Жестокие наследники

ЖЕСТОКИЕ НАСЛЕДНИКИ

Серия: Потерянный клан. Книга 5.

Автор: Оливия Вильденштейн

Переводчик: Яша Дзен, Gosha_77

Редакторы: Gosha_77, Marina_lovat, Luxmila01

Вычитка: _Kirochka_

Переложение для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд

Язык ГОТТВА

Aabiti (аабити): пара

Abiwoojin (абивуджин): дорогой/дорогая

Adsookin (адсукин): легенда

Baseetogan (Баситоган): мир фейри; Неверра; Остров Вудсов

Bazash (базаш): полуфейри, получеловек

bekagwe (бекагве): жди меня

chatwa (чатва): темнота

debwe (дебве): правда

gajeekwe (гаджикве): советник короля, как министр, варифф

gassen (гассен): пыль фейри

gatizogin (гатизогин): Прости/Мне жаль/Извини

Gejaiwe (Геджайве): Великий Дух

Geezhi (Гизхи): день

gingawi (джингави): полуохотник, получеловек

golwinim (голвиним): стражи Вудсов, лусионага

gwe (гве): женщина

ishtu (ишту): сладость

kwenim (квеним): память

ley (лей): свет

ma kwenim (ма квеним): моя память

maagwe (маагве): пошли со мной

maahin (маахин): воскресни/выходи

Makudewa Geezhi (Макудева Гизхи): Тёмный День

manazi (манази): книга

mashka (машка): жестокая

mawa (мава): моя

meegwe (меггве): дай мне

meekwa (миква): кровь

Mishipeshu (мишипешу): водные фейри, Дэниэли

mika (мика): красота

naagangwe (наагангве): останови её

nockwad (ноквад): туман

nilwa (нилва): победитель

pahan (паган): фейри

tokwa (токва): одолжение

twa (тва): мужчина

zava (зава): любовь

zavagingwi (завагингви): я люблю тебя

Язык ФАЭЛИ

Adaman (адаман): стеклянные цветы, высотой с пшеничные колосья

alinum (алинум): древесина рябины

astium (астиум): портал, дверь

calidum (калидум): второсортный фейри; базаш

caligo (калиго): туман

caligosubi (калигосуби): те, кто живет ниже тумана, они же обитатели болот

caligosupra (калигосупра): те, кто живет выше тумана, они же обитатели тумана

calimbor (калимбор): небесные деревья

capra (капра): склизкое неверрианское существо с кожистой кожей, которое может парализовать свою жертву на несколько дней

captis (каптис): привлечение

clave (клейв): мастер создания ключей от порталов

cupola (купола): клетка кошмаров

Daneelies (Дэниэли): водные фейри, Мишипешу

dias (диас): день

diles (дайла): ядовитое неверрианское существо, нечто среднее между лягушкой и крокодилом

draca (драка): первый страж; защитник вариффа (в обличие дракона)

drosa (дроза): тип неверрианской розы

duciba (дусиба): совет, созданный из членов каждой расы фейри

Duobosi (дуобоси): церемония создания пар

enefkum (энефкам): вельможа

fae (фае): небесные жители

Forma (Форма): подземные обители, бестелесные, Неблагие

Fias (фиас): ребёнок

gajoï (гаджой): одолжение

Hareni (Харени): пещера

Kalini (калини): огонь

lucionaga (лусионага): стражи фейри

lustriums (люстриумы): скопление звёзд

lupa (лупа): дикая собака

mallow (мальва): съедобное растение, волшебный сорняк; не действует на людей так, как на фейри, и охотники обладают иммунитетом

Massin (массин): Ваше Высочество

mea (миа): моя

mikos (микос): неверрианская змея, покрытая острыми иглами

milandi (миланди): изумительно

Neverra (Неверра): баситоган; остров Вудсов

obso (обсо): пожалуйста

potas (потас): я не могу

plantae (платае): растение

quid est (квид эст): кто это?

quila (квила): неверрианский орёл с острыми когтями и изогнутым клювом

runa (руна): неверрианские гондолы, управляемые фейри

Благие: светлые фейри

sepula (сепула): церемония прощания с мертвыми

stam (стем): гигантские плоские раковины, которые покачиваются на Глэйдах

ti ama (ти ама): я люблю тебя

Неблагие: темные фейри, бестелесные, Форма

vade (ваде): иди

valo (вало): пока

Ventor (вентор): Охотник

Wariff (варифф): сопоставим Гаджикве

wita (вита): пыль фейри, гассен

ПРОЛОГ

КАТОРИ

Земной год: 2034 / Неверрианский год: 806

Кто-то погладил мою дрожащую руку.

— Кэт, нам нужно остановиться. Это нужно прекратить.

— Я… не могу.

— Как и не можешь пройти через это снова, амо. Это перебор. Для твоего тела и для твоего сердца.

Матрас прогнулся, а затем Эйс лёг рядом и притянул меня в объятие, руку положив на мой пустой живот. Прошли недели, но боль не утихала.

— И для моего.

Пять месяцев. Это был самый долгий срок, который продержался ребенок.

Рыдание вырвалось из моей груди, и я уткнулась во влажную подушку. За раздвижными стеклянными дверями нашей спальни, над Неверрой сгущались стальные тучи, омрачая наше королевство, приглушая его прекрасные краски. Такими темпами я утоплю наш народ в своей печали.

— Мне так жаль, Кэт.

Вспышка молнии окрасила парящий сад, в котором мы построили наше гнездо из камня и стекла, в ослепительно яркий цвет.

— Почему? — захныкала я.

Эйс вздохнул.

— Ты знаешь почему.

Я развернулась в его объятиях.

— Я хотела бы отказаться от всех своих способностей и просто быть человеком.

Он заправил прядь длинных чёрных волос мне за ухо, его бирюзовые глаза скользнули по моим заплаканным щекам.

— И лишить Неверру её еженедельного звукового и светового шоу? Как скучно.

Несмотря на моё разбитое сердце, я улыбнулась.

— Фермеры жалуются, что вспыльчивость твоей жены губит их урожай.

— У моей жены вспыльчивый характер?

Черты его лица были напряжены от горя, и всё же его способность извлекать юмор из ужасных вещей не ослабла.

В этом мужчине было много того, что мне нравилось, но больше всего я любила его злой юмор. Возможно, именно поэтому мы продолжали терять наших детей. Не потому, что их крошечные тела не могли вынести сочетания стольких сил, а потому, что мы каким-то образом достигли своей нормы счастья, и нам не было позволено большего благословения.

Я попыталась отогнать свою тоску, но, когда Розовое море бушевало под нашим парящим бунгало, его белоснежные волны разбивались о дерево, я знала, что не готова сдаться.

— Ещё один раз, и тогда я обещаю, больше никогда.

Он поцеловал кончик моего носа и прижал меня к себе.

— Кэт…

— Пожалуйста.

— Своенравная жена, — он покорно вздохнул. — Отлично. Используй меня ради моего тела.

Я хлопнула его по груди, затем приподнялась на локте, чтобы лучше разглядеть великолепного мужчину, который вошёл в мою жизнь три неверрианских года назад, вооруженный неумолимым юмором, неотразимым обаянием и непомерным запасом терпения. Он провёл пальцем по острым чертам моего лица, а затем запустил руку в мои волосы и притянул мою голову к себе.

— Ты знаешь, что я сделаю для тебя всё, что угодно, Китти-Кэт.

Наши губы соприкоснулись. И буря, бушевавшая за нашими стенами и внутри меня, наконец, утихла. Я ещё не закончила горевать по тем крошечным душам, украденным из моего чрева. Как я могла, когда все они всё ещё существовали в моём сердце?

Но любовь и надежда снова закрались в мою душу и прогнали остатки гнева. Возможно, у меня никогда не будет ребёнка, которого можно было бы баюкать, но, по крайней мере, у меня был мужчина, который баюкал меня.

ГЛАВА 1. ЙОРК-ХАУС

АМАРА

Земной год: 2124 / Неверрианский год: 824

Охранный бот просканировал мой биометрический браслет, чтобы убедиться, что я достигла требуемого для входа в бар возраста. И поскольку это не соответствовало действительности, я вызвала свою пыль, чтобы создать помехи, и обернула её вокруг устройства человеческой технологии, которую фейри приспособились применять четыре неверрианских года назад.

Инфинити был великолепен. Одним движением пальца я могла управлять своим снаряжением и обувью, передавать и получать предметы от любого, у кого есть подобный браслет, а также платить и связываться с людьми в мире людей и в Неверре. К тому же устройство никогда не нуждалось в зарядке. Наш импульс создавал электромагнитное поле, которое подпитывало его батарею. Пока мы были живы, наша маленькая технология тоже была жива.

Когда охранный бот мигнул и осветил красным светом линию людей, формирующуюся позади меня, я проверила тротуар на наличие моей личной охраны. Мне удалось ускользнуть от них ещё в Неверре, притворившись, что иду купаться в глубины Розового моря. Это было единственное место в королевстве, куда они не последовали, так как они были Благими, иначе говоря, воздушные фейри, а не Дэниели, в обиходе называемые водными фейри. Перед тем как всплыть, я замаскировала свою внешность густым слоем виты, и устремилась к порталу в Олд-Йорк прежде, чем двое моих охранников заметили, что я вышла из воды.

Женщина с бирюзовыми волосами затопала туфлей на остром каблуке позади меня и пробормотала что-то о том, что боты могут быть такими бесполезными. По крайней мере, она не обвинила меня в неисправности машины.

— Есть люди поблизости? — закричала она. — Эй? Небольшую помощь сюда.

Мужчина, одетый в джинсу с головы до пят, наконец, вышел из сумрачного интерьера бара и заглушил жужжащую машину. Он взглянул на меня. Медленно осмотрев моё обтянутое кожей тело, он склонил своё овальное лицо к моему запястью.

— Попробуй ещё раз, детка.

Я не любила, когда меня называли «деткой», особенно мужчины вдвое старше меня, но поскольку мне нужно было попасть в «Йорк-Хаус», и быстро — мои охранники вот-вот потеряют терпение и выяснят моё местоположение — я сжала губы и подняла запястье. Бот издал пронзительный звуковой сигнал, за которым последовало ещё несколько безумных красных миганий.

Джинсовый человек вполголоса проклял машину.

— Дурацкое приспособление, — вздохнув, он заставил его перестать визжать. — Просто покажи мне свой идентификатор.

Три быстрых щелчка по блестящей черной поверхности, и моё лицо вместе с подробной информацией о моих физических данных появилось в 2D.

— Эм, милая, тебе семн…

В ту секунду, когда его глаза встретились с моими, я сказала:

— Завтра девятнадцать. Я знаю.

Мужчина изогнул свои тёмные бровки, но его зрачки расширились, как только моё ложное заявление проникло в его сознание. Кивнув, он просканировал свой собственный браслет, и стеклянные двери бара скользнули в сторону.

— Проходи.

— Спасибо, — сладко сказала я.

Когда я обошла его, мужчина глубоко вдохнул воздух. Моё сердце замерло от беспокойства, что он был фейри и учуял мой обман, но на фейри нельзя было повлиять, поэтому он должен был быть человеком. Тем не менее, я поспешила по короткому зеркальному коридору, в котором отражались мои чёрные волосы длиной до пояса, сине-серый кожаный комбинезон и бирюзовые глаза под сотней разных ракурсов.

То, что я дочь неверрианского короля, давало мне привилегии, но обход человеческих законов не входил в их число. Мои родители всегда настаивали на том, чтобы я подавала пример, на что я всегда закатывала глаза, потому что слышала много историй о них. Больше всего от Ниини Касс.

Когда Кэссиди выпивала слишком много волшебного вина — типичное явление, — она рассказывала мне всё о моей матери и о неприятностях, в которые она попадала. Нима, конечно, стала бы отрицать-возражать, но её чёрные глаза с прищуром всегда поднимались немного выше, а следом и губы. Как бы сильно она ни настаивала на том, что моя тётя любит рассказывать истории так же сильно, как ей нравилось пробовать бочонки с вином фейри, ежедневно доставляемые в её неверрианский бар и клуб, я знала, что моя мать не была такой паинькой, как утверждала.

И мой отец. Что ж, Иба никогда не притворялся хорошим. Единственное, в чём, по его словам, он был хорош, это в том, что приводил в бешенство мою мать и любил нас «ат Роуэн и ретри». От Роуэна и обратно.

Роуэн был местом, где выросла моя мать. Прямо посреди кладбища, заполненного могилами людей и охотников. Мой дядя Каджика провёл два столетия в одной из этих могил, сохранённый волшебными лепестками роз, рождёнными из пепла фейри. По словам его дочери Джии, это всё ещё бесконечно беспокоило его.

Мой браслет подал звуковой сигнал о входящем вызове.

— Помяни Неблагих, — пробормотала я, а затем дважды постучала по браслету, решив отклонить вызов.

Моя двоюродная сестра не была ябедой, но если я отвечала на звонок, и она видела моё окружение на голографической ленте, которое поднимется от её браслета, она спрашивала, где, чёрт возьми, я была. В отличие от моих охранников и моих родителей, у неё не было доступа к GPS моего Инфинити.

ДЖИЯ: Я у тебя дома, а тебя нет.

Я коснулась имплантата за ухом, чтобы передать прокручивающийся в моём мозгу ответ, который, как по волшебству, появился в голо-чате: Я на Земле. Выполняю поручение. Почему ты у меня дома?

ДЖИЯ: Твой отец устраивает большое веселье сегодня вечером, так что я пришла подготовиться вместе с тобой.

Я: Ещё одно увеселение? В чью честь на этот раз?

ДЖИЯ: Понятия не имею, но, по-видимому, вся семья собралась. Может быть, у них есть объявление?

Я: Думаешь?

ДЖИЯ: Понятия не имею, но поторопись вернуться. Вероли хочет сделать тебе прическу и макияж.

Я: ХОРОШО.

Закончив наш короткий чат, я прищурилась, чтобы разглядеть посетителей, сидящих за стойкой бара, которая окружала цилиндр из толстого стекла, наполненный всеми мыслимыми алкогольными напитками. Меняющие цвет лампочки, которые плавали, как медузы, внутри широкой трубки, давали не так много света, но мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы заметить Джошуа Локлира.

