Германская история: через тернии двух тысячелетий

Облик эпохи

Побеждена — оккупирована — разделена». Почти полвека эта краткая формула исчерпывала содержание немецкой истории после 1945 г. Но этот год стал ключевым также в истории Европы и всего мира. Погибла не только прежняя Германия, погибла и старая Европа, политический путь которой определяли теперь две новые сверхдержавы — СССР и США.

Безоговорочная капитуляция вермахта 8 мая 1945 г. и оккупация территории всей Германии войсками союзников означали не только освобождение страны от нацистской диктатуры, но и повлекли за собой спустя четыре года раскол Германии. Союзники — СССР, США, Великобритания и Франция — объявили себя верховной властью в поверженной Германии и разделили ее на четыре оккупационные зоны. Берлин был также поделен на четыре сектора и получил особый статус. Восточные области Германии до берегов Одера — Нейсе были переданы под управление Польши, часть Восточной Пруссии с Кёнигсбергом отошла к СССР.

Крах германского государства часто называют «нулевым часом». Идеология и практика национал-социализма оказались преступными и привели страну к тотальной катастрофе. Они разрушили старые традиции и прежние ценностные представления. Нация, авторитет, усердие, порядок — все эти понятия оказались скомпрометированными, ибо нацизм использовал их в своих целях. На первый план выдвинулась простая цель выживания. Но крах нацизма пробуждал и надежды на новое будущее.

На Потсдамской конференции союзники приняли решение о совместной политике в отношении Германии (программа «четырех Д»), но в основные понятия этой политики, особенно в понятие демократизации, союзники вкладывали разное содержание.

Решение сохранить Германию как единый экономический организм было почти сразу нарушено. Учредив к качестве высшей инстанции Союзный Контрольный совет, победители условились о принципе единогласия во всех его решениях. Но в своих оккупационных зонах каждый из верховных комиссаров действовал по собственному усмотрению. Положение осложнялось и тем, что репарации с Германии каждая страна взимала из своей зоны, а значит, экономический курс был в этих зонах различным.

Политическая жизнь в Германии стала возрождаться уже летом 1945 г. Чтобы решить неотложные задачи обеспечения населения, союзники начали формировать немецкие органы управления, состоявшие из лиц, непричастных к преступлениям нацизма. Были разрешены политические партии, которые в целом восходили к партийно-политической структуре Веймарской республики. Большинство лидеров новых партий являлись активными политиками еще донацистской эпохи. Исключением в этом смысле являлся Христианско-демократический союз (ХДС) с его баварским ответвлением — Христианско-социальным союзом (ХСС). Это были межконфессиональные партии и включали также протестантов, которые в веймарские времена состояли в рядах националистов или либералов. Новый же ХДС/ХСС создавался как большая народная правоцентристская партия. Образование Свободной Демократической партии (СвДП) означало преодоление прежнего раскола между правыми и левыми либералами.

Разделение страны на оккупационные зоны затрудняло воссоздание общегерманских партий. Показательной в этом отношении была СДПГ, берлинский ЦК которой, находившийся под давлением советской администрации, выступил с призывом к «организованному единству германского рабочего класса» и недвусмысленно высказал претензии на руководство партией во всех зонах. Лидер социал-демократии в западных зонах Курт Шумахер резко отклонил эти претензии.

КПГ, которая вначале не принимала идею объединения с социал-демократами, убедившись в том, что у нее мало шансов занять руководящее положение, с октября 1945 г. изменила тактику и с помощью советской администрации форсировала процесс слияния рабочих партий. Жесткое политическое давление привело в апреле 1946 г. к объединению СДПГ и КПГ в Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ).

Союз победителей распался уже в первые послевоенные годы. Противоречия между Западом и Москвой приводили к постоянным трениям и даже конфликтам, но обе стороны всячески стремились избежать открытого столкновения. Зато обороты набирала «холодная война», главным полем которой стала Германия. Ее стратегическое положение в центре Европы определяло нежелание ни одной из сторон добровольно уйти из своей зоны.

Холодная война определяла и политические дискуссии о будущем Германии. Относительно общественно-экономического устройства в первые годы была широко распространена тенденция к социализации основных секторов промышленности и соучастию рабочих в управлении частными предприятиями. Эти положения содержались почти во всех земельных конституциях или законах. Но их реализации в западных зонах воспротивились США, заявив, что экономическая система является прерогативой только будущего единого немецкого государства.

Раскол Германии стал вопросом только времени. Вехами на этом пути явились создание в январе 1947 г. экономического объединения американской и британской зон — Бизонии, включение западных зон в план Маршалла, проведение в них в июне 1948 г. сепаратной денежной реформы, берлинская блокада в июне 1948 — мае 1949 г., резко усилившая антикоммунистические настроения населения западных зон. Итогом всего процесса стало конституирование ФРГ 23 мая 1949 г. и провозглашение ГДР 7 октября 1949 г. Так завершился раскол страны, да и всей Европы.

Нулевой час

Полный крах нацистского Тысячелетнего рейха означал одновременно и освобождение самого немецкого народа от террористической диктатуры, хотя большинство немцев считали тогда совершенно иначе. Были разрушены не только власть и государство, была разрушена страна — транспорт, мосты, коммуникации. Большинство немецких городов лежало в руинах. В Кёльне две трети домов было разрушено, в Дортмунде, Дуйсбурге и Касселе — 60%, в Киле — 58, в Гамбурге — 55%[268]. Всего за два налета, 14 и 15 февраля 1945 г., был стерт с лица земли почти весь Дрезден, где погибло около 35 тыс. чел. Люди ютились в бараках, подвалах и развалинах, страну охватил голод, потребление продуктов составляло от одной до двух третей необходимого минимума. Это приводило как к вспышкам эпидемий, так и к всплеску преступности, т. к. в обстановке хаоса и почти животного стремления выжить почти стерлась граница между дозволенным и запрещенным.

Хозяйственная разруха дополнялась морально-политической дезориентацией. Миллионы немцев находились в глубоком психологическом шоке. Внутренняя опустошенность, апатия, озлобление, страх перед неизвестным будущим охватили большинство населения. По разбитым немецким дорогам тянулось два бесконечных потока людей. На свою родину возвращалось 7 млн. иностранных рабочих, угнанных в Германию, которые нередко вымещали злобу за свои унижения на немецком населении. С востока в Германию брели беженцы, боявшиеся прихода Красной армии, возвращались в родные города эвакуированные из-за бомбежек жители.

В разрушенной стране процветал черный рынок, население возвратилось в давно миновавшую эпоху примитивного натурального обмена. Главной валютой стали американские сигареты, которые продавали чаще всего поштучно за 6 марок (при ежемесячной средней зарплате в 200 марок). Стихийно и быстро установился курс различных товаров. Полкило мяса стоило 15 сигарет, три пары дамских чулок обменивались на литр растительного масла, за 100 кг картофеля можно было получить прекрасный персидский ковер, за килограмм кофе в зернах надо было выложить 1500 марок.

Новая послевоенная ситуация привела к заметному изменению традиционных ролей мужей, жен и детей. После капитуляции вермахта в плену оказалось около 8 млн. военнослужащих немецкой армии. Возвращаясь домой, они обнаруживали, что потеряли в семье былой авторитет. Жена и подросшие без отцов дети привыкли полагаться на собственные силы. О неустойчивости семей свидетельствовал резкий всплеск количества разводов. Знамением времени стало возрастание роли церкви, которая после горького опыта нацистской диктатуры заметно сблизилась с обществом. Во многом сгладилась и былая конфронтация евангелической и католической церквей. Они заняли единый «христианский фронт» в борьбе против марксизма и ратовали за создание межконфессиональной политической партии на основе христианско-социальных учений.

Оккупационная политика

После капитуляции рейха непосредственную верховную власть в Германии приняли на себя главнокомандующие войсками держав-победителей. Еще на конференциях 1943 г. в Тегеране и 1945 г. в Ялте «большая тройка» — Сталин, Рузвельт и Черчилль — договорились, что Германия будет разделена на оккупационные зоны. В Ялте, по предложению Черчилля, на которого оказывал давление французский лидер, генерал Шарль де Голль, было решено удовлетворить притязания Парижа на собственную оккупационную зону, выделенную из англо-американской.

В каждой из оккупационных зон политика военных администраций имела свои особенности. Американскую отличали известные колебания. С одной стороны, в США полагали, что немцев следует сурово наказать, с другой, — возлагали надежды на быструю демократизацию немецкого общества. Поэтому США отказались от разработанного в годы войны плана министра финансов Генри Моргентау о полной деиндустриализации Германии и превращении ее в чисто аграрную страну. Самые активные поборники демократических преобразований, американцы раньше всех передали немецким политическим органам автономные права.

Англичане придерживались мнения Черчилля, что в войне надо проявлять решительность, при победе — великодушие, после нее — добрую волю. Их оккупационная политика пыталась сочетать твердость с мягкостью. Никаких решительных изменений Англия не проводила.

Франция, получив собственную оккупационную зону, действовала в ней довольно самовластно, почти не обращая внимания на позицию других держав. Она, по традиции, вынашивала планы установления своего влияния на Рейне и сразу включила Саар в свою экономическую систему. Не допущенная на Потсдамскую конференцию Франция в отместку отказалась признать ее решения и заложила тем самым первую мину под совместную политику четырех держав.

Больше всех пострадавший от нацизма Советский Союз стремился возместить свои потери и не допустить возрождения мощной независимой Германии. Сталин подумывал о расчленении Германии, но быстро отказался от этой идеи. В Москве рассматривали свою зону как источник репараций и настаивали на участии в эксплуатации Рура — промышленного сердца Германии.

Для совместного управления Германией в июне 1945 г. был создан действующий по принципу единогласия Союзный Контрольный совет (СКК) с местопребыванием в Берлине. В него вошли четыре командующих союзными армиями, одновременно ставшие военными губернаторами своих зон. Однако не были созданы центральные немецкие административные органы, которые должны были помочь работе СКК. Этому воспротивилась Франция, предлагавшая раздробление рейха на рыхлый союз отдельных государств.

Контрольный совет занимался прежде всего отменой нацистских законов и восстановлением более или менее нормальных условий жизни немецкого населения. Директивы совета проводили в жизнь военные губернаторы. С самого начала работу совета затрудняла проблема экономического единства Германии, которого так и не удалось добиться из-за различного подхода СССР и западных держав к этому вопросу.

Потсдамская конференция

С 17 июля по 2 августа в Потсдаме проходила последняя встреча лидеров стран антигитлеровской коалиции — Сталина, нового президента США Гарри Трумэна и Черчилля, которого в середине конференции сменил победивший на парламентских выборах глава лейбористов Клемент Эттли.

Для СССР главной целью было обеспечение своей безопасности и контроля за Германией. Сталин сразу поставил западных партнеров перед свершившимся фактом, уступив просоветскому польскому правительству прежние восточные немецкие земли до рек Одера и Нейсе в качестве возмещения за потерянные Польшей территории Западных Украины и Белоруссии. После ожесточенных споров западные державы согласились с тем, что до подписания мирного договора с Германией эти земли де-факто будут находиться под польским управлением. Одновременно они признали правомерным уже идущее полным ходом выселение немцев из земель восточнее Одера, из самой Польши, Венгрии и Чехословакии.

В отношении репараций, сумма которых в Ялте была определена в 20 млрд. долларов в ценах 1938 г., Москва настаивала на получении их 50%. Они должны были состоять из демонтажа предприятий, поставок произведенной продукции и использования немецкой рабочей силы. Несмотря на быстро обнаружившиеся на конференции расхождения между СССР и западными странами, они были едины в том, что «должны быть искоренены немецкий милитаризм и нацизм», чтобы «Германия больше никогда не могла стать угрозой для своих соседей и сохранения мира». Были сформулированы единые цели — программа «четырех Д»: демилитаризация, денацификация, демократизация и декартелизация. Более конкретно, это означало ликвидацию военной промышленности, запрещение всех военизированных объединений, роспуск нацистской партии, удаление национал-социалистов из органов управления и с общественных постов, наказание военных преступников, восстановление местного самоуправления, демократизация образования и судебной системы, разрешение деятельности всех демократических партий. Потсдамские решения предусматривали сохранение хозяйственного единства Германии. Но практически оно было труднодостижимым, поскольку каждая держава получала из своей зоны репарации. Только СССР должен был получить дополнительно 40% демонтированного в западных зонах промышленного оборудования.

Денацификация

Денацификация задумывалась как средство очищения немецкой общественно-политической жизни от активных национал-социалистов. В разных зонах она проходила по-разному. Наиболее основательно в формальном смысле она была организована в американской и британской зонах, где все взрослые немцы и немки должны были заполнить огромную анкету из 131 вопроса. В американской зоне анкету получило 13, а в британской 12 млн. чел. Комиссии по денацификации состояли из самих немцев. Наказания имели широкий диапазон в зависимости от степени виновности, установленной комиссией, — отправка в рабочие лагеря сроком до десяти лет, увольнение с ответственных постов, запрещение занимать некоторые ответственные должности, лишение пенсии, различные денежные штрафы. При этом заваленные ворохом анкет комиссии рассматривали в первую очередь простые и легкие случаи, оставляя более сложные на будущее. В результате, вышел парадокс: были наказаны мелкие нацисты, а более крупные, с прошлой деятельностью которых приходилось разбираться основательно, благополучно дождались марта 1948 г., когда денацификация была прекращена. В целом, в 1945 г. было уволено 53 тыс. государственных чиновников. Но к 1950 г. 90% из них были восстановлены на прежней службе[269].

В советской зоне военная администрация подошла к чистке со всей серьезностью. К 1947 г. из органов государственной службы было уволено свыше полумиллиона бывших членов НСДАП, причем освободившиеся места, особенно в полиции и юстиции, замещались обычно коммунистами. Для осужденных было организовано десять спецлагерей, где находилось 150 тыс. заключенных[270]. Самая радикальная чистка была проведена в органах юстиции.

Нюрнбергский процесс

Сразу после окончания военных действий американские особые группы с «черными списками» на руках приступили к розыску преступников, выявлению свидетелей и сбору доказательств, которые всего через несколько месяцев составили 18 пухлых томов.

Международный трибунал приступил к работе 20 ноября 1945 г. К суду было привлечено 24 человека, но Бормана, бесследно исчезнувшего, судили заочно, Лей повесился в камере еще до начала процесса, а Густав Крупп был тяжело болен. Основные виновники чумы XX в. — Гитлер, Геббельс и Гиммлер — избежали земного суда, добровольно уйдя в мир иной. А на скамье подсудимых находились: сильно похудевший и лишенный отобранного у него при аресте чемодана с наркотиками Герман Геринг; изнуренный и вначале симулирующий потерю памяти Рудольф Гесс; сгорбившийся и утративший всю прежнюю наглость Иоахим Риббентроп; продолжавший верить в благородные цели национал-социализма Альфред Розенберг; одряхлевший и злобно сверливший взором судей, убеждая себя, что все они евреи, Юлиус Штрейхер; главный работорговец Третьего рейха Фриц Заукель, в маленьких глазках которого застыл глубокий страх; кровавый преемник убитого чехами в мае 1942 г. Гейдриха Эрнст Кальтенбруннер; похожий на исключенного за неуспеваемость студента Бальдур фон Ширах; совершенно бесцветные Вильгельм Фрик и Вальтер Функ; австрийский квислинг Артур Зейс-Инкварт; потерявший весь прежний аристократизм Константин фон Нейрат; нацистский палач Польши Ханс Франк; руководители ОКВ Вильгельм Кейтель и Альфред Йодль, гросс-адмиралы Карл Дёниц, назначенный фюрером своим преемником, и Эрих Редер, командующий подводными пиратами; честно признавший преступный характер нацизма и свою ответственность Альберт Шпеер; напоминающий попавшую в капкан лису, постаревший и сморщенный Франц фон Папен; перекочевавший на скамью подсудимых из концлагеря, в котором он очутился из-за причастности к заговору 20 июля Ялмар Шахт, пылавший по этому поводу праведным гневом; наконец, там находился один из сотрудников Геббельса, радиокомментатор Ханс Фриче, настолько мелкая сошка, что никто из подсудимых, включая его самого, не мог понять, почему он затесался среди них.

Трибунал, вопреки протесту советской стороны, оправдал последнего, а также, Шахта и Папена. Функ, Редер и Гесс были приговорены к пожизненному заключению, которое отбыл только Гесс, загадочно покончивший с собой в тюрьме в 1987 г. Ширах и Шпеер были осуждены на 20 лет, Нейрат — на 15, Дёниц — на 10. Остальных приговорили к смерти, и в ночь на 16 октября 1946 г. в нюрнбергской тюрьме сержант американской армии Джон Вуд привел приговор в исполнение. Но Геринг избежал виселицы, проглотив за два часа до казни капсулу с цианистым калием, неизвестно как попавшую к нему в камеру. Трибунал объявил преступными организациями нацистскую партию, СС, СД и гестапо, но не посчитал таковыми СА, имперское правительство, ОКВ и генеральный штаб.

После главного суда американцы провели в Нюрнберге еще 12 процессов по делам нацистских юристов и генералов, промышленников, охранников концлагерей, врачей, ставивших на людях чудовищные медицинские эксперименты. Из 199 подсудимых 38 было оправдано, 36 приговорено к смертной казни (18 приговоров было приведено в исполнение), 23 — к пожизненному заключению, 102 — к меньшим срокам заключения.

Возрождение партий

Неожиданно для западных держав 10 июня 1945 г. образованная накануне Советская военная администрация в Германии (СВАГ) разрешила создание политических партий. Одной из причин такой поспешности было стремление СССР взять под свой контроль партии, создаваемые в немецкой столице ранее намеченного на июль вступления в Берлин западных подразделений и претендующие на общегерманское представительство. Первой уже 11 июня конституировалась КПГ, лидеры которой во главе с Вальтером Ульбрихтом (1893–1973) 20 апреля прилетели из Москвы. 15 июня руководство СДПГ выступило в Берлине с призывом к КПГ объединить обе рабочие партии в целях «морального исправления политических ошибок прошлого». Однако восстановленная в Ганновере еще до окончания войны местная организация СДПГ — под руководством потерявшего в боях Первой мировой войны правую руку и проведшего десять лет в нацистских концлагерях Курта Шумахера (1895–1952), считавшего руководство КПГ фактическим соучастником прихода нацистов к власти, — категорически отказалась не только от объединения, но и от сотрудничества с коммунистами.

На базе бывших либеральных партий Веймарской республики образовалась, вначале только в Бадене и Вюртемберге, а затем во всех западных зонах единая Свободная Демократическая партия (СвДП), официально созданная 11 декабря 1948 г. на съезде в Гёппенгейме. Председателем партии был избран будущий первый президент ФРГ Теодор Хейс (1884–1963).

Совершенно новой партией явился межконфессиональный Христианско-демократический союз (ХДС). Во главе ХДС советской зоны стоял Якоб Кайзер (1888–1961), программа «христианского социализма» которого нашла отклик и в западных зонах. Западные региональные организации христианских демократов 14–16 декабря 1945 г. на съезде в Бад-Годесберге объединились в единый ХДС, к которому в качестве самостоятельной партии примкнул созданный в октябре в Баварии Христианско-социальный союз (ХСС), более консервативный и федералистский, нежели ХДС, опорной базой которого стала рейнско-вестфальская организация во главе с Конрадом Аденауэром (1876–1967), бывшим в веймарский период обер-бургомистром Кёльна, опытным политиком с сильной волей, трезвым рассудком и рейнской хитростью. В принятой ХДС 3 февраля 1947 г. Аленской программе содержались антикапиталистические требования, а ее общая социально-реформистская направленность через год оформилась в виде частнокапиталистической концепции «социального рыночного хозяйства»[271].

В советской зоне рост КПГ шел гораздо медленнее, чем рост СДПГ и даже буржуазно-демократических партий. Поэтому на руководителей социал-демократов во главе с Отто Гротеволем (1894–1964) стало оказываться давление со стороны СВАГ с целью вынудить их к объединению с КПГ. Многие противники объединения были арестованы. Предварительное голосование социал-демократов по этому вопросу было запрещено. Оно состоялось лишь в западных секторах Берлина и показало, что 82% членов партии не хотят объединяться с КПГ. Но руководство давления не выдержало. V съезд партии, состоявший из надежных делегатов, проголосовал за создание единой рабочей партии. 21–22 апреля 1946 г. на объединительном съезде было провозглашено создание Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), сопредседателями которой стали Вильгельм Пик (1876–1960) и Отто Гротеволь. С сер. 1948 г., после разрыва Сталина с югославскими коммунистами, СЕПГ превратилась в «партию нового типа», построенную по советскому образцу. Первоначальный тезис об особом немецком пути к социализму был отброшен, а руководство партии с 1949 г. объявило беспощадную борьбу против «социал-демократизма».

Военнопленные и изгнанники

Капитуляция вермахта поставила перед победителями труднейшую проблему размещения и содержания более 8 млн. немецких солдат. 70% из них находилось на Западе, 30% — в советском плену. В первые послевоенные недели в лагерях не было никаких элементарных удобств. Не хватало ни питания, ни медикаментов, пленные спали в землянках или на голой земле. К тому же они считались не военнопленными, имеющими минимальные права, а «разоруженными вражескими силами», на которых не распространялись условия Женевской конвенции. Многие страны требовали пленных как рабочих для восстановления своего разрушенного войной хозяйства. 765 тыс. немецких солдат было отправлено во Францию, 64 тыс. — в Бельгию, 12 тыс. — в Нидерланды и Люксембург. Советский Союз передал 75 тыс. пленных Польше и 25 тыс. — Чехословакии.

США закончили освобождение своих пленных к июню 1946 г., Англия и Франция — к декабрю 1948 г. В Советском Союзе десятки тысяч солдат, обвиненных в военных преступлениях, были приговорены к 25 годам принудительных работ и освобождению не подлежали. Последние из них возвратились на родину к лету 1956 г. А всего из восточного и западного плена не вернулось домой 700 тыс. человек.

Предусмотренное Потсдамскими соглашениями организованное переселение немецкого населения из Польши, Венгрии и Чехословакии стихийно шло уже полным ходом. Ненависть людей, исстрадавшихся под нацистским сапогом, выплеснулась в погромы и принудительные выселения местного немецкого населения, которое, как стадо скота, под конвоем гнали к границе. Выселение из Чехословакии закончилось в основном к концу 1946 г., с польских и советских территорий — в 1948 г. Всего было выселено от 12 до 14 млн. чел., в основном женщин, стариков и детей; не менее 2 млн. из них умерло от тягот этого «исхода»[272]. Поток беженцев, которым разрешалось брать с собой груза только по 25 кг на человека, двинулся в Германию, где и без того не хватало ни жилья, ни питания. Только в Мекленбург прибыло более 900 тыс. беженцев, или 43,3% его населения. Почти 2 млн. беженцев приняла Бавария, чуть меньше — Нижняя Саксония[273].

Еще не отойдя от первого шока — из-за потери родины, изгнанники вынуждены были переживать второй — из-за трудностей проживания на новых местах, население которых не испытывало радости от притока беженцев. Большинство прибывших первоначально осело в сельских районах англо-американской зоны, и без того перенаселенных городскими беженцами, и не могло найти никакой работы. Значительная внутренняя миграция продолжалась вплоть до 1965 г.

От Потсдама к Бонну

Формально во всех четырех зонах были созданы единые политические структуры. На выборах 1946–1947 гг. в земельные ландтаги в западных зонах ХДС/ХСС получил 36,7% голосов, СДПГ — 35, либералы — 9,3 и КПГ — 9%. В советской зоне картина была несколько иной. Там на выборах осенью 1946 г. СЕПГ получила 47,5% голосов, ХДС — 24,5 и Либерально-демократическая партия (ЛДПР) — 24,6%. Но паралич Контрольного совета в Берлине привел к тому, что развитие земель в западных и восточной зонах пошло разными путями. Потсдамские решения в каждой из зон трактовались по-своему. В советской зоне началось решительное изменение прежней общественной структуры. В сентябре 1945 г. там провели земельную реформу, по которой были безвозмездно экспроприированы все владения боле 100 га и поделены между мало- или безземельными крестьянами. В октябре было конфисковано имущество рейха, Пруссии, нацистской партии и ее видных членов, а затем приступили к передаче крупных промышленных предприятий в «народную собственность».

Западные державы, иначе подходившие к проблеме частной собственности, отменили решения местных ландтагов об огосударствлении основных секторов промышленности. Острая нехватка топлива и необычайно суровая зима 1946–1947 гг. привели к резкому обострению экономической ситуации. Для ее оздоровления США предложили экономически объединить три (Франция еще раньше отвергла эту идею) зоны под общим хозяйственным управлением. СССР отказался от этого предложения, но англичане после некоторых колебаний согласились. Этот поворот нашел отражение в речи американского госсекретаря Джеймса Бирнса 6 сентября 1946 г. в Штутгарте, где он заявил, что сильная немецкая экономика является предпосылкой экономического возрождения Европы, и впервые упомянул о возможности создания особого западногерманского государства.

1 января 1947 г. была создана объединенная англо-американская Бизония. Ее высшим органом явился Экономический совет, в который вошли 104 представителя немецких земельных ландтагов. Экономический совет возглавлялся Советом земель, который состоял из 16 делегатов — по два от каждого из восьми земельных правительств. Было создано также шесть управлений, директоров которых избирал Экономический совет.

В хозяйственном отношении британская и американская зоны прекрасно дополняли друг друга. В первой располагался индустриальный Рур, во второй — развитая перерабатывающая промышленность. Франция присоединилась к Бизонии только 8 апреля 1949 г.

Судьба Германии определялась США и СССР, отношения между которыми приняли характер «холодной войны». В Москве рассматривали американский план экономического единства Германии как происки «американского экономического империализма», в Вашингтоне считали, что советское требование участия в контроле над Руром, резко отвергаемое Англией, означает стремление взять под свой контроль всю Германию. Сталин, скорее всего, хотел тогда создания не социалистической, а буржуазно-демократической, дружественной и нейтральной Германии. Но Трумэн усматривал только одну альтернативу — либо уступить всю Германию Сталину, либо сохранить под своим влиянием ее западную часть.

Со своей стороны, немецкие политики стремились воспрепятствовать назревающему расколу страны. 6 июня 1947 г. в Мюнхене собрались премьеры отдельных земель, решившие, пока не создан общегерманский орган власти, взять на себя коллективную роль «опекунов немецкого народа». С самого начала было неясно, приедут ли руководители земель советской зоны. Когда они с опозданием все же появились поздно вечером 5 июня, то повестка заседания была уже определена. Их предложение обсудить также проблему создания единого государства было отклонено, поскольку предполагалось обсудить только экономические вопросы, в результате, они покинули конференцию до начала ее работы.

Общегерманская конференция в Мюнхене показала, что процессы развития в отдельных зонах, определяемые оккупационными властями, идут в расходящихся направлениях и что раскол страны близок. В ноябре 1947 г. это подтвердилось и Лондонской конференцией по германскому вопросу министров иностранных дел четырех держав. Ее единственным результатом стало согласие Франции на создание отдельного западногерманского государства. В марте 1948 г. прошла Лондонская конференция шести западных стран, на которой было принято решение о создании западногерманского государства. Глава СВАТ, маршал В.Д. Соколовский, в знак протеста против этого решения, демонстративно покинул заседание Союзного контрольного совета.

«Золотой ключик» Людвига Эрхарда

Американское правительство опасалось, что хозяйственная разруха послевоенной Европы, нужда и лишения толкнут ее население в объятия коммунизма. 5 июня 1947 г. новый госсекретарь США Джордж Маршалл выступил с программой широкой экономической помощи странам Европы сырьем, продовольствием, кредитами на общую сумму в 80 млрд. долл., чтобы спасти их «от экономического, социального и политического краха». Советский Союз, а вслед за ним и находившиеся под его контролем страны, тотчас резко отвергли этот план, усмотрев в нем стремление «американского империализма закабалить Европу». Западные зоны, а затем и ФРГ, к 1952 г. получили в общей сложности приблизительно 1,7 млрд. долл, на восстановление хозяйства и продовольственных пакетов на 500 млн. долл.[274]. О фактическом значении этого вклада США в быстрый подъем Западной Германии до сих пор нет единого мнения. Но полученные средства дали возможность создать инвестиционные фонды, раскрутившие собственную экономическую активность Германии.

Предварительным и обязательным условием получения помощи являлось оздоровление немецкой денежной системы, в которой сложилось катастрофическое положение. Марка к этому времени фактически перестала исполнять роль платежного средства, витрины и прилавки магазинов зияли пустотой, товары и продукты распределялись по талонам, а на процветающем черном рынке шел бойкий натуральный обмен.

В воскресенье 20 июня 1948 г. население западных зон в изумлении протирало глаза перед невероятной картиной — витрины магазинов ломились от изобилия уже полузабытых товаров. В кармане каждого немца уже похрустывало 40 новеньких немецких марок (еще 20 — в августе), полученных за 60 обесцененных прежних рейхсмарок, изъятых из оборота на гигантскую сумму в 37 млрд.

Тайна внезапного изобилия объяснялась далеким от христианского сострадания поведением фабрикантов и торговцев, прятавших на складах огромное количество сырья, готовых изделий и продуктов, хлынувших теперь на рынок.

Хозяева получали по 60 новых марок на каждого работающего у них. Зарплаты, пенсии, пособия, процентные ставки сохраняли свои номинальные размеры. Капиталы, вложенные в материальные ценности, совсем не пострадали. Но реформа болезненно ударила по мелким вкладчикам, сбережения которых обменивались по курсу 6,5 новых за 100 старых марок. Реформа выбила почву из-под ног черного рынка, поскольку меновая торговля потеряла всякий смысл, а деньги опять стали редкой ценностью, которую стоило зарабатывать.

На следующий день директор бизонального Экономического совета, профессор Людвиг Эрхард (1897–1977), импозантный толстяк с неизменной сигарой в зубах, на свой страх и риск объявил по радио об отмене административного распределения товаров и контроля за ценами. Когда возмущенный таким самоуправством американский военный губернатор Люциус Клей потребовал от Эрхарда объяснений, как он осмелился изменить распоряжение союзников, тот ответил, что он «не изменял распоряжений, а отменил их».

Вместе с реформой начала свое победное шествие концепция «социального рыночного хозяйства», рьяным сторонником которой был Эрхард. Само это понятие ввел мюнстерский экономист Альфред Мюллер-Армак. Концепция базировалась на принципах поощрения частной собственности, свободной и честной конкуренции, рыночного ценообразования, отказа от планового хозяйства, независимого контроля за монополиями, централизованного надзора над финансами, широкой системы социальных гарантий.

Но денежная реформа подтвердила один печальный факт: раздел Германии стал не только политической, но, наконец, и экономической реальностью. 23 июня в советской зоне были введены отпечатанные на московской фабрике Гознака немецкие восточные марки, предназначенные и для Западного Берлина. Когда же союзники объявили о введении в своих зонах Берлина западной марки, Москва ответила берлинской блокадой.

Блокада Берлина

24 июня все железные и автомобильные дороги, а затем и водные пути между Берлином и западными зонами были перекрыты. Были прекращены подача электроэнергии и подвоз продуктов из восточной части города. Этой мерой советское руководство надеялось вынудить три западные оккупационные державы покинуть свои сектора, бросив западноберлинцев на произвол судьбы.

Но, сознательно идя на резкое обострение ситуации, обе стороны не хотели крупного вооруженного конфликта. Поэтому Клей предложил установить с Западным Берлином воздушный мост, осуществив немыслимое, на первый взгляд, снабжение огромного города самолетами. Замысел блестяще удался. За 11 месяцев блокады было совершено 195 тыс. рейсов, а в западные сектора доставили 1,5 млн. т продовольствия, угля, стройматериалов и других товаров[275]. Каждые две-три минуты на одном из трех западноберлинских аэродромов приземлялся транспортный самолет, следовавший по одному из трех воздушных коридоров шириной в 30 км. Попытки обеих конфликтующих сторон найти компромиссное решение успехом не увенчались. Причина этого лежала в том, что советское руководство неверно оценивало намерения и возможности западных держав, надеясь, что блокада заставит их отказаться от идеи создания западногерманского государства, а наступление зимы обрушит воздушный мост. Между тем, британский министр иностранных дел Эрнест Бевин заявил, что «сдача Берлина означала бы потерю Западной Европы», а население западных секторов проявило исключительную стойкость и волю к сопротивлению грубому нажиму. Успешное функционирование воздушного моста и зимой означало, что блокада не достигла своих целей. Фактически она привела к обратному результату: процесс создания отдельного западногерманского государства пошел вперед семимильными шагами. В феврале 1949 г. в Нью-Йорке по инициативе американской стороны начались переговоры об урегулировании берлинского вопроса. Их итогом стало соглашение об отмене всех ограничений по связи, транспорту и торговле и снятию провалившейся блокады, закончившейся 12 мая.

Во время блокады завершился и административно-политический раскол немецкой столицы. Прежний свободно избранный берлинский магистрат во главе с социал-демократом Эрнстом Рейтером был изгнан коммунистами из городской Красной ратуши и перебрался в западную часть города. В Восточном Берлине советская администрация учредила собственный магистрат под руководством сына первого веймарского президента, тоже Фридриха, Эберта-младшего.

Политическая и человеческая драма берлинской блокады на время отвлекла внимание общественности оттого факта, что к финишу стремительно приближался окончательный раскол всей Германии.

Кто расколол Германию?

Рекомендации Лондонской конференции, в которой кроме трех западных оккупационных держав участвовали и страны Бенилюкса, как соседи Германии, легли в основу «Франкфуртских документов», которые военные губернаторы вручили премьер-министрам западногерманских земель 1 июля 1948 г. Немецким политикам было предложено не позднее 1 сентября созвать Учредительное Национальное собрание. Кроме того, был оглашен Оккупационный статут, регулирующий отношения между будущим немецким правительством и оккупационными державами.

Обсуждавшие эти документы в Кобленце 8–10 июля премьеры германских земель сомневались, следует ли им самим способствовать расколу страны. Перелом в настроение внесло темпераментное выступление западноберлинского бургомистра Рейтера, который заклинал своих западных коллег отважиться на создание своего демократического государства, поскольку только это сохранит надежду на присоединение к нему в будущем и восточной зоны. Это сепаратное государство рассматривалось как временное явление. Поэтому по предложению гамбургского бургомистра Макса Брауэра, было решено обсуждать и принимать не конституцию, а Основной закон и не Учредительным собранием, а Парламентским советом, 65 членов которого избирались земельными ландтагами. Чтобы еще более подчеркнуть временный характер нового государства, премьеры отвергли рекомендацию «Франкфуртских документов» утвердить конституцию на всенародном референдуме, ее должны были ратифицировать земельные парламенты. Западные державы были несколько разочарованы отсутствием у немецких политиков должного энтузиазма, но согласились с их предложениями, не преминув заметить, что следует принять пусть и временную, но добротную и полноценную конституцию, как бы она там ни именовалась.

