Женщинам не понять

XIX

Я прихожу в себя, если только это действительно я, — у меня впечатление, что недостает некоторых частей, — в пустой комнате с опущенными жалюзи. На улице еще светло — достаточно, по крайней мере, чтобы осветить помещение с белыми голыми стенами.

Минут пять я пожевываю свой язык, мягкий, как губка, и мне удается выжать немного слюны в самом уголке рта.

Добавлю для ясности, что руки мои связаны за спиной, и именно по этой причине мне кажется, что чего-то недостает. Я изо всех сил шевелю пальцами, чтобы восстановить кровообращение, и пытаюсь подняться. Я лежу у самой стены, носом в угол, и это не совсем удобно.

Похоже, я не один. Есть еще двое жильцов. Слева от меня, спиной к стене, свесив голову на грудь, сидит женщина, а рядом с ней валяется еще кто-то.

Я вижу все лучше и лучше.

— Кто вы? — спрашиваю я тихо.

— Донна Уотсон… бедная Донна Уотсон, — отвечает она.

— Донна… это Фрэнк.

Она начинает смеяться низким хрипловатым смехом, таким жутким, что у меня холодеет спина.

— А это… — продолжает она, — это Джон Пейн, некто Джон Пейн… вернее тип, которого звали Джоном Пейном…

Мне становится страшно. У нее очень выразительный вид.

— Донна, — говорю я, — успокойтесь. Ну, что случилось? Мы выберемся отсюда.

— Как Джон, — отвечает она. — Парень, которого звали Джон Пейн, пока Луиза Уолкотт не порезала его бритвой.

Одним рывком мне удается встать на ноги, оперевшись лопатками о стену.

— Донна, — говорю я. — Ради всего святого, заткнитесь и перестаньте пороть всякую чушь.

Голова ее снова падает, и она замолкает. Я стою, словно деревянный, — они здорово меня отдубасили.

Прыжками добираюсь до Джона, если это действительно он. Он лежит рядом с Донной, руки его, как и у меня, связаны за спиной, лицо все белое. На нем светлый костюм, на брюках — кровь. Громадное расплывчатое пятно. Вокруг него тоже кровь. Он буквально плавает в луже крови.

— Он мертв, — говорит Донна — Он вопил минут двадцать и умер. Она убила его одним взмахом бритвы.

— Хватит, Донна.

В эту минуту я слепо ненавижу Луизу Уолкотт, мне хочется разорвать ее на куски.

— Донна, — говорю я, — мы должны выбраться отсюда.

Она смеется низким зловещим смехом.

— Ты, Фрэнк, — выговаривает она, — ты тоже отведаешь бритвы. А я — каленого железа. Железный болт, раскаленный на паяльной лампе… Она засунет мне его вот сюда…

— Донна, мы выберемся отсюда.

Я смотрю, как связаны мои ноги. Веревки довольно толстые, но это ничего.

— Перекатывайся к окну, — говорю я.

Она не понимает.

— Перекатывайся по полу и ложись под окном, — повторяю я.

Она делает, как я сказал.

— Я сейчас разобью стекло, нужно заглушить звон, — объясняю я. — Осколки посыпятся на пол.

Я тоже подбираюсь к окну, стараясь прыгать как можно тише.

Я надавливаю на стекло. С наружной стороны жалюзи опущены, как я вам уже говорил, — это просто везение.

Я всем телом наваливаюсь на стекло. Только бы не услышали шум. Трррах… — оно раскалывается. Большой осколок падает на Донну и впивается ей в спину. Она вздрагивает всем телом, но не произносит ни звука.

— Теперь отодвинься, — говорю я. — Только без шума.

Она послушно откатывается в сторону. Я занимаю ее место. Мне удается протиснуть ботинки по обе стороны оставшегося осколка. Лодыжки мои тесно прижаты друг к другу, и нужно, чтобы стекло прошло меж них, когда перережет первый виток веревки. Я начинаю осторожно поднимать и опускать ноги.

Готово. Один виток падает. Остальные — на месте. Каждый из них перевязан узлом, придется резать все по очереди.

Я чувствую, как кусочки моего мяса остаются на осколке, пока я орудую лодыжками, но только крепко сжимаю зубы. Дело движется — четвертый, пятый… Все.

