Герой жестокого романа

Глава 5

В самое ближайшее время я переехала в новую квартиру. Она, правда, была не совсем новой: в ней раньше кто-то жил, но только что был сделан ремонт и она оказалась в прекрасном состоянии. Восемнадцатиметровая комната, девятиметровая кухня, огромный холл – в общем, жить можно. Я переставила мебель, разложила вещи, подключила компьютер. Один шкаф отвела под мамины вещи, которые собиралась хранить… Отец разрешил мне взять все, что мне хотелось, включая посуду, кастрюли, постельное белье. Я взяла. Не из жадности и не потому, что собиралась в ближайшем будущем экономить деньги, не представляя свои возможные источники дохода, а потому, что ничего не хотелось оставлять его шлюхе. Я бы лучше все это раздала бедным. Вообще все из нашей старой квартиры, оставив там лишь голые стены, и даже их… Я с ужасом думала о том, как в той квартире, где хозяйничала мама, станет жить новая женщина. Как только отец… Думать о нем совсем не хотелось. Я не представляла, как могла в нем так ошибаться. Его шлюху я пока ни разу не видела и желания такого не испытывала. Хотя бы это он понимал.

Переехав, я попросила отца никому не давать мой новый номер телефона и передать эту просьбу его сожительнице. У меня имелись для этого основания: мало того, что во время похорон подруг на меня смотрели, как на прокаженную, несколько человек еще посчитали своим долгом мне позвонить и наговорить гадостей. Те, кто мне когда-то завидовал или просто не любил по какой-то причине, дали волю словам. Я никогда не думала, что люди такие злые… Никого из старых знакомых больше не хотелось ни видеть, ни слышать. Я начинала жизнь с чистого листа.

Обустроившись на новом месте, стала внимательно изучать рекламные объявления с предложением работы, но пока ничего не находила. Отец сказал, что будет выдавать мне по пятьсот долларов в месяц, пока не устроюсь. Вроде как отступные. Или он все-таки меня любит? Не мог же он разом вычеркнуть меня из жизни?! Я не отказывалась от денег. Пусть платит: его шлюхе меньше достанется. Я ее заочно ненавидела.

Каждый вечер я сидела в одиночестве, вспоминала прошлое, с ужасом думала о будущем. Я не представляла, что меня ждет дальше, и не понимала, с чего начать запланированное расследование. Но в один прекрасный день сказала себе: с самого начала. Или с кульминационного пункта. В любом случае, под лежачий камень вода не течет. Надо съездить на место, осмотреться там, возможно, найти окрестных бомжей, побеседовать с ними. Мало ли что они говорили милиции… Да и не все, наверное, имели желание общаться с нашими органами правопорядка. А со мной, может, и поговорят? В общем, попытка – не пытка. Хотя жизнь моя в последнее время ею стала…

Я села в «Оку» и порулила в центр города, к тому месту, где еще совсем недавно стоял «Сфинкс».

Специально припарковалась на соседней улице, чтобы не привлекать ничьего внимания, и пешком направилась в сторону набережной. Хотя уже стемнело и обычный рабочий день закончился, по мере приближения к месту звуки строительных работ становились все громче.

Наконец я вышла на набережную. Ограждение было восстановлено, а место взрыва обнесено забором, нагнана всевозможная строительная техника. Площадка освещалась мощными юпитерами, кругом сновали рабочие. В общем, можно было ожидать, что в обозримом будущем здесь возведут новый клуб.

Я остановилась на некотором удалении и уставилась на «муравейник»: суета на строительной площадке напоминала мне именно его.

Внезапно за моей спиной послышался стук палки о холодный, обледенелый асфальт. Я резко обернулась. Ко мне подходил дедок, которого мне довелось видеть на этом месте, когда мы приезжали сюда с Сашей.

Дедок остановился рядом со мной. Он меня, конечно, не вспомнил. Мы молча стояли рядом, наблюдая за активной работой.

– Нет в них ничего святого, – наконец тихо произнес дедок, тряся головой. – Кощунство это! На таком месте стройку начинать… Говорил я с рабочими – опять, говорят, клуб будет. Веселиться тут собираются… На чужих костях.