Работавшая в августе в южнобаварском городке Херренхимзее конституционная комиссия выработала проект конституции и представила его Парламентскому совету. Он собрался 1 сентября 1948 г. в зале боннского зоологического музея[276]. Совет состоял из представителей всех ландтагов. ХДС/ХСС и СДПГ имели в нем по 27 мест, СвДП — пять, а КПГ, партия Центра и Немецкая партия — по два места. В стороне скромно сидели пять делегатов от Берлина, имевших право только совещательного голоса. Председателем единодушно избрали Аденауэра, за которого высказались и социал-демократы, протащив в руководители рабочего комитета блестящего тюбингенского юриста, обаятельного человека и умелого переговорщика Карла Шмида (1896–1979). Предполагалось, что 72-летний Аденауэр, которого в СДПГ называли «старой перечницей», будет мирно подремывать в председательском кресле и не мешать работе собрания. Однако пока в комитете велись конфиденциальные дискуссии, Аденауэр активно встречался с военными губернаторами зон и журналистами, и, в результате, его стали воспринимать как главного представителя еще не родившегося государства.

После долгих дебатов, шедших в основном вокруг разграничения полномочий между землями и центром, особенно в том что касалось финансов, 8 мая 1949 г. Основной закон был принят. За него высказались 53 делегата, против — шесть представителей КПГ, Центра и Немецкой партии, а также шесть из восьми делегатов баварского ХСС. Земельные ландтаги быстро ратифицировали Основной закон. Бавария отвергла его как чересчур нейтралистский, однако обязалась уважать и соблюдать. После утверждения Основного закона военными губернаторами он был обнародован Парламентским советом 23 мая, а на следующий день вступил в силу. Так родилась парламентарно-демократическая Федеративная Республика Германия (а не «Германии», как неверно писалось и до сих пор иногда пишется в отечественной литературе, дабы подчеркнуть существование двух германских государств послевоенного периода).

Аналогичный процесс развернулся и в советской зоне. 6 декабря 1947 г. в Берлине собрался Немецкий народный конгресс из делегатов от всех политических партий и массовых организаций советской зоны. Он потребовал подготовки мирного договора и общегерманского правительства «из представителей всех демократических партий» и избрал Немецкий народный совет из 400 человек, среди которых 100 были из западных зон, почти все коммунисты. Конституционный комитет Совета под руководством Гротеволя выработал проект «конституции Германской Демократической Республики», действующей для всей страны. Третий Народный конгресс, делегаты которого были избраны населением 15 и 16 мая 1949 г. по единому списку, гарантировавшему СЕПГ контроль над конгрессом, хотя 3,5% голосов были поданы против, а 6,7% были объявлены недействительными, принял конституцию ГДР и избрал второй Народный совет. Совет 7 октября конституировался как временная Народная палата ГДР и поручил Отто Гротеволю сформировать правительство.

Завершился раскол Германии, ставший неизбежным из-за противоположности намерений западных держав и СССР. Обе стороны представляли себе единую Германию только в виде варианта своей собственной социально-политической системы. Что же касается ведущих западногерманских политиков, то у них не было настоящего выбора. Если они стремились обезопасить себя и народ от сталинизма и коммунизма и одновременно получить хотя бы минимум суверенитета, то им оставалась только одна возможность — сделать это под эгидой западных держав. Третьего дано не было.

Облик эпохи

Создание ФРГ произошло главным образом по инициативе западных держав, прежде всего США, и не отвечало устремлениям немецких политиков в западных зонах. Когда Лондонская конференция шести стран Запада в 1948 г. приняла по настоянию США и Великобритании решение о слиянии трех западногерманских зон в единое государство «с правительственной ответственностью», то премьер-министры западных земель высказались против этого.

Первый период исторического развития ФРГ связан с правлением блока ХДС/ХСС во главе с Конрадом Аденауэром, который много лет определял внутреннюю и внешнюю политику страны. В ходе этого периода в экономике ФРГ происходило заметное оживление. В результате военных действий Западная Германия лишилась почти 12% своей промышленной мощи. В то же время в ходе войны ее производственные мощности выросли не менее чем на 15%. Даже если считать, что ущерб составил полные 12%, то окажется, что действительный уровень западногерманской индустрии к концу войны был все же выше довоенного. Хорошо осведомленная швейцарская газета «Журналь де Женев» в июле 1946 г. писала, что западногерманская индустрия имеет возможность в течение нескольких месяцев достичь промышленного уровня 1938 г., стоит только предоставить ей необходимую рабочую силу и сырье в нужном количестве. В рабочей силе недостатка не было, так как в экономическую жизнь включились миллионы переселенцев и беженцев. Роль стартовой помощи сыграли американские поставки по плану Маршалла и кредиты. К 1955 г. их общая сумма составила 3,9 млрд. долл. Если к этому добавить приостановку демонтажа немецких предприятий, то экономический взлет ФРГ становится вполне объяснимым.

В области внешней политики руководство ФРГ избрало курс на сближение с США и на западноевропейскую интеграцию. Откровенно прозападная ориентация Аденауэра (нарицательным для него стало прозвище «канцлер союзников») помогла ему уже через два месяца после вступления в силу Оккупационного статута добиться его ревизии в правовом отношении.

В 1954 г. был полностью отменен Оккупационный статут, на смену которого пришел Германский договор. В мае 1955 г. последовало вступление ФРГ в НАТО, а в сентябре состоялся первый визит Аденауэра в СССР, результатом которого стало установление дипломатических отношений между двумя странами и возвращение на родину последних немецких военнопленных.

Внутриэкономические и внешнеполитические успехи страны наряду с выдвижением руководством ХДС/ХСС крайне эффективных предвыборных лозунгов «Никаких экспериментов!» и «Благосостояние для всех!» фактически предопределили победу христианских демократов на парламентских выборах 1957 г. Получив 50,2% голосов (ХСС — 10,5%), христианские демократы впервые завоевали абсолютное большинство в бундестаге (правительственную коалицию, однако, сформировали с Немецкой партией).

В 1961 г., вступив в предвыборную борьбу под лозунгом «Аденауэр, Эрхард и команда», блок ХДС/ХСС вновь выиграл выборы, хотя и потерял почти 5% голосов избирателей. Сенсационным стал результат Свободной демократической партии, которая во главе со своим председателем Эрихом Менде получила 12,8% голосов.

Лидер СвДП еще в ходе предвыборной борьбы высказался за союз с блоком ХДС/ХСС, но не с Аденауэром, а с Эрхардом в качестве федерального канцлера. Поэтому Аденауэр, чей авторитет после строительства Берлинской стены заметно упал, вынужден был заранее согласиться с условием ограниченного по времени пребывания на посту руководителя государства.

Ввиду кризиса руководства и роста числа несогласных внутри ХДС с политикой бессменного председателя партии и канцлера 15 октября 1963 г. Аденауэр подал в отставку. На следующий день бундестаг избрал новым федеральным канцлером профессора экономики Людвига Эрхарда, до этого министра экономики и вице-канцлера.

Политическая система ФРГ

Основной закон ФРГ, состоявший из преамбулы, 11 разделов и переходных и заключительных положений, базировался на принципах республиканского и демократического устройства государства и его федеративного характера. На первое место в нем были поставлены классические права и свободы граждан, гарантированные государством.

Главой государства объявлялся федеральный президент, избираемый на пять лет специально собираемым для этого федеральным собранием. Учитывая горький опыт Веймарской республики, президенту были отведены представительские функции и роль посредника и третейского судьи, стоящего над повседневной политической борьбой отдельных партий.

Органом представительной и законодательной власти признавался бундестаг, избираемый сроком на четыре года всеобщим голосованием. Бундестаг выбирает федерального канцлера абсолютным большинством голосов, а канцлер по своему усмотрению формирует правительство и является его единственным членом, подотчетным парламенту. Бундестаг может вынести канцлеру конструктивный вотум недоверия, т. е. не просто свергнуть правительство, но обязательно выдвинуть канцлера, опирающегося на большинство депутатов и имеющего альтернативную программу. Это обеспечивает устойчивость кабинетов.

В политическую систему вошли также бундесрат — представительство отдельных земель, который защищает интересы земель и координирует их политику, и созданный в сентябре 1951 г. Федеральный конституционный суд, решения которого обязательны для всех других государственных органов, включая бундестаг. Суд следит за соблюдением законов, дает толкование новым законам и принимает решения по конституционным жалобам и деятельности политических партий, имея право запретить их за противозаконную деятельность.

Выборы в первый бундестаг ФРГ прошли 14 августа 1949 г. Победу на них одержал блок ХДС/ХСС, собравший 31,0% голосов и получивший 139 мест. Его главный соперник — СДПГ — набрала 29,2% голосов (131 мандат). Далее следовали СвДП (11,9% и 52 места) и КПГ (5,7%, 15 мест). По 17 депутатов провели в бундестаг Баварская и Немецкая партии, остальные места распределились между мелкими партиями.

Избирательная борьба шла вокруг экономического курса. СДПГ клеймила концепцию рыночного хозяйства Эрхарда, называя ее объявленной сверху классовой борьбой, и выступала за плановую экономику и социализацию основных отраслей тяжелой промышленности. Выступая на центральном предвыборном собрании ХДС в Гейдельберге, Аденауэр заявил, что речь идет о том, кем будет управляться Германия — христианами или социалистами, которые не смогут противостоять наступлению коммунизма. К тому же антиклерикальные выпады лидера СДПГ Шумахера отталкивали от партии католических рабочих в Северном Рейн-Вестфалии, а их голоса были решающими для исхода выборов.

После выборов Аденауэр договорился с либералами и Немецкой партией о создании коалиции. Пойти на союз с СДПГ он не захотел, поскольку избиратели отдали явное предпочтение социально-рыночному, а не плановому хозяйству. 12 сентября лидер СвДП Хейс был избран президентом ФРГ и предложил на пост канцлера Аденауэра. При выборах в бундестаге он получил 202 голоса из 402 и прошел с минимальным большинством в свой собственный голос. Впрочем, было бы странно, если бы Аденауэр не голосовал за себя.

Для западных держав пришел час уступить власть новому кабинету и ввести в действие Оккупационный статут, сохранявший за ними контроль за политикой ФРГ прежде всего на мировой арене (в кабинете первого канцлера не было даже поста министра иностранных дел), а также по главным экономическим вопросам — демонтаж, репарации, контроль над Руром.

Аденауэр же с самого начала стремился добиться большей самостоятельности для ФРГ. Символическим в этом отношении стала сама передача текста Оккупационного статута. Верховные комиссары принимали канцлера и некоторых его министров в своей резиденции в Петерсберге, стоя на красном ковре, чтобы подчеркнуть дистанцию, поскольку немцы не должны были на него ступать. Прекрасно зная это, Аденауэр, тем не менее, непринужденно встал на ковер и зачитал приветственное слово, выслушанное опешившими комиссарами с кисло-сладким выражением на лицах. В общем замешательстве текст самого статута вручить забыли и второпях сунули помощнику канцлера Герберту Бланкенхорну уже в гардеробе[277]. Своим бесцеремонным поступком Аденауэр сразу дал понять, что ФРГ является не мальчиком на побегушках, а равноправным партнером Запада, на что и была направлена вся его внешняя политика.

«Экономическое чудо»

50-е гг. вошли в историю ФРГ как период «экономического чуда», отцом которого по праву считали Людвига Эрхарда, ставшего своеобразным «избирательным локомотивом» для ХДС под девизом «Благосостояние для всех!».

В ноябре 1949 г. промышленное производство достигло уровня 1936 г., а через год увеличилось еще на одну треть. По Петерсбергским соглашениям, 22 ноября 1949 г. был прекращен демонтаж предприятий. ФРГ получила доступ к управлению Руром, разрешение на строительство океанского торгового флота и включение в европейское сообщество. С 1 марта 1950 г. была окончательно отменена распределительная система. Но оставались и значительные проблемы. Число безработных в 1949 г. увеличилось вдвое и продолжало расти в 1950 г., достигнув 1869 млн. чел. (11% лиц наемного труда). Низкой оставалась зарплата, она редко превышала одну марку в час, а служащие были рады принести домой в конце месяца 300–400 марок. Положение во многом спасала дисциплинированность профсоюзов, не требующих резкого увеличения заработной платы, выросшей, тем не менее, к сер. 50-х гг. на 119%.

Вполне возможно, что рыночный эксперимент Эрхарда мог закончиться провалом, если бы не начавшаяся в 1950 г. Корейская война. Она породила поток заказов на машины, станки и оборудование тяжелой промышленности, которые не могла удовлетворить работавшая на войну американская индустрия. Но это могла сделать и сделала ФРГ с ее высокими производственными мощностями и огромным резервом дешевой и квалифицированной рабочей силы, значительную часть которой составляли беженцы и изгнанники. В 1950 г. производство выросло на 20%. К осени 1951 г. стабилизировались цены, вдвое увеличился экспорт, был достигнут позитивный торговый баланс. После тяжелых лет войны и разрухи население охватила жажда потребительства и «волна обжорства». Разве не было доказательством этого «экономического чуда» то, что в 1952 г. в дюссельдорфском ландтаге пришлось заменить поставленные там шесть лет назад кресла, ибо депутаты перестали в них вмещаться?

Все стремились внести свою лепту в экономический подъем, но не все получали за это равное вознаграждение. Да, в 50-е гг. удвоилась зарплата, но доходы самостоятельных хозяев выросли в три раза. Бедные, хотя далеко не все, стали богаче, но не настолько, как уже богатые до этого люди. Растущему уровню жизни не слишком отвечало ее качество. Жажда потребительства задавила духовные интересы. Кричащий американский образ жизни, над которым хорошо было иронизировать на пустой желудок, победно шествовал по Западной Германии. За 15 лет после окончания войны ФРГ совершила головокружительный рывок от «общества голода» к «обществу пресыщения» — поразительное достижение для страны, в которой, как предполагалось в 1945 г., разборка городских развалин должна была закончиться только к 1978 г.

Социальная политика

Катастрофические последствия войны заставляли уделять в 50-е гг. первостепенное внимание социальному аспекту рыночного хозяйства. Самой неотложной задачей из-за разрушений и наплыва переселенцев являлось решение жилищной проблемы. К 1952 г. в западных зонах было построено 470 тыс. квартир, но не хватало еще 4,8 млн. жилищ. В 50-е гг. в среднем ежегодно строилось около полумиллиона квартир, 70% которых составляло муниципальное жилье[278]. Постепенно снимался контроль за ценами — на уголь в апреле 1954 г., на газ и воду — в январе 1959 г., хотя коммунальные власти отчаянно, руками и ногами отбивались от вхождения в рынок и требовали государственного регулирования этого сектора.

Особое внимание в социальной политике уделялось пострадавшим от войны людям — инвалидам, потерявшим кров изгнанникам и беженцам. На эти цели в 1948–1953 гг. было выделено 24 млрд. марок, а к 1981 г. общие затраты составили 104 млрд. марок. В августе 1952 г. был принят специальный закон о возмещении ущерба.

В 1951 г. социальные расходы составили 36,5% государственного бюджета, через четыре года они возросли до 42%: с 4,8 млрд. марок до 29,6 млрд. В 1955 г. примерно 20% населения получало социальные выплаты, поскольку около миллиона домашних хозяйств находились ниже официального порога бедности, имея доход в 130 марок в месяц. Это показывало, что социальная система ФРГ требовала реформирования, и одержавший вторую победу на парламентских выборах 1953 г. Аденауэр объявил о подготовке назревшей реформы.

При ее разработке выявились две концепции. СДПГ и Объединение немецких профсоюзов (ОНП) выступали за введение единой системы страхования для всех профессиональных групп, а экономические союзы предпринимателей настаивали на сохранении прежнего раздельного страхования в отдельных группах лиц наемного труда. Но до 1955 г. так и не появилось никакого конкретного проекта реформы. Со своей стороны, канцлер в преддверии выборов 1957 г. торопил с проведением реформы, хотя было уже ясно, что до выборов ее реализовать не удастся. Поэтому было принято решение ограничиться частичной пенсионной реформой, требующей безотлагательного решения. Ее суть состояла в так называемом договоре поколений, когда работающие вносили часть своей номинальной зарплаты в пенсионный фонд. Из этих платежей, размера среднего ежегодного заработка и взносов предпринимателей рассчитывался затем размер пенсии, названной динамичной, поскольку она зависела от заработка и стажа работы. Реформа начала действовать с мая 1957 г. Для рабочих пенсия увеличилась в среднем на 65%, для служащих — на 72%. Реформа существенно способствовала победе ХДС/ХСС на выборах в бундестаг в 1957 г., когда консерваторы, получив 50,2% голосов и 270 мест, впервые добились абсолютного большинства и далеко опередили СДПГ с ее 169 мандатами и 31,8% голосов избирателей. Была сформирована коалиция консерваторов и Немецкой партии, но в 1960 г. оба ее министра перешли в ХДС, а сама партия сошла с политической сцены.

Путь на Запад

Ревностный сторонник западной ориентации ФРГ Аденауэр воскресил кредо идеолога южногерманского либерализма 1-й пол. XIX в. Карла фон Роттека (1775–1840): «Лучше свобода без единства, чем единство без свободы». По Петерсбергским соглашениям Аденауэр признал международное управление Руром, рассматривая это как основу будущей западноевропейской интеграции. Такой шаг вызвал резкие нападки лидера оппозиционной СДПГ Шумахера, назвавшего Аденауэра «канцлером не немцев, а союзников». Желчный человек с ядовитым языком, Шумахер своими нападками на оккупационные власти и категорическими требованиями предоставить Германии самостоятельность вызвал негодование Запада, а его лидеры отвернулись от этого «надменного и слишком социалистического немца».

Аденаузр же принял разработанный в 1950 г. план французского министра иностранных дел Робера Шумана о создании западноевропейского Объединения угля и стали, более известного как Монтанунион. Канцлер был убежден, что союз преобразит не только экономические связи на европейском континенте, «но и весь образ мышления и политического чутья европейцев». Вторым важным шагом на пути к новому европейскому порядку он считал создание Европейского оборонительного сообщества (ЕОС), фактическим инициатором которого был Черчилль, призвавший в августе 1950 г. к созданию единой европейской армии под общим командованием. Помимо прочего, этот план проистекал из стремления Запада держать под контролем будущую западногерманскую армию в рамках межнациональной военной организации. Но 30 августа 1954 г. французское Национальное собрание отказалось ратифицировать договор о создании ЕОС. Для канцлера это стало чувствительным ударом. Но Корейская война привела США к убеждению, что без немецкой армии невозможно защитить Западную Европу от экспансии коммунизма. Американцы усилили нажим на Францию. К этому времени, 26 мая 1952 г., был подписан Германский, или Боннский, договор, отменивший Оккупационный статут и предоставивший ФРГ государственный суверенитет.

Пытаясь предотвратить союз ФРГ с Западом, СССР в марте 1952 г. выступил со знаменитой «нотой Сталина», предлагавшей создание единого и нейтрального германского государства путем проведения свободных выборов под наблюдением четырех держав. Западные страны сразу отвергли советское предложение как уловку, имеющую целью помешать вхождению ФРГ в их военно-политическую структуру. Правительство Аденауэра безоговорочно последовало за ними, поскольку канцлер был убежден, что интеграция с Западом гораздо важнее, чем создание слабой единой Германии, нейтральный статус которой сделает ее беззащитной перед возможным вторжением с Востока. К тому же у Аденауэра, собственно говоря, не было выбора. Даже если бы он согласился с советской нотой, реализовать этот план не дали бы западные державы. Впрочем, дискуссии о возможности воссоединения Германии на основе предложений СССР не утихают до сих пор, поскольку действительные намерения Сталина и сегодня остаются не совсем ясными. Но были основания рассматривать ноту Кремля как тактический ход и стремление в последний момент воспрепятствовать интеграции ФРГ в систему западноевропейской безопасности, а затем — действовать по обстоятельствам.

5 мая 1955 г. вступили в силу Парижские соглашения, важнейшим из которых была договоренность о вхождении ФРГ в НАТО. Однако суверенитет ФРГ был все еще неполным. Иностранные войска продолжали оставаться на ее территории, и она не имела права обладать рядом видов стратегического оружия, включая ядерное. Хотя Франция высказывала опасения по этому поводу, Вашингтон настоял на своем, мотивируя это тем, что членство ФРГ в НАТО позволит держать ее под контролем, не страшась былой непредсказуемости немецкой политики. Опыт Версальского договора как раз показал, какой роковой ошибкой было отлучение Германии от западного сообщества.

Когда Черчилль в цюрихской речи 16 декабря 1946 г. ратовал за создание Соединенных Штатов Европы, которые должны основываться на партнерстве Франции и Германии, это казалось немыслимым. Но времена менялись. Вслед за Объединением угля и стали его участники в марте 1957 г. создали Европейское экономическое сообщество (ЕОС) и Евратом. Сближение стран Европы нашло символическое выражение, когда после заключения франко-германского договора о дружбе и сотрудничестве 22 января 1963 г. Аденауэр и президент Франции де Голль на полях Шампани, обильно политых кровью немецких и французских солдат, принимали совместный парад воинских частей своих стран.

В ответ на Парижские соглашения Москва и ее союзники, включая ГДР, создали свое военно-политическое объединение — Варшавский пакт. В июле 1955 г. на Женевской конференции четырех держав новый британский лидер Энтони Иден предложил план объединения Германии после проведения всеобщих свободных выборов. Но советский премьер Н.А. Булганин ответил, что после вступления ФРГ в НАТО не может быть и речи о «механическом объединении» двух германских государств и предложил строить отношения исходя из признания этого факта. В обеих Германиях это вызвало чувство глубокого разочарования.

Новые надежды связывались с первым и единственным визитом Аденауэра в Москву в сентябре того же года. Переговоры проходили очень напряженно. Был даже момент, когда Хрущёв и Аденауэр замахивались кулаками друг на друга.

СССР предложил установить между обеими странами нормальные дипломатические отношения. Хотя по «доктрине Халынтейна» ФРГ претендовала на единоличное представительство всех немцев и не поддерживала дипломатических отношений со странами, признающими ГДР, канцлер, учитывая общую ситуацию и настроения его соотечественников, ответил согласием. Взамен он потребовал возвращения еще остававшихся в СССР немецких военнопленных. Когда к лету 1956 г. последние из 10 тыс. уже потерявших надежду солдат возвратились на родину, это значительно подняло популярность Аденауэра.

Берлинский кризис

Во 2-й пол. 50-х гг. руководство ГДР настойчиво уговаривало советского лидера Н.С. Хрущёва предпринять перед западными державами демарш относительно статуса Западного Берлина, словно заноза торчавшего в центре восточногерманского государства. В ноябре 1958 г. германский вопрос и ситуация с Берлином вновь оказались в центре мировой политики.

27 ноября появилась советская нота с предложением в течение шести месяцев пересмотреть все прежние соглашения четырех держав относительно немецкой столицы и превратить Берлин, наподобие межвоенного Данцига, в «самостоятельную политическую единицу» со статусом «демилитаризованного вольного города». Во второй ноте Кремль предложил заключить мирный договор с двумя немецкими государствами, запрещавший им обладание ядерным оружием.

Одновременно полиция ГДР начала чинить препятствия западным транспортным средствам на их пути в Берлин. Первоначальная реакция Англии и США, утративших после запуска советского спутника Земли свою неуязвимость и военное превосходство, была сдержанно осторожной. Они выражали только неопределенную готовность к переговорам. В этой ситуации Аденауэр обратился за поддержкой к де Голлю, который вынашивал планы превращения Франции в самостоятельную ядерную державу и нуждался для этого в экономической помощи ФРГ. Это строительство своеобразной оси Бонн — Париж определило последнюю фазу аденауэровской внешней политики в 1958–1963 гг.

Отклонение странами НАТО советского ультиматума и возможность столкновения между двумя блоками привели к росту тревоги населения ГДР. В ноябре — декабре каждый день в Западный Берлин перебиралось более тысячи восточных немцев. В противовес советским нотам, грозившим новой берлинской блокадой, в ФРГ появились два плана, не исключавших априори возможности признания ГДР. Первый был выдвинут одиозным (из-за своего активного нацистского прошлого) статс-секретарем ведомства федерального канцлера Хансом Глобке (1898–1973). По плану Глобке, решительно отклонявшему демилитаризацию ФРГ, для Берлина такая возможность не исключалась. После переходного периода во всей Германии должны были состояться свободные выборы единого парламента как первого шага к объединению. Второй план, выдвинутый СДПГ, предусматривал создание в Центральной Европе зоны, свободной от ядерного оружия, и постепенное оформление конфедерации двух германских государств. Но политика западных держав, внушавшая Аденауэру опасения, что они за спиной и за счет Бонна смогут заключить сделку с СССР, направлялась на то, чтобы склонить Хрущёва к переговорам. В мае 1959 г. советская сторона дала согласие на созыв конференции министров иностранных дел, а это означало, что она может отказаться от своего жесткого ультиматума. Состоявшаяся летом в Женеве конференция четырех держав, на которой в качестве наблюдателей присутствовали и две немецкие делегации, закончилось фактическим признанием сложившегося положения и была прервана на неопределенное время.

СДПГ в оппозиции

После кончины 20 августа 1952 г. страстного лидера СДПГ Курта Шумахера, важной заслугой которого многие исследователи считают спасение западной части страны от тоталитарного коммунизма, в социал-демократической партии стало расти влияние более прагматичных политиков нового поколения. Уже на съезде партии в сентябре 1952 г. она смягчила свою социально-экономическую программу, признав не только возможность, но и желательность «настоящей конкуренции во всех подходящих для этого секторах экономики» и поощрения «мелкой и средней частной собственности». Фактически это означало отказ от прежнего курса «непримиримой оппозиции», говорившей «нет» любому предложению правительства.

Ускорить переориентацию партию заставило ее крупное поражение на выборах 1957 г. На съезде в Штутгарте в 1958 г. на треть было обновлено руководство, в котором появились такие лидеры, как Вилли Брандт (1913–1992), Гельмут Шмидт (1918 г. р.), Герберт Венер (1906–1990) и др. Поскольку СДПГ стремилась оказывать большее влияние на социально-экономический курс правительства, то от нее требовались значительная гибкость и готовность к компромиссам. В связи с этим в СДПГ развернулась дискуссия о новой программе, способной привлечь к себе не только рабочих, но и широкие слои населения. Новая программа, сменившая архаичную Гейдельбергскую программу 1925 г., была принята в ноябре 1959 г. на чрезвычайном съезде в Бад-Годесберге. Активнейшую роль сыграл при этом Венер, выразивший с трибуны бундестага принципиальное согласие социал-демократов с внешней политикой Аденауэра.

Годесбергская программа[279] отказалась от основных положений марксизма, заменив их принципами свободы, справедливости и солидарности как новых целей партии. Вместо достижения социализма и замены капиталистических отношений плановой экономикой была провозглашена иная политическая задача — установление общественного контроля за экономической деятельностью. Решающим моментом для формирования позитивного отношения западногерманской общественности к программе стал отказ от принципа социализации. Было преодолено давнее противоречие немецкой социал-демократии между революционно-марксистскими целями и социал-реформистской практикой. СДПГ отказывалась от своего негативного отношения к церкви и признавала необходимость защиты своего отечества. Такой подход привлекал на сторону партии, в которой значительную часть составляли образованные слои, широкие круги общества, тем самым партия утрачивала свой классовый характер. Из партии рабочих она становилась партией народа. Принятие Годесбергской программы имело еще одно важное значение — СДПГ стала партией, способной к компромиссам и к созданию коалиций с другими политическими силами.

Проблемы авторитарного канцлерства

Триумф Аденауэра на выборах 1957 г. стал высшей точкой его политической карьеры. Но произошло это в момент, когда были выполнены задачи восстановления и надо было ставить новые цели. Однако канцлер, основное внимание которого занимали внешнеполитические проблемы, не выдвигал никаких новых внутренних ориентиров. В руководстве ХДС стали осторожно поговаривать, что 80-летнему Аденауэру пора уступить место более молодому политику. Но его длительное пребывание у власти создавало, с другой стороны, ощущение стабильности и преемственности. Возник своего рода парадокс. Все больше политиков ХДС стали проявлять недовольство авторитарным стилем правления канцлера, его мелочными и ядовитыми нападками на оппонентов, безразличием к сомнительному политическому прошлому многих его сотрудников, в частности Глобке. Тем не менее в эпоху Аденауэра немцы приучились к демократии и был принят Основной закон, запрещавший призывы к насильственному изменению демократического строя, а значит, и деятельность партий, нарушавших этот закон.

Летом 1959 г. Аденауэр начал подбирать себе преемника, но столько раз менял свои решения, что это стало вызывать раздражение в ХДС. Поколебавшись, он отверг кандидатуру популярного Эрхарда и даже пытался всячески опорочить его в глазах ведущих функционеров ХДС. Правда, Аденауэр не без оснований сомневался в том, что превосходный экономист окажется столь же умелым политиком. Да и внешняя силовая политика Аденауэра после Суэцкого и венгерского кризисов 1956 г. обнаружила, что ее жесткость стала бесперспективной.

В преддверии выборов 1961 г. новый лидер СвДП Эрих Менде выдвинул условием участия его партии в коалиции с ХДС, если лидером ее будет не Аденауэр. Это условие показало фактическую роль либеральной партии, зачастую балансирующей на роковой грани в 5%. В ситуации, когда ни одна из ведущих партий не могла получить абсолютного большинства, роль СвДП именно как партнера по коалиции становилась особенно весомой и либералы могли выдвигать свои условия. Это положение метко отобразила карикатура в гамбургском журнале «Шпигель», самом авторитетном общественно-политическом журнале ФРГ. Карикатура изображала двух грустных львов, символизирующих ХДС/ХСС и СДПГ, которые сидят в запертых клетках. Между клетками бойко приплясывает шустрая обезьянка с надписью «СвДП» на животе и приговаривает, размахивая ключами: «Кому захочу, тому и открою».

На выборах 17 сентября блок ХДС/ХСС получил голоса 14,4 млн. избирателей (45,4% голосов), СДПГ — 11,3 млн. (36,2%), СвДП — 4 млн. (12,8%). Репутации Аденауэра повредил тот факт, что, когда в разгар избирательной кампании 13 августа 1961 г. появилась Берлинская стена, он не поехал в Западный Берлин, — в отличие от кандидата СДПГ Вилли Брандта, сразу же туда помчавшегося, чтобы подбодрить и воодушевить жителей, бургомистром которых он был прежде. Но теперь пришло время выполнять коалиционное соглашение с либералами, по которому Аденауэр пообещал уйти в середине срока, чтобы дать своему преемнику время для подготовки к выборам 1965 г.

Но политическая кончина Аденауэра пришла раньше. В ночь с 26 на 27 октября 1962 г. полиция заняла редакцию «Шпигеля», якобы разгласившего в статье о маневрах НАТО государственные секреты, касающиеся плохой подготовки бундесвера[280]. Канцлер по этому поводу заявил в бундестаге, что «в нашей стране бездна государственной измены», и взял под защиту министра обороны Франца Йозефа Штрауса (1915–1988), бывшего одновременно и лидером баварского ХСС, замешанного в этой неблаговидной акции. Хотя Штраус был вынужден все-таки уйти в отставку, общественное доверие к государственной власти оказалось весьма поколебленным. По всей стране прошли многочисленные стихийные демонстрации с протестом против подавления свободы прессы. Следствием явился правительственный кризис, улаженный только после возвращения министров от СвДП в кабинет. На этой минорной ноте заканчивалась эра Аденауэра, покинувшего свой пост 15 октября 1963 г. С его уходом по сути завершилась и первая послевоенная эпоха истории ФРГ.

Облик эпохи

На съезде ХДС в марте 1965 г. Л. Эрхард заявил, что ФРГ близко в своем движении к «сформированному обществу», которое «не должно состоять из борющихся групп и классов, добивающихся своих целей в ущерб друг другу». Картина, которую он рисовал, представляла собой кальку с американской модели «общества всеобщего благоденствия». Эта умелая социальная риторика, а также личность самого Эрхарда позволили христианским демократам несколько улучшить свои позиции на парламентских выборах 1965 г. (47,6%) и вновь сформировать правительство в коалиции со СвДП.

В 1966–1967 гг. в ФРГ разразился первый после войны экономический кризис, охвативший почти все отрасли промышленности. С июля по декабрь 1966 г. безработица в стране выросла более чем в три раза, достигнув 400 тыс. чел. Кризис развеял иллюзии о «сформированном обществе» как о результате «экономического чуда» и повлек за собой кризис политический. Чтобы размежеваться с политикой ХДС/ХСС, министры от СвДП ушли осенью 1966 г. в отставку. В ноябре блок ХДС/ХСС выдвинул нового кандидата на пост канцлера — Курта Георга Кизингера. 1 декабря 1966 г. он сформировал новое правительство. Это была «большая коалиция» — коалиция с СДПГ. Практически все ключевые посты в новом коалиционном правительстве оказались в руках социал-демократов. Христианские демократы ушли в оппозицию. В сентябре 1969 г. к власти пришел блок СДПГ— СвДП, а 21 октября канцлером ФРГ впервые стал социал-демократ Вилли Брандт.

В 1973–1974 гг. вследствие резкого подорожания мировых цен на нефть ФРГ вступила в полосу экономического и энергетического кризиса. Падение производства охватило все отрасли промышленности. Число безработных превысило 500 тыс. чел., а в последующие годы не снижалось ниже отметки в 1 млн. чел. Выросло количество лиц, несогласных с политикой правительства. Более того, весной 1974 г. личный референт В. Брандта Гюнтер Гийом был разоблачен как агент разведки ГДР. В этих условиях канцлер ФРГ вынужден был подать в отставку.

16 мая 1974 г. бундестаг избрал Гельмута Шмидта новым канцлером ФРГ. При кабинетах Шмидта продолжился рост международного авторитета ФРГ и наращивание ее экономической мощи. Энергичный и прагматичный, а порой и жесткий, Г. Шмидт представлял центристское крыло СДПГ. При нем широкое распространение получил лозунг «Модель — Германия», который должен был служить поднятию престижа ФРГ как внутри страны, так и за рубежом. Выйдя из экономического кризиса без больших потерь, Федеративная Республика начала быстро наращивать темпы экономической и политической экспансии в другие регионы мира. Именно в этот период Федеративная Республика становится полноправным участником «семерки», а также мотором западноевропейской интеграции.