Ноги мои свободны Попробуем их согнуть. Делаю несколько движений. Это удается мне с большим трудом. Но что такое? В коридоре раздаются шаги. Быстренько сгибаю и разгибаю ноги.

— Ляг на место, Донна, — поспешно говорю я. — Не шевелись. Лежи как мертвая.

Я сажусь на корточки рядом с ней. Дверь открывается. Входит женщина. Я наблюдаю за ней сквозь опущенные ресницы. Это лицо мне знакомо.

Луиза Уолкотт.

Она одна. Закрывает за собой дверь.

В руке у нее что-то блестит. Бритва. На ней шикарное черное платье с глубоким вырезом. Красива как никогда и в такой же степени сволочь.

— Вот так-так, — говорит она. — Нам стало жарко? И мы начинаем бить стекла… А может, мы собрались позвать на помощь?

Она хохочет.

— А тебе сейчас будет еще жарче, Донна Уотсон, — говорит она.

Затем она подходит к Джону Пейну.

— Он мертв? — спрашивает она. — Забавные твари эти мужчины, не могут жить без своих прелестей.

А каким тоном все это произносится! Ну и мегера! Она направляется в мою сторону.

— Сейчас мы тебя тоже малость подрежем, птенчик, — говорит она. — А то ты тут засиделся. Ложись. Это всего лишь закуска.

Я не двигаюсь. Она подходит поближе. Разглядывает свою бритву.

— Она не очень острая, — замечает Луиза. — Затупилась о Джона.

— Почему вы хотите насладиться столь приятным зрелищем в одиночку? — спрашиваю я. — Что, в этом доме больше нет любителей?

— Гляди-ка, ты обрел дар речи. Это хорошо. Зато ты потеряешь нечто другое… Но не сейчас. В этот раз я зашла только для того, чтобы у тебя появился аппетит. Ну-ка, посмотри сюда.

Она хватает меня за шиворот рубашки и подтаскивает к Джону.

— Смотри.

О Боже!

Но теперь мне гораздо удобнее, на что я и рассчитывал. Не знаю, доводилось ли вам слышать когда-нибудь о таком приеме в кетче, который называется «воздушные ножницы». Я подпрыгиваю, выбрасывая вперед ноги, и они крепко охватывают талию Луизы Уолкотт. Мне просто хочется закричать от радости, так как я слышу сухой щелчок упавшего на пол предмета. Она выронила бритву. Я делаю неимоверное усилие и опрокидываю ее на пол. Она ударяется головой о стену. Я изо всех сил сжимаю талию и слышу, как хрустят ее нижние ребра. Я почти теряю сознание от напряжения. Она не может даже закричать. Она уже больше ничего не может, тело ее становятся мягким, как тряпка.

Сзади что-то шевелится. Ко мне подползает Донна. Я поворачиваю голову и вижу, как она кусает пол.

— Не двигайся, Фрэнк, — говорит она.

Я догадываюсь, что ей удалось ухватить бритву зубами. Я все еще сжимаю ногами тело Уолкотт. Чувствую, как лезвие бритвы неуверенно скользит рядом с моим запястьем.

— Повыше, Донна.

Одна веревка поддается. Я с силой раздвигаю кисти, и все рвется. Руки мои свободны. Но они, естественно, затекли и болят. Я пытаюсь шевелить пальцами. Они словно неживые. Не будем отчаиваться. Попробуем еще. Я поднимаю руки, чтобы восстановить кровообращение.

Пальцы начинают оживать. Тут я вспоминаю, что нужно ломать комедию, и начинаю истошно вопить:

— А-а-а! Луиза!.. пощади… на помощь… нет, только не это… А-а-а!

Донна прыгает на бритву, которая выпала у нее изо рта. Она порезалась, когда подбирала ее, — у нее идет кровь. Я разрезаю ее путы, растираю руки и ноги, обнимаю ее.

— Донна! Ты просто восхитительна. Ты бесподобна. Я тебя очень люблю.

— О Фрэнк, — всхлипывает она. — Бедный, бедный Джон… Убей ее, убей ее, эту гадину…

— Нельзя, — отвечаю я. — Полиция должна выколотить из нее всю правду. Будь уверена, они ей зададут.

И я снова начинаю завывать, как в театре, а Донна хохочет.

Затем мы шепотом обсуждаем план дальнейших действий.