Родившийся на Земле Дэниели, который переехал в Неверру в семь лет и с тех пор плохо себя вёл почти каждый день, был крупным мужчиной с такой светлой шевелюрой, что она казалась почти белой. Упомянутая голова в настоящее время подпрыгивала в такт музыки, наложенной поверх знойного женского вокала. Словно почувствовав моё приближение, он повернулся в мою сторону.

— Привет, маленькая принцесса, — он поднёс к губам стакан с чем-то зелёным. — Занял тебе место.

Я забралась на стул и скрестила ноги.

— Назови меня так ещё раз, и я уйду отсюда.

Он залпом выпил зелёную жидкость и постучал указательным пальцем по своему стакану.

Барменша, чьё гибкое платье-экран засветилось движущимися изображениями различных коктейлей из меню «Йорк-Хауса», налила ему ещё.

— Что тебе предложить, милая?

— Просто немного воды, пожалуйста.

Я уставилась на ближайших к нам посетителей. Хотя многие смотрели в ответ, все они были незнакомцами. И всё же я пожалела, что отказалась от своей прежней маскировки лысого семидесятилетнего старика.

— Ты же понимаешь, что уже достаточно взрослая, чтобы употреблять алкоголь. Я имею в виду, по человеческим меркам, тебе восемьдесят с…

— Чего ты хочешь, Джош?

— Сразу к делу, да?

— Я согласилась встретиться с тобой здесь, потому что твоя должница. Однако мне скоро нужно вернуться в Неверру, так что поторопись.

— Ты когда-нибудь была кому-нибудь должна гаджои?

Уже не в первый раз я пожалела, что попросила Джоша взять на себя ответственность за мои маленькие незаконные делишки.

— Нет. Ты должен чувствовать себя привилегированным.

— Да. Я чувствую себя очень привилегированным.

Барменша вернулась с моей водой.

Когда она ушла, он сказал:

— Человек, который предпочёл бы остаться неизвестным, недавно рассказал мне о сверхъестественной тюрьме, которую Грегор и твой дедушка Лайнус создали столетия назад.

Я нахмурилась, сведя вместе брови.

— Оказывается, попасть в неё можно в Неверре, причём только через портал, который волшебным образом перемещается каждый месяц.

Я недоверчиво хмыкнула.

— Может, я и легковерная, но продолжай.

— Я не дёргаю тебя за крыло, Амара.

— У меня нет крыльев.

Улыбаясь, он развернулся на своём стуле, пока его широкое тело не оказалось под углом ко мне.

— Фигура речи.

Плечи Джоша, как и у большинства Дэниели, были широкими, а его бицепсы выпирали от часов, проведённых в воде. Мои руки были не так чётко очерчены, но это, вероятно, было связано с тем фактом, что моим предпочтительным средством передвижения был полёт.

Джош был чистокровным Дэниели; другими словами, он не умел летать.

Я была смесью всего: Благого, Неблагого, Дэниели и человека. Что означало, что по моим венам текли кровь, огонь, железо и вода. Я была смертоносным коктейлем фейри, который мог жить под водой, в небе и на Земле.

— Я клянусь. Без шуток, — Джош сморщил своё веснушчатое лицо. — Мой источник сообщил мне, что портал в настоящее время находится в потолке Дусибы, точнее, в одном из листьев фрески «золотой круг», которую нарисовала твоя тётя Лили. Поскольку я заблокирован в Неверре, я не могу проверить это сам.

— Подожди. Этот твой источник действительно видел портал?

— Да.

Он запустил веснушчатые пальцы в чёлку, доходившую до носа, и откинул её со лба. Остальные его волосы были гладко зачёсаны.

— Если ты достаточно долго смотришь на лист, краска покрывается рябью. Как неисправная проекция.

— Хорошо… И какое отношение эта тюрьма имеет к нашему гаджои?

— Думаю, Кира может быть там.

— Кира?

— Моя сестра. Та, которая не попала в Неверру.

«Не попала» это было красиво сказано. Кира пытала моих тётю и дядю, когда они посетили лагерь Дэниели в Мичигане чуть больше земного столетия назад.

— Эм. Ты же понимаешь, что если время в этой тюрьме течёт так же, как здесь, — я указала на барную стойку, но, безусловно, имея в виду Землю, — то её шансы остаться в живых чрезвычайно малы.

Он залпом выпил свой бокал.

— Время там движется не так, как в человеческом мире. И, судя по всему, не течёт так же, как и в Неверре.

Вместо того чтобы спросить, как оно течёт тогда, я поинтересовалась:

— Значит, ты хочешь, чтобы я спросила об этом своего отца?

— Чёрт возьми, нет. Они с Грегором закроют портал.

— Так что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Я хочу, чтобы ты пошла и проверила его.

— Ты хочешь, чтобы я прошла через тюремный портал?

— Просто взглянуть, а потом выпрыгнуть обратно.

Несмотря на то, что воздух не был холодным, а я была сделана из огня, предложение Джошуа выморозило меня.

— Если это настоящая тюрьма, я сомневаюсь, что смогу туда попасть.

— Всё, что тебе нужно, это горсть соли, чтобы войти. С другой стороны, ты Трифекта…

Я ненавидела это прозвище даже больше, чем мальчика, который его придумал.

— Ты наверняка могла бы попасть внутрь с каплей своей могущественной крови.

— Джош…

— Или я могу рассказать нашему дорогому королю о твоей маленькой сделке.

Я сжала губы, сожалея о том дне, когда заключила сделку с этим человеком, чьё криминальное прошлое простиралось от торговли чешуйками Дэниели на людском чёрном рынке до торговли оружием.

— Амара Вуд, загляни внутрь, и тогда мы будем в расчёте.

Использование моего полного имени в сочетании с твёрдостью его требования было нацелено на возмещение его услуги. Я слышала о боли, связанной с гаджоями, но никогда не испытывала её на себе. Когда невидимый кулак сжал мои внутренности, я поклялась, что никогда больше не заключу фейскую сделку.

Никогда.

Я прижала ладонь к животу.

— Хорошо.

Не то чтобы у меня был выбор.

Давление внутри моего тела мгновенно исчезло, но оно вернётся, если я попытаюсь отказаться от заявленного гаджоя. Нельзя было заигрывать с фейской магией.

Улыбаясь, Джош опрокинул свой бокал.

— О, и, Амара, приступай к делу побыстрее. Портал сменит местоположение через пять дней.

Я отхлебнула воды со льдом и поморщилась, глотая в ожидании боли, которая, к счастью, не пришла.

— Рассматривал ли ты возможность того, что я не смогу войти, с солью или без соли?

— Да.

Почему, о, почему я позволила Джошуа Локлиру взять на себя вину за мою ошибку? Я нажала кнопку на столешнице, чтобы привлечь внимание барменши.

— Можно мне две порции текилы, пожалуйста?

— Текила? — Джош присвистнул. — Чёрт возьми, Принсиса. Опа, а я принял тебя за девушку с просекко.

— Я не люблю пузырьки.

Точно так же мне не нравилась идея заглянуть в сверхъестественную тюрьму.

— Что-нибудь ещё, что я должна знать об этом месте?

— Это тюрьма, так что не жди радуг и единорогов.

Я закатила глаза. Передо мной появились две рюмки, наполненные прозрачной жидкостью. Я подняла первую и опрокинула её в себя. Алкоголь обжёг язык и горло. Джош попытался схватить другую, но я поднесла рюмку ко рту, разбрызгивая немного виты, чтобы скрыть свой маленький магический трюк от людских глаз. Опрокинув её внутрь, я поставила рюмку обратно на стойку. Невидимый контроль над разумом, возможно, был одной из моих любимых способностей.

— Показуха.

Он подал знак официантке, чтобы она налила ещё.

Я жаждала, чтобы алкоголь ослабил страх, сковавший каждый орган моего тела. Сверхъестественная тюрьма. Блин. Я бы предпочла, чтобы он попросил меня поцеловать дайла, яд и всё такое.

— Я постараюсь сделать это сегодня вечером.

Я слизнула горько-сладкие остатки алкоголя со своих губ.

Джошуа закинул одну ногу на противоположное колено, и табурет из оргстекла заскрипел.

— Я почти жалею, что не могу забрать это обратно.

— Забрать что обратно?

— Гаджой.

Я хмыкнула.

— Ты хочешь сказать мне…

Он изобразил бесстыдную улыбку.

— Я должен был запереть тебя, чтобы ты провела со мной целую ночь, голая и в горизонтальном положении. Или вертикальном.

Тпру. Противно. Я сморщила нос.

— Ты не предложил это только что.

Он рассмеялся.

— Не выгляди такой потрясенной. Я очень хороший любовник.

— Ты отвратителен.

— Никогда не думал, что соглашусь с Tрифектой в чём-либо.

От знакомого голоса у меня напрягся позвоночник. Я закрыла глаза.

Как бы мне хотелось открыть портал и прыгнуть в него. Почему создание портала не могло быть частью моего арсенала сверхспособностей? Римо Фэрроу — он же мой злейший враг — присоединился к вечеринке. Эта ночь обещала стать худшей в моей жизни.

— Предложение в адрес твоей принцессы даёт мне основания для немедленного ареста.

Хотя мои глаза всё ещё были закрыты, я могла представить золотые глаза Римо, такие блестящие и самодовольные. Было только несколько человек, которых Римо не любил больше, чем меня, и Джош был одним из них. Моя мать была второй в его списке.

По сей день Римо был убеждён, что она убила его бабушку из-за её пыли. Мать Римо, Фейт, разделяла убеждения своего сына. Ни мать, ни сын не верили, что Стелла Сакар первой напала на мою мать — и даже не один раз, а дважды.

— Извините, что прерываю ваше маленькое свидание, — Римо буквально выплюнул эти слова, — но варифф и твой отец должны поговорить с тобой перед ужином, принсиса. Они поручили мне — поскольку твоя охрана оказалась чрезвычайно неэффективной — немедленно доставить тебя обратно в Неверру.

Мои глаза распахнулись. Сначала Джия, теперь Римо. Может быть, это было не просто очередное глупое веселье.

— Я могу вернуться сама.

Я попросила официантку подать мне счёт. После того, как я перевела деньги, отметив солидные чаевые, я встала, стараясь не задеть Римо и трёх лусионагов, которых он привёл с собой — двух мужчин с накачанными мышцами и женщину-охранника, которая, как я слышала, была смертельно опасна с клинками.

— Беспокоился, что тебе понадобиться подмога, чтобы доставить меня домой, Фэрроу?

Лицо Римо потемнело, приобретя тот же оттенок жжёной меди, что и его волосы.

— На самом деле, моё желание защитить женщин в твоей семье настолько слабое, что я подумал, что для тебя будет разумнее, если рядом будут другие, если с тобой что-нибудь случится.

— Больше похоже на то, что ты беспокоишься о своей собственной безопасности рядом с нашей принсисой, — добродушно вставил Джош.

— Осторожнее, Дэниели, — прорычал Римо.

Джош расправил плечи, сухожилия и суставы заиграли под его белой футболкой с короткими рукавами. Он прислонился к барной стойке, положив локти на чёрное стекло.

— Ты собираешься отравить меня гасом за то, что я озвучил то, что думают все остальные?

Несмотря на то, что мне не нравился Римо, издевательства мне не нравились ещё больше.

— Прекрати это, Джош.

— Я просто защищаю твою честь.

— Я сама могу защитить свою честь, — сказала я.

Римо сжал пальцы.

— Я тоже могу, Трифекта.

— Да по фиг.

Я начала уходить, когда Джош крикнул:

— Не забудь о нашем сегодняшнем свидании.

Мой желудок скрутило от напоминания — смесь нервов и магии. Нужно ли было ему использовать слово «свидание»? Вообще-то, наверное, было так лучше, чтобы все рассматривали мои встречи с Джошем подобным образом, чтобы не задавались вопросом о моих истинных мотивах.

Парень в джинсе, который всё ещё ошивался у входа в «Йорк-Хаус», смотрел, как мы уходили.

— Глаза прочь от её задницы. Она несовершеннолетняя, — прорычал Римо, прежде чем ускорил шаг, чтобы догнать меня.

Не то, чтобы его всерьёз волновало, что люди пялятся на меня. Ему просто нравилось разбрасываться своим могуществом и властью в Неверре и на Земле. Властью, которую он получил благодаря тому, что был любимым внуком Грегора и пасынком драки.

У меня было много разговоров с моим отцом о понижении Римо в должности, но он сказал, что, если сын Фейт не совершит серьёзной ошибки, он по закону не может выгнать его из охраны. Он даже посоветовал мне подготовиться к тому, что Римо станет следующим вариффом, а затем предупредил меня, что из некоторых врагов получаются отличные союзники в политике. Я не понимала, как он мирился с Грегором, и сказала ему, что если я когда-нибудь стану королевой — я не спешила занимать место своего отца — а Римо будет вариффом, я его уволю. Мой отец вздохнул и напомнил мне, что я молода и наивна, и мне ещё так многому нужно научиться о том, как управлять королевством. А я выбежала из его покоев.

Это было тридцать земных лет назад — мне было одиннадцать лет. С тех пор я никогда не вспоминала о Римо Фэрроу, хотя и наблюдала за лусионаги, как за куилой, ожидая, когда он поскользнётся. К сожалению, Римо был чрезвычайно осторожен, как будто знал, что я внимательно слежу за каждым его движением.

— Твой отец знает, с какими мужчинами ты встречаешься? — спросил Римо.

— Иба не касается, с кем я встречаюсь.

— Я позволю себе не согласиться. То, с кем ты встречаешься, отражается на короне.

Я искоса взглянула на него.

— Избавь меня от непрошеных советов.

— Если твой отец спросит, я не буду лгать.

Я закатила глаза.

— Зная тебя, Иба даже не придётся спрашивать; ты добровольно предоставишь информацию.

— Если я заподозрю, что твоё свидание ставит под угрозу корону, тогда я поделюсь своими опасениями.

Если бы не кишащие людьми тротуары Старого Нью-Йорка, я бы убежала обратно к порталу, чтобы больше ни минуты не находиться в присутствии Римо.

— Наслаждайся своими днями власти, Фэрроу. Как только я буду коронована, тебе повезёт, если ты получишь работу водителя руны.

Римо ухмыльнулся, явно не восприняв мою угрозу всерьёз. Да и с чего ему? Он не воспринимал меня всерьёз.