Поражение блока ХДС/ХСС на досрочных парламентских выборах вынудило оппозицию серьезно пересмотреть свою стратегию и тактику, но прежде всего обновить руководство, которое не справилось с новой ролью партии в оппозиции. В июне 1973 г. Р. Барцель был вынужден передать пост председателя ХДС премьер-министру земли Рейнланд-Пфальц Гельмуту Колю. Генеральным секретарем партии стал бывший высокопоставленный менеджер концерна «Хенкель», профессор Курт Биденкопф. Они приступили к разработке новой долгосрочной стратегии. Число членов ХДС удвоилось, достигнув 600 тыс. чел. Усилила свою деятельность в поддержку демохристиан и церковь.

В связи с разногласиями в правительстве по вопросу о преодолении экономических трудностей и борьбе с безработицей в сентябре 1982 г. СвДП разорвала коалицию с социал-демократами, и 1 октября в результате вынесения Гельмуту Шмидту конструктивного вотума недоверия канцлером ФРГ был избран Гельмут Коль, который сформировал коалиционное правительство ХДС/ХСС — СвДП.

Правящая христианско-либеральная коалиция во главе с канцлером Г. Колем, который провозгласил себя «политическим наследником Аденауэра», во внутренней политике выдвинула на передний план идею сильного государства. Определяющее значение получила идеология неоконсерватизма. Недовольство людей условиями жизни и их ностальгия по прошлому побудили неоконсерваторов взять на вооружение стиль «ретро», и они не без успеха доказывали преимущество старых испытанных форм и методов управления для решения современных актуальных проблем.

В период деятельности правительства христианско-либеральной коалиции в стране удалось стабилизировать внутриэкономическую ситуацию и за счет поощрения деятельности мелких и средних предприятий вывести ФРГ на первые позиции в мире по важнейшим экономическим показателям.

В предвыборную борьбу 1987 г. христианские демократы вступили с лозунгом «Так держать, Германия!». Выбор этого лозунга, выдвинутого на съезде ХДС 7–8 октября 1986 г. в Майнце, был не случаен. Реальные доходы населения в 1986 г. выросли на 5%. Страна вышла в конце года на первое место в мире по экспорту. Все это ставилось в заслугу стратегии партии. Блок ХДС/ХСС победил, но позиции его ослабли.

События в ГДР лета — осени 1989 г. объективно и вместе с тем внезапно поставили в повестку дня вопрос о необходимости решения германского вопроса.

От Аденауэра к Эрхарду

Разразившийся в октябре 1962 г. Карибский кризис, поставивший мир на грань термоядерной катастрофы, завершился компромиссом, ознаменовавшим начало постепенного перехода от «холодной войны» к политике разрядки. Это застигло врасплох политиков ФРГ. Казалось, теперь никто на Западе не интересовался больше германскими проблемами. Если ФРГ хотела придерживаться прежнего курса конфронтации, то рисковала очутиться в изоляции.

В 1963–1964 гг. в Польше, Румынии, Венгрии и Болгарии появились торговые миссии ФРГ. Хотя с этим шагом не связывалось установление дипломатических отношений, он означал эрозию «доктрины Хальштейна». По мнению министра иностранных дел ФРГ Герхарда Шрёдера (1910–1989), улучшение отношений с восточноевропейскими странами должно было послужить средством давления на ГДР, но эти расчеты не оправдались. Впрочем, внешняя политика отнюдь не являлась коньком канцлера Эрхарда. Его популярность определялась успехами экономического развития ФРГ. В 1965 г. он выиграл парламентские выборы, получив даже больше голосов, чем Аденауэр на предыдущих выборах. В этом году объем промышленного производства ФРГ увеличился на 5,5%, а безработица сократилась до 0,7%. Но, с другой стороны, на 3,1% возросла и стоимость жизни.

Во время своего канцлерства Эрхард выдвинул недооцененную в то время концепцию «сформированного общества», которое основано «на сотрудничестве всех групп и интересов» и в котором выше всего ставится «благосостояние для всех». Сформированное общество базируется на добровольном и осознанном сотрудничестве, а в его основе лежат демократические принципы. Однако с сер. 60-х гг. темпы экономического роста снизились. С одной стороны, в этом не было ничего удивительного. Никакой бурный подъем не может продолжаться бесконечно. Эрхарду не повезло в другом. Это был первый ощутимый спад производства в истории ФРГ. В 1967 г. не было никакого экономического прироста, а безработица достигла скандального тогда уровня — 2,1% занятых, или около полумиллиона человек. К тому же, конкуренция со стороны тогда весьма дешевой нефти вызвала первый серьезный кризис в угольной промышленности. В довершение всего на выборах в Гессене в ландтаг прошла праворадикальная Национал — демократическая партия, собравшая 7,9% голосов избирателей этой земли, всегда считавшейся «розовой». Встревоженная общественность заговорила о крахе второй немецкой демократии по аналогии с Веймарской республикой. Впрочем, у западногерманских неонацистов на этот раз не было такого лидера как Гитлер.

Замедление темпов роста было вызвано прежде всего сокращением темпов прироста внутреннего промышленного потребления. Да и правительство проводило политику, приводящую к снижению инвестиционной конъюнктуры. Но уровень жизни оставался очень высоким. Положение на рынке труда, несмотря на снизившиеся темпы роста, даже улучшалось. Устойчиво развивалось также сельское хозяйство.

Во внешней политике Эрхарду достался груз нерешенных проблем, главными из которых были взаимоотношения с США и Францией, позиция относительно ЕЭС и НАТО, «восточный вопрос» (включавший в себя проблемы отношений с Советским Союзом и воссоединения Германии). Эрхард считал возможным и необходимым не только экономическое, но и политическое объединение Европы. В 1964 г. правительство ФРГ выступило с новой инициативой в области политической интеграции и представило своим партнерам по «Общему рынку» проект поэтапного создания политического союза, который предусматривал уже на предварительном этапе широкую координацию внешней и военной политики стран ЕЭС. Эрхард приветствовал подписание в 1963 г. договора о прекращении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой. Но в целом политика нового кабинета по-прежнему базировалась на принципе атлантической солидарности. Камнем преткновения в отношениях с Советским Союзом оставались признание ГДР и проблема Западного Берлина.

В условиях кризиса обострились разногласия по поводу бюджета на 1967 г., сверстанного с дефицитом в 4 млрд. марок. В конце октября министры от СвДП вышли из кабинета. Ведущие либеральные политики стали прощупывать почву для коалиции с СДПГ. А еще раньше, в июле 1966 г., ХДС проиграл выборы в самой населенной западногерманской земле — Северной Рейн-Вестфалии. Простодушный и неискушенный в интригах Эрхард апатично наблюдал за подготовкой своего свержения. 10 ноября фракция ХДС/ХСС в бундестаге выдвинула кандидатом в канцлеры премьера земли Баден-Вюртемберг Курта Георга Кизингера (1904–1988), с которым уже наладили контакты и социал-демократы. Эрхарду не оставалось ничего другого, кроме как подать в отставку.

«Большая коалиция»

Возможность создания коалиции демохристиан и социал-демократов имелась уже в ноябре 1962 г. во время скандала со «Шпигелем», когда либералы покинули кабинет. Тогда этому категорически воспротивился Аденауэр. Но спустя четыре года возможность создания «большой коалиции» воплотилась в реальность. 1 декабря 1966 г. бундестаг избрал канцлером Кизингера, единственного в истории ФРГ главы правительства, за которым тянулась тень былого членства в НСДАЛ. Но это не доказывало его приверженности нацистским убеждениям: будучи с 1940 г. руководителем отдела радиопропаганды в МИДе, он был обязан состоять в партии, за что и провел 18 месяцев в лагере после капитуляции рейха.

В правительство «большой коалиции» вошли десять министров от ХДС/ХСС и девять от СДПГ. Пост вице-канцлера и министра иностранных дел занял Вилли Брандт. Между министрами от разных партий, естественно, возникали трения, но «король красноречия» Кизингер прекрасно выполнял роль буфера. К тому же министр экономики Карл Шиллер (СДПГ) и министр финансов Штраус (ХСС), прозванные «тонкий и толстый», настолько поладили между собой, что составили необычайно эффективный тандем. Оппозиция, имевшая в бундестаге всего 50 мест, не могла противостоять правительственному большинству в 446 депутатов.

Главной задачей коалиции являлось преодоление экономического спада, бюджетного дефицита и возросшей безработицы. Ее экономическую стратегию выразил Шиллер: «Конкуренция — насколько возможно, планирование — насколько необходимо»[281]. Он же изложил и концепцию «глобального регулирования» экономики государством, которая базировалась на рецепте британского экономиста Джона Кейнса (1883–1946) оживления экономики прежде всего финансовыми рычагами. В принятом 8 июня 1967 г. законе о стабилизации была изложена концепция программирования экономики. Закон базировался на принципах стабильности цен, высокого уровня занятости и уравновешенного платежного баланса. Для обеспечения этих принципов была введена «концертированная (согласованная) акция», по которой представители государства, профсоюзов и предпринимателей договаривались в ходе дискуссии о размере зарплаты. Речь шла о достижении «социальной симметрии» — еще одно словесное изобретение богатого воображения Шиллера. Фактически же профсоюзы должны были сдерживать рост зарплаты, чтобы способствовать повышению прибыли предпринимателей, а значит — и их инвестиционной активности.

В результате антикризисных мер правительства наиболее пострадавшие отрасли — металлургия, строительство, электротехническая промышленность — получили государственные субсидии. Истратив на оживление экономики 12,5 млрд. марок, правительство пожинало плоды: с 1968 г. начался хозяйственный подъем, а безработица снизилась до 323 тыс. чел. (1,5%).

Были приняты также программы развития образования и науки, либерализовано уголовное законодательство. Во внешней политике особых сдвигов не произошло. Правда, были установлены дипломатические отношения с Румынией и Югославией, а сам канцлер начал отвечать на беспрестанные послания главы правительства ГДР Вилли Штофа, а не выбрасывать их в мусорную корзину, хотя упорно именовал ГДР «феноменом». Кизингер уделял также большое внимание развитию культуры, стремясь сделать небольшие города маленькими центрами культуры.

«Большая коалиция» могла и должна была быть правительством только на переходный период. Уже во время подготовки к выборам 1969 г. потенциал сотрудничества обеих правящих партий практически оказался исчерпанным. Когда 5 мая 1969 г. федеральным президентом был избран социал-демократ, министр юстиции Густав Хайнеман (1899–1976), то вместе с СДПГ за него голосовали и либералы, показавшие тем самым готовность к сотрудничеству. На политическом горизонте ФРГ стала вырисовываться новая ситуация.

Проблема чрезвычайного законодательства

В Основном законе ФРГ не было специальных положений на случай возникновения в стране чрезвычайной ситуации, поскольку после веймарского опыта имелись обоснованные опасения, что государство может злоупотребить властью. Но после отмены Оккупационного статута, предоставлявшего в случае необходимости чрезвычайные полномочия западным союзникам, возникла необходимость принятия собственного немецкого закона, чтобы в любом случае сохранить дееспособность демократической системы, а значит — ограничить некоторые конституционные права. Против этого резко выступили многие интеллектуалы, профсоюзы, а прежде всего — школьники и студенты. Для многих из них стало шоком принятие в мае 1968 г. бундестагом закона о чрезвычайном положении. В условиях, когда в бундестаге не было значительной оппозиции, протест выплеснулся за его стены и получил форму внепарламентской оппозиции (АПО). Началась она со студенческих протестов против «профессорских университетов» и с лозунга «Под мантиями — тысячелетняя затхлость». Протест против диктатур всякого рода выразился во время визита иранского шаха в Берлин 2 июня 1967 г. В уличных стычках от пули полицейского случайно погиб студент Бенно Онезорг. Это вызвало волну студенческих беспорядков во всех университетских городах ФРГ. Второй вал пришелся на весну 1968 г., когда 11 апреля в Западном Берлине молодой рабочий несколькими выстрелами тяжело ранил студенческого вожака Руди Дучке. Вооруженные бутылками с зажигательной смесью и камнями студенты попытались разгромить дом издательства короля бульварной прессы Акселя Шпрингера. В итоге два человека погибли, более 400 получили ранения. 11 мая тридцатитысячная демонстрация блокировала здание бундестага. Демонстранты требовали сломать «заскорузлые структуры» и сокрушить либеральную демократию как «повседневный фашизм». Но из этих искр возмущения не вспыхнуло большого пожара. Рабочие отнеслись к студенческим волнениям как к выходкам избалованных и аморальных юнцов. АПО быстро раздробилась на мелкие группы, часть из которых примкнула затем к альтернативным движениям, а часть ушла в террористическое подполье. Но результатом стало общее изменение политического климата ФРГ.

Социал-либеральная коалиция

В 1968 г. либеральную СвДП возглавил новый лидер — Вальтер Шеель. Под его руководством партия полевела и приобрела более социальный и прогрессивный имидж, а ее консервативное крыло заметно попритихло. На выборах 28 сентября 1969 г. ХДС/ХСС получил 46,1% голосов (242 депутата), СДПГ — 42,7 (224 места), либералы — 5,8% (30 мест). 21 октября Брандт был избран четвертым канцлером ФРГ, Шеель стал вице-канцлером и министром иностранных дел. Впервые с 1930 г. главой кабинета вновь стал социал-демократ.

Новая коалиция пришла к власти под лозунгом «Отважиться на расширение демократии!». Новые формы участия граждан в общественно-политической жизни, обновление законодательства и государственных институтов должны были повысить доверие к демократии, особенно у критически настроенной молодежи. А это значило — проведение реформ во всех сферах жизни общества. Был принят новый закон о предприятиях, расширивший права трудящихся. Производственные советы появились на всех фирмах, где работало более пяти человек. В их состав вводился и представитель молодых рабочих. С 1 июля 1976 г. на тех 500 предприятиях, на которых было занято более 2 тыс. чел., представители рабочих в производственном совете, создаваемом на паритетной основе, могли участвовать в принятии решений любого рода. При патовой ситуации нейтральный председатель совета имел два голоса.

В 1970 г. был принят закон о «перераспределении собственности», по которому отчисляемая в фонд накопления инвестиционная зарплата увеличивалась вдвое — до 624 марок. Рабочие получали именные сертификаты на постепенно растущую сумму, блокированную на срок не менее пяти лет. За короткое время эти фонды охватили 16 млн. чел.

Самым большим проектом социал-либеральной эры стала реформа образования. Вводились система стипендий и бесплатного посещения занятий в вузах. В результате, в 1969–1970 гг. число студентов из рабочих семей выросло с 7 до 14%. Однако многие программы так и остались нереализованными, поскольку в некоторых землях по традиции встречали в штыки любую «реформу сверху» и ревниво оберегали свои прерогативы от покушений из Бонна. Кроме того, против реформ активно выступали консерваторы.

Восточная политика

В первом правительственном заявлении социал-либеральной коалиции содержалось необычайное упоминание о «двух германских государствах». Вряд ли можно было отчетливее сформулировать отход от аденауэровской «политики силы» и непризнания ГДР, хотя в словах Брандта не было намека на международно-правовое признание ГДР. Кроме того, если в Германии и существуют два немецких государства, то это еще не значит, что они являются заграницей друг для друга. Канцлер подчеркнул, что стоит испробовать все средства, чтобы два германских государства, вместо того чтобы «жить друг около друга», попробовали «жить друг с другом».

Первые осторожные шаги к сближению начались еще во время «большой коалиции», теперь они были продолжены. К этому времени стало ясно, что границу по Одеру — Нейсе можно признавать или отклонять, но она стала реальностью, которую вряд ли можно изменить, тем более в обстановке международной разрядки. Тем не менее со стороны Брандта и Шееля это был мужественный шаг. Но он мог получить признание, только если бы и другая сторона признала реальность того, что сложилось в Центральной Европе. Западный Берлин все еще оставался на карте Европы горячей точкой. Любое западногерманское мероприятие на его территории немедленно вызывало протесты ГДР и усиление мелочных придирок на трассах между ФРГ и Берлином. Не было и никакого урегулированного порядка поездок частных лиц.

В январе 1970 г. начались советско-западногерманские переговоры о заключении договора о добрососедских отношениях. Выявились различные подходы к проблеме послевоенных границ. Москва стремилась окончательно закрепить сложившееся положение, Бонн пытался оставить возможность их будущего изменения, разумеется, мирным путем. После сложных и подчас грозивших провалом переговоров 12 августа Брандт и Шеель подписали в Москве договор о признании нерушимости послевоенных границ и отказе от применения силы. Через 15 лет после трудной московской миссии Аденауэра вновь в центре внимания коммунистического мира оказался германский канцлер. Но на этот раз речь шла не только о примирении, но и о сотрудничестве, в том числе и в экономической сфере, особенно интересующей немецких промышленников. Отказываясь от насильственного изменения границ, ФРГ, тем не менее, не отказывалась от принципиальной возможности их мирной ревизии и от тезиса единой немецкой нации, которая рано или поздно «свободным волеизъявлением восстановит свое единство».

7 декабря 1970 г. аналогичный по смыслу договор был подписан в Варшаве. В нем также содержалась формула о «неприкосновенности», но не об «окончательности» границы по Одеру — Нейсе, и отказ от территориальных претензий. В Варшаве переговоры проходили еще труднее, чем в Москве. В частности, только в 1975 г. после предоставления Польше миллиардного кредита удалось добиться положительного сдвига в переселении оттуда желающих выехать этнических немцев.

Завершением восточных соглашений явилось подписание договора с Чехословакией 11 декабря 1973 г. Здесь камнем преткновения стало Мюнхенское соглашение 1938 г. Прага требовала признать его «недействительным с самого начала». Западногерманская сторона указывала, что такая формула вызовет поток материальных исков в немецкие суды и что соглашение было подписано также западными державами, которые, следовательно, должны участвовать и в его аннулировании. Но после отказа Чехословакии от возмещения материального ущерба от потери Судет Пражский договор был подписан.

3 сентября 1971 г. четыре державы подписали между собой соглашение по Берлину, которого требовал Шеель накануне заключения Московского договора. По этому соглашению, СССР впервые признал особые отношения Западного Берлина с ФРГ, поскольку в противном случае бундестаг скорее всего отказался бы от ратификации восточных договоров.

Во время заключения договора с Польшей произошло удивительное событие. Не чуждый театральным эффектам Вилли Брандт, который как эмигрант не мог иметь ничего общего с нацизмом, опустился в Варшаве на колени перед памятником погибшим повстанцам варшавского гетто. В октябре 1971 г. Брандту была присуждена Нобелевская премия мира.

Параллельно с подготовкой восточных договоров начались переговоры между ФРГ и ГДР. 19 марта и 21 мая 1970 г. Брандт и Штоф встречались в Эрфурте и Касселе для обсуждения нормализации отношений. Примечательной была сама атмосфера этих встреч, первых после 1947 г. Если эрфуртцы, опрокинув даже полицейские заслоны, горячо приветствовали боннского канцлера, то в Касселе правые экстремисты попытались сорвать встречу, размахивая оскорбительными плакатами. В целом обе встречи не принесли особых результатов. Но изложенные Брандтом в Касселе 20 пунктов постепенной нормализации отношений легли в основу подписанного 21 декабря 1972 г. «Договора об основах отношений». В нем была зафиксирована формула о двух германских государствах, отношения между которыми должны строиться на основе равноправия и отказа от применения силы. Было достигнуто также соглашение об обмене постоянными представительствами в Бонне и Восточном Берлине, хотя ГДР вначале настаивала на обмене настоящими посольствами. Как и в Москве, правительство ФРГ приложило к договору письмо о сохранении единства немецкой нации и ее права на свободное самоопределение. Бавария подала на договор жалобу, считая его неконституционным, но 31 июля 1973 г. Федеральный конституционный суд в Карлсруэ отклонил ее, не усмотрев в договоре никаких нарушений Конституции ФРГ. Но суд указал также на то, что до заключения мирного договора ответственность за Германию как целое лежит на четырех державах.

Оппозиция консерваторов

После 20-ти лет пребывания у власти блок ХДС/ХСС оказался совершенно не готов к роли оппозиции. Свои надежды ХДС связывал с новым председателем, интеллигентным и острым на язык Райнером Барцелем, которому можно было смело поручить самые деликатные миссии. ХДС рассчитывал также на перебежчиков из правого крыла СвДП, которые были в состоянии взорвать хилое правительственное большинство в 12 голосов. Но операция смещения Брандта могла бы выглядеть законной процедурой только при соответствующем настроении общественности. Такую возможность предоставили восточные договора. Разумеется, оппозиция не возражала против них как таковых, как и против политики разрядки. Но она твердила, что, если бы переговоры вело правительство ХДС/ХСС, оно добилось бы гораздо большего и не согласилось бы с фактическим признанием окончательности восточных границ, поскольку СССР и Польша вкладывают в них именно такой смысл. Часть консервативных политиков была настроена более решительно и рассматривала закрепление статус-кво как капитуляцию перед коммунистическим монстром, с которым вообще невозможно вступать в переговоры.

Осенью 1970 г. фракцию СвДП покинули ее бывший председатель Менде с двумя своими сторонниками — X. Штарке и 3. Цогльманом. В начале 1972 г. у кабинета Брандта — Шееля осталось большинство всего в четыре голоса. 23 апреля ХДС одержал полную победу (52,9% голосов) на выборах в ландтаг Баден-Вюртемберга, а через несколько дней из СДПГ вышли два депутата и правительственное большинство растаяло до двух призрачных голосов. Барцель же сообщил, что заручился поддержкой еще нескольких свободных демократов и смело может рассчитывать на кресло канцлера. 27 апреля фракция ХДС/ХСС внесла вотум о недоверии правительству. Сияющий Барцель уже готовился принимать поздравления, как вдруг поползли слухи, что Брандт удержался. Официальные результаты показали, что за Барцеля проголосовало 247 депутатов, а значит, ему не хватило двух голосов. Почти все депутаты от социал-либеральной коалиции бойкотировали голосование, чтобы затруднить «ренегатам» путь к урнам. Следовательно, по крайней мере два депутата из собственной фракции Барцеля высказались против него. В начале 1973 г. бывший депутат от ХДС Юлиус Штейнер признался, что получил 50 тыс. марок от ближайшего сотрудника, Венера Карла Винанда, за свой голос против Барцеля. Самое пикантное во всей этой до конца не выясненной истории состояло в том, что Винанд был агентом органов госбезопасности ГДР, снабдившей его деньгами для подкупа, чтобы спасти Брандта и ратифицировать восточные договора[282]. Но бундестаг остался недееспособным, и были назначены внеочередные выборы на 19 ноября 1972 г.

Предвыборная кампания носила ожесточенный характер. Правительству весьма помогло опубликование 8 ноября текста договора с ГДР, который многие посчитали первым шагом к объединению. В результате СДПГ добилась наилучшего результата, получив 45,8% голосов (230 мест). Продвинулись вперед и либералы (8,4%, 41 мандат). ХДС/ХСС потерпел поражение (44,9% голосов и 225 мест) и вновь уселся на скамью оппозиции. Несчастливого Барцеля на посту лидера ХДС в июне 1973 г. сменил премьер Рейнланд-Пфальца 43-летний Гельмут Коль, новая надежда демохристиан.

Но Вилли Брандт после блестящей победы истощил свои моральные и физические силы. Любитель хорошего вина и хорошеньких женщин устал от бремени власти и потерял контроль и над кабинетом, и над самим собой. Поэтому, когда в апреле 1974 г. один из его ближайших сотрудников Гюнтер Гийом был разоблачен как агент Штази, а оппозиция потребовала самого тщательного расследования, то Брандт взял ответственность на себя и 6 мая подал президенту прошение об отставке. 16 мая новым канцлером был избран эрудированный интеллигент и опытный прагматичный экономист Гельмут Шмидт (1918 г. р.), человек долга, не терпевший никакой «идеологической болтовни».

Нефтяной кризис

В конце 1973 г. в ФРГ можно было наблюдать странную картину. Пустые автобаны, выключенное отопление в квартирах, погасшая реклама. Это стало следствием нефтяного кризиса в одночасье поразившего и парализовавшего западные страны. В дни четвертой арабо-израильской войны в октябре 1973 г. арабские импортеры нефти впервые использовали нефть как политическое оружие. В результате, в индустриально развитых странах разразился кризис, напоминавший зловещий 1929 г.

Подскочившая в три раза цена на нефть повлекла за собой и общее подорожание. Рост производства в 1974 г. застыл на уровне 0,4%, а в 1975 г. снизился на 3,4%. Достигшая 7% инфляция установила послевоенный рекорд. Число безработных перевалило за миллион, или за 5%. Требующая денег политика реформ проделала в бюджете огромные дыры. Это в свою очередь повлекло рост государственного долга, подскочившего с 45 млрд. марок в 1969 г. до 300 млрд. в 1982 г. Угрожающе раздвигались ножницы между государственным долгом и ростом производства.

Хотя кризис уже был в полном разгаре, профсоюзы потребовали повышения заработной платы на 11% и добились своего, а это стало личным поражением Брандта. Пришедший ему на смену Шмидт, жесткий стиль руководства которого вызывал недовольство многих людей[283], уже знал, что обнародованные в 1969 г. реформаторские программы превышают возможности государства и являются социальной утопией. А в 1972 г. он навлек на себя бурю критики, заявив, что 5% инфляции лучше, чем 5% безработицы. В своем правительственном заявлении Шмидт объявил о коррекции курса кабинета, прежде всего в области уже непомерных социальных расходов. Благодаря этому в бюджете 1976 г. удалось сэкономить 13 млрд. марок, а в бюджете 1977 г. — уже 33 млрд. Но расплачиваться за эту экономию в основном приходилось трудящимся.

В июле 1974 г. Вальтер Шеель был избран президентом ФРГ. Его преемником по партии и министерству иностранных дел стал 47-летний Ханс-Дитрих Геншер.

Всплеск терроризма

История терроризма в ФРГ берет свое начало с апрельской ночи 1968 г., когда в центре Франкфурта запылали два огромных универмага. Поджигатели, среди которых находились студентка Гудрун Энслин со своим другом Андреасом Баадером, выражали этим свой протест против «потребительского террора» и войны во Вьетнаме.

Возникшая на базе студенческого движения группа террористов стала называть себя «Фракция Красной Армии» (РАФ). Активность террористов вначале проходила под социально-революционными лозунгами, затем — под лозунгом освобождения осужденных членов организации и, наконец, выродилась в насилие ради насилия. Находясь в подполье, террористы сумели создать широкую сеть опорных точек, а нападения на банки дали им значительные средства. Фальшивые документы они добывали налетами на паспортные учреждения.

В 1972 г. полиция арестовала почти всех лидеров РАФ. Но и в тюрьме они не прекращали борьбы против общества, призывая к новым актам террора и объявляя голодовки. Когда один из заключенных умер от голодовки, на следующий день, 10 ноября 1974 г., в Берлине был убит президент судебной палаты Гюнтер фон Дренкман. Когда в феврале 1975 г. террористы захватили в заложники председателя берлинского ХДС Петера Лоренца и потребовали освободить и отправить в Южный Йемен пятерых своих товарищей, Шмидт и его кризисный штаб, чтобы спасти заложнику жизнь, пошли на то, чтобы удовлетворить требование террористов. Но правительство решило впредь больше не допускать подобного унижения государства.

В 1977 г. волна терроризма достигла своего апогея. В апреле на улице в Карлсруэ был застрелен Генеральный прокурор ФРГ Зигфрид Бубак, в июле убит президент Дрезденского банка Юрген Понто, в сентябре террористы похитили президента Союза промышленников Ханса-Мартина Шлейера и потребовали освобождения 11 заключенных. На этот раз правительство решило потянуть время. 13 октября палестинские террористы захватили немецкий самолет с 91 пассажиром и угнали его в сомалийский город Могадишо. Они потребовали немедленного освобождения 11 немецких и двух турецких террористов, что ясно показывало международный характер терроризма. 18 октября Спецгруппа пограничной службы ФРГ — команда–9 — штурмом захватила самолет и освободила всех заложников. Через несколько часов в штутгартской тюрьме застрелились лидеры РАФ — Баадер, Энслин и Ян Распе. Но так и осталось неизвестным, каким образом в их камерах оказались пистолеты. На следующий день в Эльзасе было найдено тело убитого Шлейера.

Многочисленные аресты так и не смогли полностью устранить угрозу терроризма. И в 1986 г. РАФ совершила ряд убийств крупных чиновников, промышленников, финансистов. После краха ГДР полностью подтвердилось давнее подозрение, что террористы получали помощь спецслужб ГДР, укрывались в ней и проходили там боевую подготовку. В 1990 г. многие из членов РАФ были арестованы и приговорены к различным наказаниям[284].

Рост проблем

Шок от первого нефтяного кризиса прошел довольно быстро. Но в сознание людей вошли и остались проблемы, связанные с границами экономического роста и его опасными последствиями. Появились многочисленные экологические движения, на базе которых в 1980 г. возникла партия «зеленых», спустя три года вошедшая в бундестаг и смутившая почтенных депутатов своими джинсами и кроссовками. Партия «зеленых» строилась на принципах «базовой демократии», т. е. автономности и самоуправляемости местных организаций. Часть партии выступила за сотрудничество с СДПГ, другая была принципиально против любых коалиций.

В 1978 г. в ФРГ было сосредоточено 23% населения ЕЭС, 31% валового национального продукта и 35% промышленного производства. Ее промышленный потенциал составлял 84% французского и английского, вместе взятых. Она экспортировала примерно столько, сколько обе эти страны, а ее валютные резервы превысили общие резервы Англии и Франции. Удвоив военные расходы в 70-е гг., правительство СДПГ— СвДП превратило бундесвер в самую мощную сухопутную армию НАТО в Западной Европе. При этом к кон. 70-х гг. в ФРГ было отмечено оживление экономической конъюнктуры и падение безработицы до 880 тыс. человек.

С сер. 70-х гг., уже после успешного проведения Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки, во внешней политике правительства социал-либеральной коалиции появились первые признаки перехода к более прагматичному, а порой и жесткому курсу. Это было связано с общим обострением международной обстановки и началом дискуссии о размещении в Западной Европе, прежде всего в ФРГ, американских ядерных ракет средней дальности. Именно социал-демократ Г. Шмидт стал в 1977 г. инициатором дискуссии о необходимости адекватного ответа НАТО на ракетную политику СССР. Фактически к нач. 80-х гг. во внешней политике Бонна явственно обозначается поворот вправо — во многом как реакция на внешнеполитическую деятельность СССР (модернизация ракетно-ядерного потенциала средней дальности, ввод войск в Афганистан, обострение внутриполитической ситуации в Польше и введение там военного положения).

После нефтяного кризиса правительство Шмидта стало уделять первостепенное внимание развитию высоких технологий. Но, с другой стороны, выяснилось, что постоянная безработица приобрела не конъюнктурный, а структурный характер, поскольку технический прогресс вел к исчезновению целых профессий, в которых люди заменяются автоматами и роботами. Так, развитие полиграфии и внедрение фотонабора практически ликвидировали профессию наборщика.

Рост государственного долга и безработицы обострили проблему социального характера государства. С 1970 по 1981 г. национальный доход возрос с 533 до 1188 млрд. марок, а социальные расходы — с 174 до 484 млрд. и превышали темпы роста дохода. Росло и число нуждающихся в социальной помощи. В 1974 г. их насчитывалось 5,7 млн. чел. Социально-экономические проблемы вели к обострению отношений между партнерами по коалиции. Либералы как партия средних слоев требовали «больше свободы и меньше государственного вмешательства».

Выборы 1980 г. сохранили коалицию во многом потому, что СвДП не решилась пойти на союз с кандидатом от ХДС/ХСС Штраусом, опасаясь, что весьма неоднозначная личность этого человека отпугнет многих избирателей, а партия может оказаться вообще вне стен бундестага. Шмидт казался гораздо надежнее, но его правительственное заявление 24 ноября носило вялый, расплывчатый и бесцветный характер. Пресса писала, что «еще никогда после правительственного заявления не царила атмосфера такой духовной опустошенности»[285]. В августе 1981 г. Геншер в письме к руководству партии и местным функционерам высказался за изменение курса и ориентацию на рыночную экономику, а также за сокращение социальных расходов, на что не могла согласиться СДПГ. Но и в ней зрели разногласия.

Многие партийные работники высказывались в том духе, что если из-за противодействия либералов невозможен поворот к более левому курсу, то не лучше ли уйти в оппозицию. На мюнхенском съезде СДПГ многие делегаты выдвигали нереальные требования проведения широких программ занятости, сокращения льгот предпринимателям, увеличения государственных инвестиций, не указывая их источников, поскольку их просто не было. Таким образом, канцлер был лишен свободы маневра. Шмидт не совершил крупных ошибок, но и не принимал судьбоносных решений.

К осени положение в коалиции обострилось. В сентябре гессенская организация СвДП открыто высказалась за коалицию с ХДС. Еще до этого министр экономики от СвДП Отто фон Ламбсдорф потребовал резкого сокращения в бюджете на 1983 г. всех социальных статей на сумму в 35–40 млрд. марок. Фактически это был ультиматум, и Шмидт правильно расценил программу Ламбсдорфа как намерение разорвать коалицию. Он потребовал от министра представить ему свои пояснения в письменном виде и через восемь дней получил это «свидетельство о разводе»[286]. Канцлер намеревался 17 сентября выступить в бундестаге с речью, возлагающей ответственность за развал коалиции на либералов. Но еще утром четыре министра от СвДП заявили о своей отставке. 1 октября бундестаг вынес Шмидту вотум недоверия и избрал Коля, за которого проголосовало 256 депутатов из 493, шестым федеральным канцлером. Начался новый этап в истории ФРГ.

Курс Гельмута Коля

С самого начала своего канцлерства Колю пришлось столкнуться со своенравным Штраусом, который однажды сказал о Коле, что «этот политический увалень никогда не будет канцлером, ибо абсолютно неспособен занимать этот пост»[287]. Когда же это произошло, разочарованный Штраус в который раз поднял вопрос о превращении ХСС в четвертую федеральную партию. Но Коль пригрозил, что совершит во главе ХДС «поход на Мюнхен», и баварцу пришлось прикусить язык. Не обладая ни внешним лоском, ни элегантными манерами, этот почти двухметровый «провинциальный рейнландец», как называли Коля, показал настоящий профессионализм в политике.

