Жестокий роман. Книга 1

Глава 5

Положение Брендона становилось все более отчаянным. Он каждый день ходил на различные киностудии, надеясь получить хоть какую-то работу, но тщетно. Киностудии резко сокращали объем работы, не выдерживая конкуренции с недавно появившимся телевидением. Официальная статистика бесстрастно сообщала о том, что количество людей, купивших телевизор, увеличилось за период с 1946 по 1951 год с двух тысяч до двенадцати миллионов. За это же время прибыли кинокомпаний снизились на пять миллионов долларов. Кинокомпания «Уорнер бразерс» первой не выдержала натиска и стала постепенно закрывать свои киностудии. Дело дошло до того, что перестали выплачивать гонорары даже тем актерам, с которыми заключили контракты. Массовые увольнения коснулись и технических работников киностудий.

Их положение казалось безнадежным.

В ту пору всем казалось, что золотые дни Голливуда закончились. Оставшиеся актеры переживали трудные времена, отягощенные крайностями периода маккартизма. Многие доносили на своих коллег, чтобы удержаться на плаву. В Голливуде воцарились паника и страх. Брендона несколько раз предупреждали, чтобы он не допускал негативных высказываний в адрес правительства, не распространял идей, которые могут быть расценены как социалистические или даже либеральные. Люди, получившие клеимо «розовых», могли распрощаться с надеждой на благополучное существование и оказывались под подозрением. Время подвергало испытанию честность и порядочность людей. Не все выдерживали его. Лишь немногие осмеливались выступить в защиту актеров, обвиненных в антиамериканской деятельности.

Брендон очень скучал о родных, особенно о Флер. Он все чаще думал о том, что напрасно покинул их. Как он однажды сказал своей подружке Розе Шарон, его утешало лишь то, что в Голливуде много интересных встреч и впечатлений. Молодые актеры-неудачники тесно общались между собой и зарабатывали на жизнь кто как мог — работали на автозаправочных станциях, выгружали продукты в магазинах, мыли посуду в ресторанах.

Роза была официанткой в ресторане «Сад Аллаха» на бульваре Сансет. Когда-то у нее была минутная роль в спектакле «Мантия», но с тех пор она так и не нашла актерской работы. Ее утешало только то, что ресторан находился в самом престижном районе Голливуда, где в очень дорогих особняках жили кинозвезды.

Брендон тоже стал официантом в небольшом ресторанчике на бульваре Голливуд, излюбленном месте писателей и сценаристов. Он полюбил этот район, ибо он чем-то напоминал ему родной Нью-Йорк. Да и сам ресторан походил скорее на нью-йоркский, чем на лос-анджелесский.

Сюда часто захаживали такие знаменитости, как Уильям Фолкнер, Раймонд Чендлер и даже Хемингуэй.

Но Брендон работал здесь недолго: его уволили, поскольку он, по мнению хозяина, слишком много болтал с одними клиентами, задерживая других. Потом Брендон устроился оператором на автозаправочную станцию и от случая к случаю мыл посуду в ресторане «Шваб», известном тем, что именно здесь Гарольд Арлен писал свою пьесу «Над радугой». Говорили, что туда часто заглядывает Лейна Тернер, но Брендон ни разу не видел ее. В последнее время это место облюбовали молодые актеры, временно оказавшиеся не удел. Они часами просиживали за столиками в конце зала, пили пиво, джин и обменивались новостями.

Брендон подружился с Розой, страстно мечтавшей стать знаменитой актрисой. Они проводили вместе много времени, попивали пиво и строили планы на будущее.

Вообще-то Брендон был не очень высокого мнения о способностях Розы, но ни за что на свете не сказал бы ей об этом. Она едва ли могла рассчитывать на успех.

Брендон, как ни старался, не находил в ней особых качеств, о которых так много рассказывала ему Иоланта.

По мнению Брендона, главным достоинством Розы был се голос, глубокий и низкий, и он несколько раз уговаривал Розу попробовать н этом свои силы, но она решительно отказывалась, говоря, что не намерена становиться ни певицей, ни танцовщицей. Тогда Брендон предложил ей поехать в Нью-Йорк и попытать счастья на Бродвее, по Роза отказалась и от этого, поскольку привыкла к Калифорнии и не хотела переселяйся в холодный и дождливый Нью-Йорк.

Познакомившись поближе, они решили снять вместе квартиру, чтобы сэкономить деньги на аренду. Сначала все шло хорошо, но однажды вечером они слишком много выпили, и Брендон оказался с Розой в постели. После этого Брендон рассказал ей про Каролину и Флер, а она ему про себя. Оказалось, что Роза долго встречалась с женатым человеком и рассталась с ним лишь полгода назад.

Между тем деньги быстро заканчивались, и Брендон не знал, что делать. Прошло уже пять месяцев с тех пор, как его выставили из киностудии. Правда, он немного подрабатывал на бензоколонке и в аптеке, но этих денег не хватало, чтобы помогать матери и Флер.

— Тебе нужно стать альфонсом, — сказала ему Роза как-то вечером, когда они сидели дома и листали «Голливуд репортер» в надежде найти хоть какое-нибудь предложение. — Много не заработаешь, но на черный день хватит. В этом городе полно сексуально озабоченных женщин, которые с удовольствием заплатят тебе.

— Не говори глупостей, — рассмеялся Брендон. — Это не для меня. Уж лучше я брошу все к чертям и уеду в Нью-Йорк. К тому же я не выношу пожилых дам.

Мне нравятся молоденькие и свежие, такие, как ты.

