Жанна д'Арк. Тайна рождения

Глава десятая Реабилитация и канонизация

15 февраля 1450 года Карл VII поручил своему советнику Гийому Буйе, доктору богословия и профессору Парижского университета, произвести предварительное расследование обстоятельств процесса над Жанной Девой и дал ему необходимые для этого полномочия.

В первых числах марта Гийом Буйе опросил семерых свидетелей, осведомленность которых не вызывала сомнений. Это были бывший секретарь трибунала Гийом Маншон, бывший судебный исполнитель Жан Массьё, бывший асессор Жан Бопэр, а также четыре монаха-доминиканца из руанского монастыря Сен-Жак, принимавшие участие в работе инквизиционного трибунала в качестве асессоров инквизитора.

По окончании следствия Гийом Буйе представил королю протоколы показаний вместе с составленным им докладом.

Так начался последний процесс Жанны — процесс ее реабилитации. Он был таким же политическим процессом, как и процесс ее осуждения, но преследовал, разумеется, противоположные цели. Если осуждение Жанны было задумано как удар по престижу Карла VII, то ее реабилитация должна была очистить короля от подозрений в связи с «еретичкой» и «колдуньей».

Об этом совершенно прямо говорилось в записке Гийома Буйе:

«Дальнейшее молчание относительно этого несправедливого обвинения нанесет явный ущерб королевскому достоинству… Какое пятно ляжет на будущее, если враги будут иметь возможность заявить, что французский король держал в своих войсках еретичку, которая общалась с демонами».

Казалось бы, процедура реабилитации не должна была занять много времени, так как налицо было все, что требовалось для отмены нежелательного приговора: воля могущественного государя, необходимые документы и показания участников суда над Жанной. Но прошло более шести лет с начала пересмотра дела, прежде чем приговор был отменен и Жанну признали полностью реабилитированной.

Прежде всего возникли трудности чисто юридического характера. С правовой точки зрения расследование, произведенное Гийомом Буйе, не значило решительно ничего. Сам Буйе был доктором богословия, но в данном случае он действовал как представитель короля, то есть был уполномоченным светской власти. Жанну же в свое время осудила церковь, и только она могла ее реабилитировать. Это было ясно, и с этим нужно было что-то делать.

Неясно было другое: какому именно церковному органу могло принадлежать право отменить приговор, вынесенный епископским судом совместно со святой инквизицией. Иерархия католической церкви была очень сложна, и на роль кассационной инстанции могли претендовать самые различные учреждения: трибунал реймсского архиепископства, которому была подчинена епархия Бове, Парижский университет, имевший статус высокого духовного суда, инквизитор по делам веры во Франции, общее собрание французских прелатов и т. д. Трудность эта усугублялась еще и тем, что пересмотр дел вообще был явлением необычным в практике церковных трибуналов, а святая инквизиция, накопив к середине XV века огромный опыт осуждения всевозможных еретиков, почти не располагала прецедентами противоположного толка.

Юристы из окружения Карла VII, которые вели подготовительную работу по делу реабилитации Жанны, остановились в конце концов на самой высокой из всех возможных инстанций: они решили обратиться к римскому папе. И дело здесь заключалось не только в том, что это был наиболее авторитетный орган, но и в том, что само дело Жанны имело, если можно так выразиться, международный масштаб, и, следовательно, арбитром по этому делу мог выступить только международный церковный трибунал. В самом деле, если бы Жанну оправдал только французский суд, то цель, к которой стремился Карл VII, не была бы в полной мере достигнута. Те же англичане, например, могли бы обвинить суд в пристрастности. Оправдание же, вынесенное от имени самого римского папы, выглядело бы в глазах «международной общественности» совершенно иначе.

Значительно легче был решен вопрос о том, кому следует выступить в качестве истца. Французское правительство предпочло остаться в тени, а просьба о пересмотре дела формально поступила от так называемых родственников Жанны.

