Жертва

1. Рэми. Узник

Хариб только закончил облачение Мираниса, и принц натянуто улыбнулся, в последний раз окинув взглядом опустевшие покои:

– Мой принц, – позвал Арман. – Нам пора, мой принц.

– Думаешь, мне надо было бы оставить Рэми здесь?

– Мой брат сам выбирает свою судьбу, мой принц, – без колебаний ответил Арман. – И свой долг…

– Долг? – тихо переспросил Миранис. – Ты ведь понимаешь, что когда мы выйдем из Виссавии, твоим долгом будет защищать не меня, не Рэми, а наследника? Готов ли ты к этому, Арман?

Арман лишь улыбнулся и теперь, в облике Рэми, стал таким похожим на своего брата, что Миранис вздрогнул:

– Помни, что это не только твой наследник, Мир. Это сын моего лучшего друга и мой племянник. Конечно, я готов его защищать. Всегда был готов. Его и его мать. Ты во мне сомневаешься?

Нет… в Армане Миранис никогда не сомневался.

***

Виссавия прощалась с гостями ярким солнышком, безоблачным небом и неожиданно теплой улыбкой вождя. Дул легкий ветерок, несмело касался белоснежных одежд Элизара и его молодой жены, а Миранис вдруг понимал, что не очень-то и хочет домой. В неизвестность… но и прятаться больше, наверное, смысла нет.

Магнолии роняли на дорожки крупные лепестки, изящный, белоснежный замок взлетал в небо колонами и частыми изрезами высоких окон, и солнечный свет озарял каждую деталь в этом идеальном мире… и не находил тут и следа грязи. И эта изящная красота раздражала как никогда раньше, будто высвечивала темноту собственной души. Как… рядом с Рэми… все же Рэми истинный виссавиец.

Все так же улыбаясь, Элизар сердечно обнял кассийского принца, прошептал на ухо:

– Мне очень жаль, Миранис.

– Жаль, – тихо ответил принц. – Но не настолько, чтобы нам помочь…

– Это не в моих силах, – мягко парировал Элизар, выпуская Мираниса из объятий.

Миранис лишь пожал плечами: что дает ему это сочувствие? Минутное успокоение? Сатисфакцию, ведь он увозит из гордой Виссавии наследника? Если бы.

Он шагнул вперед, протянул руки Калинке и улыбнулся, увидев в ее глазах слезы. Глупая сестренка… дорвалась все же до своего счастья, так чего же плачешь? Выйти замуж за того, кого любишь, такая редкость в их кругах…

– Только не вздумай плакать, душа моя, – усмехнулся принц, сжав ее в объятиях. Наверное, в последний раз. – Теперь твой дом здесь.

– Мы всегда рады тебя видеть, – сказал вождь, хотя и он, и Миранис, знали, что это неправда.

Красивый набор слов для свиты, для дипломатов. Потому что люди людьми, а соседним странам ссориться не с руки, хотя временами так хотелось… так хотелось бросить лицемерно улыбающемуся Элизару в лицо, что его наследник все равно предпочитает Кассию, не Виссавию… дурак потому что. Дурак, который идет умирать со своим принцем. И от этого дыхание перехватывало и сердце сжималось. И как же хотелось уже не обвинить Элизара, попросить оставить Рэми здесь. Хоть немного побороться за своего наследника… но виссавийцы так легко забыли о его существовании. Так легко отпускают, что даже страшно…

Он в последний раз посмотрел на Калинку, на мгновение вдруг захотев, чтобы на ее месте была Лия. В безопасности, в уверенности в завтрашнем дне, в окружении правильных и верных виссавийцев, счастливой. Но, увы… пора прощаться с чужой сказкой и возвращаться в их жесткий и беспощадный мир. Впрочем, добрее ли виссавийцы? Можно ли быть добрыми, когда защищаешь покой собственного мира от чужих стран и их хлопот? Нельзя, увы…

Миранис кивнул в последний раз вождю и направился к арке приготовленного для него перехода.

***

Солнце лило слишком ярко, будто навязчиво, переливался коричневым туман в созданной для гостей арке перехода, и уже не первая бессонная ночь отзывалась во всем теле легкой усталостью. Едва сдерживающий зевок Элизар не мог дождаться, пока незваные гости покинут клан. Потом можно будет отдохнуть и с новыми силами заняться наиболее важным: наследником.

