Жестокие цинковые мелодии

27

Мир в стенах Аль-Хара совсем другой. Тому, кто там не бывал, его трудно даже отдаленно себе представить.

Во-первых, это место — истинный храм религии, имя которой бюрократия. Он всегда был таким. Ведомства Дила Релвея и Уэстмена Тупа расположены в других местах, но даже так здесь постоянно ощущается пристальное, неусыпное внимание ищеек принца Руперта, чьи департаменты продолжают сосать деньги налогоплательщиков для того, чтобы держать под контролем деятельность департаментов, предназначенных для осуществления надзора над надзирательными департаментами. Там и здесь кто-то, уподобляясь попавшему в лабиринт слепому пилигриму, пытается выполнить что-то. Испытывая с этим немалые трудности: вязкая культура Аль-Хара не способствует.

Скит сдал меня на руки Линтону Саггзу. Саггз — маленький, но опасный человечек. Он может стоять бок о бок с вами, а вы этого и не заметите. Меньше всего он похож на жестяного свистка. Его отличительными чертами являются почти седая всклокоченная шевелюра, слезящиеся серые глазки, большой красный нос и вялый подбородок. Единственное место, где он мог бы привлечь к себе внимание, — это в женской бане. Он вежливо пожал мне руку.

— Рад, что вы заглянули, — произнес он тоном, заставляющим усомниться в искренности слов. — Идите за мной.

Плевать ему было, заглянул я или нет. Я для него всего лишь предмет, который надо передать от одного ответственного лица другому.

Следуя за ним, я обратил внимание на то, что Саггз даже меньше ростом, чем кажется, когда он стоит лицом к вам. И тяжелее — в области бедер. Малый рост вообще характерен для той стороны правоохранительной индустрии, что подвластна Дилу Релвею.

Отчасти потому, что коротышек, как правило, меньше опасаются.

Саггз вел меня длинными, извилистыми коридорами — вверх и вниз, вправо и влево, мимо многочисленных тюремных камер. Свободных мест было не очень много. Подразумевалось, что это должно оказать на меня запугивающее воздействие. И запутать, чтобы я в случае чего не нашел дорогу к шефу самостоятельно.

Может, Скит и не врал, говоря, что Релвей превратился в затворника.

Саггз сдал меня безымянному человечку, представлять которого мне не стал. У этого было меньше волос, больше бедер и меньше настроения болтать. И он не заморачивался лабиринтом. Мы с ним прошли всего один тюремный блок. Некоторые увиденные лица я узнал. Как правило, они принадлежали тем, кто с избыточным энтузиазмом кричал о самоотверженности новой полиции. Или выделялся особо ярко выраженными расистскими взглядами.

Безымянный человечек усадил меня на жесткий деревянный стул в помещении, которое мало отличалось от камеры. Вряд ли он догадывался об этом, но я знал, где нахожусь. Я здесь уже бывал. Полумрак освещался одним-единственным глиняным светильником. Делать тут было нечего, только сидеть. Ну, наверное, еще практиковаться в танцах.

— Подождите здесь, — сказал мне анонимный человечек.

Подразумевалось, что ожидание должно устрашить меня до холодного пота.

Танцевальные навыки у меня на вполне устраивающем меня уровне. Да и других навыков, приобретенных в военные годы, я, тьфу-тьфу, не утратил.

Поэтому я уснул.

Человечек принялся толкать и дергать меня. Вид он имел донельзя расстроенный. Он прилагал все усилия, чтобы мне было неудобно.

И ему это удавалось. Хватало хотя бы того, что я находился рядом с ним. Но знать ему об этом было вовсе не обязательно.

— Кой черт вы портите тут воздух?

— Сейчас с вами будет говорить шеф.

— Ой, мамочки! Это станет главным событием моей юной жизни. Главнее рукопожатия наследного принца, когда он встречал наш отряд из Кантарда.

Чего-чего, а мой сарказм от него не укрылся.

Не сомневаюсь, напротив моей фамилии у него в памяти появится жирная черная метка.

