Жабы Гриммердейла

Глава пятая

На площадке все было тихо. Змеи исчезли. Тристан отступил на несколько шагов от ворот и остановился передохнуть. Он осторожно положил женщину и коснулся пальцами ее щеки. Она была холодной и влажной. Неужели он опоздал, и она все-таки задохнулась? Он расстегнул куртку и постарался услышать, бьется ли сердце. При этом он случайно коснулся ладанки и невольно отдернул руку. Тогда, в пылу боя, он схватил ее и ничего не почувствовал, а сейчас от нее явственно шел жар. Только уже выпустив ее из пальцев, он сообразил, что это не темная сила, а энергия жизни. Сердце женщины билось слабо и медленно. Видимо, она была в глубоком обмороке. Он подумал, что чем скорее убрать ее из этого проклятого места, тем лучше. За себя он больше не опасался.

Он убрал меч в ножны и, поудобнее подняв женщину, медленно двинулся вперед. К счастью, она оказалась намного легче, чем он думал. Поминутно оглядываясь назад, чтобы не терять из виду площадки, спотыкаясь на выбоинах дороги, он брел вперед. Каждым нервом он чувствовал присутствие темной силы, все еще пытавшейся вернуть его назад. Но, стиснув зубы, он упрямо брел и брел вперед, отвоевывая каждый шаг. И только когда между ним и площадкой оказались два ряда столбов и дорога пошла шире и ровнее, стало легче.

Казалось, он никогда не выйдет из этих Стоячих Камней. Огни на них погасли, и с каждой минутой становилось все темнее. Он то и дело сбивался с дороги и несколько раз чуть не натыкался на столбы, словно из-под земли выраставшие прямо перед ним. Теперь ему приходилось бороться не только с притяжением силы, но и с обманом зрения. Дальше он двигался так: наметив какой-нибудь ориентир в нескольких шагах впереди себя, шел к нему, и, подойдя, намечал следующий.

И все-таки он упорно шагал вперед, все так же держа на плече женщину, следуя по появившемуся впереди лунному свету.

Наконец камни остались позади. Он вымотался, словно только что выдержал трудный бой да еще ускоренный марш в полном вооружении. Споткнувшись в очередной раз, он опустил женщину на дорогу, не в силах двигаться дальше, присел рядом и задумался. До этого у него не было ни одной свободной и безопасной минуты, чтобы хотя бы понять, что произошло.

Он совершенно не помнил, как сюда попал. Вечером он лег спать как обычно, а проснулся уже на шестиугольной площадке перед светящимися камнями. Там он сражался, насколько он понял, с какой-то древней магией.

Но как же он туда попал?

Он вспомнил, как накануне открывал окно и разглядывал эти камни. Может быть, это дало им какую-то власть над ним? Но другие обитатели гостиницы да и местные жители наверняка не раз смотрели на эти камни. Неужели все так привыкли к ним, что на них магия не действует?

А эти твари на площадке говорили, что его отдала им женщина. Но, даже если это правда, зачем ей это понадобилось?

Тристан пододвинулся к женщине и, откинув капюшон, заглянул ей в лицо. Но луна в это время скрылась в горах, и он почти ничего не увидел.

Неожиданно она дернулась назад, пронзительно вскрикнула и изо всех сил толкнула его в грязь. Вся ее скорчившаяся фигурка выражала такой безумный ужас, что он оторопел. Девушка проворно вскочила и сунула руку под плащ. В свете мелькнувшей в разрыве туч луны в ее руке блеснуло лезвие. Тристан успел скрутить ее прежде, чем она ударила. Она вырывалась, как сумасшедшая, царапалась, кусалась, лягалась. Он понял, что удерживать ее больше нет сил, и резко ударил ее кулаком в подбородок. Она сразу обмякла в его руках и, видимо, снова потеряла сознание. Значит, снова придется тащить ее. Похоже, в этом колдовском гнезде они потеряли разум и готовы кидаться теперь на первого встречного. Он оторвал полосу от ее плаща и связал ей руки. Потом взвалил безвольное тело на спину и, спотыкаясь и пошатываясь, побрел вниз к гостинице.

У Герты невыносимо болела голова, и казалось, что боль идет от подбородка. Она с трудом приоткрыла глаза. Вокруг было полутемно, но свет был не голубой, а теплый, как от настоящего огня. Она заметила, что горит камин и кто-то, наклонившись над ним, подкладывает новые поленья. Всем телом потянувшись к теплу, она попыталась сесть и только тогда почувствовала, что руки связаны. Она пристальнее вгляделась в человека, возившегося у камина, и, хотя лица его не было видно, узнала Тристана.