В бесконечных переговорах прошло два года, и в апреле 1452 года кардинал д’Этувилль, французский легат папы Николая V, начал официальное следствие по пересмотру дела Жанны и ее реабилитации. Вместе с великим инквизитором Франции Жаном Брегалем он допросил в Руане пятерых свидетелей, в том числе Гийома Маншона, Изамбара де ла Пьера и Мартена Ладвеню, которые уже давали показания метру Буйе. Процедура следствия была обычной: каждый свидетель отвечал на вопросы, заранее сформулированные в специальном документе, причем сами формулировки этих вопросов зачастую подсказывали требуемый ответ. Текст этого вопросника дошел до наших дней, и, судя по нему, следователи стремились возложить всю ответственность за произошедшее в 1431 году только на покойного епископа Кошона и неких безымянных «англичан», совершенно замалчивая роль Парижского университета и святой инквизиции.

Через несколько дней на основе собранных показаний составили новый и при этом еще более тенденциозный вопросник, по которому передопросили пятерых старых и одиннадцать новых свидетелей.

12 мая 1452 года кардинал д’Этувилль уведомил Карла VII о результатах расследования, заверив короля, что он употребит все свое влияние, чтобы довести дело до конца. В завершение он сказал королю:

— Я знаю, что это дело весьма сильно затрагивает вашу честь и положение.

Вернувшись в Рим, нардинал передал все имеющиеся у него материалы на экспертизу двум выдающимся знатокам канонического права — папским адвокатам Теодору де Лелццсу и Паоло Понтано. Эксперты тщательно отобрали все сомнительные моменты формально-правового характера и указали на обстоятельства, которые, по их мнению, оправдывали поведение Жанны до и во время суда.

Начали они с того, что оспорили правомочность епископа Кошона судить Жанну, поскольку она не совершила на подведомственной ему территории никакого преступления. Кроме того, они отметили, что подсудимой не дали защитника, и осудили недозволенные методы ведения следствия.

Что касается важнейших пунктов обвинения, в частности, факта ношения Жанной мужского костюма, то эксперты отметили, что она делала это по вдохновению свыше, а также для того, чтобы защитить свою девичью честь, и следовательно, это нельзя считать преступлением.

В свою очередь, инквизитор Франции Жан Брегаль тоже обратился к авторитетным французским теологам и канонистам, и те с энтузиазмом начали высказываться за оправдание Жанны. Аргументация при этом была проста: французская монархия по самой своей природе не способна доверять или покровительствовать еретикам, Жанна служила этой монархии, следовательно, обвинения в ереси, выдвинутые против нее, ложны.

Историк Владимир Райцес писал:

«Церковный хор, провозгласивший некогда анафему… Жанне, был готов ныне провозгласить ей… аллилуйю. В этом хоре особенно выделялись голоса тех, кто прежде верой и правдой служил англичанам, а теперь лез из кожи вон, чтобы заслужить милость нынешнего монарха».

Несмотря на всеобщее одобрение, ход дела вновь застопорился по причинам сугубо политическим.

Главной из них стало ухудшение отношений между Римом и Францией. Папа Николай V «пошел на принцип» и до конца своих дней оставался глух к просьбам дать реабилитации Жанны дальнейший ход.

24 марта 1455 года папа Николай V умер, и его преемником стал Каликст III, избранный благодаря поддержке французских кардиналов. И он не остался перед ними в долгу. Выборы нового папы состоялись 8 апреля 1455 года, а уже 11 июня Каликст III подписал рескрипт, назначавший архиепископа Реймсского, епископа Парижского и епископа Кутаисского комиссарами по проверке и пересмотру дела Жанны с правом вынесения окончательного приговора.

Реабилитационный трибунал приступил к работе 7 ноября 1455 года, собравшись на свое первое заседание в соборе Парижской Богоматери. Относительно этого мероприятия историк Робер Амбелен писал:

«Все последующее показывает, что оправдательный процесс был заранее подготовлен и проведен в полном согласии между Каликстом III и Карлом VII при посредничестве тайных эмиссаров».