Релвей находился в двух камерах от той, где ждал его я. Он разобрал перегородку между двумя камерами. В образовавшемся помещении он жил и работал.

Типы, которые довольствуются таким, пугают меня сильнее, чем погрязшие в роскоши.

Я уже навещал его там. Я ни о чем его не просил. И его ведомство не критиковал. Это было как посещение врача. Я только постарался, чтобы визит занял по возможности меньше времени.

Директор не позаботился прикрепить к двери свою табличку. Да и ничем другим это место не отличалось от камер, предназначенных для заключения нехороших парней. Неприбранная кушетка — скорее набитый тростником матрас на холодном каменном полу — вот и все убранство. В углу валялась груда грязной одежды.

Правда, на освещение Релвей не поскупился. В помещении горело целых четыре лампы.

Дил Релвей — невысокий человек смешанного происхождения, уродливый, как первородный грех. Если верить слухам, пару поколений назад в его фамильное древо затесался — ну, или мог затесаться — гном. Начинал он добровольным информатором, помогая властям контролировать влиятельное правозащитное движение. Начальство оценило его рвение. Особенно полковник Туп, который взял коротышку на службу сразу же, как получил право нанимать людей. Теперь Релвей занимает в ведомстве второе место.

— Все задницу рвете за пару монет, а? — поинтересовался Релвей. В корявых маленьких пальчиках он сжимал одну из наших палочек для письма, которой и ткнул в направлении стула. У этого, впрочем, имелась хоть тоненькая, но подушка, и тем самым он претендовал на большую комфортабельность по сравнению со своим собратом дальше по коридору.

Я уселся поудобнее.

— Каждый делает то, что должен делать.

Релвей отпустил поводья.

— Я понимаю.

Я насторожился вдвое сильнее. Поводья, которые он держал в руках, наверняка переброшены через какой-нибудь крепкий сук. Лучше держать ухо востро, пока на шее не затянулась петля.

Релвей ухмыльнулся. Похоже, он читал мои мысли.

— Я попросил мальчиков привести вас сюда, — сказал он, — потому что хотел с вами проконсультироваться. Как с профессионалом.

Должно быть, у меня глаза вылетели из орбит.

— Правда. — Он снова ухмыльнулся. Не могу сказать, чтобы его зубы показались мне привлекательными. — Что-то происходит. Вы, похоже, слегка уже потоптались в этом. Мне докладывали, что последние год или два вы шли в разумных пределах на сотрудничество с нами.

— Судя по тому, как со мной разговаривали ваши ребята, в этом можно усомниться.

Он еще раз продемонстрировал кривые зубы.

— Они следуют инструкции. Как вести себя по отношению к таким, как вы. Да и вы усложняете им жизнь, не давая расслабиться. То и дело пытаетесь ткнуть им в глаз какой-нибудь палкой.

Мне это представлялось по-другому. Впрочем, я столько раз слышал что-то подобное, что над этим, возможно, стоит поразмыслить.

— Я испытывал их умение вести себя в обществе.

— А с этим есть проблемы? Хотя некоторым, согласен, недостает умения притворяться. Однако я не из-за этого искал встречи с вами. Расскажите, чем вы сейчас заняты.

Я подумал. У меня не имелось особого повода умалчивать о чем-либо. Тем более он наверняка знал большую часть. Я начал с самого начала и поведал все вплоть до последних часов, подредактировав только совсем немного, чтобы прикрыть Джона Растяжку и Кипа Проуза.

— Почти не расходится с тем, что мне докладывали. Каким образом крысюки управляют крысами?

— Не думаю, что они ими управляют. Просто ловят их и некоторое время морят голодом. Потом отвозят в «Мир» и отпускают. Впрочем, я могу и ошибаться. У меня с ними отношения чисто деловые, мы мало общаемся. Мой напарник так же озадачен, как и я.

— Неужели Покойник способен читать и их?

— Он может. Но то, что он распознает, сильно запутано. Ничего удивительного: на деле это гораздо сложнее для него, чем он притворяется, — соврал я.

