Жертва

13

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

В России Беатрис бывала редко. Сидя в такси, она со смешанными чувствами разглядывала улицы, которые помнила другими. Глядя на современный мегаполис, Беатрис вспоминала, каким он был в восемнадцатом веке. Перед ее глазами словно оживали события и люди, мелькали экипажи, слышался гулкий бой часов в родительской гостиной. В открытое настежь окно весной и летом врывался одуряющий аромат цветов из родительского сада. В этом саду и началась ее история.

Санкт-Петербург, Россия. Конец XVIII в.

– Мария, маменька просила, чтобы ты была готова к четырем пополудни. Его благородие граф ждать не изволят, – Катя просунула голову в дверь их спальни. Сестра не хуже остальных знала, что она предпочитает свое второе имя, на крайний случай – Мари-Беатрис.

Беатрис сделала вид, что Катя прозрачна, и до слуха ее долетает только мелодия, льющаяся из гостиной. Было бы чем прикрыть уши! Матушка всегда играла на рояле, когда волновалась. От этого кошмарного музицирования начинали волноваться окружающие, но сама она становилась спокойнее. Когда по суровому родительскому настоянию за рояль садилась Беатрис, она начинала с силой бить по клавишам наугад, глядя в ноты. Ее игра сопровождалась парой неизменных событий. Головной болью учителя и матушкиным: «Антоша, мне дурно! У нашей Мари никакого таланта!»

Совсем скоро Беатрис должно было исполниться шестнадцать. Родители дали свое согласие на ее брак со стареньким графом. Помимо лысины и большого состояния, будущий супруг обладал весомым титулом, был вхож в известные дома Петербурга и лично знаком с Императрицей. Беатрис не понимала, что ей делать в одной комнате со стариком, не говоря уж о постели, и его знакомство с Императрицей на это никак не влияло. Увы, родители были счастливы такой выгодной партии, и не хотели слушать возражений.

Тогда Беатрис решила сбежать. В помощники она выбрала себе гувернера младшего брата, француза, который сходил по ней с ума. Жан был худощав, прыщав, при виде матушки и отца начинал мямлить и запинаться, и желание мог вызвать разве что у жабы – исключительно из-за высокого душевного созвучия. Тем не менее он был единственным ключом к ее избавлению от «прелестного» будущего.

Беатрис щедро раздавала Жану мимолетные взгляды и поцелуи, от которых после его ухода отплевывалась и вытирала губы. Французу этого было более чем достаточно. Он ходил за ней хвостом и считал дни до побега. Зная нрав дочери, родители следили за ней очень пристально, поэтому приходилось вести себя достойно и послушно, дабы ни матушка, ни отец ничего не заподозрили.

На празднестве в честь их с графом помолвки народу было много. Родители отвлеклись, а самого графа заставить танцевать могло только волшебство, и Беатрис сбежала на балкон. Свежий ночной воздух показался бесценным даром.

Она удобно устроилась прямо на полу, на заранее припасенной подушке. Достала припрятанный здесь том стихов Никола Буало-Депрео2, и углубилась в чтение. Книгу она обнаружила в библиотеке отца: ее выписали из Франции вместе с другими, не догадываясь о содержании, потому как представить себе отца, читающего литературу такого толка, Беатрис не могла. Папа избегал всякого рода новизны и откровенности высказываний.

Шорох листьев заставил насторожиться. Она захлопнула книгу и подобралась поближе к перилам. Скорее всего, садовник опять выпустил пса прогуляться на ночь, хотя папа строго-настрого запретил ему это делать, особенно когда в доме гости.

На самом деле Беатрис надеялась на что-то более любопытное: например, на то, что кто-нибудь из гостей решил уединиться для поцелуев и не только. «Не только» манило ее с каждым годом все больше, но Катя при одном упоминании чопорно поджимала губы и говорила, что благородным девицам о таком говорить постыдно. Тем более что знала «об этом» она не больше самой Беатрис.

Она напряженно всматривалась в темноту и, наконец, увидела мужчину. На их садовника Григория не похож. Тот чернявый и сутулится все время, а этот высокий, светловолосый, статный. Лица в темноте не разглядеть, но ей представилось, что собой недурен. Что он тут делает?