Внеочередные выборы в бундестаг 6 марта 1983 г. принесли ХДС значительный успех. Союз получил вместе с ХСС 48,8% голосов и 244 места. СвДП, измена которой не прошла партии даром, понесла потери, число ее мандатов сократилось с 53 до 34. СДПГ потеряла 25 мест.

Колю благоприятствовало то, что он пришел к власти в период оживления мировой конъюнктуры. Ему удалось притормозить рост государственной задолженности, стабилизировать цены, снизить налоги. Если в 1982 г. превышение доходов над расходами составляло 12,4 млрд. марок, то в 1988 г. — уже 82,5 млрд. Резко вырос экспорт ФРГ: с 427,7 млрд. марок в 1982 г. до 567,8 млрд. в 1988 г. Выросли и социальные расходы — с 525 млрд. марок в 1982 г. до 660 млрд. в бюджете 1988 г. В 1982 г. безработные могли получать пособие в течение 12 месяцев, в 1988 г. — в течение 32-х месяцев[288]. Но безработица оставалась острой проблемой и не опускалась в 80-е гг. ниже 2 млн. С другой стороны, во второй половине 80-х гг. рост производительности труда привел к увеличению заработной платы и потребительского спроса. В прессе заговорили о создании «общества двух третей», т. е. такого общества, в котором две трети населения преуспевают, а одна неизбежно влачит жалкое существование.

К нач. 1989 г. ФРГ была мировым лидером по валютным запасам. Она продолжала удерживать второе место после США по запасам золота, которого у нее насчитывалось в 1989 г. 2960 т (США — 8145 т). Еще больший вес и влияние Федеративная Республика имела в Западной Европе. Западноевропейская интеграция принесла ей огромные выгоды в области вывоза капиталов и товаров. На рубеже 90-х гг. Бонн направлял в страны — члены ЕС 53% своего совокупного общественного продукта. Если сюда прибавить экспорт в страны Европейской ассоциации свободной торговли (а в нее в тот период входили Норвегия, Финляндия, Исландия, Швеция, Швейцария и Австрия), то эта цифра составила целых 69%. Почти у всех европейских партнеров было налицо пассивное сальдо внешнеторгового баланса в их торговле с ФРГ, которая продолжала оставаться главным субсидитором Сообщества. Ее чистый вклад в бюджет ЕС составлял около 8 млрд. марок в год. И несмотря на эти огромные затраты, она была и ведущим кредитором в мире. В кон. 1987 г. Федеративная Республика вышла в лидеры в мировом экспорте товаров (ее доля составила 12%) и продолжала удерживать это лидерство и после объединения с ГДР. Причем выход ФРГ в лидеры был обеспечен в первую очередь за счет производства наукоемкой продукции, на долю которой приходилось 54% экспорта страны. Более того, Федеративная Республика впервые за минувшее десятилетие сумела превзойти по вывозу наукоемких товаров такого гиганта НТР, как Японию, обеспечив за собой 20,6% мировой торговли этой продукцией (Япония — 19,9%). Ведущее место принадлежало ФРГ в 1989 г. и в производстве продукции наивысшей технологической сложности. По этому показателю на ФРГ приходилось 22,6% мировой торговли (на Японию — 22,1%).

Во внутриполитическом отношении 80-е гг. характеризовались крупными скандалами, заставившими говорить о кризисе партийной демократии. В 1984 г. разразился скандал, связанный с подкупом концерном Флика высокопоставленных лиц, способствовавших освобождению его от значительной части налогов. В результате свои посты покинули лидер парламентской фракции ХДС Барцель и министр экономики Ламбсдорф. Это вновь оживило давнюю дискуссию о влиянии узких экономических интересов отдельных концернов на принятие государственной властью политических решений, а также о допустимости финансирования политических партий из касс крупных монополий. В 1987 г. произошел наиболее взрывоопасный политический скандал. Премьер-министр земли Шлезвиг-Гольштейн Уве Бартель поручил своему пресс-атташе собрать сведения о частной жизни видного социал-демократического политика Бьёрна Энгхольма. Вначале Баршель отвергал все обвинения, давая даже честное слово в своей искренности, но когда выдвинутые против него обвинения подтвердились, подал в отставку. Это случилось 2 октября, а 11 октября 1987 г. репортер журнала «Штерн» обнаружил тело Баршеля в номере женевской гостиницы. Обстоятельства его смерти так и остались невыясненными и породили массу слухов[289].

В отличие от бурного и нестабильного предыдущего десятилетия, 80-е гг. явились для ФРГ своеобразной передышкой, периодом общей консолидации на фоне господства легкого консервативного уклона. Во внешней политике Коль стремился не отдавать предпочтения ни Западу, ни Востоку, но при нем ФРГ стала более приспосабливаться к своему ведущему партнеру — США. Во внутригерманской политике канцлер стремился сохранить достигнутые результаты, но постоянно подчеркивал, что «немцы никогда не смирятся с разделом их родины». Во всяком случае, преемственность внешней политики олицетворял Геншер, оставшийся на посту министра иностранных дел.

Впрочем, опросы общественного мнения в начале 1989 г. показывали, что в ФРГ назревает возможность смены власти, поскольку в СДПГ все чаще заговаривали о возможности коалиции с «зелеными», которые на выборах 1987 г. почти догнали либералов, грозя потеснить их с традиционного третьего места. Но бурные события второй половины 1989 г. отодвинули все прежние политические расчеты и предположения на второй план.

Облик эпохи

Схематичное разделение истории ГДР на эру Ульбрихта и на эру Хонеккера, на период внедрения и построения социалистической системы по советскому образцу и на период попытки приспособления ее к задачам индустриального общества, не совсем учитывает исторические вехи, определившие 40-летнюю историю этого государства.

Важнейшими вехами в истории ГДР были:

1. Народное восстание 17 июня 1953 г.

2. Возведение берлинской стены 13 августа 1961 г.

3. Заключение договора об основах отношений между ФРГ и ГДР 21 декабря 1972 г.

Вехи партийной истории СЕПГ в начале новых этапов исторического развития составляют ее съезды и конференции. Это III съезд в июле 1950 г., прошедший под знаком превращения СЕПГ в «партию нового типа» по сталинскому образцу. Затем II партконференция в июле 1952 г., принявшая решение о планомерном строительстве социализма в ГДР. Далее, VI съезд в 1963 г., ознаменовавшийся введением новой экономической системы и, наконец, VIII съезд в 1971 г., на котором под руководством пришедшего к власти Эриха Хонеккера была принята определяющая дальнейшее развитие ГДР новая экономическая и социально-политическая программа партии.

Народное восстание 17 июня 1953 г., которое позже отмечалось в ФРГ как «День национального единства», было реакцией возмущения части рабочих на насильственное внедрение социализма и его норм жизни, которую удалось подавить лишь с помощью советских танков. Восстание показало, что воцарившаяся в ГДР система господства над народом, которому она якобы была призвана служить, смогла утвердиться лишь при поддержке советского оружия.

Возведение стены в Берлине 13 августа 1961 г. было отчаянной, но вместе с тем и хладнокровно рассчитанной мерой руководства СЕПГ закрыть границу с Западом, чтобы остановить начавший угрожать экономическому развитию и международному престижу ГДР поток беженцев через Западный Берлин. Сделать это было можно только осуществив полную изоляцию ГДР от Запада. Постройка стены лишила жителей ГДР последней возможности бегства от жизни в социалистическом государстве и способствовало консолидации господствующей в ГДР системы: отныне гражданам приходилось мириться и сотрудничать с ней. Правда, обещания ее руководства превзойти западную систему по экономической мощи и жизненному уровню так никогда и не были выполнены — в системе планового хозяйства сохранялся явный и неустранимый дефицит всего необходимого.

В период консолидации системы ГДР в 1968 г. была принята новая конституция, сменившая уже давно выхолощенную псевдодемократическую конституцию 1949 г. Новая конституция именовала ГДР «социалистическим государством немецкой нации» и подводила правовую базу под претензии СЕПГ на руководящую роль в этом государстве. Консолидация государства прогрессировала при Ульбрихте в 60-е гг. так быстро, что глава партии и он же Председатель Государственного совета ГДР решился даже поставить под вопрос руководящую роль СССР и образцовый характер его системы. Он предпринял осторожную попытку несколько высвободить ГДР из-под абсолютного советского господства.

Руководителям в Кремле эти усилия Ульбрихта пришлись не по вкусу. В условиях смягчения отношений между Западом и Востоком, начало которому было положено восточной политикой канцлера Брандта с 1970 г., стала очевидной необходимость смены руководства ГДР. К тому же, Ульбрихт мог добиться лишь немногого для осуществления разрядки внутри Германии. 3 мая 1971 г. он заявил о своей отставке (якобы по состоянию здоровья) и предложил в качестве своего преемника Эриха Хонеккера. Тот же был готов полностью вновь приспособиться к желаниям Москвы.

На VIII съезде СЕПГ в июне 1971 г. Хонеккер провозгласил новое направление деятельности партии, определив его как единство экономической и социальной политики. Действительного изменения политической структуры власти при Хонеккере не произошло. Напротив, партийный аппарат и система государственной безопасности даже расширились. Однако в первые годы его пребывания у руля государства осуществилось (желаемое еще Ульбрихтом) повышение международного авторитета ГДР: по договору в 1972 г. об основах отношений между двумя германскими государствами, Федеративная республика признала ГДР в качестве субъекта международного права, а тем самым и ее правительство — как законного партнера по переговорам. Однако, со своей стороны, ФРГ настаивала на праве немцев осуществить национальное самоопределение. Взаимное признание друг друга открыло затем путь для принятия обоих германских государств в ООН (сентябрь 1973 г.).

В среде писателей и особенно молодежи ГДР в 80-е гг. возросло стремление к преодолению властного авторитаризма. В жизни ГДР на первый план стали выдвигаться — вслед за новыми социальными движениями в Федеративной республике — такие темы, как охрана окружающей среды, обеспечение мира и личные судьбы граждан. Однако подобное выражение стремлений к изменению и улучшению качества жизни не могло поколебать тоталитарной системы, пока Советский Союз был полон решимости защищать свою власть над социалистическими странами силой оружия. Так было в 1953 г. в Восточной Германии, в 1956 г. — в Венгрии, а в 1968 г. — в Чехословакии. Но все стало быстро меняться, когда М.С. Горбачёв предпринял попытку посредством новой политики открытости и обновления (гласность и перестройка) изменить закосневшую систему власти в Советском Союзе. В результате, исчезла готовность Москвы в случае внутренних конфликтов в социалистических странах оказывать им военную помощь, и последние были предоставлены их собственной судьбе.

Летом 1989 г. участились случаи бегства граждан ГДР на Запад. В сентябре того же года поток беженцев через Венгрию начал прорывать «железный занавес». События приняли драматический характер. Старое руководство СЕПГ упорствовало в своем нежелании вступить, подобно СССР, на путь внутренних реформ. Оно старалось оставить все по-старому, хотя волнения в стране нарастали с каждым днем.

Вызов системе был, наконец, брошен 7 октября 1989 г., в день 40-летия образования ГДР. В то самое время, когда Эрих Хонеккер в который раз торжественно повторял избитые коммунистические лозунги, полиция уже едва удерживала ставший строптивым народ подальше от Дворца республики. С этого дня начались беспокойные месяцы народных выступлений, приведших к краху ГДР. Ее граждане, дотоле преимущественно пассивные, вышли на улицы по всей стране. Поначалу они требовали другого, подлинно демократического, социализма, а потом стали открыто призывать к воссоединению Германии. Главной движущей силой этих демонстраций были многочисленные мелкие группы различных движений за гражданские права, которые вырвались наконец из своей изоляции и публично выступили на первый план как оппозиция режиму СЕПГ.

В середине октября 1989 г. несколько членов Политбюро ЦК СЕПГ, учитывая личность не желавшего ничему учиться упрямого Хонеккера, пришли к пониманию того, что должны что-то сделать, дабы все-таки спасти режим. Они полагали, что создали предпосылку для нового курса, сместив 17 октября 1989 г. Хонеккера с поста Генерального секретаря СЕПГ.

Но его преемник Эгон Кренц стал лишь душеприказчиком обанкротившейся системы, которая потеряла всякое доверие населения ГДР. Крупная берлинская демонстрация 4 ноября 1989 г., хотя она еще раз выразила приверженность идее другого, более человечного, социализма, явилась вместе с тем решительным протестом против политической системы, которая в течение 40 лет господствовала в стране и привела ее на грань экономического и экологического краха.

Когда же 9 ноября 1989 г. в стене между Западным и Восточным Берлином под напором толпы вдруг неожиданно открылся проход через один из блокпостов, с социалистической ГДР было практически покончено. Началась ликвидация системы, сохранения которой не желал больше почти никто. Воссоединение Германии, в которое до осени 1989 г. едва ли кто всерьез верил, теперь встало на повестку дня истории.

Становление государства

В 1994 г. эссенский историк Вильфрид Лот выдвинул на основе новых источников интересную, но не совсем убедительную и встретившую шквал критики[290] концепцию, по которой к созданию сепаратного социалистического государства на немецкой земле стремился совсем не Сталин, а руководство СЕПГ во главе с Вальтером Ульбрихтом[291]. Не случайно после краха ГДР возник вопрос о том, не был ли этот крах запрограммирован изначально. ГДР всегда оставалась частью Германии. Восприняв сталинистскую систему, возникшую на российской почве, ГДР оказалась в имманентном противоречии между господством политической деспотии и не соответствующим ей — более высоким — уровнем социально-экономического развития.

При создании ГДР ее первый и единственный президент Вильгельм Пик утверждал, что правительство Восточного Берлина «имеет право говорить от имени всего немецкого народа». Но практически с самого начала стало ясно, что без проведения свободных выборов оно не имеет мандата даже от собственного населения. Основание ГДР было результатом стремительно совершившемуся ряду событий. Распалась антигитлеровская коалиция, и каждая из сторон торопилась включить занятую ею часть Германии в сферу своего влияния и поддерживала тех немецких политиков, которые действовали в соответствии с этими целями.

Первая конституция ГДР в принципе была обычной конституцией парламентарно-демократического государства. Высшим органом государства являлся парламент — Народная палата, все фракции которой должны были быть представлены в правительстве. 15 мая 1950 г. правительство СССР сделало ГДР подарок: оно наполовину снизило репарации и распределило поставки из текущей продукции на 15 лет. К концу 1958 г. сумма выплаченных репараций составила 3658 млн. долл., оставалось выплатить еще 3171 млн. Первым внешнеполитическим шагом ГДР стало признание 6 июля 1950 г. границы по Одеру — Нейсе. Западные державы и ФРГ протестовали против этого шага, но, разумеется, безуспешно. 29 сентября 1950 г. ГДР стала членом Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Одновременно руководство ГДР проявило активность в германском вопросе. 30 ноября председатель ее правительства Гротеволь предложил Аденауэру создать на паритетных началах «Общегерманский конституционный совет», который должен был подготовить образование общегерманского правительства. Западногерманский канцлер ответил отказом.

В экономическом отношении ГДР вступила на путь планового хозяйства. Первый пятилетний план (1951–1955) ставил задачу увеличения объема промышленного производства на 90%. Первостепенное внимание уделялось развитию энергетической, тяжелой и химической промышленности, а также машиностроению. В план включались и еще сохранившиеся частные предприятия. Легкой промышленности и производству товаров народного потребления уделялось гораздо меньше внимания. В целом план был выполнен, производительность труда возросла на 55%.

На III съезде СЕПГ в июле 1950 г. было провозглашено создание «партии нового типа» по советскому образцу. При обмене членских билетов из партии было исключено около 100 тыс. чел., в том числе старые коммунисты, проведшие эмиграцию в западных странах, а потому подозрительные. Первые выборы в Народную палату 15 октября 1950 г. проходили по единому списку кандидатов. За них высказалось 99,1% избирателей. Поскольку многие кандидаты от массовых общественных организаций являлись членами СЕПГ, партия получила в Народной палате абсолютное большинство.

В первые годы существования ГДР в политике ее руководства наблюдалась некая двойственность. Оно стремилось к созданию социалистического государства, но одновременно хотело и заручиться для этого поддержкой населения, настроенного в основном антисоциалистически. Оно хотело создать собственное государство, интегрированное в коммунистическую систему, но одновременно желало восстановить единство Германии.

В своем первом правительственном заявлении Гротеволь опроверг слухи о готовившейся коллективизации сельского хозяйства, хотя создание «Объединений крестьянской взаимопомощи» фактически уже было первым шагом к этому.

Пиком сталинизации ГДР стала II партийная конференция СЕПГ в мае 1952 г. Она провозгласила курс на строительство социалистического общества и объявила первым шагом к этому создание сельскохозяйственных кооперативов. Были ликвидированы исторически сложившиеся немецкие земли. Вместо Саксонии, Тюрингии, Бранденбурга, Мекленбурга и Саксонии-Анхальта было образовано 14 округов, подчиненных центральной власти и лишенных всякой автономии. 8 мая 1952 г., вдень седьмой годовщины немецкой капитуляции, министр иностранных дел ГДР Георг Дертингер объявил о создании собственных вооруженных сил в виде народной полиции на казарменном положении.

ГДР при Вальтере Ульбрихте

Ко времени образования ГДР 7 октября 1949 г. политическое господство коммунистов в советской зоне уже было закреплено столь прочно, что никто не мог оспаривать у них это господство, да к тому же они выступали в союзе с советскими оккупационными властями. За всю 40-летнюю историю ГДР в этом отношении ничего не изменилось. ГДР была государством СЕПГ. Прочие партии, правда, не были устранены с политической арены, поскольку следовало сохранить демократическую видимость многопартийной системы. Но они были обязаны раболепно признавать руководящую политическую роль СЕПГ и влачить существование в качестве так называемых блоковых партий. СЕПГ хотя и предоставила им некоторые второстепенные функции и мандаты, однако до самого конца не опасалась никакой оппозиции с их стороны. Партии блока были фактически унифицированы.

Ключевой фигурой в проведении этого политического курса являлся Вальтер Ульбрихт. Не обладая ни красноречием Шумахера и Рейтера, ни умом Аденауэра, Ульбрихт, тем не менее, имел специфический талант, требовавшийся в обстоятельствах, при которых он делал свою карьеру. Харизматические качества и талант народного трибуна не входили в число отличительных особенностей, гарантировавших успех в государстве-сателлите под пятой сталинской России. Чтобы выжить, нужно было стать своим в этой организации, и Ульбрихт всегда был прежде всего партийным аппаратчиком.

Сын портного, всю жизнь состоявшего членом СДПГ, Ульбрихт был воспитан социалистом левого толка и всегда сохранял старомодную ортодоксальность, типичную для периода до Первой мировой войны. Товарищи юных лет характеризовали его как скрытного, недружелюбного и недалекого человека. Однако он свято верил в идею и отличался трудолюбием, и, когда в 1919 г. стал коммунистом, эти качества ему пригодились. Он ни разу не принимал участия в идеологических спорах, лихорадивших Германскую коммунистическую партию в 1920-х гг.; его марксизм был слишком примитивен для доктринерских изысков, и во всяком случае Ульбрихта больше интересовали конкретные задачи, чем теоретизирование. Уже в 1923 г. он был выбран в центральную партийную организацию Берлина. В 1924 г. он отправился в Москву и пять лет проработал в Коминтерне. В 1928 г. его делегировали от КПГ в рейхстаг, а с 1929 по 1933 г. он был партийным лидером в Берлине.

Ульбрихт ловко улавливал любое изменение московской партийной линии (он был одним из самых горячих сторонников советско-германского пакта 1939 г. и позднее находил ему самые изощренные объяснения), и после 1945 г. его изворотливость и лояльность расположили к нему советские оккупационные власти. Вильгельм Пик и Отто Гротеволь номинально стояли выше его по рангу, но реальной властью обладал Ульбрихт. Именно он вел переговоры с советским военным командованием; он разрабатывал сельскохозяйственную реформу и контролировал первый двухлетний план. Он помогал в преобразовании СЕПГ в партию нового типа и стал ее генеральным секретарем в 1950 г. и первым секретарем в 1953 г., а после смерти Пика в 1960 г. он к тому же занял пост главы Государственного совета.

В памяти преобладающей части населения ГДР эра Ульбрихта осталась гораздо более жесткой, грубой и тяжелой, чем эра Хонеккера. Это было, однако, связано не столько с различием в характере обеих личностей, сколько с ходом исторического развития. Вальтер Ульбрихт, твердо опираясь на Сталина, предпринял преобразование ГДР в государство коммунистической системы по советскому образцу. Эрих Хонеккер встал во главе руководства СЕПГ в тот момент, когда эра холодной войны сменилась периодом относительной разрядки в отношениях между великими державами и, кроме того, жизнь людей в условиях реального социализма в ГДР несколько улучшилась по сравнению с тяжелыми первыми годами после войны. Ульбрихт вел ГДР по суровому сталинскому пути, и ему даже удалось после смерти Сталина в 1953 г. ловким приспособленчеством к новым условиям перехитрить начинавшуюся оттепель и удержаться на своем посту. При Ульбрихте в 1952 г. было принято решение о планомерном строительстве социализма, и оно осуществлялось всеми средствами государственного насилия. Социалистическая система, учрежденная Ульбрихтом, превратилась в особенно успешно развивавшееся государство и в самого надежного партнера СССР. Именно Вальтер Ульбрихт заложил и силой закрепил те экономические и социальные основы ГДР, на которых базировался и продолжал действовать дальше его преемник Эрих Хонеккер.

Разница между обоими правителями в истории ГДР состоит, по сути, в том, что первый должен был построить и укрепить здесь коммунистическую систему, а второй смог на этой основе и в этом духе действовать дальше и превратить ГДР в — как казалось — успешно осуществляющее свои цели коммунистическое государство.

Для обоих периодов характерно сохранение такой структуры власти, при которой осуществлялись неограниченное господство СЕПГ и контроль органами государственной безопасности над всей общественной жизнью. Можно сказать, что Вальтеру Ульбрихту удалось проделать в известном смысле грязную работу построения и насильственного внедрения нового строя, тогда как Эрих Хонеккер смог на основе уже укрепившейся власти этого строя пожинать посеянные Ульбрихтом плоды, насколько их вообще было возможно взрастить на почве социалистической системы.

17 июня

После кончины 5 марта 1953 г. Сталина обострилась внутриполитическая ситуация в ГДР. Ходили упорные слухи, что доктринерское и сталинистское руководство во главе с Ульбрихтом будет смещено, если не проявит, согласно пожеланиям из Москвы, большей гибкости. Но стремясь форсировать строительство социализма, правительство ГДР в конце мая объявило о повышении норм выработки в промышленности и строительстве на 10% при сохранении прежней заработной платы. К этому добавилось и заметное ухудшение снабжения населения самыми необходимыми товарами.

Уже 15 апреля Советское руководство предостерегало лидеров ГДР от чрезмерно жесткой политики и повторило свои предупреждения еще раз 3 июня. Но эти рекомендации запоздали. Правда, 9 июня СЕПГ провозгласила новый экономический курс и пообещала отмену повышения цен и улучшение снабжения. Руководство ГДР пообещало прекратить преследование евангелической церкви, молодежные организации которой прежде были объявлены «врагами социалистического строительства», возвратить тем беженцам, которые вернутся в ГДР, их собственность, приостановить коллективизацию сельского хозяйства, освободить политических заключенных. Однако никто не верил этим обещаниям, тем более что и не было отменено повышение норм выработки, хотя именно это было легче всего сделать,

16 июня началась забастовка строительных рабочих, возводивших дома на самой престижной восточноберлинской улице — Сталин-аллее. На следующий день забастовки начались на десятках предприятий и охватили 350 городов и населенных пунктов ГДР. Сначала рабочие выдвигали только социально-экономические требования, которые, однако, быстро переросли в политические — отставка правительства, смещение Ульбрихта, проведение свободных выборов, разрешение на деятельность в ГДР западногерманских политических партий, снятие контроля на зональной границе, ликвидация министерства госбезопасности (Штази).

Застигнутое врасплох руководство партии потеряло контроль над ситуацией. Забастовки, в которых участвовало уже свыше 500 тыс. чел., переросли в настоящее народное восстание и охватили более 400 населенных пунктов. В Йене, Биттерфельде, Лейпциге, Магдебурге, Гёрлице штурмом были захвачены здания партийных комитетов и местных органов госбезопасности, из тюрем освобождены заключенные. В восстании приняло участие около 10% восточногерманских рабочих. Поскольку подразделения народной полиции или отказывались покинуть казармы для разгона демонстраций, или сами принимали в них участие, оставалось надеяться только на вмешательство советских войск. Утром 17 июня в Берлин вошли 600 советских танков «Т-34», которые, впрочем, чаще угрожающе демонстрировали силу, чем ее применяли. К вечеру беспорядки в городе прекратились.

По разным подсчетам, в событиях 17 июня погибло или было потом приговорено к смертной казни от 125 до 300 человек, более 1600 участников волнений были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Известно также, что было расстреляно несколько советских солдат, отказавшихся открыть огонь по демонстрантам[292].

Позднее в заявлениях советских и восточногерманских официальных лиц и в марксистской, претендующей на научную объективность литературе много говорилось о том, что многочисленные забастовки и демонстрации 16–17 июня были организованы и проведены западно-берлинскими провокаторами. Но в докладах работников советского МВД, находившихся в то время в Берлине, об этом не говорится ни слова. Поэтому вряд ли стоит ссылаться на газетные публикации советского корреспондента газеты «Правда» П. Наумова, живописующего безобразия, творимые «молодчиками из западных секторов Берлина».

Волнения 17 июня наглядно показали партийной диктатуре важность и значение материального снабжения населения для сохранения устойчивости режима. Но всему миру стало ясно, что в тот момент коммунистическое господство в ГДР удержалось только при помощи советских танков. Эти события разоблачили легенду о СЕПГ «как партии рабочего класса»[293].

21 июня были отменены все повышенные нормы выработки. Воспрянувшее духом руководство занялось поисками виновных, и нашло их. Помимо западных «подстрекателей» ими были объявлены и многие партийные функционеры самого различного ранга. В СЕПГ прокатилась волна чисток, из ЦК была исключена треть его членов, в округах и районах свои посты потеряло от 50 до 60% первых секретарей СЕПГ. Значительную помощь в стабилизации режима оказал Советский Союз, увеличивший свои поставки и предоставивший большой кредит. С 1 января 1954 г. было прекращено взимание репараций, а ГДР было безвозмездно передано 38 советских акционерных обществ, находившихся на ее территории.

Оппозиция

Еще до июньских событий 1953 г. в партии возникла серьезная оппозиция Ульбрихту и его методам руководства страной. После восстания один из ее представителей, министр юстиции Макс Фехнер, протестовавший против жестких репрессий, был смещен с поста и до 1956 г. находился в тюрьме. Во 2-й пол. 50-х гг., когда после XX съезда КПСС начался процесс десталинизации, в ГДР оживилась критика бюрократической экономической политики, показавшей свою полную неэффективность. Руководство СЕПГ энергично обрушилось на эти «ревизионистские течения». Репрессиям подверглись философы Вольфганг Харих, получивший десять лет тюремного заключения за требования интеллектуальной свободы и более гибкой формы социализма, знаменитый на весь мир Эрнст Блох, а также известный ученый Роберт Хавеман. Группа Хариха требовала обновления партии и пропагандировала «особый немецкий путь к социализму», а Хавеман выступал за «демократический социализм». Гонениям подверглись также экономисты Фриц Беренс и Арне Бенари, которые настаивали на предоставлении предприятиям большей самостоятельности по югославскому образцу. Из Политбюро были удалены и лишены затем всех партийных должностей Карл Ширдеван и Эрнст Вольвебер, выступавшие за подлинную десталинизацию СЕПГ.

В октябре 1957 г. Штази представила Пленуму ЦК СЕПГ досье на семь «враждебных партии и государству группировок» в университетах и некоторых вузах ГДР, участники которых вели дискуссии «антигосударственного характера», выступали за свободу творчества и слушали «враждебные радиопередачи для получения подрывной информации». Штази сообщала, что в 1957 г. было арестовано 87 студентов, преподавателей и журналистов.

Еще в ноябре 1956 г., под влиянием венгерских событий, Политбюро приняло решение о «мерах для подавления контрреволюционных акций». Эти меры предусматривали три этапа. На первом действовали полиция, работники госбезопасности и члены боевых групп, на втором вдело вступали части созданной в 1956 г. Национальной народной армии, на третьем «по просьбе правительства ГДР» на помощь приходили советские войска. Для оперативного руководства создавалась комиссия из первого секретаря партии, главы правительства и силовых министров, в компетенцию которой входило разрешение применения оружия для подавления беспорядков.

В течение 12 лет после основания ГДР не переставала происходить постоянная «утечка мозгов», бегство на Запад интеллигентов, ученых и врачей, специалистов в технологиях и инженерии. Причины тому были вполне очевидны. Нескончаемая охота на инакомыслящих и суровые наказания за предполагаемые преступления против государства, в особенности во время длительного пребывания на посту министра юстиции жестокой до садизма «Красной Хильды» Беньямин, полный контроль за образом мышления и бесконечные придирки партийных сторожевых псов — все это делало жизнь в ГДР невыносимой для одухотворенной и талантливой личности. Даже многие идеологически преданные делу коммунизма люди, как историк и литературный критик Альфред Канторович и философ Эрнст Блох, были вынуждены оставить страну из-за нападок Ульбрихта на тех, кого он считал опасными оппонентами.

Операция «Китайская стена»

Неоновые огни Западного Берлина просто завораживали население ГДР, бегство из которой принимало характер массового исхода. В 1953 г. из страны выбралось более 180 тыс. чел. Побег не составлял в 50-е гг. особого труда. Надо было только приехать в Берлин, купить за 50 пфеннигов билет на городскую электричку и выйти на любой западноберлинской станции, откуда можно было затем перебраться в ФРГ. Таким путем к 1961 г. проследовало 2686 тыс. чел., более половины которых составляла молодежь до 25 лет. Но настоящим бедствием для ГДР было то, что ее покидали квалифицированные специалисты — врачи, инженеры, ученые, деятели культуры. Так, в течение одного только 1958 г. юридический факультет Лейпцигского университета почти в полном составе оказался на Западе.

Ульбрихт пришел к выводу, что остановить обезлюдение ГДР можно только закрытием границы между обеими частями Большого Берлина. Но в конце марта 1961 г. на совещании руководителей стран Варшавского пакта он не получил согласия на операцию «Китайская стена». По мнению Хрущёва, это была слишком крутая мера. Ульбрихт добился своего только на следующем совещании 3–5 августа.

Однако еще 15 июня, отвечая на вопрос западногерманской журналистки о слухах вокруг закрытия границы, Ульбрихт заявил, что ему неизвестно ни о каких намерениях построить стену между западной и восточной частями города, а появление в Восточном Берлине большого количества строительных рабочих вызвано расширением программы возведения остро недостающего жилья. Население ГДР правильно истолковало слова главы государства. Если в июне на Запад бежало 19 198 человек, то в июле — уже 30 415, а в первой половине августа — 47 433.

В ночь на 13 августа 1961 г. солдаты и полиция ГДР начали протягивать заграждения из колючей проволоки и выставлять блокпосты по всему периметру территории Западного Берлина. В течение следующей недели была воздвигнута стена из бетонных плит с вышками, на которых стояли часовые, получившие приказ стрелять в каждого, кто попытается перебраться через стену. Берлинская стена стала уродливым и зримым воплощением «железного занавеса». За годы ее существования погибло 77 человек, попытавшихся попасть в западную часть города. Газеты всех западных стран поместили жуткую фотографию 18-летнего каменщика Петера Фехнера, который 17 августа 1962 г. при попытке бежать в Западный Берлин был тяжело ранен и несколько часов, истекая кровью, висел на колючей проволоке на глазах у безразлично наблюдавших за этим пограничников ГДР, пока они не получили приказ снять его тело.

Стена положила конец «голосованию ногами», грозившему полным крахом «рабоче-крестьянскому» государству. Разочарование и уныние, вначале охватившие восточных немцев, постепенно сменились конформизмом и стремлением приспособиться к новым условиям жизни. Но одновременно стена стала символом банкротства коммунистической системы, насильно удерживающей людей в своих щупальцах. Ее возведение внесло ясность в проблему Берлина, теперь окончательно разделенного на две части.

Стабилизация

Результатом полного разделения Германии после возведения стены стала определенная стабилизация общественной системы ГДР. Руководство страны попыталось привлечь население на свою сторону повышением его материального благосостояния. Основная ставка была сделана на молодежь, не знавшую, в отличие от родителей, иной жизни. Целый ряд законов о молодежи гарантировал ей различные льготы в получении образования, профессии, жилья, организации досуга. В результате, все большее число молодых людей начинало идентифицировать себя со своим государством.

В июне 1968 г. руководство ГДР провозгласило «Новую экономическую систему планирования и руководства народным хозяйством». Она предоставляла предприятиям больше самостоятельности, вводила принцип материальной заинтересованности в повышении производительности труда. В сущности, экономическая реформа преследовала давно известные, и даже банальные цели — в развитие экономики вводились элементы конкуренции и получения прибыли. Но политэкономия социализма оказалась настолько изуродованной прессом идеологии, что азбучные истины хозяйствования преподносились как революционные новации.

Новая экономическая политика, несомненно, имела успех, который, впрочем, объяснялся и прекращением утечки кадров. ГДР становилась примером для других стран Восточной Европы и вторым индустриальным государством в СЭВ. Но вскоре и Москва захотела принять участие в этом успехе. По долговременному экономическому и торговому соглашению, ГДР получала сырье и поставляла в СССР товары народного потребления, совсем не лишние для ее собственного населения. В декабре 1965 г. советские аппетиты разгорелись настолько, что ГДР оказалась не в состоянии выполнять требуемые поставки. Председатель Госплана ГДР Эрих Апель покончил с собой, испугавшись, по некоторым сведениям, возможных обвинений в саботаже[294].

Любопытным было новшество Ульбрихта в области культуры. Понимая важность поддержки власти интеллигенцией, правительство всячески поощряло ее деятельность, оплачиваемую относительно высоко. Ближайшей целью провозглашалось преодоление оторванности культуры от жизни. В апреле 1959 г. во Дворце культуры электрохимического комбината в Битгерфельде был провозглашен лозунг «Берись за перо, рабочий, национальная социалистическая культура нуждается в тебе!». А через пять лет по существу стало обязательным правилом, чтобы писатели и художники некоторое время работали на том предприятии, которое они намеревались отобразить в своих произведениях.

