Жена напоказ

Глава 16

После снятия слепка с места установки второй ловушки, пришлось выбирать самый короткий путь до дома. А он, как обычно бывает по закону вселенской подлости, проходил между раскинутыми для пикника шатрами. Вокруг них в тени каштанов на травке уже расселись девушки и женщины, ожидая, когда же закончится охота и можно будет выбрать самого-самого ловкого и отважного участника. А Ренельду хотелось оторвать этому ловкому и отважному голову. И руки. А может, ещё какие выступающие части тела, чтобы земля больше никогда не родила на свет его потомков.

Кем бы он ни был.

Тихо ругаясь себе под нос, он вышел на просторную поляну, под жгучее солнце. Стараясь не смотреть по сторонам, поднялся на пологий пригорок и каждой частичкой кожи почувствовал, как в него впились взгляды мгновенно притихших дам.

Но молчали они недолго. Их взбудораженный гомон и даже тихий смех догнали Ренельда в спину. А затем из самого большого шатра, украшенного полотнищами с вензелем дома де Ламьер, выплыла герцогиня. За ней чуть опасливо выглянула и Леонора. Её глаза были чуть расширены от изумления, а на щеках цвёл заметный румянец — вряд ли от жары.

Мать, кажется, не торопилась, но удивительным образом не отставала от Ренельда — и скоро поравнялась с ним.

— Рени! — процедила она отчётливо, но достаточно тихо, чтобы не слышали другие. — Что за вид?

— За последние полчаса меня хватанул за зад собственный шинакорн, я едва не переломал себе руки и ноги, меня едва не подожгли. Графиня д’Амран попала в магическую ловушку. А ваши доблестные охотники, оказывается, использовали боевые заклинания против существ, которые не сделали им ничего плохого. А в остальном всё просто отлично.

— Постой! — велела герцогиня. — Объясни подробнее. И без сарказма, пожалуйста!

Но Ренельд даже шаг не сбавил.

— Я объясню подробнее потом. Но твоим гостям лучше не уходить далеко от шатров. Здесь могут быть ещё ловушки. Выстави стражу, чтобы никого не пускали в сквер, к пруду и вообще по окрестностям. Я проверю всё сам. Но чуть позже.

Он махнул рукой, предостерегая мать от новых расспросов — и та остановилась, передумав его преследовать.

— Рени. Ты вернёшься к гостям? — только и спросила напоследок. — Леонора беспокоится. Говорит, ты сбежал…

Конечно, сбежал! Вести бестолковые и бесполезные разговоры с барышнями сейчас ему хотелось меньше всего.

— Дай ей успокоительное снадобье, — бросил он, не обернувшись.

На что мать только возмущённо фыркнула.

Но Ренельду такое снадобье тоже не помешало бы. Одна только мадам д’Амран чего стоит! Как ей только это удаётся: быть одновременно столь притягательной, и настолько колючей, что нет никаких шансов не оцарапаться о её шипы? Вот и сегодня Ренельд даже не заметил, как напоролся. В очередной раз. Теперь всё тело словно бы зудело от раздражения и досады. От напряжения, схожего с вполне отчётливым неудовлетворением. Проклятье, и зачем он вдруг решил что-то доказать этой несносной вдовушке? Ведь знал, что с ней не может быть просто!

И помимо этого, душу снедало страшное беспокойство за Лабьета. Как в эту ушастую голову вообще пришла мысль сунуться на охотничьи угодья? Надо было дождаться напарника!

Ренельд ворвался в свою комнату, вспугнув слугу, который с большой опаской сидел почти у самой двери и смотрел на пухлую софу, где, вытянув лапы, лежал шинакорн. Похоже, бедняге велели приглядывать за ним, пока не придёт хозяин. И теперь слуга с большим облегчением на лице сбежал, не забыв поинтересоваться, не нужно ли его светлости что-нибудь. А тот лишь попросил воды — умыться.

— Эй, приятель! — окликнул он Лабьета, проходя дальше.

Оглядел его, выискивая хоть какие-то следы ударившего заклинания. Ещё не хватало, чтобы были сломаны кости. Шинакорны живучи, их скелет гораздо крепче собачьего и даже человеческого. Но судя по мощи заклинания, которую использовал Ксавье в охоте, достаться могло даже такому детине.

— Лабьет, ты меня слышишь? — Ренельд приложил ладонь к слегка опалённой шкуре на задней лапе напарника.

Почувствовал плавное смешение их энергий. Тёмная аура охотно вплелась в чуть надтреснутую ауру шинакорна, латая изломы.

Хорошо, что его только едва зацепило. Вскользь. И похоже, это было какое-то едкое заклинание, напоминающее некий отравляющий газ. Оставляет ожог и может парализовать на довольно продолжительное время. Но если подпитать ауру Лабьета достаточно сильно, заживление пойдёт быстрее.

«Ты принёс что-нибудь сладенькое?» — не открывая глаз, вдруг выдал шинакорн.

— Что? — не сразу понял Ренельд.

«Конфета где? — Лабьет приподнял голову и навострил уши. — Я думал, она придёт. Я тут умираю, вообще-то!»

