Жена банкира

Аннабель

В Берне шел снег. Аннабель сидела в конференц-зале главного управления федеральной службы полиции и в окно следила за тем, как отлив покрывается снегом. На стене напротив нее мерцал плоский экран телевизора с приглушенным звуком. Она мельком взглянула на него, после чего вновь перевела взгляд на окно. Журналистка Би-Би-Си брела по грязным улицам Алеппо среди руин того, что когда-то было жилым кварталом. На ней был бронежилет, а нос она закрывала носовым платком. «Ну что толку, – подумала Аннабель, – если они сбросят еще одну бомбу на это богом забытое место?» В оконном стекле она видела свое отражение. От мыслей о несчастном Алеппо на душе у нее стало еще тяжелее.

Перед Аннабель стояла чашка остывшего слабенького кофе, который заварила для нее секретарша агента Блоха. Там не было ни молока, ни сахара. Едва пригубив кофе, Аннабель сразу же отставила его в сторону. У нее над головой тикали настенные часы. Она сидела здесь уже больше часа. Это хорошо. Аннабель знала, что придется подождать: в конце концов, она ведь не позвонила и не предупредила о своем приезде.

– Агент Блох на совещании, – сообщила ей секретарша за стойкой, когда Аннабель обратилась к ней с вопросом.

– Ничего, все в порядке, – ответила она.

Сотрудница полиции выглядела раздраженной, но ничего не сказала, лишь вежливо кивнула и предложила кофе. Потом она быстро покинула конференц-зал, оставив Аннабель одну. При этом секретарша не сообщила, где ее искать, где здесь туалет и сколько Аннабель еще ждать.

Наконец в полдень в дверь предупредительно постучали и вошел агент Блох, держа под мышкой папку для документов. Аннабель заметила, что он подстригся, и удивилась, что ему удалось выкроить для этого время. С другой стороны, возможно, Блох стригся самостоятельно. Волосы были подрезаны очень коротко, у самых корней, как у военных. Такое можно проделать дома над умывальником с помощью электробритвы. Агент Блох был похож на человека, который стрижется сам. Его одежда, манеры, даже очки – все было очень утилитарно. «Интересно, как выглядит его кабинет?» – подумала Аннабель. Голые белые стены, надо полагать. И ни намека на домашний уют.

Аннабель встала и попыталась улыбнуться.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказала она. – Вероятно, мне следовало сначала позвонить. Но я вдруг поняла: если не приеду к вам сегодня, у меня случится нервный срыв.

Блох кивнул и жестом показал на стул.

– Простите, что заставил вас ждать. Джулиан Уайт предупреждал меня о том, что у вас могут возникнуть вопросы о ходе расследования.

– Да.

Аннабель взяла паузу. Теперь, очутившись здесь, она уже не понимала, зачем приехала. Сегодня утром это казалось ей крайне важным и срочным, настолько срочным, что она неслась через женевский железнодорожный вокзал Корнавен так, будто от этого зависела ее жизнь. Аннабель взглянула на папку, которую Блох держал под мышкой.

– Это фотографии? – спросила она. – Снимки разбившегося самолета?

– Да. Еще записи приборов черного ящика. А также протоколы опроса персонала аэропорта и рапорт производителя самолета. Вы можете на все это взглянуть. Мы хотим, чтобы вы не сомневались: расследование проведено тщательно.

– Я и не сомневаюсь. Просто…

– Вам не нужно ничего объяснять, миссис Вернер. Вполне естественно, что у вас возникли вопросы.

– Спасибо. На самом деле я сама не знаю, почему хочу увидеть эти фотографии. Думаю, я до сих пор не могу поверить в реальность случившегося.

– Для того чтобы принять и осознать такую потерю, не может быть какого-то правильного подхода.

– Они уже перестали искать? Я имею в виду поисковые группы…

– Да. Сегодня утром. Мне очень жаль.

Аннабель кивнула, хоть это было и нелегко. Она ожидала этого, но, услышав слова Блоха, почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

– Поиски велись со всех сторон и на обширной территории. На этом настоял Йонас Клаузер. На самом деле он предложил финансировать продолжение поисковой операции за свой счет.

– Я этого не знала. Очень великодушно с его стороны.

– И мы бы продолжали искать, если бы считали, что можем найти что-нибудь еще.

