Желтый дом. Том 2

Назидание

В нашем обществе такие люди, как МНС, суть очень редкое исключение. Даже в учреждении профессиональных думателей и говорунов, в котором работал МНС, он был одиночка. В его окружении было много людей, похожих на него. Но они суть явления иной породы. Они суть среда для таких, как он, но он не есть элемент среды для них. Кроме того, тут действует социальный закон резонанса, по которому обычные люди начинают думать и говорить подобно МНС лишь в присутствии таких существ, как МНС, что создает иллюзию, будто их много. Эти исключительные существа играют для своего окружения роль генератора идей, роль катализатора думательного и говорильного процесса. Даже молчание этих существ провоцирует окружающих на мысли и слова такого рода, какие описаны в этой книге.

Конечно, МНС не типичен для нашего общества. Но он более чем типичен: он характерен. В таких индивидах концентрируется то, что малыми дозами, фрагментарно и случайно распределено по многим другим людям. И в этой своей концентрированноcти они выглядят как исключения, хотя концентрируют в себе лишь то, что свойственно в той или иной мере их окружению. Быть таким индивидом — значит выполнять определенную характерную роль в обществе. Общество само выталкивает отдельных индивидов на эту роль. Но происходит это не часто — обществу и не требуется их много. И не всегда общество в них нуждается. Даже тогда, когда оно в них нуждается, ему не всегда удается выделить на эту роль подходящего индивида, и потребность удовлетворяется иными средствами или глохнет неудовлетворенной. Такой индивид должен выделиться из массы людей за счет своих личных качеств, которые в требуемом сочетании встречаются не так уж часто: он должен быть достаточно образованным, умным, остроумным, способным, непутевым, бескорыстным, некарьеристичным, добрым, находчивым, нетрусливым и даже чуточку аристократичным. Посмотрите вокруг себя: много ли таких людей вы заметите в поле своего внимания? В реальности такой индивид бывает далеко не ангелом. Он обладает и отрицательными качествами. Вы видели, что МНС обладает в изобилии таковыми. Но они не влияют на характер исполняемой им роли.

В чем конкретно состоит роль таких индивидов, как МНС, в обществе? Они воплощают в себе некое романтически-страдательное самосознание общества, тоску по неосуществимым идеалам, тоску по невозможности некоего просветленного, возвышенного начала в обществе и многое другое в том же духе, чему нет еще подходящего научного наименования и определения. И, появляясь, они самим своим существованием проявляют общество с этой точки зрения — обнажают некое общественное подсознание, образующее скрытую основу всей прочей духовно-интеллектуальной сферы общества. Отчасти этим определяется и отношение к ним общества: оно готово мириться даже с резкой критикой своих язв, но оно не хочет обнажать подноготную своего здоровья.

Роль таких индивидов не следует смешивать с ролью беспристрастного познания общественных явлений (хотя такой элемент тут есть) и с ролью критиков язв общества (и такой элемент тут есть). Людей, которые более или менее верно понимают окружающее общество, довольно много даже у нас, несмотря на то, что научно правильное понимание общества считается преступлением или является привилегией секретных организаций. Что касается критиков язв, то почти каждый гражданин нашего общества способен на это в подходящем настроении, а в нетрезвом состоянии он ни на что другое вообще не способен, кроме разоблачения.

Не надо, далее, смешивать роль таких индивидов с ролью циников и шутов. Цинически-шутовское отношение к обществу распространено очень широко. Циники и шуты есть повсюду. В правящих слоях общества их не меньше, чем в подвластных. Общество относится к ним довольно терпимо. Хотя оно и не выпускает их на первые роли (для этого нужна хотя бы видимость веры и серьезности), оно позволяет им многое. Носителям же и выразителям романтически-страдательного отношения к обществу никогда не позволяют подняться даже на первую ступень социальной иерархии. Их стремятся низвести до уровня цинически-шутовского или познавательно-критического, а если это не удается, исключить из себя и уничтожить. Общество производит их как свой продукт, но такой продукт, который является чужеродным для него и подлежит выбросу в качестве экскремента. Это — отходы духовной жизнедеятельности общества. Оно стремится избавиться от страдательного элемента своего подсознания, собрав и спрессовав кусочки его в особое тело. Индивид такого типа, как МНС, аккумулирует в себе болезненную часть подсознания общества для того, чтобы очистить от него общество. Последнее не становится от этого здоровее. Но формальная операция выброса должна состояться.

