Герильеро

Глава 6 Рождение командира

Вести машину ночью в темных очках удовольствие ниже среднего, спасали только малая скорость и почти нулевое движение в Комарапе — на весь город, небось, полсотни машин и те после заката не ездят. Два раза проскочили на шару — скучавший посреди главного перекрестка постовой полицейский вытянулся и отдал честь «лейтенанту», и уже на выезде из городка им приветственно помахал из своего джипа армейский офицер, проверявший посты.

Кровь стучала в висках, в рту пересохло и все происходящее казалось нереальным. Выбравшись на то, что здесь считалось «трассой», Вася выдохнул, снял очки и принялся соображать, что делать дальше. На смену возбуждению пришла противная слабость и накатил страх — он очень хорошо понимал, что с ним сделают, если поймают и чуть не слетел с дороги, когда сзади неожиданно раздалось:

— За поворотом на Уэртас, совсем близко, есть обрыв.

— Далеко? — спросил Вася доселе молчавшего Катари.

— Кокада, — отвлекся от рассматривания интерьера дорогой машины Искай.

— Молодцы. Смотрите за дорогой, скажете, когда остановиться.

Поворот на Уэртас оказался действительно рядом от города, до «совсем близкого» обрыва пришлось ехать еще столько же, всего от школы километров восемь-девять, как отследил Вася по спидометру. Дорога круто огибала скалу, нависая небольшой площадкой над обрывом в полсотни метров, где они и остановились.

Ездить ночью в горах по хреновой неосвещенной дороге больше идиотов не нашлось и беглецы спокойно обыскали машину. В багажнике, помимо тела, валялись несколько бутылок виски и два пакета с белым порошком, большой и маленький. В заднем кармане форменных брюк торчал бумажник.

План сложился сам собой. Несколько купюр и маленький пакет пошли в качестве трофеев, револьвер, как ни хотелось его забрать, оставили в кобуре. Бумажник бросили на пол салона, рядом с двумя бутылками и надорванным большим пакетом. Немного порошка из него Вася вдул в ноздри бывшего лейтенанта, свернув банкноты трубочкой.

Еще минут десять ушло на то, чтобы скинуть тело с обрыва, облить сиденья и брошенную на них рубашку вискарем, раскидать на площадке фуражку и очки. Последним штрихом вслед лейтенанту в обрыв ушли полупустая бутылка и несколько сковырнутых с края камней.

— Бежать через Харкалу, там не найдут, — снова посоветовал Катари.

Его потряхивало — конечно, даже такому здоровяку не по себе, Искаю тоже, а вот Вася ощутил полную ясность и понимание, что нужно делать дальше.

— Нет. Мы возвращаемся в Комарапу.

И приказал в ответ на выпученные глаза:

— Если мы убежим, то все сразу поймут, чьих это рук дело. За мной.

Они оставили позади «Мерседес» с включенными фарами и двинулись обратно. До школы добрались тихо, где-то в середине ночи, разве что встревожили собак — но собаки и без них постоянно вскидывались лаять, — и завалились спать.

— Когда вы последний раз видели лейтенанта Пеньярандо?

— Вчера вечером, сеньор, он приехал нас запирать, поссорился с сеньо…

— Молчать! Отвечать только на вопросы!

— Как прикажете, сеньор, — Вася изо всех сил изображал покорность.

Полицейский записал ответ и недовольно буркнул:

— С кем он поссорился?

Судя по всему, детектива подняли по тревоге, как только в Санта-Крус пришла весть о гибели лейтенанта и оттуда в Комарапу примчалась целая делегация — капитан, детективы, просто фараоны… Не каждый же день гибнут начальники провинциальной полиции. Пятичасовая дорога привела их в крайнее раздражение, вот и сейчас детектив поскреб щетину с таким звуком, будто автомобиль затормозил по гравию.

— С учительницей, сеньоритой Исабель…

Детектив обернулся на капитана, тот кивнул.

— Из-за чего поссорились, не слышал?

— Он был пьян и схватил сеньориту за руку…

Звонкая оплеуха чуть не сбросила Васю со стула.

— Не смей так говорить о лейтенанте! Пшел вон, в камеру.