– Вы позволите? – Аннабель показала на папку.

– Да, конечно.

Блох извлек оттуда тонкую пачку снимков и разложил их перед Аннабель на столе конференц-зала.

Она провела рукой по верхнему фото. На нем была запечатленная с воздуха укрытая снегом горная вершина с какими-то выступами. Аннабель присмотрелась получше и поняла: выступы – это обломки. Сломанное пополам крыло. Круглая бочка фюзеляжа. Куски исковерканного металла лежали на белом снегу, как скульптуры, напоминая художественную инсталляцию. На острых краях этих останков играли отблески солнца. «Это можно было бы даже назвать красивым, – подумала Аннабель. – Если не знать, на что смотришь». Последнее пристанище ее мужа… Она почувствовала, как к горлу подкатывает желчь, и на секунду закрыла глаза, чтобы успокоиться.

На следующих фотографиях обломки были крупнее. Это был каталог фрагментов разбитого самолета. Некоторые снимки были слишком крупнозернистыми и темными, трудно было разобрать, что на них. Словно чернильные пятна из теста Роршаха. Аннабель уставилась на один из них, и ее глаза начали угадывать изгибы, напоминающие череп человека, тело, свернувшееся в позе эмбриона. Но чем дольше она смотрела, тем меньше человеческого было в этих контурах.

– Это окно, – пояснил Блох. – Окно самолета. Мы внимательно изучаем место, где произошел разлом корпуса. И это помогает нам определить причину катастрофы.

– А это что? – Аннабель показала на обломок белого металла.

Взяв фотографию, она поднесла ее ближе к глазам и прищурилась. На верхнем крае виднелись едва заметные буквы, которые исчезали на изгибе поверхности в отраженном от белого снега свете. И вдруг она поняла, что там написано.

– JKE, – прочла Аннабель по буквам.

– У вас наметанный глаз. Даже мне трудно было это разобрать.

– Я по профессии арт-куратор. Точнее, была им в прошлой жизни. Поэтому я проводила много времени, рассматривая мельчайшие детали фотографий и картин.

– А где вы работали?

– Некоторое время в «Кристис», в отделе импрессионизма. Потом в художественной галерее. А степень магистра получила в Йеле.

Аннабель покраснела. Непонятно, почему она посчитала нужным пересказывать этому человеку свое резюме. Чтобы показаться ему более серьезной, наверное. В последнее время она часто прибегала к этому приему. В Нью-Йорке у Аннабель не было потребности подтверждать перед кем-то свою значимость и квалификацию. С другой стороны, в Нью-Йорке она знала, как ответить на вопрос «Чем вы занимаетесь?».

– А в Женеве вы не работаете?

– Нет.

Блох кивнул:

– Как и жены большинства экспатов.

Аннабель старалась не вдумываться в то, что он хотел этим сказать.

– Вот одна из поисковых команд.

Блох пододвинул к ней еще одну фотографию. Группа мужчин в ярко-оранжевых костюмах окружила боковую часть корпуса самолета. У некоторых в руках были ледорубы, на большинстве – защитные альпинистские шлемы. Небо позади них сияло, будто железная штора.

– Как видите, это сложный район для раскопок. Самолет разбился на западном склоне горы; ниже этого места находится отвесный обрыв глубиной в несколько сотен метров. Добраться до места падения, чтобы достать обломки, оказалось крайне сложно даже для очень опытной поисковой команды, особенно в таких неблагоприятных погодных условиях.

– Но черный ящик они найти все-таки сумели.

– Да. Он был здесь, под крылом. Если хотите, я могу пояснить вам записанные на нем данные.

Аннабель продолжала сканировать взглядом фото. Ее мозг напряженно работал. Что-то на этой картинке было не так. Глаза Аннабель вновь остановились на буквах на корпусе. И тут ее осенило.

Аннабель встала.

– Ладно. Могу я взять это с собой? – спросила она, собирая фотоснимки со стола.

– Ну, формально это не положено…

– Мэтью застраховал свою жизнь. У меня запросили свидетельство о его смерти и сопутствующие документы, и я просто хочу предоставить страховым агентам все, что может им понадобиться. Требуется невероятное количество бумаг…

Аннабель безбожно лгала, молясь о том, чтобы агент Блох ничего не заподозрил. В ожидании его ответа она нервничала, опустив взгляд на поверхность стола. Она сама не понимала, зачем сказала про страховку, – просто это было первое, что пришло в голову. А еще ей необходимо было уйти из этой комнаты с фотографиями.