Она сразу вспомнила, как там на дороге он наклонился над ней и протянул руки, как тогда на поляне!

Она огляделась. Это был большой зал гостиницы. Значит, он донес ее сюда с Древней Дороги. Может, он решил развлечься в более удобной обстановке? Пусть только попробует подойти к ней, она криком поднимет всю округу!

Тут она заметила, что он отвернулся от камина и внимательно смотрит на нее, словно стараясь прочесть ее мысли.

— Я все равно убью тебя, — с трудом произнесла она.

— И как ты это думаешь сделать? — спросил он легко и просто, даже не удивившись. — Сегодня ты вряд ли успеешь, а завтра я буду уже далеко.

Он рассмеялся неожиданно весело и сразу показался молодым и чистым. Но вот смех оборвался, и на Герту снова смотрел опытный настороженный воин. Герта отвела глаза.

— Давай попробуем разобраться в другом, — предложил он. — Я хочу понять все, что случилось до того, как ты бросилась на меня с ножом. Эти твари там говорили, что я пришел по твоей воле. Это так?

Герта чуть заметно вздрогнула. Он должен услышать от нее правду! Быстро подойдя к ней, он схватил ее за плечи и слегка встряхнул. Не обращая внимания на ее сопротивление, он подтянул ее к себе и заговорил, глядя ей прямо в глаза.

— Почему? Боже мой, девушка, что я тебе такого сделал? Или ты выдала им первого попавшегося, и это случайно оказался я? Как вообще получилось, что ты связалась с этими тварями? Но уж если ты служишь им, то тогда почему ты освободила меня от их колдовства? Почему?

Он с каждым вопросом встряхивал ее все сильнее, так что голова ее моталась, как у куклы, и сама она бессильно обвисла в его руках, почти теряя сознание. Тут до него дошло, что в таком состоянии она не может сказать ни слова, и он почти бросил ее на лавку.

— Мои родные не захотели отомстить тебе за меня. И я решила сама искать справедливости…

— Отомстить мне? Значит, это не случайность, и ты искала именно меня? Но, клянусь Девятью мирами, я тебя первый раз в жизни вижу! Или ты думаешь, что я убил на войне кого-то из твоих близких? Но я убивал только захватчиков, а среди них у тебя не может быть родни. Правда, они захватили немало наших женщин и сделали рабынями. Может, ты из таких? Слушай, девушка, может, ты, забыв свой род, влюбилась в захватчика и теперь мстишь за его смерть?

Герта оскорбленно фыркнула, и он понял ее.

— Похоже, ты не из таких. Но в чем же дело? Я не убивал своих товарищи и не оскорблял наших женщин…

— Да неужели? — вдруг выкрикнула Герта. Слова душили ее, и она торопилась их выплюнуть. — Значит, ты, благородный герой, никогда не брал женщин силой? А что было три месяца назад на дороге в Литендейл? Или это такой пустяк для тебя, что его не стоит помнить?

Даже несмотря на застилавшее ей глаза бешенство, Герта заметила, как искренне он удивился.

— Литендейл? — повторил он. — Три месяца назад? Поверь, девушка, я никогда не забирался так далеко на север. И три месяца назад я был еще маршалом лорда Энгрема и сражался на побережье.

Он говорил так уверенно, что Герта была бы готова поверить ему. Но его выдавал браслет.

— Ты врешь! Просто тогда, в темноте, ты не разглядел меня и теперь не можешь узнать. Ты разбил тогда на дороге небольшой отряд захватчиков. А как раз перед этим мы нарвались на их засаду, и они перебили всех, кто сопровождал меня. Меня решили оставить для развлечения! Но тут подоспел ты, и это могло быть спасением, но ты решил по-другому. Ты, именно ты, сделал то, что не успели враги!

— Повторяю тебе, девушка, в это время я сражался в порту, — он повысил голос, и она шарахнулась от него. — Можешь ты поклясться Священным Камнем, что это был именно я? Что ты запомнила и узнала меня?

— Клянусь, чем хочешь. Лица твоего я не видела, но запомнила примету и по ней узнала тебя.

Он задумчиво почесал старый шрам на челюсти, и браслет сверкнул отблеском пламени. Он так бросался в глаза, по контрасту с простой одеждой Тристана, что невольно привлекал внимание.

— Что же это за примета?

— Ты носишь ее на своей руке, насильник. Это твой браслет!