Опрос Иская и Катари ничего нового не дал, затем в участок привезли Исабель и с ней разговаривал сам капитан в бывшем кабинете лейтенанта. Выходя, она встретилась глазами с Васей и он успел показать ей жестами «книга» и «флейта». Учительница тут же повернулась и сказала пару слов капитану. Вскоре ее с предупредительной вежливостью увезли обратно.

— Картина очевидная, сеньор капитан. Лейтенант напился, поссорился с бабой…

— Следи за языком, детектив!

— Виноват, с сеньоритой Кордоба, нюхнул кокса и поехал куда глаза глядят. Встал на обрыве, но спьяну сверзился вниз.

— Грабеж исключен?

— Бумажник с приличной суммой денег на месте, и даже… — детектив наклонился к уху капитана и продолжил шепотом, — …пакет кокаина. Час назад пожарные достали тело, револьвер тоже на месте.

— То есть, несчастный случай?

— Именно так. Лейтенант выпил, это подтверждают все опрошенные, да и машина провоняла алкоголем. Просто не удержался на кромке. — детектив помолчал и продолжил вкрадчивым тоном: — Если мне будет позволено предложить…

Капитан поощрительно взглянул на подчиненного.

— Я бы не стал вносить это в протоколы. Известная семья, а тут может выйти скандал…

— Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Ладно, давайте заканчивать. А этих, — капитан махнул в сторону камеры с индейцами, — гоните на работы. Сеньорита Кордоба затребовала их обратно, а я не хочу ссориться с ее семьей. И передайте ей книгу и флейту.

До вечера они успели доделать немногое оставшееся в школе, когда Исабель закончила уроки и вышла к ним — неожиданно в черном платье.

— Сеньорита, почему траур? Вы же расторгли помолвку?

— Это знают не все, и меня не поймут, если я не буду носить траур по Фернандо, — печально ответила девушка. — К тому же, мы же друзья детства, это расторгнуть нельзя.

Вася глубокомысленно повздыхал, потом сказал, что они закончили все работы и утром отправятся в свой путь. На секунду ему показалось, что в глазах Исабель мелькнуло сожаление, и он взял девушку за руку. Она мягко, но непреклонно освободилась.

До айлью[24] деда Контиго троица добралась к исходу третьего дня — где пешком, где на попутках. Немногие деньги, полученные за работу от Исабель и добытые из бумажника лейтенанта, Вася предпочел сохранить на будущее и потратил только два песо на маис и лепешки в дорогу.

Калавайя встретил «внука» скептически и даже обошел его два раза, разглядывая со всех сторон. При этом выражение лица старика никак не менялось — как была вырубленная из камня маска, так и осталась. Точно так же он осмотрел и спутников Васи, потом уселся на застеленную шерстяным ковриком лавку и скрипуче спросил:

— И где вы шлялись столько времени?

Пришлось поведать о своих приключениях, тщательно выбирая слова. К удивлению рассказчика, известие о падении лейтенанта с обрыва нисколько не расстроило деда, даже наоборот, он вроде бы порадовался, но на непроницаемом лице эмоции отражались слабо. Он только высокомерно хмыкнул при упоминании падре Луиса.

— Ну-ка, дай руку, — вдруг потребовал Контиго.

Вася протянул правую руку, дед принял ее левой, повернул, присмотрелся…

Сверкнул нож — откуда только он взялся — и калавайя полоснул по предплечью еще до того, как недокасик успел отшатнутся. Сухие пальцы крепко держали кисть, по которой пробежала струйка крови, а острие ножа выковыряло… личинок? Мерзких, полупрозрачных личинок! Васю замутило, а дед взрезал кожу еще раз и вычистил эту гадость.

— Раздевайся. Вы тоже.

Полчаса он осматривал тела, резал, извлекал личинок и заливал ранки вонючей настойкой. К Васиному счастью, у него было только три кладки, а вот его сотоварищей Контиго покоцал знатно. Зрелище не для слабонервных, особенно противные извивающиеся твари.

— Что это? — наконец преодолел отвращение Вася.

— Бора и торсало [25], — скупо объяснил дед. — Завтра дам отвар, натретесь целиком. А сейчас пошли, научу, как его делать.

