Женщина-призрак

Глава 1

Шум листьев разбудил меня незадолго до рассвета. Горячий ветер врывался в спальню через открытое окно. Я встал, закрыл окно и опять лег в постель, прислушиваясь к порывам ветра.

Через некоторое время ветер стих, тогда я снова встал и открыл окно. Прохладный воздух, напоенный свежестью близкого океана, доносил и все запахи этой местности, именуемой Западным Лос-Анджелесом. Я вернулся в постель и проспал до тех пор, пока меня не разбудила болтовня моих соек.

Я называл их своими. Пять-шесть соек спикировали на мой подоконник и расселись там. Когда, я пошевелился, они ретировались на магнолию, росшую возле входной двери.

Я прошел на кухню, открыл банку консервированного арахиса и бросил пригоршню орехов в окно. Множество соек тотчас слетелось во дворик дома. Я оделся, взял банку с орехами и спустился по лестнице.

Стояло прекрасное сентябрьское утро. Небо по краям имело слегка желтоватый оттенок, какой бывает у дешевой бумаги. Было полное безветрие, но все же я уловил в воздухе горячее дыхание пустыни.

Бросив своим сойкам еще пригоршню орехов, я наблюдал, как они разыскивают их в траве. Из дверей квартиры первого этажа вышел маленький мальчик в голубом хлопчатобумажном костюмчике. В этой квартире жила супружеская пара Уоллеров, мальчика же я видел здесь впервые. На вид ему было лет пять-шесть. Его темные волосы были коротко острижены, в голубых глазах мелькало какое-то беспокойство.

– Ничего, если я выйду? – спросил он.

– Ничего.

Оставив дверь широко распахнутой, он направился ко мне, очень осторожно, чтобы не спугнуть птиц. Они не обратили на него никакого внимания, слишком занятые тем, как бы перехитрить друг друга в борьбе за орехи. Над двориком стоял непрерывный хриплый гвалт.

– А чем вы их кормите? Орехами?

– Совершенно верно. Хочешь орехов?

– Нет, спасибо. Папа возьмет меня в гости к моей бабушке. Она всегда кормит меня всякой всячиной. Она и птиц тоже кормит.

Он помолчал и добавил:

– Мне бы никогда не пришло в голову кормить соек арахисом.

Я протянул ему открытую банку. Он набрал полный кулачок орехов и бросил их в траву. Тут же налетели сойки. Две из них подрались.

Мальчик побледнел.

– Они убивают друг друга?

– Нет, только дерутся.

– А других птиц сойки убивают?

– Иногда убивают.

Я попытался изменить тему разговора:

– Как тебя зовут?

– Ронни Броджест. А каких птиц они убивают?

– Ну… маленьких птичек других пород.

Мальчик поднял плечи, весь как-то подобрался и при» жал к груди руки, похожие на недоразвитые крылья.

– А детей они убивают?

– Нет. Они ведь очень маленькие.

Казалось, это немного подбодрило его.

– Теперь я, пожалуй, захотел орехов.

– На, возьми.

Он встал передо мной и поднял вверх голову, сощурившись от яркого солнца.

– Вы подбрасывайте по одному ореху, а я буду ртом ловить их.

Я подбросил орех, он поймал его ртом. Потом мы повторили это несколько раз. Сойки, как сумасшедшие, кружили вокруг нас.

С улицы во двор вошел молодой мужчина в полосатой спортивной рубашке. Стоило на него взглянуть, как сразу же бросалось в глаза поразительное сходство с ним мальчика. Мужчина помахивал тонкой дешевой коричневой сигаркой.

В тот же момент из дверей квартиры Уоллеров вышла молодая женщина с коротким хвостиком темных волос. Казалось, она поджидала мужчину. Женщина была очень мила, и мне стало неловко за свое небритое лицо.

Мужчина сделал вид, что не заметил ее, и холодно обратился к мальчику:

– Доброе утро, Ронни.

Мальчик бросил на него короткий взгляд, но не повернулся в его сторону. Лицо его теряло выражение безмятежного спокойствия по мере того, как мужчина и женщина приближались к нему с разных сторон. Все его тело словно съежилось. Он ответил тоненьким голосом:

– Доброе утро.

Мужчина резко обернулся к женщине.

– Он боится меня, – резко проговорил он. – Скажи, ради Бога, что ты ему обо мне наговорила?

– Мы не разговаривали о тебе, Стэн, это не в наших интересах.

Мужчина наклонил вперед голову и застыл в этой позе, как человек, готовящийся броситься в атаку.

– Как это понимать: «не в наших интересах»? Это что, обвинение?

– Нет, но можешь считать и так, если тебе этого хочется.

– Кто это развлекает Ронни? Может быть, он и тебя развлекает?

Говоря это, он размахивал рукой с зажатой между пальцами горящей сигаркой.

– Я даже не знаю имени этого джентльмена!

– Разве это что-нибудь меняет?

На меня он не обращал никакого внимания.

Женщина побледнела, будто ей вдруг стало дурно.

– Остановись, Стэн. Я не хочу никаких неприятностей.

– Если бы ты не хотела неприятностей, то не уехала бы от меня.

– Ты сам знаешь, почему я уехала, – проговорила она дрожащим голосом. – Та девчонка еще в доме?

– Хватит говорить об этом!

Он резко повернулся к мальчику:

– Пойдем отсюда, Рон. Сегодняшний день ты проведешь у бабушки Нелли в Санта-Терезе.

Сжав кулачки, мальчик стоял между нами и смотрел под ноги отцу.

– Я не хочу ехать в Санта-Терезу. Я что, должен ехать?

– Да, ты должен, – подтвердила женщина.

Мальчик двинулся ко мне.

– Но я хочу остаться здесь. Хочу остаться с этим дядей.

Он схватился за мой поясной ремень и опустил голову, спрятав от взрослых лицо.

Отец двинулся к мальчику.

– Отойди от него!

– Не отойду.

– Это дружок твоей матери? А?

– Нет.

– Ты маленький лгун!

Мужчина бросил сигарку и отвел назад руку, чтобы отшлепать мальчика. Я взял Ронни под мышки и поднял его на руки, отдалив тем самым от отца. Мальчик дрожал.

– Почему бы тебе не позволить ему остаться, Стэн? Ты же видишь, что с ним делается!

– Я вижу, что ты с ним делаешь. Я пришел сюда, чтобы взять его в интересную поездку. Маму я заранее предупредил. Так что же случилось?!

Он повысил голос почти до крика:

– Я нахожу здесь отвратительную семейную сцену! Рон уже совсем поладил со своим новым «отцом»!

– Вы не должны видеть это в таком свете, – сказал я. – Мы с Роном – просто соседи. Новые соседи. Я только что познакомился с ним.

– Тогда отпустите его. Он – мой сын.

Я опустил мальчика на землю.

– И уберите от него свои грязные лапы.

Мне очень хотелось поучить этого скандалиста хорошим манерам, но это не принесло бы ничего хорошего ни мальчику, ни его матери. Я заговорил самым спокойным тоном, каким только смог:

– Убирайтесь отсюда, пожалуйста, мистер.

– Я имею право забрать с собой моего сына!

– Я должен пойти с ним? – обратился ко мне мальчик.

– Он ведь твой отец, да? Ты счастливец, что имеешь отца, который хочет заниматься с тобой.

– Совершенно верно, – вставила мать. – А теперь иди, Ронни. Ты всегда чувствуешь себя с папой лучше, когда меня поблизости нет. И бабушка Нелли очень огорчится, если ты не приедешь к ней в гости.

Опустив голову, мальчик пошел к отцу. Подойдя к нему, он вложил свою руку в его ладонь. Они вышли на улицу.

– Прошу извинения за моего мужа, – сказала женщина.

– Не стоит извиняться. Он мне ничего не сделал.

– Эти вечные неприятности, которые я терплю из-за него… Он ужасно агрессивный. Правда, он не всегда такой.

– Он и не смог бы всегда быть таким. Он этого не выдержал бы.

Мне хотелось слегка пошутить, но вышло довольно тяжеловесно. Я попытался оживить разговор.

– Уоллеры – паши друзья, миссис Броджест?

– Да. Профессор Уоллер давал мне добрые советы, когда я еще училась в школе, – проговорила она; в ее голосе звучала грусть о прошедших временах.

– Вообще-то говоря, он и сейчас еще мой советчик. Он и Лаура, оба. Вчера вечером я позвонила им на озеро Тахо, когда я…

Она не закончила фразу.

– А они и ваши друзья тоже?

– Мы просто соседи. Кстати, моя фамилия Арчер. Я живу наверху.

Она кивнула.

– Лаура Уоллер упомянула вчера о вас, когда предложила мне воспользоваться ее квартирой. Она сказала, что в случае надобности я могу обратиться к вам за помощью.

Она коротко и холодно улыбнулась мне.

– Можно считать, что я уже обратилась, не так ли? Благодарю вас за то, что вы были так добры к моему мальчугану.

– Мне это доставило только удовольствие.

Мы все еще чувствовали себя неловко. Когда сталкиваешься со злыми людьми, настроение обычно портится на весь день. Так произошло и сейчас. Вся эта сцена оставила после себя гнетущее ощущение. Словно желая развеять его, женщина сказала:

– Я только что приготовила немного кофе. У Лауры есть особая кофемолка, и я думаю, что кофе еще не потерял своего аромата. Не хотите ли чашечку?

– Благодарю, но думаю, что это – не слишком удачная идея, ведь ваш муж может вернуться.

Я слышал, как на улице захлопнулась дверца автомашины, но мотор еще не заработал.

– Он ведь так легко возбуждается.

– Вовсе нет, – неуверенно возразила она.

– Скорее всего, это так. Мне приходилось встречаться со множеством подобных людей, и я понял, что лучше всего не раздражать их.

– Лаура говорила, что вы детектив. Это верно?

На лице ее появилось некое подобие вызова.

– Да, но надеюсь, что сегодня у меня будет выходной день.

Я улыбнулся, но заметил, что опять сказал что-то не то. Глаза ее потемнели, а губы сжались, будто я нечаянно причинил ей какую-то боль. Снова я сделал промашку.

– Вы хотите мне что-то предложить, миссис Брод-жест?

Она покачала головой, отвечая не столько мне, сколько себе самой.

– Не знаю… Не знаю, останусь ли я здесь…

На улице открылась дверца автомашины. Стэнли Броджест, теперь уже один, появился во дворе.

– Я не помешал?

– Здесь нечему мешать, – ответила женщина. – Где Ронни?

– В машине. С ним уже полный порядок, как всегда, стоит ему немного побыть с отцом.

Это было сказано так, словно отцом мальчика был не он, а кто-то другой.

– Ты забыла дать ему игрушки, зверей там и всякую всячину. Он сказал, что ты приготовила их.

– Да, конечно.

Она пошла к двери в квартиру, Лицо ее выражало досаду на свою забывчивость. Вернулась она с синей нейлоновой сумкой; такие выдают на авиалиниях.

– Передай мой сердечный привет своей маме.

– Обязательно.

В их голосах не было никакой теплоты, Казалось, что они не думают встретиться когда-либо вновь.

Внезапно меня пронизало какое-то резкое и очень неприятное чувство. Это было, наверное, неосознанное чувство страха, Думаю, главным образом страха за мальчика. Во всяком случае, у меня возникло желание остановить Броджеста и вернуть Ронни, но я этого не сделал.

Броджест вышел на улицу. Я в одно мгновение взбежал по двум лестничным маршам, находившимся снаружи дома, и выскочил на галерею фасада дома. У обочины стоял новенький «форд» с откидным верхом. На переднем сиденье я увидел девушку или женщину в желтом платье без рукавов. Левой рукой она обнимала Ронни, который, видимо, чувствовал себя очень неудобно и сидел в напряженной позе.

Стэнли Броджест сел на водительское место, поспешно завел мотор и уехал. Я так и не смог разглядеть лица девушки. Глядя на нее сверху, я видел только обнаженные плечи, бугорки грудей и вьющиеся светлые волосы.

Чувство страха за мальчика переросло в неприятное, раздражающее предчувствие беды. Я прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало, будто на своем лице я мог прочитать грядущие события. Но все, что я прочитал, касалось моего прошлого; оно предстало в виде глубоких морщин под глазами и множества седых волосков, поблескивавших в моей двадцатичетырехчасовой бороде.

Я побрился, надел чистую рубашку и снова спустился вниз. На полдороге я остановился, прислонившись к перилам лестницы, и точно установил, что причиной моего беспокойства были приятная молодая женщина с очень милым сыном и ее любящий разъезжать муж.

Теплый ветер коснулся моего лица…

Глава 2

Пройдя мимо закрытой двери квартиры Уоллеров, я вышел на улицу и направился к ближайшему газетному киоску, где купил еженедельник «Лос-Анджелес Таймс», Я притащил его домой и остаток утра провел за чтением. Я прочитал все от корки до корки, включая рекламу, из которой порой узнаешь о Лос-Анджелесе больше, чем из материалов отдела новостей.

Затем я принял холодный душ и взялся за счета: выписал счета за телефон и свет. Ни один из них не был просрочен, и это придало мне уверенности в том, что я пока еще являюсь хозяином положения.

Укладывая счета в конверты, я услышал женские шаги, приближающиеся к моей двери.

– Мистер Арчер?

Я открыл дверь. Она изменила прическу и переоделась в короткое модное цветастое платье. На ногах у нее были плотные белые чулки. Голубые тени лежали на веках, губы были подкрашены яркой губной помадой. И все же она казалась очень чувствительной и легко ранимой.

– Вы заняты? Мне не хотелось бы мешать вам…

– Нет, не занят. Входите.

Она вошла в комнату и внимательно, словно лучом радара, обследовала ее содержимое. По ее лицу я понял, что состояние моей обстановки не привело ее в восторг. Я закрыл дверь, отодвинул от стола кресло и предложил ей сесть.

– Благодарю вас, – ответила она, но продолжала стоять. – В Санта-Терезе пожар. Лесной пожар. Вы знаете об этом?

– Нет, но вообще-то сейчас для пожаров самая благоприятная погода.

– В репортаже по радио сказали, что загорелось почти рядом с имением бабушки Нелли – это моя свекровь. Я пыталась позвонить ей по телефону, но никто не отвечает. Ронни должен быть там, поэтому я ужасно беспокоюсь.

– Почему?

Она прикусила нижнюю губу и оставила след губной помады на зубах.

– Я не уверена, что Стэнли будет внимательно смотреть за ним. Не надо мне было разрешать ему уезжать с Ронни!

– Почему же вы разрешили?

– Я не имею права лишать Стэнли сына. И сам мальчик нуждается в общении с отцом.

– Только не со Стэнли, в его теперешнем-то настроении.

Она испытующе посмотрела на меня и робко протянула руку.

– Помогите мне вернуть его обратно, мистер Арчер!

– Ронни или Стэнли? – спросил я.

– Обоих. Но за Ронни я особенно беспокоюсь. Диктор сказал, что жители некоторых домов эвакуируются. Не представляю себе, что творится в Санта-Терезе.

Она провела рукой по лбу и закрыла глаза. Я подвел ее к кушетке и заставил сесть. Потом я вышел на кухню, ополоснул стакан и налил в него холодной воды. Она сделала несколько судорожных глотков. Ее длинные, в белых чулках, ноги танцовщицы производили какое-то странное, театральное впечатление в моей убогой комнате.

Я сел за стол в пол-оборота к ней.

– Какой номер телефона у вашей свекрови?

Она назвала мне номер и код местности. Я позвонил. Послышались длинные гудки. После девятого-десятого гудка трубку сняли, и я услышал женский голос:

– Да?

– Миссис Броджест?

– Да, я.

Ее голос звучал твердо, но благожелательно.

– Жена Стэнли хочет поговорить с вами. Передаю ей трубку.

Я отдал трубку молодой женщине, и она заняла мое место за столом. Я вышел в спальню, закрыл за собой дверь и снял трубку параллельного аппарата.

Старшая женщина говорила:

– Я не видела Стэнли. По субботам я принимаю участие в работе нашего благотворительного общества. Он прекрасно это знает, а я только что вернулась из больницы.

– А вы ждали его?

– Немного позже, Джин, ближе к вечеру.

– Но он сказал, что именно сегодня утром должен был привезти к вам в гости Ронни!

– Тогда, я полагаю, он будет здесь.

В голосе пожилой – женщины появились твердость и уверенность.

– Я только никак не могу понять, почему это так важно.

– Они уехали отсюда несколько часов назад, – сказала Джин, – а я слышала, что недалеко от вашего дома пожар…

– Да, да. Именно поэтому я и поспешила домой из больницы. Извини меня, Джин, но я должна сейчас попрощаться с тобой.

Она положила трубку, я – тоже. Когда я вернулся в гостиную, Джин сжимала в руке трубку с таким видом, будто та была живой и смертельно опасной.

– Стэнли солгал мне, – сказала она. – Его мать все утро была в больнице. Он привез ту девчонку в пустой дом.

– Вы расходитесь со Стэнли?

– Возможно. Может быть, мы разойдемся, но я бы не хотела этого делать.

– А кто та блондинка?

Джин подняла трубку и с силой опустила ее на аппарат. Я почувствовал себя так, словно аппаратом был я сам.

– Не будем говорить об этом, – сказала она.

Я изменил тему разговора:

– Вы со Стэнли давно живете порознь?

– Со вчерашнего дня. На самом деле мы вовсе не живем порознь. Я подумала сейчас, что если Стэнли скажет об этом своей матери…

Она не закончила фразу.

– То та станет на вашу сторону?

Джин с удивлением посмотрела на меня.

– Вы знакомы с миссис Броджест?

– Нет, но у меня свои взгляды на этот счет. У миссис Броджест есть деньги?

– Разве это что-нибудь объясняет?

– Нет. Но должна же быть причина всему этому. Ваш муж увез от вас сына, воспользовавшись именем своей матери.

Это прозвучало как обвинение, и она опустила голову.

– Кто-то рассказал вам о нас…

– Вы сами.

– Но я ничего не говорила ни о миссис Броджест, ни о блондинке.

– Кое-что сказали.

Джин глубоко задумалась. Это придало ей особую привлекательность, лишив ее фигуру напряженности, 6ы-званной глубокой озабоченностью.

– Тогда я знаю. Вчера вечером, после моего звонка Уоллерам, они позвонили вам и все обо мне рассказали. Кто с вами говорил: Лаура или Боб?

– Никто. Они не звонили мне.

– Так откуда же вы узнали об этой блондинке?

– А разве не всегда появляется блондинка?

– Вы путаете меня, – проговорила Джин, – а при теперешних обстоятельствах это не очень-то приятно.

– О’кей. Я видел ее.

Признавшись в этом, я понял, что вполне добровольно стал свидетелем, и надежда остаться незамешанным в ее жизнь канула в Лету.

– Она была с ним в машине, когда они уезжали отсюда.

– Почему нее вы не сказали мне об этом? Я бы остановила их!

– Как?

– Не знаю, как…

Она посмотрела на свои руки и вдруг, совершенно неожиданно, заговорила с иронией. Чувство юмора придало ее лицу какую-то обезоруживающую прелесть.

– Я могла бы использовать свое право жены… или сесть перед машиной на землю… или написать письмо астронавту.

Я прервал ее прежде, чем у нее началась истерика.

– Во – всяком случае, они держались открыто. Что же касается мальчика, то не похоже было, чтобы они собирались что-то с ним сделать…

Я не закончил фразы.

Джин покачала красивой головкой.

– Не знаю, на что это было похоже. Но именно тот факт, что они держатся открыто… именно он и беспокоит меня. Я думаю, что они оба сошли с ума. Да, так я и считаю. Прошлым вечером он приехал со службы вместе с ней и пригласил ее остаться пообедать. При этом он даже не посоветовался со мной. Она явилась очень радостная и говорила что-то невообразимое.

– Где служит Стэнли?

Он работает в одной страховой фирме в Нордридже – это там, где мы живем. Но она там не работает: не знаю, почему я так думаю, но я не ошибаюсь. Это вообще не для нее. Возможно, она студентка колледжа или последних классов школы. Она достаточно молода для этого.

– Сколько ей лет?

– Не больше девятнадцати. Это обстоятельство и показалось мне подозрительным. По словам Стэнли, она его старая школьная подруга, которая разыскала его по месту службы.

– Чему она радовалась?

– Не имею понятия, Но мне не понравилось то, что она говорила Ронни. Совсем не понравилось. Я попросила Стэнли увезти ее, но он отказался. Тогда я позвонила Лауре Уоллер и уехала сюда.

– Может быть, вам не следовало этого делать?

– Сейчас я это уже поняла. Мне надо было остаться в своем собственном доме и выставить их. Но вся беда в том, что мы со Стэнли уже долгое время не были близки. Он поглощен своими заботами и мною совершенно не интересуется. Это может выбить у женщины почву из-под ног.

– Вы хотите развестись?

Джин довольно трезво смотрела на этот вопрос:

– Я об этом никогда не думала, но, может быть, придется пойти на это. Надо подумать.

Она встала и напомнила мне манекен с выставленным вперед бедром, манекен, прислоненный к моему столу.

– Но не сейчас, мистер Арчер. Я должна ехать в Санта-Терезу. Не отвезете ли вы меня туда и не поможете ли мне вернуть Ронни?

– Я – частный детектив и работаю, чтобы иметь средства на жизнь.

– Лаура говорила мне об этом. Поэтому я и прошу вас. Естественно, я заплачу.

Я открыл дверь и поставил замок на «собачку».

– Что еще говорила вам обо мне миссис Уоллер?

– Что вы очень одиноки, – ответила Джин с ослепительной обезоруживающей улыбкой.

Глава 3

Я ожидал ее в комнате квартиры Уоллеров. Вдоль стен стояли стеллажи, заставленные книгами; многие из них были на иностранных языках, книги как бы давали возможность хозяевам перенестись в другие страны. Джин вышла, держа в руках большую сумку и два пальто: для себя и мальчика.

Я вывел машину из гаража, стоящего позади дома, и мы направились по шоссе на Вентуру. Полуденное солнце ослепительно вспыхивало на хромированных деталях и «дворниках» встречных машин. Я включил кондиционер.

– Прекрасно… – сказала Джин.

После поворота на Сепульведа я ненадолго задумался над тем, с чего начать разговор.

– А вот вы не так одиноки, миссис Броджест.

– Зовите меня Джин. Когда вы говорите «миссис Броджест», мне кажется, что вы обращаетесь к моей свекрови.

– Разве это так плохо?

– Да нет. Она очень милая женщина, настоящая леди и хорошая спортсменка. Но, несмотря на это, она очень грустная. Думаю, что все это нужно ей лишь для того, чтобы скрыть свою грусть.

– Над чем же она так грустит?

– Над очень многим.

Джин посмотрела на меня.

– А вы любознательный человек, мистер Арчер.

– Профессиональная привычка.

– Вы и сейчас работаете?

– Вы сами просили меня об этом. Скажите, мое жилище и образ жизни дали вам возможность составить обо мне какое-то мнение?

– О том, что вы – детектив?

– Грубо говоря, да.

– Пожалуй. Вы, вероятно, представляете собой часть целого мира. А разве это имеет какое-нибудь значение?

– Для меня – да. Я не верю в совпадения и люблю точно знать, где нахожусь.

– Вы счастливец, если вам это удается.

– Это что, ирония?

– Нет, скорее, – просто признание. Я подумала о себе… и о том, где я нахожусь.

– Давайте продолжим ваши признания… Сегодня утром вы послали Ронни помогать мне кормить птиц?

– Нет, это его собственная идея, – холодно ответила Джин, потом добавила: – Верите вы в совпадения или нет, но в вашем мире не так уж много места для проявления непосредственности.

– Это не мой мир. Меня интересует тот мир, о котором вы упоминали. Расскажите мне о нем.

Она неуверенно, запинаясь, проговорила:

– Я не знаю, что именно вас интересует.

– Все, что привело вас к тому положению, в котором вы находитесь.

– Вы относитесь к этому так серьезно? – спросила она с некоторым удивлением.

– Да.

– Я тоже. Кроме всего прочего, это – моя жизнь, и она разбита на куски. Что же касается объяснений, то я не знаю, с чего начать.

– Тогда дайте мне только эти куски. Вы начали говорить о миссис Броджест. Так о чем же она так грустит?

– Она стареет.

– Так же, как и я, но я-то не грущу.

– Вы? Но ведь у женщин это совсем не так!

– Разве мистер Броджест не стареет?

– Мистера Броджеста нет. Несколько лет назад он уехал с другой женщиной. Видимо, Стэнли решил последовать его примеру.

– Сколько ему было лет, когда отец бросил его?

– Одиннадцать или двенадцать. Стэнли никогда не говорил об этом, но это – одно из главных событий его детства. Я всегда помню об этом, когда начинаю обвинять его в чем-либо. Думаю, уход отца он переживал сильнее, чем его мать.

– Откуда вы все это знаете, если он вам не рассказывал об этом?

– Вы задаете отличные вопросы, мистер Арчер, – заметила Джин.

– Дайте мне отличный ответ, Джин.

Она немного помолчала. Я не видел ее лица, но уголком глаза заметил, что она сидит, опустив руки на колени и наклонив над ними голову, словно пытаясь развязать невидимый узел или распутать несуществующий клубок.

– Уже долгое время, – заговорила она, – мой муж занимается поисками своего отца. Мне кажется, что мало-помалу он начинает отчаиваться. По-моему, он разыскивал отца в надежде, что сможет вернуть его.

– У Стэнли были когда-либо нервные припадки?

– Конкретно ничего такого не было, – Но вся его жизнь – своего рода нервное потрясение. Он из тех самоуверенных людей, которые вдруг, неожиданно, оказываются совершенно неуверенными в себе. Из-за этого они такие бестолковые. Он с трудом закончил университет. Это, собственно, и явилось причиной нашей встречи. Мы с ним познакомились на курсах французского языка, и он нанял меня к себе репетитором. Вот это-то репетиторство и закончилось нашей женитьбой – с иронией добавила она.

– Мужчине нужно найти в себе достаточно силы, чтобы жениться на женщине более развитой, чем он сам.

– Женщине тоже надо обладать определенной силой… но не могу сказать, что я была намного более развита, чем Стэнли. Просто он человек, который не нашел себя.

– А он ищет?

– Ищет, но ужасно трудно и долго.

– Ищет своего отца?

– Такой уж он выбрал для себя путь. Видимо, жизнь для Стэнли потеряла всякий смысл, когда отец бросил его. Это звучит странно, но так оно и есть. Он очень зол на отца, но в то же время остро чувствует его отсутствие и любит его. Их встреча – если она произойдет – неизвестно чем кончится.

Меня удивила глубина чувства, звучавшая в ее голосе. Похоже, муж беспокоил ее больше, чем она того хотела.

Мы преодолели невысокий перевал и начали спускаться в долину. Над ней поднимались клубы коричневой пыли, закрывая собою горы, возвышавшиеся на другом ее краю. Эта картина напомнила мне кадры старой кинохроники времен второй мировой войны, где бомбардировщик хорошенько обработал аэропорт Ван-Нойс и потом улетел на север. Возможно, тут сыграл свою роль и пожар в Санта-Терезе.

Я не стал привлекать к этому внимание Джин. Затем другая мысль пришла мне в голову. Если Стэнли решил последовать примеру своего отца и убежал с той девушкой, то маловероятно, что он направился прямиком в тот город, где жила его мать. Для него предпочтительнее было бы направиться в Лас-Вегас или в Мексику.

Промелькнул знак: «Нордридж». Я взглянул на Джин. Она сидела, наклонившись над своим невидимым, еще не размотанным клубком.

– Далеко ли находится ваш дом от шоссе?

– Минутах в пяти езды. А что?

– Пожалуй, нам следует заехать туда. Ведь Стэнли мог и не повезти мальчика в Санта-Терезу.

– Думаете, они могут быть дома?

– Маловероятно, но возможно. На всякий случай давайте посмотрим.

На улице, именовавшейся Коллеж-Сёкл, стояла группа домов с одинаковыми двухэтажными портиками, поддерживаемыми толстыми деревянными колоннами. Дома эти отличались друг от друга лишь цветом. Дом Брод-жестов был темно-синий со светло-синими колоннами.

Джин вошла в парадный вход. Я обошел дом кругом и обнаружил, что к стороне, обратной импозантному фасаду, пристроен еще один дом, но уже полосатый. Как будто архитектор вознамерился совместить в одной постройке апартаменты южанина-плантатора с помещением для его рабов. Живая изгородь из винограда отделяла задний дворик от владений соседей.

Дверь гаража была заперта. Я решил обследовать его и сбоку обнаружил окно, в которое и заглянул. В гараже, рассчитанном на две машины, стояла только одна машина – зеленый «мерседес-седан» – совсем не похожая на тот «форд» с откидным верхом, на котором укатил Стэнли.

Задняя дверь дома открылась, и вышла Джин. Она испуганно посмотрела на меня и бросилась бежать прямо по траве к окну гаража.

– Они там, да? Они там?

– Нет.

– О, слава Богу. Мне вдруг представилось, будто они покончили жизнь самоубийством или что-то в этом роде.

Она заглянула в окно из-за моего плеча.

– Это не наша машина.

– Чья же?

– Должно быть, ее. Я теперь вспомнила, что она и Стэнли приехали на разных машинах. И она еще имеет наглость ставить свою машину в мой гараж!

Джин повернулась ко мне. Лицо ее стало жестким.

– Между прочим, она спала в кровати Ронни. Мне это не слишком-то нравится.

– Дайте мне посмотреть.

Следом за ней я вошел в дом. Он уже носил явные признаки заброшенности. Раковина и стол на кухне были заполнены немытой посудой, на плите стояли сковорода с толстым слоем застывшего жира и кастрюля, содержавшая, видимо, гороховый суп, который теперь напоминал комки грязно-зеленой тины. И везде были мухи.

Комната мальчика на втором этаже была оклеена обоями с картинками, изображавшими веселых животных. Постельное белье было смято и скомкано, словно гость-девушка провела здесь тяжелую ночь. На подушке я заметил следы губной помады, подобные кровавым отметинам, а под подушкой нашел роман «Зеленые владения» с выгоревшей зеленой обложкой.

Я проверил форзац книги. На нем был экслибрис – гравюра, изображающая ангела, пишущего на свитке павлиньим пером. Под экслибрисом стояло имя: «Эллен Сторм», а еще ниже написано карандашом: «Джерри Килпатрик».

Я закрыл книгу и сунул ее во внутренний карман пиджака.

Глава 4

В комнату вошла Джин Броджест.

– По крайней мере, он не спал с ней, – сказала она.

– А где спал ваш муж?

– В своей студии…

Джин провела меня в маленькую комнату на втором этаже. Ее обстановка состояла из нескольких полок с книгами, письменного стола-бюро с крышкой на роликах, которая была закрыта, кушетки и серой стальной шкатулки для документов, стоявшей у изголовья.

– Стэнли всегда здесь спал? – спросил я.

– Вы задаете слишком интимные вопросы.

– Скоро вы привыкнете к этому. Пока я делаю вывод, что обычно он спал здесь.

Джин покраснела.

– Он по ночам работал над своими документами и просто не хотел тревожить меня/.

Я попробовал открыть крышку шкатулки. Она была заперта.

– Что за документы он хранит здесь?

– Документы о своем отце.

– Документы об отце?

– Да, Стэнли собирает сведения о своем отце – все, что он смог раскопать о нем. В общем-то, он собрал их не так уж много. И все это ложные следы: высказывания десятков людей, с которыми он разговаривал или переписывался, пытаясь разыскать отца. Последние годы он только этим и занимался.

Помолчав, она сухо добавила:

– По крайней мере, я знала, где он проводит ночи.

– Скажите, что за человек был его отец?

– Я о нем ничего не знаю. Это может показаться смешным, но при наличии всей этой информации…

Она постучала по крышке шкатулки.

– …Стэнли мне никогда о нем ничего не рассказывал. Он хранит об этом глубокое молчание. А его мать и подавно. Я знаю только, что он был капитаном пехоты в тихоокеанских войсках. У Стэнли есть его фотография, где отец снят в военной форме. Там он выглядит очень приятным мужчиной с обворожительной улыбкой.

Пока Джин рассказывала, я оглядел стены комнаты, отделанные фанерой. Они были совсем голыми, если не считать настенного календаря, судя по которому еще шел июнь.

– Где он хранит фото отца? – спросил я.

– В плексигласе, чтобы оно не износилось.

– От чего бы оно могло износиться?

– Он же показывает его многим людям. У него еще есть фотография отца, играющего в теннис, есть фото, где он снят верхом на пони, и еще – отец у штурвала яхты.

– Наверное, у отца было много денег?

– Да, довольно много. Не говоря уже о деньгах миссис Броджест.

– И ее муж ушел от денег и от нее к другой женщине?

– Так мне рассказывали.

– Кто была эта женщина?

– Не имею понятия. Стэнли и его мать обходят этот вопрос молчанием. Мне лишь известно, что мистер Брод-жест и та женщина сбежали в Сан-Франциско. В июне мы со Стэнли провели там две недели. Он обшарил почти всю деловую часть города прежде, чем закончил поиски. Вы не представляете себе, сколько мне понадобилось сил, чтобы уговорить его вернуться. Он хотел совсем бросить работу и продолжить поиски в районе Бэй.

– Допустим, он найдет отца. Что тогда?

– Не знаю. Думаю, что и сам Стэнли не знает.

– Вы говорили, что ему было одиннадцать-двенадцать лет, когда отец ушел от них. Сколько лет прошло с тех пор?

– Сейчас Стэнли двадцать семь. Пятнадцать лет.

– Может ли он позволить себе бросить работу?

– Нет, конечно же, нет! Мы много должны его матери и другим людям. Но он очень безответственный человек, и все, что я смогла сделать, – это уговорить его не бросать работу.

Она замолчала, глядя на голые стены комнаты и на календарь, к листкам которого не притрагивались уже несколько месяцев.

– У вас есть ключ от этой штуковины? – спросил я, положив руку на шкатулку.

– Нет. Ключ от нее только один, и он у Стэнли. Стол тоже всегда заперт. Он не хочет, чтобы я читала его корреспонденцию.

– Как вы думаете, он переписывался с той девушкой?

Не имею понятия. Он получает письма отовсюду, Я не вскрываю их.

– Вы не знаете, как ее зовут?

– Она сказала, что ее зовут Сью, так, по крайней мере, она говорила Ронни.

– Мне хотелось бы взглянуть на регистрационную карточку машины. Как насчет ключей от гаража?

– Ключ у меня есть, я держу его на кухне.

Мы прошли на кухню, где она открыла стенной шкафчик и сняла с гвоздя ключ. С его помощью я открыл гараж.

Ключи от «мерседеса» торчали в замке зажигания. Регистрационной карточки не было, но за приборным щитком я нашел завалившуюся туда квитанцию об уплате страховки за машину, выписанную на имя Роджера Армистеда, проживающего по адресу: Санта-Тереза, Кресчент-драйв, 10. Я записал имя и адрес в свой черный блокнот и вылез из машины.

– Что вы там нашли? – спросила Джин.

Я показал ей открытый блокнот.

– Вы знаете Роджера Армистеда?

– Нет, не знаю. Видите ли, Кресчент-драйв находится в богатом районе города.

– Да и «мерседес» стоит немалых денег. Школьная подруга Стэнли вряд ли обременена заботами о хлебе насущном. А может быть, она украла его…

Джин непроизвольно сделала предостерегающий жест, который постаралась скрыть.

– Пожалуйста, не говорите так громко.

Этими словами и мимикой она дала мне понять, что за оградой из виноградника существуют соседи.

– Вообще эта история со школьной подругой просто смешна. Она не может быть ею, так как значительно моложе его. Не говоря уже о том, что он учился в частной школе для мальчиков в Санта-Терезе.

Я щелчком открыл блокнот.

– Дайте мне ее описание.

– Очень симпатичная блондинка, вес примерно мой: около пятидесяти двух килограммов, рост тоже мой – метр шестьдесят семь. Прекрасная фигура. Глаза скорее синие. Пожалуй, глаза – наиболее примечательная ее особенность, они очень странные.

– В чем их странность?

– Я не могу описать их, – продолжала Джин. – Я даже не берусь утверждать, – то ли они совершенно невинные, то ли совершенно холодные и аморальные. Я сразу же подумала об этом, как только она вошла в дом вместе со Стэнли.

– Стэнли как-нибудь объяснил, почему он привел ее в дом?

– Он сказал, что ей надо поесть и отдохнуть, и потребовал, чтобы я приготовила ей обед. Я приготовила, но она лишь чуть-чуть поела горохового супа.

– Она говорила что-нибудь?

– Со мной не говорила. Она разговаривала с Ронни.

– О чем?

– Это был какой-то несуразный разговор. Она рассказала ему дикую историю о маленькой девочке, которую оставили одну на всю ночь в домике в горах. Ее родителей убило какое-то чудовище, а саму ее унесла огромная птица, вроде кондора. Она сказала, что это произошло с ней самой, когда она была маленькой. Потом спросила Ронни, хотел бы он, чтобы это произошло с ним. Конечно, это была сказка, но мне было очень неприятно, словно она пыталась при помощи Ронни выйти из своего истерического состояния.

– А как он реагировал на это? Испугался?

– Не совсем так. Он был ею очарован, в противоположность мне. Я прекратила этот разговор и отослала его.

– Она сказала что-нибудь, когда вы его отослали?

– Нет, ничего не сказала, но кое-что с ней произошло…

Джин подняла голову к небу, закрытому тучами пыли, носившейся в воздухе.

– Думаю, что она сама чего-то испугалась, и это подействовало на меня. Конечно, я и до этого уже была расстроена. Очень странно, непохоже на Стэнли, что он привел ее в дом, будто невесту. Я почувствовала, что с этого момента в моей жизни что-то нарушилось, и с этим я уже не смогу ничего поделать.

– Может быть, «что-то» нарушилось еще раньше, в июне?

Джин пристально посмотрела на меня. В глазах ее словно отразилось потемневшее небо.

– Июнь – это месяц, который мы провели в Сан-Франциско, Почему вы спросили именно об июне?

– Это – месяц, на котором открыт календарь в кабинете вашего мужа.

В этот момент перед домом остановилась машина, и из-за угла показался мужчина. Видимо, он чувствовал себя очень неудобно в темном мятом костюме. У него было длинное бледное лицо, а над глазами приклеены кусочки папиросной бумаги, как это делают, когда заклеивают ранку или порез.

Он направился прямо к дому. Джин вышла на звонок, я последовал за ней.

– Стэнли Броджест здесь?

– К сожалению, нет, – помедлив, ответила Джип.

– Тогда, может быть, вы – миссис Броджест?

Видно было, как он сделал усилие, чтобы разговаривать вежливо, однако в его тоне явно слышалась агрессивность.

– Да, я – миссис Броджест.

– Когда вы ждете вашего мужа?

– Не знаю.

– Должны же вы знать, хотя бы примерно!

– К сожалению, не знаю.

– Если вы не знаете, тогда кто же знает?

Он был очень раздражен, и я вступил в разговор:

– Броджест уехал из города на уикенд. Кто вы и что вы хотите?

Мужчина ответил не сразу. Он взмахнул в бешенстве рукой и ударил себя по лицу. На лице остался красный отпечаток четырех пальцев.

– Кто я – не ваше дело, – ответил он. – Мне нужны деньги. Лучше бы вам связаться с ним и передать ему это. Вечером я улетаю из этого города и намерен получить деньги.

– О каких деньгах вы говорите?

– Это касается только нас с ним. Дайте ему знать. К вечеру я должен получить тысячу долларов, иначе нас рассудит небо. Передайте ему это.

По глазам его было видно, что он не верит тому, что говорит. Я подумал, что он – старый зубр. На лице его была тюремная бледность, и он явно чувствовал себя неуютно при дневном свете. Он все время держался поближе к стене, словно искал защиты от света.

– У моего мужа нет таких денег.

– У его матери есть.

– Что вы знаете о его матери? – спросила дрожащим голосом Джин.

– Я хорошо знаю, что она не нуждается. Он обещал взять у нее сегодня деньги и до вечера отдать мне.

– Но сейчас еще рано, не правда ли? – заметил я.

– Не так уж рано, к тому же его нет в городе, и вообще…

– Он что-то купил у вас?

– Откуда вы взяли, что я торговец?

Он бросил на меня подозрительный взгляд, и я понял, что этот человек в любой момент может потерять терпение.

– Передайте ему, что я вернусь сюда к вечеру. Если он не заплатит мне, то пусть нас рассудит небо!

– Но к вечеру здесь может никого и не быть, – заметил я. – Почему бы вам не дать мне свой адрес, чтобы он мог связаться с вами?

Он обдумал мое предложение и сказал:

– Вы сможете найти меня в мотеле «Звезда». Это ниже каньона Топанга; ехать по главному шоссе вдоль побережья. Спросите Ала.

Я записал его адрес.

– Телефона нет?

– По телефону вы денег не передадите.

Он одарил нас неким подобием улыбки и ушел. Я проводил его до угла дома и увидел, как он сел в старый черный «фольксваген» и уехал. На машине не было переднего бампера, а номерной знак был такой грязный, что я не смог разобрать ни буквы.

– Вы думаете, он говорит правду? – спросила Джин.

– Сомневаюсь, знакомо ли ему вообще это слово. При испытании на детекторе лжи он наверняка бы провалился.

– Что может быть общего у Стэнли с таким человеком?

– Вы знаете Стэнли лучше меня.

– Мне остается только удивляться.

Мы вошли в дом, и я попросил у Джин разрешения воспользоваться телефоном в кабинете ее мужа. Мне хотелось связаться с владельцем «мерседеса». Справочное бюро Санта-Терезы дало мне номер Армистеда, и я позвонил ему.

Мне ответила женщина, и весьма нетерпеливо:

– Да?

– Могу я поговорить с мистером Армистедом?

– Его здесь нет.

– Где мне найти его?

– Это зависит от того, зачем он вам нужен, – ответила женщина.

– Вы – миссис Армистед?

– Да.

По интонациям ее голоса я понял, что она вот-вот положит трубку.

– Я разыскиваю девушку, крашеную блондинку… Женщина прервала меня, явно заинтересовавшись:

– Это не она провела ночь на яхте в Санта-Терезе?

– Не знаю.

– Тогда что яге вы о ней знаете?

– Что она ездит на зеленом «мерседесе». Похоже, что это машина вашего мужа.

– Это моя машина. И яхта тоже моя, в этом все дело. Она что, разбила «мерседес»?

– Нет.

– Я хочу, чтобы мне его вернули. Где он?

– Я скажу вам, если вы разрешите мне приехать и поговорить с вами.

– Это какое-нибудь вымогательство? Вас Роджер подучил?

В ее голосе я услышал целую россыпь гневных ноток. – Никогда в жизни не видел его.

– Считайте, что вам повезло. Как вас зовут?

– Арчер.

– И чем вы зарабатываете себе на жизнь, мистер Арчер?

– Я – частный детектив.

– Понятно. И о чем же вы хотите поговорить со мной?

– О блондинке. Я не знаю ее имени. А вы знаете?

– Нет. У нее неприятности?

– Видимо, да.

– Сколько ей лет?

– Восемнадцать или девятнадцать.

– Понятно.

Она говорила все более тихим и низким голосом.

– Это Роджер дал ей машину или она украла ее?

– Об этом вам нужно спросить у Роджера. Я пригоню вам машину.

– Откуда вы звоните?

– Из Нордриджа. Но сейчас я еду в Санта-Терезу.

Потом заеду к вам. Может быть, нам придется поговорить.

Последовало короткое молчание. Я спросил миссис Армистед, не положила ли она трубку.

– Я у телефона, но еще не знаю, буду ли разговаривать, с вами. Однако, – добавила она громче, – машина принадлежит мне, и я хочу, чтобы ее вернули. Разумеется, я заплачу вам.

– Мы обсудим этот вопрос, когда увидимся.

Я вывел «мерседес» из гаража и поставил на его место свою машину. Когда я вернулся в дом, Джин опять говорила по телефону со своей свекровью.

Она положила трубку и сказала мне, что Стэнли, Ронни и девушка заезжали на ранчо утром в отсутствие миссис Броджест.

– Садовник дал им ключи от «хижины».

– Что за «хижина»?

– Это домик в горах за ранчо. Там, где пожар.

Глава 5

Еще не доехав до Санта-Терезы, я ощутил запах дыма. Затем увидел пелену дыма, ползущую по склонам горы позади города.

Среди этой пелены мелькали отблески пламени, похожие на вспышки при стрельбе из орудий, находящихся так далеко, что звука не слышно. Иллюзию войны дополнил старый двухмоторный самолет, низко летевший над склоном горы. Самолет надолго исчез в дыму, потом выскочил из него, весь окутанный дымом, словно он сам горел.

Число встречных машин резко возросло, и это задерживало нас. Я хотел было включить приемник, но потом решил не делать этого. Сидящей позади меня женщине и без того хватало оснований для тревожных мыслей, так что не следовало ко всему прочему добавлять ей отчеты радиокорреспондентов о пожаре.

Колонна машин остановилась, так как регулировщик движения пропускал транспорт с боковой дороги. Оттуда двигалось довольно много машин, едущих вниз с холмов. Я заметил несколько грузовиков, нагруженных мебелью и матрасами, на которых сидели дети и собаки.

Когда патруль разрешил нам ехать, мы свернули на дорогу, ведущую к холмам. Начался постепенный подъем, дорога шла через лимонные рощи в направлении – как сказала Джин – к «каньону миссис Броджест».

Мужчина в форме Службы леса и в желтой каске остановил наш «мерседес» при въезде в каньон. Джин выскочила из машины и представилась ему как невестка миссис Броджест.

– Надеюсь, вы не собираетесь оставаться там, мэм? Нам, возможно, придется эвакуировать весь этот район.

– Вы не видели моего мужа и маленького мальчика? – спросила Джин.

Она описала Ронни: шесть лет, синие глаза, темные волосы, одет в голубой костюмчик.

Тот покачал головой.

– Многие уехали вместе с детьми. И это не такая уж плохая мысль. Если огонь начнет распространяться по одному из каньонов, он вполне может захватить вас.

– Насколько опасно положение? – спросил я.

– Все зависит от ветра. Если ветер будет такой же слабый, мы покончим с пожаром к вечеру. На склонах у нас много техники. Но если ветер усилится…

Он показал жестом, что со всем, что находится в поле нашего зрения, можно будет распроститься.

Мы въехали в каньон через каменные ворота, столбы которых были украшены гербом каньона. По склонам, среди дубов и огромных валунов, были разбросаны новые богатые дома. Мужчины и женщины со шлангами в руках поливали водой дворы, постройки и окружающий кустарник. Дети наблюдали за их работой или сидели спокойно в машинах, готовые к отъезду. Клубы дыма угрожающе громоздились над склонами гор, от дыма в воздухе становилось все темнее.

Ранчо Броджестов находилось за этими домами, ближе к месту пожара. Мы поднялись к нему по дороге, идущей вдоль каньона и принадлежащей округу. Доехав до почтового ящика миссис Броджест, мы свернули на ее собственную асфальтовую дорожку, вьющуюся среди посадок авокадо. Широкие листья на верхушках деревьев пожухли, словно их уже коснулся огонь, темные созревшие плоды свешивались с ветвей наподобие ручных гранат.

Дорожка закончилась круглой площадкой перед большим домом, отделанным простой белой штукатуркой. Внутри глубокого портика, над входом в дом, висели корзины, сплетенные из красноватых прутьев. Из корзин свешивались красные цветы фуксий. Между корзинами была подвешена красная же стеклянная кормушка для колибри, и крошечная птичка, которая и сама казалась подвешенной в воздухе, маленькими глоточками пила из поилки.

Птичка даже не шелохнулась, когда открылась дверь дома и вышла женщина. На ней была белая блузка и черные брюки, подчеркивающие ее изящную талию. Быстро, энергичными шагами, постукивая каблуками сапожек, она прошла через веранду.

– Джин, дорогая!

– Мама!

Они пожали друг другу руки, напомнив мне этим рукопожатием соперников перед началом матча. Седина едва коснулась аккуратно причесанных темных волос миссис Броджест, и вообще она выглядела моложе, чем я ее себе представлял. Ей можно было дать не больше пятидесяти лет.

Только глаза ее выглядели старше. Не отводя взора от Джин, она покачала головой.

– Нет, они так и не появлялись. За это время их вообще никто поблизости не видел. Кто эта блондинка?

– Не знаю.

– У Стэнли с ней какие-то дела?

– Не знаю, мама.

Джин повернулась ко мне.

– Это мистер Арчер.

Миссис Броджест коротко кивнула.

– Джин сказала мне по телефону, что вы в некотором роде детектив. Это правда?

– Да, частный детектив.

Она внимательно осмотрела меня с ног до головы.

– Откровенно говоря, я никогда не ценила частных детективов. Но, при известных обстоятельствах, вы, вероятно, сможете принести пользу. Если верить сообщениям по радио, пожар обошел «хижину» и не затронул ее. Не хотите ли вы подняться туда со мной?

– Да, хочу. После разговора с садовником.

– В этом нет необходимости.

– Насколько мне известно, он дал вашему сыну ключ от «хижины». Он может знать, зачем им понадобилось туда идти.

– Нет, он не знает. Я уже спрашивала Фреда. Мы напрасно теряем время, а я и так уже слишком много его потеряла. Я прождала у телефона все то время, пока вы с Джин ехали сюда.

– Где ваш Фред?

– Вы так настойчивы? Он, наверное, в пристройке.

Мы оставили в тени веранды побледневшую, полную дурных предчувствий Джин. Пристройка находилась в саду, обнесенном оградой, позади ранчо. Вслед за миссис Броджест я вошел в полосатую тень крыши, сделанной из дранки.

– Фред! Мистер Арчер хочет задать тебе несколько вопросов.

Мужчина в грубых рабочих брюках стоял, наклонившись над какой-то рассадой. Он выпрямился и оказался приятным на вид человеком, с живыми зеленоватыми глазами и необычной манерой держать тело в постоянном движении, как боксер, готовый в любой момент уклониться от удара. Его верхнюю губу рассекал посередине синевато-багровый шрам, идущий к носу. Видимо, у него от рождения была заячья губа.

– Ну, что опять? – спросил он.

– Мне бы хотелось знать, что собирался делать Стэнли Броджест. Как вы думаете, зачем ему понадобился ключ от «хижины»?

Фред пожал своими широкими, дергающимися плечами.

– Откуда мне знать? Я не умею читать чужие мысли.

– Но должно же у вас быть какое-нибудь мнение на этот счет.

Он украдкой взглянул на миссис Броджест:

– Можно мне говорить все, что…

– Пожалуйста, говори правду, – резко ответила миссис Броджест.

– Ну, естественно, я подумал, что у нашего цыпленочка на уме какая-то проделка. Зачем бы еще им идти туда?

– Вместе с моим внуком? – заметила миссис Броджест.

– Они хотели оставить его у меня, но я не захотел брать на себя ответственность. Вот то, что вам надо было знать, – заявил он с туповатой мудростью.

– Ты не говорил мне об этом раньше, а тебе следовало бы рассказать мне, Фред.

– Разве я мог сразу все вспомнить?

– Как вел себя мальчик? – спросил я.

– О’кей. Он мало разговаривал.

– Так же, как и вы.

– Что вам от меня нужно? Вы думаете, я что-нибудь сделал мальчику? – заныл он.

Глаза его вдруг наполнились слезами, и они потекли по щекам.

– Никто ничего такого не предполагает.

– Тогда почему вы все придираетесь ко мне и придираетесь? Мальчик был здесь со своим отцом. Отец забрал его с собой. Разве я за это отвечаю?

– Спокойнее.

Миссис Броджест тронула меня за руку.

– Это бесполезно.

Мы ушли, оставив садовника среди растений. Полосатые тени делали его похожим на арестанта.

Навес, под которым стояли машины, был пристроен к порыжевшему сараю позади дома. Ниже сарай, на дне небольшого оврага, густо поросшего дубами и эвкалиптами, видно было пересохшее русло ручья. Между деревьями и вокруг кормушек летали хвостатые голуби и сладкоголосые черные дрозды. Я шел по желтой опавшей коре эвкалиптов.

Видавший виды «кадиллак» и старенький грузовичок-пикап стояли под навесом. Миссис Броджест вывела пикап, я сел рядом с ней, и мы начали выписывать крутые спирали между стволами авокадо. Затем она свернула налево, на дорогу, ведущую в горы. За авокадо последовали старые оливковые деревья, за ними-лужайки и просто кустарник.

Мы приблизились к середине каньона. Запах дыма стал гораздо сильнее. Я подумал, что напрасно мы едем туда наперекор стихии, но не стал говорить об этом приступе малодушия миссис Броджест, которая, очевидно, презирала человеческие слабости.

По мере нашего подъема дорога становилась все хуже. Она стала узкой, нам то и дело встречались валуны. Миссис Броджест яростно крутила баранку, словно управляла взбесившейся машиной. Почему-то я вдруг вспомнил о разговоре с миссис Армистед и спросил миссис Броджест, не знает ли она эту женщину.

Она коротко ответила:

– Я встречалась с ней в клубе на побережье. Почему вы спросили о ней?

– Армистеды связаны с подругой вашего сына, с этой блондинкой.

– Каким образом?

– Она пользовалась их «мерседесом».

– Нет ничего удивительного. Ведь Армистеды – это нувориши с дальнего Юга. Это – не мой круг знакомств.

Как бы продолжая начатый разговор, она стала рассказывать:

– Как вы знаете, мы живем здесь уже давно. Мой дед Фальконер основал свое ранчо в лучшей части прибрежной равнины, со стороны гор. Все у него было высшего сорта, хотя мне достались всего несколько сотен акров.

Пока я думал, как продолжить беседу, она сообщила мне более спокойно:

– Вчера вечером мне позвонил Стэнли и попросил полторы тысячи долларов. На сегодня.

– Зачем?

