Жека 3

Глава 7 Драки после сытного ужина

Однако ждать не пришлось. Только группа заиграла лезгинку, танцующие медляки пары разошлись, а на свободное пространство перед эстрадой вышли четверо здоровенных смуглых парней. Одеты кто как. Кто в свитеры и джинсы, кто в рубахи и широкие штаны. Один вообще стал танцевать в кожанке. Присутствующие стали хлопать. Пару минут горцы танцевали, не обращая внимание ни на кого, а потом увидели, что совсем рядом с ними сидят двое парней и две красивых девчёнки. Один отделился от танцующих, подошёл к Жекиному столу, и сказал, обращаясь, к Сахарихе.

— Эээ, пойдом, кррасивая, патанцуим.

— Я не хочу! — вполне вежливо отказалась Сахариха. — Мы потом потанцуем. Со своими парнями.

— Чо отказываишь? Не уважаишь? — здоровенный горец выглядел как хозяин жизни, показательно не обращая внимание ни на Жеку, ни на Славяна. Типа вы никто. Пустое место.

— А за чё тебя уважать-то? — спросил Жека.

— Чо? Чо сказал? — кавказец с презрением глянул на Жеку.

— Хрен тебе в очо! Ты глухой? Уши говном моешь?

— Я тыбя на кускы порэжу, — здоровяк с ненавистью глянул на Жеку. — Ти ползат будиш и ботинка целоват. А твой баба на кург пойдот.

— Можешь прям щас приступать, — сказал Жека, поигрывая сервировочным ножиком. — Только за яйцами смотри.

Кавказец глянул вниз — нож был в опасной близости от его причиндалов. И сказать-то ничего не скажешь. Кто знает, чего от собеседника ожидать. Можно конечно идти напролом, как привык, но вдруг ткнёт, и что тогда? Останешься без яиц. А это, как ни крути, ни мушшын.

— Я тыбя на улиц выцеплу, — пообещал здоровяк. — Я тибя…

— Пошёл вон, — непререкаемо сказал Жека, и было в его голосе и глазах нечто такое, что заставило горца заткнуться, и пойти к своим.

Казалось бы вечер испорчен, и осталось только и думать, что случится потом, на выходе из ресторана, однако Жека со Славяном продолжили вечер как ни в чём не бывало. Это нормального человека вывел бы из себя этот наезд. Для пацанов же это была их обычная жизнь. Они привыкли так жить уже несколько лет, и разве могло бы что-то их напугать?

— Ну чё, пойдём, потанцуем? — предложила Сахариха, когда снова заиграл медляк.

— Пошли! — согласился Жека, встал из-за стола, и как истинный джентльмен подал возлюбленной руку. Сахариха с благодарностью ухватилась за неё, и почти выпрыгнула вверх. Пуща встала из-за стола сама, и важно подала руку Славяну.

— Слава! Пойдём тоже подвигаемся!

В зале полумрак. Стены обшиты старинными лакированными панелями, и полностью гасят даже яркий свет, не говоря уж о слабом. Обстановка романтичная. Жека обнял тонкую талию Сахарихи, и стал медленно танцевать. Сейчас уже получалось получше. Сахариха совсем разомлела. Положила голову Жеке на грудь, лишь смотря вверх, и сверкая чудесными изумрудными глазами. Жека время от времени целовал подружку то в щёчку, то в губы. Потом Сахариха окончательно плюнула на условности, и начала взасос целоваться с Жекой. И всё так классно совпало — медленная красивая музыка, полумрак, тепло любимого тела, что Жека улыбнулся. Вот она, настоящая жизнь! Как давно не выбирались никуда. Через несколько минут уже несколько пар танцевали в зале. Были среди них и молодые, и в возрасте. Жека незаметно нашёл взглядом гостей с юга, сидевших в самом углу, и увидел в их глазах столько злобы и ненависти… Ко всем. Что было Жеке совсем непонятно. Ну, не нравится тебе, что кто-то танцует медляки, так заткнись, и сопи в тряпочку, не мешай другим. Когда они прыгали тут по полу, никто же мешал им, всем пофиг было. Однако наверное, именно этот пофигизм к себе и порядком разозлил гостей с юга.

Вскоре Сахарихе надоело танцевать, и она захотела немного перевести дух. А там принесли и шашлыки с люля-кебабом. И надо признать, вкуснее Жека ничего ещё не ел. Свежие, горячие, с пылу-жару, они источали такой аромат, что моментом захотелось опять есть. Жека разлил всем кому водку, кому вино, и поднял рюмку.

