Герой по принуждению

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В которой, моему любезному читателю будет сообщено о том, как живут сатиры и какие нравы царят в Драконовом лесу. Мой любезный читатель узнает так же о том, как мне и моим друзьям пришлось вступить в смертельную схватку, едва не закончившуюся для меня трагически и узнает кое-что об отношениях небожителей к простым и понятным вещам, а так же узнает еще и о том, как просто в Парадиз Ланде решаются проблемы здравоохранения, если у тебя на руке есть перстень с синим камнем.

К моему глубокому сожалению, из-за проливного дождя, я так и не смог посетить деревню вудменов, которые предпочитали называть себя псовинами, чтобы посмотреть на их житье-бытье, познакомиться поближе и приглядеться к ним повнимательнее. С вудменами-псовинами за эти несколько дней у меня сложились очень теплые и дружеские отношения. Это были веселые и дружелюбные ребята и не полюбить их было очень сложно, для этого нужно было быть полным мизантропом и обладать извращенным сознанием, но я ничего не знал о том, какие отношения складываются у них с небожительницами.

Меня поразило то, как ластились дриады к этим мохнатым хлопцам и, совершенно не стесняясь присутствия сатиров, обнимали и целовали их, что приводило козлоногих эллинов в глубокое уныние. Впрочем, когда мы наконец въехали в Микены, я взглянул на это уже совсем по-другому. Одного только беглого взгляда на этот лесной городок мне хватило для того, чтобы понять очень многое, а поняв, громко рассмеяться.

Микены располагались вокруг большой лесной поляны, которая имела форму узкого ромба, протянувшегося на добрых четыре километра. Большинство домов стояло под деревьями, но и на самой поляне стояло несколько десятков построек. Вороны-гаруда уже известили жителей Микен о том, что сторожевой отряд сатиров счел нас всех друзьями и потому, когда мы въехали в этот небольшой лесной городок, в котором насчитывалось тысяч двенадцать жителей, все население высыпало нам навстречу. Вот тут-то и выяснилось, что женщин в Микенах раза в пять-шесть больше, чем мужчин. При виде стольких красавиц, по большей части почти нагих, у меня тотчас голова пошла кругом.

Каких див тут только не было. Высокие, статные и полногрудые девушки с белокурыми волосами и, явно, скандинавской внешностью, чернокожие красотки африканского типа, полинезийские красавицы и красавицы-индуски со смуглыми, роскошными телами, худощавые девушки с красноватой кожей и прямыми волосами цвета воронова крыла, индианки, попавшие в Парадиз из Нового Света вместе с Великим Маниту. Попадались в этой толпе топ-моделей и экзотические красотки магического происхождения, вроде наших попутчиц-дриад, но не только с зелеными, но и с голубыми и даже фиолетовыми волосами и лишь некоторые красавицы были одеты в короткие, полупрозрачные туники и нечто вроде легких сари.

Среди этой толпы дам, которая приветствовала нас веселыми возгласами, сновали озабоченные сатиры. Каждый из них опекал от трех до полутора десятков красоток и теперь мне стало ясно, что колючие заграждения были предназначены скорее не для ограждения от ночных набегов, а для предотвращения ночных побегов. То, что шеи многих красоток были увиты жемчужными и коралловыми ожерельями, а на руках у них блестели золотые и серебряные браслеты, вовсе не служило гарантией того, что они не захотят однажды, темной ночью, сбежать из гарема.

Большая часть наших спутников, вернувшись к родным очагам, сразу же бросилась к своим подругам. Возле нас осталось лишь десятка полтора сатиров, которые продолжали вести наших коней к центру городской поляны, поросшей сочной, зеленой травой и прорезанной множеством узких тропинок. Однако, мне хорошо было заметно, что в этот момент им более всего хотелось поскорее вернуться к своим подругам.

Фемистокл постоянно вертел головой, вглядываясь в толпу и я, чтобы немного позлить его, ссадив девчушек на землю, тотчас подхватил первую же попавшуюся белокурую красотку, оказавшуюся поблизости и, посадив её перед собой, немедленно обнял и впился в её чувственный рот долгим и страстным поцелуем. Надо сказать, что красотке это понравилось и она была готова отдаться мне прямо на публике, но я быстро ссадил её и поднял к себе на колени следующую небесную гурию с темно-шоколадной кожей и пышной шапкой курчавых, черных волос.

Девичье царство буквально взревело от восторга и сатиры были бы сметены с их дороги, если бы Лаура в сердцах не пальнула несколько раз из ракетницы. Этот маленький фейерверк поверг жителей Микен в изумление, что позволило мне, сначала пылко расцеловав пламенно-страстную африканскую красавицу, а затем, не пойдя дальше поцелуев, сбагрить её на руки изумленного Фемистокла и продолжить движение.

Через несколько минут сатиры привели нас на центральную площадь Микен, лишенную травяного покрова и посыпанную розовой, каменной крошкой, где у козлоногих эллинов стоял кафедральный собор, сплетенный из ошкуренных прутьев. Архитектура парадизских Микен показалась мне довольно занимательной по конструкции и симпатичной на вид.

Все дома в Микенах стояли на спаренных, круглых помостах, поставленных на резные деревянные столбы, возвышающиеся на пятиметровой высоте. Получалось как бы двухэтажное жилище. Первый этаж представлял из себя, два стоящих вплотную друг к другу, цилиндра, сплетенных из прутьев, окрашенных в красно-коричневый, синий и фиолетовый цвет. Диаметр одного цилиндра, как правило был метров десяти, двенадцати, а другого на треть, а иногда и почти вдвое меньше.

Высота стен этих хозяйственных построек была около полутора метров и мне было прекрасно видно сверху, что там находятся всяческие мастерские сатиров. Столярные, ткацкие, гончарные и прочие. Похоже, что ремесла в Микенах были развиты довольно хорошо. Некоторые сатиры отводили под мастерскую большую загородку и держали в меньшей домашний скот, другие же поступали наоборот. Все зависело как от личных предпочтений, так и, по всей видимости, от мастеровитости их хозяев.

На втором этаже стояли высокие, круглые в плане, постройки, сплетенные из ошкуренных прутьев, окрашенных в белый, голубой или нежно розовый цвет, украшенные прихотливым узором в средней части и классическим критским меандром под самой крышей, искусно покрытой узкими деревянными плашками. Домики были очень изящными, весьма разнообразными по рисунку плетения и архитектурным деталям, но все имели цилиндрическую форму.

Стены домов были высокими, а если учесть то, что их венчали островерхие, конические крыши, то вся постройка имела в высоту до пятнадцати и даже двадцати метров. То, как устроено жилище, дает наиболее полное представление о нравах его обитателей. С первого же взгляда мне стало ясно, что в больших круглых хижинах, установленных на помостах, с которых вниз не вело лестниц, обитают женщины и дети, в то время как в хижине, стоявшей на помосте меньшего размера, деревянной лестницей с широкими ступенями, которая на ночь поднималась с помощью веревок и подъемного ворота кверху, наверняка, обитают сами сатиры.

Некоторые хижины, которые я без ошибки определил как женские, были построены в два, а иногда даже и в три этажа и это свидетельствовало о том, что у их хозяина имелся довольно внушительный гарем. То, что каждый помост был огорожен и спуститься на землю можно было только по единственной лестнице, находящейся на мужской половине, наглядно свидетельствовало о ревности сатиров, а то, что в толпе встречающих было довольно много маленьких ребятишек, говорило об их несомненных мужских достоинствах. Правда, все это как-то плохо вязалось с их религией, но каких только чудес не бывает на белом свете.

Храм сатиров почти ничем, кроме своих размеров, даже в малом, переднем приделе было метров двадцать в диаметре, не отличался от любой другой постройки, разве что на первом этаже, под навесом, не было устроено никакой мастерской и не блеяли козы. Обе плетеных постройки были раза в три больше размером, чем все остальные и верхушки конических крыш, покрытых фигурной деревянной чешуей, окрашенной в красно-коричневый цвет, украшали резные, большие деревянные кресты выкрашенные в голубое. Видимо, религия в Микенах была делом сугубо мужским, так как женщины к храму не стали подходить и мирно разошлись по домам, оставив нас на попечение своих козлоногих бой-френдов.

На помост храма из круглого придела, в который была вплетена круглая арка входа, с дробным перестуком выскочило с дюжину сатиров, одетых в белые с голубым рясы, а затем степенно вышел их духовный пастырь, - старик, одетый в голубую рясу, богато расшитую бисером. Это был седовласый старец с рогами довольно внушительного размера, которые закручивались в спираль. На груди у святого отца висел большой серебряный крест, а в руках были четки.

Не знаю, чего от меня ожидали сатиры, но я лишь перекрестился на их храм, приветственно помахал попу рукой и поинтересовался у Фемистокла, где в Микенах находится отель. Мой приятель огорченно вздохнул и потопал к батюшке. После некоторого перешептывания между Фемистоклом и попом, сатир вернулся ко мне и сообщил приятную весть о том, что нам отводятся для ночлега, аж целых четыре холостяцкие хижины и что мы можем находиться в Микенах столько времени, сколько пожелаем.

Улыбнувшись, я решил отблагодарить гостеприимного батюшку по-своему и, нацелившись на его храм голубым лучом, покрыл обе крыши и кресты на них, позолотой. По-моему, получилось красиво, во всяком случае Лаура даже захлопала в ладоши. Оставив седовласого, винторогого старца стоять на помосте перед своим храмом с открытым ртом, я тронул коня и поехал в ту сторону, куда четверо сатиров понесли Хлопушу, совсем уже сдавшего и находящегося в забытьи. Парень нуждался в срочной медицинской помощи и я ломал себе голову над тем, чем можно облегчить его страдания, ведь я даже не мог поставить ему диагноз.

Через несколько минут мы, наконец, добрались до четырех больших хижин-одиночек, стоящих на противоположном конце ромбовидной, лесной поляны. Мы спешились и я смог заняться нашим больным товарищем и принялся осматривать его. У Хлопуши был сильный жар, затрудненное дыхание и сильные хрипы в легких. Если бы мы были в Зазеркалье, то я скорее всего подумал, что парень сильно простудился и у него начинается бронхит.

Решив не принимать во внимание тот факт, что молодой вудмен был ранен отравленной стрелой, я стал лечить именно простуду и приступил к этому согласно своей собственной методике, основанной на применении ударных доз сульфамидных препаратов, тем более, что нужные мне средства в аптечке имелись. Помогать мне вызвались Лаура и Ослябя, который, как я уже знал, и сам слыл неплохим знахарем, но лечил, в основном, только человеческие заболевания.

Достав из аптечки колдрекс, норсульфазол и аспирин-упса, я велел Лауре вскипятить на газовой плите большой чайник воды. Больному, на мой взгляд, требовалось, жаропонижающее, горячее питье, теплая постель и крепкий, спокойный сон. Кровати у сатиров были большие, деревянные и довольно удобные, с мягкими холщовыми тюфяками, набитыми сухим мхом, но, самое главное, в большом сундуке, стоящем посреди круглой комнаты, лежала с полдюжины теплых меховых одеял.