— Мне очень хочется немного попортить ей портрет, — говорю я. — Но так, чтобы она осталась в живых.

Я хватаю тело Луизы и раскладываю его на полу. Затем в одну секунду переламываю ей оба запястья. Детали описывать не буду — это неинтересно. Мне становится немного легче. Она вдруг просыпается, но Донна затыкает ей рот. Я смачно бью ей кулаком по уху, и она снова отправляется в страну чудесных снов.

— Сломай ей ногу, Фрэнк, — просит Донна. — И ногу тоже.

Тогда она и взаправду очухается, и потом, я ведь не мясник. Мне противно к ней даже прикасаться. Теперь она совершенно безвредна.

Я обыскиваю ее. Под мышкой у нее спрятан автоматический пистолет, как у настоящего гангстера. Вот почему она всегда носит платья с глубоким вырезом, чтобы выхватить его в нужный момент.

Донна высказывает все новые и новые соображения по части увечий для Луизы.

— Послушай, лапочка, если бы это была кенгуру, я, может, и смог бы, но этой милейшей даме… — скорее я сам повешусь. Она этого не заслуживает. Бедняга Джон!

Вспомнив о Джоне, Донна заливается слезами, а еще через минуту опять начинает хохотать, потому что мы продолжаем нашу комедию.

Я вооружен, свободен… в пределах этой комнаты. Единственный выход — окно.

— Что находится в саду? — спрашиваю я. — Там можно укрыться?

— Шансов мало, — отвечает она. — Мы наверняка на третьем этаже. Там расположены камеры. А в саду нет ничего, кроме деревянного сарайчика, который вспыхнет как спичка, если они захотят нас оттуда выкурить. Здесь нигде не скроешься.

Я подхожу к окну и поднимаю жалюзи. Все так и есть. Я опускаю их снова.

— Слишком высоко. Нужно выходить через дверь.

— Пошли, — отвечает она.

Она очень бледна. Затем она добавляет.

— Когда мы спустимся вниз, нас перестреляют.

— Кто здесь живет постоянно?

— Садовник — громадный рыжий верзила по имени Маккой, но он не очень опасен. И еще наши девочки. Обычно их трое-четверо — остальные в городе. Здесь должна быть Виола Белл, экономка, — настоящее чудовище. Мы были с ней очень дружны… — добавляет Донна.

Она вздрагивает.

— Когда я только подумаю, что была на их стороне!

— Садовника я знаю, — говорю я. — Глаза б мои на него не смотрели.

— Это единственный мужчина в доме, — говорит Донна.

— А Ричард Уолкотт?

— Он редко здесь бывает. Обычно он в Вашингтоне со своими дружками. Кроме Виолы, здесь должны быть Берил и Джейн. Убийцы. А также Рози Лейнс, кухарка.

— У нее тоже есть оружие?

— Да. У них у всех есть оружие. Они каждый день тренируются в подвале.

Она с трудом выговаривает последнюю фразу.

— На людях?

— Да, — кивает она, — на людях. На мертвых.

— На тех, с кем Луиза расправилась лично?

— Да.

— Ладно, — говорю я. — Ничего не поделаешь. Пошли вниз.

— Замолчи… — шепчет Донна.

Мы слышим звук шагов. Кто-то поднимается по лестнице.

— Это Виола… Я узнаю стук ее каблуков.

Шаги приближаются, ближе, ближе… и вот раздается голос:

— Луиза…

Ответа, понятное дело, не последует.

— Луиза Уолкотт.

Ручка двери поворачивается. Я быстренько отталкиваю Донну за спину и подхожу к двери. Видимо, Виола стоит в нерешительности. Она держится за ручку и не решается войти.

Остается только одно. Я аккуратно берусь за эту нерешительную ручку и дергаю дверь на себя. Виола теряет равновесие и падает на пороге. Раздается выстрел. Но только один. Второй — это уже удар по ее голове. Изо всех сил. Таким ударом можно свалить быка.

Очевидно, Виола не такого крепкого телосложения. Я осматриваю ее. На ней короткие мужские штаны. Один револьвер за поясом, другой под мышкой. И тут мне в голову приходит забавная мысль. Я раздеваю ее догола.

— А ты раздень Луизу, — говорю я Донне. — Так им будет труднее убежать.