И дедок горестно покачал головой.

Я поинтересовалась, когда началось строительство.

– А почти сразу, – ответил дедок. – Дня через два… Нехристи! Еще про памятник говорили… Какой памятник… Все на костях. Весь Питер. И раньше на них строили, и теперь вот…

И он снова покачал головой. Потом посмотрел на меня и спросил, кто из моих знакомых там погиб.

– А почему вы решили, что там был кто-то из моих знакомых?

– Так стояла бы ты тут? – удивился дедок. – Зеваки только в первый день были.

– Подруги, – тихо сказала я.

– Ну вот видишь…

Я сказала, что слышала об аресте виновных. Дедок только усмехнулся.

– Эх, девка, девка… Не всему верь, что слышишь…

– Так арестовали кого-то или нет? – ухватилась я за дедка.

– Кого-то, конечно, арестовали, – произнес он, растягивая слова, затем снова очень внимательно на меня посмотрел. Я не отводила взгляда. И дедок не отводил, потом опять в очередной раз покачал головой и добавил: – А ты лучше здесь не появляйся. И не лезь в это дело. Не лезь! – повторил он, развернулся, сделал два шага в ту сторону, откуда пришел, оглянулся и сказал: – Уезжай. Плохое место.

И пошел своей дорогой, стуча палкой по асфальту. А я осталась стоять в недоумении.

Он что-то знает? Что-то видел? Или кого-то? Может, мне следовало с ним поговорить поподробнее? Зачем я сюда приехала? Я же хотела что-то узнать! Вот он – шанс! А я его упускаю. Что же я стою-то, как истукан?

Я развернулась и бросилась вслед за дедком, уже заворачивавшим в какую-то арку, выходящую на набережную. Но догнать не успела: я увидела Викторию Александровну, мать Алены, показавшуюся из-за угла.

Я резко остановилась. Тетя Вика тоже замерла, конечно, сразу же меня узнав. Я не могла решить, бежать ли мне от нее или попробовать поговорить… Конечно, она меня проклинает. И ей больно видеть меня, живую и здоровую, в то время как ее дочь лежит в земле. Вернее, то, что осталось от дочери…

Тетя Вика сама сделала первый шаг. Перешла улицу и вплотную подошла ко мне, застывшей на набережной.

Выглядела она откровенно плохо: синяки под глазами, морщины, которых раньше не было, казалось, со времени нашей последней встречи она постарела лет на десять. Ни следа косметики, черный платок…

– Здравствуй, Ксения, – тихо сказала она.

– Здравствуйте, тетя Вика.

Я встретилась с ней взглядом и выдержала его, хотя, признаться откровенно, мне это было тяжело. В ее глазах, как мне показалось, горел какой-то нехороший огонь… Безумия? – пронеслась мысль.

– Я тебе звонила, – внезапно сказала тетя Вика, – и просила дать твой новый номер телефона.

– Чтобы высказать какую-нибудь гадость? – Я не смогла сдержаться.

Тетя Вика вскинула на меня удивленные глаза. Огонь потух.

– Почему? – вырвалось у нее. – А… Тебе звонили и оскорбляли? – внезапно дошло до нее.

Я лишь горестно усмехнулась.

– Негодяи, – сказала она.

Теперь настал мой черед удивляться.

– Нет, Ксения, я хотела перед тобой извиниться…

– За что?!

– За похороны… За то, как мой муж, то есть бывший муж… и остальные… Значит, до сих пор не оставили тебя в покое?

Я покачала головой.

– Вы поменялись? – поинтересовалась тетя Вика.

Я сообщила, что отец купил мне квартиру и я теперь живу в другом месте.

– А твои родители? Ведь к телефону подходила не твоя мама. Мы же с Анной Петровной…

Она говорила что-то еще, а я тем временем поняла, что ведь тетя Вика ничего не знает про маму. Никто не знает. Всем моим знакомым было наплевать на то, что происходило со мной. Я никому ничего не сказала, не оправдывалась, а никто и не интересовался.