Он трагично дёрнул раненой лапой и распластался ещё сильнее, интенсивно изображая страдающего.

— Какой же ты всё же гад мохнатый! — проворчал Ренельд. Но страшное облегчение всё же разлилось внутри, унимая хотя бы часть злости, что до сих пор разогревала каждую мышцу. — Я чуть не тронулся умом. Думал, ты и правда умираешь!

«Нет… В какой-то миг я тоже так думал. Было больно!»

— Мне тоже было больно, когда ты цапнул меня за зад!

«Ой! Думаешь, мне приятно было кусать мужской зад? Войди в положение. Это рефлексы. Ну и думается, от этого больше пострадала твоя гордость».

— Моя гордость сегодня вообще терпит поражение за поражением, — Ренельд встал и прошёлся до шкафа, где висела его одежда. на ходу развязывая рукава прикрывающей срам рубашки.

«Что? Опять поцапался с мадам Конфеткой? То-то, думаю, она не пришла».

— Она всё равно ничем не может тебе помочь, — процедил Ренельд. — И, думается, теперь ей приятнее в компании Ксавье.

От этой мысли очередная волна злости накрыла уже стихшую, вновь усиливая её. Нет, Ренельд не был против счастья брата. И счастья Мариэтты тоже. Но отчего, когда две эти отдельные мысли складываются вместе, на душе становится так паршиво?

«А я давно говорил, что твой брат страдает косорукостью. Или косоглазием. Как он вообще не узнал меня?»

— Так это он в тебя попал?

«А кто же ещё? Вот я ему припомню. Нагажу в…»

— Ты почувствовал вторую ловушку? — Ренельд прервал мстительные рассуждения Лабьета. — Потому ринулся туда?

Но пришлось помолчать. Вернулся слуга с большим кувшином подогретой воды и стопкой чистых полотенец. Хотя они тут и так были. Когда он ушёл, Ренельд стянул с себя пострадавшие брюки, которые теперь только выбросить, и принялся умываться.

Лабьет, кряхтя, наконец поднялся и сел прямо на софе. Солнце через окно подсветило его уши, отчего они стали казаться красноватыми.

«Мне показалось, эти ловушки составляли сеть. Одна связана с другой. Похищенная энергия перетекает сложными каналами, отчего её сложнее отследить. Пока это была очень простая цепь. Однако сложнее, чем раньше».

— Думаешь, тот, кто всё это установил, пробует новые силы?

«Думаю, его замысел гораздо обширнее, чем кусками тырить чужие ауры. Слишком хлопотно отлавливать магов по одному».

Всё верно. Не набегаешься за каждым. А если соединить ловушки в какое-то подобие сети с истечением энергии к определённому поглотителю, то эффект будет гораздо лучше.

— Что насчёт канала, куда могла бы утекать энергия? Ты ничего не почувствовал? — Ренельд наконец смыл с себя пот и пыль.

Даже мысли, кажется, потекли чуть бодрее.

— Я не успел даже добежать до второй ловушки. Как в меня угодил заряд этой едкой дряни, — проворчал шинакорн. — Но если она сработала и самоуничтожилась…

— Значит, канал тоже разрушен, — Ренельд вздохнул. — Это какой-то тупик. Но я всё равно должен проверить ещё раз. Одного слепка мало. Хотя место охоты сейчас очень фонит чужими аурами. Мне понадобится твоя помощь, если ты способен ходить.

«Ничего, найду си…» — но Лабьет вдруг осёкся.

А в следующий миг рухнул обратно на софу, как подрубленный. Ренельд даже успел вновь испугаться. Вдруг это какой-то отложенный эффект попавшего в него заклинания? За это Ксавье ещё поплатится целостностью своей физиономии. Но снаружи послышались чуть торопливые шаги, а затем в дверь постучали.

«Открой, ну?» — не шевелясь, потребовал Лабьет.

Ренельд, гневно на него косясь, пошёл встречать гостя, раз уж слуги рядом не оказалось. Одной рукой пытаясь застегнуть ворот чистой рубашки, другой он дёрнул ручку, собираясь прогонять любопытствующих. И его едва не снесло с ног ароматной и горячей аурой Мариэтты, которая стояла за дверью. Похоже, она сильно волновалась. Да и после кражи хотя бы крохотной части её ауры, как рассказывал Лабьет, сила возвращалась к ней сторицей. Потому даже вайлет в тонкой бархатке плохо это скрывал.

— Не обольщайтесь, ваша светлость. Я пришла к Лабьету, — серьёзно проговорила графинюшка. — Как он?

Ренельд обернулся к псу, который лежал неподвижно, словно и правда без чувств, а затем вновь посмотрел на Мариэтту. Вот почему игру затеял шинакорн, а расхлёбывать напарнику? Что ж, придётся ему подыграть.

— Довольно скверно. Пройдёте? Или могу позвать для вас дуэнью, чтобы ваша репутация не дай Первородные, не пострадала?

— Дуэнью я сегодня не захватила. Но знала бы, что меня здесь ждёт, позаботилась бы и об этом.

— Ваша экономка сгодилась бы. От неё даже стража сбежит в ужасе.