– Ну хорошо, – поколебавшись немного, сказал агент Блох.

– Огромное вам спасибо! – Аннабель торопливо сунула фотографии в сумочку и протянула ему руку.

Она направилась к двери, но остановилась на пороге:

– Могу я задать вам еще один вопрос?

– Да, разумеется.

– У вас, случайно, нет снимка этого самолета? До аварии, я имею в виду.

Агент Блох нахмурился.

– Нет, не думаю. Хотите, чтобы я попробовал найти его для вас?

– Нет, все в порядке. Я просто так спросила. Большое спасибо за помощь.

– Не за что, миссис Вернер. Передали, что с севера надвигается буря и уже начинается снегопад. Надеюсь, вы не на машине?

– Я приехала поездом. Со мной все будет хорошо. И еще раз спасибо.

– Желаю благополучно добраться домой, миссис Вернер.

Аннабель кивнула и снова пробормотала слова благодарности. Идя по коридору, она взглянула на наручные часы. Если она успеет на ближайший поезд, то сможет посетить Женевскую научно-техническую библиотеку.

В комнате для просмотра микрофильмов Аннабель была одна. Бо́льшую часть дня компанию ей составляли двое студентов, но ближе к ужину они ушли. От усталости и голода в висках у Аннабель гулко стучала кровь, а от долгого всматривания в освещенный экран болели глаза. Но она не обращала на это внимания. Аннабель привыкла изучать изображения пиксель за пикселем. Она обладала природной наблюдательностью, способностью подмечать малейшие детали, которую оттачивала долгие годы работы в арт-бизнесе. И сегодня ей это пригодилось. После нескольких часов безуспешных поисков она все-таки обнаружила то, что искала. И сейчас результат этой огромной работы был у нее перед глазами, черным по белому.

Аннабель немного подкрутила ручку, увеличивая изображение. Потом взяла одну из фотографий, которые дал ей агент Блох. Это было не оригинальное фото, как она ожидала, – снимок, очевидно, сделан был позже, хоть и в тот же день. На склоне горы лежали длинные темные тени, и на месте происшествия было меньше спасателей. На первом фото, которое Аннабель взяла у агента Блоха, она насчитала двадцать три человека в оранжевых комбинезонах, а на снимке с экрана их было всего девять. Но самолет был тот же, она была в этом абсолютно уверена. Разлом посреди центральной секции фюзеляжа имел такой же зазубренный край; изуродованное крыло, лежавшее на блестящем снегу, было точно так же очень ровно оторвано от корпуса, как будто срезано. Угол наклона камеры на втором фото позволял четче разобрать буквы на боковой части самолета – JKE.

Продемонстрировав незаурядную силу воли, Аннабель перевела газетную статью с немецкого. Перед встречей с агентом Блохом она уже читала ее в Интернете, но то была сокращенная версия, переведенная на английский для издания «Дейли мейл». Основные данные были ей уже известны: это был «Гольфстрим G450», который летел из Голландии и разбился ровно за год до того, как упал джет с Мэтью. Выживших не было. Когда Аннабель читала это впервые, она больше ничего не хотела знать.

Однако теперь она хотела знать все. Аннабель прочла, что тот G450 разбился в горах де Бож к востоку от Шамбери.

Его обнаружили на вершине Мон-Трелод.

Самолет принадлежал Королевским ВВС Нидерландов. По-голландски – Koninklijke Luchtmacht. Надпись, сохранившаяся на борту самолета, – это три последние буквы слова Koninklijke.

Тогда, после интенсивных поисков, был обнаружен черный ящик. Он зафиксировал сбой системы предохранения от обледенений. Обычная поломка для частных джетов таких размеров, утверждалось в статье.

Нажимая кнопку «печать», Аннабель чувствовала, как у нее дрожат руки. В углу комнаты для просмотра микрофильмов ожил принтер. Аннабель торопливо прошла к нему и стала выхватывать страницы, как только они появлялись, из устройства. Когда она заталкивала их в сумочку, они были еще теплыми.

– Arrête ça, madam, – раздалось за спиной у Аннабель, и она замерла.