– Ксения, что с тобой?! – словно издалека донесся голос тети Вики, явно заметившей мое выражение лица. – Ксения? – робко спросила тетя Вика. – Что-то?.. Ксения, я же вижу, что у тебя что-то случилось! Не только тут… – Она кивнула назад, в сторону строительной площадки, на которой продолжала бурлить деятельность.

– Мамы больше нет, – тихо произнесла я, утирая рукавичкой катившиеся по щекам слезы. – Она… наглоталась таблеток. Как раз в ту ночь… Ну, когда Алена… И все… А отец…

И тут из меня полился поток – слов, не слез. Слезы больше не текли. Наверное, мне нужно было кому-то высказаться. Может быть, даже накричать. За то, что меня никто не пожалел. За то, что меня все бросили. За то, что всем было плевать на мои чувства. Я говорила и об отце, и о тех, кого еще недавно считала своими приятелями, о наших преподавателях и так называемых друзьях семьи. О том, что мне пришлось пережить за последние дни…

Тетя Вика очень внимательно меня слушала, ни разу не перебив. Потом обняла и прижала к себе.

– Бедная девочка, – тихо произнесла она. – Бедная девочка. Прости меня. Прости, если можешь… Прости, что я…

Теперь мы ревели уже вместе.

– Поедем ко мне, – предложила тетя Вика. – Поедем, Ксюша. Наверное, вдвоем будет легче.

Я сказала, что моя машина стоит на соседней улице. Тетя Вика засомневалась, смогу ли я в таком состоянии сесть за руль. Сяду, сказала я, за рулем я всегда мобилизуюсь.

В общем, мы, поливая асфальт слезами, добрались до моей «Оки», и я порулила к тети-Викиному – и еще недавно Алениному – дому.

Аленина мать заварила крепкого чаю, потом достала бутылку водки (которую я раньше никогда не пила), мы с ней выпили, не чокаясь, потом еще выпили, еще поревели друг у друга на плечах, а затем тетя Вика отодвинула бутылку в сторону и заявила:

– Я намерена найти убийц своей дочери. И наказать их, – и со всей силы грохнула кулаком по столу – так, что подпрыгнули бутылка, рюмки и чашки. В ее глазах снова загорелся огонь. – Пусть я потом сяду в тюрьму, пусть меня расстреляют. Мне плевать. Мне эта жизнь опостылела. Я ведь жила только ради Алены… Я должна отомстить, Ксения. Понимаешь? Отомстить! Чего бы мне это ни стоило. Это теперь смысл моей жизни.

Я кивнула. И призналась тете Вике в том, что планировала делать сама. А потом рассказала ей все… Про тот вечер в «Сфинксе», про Сашу, отца и даже дедка, которого видела два раза и за которым хотела сегодня бежать.

Тетя Вика опять меня очень внимательно выслушала, а потом заявила, что теперь, по крайней мере, у нас есть информация, с которой можно начинать (у нее-то самой ничего не было), и спросила, что я знаю о бизнесе своего отца. К сожалению, я им раньше никогда не интересовалась…

– Давай уточним один момент, Ксения, – заявила тетя Вика, подливая мне чаю. – Насчет твоего отца. И твоего к нему отношения. Я ведь – признаюсь тебе честно – его пристрелю, если узнаю, что это он постарался…

– Стреляйте. Я вам помогу контрольный в голову сделать.

Мы с пониманием встретились взглядами и улыбнулись друг другу. Не знаю, как там насчет огня в моих глазах, но в тети-Викиных он разгорался все сильнее и сильнее с каждой минутой.

– Только из чего стрелять будем? – Мне стало весело, заодно я порадовалась, что могу теперь даже смеяться: после того, как я всем поделилась с тетей Викой, мне стало легче. Я нашла родственную душу. Только я хотела оправдаться в глазах всех знакомых (хотя зачем мне это надо? – думала я теперь), а тетя Вика намерена мстить за дочь. У нее благая цель, считала я. Если преступников не наказывает закон, то родственникам приходится самим брать на себя возмездие. А как же иначе? Око за око, зуб за зуб… Теперь я прекрасно понимала смысл народной мудрости. И тетю Вику, которой должна помочь. И наказать виновных. Просто потому, что они должны быть наказаны. Справедливость на нашей стороне.