Подложив Хлопуше под спину несколько подушек, я первым делом велел ему выпить сразу десять таблеток норсульфазола и запить их чашкой воды, в которой растворил полторы дюжины таблеток аспирина. Ослябю очень заинтересовало, чем это я потчую его брата и он принялся по слогам читать надпись, водя по ней корявым пальцем. Лаура отобрала у него упаковку и бойко прочитала название лекарства:

— Растворимый аспирин-упса, Ослябя.

Ослябя тотчас хрюкнул и стал оглядываться вокруг.

— У какого такого пса, нетути тут никакого пса окромя меня и этого щенка, Лаурка…

Из всех четырех вудменов, Ослябя, хотя и был самым старшим, оказался самым смешливым и юморным. Он постоянно хохмил, но эта хохма мне понравилась больше всех прочих и я прыснул от смеха. Следом рассмеялись Лаура с Ослябей и даже Хлопуша, хотя ему точно было не до смеха, стал издавать слабые, квохчущие звуки. На шум, к нашей хижине прилетел Уриэль и, просунув голову в круглое окошко, забранное занавеской и покрутив кудрявой, золотоволосой головой, громко поинтересовался:

— Над чем потешаемся, если не секрет?

Лаура сказала ему сквозь смех:

— Да вот, пытаемся аспирин у пса отобрать.

— Ну если у этого, полудохлого, то это еще можно, а если вы решили связаться с его братцем, то тут я вам не помощник. Мне еще рано помирать. - Весело отреагировал на шутку девушки ангел и принялся наблюдать за моими действиями.

Чайник, наконец, вскипел, я развел в большой глиняной чашке колдрекс и вручил её Хлопуше, наказав выпить горячее питье поскорее. Уже после нескольких глотков, по мохнатой, вытянутой морде вудмена, побежали обильные струйки пота и он жалобно заныл:

— Михалыч, ох-ти, душно мне, в жар бросает, а давеча все озноб бил…

Заботливо укутывая парня вторым одеялом, я сказал:

— Это хорошо, Хопуша, что тебя в жар бросает, вот пропотеешь как следует и вся хворь из тебя выйдет. - Обращаясь к его старшему брату я добавил - А ты, Ослябя, проследи за тем, чтобы этот пострел хотя бы часа три-четыре не раскрывался.

Покрутив головой, Ослябя сказал мне:

— Барин, ты псовина, как человека лечишь.

Посмотрев на вудмена, я с грустью сказал ему:

— Ослябя, да вы и есть люди, только больно косматые и с портретом вашим, кто-то малость переусердствовал.

Похлопав Ослябю по плечу, я вышел из хижины. Вечерело. Бирич и Горыня уже расседлали коней, завели их в загоны, напоили, натаскав в большое, деревянное корыто воды из ближайшего родника и задали им овса и сена. Теперь они быстрым темпом заносили вьюки в одну из четырех хижин, в которых нас поселили. Судя по всему, им не терпелось поскорее управиться и пойти погулять по Микенам. Наши хижины стояли на отшибе, но не настолько далеко, чтобы вудмены не слышали звонкого, игривого женского смеха и песен.

Оба мохнатых брата в пять минут перетаскали вьюки наверх, явно, мечтая успеть познакомиться с женским контингентом Микен до того момента, когда их ревнивые бой-френды загонят своих красоток в хижины. Из рассказов Уриэля и Лауры я уже знал о том, что брачные союзы в Парадиз Ланде большая редкость и они заключаются, в основном, только в среде людей, живущих в городах. Это была одна из причин, по которой Лаура скрывалась в лесах, ей уже давно настала пора выйти замуж, но она об этом и думать не хотела.

В том, что сегодня Бирича и Горыню мне будет не увидать, я был полностью уверен, а потому предложил братьям взять по бутылочке вина и прихватить с собой сладостей, чтобы действовать наверняка и завоевать сердца красоток не только своей мужественностью, но и редкостными для Парадиз Ланда угощениями. Ну, а для того, чтобы они были еще привлекательнее, я обильно оросил их одеколоном, чтобы несколько отбить, уже начавший появляться, запах псины. Уриэль так же занимался сборами на вечеринку, но он, все-таки, отдавал предпочтение куда более крепким напиткам. Лично я в этот вечер не собирался уходить далеко от хижины, памятуя о том, с какой обидой и даже злостью, на меня глядели сатиры, когда я целовал их подруг.

Для того, чтобы в Микенах сегодняшним вечером было немного повеселее, чем обычно, я поднялся в хижину, в которой Бирич и Горыня сложили нашу поклажу и, достав из вьюка магнитофон, перебросил его Уриэлю вместе с несколькими кассетами и компакт-дисками. Ну, а чтобы ангелу было веселее заводить публику, я немного пашаманил с ракетницей и пальнул несколько раз в небо, целясь так, чтобы ракеты повисли в воздухе точно над центральной поляной Микен. Эти ракеты не падали вниз, светили яркими, разноцветными огнями и должны были гореть целых шесть часов подряд, именно таков был мой магический приказ.

Лаура уже хлопотала внизу, устанавливая в просторном, круглом загончике под хижиной, в которую Горыня отволок мою надувную кровать, газовую плиту. Девушка хотя и устала за день, все же собиралась приготовить мне ужин. Спустившись к Лауре, я попросил её оставить плиту в покое и с помощью магии сотворил миленький интерьерчик с большой газовой плитой, белоснежной кухней современного дизайна и с полным набором посуды.

Кухня была даже оснащена холодильником, мойкой и стиральной машиной, а также несколькими креслами и диванами, стоящими возле стен, большим, круглым обеденным столом, покрытым темно-вишневой скатертью, над которым висела люстра со стеклянными цветами и дюжиной белых, венских стульев с мягкими сиденьями, обтянутыми вишневым шелком, два из которых я поставил возле стола. На это у меня ушло несколько кубометров грунта, а потому пол понизился на добрых полметра и что бы интерьер был завершенным, я покрыл его полированными плитами черного и белого мрамора, не забыв устроить под полом бетонную стяжку. Творил я на совесть и был уверен в том, что кухня к утру не исчезнет.

Мне, вообще-то, очень понравилось работать с Кольцом Творения и мне уже не требовалось как в первый раз, когда перстень мага Альтиуса попал в мои руки, сжимать каст пальцами, чтобы вызвать голубой луч. Теперь он появлялся, по моему первому желанию и мне уже не приходилось тщательно диктовать приказы, а было достаточно, всего лишь представить мысленно чего я хочу. Кольцо Творения стало для тем, самым лучшим в мире инструментом, без которого я уже просто не мыслил своей жизни.

Лауре новая столовая очень понравилась. Особенно газовая плита с четырьмя горящими конфорками. Как раз по этому поводу у меня были претензии к своему творению, так как у меня получалась лишь ловкая имитация сложной бытовой техники. Внутри, за исключением духовки, эта плита была керамическим монолитом и огонь был магическим, а стало быть, должен был гореть постоянно. Впрочем, не смотря на это, плита работала вполне надежно и чайник на ней вскипел очень быстро.

Мне не терпелось добраться до Первичной Материи, чтобы попробовать поработать с этой чудесной субстанцией, из которой, по словам Уриэля, толковый маг мог сотворить что угодно, вплоть до любого живого существа. Лично мне хотелось попробовать изготовить что-нибудь необычное для Парадиз Ланда, например, компьютер или телевизор. Кое о чем я к тому времени уже стал догадываться и думал, что у меня это получится.

Пока же вся моя магия была лишь эффектной бутафорией и венские стулья лишь казались легкими и изящными, а на самом деле каждый из них тянул килограмм на десять, так как стулья были сделаны не из дерева, а из очень прочной субстанции типа керамики, в которую я превратил грунт, взятый для целей творения под хижиной. Хорошо было еще то, что их сиденья стульев, как впрочем сиденья всех кресел и диванов, были достаточно мягкими.

После ужина, Лаура, с хитрой улыбкой на лице, вручила мне свиток, который она выменяла у мага Антиноя на бутылку коньяка "Курвуазье", я оставил девушку разбираться с посудой и поднялся в хижину. Самым первым делом я привел в боевое положение надувную кровать, а затем дополнил интерьер своей спальни некоторыми деталями, типа мягкого ковра, в который я превратил ненужные мне тюфяки и немного видоизменив деревянную кровать, дабы она полностью подходила по размерам к надувной кровати. Сотворив из остатков дерева прикроватную тумбочку с настольной лампой я распаковал вьюк, в котором хранились мои вещи, развесил нужную мне одежду в шкафу, в который я превратил здоровенный сундук, и постелил себе постель.

Кровать мне почти не пришлось переделывать, я лишь сделал её чуть пониже и немного уменьшил в размерах, так как первоначальна она была почти трех метров в длину. Зато с меховыми одеялами, пошитыми из мягких, беличьих шкурок, я не стал ничего делать, они и так были чудо, как хороши. Спать под ними, наверняка, будет очень приятно, поскольку я хотел задержаться в Микенах дня на три, чтобы не рисковать понапрасну и дождаться, когда Бирич окончательно выздоровеет.

Ложе у меня получилось просто царское и повалявшись на мехах несколько минут, я достал из шкафа полотенце и спустился вниз, чтобы, еще раз применив магию, принять горячий душ. Наш дворик заливало ярким светом осветительных ракет и мне не пришлось спотыкаться в кромешной тьме. Я побродил вокруг, поискал Лауру, но её нигде поблизости не было, так что мне пришлось установить душевую кабинку ни с кем не советуясь.

Приняв душ я поднялся наверх, забрался в кровать и занялся изучением свитка, полученного Лаурой от Антиноя. К моему удивлению рукопись, хотя и была написана жуткими каракулями, оказалась на русском языке, судя по оборотам речи, времен Петра Первого или даже Ивана Грозного. Это был вполне толковый трактат, посвященный магии Кольца Творения, как раз то самое, что мне, собственно, и было так необходимо. Не веря своему счастью, я углубился в её изучение.

Жаль только, что свиток длиной в метра в три, был не полным и обрывался на самом интересном месте и я так и не узнал о том, как сотворить с помощью Кольца Творения грозное, магическое оружие. Зато я узнал основные правила магической техники безопасности, а заодно узнал о том, как сотворить магическое живое существо себе в помощники и как с помощью Кольца Творения вдохнуть в него жизнь. Этим же способом я мог теперь оживить умершего человека, если с момента его смерти не прошло еще девяти дней.

Процедура оживления была довольно простой, как и процедура лечения самых смертельных ран. Кольцо Творения позволяло сращивать сломанные кости и порванные кровеносные сосуды, позволял собрать воедино расчлененное тело и вернуть к жизни любое существо. Медицинские аспекты трактата показались мне жизненно важными и я постарался не пропустить ни единого слова из того, что в нем было написано. Знай я это раньше, старина Вий сейчас не пугал бы народ своим голым пузом, но вот с ранением Хлопуши с помощью Кольца Творения, мне было бы не справиться и магия Зазеркалья пришлась очень кстати.