Миранис и его телохранители покинули Виссавию первыми. Целитель судеб, в последние дни не отходящий от своего принца ни на шаг, даже не оглянулся на прощание. Лишь поклонился вождю, его молодой жене, и молча направился к светившейся ровным светом арке перехода. Спокойный и сдержанный, по виду и не скажешь, что совсем недавно он побывал за гранью, и не раз. И что спас вождя Виссавии. Только Элизар не мог отпустить его так просто:

– Мой архан, – остановил телохранителя возле самой арки перехода Арам. – Это вам благодарственный подарок от вождя.

Магия арки оставляла на лице Рэми световые разводы. Целитель судеб взял поданный ему резной ларец, чуть улыбнулся и вновь поклонился вождю, и посмотрел так, что от этого взгляда стало на миг не по себе. Будто хотел о чем-то попросить, но не осмеливался. И вот уже он вновь развернулся, исчез в тумане магии, и дышать стало вмиг легче. Пропало ощущение, что что-то вождь сделал не так, что поблагодарил своего спасителя недостаточно.

– Над наследным принцем Кассии висит тень близкой смерти, – вспомнил он так некстати слова Рэна. – Уйдет за грань он, уйдут за грань и все его телохранители.

И целитель судеб тоже. Увы.

– Можем ли мы им помочь?

– Ты же знаешь, что нет, – ответил хранитель смерти. – Мне очень жаль, мой вождь.

Элизар же смотрел на хранителя смерти и удивлялся: Рэн казался холодным и бесчувственным, а тайное желание своего вождя угадал. Никто из виссавийцев – ни Арам, ни советники, ни хранители вести, ни даже целители душ – не понял тайного желания их вождя. Рэн – понял. Тогда Элизар и решил отправить хранителя смерти в Кассию. Именно его, а не хранителей вести или кого-то из советников. Потому что знал: если Рэн сможет каким-то образом помочь Миранису и его телохранителям, он им поможет. Непослушный и свободолюбивый, Рэн всегда делал лишь то, что считал нужным, и этим кого-то сильно напоминал. Может, умершего племянника? Нериана… Давняя боль и огромная тяжесть на совести.

После разговора с Рэном Элизар долго сомневался, сказать ли Миранису правду, пока вдруг не понял – Миранис знает. И болит душа у наследного принца не за себя, а за его телохранителей.

Элизар эту боль понимал и радовался, что вождь Виссавии уходит один: сложно смириться с ранней смертью, но еще сложнее сознавать, что за грань ты заберешь и лучших друзей.

Телохранители были близкими друзьями наследного принца, ближе, чем братья. Что же… друзья это тоже подарок богов. У Элизара их не было. Были подчиненные, советники, были послушные воле виссавийцы, но друзья? Те, что могли в лицо сказать неприятную правду? Одернуть, когда это было необходимо? Только брат, старшие сестры, но все они уже ждали за гранью.

Может, там за гранью, Элизар встретит и Мираниса, и его целителя судеб. Своего спасителя. Чуть позднее, когда перестанет чудить и смирится со своим долгом наследник.

А пока гости уходили из Виссавии. Взметнулись облачка пыли под босыми ногами. Отразили солнечный свет серебряные браслеты, послышалась негромкая музыка. Стройные тела танцовщиц приковывали взгляды арханов, их изящные движения ласкали взоры девушек из бывшей свиты Калинки, и один за другим исчезали гости в арке перехода.

Прошли мимо Деран с Рэном, и на губах Элизара вспыхнула невольная улыбка: он не ошибся в выборе. Внимательный целитель отлично играл архана, его наряд был идеален до последней черточки, а сам он преисполнен гордости, столь отличающей от других золотоволосого оборотня.

Взъерошил ветерок ветви магнолий, раскрыл полы белоснежного плаща Армана, на лице сестры на миг промелькнула боль.

«Если хочешь, я тебя отпущу», – мысленно сказал Элизар.

«Он все равно любит… не меня, – ответила Рина. – Нет смысла… неволить…»

Зашло на миг за тучку солнце, и сестра горестно выдохнула, когда Арман-Деран скрылся в переходе. Показалось на миг, что сейчас она не выдержит, расплачется, прямо перед кассийцами, и Элизар, продолжая улыбаться уходящим гостям, ласково сжал ее ладонь. Сестра вздрогнула, но руки не вырвала, улыбнулась слабо и ответила вдруг на пожатие.