– Он сказал что-то очень туманное насчет покупки какой-то информации. Вы, наверное, уже знаете, что мой сын немного помешан на уходе из дома своего отца.

Ее голос был сух и вежлив.

– Джин сообщила мне об этом.

– Да? Мне пришло в голову, что эти полторы тысячи могут быть каким-то образом связаны с вами.

– Нет, это не так.

Я вспомнил об Але, бледном человеке в темном костюме, но решил пока умолчать о нем.

– Кто вам платит? – довольно грубо спросила миссис Броджест.

– Сейчас я работаю бесплатно.

– Понятно, – с сомнением сказала она. – А с моей невесткой вы хорошие друзья?

– Я познакомился с ней сегодня утром. У нас общие знакомые.

– Тогда вы, может быть, знаете, что отношения между ней и Стэнли близки к разрыву. Я и раньше считала этот брак непрочным.

– Почему?

– Джин – интеллигентная девушка, но она принадлежит к совершенно другому классу. Не думаю, что она когда-нибудь смогла бы понять моего сына, хотя я и пыталась объяснить ей кое-что о наших семейных традициях.

Оторвав взгляд от дороги, она посмотрела на меня.

– Стэнли на самом деле увлекся этой блондинкой?

– Видимо, да, но, скорее всего, не в том смысле, как вы думаете. Тогда он бы не стал брать с собой вашего внука.

– Не надо придавать этому слишком большого значения. Он взял с собой Ронни, потому что знает, как я люблю мальчика, и потому, что ему нужны деньги. Вспомните, когда он узнал, что меня нет дома, то попытался оставить Ронни с Фредом. Я бы много дала, чтобы узнать о его намерениях.

Глава 6

Она остановила машину у края песчаного обрыва, и мы вышли.

– Отсюда нам придется добираться на своих двоих, – сказала она. – Вообще-то мы обычно ездим туда по окружной дороге Рэтлеснейк-роуд – это та дорога, где сейчас пытаются остановить огонь.

На краю обрыва стоял темно-коричневый деревянный знак – «Тропа Фальконёра». Эта тропа, покрытая густой пылью, была выбита в крутом склоне каньона. Миссис Броджест пошла впереди, поясняя на ходу, что ее отец отдал эту землю Службе леса. Она говорила это, наверное, для того, чтобы подбодрить себя наиболее доступным сейчас способом.

Шагая сзади, я глотал поднятую ею пыль и смотрел на верхушки толстенных сикоморов внизу, в каньоне. Над обрывом в дымной пелене висел солнечный диск. Мы продолжали подъем прямо к нему, и он тускло освещал наш путь. Когда мы добрались до цели, я уже взмок.

Примерно в сотне метров от края склона рядом с рощей стояло старое строение с потрескавшимися и порыжевшими от времени бревнами. Некоторые деревья в роще обуглились и были искалечены: здесь проложил свой путь огонь. Сам домик местами покраснел, будто его обрызгали кровью.

Позади деревьев был совершенно черный выгоревший склон. Этот склон шел к самому гребню, по которому проходила тропа. За гребнем был еще небольшой подъем, где сейчас бушевал огонь. Отсюда казалось, что огонь продвигается по склону горы боком, направляясь наискось вверх. Пламя пожирало заросли карликового вечнозеленого дуба.

Дорога, проходившая по гребню, находилась примерно посредине между нами и основной массой огня. На востоке, у самой подошвы горы, куда подходила дорога, стояла группа зданий, похожих отсюда на коттеджи.

Между ними и огнем ползали взад и вперед бульдозеры, снося кустарник и создавая преграду для огня.

Дорога была забита автоцистернами и прочей техникой. Возле машин в выжидательных позах стояли люди. Чувствовалось, что они считают, что от их правильных и осторожных действий будет зависеть, пойдет ли пламя, подобное незваному божеству, дальше или умрет там, на склоне.

Когда мы приблизились к домику, я разглядел, что часть его стен и крыша были обрызганы с воздуха красной жидкостью, предохраняющей от загорания. Остальная часть стен и ставни на окнах стали серыми от времени.

Дверь была открыта, ключ торчал в замке. Миссис Броджест подходила к дому медленно, словно страшась того, что может увидеть внутри. Но ничего необычного мы не увидели в большой и просторной передней комнате. Зола в каменном камине была холодной-такой холодной она могла быть уже много-много лет. Часть старомодной мебели была обтянута холстом, и все это живо напомнило мне о далеком прошлом.

Миссис Броджест тяжело опустилась в обтянутое холстом кресло, и вокруг нее поднялось облачко пыли. Она откашлялась и заговорила совсем уже другим голосом, в котором я разобрал нотки непритворного стыда:

Боюсь, что я примчалась сюда слишком быстро.

Я вышел на кухню, чтобы принести ей воды. В кухонном шкафчике стояли чашки, но когда я открыл кран над оловянной раковиной, оказалось, что воды нет. Газовая плита тоже была отключена.

Я прошелся по другим комнатам и установил, что в доме были две спальни и пригодный для ночлега чердак. На него вела деревянная лестница. Чердак освещался слуховым окном; там стояли три кровати, покрытые все тем же холстом. Одна из них была помята. Я откинул холст. На лежавшем под ним тяжелом сером одеяле было несколько кровяных пятен, недавних, но и не совсем свежих.

Я спустился в большую комнату. Миссис Броджест заснула, откинувшись на спинку кресла. Ее замкнутое лицо стало спокойным и миролюбивым. Она тихо похрапывала.

Я услышал нарастающий рев низко летящего самолета и выбежал через заднюю дверь. Мне удалось увидеть красную струю, тянущуюся за самолетом и падающую на огонь. Самолет становился все меньше, грохот постепенно затих.

Две лани – самец и самка – вышли на склон русла пересохшего ручья и направились к рощице. Они увидели меня и, грациозно перепрыгнув через лежащий на земле ствол дерева, скрылись в гуще рощи.

Позади домика проходила размытая гравийная дорога, заросшая сорняками. Она вела к той тропе, что проходила по гребню. Я пошел по этой дороге, направляясь к деревьям, и вдруг увидел на ней следы автомобильных шин, идущие от маленького сарайчика. Судя по примятым сорнякам, следы были свежие; они виднелись только с одной стороны дороги.

По этим следам я дошел до сарая. В нем стоял черный «форд» с откидным верхом, очень похожий на машину Стэнли. Верх был опущен. В ящичке для мелочи я нашел регистрационную карточку. Это была машина Стэнли.

Я захлопнул дверцу. Со стороны деревьев раздался шум, похожий на эхо. Возможно, это был треск отломившейся ветки. Я вышел из сарая и направился к рощице. Ближе ко мне находилась обгоревшая сторона. Я не слышал ничего, кроме звука собственных шагов и подобия слабых вздохов, которые ветер приносил из-за деревьев.

Затем до меня донесся отдаленный шум, причину которого я так и не смог определить. Больше всего он напоминал шум крыльев летящей птицы. Потом я почувствовал, как моего лица коснулся поток горячего воздуха, и оглянулся. С поверхности склона поднималась стена пламени и дыма. У самого своего основания огонь был теперь намного ярче, чем прежде, и я заметил, что он стал менять направление. Стена дыма и пламени медленно сползала со склона вниз, справа налево. Пожарники двигались по дороге в ту же сторону, чтобы встретить огонь.

Ветер изменился!

Теперь я уже ясно слышал шум листьев – тот же шум, что разбудил меня сегодня рано утром в Лос-Анджелесе. Но я услышал и звуки шагов человека.

– Стэнли! – окликнул я.

Из-за пятнистого ствола сикомора навстречу мне вышел мужчина в синей куртке и красной каске. Он был плотного сложения и передвигался на вид неуклюже, но легко.

– Кого-нибудь ищете? – спросил он спокойно и неторопливо, но чувствовалось, что самого главного он не говорит.

– Нескольких человек, – ответил я.

– Но здесь только я один.

Это прозвучало уже дружелюбнее.

Лицо его было потным, на ботинках толстым слоем осела пыль. Под его рабочей одеждой просматривались развитые мускулы рук и ног. Он снял шляпу, достал клетчатый носовой платок и вытер им лицо и голову. Его седые волосы были коротко острижены, отчего голова напоминала пушечное ядро, покрытое легким пушком.

Он стоял в тени остова обгоревшего сикомора. Я подошел к нему. Неуловимым, быстрым для такого крупного человека движением он достал из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул мне.

– Курите?

– Спасибо, не курю.

– Не курите сигарет?

– Нет, я вообще бросил.

– А как насчет сигар?

– Никогда не любил их, – ответил я. – Вы хотите заполнить на меня анкету?

– Можно сказать и так, – широко улыбнулся тот, обнажив несколько золотых зубов. – А как насчет сигарок? Некоторые любят их.

– Я ведь уже ответил вам.

– А те люди, каких вы ищете… Кто-нибудь из них курит сигарки?

– Думаю, что нет. А что?

Тут я вспомнил, что именно сигарку курил Стэнли Броджест.

– Нет, нет, ничего, просто любопытство.

Он бросил взгляд на склон.

– Огонь начал двигаться сюда. Не нравится мне этот ветер. По-моему, он дует со стороны Санта-Анны.

– Рано утром он дул в южном направлении.

– Я это слышал. Вы из Лос-Анджелеса?

Видимо, он узнал от меня все, что хотел, но мне надоело валять дурака.

– Я частный детектив, сейчас работаю для семьи Броджестов.

– Вот оно что! А я-то смотрю и удивляюсь, почему вы вышли из сарая.

– Там машина Стэнли Броджеста.

– Я знаю, – сказал он. – А его самого вы тоже разыскиваете?

– Да.

– Лицензия детектива у вас с собой?

Я показал ему документ.

– Так. Может быть, я смогу вам кое в чем помочь.

Он резко повернулся и пошел между деревьями по следам колес машины. Я последовал за ним. Мы шли по таким сухим листьям, что казалось, будто идем по корнфлексу. Над обгорелыми деревьями и над землей все еще курился дымок.

Мы вышли на полянку. Там, посреди нее, была вырыта яма диаметром около метра. Около нее в кучу земли и камней была воткнула лопата, а рядом лежала кирка. Мне показалось, что конец ее выпачкан в темно-красной краске. Я машинально заглянул в яму.

В глубине ее, лицом кверху, скорчившись, как плод в утробе матери, лежал мужчина. Я узнал его полосатую спортивную рубашку. И, несмотря на землю, набившуюся в его открытый рот и засыпавшую глаза, я был твердо уверен, что это – Стэнли Броджест.

Мужчина спокойно воспринял эту информацию.

– Вы не знаете, что он здесь делал?

– Нет, не знаю. Но я знаю, что эта местность – часть его собственного ранчо. Кроме того, вы еще не объяснили, кто вы и что здесь делаете.

– Я из Службы леса. Меня зовут Джо Кесли. Мне нужно было установить причину возникновения этого пожара, и я думаю, что это мне удалось, – неторопливо добавил он. – Видимо, гореть начало здесь, в этом месте. ЭТО я нашел именно здесь.

Он указал мне на желтый пластиковый маркер, воткнутый в обгоревшую почву метрах в полутора от того места, где мы стояли. Затем он достал маленький алюминиевый футляр для сбора вещественных доказательств и щелчком открыл его. Там лежала обычная, наполовину выкуренная сигарка.

– Броджест курил такие?

– Сегодня утром я видел у него именно сигарку. Возможно, вы найдете в его карманах и пачку из-под них.

– Да, но я не хочу трогать тело до прибытия следователя. А похоже на то, что это стоило бы сделать.

Он кивнул в сторону горящего склона горы. Сейчас пожар напоминал закат солнца, которое опускается совсем близко, за ближайшие деревья. Темные силуэты пожарников и коз казались совсем маленькими и бессильными, несмотря на все цистерны и бульдозеры. В левой части склона огонь перекинулся через дорогу и, сползая вниз, пожирал низкую сухую растительность, подобно едкой кислоте. Дым поднимался высоко над пламенем и широким фронтом тянулся в сторону океана.

Кесли взял лопату и, не переставая разговаривать, стал засыпать яму.

– Не очень-то хорошо хоронить людей дважды, но это все-таки лучше, чем дать телу сгореть. Огонь, наверное, еще вернется сюда.

– Он был закопан, когда вы нашли его?

– Да, закопан. Но тот, кто его закапывал, не слишком много трудился. Я нашел лопату и рядом окровавленную кирку, а затем и свежевыкопанную яму с остатками земли вокруг. Тогда я начал копать. Точно я не знал, что найду, но предчувствовал, что это будет мертвец с дыркой в голове.

Кесли работал быстро. Земля покрыла лицо Стэнли и его полосатую спортивную рубашку. Оглядываясь на меня, Кесли продолжал говорить:

– Вы сказали, что разыскиваете нескольких человек. Кто остальные?

– Мальчик, сын убитого, и некая блондинка.

– Так, понятно. Не смогли бы вы описать мне ее?

– Синие глаза, рост метр шестьдесят семь, вес – пятьдесят два кило, возраст – около восемнадцати лет. Вдова Броджеста может рассказать вам о ней подробнее. Она на ранчо.

– Где ваша машина?

Я сказал ему, что приехал на пикапе вместе с матерью Стэнли, и что сама она сейчас в «хижине». Кесли приостановил работу. Его недоумевающее лицо было покрыто капельками пота.

– Что она там делает?

– Отдыхает.

– Нам придется прервать ее отдых.

Из-за ближайшего леска уже поднималась сплошная стена огня. Порывы горячего воздуха временами налетали на нас подобно горячему дыханию какого-то огромного неведомого зверя.

Мы побежали от него, от этого зверя. Кесли держал в руке лопату, а я – кирку. Пока мы добрались до «хижины», окровавленная кирка изрядно оттянула мне руку. Я постучал в дверь.

Миссис Броджест только что проснулась. Глаза ее еще были сонными, голос – тоже.

– Я немного вздремнула, извините меня, но я видела такой прекрасный сон! Я провела… мы провели свой медовый месяц в этой «хижине». Было самое начало войны, поэтому поехать никуда не удалось. И вот я увидела во сне, что я снова здесь, снова медовый месяц, и со мной не может произойти ничего плохого.

Наконец ее полусонные глаза сфокусировались на моем лице, и по каким-то признакам, которые мне, очевидно, не удалось скрыть, она поняла, что случилась какая-то беда. Потом она заметила Кесли, стоявшего в дверях с лопатой в руке и загораживающего свет. В этот момент он очень напоминал рослого могильщика.

Обычное для лица миссис Броджест выражение – холодное, вежливое и довольно высокомерное – исчезло, и нам открылось ее истинное лицо. Она вскочила так резко, что чуть не потеряла равновесия.

– Мистер Кесли? Это вы, мистер Кесли? Что случилось?

– Мы нашли вашего сына, мэм.

– Где он? Я хочу поговорить с ним!

– Боюсь, что это невозможно, мэм, – ответил Кесли в сильном замешательстве.

– Почему? Он ушел куда-нибудь?

Кесли бросил на меня беспомощный, умоляющий взгляд. Миссис Броджест подошла к нему вплотную.

– Что это у вас за лопата? Это моя лопата.

– Я не знал, мэм.

Она взяла лопату в руки.

– Определенно моя. Я купила ее прошлой весной.

Где вы ее взяли? У садовника?

– Я нашел ее под деревьями. Вон там…

Он указал рукой в сторону рощи.

– Она что, просто валялась?

Кесли открыл и закрыл рот, не издав ни звука. Либо он лишился дара речи, либо боялся сказать ей, что Стэнли мертв. Я подошел к ней и сказал, что ее сына убили, возможно, ударив киркой.

Я вышел за дверь, где оставил кирку, принес ее и показал миссис Броджест.

– Это тоже наша?

Она тупо посмотрела на кирку.

– Да, я уверена, что она тоже моя.

Она проговорила это монотонно и чуть слышно, загем повернулась и выбежала из дома. Спотыкаясь на высоких каблуках, она побежала к горящему лесу.

Кесли выскочил за ней, большой и тяжелый, как медведь. Обхватив ее за талию, он поднял ее и отнес от огня подальше.

Она колотила его ногами, пытаясь вырваться, и кричала высоким пронзительным голосом:

– Пустите меня, пустите! Я хочу к моему сыну! Я хочу к моему мальчику!

– Он в земле, мэм. Туда сейчас нельзя идти, никому нельзя. Его тело не сгорит, оно под землей.

Она извивалась в его руках, била по лицу. Он выпустил ее, и она упала на засохшие рыжие сорняки. Она била кулаками по земле, плакала и кричала, что хочет к сыну.

Я опустился позади нее на колени и уговорил подняться на ноги и пойти с нами вниз. Мы спускались гуськом: Кесли – впереди, миссис Броджест – между нами. Я держался почти вплотную к ней, на случай, если ей придет в голову какая-нибудь дикая мысль, например, кинуться вниз с обрыва. Но она, опустив голову, тихо шла между нами, как пленник между конвоирами.

Глава 7

В одной руке Кесли нес лопату, в другой – окровавленную кирку. Он закинул их в кузов грузовичка и помог миссис Броджест влезть в кабину. Я взялся за руль.

Она молча сидела между нами, глядя прямо перед собой на дорогу. До самого поворота в аллею авокадо она не произнесла ни звука. Теперь она так глубоко вздохнула, словно не дышала всю дорогу от «хижины».

– Где мой внук? – спросила она.

– Мы не знаем, – ответил Кесли.

– Вы хотите сказать, что он тоже умер? Вы это хотите сказать?

– Я хочу сказать, мэм, что никто еще не нашел даже единого волоса с его головы.

– А эта блондинка? Где она?

– Мне бы тоже хотелось это знать.

– Это она убила моего сына?..

– Похоже на то, мэм. Похоже, что она ударила его киркой по голове.

– И закопала?

– Да. Он был похоронен, когда я нашел его.

– Как могла девушка сделать все это?

– Могила неглубокая, мэм. А девушки могут сделать почти все, что и парни, если только захотят.

По мере того, как ее вопросы становились все более настойчивыми, в протяжной речи Кесли стали появляться жалобные нотки. Неожиданно она обратилась ко мне:

– Мистер Арчер, мой внук мертв?

– Нет.

Я старался говорить твердо и убежденно, чтобы развеять ее мрачные предположения.

– Эта девушка похитила его?

– Над этим стоит подумать. Но, возможно, она с ним просто убежала от пожара.

– Вы же знаете, что это неправда.

Это было сказано таким тоном, будто она перешла какую-то жизненную черту, за которой уже не ожидала ничего хорошего.

Я остановил наш грузовичок на дороге за моей машиной. Кесли хотел помочь миссис Броджест выйти из кабины, но она отстранила его. Она казалась постаревшей на много лет.

– Машину можно поставить под навес, – обратилась она ко мне. – Не люблю оставлять ее на солнце.

– Простите, – вмешался Кесли, – но лучше оставить ее здесь. Огонь спускается в каньон и может добраться до вашего дома. Если хотите, я помогу вам вынести и погрузить вещи и поведу одну из машин.

Миссис Броджест медленно обвела взором дом и все, что его окружало.

– За всю мою жизнь в этом каньоне ни разу не было пожара.

– Это ничего не значит. Когда-нибудь он должен был загореться. Кусты наверху – полоса в пять-шесть метров шириной – сухи, как стружка. Такие пожары бывают примерно раз в пятьдесят лет. Конечно, если ветер изменится, то огонь может и не дойти до вашего дома.

– Значит, он изменится.

Из дверей навстречу нам вышла Джин. Она шла медленно, словно догадывалась о том, что мы собираемся ей сообщить. Я сказал ей, что ее муж мертв, а сын исчез. Обе женщины посмотрели друг другу в глаза таким взглядом, точно каждая считала другую источником своих несчастий. Затем они сошлись на пороге и молча обнялись.

Из-за моей спины выступил Кесли и подошел к женщинам, стоявшим в глубине портика. Он притронулся рукой к каске и обратился к Джин:

– Миссис Стэнли Броджест?

– Да.

– Я полагаю, вы можете дать мне описание девушки, которая была с вашим мужем.

– Попытаюсь.

Она отошла от матери Стэнли, которая сразу же скрылась в доме. Джин села на перила под кормушкой. Колибри испугалась ее, тогда она немного отошла и села в кресло, обтянутое холстом. Джин сидела, наклонившись вперед, в неудобной, напряженной позе и повторяла свое описание блондинки со странными голубыми глазами.

– Вы говорите, что ей около восемнадцати лет?

Джин кивнула. Ее реакции были быстрыми, но машинальными, словно она думала о чем-то другом.

– Миссис Броджест, ваш муж был увлечен этой девушкой?

– Видимо, да, – сухо ответила она. – Но я убеждена, что сама она больше заинтересовалась моим сыном.

– В чем это выражалось?

– Не могу вам объяснить, но я это чувствовала.

Кесли изменил характер вопросов с тем, чтобы они меньше задевали Джин.

– Как она была одета?

– Вчера вечером на ней было желтое платье без рукавов, а сегодня утром я ее не видела.

– Я видел, – вмешался я. – Она была все в том же желтом платье без рукавов. Я полагаю, что вы передадите эти данные полиции?

– Да, сэр, конечно. А сейчас я хочу поговорить с садовником. Может быть, он объяснит нам, как его лопата и кирка попали наверх. Как его зовут?

– Фредерик Сноу, – ответила Джин. – Мы зовем его Фред. Но его здесь нет.

– Где он?

– Полчаса или час назад, когда переменился ветер, он уехал вниз по дороге на старом велосипеде Стэнли, Он хотел взять «кадиллак», но я не разрешила.

– У него есть своя машина?

– Наверняка есть какая-нибудь развалина.

– Где она?

Джин пожала плечами.

– Не знаю…

– Где находился Фред все утро?

– Не могу вам сказать. Видимо, большей частью он был где-то здесь.

Лицо Кесли омрачилось.

– Как он относится к вашему сыну?

– Прекрасно.

Видимо, она не сразу поняла смысл заданного вопроса, а когда поняла, глаза ее потемнели. Она покачала головой:

– Фред никогда бы не причинил Ронни вреда, он всегда был очень добр к нему.

– Тогда почему он убрался отсюда?

– Он сказал, что очень беспокоится за свою мать. Но, думается мне, он просто испугался пожара. Он почти плакал.

– Я тоже очень боюсь пожаров, – заметил Кесли. – Именно потому я и занимаюсь этим делом.

– Вы полицейский? – спросила Джин. – Почему вы задаете все эти вопросы?

– Я из Службы леса, которая занимается выяснением причин возникновения пожаров.

Он достал из кармана алюминиевый футлярчик и показал Джин окурок сигарки.

– Эта сигарка похожа на те, что курит… курил ваш муж?

– Похожа. Но неужели вы хотите сказать, что он – виновник возникновения этого пожара? Какой в этом смысл, если он уже умер?

Чувствовалось, что Джин сдерживается из последних сил.

– Смысл в том, что человек, убивший его, мог бросить «это» в сухую траву. Значит, он несет финансовую ответственность за пожар. Моя работа в том и заключается, чтобы установить этот факт. Где живет этот Сноу?

– Он живет с матерью. Думаю, его дом недалеко отсюда. Миссис Сноу часто работала у моей свекрови, и та может точно сказать вам.

Миссис Броджест мы нашли в гостиной. Она стояла у окна, выходившего в сторону бушевавшего пламени. В углу большой комнаты она показалась нам очень маленькой. Когда мы подошли к ней, она даже не шевельнулась.

Она смотрела, как пожар становился все страшнее. Сейчас огонь был в голове каньона. Языки его спускались вниз, подобно лаве из жерла действующего вулкана. Стена пламени и дыма высоко поднималась над верхушками деревьев. От жаркого дыхания пламени моментально обесцветились листья эвкалиптов, стоящих позади дома. Все дрозды, голуби и другие птицы уже улетели.

Мы с Кесли посмотрели друг на друга. Видно, пришло время уезжать и нам. Я дал ему понять, что разговор должен начать он, поскольку здесь – его территория, да и дело относилось к его обязанностям.

Он обратился к неподвижной спине миссис Броджест:

– Миссис Броджест, не думаете ли вы, что нам следует уехать отсюда?

– Уезжайте, – ответила она. – Пожалуйста, уезжайте. А я останусь здесь.

– Вам нельзя здесь оставаться. Огонь действительно движется прямо сюда.

Она повернулась к Кесли. Лицо ее осунулось, оно стало совсем старым и от этого странным.

– Нечего указывать мне, что можно, а что нельзя! Я родилась в этом доме, я больше нигде не жила! Если бы дом можно было перевезти, я бы переехала с ним.

– Вы шутите, мэм?

– Я шучу?!

– Не хотите же вы сгореть?

– Мне кажется, что я почти полюбила этот пожар. Мне холодно, мистер Кесли.

Тон ее голоса был трагическим, но я уловил в нем признаки истерии или кое-чего похуже. Это упорство могло означать, что разум не выдержал удара и что она близка к умопомешательству.

Кесли мельком осмотрел комнату. Она была полна викторианской мебели, на стенах висели темные викторианские портреты, стояло несколько застекленных стеллажей с чучелами птиц.

– Не хотите ли вы спасти кое-что из вещей, мэм? Ваше серебро, коллекцию птиц, картины и всякие памятные вещи?

В ответ она лишь безнадежно махнула рукой, словно все это она давно уже потеряла. Кесли тщетно пытался спасти осколки разбитой жизни.

Тогда в разговор вступил я:

– Нам нужна ваша помощь, миссис Броджест.

С легким удивлением она посмотрела на меня.

– Моя помощь?

– Ваш внук пропал, а сейчас не самое лучшее время и не лучшее место…

– Это еще одно обвинение?

– Абсурд, ерунда!

– Это я говорю ерунду?

Я оставил без внимания вопрос убитой горем женщины.

– Садовник может знать, где он. Вы ведь знакомы в его матерью?

Помедлив, юна ответила:

– Эдна Сноу часто работала у меня прислугой. Вы серьезно думаете, что Фред…

Она замолчала, будто не хотела вслух высказать свой вопрос.

– Вы бы очень помогли нам, если бы поехали и поговорили с Фредом и его матерью.

– Хорошо, я еду.

Наш выезд был похож на выезд траурного кортежа. Миссис Броджест вела свой «кадиллак», за ней в зеленом «мерседесе» следовали мы с Джин, а процессию замыкал Кесли на пикапе.

У почтового ящика я оглянулся. Вниз в глубину каньона летели искры, горящие ветки и листья. Они садились на деревья, стоящие возле дома, подобно ярким экзотическим птицам вместо тех птиц, которые улетели.

Глава 8

Жилой район каньона уже почти весь эвакуировался. Лишь несколько человек с полными отчаяния лицами бегали со шлангами в руках по крышам своих домов.

У въезда в каньон пересекались две дороги; миссис Броджест повернула направо. Окружающая обстановка резко изменилась. Черные и желтокожие мальчики стояли вдоль улицы и наблюдали за нами с таким видом, словно мимо них проезжали высокопоставленные иностранцы.

Миссис Сноу жила в старом оштукатуренном коттедже на улице, сплошь застроенной точно такими же коттеджами. Цветущие джакаранды очень украшали улицу. Мы с Кесли и миссис Броджест пошли к дверям коттеджа; Джин осталась в машине, заявив: «За себя я не ручаюсь».

Мать Фреда оказалась подвижной седой женщиной, одетой в черное, будто специально для этого случая. Темные глаза за стеклами пенсне выдавали ее тревогу.

– Миссис Броджест! Каким ветром?

По ее голосу можно было понять, что это ее вовсе не интересовало.

– Как приятно вас видеть! Не хотите ли войти?

Дверь открывалась прямо в убогую комнату, и мы вошли туда. Миссис Броджест представила Кесли и меня. Однако миссис Сноу старательно избегала обращать к нам взгляд своих испуганных глаз. Она имела дело только с миссис Броджест.

– Могу ли я предложить вам что-нибудь, миссис Броджест? Чашку хорошего чая?

– Нет, спасибо. Где Фред?

– Должен быть у себя в комнате. Бедный мальчик не совсем здоров.

– Он не мальчик, – заметила миссис Броджест.

Но его мать возразила:

– Нет, эмоционально он совсем ребенок. Доктор сказал, что эмоционально он недоразвит.

Она бросила быстрый взгляд на меня и Кесли, как бы желая убедиться, слышали ли мы ее слова. Я почувствовал, что начинается психическая атака.

– Попросите его выйти сюда, – сказала миссис Брод» жест.

– Но он сейчас не может ни с кем разговаривать. Он ужасно расстроен.

– Чем?

– Этим пожаром. Он всегда боялся огня.

Она снова взглянула на меня и Кесли.

– А вы, джентльмены, из полиции?

– Более или менее, – ответил я. – Я детектив, а мистер Кесли расследует дела, связанные с пожарами. Он из Службы леса.

– Понимаю.

Ее маленькое тело, казалось, стало еще меньше, но при этом как бы уплотнилось.

– Не знаю, какие неприятности у Фредерика, но могу вас заверить, что он ни в чем не виноват.

– А что у него за неприятности? – спросил Кесли.

– Полагаю, что вы это знаете, иначе не пришли бы сюда. А я не знаю.

– Тогда откуда же вам известно, что у него неприятности?

– Я знаю его уже тридцать пять лет.

Она погрузилась в себя, словно просматривала мысленно каждый из этих тридцати пяти лет и каждую неприятность своего сына.

Миссис Броджест встала.

– Мы напрасно теряем время. Если вы не можете пригласить его сюда, то мы пойдем к нему и поговорим с ним. Я хочу знать, где мой внук.

– Ваш внук?

Маленькая женщина перепугалась.

– Что-нибудь случилось с Рональдом?

– Он пропал. А Стэнли убит. Его закопали моей лопатой.

Миссис Сноу прижала пальцы к губам. Золотое обручальное кольцо глубоко врезалось ей в палец и напоминало шрам.

– Закопали в саду?

– Нет, наверху, в горах.

– И вы думаете, что это сделал Фредерик?

– Я не знаю.

– Мы надеемся, что ваш сын может помочь нам, – сказал я.

Ее лицо неожиданно засияло, словно осветилось изнутри лампочкой, готовой вот-вот перегореть.

– А почему бы мне не расспросить его? Меня он не боится, и я смогла бы узнать от него больше, чем вы.

Элизабет Броджест покачала головой и направилась к двери, ведущей внутрь дома. В тот же момент Эдна Сноу вскочила с кресла и остановила ее у самой двери. Быстро говоря, она повела ее обратно к креслу.

– Пожалуйста, не ходите к нему в комнату. Там не убрано, а Фредерик немного не в себе. Он в плохом состоянии.

– Как и Стэнли, – сказала миссис Броджест. – Как и все мы.

Потом она пошатнулась и потеряла равновесие. Рот ее приоткрылся с одной стороны в какой-то полуусмешке, словно она собиралась поведать нам некий секрет. Сноу, передвигаясь с быстротой ртутного шарика, уже успела оказаться с другой стороны, подхватила ее под руку и помогла сесть в кресло-качалку.

– Вам нехорошо, – проговорила она. – Это и неудивительно, если все это произошло на самом деле. Я принесу вам стакан воды. Или, может быть, вы предпочтете чашечку чая?

Она говорила заботливым тоном, но я уже понял, что она – большой мастер проволочек. Она промурыжила бы нас здесь целую неделю, если бы мы согласились играть с нею в эту игру.

Я заглянул в кухню и позвал ее сына. Последовал приглушенный ответ из-за дальней двери, выходящей в кухню. Я постучал, открыл эту дверь и заглянул в комнату. Там стоял сладковатый запах чего-то гниющего. Первое, что я увидел, – это узкие лучи солнца, пробивавшиеся из щелей маркизы, висевшей на окне. Они протыкали комнату подобно шпагам фокусника, пронзающего корзину, чтобы показать зрителям, что его партнер исчез. Садовник тоже, как бы желая исчезнуть, сидел на кровати, плотно прижавшись к ее металлической спинке и поджав под себя ноги.

– Простите за беспокойство, Фред.

– Ничего, ничего.

В его голосе слышалась безнадежность.

Я сел в ногах кровати, лицом к нему.

– Это вы принесли лопату и кирку туда, наверх?

– Наверх?

– К «хижине». Не вы приносили их туда, Фред?

Он подумал, потом ответил:

– Нет, не я.

– Вы не знаете, кто их туда принес?

Он отвел от меня взгляд и ответил:

– Нет.

Фред был плохим лжецом.

Неслышно, как тень, появился Кесли. Его лицо было полно ожидания.

– Этой киркой и лопатой сегодня утром убили и закопали Стэнли Броджеста. Если вы знаете, кто брал их, то, возможно, вы знаете и убийцу.

Он так старательно замотал головой, что лицо его превратилось в пятно.

– Стэнли сам взял их, когда приходил за ключом. Он положил их в багажник своей машины.

– Это правда, Фред?

– Истинный крест!

Он перекрестился.

– Почему вы раньше не сказали об этой лопате и кирке?

– Он просил меня никому не говорить.

– Стэнли сказал вам это?

– Да, сэр.

Подтверждая свои слова, он опять кивнул.

– Он дал мне доллар, и я пообещал ему, что никому не скажу.

– Он объяснил, почему?

– Потому что он не должен был брать их. Его мать не любит, когда берут ее садовый инструмент, а он боялся ее.

– Он объяснил, зачем ему понадобился инструмент?

– Сказал, что ему придется копать.

– Вы поверили ему?

– Да, сэр.

– И после этого он уехал наверх на своей машине?

– Да, сэр.

– Вместе с блондинкой и своим сыном?

– Да, сэр.

– Девушка о чем-нибудь разговаривала с вами?

– Нет, сэр. На этот раз нет.

– Что вы имеете в виду под словами «на этот раз»? Она разговаривала с вами в другой раз?

– Нет, сэр. Она никогда не разговаривала со мной.

Он опять отвел взгляд в сторону. Он всматривался в солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели в маркизе, как будто они подтверждали ему, что реальный внешний мир существует.

– Когда вы видели ее еще раз, Фред?

Но он хранил молчание. В этот момент живыми оставались только его глаза. Вдруг из-за спины Кесли показалась матушка Фреда.

– Вы не имели права входить сюда, – заявила она. – Это нарушение его личных прав. Кроме того, все, что он вам сказал, не может быть использовано против него. А вдобавок ко всему, он не в своем уме, что может подтвердить доктор в любое время.

– Вы предполагаете, что он совершил какой-нибудь противозаконный поступок, миссис Сноу? – спросил я.

– А вы хотите сказать, что нет?

– Насколько мне известно, нет. Выйдите отсюда, пожалуйста, и разрешите мне закончить с ним разговор. Он – очень важный свидетель.

Глава 9

Она печально и с сомнением посмотрела на сына, тот ответил ей таким же взглядом. Все же она вышла В кухню, и вскоре я услышал шум воды, льющейся в кастрюлю, потом зашипел зажженный газ.

– Значит, девушка вернулась обратно, Фред?

Он кивнул.

– Когда?

– Около полудня, чуть позже. Я как раз приступал к ленчу.

– Что она сказала?

– Сказала, что Ронни проголодался. Я дал ему половину своего сандвича с арахисовым маслом. Вторую половину я отдал ей.

– Она упоминала про Стэнли Броджеста?

– Нет. Я не спрашивал ее. Но она была испугана.

– Она говорила об этом?

– Об этом и не надо было говорить. Я видел это. Мальчик тоже был испуган.

– Что произошло потом?

– Ничего. Она пошла к выходу из каньона.

– Пешком?

– Да.

И опять он отвел от меня глаза.

– Вы будете утверждать, что она не взяла вашу машину?

Он опустил голову еще ниже. Сейчас он сидел точно йог.

– Вы правы. Она взяла мою машину. Они уехали на машине.

– Почему вы не сказали об этом раньше?

– Я совсем забыл про это. Я удобрял почву… ну, и у меня… много всего было в голове.

– Оставьте это, Фред. Мальчика увезли, а его отца убили.

– Я не убивал его!

– Могу вам поверить. Но ведь кто-то убил его.

Фред поднял голову и посмотрел на Кесли, стоявшего у порога. Потом стал прислушиваться к звукам, доносившимся из кухни, где его мать занималась хозяйственными делами. Он слушал очень внимательно, словно этот шум мог подсказать ему, что надо говорить, а о чем – умолчать.

– Забудьте о своей матери, Фред. Все останется между нами.

– Тогда закройте дверь. Я не хочу, чтобы она слышала, и он тоже.

Кесли вышел и закрыл за собой дверь.

– Значит, вы разрешили ей взять вашу машину? – спросил я Фреда.

– Да, она сказала, что мистер Броджест просил ее взять машину.

– Но ведь было и что-то еще? Или нет, Фред?

Лицо его залила краска стыда.

– Не говорите ей.

Он махнул рукой в сторону кухни.

– Не говорить ей про что?

– Она разрешила мне прикоснуться к ней.

Он всем телом содрогнулся от воспоминаний, а, может быть, и фантазии. На его изуродованных губах появилась улыбка, но глаза, как и прежде, оставались грустными.

– Дело в том, что она похожа на девушку, которую я когда-то знал.

– И вы разрешили ей взять машину?

– Она обещала вернуть ее. Но, – добавил он с огорчением, – до сих пор еще не вернула.

– Она говорила, куда поедет?

– Нет.

Он чуть помолчал, будто прислушиваясь к каким-то звукам.

– Я видел, как она поехала к выезду из каньона.

– А мальчик был с ней?

– Да, сэр. Она заставила его поехать.

– А он не хотел ехать?

– Нет…

Фред так отчаянно затряс головой, словно сам был этим мальчиком.

– Но она заставила его.

– Каким образом?

– Сказала, что его заберут привидения. Потом подняла его, посадила на сиденье и уехала с ним.

– Какая у вас машина?

– «Шевроле-седан», 1953 года. Она еще хорошо работает.

Я достал блокнот и авторучку.

– Какого она цвета?

– Наполовину старого цвета – синего, а наполовину выкрашена в красный. Я начал ее красить, но был очень занят и не успел закончить.

– Номер?

– Вы лучше спросите у мамы. Она хранит все записи. Только не говорите ей…

Он показал на свой рот.

Я вышел в кухню. Эдна Сноу стояла возле газовой плиты и наливала кипяток в заварной чайник. От пара ее очки запотели, и, обернувшись на звук моих шагов, она не сразу разглядела меня.

– Девушка взяла машину вашего сына.

Она стукнула чайником по плите.

– Я так и знала, что он сделает какую-нибудь глупость.

– Не в этом дело, миссис Сноу. Если вы дадите мне номер этой машины, я избавлю вас от дальнейших хлопот.

– Что же теперь будет с Фредериком?

– Ничего. Так вы можете дать мне номер?

Она открыла кухонный шкаф, нашла там старую записную книжку в ледериновом переплете и прочитала вслух:

– ИКТ 447.

Я записал номер, затем пошел в комнату и сообщил Кесли то, что узнал. Миссис Броджест по-прежнему сидела в кресле-качалке. На лице ее был яркий румянец, глаза были полузакрыты.

– Она выпила что-нибудь? – спросил я Кесли.

– При мне – ничего.

Миссис Броджест пошевелилась и попыталась встать, но снова упала в кресло, которое затрещало под тяжестью ее тела.

В дверях кухни показалась миссис Сноу. Она шла, держа поднос, на котором стоял коричневый заварной чайник, молочник, сахарница и чашка с блюдцем из китайского фарфора. Последние были такими тонкими, что, казалось, истончились от времени. Она поставила поднос на столик возле кресла-качалки и налила в чашку чай. Сквозь тонкие стенки чашки было видно, как поднимался уровень темной жидкости.

– Глоток чая – это хорошо в любом случае, – заговорила она с наигранной бодростью. – Он прочистит вам голову, да и просто освежит. Я только не знаю, как вы любите: с сахаром или с молоком?

– Вы очень добры, – проговорила миссис Броджест глухим голосом.

Она потянулась к чашке, но рука ее совершила какое-то неверное движение, и вся посуда с подноса упала на пол. Эдна Сноу опустилась на колени перед черепками разбитой чашки и стала собирать их с жалкой осторожностью, словно чашка эта была чуть ли не предметом религиозного культа. Потом она бросилась в кухню, принесла тряпку и вытерла пролитый чай с довольно потертого ковра.

В это время Кесли придерживал за плечи миссис Броджест, боясь, что та упадет на пол.

– Как фамилия ее врача? – спросил я Эдну Сноу.

– Доктор Джером. Вы хотите, чтобы я позвонила ему?

– Да, конечно.

– Как ему объяснить, в чем дело?

– Не знаю. Вероятно, это сердечный приступ. Лучше сначала позвонить в «скорую помощь».

Секунду Эдна Сноу стояла неподвижно, словно лишившись всей своей энергии, затем вышла на кухню, и я услышал, как она набирает, номер.

Меня начало одолевать нетерпение. Главное – это пропавший мальчик, а теперь он уже где-то далеко. Я дал Кесли номер машины Фреда и попросил сообщить его во все нужные инстанции. Он позвонил в полицию.

Тем временем я вышел на улицу. Джин расхаживала взад и вперед по разбитому тротуару. Короткая юбка и длинные ноги делали ее похожей на арлекина или грустного клоуна, наблюдающего за жизнью бедной улицы.

– Что там еще стряслось? – спросила она.

Я передал ей рассказ Фреда и сказал, что ее свекровь заболела.

– Она никогда в жизни не болела.

– Ну, а сейчас она больна. Мы вызвали «скорую помощь».

Пока я говорил, издали послышался вой сирены.

– Что же мне теперь делать? – спросила Джин, будто «скорая помощь» ехала к ней.

– Ехать в больницу вместе со свекровью.

– А вы куда поедете?

– Еще не знаю.

– Лучше бы мне поехать с вами…

Я так и не понял, что она хотела этим сказать, как, впрочем, и она сама. Я дал ей свою визитную карточку.

– Нам нужно будет держать связь. Дайте, пожалуйста, знать моей службе информации, где вы будете находиться.

Она так посмотрела на мою карточку, словно та была на незнакомом ей языке.

– Вы меня бросаете, да?

– Нет, не бросаю.

– Вам нужны деньги?

– С этим можно подождать.

– Тогда чего же вы хотите?

– Ничего.

Джин недоверчиво посмотрела на меня: ведь люди всегда чего-нибудь да хотят.

Из-за угла показалась «скорая помощь». Машина остановилась возле дома, и ее сирена издала последний, почти звериный вой.

– Это дом Сноу? – спросил шофер.

Я подтвердил это. Он вместе с напарником вошел в дом, и вскоре они вынесли на носилках Элизабет Броджест.

Когда они задвигали носилки в машину, она попыталась сесть.

– Кто меня толкнул? – спросила она.

– Никто, милая, – ответил шофер. – Сейчас мы дадим вам кислородную подушку, и вы сразу же воспрянете духом.

Не глядя на меня, Джин сказала:

– Я поеду за ними на ее машине. Не могу позволить, чтобы она ехала в больницу одна.

Я решил, что сейчас самое время пригнать зеленый «мерседес» миссис Лрмистед. Кесли объяснил мне, что ее дом находится на ближайшем к городу холме. Над этой частью города уже стоял дым, заволокший большую часть неба.

Кесли повернулся ко мне и долго смотрел на меня. Мешки под его глазами еще больше сморщились.

– Будьте осторожны, когда поедете туда. Огонь подобрался туда очень близко.

Я обещал быть осторожным.

– Может быть, подвезти вас куда-нибудь?

– Нет, спасибо, Я поеду в центр на «пикапе». Но сперва мне хотелось бы еще немного пощупать Фреда.

– Вы не верите ему?

– Не в этом дело. Просто я не верю, что можно выудить все факты с первого захода.

Он направился в дом.

На пороге, обрамленная дверным проемом, стояла Эдна Сноу, словно древняя девственница-весталка, охраняющая вход в храм.

Глава 10

По пути на Кресчент-драйв я включил радио. Приемник был настроен на местную станцию, которая передавала репортажи с места пожара. Рэтлснековский пожар, как назвал его репортер, угрожал северо-восточной части города. Сотни жителей были уже эвакуированы. Вылетели пожарники-парашютисты, в пути была дополнительная техника. Но если не прекратится ветер, пожар может выжечь весь город на своем пути к океану.

Дом Армистедов, как и дом миссис Броджест, находился на угрожаемой территории. Я въехал во двор и остановился позади черного «Континенталя». Пожар был уже так близко, что, выключив двигатель, я ощутил его горячее дыхание. Асфальтовую поверхность двора покрывал тонкий слой налетевшего пепла. Казалось, будто выпал серый снег. Откуда-то сзади доносился шум бегущей воды.

Одноэтажный белый дом стоял подобно классическому храму недалеко от небольшой рощицы кипарисов. Дом был настолько пропорционален, что я смог оценить его величину, лишь поскольку довольно долго обходил его, направляясь на шум воды. Я прошел мимо пятидесятиметрового плавательного бассейна, на дне которого лежала шубка из голубой норки.

Загорелая женщина с коротко подстриженными волосами поливала из шланга кипарисы. За ними в пересохшем кустарнике темноволосый мужчина в комбинезоне копал канаву, отбиваясь от прилетавших искр.

Женщина говорила с огнем, словно с сумасшедшим человеком или бродячей собакой:

– Пошел прочь, грязный подонок!

Она почти с радостью обернулась ко мне, когда я окликнул ее:

– Миссис Армистед?

Когда она повернулась, я увидел, – что седина ее явно преждевременна. Загорелое лицо было теплого коричневого оттенка, немного контрастировавшего с холодными зеленоватыми глазами. На ней был элегантный брючный костюм.

– Кто вы? – спросила она.

– Арчер. Я пригнал ваш «мерседес».

– Хорошо. Я пошлю чек, при условии, что машина в порядке.

– Она в порядке, я пришлю вам счет.

– В таком случае, вы могли бы еще и помочь нам здесь.

Она указала рукой на лопату, валявшуюся у ствола кипариса.

– Помогите Карлосу выкопать эту канаву.

Это было довольно нелепо, так как я был не в рабочей одежде. Тем не менее я скинул пиджак, поднял лопату и пошел между деревьями на помощь Карлосу.

Мексиканец средних лет воспринял мое появление как вполне естественный факт. Я начал работать позади него, углубляя и расширяя выкопанную им канаву. Почти наверняка это была бесполезная работа – мелкая царапина на поверхности земли у подошвы холма, заросшего карликовым дубом. Теперь я уже отчетливо слышал дыхание пожара на другой стороне холма. Кипарисы яростно шелестели от порывов налетавшего ветра.

– Где мистер Армистед? – спросил я Карлоса.

– Думаю, что на яхте.

– А где она находится?

– В море, – ответил он, кивнув в сторону океана.

Махнув несколько раз лопатой, он добавил:

– Ее зовут «Ариадна».

Он произнес это имя медленно, в голосе его звучало уважение.

– Кого, девушку?

– Яхту, – сказал он. – Мистер Армистед назвал ее греческим именем, потому что его жена сходит с ума по всему греческому.

– Да она и сама немного похожа на гречанку.

– Мне тоже так кажется, – согласился он, улыбнувшись какой-то мятой улыбкой.

Звуки пожара становились все громче, и выражение его лица изменилось. Мы покопали еще немного. Физический труд, наконец, отразился на мне, загудели плечи и ладони рук. Рубашка прилипла к телу.

– Мистер Армистед один на яхте?

– Нет, он берет с собой парня. Называет его «мой экипаж», но я никогда не видел, чтобы тот делал на борту хотя бы какую-нибудь работу. Парень из этих длинноволосых, как там они себя называют.

Карлос поднял испачканную руку и пригладил воображаемые кудри.

– Разве мистер Армистед не любит девушек?

– Нет, девушек он любит, – ответил Карлос и задумчиво добавил: – Прошлой ночью на борту была девушка.

– Блондинка?

– Да.

– Ты видел ее?

– Видел мой приятель Педро вчера утром, когда выходил из порта на ловлю. Педро – рыбак, он поднимается еще до рассвета. Девушка лезла вверх по мачте и вопила, что собирается прыгнуть в воду. Парень уговаривал ее спуститься вниз.

– А что сделал Педро?

Карлос пожал плечами.

– У Педро дети, которых надо кормить. У него нет времени стоять и валять дурака с сумасшедшими девчонками.

С новым приливом усердия Карлос взялся за работу, словно копал себе нору, убежище от этого враждебного мира. Я тоже продолжал копать, двигаясь вслед за ним. Но было ясно, что мы напрасно тратим время.

На вершине холма показалось пламя. Оно выросло там подобно гигантскому бриллианту и продолжало расти и расти до тех пор, пока не закрыло собою всего неба. Сидевший на холме сторожевой перепел полетел вниз, издавая тревожные крики.

Карлос взглянул на огонь и перекрестился. Затем повернулся к пламени спиной и, сделав мне знак рукой, пошел между деревьями прочь от своей канавы.

Один кипарис начал дымиться. Миссис Армистед не смогла дотянуться шлангом до этого места и попросила Карлоса полить водой деревья.

Он покачал головой.

– Ничего хорошего из этого не выйдет. Деревья все равно сгорят, а может, и весь дом.

Пламя спускалось вниз, набирая скорость и становясь все шире. Деревья вспыхнули. За несколько секунд до этого с верхушек кипарисов слетела стая перепелов и стала подниматься над домом. За ними следовала темная лавина дыма. Миссис Армистед продолжала поливать деревья из своего игрушечного шланга. Карлос прошел мимо нее к вентилю и закрыл его. Она продолжала стоять, глядя на огонь. Из наконечника шланга капала вода.

Шум стоял, как во время шторма. Деревья горели ярко, подобно ряду гигантских торшеров.

Я взял миссис Армистед за руку и повел прочь. Она машинально, вяло сопротивлялась, как всегда поступают женщины, не желающие идти именно сюда. Она несла в руке шланг, пока хватило его длины, а потом бросила в траву.

Карлос ждал нас возле бассейна, вокруг него падали искры и горящие ветки, которые, шипя, погружались в воду.

– Нам лучше уехать отсюда, – сказал он. – Если пламя перепрыгнет через дорогу, то мы будем отрезаны. Хотите, я достану ваше меховое пальто?

– Оставьте его в бассейне, – ответила она. – Здесь слишком жарко для норки.

Я не очень-то люблю иметь дело с женщинами, но эта начинала мне нравиться. Я отдал Карлосу ключ от «мерседеса», а сам вместе с ней направился к «линкольну-континенталь».

– Вы можете ехать, если хотите, – сказала она ему, – а я побуду немного здесь.

Лицо ее исказила гримаса, выдавшая боль. Когда мы, вслед за «мерседесом», выехали на шоссе, она, как бы объясняя свои переживания, рассказала:

– Я любила этих перепелов. Я кормила их и ждала их прилета каждый год с тех пор, как мы построили здесь дом. В конце концов они стали чувствовать себя в полной безопасности. Этой весной они прямо во дворе вывели птенцов.

– Перепела вернутся.

– Может быть, может быть. Только будет удивительно, если и я вернусь.

Мы подъехали к дорожной развязке. Отсюда был виден весь город. Карлос съехал на обочину и остановил машину. Я сделал то же самое. Над городом висел дым; он окрасил мир цветом сепии, и тот стал похожим на старую фотографию. Мы вышли из машин и поглядели на дом. Огонь был уже возле него, подходил к нему все ближе, охватывал его, словно пальцами гигантской руки. Вот из окон повалил дым, а затем он весь вспыхнул. Мы сели в машины и поехали к подножию холма. За этот день я уже вторично эвакуировался, и если бы для этого не было причин, то вполне мог бы считать себя параноиком. Люди, в дела которых я впутался, могли позволить себе жить за городом, прямо среди природы.

Говорят, нет худа без добра, вот и пожар этот вызвал откровенность между людьми.

Я спросил миссис Армистед, давно ли она поселилась в этом доме.

– Всего четыре года назад. Мы с Роджером приехали сюда из Ньюпорта и построили этот дом. Это – часть наших усилий сохранить брак. Немного похоже на рождение ребенка в подобных обстоятельствах.

– У вас есть дети?

– У нас есть только мы, – ответила она с недоброй усмешкой и добавила: – Мне хотелось бы иметь дочь. Особенно теперь, когда у мужа появилась какая-то девушка.

– Блондинка?

Неожиданно она с раздраженным видом обернулась ко мне:

– Что вы еще знаете об этой девушке?

– Очень мало. Я лишь один раз видел ее, да и то издали.

– Я вообще никогда не видела ее, – сказала миссис Армистед. – О теперешней молодежи очень трудно судить.

– Так было всегда.

Она внимательно посмотрела мне в лицо.

– Вы говорили, что вы детектив. Так что же наделала эта девушка?

– Это я и пытаюсь выяснить.

– Но вы ведь разыскиваете ее; наверное, не без причины. Она, вероятно, не только взяла наш «мерседес», но и натворила что-то похуже. Так что же?

– Спросите об этом Роджера.

– Именно это я и собираюсь сделать. Но вы-то можете мне объяснить, почему она вас так заинтересовала?

– Она сбежала с шестилетним мальчиком. Это может быть расценено как похищение ребенка.

Я рассказал ей все остальное.

– Зачем же она это сделала?

Когда я не нашелся, что ответить, она задала вопрос иначе:

– Не была ли она под воздействием наркотика?

– Может быть.

– Думаю, что так и было.

В ее голосе прозвучал оттенок горького удовлетворения:

– Прошлую ночь она закончила глубоким «провалом» в буквальном смысле этого слова. Под утро она прыгнула с мачты в воду. Джерри пришлось прыгать за ней и вытаскивать из воды.

– Кто этот Джерри?

– Парень, который живет на яхте. Роджер называет его «мой экипаж», но это для красного словца.

– Как его фамилия?

– Килпатрик.

Я вспомнил о книге, лежащей в моем кармане, с надписью «Джерри Килпатрик», сделанной карандашом на форзаце.

– Вы знаете, кто он такой?

– Он – сын Брайана Килпатрика, городского торговца недвижимостью. В свое время мистер Килпатрик продал нам часть тех владений, там, наверху.