Он удивленно взглянул на браслет, словно впервые его увидел.

— Неплохая замена ремню лучника! Значит, по нему ты узнала меня и отправила к Жабам? — Его губы раздвинулись в улыбке, но в ней не было ничего веселого. — ТЫ отправила меня туда? — Он резко шагнул к ней и, прежде чем она успела увернуться, сорвал капюшон. — Почему у тебя эти пятна на лице? Ты что, раскрасила его, или это тоже какое-то колдовство? Или ты так хотела отомстить мне, что пожертвовала своей красотой?

Герта машинально подняла руки к лицу. Она не могла сейчас это видеть, но раз он говорит о пятнах, значит, так оно и есть. Теперь они вряд ли исчезнут.

— Это сделали они, — прошептала она. Сколько раз в мечтах Герта встречалась с ним и высказывала ему все! И сейчас он держался так, как она и представляла — жестко и с холодным любопытством.

— Они — это значит Жабы? Ну ладно. Ты вот что мне объясни. Раз уж ты с ними договорилась и добилась своего, зачем было тебе спасать меня? Вот что я никак не могу понять. По-моему, договариваться с этими тварями — последнее дело. И решиться на это можно только с отчаяния. Но если все-таки пойти на это, то зачем потом спасать? Ведь ты рисковала при этом погибнуть. Так в чем дело? Передумала?

Она призналась:

— Не знаю. Может быть, потому, что за свою обиду хотела отомстить сама. А может быть… — она так долго подыскивала слово, что он не выдержал.

— Что «может быть?»

— Не могла оставить нелюдям даже такого негодяя, как ты.

— Ну, это я могу понять. Ненависть, страх и отчаяние могут привести нас на темную дорогу, но почувствовав, что движемся во мрак, обычно мы раскаиваемся. Ты это почувствовала и поняла, что нельзя в наши человеческие дела вмешивать темные силы. И там, на дороге, ты решила закончить дело своей рукой и честной сталью…

— Я защищалась! — крикнула Герта. — Ты снова, как тогда, хотел…

У нее так перехватило горло, что она не могла договорить. Старый, позабытый стыд заставил полыхать ее щеки.

— Так вот что тебе показалось? Ну конечно, если учесть все, что ты пережила. Это понятно. — Тристан спокойно кивнул. — Ну а теперь послушай меня. Во-первых, я никогда не бывал в Литендейле, ни три месяца назад, ни даже три года. А во-вторых, этого браслета, который тебе так запомнился, три месяца назад у меня еще не было. Наша армия тогда осадила порт, и к нам постоянно прибывало подкрепление из долин. Эти небольшие отряды мы посылали охранять побережье и блокировать дороги. Тогда еще боялись, что могут подойти корабли из Хадельсбурга или Венуспорта и вывезти захватчиков. Время в осаде тянется долго. Сражений нет, только рейды по побережью. Ну, и от скуки все резались в карты и кости. Обычно я не играю, а тут тоже увлекся. Так я и выиграл этот браслет. Его хозяин был сын погибшего лорда, полностью разоренный войной. Их теперь немало, кто потерял все и после войны пойдет в приживалы к богатой родне. Он поставил этот браслет на кон и, проиграв, попросил меня хранить его, рассчитывая когда-нибудь выкупить. Это была его последняя фамильная драгоценность. А через пару дней он погиб во время рейда. Так браслет и остался у меня. В бою я убедился, что он хорошо защищает руку, лучше, чем ремень, и больше его не снимал. И уж думать не думал, что он принесет мне несчастье. А об его бывшем хозяине я тебе ничего не могу сказать, даже имени, его все называли по прозвищу, и он был вечно пьян. Я таких называю живыми покойниками…

— Живой покойник? — Герта сказала первое, что пришло в голову, просто показать, что слушает и не очень верит.

— Ну да, так я их и называю. В основном, это лорды горных долин, на которых пришелся главный удар. Там все было разрушено, что уцелело — забрала армия. Ну а они так срослись со своими замками, долинами и крестьянами, что, потеряв их, потеряли и себя. Я много видел таких, и совсем мальчишек, как Ур или хозяин этого браслета, и пожилых. Они уже ни на что не годны. Вот и приходится теперь, чтобы выжить, искать других вождей и все восстанавливать.

Он говорил словно сам с собой, почти не обращая внимания на Герту. А она слушала его и чувствовала, как нарастает в душе холодная пустота. Она привычным уже жестом защиты прижала руки к животу.

Так кто же отец ее ребенка?