В их семье больно уж любят этих светловолосых оборотней. Вот и Астрид вышла за такого. И чем это закончилось? Слава Виссавии, Рина все же иная. Она не стремится в Кассию, не хочет уходить из клана, бороться за своего красавчика. А ведь любит. А ведь если бы только захотела...

Элизар не смог бы ее остановить. Силой бы не захотел, по-доброму – она бы не послушалась. Рина ведь его, сказать по правде, даже ненавидит. Собственного брата. Но стоит ли удивляться? Гордые женщины Виссавии, тем более из рода вождя, не терпят плетки.

«И у меня нет времени, чтобы ее убедить... Целитель судеб меня изменил...»

Изменил ли?

Или просто позволил на время прийти в себя?

Элизар не знал и вздохнул с облегчением, когда в арке исчез последний из гостей. Все вернулось на круги своя. После недолго отдыха он вошел в затемненную спальню, где на широком ложе, под легким, расшитым серебром балдахином мирно спал наследник.

– Как ты и приказывал, вождь, – доложил Арам. – Никто не входил в мои покои. Никто не знает, что он остался в Виссавии.

Вождь не слушал, ведь сейчас это неважно. Наследник здесь, кассийцы ушли из клана и теперь им никто не помешает. Он опустился на край ложа и пригляделся к мирно спавшему пленнику. Наследника переодели в виссавийские одежды, и в медово-вечернем свете, в легкой белоснежной тунике он казался молодым, почти беспомощным. Темные волосы его рассыпались по подушке, пухлые губы слегка приоткрылись, открывая ровный ряд белоснежных зубов, а на большом пальце правой руки поблескивало узнаваемое до боли колечко.

– Вот что ты искал в покоях моего племянника, – задумчиво сказал вождь, снимая кольцо. – Теперь тебе это не нужно… никогда не было нужным.

Он провел рукой над лицом спящего, коснулся тонко расшитого ворота туники, и, положив руку на грудь наследника, мягко повел ладонь вверх. Наследник застонал во сне, его кассийская сила, отдаленно знакомая, устремилась к ладони, легким потоком полилась по кровати, на пол, к узким и высоким дверям, и показалось вдруг, что ударили в стены замка огромные крылья.

– Мой вождь! – позвал встревоженно Арам, но Элизар едва его слышал: опустошить наследника оказалось не так и легко, сила его была ошеломляющей, а еще более ошеломляющим было его… слепое доверие.

– Хэрэле… – прошептал наследник, и Элизар вздрогнул, подумав, что ослышался: так обращались в Виссавии дети к своим старшим родственникам. Но у Элизара не было родственников в Кассии… не было никого, о ком бы он не знал: никто бы не позволил кому-то кровей виссавийских вождей жить в безызвестности в чужой стране… разве что… Мысль пришла и ушла, растворившись в магическом мареве, наследник застонал вдруг, выскользнула из-под его ресниц, потекла по щеке слеза, легким шорохом проскользнул по спальне стон:

– Прекрати! – и вождь убрал ладонь с груди наследника.

И сразу же исчез, будто и не было его, туман кассийской магии, окутало наследника белоснежное сияние, и в спальне запахло уже не кассийской, виссавийской силой… Богиня, они не ошиблись… не могли ошибиться… Виссавия его признала. Виссавия наполняла его магией, белоснежной, магией вождя, с любовью убрала синяки на его шее, ласково, как мать, пригладила волосы… и вновь исчезла, оставив в груди чувство опустошенности…

– Ты истинный вождь нашего клана, – прошептал Элизар. Вождь, принадлежащий чужим богам. На чьих запястьях волновались теперь, гневались и полыхали светом синие татуировки, которых никто в Виссавии, даже хранители знаний и дара, прочитать не мог.

Наследник кассиец. Высокорожденный, архан. Судя по всему, высший маг, что в Кассии редкость… на вес золота. Потому-то и не хотел он смириться так просто, потому-то был так горд: знал себе цену.

А ведь и в самом деле похож на Элизара... не только внешне. И думает так же, и раздражается из-за того же. Только моложе и упрямее. Когда-то он тоже был таким. Когда-то его это погубило...