Беатрис увидела, что кто-то из гостей смотрит в сторону балкона, а незнакомец повернулся и шагнул к ней. Она отчаянно замахала на него руками: с таким-то ростом его могли заметить из гостиной. Заметят его – и ее обнаружат. Она взобралась на перила, с трудом справляясь с платьем, перевалилась через них, плюхнулась к его ногам и разглядела что-то светлое в кустах. Розовые шелка и лиловые кружевные оборки на лифе. Кажется, она даже знала, кто там лежит. Ольга, племянница ее будущего мужа.

Беатрис подняла голову и посмотрела на незнакомца. Он был красив, но в его чертах таилось нечто хищное и жестокое. Она открыла рот, чтобы закричать, но под его взглядом передумала. Моргнула, а потом просто спросила:

– Зачем вы убили ее?

– Чтобы она не убила кого-нибудь еще, – ответил незнакомец по-французски. Он смотрел на нее так, будто знал о ней все и даже больше.

– Ольга? Да вы умалишенный!

Беатрис попыталась подняться, запуталась в платье, но у нее это все-таки получилось. Она доверяла ему.

– Кого она могла убить?

– Например, вас, – он шагнул ближе, беззастенчиво разглядывая ее. Кровь прилила к лицу, вспотели ладони, сердце забилось быстрее.

– Если я сейчас развернусь и уйду, вы не станете меня останавливать?

Она увидела промелькнувшее в его глазах удивление – мимолетное, едва уловимое.

– Вам хочется уйти?

– Да! – с вызовом ответила Беатрис.

Он шагнул к ней, оказываясь недопустимо близко, наклонился, заглядывая в глаза. Беатрис была высокой: жених едва доставал ей до плеча, но рядом с незнакомцем она почувствовала себя хрупкой и по-женски беззащитной.

– Так идите.

Беатрис снова бросило в жар: от ощущения его близости и от этого взгляда. Она повернулась к нему спиной и с гордым видом направилась к дому. Беатрис втайне надеялась, что незнакомец ее окликнет или помешает уйти. Она хотела этого настолько же сильно, насколько страшилась. Но ничего такого не произошло.

Беатрис остановилась сама, глубоко вздохнула, чтобы унять отчаянно бьющееся сердце, и неожиданно для себя шагнула назад.

– Кто вы такой!?

Незнакомца нигде не было. Беатрис бросилась к балкону, опустилась на четвереньки и не обнаружила Ольги. Она даже залезла в кусты, чтобы убедиться, что убийца не затолкал тело подальше, к ограде, но ничего не нашла. Беатрис попятилась назад, врезалась в кого-то и закричала. Ответом ей стал истошный визг Кати, которую матушка попросила выяснить, куда же запропастилась сестра.

Помолвка была расторгнута – будущей графине не пристало ночью прятаться в кустах. Не сказать, чтобы Беатрис сильно переживала, но всерьез расстроились матушка и отец. Беседы с ними довели до слез и ее. Не столько потому, что она оказалась «позором рода», сколько из-за того, что ей предстоял месяц заточения в отдельной комнате, из которой Беатрис не позволяли выходить, не говоря уже о том, чтобы погулять в саду или в городе.

Она не могла усидеть на месте, и это наказание обернулось сущей пыткой. Ни мольбы, ни уговоры не смягчили принятого родителями решения. Тот вечер был не к добру. Ни для самой Беатрис, ни для бедной Ольги, упокой Господи ее душу – она и вправду исчезла.

Беатрис, уже решившая, что благополучно тронулась умом, после этого известия снова стала сама не своя, но поделиться своими переживаниями ей было не с кем. Родители с ней не разговаривали, Катя тоже: сестра считала, что Беатрис загубила не только свою жизнь, что ее тоже никто не возьмет замуж. Под запертую дверь к ней приходили разве что Жан, да кухарка Антонина. Нехитрая обстановка комнаты: кровать, комод, зеркало да кресло у окна – все, что у нее осталось. Вид отсюда открывался на сад, заставляя снова и снова возвращаться к той ночи.

Беатрис не подозревала, что у этой истории будет продолжение, но оно нашло ее внезапно. Вечером шестого дня, когда за окном лил сильный дождь, она размышляла над тем, что произошло в саду на самом деле. В голову ничего путного не приходило. Все ранее почерпнутые из толстых томов отцовской библиотеки знания – а читала она много и жадно – не давали ответа.