– Отсюда ваш муж и знает Килпатрика?

– Думаю, что да. Можете спросить об этом у самого Роджера.

– Когда мы увидимся с Роджером?

– Очень скоро, если он дома.

Мы проезжали через центр города. Главная улица была забита транспортом, на тротуарах – полно народа. Странно было видеть этих людей, занятых своими делами, не думающих о пожаре, бушующем на окраине города. Может быть, они двигались лишь немного быстрее обычного, словно ускорился сам темп жизни в ожидании скорого конца ее.

Следуя за «мерседесом» Карлоса, я свернул на Маритайм-драйв, которая вывела нас на побережье океана к бесконечному ряду приморских домов, плавно изгибающемуся вдоль линии, очерчивающей гавань. Карлос заехал на большую автостоянку, а я остановился позади «мерседеса».

– Я все время помню, что должна заплатить вам, – сказала миссис Армистед. – Сколько я вам должна?

– Сотни будет достаточно.

Она достала золотой зажим для бумажных денег и чеков, который был сделан в виде доллара, и положила мне на колени чек на сто долларов. Потом сверху положила еще пятидесятидолларовую бумажку.

– Это на чай, – сказала она.

Я взял их, поскольку нуждался в деньгах для расходов, но такое обращение произвело на меня неприятное впечатление, как и на любого человека, не лишенного чувства собственного достоинства. Я невольно почувствовал симпатию к Роджеру, еще не увидев его.

Дом Армистедов был выстроен из серого плавника. Мы вошли в него с тыльной стороны по открытой лестнице, ведущей на второй этаж прямо в главную комнату, отделанную латунью. Она была и обставлена на морской лад, с барометром на стене и капитанскими креслами.

Через открытое окно я увидел сравнительно молодого мужчину, сидящего на балконе. На нем были спортивная одежда и морская фуражка. Он сидел и спокойно наблюдал за публикой на пляже, похожий на зрителя, смотрящего спектакль в театре.

– Хелло, Роджер!

Голос женщины звучал теперь совсем иначе. Он стал мягким, почти музыкальным, словно она постоянно прислушивалась к нему и внимательно следила за его тембром.

Мужчина встал, снял фуражку и вошел в комнату, На лице его не было ни удивления, ни радости.

– Я не ожидал увидеть тебя здесь, Фрэн.

– Дом на Кресчент-драйв только что сгорел дотла.

Лицо его вытянулось.

– Вместе со всей моей одеждой?

– Ты же можешь купить себе еще больше, – сказала она вроде бы серьезно, но с долей насмешки, будто предоставляя мужу выбрать характер разговора.

После небольшой паузы он сказал:

– Мне очень жаль дом. Он ведь так нравился тебе, не правда ли?

– Я любила его так же, как и ты.

– Ты собираешься снова строиться?

– Не знаю, Роджер. А ты как думаешь?

Он пожал своими массивными плечами, как бы сбрасывая с них груз ответственности.

– Это все-таки твое дело.

– Ну, а мне хотелось бы путешествовать.

Она заговорила об этом с наигранным воодушевлением, выдавая свою импровизацию за обдуманное решение.

– Я могла бы поехать в Югославию.

Он повернулся и остановил свой взгляд на мне, как будто только сейчас обнаружил мое присутствие. Это был приятной внешности мужчина, вероятно, лет на десять моложе своей жены, с сильным, тренированным телом. Я заметил, что волосы у него сильно поредели. Он перехватил мой взгляд и взъерошил их рукой.

– Это мистер Арчер, – сказала ему жена. – Он детектив, разыскивает девушку, которая была на борту твоей яхты.

– Какую девушку?

Он взглянул на меня и покраснел. По его взгляду я понял, что он сразу же невзлюбил меня.

– Ту, которая пыталась допрыгнуть до солнца или до луны.

– Не имею о ней никакого понятия. Меня она абсолютно не интересует.

– Вы не знаете ее имя и фамилию? – спросил я.

– Сьюзен, кажется. Шу Крэндел.

Его жена сразу же встревожилась.

– Я так и знала, что ты скажешь, будто тебе ничего от нее не надо!

– Мне – нет. Я уже отругал Джерри за то, что она оказалась на борту. Тогда ой и сообщил мне ее имя. Следовало бы просто выгнать его.

– Но я слышала об этой истории совсем другое, – заявила жена. – Я слышала, что она провела с тобой на «Ариадне» ночь с четверга на пятницу. Там ведь достаточно места для развлечений, не правда ли?

– Я не развлекаюсь с детьми, – мрачно возразил Роджер. – Ту ночь я провел здесь, один, за выпивкой. Девушку привели на борт без моего разрешения, я даже не знал об этом.

– Откуда она? – спросил я.

– Я в самом деле не знаю! Откуда-то с юга, судя по словам Джерри.

– Кто разрешил ей пользоваться «мерседесом»? – прервала его жена. – Разве не ты?

– Это тоже дело Джерри. Мне очень жаль, что во всем оказывается виноватым он, но это так. Я уже отругал его.

– А как давно ты знаком с ней?

Роджер тяжело посмотрел на жену.

– Сними свою заигранную пластинку, Фрэн. Я никогда не встречался с той девицей. Спроси Джерри, если мне не веришь. Эта девица – его приятельница.

– Я тебе не верю! С этого момента ты не будешь больше пользоваться «мерседесом».

– Ну и черт с тобой тогда!

Он прошел мимо нее и спустился по лестнице на первый этаж. Оттуда послышались звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков и хлопанье дверец шкафа.

Дом имел открытые стропила, без какой-либо звукоизоляции, так что весь этот сердитый шум был отлично слышен наверху. Фрэн Армистед вздрагивала, словно треск ящиков больно отзывался во всем ее теле. Я подумал, что она боится мужа, а, возможно, и любит его.

Она спустилась вслед за ним уверенной походкой, словно решила добровольно сойти в ад к чертям. В интервалах между грохотом накатывающихся волн я слышал их голоса.

– Не сердись, – сказала она.

– Я не сержусь.

– Можешь пользоваться «мерседесом».

– Сейчас мне не нужна машина, я собираюсь пройтись, – спокойно ответил он.

– Нет, ты останешься со мной! Я совершенно убита тем, что сгорел дом. Мне кажется, что сгорела вся моя жизнь. Но ведь это не так? Не так?

– Не знаю. Значит, ты собираешься в Югославию?

– А ты не хочешь поехать туда?

– А что хорошего в Югославии?

– Ну, останемся здесь. Как же быть с твоей одеждой?

– На первое время я могу купить здесь, – ответил он.

– По совету той девушки, Сьюзен?

– Слушай, не хватит ли говорить о ней? Я ее даже не видел!

Дверь закрылась, и их голоса стали неразборчивыми. Потом послышались более интимные звуки, и я решил выйти.

Субботний день шел к концу, и пляж был забит людьми. Это было похоже на фантастическое видение грядущих времен, когда будет заселен каждый квадратный фут земли. Я отыскал себе место и сел на песок позади юноши с гитарой, которую тот пристроил на животе своей подруги. Сильно пахло кремом для загара, Мне казалось, что я нахожусь в ковчеге, и у всех, кроме меня, есть своя пара.

Я встал и огляделся. Над пластом дыма, висевшего над городом, воздух был неправдоподобно чист.

На фоне чистого неба с западной стороны темные раскачивающиеся мачты яхты казались обгорелыми. Я снял ботинки и носки, взял их в руки и побрел к яхте.

Глава 11

Длинный бетонный мол, подобно заботливой руке, ограждал акваторию порта. Несколько парусных и моторных судов входили в гавань из открытого моря по специальному каналу. Множество других стояло в доках – от самых быстроходных яхт до старых, уже навсегда вытащенных на берег.

Я шел вдоль высокого проволочного забора, отделявшего территорию порта от мест гуляния публики. В заборе было несколько ворот, но все они были заперты. У самого основания мола я нашел лодочный ангар и спросил у сторожа, как попасть на «Ариадну».

Он подозрительно осмотрел меня, мои босые ноги и ботинки, которые я связал и перекинул через плечо.

– Если вы ищете мистера Армистеда, то его на борту нет.

– А Джерри Килпатрик?

– Не хочу и знать о нем. Подойдите к третьим воротам и попытайтесь докричаться до него. Там вы увидите судно с правой стороны причала.

Я надел ботинки и вскоре нашел и ворота, и сг?мо судно. Белая яхта так спокойно и красиво стояла на воде, что у меня даже перехватило дыхание. Худощавый молодой парень с растрепанными волосами и обильной растительностью на лице возился на корме. Я окликнул его из-за закрытых ворот:

– Джерри!

Он поднял голову, и я махнул ему рукой. Тогда он спрыгнул на причал и пошел ко мне расслабленной походкой, волоча ночи. Босой и обнаженный до пояса, он шел, наклонив вперед бородатую голову, словно прикрывая свою узкую мальчишескую грудь и столь же узкие плечи. Руки его были в машинном масле, будто в черных перчатках.

Он хмуро приветствовал меня через проволочные ворота.

– Что вам надо? – спросил он.

– Вы потеряли книгу.

Я протянул ему «Зеленые владения» с его именем на форзаце.

– Это ведь ваша книга?

– Дайте мне посмотреть.

Он начал было открывать ворота, но неожиданно вновь захлопнул их.

– Если вас послал мой папаша, то пусть он сдохнет! А вы можете отправиться обратно и передать ему мои слова!

– Я не знаком с вашим отцом.

– Я тоже. Я его не знаю и не хочу знать.

– Это уж забота вашего отца. Что же насчет меня?

– А это ваша забота.

– Вам не нужна книга?

– Оставьте ее себе, если вы любитель чтения. Это прибавит вам мозгов, если они вообще у вас есть.

Его нельзя было назвать дружелюбным. Но я напомнил себе, что это – свидетель и что нет никакого смысла злиться на него, находясь за забором.

– У меня всегда найдется, что почитать, – ответил я.

Он улыбнулся. Эта улыбка ярко сверкнула на его обросшей рыжеватыми волосами физиономии.

– Пропал один мальчик, – сказал я, – а его отца сегодня утром убили.

– Вы думаете, что я убил его?

– Вы?!

– Я не признаю насилия.

– Тогда помогите мне отыскать убийцу. Почему вы не хотите пустить меня за ограду? Выходите тогда сюда, чтобы мы могли нормально поговорить.

– Так мне больше нравится, – усмехнулся он и постучал пальцами по проволоке. – Похоже, вы настроены не очень дружественно по отношению ко мне.

– Ситуация совсем не смешная, – сказал я. – Пропавшему мальчику всего шесть лет. Его зовут Ронни Броджест. Вы ничего не слышали о нем?

Он покачал своей растрепанной головой. Казалось, что борода, закрывающая всю нижнюю часть лица, растет у него прямо изо рта, так что доступными для обозрения оставались одни глаза. Темно-карие глаза со своеобразным блеском.

– С ним была девушка, – продолжал я. – Прошлой ночью перед сном она читала вашу книгу. Ее фамилия Шу Крэндел.

– Я такой не знаю.

– А мне сказали, что знаете. Она была здесь позавчерашней ночью.

– Не хочу ничего об этом слышать!

– Напрасно. Вы дали ей эту книгу и вы же дали ей «мерседес» Армистедов. Что еще вы давали ей?

– Я просто не понимаю, о чем вы.

– Ведь не загнали же вы ее на мачту, бросая в нее камни? Что вы ей давали, Джерри?

Тень страха промелькнула в его глазах, но страх сразу же перешел в ярость. Его карие глаза так покраснели, словно внутри парня пылало пламя.

– По-моему, вы – сука, – процедил он сквозь зубы. – Почему бы вам не убраться отсюда?

– Я хочу поговорить с вами серьезно. Вы в опасности, Джерри.

– Убирайся к чертовой матери!

Он пошел прочь по причалу. Его обросшая голова на тонкой мальчишечьей шее выглядела странно и гротескно. Она была похожа на голову какого-то святого, сделанную из папье-маше и насаженную на палку. Я видел, как он вскочил на кокпит и снова начал возиться с мотором.

Солнце уже почти село. Когда оно коснулось воды, море и небо вспыхнули и загорелись красным пламенем, гораздо более ярким, чем пожар.

Пока не стало совсем темно, я обошел автостоянки в поисках старого «шевроле» Фреда Сноу. Мне казалось, что он где-то рядом. Я стал обследовать территорию бульвара, тянувшегося вдоль береговой линии.

Западная часть неба начала терять краски. Свет постепенно уходил из воздуха, но еще долго держался на поверхности воды. Казалось, небо опрокинулось в океан.

Я прошел несколько кварталов и ничего не обнаружил. Зажглось уличное освещение, и потемневшая поверхность воды вдруг засияла неоновыми рекламами мотелей и кафе. Я зашел в кафе на набережной и взял двойной рубленый шницель с картошкой. Все это я съел с быстротой безумно голодного человека и только тогда вспомнил, что с самого утра у меня во рту не было ни крошки.

Когда я вышел из ярко освещенного помещения, на улице стало совсем темно. Я бросил взгляд в сторону гор и был ошеломлен тем, что увидел. Пожар достиг таких огромных размеров, что в том районе темноты совсем не было. Отсветы пламени окружали город, и казалось, будто вокруг него разбиты бивуаки осаждающей армии.

Я снова принялся за поиски старого «шевроле» и обследовал автостоянки около мотелей, а также улицы, которые вели к железнодорожной ветке. Как только я отошел от бульваров, то сразу же очутился в гетто. Черные и коричневые ребятишки почти в полной темноте играли в свои спокойные игры. Из дверей полуразрушенных домов за ними – и за мной тоже – следили их матери и бабушки.

Наполовину перекрашенный «шевроле» Фреда я обнаружил в изборожденной колеями аллее за естественной оградой из пропыленных олеандров. Из него раздавалась какая-то музыка, а за рулем восседал маленький человечек в бейсбольной шапочке.

– Эй, друг, чем ты здесь занимаешься?

– Играю на гармошке.

Он снова приложил к губам гармошку, которая, как оказалось, страдала старческой одышкой, и извлек из нее несколько унылых хриплых нот. Похоже, этой музыкой он хотел выразить свои грусть и страдания.

– Вы очень хорошо играете.

– Это дар, в смысле – дар божий.

Он ткнул пальцем в сторону неба, скрытого от него крышей автомашины. Потом выдул еще несколько тактов и стал вытрясать из гармошки набравшуюся туда слюну. От него попахивало спиртным.

– Это ваша машина? – спросил я.

– Нет, я сторожу ее для товарища.

Я сел рядом с ним. Ключ торчал в замке зажигания, и я вытащил его. Мужчина смотрел на мои действия, ничего не понимая.

– Моя фамилия Арчер. А ваша?

– Амос Джонстон. Но у вас нет ни права, ни причин придираться ко мне. Я действительно сторожу ее для товарища.

– Я не коп. А что, твой «товарищ» – молодая девушка с мальчиком?

– Да, она. Она дала мне доллар и попросила посидеть в машине до ее прихода.

– Когда это было?

– Кто его знает, я не ношу часов. Но одно я точно знаю – это было сегодня.

– До темноты?

Он выглянул в окно с таким ошарашенным видом, словно наступление ночи было для него полным сюрпризом.

– Должно быть. Я купил немного вйна на тот доллар, вот время и прошло.

Он взглянул на меня.

Я мог бы найти применение и еще одному доллару.

– Вполне возможно, что ты его и получишь. Куда направилась молодая госпожа?

– Вниз по улице.

Он указал рукой в сторону моря.

– Мальчик был с ней?

– Да, сэр.

– С ним было все в порядке?

– Он был очень напуган.

– Он говорил что-нибудь?

– Мне он не сказал ни слова. Но дрожал, как щенок.

Я дал мужчине доллар и направился обратно к морю. На прощание он поиграл мне на губной гармошке, и мелодию его песни подхватили в темноте ребячьи голоса.

В иллюминаторах нескольких судов, стоявших у причала, горел свет. Но еще ярче он горел над проволочными воротами. Фонарь был установлен на верхушке железного столба. Я быстро огляделся и перелез через ворота, оцарапав себе ногу о колючую проволоку, протянутую наверху. Потом я чуть было не упал навзничь, споткнувшись в темноте о ступеньку причала. Пришлось немного постоять, чтобы прийти в себя.

Подойдя к яхте, я почувствовал, как гулко стучит в ушах кровь. В салоне горел свет, но на палубе, насколько я мог разглядеть, никого не было. В темной воде, окружавшей судно и тихо плескавшейся внизу, было что-то сладко-таинственное, а сама яхта была прекрасна, как лошадь, выведенная на ночной водопой. Я перебрался через поручни кокпита. Конец мачты, казалось, упирался в темное небо.

Из каюты послышался какой-то звук, похожий на шум борьбы, и раздался голос Джерри:

– Кто там?

Он открыл люк и высунул наружу голову. Широко открытые глаза его сверкали в полутьме, в глубине бороды чернел провал рта, а весь его облик напоминал изображение встающего из могилы Лазаря. Я подошел к нему, обхватил его под мышки, поднял и положил на спину на палубу. Он так и остался лежать, будто я хватил его по голове. Мне стало немного стыдно за свое столь невежливое обхождение с мальчиком.

Я спустился по лесенке в каюту, прошёл мимо радиорубки и стола, на котором были разложены меркаторские карты. В помещении были две низкие банки. На одной из них лежала завернутая в одеяло фигура, по форме напоминающая женщину. Из-под одеяла выбивались золотистые волосы, рассыпавшиеся по подушке.

Я откинул с головы одеяло. Выражение лица девушки было очень странным, глаза смотрели как бы сквозь меня куда-то вдаль. Можно было подумать, что девушка умирает: Рядом с ней под одеялом что-то зашевелилось. Я сдернул одеяло. Тесно прижавшись к девушке, лежал мальчик. Одной рукой она прижимала к себе его голову, а другой зажимала рот. Он спокойно лежал рядом с ней, его голубые глаза тоже были спокойны.

Они смотрели на что-то за моей спиной. Зажатый в этом тесном помещении, я с трудом смог повернуться. Держа обеими руками револьвер, направленный на меня, спиной к лестнице стоял Джерри.

– Убирайся прочь с судна, ты, паршивая свинья!

– Убери револьвер, а то кого-нибудь поранишь.

– Тебя, – сказал он, – если ты сейчас же не уберешься отсюда. Я охраняю судно, а ты забрался на него.

Мне было бы трудно принять всерьез его угрозы, но помог револьвер. Когда дуло дернулось в сторону, я прыжком оказался рядом с парнем. Я еще не решил, отобрать ли мне у него оружие или просто пройти мимо. В те мгновения, пока я принимал решение, револьвер в его руках дрогнул, и мне не удалось отвести удара. Все закружилось передо мной.

Глава 12

Я наблюдал, как работает механизм Вселенной. Он напоминал мне – только в гигантских масштабах – те бесчисленные шестеренчатые передачи, которые по воле инженеров занимают все свободное пространство. Однажды мне довелось увидеть работу такого устройства, и я обнаружил, что передаточное число в нем равно ЕДИНИЦЕ.

На краю моего сознания спокойно колыхалась темная вода. Щекой, прижатой к чему-то шершавому и плоскому, я ощутил легкие колебания – вверх, вниз, вверх, вниз. Да и воздух мне показался очень свежим. Мне вдруг представилось, что я нахожусь на корабле.

Тогда я поднялся, – сначала на четвереньки, потом встал на колени и обнаружил, что стою на причале. То место, где стояла «Ариадна», было пусто, и только темная поверхность воды уходила вдаль.

Я зачерпнул воды и ополоснул лицо. Я был ошеломлен и угнетен. Не приняв всерьез бородатого юнца, я упустил из рук их обоих и перестал быть хозяином положения. Я проверил бумажник и убедился, что все деньги в целости и сохранности.

Проделав весь путь обратно – по причалу и через ворота – я добрался до общественного туалета на автостоянке. Там я умылся еще раз. Рассматривать лицо внимательно я не стал и решил не обращать внимания на изрядную опухоль на голове, благо она перестала кровоточить.

Затем я нашел поблизости телефон-автомат с привязанным к нему телефонным справочником и позвонил в полицейское управление. Дежурный сообщил мне, что шериф и большинство офицеров находятся в районе пожара. Сам он дежурил у телефона, и под рукой у него никого не было.

Я набрал номер Службы леса. Женщина из справочной сообщила мне, что никаких дел в неурочное время они не ведут, но милостиво согласилась принять сообщение для Кесли. Я коротко рассказал ей обо всем, что произошло за последние часы, и она повторила мой рапорт чрезвычайно скучающим голосом.

После этого в разделе справочника, посвященном торговле недвижимостью, я разыскал домашний и рабочий телефоны Брайана Килпатрика. Я позвонил ему домой, попал прямо на него и спросил, можно ли мне заехать для разговора.

Он вздохнул:

– Я только что сел выпить. А что у вас?

– Ваш сын Джерри.

– Понятно. Вы офицер полиции?

Он видимо смягчил тон.

– Я частный детектив.

– Это каким-либо образом связано с тем, что вчера утром произошло в порту?

– Боюсь, что да, только все много хуже. Могу ли я приехать и поговорить с вами?

– Вы так и не сказали, о чем. Это связано с девушкой?

– Да. С молоденькой блондинкой по имени Сьюзен Крэндел. Она сбежала вместе с вашим сыном и маленьким мальчиком по имени Ронни Броджест.

– Это внук миссис Броджест?

– Да.

– О господи, куда же они делись?

– Они уплыли. Угнали яхту Армистеда.

– А Роджер Армистед знает об этом?

– Еще не знает. Я позвонил сначала вам.

– Спасибо, – сказал он. – Тогда вам действительно лучше приехать ко мне. Вы знаете, где я живу?

Он дважды продиктовал мне свой адрес.

Я вызвал такси и дал шоферу адрес. Шофер оказался очень болтливым парнем. Он говорил о пожарах и наводнениях, о землетрясениях и нефтяных фонтанах. Ну почему, хотел бы он знать, кто-то еще хочет жить в Калифорнии? Если и дальше здесь будет становиться все хуже и хуже, то он со своей семьей вернется к себе в Мотаун. Вот это город!

Он привез меня в жилой район, которому пожар пока не угрожал. Ранчо Килпатрика, построенное в стиле модерн, стояло на склоне холма, поросшего густым кустарником. Морская прохлада осталась внизу, и, когда я вышел из машины, горячий воздух опять коснулся моего лица.

Я попросил водителя подождать меня.

Килпатрик вышел мне навстречу. Это был высокий грузный мужчина, одетый в спортивную рубашку с открытым воротом, выпущенную поверх брюк. Голова его и грудь поросли седеющими рыжими волосами. Несмотря на бокал в руках и рыбье выражение глаз постоянно выпивающего человека, его красивое большое лицо было грустным, почти печальным.

Он пожал мне руку и, указав на мою голову, спросил:

– Что с вами случилось?

– Случилось с вашим сыном, с Джерри. Он ударил меня по голове рукояткой револьвера.

Килпатрик придал своему лицу сочувствующее выражение.

– Должен сразу сказать, что все это мне очень неприятно, но я не могу взять на себя ответственность за поступки Джерри, Он уже давно вышел из-под моего контроля.

– Понимаю. Нельзя ли нам войти в дом?

– Конечно, конечно. Вы, наверное, хотите выпить?

Он провел меня в бар, из окон которого открывался вид на хорошо освещенный плавательный бассейн. Возле бассейна сидела брюнетка. Вытянув загорелые, цвета темной меди ноги, она расположилась в шезлонге. Рядом с ней на столике стоял маленький приемник и вел тихую беседу, словно прирученный домашний дух. Рядом с транзистором стоял серебряный шейкер для коктейлей. Килпатрик опустил венецианские жалюзи на окна и включил свет. Он заявил, что пьет «мартини», а я попросил шотландского виски с водой. Мы сели за круглый стол лицом к лицу. В крышку стола была вделана шахматная доска, выполненная из дерева разных пород.

Он осторожно начал разговор:

– Я полагаю, что лучше сразу же сообщить вам, что я разговаривал с отцом девушки сегодня рано утром. Он нашел имя моего сына в записной книжке дочери.

– Когда девушка исчезла из дома? Крэндел говорил об этом?

Килпатрик кивнул.

– Два дня назад. Она ушла от родителей в четверг.

– Крэндел сказал, почему?

– Он знает об этом не больше, чем я.

Килпатрик помолчал, затем продолжал невыразительным голосом. Казалось, будто говорит дряхлый старик:

– Мы потеряли целое поколение. Они отбрасывают все, что мы можем дать им в этом мире…

– Крэндел тоже живет в этом городе?

– Нет.

– Каким образом ваш сын познакомился с его дочерью?

– Не имею понятия. Мне известно только то, что сообщил Крэндел.

– Как его зовут и где он живет?

Килпатрик жестом показал, что не хочет отвечать на мой вопрос.

– Прежде всего, сообщите мне, пожалуйста, все о моем отпрыске. Каким образом в эту историю попал мальчик Броджестов? Что они собираются делать с ним?

– У них, может быть, и нет никакого плана. Похоже, что это – импровизация. Но, с другой стороны, это можно расценить как похищение. Сейчас все так и выглядит с точки зрения закона.

– Из-за денег? Но Джерри всегда заявлял, что презирает деньги.

– Деньги – не единственный мотив похищения.

– Тогда что же еще? – спросил Килпатрик.

– Месть. Жажда власти. Жажда крови.

– Похоже на то, что излагал Джерри.

– А что представляет собой девушка?

– Полагаю, она просто милая девочка из милой семьи. Может быть, и не очень счастливая, но девочка, на которую можно положиться.

– Примерно то же говорил и отец Лиззи Верден[1] о своей дочери.

Килпатрик был шокирован.

– Довольно натянутое сравнение, не так ли?

– Надеюсь, что да. Человек, с которым она сегодня утром путешествовала, – отец мальчика – был убит ударом кирки.

Килпатрик побледнел, на руках его отчетливо проступили вены. Он допил «мартини» и посасывал, сам того не замечая, пустой бокал.

– Вы сказали, что Стэнли Броджест убит?

– Да.

– Вы предполагаете, что она убила его?

– Я не знаю. Но если это сделала она, то мальчик мог оказаться свидетелем.

– Джерри был при этом?

– Не знаю.

– Где было совершено убийство?

– В горах, в каньоне миссис Броджест, около домика, который они называют «хижиной». По всей видимости, в то же самое время начался и пожар.

Килпатрик стал постукивать бокалом по столу. Затем он встал и направился к бару. Там он внимательно рассмотрел все бутылки, словно отыскивая надежное средство от волнения. Но к столу он явился с пустыми руками, еще более мрачный, чем раньше.

– Вы должны были рассказать мне обо всем этом, когда звонили мне. Я бы никогда не…

Он вдруг замолчал и обратил на меня подозрительный взгляд.

– Никогда бы не разрешили мне приехать сюда для разговора с вами? – закончил я его недосказанную фразу, – Где живет Крэндел?

– Не скажу.

– Дело ваше. Долго это все равно не продержится в секрете. Единственное позитивное решение, какое мы можем принять – это попытаться вернуть Джерри и его девушку, пока они не наделали еще больших бед.

– Что еще они могут натворить?

– Потерять мальчика или убить его, – ответил я.

Он выстрелил в меня глазами.

– Вас интересует только судьба мальчика?

– Его мать наняла меня и поручила его вернуть.

– Тогда вы не на моей стороне.

– Я на стороне мальчика.

– Вы знаете его?

– Очень мало.

– И вас беспокоит именно его судьба?

– Да, его судьба.

– Значит, у вас слабое представление о моих чувствах к сыну.

– Зато я ясно представляю себе, как важно нам объединить свои усилия. Я пытаюсь отвести неприятности от вас и вашего сына.

– Но, похоже, вы тут что-то вынюхиваете, а это может принести мне неприятности.

Я не нашелся, что ему ответить. Он чутьем торговца улавливал человеческие слабости и коснулся больного места. Того, что, помимо своей воли, я часто бываю причиной человеческих бед.

Желая изменить тему разговора, я достал книгу в зеленой обложке с именем Килпатрика-младшего на форзаце.

– Как могла попасть эта книга к Шу Крэндел?

Немного подумав, он ответил:

– Могу лишь предположить, что Джерри взял ее из дома. Я не особенно слежу за книгами. Интеллектуалкой в нашей семье была моя жена. Она окончила Стенфорд.

– Миссис Килпатрик дома?

Он покачал головой.

– Эллен оставила меня много лет назад. Девушка около бассейна – моя невеста.

– Давно ли Джерри ушел из дома?

– Пару месяцев назад. Он перебрался на яхту в июне. Но в действительности он порвал со мной отношения год назад, когда бросил колледж.

– А сейчас он учится в колледже?

– К сожалению, нет, – неохотно ответил Килпатрик. – А мог бы очень легко достигнуть всего. У меня было твердое намерение сделать его управляющим, но он не захотел приложить даже небольшого усилия. Не спрашивайте меня, почему, я не смогу вам ответить.

Он протянул руку к книге и открыл ее там, где карандашом было выведено имя сына.

– Джерри употреблял наркотики?

– Я даже думать не хочу об этом.

Но глаза его подозрительно избегали моих глаз. Беседа оборвалась, и легко было догадаться, почему: он боялся, что его сын окажется причастным к убийству.

– Вы знаете об инциденте на яхте? – спросил я. – О том, что девушка прыгнула за борт?

– Об этом я знаю, мне сообщили из порта. Но я не предполагал, что дело пахнет наркотиками.

Килпатрик резко наклонился вперед и взял бокал с виски, стоявший передо мной, к которому я так и не притронулся.

– Если вы не хотите, то мне это нужно, – сказал он и опорожнил бокал.

Мы сидели в напряженном молчании. Он с таким вниманием рассматривал шахматную доску, вделанную в центр стола, словно там, среди фигур, находился и я.

Наконец он поднял голову и встретился со мной взглядом.

– Вы ведь, наверное, думаете, что она получила наркотики от Джерри?

– Единственный, кто может дать точный ответ – это вы сами.

– Вовсе нет, – сказал он. – Я лишь подозревал, что он употребляет наркотики. Это было одной из причин нашей ссоры.

– Какие именно наркотики?

– Этого я не знаю. Но он разговаривал и вел себя так, будто у него в голове гулял ветер.

Странно было слышать от него эту фразу, она как-то не вязалась со всем нашим предшествующим разговором. Он будто обращался к приятелю, переживающему вместе с ним за его потерянного сына. Затем он нервно добавил:

– Я сказал вам больше, чем должен был.

– Так же просто вы можете рассказать мне и обо всем остальном.

– Ничего остального нет. Я все вам рассказал.

У меня был способный многообещающий сын. Но однажды он решил все изменить, уйти из дома и жить подобно портовым бездельникам.

– А что связывает его с Роджером Армистедом?

– Я кое-что продал Армистеду, а он полюбил мальчика. Позвал его в плавание. В прошлом году Джерри составил его экипаж во время рейса в Арсеналу.

– Джерри, наверное, приличный моряк?

– Да, он мог бы плавать на судне, ходящем на Гаваи, если бы захотел.

Настроение Килпатрика совсем упало.

Он подошел к окну, немного раздвинул планки жалюзи, и выглянул наружу, напоминая человека, дом которого подвергся нападению.

– Будь я проклят! – вдруг взревел он в припадке ярости и повернулся ко мне. – Я же был приглашен с невестой на обед. Вы теперь понимаете, что испортили мне весь вечер?!

Вопрос этот не нуждался в ответе, он сам сознавал это. Резко повернувшись, Килпатрик направился к бару. По выражению его лица можно было подумать, что он собирается сделать выговор несуществующему буфетчику. На стойке бара стоял телефон, а рядом с ним лежала синяя книжечка. Он открыл ее, словно для того, чтобы найти телефонный номер, затем захлопнул. Достал чистый бокал, налил в него виски и со стуком поставил передо мной. Я жестом поблагодарил его, хотя пить мне совсем не хотелось. Я вдруг почувствовал, что впереди еще длинная ночь. Наверное, о том же подумал и Килпатрик. Он стоял надо мной, опершись руками о стол, лицо его отражало все его переживания.

– Вы только не подумайте, что я какой-нибудь жалкий ублюдок… – заговорил он. – Вы понимаете, кто я. Когда Джерри был совсем крохотным, жена сбежала от меня. Сбежала без всякого повода с моей стороны, если не считать того, что мне не удалось внести в нашу жизнь той романтической струи, о которой она мечтала. Но Джерри считает меня виновным в том, что наша семья распалась. Он вообще во всем винит меня.

Килпатрик тяжело дышал.

– А на самом деле я очень заботился о нем. Я желал ему только хорошего и посвятил свою жизнь тому, чтобы обеспечить его. Но-в наше время вещи для них ничего не значат, так ведь? И ничто уже не приводит К счастливому концу.

Он надолго замолчал, прислушиваясь к тишине так внимательно, будто впервые в жизни понял, как может быть тихо.

– Что нам предпринять, чтобы вернуть Джерри и Сьюзен? – спросил я.

– Не знаю.

– Я подумываю, не обратиться ли в ФБР.

– Не делайте этого, пожалуйста. Это будет концом для Джерри.

Я ощутил тяжесть его руки на своем плече. Потом тяжесть исчезла. Килпатрик снова направился к бару. Он напоминал животное, беспрерывно ходящее по клетке от стенки к стенке. Подбодрив себя очередной порцией виски, он вернулся на свое место за круглым столом.

– Дайте ему шанс самому вернуть судно на место, Вряд ли есть смысл оповещать об этом всю страну.

– Тогда нам следует обратиться в полицию штата.

– Позвольте мне сделать это, – попросил он. – Я сам расскажу обо всем шерифу Тренайну. Он – мой хороший приятель.

– Вы сделаете это до наступления утра?

– Конечно. Я ведь встревожен больше, чем вы. Джерри – мой сын, и все, что случается с ним, случается и со мной.

Похоже, что этой фразой он старался выдать желаемое за действительное, да и, пожалуй, не отдавал себе полного отчета в смысле произнесенных слов.

– Тогда скажите, где мне разыскать родителей Сьюзен Крэндел. Мне необходимо поговорить с ее отцом.

– Извините, но я не имею права…

Тогда я сказал ему самые безжалостные слова, какие только пришли мне в голову:

– У вас скоро вообще не будет никаких прав. Положение катится к чертовой матери, а вы только способствуете этому, не желая даже пошевелить пальцем, чтобы выправить ситуацию. И еще при этом ждете какого-то счастливого конца.

– Я не жду его, я уже говорил об этом!

Жестом игрока, проигравшего все свое состояние, он поднял руки и закрыл ими лицо.

– Вам придется дать мне время обдумать все это, – глухо проговорил он.

– Конечно. Подумайте, можете думать хоть несколько часов. Я посижу здесь и очень удивлюсь, если за это время с мальчиком Броджестов ничего не случится.

Сквозь скрещенные пальцы Килпатрика угрожающе сверкнули глаза. Но одновременно я заметил в них растерянность и беспомощность.

В этот момент у дверей прозвенел звонок, и он вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Я подскочил к маленькой синей книжице, что лежала около телефона. Она была исписана фамилиями и номерами телефонов. Имя Лестера Крэндела я нашел на листке с буквой «К». Номер его телефона указывал, что он проживает в районе «Тихоокеанские скалы». Запись, возможно, была давняя – ниже стояло еще несколько фамилий.

Едва я успел переписать номер в свой блокнот, как позади меня открылась дверь. Вошла та самая брюнетка, что сидела около бассейна, дама приятной наружности, но не совсем того возраста, когда прилично носить такое бикини, что было на ней. Она была вдребезги пьяна.

– Что здесь происходит? – довольно бурно начала она.

– Ничего.

Уголки ее рта опустились, как у готового заплакать ребенка.

– Но ведь Брайан обещал взять меня потанцевать!

Она проделала было несколько па, но ноги ее подкосились, и она чуть не упала. Я подвел ее к креслу, однако сидеть она не желала – она хотела танцевать.

Вернулся Килпатрик. Он не подал вида, что заметил женщину. Двигаясь подобно сомнамбуле, он подошел к бару, открыл ящик и достал оттуда тяжелый пистолет.

– Что происходит? – спросил я его.

Он не ответил, но холодное выражение его лица мне не понравилось. Я вышел вслед за ним на ступени перед домом и дал ему понять, что я здесь. Перед входом в дом его ждал молодой мужчина с какими-то дикими глазами и измазанным сажей лбом.

Килпатрик показал ему пистолет.

– Убирайся отсюда! У меня нет никакого желания заниматься этой ерундой.

– И вы называете это ерундой? – сказал мужчина, – Я лишился дома и всей мебели! Всей одежды, всего! За это ответственны вы, мистер Килпатрик.

– Каким это образом?

– Я разговаривал с пожарником после того, как мой дом сгорел, конечно, было бы лучше, если бы он явился во время пожара, но его не было. Так вот, он сказал, что ввиду опасности пожара в каньоне вообще нельзя было строить дома. А когда вы продавали мне дом, то даже не упомянули об этом.

– Мы все здесь рискуем, – возразил Килпатрик. – Сегодня ночью или завтра могу сгореть и я.

– Надеюсь. Надеюсь, что и ваш дом тоже сгорит.

– За этим вы и пришли сюда?

– Не совсем, – немного смутился молодой человек. – Мне негде переночевать.

– Уж не собираетесь ли вы заночевать здесь?

– Нет, но я подумал…

Он сам испугался своих слов. Кинув взгляд на пистолет в руке Килпатрика, он почти бегом направился к фургону, стоявшему позади моего такси. Из темных окошек фургона выглядывали детские лица. На переднем сиденье, глядя прямо перед собой, сидела женщина.

– Очень рад, что вы не выстрелили в него, – сказал я Килпатрику.

– Я и не собирался стрелять. Но слышали бы вы, как он меня тут обзывал. Так что мне пришлось взяться за…

– Где он жил? – спросил я.

– Там же, где и миссис Броджест. У меня есть несколько домов в этом каньоне.

– Каньон весь выгорел?

– Нет, еще не весь. Но некоторые дома сгорели, в том числе и его.

Килпатрик со злостью мотнул головой в сторону отъезжавшего фургона.

– Не он один пострадал. Пострадали и несколько моих домов. Не мог же я их передвинуть.

Не знаете, как обстоит дело с домом Элизабет Броджест?

– Последнее, что я слышал – дом еще цел. Эти старые здания испанского типа строились специально огнестойкими.

За спиной Килпатрика появилась брюнетка. Поверх бикини она уже надела легкое платье. Выглядела она намного спокойнее, даже немного грустно.

– Ради бога, убери пистолет, – обратилась она к нему. – Когда ты так водишь оружием, я просто схожу с ума.

– Да я им вовсе не вожу.

Тем не менее он убрал пистолет в карман.

Мы втроем вышли на асфальтированную аллею. Водитель такси наблюдал за нами с таким видом, словно был с другой планеты.

Килпатрик послюнил палец и поднял его вверх. Холодный воздух дул в сторону каньона.

– Ветер с моря, – сказал он. – Если он не изменит направления, все будет о’кей.

Было бы хорошо, окажись он прав. Но с восточной стороны на небе все еще висел огненный занавес.

Глава 13

Добраться до Нордриджа, где в гараже Броджестов я оставил свою машину, стоило мне, по договоренности с шофером, пятьдесят долларов. Он снова было заговорил, но я попросил его помолчать и позволил себе часок вздремнуть.

Проснулся я с головной болью в тот момент, когда мы свернули на Вентуру. Я попросил водителя остановиться около телефона-автомата. Он разменял мне доллар мелочью.

Я набрал номер Лестера Крэндела.

Мне ответил женский голос. У меня создалось впечатление, что женщина следит за правильностью своей речи.

– Дом Крэндела.

– Мистер Крэндел дома?

– К сожалению, нет. И я не знаю, когда он вернется.

– Где же он?

– На побережье.

– Ищет Сьюзен?

В голосе женщины зазвучали более теплые нотки:

– Да. А вы приятель Лестера?

– Нет, но я видел вашу дочь. Она не в Лос-Анджелесе. Можно мне приехать и поговорить с вами, миссис Крэндел?

– Не знаю… Вы полицейский?

Я объяснил ей, кто я такой, назвал свое имя, и только тогда она дала мне свой адрес. Это была одна из улиц в стороне бульвара Сансет.

До Нордриджа я доехал на такси. Ключ от гаража Броджестов у меня был, и я мог пользоваться своей машиной. Но все же я попросил водителя подождать, чтобы убедиться, стоит ли еще там моя машина. Она стояла на месте, и двигатель легко завелся. Я вышел на улицу и отпустил такси.

Вернувшись к гаражу, я внимательно осмотрелся. Из соседнего дома, по ту сторону виноградной ограды, падало немного света. И тут я обратил внимание, что задняя дверь дома Броджестов приоткрыта. Я открыл ее, вошел в кухню и зажег свет.

Взглянув на дверь, я убедился, что она взломана. Это навело меня на мысль, что взломщик может еще находиться в доме. У меня не было никакого желания столкнуться с ним. Взломщики редко решаются на убийство, но такое все же случается, если они неожиданно наткнутся на кого-нибудь в темноте.

Я выключил свет и стал ждать. В доме стояла тишина. С улицы до меня доносился шум проходивших по бульвару машин. Я слышал, как у соседей передавали по телевизору ночной выпуск последних известий. Самые обычные звуки, но мне было явно не по себе. Вскоре я почувствовал, что физически не могу больше ждать. Однако, когда я вошел в коридор, мне стало еще хуже. Каким-то шестым чувством я ощутил присутствие человека в кабинете Стэнли. Действительно, когда я зажег свет, он лежал перед взломанным столом, оскалившись на меня улыбкой фокусника, удачно закончившего свой последний трюк.

С первого взгляда я не узнал его. У него были темная борода и усы, а черные длинные волосы, казалось, росли у него прямо на лбу. Вглядевшись пристальнее, я понял, что это парик, который, к тому же, ему велик, Борода и усы тоже были фальшивые.

Под всем этим скрывалось мертвое лицо человека, назвавшегося Алом, который уже приходил к этому дому и просил тысячу долларов. Теперь он пришел снова. Спереди его рубашка набухла от крови. На ней я нашел следы ударов ножом. От убитого пахло виски.

В кармане его поношенного пиджака я обнаружил ключ с биркой из мотеля в Сан-Франциско. Больше ничего в кармане не было. Я приподнял тело и обследовал другие карманы, Но ничего не нашел.

Я посмотрел в свой блокнот, где был записан адрес, который он мне дал: мотель «Звезда» на шоссе, идущем вдоль побережья ниже каньона Топанга. Потом я посмотрел на стол, который он успел взломать. Дерево вокруг замка было расщеплено, а откидная крышка приподнята.

У меня не хватило сил поднять ее выше и добраться до отделений с бумагами. Но в Том, до которого я смог достать, было два фото молодых мужчины и женщины. Женщина показалась мне знакомой. К этим фото канцелярской скрепкой был прикреплен лист бумаги с заголовком: «Документы Стэнли Броджеста».

Кто-то, – видимо, сам Стэнли, – аккуратно написал на этом листе:

«Видели ли вы этого мужчину и эту женщину? Как показали свидетели, они выехали из Санта-Терезы в Сан-Франциско – в начале июля 1955 года на машине красный «порш», номерной знак Калифорния XVB 251. В Сан-Франциско они провели одну или две ночи и шестого июля отплыли рейсом в Гонолулу через Ванкувер на английском грузовом судне «Сванси Кастл». Тысяча долларов вознаграждения будет выплачена за информацию о месте их пребывания в настоящее время».

Я еще раз взглянул на фотографии, прикрепленные к листу. У женщины были темные волосы и большие черные глаза, вопрошающе глядевшие с тусклой старой фотографии. В чертах ее лица было нечто орлиное, в то же время лицо было искренним, с большим чувственным ртом.

Лицо мужчины – вероятно, это был капитан Броджест – было не столь открытым. Это было крупное лицо с немного раскосыми, широко расставленными глазами. Я предположил, что, судя по всему, мужчина был более активной натурой, а женщина скорее была натурой подчиняющейся.

Я вернулся к тем бумагам, которые оказались в пределах моей досягаемости. Там было много писем, аккуратно разложенных по ячейкам. По почтовым штемпелям я определил, что здесь собраны письма за последние шесть лет.

Я взял самое верхнее, на котором стоял обратный адрес: Транспортное агентство Санта-Терезы, Мейн-стрит 920.

Письмо было напечатано на машинке:

Письмо было подписано владельцем агентства Харвеем Ноблем.

Потом я взял более старое письмо, написанное от руки на бланке церкви в Санта-Терезе и подписанное пастором Реверендом Лоуэлом Рэйсманом.

Я взглянул на труп мужчины и подумал о другом трупе, о могиле в горах. Пастор дал Стэнли хороший совет, однако тот им пренебрег. Мне стало жаль Стэнли. В то же время было досадно, что теперь мне придется звонить в полицию. Телефон в кабинете не работал, и я вернулся на кухню. Как только я зажег свет, мое внимание привлекла бутылка из-под виски, стоявшая в раковине среди грязной посуды.

Я позвонил в отделение «Волли» лос-анджелесской полиции и сообщил об убийстве.

В ожидании полиции я немного прогулялся по кварталу и обнаружил «фольксваген» Ала. Он был закрыт на замок. Тут я вспомнил, что не заглушил двигатель в своей машине. Послышался вой полицейской сирены. Я забежал в гараж и выключил его. В багажнике у меня была светлая шляпа, я надел ее, прикрыв рану на голове, и встретил подъехавший к дому патруль. В соседнем доме приоткрылась дверь, из нее выглянул мужчина и, не сказав ни слова, снова скрылся за дверью.

Я провел полицейских через задний вход в дом и указал им на следы взлома. Потом я показал им труп и объяснил, каким образом я обнаружил убийство. Один из них сделал пометки в блокноте, затем позвонил в уголовную полицию и вежливо предложил мне не уходить.

Более детально я рассказал всю историю капитану-следователю Арни Шибстеду. Его я знал еще с тех времен, когда он работал в голливудском отделении следователем в чине сержанта. Арни был шведом; он имел гладкое лицо и искренние проницательные глаза. Он так внимательно осмотрел комнату, что наверняка запечатлел в своей голове все виденное ничуть не хуже фотокамеры, которой щелкал прибывший с ним фотограф. Убитого сфотографировали в парике, при бороде и усах, а потом – без них. После этого тело положили на носилки и вынесли.

– Так ты считаешь, что он приходил за деньгами? – неторопливо начал разговор Арни.

– Убежден в этом.

– Но получил он совсем другое. А тот, кто должен был дать ему деньги, тоже убит.

Арни взял объявление Стэнли и прочитал вслух:

– «Видели ли вы этого мужчину и эту женщину?» Может быть, в этом и кроется причина?

– Может быть.

– Как ты думаешь, почему он явился сюда, так сказать, в маске?

– Я предполагаю, что его могли ждать. Я бы даже предположил, что его ждали с деньгами.

Арни кивнул, соглашаясь со мной.

– Это я проверю. Но есть еще одно объяснение.

– Какое?

– Сейчас многие надевают длинноволосые парики, собираясь на перепелиную охоту. Возможно, этот человек рассчитывал получить деньги и в таком обличье провести ночь в городе.

Я должен был согласиться, что такое предположение вполне приемлемо.

Глава 14

С улицы Сепульведа я свернул на Сансет и поехал к «Тихоокеанским скалам». Крэнделы жили на обсаженной пальмами улице в собственном доме, построенном в стиле Тюдор, с остроконечной крышей и выступающими вперед балками перекрытий. В окнах дома был еще свет, словно там продолжалась субботняя вечеринка. Но кругом стояла тишина и только ветер шумел в листве пальм.

Я позвонил в дверь, отделанную резным орнаментом.

Мне открыла светловолосая женщина в черном. В ярком свете, падавшем сзади, фигура ее казалась такой стройной, что сперва я принял ее за девушку. Наклонив голову, она стала разглядывать меня, и тогда я увидел, что время почти не коснулось ее лица, оставив лишь тоненькие морщинки на шее. Прищурившись, она смотрела как бы сквозь меня в темноту.

– Bы – мистер Арчер?

– Да. Можно мне войти?

– Пожалуйста. Муж уже пришел домой, но сейчас он отдыхает.

Она говорила чересчур вежливо, словно в свое время брала уроки правильной речи. Я подозревал, что присущая ей манера говорить гораздо грубее и свободнее. Она провела меня в гостиную с ярко горевшими прозрачными канделябрами, свет которых резал мне глаза. Мраморный камин был темным, Мы сели в кресла лицом к лицу. Она замерла в спокойной красивой позе, однако на лице ее я заметил выражение какой-то прибитости, а может быть, и обиды. Чувствовалось, что это выражение постоянно, будто она родилась с ним.

– Со Сьюзен было все в порядке, когда вы видели ее?

– Да, она была здорова, если вы именно это имеете 6 виду.

– Где она сейчас?

– Не знаю.

– Я поняла, что у Сьюзен какие-то серьезные неприятности.

Она произнесла это негромко и мягко, словно заранее старалась уменьшить значение их.

– Пожалуйста, расскажите мне, в чем дело и, пожалуйста, будьте откровенны. Вот уже третью ночь я сижу у телефона.

– Я знаю, как это бывает.

Она наклонилась ко мне, и я заметил, что у нее очень маленькая грудь.

– У вас есть дети?

– Нет, но дети есть у моих клиентов. Один мальчик сейчас находится со Сьюзен. Маленький мальчик по имени Рональд Броджест. Вы никогда не слышали о нем?

Женщина подумала, потом отрицательно покачала головой.

– К сожалению, не слышала.

– Отец Рональда, Стэнли Броджест, был убит сегодня утром.

Она попыталась как-то отреагировать на это сообщение, но ничего из этого не вышло. Я коротко изложил ей события минувшего дня. Она слушала с таким вниманием, с каким дети слушают волшебную сказку. Руки ее словно помимо ее воли взлетели вверх с колен, подобные маленьким существам с красивыми ножками, и устроились у нее на груди. Потом она заговорила.

– Но Сьюзен не могла бы убить мистера Броджеста. Она воспитанная девочка. К тому же она любит детей. Она определенно не причинила бы вреда маленькому мальчику.

– Тогда зачем же она украла его?

Это слово потрясло женщину. Она посмотрела на меня с неприязнью, словно я пытался прервать тот сон, в котором она жила. Теперь ее руки будто сами собой опустились на колени.

– Этому должно быть какое-нибудь объяснение, – сказала она.

– Вы знаете, почему она ушла из дома?

– Я… Лестер и я не можем ничего понять. Все шло, как всегда, своим чередом. Она собиралась поступить в колледж в Лос-Анджелесе, а на лето у нее была большая интересная программа: занятия теннисом и прыжками в воду, уроки французского языка. И вдруг в четверг утром, пока мы были в магазинах, она сбежала без всякого предупреждения. Она даже не попрощалась с нами.

– Вы сообщили об этом в полицию?

– Лестер сообщил. Но его не очень-то обнадежили-сейчас молодые люди каждую неделю пропадают дюжинами. Я никогда не думала, что с моей дочерью может произойти то же самое. Сьюзен очень хорошо жила. Мы дали ей все!

Я постарался подтолкнуть ее к трудной правде:

– Не произошло ли в жизни Сьюзен в последнее время каких-либо событий?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, каких-нибудь перемен в ее привычках. Например, она стала больше или меньше спать. Моменты необъяснимого возбуждения, сменяющегося полной апатией. Не изменилась ли как-нибудь ее внешность?

– Ничего подобного не было. Она не употребляла наркотиков, если вы подозреваете именно это.

– Кстати, о наркотиках. В четверг ночью в Санта-Терезе с ней что-то произошло, в результате чего она прыгнула в океан.

– Джерри Килпатрик был с ней?

– Да. Вы знаете его, миссис Крэндел?

– Он бывал здесь, в нашем доме. Мы познакомились с ним в Ньюпорте. Он показался мне довольно приятным мальчиком.

– Когда он был здесь в последний раз?

– Два месяца назад. Он поспорил о чем-то с моим мужем и больше уже не приходил сюда.

Она проговорила это с заметным сожалением.

– О чем был спор?

– Об этом вам придется спросить Лестера. Они в чем-то не смогли понять друг друга.

– Могу я поговорить с вашим мужем?

– Он лег спать. Эти два дня были очень трудными для него.

– Мне очень жаль, но лучше было бы поднять его.

– Мне бы не хотелось этого делать. Знаете, ведь Лестер не так уж молод.

Женщина не шевельнулась. Она была из тех мечтательных особ, которые очень тяжело воспринимают изменения в жизни. Будучи матерью, она могла бесконечно долго дежурить у телефона, но, если бы он зазвонил, то не нашлась бы, что ответить.

– Наша дочь вместе со сбежавшим юнцом сейчас находится где-то в море. Она подозревается в убийстве и похищении ребенка, а вы не хотите разбудить ее отца.

Я встал и подошел к двери.

– Если вы не позовете своего мужа, я сам пойду к нему.

– Хорошо, раз вы так настаиваете.

Когда она проходила мимо меня, мне показалось, что от нее веет холодом. Это, наверное, было присущим ей качеством. Да и сама комната тоже вызывала ощущение холода и какой-то искусственности. Ярко горевшие лампы в канделябрах казались застывшими слезинками. От мраморного камина веяло могильным холодом. В вазах стояли искусственные цветы, дополнявшие неприятное впечатление искусственной жизни.

В комнату вошел Лестер Крэндел. Можно было подумать, что чужим в доме был скорее он, нежели я. Он был невысок, крепкого сложения, седовласый, с седыми стального оттенка бачками, словно клещами охватывающими его небольшое лицо. Он улыбался, как человек, который хочет понравиться.

Рукопожатие его было твердым, и я отметил, что у него большие руки, хранящие следы тяжелой работы в прошлом – распухшие суставы пальцев и загрубевшую кожу. Я подумал, что он всю жизнь провел в тяжелой работе, медленно взбираясь на вершину небольшого холма благополучия, с которого его дочь спрыгнула в один миг.