Индивид такого типа, как МНС, опасен обществу не столько тем, что он аккумулирует в себе болезненные явления подсознания общества, сколько тем, что он способен осуществить эту аккумуляцию лишь благодаря своему особому социальному качеству: он — индивидуалист. Вы сами видели, что он готов был примириться с существующим строем жизни, но у него ничего из этого не вышло. Думаете, не успел? Вряд ли это так. Ну, пронесло бы на этот раз, а где гарантии, что не погорел бы в другой? Дело тут в том, что общество само не захотело с ним примириться, ибо оно разгадало в нем эту самую страшную для себя опасность — индивидуалиста. Именно поэтому общество позволило и даже помогло отобрать его в качестве марионетки в задуманном свыше представлении и таким необычным способом избавиться от него.

Чтобы описать, что такое индивидуализм, надо одновременно описать его противоположность — коллективизм. Без этого нельзя понять, почему коллективизм есть норма для нашего общества, а индивидуализм — отклонение от этой нормы, почему индивидуализм враждебен и опасен нашему обществу, почему именно индивидуализм становится выражением наиболее глубоко запрятанных духовных механизмов общества. Я позволю себе несколько подробнее высказаться на эту тему, ибо никакая другая проблема не вульгаризирована и не опошлена до такой степени, как эта. Причем трудно сказать, кто больше усердствовал в этом направлении — апологеты нашего общества или его враги.

Индивидуализм и коллективизм имеют некоторые основания в биологической природе человека как психическая ориентация внутрь себя (назовем ее инсайдизмом) и вовне (аутсайдизм). В этой зародышевой форме они свойственны всякому нормальному человеку. Когда та или иная ориентация у отдельного человека получает преимущественное развитие и доминирует, получаются инсайдисты и аутсайдисты как психологические типы. Такие типы точно так же свойственны всякому обществу в той или иной пропорции, в тех или иных формах, соответствующих условиям данного общества. Упомянутое разделение черт психологии и психологических типов не абсолютно. Это — типичный пример научного упрощения. В реальности грани между рассматриваемыми явлениями неопределенны и подвижны. Человек в одних ситуациях может проявлять одни черты, в других — другие. И типы эти различаются только по отношению к определенным видам действий и условий. Но такое разделение правомерно и даже обязательно как шаг в понимании интересующего нас феномена нашего общества.

Хотя эти явления общечеловеческие, лишь в определенных социальных условиях различия между ними оказываются жизненно важными, лишь в определенных условиях они становятся социальными качествами социальных индивидов и социальными типами, обозначаемыми терминами «индивидуализм», «коллективизм», «индивидуалист», «коллективист». Условия эта — скопления больших масс людей, в которых жизнь и судьба людей существенным образом зависят от самого того факта, что люди вынуждены жить в данном их скоплении. Ниже я опишу эти явления уже в их развитых и очевидных формах, в каких их можно заметить в современном обществе.

С поведенческой точки зрения индивидуалист предпочитает действовать в одиночку, независимо от других людей. Стремится к деятельности такого рода, где это возможно в большей мере. Если действует в коллективе, стремится занять обособленное положение или выполнять функции, по возможности независимые от других. Не следует это смешивать со стремлением к привилегированному положению. Иногда тут есть совпадение. Но не всегда. Индивидуалист готов поступиться привилегиями и выполнять более тяжелую и менее доходную деятельность, если она дает ему какую-то независимость от деятельности других людей. Я имею в виду само осуществление деятельности и ее продукты, а не служебное положение или социальные позиции. Индивидуалист не избегает привилегий и даже может стремиться к ним, если с привилегиями связана независимость его поведения, деятельности. Коллективист же предпочитает действовать в группе, в контакте с другими людьми, делающими с ним одно, единое дело. Стремится к деятельности такого рода, где это возможно в большей мере. Если действует в одиночку, стремится свое дело представить как частичку общего. Индивидуалист избегает сборищ, стремится выделиться из толпы. Будучи вынужден быть в группе или в толпе, стремится сохранять самостоятельную линию поведения. Коллективист стремится к сборищам, стремится примкнуть к группам, кастам, партиям, толпе. В массе людей ведет себя по законам массы, не выделяясь из нее. Не следует это смешивать с такими явлениями, как стремление к карьере или отсутствие такового, стремление к лидерству или отсутствие такового. Коллективист может стремиться к лидерству, к карьере, к привилегиям, к возвышению над толпой. Но — в массе людей, через коллектив, в коллективе, в толпе и с толпой. Коллективист даже более склонен к возвышению над окружающими, к лидерству, к карьере, чем индивидуалист. Для коллективиста это — его поведение и роль в толпе, в коллективе. Для индивидуалиста же — лишь средство отделиться от коллектива. Индивидуалист стремится пробиваться в жизни за счет индивидуальных способностей и личного труда, то есть лично. Коллективист же пробивается вместе с коллективом, за счет коллектива, за счет своей роли в коллективе. Если индивидуалист волею обстоятельств имеет предметом своей деятельности других людей, он и в этом случае главным орудием своей деятельности считает свои таланты руководителя и свой личный труд.