— Хорошо, но все же не забывай об этой идее. Она тебе может пригодиться, если ты вдруг окажешься в невыносимом положении.

— Хуже, чем сейчас, не бывает, — сказал Брендон, хотя и знал, что это далеко не так.

Наоми Макнайс, одна из немногих женщин, обладавших реальной властью в Голливуде, руководила киностудией «Эй-Си-Ай», а кроме того, искала молодые таланты. «Эй-Си-Ай» отличалась необычайной гибкостью в работе с актерами, поисками новых направлений в кинематографе, экспансивной коммерческой рекламой и хорошими сценариями. «Эй-Си-Ай» претворяла в жизнь определенную идею: пусть такие гиганты, как «Коламбия пикчсрз» и «Уорнср бразерс», идут вперед и совершают ошибки, а мы будем следовать за ними и использовать их промахи в своих интересах. Владелец киностудии Стивен Сарандон, хладнокровный человек и весьма крутой бизнесмен, почти ежедневно объяснял своим управляющим, что они обязаны делать деньги, а не выбрасывать их на благотворительные мероприятия. «Все остальное — чепуха», — говаривал он.

Иоланта Дюграт не лукавила, утверждая, что все служащие киностудии всегда следуют правилам и принципам хозяина. Здесь все подчинялось жестким схемам, и люди действительно старались делать деньги.

Наоми Макнайс не отличалась в этом отношении от других и за три года работы проявила недюжинный талант в подборе актеров. С ее легкой руки путь к славе проложили такие актрисы, как Джейн Чемберлен, дважды представленная к премии «Оскар», блестящая танцовщица Брет Дюран, а также знаменитая Мими де Леон, посредственная актриса, имевшая множество поклонников. Так что Наоми была весьма важной персоной в голливудских кругах и оказывала большое влияние на судьбы актеров.

Сорокалетняя Наоми выглядела лет на тридцать семь, не больше. Она чем-то напоминала Грейс Келли — белокурые волосы, холодные глаза, превосходная, чуть бледная кожа и фигура двадцатилетней девушки. Она каждый день по несколько часов занималась в гимнастическом зале и сидела на строгой диете. Даже инструктор но гимнастике советовал ей снять некоторые ограничения, чтобы не уморить себя голодом и интенсивными физическими нагрузками.

Но Наоми предпочла бы умереть, чем прибавить несколько килограммов. Она вставала в шесть утра, выпивала чай с лимоном и отправлялась на работу, где просиживала до восьми часов вечера почти без обеда.

Дела заставляли ее забывать про чувство голода.

В Голливуде ее знали все. Когда она появлялась в каком-нибудь ресторанчике, люди поднимались и приветствовали ее, как самую знаменитую актрису.

Наоми жила в прекрасном особняке в переулке Сан-Исидро с четырьмя сиамскими кошками, которых любила больше всего на свете. Она была замужем семь раз, но, разведясь последний раз, предпочла не связывать себя брачными узами. Голливудские репортеры тщетно пытались разнюхать, когда и с кем она вновь соединит свою жизнь. Поговаривали о том, что она лесбиянка, но скорее всего эти слухи распускали отвергнутые ею поклонники. Казалось, Наоми вовсе не спешила порадовать публику новым брачным контрактом.

Неудачливые актеры мечтали найти путь к сердцу этой женщины. Мечтал об этом и Брендон, пока однажды не принес ей салат с подливкой, которую она ненавидела. Это было еще в ту пору, когда он работал официантом в ресторане «Муссо и Фрэнк». Случайно об этом эпизоде узнала Иоланта Дюграт. Ей так понравился этот незамысловатый сюжет, что она вскоре начала рассказывать его как анекдот, зная, что Наоми любит такие шутки.

— Что же он теперь делает? — спросила ее Наоми как-то за ужином в ресторане. — Мост посуду? Или заполняет баки бензином?

— И то и другое, — усмехнулась Иоланта.

— В нем есть хоть крупица таланта?

— Очень немного, — ответила та. — Но Брендон очень хорош и неплохо держится перед камерой.

— А как насчет одержимости? — полюбопытствовала Наоми, зная любимый конек Иоланты.

— Да, это в нем есть, но в зачаточном состоянии.

— Театральные эксперты уже проверили его?

— Да. Он работал там целых два месяца. Но результаты были не слишком утешительными.

— Похоже, он неудачник как в театре, так и в ресторане.

— Нет, не совсем так, — возразила Иоланта. — У него необычайный шарм, специфически ирландский.

Наоми призадумалась, вспомнив о том, что се прапрадедушка тоже был ирландцем.

— Может, мне следует взглянуть на него? Нам сейчас очень нужен молодой актер для небольшой роли.

Иоланта с откровенным любопытством уставилась на Наоми.

— Взгляни, — сказала она, — ты сама убедишься в том, что он не Оливье.

— А мне Оливье и не нужен.

Услышав, что Наоми Макнайс звонила ему в ресторан, Брендон решил, что это шутка. Наоми, не привыкшая, чтобы ей не отвечали на звонки, велела секретарше непременно разыскать Брендона. Тот наконец решился позвонить ей, хотя это испугало и взволновало его.

— Я могу поговорить с миссис Макнайс?

— Она сейчас занята. Не могу ли я помочь вам? — спросила Джанет Джоунс, секретарша Наоми.

Брендон глубоко вздохнул:

— Она.., она просила меня позвонить.

— Вы шутите? — спросила мисс Джоунс таким тоном, словно никто на этой грешной земле не мог удостоиться подобной чести. — Ваше имя?

— Брендон Фитцпатрик. — Он замялся. — То есть нет, Байрон Патрик.