Дверь в комнату резко распахнулась, заставив ее вздрогнуть, и закрылась столь же неожиданно. Беатрис не успела увидеть, кто его привел, и сейчас в немом удивлении глядела на виновника ее несчастий.

– Хотел убедиться, что с вами все в порядке.

Она ущипнула себя за руку, чтобы понять, что это не сон. Сомнений не было. Тот самый мужчина сейчас стоял в ее спальне. Беатрис зажмурилась, про себя молясь, чтобы никто не узнал, что он здесь.

– Со мной не все в порядке, я по вашей милости сижу тут одна! – она открыла глаза и теперь с вызовом смотрела на него. – Как вы вообще сюда попали?! Кто вас впустил?!

– Ваш слуга. Артемий, кажется, – безразличным тоном объяснил он, рассматривая комнату так, как если бы оказался в неприглядной каморке. Беатрис стало очень обидно и за ставшую уже родной обстановку, и за фарфоровые статуэтки, и за подсвечники в оплывшем воске.

Мужчина снова оглядел ее с ног до головы, как если бы рассматривал красивую коллекционную куклу.

– Так в чем моя вина? Никто не узнает, что я навещал вас.

– Вы как-то странно выражаетесь, – произнесла Беатрис, – не уверена, что я вас понимаю. И перестаньте на меня глазеть!

– Мне приятно на вас глазеть, – рассмеялся он. – Почему я должен отказывать себе в удовольствии?

Беатрис потеряла дар речи, а он, тем временем, продолжал.

– Вам ведь интересно, что случилось той ночью в саду?

– Интересно! – с вызовом воскликнула она. – Только с вами я даже в том, что знаю, запутаюсь. Это уж точно!

Он подошел ближе и прикоснулся к ее подбородку, продолжая неотрывно смотреть ей в глаза.

– К счастью, вы знали Ольгу лишь с той стороны, которую она хотела вам показать. Вам и другим. Так почему вы вынуждены сидеть взаперти?

Она резко отпрянула назад, хотя от его легкого прикосновения снова бросило в дрожь.

– Может, хватит уже рассказывать мне сказки? Зачем вы пришли?! – Беатрис неожиданно встала, оказавшись вплотную к нему. – Ну?!

– Меня впечатлило ваше волшебное падение с балкона, – в серо-зеленых глазах мелькнула откровенная насмешка. – Еще мне стало интересно, что вы думаете о случившемся.

– Я подумала, что лишилась рассудка! А теперь думаю, что стоило мне тогда закричать!

– Не лишились, – покачал головой он. – Закричать у вас все равно не получилось бы, Беатрис. Я внушил вам этого не делать. Надеюсь, вам больше не доведется столкнуться с нашим миром.

Он улыбнулся, и у нее мурашки побежали по коже. Беатрис не понимала, почему в ее отношении к этому мужчине собраны все полюса и оттенки эмоций. От первобытного животного страха, до желания прикоснуться, почувствовать его губы на своих.

– Вы мне понравились, Беатрис. Я хочу оказать вам услугу. Любую, какую пожелаете.

Беатрис непонимающе посмотрела на него.

– Я бы хотела, чтобы родители и сестра простили меня. И чтобы никогда больше не навязывали мне мужей, – она помолчала и добавила. – Кто вы такой? Как вам удалось пробраться ко мне в комнату? Мне запрещено выходить и ко мне никого не пускают.

– Считайте меня своим ангелом-хранителем, – незнакомец усмехнулся и приложил палец к губам. – Теперь вы сможете сами решать, за кого выйти замуж и как жить. Только никому ни слова.

Он развернулся, чтобы уйти, но Беатрис схватила его за руку, забрасывая вопросами:

– Как вас зовут? Откуда вы? Мы еще увидимся?

Ни с кем другим она такого не могла бы себе позволить, но с ним с самого начала все было по-другому. Более необычного мужчину Беатрис еще не встречала, и подумала, что больше не встретит. Он говорил непонятные вещи, но говорил так, что ему хотелось верить.

– Мое имя Сильвен. Я путешественник, – он погладил ее по щеке и пожал плечами. – Кто знает, Беатрис.

