Жемчужный коврик

Клянусь скакунами, что мечут огонь на бегу,

Скакунами, что искрами брызжут под топот копыт, –

Кто враг Откровенья, узнает, как тяжко врагу,

Кто недруг Корана, узнает, как жарко врагу,

Алла всепобеден, его возвещать я могу,

Внимайте, Пророк говорит.

Он, Милосердный, научил

Путеводящему Корану,

Лазурь наполнил блеском сил,

Дал к тучам восходить туману.

Идет и солнце и луна,

Размерным числам сообразно,

В двойной короне вышина

Красна зарей, в звездах алмазна.

В земле сокрытое зерно

Возносит изумруд из тленья,

Везде к звену идет звено,

Цветут душистые растенья.

Он создал духов из огня,

Их создал из огня без дыма,

Он создал звезды и меня,

Моя душа огнем хранима.

Владыка двух восходов он,

Владыка яркий двух закатов,

Им светел зимний небосклон,

Он в духе вешних ароматов.

Он сушей разделил моря,

Поставил горы маяками,

В горах рубин цветет, горя,

А море дышит жемчугами.

В веках все сущее прейдет,

Здесь каждый кто живет – прохожий,

Но вечен синий небосвод,

И вечно ясен образ Божий.

Удар. Что такое удар?

В Мире зерна различные сеются.

Кто научит тебя, что такое удар?

Это – всемирный пожар.

Это – день, когда горы развеются,

Как окрашенной шерсти клочки.

Когда люди разсеются,

Как мотыльки.

И деяния взвесят на верных весах,

И что видел во сне, узрят все наяву.

Тот, кто знал, где ходил, будет в пышных садах,

Кто в деяниях спал, тот проснется во рву.

Кто научит тебя, что такое есть ров?

Кто научит тебя, что такое удар?

Неуемный пожар. И во веки веков.

О, Пророк, завернувшийся в плащ свой,

Стой на молитве всю ночь.

Или немного меньше,

Не возьми этот срок точь-в-точь.

Только не дай дремоте

Совсем тебя превозмочь.

Но чтением стройным Корана

Молись, как проходит ночь.

Повторяй имя Господа Бога,

Алла, Алла, Алла.

Он Востока есть царь и Заката,

Перед ним расцвечается мгла.

Если будете вы в неверьи,

Бойтесь минуты злой.

Приготовят тяжелые цепи,

И в пищу дадут вам гной.

Коль пребудете вы в неверьи,

Как себя защитите от дня,

Когда поседеют дети,

Увидев пасти огня?

Расколется небо от страха,

Узнает все в точности плоть.

Молись, когда ночь проползает,

Молись, как проходит Господь.

 Не позабудь: Коран – остереженье,

Он указание, куда и как идти.

  В его строках – всегда внушенье,

  И означение пути.

 Написан на страницах он почетных,

Начертан он рукой отчетливых писцов,

  Он полон молний искрометных,

  И угрожающих громов.

 На небесах горят его скрижали,

И сонмы ангелов, светясь, его прочли,

  Меж тем, как лики звезд дрожали

  В лазурно-золотой дали.

 Не позабудь: Мы прячем в землю зерна,

Но выступит из недр трилистник воздух пить.

  Молись, молись, молись упорно,

  Чтоб в час последний светлым быть.

Еще вам хочется, еще разбогатеть.

Железо сцеплено, и расцветилась медь,

Белеет серебро, и солнцем светит злато.

Приятно, пышно и богато.

А не подумать ли, как будете – гореть?

Не вечность будете служить красивым сквернам.

О, если-б знаньем вы владели достоверным.

Он ждет, цветисто-жаркий Ад,

Его увидите, пройдете все ступени.

Нас спросят о предмете наслаждений,

Там лишь об этом говорят.

Аль-Хотама – жгучий Ад,

Вечность срама, зоркий взгляд,

Что преследует и видит,

Ненавидит, ненавидит.

Аль-Хотама душный Ад,

Серных пламеней раскат,

Огнь Господень, огнь возженный,

Чтоб светить тоске бессонной.

Он отверженных возьмет,

Окружит, как круглый свод,

И вскипит двойная яма,

Шар пожара, Аль-Хотама.

Клянусь исторгающими

Души из тел,

Их удаляющими

В должный предел, –

Опережающими

В беге своем,

В воздухе тающими, –

Смертью помрем.

Страхом охваченные, –

Кончился-ль счет, –

И озадаченные, –

Что же нас ждет?

Встретить ли пениями,

Долю свою?

Быть ли с мучениями.

Или в Раю?