— Какое из них?

— Простите?

— Какое из этих имен вы предпочитаете?

— Байрон. Байрон Патрик.

— Вы не путаете?

— Надеюсь, нет.

— Хорошо. Не кладите трубку.

Прошло несколько долгих минут.

— Не могли бы вы зайти к нам после обеда, мистер Патрик? Часа в три?

— Но.., я.., как…

— Всего доброго, мистер Патрик.

— Это, должно быть, розыгрыш, — сказал Брендон Розе, войдя в обеденный зал ресторана.

— У тебя есть только одна возможность выяснить это.

— Я не могу.

— Почему?

— Появившись там, я буду выглядеть полным идиотом.

— Но если ты не пойдешь туда, то станешь еще большим идиотом. Брендон, уходи отсюда. Из-за тебя я могу потерять работу.

— Хорошо, хорошо, ухожу. Увидимся вечером, — Прекрасно. Желаю удачи.

— И все же думаю, что это злая шутка, — сказал Брендон. Но он ошибся.

— Иоланта Дюграт сказала мне, что у вас нет таланта, — заявила Наоми, оглядывая Брендона.

Она сидела за своим массивным письменным столом спиной к окну. Плотные шторы защищали от жгучего калифорнийского солнца, а кондиционер работал на полную мощность. Брендон с недоумением посмотрел на Наоми. Он был так расстроен, что не мог напустить па себя спокойный и хладнокровный вид.

— Простите?

— Я сказала, — нетерпеливо повторила она, — что, по словам мисс Дюграт, у вас нет таланта.

— Неужели она так сказала? Не может быть! У нас были очень хорошие отношения.

— Вот поэтому она и сказала мне всю правду. Друзья всегда так поступают.

— Но она должна была сказать это мне, а не вам.

— Полагаю, — Наоми снисходительно улыбнулась, — она считала, что вы сами об этом догадаетесь. Особенно после того, как с вами не продлили контракта.

— Многим талантливым актерам не удавалось продлить контракт, — храбро заметил Брендон.

— Неужели? Не назовете ли мне их?

Наступила тишина.

— Вы не могли бы мне что-нибудь прочитать?

— Что? — спросил Брендон, понимая, что выглядит очень глупо.

— Мистер Патрик, нет ли у вас проблем со слухом?

Это не может способствовать вашей карьере. Я спросила, не могли бы вы что-нибудь прочитать мне?

Брендон вытаращил глаза.

— Да, — ответил он наконец. — Конечно, могу.

Наоми долго смотрела на него.

— Ну что ж, — проговорила она, — на следующей неделе я буду набирать актеров для съемки триллера.

Мне нужен детектив. Это слегка.., э-э-э.., как бы это объяснить.., чуть глуповатый и самодовольный человек.

Надеюсь, вы без особого труда справитесь с этой ролью. Прослушивание во вторник, в восемь тридцать утра.

Всего доброго, мистер Патрик.

Наоми на прослушивание не пришла Перед Брендоном было сорок два актера, и всем им отказали. А Брендона даже не стали прослушивать. От обиды и злости у него на глаза навернулись слезы.

— Я же говорил тебе, что это сука, — со злостью сказал он Розе вечером. — Мерзкая тварь. Я ненавижу ее.

— Да, все это не слишком красиво. Хочешь кофе?

— А он у нас есть?

— Одна ложечка. Разделим ее пополам.

— Да нет, пей одна. В таком настроении хочется выпить чего-нибудь покрепче. Пойду за пивом.

— О'кей!

Вы идя на улицу, Брендон встретил приятеля, одного из завсегдатаев ресторана.

— Тебе недавно звонили, — сказал тот.

— Правда?

— Честно. Какая-то дама по имени Джанет Джоунс.

Тебе что-нибудь говорит это имя?

— Еще бы! Как залах смерти. Что она сказала?

— Ты должен позвонить ей, и как можно скорее.

— Не понимаю зачем. Может, я что-то забыл в студии?

— Возможно.

— Мистер Патрик?

— Да.

— Миссис Макнайс хочет посмотреть ваши фотографии, сделанные во время пробы. Она просит вас принести их в ресторан «Браун дерби» к двенадцати часам. Заодно пообедаете с ней.

— Я.., не могу… — заикаясь ответил Брендон.

— А что случилось, мистер Патрик?

— Я.., у меня.., у меня назначена встреча.

— Мистер Патрик, — холодно заметила секретарша. — Не ведите себя как безнадежный идиот.

— Присаживайтесь, — сказала Наоми Макнайс. — Вы принесли фотографии?

— Да.

— Покажите, пожалуйста. Благодарю. Что вам заказать?

— Салат «Кобе». Здесь все едят только салаты, не так ли? Регулярно, раз в неделю. А кроме салата, вам принесут несколько телефонных сообщений, и у вас будет прекрасный повод уйти отсюда.

Она с любопытством посмотрела на Брендона и слегка улыбнулась. Брендон отметил, что впервые видит эту женщину улыбающейся.

— Вы правы, — сказала она, — хотя некоторые звонки могут оказаться для вас весьма полезными.

— Вы серьезно?

— Вполне. — Она стала внимательно разглядывать фотографии. — Очень неплохо, — заметила она. — Кто вас снимал? Берни Фостер? Я так и думала. Скажите, пожалуйста, мистер Берелман до сих пор.., в близких отношениях с мистером Клинтом?

— Думаю, да, — осторожно ответил Брендон, почувствовав тревогу.

— Ах да, конечно! — Она бросила быстрый взгляд на Брендона и уставилась на фотографии. — Полагаю, вы не очень часто виделись с ними. К счастью для вас, — добавила Наоми.