— Как ты вообще попала в «Йорк-Хаус», Трифекта?

Если он пытался добиться от меня признания, которое могло привести к крупному штрафу и ссоре с родителями, он мог не обольщаться. Я скрыла своё раздражение под фальшивой улыбкой.

— Я обещала владельцу, что пообщаюсь с ним после моего свидания с Джошем.

Ноздри Римо раздулись. Я прекрасно понимала, что он думает обо мне гадости и, возможно, распространяет новые слухи о распущенных нравах и недостатках принцессы. Ничто так не нравилось мелкому тирану, как очернение моего доброго имени.

Раньше мне было плевать, но теперь уже нет. Или, по крайней мере, мне было уже не совсем плевать.

— И меня зовут Амара. Используй моё имя.

Он ухмыльнулся.

— Ты всегда будешь для меня Трифектой.

— Технически, Трифекта ошибочно, поскольку я ещё наполовину человек.

— Я в курсе, но Квадфекта не так приятно произносится.

Я остановилась так внезапно, что Римо оказался почти в метре от меня. Понизив голос, чтобы не услышали три лусионаги, следовавшие за нами, я сказала:

— Я бы хотела, чтобы Нима не останавливалась на твоей бабушке; я бы хотела, чтобы она уничтожила вас всех до единого.

Римо сжал губы, а на виске, под родимым пятном в форме малины, запульсировала вена.

Я почти чувствовала себя виноватой, но Фэрроу — Грегор, Фейт, Римо и даже его младший брат Карсин — все были полны ненависти и интриганы. То семейство, которое считало, что им причитается корона, и которое, как я подозревала, однажды попытается её украсть. Не то, чтобы я им позволю.

Я вызвала свою пыль, окуталась ею, чтобы люди поверили, что они смотрят на стаю голубей, затем оттолкнулась от тротуара и пролетела над проходящим магнитным поездом. Долетев до светофора, я прижала ладонь к зелёной лампочке. Печать на моём запястье — розочка — вспыхнула, а затем моё тело засосало полностью и выплюнуло в Неверру.

ГЛАВА 2. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВСТРЕЧА

Я вышла из тёмного, желеобразного туннеля в Ущелье Порталов, расположенного в самом сердце Неверры, между лесом калимборов, деревьями такими густыми и высокими, что их кроны, казалось, целовали пурпурное небо, и Розовым морем, которое ночью напоминало зеркало сливового оттенка и отливало розовым золотом в свете дня.

Когда рыжие волосы начали подниматься из тонкого диска под моими ботинками, я спрыгнула с диска и зависла в воздухе, ожидая, когда Римо скажет мне, где состоится встреча. Был ли мой отец в калимборе, где размещалась Дусиба, или в парящем дворце, который он построил над Розовым морем из листьев волитора и камня, добытого у Пяти, серых утесов, которые окружали Долину Охотников?

После Калиго Диаса — Дня тумана — племя Негонгвы наконец-то было приглашено поселиться в Неверре. Охотники, вместе со своими бестелесными Неблагими собратьями (большинство из них с тех пор приняли человеческий облик, но старшие предпочли остаться призраками, не желая ограничивать свои души нелетающими, стареющими телами), решили жить в долине.

Джия и её брат-близнец Сук жили там со своими родителями в роскошном каменном вигваме. Я оставалась у них ночевать, когда могла, не столько потому, что мне не нравился мой коттедж на море, сколько потому, что мои двоюродные родственники были моими лучшими друзьями.

Моими единственными друзьями.

Римо спрыгнул с портала. Его униформа лусионаги, чёрный комбинезон, сделанный из ткани с лазеронепроницаемым покрытием, облегала его крепкое тело.

— Где мой отец?

— В Дусибе, — тон Римо был таким же холодным, как и выражение его лица.

Когда три лусионаги выскочили из портала в форме золотых светлячков, я полетела к основанию огромного дерева, на котором когда-то располагалась любимая кондитерская Нини Лили. Иба реквизировал первые пять этажей калимбора после того, как дворец Вудов соскользнул из тумана и разлетелся на большие куски розового кварца и глыбы камня, покрытого мхом.

Остатки наследия моего дедушки Лайнуса были перенесены в центр калимборского леса и стали игровой площадкой для юных фейри. Ребёнком я проводила целые дни, перепрыгивая с одного разрушенного куска кварца на другой с Джией и Суком. Мы притворялись, что колючие микосы и ядовитые капрасы скользят по мшистому пространству между ними.

До Года Полёта, года, когда Благие осваивали, как управлять своим огнём, наша игра была особенно весёлой, потому что я всё ещё могла падать. К сожалению, мой Год Полёта закончился рано. Сразу после того, как мне исполнилось четыре, я поскользнулась, но не упала, а вместо этого залевитировала. Мои друзья разинули рты, а потом сказали мне, что мне больше нельзя с ними играть. В тот вечер Нима и Иба созвали всю семью и усадили нас всех за стол. Наши четверо родителей напомнили нам, что у всех нас разные способности, но в глубине души мы все одинаковы — все мы фейри.

Несмотря на то, что Джия и Сук извинились, их остракизм усилился, когда мои родители устроили огромный банкет в честь моего достижения. Иба особенно гордился, потому что большинство Благих научились летать в пять лет, и их нужно было учить. Я научилась этому без чьей-либо помощи на целый год раньше.

Моим двоюродным брату и сестре потребовалось несколько дней, чтобы прийти ко мне и признаться, что они ревновали, и скучали по мне на игровой площадке. Они причинили мне боль, но я простила их, потому что была не из тех, кто держит обиду. Кроме, как к Фэрроу. Я затаила огромную обиду на эту семью за то, что они запятнали имя Нимы своими ложными обвинениями.

Приземлившись на покрытую мхом землю, я заправила прядь чёрных волос за уши и оглянулась. И, конечно, объект моей обиды приземлился рядом со мной.

— Ты собираешься преследовать меня всю дорогу?

Сжав губы так же плотно, как и плечи, он указал на тёмный вход у основания калимбора.

— Мне было приказано доставить тебя к твоему отцу.

— Я не посылка.

Он прищурил свои золотые глаза. Я попыталась вспомнить, какого они были цвета до того, как он стал лусионагой, но не смогла. О, нет, подождите. Ядовито-зеленого. Именно так я описала их Джии в тот день, когда мы смотрели, как Римо и его друзья играют в флотбол, благую версию баскетбола — сетки были сделаны из парящих листьев волитора, но мяч был сделан человеком, и когда он падал, он падал быстро. Игроки потратили больше времени на пикирование после этого, чем на то, чтобы набрать очки.

Я отвернулась от его ядовитого взгляда и спешно направилась к гигантскому дереву, окаймлённому серебристым звёздным светом. Пока я шла, хлюпая ботинками по мху, а покачивающиеся над головой фейские огни освещали дорожку, ведущую в дом совета, я задавалась вопросом, от чего была такая срочность. Нужно ли было Ибе инструктировать меня до того, как я встречусь с нашими знаменитыми гостями? Я уже хорошо разбиралась в королевских манерах благодаря урокам этикета, которым меня обучали с тех пор, как я покинула материнскую утробу. Единственным плюсом этих занятий было то, что Джии и Суку приходилось ходить на них со мной, так что, когда нам было скучно, по крайней мере, нам было скучно вместе.

Не то, чтобы нам когда-либо было скучно долго находиться рядом с Суком.

В ту минуту, когда я вошла в Дусибу, Грегор, Сайлас и мой отец погрузились в тишину. Любопытно, что они были единственными присутствующими. Обычно там был представитель от каждой фракции фейри, но, очевидно, это не было делом Неверриан… это было дело Амары. Я подняла взгляд, чтобы убедиться, что в зале больше никого нет, но ни один лусионага не парил рядом. Мой взгляд зацепился за фреску с золотым ободком на высоте пяти этажей от того места, где я стояла. Я принялась изучать каждый лист в поисках того, который описал Джош, но потом вспомнила, что я не одна, и, уставившись в потолок, вызову удивление тех, интерес которых я определенно не хотела привлекать. Я перевела взгляд обратно на своего отца, на венок из листьев, мерцающий на его зачёсанных назад золотисто-светлых волосах. Мне достались волосы Нимы и большая часть её черт, но мои глаза были полностью от Ибы, песочно-голубые с бирюзовым оттенком.

— Хотели меня видеть? — сказала я, приближаясь.

Сайлас улыбнулся мне. Несмотря на то, что он был отчимом Римо и мужем Фейт, в жилах драка не текла кровь Фэрроу, поэтому он мне нравился.

— Закрой за собой дверь, Римо, — сказал Грегор, его карие глаза блеснули в мерцающем свете фейских огней, собравшихся над его белыми волосами, как рой мошек.

Петли на большой двери застонали, когда Римо и двое других охранников начали закрывать её.

— Римо, — окликнул Иба, — это дело касается и тебя тоже.

Я нахмурилась, вглядываясь в лицо отца в поисках намёка на то, почему это дело касалось Римо. Боже, я надеялась, что это не какие-то посиделки родителей и детей, чтобы заставить нас быть милыми друг с другом, потому что этого никогда не произойдёт.

Моё сердце забилось быстрее, моя огненная, насыщенная железом кровь заструилась по моему телу.

— Что происходит?

Иба посмотрел на Грегора.

Страх сковал мой желудок, как от заявленного Джошем гаджоя. Мне не понравился торжественный взгляд, которым обменялись оба мужчины.

Римо подошёл и встал между дракой и вариффом. Если бы наши родители не присутствовали, я, возможно, спросила бы его, чувствовал ли он такую угрозу со стороны меня, что ему нужно было, чтобы дракон и премьер-министр его защитили.

Однако он, должно быть, уловил мои мысли по приподнятым уголкам моего рта, потому что его хмурый взгляд стал определенно обжигающим, как будто в любую минуту часть его огня могла просочиться прямо из него.

— Амара, я знаю, что обещал никогда не принуждать тебя действовать вопреки твоему желанию или чувств, но тебе почти восемнадцать, и если только ты не была предельно скрытна, — сказал Иба, — я сомневаюсь, что у тебя есть парень.

Вся кровь в моём теле прилила к моим щекам.

— Извини?

— Парень? У тебя есть парень?

Неужели Грегор действительно принял моё смущение за непонимание?

— Один из фейри. Человеческие не в счёт.

Мрачный взгляд Римо прояснился. Если он упомянет Джошуа Локлира, я брошу ему в лицо пригоршню пыли, недостаточно, чтобы убить его, но более чем достаточно, чтобы заставить его испытывать тошноту до самого утра.

Я скрестила руки на груди, теперь уже я была настороже.

— Я не понимаю, какое отношение мой возраст имеет к тому, что у меня есть парень.

— Традиция требует, чтобы неверрианские женщины связывали свои сущности в Котле до восемнадцатилетия, — объяснил Грегор.

— Это было в старые времена, — выпалила я в ответ. — Эта традиция больше не применяется. Верно, Иба?

«Гусиные лапки», обрамляющие глаза моего отца, углубились, как будто ему было больно. Поскольку его здоровье было в порядке, я предположила, что страдальческий взгляд был вызван тем, что он собирался сказать.

— Ты — принсиса, Амара. Несмотря на то, что мы больше не применяем эту традицию среди простых неверрианцев, мы считаем, что королевская семья должна поддерживать этот обычай.

Говорил ли он то, что я думала, что он говорил? После ощущения ошеломляющего тепла, холодок пробежал по моей спине.

— Поэтому, если у тебя есть парень, тебе нужно будет быстро покончить с этим.

Карие глаза Грегора сияли так же ярко, как фейские огни, переливающиеся на тёмном корпусе. Неужели он вложил эту отвратительную идею в голову моего отца?

— По крайней мере, до окончания свадьбы. То, что ты будешь делать, когда выйдёшь замуж, полностью зависит от тебя.

Я открыла рот, чтобы спросить, не было ли это каким-то розыгрышем, но выдохнула только задержанный воздух. Я оглядела круг мужчин. Мой взгляд задержался на Римо, который явно злорадствовал, прежде чем скользнул обратно к Ибе.

Напряжённость между его глазами смягчила мой гнев, но никоим образом не мою покорность.

— В наши дни большинство людей обручаются в тридцать, — сказала я. — Я не понимаю, почему мне нужно торопиться с этим.

Грегор посмотрел на меня поверх своего крючковатого носа.

— Стабильность успокаивает людей.

Иба вздохнул, затем потёр подбородок, гладкий после свежего бритья.

— Это будет политический союз, чтобы успокоить людей, Амара. Как будущая королева, ты должна понимать, что политика всегда будет играть определённую роль в твоей жизни, — он потянул руку к чёрной тунике, окаймлённой золотой нитью. — Кроме того, это помолвка, аму, а не брак.

Я понимала, о чём он говорит. Я тысячу раз слышала историю о том, как мои родители поженились.

— Значит, мне не придётся выходить замуж за того, с кем ты хочешь, чтобы я была помолвлена?

Он не ответил. Я не была уверена, как истолковать его молчание.

— И кто же этот невезучий кандидат?

Я сделала невозмутимый вид, от которого Грегор расхохотался.

Он попытался придать своему жизнерадостному лицу обычную властную маску, но его улыбка не разглаживалась.

— Ты унаследовала юмор своей матери.

— Я также унаследовала её ядовитую кровь.

Я направила свою насмешку в адрес Римо, у которого даже не хватило порядочности вздрогнуть. Чего я ожидала? Что у него внезапно проснётся совесть, и он извинится за слухи, которые распускал, когда мне было тринадцать?

— Итак, кто?

Грегор обнял Римо за плечи.

— Мой внук.

Внутри меня разросся лёд.

— Ни за что, — я покачала головой и отступила назад. — Абсолютно нет. Кто угодно, только не он.

Римо поднёс дрожащие пальцы к своему удивительно бледному лбу и откинул янтарную чёлку в сторону. Хорошо. По крайней мере, он тоже был ошарашен. По какой-то причине это меня успокоило. Немного. Но достаточно, чтобы не объявлять войну витой.

За большим деревом прогремел гром.

Иба шагнул ко мне и положил ладонь мне на плечо.

— Амара, пожалуйста, успокойся. Я бы хотел, чтобы сегодня вечером на Неверру не обрушился ураган.