Картинка не из приятных. Виола очень плохо сложена. Тощая, с плоской грудью и бедрами мальчика-подростка.

Она шевелится. Я хватаю ее за загривок и бью в подбородок, словно это черствая горбушка хлеба. И, Боже мой, с какой радостью я это делаю. Она забывает обо всем на свете.

Кроме пистолетов, я обнаруживаю на ней короткий кинжал, пристегнутый к голени двумя кожаными ремешками и связку ключей.

— Какой арсенал… — замечаю я.

Мы сваливаем отсюда, сейчас прибегут другие. Я прислушиваюсь, и вдруг меня осеняет.

— А Джек? — спрашиваю я Донну. — Кто он?

Я описываю внешность мнимого Карразерса.

Донна задумывается.

— Я понимаю, о ком ты говоришь, но не знаю, как его зовут.

— Это он заманил меня в ловушку, — объясняю я. Поэтому я хотел бы свести с ним счеты. С ним был еще один мужчина. Маленький брюнет с громадным револьвером. Худой, с кривым ртом.

Она смеется от души.

— Это не мужчина, это Рози — кухарка.

— Так, одним мужиком меньше… Пошли вниз. Возьми это.

Я протягиваю Донне пистолет. Теперь у нее один, а у меня — целых два.

— Говори, куда идти.

— Может, лучше подождем, когда кто-нибудь придет, — предлагает Донна. — Так мы перебьем их всех по очереди.

— Я думаю, лучше атаковать. А то они могут поджечь дом и смыться.

Я заметно мрачнею при мысли о поджоге.

— О! Пошли же скорее, — говорит Донна.

Она прижимается ко мне.

— Ты не бросишь меня, если что-нибудь случится?

— А что с нами может случиться, Донна?

Я нежно целую ее и иду вперед.

— Налево, — говорит она. — Там лестница.

Я иду совершенно бесшумно. Донна собрала одежду Луизы и Виолы Белл и закрывает на ключ дверь комнаты, где они валяются.

Я уже на лестнице. Начинаю спускаться. Ничего не происходит.

Хотел бы я знать, где же Ричи.

Вот и площадка второго этажа. Я иду вдоль стены и заглядываю в коридор.

Здесь, как и на третьем этаже, — четыре или пять закрытых дверей.

Донна все еще жмется ко мне.

— Направо, — подсказывает она. — Первая комната. Они должны быть там.

Прежде чем я успеваю что-либо сделать, она обходит меня и врывается в комнату.

Раздаются два выстрела и жалобный стон.

Внизу, на первом этаже, начинается суматоха, но я бросаюсь в комнату вслед за Донной.

Она стоит на коленях у самых дверей. А в комнате — какая-то женщина. То есть… была женщина. Донна была права, стрелять их научили отменно.

Это молоденькая блондинка, красивая, но очень угрюмая. Она сидит в кресле за столом. На ней белая блузка. На левой груди расползается красное пятно.

Я поднимаю Донну.

— Что с тобой?

— Берегись, — шепчет она, едва шевеля губами. — Сюда идут.

Я поворачиваю голову и выпускаю ее. Слышу, как она ковыляет к столу. Поднимаю пистолеты и стреляю — первым. Первый раз в жизни я стреляю в женщину. Надеюсь, последний. Я попал. Она выпускает из рук свой пистолет и вопит, так как ее указательный палец падает вместе с ним. Я беру ее за подбородок и, клянусь вам, даже не пытаюсь подхватить, когда она падает.

— Подними руки!..

Черт. За ее спиной еще кто-то. Так называемый Карразерс. Не понимаю, почему он до сих пор не выстрелил.

Я бросаю пушки. Делать нечего. Но вдруг из-за моей головы свистит пуля, и его физиономия разбивается вдребезги прямо передо мной. Кровь брызжет мне в лицо, и я отступаю назад, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

— Спасибо, Донна, — говорю я, не оборачиваясь.

Я подбираю свои пистолеты и иду к двери. Мне кажется, что в доме никого больше нет. Я закрываю дверь и подхожу к Донне.

— Ты серьезно ранена?

Она сидит скрючившись и едва дышит. Я кладу ее на стол.

— Легкое прострелено, — говорит она.

— Это пустяки. Ничего страшного. Не шевелись и дыши неглубоко.

— Бесполезно, Фрэнк. Да и зачем? Прикончи меня. На моей совести столько, что потянет лет на тридцать.