Прежде всего, на заседание даже не была приглашена Изабелла Роме, которая последние несколько лет жила в Орлеане на пенсию, выплачиваемую местным муниципалитетом. Это нетрудно объяснить: женщина, вырастившая Жанну, была уже довольно стара и могла наболтать лишнего.

Началось новое расследование. Теперь комиссарам предстояло проверить не только материалы обвинительного процесса, но и обстоятельства жизни Жанны до плена и суда. Проверка потребовала нескольких месяцев напряженной работы. Уполномоченные трибунала и сами его члены опросили десятки свидетелей в Руане (декабрь 1455 года), Домреми и Воку-лёре (январь — февраль 1456 года), Орлеане (февраль-март 1456 года), Париже (март — апрель 1456 года) и снова в Руане (май 1456 года). При этом все слушания носили весьма целенаправленный характер: нужно было во что бы то ни стало доказать, что Жанна была существом простым и набожным.

Анатоль Франс в своей «Жизни Жанны д’Арк», вышедшей в 1908 году, писал:

«Насколько можно судить, иные показания оказались урезанными… Те, кто вел допрос, сумели побудить свидетелей по любому поводу утверждать, что она была простой, очень простой…»

Все выглядело настолько нарочито, что академик Луи Бертран сделал вывод о том, что «показания свидетелей выглядели так, как будто они подчинялись общему указанию».

Чего, например, стоит такое признание Орлеанского Бастарда:

«Я думаю, что Жанна была послана Богом и что ее участие в войне было скорее Божественным промыслом, чем делом рук человеческих. Многие причины заставляют меня так думать».

Второй важной особенностью процесса было следующее: свидетельские показания, изобилуя сведениями о Жанне до момента коронации Карла VII (Домреми, Вокулёр, Шинон, Пуатье, Орлеан и т. д.), почти ничего не говорят о последующих событиях, то есть о попытке взять Париж, об уходе на помощь Компьеню и, наконец, об обстоятельствах, при которых Жанна попала в плен. Таким образом, из поля зрения следствия выпадал большой и важный период жизни Жанны.

Объяснение этому факту может быть только одно: следователи преднамеренно обходили этот период жизни Жанны потому, что именно в это время произошло резкое изменение в отношениях между королем и той, кому он был обязан своей короной. Именно в этот период Жанну начали отстранять от влияния на государственные дела, именно тогда ее изолировали от армии и народа. Главных противников Жанны, архиепископа Реньо де Шартра и Жоржа де ла Тремуя, давно уже не было в живых, и Карл VII просто не хотел ворошить прошлое, потому что его собственная роль в этом самом прошлом выглядела не слишком-то благовидной.

Политическая направленность процесса реабилитации отчетливо проявилась и в стремлении снять ответственность с главных участников Руанского судилища, которые были живы, переложив ее на тех, кто уже умер. Эту тенденцию можно проследить с самого начала пересмотра дела, то есть с 1450 года.

Так, например, весной 1452 года в Руане проводился допрос нескольких членов трибунала, осудившего Жанну. Но человек, который играл на обвинительном процессе одну из самых важных ролей, а именно второй судья и представитель главного инквизитора Франции Жан Леметр, преспокойно живший в это время в Руане, на допрос даже не был вызван. Впервые имя Леметра рядом с именем епископа Кошона упомянуто в материалах расследования лишь в 1455 году. Жан Леметр в это время был уже в мире ином.

В 1450 году Гийом Буйе взял краткие показания у мэтра Жана Бопера, ближайшего помощника епископа Кошона, которому тот часто поручал вести допросы Жанны. С тех пор его больше не тревожили, хотя Бопер, являясь одним из наиболее осведомленных лиц, вполне мог бы сообщить множество ценных сведений (это и понятно, ведь он был жив до 1462 года). В то же время менее важные свидетели допрашивались и передопрашивались по нескольку раз.