Погибшая душа, мальчишка, потерявший все и живший единым днем? Понятно, что он мог хватать все, что попадется под руку, — ни на что другое он был не способен. Слава богу, она заручилась обещанием Гунноры, и в ребенке ничего не будет от его пропащего отца. Но желание мести, которое привело ее к Жабам, исчезло. Мстить было некому и незачем.

Вдруг Герта вздрогнула от внезапной мысли. Значит, она в своем ослеплении чуть не послала на смерть невинного человека? И даже не на смерть, а на что-то еще более страшное? Видимо, что-то живое в душе, не ослепленное желанием мстить, заставило ее разрушить чары Жаб и спасло его от такой гнусности. Как теперь взглянет она в лицо этому человеку?

Он оторвался от созерцания огня и с улыбкой взглянул на нее. Она дернулась, как от удара, подумав, что могло быть с ним в эту минуту.

— Если ты больше не будешь кидаться на меня с ножом, — сказал он, улыбаясь, — думаю, тебе не стоит сидеть связанной.

Он быстро и аккуратно снял с нее веревку.

— Нет, — ответила Герта, потирая запястья, — я тебе поверила. Хозяин браслета мертв, и мне некому мстить.

— Ты жалеешь, что не успела добраться до него?

Она не ответила. Задумчиво глядя на свой живот, она пыталась решить, что делать дальше. Остаться служанкой в этой гостинице? Вернуться и просить прощения у брата? Ей не хотелось ни того, ни другого. Она снова взглянула на Тристана.

— Я спросил, жалеешь ли ты, что не нашла этого дурака?

— Нет.

— Но я вижу, что у тебя осталась тяжесть на душе.

— Это мои заботы, — сказала она, поднимаясь с лавки, и он осторожно поддержал ее.

— По старому обычаю, если мужчина спас женщину от смерти, он имеет право посвататься к ней.

До нее, казалось, не сразу дошло, о чем он говорит. А поняв, она ответила спокойно и гордо:

— Это не для меня. Я уже не девушка.

— Но ты же в этом не виновата! И ты сделала все, чтобы отомстить, хотя твои родственники предпочли не вмешиваться. Сразу видно, что ты настоящая леди, а не крестьянка и не трактирная служанка!

Она невесело рассмеялась.

— О чем ты говоришь, маршал! У моего самого близкого родственника было только желание все скрыть, чтоб, не дай бог, никто не узнал. Если бы я послушалась его, я была бы избавлена от этой ноши и спокойно жила дома. Правда, там даже его служанка показывала бы на меня пальцем и хихикала за спиной.

— И ты не решилась? Но разве ты так ненавидела отца этого ребенка…

— Я сразу же пошла в святилище Гунноры, — она машинально коснулась своей ладанки. — Я просила: пусть этот ребенок родится и пусть он будет только мой, без капли другой крови. Гуннора мне обещала!

— И от нее ты отправилась к Жабам?

— Гуннора — владычица жизни, и ей нет дела до смерти. О Жабах я знала из старинных преданий. Они обещали отомстить за меня, если я сама тебя найду и сумею подложить тебе в постель их знак. И они положили печать на мое лицо, чтоб я не забывала о договоре. Но, может, это пройдет?

— Не думаю. И мы совсем забыли об этой дряни в моей постели. По-моему, от нее стоит избавиться и побыстрее. Ты подожди меня здесь и, если тебе кажется, что я опять зачарован, запри дверь и не выпускай меня.

— Постараюсь.

Он двинулся неслышной легкой походкой воина, привычного к разведке и засадам. Герта осталась одна и снова задумалась о том, что ей делать завтра.

Пожалуй, надежнее всего был бы монастырь в Литендейле. Может быть, попросить маршала проводить ее? Хотя чего ради он будет помогать ей, особенно после того, что она сделала с ним? Но ничего другого ей пока не приходило в голову. Добраться до Мудрых Женщин, успокоиться, переждать, а потом, может быть, и Куно вспомнит о ней. Но это вряд ли.

Тристан спустился, неся на вытянутых руках зажатый между двух щепок камешек. Он шагнул к камину и бросил его прямо в огонь. В ту же секунду пламя на этом месте полыхнуло так, словно в камин плеснули масло.

Тристан и Герта невольно отшатнулись.

— Слава богу, с этим покончено, — вздохнул Тристан. — Не хотел бы я еще раз пережить подобное.

Герта почувствовала: он сейчас думает, что всем пережитым обязан ей.

