Желай осторожно

14

Сейчас.

Я проснулась от тишины. Впервые за все время пребывания в дурацкой сказке меня не тормошили, не вытаскивали насильно из постели и не тыкали веером. Я даже засомневалась, там ли я, где была, или еще где. Но монструозная кровать была моя, диваны с канделябрами тоже. Тяжелые ночные шторы были раздвинуты, и в спальню сочился призрачный голубоватый свет. Заинтригованная, я выпуталась из одеялка, в которое умоталась аки гусеница, и осторожненько выглянула наружу. Мать честная! Вот это да! Все обозримое из моего окна пространство было завалено белым, пушистым и искрящимся. Сверкали облитые серебром деревья, кусты превратились в таинственные сугробики, лавочки укрылись белоснежными пледами, румяные парковые служители чистили от снега многочисленные дорожки. Я умиленно наблюдала за прекрасным – как другие работают – когда мозг выкинул фортель.

«А вот скажите, принц, – отчетливо произнесли у меня в голове моим же загадочно журчащим голосом, – отчего в Казскии снега нет?»

И следом вспышками: обжигающие зеленые глаза, сумасшедший поцелуй, труселя в рюшики и «спи», сказанное низким голосом с такими модуляциями, что от одного воспоминания волоски на руках дыбом встали. А рядом гарцевали бронзовые кони, а королева приказывала красить розы красной краской. Приснится же такое!

Однако время шло, а моей персоной никто и не думал интересоваться. Я забеспокоилась. В перерыве между метаниями по комнатам и заламыванием рук, совершила омовение в своей русалочьей ванной комнате, кое-как расчесала кудри и натянула платье прямо на сорочку, оставив корсеты-фижмы-кринолины более сведущим в этих пыточных конструкциях служанкам. Вот объявятся, тогда и…

В дверь поскреблись. Я выглянула в гостиную и прислушалась. Шкряб повторился. Открыла.

– Здравствуйте, доктор! Вы микстурку предложить или смерть констатировать?

Эскулап булькнул, выпучил глазки и на всякий случай отгородился от меня саквояжиком.

– Вы проходите, а то жметесь на пороге, как не родной.

Доктор судорожно дернул кадыком и вошел. Мужественный человек, уважаю. Я с утра еще и не так встретить могу, особенно после… В голове что-то подозрительно загудело, я забыла последнее, о чем думала и воззрилась на лекаря.

– Какими судьбами, милейший?

– Его высочество ваш благословенный жених, – загудел лекарь, – велел справиться о вашем здоровье после вчерашнего гм… инцидента. Вас не беспокоили, чтобы дать время прийти в себя, но уже полдень и его высочество волнуется.

– А, простите, что вчера было? – уточнила я на всякий случай.

– Так, ваша светлость изволили в фанты играть, а маркиза ван Лав пошутила неудачно, – залебезил доктор, отчаянно кося мимо моего не стянутого корсетом декольте.

– Вот народ! – непритворно изумилась я. – Уже разнесли по городам и весям.

Слава, конечно, вещь хорошая, но уж больно повод сомнительный.

– Послушайте, доктор, а почему так тихо?

– Так, ваша светлость, прислуга из приходящих добраться не могут, дворцовые в храм набились, про господ не знаю, но никто почти не выходил.

– Да что случилось?!

– Так, снег же!

– И?

Вот здесь доктор глянул на меня с профессиональным прищуром и подозрением. Я насторожилась, чуя подвох, но он продолжил:

– Так, боятся, в Казскии уже больше ста лет снега не было. Тогда короля, дедушку вашего благословенного жениха, убили, до того, как он преемника назвал и ключ от королевства передал. Граница без хранителя разрушилась, зима пришла, а с нею, – лекарь поежился, как от холодного сквозняка, – твари из Ничто. Канцлер с утра с отрядом к границе выехал. Вот все и ждут. Все страньше и страньше, подумалось мне. Доктор переминался с ноги на ногу, сжимая ручку саквояжа. Чтоб утешить такой полезный источник информации, я попросила смешать мне что-нибудь бодрящее.

– Простите, доктор, а как ваше имя, а то уже в который раз вы меня выручаете, а я так невежливо…

– Альк ир Прим, ваша светлость, – представился он и подал стаканчик с чем-то зелененьким и ощутимо попахивающим мандаринами.

Я снизошла и употребила. Вкус напоминал фанту, а эффект… Сразу захотелось посадить дерево, построить дом, вымыть окна и вырыть траншею отсюда и до заката. Поймав мой горящий нездоровым энтузиазмом взгляд, Альк поспешил ретироваться.

Я совершила круг почета по покоям и снова вернулась в гостиную. Нашла шнурок вызова прислуги, издергала его по-всякому, но никто не торопился являться. А мне до зуда хотелось что-то делать! И я пошла на поиски живых. К тому же желудок непрозрачно намекал, что можно было бы и подкрепиться.

Я брела по коридору, бесшумно ступая по ковру и в полголоса, подражая маленьким девочкам из хорор-фильмов, напевала:

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…

Гуляло эхо, со стен смотрели картины в массивных рамах, сквозняк легонько шевелил огоньки свечей отбрасывая на стены причудливые серые тени.

– Тарам-парам, парам-тарам… – неспешно и заунывно продолжала я свою подрывную деятельность, желудок время от времени отзывался зловещим урчанием.

Что-то пискнуло, громыхнуло, плюхнуло, раскатилось и, шелестя, шмякнулось. Я притормозила и обернулась. В коридоре в глубоком обмороке валялась одна из моих горничных, рядом печально возлежал поднос с несостоявшимся перекусом, тоже, надо полагать, моим. Мы с желудком синхронно издали разочарованное «ууууу» и задались логичным вопросом, откуда данная девица в коридор просочилась, если мы мимо нее не ходили?

– Элементарно, Ватсон! – воскликнула я, отыскав за панелькой, прикидывающейся частью стены, очередной тайный ход, в котором пахло едой. Вот она, изнанка дворцовой жизни!

Кухня обнаружилась в самом конце коридора. Место, где рождалась дворцовая еда, ужасало до содрогания и одновременно восхищало размерами, количеством занятых на производстве, гвалтом, лязгом, стуком, шкворчанием, бульканием и, конечно же, запахами. Подстегнутый дивным средством Алька организм, измаявшись от безделья, возжелал включиться в работу, но меня вовремя отловили и обезвредили, всучив тарелку с едой и огромную чашку чая. Судя по сноровке, я такая голодная была здесь не первой. Помимо еды мне выдали ценные указания, выразившиеся в неопределенном взмахе полной руки и вербальном посыле: «От тамочки сядьте, бырышня».