Брендон промолчал.

— Ну да ладно, не будем терять на них драгоценное время. Я очень сожалею о том, что случилось вчера. Но у нас просто не было выбора. Пришлось срочно принимать решение, — Вы не шутите?

— Нет. — Она мягко улыбнулась. — Мне не до шуток. У меня есть для вас неплохая роль. Мы будем снимать истерн.

— Истерн? — испуганно воскликнул Брендон. Истсрнами обычно называли фильмы, сделанные по типу «Багдадского вора». А это означало, что придется отплясывать восточные танцы, ходить в шелковых шароварах, скакать на арабских скакунах и размахивать кривой саблей.

— Не вижу особого энтузиазма. А зря. Это кассовые фильмы. Я полагаю, что это лучше, чем качать бензин на автозаправке.

— Возможно.

— Это небольшая, но очень симпатичная роль. Красивый парень, которого любит юная принцесса до того, как встречается с вором.

— Который оказывается очень хорошим парнем?

— Разумеется. Вы весьма догадливы. Впрочем, если вас это не интересует, мистер Патрик, я готова принести вам извинения. У меня слишком много работы.

— Нет, — поспешно сказал Брендон, — нет, прошу прощения. Конечно же, это интересует меня, и я готов пройти пробу.

— Зачем же посылать вас на пробу? — Она с интересом поглядывала на Брендона.

Он откинулся на спинку стула и поставил на стол бокал. Наоми доедала салат. В этот момент к ним подошел официант с телефоном в руке.

— Это вас, миссис Макнайс.

— Спасибо. — Наоми взяла трубку. — Да, Джанет.

Разумеется. Нет, я скоро вернусь. Около двух. Я уже почти закончила. Да, я уже поговорила с ним. Да, конечно, я непременно встречусь с ними. Я отправляю мистера Патрика в костюмерную. Сообщи им, пожалуйста, об этом. У нас мало времени. Пока, Джанст.

Она положила трубку и посмотрела Брендону в глаза, слегка улыбнувшись. Тут он впервые понял, что Наоми очень красивая женщина.

— Я же говорила вам, что некоторые звонки могут оказаться для вас судьбоносными. Или вы придерживаетесь другого мнения?

— Вовсе нет. — Брендон сделал большой глоток вина. — Более того, — добавил он, улыбнувшись, — я считаю, что поступил правильно.

— Не сомневаюсь. А теперь я должна спешить. У меня очень важные дела с банкирами. Всего хорошего, мистер Патрик.

Брендон долго смотрел ей вслед, пытаясь понять, не показалось ли ему, что она слишком сильно прижалась ногой к его бедру.

Интуиция не обманула его. Два дня спустя, когда он появился в костюмерной, туда позвонила Джанст Джоунс и сказала, что миссис Макнанс просит его зайти в ее офис. Брендон только что примерил костюм, его аккуратно подстригли и сделали несколько цветных фотографий.

Он пошел по длинным коридорам и не без труда отыскал кабинет Наоми Макнайс. Она сидела в кожаном кресле возле камина. Напротив нес разместился белобрысый мужчина с длинным и узким лицом. Когда вошел Брендон, он поднялся и направился к нему, протянув руку.

— Байрон! — воскликнул он приторным голосом и показал ослепительно белые зубы. — Очень рад познакомиться с вами. Миссис Макнайс уже рассказала мне о вас. Меня зовут Перри Браун. — Он снова ослепительно улыбнулся. — Я буду вашим агентом по печати.

Не только вашим, конечно. Мне предстоит писать об этом фильме, и я получил специальное задание сделать ваше имя зна-ме-ни-тым.

Брендон замер.

— Наоми, я могу угостить Байрона чем-нибудь покрепче? А что ты выпьешь? Что тебе принести, Наоми, джина? Байрон, что вы предпочитаете? Думаю, у Наоми есть все что пожелаешь.

— Бокал белого вина, пожалуйста, — сказал Брендон.

— Белое вино! — воскликнул тот в полном восторге. — Прекрасно! Калифорнийское шардоннэ, Байрон, великолепное бордо или чудесное шабли? Что?

— Шардоннэ, пожалуйста, — ответил Брендон, хотя предпочел бы пиво. Однако здесь это едва ли уместно.

— О шардоннэ! — снова воскликнул Перри ликуя. — Ну еще бы! Вот вам бокал чудесного шардоннэ. Я тоже присоединюсь к вам, если не возражаете.

— О, Перри, что за вопрос! Конечно же, не возражаем, — сказала Наоми с некоторым раздражением. — Ну а теперь, Байрон, нам надо обсудить с вами нашу стратегию, нацеленную на завоевание известности.

— Да, — поддержал ее Перри, — имеется в виду ваше образование, театральный опыт, сыгранные роли и все прочее, включая ваши увлечения, пристрастия, особые дарования и таланты. Да вы и сами все это знаете не хуже меня, Байрон.

— О'кей, — ответил Брендон, поняв, что этот хмырь с каждой минутой нравится ему все меньше и меньше. — Что вы хотите обо мне знать?

— О, все до мельчайших подробностей. Только тогда мне удастся написать убедительную историю вашей актерской карьеры.

— Я родился в Нью-Йорке. Вырос в Бруклине.

— В районе Хейтс? — с надеждой спросил Перри, — Нет, в районе Шипсхед-Бэй.

— Шипсхед-Бэй! Замечательно.

— Занимался в драматическом кружке средней школы, затем в летней школе в Джулларде. Играл на Бродвее в пьесе Теннесси Уильямса.