Хотя надо признать, во время дачи показаний она вела себя не в пример покладистей. Может, это громада Марбра и вероятная близость короля где-то за стенами замка оказывали на неё такое воздействие…

— Ай-яй-яй, ваша светлость, — несносная вдовушка покачала головой, ладошкой деликатно отодвигая Ренельда в сторону. — А ведь мадам Хибоу приятно вас отзывалась. Впрочем, она многое склонна идеализировать.

Мариэтта одарила его полным иронии взглядом и прошествовала внутрь. Идеально прямая спина, гордо вскинутая голова. Как будто ещё недавно она не напоминала встрёпанного воробья.

Сразу заметив Лабьета, Мариэтта торопливо приблизилась к софе и присела на краешек.

— Я чем-то могу ему помочь? — проговорила, оглядев пса, раскинувшегося в страдающей позе.

— Думаю, с вашими умениями, нет, — Ренельд пожал плечами. — Тут нужна тёмная энергия.

«Эй, чего это? — возмутился шинакорн. Его уши чуть шевельнулись. — Я не откажусь от порции Конфеткиного света. Прямо что-то лапу заломило. И жжёт… Как жжёт шкуру. Аж печёт, честное слово!»

— Свет ему вреден? — графинюшка осторожно погладила псу бок.

И сразу отвернулась, словно бы пытаясь что-то скрыть, но ожидая ответа со всем вниманием. Конечно, она не догадывается, что Ренельд знает о том случае, когда Лабьет принял на себя излишки её маги. Кому было ей о том рассказать? Казалось бы.

— В больших количествах — да, — пришлось избежать прямых намёков на свою осведомлённость. — В малых он может оказывать опьяняющее или обезболивающее действие.

«Так я о чём и говорю! — с готовностью подтвердил шинакорн. — Прямо очень нужно обезболивание!»

Он вдруг вскинул голову и заскулил таким тоненьким голосом, словно вдовушка села ему на причинные места. Та, конечно разжалобилась — по глазам стало видно. Они наполнились таким потрясающе тёплым янтарём, что Ренельду и самому захотелось к ней прикоснуться. Она самыми кончиками пальцев дотронулась до подпалины на бедре Лабьета — и её аура расплескалась вокруг тёплой волной, даже окутала лицо.

— Не переусердствуйте, — предупредил Ренельд графинюшку.

Лабьет блаженно вытянул лапу и тихонько заколотил по дивану хвостом.

«Рен, может, ещё ухо мне почешешь? Тогда день вообще удастся!»

— Обойдёшься, — ответил тот, наблюдая, как шинакорна размазывает по дивану от бережного воздействия Мариэтты. — Тебе и так достаточно! Не привыкай.

«А может, я хочу привыкнуть? — вдруг удивительно жёстко буркнул Лабьет. — Тебе, может, тоже не мешало бы уже к кому-то привыкнуть».

— Кажется, раньше тебя всё устраивало!

«То было раньше. Но я готов к переменам. В отличие от тебя».

Пёс обиженно смолк. А Ренельд уставился в профиль Мариэтты. Она тоже успела привести себя в порядок, и ничто в её облике теперь не напоминало о недавнем происшествии. Волосы аккуратно убраны, только несколько прядок мягкими завитками лежали на шее и плечах. Платье тоже другое — чуть проще, чем то, что она заказывала нарочно для пикника. Да, может, так и лучше. Ренельд поймал себя на мысли, что хочет видеть на ней как можно меньше одежды.

И Мариэтта, словно услышав это, вдруг резко встала.

— Что ж, вижу Лабьет скоро пойдёт на поправку. Рада, что с ним не всё так страшно, как я думала.

«Рен, задержи её», — взмолился пёс.

— Нам нужно поговорить, миледи, — Ренельд шагнул к ней. — Не о следствии. А о том, что с вами происходит.

— Только не делайте вид, что это вас беспокоит! Я как-то справлялась с этим сама до встречи с вами. А ваше вмешательство, боюсь, всё только ухудшит. Я благодарна вам за помощь с виноградником. И с оправданием Перетта, — графиня говорила всё быстрее. — И за то, что вы сегодня спасли меня — тоже очень благодарна. Но…

— Чего вы хотите от союза с Ксавье? — прервал её Ренельд. — Чего вы ждёте от него? Что он вас защитит? Или вы чего-то ждёте от себя самой?

— Вам какое дело? — сразу ощетинилась вдовушка. — Разбирайтесь, пожалуйста, со своими союзами. Их у вас может сложиться великое множество, только пальцем шевельнёте. Ведь этом вы пытались убедить меня сегодня?

«Что ты ей наговорил? — встрял Лабьет. — Вот оставь тебя одного, так всё псу под хвост!»

— Вас это расстраивает? — Ренельд медленно подошёл.

— Да мне всё равно! — Мариэтта взмахнула перчатками, что сжимала в руке. — Только меня не донимайте! У меня от вас начинается мигрень!

Ренельд поймал её запястье, прерывая жест, которым она, кажется, хотела отгородиться от него. И вдовушка замерла, часто-часто дыша. Над её губой заблестели капельки испарины, а глаза стали ещё ярче, выгорая почти до пламенной желтизны.

— Кажется, мигрень у вас всё же не от меня.