На нем был красный шелковый халат, сшитый по фигуре, из-под халата выглядывала ночная рубашка. Лицо его раскраснелось, волосы были влажными. Похоже, он только что принял душ. Я извинился за то, что побеспокоил его.

– Ничего, ничего. Поверьте мне, я без труда поднимаюсь в любой час ночи. Насколько я понял, у вас есть сведения о моей девочке?

Я кратко рассказал ему то, что знал. Казалось, под давлением моих слов лицо его еще больше сморщилось. Он делал усилия, чтобы не выказать страха, от которого глаза его наполнились слезами.

– Но ведь должна же быть причина тому, что она сделала. Сьюзен – очень чувствительная девочка, и я не верю, что она принимала наркотики.

– Что за парни окружали ее?

– У нее всегда было очень мало знакомых ребят. Конечно, она ходила на вечеринки, к тому же несколько лет назад мы устроили ее в школу танцев – в танцкласс и класс балета. Что касается парней, то все они теперь какие-то странные, и это меня обескураживает. А вообще-то у нее были в основном подруги.

– А Джерри Килпатрик? Насколько мне известно, он приезжал к вашей дочери.

Крэндел покраснел.

– Откуда вы это знаете?

– Мне сказала ваша жена.

– Женщины всегда болтают лишнее, – заметил он, – Да. У нас с ним был спор. Я попытался сбить парня с его жизненной философии. Я дружески спросил его, чем он собирается заняться в жизни, а он ответил, что единственное его желание – это чтобы его оставили в покое. Мне его ответ не понравился, и я посоветовал ему подумать о том, что случится с нашей страной, если все станут на такую позицию. Он ответил, что со страной это уже случилось. Не знаю, что он подразумевал под этим, но его тон мне тоже не понравился. Я сказал, что если его жизненная философия на самом деле такова, то ему лучше убраться из моего дома и больше не являться сюда. Этот молодой хам заявил в ответ, что сделает это с большим удовольствием. Он уехал и больше не появлялся. Ну и скатертью дорога.

Лицо Лестера побагровело, а на виске стала пульсировать маленькая жилка. Я почувствовал к нему симпатию.

– Жена сказала мне тогда, что я поступил неправильно, – продолжал он, – Знаете, как смотрят на это женщины. Они считают, что девушка обязательно останется старой девой, если не выйдет замуж в восемнадцать лет или, по крайней мере, не будет помолвлена.

Крэндел поднял глаза к потолку и прислушался. Я тоже молчал.

– Господи, что она там делает столько времени?

Он встал и пошел к двери. Я тоже поднялся, и мы вышли в холл. Он шел тяжело, опустив плечи. Казалось, отчаяние подействовало на него только физически и еще не дошло до сознания.

Из-за двери в библиотеку слышались сдавленные рыдания. Миссис Крэндел стояла возле книжных полок и горько плакала. Муж подошел к ней и, поглаживая ее по спине, попытался успокоить.

– Не надо плакать, мама. Мы вернем ее обратно.

– Нет, – она говорила, качая головой, – Сьюзен никогда не вернется сюда. Мы не имеем права тащить ее на старое место.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это не наше место. Все, кроме тебя, знают это.

– Это неправда, мама. Я достиг большего, чем любой в этом квартале. Я мог бы купить и продать любого из них.

– Ну и что из этого? Что? Мы тут как рыбы, вытащенные из воды. На этой улице у меня нет друзей-ни у меня, ни у Сьюзен.

Своими большими руками он обнял ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Все это ты только вообразила, мама. Например, когда я прохожу по улице, меня всегда встречают дружескими улыбками. Люди знают, кто я такой, знают мне цену.

– Может быть, они и знают. Но это не поможет ни мне, ни Сьюзен.

– В чем не поможет?

– Просто жить, – ответила она. – Я все время старалась делать вид, будто у нас все о’кей. Но теперь-то мы знаем, что это не так.

– Все будет о’кей. Я гарантирую, что будет! Все будет прекрасно.

– Нет, не будет, никогда не будет.

Она устало качала головой. Он привлек ее к себе и рукой придержал голову, словно это покачивание неприятно действовало на него. Потом он откинул со лба ее волосы. Ее лоб, без единой морщинки, страшно контрастировал с заплаканным лицом. Она приникла к нему и расслабилась, так что ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. Теперь передо мной была совсем другая женщина, женщина, жизнь которой разбита.

Так, обнявшись, они вышли в холл, оставив меня одного. Я заметил на углу стола маленькую книжечку в красном переплете, присел и стал разглядывать ее. На коже переплета золотом блестело тисненное слово: «Адреса», а на первой страничке еще не оформившимся детским почерком Сьюзен написала свое имя.

В книжке было три женских имени и одно мужское – Джерри Килпатрика. Теперь я понял, почему так плакала мать Сьюзен. Их семья была одиноким трио, а теперь их осталось всего двое.

В комнату вошла миссис Крэндел и прервала мои размышления. Она умылась и причесалась, сделав это быстро и искусно.

– Простите, мистер Арчер, я не хотела сказать, что все уже рухнуло.

– Никто так и не думает. Но вообще задуматься над этим иногда бывает полезно.

– Не для меня и не для Лестера. Сейчас он очень расстроен. Он очень эмоциональный человек, хотя по виду этого не скажешь. И он очень любит Сьюзен.

Она наклонилась над столом. Я подумал, что даже горе идет ей. Она была из тех женщин, которых красят сильные эмоции.

– У вас разбита голова, – заметила она.

– Это дело рук Джерри Килпатрика.

– Наверное, я ошиблась в нем.

– Так же, как и я, миссис Крэндел. Так что же мы будем делать со Сьюзен?

– Не знаю, что и делать.

Она стояла надо мной, листая пустые страницы записной книжки.

– Я разговаривала с девушками, которых она знает, особенно с теми, кто живет здесь. Но у нее нет настоящих подруг. Они только ходили вместе в школу и играли в теннис.

– Что, по-вашему, самое главное в жизни восемнадцатилетней девушки?

– Не знаю, Я пробовала предлагать ей разные вещи, но ей ничего не нравилось. Она как будто боялась…

– Чего боялась?

– Не знаю, но это было действительно так. А я все время боялась, что она когда-нибудь убежит из дома. Так и случилось.

Я попросил миссис Крэндел показать мне комнату девушки.

– Я не против. Только не говорите об этом Лестеру, ему это не понравится.

Она провела меня в большую комнату, застекленная дверь которой выходила прямо в патио. Несмотря на большие размеры, она не казалась просторной. Обстановка спальни под слоновую кость с золотом дополнялась стереопроигрывателем, радиоприемником и телевизором. Был там и письменный стол, за которым работала девушка. На столе стоял белый телефон. Это место напоминало позолоченную клетку, словно сделанную для пожизненного заключения в ней маленькой пленницы.

На стенах были развешаны стереоафиши и портреты солистов эстрадных ансамблей, сплошь юношей. Казалось, они одни нарушали спокойствие этой комнаты. Никаких фото или следов других людей, тех, с которыми должна бы быть знакома Сьюзен.

– Как видите, – заговорила ее мать, – мы дали ей все. Но она совсем не этого хотела.

Она предложила мне взглянуть на гардероб и открыла дверцу шкафа. Он был полон платьев и пальто. Мне почему-то представилось, будто целая армия девушек втиснута в этот шкаф. Ящики комода были наполнены свитерами и другой одеждой, напомнившей мне сброшенные змеиные шкурки. Небольшой ящик туалетного столика был полон косметики.

На белой поверхности стола лежал открытый телефонный справочник. Я сел перед столом в кресло и включил настольную лампу дневного света. Желтые страницы справочника были раскрыты на отделе мотелей, а внизу справа я увидел небольшую рекламу мотеля «Звезда».

Я подумал, что вряд ли это простое совпадение, и спросил о мотеле миссис Крэндел. Но его название ни о чем ей не говорило. Не помогло и мое описание Ала.

Я попросил ее дать мне недавнюю фотографию Сьюзен. Она провела меня в другую комнату, которую назвала «швейной», и достала фото выпускницы школы высшей ступени. Со снимка на меня смотрела девушка, блондинка, с таким чистым взглядом, словно она не верила, что ее юность когда-нибудь пройдет и она состарится, а потом и умрет.

– Вот так же когда-то выглядела и я, – сказала ее мать.

– Да, сходство до сих пор очень большое.

– Посмотрели бы вы на меня, когда я закончила школу!

Услышав это, я понял, что она не хвасталась. Ее жизнелюбие пробивалось из-под искусственно привитых манер.

– О, я представляю себе, – ответил я, – В какой школе вы учились?

– В Санта-Терезе.

– Может быть, именно поэтому Сьюзен туда и направилась?

– Не думаю.

– У вас есть сейчас родственники или знакомые в Санта-Терезе?

– Никого нет.

Она изменила тему разговора.

– Если вы что-нибудь узнаете о Сьюзен, пожалуйста, дайте нам сразу же знать.

Я обещал, и она вручила мне фото с таким видом, будто мы совершили тайную сделку. Я положил фото в карман, рядом с книжкой в зеленой обложке, и вышел из дома. Черные, словно нарисованные чернотой самой ночи, тени от пальм лежали на тротуаре и на крыше моей машины.

Глава 15

Мотель «Звезда» находится в тесно застроенном месте, зажатом между шоссе и океаном. Задняя сторона его, опирающаяся на сваи, была обращена к морю. На желтые оштукатуренные стены падал свет от круглосуточно работающей станции обслуживания автомашин. Этот же свет освещал и табличку «Есть свободные места», висящую на двери конторы.

Я вошел и позвонил в колокольчик, который обнаружил на стойке. Из задней комнаты медленно выплыл мужчина с отекшим заспанным лицом и уставился на меня.

Я объяснил ему, что разыскиваю человека, и начал было описывать Ала, но он резко прервал меня и затряс своей нечесаной головой. Он так разозлился, что сначала даже задохнулся и не мог вымолвить ни слова.

– Вы не имели права будить меня из-за этого! У нас деловое учреждение.

Я положил на стол две долларовые бумажки. Он схватил их и спрятал вместе со злостью.

– Премного благодарен. Ваш приятель с женой находятся в комнате номер семь.

Я показал ему фото Сьюзен.

– Эта девушка была здесь?

– Может, и была.

– Вы видели ее или нет?

– А какая разница?

– Разница есть.

– Вы ее отец?

– Просто знакомый, – ответил я. – Так она была здесь?

– Думаю, была пару дней назад. С тех пор я ее не видел. Во всяком случае, – криво усмехнулся он, – ваши два доллара я уже отработал.

Я вышел из конторы и двинулся по галерее. Ночной прибой печально бился о сваи. На поверхности воды отражалась неоновая реклама станции-обслуживания, а все вместе взятое казалось мне радужного цвета пустыней.

Я постучал в дверь, и в ответ мне задребезжала жестяная семерка, прибитая к двери. Узкая полоска света, пробивавшаяся из щели, стала шире, и дверь открылась. Женщина, стоящая за дверью, увидев меня, попыталась было захлопнуть ее, но я сунул в щель плечо, а затем и протиснулся в комнату.

– Убирайтесь отсюда! – сказала она.

– Я только задам вам пару вопросов.

– Простите, но я ничего не помню.

Судя по ее виду, так оно и было.

– Несколько дней назад я никак не могла вспомнить собственное имя.

Голос женщины звучал уныло и монотонно. Лицо ее было лишено выражения; оно несло на себе лишь следы прожитых лет, запечатлевшиеся в морщинках возле глаз и в уголках рта. Мне трудно было определить ее возраст. Она была закутана в розовое стеганое одеяло, и я не мог понять, то ли она – хорошо сохранившаяся женщина средних лет, то ли молодая, но выглядящая старше своего возраста. В глазах ее стояла такая же темнота, что и в углах комнаты.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Элегант.

– Чудесное имя.

– Благодарю вас. Я выбрала его в один прекрасный день, когда почувствовала, что оно мне подходит. Но с тех пор это ощущение больше не повторялось.

Она медленно обвела взглядом комнату, словно хотела этим показать, что во всем виновата окружающая ее обстановка. Постельное белье, связанное в узел, валялось на полу. На туалетном столике среди засохших надкусанных шницелей стояли пустые бутылки. На стульях было набросано нижнее белье.

– Где Ал? – спросили.

– Он должен был бы уже вернуться, но его еще нет.

– Как его фамилия?

– Он называет себя Ал Нестерс.

– Откуда он родом?

– Вряд ли я смогла бы хоть о ком-нибудь это сказать.

– Почему?

Она сделала вялый, неопределенный жест.

– Вы задаете слишком много каверзных вопросов. Кто вы такой, чтобы задавать их?

Я не стал объяснять ей, кто я.

– Когда Ал уехал отсюда?

– Несколько часов тому назад. Я не слежу за временем.

– На нем были длинноволосый парик, усы и борода?

Она недоуменно посмотрела на меня.

– Он не носит ничего такого.

– Ну, это только вы так думаете.

В ее глазах мелькнул интерес, и она даже немного рассердилась.

– Что это значит? Не хотите ли вы сказать, что он смылся отсюда?

– Может быть. Когда я видел его сегодня вечером, на нем были черный парик, усы и борода.

– Где же вы видели его?

– В Нордридже.

– Это вы обещали ему деньги?

– Нет, но я представляю того человека.

В некотором роде это было правдой – я ведь работал для жены Стэнли Броджеста. Но, сделав такое заявление, я вдруг понял, что являюсь представителем одного покойника перед другим.

В глазах ее опять мелькнул проблеск интереса.

– Вы принесли ему тысячу?

– Не так много…

– Не могли бы вы оставить мне эти деньги?

– Не думаю.

– Бродяжка удовольствовалась бы и немногим.

– А сколько бы вы хотели?

– Двадцати долларов мне бы вполне хватило на сегодняшнюю ночь и на весь завтрашний день.

– Надо подумать. Я не уверен, что Ал согласится на меньшую сумму.

– Знаете, он уступит, если вы поговорите с ним. Несколько дней он был просто помешан на том, что вот-вот ему заплатят деньги. Сколько же вы еще заставите его ждать?

Я мог сказать, что целую вечность, но промолчал. Она прищурилась.

– А вы в самом деле представляете того денежного человека? Как его фамилия, Бродман?

– Броджест. Стэнли Броджест.

Она села на край кровати. Боясь, что ее снова одолеют подозрения, я поспешил показать ей фото Сьюзен. Она посмотрела на снимок с какой-то почтительной завистью и вернула его мне.

– В свое время я была почти такой же хорошенькой, – заявила она.

– Верю, что были, Элегант.

Ей понравилось, что я произнес вслух ее имя, и она улыбнулась.

– Это было не так давно, как вы могли бы подумать.

– Верю, верю. Вы знаете эту девушку?

– Видела ее раз или два.

– Недавно?

– Кажется, недавно. У меня в голове не удерживаются даты. Но она была здесь дня два или три тому назад.

– Что она тут делала?

– Об этом вам придется спросить у Ала. Он попросил меня уйти, а сам заперся с ней здесь. К счастью, я не ревнива – это мое единственное хорошее качество.

– Ал занимался с ней любовью?

– Может быть. Но я не могу поставить это ему в вину. Главное, он пытался заставить ее разговориться. Он попросил меня подмешать что-то в кока-колу. Наверное, затем, чтобы развязать ей язык.

– О чем она рассказывала?

– Понятия не имею. Он направил ее в какое-то место, и с тех пор я ее больше не видела. Но я уверена, что это было связано с делами Бродмана или Броджеста. Всю неделю только это и сидело у Ала в голове.

– В какой день это было, в четверг?

– Сейчас не могу вспомнить. Попробую высчитать.

Она начала считать, шевеля при этом губами:

– Мы уехали из Сакраменто в воскресенье, это я точно знаю. Он привез меня в Сан-Франциско для того, чтобы ответить на объявление. Воскресную ночь мы провели там, а сюда приехали в понедельник. Или это был вторник? Какой сегодня день?

– Сейчас ночь с субботы на воскресенье. Скорее даже, воскресное раннее утро.

Она начала считать на пальцах. Дни и ночи мелькали перед ее глазами, словно тени.

– Я думаю, что та встреча была в среду, – наконец сказала она. – Он вернулся сюда и сказал, что мы должны пересечь границу самое позднее в субботу.

Она посмотрела на меня с некоторым отчуждением.

– Где же деньги? Что-нибудь случилось?

– Они еще не выплачены.

– А когда мы их получим?

– Не знаю. Я даже не знаю, что собирается Ал с ними делать.

– Ну, это проще простого, – ответила она. – Наверное, Ал первым делом расплатится с этой девушкой и ее парнем. Вы должны это знать, если работаете с Броджестом.

– Он не посвящал меня в подробности.

– Но вы видели объявление в «Кроникл» или нет?

– Еще не видел. У вас есть эта газета?

Я так близко наклонился к ней, что почти коснулся ее лица.

– Может быть, есть, а может, и нет. Что я буду за это иметь?

– Обещаю, что кое-что получите. Имейте в виду, что если объявление помещено в «Сан-Франциско кроникл», значит, его уже видели миллионы людей. Так что можете спокойно показать его мне.

Она учла мое замечание и достала из-под кровати старый чемодан. Открыв его, она вручила мне сложенную несколько раз газетную вырезку. Объявление состояло из двух колонок и сопровождалось репродукцией с фотографии, которую я нашел в столе Стэнли Брод-жеста. Текст был немного изменен:

«Знакома ли вам эта пара? Под именами мистера и миссис Ральф Смит они прибыли на машине в Сан-Франциско около пятого июля 1955 года. Есть сведения, что они купили билеты на судно „Сванси Кастл“, идущее рейсом через Ванкувер в Гонолулу и отплывшее из Сан-Франциско шестого июля 1955 года. Но, может быть, они все еще находятся в нашем районе. Тысяча долларов вознаграждения будет уплачена за информацию об их настоящем местопребывании».

Я обратился к женщине, которая называла себя Элегант:

– Где они?

– Не спрашивайте меня.

Она пожала плечами, и от этого движения одеяло соскользнуло. Она снова закуталась в него.

– Возможно, я видела эту женщину.

– Когда?

– Попытаюсь вспомнить.

– Как ее зовут?

– Ал не называл мне ее имя. Он вообще ни о чем мне не рассказывал. Но по пути сюда мы останавливались у ее дома и я видела ее, когда она открыла дверь. Сейчас она, конечно, старше, но я совершенно уверена, что это – та самая женщина.

Она замолчала и ненадолго задумалась.

– Хотя, может быть, и нет. Мне кажется, что Ал получил эту вырезку от нее.

– Вы имеете в виду объявление?

– Совершенно верно. Разве это имеет значение? А, может быть, он сам мне об этом сказал, или просто я плохо поняла.

– Не могли бы вы мне сказать, где находится ее дом?

– Это стоит денег, – ответила женщина.

– Сколько вы хотите?

– В объявлении говорится о тысяче. Если вы дадите меньше, Ал убьет меня.

– Ал никогда не вернется сюда.

Она встретила со мною взглядом.

– Вы хотите сказать, что он умер?

– Да.

Она рухнула на кровать, будто известие о смерти Ала окончательно лишило ее сил.

– Я никогда всерьез не верила, что мы сможем добраться до Мексики.

Она прищурилась и долго смотрела на меня холодным взглядом.

– Это ты убил его?

– Нет.

– Копы?

– Почему вы так думаете?

– Он был в бегах.

Она снова медленно обвела взглядом комнату.

– Мне нужно убираться отсюда, – заявила она, но не двинулась с места.

– Откуда он убежал?

– Из тюрьмы. Однажды он был пьян и рассказал мне об этом. Нужно было бросить его, когда у меня была такая возможность.

Она встала и заговорила, как-то безумно жестикулируя:

– А что случилось с моим «фольксвагеном»?

– Наверное, копы уже забрали его.

– Мне следует убираться отсюда. Вы увезете меня?

– Нет. Вам придется уехать на автобусе.

В мой адрес посыпались ругательства. Но, когда я направился к двери, она побежала за мной.

– Сколько вы дадите мне денег?

– Ничего похожего на тысячу.

– А сотню? Этого мне хватило бы, чтобы добраться до Сакраменто.

– Вы родом оттуда?

– Там живут мои родители. Но они не желают меня видеть.

– А Ал откуда родом?

– У него нет родителей. Он из сиротского дома.

– Из какого места?

– Из какого-то города к северу отсюда. Мы останавливались там по пути сюда. Он показал мне свой приют.

– Вы останавливались в приюте?

– Вы все путаете, – снисходительно сказала она. – Он показал мне свой приют, когда мы проезжали мимо него по шоссе. А останавливались мы в городе, чтобы достать денег на бензин и еду.

– В каком городе?

– В одном из этих святых местечек. Кажется, в Санта-Терезе.

– А каким образом вы достали деньги на бензин?

– Ал получил их у старой маленькой леди. Она дала ему двадцать долларов. Рядом с ней Ал казался очень большим.

– Не могли бы вы описать ее?

– Что вы! Это была просто маленькая старая леди, в маленьком старом доме, на маленькой старой улице. Улица была очень хорошенькая, с деревьями в цветах.

– Джакаранды?

Она кивнула.

– Да, цветущие джакаранды.

– А не звали ли ее миссис Сноу?

– Да, думаю, что именно так.

– А что вы можете сказать насчет женщины из объявления? Где она живет?

По ее лицу я понял, что она затевает еще какую-то дурацкую хитрость.

– Это стоит денег. Все то, о чем мы с вами говорили.

– Я дам вам полсотни.

– Покажите мне их.

Я дал ей пятидесятидолларовую бумажку, ту самую, которую дала мне на чай Фрэн Армистед. Я даже рад был избавиться от нее, но тут же мне пришла в голову мысль, что теперь я покупаю эту комнату вместе с ее обитательницей так же, как недавно курили меня.

Она поцеловала деньги.

– Теперь я могу купить на них билет и уехать отсюда!

Она снова оглядела комнату. Потребность все время повторять это преследовала ее, как ночной кошмар.

– Вы собираетесь мне рассказать, где живет та женщина.

– Я?

Она попыталась было увильнуть, но ей стало неудобно, и она вынудила себя сказать:

– Она живет в большом старом доме среди деревьев.

– Вы можете описать его?

– Я? Нет.

– О каких деревьях вы говорите?

– Это было где-то в Пенинсуле. Я не обращала внимания на дорогу. Для меня все слилось, как в путешествии Эйнштейна.

– Путешествие Эйнштейна?

– Ну, когда вы едете мимо какой-нибудь далекой звезды, пространство для вас как бы скручивается.

– Так где же в Пенинсуле?

Она стала отчаянно мотать головой, как это делают с часами, чтобы они пошли.

– Не могу вспомнить. Все эти маленькие городишки слились для меня в один. Я не могу отличить один от другого.

– Как выглядел этот дом?

– Он был очень старый, двухэтажный… нет, трехэтажный. На нем были две маленькие круглые башенки, по одной с каждой стороны.

Выпрямив большие пальцы рук, она наглядно показала, как стояли башенки.

– Какого цвета был дом?

– Кажется, серого. Среди деревьев он казался каким-то серовато-зеленым.

– А что за деревья росли там?

– Дубы, – ответила она. – И несколько пиний. Но главным образом дубы.

Я немного помолчал.

– Что еще вы можете вспомнить об этом месте?

– Это – все. Вы же знаете, я вовсе не была там, я была где-то около Арктура и глядела вниз на Землю. Ах, да, там была собака, она бегала под деревьями. Господи боже, у нее был прекрасный голос!

Она тут же изобразила лай.

– Собака была из этого дома?

– Не знаю. Думаю, что нет. Я только сейчас вспоминаю, что она вела себя, как потерянная. Это может вам помочь?

– Не знаю. Какой это был день?

– Кажется, воскресенье. Я ведь говорила, что мы уехали из Сакраменто именно в воскресенье.

– Не очень-то много за пятьдесят долларов.

Она смутилась и испугалась, что я заберу деньги обратно.

– Если вы хотите, то можете воспользоваться мной.

Не дожидаясь ответа, она встала и сбросила с себя розовое одеяло. У нее было молодое худощавое тело с узкой талией и высокой грудью. Но на руках и бедрах были синяки, похожие на следы тяжелой работы. Оказалась она рано повзрослевшей девушкой.

Она посмотрела мне в глаза. Не знаю, что она там увидела, но проговорила:

– Ал был немного груб со мной. Вообще он был какой-то дикий после всех тех лет, проведенных в тюрьме. Мне кажется, вы не хотите меня, да?

– Да, спасибо, у меня был очень трудный день.

– Так вы не возьмете меня с собой?

– Нет.

Я дал ей свою визитную карточку и попросил сообщить мне, если она вспомнит что-нибудь еще.

– Сомневаюсь. У меня голова, как решето.

– Или если вам понадобится помощь…

– Мне всегда нужна помощь, но вряд ли вы захотите снова услышать обо мне.

– Думаю, что захочу.

Она положила мне на плечи руки, поднялась на цыпочки и подарила мне печальный поцелуй.

Я вышел, положил смятое объявление Стэнли в книжку с зеленой обложкой и бросил ее в багажник машины. Потом поехал к себе домой в Западный Лос-Анджелес.

Перед тем, как лечь спать, я позвонил в свою службу информации. Арни Шибстед оставил для меня сообщение. Человек, чье тело я нашел в доме Стэнли Броджеста, оказался заключенным, бежавшим из тюрьмы Фолсом, его имя – Альберт Свитнер. На его счету было около десятка арестов. Впервые его арестовали в Санта-Терезе.

Глава 16

Была глубокая ночь, вернее, уже начиналось утро. С помощью внушительного глотка виски я попытался снять напряжение прошедшего дня и отправился спать.

Мне приснилось, будто я должен куда-то очень быстро приехать. Но когда я сел в машину, оказалось, что у нее нет колес и даже руля. Я сидел в ней, как улитка в раковине, и дожидался, когда наступит утро.

Свет, проникавший сквозь маркизы на окнах спальни, стал почти белым и разбудил меня. Я немного полежал, слушая звуки утра. Уже щебетали птицы, потом в их нестройный хор влились крики соек, пикировавших на мое окно.

Мне следовало забыть про соек. От их хриплых напоминаний о себе мне стало холодно. Я откинул простыню, встал и оделся.

В кухонном шкафчике у меня осталась последняя банка с арахисом. Я высыпал орехи за окно и подождал, пока во двор не слетелись сойки. Их появление было похоже на падающий на землю синий всполох, и утренний мир, наконец, встал на свое место.

Но главной части в нем недоставало.

Я побрился, вышел позавтракать и снова принялся за свои дела.

Не доезжая до Санта-Терезы, ближе, чем ожидал, я увидел вчерашний пожар. Горело между гор с южной и восточной сторон. Сами горы, обрамленные языками пламени, казались черными. Но та масса воздуха, которая, видимо, пронеслась за ночь от моря к горам, не дала огню распространиться на город и постройки на побережье.

Ветер все еще дул с моря. Когда шоссе вплотную приблизилось к океану, я увидел белую пену на верхушках волн и на берегу и услышал грохот прибоя.

Я остановился около приморского дома Армистедов. Прилив был еще высок, волны с шумом набегали на мокрый песок и разбивались об опоры, на которых стоял дом. Я позвонил в заднюю дверь, к которой вел пандус.

Дверь открыла Фрэн Армистед, одетая в мужскую пижаму. Лицо ее было сонным, а волосы напоминали взъерошенное оперение.

– Я где-то видела вас, – сказала она без особой радости.

– Арчер, – напомнил я ей. – Я пригнал вашу машину, а затем мы вместе удирали от пожара.

– Ах, да, конечно. Это довольно весело – удирать от пожара, не правда ли?

– Может быть, в первый раз. Ваш муж дома?

– К сожалению, нет. Он ушел очень рано.

– Вы не знаете, куда?

– Возможно, в порт. Роджер ужасно расстроен пропажей яхты. Он ничего не знал об этом до утра, пока Килпатрик не позвонил ему.

– За такие вести он бы побил меня.

Фрэн улыбнулась и продолжала:

– Роджер страшно рассердился на мальчишку. Не знаю, что он с ним сделает, когда разыщет.

– Роджер и Джерри были близки между собой?

Ока тяжело посмотрела на меня.

– Не так, как вы себе это представляете. Роджер вполне мужествен. Это не для него.

Она поежилась и обняла себя за плечи.

Я поехал к причалу и поставил машину на почти пустой стоянке. Было еще раннее утро.

Сквозь проволочные ворота я увидел, что стоянка «Ариадны» пуста. На причале стоял Роджер Армистед и пристально вглядывался в океан, видимо, сознавая, сколь величественна его фигура. Около него, лицом ко мне, стоял Брайан Килпатрик. Они стояли рядом, но похоже было, что они крупно поссорились.

Килпатрик заметил меня сквозь решетку ворот. Он поднял засов и пропустил меня внутрь. На нем была та же одежда, что и вчера, только измятая, словно он спал в ней.

– Армистед в очень скверном настроении, – предупредил он меня. – Во всем этом деле он винит меня. Но, черт меня побери, если я за последние два месяца видел Джерри хотя бы один раз! Он совсем вышел из-под моего контроля. Армистед все равно что усыновил его. Я не несу никакой ответственности!

Он пошевелил своими широкими плечами, словно пытался сбросить с себя бремя ответственности.

– Куда Джерри мог угнать яхту? У вас есть на этот счет какие-нибудь идеи? – спросил я.

– К сожалению, нет. Я не яхтсмен. Поэтому-то, вероятно, Джерри и потянуло к морю. А если бы я интересовался морем, то Джерри, наверное, занялся бы гольфом.

Килпатрик «шел своим ночным курсом», он был по-прежнему раздражен.

– На север он пошел или на юг? – спросил я.

– Скорее всего, на юг. Эти воды ему знакомы. Может быть, на острова.

Он указал на далекие, видневшиеся на горизонте острова. Они синели вдали подобно спинам китов. На всем двадцатимильном водном пространстве между берегом и островами было пустынно.

– Вы поставили в известность шерифа?

Он с яростью взглянул на меня.

– Я пытался, но шериф был на пожаре. И, если хотите знать, он до сих пор там.

– Но ведь должен быть дежурный офицер?

– Да, там было несколько человек. Но все они думают лишь о пожаре. Вы же понимаете, что они заняты главным бедствием.

– Джерри тоже очень занят.

– Вам не следовало бы говорить мне это. Он – мой сын.

Брайан долго с беспокойством смотрел на меня.

– Мне опять звонил Крэндел, сегодня рано утром. Я понял, что после нашего с вами разговора вы виделись еще и с ним.

– Что он говорил?

– Ну, естественно, что во всем виноват Джерри. Парни всегда оказываются виноватыми, если с девушками что-то происходит. По словам Крэндела, его дочь до этого случая никогда не давала поводов для беспокойства. Но этому трудно поверить.

– Он может верить в это. Видимо, он и жена его очень одиноки.

Неожиданно я вспомнил одинокую девушку в комнате мотеля «Звезда» и комнату другой, не менее одинокой девушки.

– Думаю, вам не следовало ездить к Крэнделу, – с раздражением сказал Брайан. – Это только усложнило ситуацию. При желании он может причинить мне большие неприятности.

– Извините, но я обязан побывать всюду, куда ведут следы расследуемого мной дела.

– А разве это – ваше дело?

– Я участвую в нем. Если вы подождете меня несколько минут, мы поедем и разыщем вашего приятеля шерифа. Согласны?

– Как вам будет угодно…

Оставив Килпатрика в воротах, я обратился к спине Армистеда. Он медленно повернулся. Каким-то непонятным образом он выглядел одновременно и опечаленным, и рассерженным. На нем была яркая спортивная куртка и морская фуражка.

– Почему вчера вечером вы не сообщили мне о случившемся? Теперь нам уже не вернуть ее…

Он говорил о яхте, как об исчезнувшей любимой женщине.

– Теперь она, может быть, за сотню миль отсюда или вообще на дне моря.

– Вы сообщили морской охране?

– Сообщил. Они просто выпустили ее из поля зрения. Но они и не занимаются этими делами; поиск угнанных яхт не входит в круг их обязанностей.

– Это не просто кража, – заметил я. – Надеюсь, вы знаете, что на борту находятся девушка и маленький мальчик?

– Килпатрик сказал мне об этом.

Армистед прищурил глаза, словно рассматривал нечто мерзкое. Потом потер их костяшками пальцев и перевел взгляд снова на меня.

На волнорез набегала вода и стекала с него зелеными потоками. Даже вода стала неспокойной, море дышало у наших ног, то поднимаясь, то ниспадая. Изменился весь мир, словно исчезновение одной частицы высвободило дикую энергию всего остального.

Армистед подошел к краю причала, я последовал за ним. Он был скрытный человек, но мне казалось, что сейчас ему следовало бы стать пооткровеннее.

– Насколько я понял, Джерри был очень близок вам?

– Да, был. Но я не хочу говорить об этом.

Я продолжал:

– Я не обвиняю вас в том, что произошло. Отчасти виноват я сам. Прошлой ночью он ударил меня револьвером по голове. Судя по всему, это был тридцать восьмой калибр.

Смутившись на мгновение, он ответил:

– У меня на борту был такой.

– Значит, его он и взял?

– Наверно. Но я не несу за это ответственности.

– То же самое говорит и Килпатрик. Никто не несет ни за что ответственности. Сейчас я раздумываю о возможных мотивах поведения Джерри. Вам не кажется, что таким путем он пытается добиться самоутверждения?

– Насколько я понимаю, все это-чистейшая ерунда.

– Я с вами не согласен.

– Он разрушил мою веру в него!

Армистед говорил с возмущением, но оно не казалось убедительным.

– Я доверил ему свое судно! Я взял его в плаванье на все лето!

– Почему?

– Ему нужно было найти место. Я имею в виду не только место для жилья, а более широко – место в мире. Я подумал, что море может стать для него таким местом.

Он сделал паузу.

– Когда я был ровесником Джерри, яхта была для меня самым главным. Я, как и Джерри, не мог оставаться на берегу. Все, чего я хотел – это уйти туда…

Он обвел рукой водный простор, открывавшийся перед нами.

– …и остаться наедине с морем и ветром. Понимаете, море, небо и больше ничего.

Как и многие молчаливые люди, Роджер говорил старомодным, немного вычурным поэтическим языком, Я прервал его:

– Где вы жили, когда были мальчиком?

– Под Ньюпортом. Там я встретил мою жену. Мне пришлось отбить ее у бывшего мужа.

– Есть предположение, что Джерри встретил Сьюзен именно в Ньюпорте.

– Может быть. Мы ходили туда в июне.

Я показал ему фото девушки, но он отрицательно покачал головой.

– Насколько мне известно, он никогда не приводил девушек на борт – ни ее, ни других.

– Если не считать четверга…

– Да, верно.

– Что произошло в ночь на пятницу? Мне бы очень хотелось знать это.

– Мне тоже. Как я понял, девушка чего-то напилась. Она влезла на мачту и бросилась в воду. И чуть не ударилась о сваю причала.

– Мне кажется, Джерри употребляет наркотики…

Лицо Роджера снова стало замкнутым.

– Я ничего такого не знаю.

– Его отец сам сообщил мне об этом.

Роджер бросил взгляд в сторону ворот. Килпатрик все еще стоял там.

– Многие употребляют наркотики, – заметил Роджер.

– Поймите, это очень важно!

– Ну, хорошо. Я хотел было защитить его, но он действительно употреблял и пэп-пилюли, и другие опасные наркотики. Это было одной из причин, почему я разрешил ему жить на яхте.

– Не понимаю.

– На борту яхты он меньше подвергался всяким волнениям. Во всяком случае, таково мое мнение.

Он нахмурился.

– Вы любите этого парня?

– Я старался стать для него отцом или старшим братом. Знаю, это кажется смешным. Но я считал его хорошим парнем, несмотря на наркотики. А почему это так важно?

– Я думаю, что Сьюзен Крэндел немного не в себе. Поэтому она и могла убить человека вчера утром. Вы слышали об этом убийстве?

– Нет, не слышал.

– Жертвой стал мужчина по имени Стэнли Брод-жест.

– Я знаю миссис Броджест, которая живет недалеко.

– Это его мать. Вы хорошо ее знаете?

– Достаточно хорошо я здесь почти никого не знаю, У Фрэн есть друзья, но я больше знаком с портовым людом.

Он обернулся и посмотрел на порт взглядом моряка, уходящего в плаванье по морю своей юности и больше не желающего возвращаться сюда. Затем он обратил беспокойный взор на город. Наверное, город виделся ему густым туманом или дымом, висящим между желанным морем и черными горами.

– Со всем этим я ничем не связан, – сказал он.

– За исключением Джерри.

Он насупился.

– Джерри пришел конец, так же как и моим заботам о нем.

Я мог бы возразить ему, что все далеко не так просто. Настоящий отец Джерри, видимо, уже понял это.

Глава 17

Килпатрик стоял у ворот. У него был вид человека, подозреваемого в преступлении и ждущего, когда все разъяснится и его освободят.

– Армистед был резок, да? Он вычеркнул Джерри из списка членов своего экипажа?

– Сомневаюсь. Он больше огорчен, чем рассержен.

– Если уж кто огорчен, так это я, – заявил раздраженно Брайан.

Я изменил тему разговора:

– Вы знаете, где утром находился шериф Тренайн?

– Я знаю, где он был час назад – на пожаре. Там на территории колледжа организовали лагерь по борьбе с огнем.

Килпатрик вызвался показать мне путь. Следуя за его новеньким «кадиллаком», я на «форде», не слишком старом и не очень новом, приехал на западную окраину города. Оттуда мы выехали на дорогу штата, петлявшую между холмами. Немного не доехав до лагеря мы миновали обнесенные оградой мастерские Службы леса, где ремонтировались тракторы и автоцистерны.

Мы остановились перед железными воротами, подвешенными на столбах. К одному столбу была прикреплена латунная пластинка с надписью: «Санта-Тереза колледж». Лесничий, остановивший нас у ворот, знал Килпатрика и разрешил нам проехать в лагерь. Шериф находился на легкоатлетическом стадионе вместе с командиром пожарников. Джо Кесли, о котором я спросил лесничего, недавно проехал по этой дороге в машине полицейского следователя.

Мы с Килпатриком поставили машины за трибунами, с которых открывался вид на поле стадиона. Я достал из багажника зеленую книжку и положил ее в карман. Мы прошли между рядами служебных машин и грузовиков, собранных здесь со всей Южной Калифорнии от Техачаписа на севере до мексиканской границы на юге.

Арена стадиона напоминала тыловую часть фронта, а главное поле битвы находилось впереди. На овальной арене, покрытой травой со следами пепла, царствовали вертолеты. Они то садились для заправки, то снова взмывали в воздух.

Среди всего этого шума и грохота на траве невозмутимо расположились пожарники-парашютисты; они лежали лицом вверх, глядя в небо. Здесь собрались люди разного цвета кожи – азиаты, индейцы, мексиканцы, негры и загорелые, бронзовые европейцы. У многих лица были выпачканы в саже. Это были твердые люди, стоики, главные рабочие на пожаре, которым нечего терять, кроме своих спальных принадлежностей и жизней.

Шерифа Тренайна мы нашли на главном командном посту, находившемся на платформе серого трайлера, принадлежавшего Службе леса. Шериф оказался тучным мужчиной с огромным отвислым животом. Он был одет в рыжевато-коричневую форму. Лицо шерифа с массивным подбородком почему-то напоминало мне собаку одного моего клиента, поэтому его улыбка произвела на меня странное впечатление. Он обменялся с Килпатриком традиционным рукопожатием старомодных политиков: они трясли друг другу локти левых рук, словно то были ручки насосов.

– Чем могу служить, Брайан?

Килпатрик откашлялся, после чего его голос стал тонким и неопределенным:

– Мой сын Джерри попал в передрягу. Он взял яхту Роджера и ушел в море с девушкой.

Шериф улыбнулся своей странной улыбкой:

– Разве это так серьезно? Он вернется, надеюсь.

– Я рассчитывал, что ты сможешь поднять людей на побережье.

– Мог бы, если бы сумел разорваться на две части. Поговори об этом с дежурным в полиции, Брайан. Мы собираемся передвинуть базу в течение ближайших двадцати четырех часов. В довершение ко всем несчастьям я услышал, что у меня на руках теперь еще и мертвец.

– Стэнли Броджест? – спросил я.

– Да, сэр. Вы знали его?

– Я был с Джо Кесли, когда было найдено тело. Девушка, о которой говорит мистер Килпатрик, возможная свидетельница убийства. Она и Джерри забрали с собой сына убитого.

В глазах Тренайна появился интерес, но, видимо, он слишком устал, чтобы адекватно реагировать на мое сообщение.

– Так чего же вы оба хотите от меня?

– Нужно дать тревогу во все пункты, как и предлагал мистер Килпатрик, особенно в прибрежные города и порты. Пропавшая яхта называется «Ариадна».

Я сделал паузу.

– В вашем распоряжении есть самолеты?

– Есть, но мои вольнонаемные летчики загружены до предела.

– Не могли бы вы выделить один самолет и послать его к островам? Они могли бросить там якорь.

С того места, где мы находились, были видны эти острова, далекие-далекие, на поверхности сверкающего океана.

– Я подумаю, – ответил шериф. – Если понадобится что-нибудь еще, вы можете обсудить это с Джо Кесли. Ему вполне доверяют в полиции.

– Есть еще одно обстоятельство, шеф.

Он покачал головой, устало и терпеливо. Я извлек из кармана зеленую книжку и достал объявление Стэнли Броджеста.

Шериф взял вырезку в руки и стал читать. Брайан вплотную придвинулся к нему и через его плечо тоже заглянул в текст. Они почти одновременно подняли головы и внимательно посмотрели друг на друга.

– Этот мужчина, конечно, – Лео Броджест, – проговорил шериф. – А кто эта женщина, Брайан? У тебя глаза получше моих.

Килпатрик сглотнул комок в горле.

– Это моя жена, – сказал он. – Моя бывшая жена, вот кто это.

– Я тоже подумал, что это Эллен. А где она сейчас?

– Понятия не имею.

Шериф вручил мне вырезку.

– Это как-то связано с убийством Стэнли Броджеста?

– Думаю, что да.

Я начал было рассказывать Тренайну обо всей этой истории и об убитом по имени Ал, но он слушал меня молча и безучастно.

– Переговорите об этом с кем-нибудь еще. Поговорите с Кесли. Ну что, вы удовлетворены? Оба? Командир пожарников рассчитывает к завтрашнему утру убраться отсюда, и я должен помочь ему осуществить это.

– Куда вы намерены переместиться?

– В Бакхорн Мидоу. Это примерно в двадцати пяти километрах отсюда.

– Значит, город уже вне опасности?

– Надеюсь, к завтрашнему дню будет так. Не дай Бог, если нам придется вернуться сюда.

Он посмотрел на черный склон горы, высившейся перед нами.

– При первом же сильном дожде мы утонем в грязи.

Шериф открыл дверцу кабины трайлера. Пока он протискивал туда свое грузное тело, я заметил в кабине высокого мужчину в форме лесничего, склонившегося над картой. Этот блондин скандинавского типа напомнил мне древнего викинга, прокладывающего свой путь по морям.

Я обратился к Килпатрику:

– Вы вчера не сказали мне, что Лео Броджест сбежал с вашей женой.

– Я сказал вам, что она оставила меня. Не в моих правилах раскрывать свои тайны незнакомым людям.

– Она все еще с Броджестом?

– Не знаю и не хочу об этом знать! Они не отчитывались передо мной.

– Вы развелись с ней?

– Она развелась со мной вскоре после своего отъезда отсюда.

– Где она получила развод?

– В штате Невада.

– Где она сейчас? В районе Бэй?

– У меня нет никаких сведений о ней. А теперь, если вы сами не догадываетесь, давайте сменим тему разговора.

Но сам он уже не мог замолчать. Он весь дрожал от злости, а голос его выдавал внутреннее напряжение:

– Для Чего вы выкинули этот грязный трюк, показав фотографию Тренайну?

– Почему грязный?

– Вы облили меня грязью прямо у него на глазах! Могли бы, в крайнем случае, показать ему это наедине. Какое вы имели право публично обливать меня грязью?!

– Простите, но я не знал, что это ваша жена.

Он одарил меня недоверчивым взглядом, и я почувствовал, что здесь что-то не так.

– Разрешите мне еще раз взглянуть на фото, – попросил он.

Я дал ему вырезку. Он стоял и смотрел на нее, забыв обо всем окружающем, не замечая грохота подлетающих вертолетов, словно находился на черте, отделяющей прошлое от настоящего. Когда он поднял голову, лицо его изменилось. Казалось, будто он постарел и стал более мягким и беззащитным.

Он вернул мне вырезку.

– Откуда она у вас? Вы взяли ее у Джерри?

– Нет.

– Это объявление в «Кроникл» поместил Стэнли Броджест?

– Видимо, да, – ответил я. – Вы уже видели его?

– Может быть. Точно не помню.

– Тогда откуда вам известно, что оно было напечатано в «Кроникл»?

Брайан ответил сквозь зубы:

– Я просто так подумал. По стилю это вполне подходит для «Кроникл».

Немного подумав, он добавил:

– А в тексте упоминается Сан-Франциско.

Уловка была слишком очевидной, и я не мог оставить ее без внимания.

– Тогда почему же вы подумали, что я получил эту вырезку от Джерри?

– Просто шальная мысль, – ответил он с кривой усмешкой. – Джерри все время у меня на уме, к тому же я знаю, что он почитывает «Кроникл». Он считает Сан-Франциско центром Вселенной.

– Джерри видел это объявление?

– Может быть. Откуда мне знать?

– Думаю, что вы знаете, мистер Килпатрик.

– К чертовой матери то, что вы думаете!

Он поднял сжатый кулак, и мне пришлось занять оборонительную позицию. Но он ударил кулаком себя в грудь. В этот момент Килпатрик был похож на зверя, вышедшего из повиновения. Вдруг он резко повернулся и пошел за трибуны нетвёрдой походкой, словно ему стало плохо.

Я следовал за ним на некотором расстоянии. Он двигался к столбу, поддерживавшему трибуны, опустив голову. Остановившись, он обратил на меня взор, и я прочел в его глазах страшную усталость. Морщины на его лице стали еще глубже.

– Вы доставили мне много неприятных минут, – заговорил он. – Почему вы так поступили?

– От вас очень трудно получить информацию.

– Вот как? Я ведь рассказал вам практически всю историю своей жизни. По крайней мере, все самое интересное.

– Думаю, что это так. Но вы же прекрасно знаете, что Джерри видел объявление в газете. Это ведь многое может прояснить.

– Пока я ничего не признаю, но хотел бы знать, что это может прояснить?

– Он мог связаться со Стэнли Броджестом и возбудить у того любопытство.

– Его любопытство не нужно было возбуждать. Он уже несколько лет как свихнулся на этом. Никак не мог забыть, что отец бросил его и мать.

– Вы говорили об этом со Стэнли?

– Да, говорил.

– Вы сказали ему, что с его отцом сбежала ваша жена?

– В этом не было нужды. Он отлично все знал. Все об этом знали.

– Кто это «все»?

– Все мои и их знакомые. Это история не была секретом для жителей города, но большинство теперь все забыло.

Брайану, судя по его виду, опять стало нехорошо.

– Не стоит ли нам тоже все забыть? Это не самая любимая моя тема для разговоров.

– Как Джерри воспринял уход матери?

– Он обвинил меня – я уже говорил вам. Он убежден, что его мать оставила меня потому, что я не обеспечил ее.

– Он когда-нибудь ездил к ней?

– Об этом я ничего не знаю. Вы совершенно не понимаете ситуации. Эллен оставила меня пятнадцать лет назад и прервала со мной все контакты. Последнее, что я получил от нее, было извещение о разводе, да и оно пришло от ее адвоката из Рено.

– Как фамилия этого адвоката?

– Не помню, это было слишком давно.

Я снова достал зеленую книжку и показал Килпатрику экслибрис, изображающий ангела, пишущего павлиньим пером.

– Девичья фамилия вашей бывшей жены была Сторм, Эллен Сторм?

– Да.

– Если Джерри не виделся с ней, то как попала к нему эта книга?

– Она оставила ее дома. Она оставила много своих вещей.

– Почему она ушла так неожиданно?

– Не неожиданно. Я видел, как она уходила. Она не любила меня и не любила дело, которым я занимался. В те дни я был начинающим торговцем недвижимостью. Она не могла примириться с тем, что все семь дней в неделю я работаю, что в любое время мне звонят по телефону и что мне приходится быть вежливым со старыми леди. Эллен стремилась к чему-то более чистому, рафинированному, более романтичному, – проговорил он с сарказмом и тоской.

– А Лео Броджест был романтичен?

– Откуда я знаю? Я же не женщина. Во всяком случае, Броджест недоступен моему пониманию.

– Что вы хотите этим сказать?

– Он выходил на женщину, как охотник на оленя, понимаете? Эллен не должна была принимать его всерьез, не должен был и Стэнли. Но, думается мне, он усердствовал в поисках отца из желания успокоить свою совесть. Он хотел услышать объяснение происшедшего прямо от отца.

– Кто убил Стэнли?

Брайан пожал плечами.

– Кто знает? Сомневаюсь, что это убийство связано со старыми делами.

– Но это почти наверняка так, – возразил я.

Килпатрик угрюмо взглянул на меня. Я почувствовал, что мы стали ближе друг другу. Частично потому, что от меня тоже ушла жена, точно так же известив меня через адвоката о разводе. А частично потому, что оба мы были уже далеко не молоды, а двое молодых людей сбились со своего пути.

– О’кей, – вдруг сказал он. – Джерри видел объявление. Это было в конце июня. Он узнал мать на фотографии и, видимо, ожидал от меня каких-либо действий в этом направлении. Я сказал ему, что он только доставит себе неприятности, потому что Эллен сама выбрала себе путь, а нам остается лишь постараться забыть о ней.

– Как он на это реагировал?

– Он тоже ушел от меня. Но об этом вы уже знаете.

Видимо, Брайан потерял всякий интерес к своей собственной жизни.

Глава 18

Он сел в машину и поехал обратно к воротам. Я пошел в противоположном направлении, на западный край участка земли, принадлежащего колледжу.

Извилистая тропинка шла по склону горы к выгоревшей рощице, туда, где начался пожар. Там я разглядел кузов грузовика и двух человек, возившихся возле него. Один из них неторопливостью движений очень напомнил мне Кесли.

Я стал спускаться по тропинке, где прежде рос выгоревший теперь густой кустарник. Канава, задержавшая продвижение огня, была вырыта бульдозерами почти параллельно тропинке. В некоторых местах пламя перепрыгнуло через канаву, но было возвращено назад, в дальнюю от города сторону. Сейчас огонь – я обернулся и посмотрел на него – находился высоко в горах и продолжал отступать к востоку.

Тропинка была сплошь засыпана пеплом и обгоревшими сучьями; я осторожно шагал по этим останкам, пощаженным огнем. Перейдя лощину, я поднялся к плоской части вершины холма, на которой раньше стояла хижина Броджестов. Она была деревянной, поэтому от нее ничего не осталось, кроме отдельных частей кровати и обгоревшей печи.

Я прошел мимо того места, где раньше стоял сарай. Под остатками строения была погребена машина Стэнли – обгорелый кузов с голыми ободами колес и сжатыми растяжками брезентового верха, который так и остался опущенным. Все это напоминало останки древней цивилизации, превратившейся через века в руины и наполовину погребенные под слоем, который нанесли неумолимо протекшие столетия.

Грузовик со знаком шерифа на борту стоял на месте прежней аллеи, за которой тропинка поднималась к самой вершине холма, В кабине кто-то сидел, но сверкавшее в лучах утреннего солнца ветровое стекло мешало разобрать, кто именно.

За грузовиком, между остовами стволов, я увидел мужчину, копавшего землю, и Кесли, стоявшего рядом и наблюдавшего за работой. Возле них высилась куча земли. Это повторяющееся ежедневно захоронение и раскапывание тела произвело на меня тягостное впечатление.

Из кабины вышла Джин Броджест и помахала мне рукой. На ней было все то же модное платье, что и накануне. На сюрреалистическом фоне останков выгоревшей рощи она очень напоминала овдовевшую и потерянную Коломбину. На лице ее не было никакой косметики, даже губной помады.

– Никак не ожидала встретить вас здесь, – сказала она. – Эти люди попросили меня приехать для опознания тела Стэнли.

– Немного поздновато собрались они это сделать.

– Мистер Кесли не мог застать следователя. Но для Стэнли это уже не имеет значения, да и для меня тоже.

Джин была очень возбуждена, но все же рассудительна. Мне хотелось сказать ей, что я видел ее сына, но был неподходящий момент. Я спросил Джин, как чувствует себя ее свекровь.

– Очень ослабела, но доктор Джером говорит, что у нее огромный запас сил.

– Она вспоминает об этом?

Я указал на раскапываемую яму.

– Не знаю. Врач просил не говорить с ней на темы, способные вызвать тягостные размышления. Он даже хотел ограничить время разговора.

Чувствовалось, что Джин стоит больших усилий выдерживать хороший тон. Это заставило меня замолчать. Мы стояли в некотором замешательстве, глядя друг, на друга, словно чувствуя взаимную вину.

– Вчера ночью я мельком видел Ронни… – заговорил я.

– Что вы хотите этим сказать? Он мертв?

По ее глазам я понял, что она готова к самому худшему.

– Нет, жив и здоров.

Я рассказал ей, где и когда я видел мальчика.

– Почему же вы не сообщили это мне той же ночью?

– Надеялся принести вам более радостные вести.

– Значит, их все же нет?

– Во всяком случае, он жив, и нет оснований думать, что ему что-то угрожает.

– Но зачем же они забрали его? Зачем все это нужно?