— Любопытно. Полагаю, вы еще не слышали. У этой истории есть неожиданный поворот.

— Ась?

— Жуки. Большие жуки. По всему городу. В особенности в Нежном Лоне. Насколько я понимаю, особых проблем они не доставляют. Люди хорошо развлекаются, пытаясь ловить их. И погода в любом случае прикончит их, и очень скоро.

— Э-э? — промычал я, на сей раз более вопросительно.

— Их количество поразительно, судя по количеству использованных вами крыс. Но настоящая проблема может угрожать вам совсем с другой стороны. Притом имеющей напряженные отношения с законом.

— В каком смысле?

— В таком, что проблемы с жуками отпугивают тех, кто намеревался оставить часть своих сбережений в Нежном Лоне. Там последней ночью дела шли неважно.

Я пожал плечами. Впрочем, меня изрядно забавляла мысль о том, как заправилы на рынке ночных услуг пытаются справиться с гигантскими жуками.

— К нам поступил запрос с Холма. Почему один частный агент был замечен в определенном месте в момент, непосредственно предшествовавший взрыву? При этом существуют свидетельства того, что во всем этом замешана похищенная магия. А также, возможно, какие-то противозаконные разработки. Вам что-нибудь об этом известно?

Насколько я мог судить, единственным, кто мог рассказать обо мне обитателям Холма, являлся таинственный Лазутчик Фелльске. Я продемонстрировал директору свой знаменитый финт с бровью.

— Противозаконные? Как? Эти люди, что, сами решают, что законно, а что нет?

— Совершенно верно. Если они сходятся на том, что нечто представляет собой слишком большую опасность, любой, кто попытается заняться этим, автоматически преступает закон. В таком случае остальные обрушиваются на него всем своим весом. Не забыв при этом обуть подкованные железом башмаки.

— Не видно, чтобы подобная возможность вас слишком огорчала.

— На интеллектуальном уровне это даже привлекательно. На практическом я вынужден оценивать побочный ущерб. Впрочем, сейчас все это не важно. Мне просто хотелось бы узнать побольше от того, кто лично там присутствовал.

И стоило бы мне заглотнуть эту приманку, как он наверняка предложил бы сделку. Что-нибудь вроде золотой жилы… на каком-нибудь болоте.

Он еще раз блеснул грязными зубами.

— А что с призраками?

— Какими призраками?

— Я слышал, в ваши обязанности входит разобраться с призраками, которые беспокоят строителей.

— Ни одного не видел. И не нашел никого, кто лично бы их видел. Я склоняюсь к мнению, что кто-то просто слышал, как скребутся в стенах жуки.

— Возможно, возможно… — Не уверен, что это его убедило.

Он явно знал что-то, чего не знал я, но выпытывать это у него было бы пустой тратой времени.

— У вас что, свой собственный интерес в успехе этого театрального проекта? — спросил я вместо этого.

— Исключительно по причине незаконной активности, имеющей место в прилегающих кварталах. Несовершеннолетние гангстеры… С этой проблемой необходимо покончить раз и навсегда. Равно как с воровством и вандализмом.

Релвей не стал объяснять. Должно быть, они связали тот ржавый нож с убийством Красавчика. Я не хотел знать, что последует дальше. Наверняка что-то достаточно жестокое.

— Если честно, — продолжал он, — я интересуюсь этим по причине внезапного интереса к происходящему в этом районе со стороны Холма. В особенности потому, что кое-кто не хочет в этом деле светиться. Когда Туп не может… — Он замолчал, не договаривая. Вербовать кого-либо противоречит его религии.

Я мог ждать каких-то осложнений со стороны друзей Кипа. Кто-то из них наверняка проживает на Холме. И делает то, что обычно делают дети. То есть запускает руку в родительский карман, когда те не замечают. Я, например, частенько покушался на мамочкин бренди. И каждый раз на этом попадался. Трудно, понимаете ли, спрятать бутылку под мышкой.

— Есть кто-то из мне известных, кто замешан там, но не высовывается?