– Пусть проспит до ночи, – сказал Элизар. – Отдохнет как следует, будет гораздо сговорчивее. Теперь нам некуда спешить. Присмотри за ним, Арам.

– Да, мой вождь.

– Прикажи Рэну найти кого-то, кто сможет прочитать его татуировки.

– Ты хочешь пригласить в клан чужака?

– Почему бы и нет… только позднее. Через пару дней. Может, до этого он сам все расскажет.

Уходя, Элизар успел заметить растерянность в глазах Арама, и улыбнулся по себя… Богиня не теряет времени. Богиня заражает своих людей любовью к новому вождю, как заражала раньше любовью к роду Элизара. Жаль, конечно, что на трон Виссавии не взойдет потомок Элизара или хотя бы кто-то его крови… но… боги все решили иначе. И, сказать по правде, Элизар испортил все сам.

***

– Открой глаза, мальчик мой…

Не спит? Он не мог не спать… он плыл по теплым волнам покоя, в белоснежном тумане, и вслушивался в ласковые нотки голоса… он знал и не знал этот голос. Он помнил и этот тон, и ощущение щемящего душу счастья, потому что рядом был он… но…

– Ну же… открой глаза.

Может, он не спит… может, он спал до сих пор… и ему все приснилось? И что он уже взрослый, и что он потерял и вновь обрел брата, и что он стал телохранителем наследного принца Кассии? Все приснилось… и ему вновь пять. И он снова в Виссавии, в своей комнате. Вдыхает влетающий через окна запах, купается в прохладе летнего утра и вслушивается в родной до боли голос.

– Хэрэле…

Слово застыло на губах, запястье обожгли огнем магические татуировки, и Рэми вдруг понял, что нет… он не спит. И ему ничего не приснилось.

– Я же знаю, что ты проснулся… Ты проспал слишком долго, больше суток…

Рэми медленно открыл глаза. Нежной дымкой стекала на пол ткань балдахина, чуть волновалась под легкой лаской ветерка. В открытые окна влетала приторная сладость цветущих акаций и горечь мокрой от росы листвы. И подобно жрущему сухую траву пламени разрасталась в груди тревога. Рэми понял вдруг, где он, как сюда попал и, рывком сев на кровати, посмотрел на невозмутимого Элизара.

Отдохнувший и спокойный, дядя вздохнул и поднялся с края ложа, на котором сидел все это время.

– Вот и проснулся, – горько улыбнулся он. – Не смотри на меня так, наследник. Ты не оставил мне выбора.

Рэми вскочил с ложа и хотел потребовать вернуть его в Кассию, к Миранису, но вместо звуков горло выдало предательское сипение. Ловя ртом воздух, как рыба выброшенная на берег, Рэми схватился за разрывавшее болью горло, и захрипел, пытаясь выдавить хотя бы слово. Тщетно! Боги, тщетно! Он не мог говорить! И собственная беспомощность выжрала душу до дна. Он должен быть рядом с принцем, должен быть!

– Бесполезно, – холодно заметил вождь. – Ты опять скажешь какую-то глупость, не так ли, мой мальчик? И потому я запретил тебе говорить.

Глупость? Вот они, виссавийцы! Знают, как правильно. И если ты считаешь иначе, то это ничего иного, как «глупость»! Рэми не мог остаться в Виссавии, не имел права, но вождь не спрашивал! Даже объясниться не позволил! Дядя, почему?

– Я дам тебе подумать, – тихо сказал вождь. – Когда ты перестанешь смотреть на меня как на врага, мы обязательно поговорим.

Как будто он нуждается в голосе! Он, высший маг! И Рэми застыл, посмотрев на свои руки: все еще волновались на запястьях татуировки и струилось меж пальцев, ласкало кожу белоснежное пламя… белоснежное… Рэми покачнулся ошеломленно, вновь опустился на ложе, и умоляюще посмотрел на вождя, пытаясь достучаться до него своим даром… тщетно. Элизар не хотел его слышать.

– Ты не можешь ни с кем говорить. Пока я вождь Виссавии, даже твой дар подчиняется мне.