— Я обручусь, только не с ним.

Я дрожала так сильно, как лист на калимборе.

Иба повернулся и встал спиной к трём остальным. Голосом, который едва разносился сквозь раскаты грома, он сказал:

— Пожалуйста, аму. Мне нужно, чтобы ты сделала это для меня. Пожалуйста, — затем, ещё больше понизив голос, он добавил. — Я обещаю, что тебе не придётся выходить за него замуж.

Слёзы негодования защипали мне глаза.

— Это несправедливо.

— К сожалению, ты не можешь править королевством своим сердцем; ты должна править им своим умом.

— Ты женился на любви всей своей жизни.

Иба склонил рот к моему уху.

— И ты тоже однажды это сделаешь. Это альянс. Ничего больше.

Он заправил прядь волос мне за ухо и выпрямился во весь рост, а потом схватил меня за затылок и поцеловал в лоб, запечатлев своё извинение на моей коже.

Фу. Римо Фэрроу. Из тысяч неверрианцев, почему я должна была связать свою сущность в Котле с моим самым злобным врагом?

— Может быть, у него есть девушка?

Я выпалила, хватаясь за последний клочок надежды.

— У него их много, — сказал Грегор. — Было много. Он соберёт их всех сегодня вечером и покончит со всем этим.

Много? Я сморщила нос. Какая девушка в здравом уме добровольно стала бы встречаться с высокомерным багвой?

Лицо Римо порозовело. Поскольку я не назвала его вслух словом на Готтва, обозначающим осёл, я предположила, что его румянец был вызван недовольством.

Он прочистил горло.

— Я буду вести себя соответствующим образом во время нашей помолвки.

Ах, это же надо так повезти! Счастливица.

ГЛАВА 3. ПРИГОТОВЛЕНИЯ

И хотя ливень поутих, моё недовольство не уменьшилось. Когда мы летели обратно к королевским садам, капли дождя падали на наши тела и мгновенно улетучивались, Иба извинился за то, что принудил меня. Я ничего не сказала, потому что за нами следили охранники, и я не хотела давать им пищу для сплетен. Их казармы и так наверняка были полны достаточно пикантных придворных историй.

В тот момент, когда мои ботинки коснулись сада, пришвартованного к Розовому морю сотнями якорей, наши охранники разбежались по разным смотровым площадкам морского замка. Только двое парили высоко над нашими головами. Достаточно высоко, чтобы обеспечить нам конфиденциальность.

Круги под глазами моего отца портили его загорелую кожу, отчего его глаза казались темнее, как будто усталость просочилась в радужную оболочку.

— Иба, могу я, по крайней мере, спросить, зачем нам нужен этот союз?

— Позволь мне беспокоиться об этом.

— Я не спрашиваю о деталях.

Иба огляделся по сторонам, затем кивнул в сторону беседки, которую он приказал построить, чтобы отпраздновать мой Год Полёта, она была архитектурной жемчужиной из белой деревянной решетки и пудрово-розовых дроз.

— Сделай так, чтобы снова пошёл дождь, Амара.

Как только мы вошли внутрь, я подняла руки, согнула пальцы и представила ливень. Нити жидкой магии проплыли сквозь мои пальцы, заставляя их сверкать голубым свечением. Я рассекла воздух, и капли дождя последовали за траекторией моих рук, создавая шум, который заглушит наши голоса от лишних ушей.

— Это касается Кингстона, — голос Ибы был едва слышен за шелестом лепестков, украшавших беседку.

Я ненавидела Римо, но когда сводный брат Ибы был жив, я ненавидела его ещё больше.

— Он мёртв… не так ли?

Во времена моего дедушки Лайнуса, было нормально, даже для женатых фейри иметь нескольких партнёров. Что было неприемлемо, так это рожать детей вне брака. Бастарды однозначно предавались смерти, даже королевские бастарды, что побудило Лайнуса заставить моего отца заключить брак с его беременной спутницей. К счастью, наступил День Тумана, и Иба был избавлен от женитьбы на Анджелине, матери Кингстона.

После смерти Лайнуса Иба изменил закон о бастардах, что пошло на пользу не только Анджелине, но и Грегору, поскольку его дочь родилась вне брака, и хотя Фейт была взрослой к тому времени, когда мир фейри узнал о ней, ребёнок вариффа, тем не менее, встретил бы жестокий конец.

— До меня дошли тревожные слухи, Амара. Слухи о том, что он не был казнён.

Я моргнула, образы переворота Кингстона протянулись сквозь меня, как колючая проволока, цепляясь за оставшиеся струпья страха и ужаса, покрывшие моё сердце в тот день. Иба летел, а потом падал, оставляя за собой следы дыма, словно разбившаяся ракета, а мы с Нимой бессильно наблюдали за ним из Розового моря.

Прошло четыре года, но воспоминание всё ещё было свежим и болезненным.

— Думаю, что Грегор спрятал его где-то и готовит ко второму перевороту.

Моё сердце резко остановилось.

— Сайлас пытается узнать больше. А пока он считает, что союз с его сыном может обеспечить нам безопасность, поскольку привязанность Грегора к Римо превосходит его ненависть ко мне.

— Почему Сайлас не заглянет в разум Грегора?

Одной из способностей драка было читать то, что скрывалось в наших головах.

— Грегор знал бы, что мы прощупываем его, и либо переместил бы Кингстона прежде, чем мы смогли бы добраться до него, либо начал бы атаку самостоятельно. Я, возможно, и король, но я не обманываю себя, думая, что у меня есть голоса всех моих подданных.

Режим моих родителей пользовался полной поддержкой Неблагих и Дэниели, но эти две касты фейри вместе составляли лишь четверть неверрианского народа.

— Когда Лайнус пал, многие фейри хотели видеть Грегора на троне.

Я прикусила нижнюю губу, наконец-то осознав необходимость и срочность этой помолвки.

— Как ты думаешь, Римо что-нибудь знает? Сайлас прочитал его мысли?

— Несмотря на то, что Римо равняется на Сайласа, мальчик предан своему деду. Но, Амара, я не хочу, чтобы ты волновалась. Я разберусь с этим, хорошо? — Иба провёл пальцами по моим скулам, которые выступали, как у Нимы, — напоминание нашей родословной. — Позволь мне притвориться хорошим отцом и снять тяжесть королевства с твоих плеч, пока я ещё могу.

— Притвориться? Ты самый лучший отец, Иба.

Когда я была маленькой девочкой, и пора было ложиться спать, Иба откладывал все дела и сидел рядом со мной, вооруженный терпением и бесконечной коллекцией историй. Моим любимым был рассказ о том дне, когда он согласился быть связанным с Нимой через клеймо, которое всё ещё вспыхивало на руке Нимы и ладони Ибы каждый раз, когда её пульс ускорялся. Это было моё любимое, потому что в ту ночь он понял, что ему «конец», как он любил говорить.

— Даже несмотря на то, что я нарушил данное тебе обещание?

Я вздохнула.

— И на то есть веские причины.

— Иди сюда.

Он притянул меня в объятия.

— Нима знает о… обо всём?

Тихое фырканье донеслось из груди Ибы мне в ухо.

— Меня ещё не превратили в комнатное растение, так что нет.

Я отодвинулась от него.

— Нима никогда бы не убила тебя.

— Она может попытаться, как только я сообщу новость, Фейт станет твоей будущей свекровью. Обещаешь оберегать меня?

Я покачала головой, на моих губах заиграла улыбка.

— Грегор был неправ.

— По поводу чего?

— Насчёт моего чувства юмора; я унаследовала его от тебя.

Гордость заставила его распрямить грудь.

— Чертовски верно, малышка. А теперь покончи с этой унылой погодой и иди, собирайся.

Кивнув, я снова рассекла воздух, но на этот раз ото мха к небу. Капли дождя замерзали и испарялись.

— Амара Вуд? — высокий голос разнёсся над резвящимся Розовым морем и сквозь решетку беседки, которая стояла на краю сада, как маяк. — Ты снова играешь с погодой?

Иба улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.

Я выглянула сквозь сеть дросов на платформу моего парящего бунгало, где Нана Ви стояла, уперев руки в бёдра.

— Тебе лучше пойти, пока Вероли не перебралась через мост, чтобы наорать на меня за то, что задерживаю тебя.

Глаза Ибы блеснули юмором.

Не многие люди могли отчитать Ибу или назвать его по имени, но Нана Ви, которая вырастила его до того, как вырастила меня, имела такую привилегию.

— Иду! — я вышла из беседки, но остановилась. — Ты скажешь Ниме перед ужином?

Потирая затылок, Иба взглянул на акр ухоженных кустарников и деревьев, на которых они с моей матерью построили своё уютное гнездышко из стекла и камня.

Когда Иба всё ещё не ответил, я спросила:

— Хочешь, я пойду с тобой и буду держать тебя за руку?

Он усмехнулся.

— Я обещал Грегору, что подожду до ужина, чтобы сказать ей. Он хотел, чтобы Кэт услышала новости одновременно с Фейт.

— Впереди нас ждёт веселье.

— О, да. Я буду тем, у кого кривая корона и полупустая бутылка виски, приваренная к его ладони.

— Оставишь мне немного?

— Хм. Разве ты не несовершеннолетняя?

Я красноречиво приподняла бровь.

— Если я достаточно взрослая, чтобы обручиться, то, конечно, я достаточно взрослая, чтобы пить, ты так не думаешь?

Он смягчился с улыбкой.

— Прекрасно. Прекрасно.

— Амара!

На этот раз моё имя сопровождалось ритмичными ударами по деревянному мосту.

— О-о-о. Она идёт за мной

— Лучше беги.

Я развернулась и чуть не врезалась в куст высоких зелёных даффосов. Я оттолкнула их трубчатые головки, затем обогнула толстый ствол мальвы. Её похожая на облако фиолетовая крона наполняла воздух терпким ароматом, от которого у меня скрутило живот. Многие фейри регулярно курили или ели пурпурный пух. Но не я. И даже не потому, что мои родители предостерегали меня от наркотиков, а потому, что в тот единственный раз, когда я попробовала мальву, я была убеждена, что моя кожа посерела и покрылась трещинами.

— Амара Вуд, ты очень опоздала, — голос Наны Ви звучал запыхавшимся, как будто она часами мерила шагами мою спальню, прежде чем зашагала по мосту.

— Да, Амара Вуд. Ты очень опоздала.

Джия стояла, прислонившись к задней стене моего бунгало, скрестив руки на груди в платье, сшитом из такого количества слоёв белого шифона, что она напоминала жемчужину Глейда.

— Ужин через тридцать минут. Тридцать минут! — красные щёки Наны Ви надулись. — И ты даже не искупалась.

— Мне жаль. Я разговаривала с Иба.

Серые глаза Джии сверкнули серебром в фиолетовом полумраке. Я могла бы сказать, что она умирала от желания спросить, о чём, но воздержалась от этого в присутствии Наны Ви.

Хмыкнув, Вероли перевела взгляд на противоположную сторону сада, как будто собиралась подойти к личным комнатам моих родителей и постучать в их стеклянную дверь. Если бы ужин не был через полчаса, держу пари, она бы так и сделала.

— Твоя ванна, должно быть, остыла.

Я улыбнулась низенькой фейри, которую считала своей бабушкой, а не няней, точно так же, как я считала жену Паппи своей бабушкой, хотя у нас с ней не было общей крови. Я никогда не знала настоящую мать Нимы. Она умерла задолго до моего рождения. Очевидно, Гвенельда взяла её душу по ошибке. Иногда, когда Нима наблюдала за тётей Джии, её тоска была такой сильной, что казалась почти осязаемой.

Я поцеловала седеющие волосы Наны Ви, которые она всегда собирала в пышный пучок.

— Я разогрею её.

Она развернулась, направляясь обратно по короткому мостику и вокруг платформы, опоясывающей моё бунгало.

Джия пристроилась рядом со мной и прошептала:

— Ты узнала, по какому поводу был ужин?

— Да.

— И?

Я перевела взгляд на лусионага, парящего в форме светлячка.

— Позже.

Она последовала за мной через открытые окна в спальню, которая когда-то принадлежала её матери, но стала моей в тот день, когда мне исполнилось двенадцать. Как и дом моих родителей, он был сделан из прозрачно-белого стекла, но вместо камня моё бунгало было сделано из лакированного дерева и блестящей меди.

Я опустила руку в ванну, пахнущую измельченными панцирями жуков и жимолостью. Вода, нагреваясь, покрыла бисером мои пальцы и суставы, и моя погруженная в воду кожа начала блестеть крошечными медными чешуйками, любезно предоставленными моим наследием Дэниели.

У меня были отношения любви и ненависти с моей кожей рептилии — любовь, потому что она привязывала меня к Ниме и позволяла мне часами плавать под водой без необходимости выныривать за воздухом, и ненависть, потому что она принесла мне гаджой. Хотя моя помолвка с дьявольским отродьем была отстойной, необходимость отплатить Джошуа Локлиру была ещё более отстойной.

Как будто он почувствовал, что я думаю о нём, мой браслет передал сообщение.

ДЖОШУА: И что?

Украдкой взглянув на свою двоюродную сестру, которая стояла перед зеркалом, приглаживая каштановые волосы, которые Нана Ви превратила в блестящие волны, я коснулась чипа, имплантированного в кость за ухом, и моё предложение появилось под предложением Джоша.

Кое-что всплыло. Доберусь до этого только через несколько часов.

ДЖОШУА: Не забывай.

Я: Я уверена, ты бы напомнил мне, если бы я это сделала.

ДЖОШУА: Ты хорошо меня знаешь.

Я выпрямилась и нажала на браслет, чтобы вся моя одежда исчезла.

Джия повернулась ко мне.

— Хотя бы скажи мне, хорошо это или плохо.

Я погрузилась в ванну, издав легкое шипение от удовольствия.

— Это нехорошо.

— Чёрт…

— Джия Джемива, у тебя слишком красивый рот для такого уродливого слова, — упрекнула её Нана Ви, суетясь в ванной в поисках мыла. — А что нехорошо?

Джия закатила глаза в ту секунду, когда Вероли повернула голову, и я улыбнулась.

— Моя личная жизнь, Нана Ви.

Я откинула голову на мятно-зеленый кварц и закрыла глаза.