Вообще к показаниям участников суда над Жанной следует относиться очень критически, особенно в том контексте, где они говорили о своей роли. Послушаешь их, так все они были сплошь и рядом честнейшие и порядочнейшие люди, которые, пренебрегая опасностью, пытались спасти подсудимую. И если из этих попыток ничего не вышло, то виноваты в этом покойный Пьер Кошон, покойный Жан д’Этиве (странным образом утонул в болоте) и покойный Николя Луазелёр (скоропостижно скончался в Базеле).

И странная вещь: кое-кому удалось убедить в своем добром расположении к Жанне не только судей по реабилитации (тех вообще мало интересовала степень личной ответственности свидетелей), но и позднейших исследователей. Так, например, прочная репутация доброжелателей Жанны укрепилась в исторической литературе за монахами-доминиканцами Мартеном Ладвеню и Изамбаром де ла Пьером. Единственной основой этой репутации являются показания самих монахов. При этом в мае 1431 года оба они поддержали обвинение Жанны в ереси и колдовстве.

В середине мая 1456 года следствие закончилось. В течение следующих полутора месяцев высокопоставленные комиссары изучали его материалы. Наконец, был назначен день, когда будет вынесен окончательный приговор. Этим днем стало 7 июля. Утром во дворце архиепископа Руанского, где некогда заседал трибунал Пьера Кошона, собрались члены реабилитационного суда во главе с Жаном Жувенелем дез Урсеном, архиепископом Реймсским. Истцов представляли Жан д’Арк и поверенный семьи д’Арк, ответчиков не было вовсе.

Сама процедура не заняла много времени. Она свелась к тому, что председательствующий огласил приговор, в котором перечислялись злоупотребления, имевшие место при слушании дела Жанны в суде покойного епископа Кошона, и отмечалось, что «названное дело запятнано клеветой, беззаконием, противоречиями и явными ошибками правового и фактического характера».

Относительно вынесенных Жанне обвинений Гийом Буйе сказал:

«Лживость их очевидна. Составленные бесчестно и с намерением ввести в заблуждение, они искажают ответы Девы и умалчивают об обстоятельствах, которые ее оправдывают».

В конце реабилитационного приговора говорилось:

«Мы отменяем (вынесенные прежде по этому делу) приговоры и лишаем их всякой силы. Мы объявляем названную Жанну и ее родных очищенными от пятна бесчестия».

Вскоре папа Каликст III подписал рескрипт о реабилитации Жанны.

Так Жанна была реабилитирована. Это произошло через четверть века после ее мнимой гибели на костре на площади Старого рынка в Руане.

Возникает справедливый вопрос: почему Карл VII приказал начать подготовку к процессу реабилитации Жанны только в феврале 1450 года?

Современные историки называют несколько причин. Во-первых, для короля было совершенно невозможно начать реабилитационные хлопоты при жизни Жанны.

Начнем с того, что невозможно было официально признать тот факт, что Жанна осталась жива, ибо на нее по-прежнему продолжало распространяться действие приговора, вынесенного в Руане. По этому поводу Робер Амбелен писал:

«В те времена освобождать ведьму от исполнения приговора, вынесенного святой инквизицией, было весьма опасным для любого, предпринимавшего такие попытки: в этом случае ему грозило отлучение от церкви».

С другой стороны, признание в том, что исполнение приговора было сфальсифицировано, повлекло бы за собой необходимость объяснять причины, официально объявлять о королевском происхождении Жанны, а следовательно, вновь будоражить общественное мнение разговорами о прелюбодеяниях королевы Изабеллы, о сомнительности прав на престол и т. д. и т. п. О сомнительности чьих прав, пояснять вряд ли стоит. Короче говоря, Карлу VII совершенно не хотелось вновь возвращаться к неприятным для него вопросам, которые едва-едва успела прикрыть завеса забвения.

После реабилитации Жанны прошло три с небольшим века, и вожди Великой французской революции, ненавидевшие все, что так или иначе было связано с монархией, запретили праздники в честь «монархистки» Жанны, уничтожили все связанные с ее именем реликвии, переплавили на пушки ее статуи.