— Я знаю, что это я виновата, и я действительно жалею…

— Леди, я все давно понял. Если у человека нет выбора, он легко попадает на темную дорогу. И в конце концов, ты же сама спасла меня оттуда!

— Но я же тебя и заманила туда. И может быть, не стоило тебе сражаться за меня. Я заслужила ту судьбу, что приготовила тебе.

— Перестань! Бессмысленно копаться в старых ошибках и думать о том, что прошло. Я хотел бы знать, леди, что ты собираешься делать дальше? Я не думаю, что ты хочешь оставаться здесь. И к брату ты тоже не торопишься возвращаться. Так куда ты направишься?

— Я хотела бы добраться до Литендейла и просить убежища в монастыре.

Она ждала, не предложит ли он проводить ее, ведь теперь они не совсем чужие. Но он неожиданно спросил совсем о другом.

— Ты добиралась сюда по Древней Дороге?

— Да, мне казалось, что там безопаснее. Я, конечно, слышала, что там иногда встречают Древних, но я больше боялась встретиться с людьми.

— Ты заходила по дороге в Нордендейл? Что там сейчас делается, кто хозяин?

Она не очень поняла, что его интересует, и просто пересказала все, что видела по дороге. Нордендейл — это горстка растерявшихся без хозяина людей, не знающих, за что взяться. Замок пуст и заброшен, хозяйство разрушено, гостиница прозябает, проезжих нет. Он слушал ее с большим интересом.

— Ты умна и наблюдательна, леди, если успела так быстро во всем разобраться. Теперь послушай меня — что я думаю о своем и о твоем будущем. Ты права, чтобы Нордендейл воскрес, ему нужен новый лорд. И мне кажется, я вполне бы мог справиться с этим. Здесь я уже подобрал людей, которые меня поддержат. Ты видела здесь Ура, который все получил от рождения, все потерял и теперь пропивает остаток. Я — другой. Я сам завоюю себе место под солнцем и не собираюсь быть игрушкой судьбы.

Я не знаю имени моего отца, — взволнованно продолжил он, — слышал только, что он был не из простых. Мать моя была служанкой и работала за одежду и хлеб для себя и меня. И еще в детстве я понял, что только ремесло воина может вывести меня в люди. Безродных не жалуют ни в одном сословии, зато солдата обычно не спрашивают о родне. Я научился драться любым оружием и приобрел опыт. Тут началась эта война, и всем стали нужны такие, как я. Так я дослужился до маршала лучников. Но я давно понял, что сейчас для умного человека самое время подумать о будущем. Многие знатные фамилии перебиты в войне, а значит, долины остались без хозяев. И я давно решил попробовать стать новым хозяином. Со своим опытом и отрядом верных людей я смогу помочь восстановить хозяйство. И почему бы не попробовать все это в Нордендейле?

Он замолчал, и Герта поняла, что он первый раз высказал вслух самые заветные свои мечты.

— Я понимаю все, что ты задумал, и считаю, что рискнуть стоит, — сказала Герта, — но при чем здесь я и мое будущее?

Он открыто и искренне глянул ей в глаза, но она явно не понимала, что он имеет в виду.

— Мне кажется, леди, у нас с тобой много общего, — он улыбнулся, — дороги наши сошлись, и я думаю, мы не будем жалеть об этом. Не спеши отказываться, подумай. Завтра я поговорю с теми, кого подобрал здесь. Я думаю, они с удовольствием присягнут мне. С этим отрядом мы проводим тебя в Литендейл, и ты сможешь отдохнуть там какое-то время. До Литендейла здесь недалеко…

— Два дня для верхового отряда, — ответила она, успокаиваясь.

— Отлично. Потом я с отрядом отправлюсь в Нордендейл. Я думаю, мне хватит два-три дня, чтобы разобраться там. А потом я приеду в Литендейл и спрошу тебя, как положено по обычаю, согласна ли ты идти по одной со мной дороге.

— Маршал, ты опять забыл, что я не девушка и не вдова. И у меня будет ребенок.

— Но ведь Гуннора пообещала, что в нем не будет дурной крови? И я думаю, этот ребенок вполне может быть нашей общей радостью.

Она внимательно смотрела ему в глаза, пытаясь понять, насколько серьезно он говорит. Прижав руки к груди и касаясь талисмана Гунноры, она надеялась и боялась поверить, и еще страшнее было обмануться.

Наконец она решилась.

— Проводи меня в Литендейл, и я буду ждать твоего возвращения. И если ты тогда повторишь свой вопрос, я думаю, ответ тебя не разочарует.