— У тебя есть парень? — воскликнула Нана Ви.

Я едва не фыркнула от её потрясения. Едва, потому что тот факт, что у меня появился парень, так сильно удивил её, что нарисовал жалкую картину моей любовной жизни.

— Стала бы я скрывать это от тебя, если бы он у меня был, Нана Ви?

— Тебе лучше не делать этого, дорогуша. Потому что мне нужно будет узнать человека, которому ты отдала своё сердце.

Я улыбнулась.

— Ты и Иба одинаковы.

Хотя я вполне могла вымыть голову сама, Вероли нравилось это занятие, поэтому я позволила ей распутать мои длинные локоны и натереть их маслянистым мылом, изготовленным из тех же панцирей жуков с мускусным ароматом и ароматных белых цветов, которыми была пропитана моя ванна.

Когда Джия рассказала мне о последнем предприятии Сука — её близнец всегда что-то изобретал… совсем недавно он создал доски для серфинга из волитора — я быстро отскребла свою чешуйчатую кожу, затем встала. Огонь в моих венах убирал воду с моего тела в виде тумана. Я высохла ещё до того, как ступила на коврик для ванной, но моя кожа всё ещё мерцала, и это будет продолжаться в течение часа или около того. Однако чешуйки разгладились в считанные минуты.

— Вот, — Вероли провела пальцем по своему Инфинити и просияла, глядя на платье, которое я должна была надеть. — Твоя тётя прислала это сегодня днём.

Когда наши биометрические браслеты стали стандартными аксессуарами в Неверре, мать Джии отправилась на Землю, чтобы пройти курс цифрового дизайна одежды. Вскоре после этого она вернулась и открыла первый бутик, в котором продавалась не физическая одежда, а цифровая, наряды, которые можно было хранить внутри наших браслетов, а затем транслировать на наши тела.

Джия работала со своей матерью в течение долгого неверрийского лета, но чего моя двоюродная сестра действительно хотела, так это стать воспитательницей в детском саду — у неё был бесконечный запас терпения, и она была такой же милой, какой я не была. И поэтому Нини в настоящее время обучала невестку Вероли, Магену, искусству цифровой моды, и Магене это нравилось. И их клиентам тоже, потому что Охотница из клана Джими Каджи добавила в свои дизайны племенные узоры и вышивку бисером, которые стали модными в Неверре.

Я приняла сияющее платье от Наны Ви, затем провела указательным пальцем по его голографическому изображению, чтобы нанести его на своё тело.

Джия изучала творение своей матери — эластичное и непрозрачное сверху, тонкое и прозрачное снизу, — а затем её глаза метнулись ко мне, и с её губ сорвался тихий вздох.

— Оно фиолетовое!

Фейри обручались в фиолетовом и выходили замуж в красном. Хотя ты могла носить оба цвета круглый год в обычной одежде, никто не носил платья таких оттенков, если им не было что отпраздновать.

Или не праздновать в моём случае.

Щётка, которую сжимала Нана Ви, звякнула о бледно-зеленый кварц.

— Я думала, у тебя нет парня!

Я пожала плечами.

— У меня нет его. У меня есть жених. Ну, скоро будет.

Джия свела брови на переносице.

— Ты собираешься обручиться?

Обида. В её голосе звучала обида. Как будто я намеренно держала это в большом секрете от неё.

— С кем?

Я сжала губы, чтобы не пробормотать его имя.

— Это сюрприз.

У извечного романтика Наны Ви слёзы хлынули из глаз.

— О, Небеса, ещё один из моих малышей обручается.

Поскольку она была наполовину фейри, в ней было не так много огня, поэтому слёзы текли прямо по её щекам.

Нана Ви схватила обе мои руки и сжала их так сильно, что остановила приток крови и огня к моим конечностям.

— Какой мальчик украл твоё сердце?

— О… никто не крал моё сердце, — ответила я, прикусив язык от своих слов.

Брови Наны Ви изогнулись.

— Ч-что?

— Мне не разрешено обсуждать это, но через пятнадцать минут…

— Пятнадцать минут? — Нана Ви взвизгнула, прежде чем рывком усадила меня в кресло.

Она присела и схватила упавшую щетку, а затем провела ею по моим волосам. Высушив влажные концы ладонями, она заплела их в корону, которую приколола к моей макушке. А затем она нанесла линию туши на мои нижние ресницы, провела тушью по верхним и нанесла помаду телесного цвета, которая укротила полноту моих губ.

— Джия, возьми украшения, которые я разложила на кровати.

Моя кузина, которая хранила молчание, как будто пытаясь осмыслить мою внезапную помолвку, оттолкнулась от стены и зашагала в мою спальню. Её белое платье шуршало вокруг её гибкой фигуры. Она вернулась, держа в руках пару висячих серёжек, сделанных из аметистовых кабошонов, усыпанных бриллиантами розовой огранки.

Нана Ви вставила их в мои мочки, а затем сказала мне поторопиться, потому что я уже опаздываю на пять минут. Вздохнув, я встала, надела босоножки на высоком каблуке и последовала за Джией обратно на платформу.

Прежде чем мы поднялись в небо, чтобы присоединиться к семье, и к людям, которые думали, что вот-вот станут нашей семьей, Джия спросила:

— Пожалуйста, скажи мне, кто.

Я наклонилась и прошептала имя Римо на ухо моей кузине.

Её глаза и рот округлились от шока.

— Нет…

— Да.

— Почему?

Я наклонила голову в сторону поля пурпурных адаманов, мерцающих, как граненое стекло, за лесом калимборов. Даже издалека я могла видеть тела, толпящиеся вокруг веерообразного павильона, построенного для королевских приёмов.

— Политика.

А затем мы обе взмыли ввысь. Два недавно назначенных стража следовали за нами. Моих охранников меняли так часто, что я так и не узнала их имен. Вина Римо. После того, как он стал лусионагой, он настаивал на том, что фамильярность приводит к небрежности, и посоветовал Совету никогда не назначать ко мне одного и того же человека дважды в течение одного месяца. О, и он также проинструктировал стражников никогда не обращаться к принцессе… ради приличия.

Безопасность и приличия, чёрт возьми. Это был просто ещё один способ изгнать меня из Неверриан и продемонстрировать свой контроль.

— Может быть, это сделает его милее, — сказала Джия, когда показался павильон.

Я бросила на неё крайне недоверчивый взгляд. Я сомневалась, что связь моей сущности с человеком, который получал такое удовольствие, подвергая меня остракизму со стороны людей в нашем мире, сделает его хоть немного добрее. Во всяком случае, он, вероятно, получит от этого большую отдачу.

«Это всего лишь помолвка, а не брак», — успокаивала я себя, когда мы приземлились на изогнутой террасе павильона.

ГЛАВА 4. МАТЕРИ

На удивление, мы с Джией оказались не последними, кто прибыл в веерообразный павильон Адаманов. Нима и Иба всё ещё отсутствовали.

Когда мы прошли мимо изогнутой полосы окон, выходящих на Поляны, мой взгляд остановился на Джими Каджи, который стоял неподвижно, как калимбор, рядом со своей женой и матерью Римо. И если Фейт и Нима постоянно были не в ладах, Фейт и Лили оставались осторожными друзьями. Если бы между Фэрроу и Вудами разразилась война, Лили встала бы на сторону Ибы и Нимы. Поскольку ещё не было никакой войны, только спорадические стычки, которые приводили к холодным фронтам, ей не нужно было выбирать сторону. Джия, однако, всегда выбирала сторону Нимы. В отличие от своей матери, она не испытывала привязанности к Фэрроу, а Джия была очень любящим человеком.

Я была рада присутствию моего двоюродного брата сегодня вечером, а также моих бабушки и дедушки по материнской линии, моей двоюродной бабушки Айлен и её дочери Шайло. Чем больше не-Фэрроу, тем веселее.

Когда мой дедушка заметил меня, он выкрикнул моё имя и раскрыл объятия, и я с важным видом бросилась в его объятия. В нём не было ни крови Дэниели, ни крови фейри, если уж на то пошло, но от него всегда пахло солёным и минеральным, как от моря. После того, как он отпустил меня, Айлен закружила меня по кругу, рассказывая о том, какое великолепное у меня платье, как оттенок делает мои глаза почти фиолетовыми, в то время как Нана Эм прервала свою дискуссию о мыловарении с Шайло и поцеловала меня в щёку.

Пока Айлен перебирала шифон, я поймала взгляд Фейт, устремлённый на меня сквозь паутину подпрыгивающих фейри-служанок, передававших мерцающие золотые шары. Её голубые глаза расширились, прежде чем снова переключились на Нини Лили. Моя тётя сжала пальцы в кулаки, вероятно, чтобы удержаться от того, чтобы не проболтаться о причине этого странного ужина, в который, как я предположила, она была посвящена, так как разработала дизайн моего платья.

Сжимая кубок с фейским вином, Фейт бросила взгляд через комнату на своего старшего сына, который склонил голову рядом с головой своего деда, вероятно, обсуждая остроумие их предприятия по хищению короны. Если они действительно думали, что я соглашусь на свадьбу, то их ждёт неприятная новость.

Воздух всколыхнулся, когда мощные крылья подняли единственного драку Неверры на стеклянную палубу за изогнутой стеклянной стеной. Младший брат Римо, Карсин, который сидел верхом на спине своего отца, покрытой чёрной чешуей, спрыгнул и направился через открытые окна к своей матери, направив на меня острейший маленький сердитый взгляд.

Облако мерцающего дыма окутало дракона, размывая его тёмные контуры, превращая его обратно в человеческую плоть. Затянув кожаный галстук, стягивающий его каштановые волосы, доходившие до плеч, Сайлас вошёл в павильон и склонил голову в сторону собравшейся толпы. Когда он шагнул к Римо, Фейт перехватила его, взяв за запястье. Её прошипевшие слова затерялись среди фанфар и громкого топота.

Вереница лусионагов поднялась по широкой стеклянной лестнице, образовав проход, по которому рука об руку шли Нима и Иба, щеголяя одинаковыми обручами с золотыми листьями и благопристойно улыбаясь. Ухмылка Нимы потеряла часть своей силы, когда она заметила Фейт, а затем и вовсе увяла, когда её чёрные глаза остановились на мне. Её тело так быстро напряглось, что, когда она повернула своё лицо к Ибе, я испугалась, что её голова оторвётся от шеи. Иба поморщился, хотя Нима даже рта не открыла.

Пыль, находящаяся в татуировке, обвивающей её шею, казалось, пульсировала сильнее. Так сильно, что на секунду я действительно забеспокоилась за безопасность Ибы, но, несмотря на весь её темперамент, моя мать обладала непревзойдённым самообладанием. Иба положил свою светящуюся ладонь на предплечье Нимы, над её второй татуировкой, трофеем битвы, которую она вела, чтобы освободить наше королевство от надоедливого тумана. Страдание осветило её тёмные черты и заставило букву «W» на её руке вспыхнуть, как маяк.

— Спасибо вам всем за то, что пришли так быстро, — костяшки пальцев Ибы побелели, как будто он физически сдерживал Ниму. — Некоторые из вас, возможно, догадались о поводе по цвету великолепного платья моей дочери.

Он подмигнул своей сестре, чьё лицо было слишком осунувшимся, чтобы воспринять комплимент.

— Сегодня вечером я позвал вас, чтобы отпраздновать знаменательное событие в жизни моей семьи — помолвку моей прекрасной Амары с верноподданным короны, Римо Фэрроу.

Вена на виске Римо подрагивала на его родимом пятне. Я подозревала, что ему не понравилось, что его назвали верноподданным короны.

Нима приобрела тот же оттенок, что и платье Джии, из-за чего её подведенные глаза казались чёрными, а затем вены на её руках загорелись люминесцентно-синим.

После короткой речи Иба воцарилась гнетущая тишина, но длилась она недолго. Вскоре она была прервана одним длинным раскатом грома, который заставил всех поднять глаза на надвигающиеся облака. Лусионаги, оставшиеся на платформе, вошли в павильон, чтобы закрыть стеклянные двери. Неверрианцы, несомненно, задавались вопросом, почему формируется ещё один шторм, когда предыдущий только что утих. Или, возможно, они были слишком заняты бегством в поисках укрытия, чтобы задуматься о погоде и о том, кто из Дэниели был её причиной.

Айлен захлопала в ладоши. Она любила Стеллу, и хотя она слышала истории Нимы, её теплые воспоминания о матери Фейт не позволяли ей ненавидеть Фэрроу. Шайло и Нана Эм тоже вежливо захлопали в ладоши, и Паппи присоединился к ним, хотя он сильно нахмурился, собрав складки на загорелом лбу.

— Это выбор моей племянницы или твой, Эйс? — голос Джими Каджи прорвался сквозь аплодисменты.

— Она наследная принцесса, брат, — ответил Иба.

Двое мужчин обменялись взглядами. Взгляд, который заставил Джими Каджи напрячь жилистые руки, которые он сложил на его массивной груди, а мириады конфискованных благих пылинок извиваться на своих дорожках. В отличие от Нимы, он не мог использовать пыль, которую поймал в ловушку. Просто хранил её до тех пор, пока не чувствовал, что провинившиеся Благие заслуживают возвращения своей силы.

Там, где Грегор и Сайлас руководили королевской гвардией, Джими Каджи вместе с горсткой других Неблагих руководил Неверрианской полицией. Он пытался уговорить своих близнецов присоединиться, но Джия не проявляла никакого интереса к патрулированию королевства, а Сук был слишком увлечён своими изобретениями.

Наблюдая за покрытыми татуировками предплечьями моего дяди, я задавалась вопросом, буду ли я такой же, как Нима, способной использовать пыль, или, как остальные Охотники, просто хранилищем. Однажды я была близка к тому, чтобы завладеть пылью Благого, но Сук опередил меня, разрезав свою кожу и обнажив кровь. Вот как мы, Охотники, притягивали виту. Наша богатая железом кровь манила к себе пыль и удерживала её в виде тёмных завитков.

Погруженная в свои мысли, я не заметила, как Римо подошёл ко мне.

— Котёл появился, Амара, — процедил он сквозь зубы, как будто моё имя было самым отвратительным словом на языке Фаэли.

Учитывая, что «амара» означает любовь, держу пари, Римо было больно его произносить.