— Об этом не может быть и речи, — говорю я. — Как ты думаешь, почему он в меня не выстрелил?

— Не знаю, — шепчет она.

Я кладу ей под голову тряпки Виолы, которые она все еще держит в руке.

— Кажется, я понял. Потому что я стою денег. Понимаешь, они думают, что мой папаша — сенатор. Он, наверно, хотел меня похитить.

Она вымученно улыбается.

— Это не меняет дела, Фрэнк.

— По правде говоря, денег у моего папаши побольше, чем у пяти-шести сенаторов вместе взятых, — говорю я. — Так что для тебя все обойдется. Ты только не волнуйся.

Пока Донна отдыхает, я выворачиваю карманы этого типа. А вот и бумажник, который он мне показывал. Там документы. Но во внутреннем кармашке имеются другие. Так-так. Вышеупомянутый господин зовется на самом деле Сэмом Дрисколлом — ничего общего с его предыдущим именем. Он действительно частный детектив из Нью-Йорка. Также верно, что он был нанят отцом Гаи Валенко, чтобы следить за ней. Три месяца назад.

Что ж, он потрудился на славу… Думаю, этот пройдоха захотел откусить сразу от двух пирогов и продался Луизе Уолкотт.

Выстрел пришелся ему прямо в голову. Похоже, что в ближайшее время он не будет совать свой нос в чужие дела.

Я кладу документы в карман и возвращаюсь к Донне. Выглядит она неважно. Я кладу ей руку на лоб. У нее сильный жар.

Тем временем у меня возникает подозрение, что я что-то упустил. Я изо всех сил напрягаю свои мозги. Так и есть! Где садовник — отвратительный рыжий верзила, который весит полтонны?

— Донна, — окликаю я. — Ничего не говори, только внимательно слушай. Если ты отвечаешь «да» — опусти веки, если «нет» — то ничего не делай. Есть здесь другие женщины?

Она отвечает «да».

— Вот эта — это Берил?

Нет ответа.

— Это Джейн?

Да? Хорошо. Значит, Берил на воле. Или же в коридоре. Ждет, чтобы пристрелить меня из-за угла.

— А еще здесь кто-нибудь бывал?

Да.

— Но ты их не знала?

Она говорит едва слышно:

— Другие здесь не жили. Здесь штаб-квартира Луизы. Другие приходили за инструкциями в бар.

— Молчи, — прерываю ее я. — Я все понял.

Но, Боже мой, что же делает Ричи?

Как раз в эту минуту я слышу, как подъезжает машина. Бросаюсь к окну. Машина въезжает в сад и разворачивается у самого дома. Я больше ничего не вижу. Я уже готов броситься вниз. Это наверняка Ричи.

— Фрэнк…

Донна приподнимается.

— Фрэнк… берегись…

Она икает и подносит руку к груди.

— Это… это машина Луизы… Это Берил… берегись.

Этого еще не хватало. Мне нужно посмотреть самому. В конце коридора есть окно, которое выходит в сад. Я бегу.

Черт. Они уже вышли из машины и вошли в дом. Я мчусь мимо лестницы и прячусь. Наблюдаю, стараясь, чтобы меня не было видно.

Поднимаются. И тут у меня возникает резкое желание убивать. Первым идет мой братец Ричи. Лицо его все в крови. За ним — рыжий и девица с короткими волосами и грубыми чертами лица. На ней брюки и черный свитер. В руке она держит кинжал и тычет им в спину Ричи, чтобы тот побыстрее шевелил ногами. Руки у него связаны.

Они проходят, не поднимая, к счастью для меня, глаз. Но если я выстрелю, то могу ранить Ричи.

Я отступаю назад, возвращаюсь в комнату и бесшумно закрываю дверь. Они наверняка запрут его наверху, на третьем этаже.

Через дверь я слышу, как девица в черном принюхивается.

— Здесь странно пахнет, — шепчет она. — Похоже, стреляли. — Отведи его наверх, Дэн, — говорит она. — Я пойду посмотрю в кабинете.

Кабинет — это как раз то место, где я в данный момент нахожусь. Я отступаю от двери.

Она поворачивает ручку — дверь не открывается.

— Луиза!.. Джейн!..

Нет ответа. Я слышу, как она чертыхается.