Трактат хотя и содержал в себе массу полезных советов, был составлен весьма бестолково и путано. Так в нем было подробно говорилось о том, как должен вести себя маг по отношению к простым смертным и ни слова не говорилось о том, каков был механизм действия Кольца Творения, как и не было сказано ни слова о Магре Дарам Татисе. Самое ценное, что я почерпнул из всего этого трактата, так это то, что он содержал один очень важный намек, - вся божественная эманация, пронизывающая Парадиз Ланд, происходила от Первичной Материи, а следовательно её можно было как-то концентрировать в своих творениях.

В общем то единственное, что требовалось магу, так это хорошенько чувствовать Кольца Творения и иметь с ним рабочий контакт, но об этом в трактате не было сказано ни слова. Этот вывод я сделал сам. Все остальное уже было делом техники и зависело только от того, насколько хорошо у мага было с объемно-пространственным мышлением и если маг попадался глупый, злобный и алчный, то Кольцо Творения было способно на всякие необъяснимые вещи. Единственное о чем в трактате было сказано прямо и не двусмысленно, это то, что с Кольцом Творения может работать каждый, к кому оно попало по воле Создателя и что сам Создатель, собственно, и решает, что дозволено магу, а что нет.

Трактат меня изрядно воодушевил. По всей видимости, во время сна Создателя, любой дурак мог обрести власть над Кольцом Творения и если бы этот перстень налез Лехе на палец, то он, возможно, все-таки добился бы своего. Дочитав трактат до конца, я бережно свернул его в трубочку и положил на тумбочку, где уже лежали мои часы, сигареты и пепельница. На часах было половина двенадцатого ночи и пора было ложиться спать. Забравшись с головой под одеяло, пошитое из мягких, беличьих шкурок, я услышал осторожные, крадущиеся шаги и чье-то тревожное, взволнованное дыхание. Откинув одеяло я громко сказал:

— Лаура, деточка моя, ты кажется не понимаешь, что я…

Договорить я, кажется, так ничего не успел, так как мне в лицо ударила дурманящая волна обольстительного запаха и последнее, что я успел запомнить, это прекрасное лицо юной охотницы, наклонившейся ко мне с полуоткрытыми для поцелуя губами и её обнаженные плечи и грудь, которые мягко светились в полумраке. Ничего дальнейшего для меня не уже существовало и на следующий день я вновь проснулся чуть ли не к десяти часам. Похоже, мне следовало ложиться спать в противогазе, чтобы отвадить от своей постели эту девчонку, столь искусную в любовной магии, раз и навсегда.

Хлопуша за ночь полностью поправился и был весел и полон жизни, чего никак нельзя было сказать об Ослябе, который был вынужден проторчать у его постели всю ночь. На здоровье этого кряжистого вудмена ночные бдения никак не отразились, тем более что под утро, убедившись в том, что его брат спит спокойным сном, он и сам лег спать. Просто Ослябе был обидно, что пока Бирич и Горыня предавались веселью и наслаждались ласками своих новых подруг дриад, он был вынужден исполнять роль заботливой сиделки.

Спустившись вниз из своей круглой спальни, в которой все еще витал запах духов, я тотчас направился в душ, смыть с себя горячей водой ощущение блаженства и греха. Вернувшись к своей хижине, я застал в столовой на первом этаже, очаровательную картину: Лаура, три белотелые зеленоватые блондинки дриады и одна смуглая, рослая и статная красавица с длинными, темно-каштановыми волосами, развалились в непристойных и вызывающих позах в креслах и на диванах и пили легкое вино из хрустальных бокалов. Из всех пятерых красоток только Лаура была более или менее одета, да и то в мою рубашку, которая вполне заменяла ей халатик, хотя внутрь можно было смело вложить еще одну точно такую же нахальную девицу.

Бирич и Горыня готовили завтрак, а Уриэль, сидя на корточках на спинке дивана любезничал с лежащими на нем дамами и обносил всех вином, пользуясь длиной и невероятной способностью своих крыльев изгибаться в любом направлении. Ангел тоже выглядел весьма экстравагантно, так как был одет в одни лишь пестрые бермуды и красовался перед дамами своим обнаженным торсом и только я в своих затрапезных спортивных штанах, старом свитере, протертом на локтях и тапках на босую ногу, выглядел далеко не лучшим образом.

Обнаженные красавицы при виде меня ничуть не смутились, а скорее даже, наоборот, вскочили и бросились ко мне с объятьями и поцелуями. От этих жарких поцелуев и тесных объятий меня самого бросило в жар и лишь обняв двоих из них за талии, я смог двинуться вперед, иначе они не давали мне пройти. Мне так и пришлось вместе со стройной смуглянкой и очаровательной дриадой усесться на диван, со спинки которого тут же соскочил ангельский плейбой.

Не знаю чего этим добивались наши гостьи, так как все-таки их кавалеры готовили завтрак на всю команду, но согнать их с дивана мне так и не удалось. Сидеть рядом с такими красотками и спокойно беседовать со своими друзьями, было выше моих сил. Лаура бойко постреливала в мою сторону своими карими глазищами и слегка улыбалась, глядя на то, как ласкаются ко мне эти легкомысленные девицы. Когда в столовой появились Ослябя и Хлопуша, еще мокрые от умывания и благоухающие запахом ментола, я подумал, что мои красотки быстро переключат свое внимание на них, но не тут-то было, к ним подскочили те дриады, которые мирно ворковали о чем-то своем, девичьем, сидя в креслах, стоявшем рядышком.

Ослябя моментально подхватил дриаду на руки и покружив её немного по круглой комнате плюхнулся на свободный диван и развалился на нем в позе падишаха. Хлопуша, так же уселся в кресло и посадил девушку к себе на колени. Оба вудмена стали беззастенчиво ласкать девушек, и их ласки были весьма откровенными. По-моему, братья Виевичи решили преподать мне наглядный урок простых и незамысловатых нравов, царивших в Парадиз Ланде. Это действительно была райская страна, где к любви относились легко и просто и женщины ценили в мужчинах прежде всего их мужественность и силу, а отнюдь не их общественное положение и богатство.

Тем не менее, я не поддался на провокацию и вел себя вполне пристойно и вскоре смугляночка, которая пыталась расшевелить меня своими страстными вздохами и нежными, сладкими поцелуями, поднялась и подошла к Уриэлю, который стоял возле стола и давал Биричу и Горыне советы, как им следовало жарить бифштексы. Ангел немедленно обнял красавицу и укрыл своими белоснежными крыльями, еще раз доказав мне на деле, что крылья ангела, это весьма многофункциональное приспособление, предназначенное не только для полета. О том, что происходило под этой белоснежной плащ-палаткой, можно было догадаться по звонким поцелуям и радостным возгласам девицы.

Как только дриада осталась подле меня одна, она тотчас повалила меня и немедленно стащила с моего тела свитер и майку. Впрочем дальше этого она не пошла и была довольна тем, что смогла прижаться к моей обнаженной груди и обвить мои ноги своими. Положив голову на подлокотник, медленно и ласково поглаживая дриаду по плечу, я завел с ней неспешный и мирный разговор и вскоре узнал, что её зовут Эка и что она живет с Антиохом и что у нее есть взрослая дочь от Кроноса. Тело у дриады почти не отличалось от тела обычной женщины, разве что цвет волос и его необыкновенная наэлектризованность и прохлада выдавали в ней магическое существо. Да еще совершенство и красота форм и необычайно нежная, бархатистая и прохладная кожа.

Дриада по имени Эка еще никогда не встречала мужчину из племени людей и уж тем более она ни разу не видела мужчины прибывшего из Зазеркалья. Я совершенно не интересовал эту женщину, как великий маг, но зато очень интересовал как мужчина. Из всех моих магических штучек Эку удивило только одно, как это я умудрился сделать так, что в небе над Микенами почти всю ночь горело несколько ярких, разноцветных солнц.

Когда же она узнала о том, что ракетница находится в хижине, прямо у нас над головой, то немедленно попросила показать ей это магическое устройство. Правда, когда мы после завтрака поднялись на второй этаж, планы её резко переменились, стоило только ей присесть на надувную кровать фирмы "Данлоп", покрытую цветастыми простынями и беличьим одеялом. Подивившись тому, что кровать такая упругая, Эка немедленно забралась на нее и, подпрыгнув несколько раз, как на батуте, со смехом упала на спину и, приняв очень эротичную позу, поманила меня к себе.

Не мудрено, что после этого я уже не мог думать ни о чем ином, кроме этой прелестницы. В столовую мы спустились только часа в три по полудни, но зато теперь, тщательно изучив тело этой необычной женщины, я знал доподлинно, чем именно дриады отличаются от женщин из рода людей и почему о них в Парадиз Ланде рассказывают столько удивительных историй. Знал я теперь и то, что именно заставляет дриад быть такими ненасытными в отношении любовных ласк. Все сводилось только к тому, что эти магические существа были сотворены в глубокой древности немного иначе и это сразу же объяснило мне многое.

Про мужчин из рода людей, Эка тоже была наслышана и честно призналась, что эти россказни, на её взгляд, совсем не отвечают истине. Самое главное было в том, что Эка не разочаровалась в своих ожиданиях, хотя мне пришлось приложить для этого, ровно вдвое большие усилия. Она только сожалела о том, что мужчины моего племени, почти никогда не бывают в их лесу. Дриады же вообще нигде кроме леса жить не могли, а стало быть, ей останется теперь только вздыхать.

Эка составила мне компанию за обедом, но не притронулась ни к чему кроме белого вина. Дриады, как я узнал от Эки, вообще не едят ничего из той пищи, которой питаемся мы, люди, они пьют только соки и могут съесть немного фруктов, да разве что сладостей. Того батончика "Марса", который вчера слопали под "Фанту" мои юные спутницы, им хватит теперь недели на две, а Эке нескольких бокалов вина, которое она нашла просто превосходным, хватит дня на три, как минимум.

Больше всего меня удивило то, что в отличие от всех остальных небожительниц, дриады совершенно не имеют никакой собственности. У них не в ходу украшения, они не носят никакой одежды и не пользуются косметикой или парфюмерией, а потому завоевать расположение дриады можно только тогда, когда ты ей понравился, так что в некотором смысле мне просто повезло, что я познакомился с Экой и мы расстались с ней добрыми друзьями.

Пока я изучал привычки и особенности поведения дриад в постели, а затем занимался трактатом, заново перечитывая его и время от времени делая кое-какие опыты, мои друзья-вудмены бездельничали на лужайке, освещенной солнцем. Уриэль где-то бражничал, а Лаура ушла вместе с Экой. То как эти две красотки шли в обнимку, меня настолько умилило, что я тайком сделал несколько снимков.

У меня на память об этой дриаде уже было штук шесть снимков и я даже распечатал один для нее, но Эка отнеслась к нему без особого интереса, так как не привыкла иметь что-либо. Единственное, что она согласилась принять в подарок, так это бездонную коробочку "Тик-Така" и заколку для волос, чтобы эту коробочку можно было носить в своей прическе. "Тик-Так" она сочла не только приятным на вкус, но и вполне полезным и питательным продуктом.