Я взглянула на его протянутую руку.

— Что? Не Трифекта?

Его зрачки расширились, почти полностью скрыв окружающее их золото. Беспокоился ли он, что кто-нибудь может спросить о значении его неприятного прозвища, которое он использовал вместо слова «уродина»? Он поднял руку выше, как бы торопя меня взять её. Я одарила его ледяной улыбкой, осмотрела павильон, пока не заметила чёрный котёл, зависший между Грегором, Ибой и Нимой. Отказавшись от сопровождения моего будущего жениха, я направилась к сосуду с эссенциями фейри, который волшебным образом материализовывался для помолвок и свадеб.

Сапоги Римо застучали по медному полу, тяжесть его гнева ударила мне в затылок. Я не только открыто унизила его, отказавшись от его руки, но и сделала это на глазах у его товарища лусионага.

Ай, да я.

Когда я дошла до своих родителей, Нима, которая с момента своего прихода не произнесла ни единого слова, оторвалась от Ибы и схватила меня за локоть.

— Мне нужна минутка с дочерью.

Она оттащила меня подальше от мужчин и Котла, испаряющего блестящие струйки дыма, её пальцы были холодными и твёрдыми. Когда мы были далеко от любопытных ушей, она поправила выбившуюся прядь волос обратно в мою заплетённую макушку.

— Почему?

Одно крошечное, многозначительное слово.

— Потому что Иба попросил меня об этом.

— Почему он попросил тебя?..

Один её глаз дёрнулся от смеси беспокойства и раздражения, которые она, несомненно, пыталась сдержать, прежде чем облака, которые она вызвала, изверглись.

Я положила свою руку поверх её.

— Всё хорошо, Нима.

— Хорошо? Разве это хорошо, что тебя заставляют связать свою сущность с парнем, которого ты не любишь? — её глаз снова дернулся, её густые чёрные ресницы захлопали. — Ты не любишь его, так, абивуджин?

— Небеса, нет.

Молния прорезала небо, на этот раз рассекая стальные облака. Капли дождя падали в толпу, ударяя по плоской медной крыше, как молотки.

— Но это всего лишь помолвка, Нима, а не свадьба.

Её взгляд метнулся к Ибе, который пристально наблюдал за нами, хотя и обсуждал что-то с Грегором и Римо.

— Ты вышла замуж за человека, с которым была помолвлена? — прошептала я как раз в тот момент, когда Фейт направилась к нам. Её вьющиеся рыжие волосы яростно подпрыгивали на её плечах.

— Я возражаю, — проревела она сквозь оглушительную какофонию страданий моей матери, — и предполагаю, что ты тоже, Катори.

Нима вернула своим чертам маску повелительницы.

— Возможно, мне не нравится этот союз, но я доверяю решению нашего короля, как и ты.

Фейт положила руки на талию, сминая изумрудный атлас своего платья длиной до пола.

— Король — твой муж. Конечно, ты доверяешь его решениям.

Нима, казалось, стала выше, чем на целую голову, относительно Фейт.

— Всё, что делает мой муж, он делает для Неверры.

— Ну, я не хочу, чтобы мой сын женился на одной из семьи убийц.

Слюна вылетела изо рта Фейт и попала Ниме на подбородок.

— Убийц? — Нима зарычала. — Потому что твоя семья намного лучше? Хочешь список фейри и людей, которых уничтожил твой отец?

— Как ты смеешь сравнивать то, что он делает, с тем, что сделала ты! Мой отец наказывает преступников, — Фейт ткнула Ниму в ключицу, прямо под пленённой пылью Стеллы. — Ты убила мою мать! Невинную!

— Твоя мать не была невинной. Когда ты собираешься снять эти свои нелепые розовые очки и увидеть её такой, какой она была на самом деле?

— Прекрати врать.

— Я никогда не лгала, — Нима сжала руки в крепкие кулаки. — Кроме того, она тебе даже не нравилась!

— Дело не в этом!

Я схватила один из кулаков Нимы, пытаясь разжать её пальцы, но они, казалось, как будто вылиты из стали. Я взмолилась с просьбой к Ибе безумным взглядом, и он устремился к нам, ведя Сайласа на буксире. Драка обхватил руками плечи своей жены и отстранил её.

— Дочь, пожалуйста, веди себя прилично, — хотя тон Грегора был нежным, он был резким. — А теперь, пожалуйста, можем ли мы продолжить с этим союзом? Я бы не хотел, чтобы Котлу стало скучно, и он исчез.

Фейт, прищурившись, посмотрела на отца.

— Мы бы этого не хотели, — прошипела она, вырываясь из рук Сайласа. — Но я не буду стоять здесь и смотреть, как мой сын оскверняет память мамы, связывая себя с этой шлюхой.

Она дёрнула подбородком в мою сторону.

Я отпрянула назад. Шлюха? Я даже никогда не встречалась с парнем, не говоря уже о том, чтобы переспать с ним.

Иба оттолкнул Ниму, выходя из себя, и пригвоздил Фейт взглядом.

— Как ты смеешь неуважительно относиться к моей дочери! Она никогда ничего тебе не делала.

Ноздри Сайласа раздулись, как будто он собирался вернуться в свою драконью форму.

— Фейт, пожалуйста, извинись.

Рот его жены оставался намертво закрытым.

— Мама, я был бы признателен, если бы ты не говорила так о моей будущей невесте, — голос Римо прозвенел сквозь дикую грозу и ещё более дикие удары сердец в павильоне.

Я оглянулась на своего суженого, который не отходил от Котла. Я не обманывала себя, думая, что он защищает меня, потому что ему не всё равно. Всё, о чем заботился светлячок-переросток, это его статус, который автоматически улучшится, как только мы обручимся.

— Как ты можешь хотеть этого, милый? — Фейт заскулила.

— Это великая честь, оказанная нашей семье, мама.

Фейт нахмурила брови.

— Брак не должен быть значком, который можно добавить к твоей униформе, Римо.

И с этими словами она вырвалась из объятий мужа, вышла на мокрую платформу и взмыла в дождливую ночь.

ГЛАВА 5. КОРОЛЕВСКИЙ УЖИН

Несмотря на то, что мне хотелось уйти одновременно с Фейт, я сыграла послушную дочь и осталась.

— Принсиса Амара? — Грегор наклонил голову в сторону Котла.

Вздохнув, я вернулась к большому чёрному сосуду, Нима и Иба последовали за мной. Грегор поднял кулак в воздух и вытянул два пальца. Низкий напев завибрировал в груди его людей, соответствуя ритму и громкости дождевых капель, бьющихся в окно, прежде чем обогнать их по мере того, как он нарастал и резонировал со стеклом.

Если бы это было любое другое событие, я бы ассоциировала мурашки, пробежавшие по моей обнажённой ключице, с благоговением, но в сегодняшнем вечере не было ничего внушающего благоговейный трепет. Сожаление кольнуло грудь, когда я уставилась в пенящееся чрево Котла. Я мечтала об этом моменте годами. О том, каково было бы надеть фиолетовое и связать себя с мужчиной, которого я любила. Мужчиной, с которым я хотела бы разделить своё сердце, своё тело и своё царство. Римо не был таким мужчиной.

Когда пение замедлилось и стихло, я заметила, что дождь тоже утих. Я оглянулась на Ибу и Ниму, которые стояли рука об руку, царственные и спокойные. Губы Ибы изогнулись в извинении — или это было поощрение? Возможно, и то, и другое. Рот Нимы был неподвижен, но в выражении её лица было столько же беспокойства, сколько в небе облаков.

Я расправила плечи и выпрямила спину, поклявшись себе, что в тот день, когда я надену красное, я надену его для мужчины, которого люблю, и ничто в церемонии не будет фальшивым.

Грегор кивнул на Котёл.

— Пожалуйста, опустите руки внутрь, дети.

Тепло разлилось под моими веками. Я яростно заморгала, чтобы не дать пролиться слезам. Я не стану показывать слабость сегодня вечером. Я буду примером стоицизма. Я заставлю своего отца гордиться мной.

«Для тебя, Иба», — подумала я, погружая руку внутрь.

Я столько раз просила Ниму рассказать мне историю её свадьбы, что знала, чего ожидать: котёл будет удерживать мою руку на месте до завершения обряда.

Краем глаза я увидела, как Римо ввёл свою руку рядом с моей. Когда его пальцы сомкнулись на моих, я пробормотала:

— Не надо.

Он дёрнулся, но Котёл поймал его руку в ловушку.

Наши руки не должны были соприкасаться, чтобы Котёл соединил нас, но, очевидно, суть церемонии не была объяснена лусионаге. Так что теперь, пока Котёл не освободил нас, его рука соприкасалась с моей.

Фу.

Мерцающие нити магии поднялись из тёмных глубин и устремились в наши руки, орошая наши вены своим потусторонним светом. Пение зазвучало заново. Теперь это была более звучная и живая мелодия, которая, казалось, подстёгивала магию, заставляла её течь быстрее, наполнять нас сильнее. Моё сердцебиение участилось, стуча в такт песне, которая проникала в каждый уголок моего существа.

Пальцы Римо дёрнулись на моих, его пульс защекотал костяшки моих пальцев. По крайней мере, не только моё сердце готово было выскочить из груди. По какой-то причине, зная, что Римо тоже встревожен, я почувствовала себя лучше. Я не хотела, чтобы он наслаждался этим моментом, даже гнусно. Я хотела, чтобы ему было так же неудобно и тревожно, как и мне.

Прежде чем я сделала следующий вдох, пение закончилось, и Котёл спрятал свою магию, теперь переплетённую с нашими сущностями. Подобно щупальцам пугливого октаса, блестящие зелёные нити исчезли в круглом сосуде, который, пыхтя, исчез, оставляя за собой клубы чёрного дыма.

Я вырвала свою руку из руки Римо и прижала её к своему бешено бьющемуся сердцу. Мою кожу покалывало. Было то холодно, то горячо, она онемела и стала сверхчувствительной. Это напомнило мне о том времени, когда я задела рептильное тело дайлы, и оно выстрелило в меня такой сильной дозой яда, что моё сердце остановилось на целых пять минут. Когда я пришла в себя, Джия и Сук рыдали, уверенные, что я мертва, в то время как Римо, которого не было рядом, когда я потеряла сознание, уверял их, что со мной всё будет в порядке, что небольшое количество яда вряд ли убьёт Трифекту. Когда наши глаза встретились, его глаза казались ослепительно яркими. Поскольку их блеск не был вызван слезами, я предположила, что это была надежда… надежда, что он ошибается, и яд дайлы покончит со мной навсегда.

Тот же блеск оживил его глаза сегодня вечером, когда он осматривал свою руку. Привязка к котлу, к счастью, не была похожа на маркировку фейри — на нашей коже не осталось никаких внешних следов. Мне было бы ненавистно иметь букву «F», которая загоралась бы каждый раз, когда мой пульс учащался.

Наконец, он опустил руку на свою тёмно-синюю тунику, которая сияла, как атлас, в мерцающих огнях фейри, качающихся над нашими головами.

— Ну, это было на удивление безболезненно.

Я всё ещё тёрла свою руку.

— Для тебя, возможно.

Его рыжевато-каштановые брови почти сошлись на переносице.

— Тебе больно?

— Прикасаться к дайле было приятнее, чем к твоей руке.

Я говорила тихо, чтобы мои родители и Грегор не могли услышать язвительность, слетающую с моего языка.

Фейри, одетая в платье, которое выглядело сшитым из крыльев бабочки, приземлилась рядом с нами и протянула два светящихся шара.

— Поздравляю с вашей помолвкой, Массини. Пусть Небеса благословят вас обоих.

— Спасибо, Лидия, — сказал Римо.

Я предположила, что он знал её имя, потому что она была одной из его многочисленных подружек. Зачем ещё бы Римо Фэрроу узнал имя человека, стоящего настолько ниже его по положению?

Я выхватила шар из руки Лидии и держала его, пока он не превратился в кубок с волшебным вином. Мне не нравился этот напиток, потому что в нём было полно пузырьков, но я хотела чего-нибудь, что отвлекло бы меня от моего затруднительного положения, каким бы фальшивым всё это ни было.

Поскольку Лидия всё ещё смотрела на него так, как будто он изобрёл фейский свет, я наклонилась к нему и прошептала:

— Ты должен забрать Лидию домой и отпраздновать.

Его глаза метнулись к моим так быстро, что мне пришлось откинуть голову назад, чтобы наши носы не столкнулись.

Когда он сердито посмотрел на меня, я улыбнулась, а затем спрятала улыбку за кубком с вином. Возможно, от меня исходил наивный дым, но я не была наивной. Мои глаза были открыты, и я наблюдала за ним. Ожидая, что он споткнётся и совершит оплошность, которая выведет его из борьбы за корону. Конечно, это было притворство, но разве не было бы прекрасно, если бы он потерял мою руку по своей вине? Это показало бы меня невинной — какой я и была — а его злым — каким он и был. Я бы ничего так не хотела, как чтобы Неверра увидела истинное лицо Римо Фэрроу, а не яркого, молодого, дисциплинированного лусионага, которым он себя выставлял.

Лидия протянула ему золотой шар.

— Вино?

Он медленно оглянулся на неё.

— Спасибо, но я не пью.

— С каких это пор? — спросила я.

— С незапамятных времён.

Грегор приблизился, и Лидия взлетела вверх, убравшись с его пути. Он протянул свой кубок к моему, и, хотя мне не хотелось чокаться с ним, я послушно подняла свой кубок.

Когда металл встретился с металлом, он сказал:

— Знаешь, в моё время, когда женщина была свободна, на неё мог претендовать любой мужчина, превосходящий её по рангу.

Я сморщила нос.

— Как дико.

— Могут ли на несвязанных мужчин претендовать женщины более высокого ранга или, я полагаю, мужчины? — спросил Римо.

— Нет.

Густые белые волосы Грегора взметнулись, когда фейри пролетела над нашими головами, неся блюдо с завернутыми в листья салата жареными октасами.

— В нашем мире так нельзя.

Он схватил два свёртка и отправил их в рот.

— Я так рада, что наш мир эволюционировал, — сказала я.

Римо ничего не сказал. Зная его, он, вероятно, оплакивал наши новые обычаи.