«Вот, снова началось, — пояснил Лабьет. — Такое у неё уже было».

И словно в подтверждение его слов, Мариэтта чуть покачнулась, наклонилась вперёд, словно у неё всё внутри свело спазмом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Освободи место! — Рявкнул Ренельд.

Шинакорн моментально соскочил с дивана, будто и не умирал пару минут назад. Похоже, обезболивание аурой Мариэтты и правда было эффективным — он даже не хромал. Ренельд подхватил графиню на руки. Обронив перчатки, она ухватилась за его шею, и её горячие ладошки словно бы вплавились в кожу. Слишком сильный поток света жжением прошёлся по мышцам — так, что из глаз вышибло слёзы.

Ренельд на какой-то миг перестал видеть что-то вокруг себя. Почти наобум опустил Мариэтту на диван. Хотел опереться ладонью на подлокотник, но кажется, промахнулся, и изрядно придавил собой вдовушку. Ткнулся лицом мягкость её локонов. Вдохнул их аромат, словно мгновенно лишился разума. Невыносимо сильно захотелось ещё и зарыться в них пальцами. Ренельд даже поднял руку — явно для этого — но по пути задел каплю вайлета, что лежал во впадинке между ключицами графини.

— Он выгорел, — проговорил, прежде чем успел подумать.

Но, похоже, Мариэтта его не услышала.

— Слезьте с меня! — сдавленно потребовала она. — Мне не настолько плохо…

«Что происходит, Рен? — обеспокоено засуетился шинакорн. — Ты забрал излишки?»

— Её аура неуправляемая. Слишком сильная, — Ренельд всё же приподнялся. — Кажется, я не могу принимать её. Она спечёт мне кишки.

До слуха слишком запоздало донёсся стук в дверь — надо сказать, довольно раздражённый и громкий. Вдовушка дёрнулась встать, толкаясь и тихо бранясь. Её ладошки и колени то и дело упирались Ренельду в самые неподходящие места, а лицо было так невыносимо близко, что проще поцеловать, чем отстраниться.

Что же за день сегодня такой!

Разумные мысли одна за другой со свистом покидали голову — словно стая зловеще хохочущих ведьм на мётлах. Хорошо бы прекратить это вопиющее безобразие! Пока не стало поздно. Но отчего-то справиться даже с собственным весом стало невероятно трудно. Точно тело превратилось в кисель.

«Тебе помочь?» — поинтересовался Лабьет с явной гаденькой ухмылкой в голосе.

— Не смей примеряться к моим штанам!

«Если ты не прекратишь валяться на мадам Конфетке, то целых у тебя скоро не останется!»

Да, пожалуй, так оно и будет — и эта мысль заставила напрячь все силы. Но, несмотря на все ухищрения и борьбу, принять достаточно невинные позы вовремя не удалось.

Не дождавшись разрешения, в комнату вошёл Ксавье.

— Что ты делаешь?! — возмутился он с порога. — Миледи, с вами всё в порядке?

Широким гневным шагом прошёл через комнату. Но Ренельд уже выпрямился и даже поправил съехавший набок ворот рубашки. На какой-то миг показалось, что сейчас брат замахнётся и ударит. Судя по ярости в глазах, у него на то было явное намерение. Да и аура стала горячее, налилась напряжением, как готовая к спуску тетива — у магов-боевиков это всегда заметно. Даже Лабьет почувствовал и утробно зарычал.

Но, с явным усилием удержав резкий жест, Ксавье поправил шейный платок. Он тоже успел переодеться после охоты, хоть вряд ли ему хотелось заканчивать развлечение так скоро. Однако пострадал один из его приятелей. А это заставит задуматься кого угодно.

— Всё в порядке, милорд! — Мариэтта отважно встала между ними. Небрежным жестом поправила чуть растрепавшиеся волосы. — Мне просто немного подурнело. Столько всего случилось… я ещё не до конца пришла в себя. Его светлость хотел помочь мне присесть. А я наступила на собственный подол. И вот какая неловкость.

Она говорила так ровно, с идеальным соотношением растерянности и смущения в голосе — на это невозможно не купиться. Если не знаешь, что кроется за её словами на самом деле.

— Вы уверены? — всё же засомневался Ксавье и качнулся к Ренельду, дыша, словно разъярённый санглиер.

«Я сейчас прокушу ему голень! — пригрозил Лабьет. — Пусть тоже припадает на одну ногу. Охотничек!»

— Конечно! — Мариэтта улыбнулась чуть подрагивающими губами. — Вы можете проводить меня на воздух, милорд?

Она чуть торопливо схватила брата за локоть и даже легонько, но весьма настойчиво потянула прочь.

— С удовольствием, миледи, — Ксавье кивнул, расправляя плечи. — Герцогиня как раз зовёт всех во двор. Теперь оттуда нам деваться некуда. Стража никого не пускает дальше границы луга. Свежие закуски поданы. Прибыли музыканты…

Всё это он говорил, не сводя неподвижного взгляда с Ренельда.

— Стража для безопасности гостей, — процедил тот. — Пока мы с Лабьетом не проверим окрестности.