– Еще не совсем ясно. В эту сложную историю замешаны многие люди и, по меньшей мере, один известный преступник. Вы помните того субъекта, который вчера приходил к вашему дому в Нордридже?

– Того, кто требовал денег? Еще бы мне его не помнить!

– Он вернулся туда позднее, взломал дверь и забрался в ваш дом. Я нашел его убитым в студии вашего мужа вчера ночью.

– Убитым?!

– Да. Кто-то убил его, заколол ножом. Кто, кроме членов вашей семьи, имел доступ в ваш дом?

– Никто.

Джин пыталась прийти в себя после известия о втором убийстве.

– И его тело все еще в доме?

– Нет, его увезли. Я вызвал полицию. Но там, конечно, остались следы происшествия.

– Ну, для меня это не имеет значения, – сказала Джин. – Я решила больше не возвращаться туда.

– Сейчас не самое подходящее время для принятия таких решений.

– Другого времени у меня нет.

Ритмичные звуки возле могилы прекратились, и Джин повернулась в сторону внезапно наступившей тишины. Копавшего человека почти не было видно из ямы. Затем он с трудом, медленно поднялся на поверхность земли. На руках его было тело Стэнли. Положив с помощью Кесли тело на носилки, они подняли их и понесли к машине между голыми черными стволами деревьев.

Я понял, что Джин со страхом ждет их приближения.

Но когда они положили носилки в кузов грузовика, она, напряженно ступая негнущимися ногами, подошла и недрогнувшим взором посмотрела на тело мужа. Затем она пригладила волосы на голове покойника и поцеловала его в лоб. Мне показалось, что она старается вести себя как актриса, играющая трагическую роль.

Некоторое время она неподвижно стояла над телом Стэнли. Кесли тоже молчал, стараясь не мешать ей.

Он представил меня полицейскому следователю, молодому человеку с серьезным лицом, по имени Логан Первис.

– От чего он умер, мистер Первис? От удара киркой?

– Мне кажется, что удар киркой был уже вторичным. У него несколько ран в боку, сделанных, вероятно, ножом.

– Нож нашли?

– Нет, но я буду продолжать поиски.

– Не думаю, что вам удастся найти его здесь.

Я рассказал Кесли и Первису об убитом мужчине, найденном мною в доме Броджестов в Нордридже. Кесли сказал, что свяжется с Арни Шибстедом. Первис, хранивший до того молчание, неожиданно произнес возбужденно:

– Все это похоже на какую-то тайну, возможно, это дело рук мафии.

Я высказал сомнение, что тут работала мафия. Кесли деликатно сделал вид, будто не расслышал слов Первиса.

– Тогда как же вы представляете себе все это? – горячился Первис. – Земля тут сухая и твердая, как камень, это одно. Кто-то ведь заколол его и ударил киркой в затылок. И, наконец, кто закопал его?

– Первая подозреваемая – это некая блондинка, – осторожно начал я.

– Этого не может быть, – упорствовал Первис. – Я уже говорил вам, что земля здесь, как камень. А яму выкопали больше метра глубиной. Я не верю, что девчонка могла сделать это.

– Ей мог кто-нибудь помочь. Или Стэнли сам мог выкопать эту яму. Ведь именно он взял инструменты у садовника.

Первис казался совершенно ошарашенным.

– Что могло заставить человека вырыть самому себе могилу?

– Он мог и не знать, что она предназначена для него, – ответил я.

– Не думаете-же вы, что он намеревался убить собственного сына, как библейский Авраам Исаака? – спросил Первис.

Кесли разразился издевательским смехом, и Первис от смущения залился краской. Он повернулся и пошел к могиле за лопатой.

Когда он отошел подальше и не мог нас расслышать, Кесли сказал мне:

– Садовник, может, и лжет насчет инструментов. Возможно, он сам поднимался сюда и сам же воспользовался ими. Не забудьте, что он дал девушке машину и не хотел признаться в этом.

– Значит, Фред все еще в списке подозреваемых?

Кесли пригладил короткие седые волосы.

– Он должен быть в списке. Я немного покопался в его прошлом.

– У него есть прошлое?

– Не такое уж большое, но кое-что, по-моему, очень важно. Когда Фред был еще юнцом, он участвовал в сексуальном преступлении. Поскольку это его первый проступок и учтя его несовершеннолетие, судья отправил его в местный лесной лагерь.

– Что же за преступление он совершил?

– Изнасилование. Я особенно заинтересовался этим, так как сексуальные преступления зачастую неожиданно оказываются связанными с делами о поджогах. Я не считаю Фреда поджигателем – у меня нет для этого доказательств. Но, находясь в лагере, он очень интересовался борьбой с лесными пожарами. А поджигатели, – это мое личное мнение – иногда как братья-близнецы похожи на тех, кто тушит пожары. И те, и другие очарованы огнем. Видимо, Фред тоже попал под его чары, так как после освобождения остался работать в Службе леса.

– Странно, что его приняли на эту работу.

– В лагере он произвел на всех очень хорошее впечатление. Капитан. Броджест и его жена поручились за него. Служба леса так и не сделала из него пожарного, но там он прошел некоторую подготовку и научился работать на бульдозере. С его помощью была построена эта дорога.

Кесли указал на дорогу, проходящую по краю каньона.

– Фред с товарищами неплохо здесь поработали – дорога все еще в отличном состоянии, хотя прошло уже пятнадцать лет. Но он недолго продержался в Службе леса: у него было слишком много проступков.

– Его уволили из-за этих проступков?

– Не знаю. В его деле об этом нет никаких отметок, а, кроме того, у меня не хватило времени на большее.

– Можно расспросить об этом его самого.

– Да. Но это непросто. Вчера днем я попытался еще раз поговорить с ним, но его мамаша даже не пустила меня в дом. Она защищает свое беспомощное дитя, как дикая кошка.

– Может быть, меня она пустит. Я хотел кое о чем с ней поговорить. Тот мужчина, которого убили в Нордридже, Ал Свитнер, на прошлой неделе получил какую-то сумму от миссис Сноу.

– Сколько?

– Нам следует спросить об этом у нее самой.

Я посмотрел на часы.

– Сейчас десять пятнадцать. Не смогли бы мы встретиться в одиннадцать у ее дома?

– К сожалению, не смогу, – ответил Кесли. – Хочу пойти на предварительное обследование тела. Но вы ведь сможете и сами поговорить с Фредом. Должна же быть какая-то причина всех тех страхов, которые его одолевают.

Голос Кесли был холоден и сух. Он говорил о страхе так, словно сам никогда не испытывал этого чувства. Может быть, именно поэтому он и работал следователем по причинам возникновения пожаров. Понятно, в процессе своей работы ему приходилось разбираться в психологии эмоциональных натур, которые совершали поджоги.

– Кто была та девушка, которую изнасиловали?

– Не знаю. Дело разбиралось в суде по делам несовершеннолетних, а отчет по делу украден. Информацию я получил от старых работников суда.

Глава 19

Джин вглядывалась в лицо своего мужа, как бы удивляясь, почему он лежит перед ней мертвый. Когда Первис подошел к машине с лопатой на плече, она повернулась и отошла в сторону. Первис тихо положил лопату на землю.

Из нагрудного кармана своей формы он достал кожаный черный бумажник с именем Стэнли, вытисненным золотом. В бумажнике были водительские права и другие документы, много визитных и кредитных карточек и трехдолларовые бумажки.

– Немного же он оставил после себя, – заметил молодой человек.

В его голосе я ощутил явное участие.

– Вы знали Стэнли Броджеста?

– Я знал его очень давно, начиная с совместной учебы в одном классе школы.

– Я думал, что он учился в частной школе.

– Да, он учился там после того, как ушел из общей школы. В то время у него были какие-то неприятности, и мать забрала его и отдала в частную школу.

– В тот год, когда ушел его отец?

– Совершенно верно. У Стэнли было много неприятностей в жизни.

Он проговорил это с каким-то благоговением.

– Когда мы вместе учились, я часто завидовал ему. Они были богатыми людьми, а мы – бедными, как турецкие рабы. Но с тех пор я уже никогда не завидовал ему.

Я оглянулся в поисках Джин. Она шла к сараю, видимо, желая найти какие-либо следы.

Когда я подошел к ней, она стояла около покореженной сгоревшей машины.

– Это ваша машина?

– К сожалению, да. У вас есть какой-нибудь транспорт, мистер Арчер? Я хотела бы уехать отсюда.

– Куда вы хотите поехать?

– В дом Элизабет. Эту ночь я провела в больнице.

Я сообщил Кесли, куда мы собираемся ехать, и договорился встретиться с ним в больнице, в отделе патологии.

Мы с Джин пошли по тропинке, сбегавшей с холма. Она шла впереди довольно быстро, словно спешила уйти подальше отсюда.

Около трибун, где я оставил свою машину, стояло на столбиках несколько фанерных столов. За ними сидели человек сто или даже больше. Люди обедали. Пища была привезена в особых фургонах.

Когда мы проходили мимо, многие мужчины поглядывали на нас. Некоторые присвистнули, затем вслед нам раздалось несколько одобрительных возгласов. Джин продолжала быстро идти, низко опустив голову. Она села в машину так стремительно, будто за ней гнались.

– Это моя вина, – сказала она как бы самой себе. – Нужно было сменить платье.

Мы снова проделали весь кружной путь по окраинам города. Я пытался расспросить Джин о муже, но она ничего не отвечала. Она сидела, опустив голову и углубившись в свои мысли.

Когда мы въехали в «каньон миссис Броджест», Джин подняла голову и стала смотреть в окно. Огонь подошел почти к самому въезду в каньон и оставил свои следы на деревьях и кустарниках.

Большинство домов в каньоне уцелело, однако некоторые сгорели, причем так странно, словно кто-то наобум указывал, какому именно дому гореть. От одного дома ничего не осталось, кроме каменного фундамента и статуи Венеры, стоящей на постаменте из необтесанного камня и окруженной изогнутыми трубами. Мужчина и женщина рылись в руинах и что-то искали.

По мере нашего продвижения в каньон следы огня стали попадаться все чаще и чаще. Авокадо миссис Брод-жест выглядели нетронутыми, зато сливовые деревья за ними обгорели до черноты. Над черепичной крышей дома возвышались эвкалипты, почти полностью потерявшие листву и ветки. Сарай сгорел, но дом остался цел, лишь был немного обожжен.

Джин открыла дверь, и мы вошли в дом. Здесь было очень много пепла, а сам дом казался совершенно заброшенным. Вся его викторианская обстановка в чехлах казалась кучей ненужного старья.

Даже чучела птиц в застекленных коробках выглядели так, словно их лучшие времена давно миновали. У желудевого дятла был только один стеклянный глаз. Грудка малиновки выгорела.

– Извините меня, – сказала Джин. – Я пойду поищу себе что-нибудь черное.

Она ушла в другое крыло дома, а я решил позвонить Вилли Маккею, детективу из Сан-Франциско, с которым мы несколько раз работали вместе. В поисках телефона я прошел через своего рода рабочий кабинет – отгороженную часть гостиной. Его украшали настенные фототипии. Мужчина с большим отложным воротником, с завитыми в котлетки бакенбардами, смотрел на меня из черной рамы и, казалось, просил сделать что-нибудь с его бакенбардами.

Его взгляд напомнил мне Элизабет Броджест, но знаний моих о ней не прибавил. Я уже видел ее на фото, молодой и полной сил, затем увидел постаревшей и почти разбитой. Мне не хватало чего-то, чтобы заполнить промежуток между этими двумя ее состояниями, недоставало того, что могло бы объяснить, почему муж ушел от нее, или почему ее сын так и не смог уйти.

Среди других вещей в комнате был кожаный диван, который вызвал у меня острое желание полежать, и двухтумбовый письменный стол из мореной вишни. На столе, на черной кожаной папке стоял телефон.

Я сел за стол и набрал номер конторы Вилли Маккея на Гиви-стрит в Сан-Франциско. Дежурная переадресовала меня на верхний этаж того же здания, в его квартиру. Другим голосом, но менее по-деловому, мне ответила еще одна девушка, а затем к телефону подошел Вилли.

– Перезвони мне, Лью. Ты как раз прервал мои любовные дела.

– Тогда ты мне перезвони, – ответил я и дал ему номер телефона миссис Броджест.

Затем я отставил телефон и открыл кожаную папку, на которой он стоял. В ней было несколько исписанных листков бумаги и старая запыленная карта, нарисованная чернилами на измятой пожелтевшей бумаге. Это была карта примерно половины района Санта-Терезы. Ее грубо нарисовали от руки, а на обратной ее стороне, словно горы и холмы, вырисовывались отпечатки больших пальцев и всей ладони.

В нижнем правом углу карты было написано:

Верхний лист был покрыт рукописным текстом. Я прочитал:

«Местное научное общество Санта-Терезы просило меня написать несколько заметок относительно нашей семьи. Мой родной дедушка, Роберт Дрисколл Фальконер, был сыном массачусетского школьного учителя и бизнесмена. Роберт Дрисколл Фальконер служил в армии Северян и в мае 1863 года был тяжело ранен в битве при Шапселосвилле. Он остался жив и, достигнув преклонного возраста, рассказал мне об этом.

Чтобы оправиться от ранения, он приехал на побережье Тихого океана и приобрел здесь право владения несколькими тысячами акров земли. Частично он купил ее, а большей частью получил в результате выгодной женитьбы. Земли эти стали известны как «Ранчо Фальконера». Большая часть этих земель первоначально принадлежала миссии, а в 1834 году они стали частью мексиканского графства. Таким путем они перешли от моей бабушки к моему деду, а потом и к моему отцу, Роберту Фальконеру-младшему.

Мне трудно объективно описать жизнь отца. Он был третьим по мужской линии Фальконером, обучавшимся в Гарвардском колледже. Он был скорее натуралистом и учителем, нежели владельцем ранчо и бизнесменом. Моего отца осуждали за то, что он растратил часть семейных владений, но он бы наверняка ответил на это, что у него в жизни были более важные дела. Он стал известным любителем-орнитологом, автором первого труда по описанию флоры и фауны района Санта-Терезы. Его богатая коллекция чучел местных и экзотических птиц стала ядром коллекции музея Санта-Терезы».

С этого места почерк в рукописи стал значительно менее разборчив:

«Я не раз слышала ложные обвинения в адрес моего отца в том, что он был большим любителем беспричинных убийств птиц, что он убивал их только из любви к убийствам. Ничто не может быть дальше от правды! Он убивал птиц исключительно в научных целях. Он очень любил разноцветных маленьких колибри, которых убивал лишь ради науки.

Я могу подтвердить это своими собственными наблюдениями. Я сопровождала отца во многих экспедициях, как здесь, так и за границей. Я много раз видела, как он плакал над тельцем певчей птицы, которое держал в своей мускулистой руке. Иногда мы плакали вместе, спрятавшись в отдаленном уголке нашего каньона. Он был прекрасным человеком и блестящим стрелком, и, почувствовав приближение смерти, он встретил ее спокойно, без каких-либо угрызений совести. Роберт Дрисколл Фальконер-младший был богом, спустившимся на землю в человеческом образе».

Ближе к концу рукопись стала распадаться на отдельные куски. Некоторые фразы были написаны между строк на линованной желтой бумаге и напоминали остатки разбитой армии.

Я решил проверить содержимое ящиков стола. Верхний правый ящик был полон счетов. Некоторые из них оставались неоплаченными месяцами, и поперек них стояли надписи: «Немедленная оплата будет оценена по достоинству» или «В случае дальнейшей задержки оплаты дело будет передано в суд».

Во втором ящике я нашел старый деревянный футляр для пистолетов и открыл его. Там в углублениях, аккуратно лежали два немецких пистолета. Они были старыми, но хорошо смазаны и поблескивали, как голубоватые драгоценности.

Я взял один из них и взвесил в руке. Он был такой легкий и удобный, что рука моя сама поднялась на уровень глаза. Я прицелился в картину, на которой был изображен мужчина с бакенбардами, но вдруг почувствовал себя круглым дураком. Я повернулся к окну и стал искать более подходящую мишень.

Не было видно ни одной птицы. За окном, на железном шесте, вделанном в бетон, торчала лишь круглая кормушка для птиц. Остатки зерен на кормушке тихо доедала крыса. Я прицелился в нее незаряженным пистолетом. Она сбежала вниз по шесту и скрылась в темной яме.

Глава 20

– Боже мой, чем вы тут занимаетесь? – раздался голос Джин.

– Играю.

– Положите это, пожалуйста. Элизабет была бы очень недовольна тем, что вы взяли ее пистолеты.

Я положил оружие в футляр.

– Прекрасная пара.

– Мне так не кажется. Я терпеть не могу любое оружие.

Джин помолчала, но по ее глазам я видел, что она все еще переживает что-то. Она переоделась, но длинное черное платье так и не смогло испортить ее фигуру, несмотря на устаревший фасон. Она казалась мне похожей на молодую актрису, играющую роль пожилой женщины.

– Теперь все в порядке? – спросила она, словно после смерти мужа и пропажи сына не могла уже объективно оценить свою внешность.

– Это платье совсем не изменило вас.

Она приняла мой комплимент, как оскорбление. Усевшись на кожаный диван, она старательно прикрыла подолом колени.

Я закрыл футляр и положил его в ящик.

– Это пистолеты ее отца?

– Да.

– Она пользовалась ими?

– Вы имеете в виду, стреляла ли она птиц? Нет. Эти пистолеты – бережно хранимые семейные реликвии. В этом доме все в своем роде реликвия. Даже я чувствую себя реликвией.

– Это платье Элизабет?

– Да, ее.

– Вы собираетесь жить в этом доме?

– Может быть. Он соответствует моему настроению.

Джин замолчала, опустила голову и застыла в неподвижности, словно надетое на ней черное платье требовало молчания. Потом начала говорить:

– Раньше Элизабет часто стреляла по птицам, она и Стэнли научила этому. Но ему, должно быть, это не нравилось. Потом и она перестала этим заниматься. Она бросила стрельбу задолго до того, как я познакомилась с ней.

– А мой отец не бросил, – вдруг снова заговорила она. – По крайней мере до тех пор, пока мама не рассталась с ним. Отец любил стрелять во все, что движется, а мы с мамой должны были подбирать добычу, например, голубей. После того, как мать ушла от отца, я его больше никогда не видела.

Она перескочила от семьи Стэнли к своей собственной без какого-либо видимого повода. Удивившись этому, я спросил:

– Теперь вы думаете вернуться к своей семье?

– У меня нет семьи. Мама снова вышла замуж и теперь живет в Нью-Джерси. Последнее, что я слышала о своем отце – это то, что он ушел на рыболовном судне на Багамы.

Во всяком случае, мне больше не приходилось встречаться ни с кем из них. Да я и не хотела бы. Во всем, что случилось, они обязательно обвинят меня.

– Почему?

– Просто обвинят, вот и все. Потому что я сразу же после школы ушла от них и стала жить своей жизнью. Ни один из них не понял, почему я так поступила. Девушке надлежит делать только то, что ей говорят родители.

Она произнесла это дрожащим от обиды голосом.

– А кого бы вы обвинили во всем, что произошло?

– Себя, конечно. Но и Стэнли тоже виноват.

Она опять опустила глаза.

– Я знаю, что так говорить ужасно. Я могу простить ему эту девушку и все его глупые розыски отца. Но зачем, зачем он сделал это? Зачем взял с собой Ронни?

– Он хотел получить деньги у матери, а Ронни способствовал бы этому.

– Откуда вы это знаете?

– Так мне сказала Элизабет.

– Да, это на нее похоже. Она бесчувственная женщина.

Затем Джин добавила, словно извиняясь перед стенами дома:

– Мне не следовало так говорить. Она очень много страдала. И мы со Стэнли доставили ей мало радостей. Мы много брали и почти ничего не отдавали.

– Что же вы брали?

– Деньги, – ответила она, явно сердясь на себя.

– У Элизабет много денег?

– Конечно, она состоятельная женщина. Она, должно быть, очень хорошо заработала при застройке каньона, да и у нее до сих пор еще есть несколько сотен акров земли.

– Но они приносят мало дохода, если не считать нескольких акров авокадо. А потом, видимо, у нее много неоплаченных счетов.

– Это потому, что она богата. Богачи никогда не платят вовремя по счетам. Мой отец имел лишь маленькую спортивную лодочку, а те, кому он угрожал, что передаст дело в суд, были богатыми людьми. Элизабет имеет несколько тысяч в год от владений своего деда.

– Сколько тысяч в год?

– Ну, этого я не знаю. Она очень скрытна в отношении денег, но они у нее есть.

– Кому они достанутся, если она умрет?

– Не надо так говорить! – воскликнула вдруг Джин в суеверном испуге. Затем добавила более спокойно: – Доктор Джером сказал, что с ней все будет в порядке. Ее приступ – лишь результат нервного потрясения.

– С ней можно сейчас разговаривать?

– Конечно, Но на вашем месте я бы не стала делать этого сегодня.

– Я попрошу разрешения у доктора Джерома, – сказал я. – Но вы так и не ответили на мой вопрос. Кто получит деньги после ее смерти?

– Ронни, – ответила она хриплым голосом, и ее тело стала бить дрожь, которую она не могла унять. – Вы беспокоитесь о том, кто вам заплатит? Поэтому вы и бродите здесь вокруг; да около, а не занимаетесь поисками мальчика?

Я не стал даже пытаться отвечать ей и некоторое время сидел молча. Гнев и горе терзали эту женщину. Наконец она обратила свой гнев против себя, схватила подол своего платья и стала дергать его с такой силой, будто хотела разорвать.

– Не надо, Джин.

– Почему не надо? Я ненавижу это платье!

– Тогда снимите его и наденьте какое-нибудь другое. Возьмите себя в руки!

– Я не могу. Сидеть здесь и ждать!

– И, тем не менее, хотите вы этого или нет, вам придется остаться здесь и ждать.

– И это все, что мы можем сделать? Почему вы не разыскиваете его?

– Это не так просто. Пришлось бы обыскать слишком много земли и слишком много воды.

Джин выглядела такой убитой, что мне пришлось добавить:

– Но у меня есть пара идей.

Я снова достал газетную вырезку, на которой было запечатлено фото отца Стэнли и жены Килпатрика.

– Вы это видели?

Джин склонилась над вырезкой.

– Видела, но не сразу после того, как это появилось в газете. Стэнли поместил объявление в «Кроникл», ничего не сказав мне. Это было в июне, мы тогда были в Сан-Франциско. Кроме того, он ничего не сказал своей матери и, увидев это, она страшно разозлилась.

– Почему?

– Она сказала, что это снова вызовет целый скандал. Но, по-моему, никто на это не обратил внимания, кроме нее и Стэнли.

И Джерри Килпатрика, подумал я, да отца Джерри, а, возможно, и самой женщины.

– Вы знали, кто эта жецщина?

– Ее фамилия, как сказала Элизабет, Килпатрик.

Она была женой местного дельца, Брайана Килпатрика.

– Какого рода отношения между ним и Элизабет?

– Кажется, очень хорошие. Они компаньоны в «Каньон-компани».

– А что вы знаете о Джерри, сыне Килпатрика?

– По-моему, я его не знаю. Как он выглядит?

– Ему около девятнадцати лет, у него длинные рыжие волосы и борода. Очень эмоционален. Вчера ночью ударил меня револьвером по голове.

– Это тот, кто увез Ронни на яхте?

– Тот самый.

– Тогда, может быть, я знаю его.

Живость снова вернулась к Джин, и теперь она напряженно задумалась, будто делала в уме арифметические подсчеты.

– Тогда у него не было бороды, но мне кажется, что как-то вечером он был у нас дома, в прошлом июне. Я видела его всего секунду. Стэнли провел его к себе в Студию и заперся там. И я уверена, что у него была эта вырезка.

Джин подняла голову.

– Вы думаете, что парень пытается как-то воздействовать на нас? Потому что его мать сбежала с отцом Стэнли?

– Возможно. Я полагаю, что он действительно озабочен судьбой своей матери. И, может быть? сейчас он на пути к ней.

– Тогда нам нужно найти ее, – сказала Джин.

– Согласен с вами. Если верить тому, что мне сообщили, бывшая жена Килпатрика живет теперь где-то к югу от Сан-Франциско, в районе Пенинсулы.

Джин ухватилась за эту гипотезу, ибо другой не было.

– Вы поедете туда ради меня? Сегодня?

Жизнь снова возвратилась к ней. Мне очень не хотелось разочаровывать ее.

– Нам лучше остаться здесь до получения более надежной информации. Прошлым летом Джерри плавал в Арсенаду, и, может быть, он снова выберет этот путь.

– В Мексику?

– Да, многие молодые люди отправляются именно туда. Но нашу идею относительно Пенинсулы надо проверить.

Джин встала.

– Я поеду сама.

– Нет, вы останетесь здесь.

– Здесь, в этом доме?

– Во всяком случае, здесь, в городе. Я сомневаюсь, что это – похищение ради выкупа, но если это так, то именно с вами они попытаются войти в контакт.

Джин посмотрела на телефон, будто ожидала звонка.

– Но, у меня нет денег.

– Вы только что говорили мне о деньгах Элизабет Броджест. В случае нужды вы могли бы достать их у нее. И сейчас было бы неплохо для вас иметь немного наличных.

– Потому что я не заплатила вам?

– Об этом не беспокойтесь. Но скоро нам понадобится некоторая сумма наличных денег.

Джин опять вышла из себя. Она вскочила и быстрыми шагами обошла комнату в состоянии крайнего раздражения, которое подчеркивалось ее странным черным платьем.

– Я не могу просить у Элизабет. Конечно, я могла бы поискать себе какую-нибудь работу.

– В данный момент это не очень-то реалистично.

Джин остановилась передо мной. Мы обменялись быстрыми острыми взглядами. Я почувствовал, что мы либо будем заклятыми врагами, либо – близкими друзьями. Наверно она злилась из-за того, что источники прибыли были недостижимы для нее как во время замужества, так и во время вдовства.

Она заговорила более вежливо, словно пытаясь перенять мою манеру разговора.

– Говоря о реализме, – что вы лично собираетесь делать, чтобы вернуть мне сына?

– Я звоню некоему Вилли Маккею, он детектив и имеет агентство в Сан-Франциско. Он прекрасно знает этот район. Я попрошу его помочь мне.

– Ну, так сделайте это. А я буду доставать деньги.

Видимо, она приняла какое-то решение, которое касалось не одних лишь денег.

– А еще что вы собираетесь делать? – спросила она.

– Ждать… и задавать вопросы.

Джин раздраженно всплеснула руками и села на диван.

– Все, что вы делаете – это задаете вопросы!

– Но я и от этого тоже устаю. Иногда люди рассказывают то, о чем их совсем не спрашивают. Но вы не относитесь к их числу.

Джин недоверчиво посмотрела на меня.

– Это еще один вопрос, не так ли?

– Не совсем. Я только подумал, что у вас было странное замужество.

– И вы хотите, чтобы я рассказала вам об этом подробнее, – сделала она вывод.

– Если хотите. Я с удовольствием послушаю.

– А почему я должна этого хотеть?

– Ну, вы ведь уже посвятили меня кое во что.

Это напоминание снова вызвало у нее гнев. Она еле сдерживалась, чтобы не взорваться.

– Я всегда ценила людей действия, а вы только занимаетесь разговорами.

– Как вам не стыдно!

– Мне не стыдно, – запальчиво ответила она. – Оставьте меня одну, я не хочу говорить об этом!

Несколько минут мы сидели в полном молчании. Я стал подозревать, что наполовину уже влюбился в нее, отчасти потому, что она была матерью Ронни, но также и потому, что она молода и красива. И ее тело, скрытое жестким черным платьем, почему-то казалось еще более привлекательным.

Однако вдовство, видимо, замкнуло вокруг нее своеобразный круг теней, в который я не мог войти. Кроме того, напомнил я себе, я почти вдвое старше нее.

Джин посмотрела мне в глаза, будто хотела прочитать мои мысли.

– Терпеть не могу говорить об этом, – сказала она. – До сих пор я никогда об этом не говорила. Мое замужество было ошибкой. Стэнли жил в своем собственном мире, и я никак не могла достучаться до него. Если бы он остался жив, то, может быть, он то же самое сказал бы обо мне, однако мы никогда не обсуждали этого. Мы жили в одном доме, но каждый шел собственным путем. Я воспитывала Ронни, а Стэнли все больше и больше углублялся в поиски отца. Иногда я видела, как поздно ночью он работает в своей студии. Он обычно сидел там, зарывшись в письма и фотографии, и очень напоминал человека, постоянно пересчитывавшего деньги, – проговорила она со своей быстрой, почти неуловимой улыбкой.

– Мне следовало бы помочь ему, – добавила она. – Надо было относиться ко всему этому более серьезно. Так советовал Реверенд Райсман. Он говорил, что Стэнли разыскивает самого себя, и я начинаю понимать, что он был прав.

– Хотел бы я поговорить с Райсманом.

– Я тоже. К несчастью, он уже умер.

– От чего он умер?

– От старости. Мне очень не хватает его. Он был прекрасным человеком и хорошо разбирался в жизни. Но я не послушалась его. Я сердилась и ревновала.

– Ревновали?

– Да, ревновала Стэнли к его родителям, к их разрушенной семейной жизни. Мне казалось, что она некоторым образом похожа на мою собственную жизнь, которая может закончиться такой же фотографией. Стэнли все больше и больше жил прошлым, все меньше внимания уделяя мне. Может быть, если бы я приложила больше усилий, то смогла бы остановить его. Но пришел день, когда стало слишком поздно. Это произошло, когда он поместил объявление в «Кроникл». Оно, в принципе, и послужило причиной всех наших несчастий. Разве я не права?

Зазвонил телефон, и я не успел ответить ей. Это звонил Вилли Маккей.

– Хелло, Лью. Мои дела закончены. Говори, чем я могу быть тебе полезен?

– Я разыскиваю женщину, возраст – около сорока лет. Пятнадцать лет назад она уехала из Санта-Терезы, тогда ее имя было Эллен Сторм Килпатрик. Уехала она с мужчиной, неким Лео Броджестом. Не исключено, что сейчас они живут вместе. Мне сообщил человек, которому я не очень-то доверяю, что сейчас она живет в Пенинсуле, в старом доме в два-три этажа с двумя башенками. Вокруг дома деревья, дубы и несколько пиний.

– Не можешь ли ты дать более точное описание? В Пенинсуле пока еще много деревьев.

– Неделю назад по соседству с этим домом видели большую собаку. Она вела себя, как потерянная.

– Что ты можешь сказать о самой Эллен?

– Она разведенная жена торговца недвижимостью в Санта-Терезе, Брайана Килпатрика. Он говорит, что она окончила Стенфорд.

Вилли удовлетворенно пробурчал:

– Тогда мы начнем с алма матер. Выпускники Стенфорда часто возвращаются туда, как голуби в голубятню. У тебя нет фотографии этой женщины?

– Есть одна из объявления в «Кроникл», оно было помещено там в июне. На фото она снята с Лео Броджестом. Примерно так они выглядели пятнадцать лет назад, когда прибыли в Сан-Франциско под именами мистера и миссис Ральф Смит.

– В моей подборке есть это объявление, – сказал Вилли. – Насколько я помню, в нем обещано вознаграждение в тысячу долларов.

– У тебя всегда была хорошая память на деньги.

– Да, да. Я только что женился еще раз. Могу ли я рассчитывать на-эту награду?

– К несчастью, человек, обещавший ее, уже умер.

Я рассказал ему, как убили Стэнли, и все остальное, касающееся этого случая.

– Почему розыски Эллен настолько важны?

– Мне хотелось бы поговорить с ней. А ты с ней не разговаривай. Когда найдешь ее, дай мне, пожалуйста, знать, и я сразу же приеду.

Я попрощался с ним, а затем с Джин. Ее настроение изменилось, и теперь она не хотела оставаться в одиночестве. Закрыв за собой дверь дома, я услышал, что она заплакала.

Глава 21

Цветы на джакарандах, росших вдоль улицы, где жила миссис Сноу, были столь густы, что казалось, будто облако опустилось с неба и осело на ветвях деревьев. С минуту я сидел в машине, глядя на них и отдыхая душой. Во дворе соседнего дома играли темно-коричневые дети.

Занавеска на окне дома Эдны Сноу подергивалась, как веко глаза, подверженного тику. Вскоре она вышла и подошла к моей машине. Она была облачена, словно в скафандр, в шелковый халат довольно неприятного цвета, а лицо ее было покрыто толстым слоем пудры. Казалось, что она ждет какого-то важного посетителя. Но не меня.

Сдерживая ярость, она заговорила:

– У вас нет никакого права преследовать нас!

Я вышел из машины и встал перед ней, сняв Шляпу.

– Это не входит в мои намерения, миссис Сноу. Тем не менее, ваш сын является важным свидетелем.

– Он не будет разговаривать без адвоката! У меня уже есть горький опыт, у него и раньше случались неприятности. Но на этот раз он невиновен, как новорожденный!

– В чем невиновен?

Эдна стояла, загораживая вход в дом. Старшие члены соседней семьи почуяли назревающий скандал и вышли на улицу. Уставившись в нашу сторону, они словно образовали зрительный зал.

Миссис Сноу посмотрела на них взглядом, в котором я увидел и силу, и что-то похожее на страх. Потом она повернулась ко мне:

– Если вы настаиваете на разговоре, пройдемте в дом.

Она провела меня в маленькую гостиную. От чая, пролитого на ковер Элизабет Броджест, осталось пятно, похожее на давнее доказательство преступления.

Эдна Сноу осталась стоять и вынудила меня к тому же.

– Где Фред?

– Мой сын в своей комнате.

– Не может ли он выйти сюда?

– Нет, не может. Сейчас к нему придет врач. Я не хочу, чтобы вы возбудили его, как вчера.

– Но он был возбужден и до разговора со мной.

– Я знаю. Но вы сделали ему еще хуже. Фредерик болен с тех пор, как перенес нервное потрясение. И я не разрешу вам снова довести его до психиатрической больницы, даже если бы и могла вам помочь.

Мне вдруг стало стыдно, наверное, просто потому, что, хотя она была очень упрямой женщиной, но одновременно маленькой и женственной. Она стояла на моем пути, а где-то за ее спиной, в туманной дали, был пропавший мальчик.

– Вы знакомы с Алом Свитнером, миссис Сноу?

Она поджала губы и покачала головой.

– Даже не слышала о таком.

Но глаза ее за стеклами очков стали настороженными.

– Ал приходил к вам на прошлой неделе?

– Может, и приходил. Меня все это время не было дома. Что это за человек?

– Ал Свитнер. Его убили вчера ночью. Полиция Лос-Анджелеса сообщила, что он убежал из тюрьмы.

Глаза ее вспыхнули, как у ночного животного, попавшего в луч света.

– Понимаю.

– Вы дали ему деньги, миссис Сноу?

– Немного. Пять долларов. Я не знала, что он убежал из тюрьмы.

– Почему вы дали ему деньги?

– Мне стало жаль его, – ответила Эдна.

– Он был вашим приятелем?

– Нет, но ему нужен был бензин, чтобы уехать из города, и я дала ему пять долларов.

– Я слышал, что вы дали ему двадцать.

Она посмотрела на меня безо всякого выражения.

– Ну и что, если двадцать? У меня не было выбора. Я не хотела, чтобы он был поблизости, когда Фред вернется домой.

– Он был приятелем Фредерика?

– Я не могу назвать его приятелем. Ал некому не был приятелем, даже самому себе.

– Значит, вы все-таки знали его.

Она тяжело опустилась на край кресла-качалки. Я сел рядом. Лицо ее было замкнуто и напряженно. Она напоминала человека, сделавшего глубокий вдох и задержавшего дыхание.

– Я не отрицаю, что знала его. Он жил у нас, в этом доме, когда был еще мальчишкой. У него уже были неприятности, и власти хотели поместить его в воспитательный дом. То ли в местный дом, то ли в Престон. В то время мистер Сноу был еще жив, и мы решили взять Альберта к себе.

– Очень благородно с вашей стороны.

Эдна резко покачала головой.

– Я бы не сказала этого. Мы были бедны и нуждались в помощнике, чтобы вести хозяйство. Муж был уже тяжело болен, да и цены подскочили до небес. Во всяком случае, мы взяли к себе Альберта и постарались привить ему все хорошее. Но он был трудным подростком, и нам не удалось заставить его свернуть с дурного пути. Он оказал очень плохое влияние на Фредерика. Мы уже мучались, размышляя о том, что с ним делать, когда он сам решил этот вопрос. Он украл машину и сбежал с девушкой.

– Но ведь в этом принимал участие и Фредерик?

Она сделала глубокий вдох, подобно ныряльщику перед прыжком в воду.

– Вы уже слышали об этом?

– Немного.

– Тогда, возможно, вам рассказали не так, как было на самом деле. Многие во всем обвиняют Фредерика, потому что он был старшим. Но Альберт Свитнер был опытнее, несмотря на свои годы, так же, как и девушка. Ей было тогда лет пятнадцать или около того, но можете мне поверить, что она уже была опытная. Фредерик легко поддался их влиянию, он был как глина в их руках…

– Вы знали эту девушку?

– Да, я знала ее.

– Как ее звали?

– Марта Никерсон. Ее отец был строителем, если имел работу. Они жили в мотеле в дальнем конце улицы. Я знала Марту, потому что она часто помогала мне на кухне, когда к Броджестам приходили гости. В то время я вела хозяйство в их доме. Марта уже тогда была «миленькой» штучкой, с ней было трудно иметь дело. Она и была заводилой, если хотите знать мое мнение. И, конечно, только она вышла сухой из этой истории.

– Так что же все-таки случилось?

– Как я уже говорила, они украли машину. Это, наверно, была идея Марты, потому что они украли машину ее знакомого – хозяина мотеля, в котором она жила. Затем они втроем сбежали в Лос-Анджелес. Это тоже была ее идея – она мечтала стать киноактрисой и страстно желала жить в Лос-Анджелесе. Они провели там три дня и три ночи, ночуя в машине и выпрашивая себе еду. Потом их всех арестовали, когда они попытались украсть пищу в захудалой харчевне.

Эдна рассказывала эту историю со смаком, словно сама участвовала в приключении. Поймав себя на этом, она изменила интонацию, и выражение жесткости застыло на ее лице.

– Хуже всего было то, что когда Марта вернулась, оказалось, что она в положении. Она была несовершеннолетней, но развита не по годам. Фредерик получил свои «знания» именно от нее. Адвокат посоветовал Фреду не затягивать дела и во всем признаться в суде по делам несовершеннолетних. Иначе, после медицинской проверки, он мог получить более суровый приговор. На защитника и на обжалование денег у нас не было. Так Фреда и присудили к шестимесячному заключению в лесном лагере.

– А что случилось с остальными?

– Марта Никерсон вышла замуж. За человека, у которого они украли машину, и ее даже не вызвали в суд.

– Где она сейчас?

– Не знаю. У этого человека было свое дело в северной части нашего штата. Насколько мне известно, она и сейчас живет там со своим мужем.

– Вы знаете ее нынешнюю фамилию?

Эдна задумалась.

– Не помню. Если это так важно, я бы могла найти ее открытку. Она послала Фредерику поздравительную открытку вскоре после его освобождения, перед Новым годом, что в общем-то было довольно нагло с ее стороны. По-моему, он все еще хранит эту открытку у себя в ящике.

– А что было с Альбертом?

– С Алом вышла иная история. Это был не первый его проступок. Он уже был условно осужден, поэтому его отправили в Престон до совершеннолетия. Помню, как он вышел оттуда. Это было пятнадцать лет назад, летом, и джакаранды цвели, как сейчас. Он приехал за своими вещами. Я собрала их ему в картонную коробку – несколько школьных учебников и синий костюм, который мы купили ему, когда он шел к причастию. Костюм ему уже не годился, а книгами он не интересовался. Я покормила его и дала немного денег.

Она покачала головой, словно предупреждая мой вопрос.

– Я хотела, чтобы он уехал отсюда, боялась, как бы Фредерик не связался с ним снова. В то время Фредерик работал в Службе леса, и мне не хотелось, чтобы Альберт узнал о месте его работы. Но случилось именно так.

– Что случилось?

– Из-за Альберта Фред потерял свою работу и получил нервное потрясение. Мне не хочется говорить об этом сейчас, когда произошли все эти ужасные события. Альберт больше не появлялся у порога нашего дома до прошлой недели. А сейчас вы сказали мне, что он убит.

– Его убили в Нордридже вчера ночью. Мы не знаем, кто его убил и почему. Но вы можете нам помочь, если расскажете, что произошло пятнадцать лет назад. Что именно натворил Альберт и отчего у Фредерика было нервное потрясение.

– Он доставил ему массу неприятностей! Но это такая старая история…

– Что за неприятности?

– Он взял трактор Фредерика и отправился на прогулку по холмам. Вся беда была в том, что трактор этот, как оказалось, принадлежал строительной компании, и Фредерика вместе с Альбертом могли отправить в тюрьму. А дело кончилось тем, что по вине Альберта его выгнали с работы.

Я чувствовал, что следует узнать и остальное.

– Могу ли я поговорить с Фредериком, миссис Сноу?

– Не вижу в этом необходимости. Я рассказала вам все, что вас интересовало. Я могу рассказать вам все, что вы захотите!

– Но ведь могло быть и что-то, о чем вы не знаете, а он знает.

– Боюсь, что вы не понимаете, – проговорила она, глядя на меня высокомерным взглядом старшего. – Мы с Фредериком очень близкие друзья.

После паузы она добавила:

– Так что вы хотите знать?

– Мне бы хотелось поговорить лично с ним. Вы – его мать, поэтому и защищаете своего сына.

– Я вынуждена это делать! Фредерик не может себя защитить. С тех пор, как Фред получил нервное потрясение и потерял работу в Службе леса, он во всем винит самого себя. Вы бы только слышали, как он кричал и плакал после вашего вчерашнего перекрестного допроса!

– Он не сказал ничего, что можно было бы поставить ему в вину.

Эдна скептически посмотрела на меня.

– А что он говорил?

– Я считаю, что не обязательно вам это рассказывать. Он взрослый человек.

– Вы ошибаетесь. Он мальчик с телом взрослого мужчины. После нервного потрясения он уже не мог стать взрослым.

– После той истории пятнадцатилетней давности?

– Совершенно верно. Это случилось в то лето, когда уехал капитан Броджест.

– Фредерик любил капитана?

– Он обожествлял землю, по которой тот ступал! Капитан! Капитан был ему вместо отца. Семья Бродже-стов была для Фреда фетишем. И бегство капитана разбило его сердце. Оно произвело на него такое же впечатление, как и смерть его собственного отца. Я не выдумала это, об этом говорил сам доктор Джером.

– Этот врач постоянно пользует Фредерика?

Эдна кивнула.

– Он сейчас будет здесь.

– Он психиатр?

– Мы не верим психиатрам, – холодно ответила она. – Доктор Джером хороший врач. Он врач миссис Броджест, значит, – хороший. Когда Фредерик получил нервное потрясение, она показала его доктору Джерому и заплатила ему по счету, включив и оплату лечения в психиатрической больнице. А когда он вышел оттуда, она дала ему работу в своем саду.

Эдна Сноу улыбалась неопределенной улыбкой, тщательно взвешивая каждое свое слово.

– Но я боюсь, что он потеряет и эту работу тоже.

– Не понимаю, почему он должен потерять ее, если не сделал ничего плохого? Что же касается прошлого, то я не понимаю и того, почему он потерял работу в Службе леса.

– Я тоже не понимаю этого. Альберт без разрешения взял ключи от его бульдозера, но лесничий не поверил моему сыну. Вспомнили и о том, за что судили Фреда три года назад, Стоило мальчику один раз проштрафиться, как он потерял свое доброе имя навсегда.

Глава 22

Эдна Сноу встала и направилась к входной двери, словно приглашая меня выйти. Атмосфера ее дома угнетала меня, но я не собирался уходить и продолжал сидеть. После этой молчаливой борьбы она вернулась и снова села в кресло-качалку.

– Вас еще что-нибудь интересует? – спросила она.

– Может быть, вы сумеете мне помочь. Непосредственно вас и Фредерика это не касается. Насколько мне известно, вы работали у Броджестов, когда мистер Брод-жест уехал?

– Да, работала.

– Вы, случайно, не знали ту женщину?

– Эллен Килпатрик? Знала. Она обучалась искусству в высшей школе и вышла замуж за Килпатрика, торговца недвижимостью. Это было еще до того, как он разбогател на делах компании «Каньон». Тогда он перебивался едва-едва, как и все мы. Я думаю, что Эллен Килпатрик захотела получше устроить свою жизнь и для этой цели выбрала капитана Броджеста. Все это происходило на моих глазах. Обычно, когда миссис Броджест уезжала, они оставляли Стэнли со мной и поднимались в «хижину». Предполагалось, что Эллен обучает капитана живописи, но она обучила его и другим вещам. Они считали всех кругом дураками, за исключением самих себя. Иногда мне случалось перехватывать их взгляды, когда они думали, что на свете, кроме них, никого нет.

– Миссис Броджест знала об этом?

– Должна была знать. Я видела, как она страдает. Но она не говорила ни слова. Я, по крайней мере, ничего не слышала. Думаю, что она хотела сохранить семью. В то время ее семья кое-что значила в городе, да и жалко было маленького Стэнли. Он часто спрашивал меня, что делают его отец и та женщина наверху, в «хижине». Мне приходилось выдумывать всякие истории, но он не вполне верил им. Дети вообще очень понятлив. Когда я вспоминаю об этом, то думаю, что их развод был бы лучшим выходом для Стэнли.

– И долго это продолжалось?

– По меньшей мере, год. Это был странный год, особенно для меня. Я много лет вела хозяйство в доме Броджестов, но так и осталась для них посторонним человеком. И это несмотря на то, что они были мне кое-чем обязаны. Можно подумать, что я была предметом обстановки или чем-то в этом роде. Потом они уже не всегда уходили в «хижину». Одной из причин этого было то, что Фредерик в это время работал в Службе леса и прокладывал дорогу около каньона. Они стали оставаться дома, когда уходила миссис Броджест. Закрывались в кабинете и выходили оттуда с пылающими лицами, а мне опять приходилось выдумывать всякие истории для Стэнли, объяснять, почему скрипит диван.

Лицо Эдны немного раскраснелось под слоем пудры.

– Не знаю, зачем я вам все это рассказываю. И хотела сойти в могилу, сохранив, это в тайне.

– Вы знаете, что заставило их уехать?

– Полагаю, положение стало слишком напряженным. Оно стало тяжелым и для меня. Я уже примирилась с мыслью, что уйду с этой работы, когда они в конце концов уехали.

– Куда они уехали?

– Говорят, в Сан-Франциско. С тех пор Никто из них здесь не появлялся. Не знаю, живы ли они сейчас. У него не было ни денег, ни профессии. Зная их обоих, я склонна думать, что она нашла себе какую-нибудь работу в районе Бэй и на ее заработки они и живут по сей день. Он не был практичным человеком.

– А что за женщина была она?

– Артистического типа, но более практичная, чем хотела казаться. Мыслями она витала в облаках, но ногами старалась крепко стоять на земле. Иногда я и в самом деле переживала за нее. Мне случалось видеть, как она смотрела на него глазами преданной собаки. Впоследствии я часто раздумывала над тем, как могла женщина, имевшая мужа и маленького сына, испытывать такие чувства к мужу другой женщины.

– Судя по фотографии, он был очень привлекательным мужчиной.

– Да, это правда. А где вы видели его фотографию?

Я достал объявление Стэнли и показал ей. Она сразу узнала его.

– Эта вырезка была у Альберта Свитнера в прошлый раз. Он хотел убедиться, что именно этот человек был капитаном Броджестом. Я подтвердила это.

– А о женщине он не спрашивал?

– Ему это не было нужно. Альберт знал Эллен еще с прежних времен. Она давала ему уроки, когда он жил у нас в доме.

Она поправила очки и опять всмотрелась в вырезку.

– Кто поместил это объявление?

– Стэнли Броджест.

– Откуда он рассчитывал взять тысячу долларов? У него в кармане один никель гонялся за другим.

– Надеялся взять у своей матери.

– Понимаю.

Когда она подняла глаза, они были полны слез.

– Бедный Стэнли. Он все еще старался понять, что же происходило в «хижине».

Проницательность этой женщины удивляла меня. В ее жизни было много тяжелого, и, очевидно, ее ум был годами натренирован на защиту Фреда. Я понимал, что она разговаривает со мной для того, чтобы отвлечь своими рассказами, и, подобно Шахразаде, воздвигает баррикаду слов между мною и своим сыном.

Я посмотрел на часы. Было без четверти час.

– Вам пора идти? – оживленно спросила Эдна Сноу.

– Если бы вы дали мне возможность несколько минут поговорить с Фредом…

– Нет. Я не разрешу вам. Он снова начнет обвинять себя во всех грехах.

– Но я буду осторожен с ним!

Эдна покачала головой.

– Об этом бесполезно говорить. Я рассказала вам намного больше, чем мог бы рассказать он.

Потом добавила с какой-то сердитой бравадой:

– Если вас еще что-нибудь интересует, спросите меня!

– Есть еще одно. Вы упомянули про рождественскую открытку, которую Марта Никерсон прислала Фредерику.

Миссис Сноу встала.

– Думаю, что смогу найти ее, если вам так хочется на нее посмотреть.

Она вышла на кухню, затем я услышал, как открылась и закрылась другая дверь. Потом сквозь тонкие стены до меня дошли звуки разговора. Я услышал, как истерически закричал Фредерик и как мать успокаивала его.

Она вернулась и вручила мне почтовую открытку. На лицевой ее стороне было помещено фото фасада двухэтажного мотеля с вывеской: «Юкка три мотор инн».

На открытке стоял почтовый штемпель Петролеум-сити от 22 декабря 1952 года. Текст был написан от руки выцветшими зелеными чернилами:

На кухне зазвонил телефон. Эдна Сноу вскочила, словно при сигнале тревоги, и бросилась в кухню. Однако дверь она плотно закрыла, но почти тотчас снова открыла:

– Это мистер Кесли, – объявила она, скривив губы, будто это имя было горьким на вкус. – Он хочет поговорить с вами.

Она отступила в сторону, пропуская меня, но осталась на пороге, чтобы все слышать. Кесли встревоженно сообщил мне:

– «Ариадна» обнаружена одним летчиком-добровольцем из группы шерифа. Выброшена на берег в районе дюн.

– А как люди, которые были на борту?

– Неизвестно. Но похоже, что не все благополучно, Мне сообщили, что яхта разбита прибоем.

– В каком конкретно она месте?

– Почти рядом с государственным парком. Вам знакомо это место?

– Да. А где вы сейчас? Могу я встретиться с вами?

– К сожалению, сейчас я не могу выехать из города. У меня появилась одна идея относительно убийства Стэнли Броджеста. Кроме того, я не могу оставить район пожара.

– Какая идея?

– Тот человек в черном длинноволосом парике был вчера замечен в этом районе. Он ехал на старой белой машине по Рэтлснейк-роуд. Там прогуливалась студентка колледжа и увидела его, правда, лишь мельком, до того, как начался пожар.

– Это вполне достоверно?

– Нет еще. Я собираюсь сейчас поговорить с ней.

Кесли положил трубку. Повернувшись, я заметил, что дверь в комнату Фреда приоткрыта. В щели был виден его влажный глаз, похожий на рыбий. В другой двери стояла его мать, наблюдая за нами, как акула.

– Ну, как дела, Фред? – спросил я.

– Я чувствую себя ужасно…

Он приоткрыл дверь. В своей помятой пижаме он скорее походил на большого мальчика, чем на мужчину.

– Закройся в своей комнате и успокойся, – приказала ему мать.

Он покачал взъерошенной головой.

– Мне не хочется быть там. Там я вижу всякие вещи.

– Что ты там видишь, Фред? – спросил я.

– Вижу мистера Броджеста в его могиле.

– Это ты похоронил его? – спросил я.

Он кивнул и стал плакать, беспрерывно качая головой. Его мать встала между нами. Несмотря на свой маленький, по сравнению с расплывшимся сыном, вес она смогла затолкать его обратно в комнату.

Затем Эдна закрыла дверь, заперла ее на ключ и повернулась ко мне, держа ключ как пистолет.

– Пожалуйста, уходите теперь отсюда. Из-за вас он опять очень возбудился!

– Если он похоронил вчера Стэнли Броджеста, не стоило скрывать это. Вы сошли с ума, если пытаетесь это скрыть.

Послышался неприятный звук: она засмеялась.

– Я совсем не сошла с ума. Он не больше, чем я, причастен к этому. Вы так запутали и запугали его, что он теперь не знает, что делал и что видел. Я знаю своего сына и уверена, что Он ничего плохого не сделал.

Она проговорила это с таким воодушевлением, что я почти поверил ей.

– И все же я думаю, что он знает больше, чем рассказал нам.

– Он знает меньше, чем вы думаете! Потом вам будет стыдно, что вы так досаждали беспомощной вдове и ее сыну. Если доктор найдет его в таком состоянии, он посчитает нужным отправить его в больницу.

– Он уже был там раньше?

– Да, несколько лет назад.

– Это было в 1955 году?

– Да. А теперь, пожалуйста, выйдите из моей кухни. Я не приглашала вас и прошу выйти!

Я поблагодарил ее и покинул дом. Перед домом остановилась желтая спортивная машина, из которой вышел средних лет мужчина в спортивном костюме. В руке его был врачебный саквояж, Доктор направился в мою сторону. Здоровый румянец подчеркивал голубизну его глаз и седину коротко подстриженных волос.

– Доктор Джером?

– Да, – ответил он, вопросительно посмотрев на меня.

Я объяснил ему, кто я и чем здесь занимаюсь.

– Миссис Стэнли Броджест наняла меня. Кстати, как самочувствие Элизабет Броджест?

– Она еще очень слаба после потрясения. Оно и повлекло за собой сердечный приступ.

– Она может разговаривать?