Снова демонстрация кривых зубов. Дила Релвея на кривой кобыле не объедешь.

— И вы меня отпустите, даже если я никого не видел?

— Если вы никого не видели, то я первый в мире гном девяти футов роста.

Я сделал ход, которого он от меня не ожидал:

— Что вы мне можете сказать о человеке по прозвищу Лазутчик Фелльске?

Релвей вскинулся, но тут же сдержал себя, выключив все, что могло бы стать подсказкой.

— Фелльске?

— Лазутчик Фелльске. Имя у него, кажется, Трибун.

— А что? Что вам известно про Фелльске?

— Любопытно. С ним что-то связано?

— Что вы про него знаете?

— А вы что знаете?

— Я знаю, что вы сидите в моей камере в самом сердце Аль-Хара. И что путь к выходу неблизкий. Что вам известно про Лазутчика Фелльске?

Тон его мгновенно сделался из дружеского нейтральным, а из нейтрального откровенно враждебным.

— Кто-то наблюдал за нами у «Мира». Плоскомордый Тарп сказал, что ему показалось, это может быть некто по прозвищу Лазутчик Фелльске.

— Тарп знает Фелльске?

— Нет. Но он о нем слышал. Лично я прежде — ни разу.

— Расскажите.

Я рассказал.

— Повторите описание.

Я повторил.

— Возможно, мне придется позаимствовать у вас вашего следопыта.

— Прошу прощения? — Я не говорил ему о том, что Паленая запомнила запах Фелльске.

— Мы сильно заинтересованы в том, чтобы напрямую побеседовать с этим типом Фелльске. — Объяснять, зачем ему это, Релвей, разумеется, не стал. — Вы дали мне больше, чем мне удавалось собрать прежде.

— Я не могу приказать Паленой делать это. Впрочем, сама она, возможно, и взялась бы — в интересах дружеских отношений. И ради возможности заработать немного. Но для этого необходимо, чтобы вы дали ей что-нибудь для начала работы.

— Что? — Он решил, что я скармливаю ему дозированную информацию.

— Она лучший следопыт в этом чертовом городе, но просто скомандовать ей найти кого-либо мало. Ей нужно знать, откуда начинать поиск, знать требуемый запах, нужно, чтобы погода стояла благоприятная, и еще нужно проделать все это вскоре после того, как объект находился в исходной точке. Чего-чего, а источников вони в этом городе предостаточно.

— И вонючек.

— Один из которых я?

— Если башмачок подойдет. Послушайте. Мне очень нужно побеседовать с мистером Фелльске. Который по описанию похож на одетого орангутана. Я буду весьма благодарен любому, кто сделает эту беседу возможной.

— Загляните к нам, поговорите с Паленой. Она всегда рада вниманию.

Легкая улыбка директора дала мне понять, что я скорее окажусь под градом выделений стаи летающих свиней, чем он навестит мой дом еще раз.

Он один из тех параноиков, которые неколебимо убеждены в том, что кому-то неймется его уничтожить.

Старым Костям будет интересно поблуждать по лабиринтам его смертоносного умишки.

— Возможно, это меняет все, — пробормотал он. — Мне нужно… Спасибо, что пришли, Гаррет. Возможно, у меня еще возникнет необходимость повидаться с вами. Впрочем, можно нисколько не сомневаться в том, что вы заставите меня искать встречи с вами.

У меня имелись и другие вопросы, которые я хотел ему задать. Но возможности этого сделать не дождался. В конце концов, моих желаний здесь никто не спрашивал. Он крикнул. В ответ материализовался человечек с примесью гнома.

— Он свободен.

— Сэр, — обратился тот ко мне, — не будете ли вы любезны пройти со мной?

Меня отпускали. Чтобы привлечь внимание Релвея повторно, мне пришлось бы швырять зажигательные бомбы.

— Что ж, веди, Стадли.

Не имело смысла говорить им, что я и сам бы нашел дорогу к выходу. Возможно, когда-нибудь я и захочу еще их огорошить.