— Естественно, — братец дёрнул уголком рта. — Миледи, дайте нам переброситься парой слов. Я тотчас же вас нагоню.

Графиня перевела взгляд с него на Ренельда и обратно, а затем прошествовала к двери. Чуть задержалась, поднимая с пола тонкие перчатки — нарочито неспешно — но всё же вышла.

— Займись Леонорой, будь добр! — как только за ней закрылась дверь, тихо рыкнул Ксавье. — Или любой другой девицей. После твоего грандиозного появления среди них в полуголом виде, желающих, думаю, найдётся немало. Мари — моя. И ты прекрасно об этом знаешь!

— Думаю, у неё другое мнение на этот счёт, — Ренельд пожал плечами. — Вряд ли она вообще одобрит то, что ты так легко её присваиваешь. Такие женщины принадлежат только тому, кому захотят.

— Считаешь, она не хочет? — глаза брата сощурились в два ледяных осколка.

— Я не знаю. Просто наблюдение.

Каждое слово поднимало из нутра волну тошноты. Неугомонный жар носился по телу, ударяясь горячими сгустками то в голову, то в грудь, то куда-то в низ живота. Пожалуй, такой обмен аурами с вдовушкой опасен, а вот может ли быть от него толк — это совсем другой вопрос.

— Просто не трогай её. Ты должен видеть, что ей это не доставляет радости.

— Я веду следствие. И мадам д’Амран пострадала уже во второй раз. Мне придётся с ней видеться. Как бы ни мало тебе это нравилось.

Ксавье хмыкнул.

— Ты прав, мне это не нравится. Хоть я и понимаю важность расследования. Однако… Просто имей в виду, что я собираюсь сделать ей предложение. Совсем скоро.

«Проклятье! Да с чего вдруг? — взвыл Лабьет. — Рен! Сделай с этим что-нибудь!»

— А ты не желаешь для начала убедиться, взаимно ли твоё рвение?

— Знаешь, я очень многое желаю по отношению к Мари. И её… желания тоже выясню. Обязательно.

Ксавье нарочито холодно поклонился и быстрым шагом вышел. Судя по замаху, хотел хлопнуть дверью, но не стал.

Ренельд, стараясь не сбиваться на бег, дошёл до умывальника — и вот тут-то всё съеденное утром резво метнулось из желудка прочь.

«Странно, — задумчиво проговорил шинакорн. — Мне не было так плохо, как тебе».

— У тебя другая структура ауры. А мы… Боюсь, с мадам д’Амран мы несовместимы.

Кто же мог подумать, что получится именно так? Всё внутри бунтовало не жалая принимать в себя чужой свет. Тьма упруго клубилась, закручивались спиралями, вызывая ощущение дурноты. И всеми силами стремилась вытолкнуть посторонние силы.

И отчего-то вспомнился сон, в котором Мариэтта сожгла Ренельда в пепел. Его ощущения сейчас были очень похожими на те.

«Тебе нужно попробовать ещё раз!» — настоял Лабьет.

— Ты так хочешь стать королевским псом? — Ренельд повернул к нему голову, вытирая губы полотенцем. — Или ты хочешь моей смерти в муках?

«Иногда второе, — хмыкнул пёс. — Но чаще я всё же хочу, чтобы ты обрёл то, чего достоин».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Я выясню, что с аурой Леоноры. А там… Буду думать над другими вариантами. Теперь пойдём. Нам нужно осмотреть окрестности.

Кажется, гости скоро перестали тревожиться о том, что случилось утром. Стража надёжно охраняла периметр, да против них никто и не рвался: всё и так было хорошо. Вино подносили к столам без остановки: Ренельд видел среди остальных и бутыли с этикетками Шато Д’Амран. Похоже, матушка благоволила Мариэтте.

Закуски не иссякали, столы пополнялись всё новыми и новыми — все старания местных поваров налицо. Музыканты, устроившись под навесом, задумчиво наигрывали незамысловатую, приятную мелодию. Кто-то, расположившись на пледах в тени деревьев, затеял беседы или игру в ленард. Щёлкали игральные кости и фишки, которые двигали по расчерченному полю доски. Женщины смеялись над шутками мужчин. Те, в свою очередь, слегка скучали, с тоской поглядывая в сторону лесочка, где ещё недавно проходила охота.

Мать, как истинная хозяйка, пыталась уделить внимание всем. Всем улыбнуться, каждому сказать что-то приятное. Но, наверное, только сыновья способны были разглядеть в её глазах неутихающее беспокойство.

Нападение на приглашённых прямо во время пикника! В гостях будущей жены короля! Скандал, достойных первых страниц всех газет. И потому она старалась, как могла, смягчить гнетущее впечатление от этих неприятностей.

Ренельд, вместе с Лабьетом исследуя сквер и место охоты вместе с двумя стражниками, то и дело оказывались среди гостей. Графинюшка как будто и не замечала его. Ксавье нарочито воротил нос, обхаживая её так внимательно, как вообще мог. Но, похоже, настроение у Мариэтты было испорчено окончательно. Она рассеянно смотрела мимо кавалера, рассеянно отвечала и отрешённо улыбалась на его слова. И как бы невзначай, но достаточно заметно для стороннего наблюдателя избегала любых касаний, на которых Ксавье то и дело пытался настаивать.