Повторное изучение трактата навело меня на мысль о том, что божественная эманация сможет постепенно напитать изготовленный мною интерьер присущим всем вещам смыслом. Заложив в бутафорские газовую плиту, мойку и холодильник их точный конструкционный смысл и полную идею, я решил подождать денек другой и посмотреть на то, что из всего этого выйдет. Покончив с магическими экзерсисами, я пошел на лужайку между хижин.

Все мои друзья уже собрались вместе и поджидали меня. Уриэль развлекал Лауру тем, что перебрасывал девушку с крыла на крыло, показывая чудеса силы и ловкости. Юная охотница до предела облегчила свой наряд, но все равно ей было слишком тепло в джинсах и белье из ангоры. С тех пор, как мы весьма значительно удалились от Обители Бога, которую можно было отчасти считать Северным полюсом Парадиз Ланда, дни стали значительно теплее, так как в этих широтах всегда царило лето. Из того, что я уже успел узнать о Парадиз Ланде, следовало, что настоящей зимы здесь не бывает.

При моем приближении, Уриэль спустил девушку на землю и уставился на меня любопытствующим взглядом. Лаура взглянула на меня с доброй и ласковой улыбкой и спросила:

— Милорд, когда мы отправимся в путь?

Развалившись на мягкой, шелковистой траве, несколько неуверенным голосом я ответил:

— Думаю что завтра, девочка моя. Или послезавтра. Мне хотелось бы побыть в Микенах денька два, а может три, чтобы собрать кое-какую информацию от наших разведчиков, а кроме того я хотел бы устроить для жителей Микен магическую купальню. Из того, что мне удалось узнать от Эки я сделал вывод, что она им вовсе не помешает. Особенно женщинам.

По-моему только Лаура поняла, что я имел ввиду. Почти все жители Микен, как я успел заметить вчера, выглядели очень молодо, но на самом деле это было далеко не так. Большинство микенок были чертовски стары и только умение сатиров возвращать всем женщинам-небожительницам внешнюю молодость делало их привлекательными. Эка была одна из немногих, действительно молодых дриад, но и она уже чувствовала скорое приближение старости.

Из того трактата, который добыла для меня Лаура, я узнал кое-что такое, что должно было всех приятно удивить, в особенности сатиров. Ведь фактически Микены были домом престарелых, который они содержали за свой счет и то, что в этом городке еще звенели детские голоса, было самым удивительным чудом во всем Парадиз Ланде. Впрямую об этом в трактате не было сказано ни единого слова, но, сопоставив некоторые его главы я понял, что с помощь Кольца Творения можно творить невероятные чудеса, если присовокупить к этому такую мощную штуку, как наука Зазеркалья, которая с большой точностью знала то, что в Парадиз Ланде называлось именами Зла, именами Болезни или именами Смерти.

Поэтому, не смотря на то, что Хлопуша уже полностью выздоровел, я не торопился покидать Микены. Запасливый Леха прихватил с собой не только компакт-диски с музыкой, но и несколько компьютерных программных продуктов. Самым важным из этих дисков был для меня тот, на котором имелась медицинская энциклопедия, которая позволяла мне сотворить магическую купальню, которая стала бы не только лечить всевозможные болезни, но даже возвращать обитателям Микен молодость. Именно это я сейчас считал своей главной задачей и был почти полностью уверен в том, что мне будет вполне по силам справиться с ней.

Не успел я поведать моим друзьями о своем плане, как в Микенах, вдруг, началась жуткая беготня и суматоха. Не понимая что происходит, я вскочил на ноги. В этот момент к нам с воплями прибежало несколько сатиров, среди которых я сразу же узнал Фемистокла и их батюшку, который скинув с себя рясу, выглядел ничем не лучше самого обычного жителя Микен. От волнения Фемистокл напрочь забыл о том, что я не понимаю ни слова по-древнегречески и мне пришлось напомнить ему об этом факте.

— Фемистокл, теперь скажи мне то же самое, но только по-русски и медленно, не торопясь.

— Милорд, - Завопил Фемистокл - Большая, очень большая беда, к Микенам идет страшный зверь! Из леса прибежали сборщики меда, они бежали всю ночь и говорят что видели огромное чудовище, высотой больше нашего храма. Оно ревет так, словно грохочет гром и ему не страшны наши отравленные стрелы. Милорд, мы умоляем тебя убить это чудовище и спасти нас силой твоей могущественной магии.

Отчего-то я сразу понял, что дело пахнет керосином, а потому тут же велел вудменам распаковывать вьюки с оружием и седлать коней. Фемистоклу же я немедленно приказал привести ко мне сборщиков меда, чтобы получить информацию из первых рук. Пока Лаура отпаивала трех сборщиков меда "Байкалом" и тоником, я быстро оделся в более подходящую для охоты одежду и принялся вооружаться. Если зверь и впрямь был таким огромным, то и валить его следовало серьезным оружием, а потому я сразу же выдал всем вудменам автоматы Калашникова с подствольными гранатометами, а себе взял еще и ротный пулемет.

Уже сидя в седле я выслушал хотя и сбивчивый, но довольно подробный рассказ Антиоха. Кое-что в этом рассказе показалось настоящей фантастикой. Все еще сомневаясь, я взял в руки альбом и несколькими штрихами нарисовал в нем чудовище. Показав рисунок Антиоху, я спросил его:

— Зверь из леса похож на этого?

— Да, милорд. - Ответил пожилой сатир, пораженный моим рисунком - Он точно такой, только огромный, как гора.

Уриэль взглянул на рисунок и молча пожал плечами и тогда я пояснил ему и сатирам:

— Такие чудовища некогда обитали в Зазеркалье, но Создатель уничтожил их очень давно. Мы называем их тиранозавр рекс. Это очень опасный и свирепый хищник. - Не выдержав я ругнулся - Да, где же эти чертовы вороны!

Словно отвечая на мой вопрос, Уриэль сказал:

— Кажется один летит…

Действительно, спустя минуту, другую, прилетел один из крылатых разведчиков и принялся бегло докладывать мне о приближении огромного зверя, который был уже в каких-то сорока лигах от Микен и направлялся к этому мирному городку. По словам ворона его товарищи пытались сдержать его продвижение и даже применили против этого чудовища свои перья-дротики, но их яд оказался бессильным против него. Это мне тоже не понравилось, так как вчера я прочитал кое-что про амулеты-обереги, которые защищают их обладателей от различного оружия.

Вполне могло статься так, что какой-то ушлый и злобный маг, вдруг, решил сделать эту хищную тварь неуязвимой и тогда вороны-гаруда напрасно старались. Еще одной неприятной вестью являлось для нас то, что, по словам ворона, на спине у хищника было надето седло, но всадник скрылся гораздо раньше, чем они прилетели к тому месту, где буйствовала гигантская зверюга. Мне некогда было разгадывать эту загадку, а потому я крупной рысью направил Мальчика в ту сторону, где несся по лесу тиранозавр.

Поскольку тиранозавр передвигался беспорядочными зигзагами с очень большой скоростью, нам следовало разбиться на группы. Уриэля я попросил в лес не соваться, там он, с его огромными крыльями, был совершенно беспомощен. Свой же отряд я разбил на три двойки. Ослябя с Лаурой должны были встать на левом фланге, Бирич и Горыня на правом, а мы с Хлопушей в центре. Выдвинуться нам предстояло километров на десять вперед и потому мы даже не стали долго гадать, как нам остановить зверя.

Один уоки-токи я отдал Ослябе, другой Биричу, взяв себе приемник-сканер, который заранее настроил на нужную волну и включил на полную громкость. Заняв место в центре, я мог всегда прийти на помощь одной или другой двойке, ну, а если тиранозавр выйдет на нас с Хлопушей, то тогда помощь нам должны были позвать вороны-гаруда. Из леса как раз прилетел еще один разведчик и сообщил нам безрадостную весть о том, зверюга хотя и постоянно петляла по лесу, все же неуклонно приближалась к Микенам и нам следовало поторопиться.

Пустив лошадей галопом, мы покинули город, охваченный паникой и рысью поскакали по лесу. Хорошо было хоть то, что в этом лесу не было густого подлеска и деревья росли довольно далеко друг от друга. По мягкому мху нашим коням было трудно скакать на полной скорости, но, тем не менее, уже через полчаса мы с Хлопушей были в нужном месте, у подножия высокой, одиноко стоящей скалы. Спустя несколько минут Ослябя доложил нам, что они с Лаурой заняли позицию на склоне невысокого холма, неподалеку от ручья. Бирич и Горыня ждали зверя на краю оврага.

Теперь только оставалось ждать и гадать, откуда появится зверюга. По фронту мы растянулись на добрых пятнадцать километров, но вороны-гаруда время от времени докладывали нам о всех передвижениях тиранозавра. Сначала он двинулся в сторону Бирича и Хлопуши, но потом развернулся и помчался вдоль линии фронта, повернув сначала в нашу сторону, а затем свернул и проследовал дальше, к Ослябе и Лауре.

Услышав где-то впереди, слева жуткий, оглушительный рев, я немедленно пришпорил Мальчика и поскакал туда. Хлопуша двинулся за мной. Километра через полтора или два, я обнаружил следы чудовища и они потрясли меня своими размерами. Трехпалая лапа у этой твари была более трех метров в длину, а ширина шага была добрых пятнадцать метров, стало быть его высота могла быть от двадцати до тридцати метров. Мы скакали по следу, когда я услышал по радио слова Осляби:

— Михалыч, однако он идет в нашу сторону. Силы небесные, ох и здоровенная же эта зверюга…

Несколько секунд спустя мы услышали стрельбу. Сначала по радио, а затем и в живую, так как мы мчались на помощь к Ослябе и Лауре во весь опор. Ослябя лупил по тиранозавру из подствольника, но судя по частоте взрывов, это не имело особенного эффекта, хотя тиранозавр и оглашал окрестности жутким ревом. Хлопуша на своем Громобое стал обходить меня слева и я пришпорил Мальчика, но это было излишне, мой конь и без того мчался бешеным галопом. Внезапно взрывы и рев тиранозавра прекратились. Вылетев на вершину небольшого холма я увидел метрах в двухстах от себя, ниже по склону, огромную тушу тиранозавра. Бросив поводья и схватил в руки пулемет, я крикнул:

— Вперед Мальчик, подвези меня поближе к зверю и держись к нему все время левым боком.

Внезапно раздались частые пистолетные выстрелы, это Лаура садила по тиранозавру из своего "Кольта". Мне не было видно того, где именно находилась девушка, но выстрелы раздавались откуда-то слева и под мой огонь она никак не могла попасть. Прицелившись в странный, черный горб на спине утробно рыкающего тиранозавра, я открыл по нему огонь, стреляя длинными, трассирующими очередями. С первых же выстрелов я заметил одну странность, когда я попадал в этот горб, зверюга дергалась, когда ниже или выше, магические трассирующие пули просто отлетали рикошетом и тогда я стал целиться точно в этот горб, который оказался, при ближайшем рассмотрении, большим седлом.

