Герман Вук еще жив

V Бренда видит рог изобилия, из которого сочатся гнилые фрукты.

«Да, — думает она. — Так и есть. День благодарения для идиотов.»

Фредди станет солдатом и будет воевать в далеких странах, как брат Жасмин Томми. Эдди и Труза, мальчиков Жасмин, ждет то же самое. У них будут крутые машины, если они вернутся домой и бензин не иссякнет через двадцать лет. А девчонки? Они пойдут за парнями. Они лишатся девственности, пока по телевизору будут идти игровые передачи. У них будут дети, жареное мясо на сковородках и лишний вес, — все, как у Жасмин. Они будут курить легкие наркотики и есть много дешевого мороженого из «Уолмарт». Хотя, может быть, Розелин это не ждет. Иногда с ней что-то не так. Ей придется ходить в специальную школу. Она даже в восьмом классе будет пускать слюни на свой острый подбородок так же, как сейчас. Семеро детей родят семнадцать, семнадцать родят семьдесят, семьдесят родят двести. Она могла видеть парад будущего. Идиоты маршируют в рваных одеждах. Некоторые одеты в джинсы, через которые видно нижнее белье на заднице, другие — в футболках с группами, играющими хэви-метал, третьи — в униформах официанток, заляпанных соусом, четвертые — в обтягивающих брюках из «Кмарт» с маленькими ярлычками «Made in Paraguay», пришитыми к подкладкам. Она видит гору игрушек Фишер Прайс, которые им еще предстояло купить и которые потом будут проданы на дворовых распродажах, проходящих там же, где большинство из них были куплены сначала. Они купят товары, которые увидят по телевизору и задолжают кредитным компаниям, как она… и задолжают снова, потому что «ПИК 4» — это счастливая случайность, и ей это известно. Даже хуже, чем случайность, скорее издевательство. Жизнь, по существу, это ржавая покрышка, лежащая в канаве у дороги, и эта жизнь продолжается. Она больше никогда не почувствует себя в кабине реактивного истребителя. Это хорошо только когда оно есть. Ее корабль не придет. Здесь нет никаких лодок, и камера не снимает ее жизнь. Это реальная жизнь, а не реалити-шоу.

«Шрек» закончился, и все дети спят, включая Эдди. Голова Розелин снова лежит на плече Эдди. Она храпит, как старушка. На руках у нее красные пятна от того, что она постоянно их чешет.

Жасмин закручивает крышку бутылки «Алленс» и бросает ее назад в кресло малыша. Низким голосом она говорит:

— Когда мне было пять, я верила в единорогов.

— Я тоже, — говорит Бренда и глядит на Жасмин. — Интересно, на какую скорость эта штука способна.

Жасмин смотрит вперед на дорогу. Сверкает синяя табличка с надписью «ЗОНА ОТДЫХА 1 МИЛЯ». Она не видит никакого движения по северному направлению, обе полосы в их распоряжении.

— Давай это выясним, — говорит Жасмин.

Число на спидометре возрастает с 80 до 85. Затем до 87. Между педалью газа и полом все еще остается какое-то расстояние. Все дети спят.

Зона отдыха быстро приближается. Бренда видит на парковке только одну машину. Выглядит она чудно, Линкольн или, возможно, Кадиллак. «Я могла бы взять такую же, — думает она. — У меня было достаточно денег, но слишком много детей. Я бы не вместила в нее всех». В этом вся история ее жизни.

Она отворачивается от дороги, смотрит на старую подругу из средней школы, жившую теперь в соседнем городке. Жасмин сзади смотрит на нее. Фургон, выдающий почти сотню миль в час, начинает заносить.

Жасмин слегка наклоняется и качает Ди в колыбели возле своей крупной груди. Ди все еще держит успокоительный палец во рту.

Бренда облокачивается назад, сильнее наживает ногой, пытаясь достать до покрытого ковриком пола фургона. Вот он, и она мягко опускает на него педаль газа.