Взгляд Грегора остановился на чём-то позади меня. Я обернулась и увидела мать Ибы, Эддисон, идущую под руку с Анджелиной. Наблюдая, как они целуют других гостей, я задавалась вопросом, знала ли Анджелина, что её сын, возможно, жив.

В тот день, когда Кингстон предположительно был казнён, в тёмных волосах Анджелины появились седые пряди, а её глаза стали навечно стеклянными. Я думала, что это из-за душевной боли, но из подслушанного разговора взрослых узнала, что после неудавшегося переворота Кингстона Эддисон утешила супругу Лайнуса обильным количеством пурпурного пуха. Теперь они проводили свои дни взаперти в гостиной моей бабушки, бездельничая в велюровом будуаре, вдыхая галлюциногенное растение и переживая своё разочарование в мужчинах.

— Внучка, разве ты не выглядишь восхитительно сегодня вечером! — Эддисон провозгласила это слишком воодушевленно.

Её дыхание и бледно-лавандовые волосы пахли мальвой — сладко и остро, с оттенком тошноты. Я попыталась отойти, но это привело бы к тому, что я столкнулась бы с Римо. Я выбрала лучшее из двух зол и осталась рядом со своей чокнутой бабушкой.

— Не так ли, Анджелина? — спросила Эддисон.

Глаза Анджелины выкатились из орбит. Я не была уверена, что мой образ вообще запечатлелся в её зрачках, но она ворковала и шептала:

— Твои глаза кажутся фиолетовыми, — её ноздри раздулись. — Ты даже пахнешь фиолетовым.

Глаза моей бабушки расширились от удивления.

— О, да!

Позади неё Нима покачала головой, пробормотав что-то на ухо моему отцу, что отвлекло его от Сайласа.

— Эддисон, ты приехала!

Он взял мать за локоть и повел её к деревянному обеденному столу в форме дуги, отягощённому приготовленным угощением.

— Почему бы мне не устроить тебя?

Анджелина, чья рука все еще была обхвачена рукой моей бабушки, оступилась, так как её ноги не поспевали за резким движением моего отца.

— Она сошла с ума, когда потеряла своего сына.

Грегор схватил горсть листьев панема, посыпанных паприкой.

Обычно маслянистый аромат хлеба, исходящий от листьев в форме сердечек, заставлял мой желудок урчать, но мои внутренности были скручены в слишком много узлов, чтобы издавать звуки.

— Предполагаю, что это преследовало бы любую мать: родить внебрачного ребёнка, а затем наблюдать, как этого ребёнка предают смерти. Она ведь была свидетельницей казни, не так ли?

Грегор отвёл свои глаза цвета осеннего листа от спины проходящей мимо официантки-фейри.

— Мы больше не подвергаем семьи казням.

— Ваша забота не знает границ.

Я отхлебнула вина, хотя от его вкуса у меня скрутило желудок.

Его рот изогнулся.

— Твой язычок остёр, как клюв квилы, маленькая Амара.

Теплая рука обхватила моё предплечье, оставляя следы на ультрафиолетовой ткани рукавов моего платья длиной в три четверти.

— Ужин. Пойдём, — Нима оттащила меня от Грегора и Римо. — Пожалуйста, не зли вариффа, абивуджин. В эти дни они с твоим отцом не сходятся во взглядах. Вероятно, именно поэтому он хотел, чтобы вы обручились…

Она замолчала, как будто обдумывая то, что только что сказала.

Мне не терпелось объяснить всё, что Иба рассказал мне в беседке, но сейчас было не время и не место рассказывать ей. Скоро он сам поделится с ней своими причинами. Нима держала меня за руку, пока мы не добрались до банкетного стола, вырезанного из цельного ствола калимбора, затем подошла к Ибе.

— Амара.

Иба жестом указал на стул рядом с креслом моего дедушки и напротив Джии.

Мой дедушка встал и обхватил загорелой рукой медную перекладину из веток, отодвигая её для меня.

— Как мне повезло, что я сижу рядом с самой красивой девушкой в Неверре.

Как я обожала этого человека.

— Это мне повезло.

Он подвинул мой стул, затем вернулся на своё место рядом с моей бабушкой, которая перебирала один из цветов адамана, связанных в букеты веточками дикого зелёного лука и разбросанных по всей длине стола.

Когда она убрала руку, лепестки зазвенели.

— Я всё ещё не могу смириться с тем фактом, что они сделаны из стекла, и как долго мы живём в Неверре, Дерек?

— Почти земное столетие, — в тоне Паппи сквозило удивление.

После свадьбы моих родителей Нима усадила своего отца на беседу и объяснила, кто она такая и где ей нужно жить. Паппи сначала ей не поверил, поэтому она показала ему. Очевидно, когда он выскочил из портала, он потерял сознание. Иба поймал моего дедушку, когда он падал с тонкого диска, и уложил его на покрытую мхом землю. Короче говоря, когда Паппи пришёл в себя, он всё ещё был убеждён, что это был сон. Потребовалось несколько дней блужданий по окрестностям и прохождения через порталы, чтобы он поверил в реальность происходящего. А потом ему потребовался почти целый земной год, прежде чем он поговорил со своей подружкой Милли об острове фейри.

Как ни странно, Нана Эм с самого начала поверила в существование фейри и пришла в восторг от волшебной страны, а ещё больше обрадовалась, когда Паппи попросил её руки на пляже Розового моря. Хотя Паппи и Нана каждый год возвращались на Землю, они никогда не проводили вдали от Неверры больше недели, потому что для них не было ничего важнее семьи, и потому что все их друзья-люди, в конце концов, умерли.

Паппи наклонился вперёд, чтобы посмотреть на человека, который занял стул рядом со мной. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть кто мой сосед. Медный блеск волос в моём периферийном зрении почти ослепил меня.

— Твой отец сказал мне, что тебя недавно повысили, Римо, — сказал Паппи. — Поздравляю.

— Повысили? Какое достижение, — я схватила свой кубок с водой и залпом выпила его содержимое. — Это было благодаря имени твоего дедушки или твоей новой невесты?

Он напрягся.

— Я заслужил повышение не из-за каких-либо кровных или родственных связей, принсиса.

— Конечно, нет. С чего вдруг твои отношения с дракой, вариффом, а теперь и с принсисой способствовали бы твоему росту в рядах лусионагов? Уверена, что ты замечательный светлячок.

Римо поерзал на своём сиденье.

— Ты просто полна добрых слов сегодня вечером, невеста.

— Прости, но ты думал, что блестящий дым, который прошёл через моё тело ранее, вызвал у меня амнезию?

Джия издала хмыкающий звук, который она приглушила ладонью.

— Боже упаси, чтобы что-нибудь заставило тебя забыть, как глубоко ты меня ненавидишь, — сказал Римо себе под нос. — Не хотел бы, чтобы наше время вместе было скучным.

— И правда.

Светящиеся лепестки адамана напомнили мне о том, как я поцарапала ногу о цветы, пролетая над ними слишком низко. Вид моей крови заставил большинство Благих бежать, включая двух лусионагов, приставленных ко мне. Они выстрелили в небо, предположительно, чтобы позвать на помощь.

Римо, который в то время плавал в Глейдсе с несколькими своими друзьями, бочком подошёл к краю медного бассейна и с беззастенчивым весельем наблюдал, как я истекаю кровью. Только когда один из моих охранников вернулся с Джими Каджи и Суком, Римо снова нырнул в воду, чтобы продолжить свою игру в водное поло или во что там они играли.

Как будто мысли о нём вызвали его в воображении, Сук неторопливо вошёл в зал. Его каштановые волосы были такими мокрыми, что казались почти чёрными. Он плюхнулся на свободное место рядом со своей сестрой. Он тяжело дышал, как будто бежал всю дорогу от своего дома, и его медно-коричневая кожа блестела от пота и дождя.

— Извините, я опоздал. Итак, что мы празднуем?

Его чёрные глаза осмотрели длинный стол, прежде чем вернулись ко мне. Когда он заметил моего соседа, он посмотрел с недоверием, и его чёрные брови взметнулись к шелковистой чёлке.

— Моя помолвка с твоей дорогой кузиной.

Римо поставил оба локтя на стол и выровнял свои предплечья с золотыми столовыми приборами.

— Чего-чего? — Сук бросил взгляд во главу стола, где сидели Нима и Иба. — Что ты сделал, чтобы заслужить это?

— Адсукин Джемива, — прогремел мой дядя. — Будь милым.

— Прости, Иба.

Он бросил на отца извиняющийся взгляд.

— Это не передо мной ты должен извиняться. А перед твоим будущим шурином двоюродной сестры.

Квадратная челюсть Сука задвигалась, как будто он жевал кусок обезвоженного панема.

— Мои глубочайшие извинения, голвиним.

Римо постоянно переворачивал свой нож. Раздумывал ли он над тем, чтобы метнуть его в Сука, потому что мой двоюродный брат использовал термин Готтва для обозначения лусионага? Несмотря на то, что это была подходящая терминология, большинство Неблагих — даже наполовину Благих, таких как Сук — использовали его исключительно для того, чтобы проникнуть под кожу Благих.

Когда Римо не отправил нож через стол, я выдвинула новую гипотезу: наследнику Грегора было неловко. Несмотря на то, что он никогда не казался мне человеком, чувствующим себя неловко в социальных ситуациях, сегодня вечером его семья значительно превосходила мою по численности. Не говоря уже о том, что его мать ушла.

Звон раздался с конца стола напротив Нимы и Ибы. Грегор встал и постучал вилкой по своему бокалу с вином.

— Я хочу предложить тост за новобрачных. Амара, для меня большая честь приветствовать тебя в моей семье, и для меня будет ещё большей честью скоро разделить с тобой фамилию Фэрроу.

Я чуть не подавилась своей слюной. Даже если бы я вышла замуж за Римо — чего не происходило, — я бы никогда не взяла его фамилию.

Грегор поднял свой бокал повыше.

— За то, чтобы две семьи стали одной.

У меня возникло искушение положить кулаки на стол, чтобы показать, как я отношусь к тосту Грегора, но один взгляд на Ибу заставил мои пальцы сжаться вокруг моего кубка и высоко поднять его.

— Небеса придайте мне сил, — пробормотал Римо так тихо, что казалось, будто он прочищает горло.

Он обменял свой нож на золотой кубок и поднял его.

— И мне тоже, — сладко сказала я, так сильно стукнув своим кубком об его, что вино выплеснулось через край и пропитало рукав его туники.

Его огонь испарил влажное пятно, но не смог снять нарастающее недовольство Римо. После тоста я повернулась спиной к нему и разговаривала исключительно со своим дедушкой, который объяснил происхождение тостов — способ проверить, не отравлены ли напитки, — прежде чем поделиться массой других забавных человеческих фактов, которые заставили моих двоюродных родственников наклониться ближе.

Несмотря на то, что я была сосредоточена на Паппи, я не могла не подслушать обрывки разговора Римо с Шайло, которая сидела с другой стороны от него. В основном они говорили о компании по производству продуктов для ванн и о том, что вести бизнес с людьми было намного проще, чем с фейри, что привело их к разговору о Земле, и скучала ли она по жизни там?

Мой браслет завибрировал от входящего сообщения: И?

Джошуа был неумолим.

Я: Я в середине ужина.

ДЖОШ: Не забывай, принсиса. Но на случай, если ты это сделаешь…

Мой желудок сжался, как будто кто-то только что ударил меня.

ДЖОШ: Я напомню тебе.;)

Я быстро закрыла наш чат. Как жаль, что сделки фейри могут быть востребованы с такого расстояния. Я оглядела сидящих за столом. Сейчас было самое подходящее время, чтобы проверить подозрения Джоша. Поскольку Иба, Нима, Грегор и Сайлас были здесь, большинство лусионагов в королевстве тоже были здесь. Что означало, что берег был чист.

ГЛАВА 6. МЛАДШИЙ БРАТ

Я спускалась по стеклянной лестнице и проходила мимо тонких деревянных колонн, которые поддерживали стены павильона, а фейские огни качались вокруг меня, как светящиеся капли дождя. К счастью, я избавилась от своих охранников, настояв на том, что мне не нужен эскорт, чтобы воспользоваться туалетом, который поднимался из мягкой земли, как ножка гриба, выдерживая большую часть веса веерообразной шляпки. Я обошла поросшие мхом стены строения, надеясь, что среди высоких неровных цветов, обрамляющих изгородь из искусно перекрещенных свай в дальнем конце, не притаился лусионага.

Как раз в тот момент, когда я заглянула между перекрещенными планками, тонкий голос позвал меня по имени. Я обернулась и увидела, что десятилетний брат Римо бежит ко мне рысцой, заложив одну руку за спину. Хотя у него были общие черты лица с Римо, такие как прямой нос моего жениха и густые низкие брови, цвет его лица полностью принадлежал Сайласу.

— В чём дело, Карсин?

— Ты не нравишься моему брату. Ты ему никогда не понравишься.

Одна из моих бровей дёрнулась вверх.

— И?

Я нетерпеливо уставилась на калимборы, которые стояли, как гигантские часовые, на фоне фиолетового неба. У меня оставались минуты до того, как кто-то наверху усомнится в моём перерыве на туалет.

— И я не могу позволить ему разрушить свою жизнь.

Теперь я уделила ребёнку всё своё внимание.

— Разрушить его жизнь? Потому что ты думаешь, что я хочу выйти замуж за твоего брата?

Я взмахнула рукой, чтобы прогнать его.

— Возвращайся на вечеринку, Карсин, и занимайся своими делами.

— Я люблю своего брата, — сказал он, подходя ко мне.

— Счастливчик Римо.

— И вот почему мне нужно это сделать.

Он выхватил из-за спины длинный кинжал и нацелил его мне в грудную клетку.

Я плечами ударилась о дерево, когда я поймала лезвие голыми руками. Карсин сильно толкнул, и кончик зацепился за лиф моего платья. Дым заклубился вокруг моих костяшек, и кровь засочилась сквозь пальцы.

— Карсин, убери свою пыль, пока я её не намагнитила!

Я едва шевелила губами, когда кричала, боясь вдохнуть виту. Хотя это и не убило бы меня, слишком частое дыхание заставило бы меня потерять сознание, а сейчас был действительно не тот момент, чтобы терять сознание.

— Моя пыль?

Он рассмеялся. Парень рассмеялся.