Она неосознанно потянулась за лаской, стремясь снова ощутить его пальцы на своей щеке.

– Можно я поеду с тобой? – попросила она.

– А как же родители, сестра? Будущий муж? Семья и дети? – серьезно поинтересовался Сильвен. Его слова отрезвили. Все, что она говорила и делала, внезапно показалось ей не более серьезным, чем лепет младенца.

– Я не собираюсь замуж, а после той ночи родители только обрадуются тому, что я исчезла.

– Тогда просто проживи свою жизнь, как того хочется тебе.

Беатрис хотела возразить, что он обещал ей выбор, но Сильвен шагнул вперед и быстро коснулся губами ее лба. Девушка замерла, потерявшись в чувствах и ощущениях. Разговор с ним показался далеким, половины она даже вспомнить не могла, как если бы все это происходило во сне. Беатрис и вправду поняла, что засыпает. Когда она вновь открыла глаза, рядом никого не было. Он появлялся и исчезал, не оставляя ничего, кроме спутанных воспоминаний и сомнений. Было ли что-то вообще?

От разочарования и отчаяния Беатрис едва не заплакала. Она обхватила себя руками, вспоминая, как ее бросало то в жар, то в холод – от его близости, от прикосновений. До безумия хотелось коснуться его губ. Каково это, когда целуешь столь желанного тебе мужчину? Наверняка нечто запредельное…

Беатрис услышала повернувшийся в замке ключ, и Артемий сообщил, что матушка и отец ждут ее к ужину. Поначалу она не поверила своим ушам, но перед дверями столовой столкнулась с Катей, весело щебетавшей о нарядах, а не припоминавшей Беатрис собственную не сложившуюся судьбу.

Неужели, это действительно сделал Он?! Но как?! Беатрис рискнула поговорить с матушкой и отцом, но и они вели себя непонятно: не выказывали холодной отчужденности и уничижительного снисхождения, как раньше. Казалось, они напрочь забыли о том, что произошло в вечер несостоявшейся помолвки старшей дочери.

Ночью произошло еще кое-что запоминающееся. Дождавшись, пока Катя заснет, Беатрис выпуталась из длинной ночной рубашки, провела кончиками пальцев по плечам, спускаясь к груди. Закрыла глаза, представляя, что это делает Сильвен: легко сжала ладонью грудь, лаская ее, второй скользнула между ног.

Беатрис бросило в жар. Она чувствовала себя такой мерзкой, отвратительной и порочной, но это было так сладко! Каждое прикосновение отзывалось непонятными, но отчаянно восхитительными ощущениями внутри. Она кусала губы, чтобы не стонать во весь голос, и неожиданно ощутила пульсацию под пальцами, от которой снизу шли сладкие спазмы. Беатрис вскрикнула, выгибаясь, а после съежилась под одеялом, не понимая, что с ней произошло. Между ног было горячо и влажно, а по телу разлилась приятная истома.

– Мари, не шуми! – недовольно пробормотала Катя, в полусне поворачиваясь на другой бок. – Сон, что ли, дурной приснился?

– Наверное, – хрипло выдохнула Беатрис, чувствуя, как пылают ее щеки.

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

В номере Беатрис первым делом распахнула окно, впуская в комнату пасмурную прохладу Петербурга. После яркой и теплой итальянской весны такая погода в мае казалась откровенным издевательством, но только не для нее. Она словно очутилась в родном городе вне времени. Холодный, но по-прежнему дорогой сердцу: каждым камнем, каждым годом, оставшимся в истории. Беатрис с трудом подавила желание отправиться бесцельно бродить по улицам.

Она устроилась на диване, положив голову на подлокотник. Уютный, в светло-зеленых тонах номер «комфорт» идеально подходил для романтических свиданий. Шкаф с зеркальными дверями располагался напротив двуспальной кровати, у стены на столике стоял плазменный телевизор и телефон.

Беатрис достала мобильный, испытывая смесь тревоги, сожаления и тоски, потому что не могла позвонить Люку. Ей хотелось услышать его голос, но поговорить с ним сейчас было нельзя. За семьсот лет Вальтер обзавелся недетской паранойей. Его лаборатория отрезана от материков не только водой, но отсутствием какой-либо связи.