О, исторгающие

Души из тел,

Их помещающие

В верный предел, –

Опережающие

Время всегда, –

Нас вы, блистающие,

Мчите – куда?

Ты говоришь, ты говоришь им, Боже,

Великой вестью, в ней и Ад и Рай. –

Не создали ли землю Мы как ложе,

А горы в виде свай?

В твореньи непогасимо-новом,

Не создали ль растенья. Мы и вас?

И ночь Мы вам назначили покровом,

Всему отметив час.

И семь небес построили. Мы прочных,

Подвесили там яркие огни,

И дали изобилье вод проточных,

Текущих искони.

И вот наступит день, прейдут пределы,

Разверзшись, небо явит много врат,

И справа будет Сад, и плод в нем спелый,

И слева будет Ад.

И горы будут двигаться бессменно,

Как бы мираж, но тот мираж не тронь,

То будет Ад, вся из сетей геенна,

Что петля, то огонь.

Убежище дурных людей навеки,

Где не течет свежительный поток,

И лишь чадят дымящиеся реки,

В них гной и кипяток.

А там, где Сад, все светится цветами,

И гроздья лоз, и звон ключей, и тень,

И девы с округленными грудями

Невинны каждый день.

Словно выкрашено будет небо красное тогда,

Будет ливень из металла, будет огненной вода,

Это будет, не забудет объявиться день Суда.

В этот день уж не придется вопрошать и думать вам

Будет мера без ошибки и заслугам и грехам,

Схватят за ноги преступных, их узнав по их значкам.

Вот геенна. Вы считали, это выдумка одна?

Вы доднесь не увидали, как зарделась вышина?

Вот геенна. Подходите. Что ж, вам нравится она?

Медь растоплена, и желтый устремляется поток,

А меж тем, не так далеко, и другое создал Рок,

Вот течет живой источник, вот весна, и вот Восток,

Солнце с месяцем соткало светозарные лучи,

На лицо ковер какой же, раз изнанка из парчи? –

На ковры прилягут девы, поцелуи горячи.

Девы – с скромными глазами, не касался человек,

Девы – словно гиацинты, и как зыбь текущих рек,

Их невинность, порываясь, возрождается вовек.

И в садах, где это будет, будет все красы двойной,

Чуть блаженный в них побудет, – завлечется вышиной,

И еще войдет в два сада, в рощи с солнцем и луной.

Будут пальмы там, гранаты, и кораллы, и ключи,

Девы с черными глазами, ароматы и лучи,

На подушках на зеленых поцелуи горячи.

Взгляни на них в тот день, как небо вышлет дым,

Окутает он всех, он всех, он всех людей,

Дыша, прильнет ко всем покровам гробовым,

Цепляясь множеством удушливых теней.

Взгляни на них в тот день. В их внутренностях – жар,

Растопленный металл, кипящая вода.

В их разуме – навек мутящий их угар.

Взгляни на них в тот день. Взгляни на них тогда.

А против них, на месте безопасном,

Одеты в шелк и бархат, будут те,

Которые, принявши сердцем ясным

Коран, в его небесной чистоте,

В тени ветвей, в цветах расцветны сами,

Пребудут там, где не пройдет гроза,

И много женщин с черными глазами

Заглянет в их глубокие глаза.

Словно вижу несчетные нити я,

Развивается вечный клубок.

Идет и свершится событие,

Сотрясется Закат и Восток.

  И будут люди правой стороны,

  И будут люди левой стороны,

  И первые тогда награждены,

  Вторые в день Суда осуждены.

Сады услад. Сады услад. Услад.

Ваш возраст юн, хоть он и очень древний.

Там песни поцелуями звучат,

И каждый миг слагаются напевный.

Сады услад. Сады услад. Услад.

Там, прилегши на локоть, лицом обратятся друг к другу

Те, которые впредь не услышат пустой разговор,

И с кувшинами, с чашами, стройно, по вешнему лугу,

Будут двигаться юноши, чувствуя вольный простор.

  И подобны жемчужинам, что сокрыты в тени,

  Будут женщины, женщины услаждать эти дни.

    Мы создали красавиц Рая

    Особым творческим дыханьем,

    В них девственность, не погасая,

    Пьянит лобзанье за лобзаньем.

    И множество плодов,

    И ручейки воды,

    И лотос без шипов,

    И нежный лик звезды.

  Но, как верно, что жизнь наша Вышним хранима,

  И как верно что к прошлому я не вернусь, –

  Вы, одетые тенью от черного дыма,

  Не узнаете счастья. Клянусь вам. Клянусь.