Возросшие претензии руководства ГДР на полную государственность нашли отражение в принятом в феврале 1967 г. законе о гражданстве ГДР. В апреле 1968 г. на всенародный референдум была вынесена новая «социалистическая конституция ГДР». Разумеется, ее одобрили 94,49% участников референдума, что, впрочем, отставало от результатов выборов в Народную палату с их обычными 99% голосов «за».

Новая конституция юридически закрепляла руководящую роль СЕПГ. В отличие от первой, из нее были изъяты некоторые важные права: на запрет цензуры, на сопротивление, забастовки, эмиграцию, свободный выбор профессии, право на частную собственность на землю. Но был расширен перечень социальных прав — на труд, образование, жилье, отдых. Не допускалось существование политической оппозиции, а задачей других политических партий, продолжавших существовать в ГДР, объявлялось их содействие в строительстве социализма. После кончины первого президента ГДР Вильгельма Пика в 1960 г. пост президента был упразднен, а его функции перешли к Государственному совету, указы и решения которого вступали в силу сразу после их опубликования.

В новой конституции ГДР определялась как «социалистическое государство немецкой нации», что означало сохранение перспективы будущего объединения Германии на социалистической основе.

Курс Эриха Хонеккера

3 мая 1971 г. в ГДР произошла смена эпох — Вальтера Ульбрихта сменил на посту руководителя партии более прагматичный и молодой Эрих Хонеккер (1912–1994). Хонеккер родился 25 августа 1912 г. в семье шахтера-коммуниста, в одном из городков земли Саар на западе Германии. Район Саара, наряду с Руром и Гамбургом, был одним из центров профсоюзного и левого движения, где сильные позиции имели социал-демократы и коммунисты. Хонеккер вел работу среди молодежи, в 17 лет вступил в КПГ, в 1930 г. был направлен на годичную учебу в Москву.

В 1935 г. он был арестован гестапо и провел десять лет в тюрьме. После освобождения Германии от нацизма Хонеккер был избран секретарем ЦК КПГ по работе с молодежью, а в 1946 г. возглавил Союз свободной немецкой молодежи. На объединительном съезде КПГ и СДПГ в 1946 г. его избрали в состав Правления СЕПГ. В 1955–1956 гг. он вновь находился на учебе в Москве, после чего постоянно входил в состав руководства партии. В 1976 г. на IX съезде СЕПГ Хонеккер стал Генеральным секретарем, а чуть ранее занял важнейшие государственные посты — Председателя Государственного совета и Председателя Совета обороны ГДР.

Сразу после своего прихода к власти новый лидер провозгласил «единство экономической и социальной политики», которое должно было означать поворот к нуждам и чаяниям простых людей. В июне была принята большая программа строительства жилья. В 1-й пол. 70-х гг. были повышены минимальные пенсии и зарплаты, на одну треть увеличились реальные доходы населения, к 1988 г. было построено или отремонтировано 3 млн. квартир. Хотя, по сравнению с ФРГ, средний доход на душу населения оставался низким и не превышал тысячи восточных марок, широкая сеть дошкольных учреждений, бесплатное и довольно качественное медицинское обслуживание, дотированные государством низкие цены на продукты, почти символическая (одна марка за квадратный метр) квартплата позволяли говорить о том, что население ГДР фактически получает не одну, а две зарплаты.

После заключения договора об основах отношений с ФРГ руководство ГДР взяло подчеркнутый курс на отмежевание. В 1974 г. в конституцию было введено новое понятие «социалистическая немецкая нация», что должно было подчеркнуть ее коренное отличие от «капиталистической нации ФРГ».

Чтобы преодолеть продолжающуюся нехватку товаров, с 1973 г. гражданам ГДР было разрешено покупать западные товары в магазинах («интершопах»), торгующих за валюту. В результате немецкая марка стала второй валютой ГДР, а тот, кто ее имел, обладал и высоким социальным престижем. Не оставалось в стороне и руководство страны, не гнушавшееся тем, что на дипломатическом языке именовалось «особыми усилиями в гуманитарной области». Под этим подразумевался выкуп западногерманской стороной заключенных из тюрем ГДР. В 1971–1986 гг. правительство ФРГ заплатило за 2676 заключенных около 3 млрд. марок.

С сер. 70-х гг. экономическая ситуация в ГДР значительно ухудшилась. Резко выросшие после нефтяных кризисов мировые цены на сырье, нефть и металлы поставили не имевшую значительных валютных резервов республику в трудное положение. Быстро росла государственная задолженность, поскольку активная социальная политика, от которой не могли отказаться партия и правительство, требовала все увеличивавшихся вложений. Первый заместитель Вилли Штофа Вернер Кроликовски вспоминал, что когда в октябре 1979 г. на 30-летний юбилей ГДР прибыл советский руководитель Л.И. Брежнев и узнал, что ГДР задолжала Западу 30 млрд. валютных марок, то перед всем Политбюро стукнул кулаком по столу и очень серьезно упрекнул Хонеккера в том, что он своей политикой приведет ГДР к банкротству. Так и произошло.

Надо ли «менять обои»?

К началу 80-х гг. в ГДР был достигнут пик экстенсивного развития, чему способствовало создание комбинатов, которые иногда объединяли целые отрасли промышленности, но и это позволило сохранить сравнительно устойчивую ситуацию только на три-четыре года. В 1985 г. экономика ГДР вступила в предкризисное состояние. Быстро старело оборудование, средняя степень износа которого составляла 55%. Если в 1981–1985 гг. тысяча марок инвестиций давала прирост национального дохода в размере 202 марок в год, то в 1986–1989 гг. — только 150 марок. А задолженность Западу в 1989 достигла 21,6 млрд. долл.

Кризис конца 80-х гг. в ГДР стал логическим продолжением кризисных ситуаций предыдущих 40 лет существования страны. Наиболее отчетливо кризисность развития проявилась в 1953 г. (экономический и политический кризисы), 1961 г. (в основном — политический), в кон. 60-х гг. (экономика и политика). События этих лет расшатывали устои тоталитарного общества, и их взаимосвязь с событиями 1989–1990 гг. несомненна.

Несоблюдение объективных закономерностей развития экономики привело к нарушению процесса воспроизводства основных фондов. Перераспределение все больших средств в пользу потребления привело к снижению доли направляемого на накопление национального дохода, при этом доля инвестиций в общем объеме использовавшегося внутри страны национального дохода снизилась с 16,1% в 1970 г. до 8,1% в 1985 г.[295].

Ухудшению ситуации в экономике способствовала и ошибочная структурная политика, не учитывавшая возможностей страны. Ведущими отраслями экономики ГДР оставались традиционные отрасли международной специализации — химия, судостроение, вагоностроение, точная механика и оптика. Наряду с ними создавались новые виды производства — микроэлектроника и робототехника. На их развитие тратились огромные средства, изымаемые из других отраслей. Развитие промышленности шло по методу прорывов в одних областях за счет всех остальных. Только в машиностроении страны выпускалось до 50% мировой номенклатуры изделий (в ФРГ — 17%).

Уровень жизни населения падал, хотя до 40% стоимость продуктов и товаров обеспечивалась государственными дотациями. Страна начала жить не по средствам, потребляемый национальный доход превышал производимый. Но руководство упрямо придерживалось прежнего курса и крайне негативно воспринимало начавшуюся в СССР перестройку. В интервью журналу «Штерн» идеолог партии Курт Хагер заявил: «Если сосед переклеивает обои, то это не означает, что нам надо делать то же самое»[296]. В 1987 г. в ГДР был запрещен советский журнал «Спутник», а также ряд кинофильмов, затрагивающих острые проблемы прошлого и современности. В 1988 г. прекратились приглашения советских специалистов для чтения лекций в восточногерманских аудиториях. На следующий год студентов ГДР перестали направлять на учебу в советские вузы для изучения общественных дисциплин.

Рост недовольства населения проявился во время ежегодной демонстрации в память Карла Либкнехта и Розы Люксембург в январе 1988 г. Рядом с официальной демонстрацией в Берлине прошла и контрдемонстрация, участники которой несли плакат со словами «Красной Розы»: «Свобода — это всегда свобода инакомыслия». Власти расценили это как неслыханную провокацию и отреагировали необычайно резко. Около 120 демонстрантов было арестовано и приговорено к годичному заключению, 54 человека было выслано из ГДР.

На пленуме ЦК СЕПГ в декабре этого же года повеяло затхлым духом прошлого: всплыл тезис «об усилении классовой борьбы». В принципе руководство ГДР, в отличие от нового советского лидера и глашатая перестройки М.С. Горбачёва, прекрасно понимало, что из социалистического храма нельзя вынуть ни одного камня, иначе рухнет все здание. Если социализм невозможно реформировать, то не следует затевать никаких реформ вообще. При этом надо учитывать и специфику положения ГДР. Если Венгрия или Польша оставались самими собой и никуда не могли исчезнуть, какой бы строй в них ни существовал, то ГДР после краха коммунизма была приговорена к смерти. Ребенок «холодной войны» должен был исчезнуть вместе с ней.

7 мая 1989 г. в ГДР прошли коммунальные выборы. Как обычно, по официальным сообщениям, за кандидатов проголосовало 98,89% избирателей. Но на этот раз за выборами наблюдали общественные контролеры от оппозиционных сил. По их подсчетам, на некоторых участках «против» голосовало от 15 до 20% избирателей. В органы власти посыпались многочисленные протесты против фальсификации, но они были бесцеремонно отклонены. Возмущение против этого двойного издевательства было так велико, что политическая атмосфера начала стремительно накаляться.

Трудное начало

9 мая 1945 г., подписав Акт о безоговорочной капитуляции, Германия признала свое полное и сокрушительное поражение во Второй мировой войне. Начался новый этап в истории немецкого народа, немецкой культуры, литературы и искусства. В ФРГ наличие емкого внутреннего рынка и достаточных резервов квалифицированной и относительно дешевой рабочей силы обеспечивало благоприятные условия для развития экономики в 1949–1957 гг. Для нее это был период необычайно бурного роста производительности труда во всех промышленных областях. За послевоенные годы производство промышленной продукции увеличилось в ФРГ в три раза и страна превратилась во вторую по экономической мощи державу капиталистического мира. Не менее интенсивно шел и процесс культурного возрождения страны. В первые послевоенные месяцы духовный голод был так же силен, как и голод физический. Но кто мог утолить его? Лежала в руинах студия УФА. Ее ведущие сотрудники либо находились в эмиграции, либо скомпрометировали себя сотрудничеством с гитлеровским режимом. Возвращавшиеся с фронта и из эмиграции писатели лишь обдумывали свои послевоенные произведения. И только деятели театра были готовы немедленно откликнуться на страстное стремление своих соотечественников к общению с искусством. Первый фильм в ФРГ был поставлен в 1947 г. Это была лента Гельмута Койтнера «В те дни». В этом же году увидел здесь свет первый послевоенный роман — «Город за рекой» Германа Казака. А первое театральное представление состоялось 16 мая 1945 г., т. е. спустя неделю после окончания войны!

В первые послевоенные месяцы по всей Германии возникло около 2 тыс. небольших театриков и кабаре. Они размещались в подвалах полуразрушенных зданий, в холлах гостиниц, в больницах и школах, на брошенных виллах нацистских бонз. Их называли «комнатными» за микроскопические размеры помещений, в которых с большим трудом удавалось разместить 40–50 человек. Актеры рекрутировались из страстных поклонников искусства, которые имели порой лишь самые общие представления об основах актерского мастерства. Но энтузиазмом и творческим порывом компенсировались все огрехи профессионального исполнения.

Возрождение немецкой литературы

Однако роль зеркала, отражавшего насущные и злободневные проблемы 40–50-х гг., принадлежала в ту пору не театру, а литературе. Можно назвать немало писателей, которые в кон. 40-х гг. взяли на себя трудную миссию создания прогрессивной литературы. Это Гюнтер Вайзенборн, первым запечатлевший в пьесе «Подпольщики» все сложности борьбы против нацизма; Ханс Вернер Рихтер, отразивший в романе «Побежденные» свои воспоминания о военных годах в Италии и американском плену; Манфред Грегор, рассказавший в романе «Мост» о трагедии немецкой молодежи, гибнущей в войне, развязанной нацизмом; Вольфганг Кёппен, подведший в романе «Голуби в траве» некоторые далеко не оптимистические итоги первого послевоенного пятилетия немецкой истории; и, наконец, лауреат Нобелевской премии Генрих Бёлль, чьи повести «Поезд пришел вовремя» и «Путник, когда придешь в Спа…» окончательно сформулировали тематику антифашистской литературы, придав ей четкие очертания.

Именно в литературе вскрывались общественно-политические корни нацизма, выносился моральный приговор поспешно оправданным нацистским палачам, анализировались процессы ремилитаризации ФРГ. Эти произведения обращались к страшным, кровавым событиям, однако были исполнены надежд на очищение общества, на широкие демократические преобразования. Характерными чертами «новой» немецкой литературы стали повышенное внимание к социально-политическим проблемам и прямота суждений по самым актуальным вопросам.

Успехи литературы в ГДР были менее впечатляющими. Под сковывающим идеологическим надзором даже Б. Брехт не создал ничего значительного. Начало возрождения немецкой литературы здесь отнести можно к 1947 г., когда двое бывших военнопленных, Ханс Вернер Рихтер и Альфред Андерш, создали «Группу 47», объединившую таких известных литераторов, как Гюнтер Грасс, Зигфрид Ленц, Ханс Магнус Энценсбергер. Они были преисполнены решимости освободить творчество от всякого принуждения. Для художника, по их мнению, должна была быть важна только внутренняя потребность помочь обществу в разрешении его проблем. В своих произведениях члены «Группы 47» раскрывали истинный смысл того, что происходило в годы нацизма[297].

В романе «Галера» Берндт Вернер описывал варварское разрушение Дрездена англо-американской авиацией и ужасы, сопровождавшие крах нацистской утопии. Блестящий стилист Грасс в трилогии «Жестяной барабан», «Кошка и мышь» и «Собачьи годы», беспощадно срывая с нацизма маску таинственной мифологии, показал всю преступность фашистского режима.

Девиз нового поколения писателей сформулировал драматург и участник немецкого Сопротивления Гюнтер Вайзенборн: «Время безмолвия, шепота и секретов — в прошлом. Мы можем говорить. Мы должны говорить». Генрих Бёлль в романах «Бильярд в половине десятого» и «Глазами клоуна» показал, как в условиях «экономического чуда» среди руководителей нового демократического государства оказываются бывшие нацисты. В романе «Групповой портрет с дамой» он критиковал католическую церковь с ее ханжеской моралью. Когда правая пресса заклеймила Бёлля как духовного отца и пособника терроризма, он ответил на это великолепной новеллой «Поруганная честь Катарины Блюм».

В 70-е гг. в литературе ФРГ произошел поворот к описанию личной жизни человека, его внутреннего мира. Помимо социальных литераторов стали привлекать иные темы. Сформировалась «женская» литература, представленная произведениями Карин Штрук и Бригитты Швайгер. Огромными тиражами стали выходить остросюжетные детективно-шпионские романы Йоханнеса Марио Зиммеля и Хейнца Конзалика.

Писатели ГДР были ориентированы на социалистический реализм советского образца. Однако Лион Фейхтвангер продолжал писать исторические романы, в их числе — превосходные произведения «Гойя» (1952) и «Мудрость чудака» (1952, о Ж.-Ж. Руссо). Появилась масса произведений о заводах и фабриках, сельских кооперативах. Они отличались примитивными сюжетами и художественной невыразительностью. Люди «добрые», прежде всего партийные функционеры, вступали в борьбу с людьми «злыми», «затаившимися агентами Запада». Конечно, победитель был известен заранее. Таковы романы «Решение» (1959) и «Доверие» (1968) классика восточногерманской литературы Анны Зегерс.

В 60-е гг., когда многие авторы еще верили в возможность улучшения социалистической системы, появился ряд критических произведений. Большой общественный резонанс получили романы «Лжец Якоб» Юрека Беккера, «Актовый зал» Германа Канта. Скрытое неприятие режима выразила в своих книгах Криста Вольф, сделавшая своим девизом «субъективную аутентичность». Открытого критика системы, поэта и певца Вольфа Бирмана сначала лишили права на публичные выступления, а затем и гражданства. В 70-е гг. страну были вынуждены покинуть многие известные литераторы: Гюнтер Кунерт, Сара Кирш, Райнер Кунце. Опера Брехта «Осуждение Лукулла» подвергалась резкой критике в партийной прессе. Автора обвиняли в пессимизме, неуважении к немецкой народной культуре. К чести Брехта, он ни разу не поступился своими творческими принципами, хотя вынужден был публично декларировать свою преданность режиму (например, после подавления восстания 17 июня 1953 г.).

С падением Берлинской стены в новую стадию своего развития вместе со всем немецким обществом вступает и немецкая литература.

Цвет и краски

После 1945 г. связь немецкой живописи с мировым искусством была восстановлена удивительно быстро. Еще были живы и творили объявленные нацистами «дегенератами» и «вырожденцами» Оскар Кокошка и Макс Бекман, вернувшие, казалось бы, канувший в историю модернизм. В 1947 г. в баварском Аугсбурге была открыта художественная выставка «Экстремизм в живописи». Однако она не пользовалась большой популярностью у публики, непривычной к абстрактному искусству.

В начале 60-х гг. о новом этапе в развитии немецкого изобразительного искусства возвестила группа «Зеро» из Дюссельдорфа. Она ориентировалась на искусство «поп-арта», уходившего своими корнями в знаменитый Баухауз веймарского периода. Представители этой группы Отто Пине, Хейнц Мак, Гюнтер Уеккер обратились к феноменам природы: свету, движению, пространству.

Поп-арт с его основной идеей представить банальную реальность как предмет искусства не получил в Германии широкого распространения. Зато окрепло направление «неформалов», использующих новые и необычные материалы. Так, Ансельм Кифер создает огромные произведения из свинца (например, самолет в натуральную величину). Для своих творений в качестве декоративных материалов он использует пыль, пепел, цветочные лепестки, корни деревьев. Представитель оккультного направления Зигмар Польке создает картины, которые постоянно изменяют свой цвет с помощью введенных в краски химикатов.

К концу XX в. широкое распространение получают голографические картины, создаваемые с помощью компьютера.

Музыка камня

После 1945 г. прежде всего было необходимо восстановить разрушенные немецкие города и построить для миллионов людей недорогое жилье, а потому собственно архитектура отходила на второй план. На окраинах городов строились крупные жилые массивы из однообразных панельных домов преимущественно унылого серого цвета. Но в 70-е гг. политический и социальный приоритет получила тенденция сохранения и реставрации старинного архитектурного фонда. Так, в Дрездене — где даже во 2-й пол. 70-х гг. в историческом центре можно было увидеть многочисленные развалины, оставшиеся после войны, — была превосходно отреставрирована знаменитая Земпер-опера.

В современной Германии встречается все больше образцов современной новаторской архитектуры, восходящей к традициям Баухауза. Настоящим шедевром является построенное в стиле постмодерна здание Новой государственной галереи в Штутгарте. К сооружениям, получившим всемирное признание, можно отнести знаменитое трехплоскостное высотное здание в Дюссельдорфе (Тиссенхауз) или гигантский цилиндр автомобильного концерна БМВ в Мюнхене. Великолепно смотрятся зрительские ряды в Берлинской филармонии, напоминающие террасы виноградников. Новое здание городской библиотеки Мюнстера представляет собой сдвоенное сложное сооружение, одна часть которого похожа на парусный корабль.

В 80-е гг. во Франкфурте-на-Майне появились большой музейный комплекс, объединяющий Германский музей архитектуры, Музей кино, Музей художественных ремесел, Музей древнейшей и древней истории, Еврейский музей, Германский музей почты.

Уже в течение ряда лет центром градостроительных новаций является Рурская область с ее парками науки в Гельзенкирхене и Хертене, экологическими и инновационными центрами в Хамме и Херне. В гигантскую строительную площадку превратился объединенный Берлин, где на берегу Шпрее выстроен квартал современнейших зданий ведомства федерального канцлера, бундестага и различных министерств.

Чарующие звуки

Любовь к музыке является неотъемлемой чертой немецкого национального характера. В 1952 г. в ФРГ было продано 12,5 млн. грампластинок, в 1960 г. — более 61 млн., 80% которых составляли модные шлягеры[298]. Музыкальный мир Германии всегда отличался склонностью к экспериментам. В стране существует 121 музыкальный театр и 140 профессиональных оркестров. Особо необходимо отметить оркестры Берлина, Мюнхена и Бамберга, а также Дрезденскую государственную капеллу. Всемирную известность получили немецкие певцы Дитрих Фишер-Дискау и Рене Коло, Хильдегард Беренс и Вальтрауд Майер. Международный статус имеют бетховенский фестиваль в Бонне и вагнеровский в Байрейте.

Самой любимой оперой у немецкой публики является «Волшебная флейта» В. Моцарта, а опереттой — «Летучая мышь» И. Штрауса. В последние годы с ними успешно соперничают мюзиклы. Уже много лет в Гамбурге с неизменным аншлагом идут знаменитые «Кошки» Эндрю Уэббера.

Современный немецкий балет представляют новаторские спектакли Пины Бауш в вуппертальском Театре танца и прима-балерины Марсии Хайди в Штутгартском государственном балете.

Современные немецкие композиторы все чаще пишут музыку к масштабным музыкальным представлениям, использующим технические эффекты. Отойдя от привычной гармонии, Ариберт Райман написал музыку из 30 и более тонов к поставленной в Мюнхене трагедии «Король Лир», и публика пришла в восторг от этой зловещей психологической драмы. Немецкую музыку 80-х гг. представляет «новая немецкая волна» в джазе, рок- и поп-музыке. Неистовая панк-леди Нина Хаген и Удо Линденберг с его «Паникоркестром» собирают огромные аудитории.

К концу 90-х гг. в Германии насчитывалось более тысячи государственных музыкальных школ, около 40 тыс. хоров, 25 тыс. любительских оркестров и бесчисленное количество музыкальных ансамблей. Каждый четвертый немец поет в хоре или играет на каком-нибудь музыкальном инструменте.

Сцена и экран

В первые послевоенные годы деятельность театров в ФРГ, в том числе и самых маленьких, находилась под контролем администрации союзников, строго следивших за выполнением закона о денацификации Германии, который оказал свое влияние и на репертуарную политику театров, и на подбор артистов. Разрешая к постановке антифашистские пьесы Г. Вайзенборна, Б. Брехта, Вольфганга Борхерта, Карла Цукмайера и других, руководство западных зон оккупации настоятельно рекомендовало к постановке драматургию собственных стран. Однако национальная драматургия была представлена слабо, ибо наиболее значительные произведения западногерманских драматургов, посвященные антифашистской теме — прежде всего пьесы Мартина Вальзера и Петера Вайса, — появились значительно позднее, в нач. 60-х гг. Театральную жизнь в Германии определяют около 160 государственных и около 200 частных театров. Для немецкого драматического театра характерен синтез музыкального и драматического представлений. Наибольшей популярностью по традиции пользуются такие спектакли, как «Фауст» И. Гёте, «Ромео и Джульетта», В. Шекспира, «Трехгрошовая опера» Б. Брехта, «Вестсайдская история» Леонарда Бернстайна. Пьесам современных драматургов трудно соперничать с ними. Но такие пьесы Рольфа Хоххута, как «Юристы» и «Заместитель», привлекли к себе всеобщее внимание и вызвали ожесточенные дискуссии. Спектакли по пьесе А.П. Чехова «Три сестры», поставленные Петером Штайном, прошли в Москве с большим успехом.

Совсем не таким — малоперспективным и малоплодотворным — было развитие кинематографа, хотя начало было вполне обнадеживающим. В 1947 г. на экраны вышли сразу четыре ленты, посвященные проблемам военного и послевоенного времени: «В те дни» Г. Койтнера, «Над нами небо» Й. фон Баки, «Когда-нибудь встретимся снова» X. Мюллера, «Между вчера и сегодня» X. Брауна. Все эти картины создавались в условиях яростного сопротивления американцев развитию кинопроизводства в Германии. Не театр, не литература, а именно кинематограф оказался ареной столкновения противоположных экономических интересов. Вражда американских и немецких предпринимателей имела длинную предысторию, в 40–50-е гг. начался ее новый этап. Однако теперь западногерманской киноиндустрии была отведена роль жертвы, лишенной реальной возможности к сопротивлению.

«Имеется достаточно иностранных картин, которые с лихвой удовлетворяют потребность немецких кинотеатров», — таков был официальный ответ американской военной администрации. Действительно, в те дни Берлин представлял собой настоящую кинематографическую Мекку. На экранах 170 его кинотеатров можно было посмотреть фильмы всех стран и народов. На протяжении всех 50-х гг. в прокате ФРГ находилось от 350 до 380 иностранных лент. А это отнюдь не способствовало развитию национальной кинематографии.

Другой не менее существенный фактор — раздробленность кинопроизводства. В нач. 1946 г. американская военная администрация приняла первую поправку к Закону № 56 «О запрещении монополистических отношений в немецком кинопроизводстве». Направленный против возрождения концерна УФА, в недалеком прошлом опорной базы нацистского кинопроизводства, этот закон самым печальным образом сказался на судьбах всех кинематографистов западной зоны оккупации, поскольку фактически запрещал образование любых производственных союзов и объединений. В результате, появилось огромное количество маломощных фирм, владельцы которых в первую очередь были озабочены рентабельностью своих предприятий. Наиболее прочные позиции на кинематографической арене ФРГ и Западного Берлина 40–50-х гг. имели фирмы «Централь-синема компани», «Реаль-фильм», «Риальто-фильм Пребен Филипсен», «Беролина-фильмпродукцион», «Дивина-фильм», «Карлтон-фильмкунст», наводнившие кинорынок страны второстепенными комедиями, любовными драмами и приключенческими лентами.

В 1950 г. американская военная администрация ослабила контроль за деятельностью западногерманской кинопромышленности, и тотчас в кинематограф возвратилась большая группа режиссеров во главе с такими столпами нацистского кино, как Вольфганг Либенайнер, создавший политические пропагандистские картины «Бисмарк» (1940), «Отставка» (1942), «Я обвиняю» (1941), и Файт Харлан, прославившийся при нацизме картинами «Властелин» (1936), «Великий король» (1937), «Еврей Зюсс» (1940). В 1951 г. знаменитая Лени Рифеншталь получила возможность завершить фильм «Долина», начатый в самом конце войны.

Западная Германия конца 40-х — начала 50-х гг. переживала один из самых важных периодов своей истории — расчета с прошлым, с тем страшным временем нацизма, которое оказало такое трагическое воздействие на судьбы миллионов людей во всем мире. Но эта жизнь с ее реальными конфликтами и проблемами шла где-то вдали от кинопавильонов УФА, в которых выпускались фильмы из жизни богемы и высших слоев общества. Говорить о прошлом, да еще в критических тонах, считалось дурным тоном. За первое десятилетие существования кино ФРГ было создано около 800 фильмов, и лишь некоторые из них обращались к событиям нацистского прошлого Германии. Однако и эти ленты не были нацелены на критический анализ истоков трагедии немецкого народа. Режиссеры предпочитали рассматривать прошлое с чисто психологических позиций. Исследователь западногерманского кино Джо Хембус писал: «Дюжина режиссеров, которые ставили фильмы о событиях Второй мировой войны и жизни "Третьего рейха", утверждали, что их интересует чисто человеческий подход к проблеме. Этот девиз вызвал большое одобрение общественности и прессы. Однако за ним скрывалась полнейшая неспособность изобразить человека в его взаимосвязях с обществом, государством, политикой, войной. Чисто человеческое оказалось хорошим прикрытием для режиссеров, которые не хотели ясно и недвусмысленно показать свое отношение к времени и обществу»[299].

С середины 50-х гг. западногерманское кино утрачивает свою безмятежную интонацию: все отчетливее в продукции главных кинофирм ФРГ начинают звучать мотивы реваншизма и милитаризма. В 1954 г. на экраны ФРГ вышли два милитаристских фильма: «Предательство Германии» Файта Харлана и «Канарис» Альфреда Вайденмана. Число военных лент в прокате ФРГ непрерывно увеличивалось. Зрителям настойчиво внушалась мысль, что высшие чины вермахта находились в оппозиции к Гитлеру. Начало этой серии положил «Канарис» (1954) А. Вайденмана. В качестве заклятого врага фюрера здесь выступал сам начальник абвера адмирал Канарис, наделенный всеми возможными добродетелями.

И все же небольшой группой режиссеров создавались прогрессивные произведения. Следует назвать, прежде всего, имена Вольфганга Штаудте, Гельмута Койтнера, Курта Хофмана. Каждый из этих художников создал огромное количество кино- и телефильмов, однако ценность их творческого наследия измеряется теми картинами, что были поставлены в кон. 50-х — нач. 60-х гг. Видной фигурой в кино ФРГ этого периода был и Бернхард Викки. Те немногие ленты, которые ему удалось создать в 50-е — 60-е гг., свидетельствуют о том, что это был художник большого творческого дарования. Благодаря усилиям этих четырех режиссеров и были созданы реалистические фильмы, обнажающие лицемерие и бездушие имущих классов, срывающие маски с буржуазной респектабельности, разоблачающие немецкую военщину, национализм и агрессивность.

В 60-е — 70-е гг. больших успехов добился «молодой немецкий фильм», режиссеры которого сделали своим девизом слова «Папино кино кончилось». Впечатляющая панорама жизни немецкого общества представлена в фильмах Райнера Вернера Фассбиндера «Эффи Брист», «Замужество Марии Браун», «Берлин, Александерплац», «Тоска Вероники Фосс». Сам Фассбиндер писал, что его мечта — «создать такой западногерманский фильм, который был бы также увлекателен, как голливудские картины, и в то же время был бы социально-критическим произведением»[300]. Ленты этого выдающегося режиссера, сделавшие звездой мирового класса актрису Ханну Шигуллу, строились на трех элементах: драматургия, актеры, предметная среда. Предметы, окружающие героя, всегда выступали в картинах Фассбиндера в качестве персонифицированных носителей переживаний человека. Обыгрывание декораций и цветовых плоскостей помогало выпукло передать и обрисовать переживания героев, придать фильму характер ритуального действа. Фассбиндер — единственный немецкий режиссер послевоенного времени, фильмы которого вошли в золотой фонд мировой кинематографии. Фильмы другого выдающегося немецкого режиссера Вима Вендерса «Париж, Техас» (1984) и «Небо над Берлином» (1988) получили «Золотую пальмовую ветвь» престижного Каннского кинофестиваля за лучшую режиссуру.

Для творческой манеры Фолькера Шлёндорфа характерны тонкая стилизация и виртуозное умение связывать в неразрывное целое историю и современность. Его экранизация бестселлера Г. Грасса «Жестяной барабан» получила «Золотую пальмовую ветвь» в Канне и «Оскара» в США как лучший иностранный фильм 1980 г., а фильм «Поруганная честь Катарины Блюм» (экранизация повести Г. Бёлля) стал самым кассовым фильмом сер. 70-х гг. На протяжении многих лет Шлёндорф защищает высокие художественные традиции и культурное наследие европейского кино от вторжения обезличенной продукции голливудской «фабрики грез», рассчитанной на восприятие усредненного массового зрителя.

В 90-е гг. появился еще ряд интересных фильмов. В картине «Сталинград» Йозеф Фильсмайер показал жестокие реалии войны, проблемам объединения «двух Германий» посвящены фильмы Кристофа Шлингезифа «Цепная пила» и «Террор 2000». В кон. XX в. молодые немецкие кинорежиссеры пробуют себя в труднейшем жанре комедии. Наибольшей известности добилась Дорис Дерри с ее игриво-комедийными фильмами «Мужчины», «Я и он», «Никто меня не любит».

Но кинематограф по-прежнему испытывает сильнейшую конкуренцию со стороны телевидения. Если в 50-е гг. в кино ходило свыше 800 млн. человек, то в 90-е гг. их число сократилось до 100–105 млн. В поисках выхода из этой ситуации в крупнейших городах ФРГ появились суперкинотеатры с 15–20-ю кинозалами.

Конец эры Хонеккера

Московские реформаторы все больше рассматривали тесно связанный с СССР восточноевропейский блок как политическую и экономическую обузу. Предоставляя им свободу, Горбачёв надеялся, что эти страны последуют по его реформаторским стопам. Но, кроме Венгрии и Польши, перемен нигде не происходило. Политбюро СЕПГ не стало исключением в своем негативном отношении к реформам.

Далее других по пути преобразований продвинулась Венгрия. Уже в феврале 1989 г. там была отменена монополия на власть правящей партии. В мае Венгрия начала демонтаж заграждений на границе с Австрией, чтобы показать Западу свою открытость. Венгрия с ее красивейшим Будапештом, озером Балатон, жгучим гуляшом и страстными цыганскими танцами и хорами была излюбленной страной отдыха для жителей ГДР. Тысячи восточных немцев находились там, когда граница оказалась открытой. Правда, внешне на ней по-прежнему царил строгий контроль, но во всех соседних странах давно знали о неравнодушии венгерских пограничников к долларам и немецким маркам. Поэтому туда сразу же потек небольшой, но не иссякающий ручей беженцев из ГДР. Как только об этом стало известно, в Венгрию хлынул настоящий поток, настолько захлестнувший посольство ФРГ, что его пришлось закрыть для посетителей, которых стали направлять в специальные лагеря. В начале сентября в них скопилось уже 6500 человек. В этих условиях венгерское правительство решилось на смелый шаг, аннулировало соглашение 1969 г. с ГДР, обязывающее ее выдавать назад беженцев, а 11 сентября разрешило всем свободный выезд в Австрию. К концу месяца в ФРГ прибыло уже 25 тыс. восточных немцев, безо всяких проволочек становящихся гражданами Федеративной республики.

Большое количество жителей ГДР осело в посольствах ФРГ в Праге и Варшаве. 30 сентября правительство ГДР по настоянию Москвы сдалось: 6 тыс. чел. получили право в специальных поездах выехать через территорию ГДР на Запад. Но западногерманские посольства немедленно заполнялись все новыми и новыми беженцами. 4 октября их также отправили специальным поездом, в который в Дрездене пыталось пробиться столько людей, что их пришлось разгонять силами полиции. В этот же день ГДР отменила безвизовые поездки в Чехословакию.

