прибавилось. Уезжал Куз с одной сумочкой, теперь у него был большой, по всей видимости, тяжелый черный чемодан, правда какого-то потасканного вида.

Уже сидя в их «вольво», Куз, улыбаясь, начал рассказывать о том, как классно он провел время в Нью-Арке, как там тихо и славно, какие милые люди подарили ему ноутбук и еще кучу всего... Деньги, выданные Настей, он практически не потратил, положил на счет. Куз вытащил из кармана кредитную карточку и показал Насте:

– Вот. Я теперь полноценный белый человек...

– Давайте-ка в банк заедем, – сказал Дохлый.

– В какой? Зачем? – удивилась Настя. Она еще не рассказывала Марку об ужасах, случившихся здесь в его отсутствие. Не хотела портить ему настроение.

– В любой крупный. Где есть «Вестерн-Юнион».

Настя подняла брови, но спорить с Дохлым не стала. Он, правда, так и не объяснил толком, куда потратил двадцать тысяч долларов, обещав рассказать через некоторое время. Она ждала. Ей было не жалко этих денег, но все-таки...

– Зайдите, Марк Аронович, – сказал Дохлый, когда они остановились возле «Невского Паласа», – пусть проверят ваш счет...

Куз вышел через полчаса. Все это время они сидели в машине почти молча. Все трое чувствовали страшную усталость от пережитого и в то же время странный подъем сил. Освобождение... Настя смотрела в окошко машины – мимо шли люди, выходящие из «Невского Паласа», – холеные, в дорогой одежде, с гладкими, ухоженными лицами. Но Настю уже было не обмануть. Она видела, что у каждого из этих людей есть такие проблемы, о которых лучше не знать работникам правоохранительных органов, что у каждого из них есть грядущие разборки. На ком-то из них есть и кровь...

Марк сел в машину и вопросительно посмотрел на Настю.

– В чем дело? – спросила она.

– Что вы сделали с моим счетом? – спросил тихо Куз.

– А что такое?

– Откуда там такие деньги?

Дохлый облегченно рассмеялся:

– Все. Все нормально. Прошло...

– Что прошло? – не поняв его, одновременно спросили Настя и Куз.

– Похакерствовал я вволю...

Дохлый наконец рассказал о судьбе потраченных им двадцати тысяч.

После знакомства с конторой майора у него быстро созрел план. Невооруженным глазом было видно, что «Кольчуга» накрепко срослась с криминалитетом. И Дохлый решил, что кольчуговцев надо «кинуть». Для этого пришлось основательно похлопотать.

Купил «Макинтоши», программ кучу, модемы хорошие, настоящие... Взяток надавал в разных конторах, чтобы включиться в сеть сразу... Ну и работал вовсю, причем попеременно в двух квартирах, которые специально снял для реализации своих планов.

Операция, задуманная Дохлым, действительно требовала большой расторопности. Взламывание банков – дело непростое. Два компьютера стояли в разных местах города, он работал то с одного, то с другого. «Взломал» сначала банк, где лежали деньги «Кольчуги», потом проследил их американские каналы, вышел на нью-йоркский банк. А затем, вычислив счет Куза, перебросил деньги со счета майора на кузовский. После чего вывез компьютеры, запер квартиры и больше там не появлялся.

– И ближайшие полгода никому не советую туда совать свой нос, – заметил Дохлый. – Хакеров сейчас пасут ой-ой как. Могут схватить. Хотя вряд ли, случись что, сумеют мне инкриминировать неуважение Уголовного кодекса. Я же родное государство не ограбил...

– Так ты все их деньги на счет Марка перевел?! – вскрикнула восторженно Настя.

– Нет. Не все. Ладно, чего базарить, работать надо, – ответил Дохлый. – Я с этими операциями финансовыми всю основную работу запустил. Мне нужно сегодня со Швецией связываться...

– А мне в магазин срочно, – сказал Барракуда.

Настя смотрела на своих друзей. Рядом не хватало Димки. Но главное – он жив. Они снова победили. Ну а с Николаем Егоровичем как-нибудь разберемся...

– А мы с Марком Ароновичем, – она обняла Куза за плечи, – сегодня берем выходной. Пойдемте гулять, Марк? Домой вещи завезем и пойдем в Летний сад, а? Я так давно не гуляла...

– Пойдем. Конечно, пойдем, – ответил Куз.

Майор вышел из банка бледный, мгновенно состарившийся, с трясущимися руками. В Россию он уже вернуться не мог – слишком опасно. Надо где-то добывать деньги и хоть что-то предпринять. Придется использовать старые связи на Брайтоне и завоевать какое ни на есть дело. Но это будет совсем уже другой уровень... Закусочные грабить...

На счету майора сейчас лежало триста долларов. Какие-то суки словно в насмешку оставили ему эти крохи. Лучше бы уж все забрали... Кто эти суки, которые так его накололи, он не мог представить. Но понял, что его использовали, поимели в какой-то игре и попутно небрежно грабанули.

Он вытащил из кармана три бумажки, посмотрел на них, сунул обратно. Такси до Брайтона он брать не стал. Поехал на метро. Надо было экономить.