«Что-то мне кажется, что сегодня мы вернулись к исходной точке… — недовольно ворчал шинакорн. — А ведь Конфетка была уже почти у нас в руках. Вернее, у тебя. И не только в руках. После такого — только в храм и брачную постель, честное слово!»

Ренельд отмалчивался, не желая вступать с ним в пустые пререкания. И всеми силами пытался вытолкать вдовушку из своих мыслей.

В итоге, ничего особо полезного вокруг имения обнаружить не удалось. Всё те же обрывки заклинания, подпалины в виде кругов на земле, и обрывочный след канала, который внезапно терялся, словно его обрубили. Одно лишь пополнение в фактах: последние две ловушки и правда были связаны. Их силы стекались к одному источнику. К какому — вот главный вопрос. Это человек или просто некий накопитель? В любом случае становилось понятно всё отчётливее: там точно замешана тёмная аура. Только она может притягивать свет так быстро, а от взаимодействия с ним, да при умелом использовании, её след сам собой нейтрализуется.

От длительной прогулки остатки пекущих ощущений в теле наконец, растворились, оставив только лёгкий шлейф, словно бы ожог. Надо же! А впервый раз, когда Ренельд соприкоснулся с аурой вдовушки, всё выглядело гораздо приятнее. То ли состояние её ауры с того дня изменилось, то ли поток оказался слишком сильным. Но сейчас это больше походило не на опьянение, а на похмелье. Причём похмелье довольно жестокое. Словно после бочки дешёвого креплёного вина, что подают в окраинных тавернах.

Но наконец сумасшедший день закончился — и с рассветом Ренельд отправился обратно в Марбр. Королевский заклинатель обещал предоставить исследования тех знаков, что сумела увидеть Мариэтта на двери своего погреба. Возможно, и Юго прислал что-то. Желательно обнадёживающее.

Едва переведя дух с дороги, Ренельд вошёл в приёмную своего кабинета — и Тибер тут же подскочил с места.

— Вам письмо, ваша светлость, — бодро выдал он.

«Радуйся, что наша светлость не светится на самом деле, — по привычке забыв, что тот его не слышит, проворчал Лабьет. — Была такая опасность».

Ренельд проводил напарника хмурым взглядом, принимая из рук помощника большой конверт. Подписан тот был неразборчивыми, но знакомыми закорючками Юго — это хорошо. Хоть какие-то новости.

Ренельд вскрыл конверт ещё по дороге к столу, вынул бумаги и прочёл, быстро перебирая листы со схемами, формулами, выводы из которых не предвещали ничего радостного. Большей частью, конечно, для самой Леоноры. Да и вообще любому чтецу видеть и ощущать разрушенную магию всегда печально.

«…Таким образом, Рен, боюсь, что аура мадемуазель де Берг не подлежит восстановлению, — было написано в небольшом неофициальном послании от Юго, что он приложил к документам. — При личной встрече я порекомендую ей некоторые регенерирующие эликсиры и курс магического воздействия. Но только для того, чтобы её перестали мучить слабость и головные боли. То, что осталось от её ауры, затянется, придёт в какое-то упорядоченное состояние ровно так, чтобы не доставлять ей неудобств в дальнейшей жизни. Но продолжить обучение в Санктуре она не сможет. А так же не сможет рассчитывать на устройство жизни в магической сфере или на замужество с магом».

— Тибер! — позвал Ренельд помощника, склонившись к диску передающего звук войта на столе.

— Да, ваша светлость! — откликнулся тот с лёгкими повизгивающими помехами.

— Составь извещение для мадемуазель Леоноры де Берг. Об аудиенции со мной. Отправь в гостиницу «Коломб Волант» немедленно.

«Хочешь преподнести неприятную новость лично? — Лабьет перестал созерцать двор Марбра и спустил передние лапы с выступа под окном на пол. — Заодно заберёшь все надежды на то, что вы будете вместе».

— Эти надежды и так были малы.

«Но ты отчего-то за них цеплялся».

— Я не цеплялся, а рассматривал первый доступный вариант. Он был бы гораздо лучше, чем опасность быть запечённым аурой мадам д’Амран, как гусь в печи.

«Здесь что-то не так, Рен, — настоял шинакорн. — Что-то не так стало после второго нападения на неё. Я не хочу, чтобы ты считал, будто мадам Конфетка может тебя убить».

— Но она может, — тот посмотрел на него искоса. — И не делай вид, что ты этого не понимаешь. Конечно, не всё однозначно. И стоит проверить ещё раз. Но я должен над этим хотя бы подумать. Потому что будет пахнуть моей палёной шкурой. Если что.

— Ваша светлость! — внезапно раздалось из войта. Ренельд едва сдержал желание прихлопнуть визгливый диск ладонью. — Я едва не забыл! Его величество ещё вчера передал пожелание, чтобы вы зашли к нему, как только вернётесь. У него какие-то важные вести. И он срочно хочет их с вами обсудить.

— Я понял. Спасибо.

Войт недовольно шикнул, прежде чем отключиться. Магам-артефакторам, кто его разрабатывал, ещё стоило бы покорпеть над совершенством своего устройства. А то порой от него только раздражение.