В ГДР царило лихорадочное возбуждение, люди внезапно потеряли страх. 19 сентября оппозиционная группа интеллектуалов «Новый форум» потребовала в МВД своей регистрации, а получив высокомерный отказ, стала с неслыханной дерзостью настаивать на юридической экспертизе правомерности отказа. Центром оппозиционного движения стал Лейпциг. Каждый понедельник там стали проходить многотысячные демонстрации с требованием свободы слова и выезда. Хотя полиция и люди из госбезопасности разгоняли и арестовывали демонстрантов, их количество постоянно росло. 25 сентября на улицы вышли 5 тыс. людей, через неделю — уже 20 тыс. Но за эту неделю произошел знаменательный поворот. В первый раз демонстранты скандировали: «Мы хотим выехать!», во второй — «Мы остаемся здесь!». Это означало требование изменений в самой ГДР. Появились новые оппозиционные группы — «Демократический прорыв» и «Демократию немедленно!». Осмелели и прежде послушные руководители марионеточных партий. Лидер ЛДПГ Манфред Герлах публично потребовал реформ по советскому примеру. Даже функционеры СЕПГ стали поговаривать о необходимости перемен. Но Политбюро ничего не хотело об этом слышать.

В такой обстановке ГДР встречала свою 40-ю годовщину. Прибывший на юбилей Горбачёв после парада и демонстрации, участники которой вместо дежурных здравиц громко кричали: «Горби, помоги нам!», — попытался на следующий день еще раз убедить Хонеккера и Политбюро приступить к реформам и предупредил, что жизнь наказывает опоздавших. Хонеккер, с каменным лицом выслушавший любителя поговорить Горбачёва, молча встал и вышел из комнаты. Советский лидер не добился никаких результатов[301].

Вечером 7 октября в Берлине, Лейпциге, Потсдаме, Дрездене, Магдебурге и других городах начались стихийные демонстрации, жестоко разогнанные полицией. Режим вступал в стадию своей агонии.

«Дворцовый» переворот

Полицейская акция 7 октября вызвала взрыв возмущения как в ГДР, так и во многих странах. Когда через два дня в Лейпциге состоялась традиционная демонстрация, в которой участвовало более 70 тыс. чел., уже стоявшая наизготовку полиция вмешиваться не стала. До сего дня так и неизвестно, кто отменил приказ о разгоне демонстрации, проходившей теперь под лозунгом «Мы — народ!»

В самом Политбюро отвечавший за оборону и безопасность Эгон Кренц и берлинский окружной секретарь Гюнтер Шабовски заговорили о том, что так дальше продолжаться не может. На заседании Политбюро 10 октября, когда Хонеккер вновь категорически отказался от проведения перемен, заговорщики добились только того, что Политбюро впервые выступило с самокритичным заявлением о допущенных ошибках, которое, впрочем, затерялось в ворохе оптимистических фраз. Хонеккер проголосовал вместе со всеми, но упорно твердил о происках классового врага и западногерманского империализма. А Кренц и Шабовски целеустремленно готовили его свержение. На следующем заседании, 17 октября, слова попросил премьер Вилли Штоф и внес, словно бы речь шла о самом рутинном деле, предложение освободить Хонеккера и некоторых его ближайших сподвижников от их обязанностей. По очереди выступили все члены Политбюро, и никто не вступился за поверженного вождя. Насколько обязательным стал заведенный партийный ритуал сплоченного единодушия, показало голосование, при котором все отлученные проголосовали за собственные отставки.

На следующий день ЦК также единогласно удовлетворил просьбу Хонеккера об отставке «по состоянию здоровья» и избрал на все его посты Эгона Кренца, тут же получившего в народе прозвище «кренц-принца». Новое руководство продержалось всего семь недель.

Волшебная ночь

Кренц и его окружение не имели никакого авторитета и не смогли овладеть ситуацией. Они плелись в хвосте событий и санкционировали то, что уже нельзя было остановить. У них не было никакой программы выхода из кризиса. Кренц мог произносить только расплывчатые речи о политике «преемственности и обновления» и обещать большей открытости. Но новый генеральный секретарь продолжал настаивать на монополии СЕПГ на власть. В ответ состоялись 300-тысячная демонстрация в Лейпциге 23 октября и грандиозная манифестация в Берлине 4 ноября, когда на Александерплац собрались почти 1 млн. человек. Собравшиеся требовали ухода Кренца и проведения свободных выборов.

Сразу после своего избрания Кренц потребовал тщательного анализа экономической ситуации. Результат был удручающим: ГДР стояла на пороге банкротства. С 1970 г. задолженность по западным кредитам возросла в 25 раз, не было средств на текущие платежи и проценты. Рост задолженности можно было приостановить только снижением на треть уровня жизни населения. Такие шокирующие факты огласить не решились, и даже оппозиция еще долго считала положение дел лучшим, чем оно было на самом деле.

Пленум ЦК проходил 8–10 ноября. 11 сторонников Хонеккера были удалены из Политбюро. Появились новые люди, самым приметным из которых был секретарь дрезденского окружкома СЕПГ Ханс Модров, слывший вольнодумцем и реформатором. Его рекомендовали на пост главы правительства. Пленум принял также решение о проведении свободных выборов, введении коммунального самоуправления, некоторой свободы прессы и широкой экономической реформы.

Но истинная сенсация родилась в другом месте. Вечером 9 ноября по телевидению транслировалась пресс-конференция Гюнтера Шабовски. После того как он нагнал на зрителей и журналистов тоску рассуждениями о достижениях и социальных завоеваниях социализма, один из журналистов спросил, когда граждане ГДР получат право свободно путешествовать. Почему Шабовски дал столь неосторожный ответ, остается загадкой. Но он ответил именно так: «Они могут ехать, когда хотят, и никто не станет их задерживать»[302].

Граждане Восточного Берлина давно отвыкли верить обещаниям своего руководства, а потому их первая реакция оказалась довольно вялой. Однако часам к десяти вечера около контрольных пунктов начали собираться люди. Некоторые восточноберлинцы просовывали между прутьев стальных ворот свои синие паспорта и просили дежурных пограничников пропустить их на другую сторону. Первое время пограничники хранили каменные лица. Служба приучила этих людей подчиняться приказам, они тоже смотрели сегодня телевизор, однако не получили еще никаких официальных инструкций. Но толпа быстро прибывала, вскоре по обеим сторонам стены собрались сотни тысяч людей, они дружно скандировали: «Открыть ворота!». С западной стороны некий отчаянный парень вскарабкался на испещренную рисунками и надписями стену, его примеру последовали десятки, а затем и сотни других. Они кричали и размахивали флагами. Восточные пограничники окончательно растерялись, им нужно было как-то реагировать на действия нарушителей границы, но как именно? Инструкций сверху все еще не поступало. И тут ситуация окончательно вышла из-под контроля. Один из полицейских открыл боковые ворота, чтобы урезонить бушевавшую на западной стороне толпу. Его тут же оттолкнули в сторону, и первый десяток смельчаков прорвался на Запад. Люди осадили узкий проход и потекли сквозь него нескончаемым, неудержимым потоком. Неожиданный поворот событий застал восточногерманских пограничников врасплох, толпа их буквально смела. Как только в стене образовалась первая брешь, охранники с соседних сторожевых вышек увидели поток людей, текущий на Запад, и сообщили об этом на другие контрольно-пропускные пункты. Судя по всему, полицейские решили, что пришел давно ожидаемый приказ сверху, во всяком случае, проходы стали открываться по всей стене.

Улицу, ведущую к КПП на Инвалиденштрассе, заполнили тысячи «трабантов», пластмассовых «чудо-автомобилей» восточногерманского производства. Их водители плакали, смеялись и пели.

Американский телерепортер взобрался с помощью своего ассистента на стену и принялся, захлебываясь, вещать далеким зрителям про «запах свободы». Ассистент снимал его на фоне толпы, отламывающей от стены куски бетона.

Это была волшебная ночь из сказок Шехерезады. Потоком лились слезы радости, повсюду хлопали пробки шампанского. В последующие дни началось великое путешествие с Востока на Запад. За три дня было выдано 4,3 млн. виз для поездки в ФРГ. На пограничных пунктах выстроились километровые очереди автомобилей. Чтобы увеличить число переходных пунктов в Берлинской стене спешно пробивали новые проходы. Стало ясно, что фактически объединение уже совершилось, что ГДР уже исчезает, и пути назад нет. Стена «была не просто стеной, а монументальным символом тирании. Падение всех подобных монументов неизменно сопровождается шумом и треском. На этот раз грохнуло с такой силой, что было слышно в самых дальних уголках Земного шара»[303].

Планы Гельмута Коля и Ханса Модрова

После открытия внутригерманской границы демонстрации в ГДР стали проходить под лозунгом «Мы — один народ!», это был призыв к скорейшему объединению. Десятки тысяч людей возвращались из поездок в ФРГ убежденными, что нужна не реформа ГДР, а ее ликвидация. События разворачивались с необыкновенной стремительностью. 1 декабря из Конституции ГДР исчезла статья о руководящей роли СЕПГ, а 7 декабря начал работу «круглый стол» правительства и оппозиционных движений, чтобы выработать основы будущего государственного устройства ГДР.

Выступая в бундестаге 8 ноября, канцлер Коль пообещал ГДР обширную экономическую помощь, если до этого «будет проведена принципиальная реформа политических и экономических отношений». Первостепенными пунктами этой реформы являлись отказ СЕПГ от монополии на власть, разрешение деятельности независимых партий и проведение свободных выборов.

Но 28 ноября неожиданно для боннских партий и для мировой общественности Коль изложил перед бундестагом разработанный в его ведомстве план из десяти пунктов по «преодолению раскола Германии и Европы»[304]. Основная идея плана состояла в постепенном создании конфедерации двух германских государств, а затем их федерации. Коль ничего не говорил о сроках объединения, но было ясно, что речь идет о сравнительно долгом процессе.

Вместе с тем Коль ясно подчеркнул, что процесс объединения двух германских государств непременно должен увязываться с общеевропейским процессом объединения. Это уточнение канцлера было сделано для того, чтобы успокоить общественное мнение европейских стран, заговорившее о призраке «Четвертого рейха». Оппозиция в бундестаге в принципе одобрила план Коля, но выразила недовольство единоличностью его шага. Она также критиковала канцлера за то, что он ничего не сказал о гарантиях западной польской границы. А депутат от «зеленых» Ютта Эстерле-Шверин заявила, что она испытывает страх перед объединением и «нет ни малейшего разумного основания, которое говорило бы в пользу объединения».

Партии в ГДР тоже весьма сдержанно отнеслись к плану Коля. Новый министр-президент Модров представил Народной палате свое «правительство мира и социализма» и пообещал провести решительные реформы политической системы, экономики, образования и управления. Модров заявил, что оба немецких государства должны проводить политику «добрососедства и сосуществования для создания договорного сообщества».

Понимая озабоченность Советского Союза и западных держав стремительными изменениями в немецко-немецких отношениях, Коль и Модров 19 декабря провели в Дрездене первую официальную встречу. Несмотря на усилившиеся со стороны жителей обеих Германий требования немедленного объединения, они пришли к соглашению о создании в начале 1998 г. договорного сообщества двух государств. Но когда 13 февраля 1990 г. Модров с 17-ью министрами (восемь из которых представляли оппозиционные группы) своего второго «правительства национальной ответственности» прибыл с ответным визитом в Бонн, политическая ситуация в корне изменилась. Выборы в ГДР были перенесены с 6 мая на 18 марта, а правительству Модрова оставалось всего четыре недели до его предсказуемого провала. Просьба Модрова о немедленном кредите в 18 млрд. марок была отклонена, но зато было решено создать комиссию, которая займется подготовкой валютно-экономического союза. Таким образом, в Бонне уже не рассматривали правительство Модрова как равноценного партнера и ожидали создания первого демократически избранного правительства ГДР.

Между тем, лидеры других стран тоже высказывали опасение по поводу скорого германского объединения. Больше всех беспокоилась Москва. Горбачёв не раз заверял Кренца и Модрова, что СССР твердо стоит на стороне ГДР, видя в ней важного гаранта мира и стабильности в Европе. Советский Союз демонстративно напомнил о своих правах победителя и добился того, что впервые за 18 лет послы четырех держав собрались на конференцию в берлинском здании Контрольного совета. Впрочем, Горбачёв повторял также, что будущее Европы, в конечном счете, «решит история». К тому же, как выяснилось позднее, в советском МИДе еще в 1987 г. обсуждался вопрос о том, сколь долго еще будет сохраняться раскол Германии.

Однозначно позитивной была позиция США. Президент Джордж Буш уже в октябре заявил, что не разделяет опасений некоторых европейских стран по поводу объединения Германии. Немного позднее американское правительство официально высказалось за право немецкого народа на самоопределение и воссоединение. Но оно выдвинуло два условия: объединенная Германия должна оставаться членом НАТО и признать линию Одер — Нейсе как окончательную германо-польскую границу. Из-за позиции СССР первое условие казалось тогда трудновыполнимым.

Франция и Великобритания весьма прохладно отнеслись к возможности немецкого единства. Они опасались гегемонии Германии в Европе. Президент Франции Франсуа Миттеран не оспаривал право немцев на самоопределение, но считал эту проблему «неактуальной».

Вскоре после падения стены он встречался в Киеве с Горбачёвым, чтобы обсудить новую ситуацию, а в конце декабря посетил ГДР.

Еще решительнее была настроена «железная леди» Маргарет Тэтчер. В конце февраля 1990 г. она заявила, что объединение Германии может произойти только с согласия всех 35 стран, подписавших в 1975 г. Хельсинкское соглашение. А в конце марта она пригласила нескольких именитых британских историков, чтобы получить консультацию по вопросу о том, какие опасности могут исходить от объединенной Германии, учитывая национальный немецкий характер.

В начале 1990 г. изменилась позиция Москвы. Когда 30 января Модров посетил советского лидера, то услышал от него, что «никто и никогда принципиально не ставил под сомнение объединение немцев», но теперь все участники должны «действовать с полной ответственностью». Вернувшись в Берлин, премьер ГДР объявил, что принимает план Коля, поскольку «объединение обоих германских государств уже стоит на повестке дня». Правда, он заметил, что объединенная Германия должна быть нейтральной. Когда же Коль и Геншер 10 февраля прибыли в Москву, то услышали от Горбачёва, что сроки и пути объединения — дело только самих немцев. Хотя вопрос о военном статусе Германии оставался открытым, было ясно, что путь к объединению свободен.

Мартовские выборы

К весне неутихающие демонстрации в ГДР проходили еще под одним лозунгом: «Придет немецкая марка, мы останемся; не придет она, мы пойдем к ней!». Немецкая марка уже давно была в ГДР валютой первого класса, а марку ГДР презрительно называли «алюминиевым чипом». Под знаком валютного объединения и проходила значительная часть предвыборной борьбы. Всего за несколько недель под сильным западногерманским влиянием сформировалась совершенно новая партийная система. Поскольку СДПГ как таковой в ГДР после объединения с коммунистами не существовало, то теперь она появилась заново. Четыре блоковые партии — Христианско-демократический союз, Либерально-демократическая партия, Национально-демократическая партия Германии и Демократическая крестьянская партия Германии — освободились от своего скомпрометированного поддержкой СЕПГ руководства и установили тесные связи с западно-германскими ХДС и СвДП. Появилась братская партия и у баварского ХСС — консервативный Немецкий социальный союз. ХДС, НСС и движение «Демократический прорыв» образовали избирательный блок «Альянс за Германию». Либеральные группы создали «Союз свободных демократов». Еще несколько движений объединились в «Союз 90». Особняком стояла почти развалившаяся СЕПГ, которая приняла теперь новое имя — Партия демократического социализма (ПДС). Всего в кампанию вступило 24 партии, движения и объединения.

Важнейшей темой избирательной кампании были сроки и темпы объединения, против которого выступали теперь только мелкие левые группы. ПДС выдвигала лозунг постепенного объединения в симметрии с объединением Европы. Альянс требовал скорейшего объединения, а точнее, вхождения ГДР в Федеративную республику на базе статьи 23 Основного закона ФРГ, что не требовало изменения конституции. СДПГ колебалась и склонялась к объединению по статье 146-й, что означало разработку новой общегерманской конституции; но она не исключала и более короткого пути к объединению. В экономических вопросах все партии поддерживали идею социального рыночного хозяйства, но с различными акцентами. Альянс требовал немедленного введения немецкой марки, СДПГ высказывала некоторые опасения, различные гражданские движения требовали сохранения социальных гарантий, прежде всего права на труд, а ПДС выступала за «народную собственность».

По прогнозам специалистов, наилучшие шансы на победу имела СДПГ, поскольку Саксония и Тюрингия всегда были «красными бастионами», а рабочие составляли большинство избирателей. Тем неожиданнее стала триумфальная победа Альянса — 48,1% голосов, причем один ХДС набрал 40,8%. СДПГ получила только 21,9%, а не третье место вышла ПДС — 16,4%.

Причины такого итога понять нетрудно: избиратели проголосовали за немедленное объединение без всяких условий. Символом этой политики являлся канцлер Коль, от которого веяло надежностью и уверенностью. Конечно, его обещания за короткий срок превратить бывшую ГДР в «процветающую землю» были не очень продуманными, но лидер СДПГ Оскар Лафонтен выказывал слишком много пессимизма, и избиратели стали побаиваться его мрачных прогнозов.

Новая Народная палата начала работу 5 апреля. Ее президентом была избрана врач Сабина Бергман-Поль (ХДС). Парламент внес два изменения в конституцию: из преамбулы было убрано определение, что «ГДР является социалистическим государством рабочих и крестьян», и был упразднен Государственный совет. Главой государства теперь являлся президент, как и в первые годы ГДР.

Тотчас после выборов начались переговоры между партиями о формировании правительства. Переговоры проходили трудно, поскольку СДПГ вначале отказывалась войти в кабинет. Наконец было сформировано правительство из представителей Альянса, либералов и социал-демократов. Его главой стал лидер ХДС, юрист Лотар де Мезьер, бывший заместитель Модрова. Он определил целью кабинета скорейшее объединение.

При присяге кабинета произошел казус. Де Мезьер категорически отказался присягать на еще действующей социалистической конституции, за что подвергся нападкам со стороны ПДС, объявившей себя опорой правового государства. После ожесточенных споров был найден компромисс: правительство «присягает на праве и законах ГДР».

Объединение

Инициатива объединения исходила главным образом от восточных немцев, которые и определяли его темпы. Но в отношении того, что касалось его конкретных форм, решение в конечном итоге принимала западногерманская сторона. Министр внутренних дел ФРГ Вольфганг Шойбле так позднее определил свою позицию за столом переговоров: «Дорогие мои, речь идет о вхождении ГДР в Федеративную республику, а не наоборот. Мы все делаем для вас, и вы будете сердечно приняты… Но это не объединение двух равных государств».

На повестке дня стоял прежде всего валютный союз, хотя западно-германский бундесбанк относился к этому весьма скептически, предпочитая, чтобы сначала было осуществлено постепенное слияние двух систем экономики. Но решающими оказались политические соображения федерального правительства и громкие требования населения ГДР дать, и немедленно, ему немецкую марку. В начале апреля бундесбанк предложил проводить обмен по курсу 2:1, и пересчитать в таком же соответствии заработную плату и пенсии. Только сберегательные вклады до 2 тыс. марок должны были меняться 1:1. Ответом из ГДР был вопль возмущения, поскольку это означало сокращение в два раза и без того невысокого дохода граждан. В итоге было принято решение зарплаты, пенсии и квартплату пересчитывать по курсу 1:1, сбережения до 2 тыс., 4 тыс. и 6 тыс. марок — в зависимости от возраста вкладчика по такому же курсу, все остальное — по курсу 2:1. Договор был подписан 18 мая и вступил в силу с 1 июля.

Население восторженно приняло «твердую марку». Перед обменными пунктами выстраивались огромные очереди, которые автор, находившийся тогда в Берлине, видел собственными глазами, как и тот восторг, с которым люди рассматривали новенькие западные купюры. Им казалось, что с введением немецкой марки все пойдет прекрасно и они заживут припеваючи. О возможных негативных последствиях тогда никто не думал, хотя раздавались и предостерегающие голоса о «шоковой терапии» и жестких условиях рыночной экономики. Но ведь сам канцлер клялся, что не допустит повышения налогов.

Затем начались переговоры об объединительном договоре. С западной стороны их вел Шойбле, с восточной — статс-секретарь Гюнтер Краузе. По условиям договора происходило вхождение пяти новых земель на территории ГДР в Федеративную республику. Шойбле считал, что важные правовые вопросы следует решить сейчас, а остальные могут пока оставаться под юрисдикцией права ГДР. Но он оказался бессилен против чиновничьей бюрократии, которая считала, что все немедленно следует поставить под общее право ФРГ. Таким образом, договор стал шедевром юридической казуистики и составил 244 страницы большого формата, где были расписаны тысячи деталей. Немецкая бюрократия еще раз доказала, что является лучшей в мире. Так, в договоре был даже пункт о том, что учреждениям в бывшей ГДР до конца 1992 г. разрешаются некоторые отклонения от общих правил содержания птиц, в частности от правил содержания попугаев и волнистых попугайчиков.

Земли ФРГ принимали самое активное участие в подготовке договора, ибо каждая из них стремилась потратить как можно меньше на финансирование объединения и взвалить побольше на соседей. Четыре большие земли — Северный Рейн-Вестфалия, Бавария, Баден-Вюртемберг и Нижняя Саксония тут же выбили себе еще по одному месту в бундесрате.

В ГДР непосредственной подготовкой к вхождению стало восстановление 22 июля пяти земель, ликвидированных в 1952 г., — Бранденбурга, Мекленбург-Передней Померании, Саксонии, Саксонии-Анхальта и Тюрингии. Последние шаги к объединению проходили в лихорадочной суете. Из правительства, чтобы не нести никакой ответственности сбежали либералы и социал-демократы. После жарких споров Народная палата определила датой вхождения 3 октября. За это проголосовало 294 депутата, против — 62 и семь воздержались. 31 августа договор был подписан, а через три недели ратифицирован.

Объединение Германии было не только внутринемецким, но и международным явлением, доставлявшим другим странам определенную озабоченность. На мировой сцене оно выражалось краткой формулой «два + четыре» (ФРГ, ГДР, США, СССР, Великобритания, Франция). На первый план выступили два вопроса — о западной границе Польши и о военно-политическом статусе единой Германии. Правительство Коля придерживалось той точки зрения, что вопрос о границе может решать только общегерманское правительство и общегерманский парламент. Польша, напротив, и без того с недоверием относившаяся к единству Германии, требовала, чтобы этот вопрос был решен еще до официального объединения. Но был найден компромисс. Бундестаг и Народная палата приняли одинаковые заявления об окончательности границы по Одеру — Нейсе, а сам договор предполагалось заключить сразу после объединения. Большая заслуга в успокоении соседних государств принадлежала министру Геншеру, который в эти месяцы, кажется, вообще не ночевал дома. Он неутомимо втолковывал всем партнерам, что единая Германия охватит ФРГ, ГДР и весь Берлин, «не меньше, но и не больше».

Будущее международное положение Германии стало предметом бесчисленных дипломатических переговоров, в которых было, наконец, подготовлено приемлемое для всех решение. СССР предложил даже, чтобы права союзных держав в отношении Германии действовали еще пять лет после ее объединения. Но внутриполитические позиции Горбачёва укрепились после июльского съезда КПСС, на котором его консервативные противники потерпели поражение. 15 и 16 июля Коль в сопровождении многочисленной делегации побывал в Советском Союзе. Решающая встреча состоялась в поселке Архыз на Северном Кавказе. Горбачёв наконец согласился, что единая Германия получит не только полный суверенитет, но и право вступать в любые союзы. Советская позиция до этого фактически противоречила первому принципу Заключительного акта Хельсинки, по которому любая страна могла вступать в любые союзы. Кроме того, совершенно неуместным было требование о соблюдении Потсдамских соглашений, поскольку прекращение прав четырех держав в отношении Германии зачеркивало и Потсдамские решения.

На этой основе 12 сентября в Москве министры иностранных дел четырех победивших держав и двух германских государств подписали Договор об окончательном урегулировании вопроса об объединении Германии, который, по сути, подвел черту под Второй мировой войной. Все права союзных держав прекращались, существующие границы признавались окончательными. Германия обязалась в течение трех-четырех лет сократить вооруженные силы до 370 тыс. человек, СССР обязался вывести свои войска к концу 1994 г., а Германия выделяла на их содержание и финансирование строительства жилья на родине 12 млрд. марок, основная часть которых, правда, так бесследно и пропала.

Огромной заслугой канцлера Коля было то, что объединение Германии произошло мирным путем и с согласия всех соседей. Выдающуюся роль канцлера признавала даже оппозиция. Он правильно оценил ситуацию и использовал благоприятный момент. Быстрое объединение произошло, конечно, под знаком примата политики, но второй раз такого случая могло и не представиться[305]. Когда в августе 1991 г. казалось, что в Москве побеждает антидемократический путч, то даже известный в ГДР писатель Стефан Гейм, у которого до этого не находилось ни единого доброго слова о канцлере, заявил, что один-единственный раз в жизни Коль во время объединения действовал правильно и решительно.

2 октября 1990 г., в полночь, перед зданием рейхстага в Берлине взвился черно-красно-золотой флаг. В небо взлетали ракеты и воздушные шары, гремел салют — люди праздновали воссоединение. 3 октября стало праздничным Днем германского единства. Националистических амбиций на этом празднике не было. Когда в июле этого года сборная Германии выиграла чемпионат мира по футболу, страстей было куда больше. Сразу после праздников началась подготовка к первым общегерманским парламентским выборам.

Облик эпохи

90-е годы XX столетия стали своего рода переходным периодом для Германии, которой предстояло решить целый комплекс проблем, для того чтобы формальное объединение стало реальным единством государства и нации. Перед правительством Г. Коля стояло три важнейшие задачи: провести полную смену социально-экономического и политического строя в бывшей ГДР и, добившись экономического подъема новых германских земель, обеспечить процесс внутреннего срастания двух частей Германии; добиться решающего сдвига в объединении Европы в рамках Европейского союза; определить место Германии в новом мире. В целом более или менее удачно справляясь с трудностями, кабинет Коля не смог преодолеть их окончательно. В стране нарастало недовольство, правительству ставили в вину утрату политического динамизма, догматическую приверженность однажды выбранным принципам, а главное — неспособность вывести страну из экономических трудностей.

К выборам в бундестаг в сентябре 1998 г. сложилась новая общественно-политическая ситуация. Основные конкуренты — ХДС/ХСС и СДПГ — стремились найти новые пути решения актуальных проблем и выработать модели обновления германского общества в XXI в. В предвыборной кампании блок ХДС/ХСС подчеркивал успехи, достигнутые в период его правления в 1982–1998 гг.: объединение Германии, стабильное развитие «социального рыночного хозяйства», высокое качество жизни граждан страны. Но при выдвижении своей кандидатуры в очередной раз на пост канцлера Коль не встретил безоговорочной поддержки в ХДС.

После поражения СДПГ на выборах в бундестаг 1994 г. в ней развернулась дискуссия об обновлении программных установок. Перед новыми выборами партия обещала увеличить финансирование науки и образования, развивать современные технологии, содействовать укреплению мелкого и среднего бизнеса и преодолению безработицы. Итоги выборов в бундестаг в сентябре 1998 г. кардинально изменили расстановку общественно-политических сил ФРГ. После 16 лет пребывания в оппозиции победу одержали социал-демократы.

Поражение правящей коалиции не стало сенсацией. Христианские демократы на восемь лет продлили свое пребывание у власти за счет умелого подключения к процессу объединения страны и руководства им. Но длительная несменяемость власти, которая многими воспринималась сначала как признак стабильности, в итоге обернулась своей обратной стороной.

Ситуация осложнялась тем, что на Востоке страны не были решены поставленные задачи. Вместо процветания, обещанного Колем, восточные регионы страны оказались в глубоком социально-экономическом кризисе и там наблюдалось явление «остальгии» (тоски по Востоку) — тоски по прошлым социальным достижениям ГДР. Сплочения нации мешало сохранявшееся отчуждение между двумя частями германского общества.

Первые общегерманские выборы

Первые общегерманские выборы в бундестаг состоялись 2 декабря 1990 г. Еще до этого, 14 октября, состоялись выборы в ландтаги пяти «новых» восточных земель, хотя некоторые из них имели куда более давнюю историю, чем отдельные «старые» земли на Западе. В четырех землях победил ХДС, только в Бранденбурге сильнейшей партией стала СДПГ. На третье место везде вышла ПДС, набравшая от 10 до 15% голосов. Во всех правительственных и земельных учреждениях с самого начала заметное место заняли политики и чиновники с Запада. Но среди премьер-министров только один приехал оттуда — глава Саксонии Курт Биденкопф, бывший в 70-е гг. генеральным секретарем ХДС. Затем на высших земельных постах появились еще два западных политика — Бернхард Фогель в Тюрингии и Вернер Мюнх в Саксонии-Анхальт.

Первой среди восточных земель — 26 мая 1992 г. — приняла свою конституцию Саксония, последней — Тюрингия, 25 октября 1993 г., в замке Вартбург, где некогда глава Реформации Мартин Лютер переводил на немецкий язык Ветхий Завет. В конституции «новых» земель, в отличие от конституции «старых» земель, содержались некоторые дополнительные статьи, в частности о проведении народных референдумов и плебисцитов, а также о расширении прав граждан на труд, жилище и образование.

Воссоединенная Германия превратилась в третье после Испании и Франции по территории и первое по численности населения европейское государство. Его столицей вновь стал Берлин, хотя по этому поводу велись острые дискуссии. При обсуждении этой проблемы в бундестаге многие депутаты подчеркивали, что Бонн стал символом новой демократической и миролюбивой Германии и получил высокий авторитет в мире. С Берлином же связаны самые мрачные страницы немецкой истории. В итоге многочасовых дебатов вечером 20 июня 1991 г. 338 депутатов высказались за Берлин, 320 отдали предпочтение Бонну. Переезд президента, правительства и бундестага в Берлин завершился летом 1999 г., но шесть министерств остались на Рейне.

К моменту первых выборов большинство партий уже имели свои общегерманские структуры, и это свидетельствовало о том, что объединение Германии как политический акт свершилось. Поэтому в предвыборной кампании основными стали экономические вопросы, связанные с задачей хозяйственной интеграции обеих частей страны.

Партии правящей коалиции — ХДС/ХСС и СвДП — праздновали объединение как свой успех и заверяли, что мощный экономический локомотив старой ФРГ без усилия потащит за собой и пять новых земельных вагонов. Но это не отвечало настроениям западных избирателей. 80% их приветствовали объединение, но столько же не желало приносить для этого личные жертвы. Сотни тысяч сограждан, тянувшихся к ним из-за Эльбы, угрожали благополучию почтенных бундес-бюргеров (жителей ФРГ) уже потому, что соглашались работать за меньшую зарплату. А лидер СДПГ Лафонтен, подобно Кассандре, предрекал крах экономики и возникновение массовой безработицы в бывшей ГДР. В этом он оказался совершенно прав.

ХДС/ХСС в своей программе сделал упор на необходимость создания жизнеспособных рыночных структур в Восточной Германии и социальных гарантий для ее населения. В обстановке еще царившей эйфории национального единства блок получил 43,8% голосов, что, однако, лишь слегка превысило его обычные показатели. СДПГ, которой многие прочили победу, потерпела поражение, получив 33,5% голосов; это был ее наихудший результат со времен 30-х гг. Воссоединение явно усилило позиции либеральной СвДП, которой отдали голоса 11% избирателей. Но это скорее объяснялось личной популярностью ее лидера Геншера. Сюрпризом стало то, что в бундестаг не прошла партия «зеленых». Зато там оказались две партии, действующие только на территории новых восточных земель, где голоса подсчитывались отдельно и пока не было введено пятипроцентного барьера — Союз-90, получивший 6% голосов, и ПДС. Если на Западе она получила всего 0,3%, то в новых землях — 11,1%, а в восточной части Берлина — почти треть голосов.

Хотя канцлер намеревался быстро сформировать кабинет, это происходило мучительно долго. Только 18 января новое правительство было приведено к присяге. В нем оказалось всего три политика из восточных земель, и из них лишь Гюнтер Краузе получил важный портфель — министра транспорта и связи. Создавалось впечатление, что бури объединения утихли, в Бонне рассматривали проблемы воссоединения как решенные, и все пошло своим чередом.

После формирования коалиционного правительства ХДС/ХСС — СвДП канцлер объединенной Германии выступил 31 января 1991 г. с правительственным заявлением, в котором изложил основные направления деятельности нового кабинета министров на предстоящие четыре года. В качестве главной задачи внутренней политики правительства объединенной Германии Коль назвал выравнивание уровня жизни населения восточных и западных земель. Он призвал деловые круги, а также земельные и коммунальные власти увеличить объем инвестиций на территории бывшей ГДР. Канцлер особо подчеркнул необходимость модернизации транспортных магистралей, развития почтовой и телекоммуникационной связи.

В области внешней политики ФРГ в Европе он выделил задачу создания европейского политического союза, предусматривающего введение до 1992 г. единого внутреннего рынка, открытие европейских границ, расширение полномочий Европарламента, проведение согласованной внешней политики и политики безопасности, а также учреждение европейского экономического и валютного союза.

Канцлер подчеркнул, что важнейшим аспектом внешней политики ФРГ остаются дружба и партнерство с США и НАТО, а ее главной целью — достижение мира с наименьшим количеством вооружений. Коль высказался за развитие конструктивных отношений со странами Восточной Европы. В заявлении было подчеркнуто, что правительство Германии и впредь намерено поддерживать Советский Союз при осуществлении им реформ, особенно по укреплению демократии, обеспечению прав человека и созданию правового государства, а также при переходе к рыночной экономике.

Экономическая интеграция

Развитие ситуации после выборов показало, что процесс выравнивания условий на Востоке Германии с западными стандартами становился все более трудным и медленным, а главное — дорогостоящим. В 1990 г. производство на территории ГДР упало на 50%, а число безработных увеличилось в три раза и достигло 642 тыс. чел. В 1991 г. из 9,9 млн. чел. самодеятельного населения в бывшей ГДР работу имели 6,5 млн., в 1993 г. — 5,3 млн. чел. Чтобы смягчить положение, для новых земель был введен порядок досрочного выхода на пенсию в 55 лет. С 1990 г. особенно после крупной забастовки металлистов Бранденбурга и Саксонии в мае 1993 г., зарплата возросла вдвое, а пенсии для мужчин составили уже 90% западных, а для женщин, учитывая, что почти все они в ГДР работали, даже 130%. Однако все это отнюдь не привело к выравниванию уровня жизни. Главная негативная причина этого заключалась в дезориентации восточногерманского населения, разом потерявшего прежний минимум социальных гарантий со стороны государства, дотировавшего цены на продукты, квартплату, датские сады, бесплатные поликлиники, и выброшенного в океан жестких рыночных отношений. Весной 1991 г. на курсах по переобучению в восточных землях пустовало 80% учебных мест, хотя было очевидно, что множество предприятий будут либо закрыты, либо резко сократят число занятых.