– Что, простите?

Стоя в дверях, на нее строго смотрел усатый мужчина; его пальцы были испачканы чернилами.

– Нельзя печатать фрагменты микрофильмов, не имея читательского билета библиотеки или университетского пропуска.

– Ой, простите, я не знала. А как мне записаться в библиотеку?

Мужчина нетерпеливым жестом показал на часы, висевшие у него над головой:

– Сейчас уже слишком поздно. Абонементный стол работает до пяти. Так что вам нужно будет прийти завтра.

– Нет-нет. Я с радостью заплачу вам. Эта статья нужна мне непременно сегодня вечером.

Мужчина недовольно сморщил губы, а потом протянул руку:

– Дайте взглянуть на нее, пожалуйста.

Аннабель неохотно отдала ему статью.

Мужчина послюнявил палец и скрупулезно пересчитал страницы.

– Пять страниц. С вас пятьдесят центов. Будьте добры.

Аннабель принялась рыться в сумочке, моля Бога о том, чтобы там были эти несчастные пятьдесят центов. Наконец на самом дне под гигиенической помадой ей удалось обнаружить монету в один евро. Аннабель тут же протянула ее строгому мужчине.

– Сдачи не надо, – сказала она и быстро выхватила статью у него из рук, пока он не возразил.

– Но на будущее, пожалуйста, получайте разрешение на распечатку материалов, – крикнул он ей вслед, когда Аннабель торопливо удалялась по коридору.

Резко повернув к лестнице, она наткнулась на парня с рюкзаком за спиной.

От удара Аннабель полетела назад и приземлилась на ягодицы. Ремешок сумочки соскользнул с ее плеча, и содержимое разлетелось по полу.

– Je suis vraiment désolé[5]. – Молодой человек присел и начал собирать рассыпавшиеся фотографии.

– C’est bien. – Хотя, падая, Аннабель сильно ударилась, она быстро вскочила. Забрав снимки у него из рук, она торопливо сунула их в свою сумку. Молодой человек удивленно поднял на нее глаза, и Аннабель стало неудобно за собственную резкую интонацию. – Merci beaucoup, – сказала она. – C’est ma faute[6].

– Нет, это я несся сломя голову, – перешел незнакомец на английский. Он показал в сторону коридора, откуда она только что появилась. – Комната с микрофильмами там?

– Да. Но она уже закрывается.

– Тогда мне стоит поторопиться.

– Желаю вам найти то, что вы ищете, – сказала на прощанье Аннабель и начала спускаться по лестнице.

Двадцать минут спустя тот же молодой человек появился на ступеньках библиотеки. На улице было уже темно; стояла тишина. Он огляделся по сторонам. Аннабель Уэрнер исчезла.

Перейдя улицу Кандолле, молодой человек вынул мобильный.

– У нее был очень насыщенный день, – сказал он в трубку. – Сначала она была в полиции Берна, у агента Блоха. Он дал ей фотографии с места крушения. Всю пачку. Они и сейчас у нее в сумке. Потом она несколько часов просидела в библиотеке.

– Что она там искала?

– Она вышла оттуда с распечаткой газетной статьи. О прошлогодней авиакатастрофе. С аналогичными данными. Тоже G450. Тоже разбился в Альпах. Выживших тоже не осталось.

– Зачем это ей, как думаете?

– Возможно, она заподозрила, что агент Блох был с ней не до конца откровенен в том, что касается подробностей случившегося.

– С агентом Блохом что-то не так, – сказал Йонас Клаузер. – Я найду кого-нибудь, чтобы с этим разобраться. Копия статьи у вас есть?

– Да, сэр.

– Принесите ее мне. И продолжайте за ней следить. Я хочу знать о каждом ее шаге. Где бывает, с кем разговаривает. Я хочу знать, о чем она думает. – Помолчав, он добавил: – Есть какие-то новости о компьютере Мэтью?

– Нет, сэр. Его не нашли.

– Тогда, видимо, Мэтью взял его с собой в самолет.

– Не думаю. По словам членов службы безопасности Амиров, когда он уезжал в аэропорт, компьютера с ним не было.

– Хорошо. Продолжайте искать. И не спускайте глаз с его жены.

С этими словами Йонас повесил трубку. А Андре Ламонт вскочил на свой мопед и скрылся в ночной темноте.