— На Бродвее! Великолепно! Байрон, вы просто находка для прессы…

— Затем был призван в армию и служил в Англии в составе военно-воздушных сил США. Бомбил германские города. Был сбит во время одного из полетов. Восемнадцать месяцев провел в концлагере для военнопленных…

— Боже мой! — восторженно воскликнул Перри. — Герой войны! Продолжайте, Байрон.

— Вернулся в Нью-Йорк вместе с дочерью…

В кабинете Наоми воцарилась тишина, такая напряженная, что у Брендона защемило сердце. Он посмотрел на Перри, затем на Наоми. Они молча уставились на него. Перри был явно удивлен, а Наоми выглядела еще более холодной, чем прежде.

— Находка для прессы превратилась в настоящий кошмар, — проговорила она. — Если мы правильно вас поняли, вы женаты или были женаты.

— Нет, — ответил Брендон, чувствуя, что впервые за все время овладел ситуацией. — Нет, я не женат и никогда не был женат. Во время военных сборов в Англии я встретил молодую англичанку, и у нас родилась дочь. Сейчас эта дама замужем, и у нес дети. Она не могла оставить Флер у себя. — Он заметил, что Перри и Наоми облегченно вздохнули.

— А! — воскликнул Перри. — Значит, это обычный военный роман американского летчика с английской девушкой. Флер! Какое замечательное имя. Не сомневаюсь, что это чудесный ребенок, Байрон. Но мне кажется, что о ней лучше не упоминать в газетах. Мы же собираемся рекламировать вас как молодого романтического актера. А ребенок.., ну.., это не так уж романтично и очень далеко от идеала. Я прав, Наоми?

— Да, это не может быть идеалом.

— Да я и сам не хотел бы, чтобы о ней писали в газетах, — заметил Брендон. — И ей это тоже не понравится, — твердо добавил он, опасаясь, как бы они не пристегнули к нему Флер. — Думаю, се лучше оставить в покое.

— Конечно, Байрон, — согласился Перри. — Это очень мудро. Нет ничего хуже, чем ребенок в Голливуде, не правда ли, Наоми? Кто за ней ухаживает? Няня?

— Нет, — ответил Брендон, — моя мать.

— У вас есть мать? — Перри так удивился, словно впервые услышал, что у кого-то есть мать.

— А почему вас это удивляет?

— В таком возрасте далеко не каждая мать согласится остаться с ребенком. У нас получится прекрасная история. Правда, тогда нам придется упомянуть ребенка. А может, и нет, кто знает? А теперь, Байрон, расскажите, пожалуйста, как вы попали в Голливуд?

— С помощью Кевина Клинта и Хилтона Берелмана, — сказала Наоми.

— А-а-а, — протянул Перри. — Час от часу не легче.

Думаю, что об этом лучше не писать, Наоми. Ведь Байрон, судя по всему, не имеет к ним отношения, иначе он не барахтался бы на самом дне.

— Надеюсь, что так, — пробормотала Наоми.

— Ну что ж. Байрон, как мы объясним ваше появление в Голливуде? Может, мать предложила вам отправиться сюда и попытать счастья? Что вы об этом думаете?

— Как угодно, — устало проговорил Брендон, почувствовав Тошноту. По сравнению с этим наглецом Тайрон был простаком.

— Ладно, мы подумаем об этом. А сейчас перейдем к вашим увлечениям. У вас есть хобби? Может, вы увлекаетесь верховой ездой, играете в бейсбол, занимаетесь серфингом или играете на пианино? За что нам уцепиться?

— Нет, я не езжу верхом, — ответил Брендон, — этому мне придется научиться для этого фильма. Я ненавижу море и не играю в бейсбол. К точу же у меня нет музыкального слуха. Я даже не представляю, о чем вам писать.

— Вино! — внезапно выкрикнул Перри. — Вино! У меня появилась прекрасная идея, Наоми. Байрона можно представить знатоком и ценителем вин. Это весьма цивилизованное и чисто городское увлечение. И вполне соответствует его внешности. Что ты думаешь?

— Неплохая мысль, — согласилась Наоми.

— Хорошо. Байрон, вы, кажется, недовольны. Ничего страшного в этом нет. Мы сделаем несколько соответствующих снимков и сообщим читателям, что вы недавно избраны почетным членом общества любителей калифорнийского вина.

— Вряд ли из этого что-нибудь получится, — неуверенно промолвил Брендон — Я не разбираюсь в винах и с трудом отличаю красное вино от белого.

— Не важно, Байрон. Не в этом дело. При желании вы сможете быстро наверстать упущенное. Конечно, все это вранье, но вы предстанете перед читателями как кинозвезда, знающая толк в винах. Мы напишем, что вы часто дегустируете вина, да и у вас есть неплохая коллекция вин и даже винный погреб где-нибудь в сельской местности. Это будет прекрасно. Отличная идея!

— Ладно, — согласился Брендон, чувствуя, что от него так просто не отвяжешься. — Если так нужно.

— А как насчет одежды и прочих домашних вещей? — допытывался Перри. — У вас есть дорогие костюмы?

— Нет. — Брендон покачал головой, вспомнив о чемодане, который увез Хилтон. — У меня есть лишь то, что сейчас на мне.

— Это не проблема, — вставила Наоми. — Мы найдем для него приличную одежду.

— Конечно, — согласился Перри. — А где вы сейчас живете, Байрон?

— На улице Ла Бри.

— О Боже! Бедняжка! Вы живете один или снимаете квартиру с молодыми актерами?

— С актрисой, — уточнил Брендон.