Почему? Почему, Эл? Почему ты не хочешь услышать? Чем ты лучше Мираниса? Только Мир понял, изменился, а ты… ты тоже стремишься неволить? Времени на эти игры не осталось! Нет этого времени, почему ты не понимаешь?

– Ты свободен и можешь делать все, что тебе угодно, – сказал вождь, разворачиваясь к двери. – Не пытайся говорить с виссавийцами, своими попытками ты их погубишь: им запрещено к тебе приближаться. Единственный, с кем ты можешь хоть как-то общаться – я.

Поняв, что сейчас дядя уйдет и он потеряет шанс хоть что-то объяснить, Рэми бросился к письменному столу и начертал на листке бумаги: «Отпусти меня к Миранису, я его телохранитель! Если Миранис умрет, я умру вместе с ним!» Он хотел многое сказать… сказать, что дядя его погубит, что дядя не понимает… он сказал бы, но вождь не слушал. Письмо он взял, но даже не посмотрел на написанное. Вздохнул едва слышно, и бумага вспыхнула в его пальцах белым пламенем и пеплом осыпалась на пол.

– Ты не образумился, мой мальчик, – мягко сказал Элизар. – По глазам вижу. Хочешь меня убедить, чтобы я тебя отпустил, но этого не будет. Когда ты смиришься, когда сам захочешь остаться в Виссавии, мы поговорим. А пока будет лучше, если ты помолчишь. Я не хочу тебя слушать.

«Но я не могу!»

– Ну-ну, не смотри на меня так, – усмехнулся Элизар. – Не трать силы понапрасну, не надо.

Рэми сжал ладони в кулаки с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить. Он не может остаться в Виссавии, не может! Почему Элизар не хочет этого понять?

– Ты голоден? – вновь улыбнулся вождь и протянул Рэми чашу. – Выпей это.

Выпить? Голоден? Да он издевается! Рэми выхватил у дяди чашу, и что было силы швырнул об стену. Разлетелись темные капли по лепнине, веером прошлись по полу, и исчезли, вместе с черепками сметенные легким ветерком. В этой Виссавии ничего не обходится без магии!

– Значит, не голоден, – равнодушно пожал плечами вождь.

Голоден? Да Рэми ни куска в рот не возьмет в Виссавии! Не останется здесь, что бы вождь не удумал!

– Думаешь заморить себя голодом? – будто угадал его мысли Элизар. – Лучше сразу забудь. Не получится…

«Это ты так думаешь!»

– Ты в Виссавии, мальчик мой. Ты наследник клана и, что бы ты не делал, тебе не удастся себе навредить.

У Рэми есть только один способ доказать, что вождь ошибается! Показать связь с Миранисом. И сделать это лучше сейчас, пока не поздно. Рэми приказал замку перенести себя на башню, но замок не послушался… может, ждал приказа вождя, может, Рэми еще не совсем умел использовать виссавийскую силу, Рэми не знал. Не хотел сейчас знать. В последний раз посмотрев на Элизара, он вышел из спальни.

Он все еще в рассветном замке. В замке, который знал совсем неплохо. Он пронесся по запутанным коридорам, толкнул небольшую, обитую железом дверь и выбежал внутрь округлой, шагов десять в диаметре, башни.

Быстрее, не теряя ни мгновения! Он бежал вверх по крутым ступенькам винтовой лестницы, пару раз споткнулся, рискуя слететь вниз и сломать шею. Пусть так… так тоже может быть… хотя наверху башни будет вернее. И Элизару придется его вернуть Миранису! Придется понять, пока не будет поздно!

«Ты не дашь мне навредить, Ви? – спросил он. – Ты понимаешь, что своим самоуправством он меня убивает? Ви…»

Богиня молчала, дыхание прерывалось, и, тяжело дыша, обливаясь потом, Рэми вылез через люк на верх башни, вскочил на окружающий площадку зубчатый парапет, уставился на волнующееся древесное море.

– Прыгай! – раздалось сзади насмешливое.

Рэми вздрогнул. Так просто? Подозрительно просто… Элизар ведь не знает, что его можно вернуть… Он вновь сошел с ума? Вновь готов убить? Но еще совсем недавно…

– Ну же? Прыгай! – усмехнулся Элизар и… толкнул в спину.