– Сегодня нет, возможно, завтра. И я абсолютно исключаю разговоры о ее сыне и внуке.

Доктор глубоко вздохнул и неожиданно С чувством сказал:

– Я только что видел Стэнли в морге. Это ужасно – видеть мертвым молодого человека.

– Он умер от ножевой раны?

– Могу это утверждать.

– Вы были его врачом?

– Да, я, пока он жил дома. Но и потом я время от времени видел его. Он приходил ко мне на консультации, когда у него возникали какие-либо проблемы.

– А что за проблемы у него были?

– Эмоциональные проблемы, проблемы брака. Но вообще-то я не имею права обсуждать это с третьим лицом.

– Но вы уже не можете повредить Стэнли. Он умер.

– Я лучше всех знаю это, – сказал врач с некоторой растерянностью. – Меня интересует только, кто нанес ему удар ножом и, наконец, кто похоронил его.

– Ваш пациент Фред Сноу говорит, что похоронил его он.

Я наблюдал за реакцией доктора. Взгляд его добрых глаз не изменился, румянец остался таким же, как и был, Он даже слегка улыбнулся.

– Не верьте ему. Фред всегда что-нибудь да выдумает.

– Откуда вы знаете, что это неправда?

– Потому что он мой пациент почти уже двадцать лет.

– Он душевнобольной?

– Это не совсем верно. Он чувствительный человек и имеет привычку во всем винить себя, Когда он сильно возбужден, то совсем теряет чувство реальности. Всю свою жизнь бедный Фред был очень напуганным мальчиком.

– Чего же он боялся?

– Помимо всего прочего, свою мать.

– Так же, как и я.

– Так же, как и мы все, – весело сказал доктор. – Это очень властная маленькая женщина. Возможно, обстоятельства вынудили ее стать такой. Ее муж был очень похож на Фреда. У нее были трудные времена, и тогда ей приходилось браться за любую работу. Однако я думаю, что в основном все дело в наследственности, а мы пока еще бессильны в борьбе с ней.

Мы оба посмотрели на дом. Мать Фреда наблюдала за нами из окна. В тот лее момент она опустила занавеску.

– А сейчас мне пора осмотреть пациента, – сказал Джером.

– Возможно, нам еще придется продолжить этот разговор. Виновен Фред или невиновен, он связан в этой истории с главным лицом, подозреваемым в убийстве Стэнли.

Я рассказал ему об Але Свитнере, упомянул о разговоре с Кесли.

– А мы знаем, что Фред имел в своем распоряжении те инструменты, которые были найдены на месте убийства. Кроме того, он заявил, что похоронил убитого.

Доктор медленно, покачал седой головой.

– Если даже небо упадет, Фред сумеет найти, в чем обвинить себя. На самом же деле очень похоже, что Стэнли сам выкопал себе могилу.

– Мы со следователем уже обсуждали эту возможность.

– Для меня это не просто возможность, – заметил доктор. – При осмотре тела я обнаружил на руках Стэнли мозоли.

– Какие мозоли?

– Обычные мозоли, водяные, на ладонях.

Он показал на своей руке, где обычно бывают мозоли.

– Такие мозоли образуются от непривычной тяжелой работы. Я понимаю, как трудно себе представить, что человек сам копает себе могилу.

– Может быть, его заставили, – сказал я. – Ал Свитнер – человек в парике – мог стоять над ним с оружием в руках. А может быть у Стэнли были другие причины выкопать эту яму.

– Какие причины?

– Не знаю. Возможно, он намеревался похоронить кого-то другого. С ним была молодая девушка и его сын.

– А что случилось с ними?

– Выяснением этого я и собираюсь сейчас заняться.

Глава 23

Район дюн находился в конце дороги, принадлежащей штату. Над песчаными холмами, тянувшимися далеко к северу, неслись с моря тревожные облака, напоминающие куски разорванного знамени. Похоже было, что надвигается шторм.

Сторожевая будка при въезде в Национальный парк была на замке. Я въехал на стоянку автомашин, с которой открывался вид на океан. В метре от берега лежала на боку белая яхта. Над волнами кружились и ныряли за рыбой пеликаны.

Поблизости от лежащей на песке «Ариадны» находилось трое людей. Но это были не те трое, которых я искал. Один из них, в форме служащего Национального парка, внимательно осматривал яхту. Неподалеку от него двое ребят, с выгоревшими на солнце длинными волосами, катались на досках по волнам прибоя.

Я достал бинокль и навел его на яхту. Мачта была сломана, такелаж лопнул. Корпус дал трещину и был наполнен водой. Вероятно, яхту высоко подняло на большой волне, а затем она была резко выброшена на берег. У меня захватило дыхание.

Я спустился на пляж по дощатой дорожке, наполовину засыпанной песком. Служитель парка повернулся ко мне, и я спросил его, спаслись ли молодые люди.

– Да, сэр, они сошли на берег.

– Все трое?

– Да, сэр. А эти ребята помогли им.

Он показал пальцем на мальчишек, занимавшихся серфингом. Они гордо встретили мой взгляд и отвернулись с таким спокойствием, будто появление на берегу еще одного взрослого их не касается.

– С ними все в порядке, – крикнул старший.

– А где они сейчас?

– Кто-то приехал на фургоне и увез их.

– Что это был за фургон?

Мальчик мотнул головой в сторону служащего парка:

– Спросите у него.

Я обратился к мужчине, который стоял с видом бедного родственника. Он смущенно ответил:

– Это был синий фургон, «шевроле» последней модели. Номера я не запомнил. У меня ведь не было причины запоминать его. Тогда я еще не знал, что это беглецы.

– Маленький мальчик не беглец. Его, возможно, похитили.

– Мне лично так не показалось.

– А как он выглядел?

– Он был испуган, но боялся явно не их. Он спокойно шел за ними.

– А куда они увели его?

– В фургон.

– Я понял. Кто был за рулем?

– Крупная женщина в широкополой шляпе.

– Как она узнала, что они здесь?

– Я разрешил блондинке воспользоваться моим телефоном. Откуда мне было знать, что они…

– Вы не проследили, куда она звонила?

– Я не слежу за этим, если, конечно, это не междугородный разговор. Но я попытаюсь вам помочь.

Он поднялся вверх по той же дорожке, заслоняя лицо от несущегося по ветру песка. Я последовал за ним до входа в будку и ждал, пока он куда-то звонил. Он вышел и беспомощно развел руками.

– Она не наводила справок о номере телефона.

– Вы разговаривали с полицией?

– Они приходили и ушли. Еще приезжал шериф из Петролеум-сити. Но это было уже после того, как те трое укатили на «шевроле».

Я снова спустился туда, где шумел прибой, и еще раз осмотрел «Ариадну». Она билась на волнах, как умирающая птица. Мальчики вышли на берег. Когда я собирался уходить, старший подошел ко мне.

– Было так страшно, когда это случилось, – сказал он.

– Как это произошло?

– Парень сказал, что испортился двигатель. Пока он ставил паруса, ветер погнал яхту к берегу и выбросил на песок. Мачта рухнула, когда яхта ударилась о землю. Мы с братом видели, как это произошло. Мы вышли на берег и подошли к ним.

– Кто-нибудь пострадал при этом?

– Он пострадал. Повредил руку, когда рухнула оснастка.

– А маленький мальчик?

– С ним о’кей. Он очень замерз, и мой брат дал ему свое одеяло. Бедный мальчуган весь дрожал и никак не мог согреться. Я знаю, как это бывает.

Мальчик и сам дрожал от холода, но стоически переносил это, как переносили посвящения в воины мальчишки некоторых племен.

– А куда они уехали отсюда?

Он подозрительно посмотрел на меня.

– Вы легавый?

– Я – частный детектив. Мне поручено вернуть мальчика матери.

– Вы говорили, что это похищение. Это правда?

– Да.

– А они брат и сестра? Они сказали, что они брат и сестра.

– Что еще они говорили?

– Тот бородатый сказал, что вы… что за ними гонятся, чтобы застрелить их. Это правда?

– Нет, это неправда. Я хочу вернуть мальчика матери. Его отца вчера убили.

– Кто убил? Тот, бородатый?

– Может быть. Я не знаю.

Мальчик подошел к брату и о чем-то поговорил с ним, потом вернулся ко мне. Я встретил его на полпути.

– Что у вас за секреты?

– Я только уточнил кое-что со своим братом. Девушка сказала ему, что она оставит одеяло в Петролеум-сити, в конторе «Юкка три инн».

Я поехал туда. Петролеум-сити был одним из тех городов, которые выросли совершенно неожиданно. Он быстро выплеснулся за свои пределы на многие мили совершенно одинаковыми, наводящими скуку новостройками.

«Юкка три инн» выросла с той поры, когда пятнадцать лет назад было сделано фото для почтовой открытки. С трех сторон к зданию были пристроены небольшие корпуса. Фасад тоже был перестроен. Дом находился в, южной части города. Движущаяся реклама сообщала: «Мясо, омары, и другие яства». Я поставил машину перед гостиницей и услышал доносившуюся оттуда музыку, напоминающую прощальный плач по разрушенному индейцами форту. В конторе сидела женщина, одетая, как игрушечный ковбой. На ней была яркая полосатая блуза, широкополая шляпа и широкий ремень из пластика. У нее было большое, довольно-таки потрепанное тело, и казалось, что, несмотря на долгие годы практики, она не очень хорошо знает, что с ним делать.

– Кто-нибудь оставлял у вас одеяло? – спросил я. – Шерстяное одеяло?

Женщина хмуро взглянула на меня.

– Сюзи оставила, но не для вас.

– Я и не говорю, что для меня. Сюзи здесь?

– Нет, они уехали.

Она замолчала и поджала губы, словно досадуя за что-то на себя.

– Вообще мне не полагалось говорить об этом…

– А кто вам запретил?

– Мистер Крэндел.

– Лестер Крэндел?

– Да, сэр. Он здесь – хозяин.

– Где он? Мне хотелось бы поговорить с ним.

– О чем?

– О его дочери. Я детектив, частный детектив. Вчера вечером я был у него на «Тихоокеанских скалах», мы действуем заодно.

– Его здесь нет.

– Но вы же сказали, что он запретил вам болтать.

– По телефону. Я разговаривала с ним по телефону.

– Когда это было?

– Пару часов назад, как только Сюзи позвонила мне с дюн. Мистер Крэндел приказал мне задержать ее здесь, пока он не подъедет. Но легче сказать, чем сделать. Стоило мне на минуту отвернуться, как все трое забрались в фургон и уехали.

– В каком направлении?

– К Сан-Франциско.

Она подняла большой палец, словно останавливала попутную машину, и ткнула им в нужном направлении.

Я узнал у нее номерной знак фургона.

– Вы сообщили в полицию?

– Зачем мне это? Машина ее отца. Да и мистер Крэндел приказал мне держаться подальше от полиции.

– Когда вы ждете его?

– С минуты на минуту.

Похоже было, что от встречи с ним она не ждала ничего хорошего.

– Если у вас есть хоть какое-то доброе чувство ко мне, заступитесь за меня. Скажите ему, что я сделала все возможное, но Сюзи убежала от меня.

– Ол райт. Как вас зовут? Меня – Лью Арчер.

– Джой Роулинс.

Затем она бросила шутку, явно навязшую у нее на зубах:

– Я серьезно подумываю над тем, чтобы сменить его на Сорроу[2].

– Не стоит. Могу ли я угостить вас выпивкой?

– К сожалению, я не имею права покидать свое место. Но благодарю вас за предложение.

Она подарила мне изрядно потускневшую улыбку.

– Что же все-таки случилось с Сюзи? – спросила она. – Раньше она была такой хорошенькой, приятной девочкой.

– Теперь она уже не такая. Она в бегах.

– Тогда почему она звонила сюда?

– Наверное, потому, что ей нужен был какой-то транспорт. Что она сказала вам, когда звонила с берега?

– Сказала, что вернулась из плавания, что их судно разбилось, что она и ее приятели насквозь промокли.

Она попросила меня не звонить отцу, но, конечно, я должна была… На этот счет он оставил специальное распоряжение. Я привезла их сюда, они переоделись и перекусили…

– Откуда они взяли сухую одежду?

– Из своих апартаментов. Я открыла их, думала, что они останутся. Бородатый парень попросил меня найти доктора, чтобы тот осмотрел его руку. По-моему, она у него сломана. Знаете, рука так… висела… Но затем он изменил свое решение и сказал, что сначала хочет повидать свою мать. Я спросила его, где она живет, но он не ответил.

– А как маленький мальчик?

– У меня есть сын, так что я нашла ему кое-какую одежду.

– Он говорил что-нибудь?

– Кажется, он не сказал ни слова…

Джой задумалась.

– Нет, я не слышала, чтобы он говорил.

– Он плакал?

Джой покачала головой.

– Нет, не плакал.

– Он поел?

– Я дала ему немножко супа и половину рубленого шницеля. Но почти все время он сидел неподвижно, как маленькая статуэтка.

Она помолчала и неожиданно сказала:

– Вы видели на дюнах пеликанов? Знаете, они не могут размножаться. Они отравились ДДТ, и теперь их яйца сами собой трескаются.

Я сказал, что видел пеликанов, потом спросил:

– А что со Сьюзен? Вы хотели что-то мне сказать?

– Очень немного. Не знаю, что случилось с девушкой. Она переменилась.

– Как именно?

– Раньше, пока они не переехали на Юг, мы с Сюзи были близкими подругами. Во всяком случае, я так считала.

– Давно они переехали отсюда?

– Года два назад. Мистер Крэндел открыл новый мотель в Океако, поэтому Лос-Анджелес стал для них как бы центром. Во всяком случае, он так это объяснил.

– А были и другие причины?

Джой игриво посмотрела на меня. И дружественно, и подозрительно.

– Вы высасываете из меня сведения, да? А я слишком много болтаю. Но мне ужасно неприятно видеть, что выделывает теперь Сюзи. Ведь раньше она была такой хорошей девочкой… Я-то знаю. Упрямая, как отец, но с добрым сердцем.

На минуту Джой глубоко задумалась. Обо мне она совсем забыла, и лицо у нее было, как у матери, кормящей грудью ребенка.

Я напомнил ей о себе.

– Как изменилась девочка?

– Мне показалось, что у нее появилась какая-то неприязнь ко мне. Не представляю себе, почему…

Она сделала гримасу.

– Хотя догадываюсь. Они переехали в Лос-Анджелес, что дало им массу преимуществ… Это была идея ее матери, конечно, она всегда стремилась в Лос-Анджелес. Но он не подходит для Сюзи, да и для них тоже. Сейчас они видят, что она несчастлива, но не понимают, что она может быть счастлива, лишь вернувшись сюда. Она очень одинокая девочка, а это для нее просто убийственно.

Я вздрогнул, услышав это, но нашел в себе силы сказать:

– Она же вернулась к вам.

– Но она опять уехала!

– Вы очень привязаны к Сьюзен.

– Да, привязана. У меня не было дочери.

Глава 24

Я зашел в бар-ресторан, из которого доносились звуки музыки, так как не ел уже часов семь-восемь, и повесил шляпу на острые металлические рожки.

Пока жарилось мясо, я зашел в телефонную кабину и позвонил Вилли Маккею.

Вилли снял трубку.

– Контора Маккея.

– Это Арчер. Ты уже разыскал. Эллен?

– Нет еще, но напал на след собаки.

– Собаки?

– Да, той, о которой ты говорил, – недовольно ответил Вилли. – Она в самом деле потерялась. Я связался с ее хозяином, который живет на Милволли. Собака про-шала на прошлой неделе, а кто-то нашел ее в Сосалито. Это довольно далеко от Пенинсулы, Лью.

– Наверное, женщина, которая сказала мне об этом, была немного не в себе.

– Удивительно, – заметил Вилли. – Во всяком случае, у меня есть свой человек в Сосалито. Ты знаешь его, это – Гарольд.

– Ты можешь связаться с ним?

– Собираюсь. У него есть радиофицированная машина.

– Попроси его поискать синий фургон «шевроле» с тремя молодыми людьми.

Я сообщил их имена, номер машины, описал внешность.

– А что делать Гарольду, если он увидит их?

– Остановить и забрать маленького мальчика, если он сумеет это сделать, не перепугав его.

– Тогда уж лучше я поеду туда сам, – решил Вилли. – Ты не объяснил мне, что это за дело.

– Это необычное дело.

– Тогда скажи мне, что эти молодые люди собираются делать?

Я подумал и ответил:

– Отца маленького мальчика вчера убили. Возможно, он является свидетелем убийства.

– Это дело рук тех двоих?

– Не знаю.

Я чувствовал, что мое отношение к Сьюзен и Джерри стало меняться. Мне хотелось положить конец их дикому побегу уже не только ради безопасности мальчика, но и ради их собственной безопасности.

– В общем-то, нам следует исходить из этого предположения, – ответил я.

Я вернулся в ресторан. Мясо было готово, и я запил его порцией темного пива. За овальной стойкой бара четыре ковбоя пели западные песни. Ребята никогда не видели коров вблизи, а песни звучали так, словно их родиной был не дальний Запад, а Дальний Восток.

Я заказал вторую порцию пива и осмотрелся. Здесь собралось довольно шумное общество; состояло оно из настоящих жителей Запада и тех, кто им подражал. Были здесь и подлинные ковбои, и стилизованные под них пижоны, и сменившиеся с дежурства служащие с женами и детьми, туристы, рабочие нефтяных разработок в высоких сапогах и несколько мужчин в деловых костюмах с широкими галстуками и с узкими темными глазами. Вдруг эти глаза засверкали, будто в них стояли электронные датчики. Это произошло в тот момент, когда вошел Лестер Крэндел. Электронные датчики реагировали на деньги. Лестер задержался на пороге, осматривая зал. Я поднял руку. Он подошел ко мне и поздоровался.

– Мистер Арчер, не так ли? Как это вы оказались здесь так быстро?

Я рассказал ему, внимательно наблюдая за его лицом. Его реакции были вялыми, как у сильно невыспавшегося человека. Здесь, в отеле для автотуристов, он чувствовал себя как дома, не то что в «Тихоокеанских скалах». Официантки сразу же стали очень внимательны, а одна подошла к нашему столику.

– Вы чего-нибудь хотите, мистер Крэндел?

– «Бурбон». Вы знаете мой вкус. И придержите счет мистера Арчера.

– В этом нет надобности, – возразил я.

– Мне это доставит удовольствие.

Он наклонился вперед и внимательно посмотрел на меня из-под полуопущенных век.

– Заранее извините меня за невнимательность. Сегодня я что-то плохо все воспринимаю. И я еще не понял, каковы ваши интересы в этой истории.

– Я работаю на миссис Стэнли Броджест. Пытаюсь вернуть ее мальчика, пока он еще жив и здоров и пока его мать не дошла до края.

– Я сам уже почти на краю пропасти.

Вдруг он с неожиданной короткостью схватил меня за локоть и столь же неожиданно заговорил:

– Просветите меня насчет всего остального. Ведь моя Сьюзен неспособна причинить вред маленькому мальчику.

– Возможно, это не совсем так. Она уже подвергла его опасности. Удивительно, как только он не утонул сегодня!

– То же самое говорила и миссис Роулинс. Я приказал ей задержать их здесь, и она обещала это сделать!

– Не ее вина, что они уехали. Вы же не велели ей обращаться в полицию.

Крэндел с холодным бешенством посмотрел на меня.

– Знаю я полицию этой части света. Я здесь родился и вырос. Они сначала стреляют, а уж потом задают вопросы. Я не собираюсь поручать им заботу о своей дочери.

Я не мог позволить себе согласиться с ним.

– Не будем спорить. Во всяком случае, сейчас они на пути в район Бэй.

– Куда именно они направляются?

– Возможно, в Сосалито.

Он поднял над головой кулаки и яростно потряс ими.

– Почейу же вы не следуете за ними?

– Я полагаю, что вы могли бы рассказать мне кое-что полезное.

От злости глаза его превратились в щелочки.

– Это что, шутка?

– Нет, всерьез. Почему бы вам не успокоиться? Мой товарищ из Сан-Франциско разыщет их.

– Ваш товарищ?

– Частный детектив, Вилли Маккей.

– Что он будет делать с ними, если найдет?

– Применит все свое умение. Заберет мальчика, если сможет.

– Уже это неприятно для меня. А что будет с моей дочерью?

– Она сама выбрала эту опасную жизнь.

– Не говорите мне этого. Я хочу ей помочь. Вы же понимаете?

– Тогда помогите.

Он мрачно посмотрел на меня. В это время подошла официантка с выпивкой. Она отчаянно улыбалась, безуспешно пытаясь изменить настроение босса. Однако выпивка оказалась более эффективным средством. Он сразу же раскраснелся, глаза его заблестели. Казалось, виски вдохнуло в него жизнь.

– Это не моя вина, – заявил он. – Я дал ей все, что только может пожелать девочка. Виноват Джерри Килпатрик. Он увез невинную девочку и развратил ее.

– А может быть, кто-то другой.

– Вы хотите сказать, что это сделал не он?

– Хочу сказать, что это может быть не только он. На прошлой неделе – во вторник или среду – она нанесла визит в мотель «Звезда».

– В тот, что находится на главной дороге, идущей вдоль побережья? Сюзи не могла быть в таком месте!

– Но ее там видели. Она провела некоторое время со сбежавшим преступником по имени Альберт Свитнер. Это имя вам знакомо?

– Оно ничего мне не говорит, так же жак и вся ваша история. Я не верю этому!

По лицу его, лицу старого боксера, получившего много ударов, было видно, что он готов ко всему.

– Зачем вы рассказываете мне об этом? – спросил он.

– Чтобы вам было над чем подумать. Ал Свитнер был убит в субботу ночью.

– И вы, конечно, обвиняете Сьюзен?

– Нет, вероятно, она уже была в море, когда это произошло. Я просто пытаюсь объяснить вам, в каких неприятностях она запуталась.

– Я знаю, что она в трудном положении…

Он положил руки на стол, уперся в них подбородком и смотрел на меня, как из-за баррикады.

– Что я должен сделать, чтобы она выбралась из них? С тех пор, как она ушла из дома, я только и делаю, что бегаю кругами. Но она все дальше и дальше убегает от всего, что я могу ей дать.

Он на минуту замолчал и уставился вдаль сквозь меня. У меня не было детей, и я всегда завидовал людям, имевшим их.

– У вас есть какая-нибудь идея относительно причины ее бегства?

Он покачал головой.

– Мы дали ей все. Я был уверен, что у нее все о’кей. Но что-то произошло, и я не знаю, что именно.

Он тупо качал головой из стороны в сторону, словно ослеп от боли. На меня это нагнало ужасную тоску. Я отодвинул стул и встал.

– Спасибо за угощение.

Крэндел встал – ниже меня, старше и шире меня, печальнее и богаче меня.

– Куда вы едете?

– В Сосалито.

– Возьмите с собой меня и маму.

– Маму?

– Миссис Крэндел.

Он был из тех людей, которые лишают своих жен христианских имен.

– Я не знал, что она здесь, с вами.

– Она отдыхает в нашей комнате. Но мы не задержим вас, Я оплачиваю все ваши расходы. И вообще, давайте сменим вывеску. Я покупаю ваши услуги.

– У меня уже есть клиент. Но мне хотелось бы поговорить с миссис Крэндел.

– Конечно, почему бы и нет?

Я выложил на стол доллар. Крэндел взял банкноту, аккуратно разгладил ее и положил мне в нагрудный карман.

– Ваши деньги здесь не нужны.

– Это для официантки.

Я вынул из кармана доллар и положил его снова на стол. Крэндел хотел было рассердиться, но решил не портить наших отношений. Он хотел, чтобы я взял с собой его и «маму».

Глава 25

Я проводил его до коридора и стал ожидать их. Джой Роулинс сидела на своем месте и собирала вещи в большую кожаную сумку. Она была бледна, глаза заплаканы.

– Он уволил меня, – сказала она. – Он дал мне пятнадцать минут на то, чтобы я убралась отсюда. А я больше пятнадцати лет проработала здесь. Это место застроилось на моих глазах.

– Уверен, что он изменит свое решение.

– Вы не знаете Леса. Как только он стал делать большие деньги, у него развились ужасное самомнение и самоуверенность. У него комплекс самообожествления, и этот комплекс все растет и растет. А ведь ему просто повезло, хотя он думает, что всего добился сам. Он считает, что может поступать с людьми, как ему угодно.

Она всплеснула дрожащими руками.

– Мне нужна, очень нужна эта работа! У меня сын-школьник.

– А по какой причине он вас уволил?

– Он не сказал, но вы же знаете, почему. А что я могла сделать? Насильно удержать Сюзи? Теперь он во всем обвиняет меня, потому что у него не хватает ума понять причину того, что произошло… А виноваты он сам и его жена! Именно они и довели девочку до всего этого. Я многое могла бы рассказать о матери Сюзи…

Внезапно она умолкла, словно услышала свои слова со стороны. Я попытался продолжить разговор:

– Так что вы хотели рассказать о миссис Крэндел?

– Ничего особенного. Ее отец был строительным рабочим, и они объездили весь штат, когда она была еще ребенком. Но она оставалась ребенком, даже когда вышла за Лестера замуж. Он забрал ее прямо из школы высшей ступени. Тогда он уже был мужчиной средних лет.

– Я заметил разницу в их возрасте. Странно, почему же она вышла за него замуж?

– Ей это было необходимо…

– Вы хотите сказать, что она была беременна? Обычно именно из-за этого…

– Если бы только это! Было много и всякого другого! Она с одним гангстером украла у Леса машину и удрала из Санта-Терезы. Если бы Лес захотел возбудить против нее дело, она бы попала в тюрьму. Один из них туда попал.

– Альберт Свитнер?

Лицо Джой замкнулось.

– Вы смеетесь надо мной? Ведь вы уже все знаете!

– Нет, не все. Я только вчера узнал о Свитнере. А как получилось, что вы знаете его?

– Вообще-то я его не знаю, но он был здесь на прошлой неделе. У меня хорошая память на лица, и я сразу его узнала. Он спрашивал, где их найти.

– Найти миссис Крэндел?

– Обеих женщин.

– И вы сказали ему?

– Нет, не сказала. Но их адрес – не секрет. Он есть, например, в телефонной справочнике Лос-Анджелеса.

И добавила:

– Я даже этого не сказала ему.

– Вы упомянули о том, что видели его и раньше.

Глаза Джой устремились вдаль.

– Это было очень давно, он был тогда совсем молодым парнем. Да и я была тогда не такой старой.

– Когда это было?

– Минутку… Я только что получила эту работу. Сьюзен тогда было около трех лет. Значит, пятнадцать лет назад.

Она сделала гримасу.

– В ту неделю мне пришлось все время находиться здесь. Приходящие мужчины проявляли ко мне излишний интерес.

– А что возбудило его интерес пятнадцать лет назад?

– Не знаю. Он хотел поговорить с Лесом. Полагаю, он хотел попросить у него взаймы. Но после его ухода здесь разразился скандал. Лес форменным образом подрался с женой.

– Из-за чего они подрались?

– Не знаю, я слышала лишь шум. Лучше спросите у них самих, только не выдавайте меня. У меня нет никакого желания держать ответ перед этим бандитом.

Крэндел окликнул меня сверху. Я поднялся, испытывая волнение. Мне страстно хотелось еще раз посмотреть на Марту Крэндел, особенно после того, что я узнал о ее прошлом.

Обстановку комнаты можно было бы определить как «дешевый Люкс». Марта сидела в кресле с высокой спинкой, вытянув вперед и положив одну на другую свои красивые ноги. На ее лице лежал толстый слой свежего грима.

Меня снова поразили красота и грация ее тела. Где бы она ни находилась, она казалась центром всего окружающего, как это бывает с огнем или каким-либо другим источником света. Но глаза ее были холодны. Она смотрела на меня как на виновника какого-то ее дурного сна.

Подав мне руку, она держала ее в моей, пока говорила:

– Вы собирались вернуть Сюзи обратно. Ее нет уже три дня, и я больше не выдержу.

– Я делаю все возможное…

– Лестер сказал, что она сейчас на пути из Сосалито. Это правда?

– Во всяком случае, вероятность этого достаточно велика, Я проверю это. Вы могли бы помочь мне.

– Каким образом?

Она замерла в позе напряженного ожидания, но выражение ее глаз не изменилось.

– Я сделаю все, что смогу. Конечно, все, что смогу!

Голос ее звучал немного хрипло.

– Вы знаете Эллен Килпатрик?

Она посмотрела на мужа, затем вновь обратила взор па меня.

– Странно, что вы спросили меня об этом. Я как раз подумывала, не позвонить ли ей.

– Почему?

– Она живет в Сосалито.

– Под каким именем?

– Эллен Сторм. Она художница и пользуется этим именем.

– Она только называет себя художницей, – заметил Крэндел, – На самом деле она – дрянь. Она даже не умеет рисовать.

Лицо его раскраснелось, а голос дрожал. Я подумал: есть ли у него причина сердиться на Эллен или он просто переносит на нее свой великий гнев?

– Вы видели ее работы? – спросил я.

– Видел одну. Летом она написала нам письмо, предлагая купить ее мазню. Когда я послал ей немного денег, она прислала свою картину.

– Она здесь?

– Я ее выбросил. Это просто хлам, знак признательности за то, что я послал ей деньги.

– Это не так, – возразила Марта. – Она написала, что просто хотела показать нам набросок.

– Никто не просил ее!

Я снова обратился к Марте:

– Вы давно не виделись с ней?

Она нервно посмотрела на мужа.

– Она была моей учительницей, классным наставником. Так ведь, Лес?

Он не ответил. Видимо, он погрузился в свои мрачные мысли.

– А ведь она мать Джерри Килпатрика, – заметил я. – Вы знаете это?

– Нет.

Марта опять посмотрела на мужа, потом немного смущенно добавила:

– То есть, я как-то не подумала об этом.

Крэндел тяжело двинулся вперед и встал между мной и своей женой, наклонившись к ней с видом судьи.

– Это ты пригласила Джерри Килпатрика в наш дом?

– Ну и что, если я? Это было очень удачной идеей.

– Это было огромной глупостью! Теперь ты видишь, что из этого вышло. Кто виноват в этом, ты? Кто подсказал тебе эту мысль, она?

– Это не твое дело. И перестань маячить передо мной!

Они так увлеклись своей перебранкой, что забыли про меня. Чтобы напомнить о себе и кстати задать вопрос, я вновь обратился к ней:

– А Альберт Свитнер учился с вами в одном классе?

Некоторое время она сидела неподвижно. Муж ее вроде бы успокоился, но взгляд его стал совсем отсутствующим, как бы подернулся пеленой прошлого.

– У нас был большой класс, – ответила Марта. – Какое имя вы назвали?

– Альберт Свитнер.

Она снова положила ногу на ногу, потом переменила позу. Все ее движения были изящны и красивы. Затем она посмотрела на мужа.

– Что ты пялишься на меня? Как я могу о чем-то думать, когда ты так смотришь?

– Я не пялюсь.

Он попытался было отвести от нее свой пристальный взгляд, но не смог.

– Пошел бы ты лучше выпил, – сказала Марта. – Я не могу собраться с мыслями, когда ты стоишь тут, выпучив глаза.

Он поднял руку и обвел контур ее головы, не прикоснувшись к волосам.

– Полегче, мама. Мы с тобой накрепко связаны. Ты и я – против всего мира.

– Верно. Только дай мне возможность минутку подумать. Пойди выпей.

Лестер не спеша вышел из комнаты. Я слышал, как удалялись его шаги.

– Чего вы хотите? – спросила Марта. – Разбить мою семейную жизнь?

– Похоже, что теперь это не так уж трудно.

– Это неправда! Я всегда была Лестеру хорошей женой, и он знает это. Я сделала все возможное, чтобы загладить прежнюю вину.

– То, что вы украли его машину?

– Этому уже почти двадцать лет. Бросив мне в лицо имя Альберта Свитнера, вы растравили мне душу.

– Я уже упоминал его имя вчера ночью. Помните? Тогда вы сказали, что не знали его.

– Вы назвали мне только его фамилию, а я не виделась с ним со школьных лет.

– Вы уверены в этом, миссис Крэндел? Он приходил сюда, в вашу гостиницу, пятнадцать лет назад.

– Сюда многие приходили.

– А на прошлой неделе он виделся с вашей дочерью в одном мотеле.

Она всплеснула руками, словно желая отбросить подальше этот факт.

– Сьюзен не могла встречаться с этим человеком!

– К сожалению, они встречались.

Марта встала в страшном волнении.

– Что вы хотите? Наказать меня за то зло, которое я ему причинила?

– Вы причинили ему зло?

– Я была вынуждена! Я должна была так поступить, чтобы не пойти под суд. Но это было еще до рождения Сьюзен.

– Альберт наверняка не забыл об этом.

– Да, наверняка не забыл. Он приходил сюда пятнадцать лет назад, как вы сказали, и хотел разрушить мою семью. Это было сразу же после его освобождения из Престона.

– Каким образом он хотел разрушить вашу семью?

– Он наговорил мужу много лжи обо мне. Я не хочу вдаваться в подробности и вообще не знаю, зачем говорю вам все это.

– Ал Свитнер был убит прошлой ночью.

Она почти минуту молча смотрела на меня. В глазах ее появился испуг.

– Понимаю. Вы думаете, что его убила я.

Я не стал разубеждать ее. Ее взгляд стал еще более испуганным.

– Сьюзен? Вы думаете, что это сделала Сьюзен?

– Она вне подозрения. Я вообще никого не подозреваю.

– Тогда зачем же вы травите мне душу?

– Я думаю, что вы можете кое-что знать.

– Премного благодарна, – возбужденно сказала она. – Так все-таки, что он делал с моей дочерью?

– Наверное, он попытался выудить у нее информацию. Ал был в бегах и приехал сюда в поисках денег, Ему нужны были деньги для поездки в Мексику.

– Откуда он приехал?

– Из Сакраменто. Думаю, что по пути он останавливался в Сосалито.

Она слушала меня внимательно, как прислушивается человек к чужим шагам на лестнице.

– Эллен послала его сюда?

– Не знаю. Но я совершенно определенно знаю, что он повидался с ней по дороге на юг. Он охотился за наградой, которую Стэнли обещал за сведения о ней и своем отце.

– Что за награда?

– Тысяча долларов. Возможно, Ал надеялся получить и больше.

Я достал объявление, которое уже совсем истрепалось.

– Это – Эллен? – спросил я.

– Да. Так она выглядела, когда была учительницей в нашей школе в Санта-Терезе.

– Вы виделись с ней с тех пор?

Марта помедлила.

– Я ездила повидаться с ней в прошлом месяце, когда она прислала нам картину. Пожалуйста, не говорите об этом Лесу, он ничего не знает. Мы ездили на уикенд в Сан-Франциско, а я улучила минутку и переехала через мост в Сосалито.

Чуть замешкавшись, она добавила:

– Со мной была Сюзи.

– Зачем вы ее взяли?

– Не знаю. Мне тогда показалось, что это хорошая мысль. Ведь я ей многим обязана с той поры, когда была еще девчонкой. Можно сказать, она спасла мне жизнь. А со Сьюзен тоже стало не все благополучно, У нее были всплески отчаяния. Вы знаете об этом?

Я не знал, о чем и сказал Марте. Она впервые призналась в том, что в жизни Сьюзен не все было хорошо.

– Она, так же, как и я в ее возрасте, очень боялась других людей. Правда, они тоже побаивались ее, считали дикой. Никто не мог понять, что она просто не такая, как все. Я понимала это, но не осмеливалась говорить об этом вслух.

– А теперь вы можете об этом говорить?

– Теперь могу. Все равно все распалось на куски.

Она осмотрела свою небольшую комнату, словно ожидала увидеть на стенах трещины.

– Лес – не родной отец Сюзи. Он сделал все возможное, чтобы заменить ей отца, но так и не достиг этого. Это даже смешно… Какое-то общее умопомрачение. Знаете, мы все сидели в нашем доме, как какие-то дураки.

– Кто отец Сьюзен?

– Это не ваше дело.

Она спокойно посмотрела мне в глаза.

– Об этом я не хочу говорить. Одно время в моей жизни было много всякой кутерьмы. Тогда я была еще моложе, чем сейчас Сьюзен.

– Ее отец – Фред Сноу?

– Я не буду говорить на эту тему, так и запомните! Вот вы перебили меня, а я хотела вам кое-что рассказать! Я очень беспокоилась о. Сюзи и подумала, что Эллен может что-нибудь посоветовать.

– Она дала вам какие-то советы?

– Как вам сказать? Она много говорила, но Сьюзен не очень-то слушала. Да и я не придала значения ее советам. Она предложила нам отослать Сьюзен и оставить ее на попечение другим людям. Или же дать ей полную свободу, предоставить ей жить самостоятельно. Но как можно сделать это? Молодым людям в этом мире нужна поддержка.

– А каково мнение Сьюзен об этом?

– Она хотела остаться с Эллен. Но это – никуда не годная идея. С тех давних пор Эллен очень изменилась. Она живет в таком старом доме среди деревьев, что от одного его вида бросает в дрожь. Живет, как какая-то отшельница.

– Без мужчин?

– Насколько я поняла, она одинока. Если вы имеете в виду Лео Броджеста, то они давно уже расстались. Они так и не смогли жить вместе. Это любовное приключение из тех, какие длятся ровно столько, сколько может выдержать женщина.

Она посмотрела на меня, как бы немного смущаясь своего опыта.

– Куда он уехал?

– Она сказала, что он покинул страну.

– Вы ведь знали Лео Броджеста, не правда ли?

– Я иногда работала у них на кухне.

– Что он за человек?

– Он из тех мужчин, которые не умеют держать при себе свои руки!

Она проговорила это с такой злобой, что я спросил:

– И мимо вас он тоже не мог пройти?

– Только один раз. Я ударила по его хорошенькой физиономии.

Марта вызывающе посмотрела на меня, как будто я тоже не смог пройти мимо нее.

– С тех пор он стал держать свои ручки подальше…

Гнев, вызванный воспоминаниями, несколько оживил ее. Лицо раскраснелось. Возможно, в ней проснулись и иные страсти. Марта оказалась более сложной натурой, чем я предполагал.

Но мне пора было ехать. Я спустился вниз и снова позвонил Вилли Маккею. Он нашел адрес Эллен Сторм. Она жила на окраине Сосалито. Вилли обещал держать ее дом под наблюдением до моего приезда.

Я сел в машину, не попрощавшись с Крэнделами. Мне не хотелось разговаривать с ними, продираясь через каждый год прожитой ими жизни.

Глава 26

Когда я подъехал к Сан-Франциско, было уже темно; начался дождь. С моря, из-за Золотых ворот, на остров Фаралон надвигалась масса туч. На мосту дул сильный ветер, было холодно и сыро.

При въезде на Хауэн-роуд стоял знак: «сквозной проезд запрещен». Я развернулся, остановил машину и весь оставшийся путь прошел пешком по мокрому асфальту. По сторонам улицы были разбросаны дома, и через листву деревьев тускло светили огни.

Из темноты меня тихо окликнули:

– Лью?

Я увидел Вилли Маккея. На нем был темный дождевик, его усатое мокрое лицо казалось нереальным, как на спиритическом сеансе. Он стоял под деревом, с веток которого непрерывно капало. Я подошел к нему.

– Они еще не показывались, – сказал он. – Насколько верна твоя информация?

– Весьма приблизительна.

Надежда, что Север принесет мне удачу, сразу же потускнела, на душе стало темно.

– А сама Сторм дома?

– Да, она там. Но с ней никого нет.

– Ты точно знаешь?

– Точно. Гарольд видел ее в окне, что с той стороны дома.

– Что она делает?

– Ничего. В последний раз, когда я проверял Гарольда, он сказал, что, вероятно, она кого-то ждет.

– Думаю, надо пойти поговорить с ней.

Вилли крепко схватил меня за локоть.

– Ты хорошо подумал, Лью?

– Может быть, она что-то слышала о них. Она – мать старшего мальчика.

– Ну ладно, иди, не буду тебя задерживать.

Вилли отпустил мою руку и отступил в сторону.

Оставшийся путь я прошел по мокрой гравийной дорожке. На фоне ночного неба четко вырисовывались две конические башенки, придававшие дому средневековый готический вид.

Однако, когда я подошел поближе, иллюзия развеялась. Над входной дверью висел разноцветный фонарь, из которого вывалились отдельные кусочки стекла; это делало его похожим на беззубый рот, оскалившийся в усмешке. Лестница на веранду подгнила, и ступеньки ее прогибались под моей тяжестью. Я постучал в дверь, которая оказалась незапертой.

В освещенном коридоре появилась Эллен. Ни рот ее, ни глаза почти не изменились, если судить по фотографии многолетней давности. Поэтому седина в волосах казалась случайной. На ней было длинное платье с рукавами, запачканными внизу красками. Она двигалась с врожденным достоинством.

Когда она подошла к двери, ее взгляд выдал напряженное ожидание и страх.

– Кто вы?

– Мое имя Лью Арчер. Ваша дверь была не заперта.

– Надо исправить замок.

Она поиграла кнопкой на замке.

– Вы детектив, не так ли?

– Вас хорошо информировали.

– Мне звонила Марта Крэндел. Она сказала, что вы разыскиваете ее дочь.

– Сьюзен была здесь?

– Нет еще. Но Марта сказала, что она, наверное, приедет.

Эллен посмотрела в темное пространство позади меня.

– Марта сказала, что мой сын Джерри путешествует вместе с ней.

– Совершенно верно. И вместе с ними еще внук Лео Броджеста.

Казалось, Эллен ошеломлена.

– Откуда у Лео мог появиться внук?

– Он оставил после себя сына, вы же знаете. У сына тоже родился сын, которому сейчас шесть лет. Именно из-за него я и приехал сюда.

– Зачем им понадобился шестилетний мальчик?

– Точно не знаю, надеюсь узнать об этом у них.

– Понимаю. Не хотите ли войти?

С какой-то неуклюжей грацией она сделала жест рукой, дыхание ее участилось.

– Мы можем подождать их вдвоем.

– Вы очень добры, миссис Килпатрик.

Это имя явно не понравилось ей, видимо, напомнив о неприятном прошлом. Она поправила меня:

– Мисс Сторм. Сначала это было моим художественным псевдонимом, а потом я стала им пользоваться постоянно. Другого имени у меня нет уже много лет.

– Я слышал, что вы художница.

– Не очень хорошая. Но я занимаюсь живописью.

Она провела меня в большую комнату с высоким потолком. Стены были увешаны картинами. Большинство было без рам, да и само исполнение производило впечатление незаконченности. Казалось, что они и не могут быть закончены.

Все окна были занавешены, за исключением одного – эркера. Сквозь листву деревьев виднелись огни Сосали-то, разбросанные по склону холма.

– Прекрасный вид, – заметил я. – Вы не против, если я задерну занавеску?

– Пожалуйста. Вы думаете, что они оттуда наблюдают за мной?

Я посмотрел на нее и увидел, что она говорит серьезно.

– Кого вы имеете в виду?

– Ну, Джерри, Сьюзен и маленького мальчика.

– Вряд ли.

– Знаю, что вряд ли. Но мне всегда кажется, будто за мной наблюдают, особенно по вечерам. Задернутые занавески не спасают. Рентгеновские лучи… Или какое-то существо с глазами… испускающими такие лучи… Называйте его Богом или чертом – это не меняет дела.

Я отошел от окна и снова внимательно посмотрел ей в лицо. Оно было бы открытым, если бы не странное выражение глаз.

– Что же вы стоите, мистер Арчер? Не хотите ли присесть?

Она указала на старое тяжелое кресло с прямой спинкой.

– Я лучше бы посидел в другой комнате, где мы были бы не так видны.

– Я тоже.

Она провела меня через коридор, ведущий к входной двери, в другую комнату. Она напоминала кабинет и была такой маленькой, что в ней можно было заболеть клаустрофобией. Наклонный потолок даже в самом высоком месте не позволял мне стоять выпрямившись.

К стене хлебным мякишем была прикреплена репродукция с картины «Четыре измерения» Гарри Снайдера. Рядом, совершенно с ней контрастируя, висела старая гравюра, изображающая парусное суденышко, борющееся с ветром. В углу ее сохранилась медная табличка с надписью: «Вильям Сторм. Нил энд Ламбер компани».

Эллен уселась за стол рядом с телефоном, а я сел напротив. С близкого расстояния я наконец рассмотрел цвет ее лица. Он был приятным, но каким-то безжизненным, напомнившим мне цвет высохшей листвы. Сейчас было трудно представить себе, как Эллен могла вызвать ту страсть, которая завлекла их с Лео Броджестом в «хижину», а потом и еще дальше.

Она поняла, что я разглядываю ее, и с явным неудовольствием прервала это занятие:

– Я совсем не такая, как вы думали. Я делала один или два мистических опыта и теперь знаю, что каждая ночь является первой ночью вечности.

– А что вы скажете о днях?

Эллен коротко ответила:

– Мне лучше работается по ночам.

– То же самое я могу сказать о себе.

Она повернулась ко мне. Ее движения были порывистыми.

– Марта рассказывала обо мне?

– Только самое хорошее. Она сказала, что вы спасли ей жизнь, когда она была еще ребенком.

Видно, ей было приятно услышать это, но, к сожалению, не развлекло.

– Вы знаете о моей связи с Лео Броджестом? Иначе зачем бы вам произносить его имя?

– Мне ведь нужно вызволить из беды его внука.

– Я похожа на параноика?

– Может быть, немного. Это потому, что вы живете одна.

– Откуда вы это знаете, доктор?

– Я не доктор, а пациент. Я сам живу один.

– Таково было ваше желание?

– Нет. Моя жена не смогла со мной жить, а сейчас я уже привык к этому.

– Так же, как и я. Я люблю свое одиночество, – неубедительно проговорила она. – Иногда я рисую всю ночь. Для моей работы не нужен солнечный свет. Я рисую духовные вещи.

Я вспомнил о ее картинах, висевших в другой комнате. Они напоминали о сильных потрясениях и открытых ранах. Я спросил:

– Марта сообщила вам о том, что случилось с Джерри? Похоже, он сломал руку.

Ее живое лицо перекосилось от жалости.

– Где же он сейчас может быть?

– В дороге, если не надумал поехать куда-нибудь в другое место.

– А что заставило его сбежать?

– Вам это должно быть известно лучше, чем мне.

Она покачала головой.

– Я не виделась с ним пятнадцать лет.

– Почему?

Она удивленно посмотрела на меня, будто считала, что я должен знать о ней все. Вообще ее взгляд говорил о том, что большую часть времени она проводит в размышлениях и всякого рода фантазиях, не думая о реальности и собственной жизни.

– Мой муж… мой бывший муж не мог простить мне Лео.

– Я так и не понял, что с ним произошло, – сказал я.

– Я тоже. Я приехала в Рено, чтобы оформить развод, а Лео должен был там присоединиться ко мне. Но он никогда больше не появился. Оставил меня здесь одну-одинешеньку…

В ее голосе чувствовалась обида, но уже притупившаяся; горечь смягчилась с годами.

– Я не видела его с тех пор, как покинула Санта-Терезу.

– А куда он мог уехать?

– Понятия не имею. Я никогда больше не слышала о нем.

– Говорят, он покинул страну.

– Где вы слышали об этом?

– Марта Крэндел сказала мне, что узнала об этом от вас.

Эллен немного сконфузилась.

– Может, я и сказала ей что-то в этом роде. Лео часто говорил о своем желании уехать на Гавайи или Таити.

– Не только говорил. Он купил два билета в Гонолулу на английское грузовое судно. Это судно – «Сван-си Кастл» – отплыло из Сан-Франциско шестого июля 1955 года.

– И Лео был на его борту?

– Во всяком случае, он купил билеты. А вас разве не было с ним в это время?

– Нет. В это время я была в Рено и прождала его там с неделю. Должно быть, он уехал с другой женщиной.

– Или один, – предположил я.

– Нет, только не Лео. Он не мог оставаться один, совершенно не переносил одиночества. Это было одной из причин, по которой я вернулась в этот дом, когда он оставил меня. Я хотела доказать, что смогу прожить одна и что он мне не нужен…

Она сделала паузу, потом снова заговорила, словно все пятнадцать лет ждала слушателя.

– В этом доме я родилась. Это дом моего деда. Когда умерла моя мать, меня стала воспитывать бабушка. Так интересно возвратиться в дом своего детства! Здесь то становишься очень молодым, то очень старым. Иногда от этого бросает в дрожь, понимаете? И еще этот дом посещают духи…

В своем старомодном платье она как раз соединяла в себе и молодость, и старость одновременно, была и бабушкой, и внучкой в одном лице, слегка страдающей шизофренией.

– Я надоела вам? – нервно спросила она.

– Нет, Но меня интересует Лео. Я очень мало знаю о нем.

– Я тоже немного знаю. В те два года я засыпала и просыпалась с мыслью о нем. Но потом я поняла, что почти не знала его. Он весь был как бы на поверхности, понимаете?

– Не совсем.

– Ну, он был бессодержательный человек. Он хорошо умел делать многое, но вообще-то он был пустым.

– Так что же он делал?

– Он принимал участие в девяти или десяти десантах на тихоокеанском фронте, а после войны участвовал в соревнованиях по гребле и теннису, путешествовал, играл в поло.

– Похоже, у него оставалось не слишком много времени на женщин.

– Ему и не нужно было много времени, – сухо ответила Эллен. – Мужчинам без внутреннего мира обычно не нужно для этого много времени. Это звучит непристойно, но так оно и есть. Я любила Лео и, возможно, все еще люблю. Не знаю, что бы я почувствовала, если бы в эту минуту он вошел в комнату…

Она посмотрела на дверь.

– Вы думаете, что он может прийти?

– Я даже не знаю, жив ли он…

– У вас есть причины думать, что его нет в живых?

– Нет, но я убедила себя, что его уже нет. Так мне легче. Он ведь даже не позвонил мне в Рено.

– Да, вам пришлось нелегко.

– В первую зиму я очень много плакала, поселившись здесь. И все, что происходило со мной, отображено в моих картинах.

– И вам стало не так одиноко?

Она подозрительно посмотрела на меня, будто хотела убедиться, что я не стараюсь сесть к ней поближе. Увидев, что это не так, она ответила:

– Мне все время было одиноко. Во всяком случае, до тех пор, пока я не научилась жить сама по себе. Вы понимаете, что это значит, если вы одиноки. Ужасно унизительно, когда приходится жалеть себя, особенно если во всем случившемся ты сам и виноват.

– Я понимаю вас, – ответил я и снова направил разговор в сторону ее замужества, которое было центром всего, что произошло. – А почему вы оставили своего мужа?

– Это наше личное дело.

– Но вы же оставили еще и маленького сына.

– Брайан угрожал убить меня, если я попытаюсь забрать Джерри с собой или хотя бы увидеться с ним. Да, я оставила своего сына… я научилась жить без него. Мне действительно никто не нужен.

– Образно говоря?

Она вдруг улыбнулась, и тени исчезли с ее лица, озарившегося каким-то непонятным светом.

– На самом деле мне плохо без детей. Я имею в виду не только своего сына. Мне не хватает детей, которых я учила в школе. Я очень часто вижу их лица и слышу их голоса.

– И Марту Крэндел?

– И ее в том числе.

– И Альберта Свитнера, и Фреда Сноу?

Эллен спокойно посмотрела на меня.

– Вы проделали глубокие раскопки в моем прошлом. Поверьте, я не такая уж важная персона.

– Может быть, вы и нет. Но Альберт, Фред и Марта – все они появились неожиданно для меня, но не случайно. Тем более, что все они учились в вашем классе. К несчастью, это так.

– Почему к несчастью?

– Эти трое представляют собой очень сложную комбинацию. Наверное, вы слышали об их довольно известном путешествии в Лос-Анджелес? Мне не совсем ясно, кто там был вожаком. Альберт?

– Тогда власти считали так. У него единственного уже была судимость. Но я полагаю, что в действительности это была идея Марты.

Подумав немного, она добавила:

– Марте удалось удачней всех выпутаться из этой истории. Если, конечно, не считать вынужденного замужества.

– Кто был отцом ее ребенка? Альберт Свитнер?

– Об этом вам придется спросить у нее.

Эллен попыталась переменить тему разговора:

– Альберта действительно убили? Марта сказала мне об этом по телефону.

– Он убит прошлой ночью. Не спрашивайте меня, кто это сделал и почему: я не знаю.

Она огляделась с таким ужасом, будто труп Альберта лежал у ее ног.

– Бедный Альберт, как мало он пожил! Большую часть своей сознательной жизни он провел в тюрьме.

– Откуда вы это знаете, мисс Сторм?

– Я с ним виделась, – ответила Эллен и, после небольшой паузы, смущенно добавила: – Он приезжал сюда на прошлой неделе.

– Вы знали, что он бежал из тюрьмы?

– А что, если и знала?

– Вы не выдали его властям?

– Я не настолько примерный гражданин, – ответила она с иронией. – Это был уже третий приговор, и большую часть жизни он должен был провести в тюрьме.

– За что он был осужден?

– За вооруженное ограбление.

– И вы не побоялись впустить его в дом?

– Нет. Мне было просто странно видеть его у себя в доме, но я не боялась.

– Чего он хотел от вас? Денег?

Эллен кивнула.

– Много я не могла ему дать. Я давно уже не продавала картины.

– А что еще вы ему дали?

– Немного хлеба и сыра.

Книга в зеленой обложке была еще при мне. Я вынул ее из кармана.

– Как она похожа на одну мою книгу, – заметила Эллен.

– Она и есть ваша.

Я показал ей экслибрис.

– Откуда она у вас? Не от Альберта же?

– В общем-то, от вашего сына Джерри.

– Она была у него?

Казалось, она радовалась даже крохам своего прошлого.

– Да, – я показал на подпись на форзаце. – Но не это я хотел вам показать.

Открыв книгу, я достал из нее вырезку из газеты.

– Это вы дали ее Алу Свитнеру?