Доброе имя Жанны восстановил Наполеон Бонапарт. Он заявил:

«Знаменитая Жанна д'Арк доказала, что французский гений может творить чудеса, когда независимость в опасности».

Во второй половине XIX века события вокруг имени Жанны вновь начали развиваться весьма бурно. В мае 1869 года епископ Орлеанский монсеньор Дюпанлу собрал епископов всех епархий, где бывала Жанна, и предложил им подписать совместное обращение к папе римскому Пию IX о канонизации национальной героини.

В 1874 году был созван епархиальный суд, в задачу которого входило представить Ватикану обоснования, по которым Жанна могла быть причислена к лику святых. Через два года этот документ был направлен в Рим и рассмотрен специальным отделом администрации папы римского, отвечавшим за ритуалы. Вплоть до 1894 года кардиналы-ритуалисты не решались доложить свое положительное решение папе. Да и самому папе Пию IX было не до Жанны д’Арк. Он обиделся на итальянцев за оккупацию Рима и объявил себя «затворником Ватикана».

27 января 1894 года, через двадцать лег после епархиального суда, новый папа римский Лев III наложил, наконец, на заключение кардиналов-ритуалистов свою положительную резолюцию.

18 апреля 1909 года в Риме, в соборе Святого Петра, состоялся торжественный обряд так называемой беатификации, во время которого папа Пий X провозгласил Жанну д’Арк добродетельной героиней.

Окончательная канонизация (то есть причисление к лику святых) Жанны д’Арк была торжественно завершена 16 мая 1920 года в Риме в присутствии почти тридцати тысяч паломников и шестидесяти пяти епископов, и сделал это папа Бенедикт XV.

Церковь провозгласила Жанну святой и признала истинной ее миссию, исполняя которую она спасла Французское королевство от англичан и бургундцев. Следует отметить, что Жанна была канонизирована совсем не как мученица, невинно погибшая на костре. Этой чести она удостоилась «за послушание, с которым исполнила миссию, полученную от Бога», с оружием в руках спасая Французское королевство.

Интересно отметить и другой факт: комиссии богословов из Пуатье для завершения «проверки» Жанны потребовалось три недели, трибуналу епископа Кошона — несколько месяцев, процессу по реабилитации Жанны — шесть с половиной лет, на причисление же ее к лику святых ушло сорок четыре года. И это стоило французскому правительству тридцать миллионов золотых франков.

Вскоре после реабилитации Жанны сам собой возник вопрос и о правомерности осуждения Жиля де Рэ: все-таки он был известным полководцем, героем победоносно завершившейся войны, боевым соратником святой Жанны. Однако среди друзей и родственников казненного маршала не нашлось ни одного человека, который бы рискнул выступить в защиту его имени.

Лишь в 1992 году по инициативе нескольких французских историков был организован новый судебный процесс, на котором имя маршала было полностью реабилитировано. Из архивов инквизиции были извлечены документы, из которых следовало, что не было никаких замученных детей и кровавых экспериментов.

Все оказалось значительно прозаичнее: Жиль де Рэ многим не нравился своей резкостью и независимостью суждений, многие были ему должны значительные суммы денег, слишком о многом он был излишне осведомлен и, в довершение ко всему, он обладал слишком большим влиянием на Жанну, которая в его руках могла стать очень опасным оружием.

Кроме того, как мы уже знаем, Жиль де Рэ общался с наследником французского престола Людовиком, сыном Карла VII, который с ранних лет начал интриговать против своего отца, пытаясь свергнуть того с престола.

Такой потенциальный союзник в стане опального Людовика был крайне нежелателен. Но взять и тривиально убрать с политической сцены своенравного героя Франции, как это нередко делалось с людьми чуть меньшего калибра, было опасно. Тогда-то и была создана так называемая «творческая группа» во главе с Жаном ле Фероном, казначеем Бретани, и Жаном де Мальтруа, епископом Нантским. Заручившись покровительством короля, эти люди просто успешно выполнили полученный ими заказ.