Тиранозавр повернулся ко мне мордой и тут я увидел, что в его пасти, отчаянно борется за жизнь, среди частокола длинных зубов, Ослябя. Решение пришло ко мне мгновенно. Сняв руку с курка, я выбросил из Кольца Творения яркий, голубой луч, стремясь ослепить тиранозавра, сбить его с толку. Зверюга яростно взревела, открывая пасть и раздраженно мотнув головой, двинулась на меня. Ослябя вылетел из клыкастой пасти и полетел в кусты папоротников. Снова взяв в руки пулемет, я стал стрелять по этой гигантской твари, целясь в её широкую грудь, на которой при голубой вспышке, я четко увидел черное перекрещение широких ремней. Разнесенные в клочья разрывными и трассирующими пулями, ремни свалились с тиранозавра и теперь я видел, как пули впиваются в его тело.

Справа от меня отрывисто рявкнул подствольник Хлопуши и грудь тиранозавра разворотило взрывом. Мне в лицо полетели горячие ошметки плоти. Тиранозавр был уже метрах в тридцати от меня. Вторая граната выпустила этой твари кишки и тогда она взревела во всю глотку и, развернувшись на месте, рванула от нас прочь, но, сделав всего лишь несколько шагов, запуталась в собственных кишках и рухнула на землю. Отбросив от себя пулемет, я громко крикнул Мальчику:

— Мальчик, Ослябя! Ищи Ослябю, дружок.

Всхрапнув, Мальчик огляделся вокруг, повел чуткими ушами, и в несколько гигантских прыжков преодолел добрую сотню метров и остановился. Ослябя лежал у его ног широко раскинув руки и хрипло, со свистом и бульканьем дышал. Его большое и сильное тело, подрагивало мелкой дрожью. Спрыгнув на землю, я велел Мальчику отойти, а сам быстро опустился на колени. Ослябя открыл свои маленькие глазки и, оскалившись, слабо прохрипел:

— Все Михалыч, каюк мне… Отбегался я за девками…

В его голосе вудмена была такая обреченность, что я невольно взбесился и заорал на псовина:

— Заткнись, морда собачья! И пока я тебе не прикажу, не смей мне тут помирать! - Сменив гнев на милость, я улыбнулся ему, утирая рукавом со своего лица кровь - А за девками мы с тобой еще побегаем, вот увидишь, Осля, а теперь молчи, дыши через нос и не хрюкай. Ну, а если, вдруг, помрешь, то не спеши в Чистилище, я твои мослы подштопаю и загоню твою душу обратно в тело. Ты только потерпи чуток, братишка.

Широченная грудь вудмена была прокушена в трех местах и через зияющую рану я видел как билось его сердце. Ноги Осляби были буквально искорежены и лишь руки и голова остались совершенно целыми. Для того, чтобы лечить такие раны, мало было прочитать один раз несколько коротких абзацев в трактате о магии Камня Творения. Для этого нужно было иметь соответствующую практику.

Правда, в то самое мгновение, когда я увидел Ослябю в пасти тиранозавра, я понял о магии куда больше, чем маг Альтиус за всю свою жизнь. Главное, что я понял, мне нужно было во что бы то ни стало вернуть к жизни этого квадратного, нескладного парня, поросшего густой собачьей шерстью. Первым делом я поднялся на ноги, немного отошел назад и осветил Ослябю голубым лучом из камня творения.

Повинуясь моей воле, зеленый мох под Ослябей превратился в белую, пористую субстанцию, высоко поднявшуюся широкой, белой кушеткой с гладкой поверхностью. С тела вудмена исчезли его овчинная куртка, холщовая юбка и мягкие онучи. Он лежал передо мной истекающий кровью и весь покрытый густой слюной тиранозавра. Очистив тело Осляби от слюны гигантского зверя, я заставил кровь вновь войти в вены. Сделав тело Осляби полупрозрачным, я стал быстро осматривать его раны, складывать воедино сломанные кости и сращивать их, соединять разорванные кровеносные сосуды и мышцы.

Какое-то время его сильное и доброе сердце еще билось, а потом затихло, но меня это особенно не беспокоило, так как я знал, что мне нужно будет сделать для того, чтобы оно вновь забилось. Я очистил легкие вудмена от кровавой пены и слизи, вновь заставил его дышать, а сердце биться, но Ослябя не открывал глаз, так как он к тому времени уже был мертв, а я пока что еще не спешил возвращать его к жизни.

Когда все крупные переломы и кровеносные сосуды были заживлены, я стал тщательно восстанавливать все мелкие повреждения. Заодно, я снял рубец с его сухожилия на ноге, из-за которого он прихрамывал и приволакивал ногу, отрастил ему парочку сломанных клыков и убрал шрам с шеи, из-за которого ему было неудобно поворачивать голову вправо. Повинуясь моим усилиям, тело Осляби вновь задышало и в нем забилось сердце, но он все еще был мертв и душа его находилась где-то поблизости.

Погасив голубой луч и повернув Кольцо Творения камнем внутрь, я сложил обе ладони ковшиком и вновь заставив Камень Творения светиться, набрал полную грудь воздуха, вдохнул его в камень и повторил это еще два раза. После этого я сделал полный выдох, приложился ртом к холодному, словно сталь на морозе, синему камню Кольца Творения и стал вбирать в себя ледяную эманацию жизни и остановился только тогда, когда мои легкие были уже готовы разорваться в клочья.

Склонившись над головой Осляби, я слегка приоткрыл его волчью пасть и зажав щеки ладонями, стал вдувать в его легкие. Мне стоило делать это немного побыстрее и поосторожнее и поскорее отклониться, так как уже через несколько секунд Ослябя сделал выдох, дохнув на меня таким злым духом, что у меня в глазах зарябило. Отпрянув от него, я упал навзничь и, закашлявшись чуть ли не до рвоты, принялся колотить кулаками по мягкому мху и все никак не мог вдохнуть в себя воздух. Пришел я в себя только тогда, когда Ослябя принялся похлопывать меня по спине, приговаривая:

— Михалыч, да што ит с тобой такое творится? Ну-ка, глыбже дохни, глыбже…

Откашлявшись и отплевавшись, я слабым голосом спросил выздоровевшего от смерти вудмена:

— Ослябюшка, дитятко мое, что же ты сучий сын жрал сегодня за обедом, чтоб тебе пусто было?

— Волчатинку вяленую, Михалыч. - Робко ответил мне испуганный Ослябя.

Видимо, в этот момент я уже выглядел не очень, раз Ослябя громко гаркнул на весь лес:

— Бирька, Хлопуша, Горыня, подь сюды сучьи дети, Михалычу плохо сделалось!

Очнувшись в гнетущей тишине и полумраке, я долго не мог понять, где нахожусь и когда наконец разглядел над собой круглую крышу, тихонько заплакал. Значит все это мне не приснилось и я действительно нахожусь в диковинном мире, называющемся Парадиз Ланд, а мне так хотелось домой, на Ставрополье, к дочери. Башка у меня гудела, словно улей с потревоженными пчелами, во всем теле ныла боль и, что самое страшное, я больше не чувствовал на своей руке привычной тяжести перстня с большим, овальным синим камнем. Задыхаясь и корчась от боли в груди, я попытался позвать юную охотницу, которая была так добра ко мне, но из моей глотки, сведенной спазмом, вырвался лишь слабый хрип:

— Ларра…

Тотчас я услышал торопливые, быстрые шаги и чья-то теплая рука коснулась моего лица. Не в силах вымолвить ни слова, я приподнял правую руку и пальцами левой стал показывать, что у меня отняли Кольцо Творения. На мое счастье Лаура сразу поняла, как мне сейчас нужен синий Камень Творения и быстро надела мне перстень на руку.

Из последних сил я повернул Кольцо Творения синим камнем внутрь, сложил ладони ковшиком и сделал несколько выдохов, после чего вдохнул в себя эманацию жизни и не выдыхая воздуха, быстро повернул Кольцо Творения камнем наружу, ставя его, таким образом, на охрану и подпитку своих жизненных сил. Откинувшись на подушку, я медленно выдохнул воздух, открыл глаза и спросил Лауру вполне бодрым и даже веселым голосом:

— Девочка моя, сейчас день или ночь?

Не дожидаясь ответа, я потянулся и зевнул. Силы быстро возвращались в мое тело, выгоняя из него боль. Вставая с кровати, я обнаружил, что опять лежал в ней нагишом. Сердито фыркнув на Лауру, которая, похоже, все никак не могла прийти в себя, я завернулся в беличье одеяло и потопал к выходу.

Оказалось, что на улице давно уже наступило утро. С толку меня сбила полная тишина, которая царила сегодня в Микенах. Когда я вышел на широкую террасу, обходившую вокруг дома, то увидел внизу сидящих на траве вудменов и ангела Уриэля-младшего, который сидел на коновязи в своей излюбленной позе и нервно курил сигарету. Вот чего именно мне сейчас не хватало. Курить мне хотелось больше всего на свете и потому я попросил ангела:

— Ури, дай закурить.

Уриэль, сидящий ко мне спиной, вывернул голову назад, чем всегда пугал меня. Быстро окинув меня взглядом с головы до пят, он облегченно сказал:

— Михалыч. Живой.

— Послушай-ка ты, чудо в перьях, ты дашь мне, наконец, закурить или нет?

В следующее мгновение Уриэль тряс меня за плечи и хлопал крыльями по спине и лишь когда я сам залез в его сумку-кенгуру и достал из нее пачку "Мальборо", он догадался дать мне прикурить. Следом на меня налетело все наше мохнатое братство и принялось так тискать, что я и в самом деле, чуть было копыта не откинул и лишь появление Лауры спасло меня от преждевременной кончины. Девушка турнула всех с веранды, дала мне спокойно докурить сигарету, а потом силком затащила в круглую комнату. Круглые окошки уже были разшторены и комнату заливал яркий свет.

Войдя внутрь, я вновь почувствовал, как на меня наваливается усталость, но это уже было не то состояние, в котором я очнулся. Просто, мне, вдруг, захотелось вздремнуть пару часов или чуть больше, так как у меня было такое ощущение, словно я только что вернулся из старинного русского города со славным и гордым названием Большой Бодун. Все-таки Лаура не дала мне сразу лечь в кровать, а сначала накормила меня вкусным бульоном с мелко покрошенными кусочками курятины, напоила сладким чаем и уже потом уложила в постель и заботливо укрыла беличьим одеялом.

Проснувшись через несколько часов, я не спеша оделся и вышел на свет божий. День клонился к закату, а в Микенах по-прежнему стояла полная тишина, но мои друзья уже не пребывали в том унынии, в котором я обнаружил их поутру. Они занимались чисткой оружия и не сразу заметили того, что я стою на веранде и наблюдаю за тем, как Горыня шпыняет Ослябю за бестолковость, проявляемую при обслуживании личного оружия. Все-таки мне было интересно узнать то, почему в Микенах царила такая тишина и потому я негромко спросил:

— Мужики, а народ-то куда подевался?