Затем — тишина. Шаги наверху. Что-то падает.

И вдруг — кто-то быстро бежит по лестнице.

— Дэн!..

Это спустился верзила. Я слышу, как они быстро переговариваются.

— Выломай дверь…

Я подготавливаюсь. Тот разбегается… я прилипаю к стене. Дверь с шумом вылетает, за ней следом в комнату вваливается этот скот и падает посередине. Я же, держа двумя руками пистолет, стреляю по той, что стоит позади. Готово. Она и пикнуть не успела. На пол падает черная куча.

Рыжий встает. Он ничего не понимает.

— Не двигайся! — говорю я.

Он идет на меня.

— Я же сказал, не двигайся! — кричу я.

Все. Я пропал. Он видел, что я больше не смогу выстрелить. Меня выдают мои нервы. Он смеется.

— Ну, стреляй, — говорит он.

Я беру себя в руки. Бросаю пистолеты на стол, где лежит Донна, не подающая признаков жизни.

— Я тебя и так прикончу, — говорю я ему.

Я больше не хочу убивать. Вот так — легко и хладнокровно… не хочу. Это мерзко.

Я увертываюсь от кулака размером с баранью ляжку килограмма на три и бью ему в печень. Боже! Моя рука погружается в него на двадцать сантиметров — такое впечатление, что я ударил по пуховой перине. Я быстренько возвращаюсь в стойку.

У него страшный удар. Мне следует перейти на дзюдо или кетч. Не то мне конец. Я прыгаю вокруг него, пытаясь найти удачную позицию для захвата. Вот отсюда, пожалуй, будет хорошо…

Он как раз в нужном положении. Я бросаюсь вперед, делаю обманное движение и сбиваю его с ног. Мы оба падаем, произведя невероятный шум.

Звонит телефон…

Толстяк лежит, растянувшись на правом боку. Мне удается высвободиться. Я прижимаю ногой его шею и хватаю за левую руку. Затем подпрыгиваю вверх и, падая на пол, выворачиваю ему руку. Хорошо. Одна сломана. Сколько же я всего переломал за сегодняшний день!

Он сдается.

Я поднимаюсь и вытираю лицо. Я как во сне. Телефон продолжает звонить. Я снимаю трубку.

— Алло! Это Ричард.

— А это Господь Бог, — отвечаю я.

Я узнал голос этого подонка Уолкотта.

— Алло?.. Луиза?..

Похоже, он сильно взволнован.

— Ты не попадешь в рай, — говорю я ему, — потому что ты слишком похож на гомика. Ладно, пошутили и будет. Это Сэм, приезжай. Луиза требует тебя. Пока.

Я вешаю трубку и набираю другой номер.

— Полиция?

Попал.

— С вами говорит некто, кто желает вам всяческих благ. Приезжайте в такое-то место (я кое-как объясняю, где это находится) и вы найдете много любопытного. Захватите с собой несколько гробов.

Я снова вешаю трубку и скачу наверх посмотреть, что с Ричи. Я ищу его по всем комнатам, открывая двери при помощи ключей Виолы. Он во второй камере — сидит в углу в полной прострации. Одежда его вся изодрана. Он без куртки, рубашка превратилась в лохмотья, он не шевелится. Мне становится страшно. Я встаю на колени и перерубаю веревки кинжалом Виолы, который я прихватил с собой. Тормошу его.

— Ричи… Ричи… очнись.

Он начинает подавать признаки жизни. Но очень вялые.

— Это Фрэнк, — говорю я ему. — Фрэнк. Твой брат.

— Ричи, очнись же. Сейчас приедет полиция, нам нужно сматываться.

— Полиция? — рявкает он. — Ни за что.

Порядок. Я снова обретаю брата. Он делает усилие, и я помогаю ему подняться.

— Мои ноги… — стонет он.

Спина у него кровоточит от тычков кинжалом, которые наносила ему эта сволочь, заставляя подниматься по лестнице. Но раны, к счастью, неглубокие.

Он, пошатываясь, делает пару шагов.

— Где это мы? — спрашивает он.

Пока мы спускаемся по лестнице, я ему все объясняю, а он рассказывает мне, как рыжий и девица в черном погнались за ним на машине. На своем старом бьюике он ничего не мог поделать и просто не вписался в поворот.