С психологической точки зрения индивидуализм и коллективизм не следует смешивать с эгоизмом, эгоцентризмом, альтруизмом, мизантропией, общительностью, замкнутостью и прочими качествами того же рода. Коллективист может быть эгоистом и эгоцентристом, ненавидеть людей, быть замкнутым. Индивидуалист может быть общительным, может любить людей, может избегать привлечения к себе внимания. Коллективист может быть шкурником, может предавать свой коллектив за свои мелкие выгоды. Он не обязательно ставит интересы коллектива выше своих личных. Индивидуалист может быть преданным коллективу, может жертвовать своими интересами ради коллектива. Дело тут совсем не в этом. Индивидуалист психологически самодостаточен. Он ощущает себя как целостную и суверенную личность. Он обладает некоей психологической оболочкой, охраняющей его психику от некоего растекания и предохраняющей ее от посторонних вторжений, — личностной оболочкой. Коллективист же ощущает себя личностью лишь в качестве частички более сложного целого — коллектива. Никакой личностной оболочки он не имеет. Потому он склонен вторгаться в души других людей и допускает других в свою собственную. Наша советская интимность, переходящая обычно в хамство и пошлость в отношениях между людьми, есть характерное проявление коллективистской психологии. Индивидуалист предпочитает держаться от людей на некоторой дистанции, протестует против вторжения других людей в тайники своей души. Индивидуалист склонен к своим собственным, независимым от других мнениям, вкусам, суждениям. Коллективист склонен принимать навязываемые ему другими мнения, вкусы, оценки. Коллективист психологически есть лишь частичка личности-коллектива, индивидуалист же содержит в себе все потенции целого коллектива.

С идеологической точки зрения индивидуалист воспринимает себя как некую суверенную державу, как существо, имеющее самодовлеющую ценность, и автономное. И в других людях индивидуалист признает такие же суверенные существа. И даже к коллективу, в котором вынужден вращаться индивидуалист, он относится как к равноправному существу. Он отвергает принцип «Интересы коллектива выше интересов личности». Он принимает принцип «Интересы членов коллектива по отдельности и коллектива в целом равноценны». Коллективист же воспринимает себя как часть или функцию суверенного целого — коллектива, принимает принцип «Интересы коллектива выше интересов личности», фактически истолковывая его как принцип «Мои интересы в качестве члена коллектива (то есть совпадающие с интересами коллектива как целого) выше интересов тех членов коллектива, которые идут вразрез с ними». На практике принцип коллективизма реализуется в формуле «Все мы дерьмо», а принцип индивидуализма — в формуле «Все мы боги». Индивидуализм есть самая высокая оценка личностного начала в обществе, коллективизм — самая низкая. Они, подчеркиваю, различаются не по отношению к коллективному началу в обществе, а исключительно к личностному. Индивидуализм не означает недооценку коллективного начала, а коллективизм — переоценку его. Спор между ними идет в отношении к человеку, а не к коллективу. Для коллективизма ссылки на важность коллективного начала в обществе есть лишь аргумент в споре и материал для самооправдания. Для индивидуалиста человеческое общество есть объединение полноценных и суверенных «я», а для коллективиста лишь само объединение есть «я», лишь «мы» есть «я».

Одним из путей реализации принципов индивидуализма является общество с гражданскими свободами и с правами личности. Разумеется, этот путь не абсолютен, не идеален, не безупречен. Но все же индивидуалист имеет больше шансов появиться и уцелеть в этом обществе, чем в другом. Классическим воплощением принципов коллективизма является коммунистический тип общества. Так называемое буржуазное общество не есть общество, в котором господствует индивидуализм. Просто в этом обществе процент индивидуалистов несколько выше, чем в обществе коммунистическом (но еще вопрос, выше ли он, чем в обществе феодальном), индивидуалисты здесь имеют больше шансов уцелеть и преуспеть, влияние их на жизнь общества в целом заметнее.

Коллективизм как способ поведения, как форма психологии и как форма идеологии делает индивида более приспособленным к сложным условиям современного общества, чем индивидуализм. Коллективист гибче, подвижнее, изворотливее, чем индивидуалист. А когда речь идет об обществе коммунистическом или об островках коммунизма в других обществах, то коллективизм оказывается максимально адекватным самим основам общества. В коммунистическом обществе каждый социально активный индивид прикреплен к некоторому первичному коллективу, через который он отдает обществу свои силы и способности и получает соответствующую его социальной позиции долю продукта, от которого существенным образом зависит его судьба. Поэтому общество специально культивирует здесь коллективистов. Даже индивиды, которые в иных условиях могли бы стать индивидуалистами в силу природных задатков, подгоняются здесь под общую норму, подобно тому, как прирожденные левши принуждаются быть правшами.