Хлопуша вскочил на ноги и, широко оскалив пасть, весело гаркнул:

— Дык ить, народ он в лесу, барин…

Ответ Хлопуши был для меня такой же туманный, как ответ оракула или пифии данный какому-нибудь древнему греку и потому я позволил себе сделать уточнение:

— А чего он в лесу делает, Хлопушенька, народ этот?

— Дык ить тишину блюдет, барин.

— Хлопуша, мать твою за ногу, отвечай толком, куда из Микен подевались все жители и прекрати мне тут изображать из себя верного холопа Сережу, пока я не рассердился. - Гаркнул я весело и насмешливо.

Пока Хлопуша давал свои сбивчивые и туманные пояснения, остальные вудмены с хохотом катались по траве и колотили по земле своими пудовыми кулачищами. Больше всех уматывался Ослябя, который уже не просто смеялся, а как-то по-поросячьи хрюкал и даже икал. Меня уже и самого трясло от хохота, глядя на этих косматых комиков и я едва сдерживался, хотя мою физиономию все время кривило от смеха. Хлопуша, обиженно сопя, стал мне втолковывать чуть ли не плачущим от обиды голосом:

— Михалыч, дык ить того, как мы тебя с лесу притащили и покудова ты лежмя лежал, тебя ить от кажного шороха карачун брал. Вот тогда Ослябя и выгнал всех элинцев в лес, дабы они не трандели и не стучали копытьями и конив наших он тоже в лес выгнал, а то твой Мальчонок уж больно жалистливо ржал.

Обстановка стала проясняться. Зная Ослябю и его крутой характер, я вполне мог ожидать чего-нибудь такого. Правда, как он умудрился вытурить из Микен столько народу, было для меня полнейшей загадкой и потому требовало дальнейших пояснений. Может быть нам теперь нужно было уматывать из этой деревни и поскорее, пока мы не получили от сатиров по шее за такой беспредел. Я вежливо спросил вудмена:

— Хлопуша, а теперь объясни мне, темному, Бога ради, как это твой брательник умудрился выгнать в лес население целого города, пусть и небольшого?

— Михалыч, эт он запросто! - Весело и задорно оскалился Хлопуша - Эт он умеет, пес старый. Он как рыкнул на элинцев, что спалит всю ихнюю деревню, коли они не уберутся прочь, так они все и ушли разом. Тихохонько так. И коз своих забрали и хрюшек. Четвертый день в лесу костры жгут. Ему, конечно, малость ворон, Блестонец, подсобил, но всего маненько-маненько, а то они за стрелки свои начали хвататься.

Спустившись вниз, я первым делом хорошенько осмотрел Ослябю. В вудмене появилась какая то новая стать и мне, право же, было радостно видеть его помолодевшим. Ослябя, понимая что мне хочется убедиться в том, что я все сделал правильно, охотно поворачивался передо мной и играл мускулами. Раскрыв свою клыкастую пасть, он показал мне два новых клыка. Когда я невольно отшатнулся от него, Хлопуша загоготал:

— Не, Михалыч, не боись, Ослябя таперича волчатины не ест и нам не велит, хотя ты не от её духа чуть не помер.

— Ладно, умник, хватит старших поучать, давай-ка вихрем дуй в лес и пусть наши друзья возвращаются. - Толкнув Хлопушу в каменно-твердый бок кулаком, распорядился я, а сам обнял Ослябю за плечо и пошел в с ним в столовую.

Из рассказа Осляби и Бирича я узнал следующее: после того, как я потерял сознание, они вскочили на коней и помчались в деревню. Тиранозавра уже терзали вороны-гаруда и он не представлял из себя никакой опасности, кроме того, что вороны могли лопнуть от обжорства. Поначалу мое состояние не внушало никакого опасения моим друзьям, пока меня не довезли до хижины и ангел Уриэль-младший не обратил внимания на то, что Кольцо Творения все еще повернуто камнем внутрь ладони. Уриэль повернул кольцо как надо, но я к этому времени уже буквально окостенел, хотя и еще дышал. Ну, а дальше было и того хуже.

Меня раздели, положили в кровать и стали пытаться привести в чувство, но все усилия Уриэля, Осляби, Лауры и еще нескольких женщин, были напрасны. В то время я и правда корчился от каждого громкого звука и Ослябя велел всем жителям Микен покинуть город, так как они собирались начать праздничный пир по поводу счастливого избавления от напасти. В отчаянии Лаура обратилась за помощью к воронам-гаруда и те немедленно послали за Блэкстоуном.

Старый ворон, как только увидел Ослябю, сразу сообразил, что со мной приключилось и велел снять с моей руки Кольцо Творения. Его окончательный диагноз был весьма категоричным малоутешительным, - вдохнув в Ослябю эманацию жизни, я не уберегся от эманации смерти и теперь все зависело только от того, что написано мне на роду.

Со слов Блэкстоуна, спасти себя, я мог только сам и только с помощью Кольца Творения. Лаура дежурила возле моего изголовья все трое суток, что я находился между жизнью и смертью. Рядом со мной все трое суток просидел и мой персональный ангел-телохранитель. Уриэль первый заметил то, что я начал приходить в себя и, выйдя из хижины, встал на колени и принялся творить какие-то магические заклинания. Теперь они оба отсыпались после долгого бдения у моей постели.

Слушая бесхитростный рассказ своих друзей, я молча сжевал здоровенный кусок холодного, жареного мяса. После всех этих передряг, мне жутко хотелось есть. Мне было стыдно за свою оплошность, которая привела к таким неприятным событиям. Стоило мне об этом заикнуться, как Ослябя похлопал меня по плечу и добродушно сказал:

— Михалыч, от судьбы не уйдешь. Видно такова наша с тобой планида, мне в зубы к дракону попасть, а тебе через смерть, аки через реку перейти.

— Ослябя, - Тут же поинтересовался я - Да, ты то как в пасть дракону залез, чертило косматый? Ведь вроде бы уже не маленький?

— Ну, оно… Ну в общем… - Начал мямлить Ослябя.

— Михалыч, - Перебил его Бирич - Он сам залез к дракону в пасть, когда тот хотел ухватить Лаурку. Уж больно наша девка горяча, да смела. Совсем страха не ведает наша краса, ни в жисть не сойдет с места, ни перед кем не поклонится. Если бы не Ослябя, дракон бы её вместе с Франтом слопал. А Осля-то наш, молодца, встал дракону поперек глотки.

— Да уж, молодец наш Ослябя, Бирич, ты бы видел, как его дракон изжевал. - Усмехнулся я горечью, но Бирич рассудительно заметил:

— Зато Михалыч, теперь вороны его, а не нас склевали.

Что верно, то верно. Тиранозавра мы одолели и обеспечили воронам-гаруда отличный стол. Во всей этой истории еще оставались белые пятна, поскольку я что-то очень сомневался на счет того, чтобы у мага Альтиуса были под рукой такие помощники. Это же мне подтвердил и вожак воронов-гаруда, Блэкстоун, который приехал из леса вместе с Хлопушей и Горыней верхом на Мальчике. Летать Блэкстоун больше уже не мог, так как объелся до невообразимости и мог только щелкать клювом и слабо каркать.

Мальчик обрадовался моему выздоровлению едва ли не больше всех моих друзей. Увидев меня живым и здоровым, он принялся подпрыгивать со всех четырех ног и залился громким, счастливым ржанием, от которого проснулись Лаура и Уриэль. Бедняга Блэкки, возмущенно хлопал крыльями и орал на Мальчика грозным голосом, но тот продолжал пританцовывать и взбрыкивать ногами. Лишь после того, как я подошел к нему и стал гладить по морде, целовать в теплый, мягкий нос, Мальчик немного успокоился и положив мне голову на плечо, принялся тихонько жаловаться мне, на своем конском языке, о своих горестях и тяжких страданиях.

Блэкстоун сидел крепко вцепившись когтями в седло и пыхтел, словно паровоз, разводящий пары. Бедолага, видимо, съел большую часть тиранозавра и раздулся, как беременный индюк. Черные перья ворона-гаруда были перепачканы кровью и жиром, слиплись и представляли из себя невероятно тошнотворное зрелище, но зато Блэкстоун был сыт и доволен. Смотреть на своего чернокрылого друга без содрогания я не мог, но не сажать же его в ванну.

Незаметно для ворона я выпустил из Кольца Творения слабый лучик, коснулся им Блэкстоуна и уже через мгновение он не мог даже трепыхнуться, связанный голубым коконом. Зато когда я освободил его, он блестел, как отлично начищенный офицерской женой хромовый сапог. Поскольку перемены касались только внешнего вида ворона-гаруда, но не его физического состояния, я попросил Хлопушу перенести обкормленную птицу в нашу столовую и предложить ему выпивки, а сам вскочил в седло.

Прежде, чем отправиться на прогулку, я подозвал к себе Уриэля и поделился с ним своими планами на самое ближайшее время, которые касались магии, медицины и геронтологии. Не дожидаясь того момента, когда ангел окончательно придет в себя от услышанного, я хлопнул его по плечу и повернул своего коня в сторону дороги, по которой мы въехали в Микены несколько дней назад. После того, как я нос к носу столкнулся со смертью, я понял особую ценность здоровья и молодости и теперь остановить меня можно было только целым стадом вконец оборзевших тиранозавров.

Мальчик заржал громко и торжествующе, когда я поднял его на дыбы и рванул с места в карьер. Промчавшись через всю поляну и вылетев за околицу Микен, я увидел как сатиры, их подруги и детишки, толпами возвращаются к родным очагам. В моей голове уже полностью созрел новый, совершенно дикий и невероятный план, как мне окончательно расшевелить жизнь в этом сонном городишке и я галопом понесся по лесу в тут сторону, откуда мы приехали. За своей спиной я услышал конский топот, но придерживать Мальчика не стал, хотя и сразу догадывался, кто это мог быть.

Лаура нагнала меня, когда я уже был километрах в пятнадцати от Микен и вскоре мы скакали бок о бок в зеленых сумерках леса. Девушка молчала, но по её сияющему лицу можно было легко догадаться, что она счастлива. Она не спрашивала меня о том, куда я направляюсь и зачем, а я не торопился раскрывать ей своих намерений. Вскоре мы уже были на опушке леса и вновь увидели солнечный свет. Солнце уже опускалось к горизонту и в его ярких лучах с самой высокой точки плато передо мной раскрывался это огромный и удивительный волшебный мир - Парадиз Ланд.

Не все в этом мире мне нравилось, как и далеко не все было мне по силам, но на некоторые вещи я все-таки мог повлиять. Остановив Мальчика, я выбросил впереди себя голубой луч, раскинул его широким веером и в считанные минуты выполол все заросли супер-ежевики, а заодно обезвредил все опасные ловушки, хитроумно устроенные этими трудолюбивыми ревнивцами, сатирами. Перед тем, как обрадовать жителей Микен, я хотел сделать Драконов лес полностью открытым для посещений.