Эллен взяла ее в руки и рассмотрела.

– Да, я.

– Для чего?

– Я думала, что это поможет ему достать немного денег.

– Но это великодушие оказалось палкой о двух концах. Я не могу поверить, что у вас был только этот альтруистический мотив.

Эллен вспыхнула. Видимо, мало что могло рассердить ее.

– Что вы можете знать о моих мотивах?

– Только то, что вы скажете мне.

Она с минуту молчала.

– Думаю, что это было просто любопытство. Вырезка была у меня еще с лета, и я все думала, что с ней делать. Я не знала, кто дал объявление, и подумала, что Альберт смог бы найти для меня Лео.

– Таким образом, вы направили его в Санта-Терезу. Это и явилось роковым шагом.

– Что же в этом особенного?

– Альберт убит, Стэнли Броджест – тоже.

Я рассказал ей детали происшествия.

– Так, значит, это был Стэнли? Это он поместил объявление в «Кроникл»? – спросила Эллен. – Если бы я знала, то имела бы дело непосредственно с ним. Но я подумала, что это сделала Элизабет.

– Почему вы так решили?

– Я помню, когда была снята эта фотография…

Она так старательно разгладила вырезку на колене, словно та представляла для нее большую ценность.

– Мы снялись, когда Элизабет еще не знала, что мы любовники. Это фото напомнило мне обо всем. Обо всем, что у меня было и что я потеряла.

На глазах ее сверкнули слезы. Но я не мог разделить ее чувства; я подумал о том, что потеряла Элизабет Броджест.

Глава 27

Гравий на дорожке тяжело заскрипел под колесами машины. Эллен подняла голову. Я пошел к входной двери, Эллен последовала за мной.

Марта Крэндел была уже на веранде. При виде меня она изменилась в лице.

– Они не приехали?

– Они и не приедут, если вы будете стоять на самом освещенном месте. Оно хорошо просматривается.

Эллен с явным подозрением посмотрела на меня. Я попросил ее войти в дом и взять с собой Марту. Сам я направился к новому, бронзового цвета «седану» Лестера Крэндела.

Он неподвижно сидел за рулем.

– Я сказал маме, что мы только напрасно потеряем время и силы, но она настояла на своем.

Он окинул взглядом фасад здания.

– Так вот где живет Эллен. Этому дому давно уже пора развалиться.

Я прервал его рассуждения:

– Как бы нам убрать машину со света? Либо отгоните ее сами, либо разрешите сделать это мне.

– Отгоните вы, я немного устал.

Он с трудом выбрался из машины и медленно шел следом, пока я отводил машину в темное место. Итак, участники истории собрались вместе. Нервы мои были напряжены в предчувствии новых событий. Я скорее почувствовал, чем услышал, что приближается вторая машина.

Когда мы с Лестером спешно вернулись к фасаду дома, около него маячила неясная фигура; бородатая голова в луче света была похожа на светящийся дорожный знак. Фары машины высветили косые струи дождя и фигуру Джерри Килпатрика. Рука его была на перевязи.

Он, конечно, сразу же узнал Крэндела и меня. Повернувшись к подъехавшему фургону, он крикнул:

– Сюзи! Отваливай!

Фургон остановился и тотчас стал разворачиваться. Мотор его зашумел сильнее. Джерри осмотрелся и побежал к дороге, где попал прямо в руки Вилли Маккея и его помощника Гарольда.

Когда я подбежал к ним, фургон уже направлялся к выезду на шоссе и задние огни его мелькали между стволами деревьев. Он двигался в сторону Сан-Франциско.

– Я позвонил на мост, – сказал Вилли.

Я выбежал на дорогу, добрался до своей машины и помчался вслед за фургоном.

Подъехав к мосту, я увидел, что все машины выстроились с правой стороны в длинную очередь. Фургон стоял во главе очереди, и в нем никого не было.

Сюзи бежала по мосту, держа за руку мальчика. Они приближались к башне, к которой была прикреплена цепь. Большой грузный патрульный полицейский струсил за ними на небольшом расстоянии.

Я присоединился к погоне так быстро, как только смог. Сюзи обернулась, отпустила руку Ронни, подбежала к перилам и перелезла через них. Я в ужасе подумал, что сейчас она сделает свой последний прыжок. Ее светлые волосы спускались на перила.

Патрульный остановился, не добежав до нее. Мальчик замешкался и обернулся, когда я подошел. Он выглядел, как маленький сорванец: с выпачканным лицом, в штанишках и свитере, которые были ему велики. Мальчик смотрел на меня с виноватой улыбкой, будто я застал его за проделкой, за которую мог наказать.

– Хелло, Ронни!

– Хелло, посмотрите, что делает Сюзи!

Она обеими руками держалась за перила, и ее окружала ночь. За ее спиной поднималась стена туч, служивших фоном для огней моста. Все это выглядело так, словно кто-то хочет поджечь мироздание.

Я крепко взял Ронни за руку и подошел к Сюзи. Она смотрела на меня без всякого выражения, и я понял, что принадлежу к другой расе – той, представителям которой уже больше двадцати лет.

Полицейский обратился ко мне:

– Вы знаете ее?

– Знаю. Ее зовут Сьюзен Крэндел.

– Я слышу, что вы разговариваете обо мне, – сказала она. – Остановитесь, или я прыгну.

Патрульный отступил на несколько шагов.

– Скажите ему, чтобы он отошел подальше, – обратилась ко мне Сюзи.

Я выполнил ее просьбу, и тот отошел. Сюзи посмотрела на нас уже с большим интересом, словно радуясь сцене, происходившей по ее воле. На лице ее, подобном бледной маске, горели широко открытые глаза. Голос был вялым.

– Что вы собираетесь делать с Ронни?

– Вернуть его матери.

– Откуда я знаю, что вы на самом деле сделаете это?

– Спросите Ронни. Он знает меня.

Мальчик громко закричал:

– Это он разрешил мне кормить арахисом своих птиц!

– А, так это вы, – сказала Сюзи. – Он весь день рассказывал о вас.

Она посмотрела на меня с грустной покровительственной улыбкой, как человек, давно уже вышедший из того возраста, когда кормят птиц арахисом. Но она сама была сейчас очень похожа на птицу своим бледным лицом и светлыми волосами, развевающимися по ветру, с побелевшими пальцами, судорожно вцепившимися в железо моста, похожа на очень уставшую от дальнего перелета птицу.

– Что вы со мной сделаете, если я спущусь к вам?

– Ничего.

Она продолжала, будто не слышала моего ответа:

– Застрелите меня? Или посадите в тюрьму?

– Ни то, ни другое.

– Тогда что же вы сделаете? – повторила она.

– Я отвезу тебя в более безопасное место.

Она тяжело покачала головой.

– В этом мире нет безопасных мест.

– Я сказал «в более безопасное место».

– А что вы сделаете со мной там?

– Ничего.

– Вы грязный похабный лжец!

Она наклонила голову и посмотрела вниз, словно заглянула с высоты своей ненависти в глубину моей лжи. На дальнем конце моста, со стороны Сан-Франциско, показался грузовик с нарядом полицейских. Я обеими руками подал сигнал остановки, и патрульный полицейский повторил его. Грузовик замедлил ход и остановился.

– Иди к нам, Сюзи, – сказал я.

– Да, иди к нам, – повторил Ронни. – Я боюсь, что ты упадешь.

– Я уже упала, – горько ответила она. – Теперь мне некуда идти.

– Я отвезу тебя к твоей маме, – сказал я.

– Не желаю видеть ее! И не желаю жить с ними.

Ну и скажи им об этом, – ответил я. – Ты уже достаточно взрослая и можешь жить с кем хочешь. Можешь не оставаться там, где тебе не нравится.

– Мне хочется быть здесь.

Но уже секунду спустя она сказала:

– Вы сказали, что я могу жить как хочу, с другими людьми… С какими, например?

– Мир полон ими.

– Но я боюсь.

– После всего, что ты прошла, ты еще боишься?

Сюзи кивнула, затем еще раз посмотрела вниз. Я испугался, что через секунду все будет кончено.

Но она, очевидно, прощалась с дальней глубиной. Она перелезла через перила и села на них, с трудом переводя дыхание. Мальчик, не выпуская моей руки, потянул меня к Сюзи и схватил ее за руку свободной ручонкой.

Мы подошли к концу моста, где Вилли и его помощник разговаривали с офицерами местной полиции. Видимо, Вилли уже дал им нужные объяснения. Они попросили назвать наши имена, задали несколько обычных вопросов и разрешили следовать своим путем.

Глава 28

Вилли сел в фургон и взял с собой Ронни. Мне очень не хотелось отпускать мальчика от себя, но нужно было воспользоваться возможностью и задать Сюзи несколько вопросов до того, как она увидит своих родителей.

Она села в машину и без интереса наблюдала, как я завожу двигатель. Толстый патрульный полицейский остановил транспорт, идущий со стороны Сан-Франциско. Когда мы уезжали, он, видимо, совершенно успокоился.

Сюзи с тревогой спросила:

– Куда вы меня везете?

– В дом Эллен Сторм. А ты куда хотела бы поехать?

– Я согласна туда. Мама и отец там?

– Они приехали как раз перед вами.

– Не говорите им, что я хотела прыгнуть, – попросила Сюзи низким голосом.

– Вряд ли ты сможешь сохранить все в тайне, – ответил я и сделал паузу, чтобы она смогла осознать это. – Я так и не понял, почему ты бежала от нас.

– Они остановили меня в самом начале моста, не хотели пропустить. Они стали выкрикивать что-то и задавать мне вопросы. Пожалуйста, не задавайте мне никаких вопросов, – умоляюще добавила она. – Я не должна отвечать.

– Правильно, ты не должна. Но если ты не расскажешь, что же именно произошло, то я так и не смогу узнать, кто это сделал.

– А о чем вы говорите? О том, что было на мосту?

– О вчерашнем дне, о «хижине», куда ты пришла со Стэнли Броджестом и Ронни. Зачем ты пошла туда?

– Мистер Броджест попросил меня. Этот человек, Свитнер, сказал ему обо мне… Вот и все… Я совсем потеряла голову…

– Как это все?

– Я не хочу говорить об этом, даже не хочу об этом думать! Вы не можете принудить меня…

В ее голосе прозвучала какая-то дикая нота, что заставило меня посмотреть на нее.

– О’кей. Тогда зачем ты пришла в пятницу в дом мистера Броджеста? Это Свитнер послал тебя?

– Нет, это была идея Джерри. Он сказал, что мне нужно пойти туда и поговорить с мистером Броджестом. И я пошла. А потом в субботу утром мы поехали в горы.

– Зачем?

– Он хотел посмотреть, не похоронено ли там что-то.

– Что именно?

– Маленькая красная машина. Мы приехали туда в маленькой красной машине.

Голос ее стал хриплым и прерывался. Сюзи явно была не в себе, находилась в ужасном напряжении, в каком-то другом мире.

– Кто это «мы»? – спросил я.

– Мы с мамой. Я не хочу рассказывать о том, что тогда произошло. Это было очень много лет назад, когда я совсем потеряла голову.

– Мы говорим о вчерашнем дне, – сказал я. – Мистер Броджест раскапывал машину?

– Да, верно. Маленькую красную машину. Но он не успел раскопать достаточно глубоко…

– Что же произошло?

– Точно я не знаю. Ронни захотел пойти в уборную. Мистер Броджест дал нам ключ от «хижины», и мы пошли туда. Потом я услышала его крик и подумала, что он зовет меня. Я вышла из дома и увидела, что он лежит на земле. Другой мужчина стоял над ним. Он был с черной бородой и длинными, как у хиппи, волосами. Он ударил мистера Броджеста киркой… Я увидела кровь на его затылке. Затем что-то произошло и все стало красным, потом оранжевым, а потом загорелся огонь под деревьями. Человек потащил мистера Броджеста, бросил его в яму и стал засыпать землей.

– А что сделала ты, Сьюзен?

– Я вернулась в «хижину», взяла Ронни, и мы убежали. Мы прокрались вниз в каньон. Этот человек так и не увидел нас.

– Ты могла бы описать его? Он был молодой или старый?

– Не могу сказать, он был слишком далеко и на нем были большие черные очки… Одет во все черное… Я даже не смогла разглядеть его лицо. Но, наверно, он был молодой, раз у него такие волосы.

– Это мог быть Свитнер?

– У него не такие длинные волосы.

– А что, если он надел парик?

Сьюзен задумалась.

– Я все-таки думаю, что это был не он. Во всяком случае, я не буду о нем говорить. Он пригрозил убить меня, если я буду о нем говорить.

– Когда же он сказал тебе это?

– Вы же слышали, что я не хочу говорить о нем. Вы не должны заставлять меня!

В свете фар встречной машины я увидел, что лицо ее стало совсем белым. Она отвернулась от света, словно он мог высветить ее секреты.

Мы добрались до дома Эллен. Я подвел машину к тротуару и остановился под деревьями. Девушка прижалась к дверце салона.

– Не прикасайтесь ко мне! – проговорила она прерывающимся голосом. – Не надо со мной ничего делать!

– А что же, по-твоему, я могу сделать?

– То же самое, что и Свитнер! Он привез меня туда и сказал, что хочет только расспросить меня о том, что я помню. А сам бросил меня на старую грязную кровать.

– На чердаке в «хижине»?

– Да. Он сделал мне больно, у меня пошла кровь.

Глаза Сьюзен смотрели сквозь меня, словно она вглядывалась в ночь, простиравшуюся за моей спиной.

– Потом что-то грохнуло и я увидела кровь на его голове. Затем все стало красным, мама выбежала за дверь и не возвращалась. Она не возвращалась всю ночь.

– О какой ночи ты говоришь?

– О той ночи, когда они похоронили его возле сикомора.

– Но это же произошло днем, так ведь?

– Нет, была темная ночь. Я видела свет, он двигался под деревьями. Это была какая-то большая машина. Она шумела, как страшное чудовище. Я боялась, что оно войдет и похоронит меня. Но чудовище не знало, что я там.

Она проговорила это замедленным голосом, каким обычно рассказывают сказку.

– А где ты была?

– Я пряталась на чердаке, пока не вернулась мама. Она не возвращалась всю ночь. Она предупреждала меня, чтобы я об этом никому не рассказывала.

– А ты видела ее потом, после всего этого?

– Конечно, видела.

– Когда?

– Всю свою жизнь, – ответила Сьюзен.

– Я говорю о последних двух днях. Мистер Броджест был похоронен вчера.

– Вы стараетесь спутать меня, как этот человек, Свитнер.

Сыозен сидела, зажав между коленями ладони, и вся дрожала.

– Не говорите моей маме о том, что он сделал со мной. Она предупреждала меня, чтобы я не разрешала мужчинам прикасаться к себе. И теперь я никогда не позволю.

Сьюзен посмотрела на меня с глубоким недоверием. Злость и жалость переполняли меня: злость на самого себя и жалость к ней. Было жестоко расспрашивать ее в таких условиях, возрождая страхи, которые терзали ее с детства.

Я сидел молча и обдумывал рассказ девушки. На первый взгляд он был лишен логики и не мог привести ни к каким выводам. Но по мере того, как я анализировал услышанное, мне становилось ясно, что воспоминания Сюзи относятся к разным временам и просто перемешались в ее сознании.

– Сколько раз ты была в «хижине», Сюзи?

Она зашевелила губами, считая про себя.

– Насколько я помню, три раза. Вчера, когда я отводила Ронни в уборную, потом два дня назад, когда этот Свитнер сделал мне больно на чердаке. И еще давно, с мамой, когда я была маленькой девочкой, еще меньше, чем Ронни. Что-то выстрелило, и она убежала, а я поднялась на чердак и пряталась там всю ночь.

Сьюзен начала всхлипывать, но слез на ее глазах не было.

– Я хочу к маме, – сказала она.

Глава 29

Родители ждали ее у входа в дом с двумя башенками. Сьюзен вышла из машины и пошла к ним, тяжело волоча ноги и опустив голову. Мать горячо обняла ее и стала называть ласковыми именами. Их теплая встреча дала мне надежду – правда, не очень большую – на более или менее удачный поворот судьбы обеих. Лестер Крэндел, как лишний, стоял в стороне, потом повернулся и пошел ко мне. Выражение его лица и походка были очень неуверенными.

– Ваш подчиненный…

Он сделал жест в сторону дома, и я понял, что он имеет в виду Вилли.

– …ваш подчиненный сказал мне, что вы уговорили ее сойти с моста. Я очень вам благодарен.

– Я рад, что вовремя подоспел. Почему бы вам, мистер Крэндел, не сказать ей несколько теплых слов?

– Я не знаю, что сказать.

Он украдкой посмотрел на Сьюзен.

– Скажите, как вы рады, что она не покончила жизнь самоубийством.

Он покачал головой.

– Мне не хотелось бы придавать этому слишком большое значение. Ее просто одурачили.

– Нет, не одурачили. Она уже дважды пыталась покончить с собой за последние четыре дня. Если вы хотите, чтобы она была в безопасности, не берите ее домой, пока она не получит хорошую медицинскую помощь.

Он снова посмотрел на женщин, которые шли по веранде в дом.

– Но ведь Сюзи не причинили никакого вреда.

– Ей причинили и физический, и моральный вред. Ее опоили наркотиками и изнасиловали. Она была свидетельницей по меньшей мере одного убийства, а может быть, и двух. Нельзя надеяться, что она сможет перенести все это без помощи психиатра.

– Кто изнасиловал ее, ради бога, кто?!

– Альберт Свитнер.

Крэндел внешне остался спокойным, но я почувствовал, что в его уже немолодом теле вдруг пробудилась могучая сила.

– Я убью этого мерзавца!

– Его уже убили. Разве вы не знали об этом?

– Нет.

– Вы не видели его в последние дни?

– Я видел его только раз в жизни. Это было лет восемнадцать назад, когда его отправили в Престон за кражу моей машины. Я был свидетелем на суде.

– Но я слышал, что он нанес вам визит в «Юкка три инн» летом, когда вышел из Престона. Вы не помните?

– Ну хорошо, я дважды видел его. Что это доказывает?

– Вы могли бы рассказать мне, что произошло.

– Вам известно, что произошло, – ответил Лестер, – иначе вы не стали бы вытаскивать это на свет Божий. Он хотел разбить мою семью. Наверно, все эти три года в Престоне он обдумывал, как отомстить мне. Ал заявил, что он – отец Сюзи и будет добиваться, чтобы его признали отцом. Я избил его.

Лестер ударил несколько раз по кисти своей руки.

– Марте тоже попало от меня. Она забрала Сюзи и ушла. Я не виню ее. Она долго не возвращалась.

– Она ушла со Свитнером?

– Не знаю. Она так и не сказала мне. Я уже думал, что ни она, Ни Сюзи никогда не вернутся. Казалось, что жизнь моя разбита. А сейчас уже точно – она разлетелась на куски, и этих кусков не собрать.

– У вас есть шанс собрать, и, кроме вас, никто не может это сделать.

Я видел по его глазам, что он уловил смысл моих слов. Тем не менее он сказал:.

– Не знаю, Арчер. Я уже стар, скоро мне стукнет шестьдесят. И, похоже, я не смогу наладить им жизнь.

– Кто же тогда сможет?

Он выразительно посмотрел на меня и ответил:

– Очень многие хотели бы жениться на Марте. У нее такие ноги… и она еще красива.

– Не будем спорить. Вы думали, как проведете эту ночь?

– Я хотел вернуться в «Юкка три», но Марта, кажется, собирается остаться здесь.

– А завтра?

– Вернемся на «Скалы». Там удобно тем, что есть медицинский центр. Я хочу поместить туда Сьюзен на обследование.

Он сказал это так, будто это – его собственная идея.

– Правильно, Лестер, позаботьтесь о ней. Как я уже сказал, она была вчера свидетельницей убийства, а убийца может попытаться заставить ее молчать.

Я рассказал ему о бородатом мужчине и о парике с бородой и усами, которые я обнаружил на голову убитого Ала.

– Не следует ли из этого, что Броджест был убит Свитнером?

– Хотелось бы так думать, но вряд ли это возможно. Я видел Свитнера в Нордридже почти в то самое время, когда был убит Броджест.

Я замешкался.

– А где, между прочим, были вы в это время?

– Где-то в Лос-Анджелесе, в поисках Сюзи.

Я не спросил его, сможет ли он доказать это. Наверно, он понял это и оценил. Он достал из кармана несколько сотенных банкнот и предложил мне. Я отказался, не желая быть ему обязанным, пока дело не закончено.

– Уберите деньги, – сказал я.

– Вы не хотите брать?

– Я пришлю вам счет, когда дело закончится.

Я вошел в дом. Вилли Маккей сидел в холле с Ронни на коленях. Он рассказывал мальчику историю о старом шкипере, которого когда-то знал. Марту с дочерью я нашел в комнате. Они сидели в нише возле окна, и их красивые светлые головы склонились друг к другу.

Час назад этот большой дом был пуст, как музей после закрытия. Сейчас же он больше напоминал контору агентства по семейным путешествиям. Я знал историю этих людей, но надеялся, что это не отразится на моем лице, и решил рискнуть. Я поймал взгляд Марты и поманил ее в угол.

– Ну, что? – нетерпеливо спросила она, оглядываясь на дочь. – Мне очень не хочется оставлять ее.

– Вам придется это сделать.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Вы хотите сказать, что заберете ее?

– Нет. Но вы должны решиться на это. У нее такая тяжесть на душе… И потом, она пыталась совершить самоубийство.

Марта двинула плечами, словно желая сбросить с себя невидимый тяжелый груз.

– Но это была просто эффектная игра. Она сама так говорит.

– Однако часто попытки самоубийства заканчиваются «успешно». Никто не знает, где пройдет грань между эффектной игрой и смертью. А тот, кто сделал неудачную попытку самоубийства, нуждается в совете и помощи.

– Я как раз и пытаюсь дать советы Сюзи.

– Я имею в виду профессиональный совет. Совет психиатра. Я обсуждал это с вашим мужем, и он сказал, что собирается завтра поместить ее в медицинский центр. Но вам, и только вам, нужно постараться снять тяжесть с ее души. Было бы очень хорошо, если бы вы поговорили откровенно обо всем.

Казалось, она насмерть перепугалась.

– О чем поговорить?

– О ваших тяжелых временах.

– Я не смогу говорить с ней об этом! – горячо возразила Марта.

– Почему?

– Мне стыдно…

– Дайте ей понять, что вы такой же человек, как она.

– Хорошо, – согласилась она. – Я сделаю это.

– Даете слово?

– Можете быть уверены. Я люблю ее, вы это знаете. Сюзи для меня – маленькая девочка, но теперь уже не такая и маленькая.

Марта повернулась и собралась идти, но я удержал ее и отвел в дальний угол комнаты. На стенах висели картины Эллен, похожие на галлюцинации.

– Что вы еще хотите? – спросила Марта.

– Несколько слов правды. Мне нужно знать, что произошло пятнадцать лет назад, когда в «Юкка три инн» приходил Свитнер.

Она посмотрела на меня так, словно я ударил ее.

– Это слишком гнусная история, чтобы вытаскивать ее на свет.

– Такая уж она есть. Насколько я знаю, вы ушли от мужа. А что случилось после этого?

Марта поджала губы и посмотрела на меня сузившимися глазами.

– Вам Лестер сказал?

– Сказал, но не все. Он не знает о том, что произошло за время вашего отсутствия.

– Ничего не произошло. Я подумала и решила вернуться, вот и все. И, во всяком случае, это мое личное дело.

– Это было бы вашим личным делом, если бы касалось только вас. Но в нем замешаны и другие люди, в том числе и ваша дочь. Сюзи помнит, она была не такой уж маленькой.

Марта с ненавистью посмотрела на дочь.

– Вы говорите обо мне? Это не очень-то прилично, – заметила девушка.

Но тон ее был довольно безразличен. Она все еще сидела в нише, как актриса, собирающаяся выйти из-за кулис на сцену к публике. Марта покачала головой.

– Я не могу говорить об этом, да и не должна этого делать, – заявила она.

– Так что же вы предлагаете? Оставить Сьюзен саму разбираться во всем этом, без всякой помощи с вашей стороны?

Марта повесила голову, как растерявшийся ребенок.

– Мне ведь никто не помогал…

– Не смогу ли я помочь вам, миссис Крэндел? Ал Свитнер сказал вашему мужу, Что он – отец Сьюзен, но я не верю этому. Даже Ал Свитнер не стал бы насиловать свою дочь.

– Мы должны говорить и об этом?

Марта была глубоко оскорблена тем, что я назвал вещи своими именами.

– Если Сьюзен могла, то и мы можем.

– Когда она рассказала вам это?

– По дороге сюда.

– Вы не имели права…

– Ну и черт с ним, с правом. Она была в ужасном, шоковом состоянии. Надо было как-то вывести ее из него.

– В шоковом состоянии от чего?

– От слишком большого числа убийств, – ответил я. – От слишком тяжелых переживаний.

Глаза Марты расширились, взгляд устремился вдаль, словно она пыталась вглядеться в далекие отблески прошлого. Я же видел в ее глазах отражение своего лица.

– Что Сюзи вам рассказала? – спросила она.

– Не очень много. Она вообще не хотела рассказывать, но, видимо, пересилило подсознательное стремление освободиться от тяжести. Она была с вами ночью в «хижине» однажды, летом 1955 года?

– Не знаю, о какой ночи вы говорите…

– О той ночи, когда был убит Лео Броджест.

Веки тяжело опустились на ее глаза. Марта пошатнулась, словно воспоминание о том выстреле ранило ее. Я поддержал ее, ощутив рукой тепло ее тела.

– Неужели Сьюзен помнит? Ей ведь было всего три года!

– Она помнит, даже слишком хорошо помнит. Брод-жест был убит?

– Не знаю. Я убежала и оставила его там. Я была пьяна и никак не могла завести машину. Была поздняя ночь, а он лежал там.

– Какая это была машина?

– «Порш». Маленький красный «порш». Он так и не завелся, и я просто убежала. Я совсем забыла о Сюзи, я даже не помню, куда убежала.

Марта отступила от меня, словно я хранил в себе весь ужас тайны.

– Что было с Сюзи? – спросила она.

– Когда вы вернулись за ней?

– Уже утром. Я нашла ее спящей на чердаке. Как она могла помнить о выстреле, если спала на чердаке?

– Когда это произошло, она проснулась, и притом в комнате.

– Лео умер?

– Думаю, что умер.

Марта посмотрела на дочь, а вслед за ней и я. Девушка внимательно наблюдала за нами, уже больше похожая на зрителя, чем на актрису. Мы говорили так тихо, что она не могла нас слышать, но, очевидно, догадывалась, о чем шла речь.

– Она помнит, кто стрелял в него? – спросила Марта.

– Нет. А вы?

– Я не видела, кто это был. Мы занимались любовью, и я была пьяна.

– Вы не слышали выстрела?

– Полагаю, что слышала, но не хочу в это верить. Представляете, я не знала, что в него выстрелили, пока не почувствовала на своем лице кровь!

Она облизала пересохшие губы.

– Боже, что вы сделали со мной! Я думала, что навсегда забыла о той ночи, Это была самая страшная ночь в моей жизни, а я думала, что она будет самой лучшей. Мы собирались втроем уехать и начать новую жизнь вместе, на Гаваях. Лео уже купил билеты на следующий день.

– Он – отец Сьюзен?

– Думаю, что он. Именно поэтому я и вернулась к нему, когда Лестер выгнал меня. Лео был первым мужчиной, который коснулся меня.

– А не Ал Свитнер или Фред Сноу?

Она энергично покачала головой.

– Я уже была беременна, когда убежала с ними в Лос-Анджелес. Поэтому-то я и убежала.

– И обвинили их в изнасиловании?

– Лео очень много терял. А что теряли они?

– Ничего, кроме своих жизней.

Марта подняла руки. Глаза ее потемнели и стали полны мучительного сожаления. Потом она уронила голову и закрыла лицо руками.

Сьюзен вышла из ниши и подошла к нам.

– Вы заставили мою маму плакать!

– Я не хотел этого. Просто она такой же человек, как и все мы.

Девушка с робким удивлением посмотрела на мать.

Глава 30

Я оставил их вдвоем и вышел в холл. Мальчуган, уставший от своих приключений, полулежал на руках у Вилли.

– Гарольд только что с дежурства, – сказал Вилли, – а меня ждет невеста в Сан-Франциско.

– Подожди еще несколько минут. Где мисс Сторм?

– Там, со своим сыночком.

Он ткнул большим пальцем в сторону закрытой двери маленькой комнаты под лестницей.

– Это твердолобый парень, поэтому его и закрыли там.

– Что еще он натворил?

– Пытался одной рукой бороться с Гарольдом. А тот раньше был футболистом.

– Где сейчас Гарольд?

– На улице. Наблюдает за домом, на случай, если кто-нибудь сюда наведается.

Вилли сделал строгое лицо и пощекотал мальчика.

– Эй, ты, соня! Ты совсем уже заснул?

Я постучал в дверь маленькой комнаты. Мне ответила Эллен.

Она сидела во вращающемся кресле. Ее сын устроился на полу около холодильника, словно грелся у нетопленой печки.

Джерри так исхудал и побледнел, что узнать его можно было только по рыжим волосам и бороде. Когда я вошел, лицо его нервно дернулось, словно его ударили.

– Это мистер Арчер, – представила меня Эллен.

Желая показать дружеское к нему расположение, я спросил, как его рука. Он плюнул на пол в мою сторону.

– Рука сломана, – ответила за него Эллен. – Он обращался в клинику, но его попросили прийти завтра…

Парень прервал ее речь движением здоровой руки.

– Не рассказывай ему ничего. Из-за него я потерял «Ариадну».

– Ну, пусть из-за меня. Ты и руку повредил из-за меня, когда ударил меня по голове револьвером.

– Мне надо было пристрелить тебя!

Как и сказал Вилли, он в самом деле был твердолобым. Но я не знал, насколько это шло от его характера, а насколько было результатом физического и морального потрясения.

– Он не в очень-то хорошей ситуации, – сказал я Эллен. – Надеюсь, вы понимаете это?

– Вы хотите сказать, что арестуете его?

– Это не мое дело. И решать, как с ним поступить, тоже не моя забота. Я ему не отец.

– Но ты же на него работаешь, – простонал Джерри. – Если ты думаешь, что тебе удастся затащить меня обратно в Стотвилль…

– Стотвилль прекрасно просуществует и без тебя. Но если ты надеешься, что тебя снова примут в порту, то советую немного поразмыслить.

Это вынудило его замолчать, но я почувствовал, что ход мой был дешевым и не вполне честным. Я вспомнил, как стоял на причале и всматривался в море Роджер Армистед.

– Он не хочет возвращаться к отцу, – сказала Эллен. – Лучше всего, если он останется со мной. Хотя бы на некоторое время. Я смогу позаботиться о нем, а именно это ему сейчас и нужно.

– Надеетесь, что сможете столковаться с ним?

– Во всяком случае, я могу дать ему приют. Я уже давала приют многим, попавшим в беду.

Лицо ее было искренним и выражало готовность сделать это, но особого энтузиазма я не заметил.

– Не знаю, что скажет об этом закон.

– А как может посмотреть на это закон?

– Многое зависит от его прошлого.

Мы оба посмотрели на Джерри. Он сидел неподвижно, только рот его дергался в нервном тике.

– Ты был когда-нибудь под арестом? – спросил я.

– Не был и не собираюсь.

– Это не шутка. Если властям известно о каких-нибудь твоих делах, они будут очень строги. Угон яхты можно расценивать как воровство. А то, что ты забрал мальчика, может считаться похищением с целью выкупа или вовлечением малолетнего в правонарушение.

Джерри с испугом уставился на меня.

– Но я же ничего такого не сделал! Я только пытался спасти ему жизнь.

– Ты чуть не лишил его жизни.

Парень подобрал под себя ноги и неуклюже поднялся, кривясь от боли.

– Зачем вы со мной так разговариваете? Я знаю, что разбил яхту, но я не воровал ее. Мистер Армистед доверил ее мне. Спросите его самого.

– Я думаю, что с ним надо поговорить тебе. Так будет лучше всего. Только не ночью.

Затем я обратился к Эллен:

– Почему бы вам не уложить его в постель?

Джерри не спорил. Эллен увела его, обняв за плечи.

На лице ее было написано удовлетворение. Может быть, от того, что в ее жизни появились новые заботы.

Но я знал, что это не выход из положения. Эллен вряд ли может изменить судьбу Джерри. Он достаточно взрослый и, увы, принадлежит к тому поколению, родители которого, подобно пеликанам, отравлены неким моральным ДДТ; а это исковеркало жизнь их детям.

У меня не было времени долго раздумывать. Я повернул кресло к телефону и набрал номер миссис Брод-жест в Санта-Терезе. Джин ответила немедленно, в ее голосе слышались и отчаяние, и надежда.

– Дом Броджестов.

– Говорит Арчер. Ронни у меня, с ним все в порядке.

Джин не сразу нашла, что ответить, Сквозь легкое потрескивание и шумы на линии я слышал ее дыхание, единственный живой звук в этом электронном мире.

– Где вы, мистер Арчер?

– В Сосалито. Ронни здоров и в безопасности.

– Да, я слышу…

Она снова помолчала, затем в ее голосе появились недобрые нотки:

– А та девушка?

– Мне удалось спасти и ее. Но у нее тяжелая душевная травма.

– Вот уж не думала…

– Она вовсе не намеревалась украсть вашего сына. Она убежала от человека, который убил вашего мужа.

– До самого Сосалито? – недоверчиво спросила Джин.

– Да.

– Кто этот человек?

– Бородатый тип, с черными до плеч волосами и в больших темных очках. У вас есть на этот счет какие-нибудь предположения?

– В Нордридже много длинноволосых, да и здесь, наверно, тоже. В последние дни я никого такого не видела, Не знаю, кто бы это мог быть.

– Это мог быть и какой-нибудь приезжий. У меня к вам просьба, которую нужно выполнить незамедлительно, как только вы положите трубку. Позвоните шерифу и попросите его прислать к вам человека для охраны. Настаивайте на этом! Если он не сможет этого сделать, то возьмите такси, поезжайте в город и снимите комнату в хорошем отеле.

– Но вы говорили мне, чтобы я оставалась здесь, в этом доме!

– В этом больше нет надобности. Я нашел вашего мальчика и завтра привезу его к вам.

– Нельзя ли мне пожелать ему спокойной ночи? Я хочу услышать его голос.

Я открыл дверь и позвал мальчика. Он соскочил с коленей Вилли, подбежал к телефону и обеими руками схватил трубку:

– Это ты, мама? Лодка утонула, но я выплыл на доске для серфинга… Мне не холодно. Миссис Роулинс дала мне одежду своего сына… и шницель… Сюзи купила мне еще один шницель… Сюзи? Наверно, с ней все в порядке. Она хотела спрыгнуть с моста через Золотые ворота, но мы уговорили ее слезть…

Он послушал немного, и лицо его стало озабоченным и грустным. Он отдал мне трубку так поспешно, словно она жгла ему руки:

– Мама плачет.

Я спросил Джин:

– У вас все в порядке?

Она ответила прерывающимся голосом:

– Мне прекрасно. И я вам очень благодарна. Когда я увижу вас и Ронни?

– Завтра в середине дня. Нам обоим нужен небольшой отдых после этого путешествия.

Через некоторое время, когда все разошлись, мы с Эллен положили Ронни в постель в комнате, которая раньше была ее детской. На маленьком столике стоял игрушечный телефон. Демонстрируя нам, что он совсем не устал, мальчик подскочил к телефону, снял трубку и громко заговорил:

– Вызываю Космическую службу, вызываю Космическую службу… Вы слышите меня? Вы слышите меня?

Оставив мальчика наедине с его фантазиями, мы прикрыли дверь и остались в маленькой комнате под лестницей. Неяркий желтый свет свисающей с потолка лампы, пятна старых потеков на стенах и потолке, тени на наших лицах, казалось, возбуждали и нашу фантазию. Остальной мир казался отрезанным и очень далеким. Я почувствовал себя потерпевшим крушение на туманных берегах прошлого.

– Как Джерри?

– Он волновался о том, как поступит с ним Арми-стед, но теперь успокоился. Я растерла ему спину и дала таблетку снотворного.

– Я поговорю с Армистедом при первой же возможности.

– Надеюсь. Джерри чувствует себя ужасно виноватым.

– А что вы сделали с остальными таблетками?

– Они при мне.

Эллен притронулась к ложбинке между грудей. Должно быть, она заметила, что мой взгляд задержался там. Мы стояли совсем рядом, и она прильнула ко мне. Я ощутил на спине ее руку. Она погладила меня по спине, словно хотела и мне растереть спину.

– Я не приготовила вам постель. Если хотите, можете лечь со мной.

– Очень вам признателен, но вряд ли это хорошая мысль. Да и ваша жизнь сосредоточена в картинах, не забывайте этого.

– У меня есть большая незаконченная картина, так что занятие у меня будет, – мрачно ответила она. – Вы что, боитесь меня, Арчер?

Мне было трудно ответить. Эта женщина нравилась мне, я почти желал ее. Но я слишком углубился в ее прошлое. Я не мог ни воспользоваться даже малейшей частью ее жизни, ни предложить ей свою.

Вместо ответа я поцеловал Эллен и высвободился из ее объятий.

Она огорчилась, но не обиделась.

– Вы, наверно, удивитесь, но у меня было немного мужчин. Пожалуй, Лео был единственным реальным любовником.

Она постояла, спокойная, и добавила:

– Пожалуй, я сказала вам неправду. Я налгала на саму себя. Что бы у меня ни было с Лео – по-настоящему я жила только рядом с ним.

Глаза ее засветились воспоминаниями; так они никогда бы не засветились для меня.

– Я любила его, и он любил меня, пока все вдруг не кончилось. Я не верила, что это может случиться, но так оно вышло.

Эллен закрыла глаза, а когда открыла их, взгляд ее изменился: он стал каким-то потерянным. Она прислонилась к стене со следами водяных потеков. Ночь угасала, уходила, как жизнь из тела с пересаженным сердцем.

– Мне надо кое-что сказать вам, – начал я. – Только не знаю, как это сделать.

– Что-нибудь ужасное?

– Да, ужасное, но это не касается сегодняшних дней.

– О Лео?

– Да. Я думаю, что он умер.

Ее взгляд не изменился, лишь на лицо упала легкая тень, как будто лампа под потолком неожиданно переместилась.

– И давно он умер?

– Уже пятнадцать лет назад.

– Вот почему он не пришел ко мне…

– Думаю, что именно поэтому.

Конечно, это была лишь половина правды. Что делать со второй половиной, касающейся Марты Крэндел, я еще не решил.

– Если у моих свидетелей не было галлюцинаций, то кто-то застрелил Лео и похоронил его.

– Где?

– В горах около «хижины». У вас есть какие-нибудь соображения, касающиеся того, кто мог это сделать?

– Нет.

После секундного замешательства она добавила:

– Это сделала не я.

Я ожидал продолжения. В конце концов она сказала:

– Вы говорили о свидетелях. Кто они?

– Марта Крэндел и ее дочь.

– Он вернулся к Марте?

Она прижала руку ко рту, словно из него вылетело страшное признание. Я резко сказал:

– Его застрелили, когда он был в постели с Мартой. Похоже, что как раз она вернулась к нему. Муж выгнал ее из дома.

Я помедлил.

– Вы знали о ее прежней жизни?

– Еще бы я не знала. Именно из-за этого я и познакомилась с Лео. Когда Марта попала в неприятную ситуацию, она пришла ко мне.

Немного помолчав, Эллен добавила с усмешкой:

– Своим телом я как бы разделила их.

Почти все было уже сказано, но нас притягивало друг к другу какое-то неопределенное, непонятное чувство. Оно было сильным, таким же сильным, как дружба или страсть, и казалось: нам еще будет о чем поговорить. Неожиданно вернувшееся прошлое соединило нас нитью, концы которой были в наших руках.

– А как насчет Элизабет Броджест? – спросил я. – Как могло случиться, что такой мужчина, как Лео, женился на ней?

– Их соединила война. Он жил на военной базе под Санта-Терезой, а она была активисткой гражданской обороны США. Она была молода и здорова, имела приятную внешность и была довольно известной в городе женщиной. Словом, у нее были все видимые достоинства.

На лице Эллен впервые промелькнула злость.

– Но как женщина она никуда не годилась.

– Откуда вы знаете?

– Лео рассказал мне все об их отношениях. Это очень холодная и инфантильная женщина.

– Холодность женщины иногда обращается в бурную страсть.

– Я знаю это.

Я осторожно спросил:

– Вы думаете, что это она застрелила Лео?

– Возможно. Она угрожала ему. Главным образом из-за этого я уехала из Санта-Терезы и пыталась забрать с собой Лео. Я боялась Элизабет.

– Но все же это не доказывает, что она – убийца.

– Я знаю, но это не только мое мнение. Джерри сказал мне кое-что по этому поводу.

Ее голос снизился до шепота, и она говорила, будто прислушиваясь к своим словам.

– Так о чем же рассказал вам Джерри?

– Он сказал, почему не может вернуться к Брайану… к своему отцу. Однажды вечером этим летом в их дом пришла Элизабет. У нее был разговор с Брайаном. Она плакала, стонала, Джерри не мог всего расслышать. Брайан вымогал у нее деньги, и не только деньги. Он вынудил ее к партнерству в компании «Каньон». Она вложила туда все свои деньги, а он, наоборот, ничего.

– Как он мог заставить ее пойти на это?

– Вот в этом-то и весь вопрос, – ответила Эллен.

Она ушла спать одна. Я достал из багажника машины спальные принадлежности и заснул у двери комнаты Ронни. Старый дом поскрипывал, словно корабль, несущийся по океану. Мне приснилось, что я огибаю мыс Горн.

Глава 31

В Пало-Альто, где мы с Ронни позавтракали, шел дождь. Он шел почти везде, где мы проезжали. Я оста-новйлся в «Юкка три инн», чтобы проведать Крэнделов. Джой Роулинс снова сидела на своем месте. Она сказала мне, что Лестер утром вновь предложил ей работу и уехал с семьей в Лос-Анджелес.

– Вы видели Сьюзен? – спросил я.

– Да. У нее был немного подавленный вид. Вообще мне показалось, что все они как-то изменились.

Перед отъездом я позвонил из гостиницы в Службу леса Санта-Терезы. Кесли там не было, но я попросил оставить ему записку с просьбой встретиться со мной в полдень в доме Элизабет Броджест. Потом мы опять выехали на шоссе, чтобы завершить, наконец, наше путешествие.

Пользуясь пряжкой пристяжного ремня, Ронни вызывал Космическую службу и подробно информировал ее о наших передвижениях. Один раз он сказал своему воображаемому слушателю:

– Папа/это Ронни, Ты слышишь меня?

Мы были в нескольких километрах от Санта-Терезы. Оставив пряжку, Ронни повернулся ко мне и спросил:

– Папа вернулся?

– Нет, не вернулся.

– Значит, он умер, да?

– Да.

– Это то страшилище убило его?

– Наверное, оно.

Это было первым подтверждением того, что рассказ Сьюзен был не выдумкой и не фантазией.

– Ты хорошо разглядел его, Ронни?

– Очень хорошо.

– На что оно было похоже?

– Это было страшилище, – тихо и серьезно ответил мальчик. – У него были длинные черные волосы и черная борода.

– Во что он был одет?

– Во все черное. На нем были черные брюки и черный верх, и еще черные очки.

Он проговорил это как-то монотонно, и я стал сомневаться в точности его слов.

– Оно было похоже на кого-нибудь из тех, кого ты знаешь?

Видимо, эта мысль очень испугала его.

– Нет, непохоже. Оно было вроде невзаправдашное.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Оно было невзаправдашное, не как все, кого я знаю.

– А все-таки, кто это был?

– Никто, – мрачно ответил мальчик.

– Он был большой или маленький?

– Я думаю, маленький. Я сказал бы вам, но я не знаю его.

Я видел, что мальчик испуган, и перестал его расспрашивать. Но он сам задал мне вопрос:

– Мама о’кей?

– Да, о’кей. Ты же разговаривал с ней по телефону вчера вечером. Ты помнишь?

– Помню. Но я думал, что это было во сне.

– Нет, это было наяву.

– Вот и хорошо.

Он прислонился ко мне и заснул.

Когда мы подъехали к дому его бабушки, он все еще спал. Джин ждала нас на ступеньках веранды. Она подбежала, открыла дверцу машины и схватила сына.

Она прижимала его к себе до тех пор, пока он не стал пытаться освободиться. Тогда она опустила мальчика на землю и подала мне обе руки.

– Я никогда не смогу отблагодарить вас…

– И не пытайтесь. Я старался, чтобы у вас все кончилось благополучно. За исключением Стэнли.

– Да, бедный Стэнли…

Между ее бровей пролегла морщинка, подобная глубокому шраму.

– А что случилось с той блондинкой?

– Сьюзен у своих родителей. Они собираются показать ее психиатру.

– А Джерри Килпатрик? Его отец звонил мне.

– Он пока у своей матери в Сосалито.

– Вы хотите сказать, что никого из них не арестовали?

– Нет, я никого не арестовал.

– Но я думала, что они похитили моего сына…

– Сначала я тоже так думал, однако был неправ. Это просто двое отверженных молодых людей. Похоже, они думали, что спасают Ронни от мира взрослых. Девушка видела, как убили вашего мужа. А пятнадцать лет назад, когда она была еще меньше, чем Ронни, она оказалась свидетельницей другого убийства. Вряд ли можно ее обвинять за отчаянную и странную реакцию.

Морщинка между подведенными бровями Джин еще больше углубилась.

– Значит, было еще одно убийство?

– Видимо, да. Отец вашего мужа – Лео Броджест – не сбежал с другой женщиной. Вероятно, его убили в «хижине» и где-то поблизости похоронили. Вот почему ваш муж выкопал вчера яму.

Джин смущенно посмотрела на меня. Наверно, она поняла смысл моих слов, но они легли слишком тяжелым грузом в ее возбужденном сознании. Она огляделась кругом, увидела, что Ронни куда-то исчез, и в отчаянии стала громко звать его.

Он вышел из-за дома.

– А где бабушка Нелли?

– Ее здесь нет, она в больнице, – ответила Джин.

– Она тоже умерла?

– Что ты говоришь! Конечно, нет. Доктор Джером сказал, что завтра или послезавтра она вернется домой.

– Как ее самочувствие? – спросил я.

– Скоро с ней все будет в порядке. Электрокардиограмма у нее почти нормальная, как сообщили сегодня утром. Ей даже разрешили сколько угодно разговаривать. У нее появился необычайный подъем сил, когда я сообщила ей, что вы едете сюда с Ронни. Если у вас есть время, то она с радостью повидала бы вас.

– К ней уже ходят посетители?

– Да.

– Тогда я, наверно, зайду.

Мы вошли в дом. Пока Ронни обследовал коллекцию птичьих чучел, Джин рассказывала мне о минувших сутках. В основном они прошли в ожидании. Она позвонила в полицию, но охрану ей не смогли прислать. Предложил приехать Брайан Килпатрик, но она сказала, что в этом нет необходимости.

– Забудьте о Килпатрике.

Джин долго и задумчиво смотрела на меня.

– Не судите об этом превратно. Он хотел приехать с невестой.

– Забудьте и о ней тоже. Сейчас вам нужна только охрана.

– У меня есть вы.

– Но я не останусь здесь. Я настаиваю, чтобы вы послушались меня и переехали в город.

– Я не могу! Бабушка Нелли нуждается во мне.

– В вас нуждается и Ронни. Значит, вам надо сделать выбор.

– Вы серьезно думаете, что он все еще в опасности?

– Я обязан так думать. Он видел убийцу вашего мужа.

– И смог описать его?

– Не совсем. У того была борода и длинные волосы. Возможно, фальшивые. Но у меня создалось впечатление, что Ронни его знает. Я не стал давить на него. Но это может вырваться само собой, обращайте внимание на каждое его слово.

– Хорошо.

Она посмотрела на сына так, словно его головка содержала знания, от которых зависела ее жизнь. Вдруг он объявил, будто сделав открытие:

– Вокруг нашего места был пожар. Даже и сейчас пахнет и видно обгорелое. Кто поджег?

– Вот это нам и надо выяснить, – ответил я и обратился к его матери: – Прошу вас уехать отсюда до наступления сумерек.

– Но ничего же не случилось прошлой ночью!

– Прошлой ночью здесь не было вашего сына. Вы будете в безопасности только в самом Лос-Анджелесе, Только скажите слово, и я отвезу вас.

Джин прервала меня:

– Я уже подумала об этом.

И уже мягче добавила:

– Я действительно очень благодарна вам за ваше предложение. Только мне трудно так сразу решиться. Одно я твердо знаю: я не могу вернуться в Нордридж.

Я услышал шум приближающейся машины и вышел на улицу. Приехал Кесли в фургоне Службы леса. Он вышел и пожал мне руку. Одежда его была сильно помята, глаза лихорадочно блестели.

– Я получил вашу записку, Арчер. Что у вас на уме?

– Могу многое вам рассказать. Однако прежде всего мне хотелось бы знать, что вам удалось узнать у вашей свидетельницы. У той студентки, которая видела бородатого мужчину за рулем машины?

– Это все, что она видела, – с разочарованием ответил Кесли. – Она смогла дать только общее описание.

– А что была за машина?

– Машина была старая, и она не может назвать марку. Она думает, что номер ее был калифорнийский, но не вполне в этом уверена. Сегодня я собираюсь еще раз атаковать ее. Меня просил об этом Шибстед из Лос-Анджелеса.

– Вы связались с Арни?

– Позвонил ему сегодня утром. Он считает, что парик и борода ни в коем случае не могли принадлежать Альберту Свитнеру. Они ему совершенно не подходят. Шибстед пытается проследить парик через магазины, торгующие этими товарами, и косметические компании. Но это большая работа, на нее уйдет много времени. Мне бы очень помогло более точное описание человека, которого видела моя свидетельница.

– Он должен быть невысокого роста, – сказал я, – если верить моему свидетелю. Одежда на нем была черная, Очки тоже черные и большие. Нет никаких сомнений, что он убил Стэнли Вроджеста.

Я рассказал ему все, что узнал за последние двадцать четыре часа.

– Не могли бы вы раздобыть бульдозер и человека, умеющего на нем работать?

– По-моему, один бульдозер оставили в лагере на случай возобновления пожара. А управлять им могу я сам.

– Вы считаете, что еще есть угроза пожара?

– Если пойдет обещанный дождь, все удастся ликвидировать за ближайшие сутки.

Он посмотрел на облака, бегущие по небу.

– Надеюсь, дождь приостановит пожар, но не опрокинет на нас потоки с гор.

Кесли предложил мне поехать в его фургоне. ®днако я хотел иметь свободу передвижения и решил следовать за ним в своей машине.

Мы выехали из опаленного каньона и повернули в сторону лагеря. Стадион, совсем недавно заполненный людьми и машинами, был совершенно пуст. Два сторожа собирали пустые бутылки и обрывки бумаги. На стоянке за трибунами я увидел бульдозер, вернее, трактор с навешенным на него ножом. Пока Кесли разогревал двигатель, я забрался на верх трибун и осмотрелся.

По поверхности океана бежали белые барашки, а над всей линией побережья на юго-востоке висела дымка, подобная ранним сумеркам. С северо-запада надвигались грозовые тучи, волоча за собой по прибрежным холмам черные хвосты дождя. Было похоже, что погода изменится.

Кесли на тракторе поехал по дороге к «хижине». Я шел следом в пыли его трактора с лопатой на плече, – которую одолжил у сторожа.

Минут через двадцать-тридцать я стоял, прислонившись к стволу сикомора, и наблюдал, как стальной нож снимает один за другим черные пласты земли. Когда глубина ямы достигла почти человеческого роста, нож наткнулся на что-то твердое с такой силой, что Кесли чуть не слетел с сиденья.

Мы спустились в яму. Несколько минут я расчищал лопатой поверхность металлической конструкции. Несмотря на покрывавшие ее пятна ржавчины, она была похожа на темно-красный «порш».

Я разгреб землю у окна машины и разбил его лопатой. Оттуда вырвался смрадный запах разложения.

В темной внутренности машины на сиденье лежало что-то, завернутое в прогнившее одеяло.

Я очистил голову лежавшего от грязи. Разложение сначала пожирает плоть, затем волосы, кости и, наконец, зубы. У Лео Броджеста все кости и зубы были целы.

Глава 32

Я оставил Кесли расширять и углублять яму вокруг захороненной машины, а сам вернулся и позвонил шерифу. Затем я нанес визит в дом Фреда Сноу.

К моему великому удивлению, он сам открыл мне дверь. На нем был старый коричневый шерстяной джемпер, брюки и тапочки, на босу ногу. Он сутулился, голова была опущена. По взгляду его затуманенных глаз можно было подумать, что за эти дни он постарел на много лет. Своим рыхлым грузным телом он преградил мне вход.

– Мне не разрешается никого пускать в дом.

– Вчера вы хотели поговорить со мной.

– Я?

Казалось, он пытается вспомнить.

– Мама убьет меня, если я буду разговаривать с вами.

– Сомневаюсь в этом, Фред. Все секреты вышли наружу. Мы только что выкопали останки Лео Броджеста.

Его тяжелый взгляд надолго задержался на моем лице. Казалось, он пытается прочесть в моих глазах свое будущее. А в его глазах я прочел страх, ожидание неприятностей, связанных с прошлым.

– Так можно мне войти на минуту?

– Да.

Он пропустил меня в дом и закрыл дверь. Дышал он так тяжело, словно это стоило ему невероятных усилий.

– Вы сказали мне вчера, что похоронили мистера Броджеста. Я думал, что вы говорите о Стэнли, но вы имели в виду его отца, не правда ли?

– Да, сэр.

Беспокойным взглядом он обвел комнату, будто мать могла подслушать его.