Медленнее, чем ожидалось, шла приватизация в промышленности. Весной 1991 г. из 8 тыс. прежних народных предприятий было приватизировано лишь 260 головных предприятий и около 400 их филиалов. В глубоком кризисе еще накануне объединения оказалось сельское хозяйство. Население предпочитало покупать продукты западного производства, даже те, которые по качеству не были лучше восточных. В 1990 г. из-за невозможности сбыть молочную продукцию в восточных землях было забито 400 тыс. коров[306].

Все эти проблемы многие политики и экономисты предсказывали еще летом 1990 г. Но только после воссоединения выяснилось, что экономика ГДР находилась в еще более плачевном состоянии, чем предполагалось ранее. Многие предприятия оказались настолько запущенными и имели такое изношенное и устаревшее оборудование, что не было никакого смысла даже пытаться их модернизировать. Около трети площади прежней ГДР находилось в ужасающем экологическом состоянии. Это касалось прежде всего района урановых рудников в Тюрингии и огромной промышленной агломерации между городами Дессау, Галле, Магдебург и Биттерфельд, которую немедленно окрестили «центром европейской экологической катастрофы». Население, которое надеялось получить от объединения немедленное благосостояние, и не готовое ни морально, ни психологически к свалившимся на него трудностям, стало выражать все больше недовольства жесткой политикой правительства.

Но все же перестройка восточногерманской экономической структуры медленно продвигалась вперед, деиндустриализация почти незаметно стала перерастать в реиндустриализацию. В 1991 г. на осуществление социальных, экономических и экологических программ было выделено более 150 млрд. марок государственных средств, не считая капиталовложений частных фирм. Из них 58 млрд. направлялось в инфраструктуру и создание новых фирм, 95 млрд. — в социальную сферу. Доля западных инвестиций составила 47% восточногерманского валового национального продукта. В этих землях возникло свыше полумиллиона новых предприятий, в то время как на Западе — всего около 100 тыс. В феврале 1991 г. в Айзенахе, где выпускали автомобиль «Вартбург», началась сборка «Опелей». В Дрездене с июня 1994 г. приступили к строительству завода по производству полупроводников знаменитого концерна «Сименс», на которое было выделено 2,7 млрд. марок. В сер. 90-х гг. восточногерманские земли превратились в самый динамичный экономический регион Европы.

Благодаря программе «Региональное развитие экономики» с общим объемом инвестиций в 14,5 млрд. марок к 1992 г. появилось 112 тыс. новых рабочих мест. Развернулась реконструкция жилого фонда, около четверти которого к 1993 г. было модернизировано, на что потребовалось 150 млрд. марок в год. Но быстро росла и квартплата. В октябре 1991 г. она увеличилась сразу в пять раз, достигая иногда размеров средней пенсии. Более 3 млн. восточных немцев были вынуждены обратиться за жилищными субсидиями.

Произошли сдвиги и в сельском хозяйстве. В основном завершилась перестройка бывших кооперативов. В 1995 г. насчитывалось более 20 тыс. аграрных предприятий, 12 тыс. из которых были частными. Но множество людей не смогли выдержать конкуренцию и оказались лишними. В Мекленбурге прежде было 189 тыс. крестьян, к 1992 г. 160 тыс. покинули свои хозяйства. В целом количество занятых сократилось с 820–850-ти тыс. чел. в 1989 г. до 250 тыс. в 1994 г. Наполовину уменьшилась и площадь сельскохозяйственных угодий.

Опекунское ведомство

В переустройстве восточногерманской экономики ключевое положение занимало созданное сразу после объединения Опекунское ведомство. Перед ним стояла грандиозная задача «стремительно приватизировать, решительно санировать и бережно ликвидировать то, что санации не поддается», — как сформулировал ее руководитель Ведомства Детлеф Роведдер. Провести эти мероприятия планировалось к 1995 г.

Ведомство приняло под свое крыло 8,5 тыс. предприятий, на которых числилось 4 млн. работников. К сер. 1993 г. оно продало почти 2,5 тыс. мелких и средних предприятий, которые в основном выкупались их менеджерами или коллективами работников. Лидировала в этом отношении Саксония, где было проведено 630 сделок такого рода. В восточных землях начал быстро расти самостоятельный средний бизнес. Всего Опекунское ведомство продало 14,5 тыс. предприятий, т. е. больше принятых под свое управление. Объяснялось это тем, что многие крупные предприятия пришлось разделить на ряд средних и мелких. 850 предприятий купили иностранные фирмы. Приблизительно 3,7 тыс. предприятий было вообще ликвидировано[307].

Вначале предполагалось, что продажа государственного имущества ГДР принесет в казну солидную прибыль. Увы, это оказалось полной иллюзией. Вследствие плачевного состояния производства ведомство израсходовало невероятную сумму — 343 млрд. марок, чтобы довести многие предприятия до предпродажного состояния и хоть как-то их сбыть[308]. Огромные средства ушли на выплату отступных сотням тысяч рабочих и служащих, досрочно отправленных на пенсию. Многие предприятия продавались по символической цене в одну — три марки, если их новые владельцы гарантировали их дальнейшее существование и сохранение всех рабочих мест.

В итоге, после окончания в декабре 1994 г. работы Опекунского ведомства дефицит составил 270–275 млрд. марок. Закончившая эту работу Биргит Бройэль (Детлеф Роведдер был убит террористами 1 апреля 1991 г.) и ее ведомство лавровых венков не стяжали. Итоги были оценены как «быстрые и дорогие». Гора долгов и 3 млн. ликвидированных рабочих мест остались тяжелым бременем для федерального бюджета, при том, что все виды социальных расходов сохранялись на прежнем уровне.

Реконструкция восточногерманской экономики непосредственно затронула и население западных земель. Суть проблемы выразил президент ФРГ Рихард фон Вейцзеккер в речи при подписании объединительного договора: «Объединиться — это значит научиться делиться». А многие как раз этого и не хотели. К 1995 г. в старых землях доля налогов и различных сборов в валовом национальном продукте впервые перевалила за 50%, а государственный долг увеличился вдвое и достиг астрономической величины в 2 трлн. марок. К 1996 г. воссоединение обошлось налогоплательщикам в 1 трлн. марок в виде трансфертов на Восток. Сумма поразительная, но даже она к тому времени еще не привела к созданию обещанной эры процветания в восточных землях и к достижению политической цели — созданию единства немецкого общества.

«Стена в головах»

Опрос 1992 г. показал, что Германия находилась дальше от внутреннего единства, чем в год объединения. В 1990 г. 66% населения ГДР чувствовало себя скорее немцами, чем жителями ГДР. В кон. 1992 г. уже 54% населения восточных земель ощущало себя скорее гражданами бывшей ГДР, а 45% — немцами. Почти половина находила, что общее положение за это время ухудшилось, хотя при этом только 13% считало плохим свое собственное положение.

Социально-психологическая интеграция оказалась труднее экономической, что, впрочем, неудивительно. За 40 лет раздельного существования в двух германских государствах сформировались разные по ментальности и даже противоположные по ценностным ориентациям типы личности. В обиходном языке прочно закрепились такие новые понятия, как «осей» (восточники) и «весси» (западники). Между ними сложились далеко не безоблачные отношения. Западные немцы смотрели на восточных свысока как на людей вялых, малоинициативных и вечно недовольных. Восточные же считали западных чересчур самодовольными, высокомерными и забюрократизированными. В новых, а отчасти и в старых землях распространилось мнение, что в 1990 г. произошло не объединение, а колонизация ГДР Западной Германией. Заговорили даже об аншлюсе. Но это понятие в данном случае совершенно неуместно, хотя бы потому, что к объединению стремилось в первую очередь население самой ГДР.

В мае 1999 г. на берлинской научной конференции «Исторический форум — разделенное прошлое, общая история» много говорилось о том, что и спустя десять лет после падения стены «запад Германии посматривает на восток с оттенком отчуждения и пренебрежения». Возникшее чувство унижения, второсортности и затаенной обиды с самого начала требовало выхода. Не случайно в 1991–1992 гг. в новых федеральных землях произошла вспышка насилия. Не видящая перед собой никаких перспектив молодежь стала нападать на иностранных рабочих, поджигать и громить их жилища. Значительная часть населения отнеслась к этим эксцессам с молчаливым одобрением. В августе 1991 г. погромы произошли в саксонском городе Хойерсверде, а в августе 1992 г. в Ростоке. Волна насилия перекинулась на запад, где в ноябре 1992 г. в Мёльне под Любеком и в мае 1993 г. в Золингене в огне пожара погибло несколько турецких женщин и детей. Это всколыхнуло всю страну. Во многих городах прошли мощные демонстрации протеста против ксенофобии и в знак солидарности с иностранными согражданами. В них участвовало более 3 млн. чел.

Но следует признать, что правый радикализм в Германии существует и время от времени заставляет о себе говорить. В марте 1996 г. праворадикальная Республиканская партия во главе с Рольфом Шлирером, насчитывающая около 16 тыс. членов, на земельных выборах в Баден-Вюртемберге получила 9,1% голосов и провела в ландтаг 14 депутатов. На выборах в апреле 1998 г. в Саксонии-Анхальт 12,9% избирателей проголосовало за правоэкстремистский Германский народный союз Герхарда Фрая, насчитывающий до 20 тыс. членов. В 1999 г. союз преодолел пятипроцентную планку (5,2%) в Бранденбурге и получил в ландтаге пять мест. В Германии сохранились активно действующие праворадикальные и неонацистские организации. В нач. 90-х гг. было зарегистрировано 76 таких организаций, которые насчитывают 42 тыс. членов и около 6 тыс. активных боевиков. В праворадикальном лагере самой известной является созданная в 1983 г. Республиканская партия (РП), которая наиболее влиятельна в Баден-Вюртемберге и Баварии. Число ее членов насчитывает 15,5 тыс. чел. Среди них преобладают мужчины до 30 лет с невысоким образовательным уровнем, выходцы из крестьян, рабочих, мелких предпринимателей и государственных служащих — они составляют треть членов партии. Партия имеет сплоченное, идейно убежденное ядро. Лидеры РП, бывший офицер СС Франц Шёнхубер и сменивший его Рольф Шлирер официально отмежевались от преступлений нацистов и подчеркивают приверженность Основному закону ФРГ, уважение к правам человека, нацеленность на решение социальных и экологических задач. В Аугсбургской программе 1993 г. республиканцы выступили в защиту этнической целостности немцев, против «европеизации», «американизации», «исламизации», «мультикультуры». Партия пропагандирует ненависть к переселенцам, требует поставить заслон их массовому притоку в ФРГ. Республиканцы обвиняют иностранцев в росте преступности, безработицы, истощении социальной системы и призывают к их изгнанию. Во внешнеполитическом разделе программы РП ставится под сомнение граница по Одеру — Нейсе, вновь высказываются претензии на восстановление Германии в границах 1937 г. Партия признает необходимость интеграции Европы, но выступает против договора о создании Европейского союза 1992 г., утверждая, что он наносит ущерб национальному суверенитету.

Противоречивым является развитие созданной в 1964 г. неонацистской Национал-демократической партии Германии (НДП). После подъема в 1966–1968 гг. в 90-е гг. ее представительство в ландтагах резко сократилось, в 1999 г. ее численность упала до 5,2 тыс., хотя партия насчитывает до 20 тыс. сторонников. НДП сохранила свой костяк и пытается использовать недовольство населения безработицей, экономическими трудностями, кризисом социальной системы, притоком иностранцев в ФРГ. Особо активную работу неонацисты развернули в Восточной Германии в период нарастания там экономического кризиса, роста безработицы среди местного населения и усиления экстремистских настроений. Особое внимание они уделяют безработным, утратившим свой статус, молодежи новых земель и переселенцам из стран СНГ, испытывающим трудности в адаптации к жизни в ФРГ.

Опросы 2000 г. выявили у 58% восточногерманского населения недовольство существующей в ФРГ демократией. Распространение праворадикальных и националистических настроений у части жителей восточных земель ФРГ связано также с крахом социализма, принципов коллективизма и их традиционных представлений о цивилизации Запада. Лидеры неонацистов создают образ «нового врага», которого они видят в переселенцах негерманского происхождения, и утверждают, что иностранцы наряду с властью повинны в большинстве проблем этнических немцев. Часть жителей «новых» земель разделяет суждение правых о том, что правительство сначала должно решить их проблемы, а не тратить средства на иностранцев. В 90-е гг. численность неонацистов в Восточной Германии выросла в два раза. В 1990–1993 гг. было зарегистрировано около 3 тыс. случаев насилия с их стороны. И в последующие годы уровень насилия держался на стабильно высоком уровне. В 1990–2000 гг. в столкновениях с правыми экстремистами погибло 138 человек.

Кризис социального государства

С начала 90-х гг. усложнились политические, экономические и финансовые условия сохранения и дальнейшего развития Германии как социального государства. Из-за финансирования экономической реконструкции восточных земель не стало хватать средств на социальные статьи бюджета. К тому же неблагоприятно складывалась демографическая ситуация — нация быстро старела. На 100 человек работоспособного населения стало приходиться 20 пенсионеров. Социальные расходы в 90-е гг. превысили треть ВНП, и государство начало жить в долг.

В стране развернулась дискуссия о социальном переустройстве. Предприниматели утверждали, что сложившуюся систему социального обеспечения — образцовую для всего мира — уже невозможно финансировать. Правительство пыталось ввести в системе некоторые ограничения. Но против таких мер решительно выступили профсоюзы и, разумеется, оппозиционные партии, заявившие, что сокращение социальных расходов приведет к росту социальной напряженности и политической нестабильности.

Ситуация осложнялась и кризисом производства. Мы уже говорили об экономических трудностях в «новых» землях, но и в «старых» землях в 90-е гг. исчез почти 1 млн. рабочих мест в промышленности. Для ведущей в немецкой экономике автомобильной промышленности особенно трудным стал 1993 год, когда производство снизилось на четверть. Крупнейший в отрасли концерн «Фольксваген» оказался перед необходимостью сократить число рабочих мест на 30 тыс. Представлявший интересы рабочих профсоюз «ИГ Металл» предложил сократить вместо этого рабочую неделю до четырех дней и ввести гибкий график работы. После трудных переговоров, на которых камнем преткновения стало требование дирекции соответственно уменьшить и заработную плату на 20%, удалось добиться компромисса. С января 1994 г. продолжительность рабочей недели устанавливалась в 28,8 часа, а зарплата снижалась на 10%, или в среднем на 6 тыс. марок в год, но увольнения отменялись. Случаи аналогичных решений в других секторах экономики были редкостью, но они позволяли поддерживать относительно высокий уровень занятости.

Год «супервыборов»

Так назвали 1994 год, в котором проходили выборы депутатов Европарламента, бундестага и ландтагов ровно половины земель (8 из 16). Кроме того, избирался и президент ФРГ. В мае им стал кандидат от ХДС/ХСС Роман Херцог, бывший до этого руководителем Конституционного суда.

К этому времени для Коля сложилась неблагоприятная ситуация. Эйфория объединения сменилась раздражением. В «новых» землях росло недовольство безработицей и материальным уровнем жизни, в «старых» негодовали по поводу намерения правительства ввести с 1 января 1995 г. дополнительную «надбавку солидарности» в размере 7,5% к налогу на заработную плату, подоходному налогу и налогу на доходы юридических лиц. 45% избирателей отказались от участия в земельных выборах в Бранденбурге, Саксонии и Саксонии-Анхальт. Учитывая, что в этих землях 10–12% получила ПДС, такая ситуация означала, что более половины восточных немцев выразили отрицательное отношение к власти. А немцы западной части обвиняли кабинет Коля в том, что получили на свою шею восточногерманских нахлебников, живущих за их счет.

Действительно, положение оставалось сложным. Безработица охватила 3 млн. чел. и продолжала расти. На уже состоявшихся в пяти землях выборах партнер ХДХ/ХСС по коалиции — Свободная Демократическая партия нигде не смогла набрать 5% голосов и не прошла в ландтаги. Опросы общественного мнения единодушно показывали, что новый социал-демократический кандидат в канцлеры, премьер Рейнланд-Пфальца Рудольф Шарпинг, импозантная бородка которого вызывала симпатии прекрасной половины электората, значительно опережал Коля. Но к лету 1994 г. федеральный канцлер и его партия начали быстро набирать очки. В итоге, на состоявшихся 16 октября выборах ХДС/ХСС и СвДП только на 0,3% опередили оппозиционные партии — СДПГ, Союз-90/»зеленые» и ПДС. В бундестаге правительственное большинство составило всего десять депутатов.

Трудную победу консервативно-либеральной коалиции аналитики записали прежде всего в актив самого Коля, массивная фигура которого излучала оптимизм и энергию. Его популярность возросла и в связи с тем, что 31 августа 1994 г. немецкую землю покинуло последнее соединение российской армии. Но выборы отчетливо высветили и трудную для канцлера проблему. По существу, союзница демохристиан СвДП потерпела поражение, скатившись с 11 до 6,9% избирателей и потеряв в бундестаге 32 места. Да и прошла она в бундестаг лишь потому, что за либералов из коалиционных соображений проголосовало много сторонников ХДС/ХСС. Сам же христианский блок, получив 41,5% голосов, показал наихудший результат за все выборы с 1949 г. Хроническая слабость либерального партнера делала положение ХДС/ХСС совершенно неустойчивым. Место же СвДП как третьей политической силы постепенно переходило к «зеленым», которые на этот раз прошли в парламент и на 0,4% опередили свободных демократов.

Выборы 1994 г. отразили устойчивость политической системы Германии. Предвыборная кампания выявила значительное совпадение предвыборных платформ главных политических партий — ХДС/ХСС, СДПГ, СвДП, «зеленых» и даже ПДС. В них ставились задачи укрепления демократического государства, реформы системы социального обеспечения, ускорения темпов экономического роста, повышения конкурентоспособности германской экономики, охраны окружающей среды. Выборы показали различие между симпатиями избирателей в Западной и Восточной Германии. В «старых» землях по-прежнему преобладали ХДС/ХСС, СДПГ, СвДП, «зеленые». В «новых» землях более популярными оказались ХДС/ХСС, СДПГ, ПДС. Основой политической системы ФРГ по-прежнему остались ХДС/ХСС и СДПГ, которые собирали на выборах любого уровня 70–80% голосов избирателей. Выборы 1994 г. показали, что «зеленые» и в «новых» землях потеснили СвДП, но все-таки их позиции оставались там еще слабыми.

«Красно-зеленая» коалиция

Начиная с 1983 г. доля голосов, подаваемых за ХДС/ХСС, медленно, но неуклонно снижалась на каждых выборах. После того как социал-демократы проиграли выборы 1994 г. и получили 36,4% голосов, в партии начали искать козла отпущения и вести дебаты о необходимости нового лидера и новых идей. В такой ситуации на съезде в Мангейме в ноябре 1995 г. без предварительного согласования с руководством и в нарушение партийной субординации саарский премьер Оскар Лафонтен произнес блестящую речь (сказалось галльское красноречие) и неожиданно выдвинул самого себя на пост председателя партии. И получил большинство голосов.

Но Лафонтен был слишком левым для большинства партийных функционеров, которых к тому же раздражала его благообразная внешность. Вскоре у него появился серьезный соперник — глава правительства Нижней Саксонии Герхард Шрёдер, заключивший там союз с «зелеными». Опросы 1997 г. показали, что у него больше шансов победить Коля на следующих выборах, чем у председателя партии Лафонтена. В этой ситуации решающими становились выборы в ландтаг Нижней Саксонии 1 марта 1998 г. В случае проигрыша Шрёдер выпадал из игры. Но они принесли крупный успех социал-демократам — 47,9% голосов. ХДС отстал на целых 12%, а СвДП вообще оказалась на улице. Стало ясно, что если кто и сможет одолеть Коля, так это Шрёдер.

Впрочем, позиции Коля ухудшились. Нарастали экономические трудности, выросли налоги и цены, число безработных перевалило за 4 млн. Пресса писала, что «черный великан», который находился у власти уже 15 лет, т. е. дольше любого германского канцлера, кроме Бисмарка, исчерпал все свои возможности и просто устал, как и его партия, от бремени власти. Коля не без основания упрекали и в том, что Германия с его подачи вкладывает слишком много средств в ненадежную и непредсказуемую Россию, где в 1998 г. 40% всех зарубежных инвестиций были немецкими. В такой ситуации дефолт в России 17 августа 1998 г. больно ударил по Колю и стал козырем для его критиков.

Уход Коля сопровождался большим скандалом. Нежелание отдать власть, свойственное многим государственным деятелям, обрекло его на участь политика, покидающего политическую сцену побежденным, утратившим поддержку даже в собственной партии. Осенью 1999 г. выявилось, что ХДС использовал полученные от анонимных лиц средства, с которых не платил налоги, а Колю были предъявлены обвинения в коррупции и незаконном финансировании партии. Он был вынужден покинуть пост председателя ХДС и даже дать показания следствию, которое завершилось безрезультатно. «Политический внук» Аденауэра вошел в историю ФРГ как канцлер германского единства. Он обладал способностью к выработке верной стратегии и тактики в различных ситуациях, умело организовывал предвыборные сражения, мужественно боролся с политическими конкурентами, имел большой авторитет среди своих иностранных коллег.

Из-за расследования в связи с незаконным финансированием партии в феврале 2000 г. преемник Коля на посту председателя ХДС Вольфганг Шойбле ушел с этой должности. Новым лидером партии была избрана ее генеральный секретарь Ангела Меркель, женщина с весьма претенциозным характером, занимавшая в кабинете Коля посты министров по делам женщин и молодежи, а затем — по охране окружающей среды, защиты природы и безопасности ядерных реакторов. В самый разгар парламентского расследования о финансировании судьба нанесла Колю еще один удар — 5 июля 2001 покончила с собой его жена Ханнелоре, страдавшая редким заболеванием, аллергией на яркий свет. Впрочем, журнал «Штерн» утверждал, что причиной самоубийства стала не столько болезнь, сколько увлечение Коля своей секретаршей Джулианной Вебер.

27 сентября 1998 г. состоялись выборы, на которых впервые за 16 лет победили социал-демократы, получившие 40,9% голосов и 298 мест в бундестаге. За ХДС/ХСС высказалось 35,1% избирателей (245 мест), за «зеленых» — 6,7% (47 мест), за СвДП — 6,2% (44 места). Оставаясь партией восточных земель за счет голосов их населения, в парламент попала и ПДС, получившая 5,1% (35 мест). У Шрёдера были возможности заключить коалицию с любой партией. Он предпочел «зеленых», в блоке с которыми с 1990 г. с успехом управлял Нижней Саксонией. Их лидер Йошка (Йозеф) Фишер стал министром иностранных дел и, естественно, вице-канцлером. «Зеленые» получили также посты министров здравоохранения и по охране окружающей среды. К этому времени партия, из которой ушла левая группа радикал-экологистов, в значительной мере сместилась к политическому центру.

Новый канцлер ФРГ Герхард Фриц Курт Шрёдер родился в 1944 г. в рабочей семье. В 1966–1971 гг. он изучал право в Гёттингене, в 1978 г. стал председателем организации «Молодые социалисты». В 1980–1986 гг. был депутатом бундестага от СДПГ, с 1986 г. — членом правления партии. С 1990 г. — премьер-министр земли Нижняя Саксония. Новый канцлер, образцом для которого являлся Шмидт, также прослыл прагматичным политиком, который ориентируется на «новую середину»[309]. Под этим понимается такое общество, в котором большинство его членов по своему образу жизни, характеру труда, ценностям и привычкам сдвигается в общий центр либерально-демократической направленности.

Такая ориентация Шрёдера имела под собой вполне объективную основу. В немецком обществе рубежа XX–XXI вв. самостоятельные хозяева составили 10% самодеятельного населения, рабочие — 34,8, чиновники и служащие — более 54%. К кон. XX в. социальная структура в Германии значительно изменилась. Если число занятых в первичном (сельское и лесное хозяйство, рыболовство) секторе еще в 1970 г. составляло 8,5% самодеятельного населения, то в 1997 г. — всего 3%. Это означает, что в экономической структуре страны первичный сектор отошел далеко на задний план и очутился в положении маргинала.

Число занятых во вторичном (добывающая и перерабатывающая промышленность) секторе еще в 1950–1970 гг. росло (с 42,3 до 49%), но затем стало быстро снижаться, и в 1997 г. составило только 34,3%. Но все большее значение приобретает третичный сектор (торговля, транспорт, сфера услуг и информации, маркетинг). В 1970 г. число занятых в нем людей составляло 43%, в 1997 г. — уже 63% и продолжает расти[310]. В соответствии с этими процессами правительство Шрёдера заявило о поощрении развития средних и мелких предприятий. Именно они обеспечивают Германии 80% рабочих мест. При этом если на крупных предприятиях каждое новое рабочее место обходится в 250 тыс. марок, то на мелких и средних — только в 6,5 тыс.[311].

Шрёдер предпочел выступить в роли не политика определенной партийно-политической ориентации, а общенационального лидера. Канцлер выдвинул идею «новой середины», которая предполагает сплочение трудящихся и средних слоев на основе политико-культурных идей, олицетворяющих Берлинскую республику. Базовыми являются идеи демократии, толерантности, федерализма, европейской интеграции, отказа от агрессии и авторитаризма. В целом эта платформа отмечена склонностью к идеям неолиберализма. Новый подход обозначился и в решении насущных проблем немецкого общества. В значительной степени он нашел реализацию в «Коалиционном соглашении», заключенном 20 октября 1998 г. междуСДПГ и партией Союз 90/ «зеленые».

Правительственная программа оказалась достаточно сбалансированной и не вызвала критики ни у радикальных групп в самих партиях, ни в лагере оппозиции. В ней ставились задачи обеспечения устойчивого экономического роста, создания новых рабочих мест, решение социальных проблем, модернизации системы образования, охраны окружающей среды.

После прихода к власти СДПГ пережила кризис. В марте 1999 г. с поста председателя партии и министра финансов неожиданно ушел Лафонтен. Причиной отставки было его несогласие с канцлером в вопросах социальной политики. По мнению Лафонтена, СДПГ недостаточно последовательно защищает интересы лиц наемного труда, безработных, пенсионеров. Резкую критику Лафонтена вызвало участие ФРГ в военных действиях в Югославии в 1999 г. Он заявил, что ФРГ в этой ситуации не должна была следовать за США и игнорировать ООН, а также мириться с тем, что к решению Косовского конфликта сразу не была привлечена Россия. После ухода Лафонтена на пост председателя СДПГ был избран Шрёдер. Разрыв тандема Лафонтен-Шрёдер, олицетворяющего сотрудничество в партии «традиционалистов» и «обновленцев», ослабил ее положение на политической арене. СДПГ потеряла значительное число голосов на земельных и коммунальных выборах 1999–2000 гг., хотя 23 мая 1999 г. — в день 50-летнего юбилея ФРГ ее президентом был избран член СДПГ Йоханнес Рау.

Падение авторитета партии привело к сокращению ее численности. За 1990-е гг. число членов СДПГ снизилось почти на четверть — до 750 тыс., в основном за счет традиционных приверженцев — рабочих. СДПГ упрекают за недостаточно четко обозначенный политический «профиль», что затрудняет выбор рядовым избирателям, за склонность к идеям неолиберализма. На съезде социал-демократов в декабре 1999 г. ряд делегатов потребовали начать разработку новой программы партии и включить в нее «духовно-политические идеи, обладающие наступательной силой». Однако Шрёдер в официальных выступлениях дал понять, что в ближайшее время в партии невозможна дискуссия по программным вопросам.

Перед выборами в бундестаг 22 сентября 2002 г. была проведена реформа избирательных округов, в результате которой число депутатов сократилось до 603-х. Правящая коалиция, вопреки всем ожиданиям, сохранила власть. Одним из факторов ее победы явилось заявление правительства г. Шрёдера об отказе ФРГ участвовать в готовящейся войне против Ирака. СДПГ и ХДС/ХСС набрали равное количество голосов — по 38,5%. Но благодаря увеличению числа избирателей, проголосовавших за «зеленых» (8,6%), правящая коалиция обеспечила себе 306 мест в бундестаге. Столь незначительное преимущество вынуждает ее стремиться к широкому консенсусу сил в бундестаге, добиваться одобрения своих решений и со стороны блока ХДС/ХСС.

СвДП получила всего 7,4% голосов, так как не сумела выдвинуть притягательные для избирателей идеи. В прессе было высказано предположение, что германский либерализм вступил в финальную стадию кризиса, в котором он оказался в начальный период Берлинской республики. ПДС не смогла преодолеть пятипроцентный барьер, и в парламенте ее представляли две женщины, завоевавшие «прямые мандаты». Всего в бундестаге 15-го созыва число женщин-депутаток составляет 196 (32,5%). За СДПГ отдали свои голоса 41,5% женщин, за ХДС/ХСС — 38,7. Стремясь закрепить благосклонность избирательниц на будущее, Г. Шрёдер с известной долей риска пошел на эксперимент: из 15 членов его кабинета семь — женщины.

«Красно-зеленому» правительству предстояло завершить решение ряда сложных задач, поставленных еще в 1998 г. При этом у него из-за сильной оппозиции весьма ограничилась свобода маневра. В 2003 г. была принята правительственная программа «Аренда 2010» — пакет из 30 реформ в сфере рынка, бюджета, труда, экономики и социального обеспечения. Кабинет Шрёдера был намерен к 2006 г. добиться оздоровления государственного бюджета. Он продолжил начатую в 2001 г. налоговую реформу, в ходе которой максимальная ставка подоходного налога должна снизиться до 35%. В случае ее реализации налоговое бремя на предпринимателей сократится, что повысит их инвестиционный потенциал. Содействие экономическому росту чрезвычайно важно, так как ныне он едва достигает 2% в год.

Для продолжения процесса интеграции восточных земель правительство разработало Пакт солидарности-II, который предусматривает создание к 2019 г. на Востоке ФРГ инновационных регионов и новых конкурентоспособных предприятий. Пакт нацелен на вовлечение новых земель в межрегиональное и международное разделение труда.

Правительство Шрёдера стремилось к радикальной перестройке устаревшей системы трудоустройства. Его концепция предусматривала ограничение социальной помощи безработным, которые не желают занимать вакантные рабочие места, претендуя только на занятость, равноценную утраченной. Реформа содействует подготовке кадров для высокотехнологичных производств, а также лиц, начинающих собственное дело.

«Красно-зеленая» коалиция еще в 1998 г. взяла курс, сочетающий технический прогресс и экологическую модернизацию. Наряду с традиционными природоохранительными мероприятиями важное место в ней занимает программа поэтапного отказа от атомной энергетики. Реструктуризация энергоснабжения ФРГ предполагает развитие восполняемых видов электроэнергии, прежде всего энергии воды и ветра (доля которых ныне составляет около 2%).

Международные исследования выявили некоторое отставание Германии в сфере образования от других западных стран, поэтому в 2002 г. началась его реформа. Она включала задачу обеспечения экономики высококвалифицированными специалистами и создания условий, препятствующих их оттоку в США. Несмотря на то что правительство взяло курс на экономию, оно гарантировало рост расходов на науку и образование до 2006 г. и наметило ежегодно выделять 1 млрд. евро на создание 10 тыс. пока малоизвестных в ФРГ школ продленного дня с повышенным качеством преподавания и на особые программы обучения для детей иммигрантов.

Несмотря на стремление «красно-зеленой» коалиции решить злободневные проблемы объединенной Германии, тревожным знаком для ее главной силы — СДПГ — явились выборы в Европарламент 13 июня 2004 г. На них социал-демократы потерпели сокрушительное поражение, уступив правоконсервативному блоку ХДС/ХСС более чем с двукратным разрывом (21% против почти 45% голосов). Это была реакция избирателей на неудачный маневр Шрёдера, покинувшего в полном противоречии с традициями парламентской республики пост председателя СДПГ. Они восприняли это как попытку канцлера отказаться от лидерства в партии, выдвинувшей его на пост главы правительства и снять с себя ответственность за ее действия. Часть избирателей проголосовала против СДПГ из-за попыток правительства (хотя и осторожных) ослабить систему социальных льгот и гарантий, являющуюся гордостью послевоенной Германии. Ослабление позиций СДПГ показало и то, что новым президентом Германии в мае 2004 г. был избран кандидат от ХДС/ХСС Хорст Кёлер (род. 1943), до этого занимавший должность директора-распорядителя Международного валютного фонда.

Германия на мировой арене

После объединения Германии в Европе сложилась новая геополитическая ситуация. В центре континента возник 82-миллионный экономический и политический гигант. Он стал активно заполнять тот вакуум в Восточной и Юго-Восточной Европе, который возник там после ухода из региона Советского Союза. Резко возросла роль Германии как стратегического партнера США по блоку НАТО. Она стала одним из главных инициаторов расширения НАТО на Восток, т. к. это равнозначно расширению зоны германского влияния.

Опираясь на свою экономическую мощь как третьей индустриальной державы мира, Германия стала «локомотивом и ядром интеграции Европы». Правительство Шрёдера с правом отводит ей в этом процессе и ведущую политическую роль. В своем первом правительственном заявлении канцлер заявил, что «речь идет о самосознании повзрослевшей нации, которая не должна ощущать неполноценность по отношению к другим нациям, которая не отказывается от своей ответственности, смотря при этом вперед. Наши соседи также знают, что они могут доверять нам тем больше, чем больше мы, немцы, верим в собственные силы».

В 1990 г. ФРГ была полностью поглощена процессом национального объединения. Но вспыхнувшая на следующий год война в Персидском заливе поставила новую Германию скорее, чем этого можно было ожидать, перед вопросом, как она понимает свою позицию в мире? От прямого участия в войне, несмотря на предложение США, Германия отказалась, но выделила на ее финансирование 17 млрд. марок. В связи с войной канцлер Коль заявил, что ФРГ не может больше занимать отстраненную позицию, а должна взять на себя свою долю ответственности за поддержание международной стабильности. Но для этого ей необходимо стать постоянным членом Совета Безопасности ООН. На сессии ООН 2003 г. президент Франции Жак Ширак высказался за включение Германии и Японии в число постоянных членов Совета безопасности. Сейчас Германия является третьим после США и Японии государством-донором ООН, доля которого составляет почти 10%. Она третий раз подряд избирается непостоянным членом СБ: для того чтобы она стала постоянным членом, необходима структурная реорганизация ООН, что является делом близкого будущего.