Раз и навсегда разобравшись с оборонительными укреплениями сатиров, я снова пустил Мальчика в галоп и помчался к тому месту, откуда начиналась тропа, ведущая на плато Драконова леса. По пути я обрушил вниз все камни, надеясь на то, что никто не поднимался в этот момент по ней наверх. Через несколько минут к нам присоединился Уриэль, для которого добраться сюда по воздуху, было делом нескольких минут. Паря над моей головой, он сказал:

— Мессир, тебе крупно повезло. Никто не поднимался по тропе и ты не наделал беды, но в некоторых местах она стала совершенно непроходимой.

— Ничего, Ури, сейчас я все приведу в порядок, а ты слетай на Красный холм и скажи кентаврам, которые оттуда наблюдают за нами, что я приглашаю их завтра в Микены на большой праздник. Пусть непременно прихватят с собой всех больных и немощных, а заодно и того вредного старца Антиноя, которому я так благодарен за его трактат.

С громким смехом ангел взлетел в небо, а я подъехал к самому краю плато и посветил голубым лучом на дно пропасти, в то место, где некогда был брод. Собирая камни лучом, я в полчаса возвел там отличный широкий мост, который перекинулся через горную реку высокой аркой к самому началу тропы. После этого я превратил голубой луч из отдельного магического мостостроительного отряда в первое райское дорожно-строительное управление и велел Мальчику идти вдоль обрыва быстрым шагом. Заодно я возводил вдоль края плато, мощеный каменными плитами парапет, огражденный красивой балюстрадой, чтобы зеваки не рисковали свалиться вниз.

Тропа превращалась в отличное шоссе, шириной в двадцать метров, врезанное в стену под козырек, пятидесятиметровой высоты и так же было огорожено от пропасти высоким каменным барьером. По моим расчетам Полифем вполне мог здесь пройти. Через каждые два километра я делал остановку и устраивал просторную площадку для отдыха. Ведь хотя кентавры, хотя и являлись магическими существами, тоже временами могли уставать от крутого подъема. Чтобы шоссе могло использоваться и в темное время суток, я вешал через каждые десять метров на потолке козырька, нависавшего над ним, хрустальные шары, изливавшие день и ночь яркий свет.

Теперь даже ночью по этому широкому шоссе кентавры смогут подниматься в гости к сатирам, ну, а для того, чтобы они стали добрыми друзьями, я придумал еще кое-что очень интересное и оригинальное. Как бы не были ревнивы сатиры, они отнюдь не были глупы и потому наверняка согласятся со всеми моими требованиями, которые я предъявлю им завтра утром. Им просто невозможно будет воспротивиться моему желанию принести в Драконов лес и на Красную гору мир.

Через два с лишним часа все было готово. Уриэль придирчиво осмотрел мое сооружение и, в основном, остался доволен, хотя и посетовал на то, что я сделал шоссе несколько грубовато. Он уже навестил кентавров, которые были поражены масштабом моих работ. На мой вопрос, как там поживают кентавры, Уриэль коротко ответил:

— Мессир, завтра ровно к полудню все кентавры Красного холма и его окрестностей будут в Микенах. Заодно, они привезут с собой всех своих старух, Михалыч. Думаю, что именно они тебе и потребуются в первую очередь. Так ведь? Правда тут есть одна маленькая проблема.

Расплывшись в широкой улыбке, я воскликнул:

— Ури, за что я тебя особенно люблю, так это за то, что ты лучше меня знаешь, что я хочу сделать. Ну, и что за проблема возникла у кентавров, Ури?

— Они боятся Полифема. - С улыбкой ответил Уриэль.

Зная, что проблема уже решена, я спросил-таки ангела, чтобы он мог дать мне исчерпывающий ответ:

— Ну, а что Полифем?

Теперь уже ангел расплылся в широчайшей улыбке и весело отрапортовал мне:

— Как всегда, мессир. Парадиз Ланд ни чем не лучше Зазеркалья. Немедленно потребовал выставить ему выпивки и попросил, вдобавок, приставить его к мосту сторожем. Разумеется, он будет теперь взимать со всех за проезд по мосту плату.

Рассмеявшись, я миролюбиво кивнул головой и сказал:

— Ну, что же, Полифем полностью прав. Ведь это в конце концов его территория и где еще ему кормиться, как не на мосту. Ури, а как с выпивкой для этого здоровенного парня?

— Пришлось мне подарить ему пузырь водки, Михалыч, не поить же эту здоровенную орясину коньяком. - С притворным огорчением в голосе, вздохнув, ответил мне ангел.

Спустившись по шоссе вниз на пару километров, что бы убедиться в том, все ли сделано правильной я вопросительно взглянул на Лауру. Девушка осталась довольна моей работой и выразила свое одобрение просто.

— Милорд, это очень хорошая и красивая дорога.

Уриэль взлетел в темнеющее небо, а магические кони мигом вынесли нас на плато. Работа с Камнем Творения взбодрила меня и, проложив напоследок до самого леса прямое и широкое шоссе, мы поскакали обратно в Микены. Для сатиров мои вечерние труды окажутся завтра большим сюрпризом, ведь они, уверовав в мою силу и заботу, даже сняли все свои посты на опушке Драконова леса, а стало быть им пока еще ничего не было известно о переменах.

Наше возвращение осталось незамеченным для большинства микенцев, но я вовсе не собирался долго держать их в неведении относительно своих планов на завтрашний день. Вызвав для разговора Фемистокла и микенского священника Милона, я коротко объяснил им, что собираюсь осчастливить Микены созданием магической купальни излечивающей от всех болезней, для чего мне понадобится множество камней, которые они должны собрать в том месте, где хотят видеть купальню. Камни мне были нужны любые, без разбора, но было весьма желательно, чтобы их было как можно больше. Еще я предупредил их о том, что в этот день все сатиры должны быть без оружия, иначе магия не окажется действенной.

Чтобы сатирам было веселее собирать камни, я предложил Фемистокул собрать по всем Микенам пустые амфоры, наполнить их водой и я обещал превратить эту воду в прекрасное вино, коньяк, виски, пиво и другие прекрасные напитки. Это обрадовало обоих эллинов гораздо больше, чем все разговоры о какой-то лечебной магической купальне. Правда, их очень удивила моя просьба пригласить на открытие купальни их патриарха, Великого Пана, который жил в лесу отшельником, но то, что я специально для этого выделял сатирам трех магических коней, сразу настроило их на серьезный лад.

Так, оперируя щедрыми посулами и хитростью, я смог занять сатиров работой на всю ночь и отвлечь от новой дороги, ведущей к лесному городку. Мне требовалось хорошенько измотать всех сатиров, запрячь их в работу на всю ночь, и для этого я подвесил над Микенами и их окрестностями уже не дюжину, а целую сотню осветительных ракет. Сатиры вышли на этот коммунистический субботник с большим энтузиазмом, так как знали, чем в этот момент занимаются их подруги, ведь уже минут через двадцать у моей хижины собралась огромная толпа женщин, которые принесли с собой амфоры с чистой, ключевой водой.

Все мои напитки были выставлены на большом столе и очаровательные дамы прежде, чем подойти ко мне с амфорой, могли продегустировать любой напиток. После этого Лаура, Уриэль и Горыня писали на амфоре маркером название напитка, наливали его в амфору и я тотчас принимался за дело, наводя магию. Амфора становилась неиссякаемой, а напиток в нем был именно той кондиции, которая требовалась. Так "Фанта", "Кока-Кола" и пиво всегда оставались холодными и шипучими, а водка обжигающе ледяной.

Некоторые дамы пришли с тачками и заказывали сразу весь ассортимент, это было признано разумным и вскоре мой конвейер работал не хуже, чем на заводе "Кристалл". Сатиры же в это время без устали стаскивали камни на свою центральную поляну. Работали они с огромным азартом, так как Уриэль шепнул кое-кому на ухо, что чем больше камней они принесут, тем более чудесными свойствами будет обладать купальня. В пример он приводил вудменов, которые и почти неделю спустя после магической купели оставались писаными красавцами и шерсть их была мягкой, как козий пух.

После того, как пустая посуда кончилась, к сатирам присоединились и женщины, так как и для них тоже была произведена небольшая утечка информации. Лаура шепнула кое-кому, что преодолеть старость для великого мага-врачевателя, сэра Михалыча, это, как два пальца об асфальт. Это выражение девушка подхватила у меня, но кроме Уриэля никто не знал того, что оно означает в действительности, а он вовсе не собирался разглашать моего секрета. На всю ночную суету сатиров ангел взирал с олимпийским спокойствием, справедливо считая, что чем сильнее они устанут, тем сильнее напьются, а чем сильнее напьются, тем крепче будут спать, а стало быть уже не станут мешать мне ни в строительстве купальни, ни в прочих затеях с нею связанных.

Видя то, что процесс пошел и в него включились даже вудмены, я счел свою задачу выполненной и отправился в свою просторную, круглую спальню. Удобно устроившись в кровати, я взял в руки альбом, фломастеры и принялся рисовать проект купальни в Микенах. Размер купальни, конечно, зависел от того, сколько камней соберут жители этого лесного городка, но камней в округе хватало, особенно на дне оврага, который находился в полутора километрах от Микен. Не успел я провести на бумаге нескольких линий, как дверь тихонечко скрипнула и в комнату вошла Лаура.

Девушка была одета в мою рубашку, вид у нее был довольно решительный и, я бы сказал, вызывающий. Она, не говоря ни слова, глядя на меня с нежной, ласковой улыбкой, медленно расстегнула несколько верхних пуговиц и рубашка соскользнула с её изумительно красивого тела. Эта девица прекрасно знала, что она чудо как хороша и превосходно сложена. Её сильные, прямые плечи были одновременно мягко очерчены и округлы, руки у Лауры были красивые и изящные, а небольшая грудь была по женственному полна и в то же время по девичьи упруга. Розовые соски девушки отливали перламутром и были намного прекраснее самых драгоценных жемчужин.

Невольно я залюбовался её телом и Лаура, видя мой долгий взгляд, медленно шагнула ко мне и приблизилась вплотную. Талия у нее была тонкая и гибкая, а бедра столь обольстительны, что мои руки невольно выронили альбом. Я любовался красотой её живота, по спортивному подтянутого, но вместе с тем мягкого, чарующего. Все её тело светилось золотистым светом и манило меня к нему, а руки, помимо моего сознания, сами тянулись к этой девушке. Господи, как же она была прелестна и как желанна для меня.

Лаура поставив на кровать одно колено, коснувшись им моего бедра и медленно наклонилась ко мне, отбрасывая в сторону альбом и фломастеры. Мои руки привычным движением легли к ней на груди, огладили их, ласково коснулись розовых сосков, и затем стали опускаться вниз, к талии. Все, что автоматически делали мои руки, одновременно и возносило меня на небеса от восторга и в то же время просто убивало меня насмерть. Мой рассудок возмущенно вопил изо всех сил: - "Что ты делаешь, старый развратник? Немедленно оставь в покое этого ребенка!" - и в то же время мои руки не могли остановиться и опускались все ниже и ниже.