— А давайте вы лучше вернете меня обратно? Меня дома ждут, работа, экспе…

Потирая ушибленную посохом голову, Вася полчаса слушал пафосные речения старика. О величественной идее вырастить воина-освободителя в своем семействе, о там, какими трудов потребовал перенос, о том, что Вася — неблагодарная скотина и не умеет ценить предоставленных ему возможностей. Но в конце концов дед выдохся и сердито буркнул, что обратной дороги нет. На «сюда» еще хватило сил и ресурсов, а вот на «туда» их точно нет. И не будет — второго такого напряжения пожилой организм шамана не выдержит, да и следующий подходящий момент произойдет только через шестьдесят лет.

После таких новостей запомнить ингредиенты отвара, разумеется, не вышло, пришлось записывать, под презрительным взглядом калавайя. Позор на все Кордильеры — внук не может перенять знания от деда без этих испанских штучек! Но в целом шаман остался доволен, о чем и сообщил утром. Горы покрывал туман, зелень поблескивала влагой, промозглая сырость пробирала до костей.

— Это хорошо, что ты взял этих двоих с собой. Я дам тебе еще двух, это твои первые воины, научи их всему, что знаешь.

«Хорошо сказать, научи. Знаю-то я всего ничего» — подумал Вася, но только почтительно кивнул.

— И я вижу на тебе кровь.

Вася дернулся посмотреть на поджившие ранки, но дед остановил его.

— Чужую кровь. Ты ведь лейтенанта убил? — скорее, не спрашивая, а утверждая, произнес закутанный в пончо Контиго.

Вася склонил голову опять.

— Этого мало. У народа Анд слишком много врагов, а ты еще недостаточно воин и уж точно недостаточно вождь. Поэтому завтра вы пойдете дальше и вернетесь не раньше, чем через три месяца.

Внутренний этнограф чуть не застонал — он-то надеялся хотя бы пожить в общине и понаблюдать за индейцами в естественной, так сказать, среде обитания! Двое новичков заранее знали о дальнейшем путешествии, на Иская и Катари необходимость уходить впечатления не произвела. За всех теперь думал касик, но касик сам не понимал, куда идти и что делать. Домой, в Москву? Путь закрыт. А куда идти в Боливии — бог весть. Поэтому он устроил «военный совет» и начал с опроса младших по званию.

Новенький, Римак, предложил уйти в большой город и наняться на стройку.

Второй из них, Пумасинку — вообще завербоваться в армию.

Искай считал возможным вернуться в Комарапу — там их знают и работу найти будет легче.

Катари вспомнил, что его брат работает на оловянном руднике в Йяйягуа и что там всегда нужны люди.

— А что же вы не подались туда раньше? — вспомнил Вася свое знакомство с «музыкантами».

— Не дошли бы, далеко, — потупился Катари.

Три дня ушли на приведение в порядок одежды и теперь группа выглядела не как оборванцы с большой дороги, а как приличные кечуа, которых можно пустить в гондолу — так тут называли рейсовые автобусы или грузовики, да и вообще все регулярные перевозки. Даже если кто-то раз в неделю ходил группой на рынок в город и обратно — это тоже называли гондолой.

Вот на этих гондолах они за два дня добрались до рудника. Сперва в кузове грузовика до Кочабамбы, столицы департамента, оглушившей их многолюдьем, хотя там вряд ли жило больше ста тысяч человек, а оттуда в Оруро, главный город соседнего департамента. Там Вася с удивлением увидел поезд — да, в Боливии имелась железная дорога и по ней возили из Оруро олово, серебро, медь и прочие богатства горного края. Вот только шла она сильно в стороне от цели путешествия и пришлось потратиться на автобус.

Рудник встретил их не очень-то и радостно, наниматься приходили многие, брали не всех. Рекрутер с шахты прошелся вдоль линейки соискателей, вынул листок и огласил список профессий — машинисты, слесари, подрывники, водители… Специалистов оказалось всего два человека, их сразу отделили и увели. Буквально через минуту подбежал запыхавшийся эмплеадо, клерк из конторы:

— Радиотехников не было?

— Шутишь? — удивился рекрутер. — Ты посмотри на них, сплошные крестьяне.

Конторский скривился:

— Громкую связь чинить надо, а Мигель в больнице, и надолго.

Рекрутер пожал плечами и пошел вдоль строя, тыкая пальцем в грудь выглядевшим покрепче. В ожидании, пока до него дойдет дело, Вася припомнил уроки дяди Миши и после тычка в грудь сказал:

— Я умею паять, сеньор. И немного понимаю в радио.