Что ж, раз его величество просит, надо покончить с этим поскорей.

«Боюсь, король приготовил для тебя стимулирующую поиски жены дубину, — заметил Лабьет, следом за ним выходя из кабинета. — Я бы на его месте так и поступил».

— Хорошо, что ты не король.

Вместе они прошли по широкому, освещённому через огромное арочное окно коридору, затем свернули к мужской части замка — и через неё направились к лестнице, что выходила во двор. Судя по времени, у Ивена как раз короткий предобеденный моцион.

Но, проходя мимо одной из дверей, Ренельд резко приостановил шаг. Тело сработало раньше, чем разум успел осознать, что из комнаты доносится очень знакомый и очень возмущённый женский голос.

— Ты не обсудил это со мной! — он зазвенел стальным негодованием. — Почему ты вдруг решил, что вправе так поступать?!

Мужской голос ответил гораздо спокойнее и тише, потому его слова невозможно было разобрать. Лабьет прислушался и недовольно чихнул:

«Не пойму ни словечка».

Но в следующий миг из комнаты быстрым шагом вылетела герцогиня Энессийская. Она успела пройти немного в сторону от Ренельда, но заметила его и остановилась. Дверь приоткрылась снова, и следом за ней, не торопясь, вышел посол соседнего королевства Сьерво — Эктор Балленас. Однако, неожиданный приезд! Конечно, он не мог пропустить свадьбу, на которую его наверняка пригласили заранее. Но и никаких слухов о том, что он приедет так скоро, до Ренельда не доносилось.

Вот только беспокоило не это, а причина, по которой он успел поссориться с матерью.

— Рени! — та натянуто улыбнулась. — А я как раз собиралась передать тебе просьбу сегодня явиться на обед к королю. Вот, приехал герцог Балленийский. Слегка неожиданно. Но это и хорошо, мы все давно не виделись!

Ренельд наклонил голову, приветствуя двоюродного дядю. Между ними никогда не было особо близкой связи. И виделись они и правда давно — последний раз на похоронах отца.

— Честное слово, Ренельд! — зычно воскликнул Эктор выходя дальше в коридор. — Ренельд, встреть я тебя мимоходом, и не узнал бы. Ты ещё больше возмужал!

Его густой голос мало подходил весьма утончённой и в чём-то жгучей внешности. Тёмные волосы до плеч, всегда педантично зачёсанные назад и закреплённые серебряными кольцами в замысловатом перплетении на затылке — как принято у многих знатных мужчин Сьерво. Чёрные брови, хищные черты носа и губ, но при этом весьма выразительные большие глаза.

— Приходится мужать, — ответил Ренельд сдержанно. — От такой-то жизни.

— У Рени сейчас весьма сложное расследование, — пояснила герцогиня. — Поразительные вещи творятся. И страшные тоже.

— Я уверен, он справится! — герцог опустил взгляд на шинакорна. — А Лабьет! Вот это вымахал! Мне кажется, он был меньше. Вот такой.

Эктор показал ладонью где-то у середины бедра. Шинакорн настороженно махнул хвостом из стороны в сторону пару раз и снова замер, навострив уши.

Герцога Балленийского Лабьет знал совсем мало. После смерти кузена, с которым Эктор был очень дружен, тот почти совсем перестал приезжать. Во время большого конфликта между их королевствами герцог страдал, кажется, едва ли не больше других. Ведь по ту сторону от моря у него оставались довольно близкие родичи — по матери. Война закончилась. Брат короля погиб, как и его прямой наследник. Напряжение между соседями осталось. Но все делали вид, что всё в порядке. Послам в такой обстановке всегда приходится сложнее всего.

— Лабьет просто удивительный, — матушка улыбнулась. — Рени даже отказывается от других напарников. Но сейчас у них очень напряжённое время. Не далее, как вчера…

— Думаю, я смогу рассказать интересующие всех детали за обедом, — Ренельд постарался как можно мягче прервать матушку. — А сейчас, с вашего позволения, я пойду. Меня ждёт его величество.

— Да, конечно, — тут же нахмурилась герцогиня, оглядывая его лицо.

Словно пыталась понять по его выражению, как много он слышал.

«А вот не надо стоять и орать возле двери», — едко заметил Лабьет, будто прочитал и её мысли тоже.

И Ренельд был с ним вполне согласен. Никогда, даже в самые благоприятные времена, он не замечал, чтобы мать близко общалась с Эктором. Хоть они всегда довольно приветливо относились друг к другу. Но не вели никаких дел и не решали серьёзных вопросов. А потому её столь резкие слова, обращённые к нему, казались и вовсе абсурдными.

— С вашего позволения, — Ренельд кивнул дяде и направился прочь, решив пока принять вид, будто ничего не заметил.

Но поговорить с матерью явно стоит. Наедине — так будет проще склонить её к откровенности.

В то время, когда он спустился в сад, король уже возвращался. Они пересеклись на дорожке, что вела обратно к замку. Ивен сразу остановился и, оглядевшись, указал на боковую тропинку. Махнул страже, отгоняя их подальше, а Ренельда, напротив, подтянул к себе поближе, крепко ухватив за локоть.