Лаура глубоко задышала, взобралась на кровать и, ловко оседлав меня, подалась мне навстречу, давая моим рукам коснуться своих бедер, одновременно слегка откидываясь назад и подставляла свою грудь поцелуям. Бережно коснувшись губами её нежного, горячего и ароматного тела, я уткнулся лицом в её грудь и лаская её бедра и ягодицы, хрипло сказал:

— Девочка моя, это же безумие. Пойми, малышка, у меня у самого дочка такого же возраста.

Лаура рассмеялась и, крепко обняв меня за плечи и голову, тут же отстранилась, ловко вывернулась и легла рядом со мной. Отвернувшись от нее, я лежал на кровати, облокотившись на стопку подушек и подперев голову рукой, смотрел в стену невидящим взглядом и мне было невыразимо горько, больно и стыдно. Лауру же мои слова вовсе не расстроили и не озадачили. Она змейкой скользнула ко мне, крепко обняла меня, прижалась щекой к моему плечу и тихо сказала:

— Извини, Олег, я, кажется, пришла слишком рано, но не уходить же мне, чтобы потом опять вернуться. - Потершись щекой о мое плечо, она добавила - Как же я ненавижу твою привычку ложиться в постель в трусах и майке, дорогой…

Чисто машинально я ответил ей:

— Но ведь ты же знаешь, что голый я не могу уснуть.

— Ну, да, если ты спишь один, но ведь ты уже давно не спишь один, любовь моя. - Сказала мне девушка таким будничным тоном, что я вновь содрогнулся.

Чего-то я никак не мог понять. Во-первых Лаура знала как меня зовут, во-вторых она знала все о моих привычках и даже о том, как ко мне нужно подходить, чтобы я забыл обо всем на свете. Для юной девчонки-гида она вообще знала слишком уж много. Кроме того, Лаура, вдруг, протянула руку через меня к прикроватной тумбочке и достав из пачки сразу две сигареты, взяла зажигалку, прикурила обе и одну отдала мне, что заставило меня повернуться к ней. Моя рука все так же автоматически взяла пепельницу и поставила её себе на грудь так, чтобы и мне и девушке не приходилось долго искать, куда стряхнуть пепел. Днем Лаура никогда не курила.

Только теперь я обратил внимание на то, что от девушки пахло совсем не такими духами, какие обычно мучили меня по утрам. Впрочем, я даже не знал какими духами от нее обычно пахло, ведь просыпаясь утром я обычно ощущал только запах духов "Маджи нуар" и это являлось свидетельством того, что я не помнил, что со мной было прошедшей ночью. Зато я помнил слова Уриэля, сказанные относительно любовной магии, которую применила ко мне эта красотка.

Выходило так, что я вскоре должен буду вспомнить все и, возможно, эти воспоминания будут не так уж неприятны для меня. Загасив свою сигарету, я подождал когда Лаура погасит свою и все так же машинально взял коробочку с "Тик-Таком" и отправил в рот одну горошину, а вторую предложил ей. Юная и прекрасная охотница недовольно сморщила свой милый носик-кнопку, но горошину все-таки взяла.

Откинув беличье одеяло, я выпрямился и решительно сдернул с себя майку, Лаура в одну секунду стащила с меня все остальное, но я лег чуть поодаль от нее и отрицательно помотал головой. Лежа возле этой обольстительной красавицы, я медленно касался рукой её тела и мучительно старался вспомнить, что же у меня было с этой прекрасной, очаровательной девушкой в течение всего этого времени. Память об этих днях, внезапно вернулась ко мне горячей волной страсти, в которой все раскалялось до бела и сияло, словно солнце. Господи, как же я был влюблен в эту чудесную, фантастическую девушку.

Теперь уже ничто не мешало нашим телам сплестись в порыве огненной страсти. Ко мне мгновенно вернулись все мои прежние ощущения от наших чувств и нашей любви, в которой охотница Лаура была само совершенство. Это продолжалось всю ночь и уже ничто не мешало мне наслаждаться своим счастьем полностью и абсолютно раскрепощенно. Маленькая охотница однажды применила любовную магию только для того, чтобы не спать в унылом одиночестве, но вместо спокойного сна она заполучила себе бессонную ночь, полную огненной страсти, бурного потока любовных ласк и исполненную неги и блаженства. Буквально все, что копилось во мне несколько лет, прорвав все табу и запреты, внезапно, было выплеснуто из моей души на эту девушку.

Теперь я вспомнил, что весьма ошибался на счет возраста Лауры, ей было уже двадцать семь, что, по меркам Парадиз Ланда считалось у одних, как например ангелов, возрастом младенчества, а у других, - русалок и дриад, чуть ли не старостью. Той же Эке было тридцать шесть лет и хотя она среди дриад была одной из самых молодых и еще могла иметь детей, она все равно считалась старухой, ведь дриады полностью созревали в двенадцать лет и нуждались в любви гораздо больше, чем в сне или еще чем-либо еще. Такова была их физиология.

Ошибался я и на счет любви и верности. Разумеется, Лаура была влюблена в меня, но она даже и в мыслях не допускала того, что теперь я уже не могу быть близок с любой другой небожительницой. Даже, наоборот, она очень сдружилась с Экой за те несколько часов, в течение которых ей удалось пообщаться с этой дриадой. Увы и ах, но таковы были общепринятые правила Парадиз Ланда.

Лаура не считала себя обязанной давать мне обет верности, хотя и честно призналась мне, что её не очень-то тянет теперь к другим мужчинам и она даже не взглянула ни на одного сатира, который строил ей глазки. К тому же Эка сказала ей по большому секрету, что мужчины из Зазеркалья это действительно что-то особенное и никакие сексуальные ухищрения сатиров не могут сравниться с теми ласками, которыми так щедро одаривал её великий маг-любовник из Зазеркалья. Разумеется, оценка, данная дриадой моим талантам, польстила мне, но не настолько, чтобы я немедленно возгордился.

То, что однажды, еще в крепости-курорте, я поутру обнаружил в своей постели Лауру, как теперь выяснилось, было сделано исключительно по моей собственно прихоти, хотя девушка и предупреждала меня, что я буду сердиться на нее. Так оно и получилось и слава Богу, что Лаура сразу же простила мне все мои идиотские глупости. Только теперь, когда я вспомнил о том, как долго упрашивал девушку остаться в моей постели до утра, ко мне пришло чувство стыда за свою самоуверенную браваду ночью и дурацкий, идиотский гнев, когда я выгнал девушку поутру.

Вообще-то, меня отчасти коробило её слишком легкое отношение к любви, так напоминающее мне все, что творилось и в Зазеркалье. Она без малейшего смущения рассказывала мне о том, как нежны русалки и какой отточенной любовной техникой владеют кикиморы. Именно от Лауры я узнал о том, что дриады имеют вдвое большие возможности для любви по причине своей физиологии, которая делала их столь неожиданными любовницами, нежели все остальные небожительницы и поэтому они почти ничего не едят, а только изредка пьют какие-нибудь напитки, обходясь мужским семенем и тем, что они, порой, оседлав какой-нибудь могучий дуб, словно мужчину или сразу двух, впитывают в себя его соки. Именно поэтому они не могли жить без мужчин и леса.

Лаура рассказала мне и о том, что ангелы считаются самыми капризными, но зато и самыми утонченными любовниками, а вот самые неутомимые это кентавры, хотя они же и самые грубые. Зато они самые преданные из всех мужчин Парадиза и потому никогда не бросают своих подруг, даже когда те состарятся. А вот за сатирами закрепилась слава самых ласковых мужчин, но зато все они были жуткими ревнивцами, так как считали, что они дают женщинам все, что им необходимо, возвращая им былую красоту и внешнюю молодость. Когда я, как-то раз, спросил Лауру о том, кто же из небожительниц является самыми желанными любовницами, она куснула меня за ухо и жеманно ответила:

— Олег, мне казалось, что это я… - Но потом девушка честно призналась мне - Впрочем, нет, Олег, конечно же это русалки, ведь они были созданы Перуном специально для того, чтобы служить самой высшей наградой героям.

Оказывается, к своему полному удивлению, я узнал от Лауры и теперь вспомнил то, что от смешанных браков рождаются самые разные дети. Так среди кентавров, сатиров и вудменов нет особей женского пола и от них рождаются мальчики кентавры, сатиры или вудмены и девочки той расы, которой принадлежит их мать. Люди, живущие в Парадиз Ланде, по большей части, относятся к этому спокойно, зато ангелы и истинные маги очень ревностно блюдут правила приличия на словах, но нарушают их при малейшей возможности.

Детей принято отдавать на воспитание туда, где они будут находиться в привычной среде и если нимфа родит маленького кентаврика, то, выкормив малыша грудью, она передаст его в табун. Если, конечно, не захочет жить в табуне сама и не станет скакать ночью по степи, оседлав своего быстроногого друга. Нимфы живут или в реках, в своей привычной стихии, или в лесах, вблизи ручьев или родников, где не так жарко или, как это не странно в степях, где кентавры строят для них специальные шатры над родниками, чтобы они не зачахли под жарким солнцем без воды.

С освобождением моей памяти ко мне пришло очень много разнообразных знаний о Парадиз Ланде, которые я получил, изредка беседуя с Лаурой в перерывах между любовными ласками и играми. Мне было приятно узнать то, что и девушка узнала от меня много нового и это касалось не только моих рассказов о Зазеркалье. Поначалу, Лауру очень удивила моя огненная страсть и, как она считала, просто чудовищная ненасытность. При всем том, что в Парадиз Ланде царили свободные и легкие нравы, в известной степени его обитатели скорее были пуританами и потому к долгим любовным играм относились с явным предубеждением и неодобрением.

Сатиры, по признанию Лауры, были в шоке, узнав о том, что мы провели с Экой в постели пять часов подряд, хотя моя охотница знала, что для меня это, в общем-то, обычное дело. То, как дриада отзывалась обо мне, уже составило мне репутацию магического любовника, а когда Лаура рассказала микенкам о коллекции Лехиных афродизиаков, они пришли в неописуемое возбуждение и только то, что на Микены двинулся тиранозавр, спасло мою хижину от бабьего штурма. По мнению Лауры, этот лесной городок был отнюдь не единственным в Парадизе, где мужчины склонялись к пуританству и были столь скупы на хороший секс.

Сатиры отнюдь не были в восторге от того, что я обладал магическими снадобьями, повышавшими влечение и любовные силы. Вот это меня, признаться, удивило. Зачем им тогда нужны такие гаремы? По-моему, это было просто неприлично окружать себя красивыми женщинами, а потом сидеть и почесывать мохнатое пузо вместо того, чтобы заниматься с ними любовью. С мыслью о том, что все Лехины кремы, мази и таблетки мне обязательно нужно будет применить при создании новой магической купальне, я покрепче прижал к себе Лауру и, наконец, заснул спокойным сном без всяческих наваждений.