— Может, я и молод, но я не глуп, принсиса. Мой кинжал сделан не из виты.

Я уставилась на клинок, который держала в руке, и мой страх отступил. Очевидно, Карсин не был самым умным адаманом в этой области, если думал, что сможет убить меня обычным оружием. Проткнуть моё сердце металлом было бы больно, но это не прикончило бы меня.

Разозлившись, я сказала:

— Ты будешь заперт, Карсин.

— Мне всё равно. Пока ты мертва, мне всё равно, что со мной будет.

Я даже не думала, что Римо ненавидел меня так сильно, как этот мальчик, но, возможно, так оно и было. Возможно, он послал за мной своего младшего брата. Тот факт, что ни один лусионага не пришёл мне на помощь, укрепил эту теорию. Я ведь кричала, не так ли?

Ворча, я изо всех сил надавила на кинжал, пытаясь отогнать маленькое отродье. Как я позволила десятилетнему ребёнку загнать себя в угол? Ответ заключался в том, что я не считала его угрозой. Глупая я. Я попыталась отбросить лезвие в сторону, но руки парня были стальными. Обучал ли его Сайлас или Римо? Или, может быть, это была сама Фейт. Может быть, у неё были вырезанные фотографии моей матери и меня, и она заставляла своих детей использовать их в качестве тренировочных мишеней.

Карсин дёрнул руками, умудрившись зацепить мою грудину и проколоть кожу.

— Хватит! — я взвизгнула.

Я призвала свою собственную пыль и собиралась уже швырнуть её в сморщенное лицо мальчика, когда краем глаза заметила, как что-то блеснуло.

Что-то блестящее… и золотое. Сквозь завитки дыма, поднимающиеся из моей груди, я разглядела, что это было — топор. Если он был сделан из виты и соприкоснётся с моей открытой раной, я умру.

Вместо того чтобы пробиться сквозь ограду из свай за моей спиной или создать щит из собственной пыли, мои мышцы напряглись. Карие глаза Карсина расширились, что заставило меня осознать две вещи: это не его пыль летела на меня, и тот, кому она принадлежала, не помогал ребёнку. Топор отсёк лезвие кинжала от рукояти, и пропитанный кровью металл выскользнул из моих дрожащих рук, бесшумно ударившись о мягкую землю у моих ног.

Каштановые волосы Карсина растрепались, когда он резко обернулся. Римо приближался к нам, его рот шевелился. Его слова отдавались в моих барабанных перепонках, не фиксируясь.

Неужели он пришёл, чтобы спасти меня? Я с трудом могла поверить, что желание моего жениха заполучить корону превысило его желание избавить миры от меня, но он испортил оружие своего брата, так что, возможно, оно было сильнее. Карсин снова повернулся ко мне. Он ударил кулаком по воздуху, ладонь была плоской и сверкающей.

Прикрывая порезанную грудь повреждёнными ладонями, я отлетела в сторону, к стене изогнутого мха. Его пыль следовала по моей траектории. Я попыталась вытащить свою собственную, но порезы на ладонях жгли так сильно, что я не могла ухватиться за нити своих сил.

Какой смысл контролировать каждый отдельный элемент, если все они скрылись в ту минуту, когда я в них нуждалась? Качающиеся фейские огни, освещающие тёмное пространство, привлекли моё внимание. Я вызвала их, а затем послала навстречу злобному мальчишке.

— Карсин! — Римо предупреждающе закричал.

Зажженные шары достигли своей цели и сбили мальчика с ног. К сожалению, они не попали в его ленту с витой, и её ядовитый запах проник в мои ноздри. Я растопырила пальцы шире и развернулась, прижимаясь к стене изо мха, чтобы уберечь свои жизненно-важные органы от опасности.

Давай, вита… Я размяла костяшки пальцев. Ну, же.

Мои пальцы горели. Я не добралась до своей пыли, но, по крайней мере, я добралась до своей калини. Я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, куда направляю своё пламя, только для того, чтобы понять, что огонь не вырвался из моей обожжённой ладони.

ГЛАВА 7. ФИЛИГРАННАЯ РАБОТА

Я уставилась на свою левую ладонь, затем подняла её и перевернула.

И снова.

Несмотря на то, что звуков было немного, мир вокруг меня стал ещё более тихим. Я больше не слышала разгорячённого шепота братьев Фэрроу или позвякивания лепестков адамана за барьером из свай. Всё, что я слышала, это своё успокаивающееся дыхание и ритмичное сердцебиение.

Под засыхающей кровью и тонкими струйками дыма, выходящими из раны, на моей ладони появился филигранный рисунок. Чернильные дорожки пленённой пыли обвились вокруг основания моих пальцев и вились спиралью до самых ногтевых лож.

Я захватила пыль Карсина.

Или это была Римо?

Я, наконец, подняла глаза и встретилась с взволнованным взглядом моего жениха. Он прокричал что-то, чего мои гудящие уши не смогли уловить. Всхлипывая, Карсин покачал своей ушибленной головой. Он больше не тот жестокий маленький воин, который хотел уничтожить меня газом.

Мысли о судьбе его брата, несомненно, крутились в голове Римо. Стала бы я приговаривать Карсина к смерти? В конце концов, доказательство его нападения было начертано на моей руке. И на моей груди. Даже если порез заживёт, бледный шрам останется на несколько часов. Возможно, несколько дней, в зависимости от металла, с которым он напал на меня.

— Амара? — Римо произнёс моё имя так громко, что я моргнула. — Ты в порядке?

Я нахмурилась.

— Как будто тебе действительно не всё равно.

— Ты можешь отложить свою ненависть ко мне на секунду? Мне нужно понять, что здесь произошло. Почему вы с моим братом дрались?

— Дрались? — я разразилась лающим смехом. — Ты имеешь в виду, почему твой брат только что пытался убить меня?

Римо вздрогнул.

— О-она сказала, что с-собирается у-убить тебя.

Карсин поднял один из огненных шаров, который попал в него, и подбросил его обратно в воздух.

— Я просто з-защищал тебя.

Он взял ещё один фейский огонь и сжал его между дрожащими пальцами, как мячик для стресса.

Я уставилась на мальчика, на его покрасневшие глаза и мокрые от слёз щёки. Он что, издевался надо мной? Он всерьёз возлагал вину на меня? Маленькая какашка лупы.

— Почему бы тебе не сказать своему брату правду, прежде чем я вызову твоего отца и попрошу его прочитать мои мысли? Или твои?

Карсин побледнел.

— Карсин, — Римо произнёс имя своего брата, не шевеля губами. — Правду.

— Ты сказал, что ненавидишь её.

Вокруг радужных оболочек Римо появилось так много белого, что я подумала, что он может потянуть мышцу.

— Я не спрашивал тебя, что я сказал; я спросил тебя, что ты сделал.

Он так сильно сжал фейский огонь, что тот разделился на два маленьких липких шарика, которые выплыли из его рук и поднялись в воздух, высветив его уже тускнеющие блестки.

— Ты не должен был жениться на ней.

— Ты пытался убить её? Да или нет?

— Если я скажу «да», ты отравишь меня газом, Римо, или попросишь папу сделать это?

— Никто сейчас никого не травит газом.

Братья долго и пристально смотрели друг на друга, прежде чем Карсин наконец-то признался:

— Да. Я пытался убить её. И я не жалею об этом. Я просто сожалею, что ты пришёл и всё испортил.

— Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь, — пробормотала я.

Грудь Римо поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. А потом он крепко зажмурил веки, как будто не мог вынести вида своего брата.

— Иди домой, Карсин.

Мои плечи дёрнулись назад.

— Разве я не должна иметь право голоса в том, куда пойдёт ребёнок?

Римо перевёл взгляд на меня, его лоб наморщился от эмоции, которую я никогда раньше за ним не замечала… отчаяния.

— Смилуйся.

— Смилуйся? — я немного горько рассмеялась. — Твой брат пытался убить меня, Римо.

Я указала на свою грудь.

Римо вздрогнул, как будто его пронзили мечом.

— И с ним разберутся.

Если бы это был кто-то другой, я подозревала, что лусионага позволил бы мне выбрать судьбу этого человека, но это было личное. Тем не менее, я не полностью доверяла Римо, чтобы он разбирался с этим.

— Твой брат признался, что сделал бы это снова в мгновение ока.

— Я знаю, Амара. Я слышал. Я видел. Но он всего лишь ребёнок. Пожалуйста. Я сделаю всё, что угодно.

— Что угодно?

В нашем мире слова «что угодно» были опасными.

— Даже заключишь со мной сделку о судьбе твоего брата?

Его челюсть напряглась в такт с остальным телом.

— Да.

— Римо, ты же не хочешь быть должен Вудам, — сказал Карсин.

— Заткнись. Принсиса, мы договорились?

Без колебаний я сказала:

— Да.

Я собиралась убить двух квилов одной стрелой: я заставлю Римо разорвать нашу помолвку, что, в свою очередь, вынудит Котел изгнать его из Неверры… навсегда.

— Говори слова, Римо.

— Слова не нужны. Я уже согласился.

Он был прав. Я почувствовала, как между нашими телами образовался небольшой шов, когда он сказал «да». Ничего стесняющего. Больше похоже на нить, которая связывала нас, за которую я могла бы ухватиться, когда придёт время.

— Я всё ещё хочу услышать, как ты их произносишь.

Его челюсть двигалась.

— Ты не должна пинать человека, когда он уже лежит.

Я хотела насладиться своей маленькой победой над его непомерным эго, какой бы мелочной это меня ни делало.

— Произноси. Их.

Возможно, он никогда не пинал меня, когда я лежала, но он всегда смотрел и ничего не делал. Безразличие было таким же жестоким.

Если бы взгляды могли убивать, его взгляд превратил бы меня в мерцающие пылинки.

— Я, твою мать, твой должник, Трифекта. Мы закончили?

— Да.

— Карсин, домой. Сейчас же. Мы поговорим, как только этот ужин закончится.

Десятилетний мальчик поджал губы, как будто надкусил терпкую ягоду глейда. Бросив в мою сторону последний полный ненависти взгляд, он протиснулся между сваями и взмыл вверх, к своему дому на вершине одного из калимборов.

Я вздохнула, чувствуя, что прошло слишком много времени, и моя семья будет удивляться, куда я делась. Операцию «Проверка-существует-ли-тюремный-портал» придётся отложить до конца трапезы. Я отправила короткое сообщение Джошу, чтобы он подождал ещё один неверрианский час.

— Принсиса? — голос Римо заставил меня оторвать взгляд от голографических текстов.

Почему он до сих пор не вернулся в зал?

Я уничтожила свой разговор с Джошем одним движением пальца.

— Что?

Он уставился на короткую тень, отбрасываемую его высоким телом и затемняющую землю между его передвигающимися ботинками.

— Тебе нужно переодеться, — румянец выступил на его подбородке. — Твоё платье, — отводя взгляд, он быстрым жестом указал на меня. — И твоя рука.

Я опустила взгляд и обнаружила, что эластичный фиолетовый лиф порван и сместился, открывая больше моей груди, чем скудное красное бикини, которое Джия подарила мне на мой семнадцатый день рождения.

Я подняла свой Инфинити и пролистала цифровой гардероб, пока не нашла наряд, в который собиралась переодеться, чтобы пройти через поле адаманов — чёрное боди из гибких углеродных чешуек, непроницаемый, как броня, но эластичный, как спандекс. Нини Лили разработала ткань для Дениэли, которые хотели одежду, подходящую для их образа жизни амфибии. Нима и я стали гордыми владельцами самой первой коллекции.

Как только моё тело было укрыто обтягивающим материалом, я сменила сандалии с ремешками на сапоги до колен, затем ещё пролистала в поисках пары перчаток, но обнаружила, что у меня их нет.

— Теперь ты можешь перестать краснеть, Римо.

— Я не краснел.

Я улыбнулась, безмерно наслаждаясь его дискомфортом.

— Ты забыла перчатки, — его голос был низким рычанием.

— У меня их нет.

Римо яростно провёл по своему Инфинити, затем полоснул лучом, исходящим от браслета. На его руках материализовалась пара чёрных кожаных перчаток. Он взял их и бросил мне.

— Я не верну пыль твоего брата ещё очень-очень долго. Возможно, никогда. Так что люди обязательно заметят мою новую татуировку.

Он сжал переносицу и закрыл глаза.

— Просто спрячь это на сегодняшний вечер. Пожалуйста?

Тогда мне кое-что пришло в голову.

— Подожди. Я конфисковала его виту или твою?

Его золотые глаза распахнулись, и рука соскользнула с лица.

— Мою? Почему ты решила, что это моя?

— Потому что ты тоже направил свою на меня.

— Чтобы тебя не проткнули насквозь. А теперь надень эти чёртовы перчатки.

— Я думала, ты пытаешься помочь своему брату.

— Я и не ожидал, что ты будешь думать иначе, чем о самом худшем.

— Ты когда-нибудь давал мне повод думать иначе?

Он удерживал мой взгляд, а я удерживала его, играя в перетягивание каната глазами. Когда я была моложе, застенчивее, я, возможно, первая отвела бы взгляд, но я больше не была замкнутой маленькой фейри, которую Римо Фэрроу любил запугивать.

— Мне жаль человека, который встанет с тобой в следующий раз, когда появится Котёл.

Его тон был таким же резким, как каменная стена подо мхом. И с этими словами он попятился, обогнув тяжёлую колонну и проскочив в щель между сваями.

Я прокрутила его слова в голове, чувствуя, как мои брови опускаются и поднимаются, прежде чем опуститься снова. Разве он не считал, что будет тем человеком, который будет стоять рядом со мной? Чувствовал ли он, что я использую свой гаджой, чтобы вышвырнуть его из королевства?

Я медленно надела перчатки, материал облегал мои пальцы, приспосабливаясь к их размеру, затем обошла уборную как раз в тот момент, когда Айлен и Шайло появились у подножия стеклянной лестницы. Оба перестали болтать при виде меня.

— Ты сменила платье, — заметила моя двоюродная бабушка.

— Пятно от соуса.

Шайло выгнула бровь.

— И твой огонь не смог убрать?

Я позволила им предположить, что переодевание в пурпурный наряд было моим способом показать Неверре, что я думаю о своей помолвке.

— Удивительно, но да. Увидимся наверху.