— С какой еще актрисой? — всполошилась Наоми.

Этот вопрос подействовал на Брендона как холодный душ.

— Ее зовут Роза Шарон.

— Вот тебе раз! — воскликнул Перри. — Интересное имя, ничего не скажешь. У нее есть работа?

— Да, предостаточно.

— Ну, это уже лучше. — Он задумался. — Но вам.

Байрон, придется срочно подыскать новое жилье. Вам не следует жить вместе с ней. Поклонники этого не любят. Вы холостяк и Должны вести соответствующий образ жизни. Кстати, Байрон, сколько вам лет?

— Тридцать пять.

— Многовато, — задумчиво проговорил Перри. — Что ты скажешь, Наоми? Двадцать семь?

— Двадцать шесть. — уточнила та.

— Да, двадцать шесть. Ну и задали же вы мне задачу, Байрон. Надо поломать голову над вашей биографией.

— Ну ладно, — оборвала его Наоми, теряя терпение. — Думаю, на сегодня вполне достаточно, Перри. Я буду ждать твоих предложений, договорились?

— Нет проблем, — согласился тот. — Байрон, я был рад познакомиться с вами поближе. Полагаю, мы найдем общий язык и будем плодотворно сотрудничать. Я позвоню вам через пару дней.

— Хорошо, — сказал Брендон. — Спасибо.

Перри вышел из кабинета, улыбнувшись Наоми. Она налила Брендону еще немного вина.

— Перри слишком настырный, — заметила она, — но при этом он профессионал.

Наоми повезла Брендона к себе домой в своем серебристо-голубом «понтиаке».

— У вас нет шофера? — удивился Брендон.

— Я обожаю водить машину, — ответила она.

Дом был огромный, с высокой крышей и большими окнами. Во дворе Брендон увидел ухоженные газончики с аккуратно подстриженной травой. Наоми остановила машину перед парадным входом, и тут же появился сонный шофер, чтобы отогнать машину в гараж. Дверь распахнулась, и навстречу им вышел дворецкий.

— Добрый вечер, Кросман, — сказала Наоми. — Принеси нам что-нибудь выпить к бассейну, пожалуйста.

— Да, мадам.

Брендон, пораженный размерами дома, последовал за хозяйкой через затененный холл и большую библиотеку. Они вышли к бассейну. Кросман принес ведерко со льдом и несколько бокалов.

— Вы будете ужинать здесь, мадам?

— Возможно.

— Хорошо, мадам.

— Шампанское, Байрон? — спросила Наоми.

— Я бы выпил немного пива, — признался Брендон.

Наоми холодно взглянула на него:

— Если хотите прослыть знатоком вин, вам придется забыть вкус пива. Жаль, что надо напоминать вам об этом.

Брендон взял бокал.

— О'кей, как скажете.

— Надеюсь, оно вам поправится. Похоже, вы не часто пили хорошее шампанское, — покровительственно заметила она.

Брендону не понравился этот тон, и он почувствовал раздражение.

— Ну а теперь, — сказала Наоми, — перейдем к вашей личной жизни. Нам нужно обо всем договориться.

— Сомневаюсь, — возразил Брендон, — что нам стоит обсуждать мою личную жизнь.

— Ну что ж, — заметила Наоми, — если вы будете так упрямиться, боюсь, эта роль окажется для вас последней. Кстати, кто-нибудь говорил с вами о гонораре?

— Нет, мне сказали, что вы сами позаботитесь об этом. Поскольку у меня нет агента, я решил подождать. пока вы заговорите об этом сами.

— Правильно, Байрон, — сказала Наоми немного мягче. — Вас устроят двести пятьдесят долларов в неделю?

Брендон опешил от неожиданности. Конечно, это более чем устраивало его, особенно в нынешней ситуации. Однако он решил выдержать паузу. Его разозлило. что Наоми даже не обсудила с ним этот вопрос раньше.

— Вы так и не ответили, — заметила она.

— Вы полагаете, что осчастливили меня и более крупная сумма не приходила мне в голову?

— Признаюсь, так я и считала.

— Ну что ж, я не могу диктовать условия, — сказал Брендон.

— Но мы можем изменить условия контракта, если вы будете сниматься в следующем фильме.

— Да. — ответил Брендон, — так мы и сделаем.

— Хорошо. И все-таки давайте вернемся к вашей личной жизни, — продолжала она. — Прежде всего я хочу, чтобы вы как можно скорее покинули свое любовное гнездышко. Конечно, вы можете встречаться с этой девушкой, но не должны жить с ней вместе. Это не улучшит ваш имидж.

— Понял.

— И наконец, ребенок. Я имею в виду вашу дочь.

Думаю, будет гораздо лучше, если…

— Миссис Макнайс, — прервал ее Брендон, — я не намерен обсуждать с вами проблемы, связанные с моей дочерью. Это касается только меня.

— Если хотите работать со мной, Байрон, поймите: все, что касается вас, имеет отношение и ко мне. Мне очень нравится, что вы так оберегаете дочь, но я сама решу, обсуждать нам это или нет.

Брендон вскочил со стула.

— Миссис Макнайс! — воскликнул он. — С меня достаточно! Моя дочь принадлежит только мне, и только я буду решать проблемы, связанные с ней. Она не станет игрушкой ни для вас, ни для мистера Брауни. И если в прессе появятся хоть какие-то упоминания о ней, я сверну шею вам и мистеру Брауни. Надеюсь, я выразился достаточно ясно?

Наоми спокойно и равнодушно смотрела на него.