Рекрутер вытаращился на эдакое чудо — индеец кечуа, знакомый с электричеством!

— Точно умеешь? А что для этого нужно? — прищурился эмплеадо.

— Олово, канифоль и ручной паяльник.

— Смотри-ка ты, знает! Беру!

— Со мной четыре человека, без них не пойду.

Последовала торговля — взять соглашались только Катари и Римака, но Вася уперся и мелких Иская с Пумасинку зачислили подсобниками.

Конторский, недавний студент из Ла-Паса, был потрясен познаниями Васи, ни разу не характерными для человека с гор, и даже порадовался возможности общения с человеком, который имеет кругозор сильно больше Боливии и даже несколько больше Латинской Америки. К вечеру второго дня два студента перешли на разговоры о политике и боливиец ввел Васю в курс происходивших вокруг шахт событий.

После революции 1952 года у власти в стране было левонациональное правительство, оно поощряло кооперативы, профсоюзы, национализировало часть предприятий и даже успело провести ограниченную аграрную реформу. Заодно создало несколько государственных корпораций, в том числе «Комибол», которой достались почти все оловянные рудники в стране. Вокруг Федерации шахтерских профсоюзов сложилось общенациональное объединение Боливийский рабочий центр, а его руководитель Хуан Лечин даже стал вице-президентом.

Естественно, это не нравилось ни американцам, ни их местным прихвостням. Президента Пас Эстенсоро обвиняли в социализме и коммунизме, да он и сам понаделал ошибок. И в шестьдесят четвертом бац — и военный переворот. Поначалу-то даже Лечин его поддержал, потому как президент Эстенсоро всех подзадолбал, но военные очень быстро показали свое истинное лицо — правую диктатуру. И выперли из страны Лечина и других левых, хорошо хоть не расстреляли. Но зато разгромили и БРЦ, и входившие в него профсоюзы, а «Комибол» приватизировали обратно. Рабочие ответили забастовками — военные ввели осадное положение и несколько раз вводили войска на шахты и заводы. А ответить было нечем, ту рабочую милицию, что совершила революцию 1952 года, как раз левонациональное правительство и разоружило, побаиваясь оставлять такую силу неподконтрольной.

На вопросы о левом движении эмплеадо отвечал скупо, знаний ему не хватало. Выходило, что левые партии постоянно делятся, разваливаются, на обломках создаются новые, но все постоянно грызутся между собой, поскольку каждая группа считает, что только она знает, как надо.

Собственно рудник выглядел довольно примитивно — несколько домиков из рифленой жести, прилепленных прямо к склону, транспортеры руды, вьющаяся между построек узкоколейка… Рабочие поселки тоже не блистали инфраструктурой, есть где преклонить голову на ночь — и слава богу, какие еще стадионы и библиотеки? И все это на фоне бедности, переходящей в сельских районах просто в нищету.

Дни в канифольном дыму пролетели незаметно, самодельный тестер на основе лампочки позволил найти и ликвидировать в радиорубке несколько проблем, но самое главное, Васе удалось наладить громкую связь. С хрипами и помехами, но она заработала. Начальство подивилось такому продвинутому работнику и даже выкатило ему в честь праздника бутылку сингани, эдакой боливийской ракии.

А праздник, как и большинство тут, был религиозный — Вознесение Господне[26]. И весь вечер, после службы в церквях, шахтеры пили и гуляли, плясали под оркестрики, запускали петарды и даже бахали динамитные шашки, чем, собственно, исчерпывался диапазон культурных развлечений.

Сингани под нехитрую закуску ушла влет, Пумасинку звал на подвиги, Катари предлагал выспаться. Выбрали среднее — попели под флейту и легли спать в выделенном домике недалеко от радиорубки.

Заснул Вася сразу, но дважды вскакивал среди ночи — снились кошмары. В третий раз он решил выйти на улицу, чтобы унять чувство тревоги, да и продышаться после душноватого помещения. Поселок беспробудно спал после вчерашней гульбы, по случаю праздника рабочий день назавтра был сдвинут на час. И в этой тишине тревога никуда не делась, а, наоборот, росла с каждой минутой. Вася прислушивался и приглядывался, пытаясь понять причину. На склонах мигнул фонарик, потом еще раз, потом в другом месте… В ночной тишине лязгнуло железо… Совсем неожиданно свистнул и задушенно заткнулся паровозик узкоколейки — вокруг поселка творилось нечто непонятное, но чуйка верещала, что опасное!