Наше общество прилагает все силы к тому, чтобы индивидуалисты не появлялись. Но они все-таки появляются. Общего объяснения этому феномену нет. Они появляются как-то вдруг, вроде бы совершенно неожиданно. Как порой появляется отдельный длинный волос на видном месте, которое вы тщательно бреете каждый день и разглядываете на свету. Бреете, разглядываете, как бы чего не осталось несбритым, и все-таки однажды вдруг замечаете этот чудом уцелевший волосок. Так и с индивидуалистами в обществе. Обнаружив несбритый волосок, вы стараетесь сбрить его, а если это не удается, вырываете его с корнем. Точно так же поступает и общество с индивидом, который чудом избежал превращения в коллективиста и вырос в индивидуалиста. Коллективу жить с таким исключением из общего правила еще более неудобно, чем гладко выбритому человеку появляться в приличном обществе с тем самым волоском, нагло торчащим на видном месте.

Индивидуалист все же отличается от того раздражающего вас отдельного волоска на выбритой физиономии хотя бы тем, что играет и некоторую положительную роль. Он самим своим существованием напоминает нам о том, что мы все-таки в какой-то мере суть потенциальные «я», лишь трансформирующие это свое «я» в угоду другим «я», выступающим в качестве полномочных представителей воображаемого «мы». В обществе постоянно сохраняются виды деятельности, с которыми хорошо справляются лишь индивидуалисты. Это главным образом суть виды творческой деятельности, в которых коллектив в принципе или фактически в данных обстоятельствах не способен заменить отдельного человека, в которых коллектив не имеет никаких преимуществ перед индивидом. Так, МНС был способен создать выдающийся идеологический текст, который не могут создать десятки тысяч идеологических работников совместно. Но индивидуалист играет сваю положительную роль так, что становится опасным для нормальной жизни общества. Он самим фактом своего существования дает понять людям, что им за потерю их «я» заплатили слишком дешево, что они на самом деле отреклись от него не во имя возвышенного «мы», а во имя корыстных интересов таких же ничтожеств, как и они сами. Он играет роль, подобную роли правильного зеркала в обществе уродов, которые по идее должны были бы быть красавцами, что вызывает злобу и отравляет существование. Он опасен не тем, что раскрывает тайны бытия и зовет к преобразованиям, а тем, что существует вопреки всему и несмотря ни на что, существует, хотя не должен существовать. Выполнение же упомянутых видов деятельности создает угрозу возвышения индивида над прочими смертными не по законам данного общества, а вопреки им, что создает соблазнительные образцы. Он есть угроза порчи самого вещества общества, то есть человеческого материала, образующего это общество.

Исчерпывающим образом проблему индивидуализма решил Митрофан Лукич, о коем я уже упоминал в предостережении. Увидев МНС, медленно бредущего по коридору от большой лестничной площадки в сторону малой и не обращающего на него (на самого Митрофана Лукича!) ни малейшего внимания, Митрофан Лукич оторопел от изумления и вымолвил только одну короткую, но чрезвычайно глубокую по мысли фразу: «А по-че-му?!» Мне, как бывшему солдату, было совершенно ясно, что именно хотел сказать этим Митрофан Лукич: он хотел сказать то же самое, что сказал бы в свое время маршал Буденный, увидев в кавалерийском полку, гарцующем по Красной площади мимо Мавзолея, человечка в драных джинсах, с длинными, давно не мытыми волосами, с клочковатой бородой и книжкой на не понятном никому языке вместо шашки. Можете себе представить, что сказал бы по сему поводу упомянутый маршал?! Кстати, именно эта, исполненная глубокого смысла фраза Митрофана Лукича, а не доносы стукачей о разговорчиках на малой площадке и не высшие соображения на Лубянке и Старой площади, вынесла окончательный, не подлежащий обжалованию приговор МНС. Она подвела итог всему. Ею и можно было бы закончить книгу. Это было бы вполне в духе лучших традиций мировой литературы — ставить вечные проблемы и тем самым будить сознание передовой части человечества. Но все же хочется в нарушение традиций извлечь и какие-то позитивные уроки из сказанного. Я знаю, что такое извлечение уроков есть наиболее занудная часть человеческого бытия, и потому не буду утруждать читателя длинными назиданиями. Ограничусь лишь одним, который мне импонирует больше всех:

Первейший жизненный урок

Постиг я, будучи еще солдатом в обреченной роте:

Когда не в ногу с прочими идешь

И вопреки всему наивно ждешь,

А вдруг из этого какой-то выйдет прок,

Иди напротив.

Москва, 1978 —Мюнхен, 1979