— Превосходно, — сказала наконец она и поставила бокал. Затем тоже поднялась. — Ну что ж, вот вы и поставили меня на место. Теперь перейдем к другим делам. Пожалуйста, следуйте за мной.

С этими словами она направилась к небольшому домику, сбросив по дороге туфли. Брендон покорно последовал за ней.

Когда они вошли, Наоми закрыла дверь. Брендон молча наблюдал, как она сняла блузку и бросила ее на кресло. У нес оказалась маленькая смуглая грудь с темными сосками. Затем Наоми стянула юбку и осталась в черных трусиках. После этого она распустила свои золотистые волосы, которые рассыпались по ее обнаженным плечам. Это было захватывающее зрелище. Наоми сразу помолодела. Не спеша она подошла к стене и нажала какую-то кнопку. От стены отделилась большая кровать и медленно опустилась на пол. Наоми легла и, не отрывая глаз от Брендона, медленно стащила с себя трусики и слегка раздвинула ноги.

— Байрон, — сказала она с некоторым нетерпением, — иди же сюда, ради Бога. Надеюсь, ты не думаешь, что я стараюсь ради твоей карьеры? Нет, я хочу получить от тебя совсем иное удовольствие.

Он сделал все, что она от него хотела. Быстро сбросив одежду, он прыгнул в постель. Для него это было весьма необычное ощущение. Впервые в жизни не женщина отдавалась ему, а он женщине. У Наоми было стройное, упругое и сильное тело. Завладев инициативой, она контролировала каждое движение Брендона. так что он только подчинялся установленному ею ритму. При этом она кончила не два раза, как он, а целых три, и каждый раз оргазм приводил ее в исступление. В последний раз она откинула голову, изогнулась дугой и закричала:

— Давай, Байрон, сильнее, еще сильнее! — Потом рухнула на кровать и застыла в изнеможении.

Однако, быстро придя в себя, Наоми дала понять Брендону, что очень довольна им. Сняв телефонную трубку, она тут же велела дворецкому организовать ужин:

— Кросман, подай ужин к бассейну примерно через полчаса. — Подойдя к бару, Наоми налила две рюмки бренди и снова вернулась к кровати. — Давай выпьем за наше плодотворное сотрудничество, — сказала она и залпом осушила рюмку.

На следующий день Брендон объявил Розе, что переезжает, поскольку таково одно из условий контракта..

Она очень огорчилась и грустно наблюдала, как Брендон собирает свои пожитки.

— Брендон, — попросила она, — оставь это здесь.

Уверена, что миссис Макнайс найдет для тебя будильник и вазу для цветов. — Роза даже не спросила, куда он переезжает.

Наоми подыскала ему отличную квартиру на последнем этаже небольшого дома на бульваре Сансет. В квартире были зеркальные потолки, серебристого цвета стены, черные металлические шторы на окнах, белые ковры, небольшой столик, огромная двуспальная кровать и несколько мягких стульев. Более всего изумила его ванная, в которой мог разместиться весь Голливуд. Здесь же, в большой кладовке, находился «винный погребок», как назвала его Наоми. Все это должно было свидетельствовать о том, что хозяин квартиры — ценитель вин.

Брендон с трудом осваивал непривычную роль крупнейшего знатока вин в Голливуде. Конечно, он понимал, что это безопаснее, чем заниматься серфингом или верховой ездой, однако ему пришлось запоминать множество сведений о винах — сухих, сладких, полусладких и прочих. И все же эта идея способствовала созданию имиджа опытного актера и рафинированного интеллигента. Тем более что лишь немногие актеры знали о том, как виноград превращается в вино, и не могли отличить кларет от шампанского. В газетах и журналах появились фотографии Брендона с бутылкой вина в руке.

Этот имидж так утвердился, что вскоре без ценителя вин Байрона Патрика не обходилось ни одно торжественное мероприятие в Голливуде. С успехом Брендона в деле дегустации вин могла сравниться лишь его быстрая актерская карьера.

После первого фильма Брендону предложили роль лорда в классической драме, посвященной Англии XVIII века. Эта вторая по значимости роль в пьесе принесла ему несомненный успех. Увидев Брендона в костюме английского лорда, его поклонники пришли в восторг.

Затем Брендону предложили одну из главных ролей в комедии на современную тему, где он играл соблазнителя. С этого момента его жизнь круто изменилась. Он стал известным актером; за ним начали охотиться режиссеры других киностудий и театров. Его гонорар поднялся до тысячи долларов в неделю. Половину этой суммы он ежемесячно отправлял в Нью-Йорк.

Брендон прекрасно сознавал свои недостатки, понимая, что у него весьма незначительное актерское дарование. Это отмечали придирчивые критики. Но Наоми хорошо знала, что делает. Она помогла ему создать современный стиль игры, за счет чего были списаны многие его слабости. Пресса постоянно отмечала прекрасные внешние данные Брендона, но он уже постиг, что дело не в них, а в умелом руководстве Наоми. Таких, как он, в Голливуде было полным-полно, но лишь немногие нашли свой путь в кино и театре.

Благодарный своей покровительнице, Брендон всеми силами старался отплатить ей добром за добро. Он сопровождал се на светские приемы, утешал в трудные минуты и удовлетворял ее безграничную чувственность.

При этом Брендон обнаружил, что делает это с удовольствием и немалой пользой для своей карьеры. Он ожидал, что это вызовет у него отвращение, разочарование, но ничего подобного не случилось. Он стал чем-то вроде марионетки с искусственным шармом и показным внешним блеском; но это не волновало его.