— Что случилось? — тот высвободился и одёрнул рукав. — Здесь посол. И мать явно чем-то недовольна.

Детали её недовольства он пока опустил.

— Конечно не довольна! — хмыкнул король. — Эктор отличился так, что хоть падай!

«Я так и знал, — протянул Лабьет. — Вот и почему мы должны всеми лапами встревать в эти политические дрязги? Как будто нам своей головной боли мало!»

— Не припомню, чтобы посол раньше выдавал внезапные решения.

— А тут вот выдал, — Ивен вздохнул, качая головой, словно ещё и сам не до конца в это верил. — Помнишь его старшего сына Виктора? Такой мальчишка, ужасно несносный. Постоянно его ловили на каких-то проделках.

— Помню, — Ренельд кивнул. — Но это было давно.

— Он будет участвовать в испытаниях за право стать моим преемником.

«Эта зараза?! — Лабьет даже тихо проскулил. — Этот головастик вообще магией обладает или только хитрожо…»

— Обладает, — прервал его Ренельд. — Тебе же он подпалил тогда хвост. Или ты забыл?

«Мой мозг предпочёл избавиться от таких унизительных воспоминаний».

— Я не понимаю, что тебя удивляет, — Ренельд вновь обратился к Ивену. — Виктор из рода Таури. Пусть и по бабке. А на испытания приедут даже те, в ком той крови гораздо меньше, чем в нём.

— Меня удивляет не это! — жёстко проговорил король, останавливаясь. — А то, что это решение принял Эктор! Мне казалось, он всегда был на нашей стороне и старался смягчить наши отношения с Сьерво. Но ты знаешь, что означает, если Виктор победит? Что Гриффанруж после его восхождения на престол лишится многих земель, за которые мы когда-то проливали кровь и ради которых многие маги рискнули своей аурой. А может, лишится и всего своего суверенитета!

— Почему ты так в этом уверен? Может, намерения посла противоположны. И тем самым, напротив, дружба между королевствами укрепится.

— Потому что я вижу это. Отношение Эктора к нам изменилось. Изменилось его ведение дел. Он резче стал отстаивать интересы своего короля. Связь крови для него теперь значит гораздо меньше. Ты можешь не знать этого. Но я знаю. Мне многое докладывают наши люди при дворе короля Тирсо Третьего. И я видел Виктора — в последний мой визит в Сьерво.

«У-у, похоже, там всё стало гораздо хуже, чем было», — Лабьет прижал уши.

— И что же? — Ренельд посмотрел вдаль, уже чувствуя давление Ирвена. Упругое касание его ауры.

— А то, что он очень силён. Внушительные способности к магии, сильная светлая аура. И он уже далеко не тот сопляк, каким ты его помнишь, — его величество пошёл дальше по тропе. — Ты сильнее. Но…

— Но я ленойр. Я помню.

«Редкий зверь, — ободряюще заметил шинакорн. — Лично я этим горжусь».

— Что у тебя с поисками жены? — выражение лица короля стало чуть отрешённым. Но он с явной надеждой ждал ответа. — Нужна помолвка, свадьба — всё это требует времени на подготовку. Чтобы не вызывало подозрений. Я вижу твоё нежелание этим озадачиваться. Но ты должен понимать, что положение гораздо серьёзнее, чем мы думали. Это теперь не просто моя прихоть.

— Поиски ведутся, — размыто ответил Ренельд.

«Ваше величество, у нас есть кандидатура! — рыкнул Лабьет, словно пытаясь дозваться короля. — Ужасно симпатичная и вредная. Как и все сладости».

— Мне не нравится твой ответ! — глаза Ивена потемнели, а густые брови сошлись к переносице.

— У меня нет другого! — Ренельд невольно повысил голос тоже. — Но… кажется, я нашёл верное направление.

— Что ж, пусть так. Но рекомендую тебе ускорить шаг. На нашей с Виоленой свадьбе я хочу видеть тебя вместе с невестой. Считай теперь, что это твой долг! Слышал, даже твой брат собирается жениться. Виолена упомянула утром. Правда, не сказала, на ком. Но у неё есть предположения. В конце концов, Рен, хватит строить из себя одиночку с собакой.

«Я не собака, — возмутился шинакорн. — Эй!»

— Я понял, — Ренельд кивнул. — Про мой долг перед королевством и про опасность. Но у нас тут свои опасности, и заниматься матримониальными вопросами мне как-то не хватает времени.

«Можно сочетать», — бодро подсказал Лабьет.

— Не хватает времени, значит, этим займусь я, — пригрозил Ивен. — Но тогда выбора у тебя точно не останется. У меня уже есть список самых сильных незамужних магисс. Получил на днях. Я ткну пальцем, и если она окажется сварливой непривлекательной грымзой, это будет твоя дополнительная проблема. Женю тебя на Денизе д’Амран, к примеру.

Король тихо расхохотался, явно довольный своей шуткой. А может, и не шуткой — кто его знает. В любом случае, от осознания такой возможности у Ренельда стрельнуло в затылке.

«Что-то мне поплохело», — вторил его мыслям Лабьет.