— Ну… За нас. И за девчонок.

— За это надо выпить! — хихикнула Сахариха, и попросила водяры. Была она уже порядком захмелевшая, но вела себя на удивление адекватно. Никаких закидонов. Может, поумнела наконец-то.

Посидели не сказать, что много, чуть больше двух часов. Потом Жека подозвал официанта, спросил счёт, и сунул ему пару сотен.

— Слышь, брат, это что за человеки? — мотнул он головой в сторону горцев.

— А… Они тут почти каждый вечер бывают. Скандалят часто. Мне кажется, того, Анзор звать, самого большого. Я его на рынке видел, он перед входом там стоит, доллары покупает.

— Ясно. Апельсины значит.

— Что? — не понял официант. — Что за апельсины?

— Неважно, — махнул рукой Жека. — Рассчитай нас. И такси вызови.

Через десять минут официант сообщил, что приехало такси. Жека со Славяном помогли встать девчонкам, и все вместе пошли одеваться. Вышли на улицу весёлые и довольные. На улице лёгкий снежок сыпет, не холодно. В окнах огни горят, и близлежащий парк кажется сказочным с заснеженными елями и скамейками под ними.

— А где эти? — садясь в машину, спросил Жека. — Чё-то я их в зале не видел. Ушли что-ли? Они же обещали нас перевернуть.

— Так они ушли минут пять назад, перед тем, как такси приехало, после того, как мы рассчитались, — ответил Славян. — Погоди ещё. Тормознут наверное.

— Кто тормознёт? — настороженно спросил водитель такси, невысокий парень лет 25-ти.

— Да… — неопределённо сказал Славян. — Есть тут одни. Не ссы, братан! Отмахнёмся! Не впервой.

Так и получилось. Как в воду глядел. Отъехали сотню метров, и перед тем, как вырулить на центральную улицу, таксон перегородила фиолетовая семёрка, выехавшая слева из проулка. Фары такси высветили горцев внутри. Неспеша они стали открывать двери, чтобы выйти, но надо бы им действовать побыстрее. Обожая щемить лохов, привыкли они всё делать медленно, наслаждаясь моментом, страхом и растерянностью жертв. Так не следовало поступать в общении с пацанами. Жека мигом выпрыгнул с переднего сиденья, перекатился через капот семёрки, и пинком так даванул открывающуюся водительскую дверь, что перебил ногу водителя, того здорового фраера, который наезжал в ресторане. Тут же распахнув дверь, дёрнул горца за шкварник, вытащив наружу, и парой ударов в челюху успокоил его. Из кармана успокоенного выпал изогнутый кавказский нож. Жека сунул его в карман, и тут же незамедлительно ударил ногой второго горца, показавшего голову из машины. Тот резко юркнул внутрь.

Славян в это время тоже не терял времени даром. Он сидел сзади слева, за таксистом, поэтому сразу же выскочил из такси, наравне с Жекой. Специально сели так, один справа, другой слева, чтобы не мешаться друг другу, если из машины валить придётся. Но если Жека перепрыгнул через капот семёрки, и атаковал на противоположной стороне семёры, то Славян прибил двоих, выходящих из правых дверей. Человек, выбуривающийся из машины, находится в крайне уязвимом положении. Одна нога уже на улице, плечо и рука тоже снаружи. А то и голова. А всё тело внутри. Места для манёвра особо нет. Но чаще всего сильно страдает нога, конечно же, если резко ударить по двери, закрыв её. Так Жека угомонил здорового, валяющегося в снегу за машиной. Точно так же Славян успокоил ещё двоих. Резкой удар по передней пассажирской двери сломал голень горцу, тут же заоравшему от боли. А второй удар ногой по задней двери прищемил голову правого заднего пассажира. Причём удар пришёлся по лицу, и до кучи сломал нос.

— Ааа, падла! Ты щто делаишь! — заорал один из валяющихся в снегу приезжих. — Ны трогай!

Славян пару раз ударил его ногой по печени, чтоб заткнулся. Жека, помня, что говорил официант про доллары, которыми якобы торговали эти апельсины, порылся в карманах перевёрнутых, и точно — во внутреннем кармане кожанки здорового, нашёл пухлое портмоне, открыв которое, увидел толстую пачку баксов. Идиот таскал с собой все свои деньги, не доверяя никому, кроме себя. Но неожиданно и сам дал трещинку.

