Назавтра в избирательную комиссию для регистрации Жабжабыча явилось десять человек. Это были наши активисты Влад Устинов и K°, причем все с родителями.
Жабжабыч гордо остался на крыльце, а все остальные ввалились в приемную избирательной комиссии.
Сухая крашеная тетя испугалась:
— У нас учет бюллетеней. Технический перерыв.
Она стала нервно стучать по телефону. Телефон молчал.
Через час пришло двадцать человек. Крашеная тетя испугалась еще больше:
— У нас ксерокс не работает.
Тогда явилось сто человек.
— У нас нет удостоверений.
Появилось двести.
— У нас перерыв на обед.
Явилось столько народа, что в приемной уже не размещались. А раз образовалась небольшая толпа, она стала притягивать и уже совсем нипричемных людей. Тем более что знаменем и рекламой для сбора служил Жабжабыч Голицын-Сковородкин — «исправленному» верить. Он был в великолепной голубой жилетке с карманами и небольшим будильничком на животе.
— Хорошо! Хорошо! — кричала крашеная тетка. — Мы зарегистрируем вашу лягушку! Приходите завтра.
Но дураков не нашлось — не отступал никто.
Люди стали скандировать:
— Го-ли-цын! Го-ли-цын!
— Перестаньте кричать! — крикнула тетка. — Пусть один человек пройдет к председателю.
К председателю зашел папа.
Председателя Балаболкина в кабинете не было. Зато был секретарь Кувшинов. Он вовсю стучал на компьютере: «… эдтфдэо эыфомх 5678 ацьпц вм об3ъ3р…»
Папе не было видно, что он там пишет. А писал он черт-те что. Просто так, делая вид, что он занят. Из-под его клавиш сыпалось: «…Дрыфыс 09 Цфл щущу хрясьть хозвыпар хыр пыр тромб…»
— В чем дело, гражданин? — спросил он.
— Зарегистрируйте нашего кандидата.
— Давайте его паспорт и списки избирателей.
Папа подал ему паспорт и списки избирателей с адресами.
Когда секретарь увидел исправленную фамилию, он даже застонал. Он тоже стал судорожно стучать по телефону, призывая на помощь Балаболкина, но телефон молчал.
Секретарь стал мокрым, но деваться было некуда. Он взял бланк кандидатской книжечки, наклеил фотографию Жабжабыча и поставил круглую фиолетовую печать.