В душе Беатрис включила воду потеплее, с наслаждением стоя под сильным потоком воды. Какие бы чувства ни охватывали ее при возвращении в Петербург, она сумеет с ними справиться. Оставлять прошлое за спиной, не тащить с собой лишний груз – главное правило выживания в их мире. Иначе рано или поздно оно сведет тебя с ума. Или убьет.

Санкт-Петербург, Россия. Конец XVIII в.

Забыть Сильвена не получалось, несмотря на то, что их встречи напоминали сновидения: непонятные, затертые в памяти до отрывочных эпизодов. Она злилась на него за то, что он исчез, оставив о себе лишь воспоминания и чувство влюбленности, от которого Беатрис хотела избавиться. Но чем больше она старалась, тем больше увязала в нем. В отличие от загадочного мужчины, который продолжал ей сниться, но не спешил объявляться, Дмитрий Воронов был реален. В Петербурге его скандальная репутация закрыла молодому офицеру путь во многие дома.

Беатрис познакомилась с ним спустя год на приеме в честь Катиной помолвки. Сестра обладала покладистым характером, и родители сосватали ей отличную партию. О том, что старшая дочь покинет их дом, они и думать забыли, или же утратили на то всякую надежду.

Репутация Дмитрия – развратного повесы, заинтриговала Беатрис. Оказаться в их доме ему случилось лишь благодаря родству с именитым дядюшкой, сватом со стороны жениха для Катерины. Дамы в сторону Воронова не глядели: гордо отворачивались, прикрывая лица веерами, стоило Дмитрию появиться рядом. Мужчины сторонились вести с ним долгие беседы, дабы избежать негодования общества и собственных жен.

Дмитрия подобное отношение не беспокоило, он пил шампанское, разглядывал хорошеньких женщин и собравшуюся на приеме публику так, будто это они были притчей во языцех. Высокий, светловолосый, с насмешливым взглядом жгучих темных глаз, он отчаянно напоминал ей Сильвена.

Беатрис бросала на него заинтересованные взгляды, а Дмитрий отвечал откровенными. Воспользовавшись моментом, он подмигнул ей, салютуя бокалом, и вышел из залы. Беатрис выждала время и поспешила за ним. Воронов дожидался ее в одном из боковых коридоров – там, куда не доносилась музыка и не заглядывали даже слуги. Убедившись в том, что поблизости больше никого нет, Беатрис кивнула ему на нишу, задрапированную портьерами.

– Вы та самая прелестница, которая в день своей помолвки спряталась в кустах? – в темноте его близость обжигала и будоражила еще больше, чем взгляды в зале.

– Интересуетесь прелестницами в кустах? – парировала Беатрис и взяла его за руку. Прикосновение прошло по телу жаркой волной.

– Вас не волнует ваша репутация? – он коснулся губами ее шеи, и она вздрогнула от откровенной ласки.

– А вы совершенно не оправдываете свою.

Именно тогда она впервые испытала истинное наслаждение близости с мужчиной. В тот вечер Беатрис забыла даже о Сильвене.

Они стали любовниками, и кричащей темой для сплетен в Петербурге. В родительском доме и доме сестры она стала нежеланной гостьей, но Беатрис это мало беспокоило. Рядом с Дмитрием она наслаждалась каждой минутой, с ним она впервые побывала в Париже, гуляла по Елисейским полям и звонко смеялась, когда он шептал ей на ухо всякие непристойности. Мысль о том, каково это было бы рядом с Сильвеном, Беатрис настойчиво гнала прочь.

Дмитрию нравилась откровенность любовницы и то, что она не претендовала на его руку и сердце. Изучая его, Беатрис с интересом познавала и себя. Она не стеснялась в выражении наслаждения и не боялась говорить о том, что ей нравится в сексе. Жизнь превратилась в карнавал страстей, и о будущем Беатрис думала мало. Тем неожиданней стало признание Дмитрия в любви и предложение выйти за него.

Недолго думая, она согласилась. С Вороновым Беатрис было легко и интересно. Матушка, отец и его родня, уже отчаявшиеся пристроить непутевых отпрысков, вздохнули с облегчением и перекрестились. Они обвенчались в небольшой церкви, подальше от Петербурга, и после свадьбы все изменилось.