— Всё, всё, братан! Валим! Поехали! — крикнул Жека Славяну, опять перекатился через капот, ломанулся к таксону, мельком увидев, что Славян тоже что-то забрал у вырубленного горца. По быстрому прыгнули в такси. Но водила не мог проехать — семёрка перегородила дорогу.

— Поехали назад! Там против ветра поссышь! — крикнул Славян, намекая, что придётся ехать по односторонней дороге против разрешённого движения.

— А вдруг мусора там? — резонно возразил водила. — Кто мне штраф заплатит?

— Я заплачу! Держи! — Жека бросил на приборную панель пару мятых сотенных. — Давай, газуй, а то эти очухаются! У них и стволы могут быть!

Таксист сдал задом, и в несколько приёмов развернулся, тут же дав по газам так, что машина зарыскала из стороны в сторону. Девки завизжали, однако не из-за страха, а от ощущения опасных приключений и движухи. Увидели своих любимых в деле! Да ещё как! Опрокинули таких здоровяков! Для многих обычных парней несомненно, подобная встреча закончилась бы весьма и весьма плачевно. Девчонок отжали бы прямо в ресторане, или вот так, перегородя дорогу гоп-стопом. А может, и делали так уже раньше, кто его знает…

Таксист свернул на одностороннюю дорогу, и поехал навстречу ветру. Правильное направление вело хрен знает куда. К крытому рынку, и дальше, на комбинат, что было совсем уже не с руки. Оттуда пришлось бы пиликать до дома через весь город, да ещё через вокзал. Тут же всего километр мимо пединститута, школы, музея, и вот уже на центральной улице, как раз перед горсоветом. Потом таксист повернул направо, по направлению к речке, как указал Жека, но не доезжая до района, остановился, повиновавшись указанию Славяна. Девки хотели что-то сказать, но Славян толкнул Пущу в бок, чтоб замолкла. Пару трамвайных остановок можно прогуляться и пешком. Водилу такси могли и найти, если не мусора, так горцы, и совсем не следовало, чтоб он знал, докуда довёз крутых пассажиров. Прогуляться можно — погода хорошая стояла.

Шли по вечернему городу, слегка пьяные и весёлые, как будто только что не попали в переплёт. Молодость… Плохое забывается, хорошее остаётся на всю жизнь. Да и Жека помнил, что в кармане у него целая пачка долларов, которые можно хорошо пристроить.

— А давайте ко мне! — предложила Пуща. — У меня родаки уехали в гости на пару дней. Музло погоняем.

И тут вдруг оказалось, что такое же положение абсолютно у всех! Все они, несмотря на молодость, жили уже отдельно от родителей, и сходу забуривайся на висячку хоть к кому.

— Ну давай! — согласился Жека. — Так это надо взять чё-нибудь. Бухла, закуски.

— Тут же коммерческий круглосуточный рядом! — заявила Пуща. — Вон в том подвальчике.

В подвале соседнего дома, мимо которого проходили, работал круглосуточный комок, торговавший абсолютно всем, от бухла до жратвы и шмотья. Придерживая друг друга, и хохоча, спустились вниз, отворили скрипучую дверь, обитую железом, с висящим над ней убогим светильником. Над дверью написанная от руки вывеска «Магазин Холодок». И чуть ниже надпись от руки фломастерами «Куплю доллары, иены, дойчмарки». В стране отменили статью за валютные спекуляции и торговлю. Тут же массово началась торговля валютой. Дело это было прибыльное, но и крайне опасное. Простому человеку валюта нужна была лишь чтобы хранить сбережения. Правда, способ хранения это был на тоненького — запросто можно было стать жертвой грабителей, но в тоже время финансово и самым надёжным. Ещё доллары нужны были первым челнокам, которые потихоньку начинали завозить импортные товары через границу. В первую очередь из Китая, Турции, Польши и Чехословакии. Дальше ездить челноки пока боялись.

Помещение магазина в подвале делилось решёткой на две части. В первой стояли редкие покупатели, во второй на полках лежал товар. Справа прямо на стене, на вешалках до самого потолка висела одежда, от лифчиков до спортивных костюмов. Как её мерить-то? Продавец запускал внутрь? Но примерочной там не видно.

На полках стоял алкоголь, начиная от дешёвого, до вполне приличного. Бухлишко импортное и дорогое. Был тут настоящий французский коньяк «Наполеон», итальянский ликёр «Амаретто», вина «Траян» и «Сангрия». И всё это пацаны набрали попробовать. На закуску конфет, шоколад, импортные рулеты. Оставили около штукаря. Для кого-то месячная зарплата, для них — бухла на вечер.