– Я сделал ужасную вещь. Сейчас я так страдаю от этого…

– Вы убили Лео Броджеста?

– Нет, сэр! Все, что я сделал – это похоронил его с помощью своего бульдозера. Но он был уже мертв.

– Кто надоумил вас сделать это?

– Альберт Свитнер.

Он два раза кивнул, затем посмотрел на меня, словно желая убедиться, что я ему верю.

– Альберт заставил меня сделать это, – сказал он.

– Как мог он заставить тебя?

– Я боялся его.

– У тебя должна быть более веская причина, нежели эта.

Фред покачал головой.

– Я не хотел хоронить его. Я так разнервничался, что даже не мог управлять машиной, Альберт хотел поставить ее на стоянку, но съехал в канаву. Его поймали и опять посадили в тюрьму.

– А ты остался безнаказанным?

– На этот раз да, если не считать того, что меня уволили и посадили в сумасшедший дом. Но они не нашли ничего, что касалось бы мистера Броджеста.

– Твоя мать знает, что вы с Альбертом сделали?

– Теперь знает. Я сказал ей.

– Когда ты сказал?

– Вчера. Я уверен, что это было вчера.

– До моего прихода сюда или после?

– Я не помню.

Фред явно начал волноваться:

– Вы все время ходили то туда, то сюда. У меня от вас в голове все перевернулось. Я тогда вспомнил, как могильщики забирали моего отца.

– А когда они забирали его?

– Ну, когда хоронили его на кладбище. Помню, я слышал, как комья земли стучат по гробу.

На его глазах вдруг появились слезы.

– Так ты рассказал об этом матери до моего прихода или после?

– После, я думаю, что после этого. Она сказала, что если об этом узнает хотя бы одна живая душа, то меня засадят в тюрьму.

Он опустил свою непричесанную голову и исподлобья посмотрел на меня.

– Теперь вы отправите меня в тюрьму?

– Не знаю, Фред. А ты действительно не убивал его? И не Альберт?

Похоже, эта мысль совершенно ошеломила его.

– Зачем нам было это делать?

Я мог найти для этого несколько причин. Лео Броджест был счастлив, а они не были. Он женился на самой богатой женщине в округе. Он совратил самую красивую девушку, сделал ей ребенка, а они с Альбертом были осуждены за ее изнасилование.

Мое молчание напугало Фреда.

– Клянусь, что я не убивал его! Клянусь в этом на Библии!

На столе в самом деле лежала Библия. Он положил руку на черный кожаный переплет.

– Видите? Я клянусь на Библии! Я никогда в жизни никого не убивал! Мне даже неприятно ставить ловушки на сусликов. Я даже стараюсь не наступить на улитку. У них же у всех есть чувства!

Он заплакал. Наверное, он представил себе смерть улитки и агонию суслика. Но сквозь поток слез он все же расслышал шум машины на улице и выглянул в окно. Старый белый «рамблер» остановился у тротуара позади моей машины. Из него вышла Эдна Сноу с большой сумкой, набитой пакетами и свертками. На ней поверх брючного костюма был надет дождевик. Я вышел на улицу, закрыв Фреда в доме. Она резко остановилась, увидев меня.

– Вы соображаете, что делаете?

– Я разговариваю g вашим сыном.

– Нельзя ни на минуту оставить дом и оградить его от ваших преследований!

– Фред признался, что похоронил тело Лео Броджеста. Насколько я понял, вам он тоже это сообщил. Так что теперь вряд ли есть необходимость охранять от меня дом.

– Но это же чепуха, он просто сказал ерунду!

– Я этого не думай), – возразил я. – Мы сегодня откопали останки Лео. Точно еще не установлено, но, я думаю, он был мертв все эти пятнадцать лет.

– И Фредерик знал это и не сказал мне?

– Он сказал вам вчера, разве не так?

Она поджала губы.

– Он рассказал мне какую-то очередную историю. Я считала, что он все это выдумал.

Глаза ее светились тревогой.

– Может быть, он сделал это, а может быть, и выдумал. Его голова вечно полна каких-то фантазий.

– Но он же не выдумал мертвеца, миссис Сноу!

– А вы уверены, что это именно капитан Броджест?

– Конечно, уверен. Его тело находилось в его же красном «порше».

– А где вы нашли его?

– Немного глубже того места, где был закопан труп Стэнли. Стэнли пытался откопать своего отца и был убит за этим занятием. Вполне возможно, что его убийца в свое время застрелил и его отца.

– И вы обвиняете Фредерика?

– Мне бы не хотелось заходить так далеко. Но если он похоронил капитана, как говорит, то он является соучастником убийства.

– Значит, его посадят в тюрьму?

– Могут и посадить.

Эдна была вконец напугана. Ее худое лицо вытянулось еще больше. Казалось, ее коснулось дыхание смерти. И тут я понял, насколько тесно она связана со своим сыном.

С минуту она стояла молча, нервно озираясь по сторонам, словно хотела воззвать к жалости своих соседей. Но поблизости не было никого, если не считать двух коричневых ребятишек, слишком маленьких, чтобы понять ее и выразить ей сочувствие.

До вечера было еще далеко, но уже явно темнело. Я взглянул на небо. Оно почти почернело от туч. Город внизу был неестественно ярко освещен. Начал накрапывать небольшой дождь. Первые капли упали на дорожку, на мою голову и на женщину.

Тяжелая клеенчатая сумка, наполненная пакетами из бакалейного магазина, медленно выскользнула из ее рук. Я поднял сумку и провел миссис Сноу в дом. Фред ретировался в заднюю комнату, но мы чувствовали, что его присутствие наполняет весь дом.

Его мать отнесла продукты на кухню. Вернувшись, она сразу заметила, что Библия лежит не на месте. Передвинув книгу на центр стола, она повернулась ко мне.

– Фредерик надрывает сердце в своей комнате. Вы не должны отправлять его в тюрьму! Последние шесть месяцев он явно не в себе. А вы знаете, что сделают с этим беспомощным мальчиком в тюрьме все эти преступники и подонки?

Я знал, но не хотел останавливаться на этом вопросе.

– Он уже не мальчик, – повторил я невольно недавнюю фразу Элизабет Броджест.

– Нет, нет, вы неправы, – возразила Эдна Сноу. – Фредерик и сейчас еще как мальчик. Я постоянно следила за ним и защищала его, но все-таки он заблудился. Он делает то, что велят ему другие, а страдает от этого сам. Он ужасно страдает. Он чуть не умер, когда его отправили в лесной лагерь.

Все ее худое тело сотрясалось. Трудно было поверить, что это тело без грудей и бедер могло родить такого большого, грузного мальчика-мужчину, который сидел сейчас в своей спальне.

– Что же вы хотите от меня, миссис Сноу?

– Оставьте его здесь, со мной! Разрешите мне присматривать за ним, как я всегда это делала.

– Это будут решать власти.

– Они знают, что он сделал?

– Нет еще.

– Вы расскажете им?

– К сожалению, должен рассказать. Речь идет об убийстве.

– Вы имеете в виду убийство капитана Броджеста?

– Да. Я надеюсь, это единственное, в чем замешан ваш сын.

– Вы совершенно правы.

Она напряженно смотрела на меня.

– Я собираюсь рассказать вам кое-что, чего никогда бы никому не рассказала. Вы говорили, что капитан Броджест был застрелен?

– Видимо, да.

– Из пистолета двадцать второго калибра?

– Мы еще не знаем. Так что же вы хотели мне рассказать?

– Я подозреваю, кто застрелил его. Я не могу поклясться, но думаю, что знаю. Если я расскажу вам и если это окажется правдой, вы сможете облегчить участь Фредерика?

– Попытаюсь.

– Они послушают вас.

Эдна убежденно закивала.

– Вы обещаете использовать свое влияние?

– Обещаю. Что за информацию вы хотите мне дать?

– Это очень старая история, но с прошлой субботы, когда был убит Стэнли, она снова всплыла передо мной и с тех пор не выходит у меня из головы. В ту ночь я была в доме Броджестов, присматривала за Стэнли. Это была та самая ночь, когда Фредерик злоупотребил своим трактором и потерял работу. Все это связано.

– Так что же, все-таки, произошло?

– Сейчас расскажу.

Она опустилась в кресло-качалку так тяжело, словно воспоминания лишили ее сил.

– Те двое – капитан Броджест и миссис Броджест – сильно поссорились перед ужином. Я все время входила и выходила. Они старались не говорить при мне, но я поняла, что ссора была из-за женщины, которую он водил в «хижину». Сначала я подумала, что это – жена Килпатрика, потому что ее имя упоминалось несколько раз. Но потом оказалось, что это девчонка Никерсон – Марта. Капитан Броджест собирался уехать с ней и с ее девочкой. Он уже купил билеты на пароход, на Гавайи. Правда, миссис Броджест сразу же узнала об этом.

– Как узнала.

– Судя по ее словам, ей сообщил мистер Килпатрик. Его приятель служил в транспортном агентстве.

Я с облегчением вздохнул и подумал, что наконец-то все стало на свои места. Теперь все свидетели оказались связанными друг с другом. Эдна Сноу продолжала:

– Ссора была ужасной, как я уже говорила. Миссис Броджест долго перечисляла его измены. Но он все перевернул и обвинил ее. Не хочу вспоминать слова, которыми он обзывал ее. И он заявил, что она не была ему женой все эти десять лет, что он разрывает их брак и уезжает навсегда.

Бедный маленький Стэнли побледнел и прямо-таки затрясся. Я кормила его на кухне, он все слышал и был уже достаточно большим, чтобы все понять. Он ворвался в столовую и попытался остановить отца, но капитан уехал на своей спортивной машине. Затем миссис Броджест тоже собралась уходить. Стэнли плакал и просил, чтобы она взяла его с собой, но она не захотела. Она попросила меня уложить его в постель, что я и сделала. Пока я заканчивала свои дела на кухне, он ускользнул от меня. До сих пор не могу забыть того, что я почувствовала, когда увидела его пустую кроватку. Потом был еще один удар: футляр от пистолетов отца миссис Броджест лежал на столе в кабинете. Один пистолет исчез.

Эдна смотрела прямо перед собой, но ничего не видела, погруженная в воспоминания.

– Я не знала, что делать, и стала просто ожидать их возвращения.

Эдна сидела неподвижно в кресле-качалке, обессиленная, но, казалось, чего-то ожидавшая, словно та ночь еще не кончилась.

– Они пришли домой вместе примерно через час. Их ноги были мокрыми от росы, оба были бледны и испуганы. Миссис Броджест отправила Стэнли в постель и отпустила меня. Когда я пришла домой, то обнаружила, что мой сын тоже куда-то исчез. Да, для матерей это была тяжелая ночь.

– И тяжелая для сыновей, – заметил я. – Как вы думаете, Стэнли видел, как его отца убили?

– Не знаю. Но я убеждена, что он слышал выстрел. Позже он сказал мне, что его мама убила сову-вероятно, так она ему объяснила. Я все-таки думаю, что он подозревал, что отца его застрелили. Вероятно, эго подозрение росло в нем с каждым годом. Мучительное, так как он не знал точно. Он старался убедить себя, что его отец жив… До того самого дня, когда нашел свою смерть…

– Он говорил с вами о возможной смерти отца?

– Прямо не говорил. Он никогда не употреблял этого слова, но иногда интересовался моим мнением о том, что же случилось. Тогда я рассказывала ему истории о дальних странах, куда отец уехал, и еще говорила, что, может быть, он скоро вернется.

Глаза ее остановились на моем лице, взгляд их был чист.

– А что еще мне оставалось делать? Не могла же я делиться с ним подозрением, что его мать застрелила отца.

– И что ваш сын похоронил его.

– Я ведь не знала этого в то время.

Но голос ее прозвучал как-то неубедительно.

– Даже если бы я знала, я не могла бы рассказать об этом ни Стэнли, ни кому-то другому. Такова уж наша женская участь – вечно заботиться о своей плоти и крови.

Глава 33

Я оставил ее и под потоками проливного дождя поуехал в больницу. Это было четырехэтажное бетонное здание, расположенное в центре городского квартала. Дежурная сестра любезно подтвердила, что миссис Броджест разрешено принимать посетителей, и назвала номер ее палаты, находящейся на четвертом этаже.

Но сначала я нанес визит в отделение патологии. Кабинет заведующего и лаборатория находились на первом этаже в конце длинного зеленого коридора. На двери висела табличка: «Вход только по разрешению властей».

Мужчина в белом халате с лицом стоика вежливо, но без интереса приветствовал меня. К его столу была прикреплена карточка с именем: «В. Силькокс, доктор медицины». Он сообщил мне, что тело Лео Броджеста еще не привезли, но что он ожидает его с минуты на минуту.

В глазах доктора, скрытых очками в большой грубоватой оправе, я увидел профессиональный интерес.

– Я думаю, вы многое связываете с ним.

– Очень многое. Вам надлежит поискать огнестрельные раны, особенно в области головы. Некоторое свидетели считают, что он был застрелен. Но свидетели эти не очень надежны. Нужны конкретные доказательства.

– Именно для этого я и нахожусь здесь. Я гораздо лучше изучил мертвецов, чем живых людей.

– Скажите, а тело Стэнли Броджеста еще у вас?

– Оно в морге. Хотите взглянуть на него?

– Да, я хотел бы взглянуть вместе с вами на причину смерти.

– Многочисленные раны, нанесенные длинным ножом.

– В грудь или в спину?

– В грудь и брюшную полость. И еще его ударили киркой в затылок.

Поднимаясь на эскалаторе на четвертый этаж, я почти позавидовал Силькоксу. Его свидетели уже находились в прошлом, они ничего не ощущали.

Меня остановила девушка-няня. Она сказала, что миссис Броджест чувствует себя лучше, но время посещения следует ограничить десятью минутами.

Я постучал в дверь личной палаты Элизабет Брод-жест и получил разрешение войти. Комната была полна цветов. На столике рядом с вазой с желтыми нарциссами стояла визитная карточка Брайана Килпатрика.

Элизабет сидела в кресле у открытого окна. На ней был яркий цветастый халат, и выглядела она хорошо. Тем не менее в ее глазах я увидел какую-то безнадежность. Это заставило меня придержать язык. Она заговорила первой:

– Вы мистер Арчер, не так ли? Очень рада вас видеть. Теперь у меня есть возможность поблагодарить вас.

Я изобразил удивление:

– За что же?

– За то, что вы вернули моего внука. Его мать звонила мне совсем недавно. Теперь, после потери сына, Ронни – это все, что у меня осталось.

– Он очень хороший мальчик и, надеюсь, у него все будет в порядке.

– Где вы нашли его? Джин не совсем ясно объяснила мне.

Я коротко рассказал ей обо всей истории и, в заключение, добавил:

– Нельзя слишком винить эту девушку. Она видела, как убили вашего сына, и это потрясло ее. Она думала лишь о том, как бы спасти Ронни.

Говоря это, я вспомнил, что Сьюзен была свидетельницей двух убийств, и спросил себя: возможно ли, чтобы Элизабет Броджест убила не только своего мужа, но и сына, или кого-нибудь подослала убить его? Я не мог спросить ее об этом. Слова благодарности все еще звучали в моих ушах.

Как это часто делают свидетели, Элизабет сама помогла мне:

– К сожалению, я не очень поняла, что это за девушка. Как, вы сказали, ее имя?

– Сьюзен Крэндел.

– Что же она делала там с моим сыном и внуком?

– Думаю, что она пыталась разобраться в прошлом.

– Я не вполне понимаю – вас. Сегодня мне вообще как-то не по себе.

В ее голосе я уловил раздражение. Похоже, оно относилось как ко мне, так и к ней самой.

– Сьюзен уже была там раньше, – сказал я. – Тогда она была совсем маленькой девочкой. Однажды ночью она приехала туда со своей матерью. Возможно, вы помните ее мать. Ее девичья фамилия Никерсон. Я знаю, что она раньше работала у вас.

Раздражение в ее голосе переросло в явное неудовольствие:

– Кто вам все это рассказал?

– Многие. Вы почти последняя в списке тех, с кем я разговариваю об этом деле. Надеюсь, вы поможете мне восстановить события, происшедшие в «хижине» пятнадцать лет назад.

Она покачала головой и отвернулась. Ее профиль на фоне окна, подернутого пеленой дождя, напоминал классический медальон.

– Сожалею, но не могу вам помочь. Меня там не было.

– Но ваш муж был там, миссис Броджест.

Она медленно обернулась ко мне.

– Откуда вы можете это знать?

– Он и не покидал этого места. Его застрелили и похоронили там. Сегодня мы выкопали его останки.

– Понимаю…

Она не сказала, что именно она поняла, и веки медленно прикрыли ее глаза. Кожа плотно обтягивала голову и делала ее похожей на вырытый сегодня труп.

– Тогда все кончено…

– Не совсем.

– Для меня совсем. Я потеряла сына, а теперь узнаю, что погиб и мой муж. Это самое дорогое, что у меня было. Самое дорогое.

Она пыталась продолжать играть трагическую роль, но в ее словах не было ни искренности, ни убедительности. Чувствовалось, что она переигрывает. Я вспомнил, как лживо она описала своего отца.

– Думаю, что все эти пятнадцать лет вы знали, что ваш муж мертв и похоронен.

– Это неправда!

Чувствовалось, что она анализирует каждое свое слово.

– Предупреждаю вас, что если вы сделаете такого рода публичное заявление…

– Все это останется пока между нами, миссис Брод-жест. Не нужно начинать со мной войну. Я знаю, что в тот вечер вы поссорились с мужем, а когда он ушел, последовали за ним.

– Как вы можете это утверждать, когда все было совсем не так?

Она играла в игру, в которую играют все виновные: задавала вопрос в ответ на вопрос, пыталась играть истиной, как воланом для бадминтона, надеясь, вероятно, в один прекрасный момент вовсе его потерять.

– Откуда, между прочим, вы получили эту сомнительную информацию? От Сьюзен Крэндел?

– Отчасти от нее.

– Вряд ли она может быть надежной свидетельницей. Из ваших слов можно заключить, что она находилась в весьма расстроенных чувствах. А в то время ей было не больше трех-четырех лет, Так что все это может оказаться плодом фантазии, не совсем здоровой фантазии.

– Трех-четырехлетние дети многое помнят, многое слышат и видят, У меня есть доказательства, что она была в «хижине» и слышала выстрел. А может быть, и видела убийцу, Ее рассказ сходится с другими сведениями, которыми я располагаю. Этим и объясняется ее нервное возбуждение.

– Значит, вы допускаете, что она не в себе?

– У нее был шок. Кстати, о шоках. Вполне возможно, что и Стэнли был свидетелем убийства.

– Нет! Он не мог быть!..

Тут она задышала глубоко и часто, словно пыталась догнать и поймать вылетевшие у нее слова.

– Откуда вы знаете, если вас там не было?

Я была дома со Стэнли.

– Вряд ли. Я думаю, что он побежал вслед за вами и видел, как застрелили его отца. Всю остальную жизнь он пытался забыть это или доказать себе, что это был лишь дурной сон.

Теперь Элизабет стала говорить со мной, как адвокат, который сомневается в честности своего клиента:

– Чего вы хотите от меня, денег? Я разорена!

Она замолчала и посмотрела на меня глазами, полными отчаяния.

– Не говорите Джин, что мне нечего ей оставить, иначе я больше не увижу Ронни.

Я считал, что она неправа, но не стал спорить.

– Кто разорил вас, миссис Броджест?

– Не желаю говорить на эту тему.

Я взял со стола визитную карточку Брайана Килпатрика и показал ей.

– Если кто-то вымогает у вас деньги, то сейчас вы имеете возможность прекратить это.

– Я сказала, что не желаю это обсуждать! Нет никого на свете, кому я могла бы доверять. С тех пор, как умер мой отец, никого нет.

– И вы хотите, чтобы это продолжалось?

Она с горечью взглянула на меня.

– Я даже не хочу, чтобы продолжалась моя жизнь, И уж тем более этот разговор.

– Я тоже не получаю от него большого удовольствия.

– Тогда уйдите отсюда. Закончим это.

Элизабет схватилась за ручки кресла с такой силой, что суставы побелели. Потом она встала, и я убрался из палаты.

Я не был готов оказаться лицом к лицу с мертвецом. Найдя дверь на пожарную лестницу, я стал медленно спускаться. Бетонные ступеньки с железными полосками перил, заключенные в каменный колодец без окон, напоминали часть тюремного здания, грубого и вечного. На полпути к первому этажу я остановился и попытался представить себе Элизабет Броджест в тюрьме.

Возвратив Ронни его матери, я хотел выйти из игры. Но дело осталось незаконченным, и это мучило меня. У меня не было никакого желания привлекать к ответственности Элизабет Броджест за убийство мужа.

С возрастом чувство мести у меня притупилось. Я старался по возможности не ломать жизни людей. Не было сомнений, что жизнь Лео Броджеста немногого стоила, к тому же убит он был очень давно. Даже по закону эту женщину можно было обвинить лишь в непредумышленном убийстве.

Что же касается остальных убийств, то непохоже было, что у Элизабет была причина убить собственного сына или возможность убить Альберта Свитнера. Я старался внушить себе, что мне не стоит беспокоиться о том, кто убил их, но безуспешно. В этом деле чувствовалась своеобразная симметрия. Раздумывая над всем этим, я, незаметно для себя, спустился в неестественно зеленый коридор, в конце которого доктор Силькокс консультировался со своими мертвыми свидетелями.

Я прошел через его кабинет и открыл облицованную сталью дверь в морг. Останки Лео Броджеста лежали под ярким светом на металлическом столе. Силькокс зондировал череп. Красивый абрис последнего был единственным подтверждением того, что при жизни Лео имел приятную наружность. Кесли и молодой следователь Первис стояли в тени у стены. Я подошел к столу.

– В него стреляли? – спросил я.

Силькокс оторвался от работы.

– Да, я подтвердил это.

Он взял пулю и протянул мне на открытой ладони. Похоже, оружие было двадцать второго калибра.

– А в каком месте она вошла в череп?

– Вряд ли она вошла в него. След пули виден в нижней части черепа. И вряд ли выстрел оказался фатальным.

Блестящим концом зонда он показал мне метку от пули на черепе.

– Тогда чем же его убили?

– Вот этим.

Он показал мне светлый треугольник, который, звякнув, лег на стол. На первый взгляд он напоминал наконечник индейской стрелы. Когда я взял его в руки и рассмотрел, то увидел, что это отломанный кончик, лезвия ножа.

– Я обнаружил его между ребер, – сказал врач. – Видимо, кончик ножа обломился, когда нож выдергивали.

– Удар ножа пришелся в спину или в грудь?

– Думаю, что в грудь.

– Могла его нанести женщина?

– А почему бы и нет? Как вы думаете, Первис?

Молодой следователь вышел из тени и встал на ярком свету между мной и врачом.

Я думаю, что лучше поговорить об этом потом.

Он повернулся ко мне.

– Мне бы не хотелось обижать вас, мистер Арчер, но вы не имеете права находиться здесь. Вы видели вывеску на двери? Здесь можно находиться только по разрешению властей, а этого разрешения у вас нет.

Я подумал, что это, возможно, лишь излишняя осторожность молодого работника.

– Так дайте мне это разрешение.

– Я не могу вам его дать.

– А кто вам запрещает?

– Мне отдал такой приказ шериф.

– А кто дал ему такой приказ?

Молодой человек смутился и покраснел.

– Вам лучше уйти отсюда, мистер.

Я посмотрел на него, потом на Кесли. Тот казался ошарашенным.

– Черт возьми, ведь я же обнаружил это тело! – сказал я.

– Но у вас нет разрешения властей.

Первис опустил руку на кобуру пистолета. Я плохо его знал и не был уверен в том, что он не применит оружия. Пришлось сдержать гнев и досаду, нахлынувшие на меня.

Кесли последовал за мной в коридор.

– Я очень сожалею о случившемся, Арчер.

– И вы ничем не можете мне помочь?

Глаза его чуть сузились, а взгляд стал твердым, хотя губы продолжали улыбаться.

– О вас позаботился кто-то извне. А Лесная служба обязывает меня следовать букве закона.

– Так что же гласит буква закона?

– Вы сами хорошо это знаете. Когда начинают действовать местные власти, лучше всего постараться уважать их.

– Что же они собираются делать? Похоронить это дело еще на пятнадцать лет?

– Без моей помощи им этого не сделать. Но главная моя обязанность – расследовать причины пожара.

– Но убийства и пожар тесно связаны между собой. Вы прекрасно это знаете.

– Конечно. Не стоит напоминать мне об этом.

Он повернулся и пошел к мертвецу и к тем, у кого было разрешение властей.

Глава 34

Когда я вышел на улицу, дождь лил еще сильнее. Бурные потоки воды бежали по улицам, устремляясь к морю.

Чем ближе я подъезжал к холмам, тем больше было воды. Дорога, вьющаяся по каньону миссис Броджест, напоминала мне поездку по мелкой, но бурной речке. Не доезжая до ранчо, я расслышал шум ручья за домом. Возле дома стояла черная машина Брайана Килпатрика. На переднем сиденье я увидел интересную блондинку. Подойдя ближе, я узнал в ней невесту Килпатрика.

– Как вы чувствуете себя сегодня?

С помощью электромоторчика она открыла окно и посмотрела на меня.

– Разве мы с вами знакомы?

– В субботу ночью мы встретились в доме Килпатрика.

– В самом деле? Должно быть, я была здорово пьяна.

Губы ее растянулись в улыбке, которая должна была означать извинение. Похоже, ей очень нелегко далось и это.

– Да, вы были пьяны. Кроме того, вы были брюнеткой.

– Я надела парик. Я их меняю в зависимости от настроения. Говорят, я очень непосредственна.

– Охотно верю. А какое у вас сегодня настроение?

– Честно говоря, я напугана, – ответила она. – Я боюсь этой воды – и еще той грязи, которая разлилась вокруг дома Брайана. У него во дворе целые тонны грязи. Вот я и сижу в машине, но и здесь мне не очень-то уютно.

– А что делает Брайан?

– По его словам, у него тут какое-то дело.

– К Джин Броджест?

– Да, кажется, он упоминал это имя. Какая-то женщина позвонила ему, и он сразу же помчался сюда.

Она добавила, поглядев в сторону дома:

– Пожалуйста, попросите его поторопиться.

Я вошел в дом без стука и осторожно закрыл за собой входную дверь. В доме тоже был слышен шум ручья, и он заглушал мои шаги. В гостиной никого не было. Через приоткрытую двери я увидел, что в кабинете горит свет. Я подошел поближе и услышал голос Джин:

– Мне все это не нравится. Если миссис Броджест понадобились эти вещи, она попросила бы меня привезти их.

Брайан тихо ответил:

– Я уверен, что она не хотела вас беспокоить.

– Но я все равно беспокоюсь. Зачем ей в больнице деловые бумаги и оружие?

– Наверное, она хочет, чтобы все это было в сохранности, если с ней что-либо случится.

– Не собирается же она застрелиться? – возбужденно проговорила Джин.

– Искренне надеюсь, что нет.

– Тогда зачем ей оружие?

– Она не сказала. Я просто стараюсь выполнить ее просьбу. Кроме того, она – мой деловой партнер.

– Я все-таки не могу разрешить вам…

– Но она только что звонила мне!

– Тогда я сама позвоню ей.

– Я не дам вам сделать это!

Его тон становился угрожающим. Затем послышалось шарканье ног и женский крик. Я вошел в комнату. Джин, бледная, лежала навзничь на диване и тяжело дышала. Над ней стоял Килпатрик с телефонной трубкой в руке.

– Отойдите-ка от нее, – сказал я.

Он двинулся ко мне, словно собираясь ударить меня. Мне очень хотелось, чтобы он попытался это сделать, и он, – видимо, понял это. Краска сбежала с его лица, выявляя лопнувшие сосуды, принявшие вид свежих ссадин. Он сконфуженно улыбнулся, но не сумел погасить ненависть в глазах.

– Мы с Джин немного поспорили. Ничего серьезного.

Она встала, оправляя юбку.

– По-моему, это очень серьезно. Он толкнул меня… Он хочет взять кое-какие вещи моей свекрови.

Джин показала на черный портфель, стоявший около стола. Я поднял его.

– Я хочу забрать это, – заявил Брайан. – Там мои бумаги.

– В свое время вы сможете получить их.

Он попытался было выхватить у меня портфель. Я отступил в сторону, а затем встретил его плечом. Наступая, я припер его к стене. Килпатрик прижался спиной к стене и стал похож на человека, висящего на гвозде. Я обыскал его, но, не найдя оружия, отступил.

На лице его появилось выражение полной опустошенности, которое так удивило меня вчера. Дело не выгорело, и он собрался уходить.

– Я вернусь с шерифом, – пригрозил он.

– Это было бы неплохо. Он очень заинтересуется вашими делами с миссис Броджест.

– Она – лучшая моя приятельница, если хотите знать. Я многие годы соблюдал ее интересы.

– А она назвала это разорением.

Брайан очень удивился.

– Она так и сказала?

– Да, она употребила именно это слово. Как вы на это смотрите?

Килпатрик все еще стоял у стены. Его рыжеватые вьющиеся волосы взмокли от пота, стекавшего по высокому веснушчатому лбу. Он смахнул его рукой.

– Могу сказать, что я очень разочарован в Элизабет, – сказал он. – Я думал, что она умнее и благодарнее. Но ведь это вообще характерно для женщин…

Он бросил на меня взгляд, словно прикидывал, не сможем ли мы объединиться на антифеминистической почве.

– Да, она неблагодарна, – согласился я. – Неблагодарна за то, что вы шантажировали ее и обманом завладели всей ее землей. Женщины вообще ужасно неблагодарные существа.

Он не мог устоять под огнем моих несправедливых обвинений. В глазах его вспыхнуло возмущение, рот перекосился.

– Все, что я сделал, было в рамках закона! Чего, кстати, нельзя сказать о ней самой. Наваливая на меня всю эту ложь, она, наверное, умолчала о своих собственных делишках?

– А что такого она сделала?

Не следовало задавать такой неосторожный вопрос. Он лишь напомнил ему о том, что нужно быть осмотрительным.

– Думаю, я могу не отвечать на этот вопрос.

– Тогда я отвечу сам. Миссис Броджест застрелила своего мужа. Возможно, не без вашей помощи. Вы определенно приложили к этому руку.

– Ложь!

– Не вы ли сообщили ей, что Лео купил билеты на пароход, идущий на Гаваи? Не это ли послужило причиной их последней ссоры?

Наши взгляды встретились, затем он отвел глаза в сторону.

– Я думал, что он собирается уехать с моей женой.

– Но жена уже ушла от вас.

– Я надеялся, что она вернется.

– Или просто воспользовались случаем, чтобы отделаться от Лео.

– У меня не было такого намерения, – заявил Брайан.

– Разве? Вы разожгли между Броджестами ссору. В ту ночь вы ждали возле «хижины», желая убедиться, чем это кончится. Вы слышали выстрел или даже видели, что произошло. А когда оказалось, что Лео не убит, вы прикончили его ножом.

– Это совершеннейшая чепуха!

– Ну, тогда это сделал кто-то другой, но вы все же были там. Вы не можете этого отрицать.

– Нет, я отрицаю! Я не стрелял в него и не пускал в ход ножа!

– Тогда объясните, что вы там делали?

– Я просто был невольным свидетелем всего этого.

Я рассмеялся ему в лицо, хотя мне было совсем не до смеха. Не слишком приятно смотреть, как человек, даже такой, как Килпатрик, медленно опускается на самое дно.

– О’кей. Случайным невинным свидетелем. Что же там произошло?

– Я полагаю, что вы и так знаете это, и не собираюсь ничего вам рассказывать. Мы с вами еще поиграем, даже если вы такой ловкий, каким себя считаете. А сейчас я хочу забрать свой портфель.

– Вам придется отнять его у меня.

Он долго смотрел на меня, взвешивая свои шансы. В глазах его оставалось все меньше желания действовать и все меньше надежды победить. Затем и остатки надежды покинули его.

Он повернулся и молча пошел к двери. Перед тем, как хлопнуть ею, он обернулся и пригрозил:

– Я добьюсь того, что вас вышвырнут из города!

Джин направилась ко мне, двигаясь словно в темноте или в незнакомом месте.

– Все это правда?

– Что?

– То, что вы сказали об Элизабет?

– К сожалению, правда.

Ноги ее подкосились, и я едва успел подхватить ее.

– Я больше этого не выдержу. Сколько еще это будет продолжаться?

– Думаю, теперь уже недолго. Где Ронни?

– Спит. Ему захотелось вздремнуть.

– Поднимите его и оденьте. Я отвезу вас в Лос-Анджелес.

– Сейчас?

– Чем скорее, тем лучше.

– Но почему?

У меня было много причин для этого. Главная из них – та, что я не знал, как поступит теперь Килпатрик. Я вспомнил об оружии, с которым он выскочил на улицу. Однако мне не хотелось посвящать в свои мысли Джин.

Я подвел ее к большому угловому окну и показал, что произошло с ручьем. Он превратился в бурную темную реку, столь широкую, что по ней плыли упавшие деревья. Несколько деревьев образовали запруду, из-за которой вода вокруг дома поднималась все выше и выше.

В шуме воды был слышен грохот камней, перекатывавшихся по дну потока. Создавалось впечатление, будто кто-то неподалеку играет в гигантский мяч.

– Дом скоро может быть затоплен водой.

– Но ведь не по этой причине вы хотите увезти меня на юг?

– Есть еще причина. Вы с Ронни будете там в большей безопасности. А сейчас мне нужно сделать одно срочное дело. Я должен позвонить в полицию Лос-Анджелеса капитану Шибстеду. Есть причины, по которым мне лучше работать с ним, а не с местными властями.

В последний час это стало для меня совершенно ясно, и я решил немедленно позвонить Арии. Я пошел в кабинет и набрал номер его телефона:

Его далекий голос был холоден:

– Я думал, что ты позвонишь мне раньше.

– Прости меня. Я был вынужден поехать в Сосалито.

– Надеюсь, ты хорошо провел уикенд, – сказал он в своей спокойной скандинавской манере.

– Не так уж хорошо. Я раскрыл еще одно убийство, очень давнишнее.

Я изложил ему факты, касающиеся смерти Лео Броджеста.

– Скажи мне прямо, – попросил он. – Ты хочешь сказать, что его убила жена?

– Она стреляла в него, но рана не была смертельна. У него в ребрах остался кончик ножа. Конечно, она и сама могла всадить в него нож…

– Могла ли она убить и Альберта Свитнера?

– Исключено. В субботу вечером она уже находилась в больнице Санта-Терезы. Думаю, убийство в Нор-дрйдже совершил кто-то другой.

– Кого ты подозреваешь?

Я помолчал, собираясь с мыслями, и Арни нетерпеливо спросил:

– Ты слышишь меня, Лью?

– Да. Есть трое главных подозреваемых. Номер один – местный торговец недвижимостью, некий Брайан Килпатрик. Он знал, что Элизабет Броджест стреляла в мужа. Она, я думаю, регулярно платит ему за молчание. Отсюда и возможная причина, по которой он мог убить и Стэнли Броджеста, и Свитнера.

– Какая причина?

Он был материально заинтересован в том, чтобы давнее убийство оставалось в тайне.

– Шантаж?

– Назови это лучше замаскированным шантажом. Но не исключена возможность того, что он собственноручно прикончил Лео Броджеста. Если это так, то у него был еще больший повод заставить замолчать этих двоих. Свитнер знал, где похоронен Лео, а Стэнли пытался раскопать его труп.

– Зачем Килпатрику могло понадобиться убивать Лео Броджеста?

– Броджест разрушил его семью. А кроме того, как я уже говорил, Килпатрик делал на этом деньги.

– Опиши мне его, Лью.

– Килпатрику сорок четыре года, ростом он примерно метр восемьдесят три, вес – около девяноста килограммов. Синие глаза, вьющиеся рыжие волосы, изрядно поредевшие. На лице сетка лопнувших сосудов.

Я сделал паузу и спросил:

– Его видели в субботу в Нордридже?

– Сейчас я отвечу тебе на все вопросы. Есть у него какие-нибудь шрамы на лице?

– Я никаких не заметил.

– Кто другие подозреваемые?

– Владелец мотелей по имени Лестер Крэндел – подозреваемый номер два. Это плотный мужчина, рост – около метра шестидесяти семи, вес примерно, восемьдесят два килограмма. Седеющие волосы, длинные бачки. Говорит как хорошо воспитанный деревенский парень, кем он, наверно, и был. При этом еще и сварлив.

– Повтори, сколько ему лет?

– Он сказал, что скоро будет шестьдесят. Повод для убийства Лео Броджеста у него не менее веский, чем у Килпатрика.

– Шестьдесят? Это слишком много, – заметил Арни.

– Выложи свои карты на стол, это упростит дело. Ты ведь пытаешься сверить свое описание с моим, не так ли?

– Некоторым образом да. Но вся бедй в том, что моя свидетельница ненадежна, и мне нужно другое, независимое подтверждение. Кто еще у тебя на подозрении?

– Бывшая жена Килпатрика, Эллен, тоже могла сделать это. Лео разрушил ее семью, а потом бросил.

– Это не могла быть женщина, – сказал Арни, – Если это женщина, то моя теория развалится на куски Есть еще какой-нибудь мужчина, который имел мотив или возможность совершить убийство?

Я помедлил и неохотно ответил:

– Садовник Фред Сноу, который па своем бульдозере похоронил Лео Броджеста. Вряд ли он способен на убийство, но причины у него были, как, впрочем, и у Свитнера.

– Сколько лет Сноу?

– Около тридцати пяти.

– Как он выглядит?

– Рост – метр семьдесят семь, вес – около девяноста килограммов. Каштановые волосы, лунообразное лицо, зеленые глаза, очень слезлив. Видимо, у него какие-то душевные проблемы, а также наследственность.

– Что за наследственность?

– Ну, у него заячья губа.

– Почему же ты сразу об этом не сказал?!

Арни стал говорить так громко, что мне пришлось отодвинуть от уха трубку. Джин стояла и слушала меня, держась руками за косяк двери, Лицо ее было бледно, а глаза так потемнели, что я удивился.

– Где этот Фред Сноу? – спросил Арни.

– Километрах в двух от того места, где я сейчас нахожусь. Ты хочешь арестовать его?

– Я сделаю это через соответствующие каналы.

– Позволь мне сначала поговорить с ним, Арни. Я не верю, что он убил троих людей! Не верю, что он мог убить даже одного!

– Ну, что ж, пожалуйста, – согласился Арни. – Парик, усы и борода, которые были на Свитнере, принадлежали не ему. Они ему просто не подходили. По моей теории, они принадлежали убийце, который надел их на Свитнера, чтобы запутать дело. Мы обследовали все магазины, торгующие париками, и всех поставщиков. Короче говоря, твой субъект купил парик, усы и бороду в лавке уцененных товаров на Вайн-стрит, которая называется «Изобилие париков».

Мне не хотелось верить этому.

– Может быть, он купил их для Свитнера?

– Вряд ли. Он купил их месяц назад, когда Свитнер был еще в Фолсоме. И мы знаем, что купил он их для себя. Он говорил с продавщицей об усах, которыми хотел прикрыть дефект верхней губы.

Я положил трубку.

– Значит, это – Фред? – спросила Джин.

– Все выглядит так, будто это он.

Я рассказал ей о парике и усах, которые он купил.

Джин поджала губы.

– Мне следовало прислушаться к словам Ронни.

– Он опознал Фреда в ту субботу?

– Насчет субботы я не знаю, но он говорил мне несколько недель назад, что видел Фреда с длинными черными волосами и усами. Но когда я стала его расспрашивать, он заявил, что рассказывает мне сказку.

Мы вошли в спальню, где спал мальчик. Ронни проснулся, как только мать прикоснулась к нему, и сел на подушку. Он широко открыл глаза и весь дрожал. Я впервые воочию увидел, как сильно он напуган.

Ронни с трудом проговорил:

– Я боялся, что страшилище заберет меня…

– Я не позволю ему.

– Он же забрал папу.

– Я не позволю ему, – повторил я.

Мать взяла его на руки, и вскоре он успокоился, а затем стал выражать неудовольствие по поводу столь чрезмерного комфорта. Он высвободился и встал на кровати. Наши головы оказались на одном уровне. Потом он подпрыгнул и на секунду оказался выше меня.

– Это страшилище – Фред? – спросил я.

Ронни удивленно посмотрел на меня.

– Я не знаю.

– Ты же видел его раньше с длинными черными волосами, в парике?

Ронни кивнул.

– И с бородой тоже, – тихо проговорил он. – И еще с этим, как это называется…

Он потрогал свою верхнюю губу.

– Когда это было, Ронни?

– В прошлый раз, когда я приезжал к бабуле Нел-ли. Я вошел в сарай, а Фред был там с длинными черными волосами и с бородой. Он смотрел на фотографию тетеньки.

– Ты знаешь эту тетеньку?

– Нет. Она была голая.

Мальчик немного смутился и снова казался испуганным.

– Не говорите ему, что я рассказал вам. Он сказал, что случится что-то очень плохое, если я расскажу кому-нибудь.

– Ничего плохого не случится, А в субботу ты видел Фреда в парике?

– Когда?

– Ну, там, наверху?

Он с недоумением посмотрел на меня.

– Я видел страшилище с длинными черными волосами. Оно было очень далеко, и я не могу сказать, был ли это Фред.

– Но ты подумал, что это он, правда?

– Я не знаю.

Его голос стал монотонным. Наверное, его детская память зафиксировала больше, чем он мог нам передать. Ронни повернулся к матери и заявил, что хочет есть.

Глава 35

Я отвез их в ресторан в деловой части города, а сам вернулся и подъехал к дому Эдны Сноу. Коричневые потоки воды бежали по улице. Я поставил машину позади старого белого «рамблера» и запер ее на замок.

Эдна Сноу открыла дверь еще до того, как я постучал. Она смотрела мимо меня, словно хотела убедиться, что больше никого нет.

– Где Фред? – спросил я.

– В своей комнате. Но я могу ответить на все ваши вопросы. Я это уже делала и надеюсь, что и сейчас смогу.

– Теперь надо, чтобы он сам все рассказал, миссис Сноу.

Я прошел мимо нее на кухню и открыл дверь в комнату Фреда. Он по-прежнему сидел на кровати, закрыв лицо руками.

С виду это был беспомощный придурковатый человек, и мне очень не хотелось делать то, что предстояло. На суде публика стала бы глазеть на него, а в тюрьме он, конечно, опустился бы на самое дно, как боялась его мать. Я спиной ощущал ее присутствие.

– Ты покупал месяц тому назад парик? Парик, бороду и усы?

Он убрал от лица руки.

– Может быть, и покупал.

– Мне известно, что ты покупал.

– Тогда зачем вы спрашиваете меня?

– Я хочу знать, зачем ты купил эти вещи.

– Чтобы иметь длинные волосы и чтобы спрятать это.

Он указал на свою верхнюю губу.

– Девушки не хотели целоваться со мной. Я только один раз в жизни целовался с девушкой.

– С Мартой?

– Да. Она разрешила мне поцеловать ее. Но это было очень давно, лет шестнадцать или восемнадцать тому назад. Я прочитал в киножурналах о париках, поэтому поехал в Голливуд и купил там это снаряжение. Мне хотелось поохотиться за курочками на Сансет-стрит и быть сильным и мужественным.

– Ну, и тебе удалось это?

Он отрицательно покачал своей большой головой.

– Я ездил туда только один раз. Она не хотела, чтобы у меня была подруга.

Он взглядом указал на мать, стоящую за моей спиной.

– Я его подружка, – громко сказала она. – А он – мой товарищ.

Эдна улыбалась и подмигивала, но в глазах ее стояли слезы.

– А что случилось с твоим париком, Фред? – спросил я.

– Не знаю. Я спрятал его под матрас, но кто-то забрал его.

Заговорила его мать:

– Должно быть, Альберт Свитнер стащил. Он был в нашем доме на прошлой неделе.

– Но он пропал задолго до этого! Ой пропал, наверное, месяц тому назад. Я только собрался поохотиться на курочек и съездил туда один раз…

– Ты уверен в этом? – спросил я.

– Да, сэр.

– А ты не ездил в субботу в Нордридж и не надевал его на голову Альберта?

– Нет, сэр!

– И не надевал его в субботу утром, когда поднимался к «хижине»… Когда ты зарезал Стэнли Броджеста?

– Я любил Стэнли! Зачем мне было убивать его?

– Потому что он раскапывал тело своего отца. Это не ты убил его отца?

Фред отчаянно закачал головой. Эдна остановила его:

– Не надо, Фред. Ты сделаешь себе больно.

Мышцы шеи словно отказались служить ему, и он уронил голову на грудь. Немного помолчав, он заговорил:

– Я похоронил мистера Броджеста, я уже говорил вам. Но я не убивал его. Я никогда никого не убивал.

– Никого, – подтвердила его мать. – Ты никогда никого не убивал.

– Я никогда никого не убивал, – повторил он. – Ни мистера Броджеста, ни Стэнли, ни… – Он поднял голову: – Кого там еще?

– Альберта Свитнера.

– Его я тоже не убивал.

– А кроме того… – начала Эдна.

– Пожалуйста, дайте ему самому говорить, – перебил я ее.

Мой резкий тон, видимо, придал Фреду смелости.

– Да, дай мне самому говорить!

– Я только хочу помочь тебе, – сказала она.

– Да, конечно!

Он вдруг ударил кулаком по кровати.

– Что случилось с моим париком и всем прочим?

– Кто-то взял его, – ответила она.

– Альберт?

– Может быть, и Альберт.

– Я не верю этому. Я думаю, что ты взяла, – заявил он.

– Ты с ума сошел!

Он медленно, очень медленно, со скоростью ползущей улитки, поднял глаза и уперся взглядом в лицо матери.

– Ты стащила его из-под матраса!

Он снова ударил кулаком по тому месту, где раньше лежал парик.

– Я не сошел с ума!

– Ты говоришь, как ненормальный! – воскликнула Эдна. – Зачем мне нужен был твой парик?

– Ты не хотела, чтобы я охотился на курочек! Ты ревновала…

Она захихикала тонким голоском, но совсем не так, как смеются люди, когда им смешно. Я взглянул на ее лицо. Оно окаменело и совсем побелело.

– У моего сына не все дома. Он говорит как круглый дурак!

– А почему ты думаешь, что твоя мать взяла парик? – спросил я Фреда.

Кроме нас двоих, сюда никто не входит, Сразу же, как Он исчез, я догадался, кто взял его.

– Ты спрашивал ее, не брала ли она парик?

– Нет, я боялся.

– Мой сын никогда меня не боялся, – возразила она. – И он знает, что я не брала его драгоценный парик. Должно быть, Альберт взял его. Я сейчас вспомнила, что он был здесь месяц назад.

– Месяц назад он сидел в тюрьме, миссис Сноу. Вы уж слишком во многом обвиняете Альберта.

Наступила пауза. В тишине слышалось лишь наше дыхание. Затем я обратился к Фреду:

– Ты раньше говорил мне, что Альберт заставил тебя хоронить Лео Броджеста. Ты и сейчас утверждаешь это?

– Альберт был там, – с расстановкой ответил Фред. – Он спал в сарае около «хижины». Он сказал, что проснулся от выстрела и выглянул наружу посмотреть, что произошло. Когда я пригнал свой бульдозер со стоянки, он помогал мне закапывать.

Эдна прошла мимо меня и встала над ним:

– Ведь Альберт попросил тебя сделать это, разве не так?

– Нет, это ты, – возразил Фред. – Ты сказала, что Марта просит меня это сделать.

– Разве Марта убила Броджеста? – спросил я.

– Не имею понятия. Меня там Не было, когда это случилось. Мама разбудила меня ночью и сказала, что я должен похоронить его очень глубоко, иначе Марта попадет в газовую камеру.

Он осмотрел голые стены своей комнаты, словно искал то место, откуда пойдет газ.

– Она велела мне обвинить во всем Альберта, если кто-нибудь станет меня спрашивать.

– Ты сумасшедший дурак! – крикнула Эдна. – Если ты будешь врать, то я уйду от тебя, и ты останешься совсем один! Тебя отправят в тюрьму или в сумасшедший дом!

Я подумал, что, скорее всего, они оба закончат этим, и сказал:

– Не бойся, Фред. За это тебя не посадят в тюрьму, потому что она заставила тебя.

– Я больше не вынесу этого! – воскликнула Эдна. – Вы настроили его против меня!

– А не сами ли вы виноваты в этом, миссис Сноу? Вы слишком долго использовали своего сына как козла отпущения, убеждая себя, что заботитесь о нем и обслуживаете его.

– Кто же будет за ним ухаживать? – проговорила она хриплым и жалким голосом.

– У чужих людей он, наверное, получил бы лучший уход.

Я повернулся к Фреду.

– Что произошло в субботу утром, когда Стэнли забрал лопату и кирку?

– Он забрал лопату и кирку, – повторил Фред, – и после этого я стал нервничать. Я поднялся туда и посмотрел, что он там делает. Стэнли копал яму прямо в том месте, где был похоронен его отец.

– Что же ты сделал?

– Я Спустился вниз, в ранчо, и позвонил ей.

Его зеленые, еще не высохшие от слез глаза обратились на мать. Она зашипела на него совершенно по-змеиному. Я снова обратился к Фреду:

– А что ты можешь сказать о субботней ночи? Ты ездил в Нордридж?

– Нет, сэр. Я был здесь, в постели.

– А где была твоя мать?

– Не знаю. Она дала мне таблетку снотворного, сразу же, как позвонил Альберт. Она всегда дает мне снотворное, когда оставляет меня одного на ночь.

– Альберт звонил сюда в субботу вечером?

– Да, сэр. Я взял трубку, но он хотел поговорить с ней.

О чем?

– Они говорили о деньгах. Она сказала, что у нее нет денег…

– Замолчи!

Эдна потрясла кулаком, угрожая ударить сына. Фред был моложе, больше и сильнее ее, однако насмерть перепугался. Он забился в угол комнаты и заплакал.

Я схватил Эдну за руку. Она дрожала. Я отвел ее на кухню и запер дверь в комнату Фреда, который утопал в слезах.

Эдна Сноу прислонилась к раковине и так дрожала, словно в доме был мороз.

– Вы убили Стэнли Броджеста?

Она не отвечала. Казалось, она физически не может говорить.

– Вы не остались в доме в ту ночь, когда Элизабет со Стэнли ушли в горы. Вы пошли следом за ними. Найдя Лео, лежащего без сознания, вы добили его ножом. Затем пришли сюда и велели своему сыну похоронить его вместе с машиной.

К несчастью, Альберт Свитнер знал, где похоронена машина, и возвратился сюда, надеясь получить деньги за свое молчание. Не получив их в субботу от Стэнли, он ночью по звонил сюда и потребовал денег у вас. Вы поехали в Нордридж и убили его.

– Как я могла убить его – молодого сильного мужчину?

– Вероятно, он был мертвецки пьян, когда вы пришли к нему. А кроме того, не ожидал опасности с вашей стороны. Равно как и Стэнли, так ведь?

Она продолжала молчать, хотя губы ее шевелились.

– Я могу понять, почему вы убили Альберта и Стэнли, – сказал я. – Вы пытались скрыть свое прошлое. Но зачем вы убили Лео Броджеста?

В ее глазах застыла холодная серая пелена.

– Он был уже наполовину мертв, лежал там в луже крови. Я просто избавила его от дальнейших страданий.

Ее правая рука, сжатая в кулак, несколько раз конвульсивно дернулась, как будто в ней был зажат нож.

– То же самое я бы сделала и для умирающего животного.

– Вряд ли вы убили его из чувства человеколюбия.

– Это нельзя назвать убийством. Он должен был умереть! Это был безнравственный человек, обманщик и прелюбодей. От него забеременела Марта Никерсон, а обвинили в этом моего мальчика. С тех пор Фредерик уже не был самим собой.

Бесполезно было спорить с ней. Она принадлежала к тем параноидным типам, которые оправдывают свои поступки тем, что обвиняют во всем других людей. Она как будто впитала в себя всю злобу и неистовство внешнего мира.

Я подошел к телефону и вызвал полицию. Не успел я положить трубку, как Эдна Сноу выхватила из ящика кухонного стола широкий нож и стала приближаться ко мне какими-то танцующими движениями, словно под музыку, которую никто, кроме нее, не слышал.

Я схватил ее за локоть. В ней была какая-то пружинящая сила, которая проявляется в каждом человеке в моменты отчаяния. Но вскоре она обессилела, и нож упал на пол. Я связал ей руки и продержал ее связанной до приезда полиции.

– Из-за вас теперь мне будет стыдно перед соседями, – с отчаянием сказала она.

Но всего один человек видел, как патрульная машина отъехала от их дома и окунулась в коричневые воды. Фред и его мать сидели сзади за решеткой.

Вслед за ними и я уехал в город, раздумывая о том, как часто в наше время бедность становится причиной трагедии. Однако компании следователей и стенографистов в полиции я дал более простое объяснение.

Мое заявление было прервано звонком невесты Брайана Килпатрика. Он застрелился в своем кабинете.

Портфель с деловыми бумагами и оружием Элизабет Броджест, который я отнял у Брайана, так и остался в багажнике моей машины. По сей день эти документы не опубликованы, хотя многие факты всплыли на суде над Эдной Сноу.

Когда опустилась ночь, Джин, Ронни и я выехали из города.

– Вот и все, – сказал я.

– Это хорошо, – заметил Ронни.

Его мать вздохнула.

Я надеялся, что на самом деле все закончилось. Надеялся, что жизнь Ронни не будет похожа на жизнь его отца и что ему уже удалось избежать этого замкнутого круга. И еще я желал мальчику иметь хотя бы небольшие провалы памяти.

Словно прочитав мои мысли, Джин наклонилась и положила мне на шею свою прохладную руку.

Мы ехали по коричневому потоку воды, все еще несущему вниз следы пожара, направляясь сквозь дождь на юг.