Беатрис и предположить не могла, что Дмитрий такой собственник. Ей откровенно льстило, какими взглядами он награждал мужчин, осмелившихся взглянуть на нее, и даже то, что не отпускал от себя ни на шаг. Свободолюбивая молодая женщина, все еще жившая где-то внутри, пыталась воззвать к голосу разума, но Беатрис упорно сопротивлялась.

У нее было достаточно свободного времени в его отсутствие, да и мысли о Сильвене благодаря мужу посещали все реже. Дмитрий часто пропадал с друзьями: случалось, что не приходил домой ночевать. Ревности она не испытывала, тем более что их страсть не угасала.

Беатрис замечала странные вспышки ярости, которые у Дмитрия случались все чаще и чаще, но он никогда не злился на нее. Когда же она узнала, что понесла, муж окружил ее заботой и вниманием, каковых не случалось даже в первые месяцы их знакомства. В такие дни Беатрис с нежностью вспоминала начало их отношений, и думала, что Дмитрий был послан ей Богом.

***

Тем вечером ничто не предвещало беды. Дмитрий собирался ночевать в казармах: им предстояли учения. Беатрис, будучи безмерно далекой от воинского дела, ни о чем не спрашивала. Она посвящала все свое время подготовке к появлению на свет малыша или малышки. Нежность и любовь, переполнявшие ее в эти дни, сменялись грустью и слезами, после которых Беатрис чувствовала себя полностью опустошенной.

Она проснулась ближе к полуночи, ощутив чье-то присутствие. Успела только увидеть высокого мужчину, шагнувшего к ее постели, встретилась с ним взглядом, и снова провалилась в сон. В себя Беатрис пришла в подвале – столь сыром, что холод пробирал до костей. Она сидела на стуле, со связанными за спиной руками. Кляп во рту мешал дышать, и Беатрис перепугалась до смерти.

– Мария, – голос был издевательски-вежливым, – добро пожаловать.

Беатрис старалась дышать глубоко и ровно, но стоявший перед ней мужчина пугал ее до дрожи. Бледный, как сама смерть, с тонкими губами и большим родимым пятном на щеке.

– Как такая светлая женщина могла связать жизнь с таким человеком?

Он подошел и выдернул кляп. Стало немного проще, теперь не грозило захлебнуться собственной рвотой. В последнее время ее часто тошнило. Из темноты выступил другой мужчина, высокий, с пронзительным взглядом. От ярости, светившейся в его глазах, Беатрис похолодела.

– Она и правда ничего не знает?

– Вполне вероятно.

– Но как?

Высокий приблизился к ней вплотную, наклоняясь и заглядывая в глаза.

– Расскажите нам, Мария. Как вы ведете свою благополучную светскую жизнь, не зная о том, что ваш муж палач, убийца?

Палач?! Убийца?! Эти люди ошиблись, они говорят о ком-то другом.

– Дмитрий и мухи не обидит, – прошептала Беатрис. – Он играет со щенками и котятами, приносил домой раненого на охоте пса, и мы вместе лечили его.

– Женщины – странное племя, – высокий отступил. – Придется вам показать. Семен, развяжи ее.

– Но…

– Выполняй.

Тот подчинился, и спустя минуту Беатрис уже растирала запястья, не представляя, как будет передвигаться на затекших ватных ногах.

– Пойдемте.

Они прошли по длинному коридору. Пламя свечи, которую нес высокий, слегка подрагивало и извивалось. Казалось, эта свеча была единственным источником тепла в темном, промерзшем насквозь подвале. Мужчина остановился перед небольшой низкой дверью.

– Вы в положении.

– Пожалуйста, не…

– Мне очень жаль.

Он отпер большой замок и открыл перед ней дверь. Беатрис пришлось пригнуться, чтобы войти. Она вдохнула и ее замутило. Запах гниения и смерти был повсюду. А потом она споткнулась обо что-то лежавшее на полу, и мужчина подхватил Беатрис под локоть.

– Смотрите, Мария, на дело рук вашего мужа.

Он присел на корточки, и пламя свечи осветило зверски изуродованное тело мертвой женщины. Длинные спутанные волосы были покрыты засохшей коркой крови, ее лицо и тело представляло собой скопище жутких язвенных ран. Сквозь разорванную кожу под неестественным углом торчали острые обломки костей.