— А ничё, хорошая лавчонка, — заметил Жека, когда вышли наружу. — Много чего хорошего есть. И коньяк импортный. Меня армянский задолбал уже. Кажется, всё вокруг им пахнет. Так вот можно бы из-за границы бухло возить и продавать.

— А… — махнул рукой Славян. — Эту поляну тысячи скоро топтать будут. Помни, чё Сахар говорил.

— И чё вам говорил Сахар? — встряла поддатая Сахариха. — Чё он вам мог сказать? Я тоже хочу знать. Про меня?

— Да ничего особого, Свет! — уверил Жека. — Так… Мелочи. Не про тебя!

— Ну скажииитеее! — заныла Сахариха.

— Светка, а ну кончай давай! — толкнула подружку Пуща. Хотела подтолкнуть чуть-чуть, в шутку, но Сахариха не удержалась на ногах, поскользнулась, схватила Оксанку за рукав, и потянула за собой. Та дёрнула Славяна, Сахариха Жеку. И вот уже вся хохочущая компашка валяется друг на друге в снегу у тротуара, не зная как встать.

— Вы чё делаете? — заржал Жека, держа пакет с бухлом в стороне, на вытянутой руке. — Разобьёте добро блин! Так. Тихо. Щас я первый отползу от вас, и встану. Потом ты Свет, давай, вставай.

— А я может, тут хочу полежать! — заявила бухая Сахариха, раскинув руки и ноги по снегу. — Смотри как тут классно!

— Ага, классно в грязном снегу валяться, куда собаки ссут, все плюют и бычки бросают, — усмехнулся Жека, пощупывая горский бумажник во внутреннем крамане. Не потерял! Хорошо!

— Мне пофиг! — сказала Сахариха. — Смотри, какие звёзды на небе!

— Свет, ну вставай, пожалуйста! Простудишься! Ну чё ты как маленькая! — Жека осторожно поставил пакет с алкоголем на снег, и помог подняться подружке. — Вот и хорошо. Стоишь?

— Стою! — заявила Сахариха, закуривая «Пьер Карден».— Щас пойдём!

Жека отряхнул подружку от снега, сам отряхнулся. Позвал Славяна и Пущу, обнимавшихся прямо в снегу.

— Эй! Хватит тут разврат устраивать! Пошли давай!

Так понемногу с шутками и приколами доползли до Пущиной хаты. Но больше не падали, что уже хорошо.

Пуща жила в 12 этажке, старейшей на речке, стоящей прямо у дороги. Квадратный двухподъездный дом был построен в начале 80-х. Заселялась она через жилищно-строительный кооператив, и все квартиры были кооперативные. Для того чтоб вступить в кооператив, требовалось заплатить 5 тысяч рублей. Для обычного советского человека сумма большая, и копили на неё много лет. Впрочем, батя у Пущи работал начальником участка на шахте, зарплата была хорошая, и доходила до 800 рублей, мать в шахтоуправлении. Кроме Пущи других детей не было, так что на квартиру они нашли деньги достаточно легко.

За 10 лет, прошедшие с момента постройки дома, подъезды его ни разу не знали ремонта. Все стены были исписаны матерками и изрисованы половыми органами. Так же как и лифты с прожжёнными кнопками, они производили гнетущее впечатление. В подъезде было небезопасно, особенно в это время суток. Тут же, под лестницей, ведущей на первый этаж, всегда собиралась компания местной шпаны. Курили драп, варили чё-то в ложках, бухали, курили. Орали при этом на весь подъезд, и бегали по нему, да так, что жильцы только в дверные глазки могли наблюдать, что происходит за дверями их квартир. Выйти и выгнать беспредельщиков никто в здравом уме бы не решился. Милицию вызывать тоже никто не решался. А когда решался, та всё равно не приезжала, мотивируя это тем, что нет трупа — нет дела. А с хулиганьём связываться — и антенный кабель могут обрезать, и спичек в замок напихать. Или говном дверь квартиры намазать, поджечь газеты в ящике. Способов мести шантрапы было много.

Парни там зависали почти взрослые, лет по 16–17, а двоим так даже было около 20, слывших заводилами и старшаками. Жека вдруг подумал, не их ли забоялась Пуща, когда предложила тусануть у неё?

— Оксанка, возьми пакет с бухлом, пожалуйста! — попросил Жека.

Когда подходили к подъезду, издалека услышали пьяные вопли и хохот. Там сидело человек 6, не меньше, и Жека подумал, что придётся опять подраться. Так и получилось.