— Я был почти без сознания. Они взяли меня тепленьким.

Я рассказываю ему, как Донна получила пулю в легкое, расчищая мне дорогу.

— Рана серьезная? — спрашивает он.

— Тебе надо посмотреть.

Мы подходим к кабинету. В углу тихо постанывает рыжий великан, намертво припав к стене. На полу — псевдо-Карразерс с обезображенной рожей. В кресле — Джейн, а на столе — Донна. Она не двигается. Ричи склоняется над ней.

— Ничего нельзя сделать, — говорит он мне. — С ней все кончено.

Она смутно улыбается. Я ощупываю ее лоб — она как будто смотрит на нас. Я непроизвольно вздрагиваю.

— Это была неплохая девушка, — говорю я.

— Да, неплохая, — соглашается Ричи. — Жаль, что они ни черта не понимают… Она умрет через два часа.

Мы спускаемся. Нам больше ничего не остается. Не ждать же нам фараонов.

Ключи в машине. Это паккард последней модели. Не очень-то популярная ныне марка, эту машину не хотят покупать, потому что она здорово смахивает на катафалк. Теперь я не удивляюсь больше, что Ричи дал себя поймать.

Мы садимся. Я по-прежнему в женской одежде, мне это уже начинает надоедать… У меня с собой два пистолета. Я бросаю их в бардачок. Сворачиваем на дорогу, ведущую в Вашингтон.

— Что будем делать? — спрашиваю я Ричи.

Он малость привел себя в порядок, уж не знаю, каким образом ему это удалось, и отыскал свою куртку.

Это правда… меня все это время разыскивает полиция. О! Как мне все осточертело… Думаю, это из-за Донны у меня так упало настроение.

— Джон, — говорю я Ричи. — Джон Пейн. Он был там, наверху.

— Я знаю, — отвечает Ричи — Дэн показал мне его, прежде чем запереть в камере.

Мы едем. Навстречу нам проезжает машина.

— Тормози, — говорит Ричи.

Дважды повторять не нужно. Я видел Уолкотта.

Я делаю разворот и прибавляю газу. Мы нагоняем его, не проехав и трехсот метров. Я резко жму на газ, и мы врезаемся в зад его машины. Ричи высовывает руку в окошко кабины и выпускает в него всю обойму.

Машина Уолкотта прыгает вперед. Это линкольн, я полагаю, нам будет трудновато.

— Давай, жми, Фрэнк, — кричит Ричи.

Что я и делаю без лишних слов. Мы проносимся мимо дома Луизы. На такой скорости мы уедем не дальше ближайшей канавы, но я зверски на него зол.

Я еду на пределе, но догоняю его слишком медленно, я начинаю думать, что все пропало.

— Стреляй еще, Ричи.

Он в двадцати метрах от нас. Как только я произнес эти слова, пуля пробивает наше ветровое стекло чуть правее меня. Они тоже стреляют.

Ричи не заставляет себя долго ждать. Он прицеливается и выпускает первую пулю. У нас остается еще пять. Дорога начинает петлять, и они вынуждены сбавить скорость. Я тоже, так как машину слегка заносит.

— Прибавь еще газу, — говорит Ричи.

Пуля попадает в правую стойку ветрового стекла. Раздается слащавая музыка. Это мой братец включил радио.

— Давай, — кричит он, — скорее. Об остальном не думай.

Я жму изо всех сил. Шины визжат. Мы отыгрываем шесть метров.

Поворот направо. Словно смерч, мы проносимся через поселок. Снова поворот. Мостик. Мне удается догнать Уолкотта. Я жму еще, и вот я уже поравнялся с его машиной. Я иду по левую сторону. Он явно дрейфит. Ричи делает два выстрела, и я иду на абордаж как раз перед мостом. Его машина ударяется о парапет, переворачивается в воздухе и буквально разлетается на куски. Затем раздается взрыв, загорается бензобак. Славно сработано.

Эти подробности мне рассказывает Ричи, пока я пытаюсь вывести нашу машину из этого чертова виража. Я задеваю пилон… Машину изрядно покачивает, но она продолжает ехать. Наконец я могу отпустить педаль газа.

— Едем дальше по этой дороге, — говорит мне Ричи. — У меня есть приятель, который живет чуть дальше, он может приютить нас на несколько дней.

Сколько же у него приятелей…