Рэми взмахнул руками, пытаясь удержаться на краю башни, но тщетно. Захлестнул волной ужас, набился в горло ветер. Застыл на губах крик: даже здесь голос подвел. Стремительно, все быстрее, приближались деревья, и Рэми зажмурился, поняв, что сейчас разобьется… сейчас…

Но столкновения не произошло… Падение замедлилось, Рэми будто упал в упругую пелерину, застыл, ошеломленный укутавшим его теплом. Открыв глаза, он понял, что уже не падает, висит неподвижно над пышно цветущей магнолией. Еще не веря, он протянул руку, скользнул пальцами по нежным белым лепесткам, вдохнул едва ощутимый аромат и понял: дядя знал, что Виссавия не даст наследнику умереть. Знал, потому и столкнул с башни…

– Я же говорил, – холодно сказал появившийся за спиной дядя. – Пока ты в Виссавии, ты не умрешь.

Рэми знал, что умрет. Умрет так же, как умер его отец. И ничего не спасет: если Миранис уйдет за грань, все телохранители последуют за ним. Но дяде как объяснить? Как сказать, если он не хочет слышать? Может…

Рэми выхватил из-за пояса дяди тонкий кинжал. Зачем вождю кинжал в Виссавии, он не задумался, одним движением приставив клинок к шее невозмутимого Элизара. Что там говорил Марк? Виссавия убивает за одно желание убить вождя. А Рэми хотел, видят боги, сейчас так хотел убить!

– Ну же, давай! – холодно, без тени страха улыбнулся Элизар.

Рука дрогнула, лезвие надрезало кожу, и за белоснежный воротник скатилась красная дорожка.

– Ну же!

И Рэми понял вдруг, что не может… боги, не может же! Затряслись руки, выпал из ладони кинжал, влетел в тонкие пальцы Элизара. Лезвие чуть зазвенело, войдя в ножны, а Рэми провел ладонью над шеей дяди, исцеляя нанесенную рану, и понял вдруг, что проиграл… Почему? Боги, ну почему?

– Ты не умеешь убивать, мой мальчик, – тепло прошептал вождь. – Иначе она бы тебя не выбрала.

«Но ты убил!»

– Но я убил. И за это поплатился: власть клана выскользнула из рук моего рода. Теперь ты наш будущий вождь. Ты, столь на меня похожий, но не связанный со мной узами крови.

«У меня есть мой род! – безмолвно взмолился Рэми, глядя в глаза Элизару. – Я кассиец!»

– Забудь о Кассии. Забудь обо всем, что ты там оставил, – вновь улыбнулся вождь, коснувшись татуировок на запястьях Рэми. – Ты – мой наследник. Теперь ты принадлежишь Виссавии, а Виссавия принадлежит тебе.

«Почему ты не поймешь? Я не могу тут остаться, узы магии мне не позволят! Я задохнусь без Мираниса! Я уже задыхаюсь…»

– Вернемся в замок, – попросил Элизар. – Достаточно глупостей. Достаточно, мальчик мой. У нас не так много времени, чтобы тебе потворствовать!

Рэми не вернулся в замок. В последний раз бросив на Элизара укоризненный взгляд, он спустился на тропинку меж цветущими магнолиями и пошел прочь от замка. От этого прекрасного сада. К темнеющему в отдалении лесу.

Люди глупы и все понимают неправильно, а в лесу каждая травинка знает кто он. В лесу, столь похожим на кассийский, ничего не надо объяснять. Может, сделать вид, что он смирился, и дядя снимет заклятие… Но как? Без щитов дядя видит его насквозь, укутать душу щитами никто ему не позволит, Рэми уже пробовал, видят боги… он ничего не может сделать… И даже Виссавия молчала, не откликалась на его зов… как и Аши… Он остался один. Проклятие! Опять остался один со всем этим!

***

Элизар вернулся в свой кабинет и даже не удостоил ожидавшего Арама взглядом. Наследник смирился и, наверное, в ближайшее время чудить не будет. Но страшным было это смирение. Страшным был его взгляд, брошенный на прощание. И все казалось, что Элизар что-то упустил. Что-то крайне важное…

– Хранители смерти говорят, что облако над наследником стало лишь гуще. Мой вождь, – прошептал Арам. – Что, если мы не сможем его спасти?

Здесь, в Виссавии, не смогут? Богиня, если он должен уйти за грань, почему ты выбрала именно его? За что так наказываешь?