Пришедший к власти Шрёдер еще до своей победы на выборах нанес в мае 1998 г. визит в США и заверил президента Билла Клинтона, что в случае прихода СДПГ к власти внешнеполитический курс Германии останется прежним, а ее интересы и ценности — общими с американскими.

Приоритетными целями для Германии стали сохранение и развитие германо-французской дружбы, германо-американского партнерства и германо-российской кооперации, поскольку, как подчеркнул Шрёдер, «без России не может быть общеевропейской стабильности». С другой стороны, правительство Шрёдера отошло от прежнего курса простого оказания финансовой помощи России, поскольку выделяемые кредиты бесследно исчезали. Оно перешло к выделению кредитов на конкретные проекты при контроле за их выполнением с немецкой стороны, что, впрочем, тоже не является полной гарантией их правильного использования.

В отличие от европеиста Коля, Шрёдер больше подчеркивал важность национальных интересов. Если Коль в сентябре 1990 г. на Первом международном конгрессе партнерских инициатив в Вольфсбурге заявил: «Мы, немцы, поставим на карту свое будущее, если ограничимся национально-государственными интересами», — то Шрёдер сразу после выборов сказал журналистам, что пришел на пост канцлера, «чтобы представлять интересы Германии». Такой же позиции Шрёдер придерживался и в отношении экономической стороны объединения Европы. Он неустанно подчеркивал, что «ушло то время, когда Европа процветала за счет Германии», что Германия готова выступать «мотором» Европейского союза, но отказывается «оплачивать чью-то нерадивость».

Хотя усиление ФРГ по-прежнему вызывает опасения даже некоторых ее нынешних союзников, объективно она обладает достаточным потенциалом, чтобы создать в рамках ЕС твердое немецко-европейское ядро и держать под своим контролем западноевропейский регион. Не случайно, в ноябре 2000 г. Черногория ввела в качестве своей второй валюты именно немецкую марку, хотя на горизонте уже обозначился призрак общеевропейского евро.

После объединения ФРГ ряд европейских стран, в том числе ее союзники по НАТО Великобритания и Франция, высказывали опасения, что в ближайшем будущем она может поставить перед собой цель создания «Четвертого рейха». Поэтому правительство Коля сразу провозгласило преемственность с внешнеполитическим курсом Боннской республики и заявило, что внешняя политика ФРГ является составной частью политики безопасности Европейского союза и стран Запада в целом. В подтверждение отказа от установки на милитаризацию Германия начала сокращение бундесвера, численность которого к концу 1990-х гг. была доведена до 330 тыс. человек. ФРГ является единственной страной в НАТО, подчинившей свои вооруженные силы командным структурам альянса.

В 1991–1992 гг. в ФРГ развернулась общественно-политическая дискуссия по ее новой внешнеполитической доктрине. В ходе дискуссии были сформированы понятия «национальных интересов», «возросшей ответственности» Германии и была поставлена задача ее более активного содействия политике поддержания стабильности в мире. Центральным пунктом обсуждения стал вопрос о возможности участия частей бундесвера в военных операциях, проводимых НАТО за пределами стран альянса. Блок ХДС/ХСС был готов дать согласие на такие акции, но против такого шага выступили социал-демократы и либералы. Они подали жалобу в Конституционный суд, который после длительных дебатов в июле 1994 г. принял решение по этому вопросу: использование бундесвера за пределами территории ФРГ и стран НАТО правомерно, если на акцию имеется мандат ООН и за нее в каждом отдельном случае проголосует простое большинство депутатов бундестага. В случае отсутствия мандата ООН для одобрения такой акции необходимо получение квалифицированного большинства бундестага в ⅔ голосов. В результате, из оборонных сил страны были выделены «силы быстрого реагирования» численностью в 54 тыс. человек.

Единая Германия вместе с Францией остается «локомотивом» процесса Европейской интеграции по всем направлениям. В феврале 1992 г. вместе с другими 12-ю государствами ФРГ подписала Маастрихтский договор о создании Европейского союза (ЕС). Он предусматривал упрочение политического и закрепление экономического и валютного союза.

В 1996 г. Париж и Бонн выступили с совместной инициативой по уточнению и расширению ряда интеграционных программ, содержащихся в Маастрихтском договоре. При активном участии Германии в октябре 1997 г. был выработан Амстердамский договор. Он расширил компетенции ЕС в области социальной, внутренней политики, в сфере экологии. За Европарламентом было закреплено больше полномочий в формировании законодательства Европейского сообщества. Амстердамский договор более подробно разработал содержание совместной внешней политики и политики безопасности стран ЕС, а также положения относительно соблюдения прав человека и демократии. Он закрепил готовность Германии вместе с другими членами ЕС участвовать в международных акциях по борьбе с терроризмом, контрабандой, расизмом, организованной преступностью. Этот договор определил стратегию ЕС на XXI век. Германия способствовала принятию решения об упразднении национальной валюты и о введении с января 2002 г. евро как единственного средства расчетов между государствами. Лидирующая роль ФРГ в ЕС определяется также тем, что она производит четверть его внутреннего национального продукта. Несмотря на финансовые трудности, связанные с расходами на объединение страны, в нач. 2000-х гг. взносы ФРГ в ЕС достигли четверти его бюджета.

ФРГ активно выступила за принятие стран Восточной и Юго-Восточной Европы в ЕС, считая, что Союз станет «катализатором» их политического и социально-экономического обновления. Правительство Шрёдера активно способствовало принятию «Агенде-2000» — пакета реформ, предусматривающих финансовую помощь ЕС (значительную часть которой взяла на себя ФРГ) до 2006 г. странам, готовящимся к вступлению в сообщество.

После распада СССР и Организации Варшавского договора ФРГ выступила также за расширение НАТО на Восток. Благодаря поддержке ФРГ страны Балтии, Венгрия, Польша, Румыния, Словакия и Чехия с 1 мая 2004 г. стали членами Европейского союза. Имея исторически сложившиеся тесные связи со странами Восточной и Юго-Восточной Европы, Германия является их ведущим торговым партнером и самым крупным кредитором среди западных стран. В кон. 1990-х гг. на Германию приходилось 37% западной помощи в этом регионе (на США –11%, на Японию — 5%). ФРГ надеется избежать обвинений в попытках «германизации» этого региона, так как «германской политике в нем будут приданы европейские рамки».

Правительство ФРГ во главе с Колем успешно разрешило финансовые и экономические проблемы, возникшие в связи с выводом из Германии российских войск. Совместное заявление Коля и Ельцина, подписанное в декабре 1992 г. в Москве, закрепило так называемое «нулевое решение» по взаимным претензиям: Россия отказалась от получения компенсации за недвижимое имущество западной группы российских войск, а Германия — от своих претензий на возмещение ущерба природной среде в местах расположения советских войск. Досрочный вывод российских войск, завершенный в августе 1994 г., был дополнительно профинансирован Германией на сумму 550 млн. марок для обустройства военнослужащих РФ. В 1995 г. было подписано германо-российское соглашение, в результате которого большая часть российского экспорта получила режим наибольшего благоприятствования и неограниченный в количественном плане доступ к рынку ЕС. «Воротами в ЕС» для большей части российского экспорта является Германия.

Германо-российские отношения стимулировал начатый в апреле 2001 г. канцлером ФРГ Шрёдером и президентом России В. Путиным «Петербургский диалог». Его цель — содействовать широкому обмену опытом в сфере политики, экономики, укреплению партнерства, созданию гражданского общества в России. В Берлине действует Германо-российский форум — общественная организация, способствующая развитию отношений с Россией. В рамках германо-российских связей развивается партнерство между городами. В настоящее время в нем официально и неофициально участвуют около 130 городов. Важным стимулом для успешного развития академических и научных связей между вузами Германии и России стала межправительственная программа имени А. Герцена, действовавшая в 1998–2003 гг.

Лидеры ФРГ подчеркивают, что ее главным внешнеполитическим союзником остаются США. Прочность американо-германских связей определяется тем, что Германия является крупнейшим партнером США в сфере экономики, космонавтики, в области охраны окружающей среды, в борьбе с организованной преступностью и пр. В ФРГ размещено самое крупное подразделение вооруженных сил США в Европе — 72 тыс. человек.

Но в период правления «красно-зеленой» коалиции начался отход ФРГ от «подчиненно-восторженной» позиции по отношению к США. Он обусловлен возросшей ролью ФРГ на международной арене, усилившейся критикой политики США в Европе и в ФРГ со стороны не только германских радикалов, но и консерваторов, «зеленых» и самой СДПГ. Зыбкость позиций правящей коалиции вынуждает ее считаться с распространением умеренно антиамериканских настроений в обществе.

После победы на выборах 2002 г. Шрёдер подчеркнул, что стратегическими направлениями внешней политики ФРГ для правящей коалиции являются предотвращение и урегулирование конфликтов мирными средствами, борьба против международного терроризма, нераспространение оружия массового уничтожения и укрепление структуры ООН.

Новые горизонты перед ФРГ открывает вступивший в завершающую стадию процесс интеграции Европы. Летом 2003 г. специальный конвент ЕС представил проект конституции ЕС, который был выработан по инициативе Германии и Франции. Он предусматривал превращение Евросоюза из международной организации в государство федеративного типа, которое будут возглавлять единый европейский парламент (Евросовет), и правительство единой Европы. Предполагалось введение поста президента и министра иностранных дел ЕС. Эти органы должны были ограничить национальный суверенитет стран-участниц Евросоюза в области экономики, обороны, внешней политики. Имеется и альтернативная модель объединения будущего континента — «Европа двух скоростей». Она предусматривает слияние наиболее развитых стран Евросоюза (Германии, Франции, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга). Но поскольку в мае 2004 г. проект конституции ЕС не был принят, Германия и Франция обсуждают проект об образовании конфедерации с совместным бюджетом, с общей внутри- и внешнеполитической программой, общим военным командованием.

Успехи и проблемы

Особые успехи были достигнуты в модернизации инфраструктуры Восточной Германии. В «новых» землях возникла мощная телекоммуникационная структура. Число телефонных подключений за 1990-е гг. выросло с 2 до 7,5 млн. Местное телевидение функционирует на базе оптоволоконных линий, широкое распространение получило кабельное телевидение. Телекоммуникационная структура, созданная на Востоке по новейшим технологиям XXI в., обогнала по ряду показателей систему, действующую на Западе страны. В «новых» землях вся телефонная техника работает на новых электронных системах, в «старых» — 75%. На Востоке Германии возникла современная транспортная система. Здесь было отремонтировано 5,2 тыс. км железнодорожных путей, 11 тыс. км автострад.

Несмотря на значительные достижения, в процессе интеграции «новых» земель ФРГ остается ряд проблем. Главной из них является обеспечение самоподдерживающегося роста, возможности решения макроэкономических задач собственными силами. Это позволило бы резко сократить финансовые трансферты из западной части ФРГ, повысить производительность труда, создать новые рабочие места.

По уровню экономического развития ФРГ входит в страны «большой семерки». По общему объему валового внутреннего продукта она занимает первое место в Западной Европе и четвертое в мире после США, Японии, Китая. На развитие экономики Германии все большее влияние оказывает быстро развивающийся в 1990-е гг. процесс глобализации. Он побуждает германских товаропроизводителей и правительство во все большей мере ориентироваться на мировые рынки, развитие новых технологий, стимулировать процесс концентрации производства и банков, создания транснациональных корпораций, наращивать импорт и экспорт капитала, перемещать рабочую силу.

Германия в 2004 г. вышла на первое место в мире, обогнав США по объему экспорта (731 млрд. евро). Превышение экспорта над импортом составило 155 млрд. евро. В 2004 г. важнейшими экспортными рынками вне Европы были США, Китай, Россия и Япония. Но главными внешнеторговыми партнерами Германии остаются страны ЕС (51,5%), а из них — Франция, Нидерланды, Великобритания. В последнее десятилетие компании ФРГ успешно проникают на рынки стран Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, Юга Африки, Восточной и Центральной Европы. Ключевые позиции в экспорте Германии занимает продукция химической, электротехнической промышленности, автомобилестроения, машиностроения, точной механика и оптики. Большую часть продукции мирового уровня качества в Германии производят такие крупные концерны, как Байер и БАСФ — в химии и фармацевтике, Сименс и Бош — в электротехнике и электронике. Лидерами в тяжелом машиностроении по-прежнему являются Крупп, Тиссен, Маннесманн, в автомобилестроении — Даймлер и Фольксваген, в оптике и точной механике — Цейс. Мировую известность приобрел фармацевтический бизнес ФРГ, сумма экспорта которого в 2001 г. составила 19 млрд. евро. В структуре экспорта ФРГ свыше 90% занимает готовая продукция.

Конкурентоспособность германских товаров обусловлена их высоким качеством, широким ассортиментом, который включает изделия как изготовленные по международным стандартам, так и отмеченные уникальностью. Ввозит ФРГ подъемно-транспортные средства, автомобили, текстиль, одежду. Из-за отсутствия собственных источников энергоносителей она импортирует 98% нефти, 80% природного газа, цветной прокат, минеральное сырье.

Германия занимает третье место в мире по объему инвестиций за рубежом. В настоящее время более 70% германских капиталовложений приходится на страны ЕС, 9% — на США. В 2000 г. 28,4% прямых инвестиций ФРГ были размещены в Великобритании, странах Бенилюкса, Франции, Италии, 38% — в США. Иностранных инвесторов привлекает в ФРГ устойчивая финансово-валютная система, емкий внутренний рынок, наличие передовых технологий, развитая сеть коммуникаций и транспорта, высококачественный электроток, необходимый для современных производств, высококвалифицированная рабочая сила, правовая защита бизнеса. Иностранный капитал контролирует треть из 30-ти крупнейших компаний ФРГ, в том числе «Опель», «Юнилевер», «Дойче Шелл», «Ай-Би-Эм Дойчланд» и др.

ФРГ увеличила инвестиции в экономику стран Восточной Европы. Наибольший поток капиталов идет в Венгрию, Чехию, Польшу. На экономические связи Германии с Россией негативное воздействие оказали распад СССР и затяжной кризис российской экономики, а также трансформационные процессы в бывшей ГДР, которая была крупнейшим торговым партнером СССР. Многие торговые и производственные связи оказались разорванными, и в результате в 1995 г. Россия уступила первое место среди восточноевропейских партнеров ФРГ Польше. Тем не менее в торговле с Россией с начала 90-х гг. среди развитых стран Запада ФРГ занимает первое место. Ее доля во внешнеторговом обороте РФ составляет около 10%. Более половины германского экспорта в Россию составляют машины, оборудование, транспортные средства. Германские поставки включают также готовые изделия, легковые автомобили, продовольственные товары. Из России ФРГ получает нефть, нефтепродукты, природный газ, цветные металлы, лесоматериалы, химические удобрения и полуфабрикаты (90% импорта). Германия инвестировала около 20 млрд. марок в сооружение системы газопроводов «Ямал — Европа». Она участвует в создании комплекса установок по производству металлизированных брикетов на Лебединском горнообогатительном комбинате, прокатного стана на Оскольском электрометаллургическом комбинате, строительстве Северно-Западной ТЭЦ в Санкт-Петербурге. Крупнейшим совместным проектом стал договор о строительстве Североевропейского газопровода.

Положительный сдвиг во внешнеэкономических связях Германии и России произошел в 2000 г., в течение которого товарооборот между партнерами вырос на 60%, а в 2001–2002 гг. он увеличился еще на 80%. Стоимость товарооборота в 2001 г. составила 22 млрд. долл. Эксперты дают оптимистические прогнозы на будущее. По их данным, в ближайшие годы он может достичь 40 млрд. долл. Благодаря соглашению, заключенному между Германией и Россией в июле 2000 г., были списаны долги РФ на 8 млрд. марок и урегулированы ее долговые обязательства. На основании этого соглашения Россия получила кредит в 1 млрд. марок для развития германского экспорта. В 2003 г. в России работало 350 совместных российско-германских предприятий и 800 фирм, действующих на базе только немецкого капитала.

Во 2-й пол. 1990-х гг. ряд факторов глобализации повлиял на снижение темпов экономического роста ФРГ и конкурентоспособности германских товаров. Возникший к концу канцлерства Коля дефицит государственного бюджета ограничил возможность правительства оказывать своевременную инвестиционную поддержку производителям. Поднялся уровень налогового бремени на предпринимателей и работающих по найму. Налог на прибыль в 1998 г. достигал 45%, подоходный — 53%. На конкурентоспособности германских товаров и снижении объемов иностранных инвестиций сказывался самый высокий в мире уровень издержек на оплату труда. Так, в 1995 г. почасовая оплата в ФРГ составляла 45,5 марок в час, в США — 32,6 марки, в Великобритании — 27 марок.

Эксперты отмечали негативное воздействие на экономический рост ФРГ таких субъективных факторов, как склонность производителей к перестраховке, стремление сохранить статус-кво, недостаточная способность к риску и утрата «предпринимательского духа». «Красно-зеленая» коалиция, победившая на выборах в сентябре 2002 г., предложила проведение пенсионной, налоговой реформ, сокращение государственных расходов в области пенсионного обеспечения и здравоохранения, содержания государственного аппарата и др. Предполагалось, что все это сделает рынок труда более гибким, увеличит занятость.

1 января 2005 г. минимальная ставка подоходного налога (доходы от 7665 евро в год) снизилась до 15%, а максимальная (доходы от 52 152 евро) — до 42%. Низкие (по германским меркам) доходы — до 7664 евро в год, освобождены от налогов. Налог на прибыль предприятий еще в 2001 г. был снижен до 25%. Федеральное ведомство статистики в 2000 г. из каждых 100 занятых отнесло к рабочим 34,6, к служащим и чиновникам — 54,4, к самостоятельным лицам — 10,0, и к помогающим членам семей — 0,9. Таким образом, к началу XXI в. социальная структура ФРГ представляла собой классический вариант «общества ⅔».

В современной Германии каким-либо видом страхования охвачено 90% населения. В 1998 г. максимальный размер платежей составлял 20,3% от общей суммы заработка, но он гарантировал почти бесплатное лечение, пенсию в 70%, а пособие по безработице в 60–67% среднего чистого заработка. Особую перегрузку система пенсионного обеспечения испытала после объединения страны, так как потребовались дополнительные средства на выдачу более высоких, чем в ГДР, пенсий и на медицинскую реабилитацию жителей новых земель, не плативших взносы в страховые фонды ФРГ. Самой острой социальной проблемой в единой Германии является массовая безработица. Если в нач. 1990-х гг. в ФРГ насчитывалось 3 млн. безработных, в 2003 г. — 4,7 млн., то в январе 2005 г. их количество достигло рекордного показателя и превысило 5 млн. человек, или 12%. Большие расходы требуются на поддержание системы здравоохранения, которое отличается в Германии высоким качеством. В 1997 г. совокупная стоимость социальных услуг составила 34,4% валового национального продукта. К 2000 г. дефицит государственного бюджета приобрел хронический характер и достиг 2200 млрд. марок.

Важной социальной проблемой ФРГ остается дискриминация женщин, особенно восточногерманских, несмотря на декларированное Конституцией равноправие. Они получают меньшую (на 20–30%) зарплату, чем мужчины. В «новых» землях доля безработных женщин в два раза выше, чем мужчин. Женщины с детьми откровенно рассматриваются предпринимателями как «фактор риска» и увольняются в первую очередь. Статистика свидетельствует, что женщины поднимаются по карьерной лестнице в 2–3 раза медленнее, чем мужчины, и их отставание нарастает на высших уровнях руководства государством, экономикой, наукой, СМИ. В семье многие женщины подвергаются насилию и унижениям. Женское движение ФРГ выступает за реальную эмансипацию женщин, за их право самостоятельно выбирать отвечающее их интересам сочетание семейных и трудовых отношений. Интересы женского населения в ФРГ представляет головной Совет женщин, объединяющий союзы, в которых состоят 11 млн. членов. В 1990-е гг. они добились создания по стране 300 убежищ для женщин, где в случае ухода от мужа они могут вместе с детьми получить приют, защиту, правовую помощь.

В 1990-е гг. были приняты меры по стимулированию рождаемости. Семьи, имеющие детей, могут выбирать между детскими пособиями и налоговыми льготами. Пособия на детей составляли в 1990-е гг. 220–350 марок в месяц, но семьи с низкими доходами получали помощь в размере 600 марок до исполнения ребенку 2 лет. На время трехгодичного отпуска по уходу за ребенком действует запрет на увольнение.

Возраст выхода на пенсию установлен в 65 лет для мужчин и 62 года для женщин. Средний размер пенсии в 2004 г. составлял около 48% от средней зарплаты. Кабинет Шрёдера наметил основы пенсионной реформы, рассчитанной до 2030 г. Государство поощряет создание фондов предприятий, из которых они выплачивают пенсии своим сотрудникам. В 2001 г. наряду с обязательными фондами были учреждены индивидуальные накопительные. Но к 2006 г. их доля составит всего 4%. В будущем предполагается поэтапное сокращение доли пенсии из страхового фонда в пользу накопительного. Таким образом, в ФРГ постепенно ограничивается диапазон задач, которые решало социальное государство.

Культура

После объединения Германии правительство поставило задачу достижения не только государственного, но и культурного единства всех немцев, а также проживающих в Германии иностранцев и сохранения исторически сложившегося комплекса немецкой культуры.

Культура, которая сформировалась в 90-х годах в «новых» землях, в целом идентична западногерманской — и ту и другую отличают типичное для постмодернистского общества распространение неверия в идею прогресса и неприятие такого экономического развития, которое ориентировано на постоянный рост и пагубно для экологии. Доминантой повседневной культуры большинства жителей как «старых», так и «новых» земель является потребление. Естественно, что вкусы в отношении форм досуга, музыкальных пристрастий, спора, моды, диеты и пр. особенно похожи у молодых немцев.

Официальная политика «преодоления раскола» в области культуры основана на Договоре об объединении Германии. В нем ставится рассчитанная на длительное время задача формирования единой национальной культуры. В 1990–1991 гг. было реорганизовано управление культурой в «новых» землях. Оно было передано в компетенцию отдельных земель. Деятели культуры с энтузиазмом встретили здесь отмену цензуры, свободу слова, информации, творчества.

В течение переходного периода 1991–1994 гг. федеральное правительство продолжало оказывать финансовую поддержку ряду культурных учреждений и проектов в «новых» землях. Оно поставило целью реконструировать здесь наиболее известные объекты и памятники культуры в соответствии со стандартами, принятыми на Западе. Культурная инфраструктура, полученная в наследие от ГДР, была довольно развитой. Она включала около 300 театров и оркестров, около тысячи музеев, свыше 7 тыс. библиотек и музыкальных школ, полторы тысячи домов культуры и клубов, исторические центры в сотнях городов и сел. Однако по оценке западногерманских экспертов, большинство экспозиций, фондов, репертуаров устарело, оформление памятников нуждалось в модернизации. В ряде случаев всё еще не были устранены следы военных разрушений. На культурную реконструкцию федеральное правительство выделило «новым» землям в 1991–1994 гг. 3,3 млрд. марок. Часть средств направлялась на реставрационные работы, т. к. было выявлено, что около 20 тыс. так называемых «малых памятников» находятся в критическом состоянии. Под охрану государства были взяты около 350 исторических центров городов и сел, церквей, поместий, расположенных на востоке Германии. Культурными памятниками были объявлены Веймар, Дрезден и Кведлинбург. Сейчас в Германии 27 объектов, отнесенных ЮНЕСКО к всемирному культурному наследию, десять из них находятся в «новых» землях.

С 1995 г. федеральное правительство сосредоточилось на поддержании культурных объектов национального значения. Совместно федерацией и землями был учрежден Фонд Прусского культурного наследия. При его поддержке были объединены коллекции, собрания и отдельные предметы, связанные с вкладом Пруссии в германскую историю. К 50-летнему юбилею ФРГ они были выставлены в Берлинском культурном форуме.

В 1999 г. Веймар был избран культурной столицей Европы. К этому событию в городе были отреставрированы Германский национальный музей, Музей Гёте, дом Шиллера. В 1999 г. было проведено около тысячи мероприятий с участием 5 тыс. деятелей культуры из 100 стран. В бывшем концлагере Бухенвальд, находящемся в 10 км от Веймара, была организована выставка рисунков Гёте. Ее целью явилось показать взлеты и падения в истории Германии.

Для многих жителей «новых» земель перестройка культуры, ее коммерциализация, внедрение западных ценностей и американизация оказалась болезненным процессом. Выяснилось, что на востоке и западе Германии существуют различные представления о том, что следует понимать под культурой, что следует в ней развивать, поддерживать и какими средствами. В «новых» землях преобладает убеждение в том, что государство должно участвовать в сохранении культурного достояния нации и способствовать приобщению к нему населения. В «старых» землях больше ценится творческая свобода художника, существует общепринятое разделение на высокую и повседневную культуру. Большинство деятелей культуры восточных земель испытывают явные трудности в приспособлении к рынку и находятся в нестабильном материальном положении.

На рубеже веков перед Германией встал ряд сложных проблем. Происходит болезненное, но необходимое сокращение непомерных социальных и государственных расходов, на которые страна уже не имеет достаточных средств, т. к. социальная политика обходится ей в 1 трлн. марок ежегодно. С другой стороны, экономическая ситуация относительно устойчива, в 90-е гг. прирост валового национального продукта составлял 2–2,3% в год, а по прогнозам на первые годы XXI в., будет составлять примерно 2,5%. Однако учитывая, что и безработица колеблется вокруг постоянной величины в 4,5 млн. чел. (около 10% самодеятельного населения), такой прирост, по мнению экономистов, не является достаточным для поддержания социальной сферы на прежнем высоком уровне.

По-прежнему острой остается проблема иностранцев, которых в Германии более 7 млн. человек. В 90-е гг. в страну, где уже не хватает около миллиона квартир (по немецким стандартам, разумеется), ежегодно прибывало 300–400 тыс. переселенцев и беженцев. Таким образом, Германия с ее слишком либеральным законодательством принимает больше людей, чем все остальные государства Европейского союза. Отношение к иностранцам значительно ухудшилось после того, как весной 1999 г. по многим немецким городам прокатилась волна беспорядков, устроенных курдами в знак протеста против ареста в Турции их лидера, и столкновений между ними и турками, которых проживает в Германии более 2 млн. Неудивительно, что 15–17% молодежи в возрасте от 15 до 25 лет придерживаются праворадикальных идей или с симпатией к ним относятся. Хотя волна насилия против иностранцев с сер. 90-х гг. начала спадать, но и в 2000 г. в Германии произошло более тысячи нападений на иностранцев, при которых было убито шесть человек. В 2001 г. в Германии было зарегистрировано около 14 тыс. правоэкстремистских эксцессов разного рода. С другой стороны, без притока иностранцев возникнет проблема старения немецкого общества, в котором коэффициент рождаемости один из самых низких в Европе: 10,5 детей на тысячу жителей в год. При сохранении такой тенденции к середине века один работающий должен будет кормить трех-четырех пенсионеров, что вряд ли возможно.

Сохраняется и даже увеличивается разрыв между бедными и богатыми. В начале нового века 10% населения имеют в своих руках почти половину собственности, а 50% — располагают всего 5-ю% собственности. На 1,5 млн. миллионеров приходится 3 млн. людей, живущих за счет социальной помощи, позволяющей поддерживать достаточный уровень существования, но не жизни, и проблема тут не столько материальная, сколько психологическая: человек живет, но для окружающих он выброшен на обочину жизни.

Хотя «красно-зеленая» коалиция не совершила больших прорывов, она не допустила и больших провалов. На выборах в бундестаг 22 сентября 2002 г. она победила вторично и завоевала 305 мест. Блок ХДС/ХСС во главе со Штойбером набрал 38,5% голосов и провел 294 депутата. Свободные демократы, лидер которых Гвидо Вестервелле оптимистично заявлял, что партия получит не менее 15% голосов, удовольствовались 7,5%. После выборов дальнейший курс определил Герхард Шрёдер: «Мужественно и решительно мы и дальше пойдем по пути консолидации и модернизации».

Но второе канцлерство Шрёдера закончилось для него неудачно. Рост безработицы и экономические трудности заставили его пойти на досрочные выборы в бундестаг 18 сентября 2005 г. Предвыборная борьба носила острый характер. Шрёдер сумел ликвидировать десяти-процентное отставание от блока ХДС/ХСС. В итоге сложилась патовая ситуация. ХДС/ХСС получил 35,2% голосов (226 мест), СДПГ — 34,2% (222 места), СвДП — 9,8% (61 место), «зеленые», или экологисты, — 8,1% (51 место), «Новые левые» — 8,7% (54 места). В сложившейся ситуации наиболее вероятным казалось формирование «Большой коалиции», что и случилось. Впервые в немецкой истории канцлером стала женщина — председатель ХДС Ангела Меркель. Но в ее кабинет вошли восемь социал-демократов и шесть членов ХДС/ХСС, что делает положение нового канцлера весьма неустойчивым. После выборов Шрёдер и Фишер объявили о своем уходе из политики.

Ангела Доротея Меркель, в девичестве Каснер, родом из восточных земель. Она, правда, родилась на западе Германии, в Гамбурге, и была третьим ребенком в семье лютеранского священника и учительницы. Но в 1954 г. ее отец перевез семью в ГДР, в маленький провинциальный городок Темплин. Это дало повод немецким журналистам искать связи Хорста Каснера с органами государственной безопасности. Никаких письменных свидетельств этому не найдено, а сама Ангела Меркель о своем детстве до сих пор говорит крайне скупо, и никаких предположений не комментирует.

В школе Меркель была первой ученицей, получила отличный аттестат и поступила на физический факультет Лейпцигского университета. Здесь она тоже была первой. Причем не только в профильных предметах. Как сообщает журнал «Коммерсант-Власть», она приняла участие в общенациональной олимпиаде по русскому языку (по ее словам, русский она начала учить еще в школе, по утрам ожидая автобуса) и, победив, получила в награду поездку в СССР. Так что по-русски Меркель говорит очень хорошо.

Разумеется, она состояла в Союзе свободной немецкой молодежи, ходила на собрания и принимала участие в субботниках. Но в партию не вступила. Отказалась она и сотрудничать со «штази». «Я объяснила им, что совершенно не справлюсь с работой, потому что по характеру ужасная болтушка», — рассказывала позже Ангела Меркель.

Блестяще окончив Лейпцигский университет, она тут же получила место в Центральном институте физической химии АН ГДР, где проработала вплоть до 1990 г. В 1986 г. защитила докторскую диссертацию.

Судя по биографии, Меркель до 1990 г., т. е. до исчезновения ГДР, не была борцом с режимом — политикой не занималась, общественной, диссидентской деятельностью тоже. Работая в Институте физической химии, она пребывала какое-то время на должности секретаря комитета Союза свободной немецкой молодежи. При этом в архивах тайной полиции «Штази», рассекреченных после крушения коммунизма, зафиксированы высказывания Меркель с критикой социалистического строя и выражением симпатий в адрес польской «Солидарности».

В политику Меркель пришла в кон. 80-х гг. прошлого века. В 1990 г. она стала пресс-секретарем первого и единственного некоммунистического правительства ГДР под руководством Лотара де Мезьера. Превращение ученого-физика в активиста-демократа произошло в 1989 г. после падения Берлинской стены. Стена рухнула, и часто мелькающее на пресс-конференциях лицо Ангелы Меркель стало хорошо известно и восточным, и западным немцам, а самое главное было замечено Гельмутом Колем. Колю нужны были в правительстве представители новых федеральных земель, нужны были женщины и нужны были новые, еще не успевшие надоесть избирателям политики. Доктор Ангела Меркель отвечала всем этим требованиям.

В декабре 1990 г. она хорошо проявила себя на первых парламентских выборах в объединенной Германии. Агитируя на Балтийском побережье, она встречалась с местными рыбаками прямо в. пивных. «Она все время обещала, обещала и обещала, — рассказывали потом рыбаки, — и мы за нее голосовали. Обещания остались невыполненными. Но мы ей верили. Уже никому нельзя было верить, но она хоть умела слушать».

Ради правящей в ФРГ партии «Христианско-демократический союз» Меркель покинула «Демократическое пробуждение» и после объединения Германии стала депутатом бундестага от ХДС. Гельмут Коль стал первым политическим лидером Германии, серьезно отнесшимся к Меркель. «Ты поведешь за собой женщин», — приказал ей канцлер, пригласив в свое правительство на перспективную должность министра по делам женщин и молодежи. Он называл ее «девочкой» и сделал заместителем председателя правящей партии ХДС. Вскоре она уже была секретарем ХДС. Журналисты так и называли Меркель — «девочка Коля».

В 1998 г. Меркель была избрана генеральным секретарем партии. И, кстати, вышла замуж во второй раз за профессора химии. На предыдущих выборах три года назад Ангела Меркель проиграла гонку кандидату от ХСС Эдмунду Штойберу. А Штойбер в свою очередь проиграл Герхарду Шрёдеру, кандидату от Социал-демократической партии Германии (СДПГ).

В собственной партии Меркель не очень любят старые функционеры ХДС. Ей ставили в укор все — от предательства Коля до внешнего вида, который совершенно не соответствовал представлениям о том, как должна выглядеть удачливая женщина-политик, лидер одной из ведущих партий и претендент на пост главы правительства Германии. «Железная фрау» совсем недавно начала обращать внимание на то, как она выглядит.

Экономический кризис последних лет вынес Ангелу Меркель на самый верх. Аналитики прогнозировали, что после победы Ангелы Меркель в отношениях России и Германии наступит похолодание. Она не испытывала симпатии к Советскому Союзу, что автоматически проецируется на современную Россию. Однако, вероятнее всего, снова победит прагматизм.

Высказывания и многочисленные интервью будущего канцлера практически невозможно трактовать однозначно. Например, она говорит, что будет выстраивать тесные отношения с Россией и одновременно что не будет работать с Москвой «через голову» восточноевропейских стран, в первую очередь Польши. Меркель высказывается за «особые отношения» и новый альянс с Францией и в то же время говорит о приоритете трансатлантических отношений.

Из первых заявлений Меркель очевидно, что она выступает против самостоятельной роли Германии в глобальной политике и намерена идти в фарватере политики США. Более критично, чем Шрёдер, относится новый канцлер к состоянию демократических прав и свобод в России. Вероятно, у Кремля в Европе прибавится еще один весьма сложный партнер.