Тетя Вика полностью разделяла ход моих мыслей, заявила мне, что все наши с Аленой бывшие сокурсницы, их родители и наши преподаватели – редкостные сволочи, к тому же мнящие из себя неизвестно что. Виктория Александровна призналась, что ей очень не нравилось, что Алена училась в нашем коммерческом вузе и мечтала стать такой, как основная масса его учениц, выйти замуж не по любви, а за деньги, разбогатеть любой ценой. Чувства отошли у нее на другой план.

– Я ненавижу этот выпендреж, Ксения! Этих ваших стерв, носы воротящих… И подружек ваших с Аленой… Ненавижу! Всегда мне хотелось их убить! За то, что все им досталось, а не мне! Чем моя Аленка была хуже? Ну скажи: чем? Чтоб они все сдохли! Чтоб еще взорвались в каком-нибудь клубе! Да я бы сама тому киллеру заплатила! Только Аленку мою за что? Скажи мне: за что?

Виктория Александровна вдруг выскочила из-за стола, резко выдвинула один из ящиков, схватила нож для разделки мяса и, крепко сжимая его в руках, с горящими глазами и пеной у рта поклялась собственноручно зарезать убийц своей дочери. Глядя на тетю Вику в таком состоянии, я вся сжалась внутри – мне стало страшно. Но приступ вскоре прошел, тетя Вика бросила нож в раковину, разрыдалась, потом высморкалась и разлила нам еще водки, мы снова выпили. Вот эта рюмка была мне очень нужна.

Мы еще немного поговорили про несправедливость в мире, про дерьмо, вылезшее в последнее время из всех щелей, а затем тетя Вика перешла к конкретному плану действий.

– Итак, – сказала она (в эту минуту она казалась совершенно нормальной), – мы должны выяснить, почему «Сфинкс» взорвали, кто – и с ним разобраться. Как – придумаем после, когда будем знать конкретного виновника. Ох, как я хочу его убить… – и тетя Вика заулыбалась нехорошей улыбкой. Видимо, представляла, как будет это делать.

– У вас пистолет есть? – уточнила я. – Или хоть какое-то оружие?

– Яд достану, – заявила она. – Я же медик как-никак. Хотя и клятву давала… Но подонков надо сживать со света. Любыми способами и средствами. Уничтожать, как паразитов. Хотя почему «как». Паразиты они и есть.

Я считала точно так же.

У тети Вики в доме также имелись всевозможные медицинские инструменты, которыми она (или я) сможем воспользоваться. Виктория Александровна мне их с гордостью продемонстрировала, объясняя предназначение каждого. Хирургические перчатки помогут нам не оставлять отпечатки пальцев. Мы, конечно, были дилетантами, но детективы читали, фильмы смотрели, отечественную криминальную хронику тоже, кое про что слышали, да и рассчитывали на собственные головы.

– Так с кого мы начинаем? – посмотрела я на старшую сообщницу. – С дедка?

– Дедок никуда не денется, – заявила тетя Вика. – И к бомжам мы тоже всегда успеем. Я думаю, что мы должны проехать к твоему Саше. Он ведь в любом случае знает больше всех.

– Вы уверены, что он нам что-то скажет?

– А я, Ксения, не намерена с ним цацкаться. Как и со всеми остальными.

И, бросив взгляд в раковину, где так и лежал нож, тетя Вика рассказала мне, что намерена предпринять. По ходу дела я предложила кое-что изменить…

– Ну вот видишь, – улыбнулась тетя Вика. – Одна голова – хорошо, а две – лучше. Итак, когда мы к нему?

Мы взглянули на часы: уже перевалило за полночь, да и мы сегодня изрядно выпили, за руль я сесть не могла. И кое-что следовало подготовить.

Завтра поближе к вечеру, решили мы. В глазах тети Вики разгорелся настоящий костер. Я же очень сильно опьянела, меня клонило в сон, и я рухнула на Аленин диван, даже не подумав, что с тетей Викой желательно не оставаться на ночь в одной квартире. Но, слава богу, все обошлось.