— Подъем, быстро! Валим отсюда!

Растолкать свою маленькую армию не удавалось до тех пор, пока не проснулся Катари и просто не повыкидывал всех наружу. Повысивший голос Римак тут же получил затрещину и все четверо, сжимая в руках немногие пожитки, двинулись за Васей в сторону, которую он посчитал наиболее безопасной.

Стоило им добраться до склада, стоявшего несколько в стороне от поселка, как из-за гор показались первые лучи солнца и тут же грохнул выстрел. И сразу же окружающие склоны расцвели десятками вспышек.

— Всем залечь! За мешками!

Команда оказалась очень кстати — кроме пуль, на поселок посыпались мины.

«Это не конкуренты! Минометы — это армия!» — пронеслось в голове Васи.

Акция устрашения развивалась в предрассветных сумерках, уже вовсю были слышны вопли и проклятия застигнутых врасплох людей, но нигде не загорался свет — похоже, владельцы рудника заранее отключили электричество. Значит, обесточены и местная радиостанция, и даже громкая связь. И организовать шахтеров никак невозможно.

Стрельба было затихла, но потом вспыхнула с новой силой возле отделения профсоюза. Насколько можно было видеть через узкие окошки склада руды, солдаты палили как раз по профсоюзному помещению, откуда время от времени раздавались редкие ответные выстрелы. Но вскоре прекратились и они.

На взгляд Васи, военных насчитывалось примерно две роты и они разделились: меньшая часть осталась в центре поселка, куда стаскивали убитых и сгоняли арестованных, а большая разбилась на патрули-тройки и приступила к прочесыванию.

С каждой минутой они подходили все ближе, Вася судорожно думал, что предпринять, когда за спиной услышал горячечный шепот Пумасинку:

— Нас сейчас убьют! Сделай что-нибудь!

В этом шепоте была явная паника, и Васю словно током ударило. Он повернулся и напоролся на взгляд мелкого индейца своим растерянным взглядом. Что было хуже всего — он понял, что Пумасинку это уловил и сейчас запаникует еще больше. Васю окатило жаром и в голове сложилось четкое и ясное решение.

Он прищурился и прошипел прямо в испуганное лицо Пумасинку:

— Забери вещи у остальных! Будешь носильщиком, если боишься!

Пумасинку заторможенно кивнул — резкий тон и уверенность сбили панику. Вася оглядел остальных — Искай и Катари спокойно смотрели на него и ждали приказаний. Ну да, крещеные кровью.

— Камни. Как птиц. Подпускаем как можно ближе, по команде кидаем. Ты подаешь следующие, — ткнул он Римаку, тоже не выказавшему страха.

Трое солдат, держа винтовки наперевес, проверяли строение за строением, открывая каждую дверь и заглядывая в каждое окно. Тактику зачистки они точно не знали, в каждое помещение совались все сразу, без страховки, толкаясь и гремя оружием.

В руку лег небольшой камень.

— Нужен побольше.

Следующий уже был что надо. Вася шепотом пояснил план и втроем вместе с Искаем и Катари встал в тени у широких ворот склада, дожидаясь, когда подойдут солдаты.

Выстрел бахнул совсем рядом — кто-то из военных разрядил ствол в темноту под лентой соседнего транспортера. Тройка патруля сгрудилась рядом, один наклонился и потыкал во мрак штыком.

— Что там? — крикнули издалека.

— Показалось! — ответил проверяющий и выпрямился.

— Давай! — скомандовал Вася.

Пущенные натренированными в охоте на птиц руками камни глухо тюкнули по трем затылкам. Катари вырубил своего сразу наповал, Васе пришлось кинуть еще один камень, а вот Искай замешкался и солдат, схватившись за голову, развернулся к ним, сверкнув штыком в лучах восхода.

Тюк! — Катари бросил свой второй камень и парень в зеленой форме упал с удивлением в глазах, так и не сумев понять, откуда пришла бесшумная смерть.