Брендон сознавал, что никто в Голливуде не знает его по-настоящему, как его мать и Флер. Порой ему казалось, что он живет не своей жизнью, в чужой стране и непонятном времени. Он не вспоминал даже о Каролине, хотя раньше мысли о ней преследовали его.

Кэтлин писала ему, что Флер приняли в бейсбольную команду ее школы, что она выросла на шесть дюймов и стала настоящей красавицей. Флер писала, что очень со-. скучилась по нему и с нетерпением ждет возвращения.

Брендон всегда был не в ладах с эпистолярным жанром, поэтому посылал родным открытки с видами Голливуда, заверяя всех, что скоро приедет к ним.

Иногда Брендон подумывал, не забрать ли их к себе, но тут же отбрасывал эту мысль как совершенно неприемлемую. Он не мог допустить, чтобы его мать и дочь узнали, какую жизнь ему приходится здесь вести. Да и Наоми не потерпела бы этого, а без нее он не мог рассчитывать на успех. Поэтому ее слово стало для него законом.

Лучше узнав Наоми, Брендон не изменил отношения к ней. Она не стала нравиться ему больше, но он восхищался ею и находил интересной и привлекательной. Он понял, что эта властная и твердая женщина вместе с тем эмоционально неустойчива, склонна к глубокой депрессии и страдает хронической бессонницей.

Единственным средством от нее стал секс. Брендон уже привык к тому, что в два или три часа ночи к его дому подъезжала машина и увозила его к Наоми. Измученная бессонницей, она нетерпеливо ходила по библиотеке, поджидая его. Наоми встречала его без лишних слов.

Все происходило быстро и по-деловому. Она вела Брендона в спальню и желала только удовлетворения. Испытав оргазм, она быстро засыпала, а Брендон отправлялся домой. Он действовал на нее как наркотик и не ощущал при этом ни малейшей неловкости. В конце концов, такова была цена успеха, которого он добился с ее помощью. А успех стоил этого, ибо от него зависело благополучие его матери и Флер. Смирившись с этим, Брендон старался не думать о моральных издержках своей теперешней жизни.

Наоми вовсе не стремилась к тому, чтобы Брендон проводил с ней целые дни. Она по-прежнему посвящала все время работе, да и друзей у нее хватало. Но Брендон занимал особое место. Он был красив, а теперь еще и знаменит. Поэтому Наоми появлялась с ним только в высшем обществе и на торжественных юбилеях. Сначала Брендон нервничал и чувствовал себя неуверенно, особенно когда начинались оргии. Он не знал, как вести себя и как относиться к тому, что известные актрисы, раздеваясь донага, прыгают в бассейн и приглашают двух-трех мужчин для группового секса под водой. Иногда они, нагие, вскакивали на стол, обмазывались салатами, а мужчины слизывали салат со всех частей тела.

Но через некоторое время Брендон освоился и с этим. Последнее испытание он пережил в тот вечер, когда две знаменитые актрисы уволокли его в спальню, раздели и принудили заниматься с ними сексом, между тем как другие гости исподтишка наблюдали за ними.

Такие сборища не обходились без наркотиков.

Брендон быстро освоился с особенностями голливудской жизни. Вскоре он уже знал актрис-лесбиянок, актеров-гомосексуалистов, извращенцев, склонных к групповому сексу, кокаинистов, курильщиков марихуаны и прочих. Брендон понял, что в Голливуде распространена своеобразная система рабства, а поэтому здесь так беспомощны молодые актеры и актрисы. Роли получали лишь те, кто соглашался вступить в связь с режиссером или продюсером.

Вскоре и его самого стали осаждать красивые молодые актрисы, прося замолвить за них словечко перед режиссером или директором картины. За это они предлагали ему себя. К удивлению Брендона, это не шокировало его, и он все чаще пользовался предложенными ему услугами.

Он познал тайную жизнь Голливуда и обнаружил скрытые пружины его существования. Через некоторое время Брендон почувствовал, что не только принимает эту странную жизнь, но уже не может без нее обойтись. Она действовала на него как наркотик, завораживала, возбуждала, заставляла томительно ожидать вес новых впечатлений.

Наоми купила ему серебристо-голубой «олдсмобиль» и самые лучшие костюмы. Все выходные они проводили вместе в шикарных ночных клубах на Палм-Спрингс или отдыхали с друзьями в роскошных особняках Санта-Барбары. Став знаменитым и любимым актером публики, Брендон забыл свою прежнюю жизнь. Он достиг таких высот, что теперь сам выбирал себе друзей и поклонниц, сам нажимал на те пружины, которые обеспечивали ему дальнейшее восхождение по ступеням иерархической лестницы Голливуда. Только, когда у него начиналась депрессия, Брендон доставал старые фотографии и вспоминал прошлое. Теперь он любил читать статьи, посвященные его актерскому мастерству. Не то чтобы он верил этим лживым статьям, но они доставляли ему удовольствие и постепенно завладевали его душой, и без того уже замутненной лихорадочной голливудской жизнью.

Но даже за все это время Брендон не усвоил основного закона Голливуда, состоящего в том, что никому, никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя доверять. Все в Брендоне восставало против этого. В трезвом состоянии ему это хоть как-то удавалось. Но как только Брендон выпивал немного вина или закуривал сигарету с марихуаной, он становился самим собой, простым и доверчивым парнем из Бруклина.

Он легко давал взаймы, выслушивал лживые истории, помогал тем, кто просил его о помощи, и выручал тех, кто попадал в беду. Это снискало ему любовь друзей, но вместе с тем угрожало серьезными опасностями, ибо делало его очень уязвимым.

Преамбула к одной из глав книги «Показной блеск», посвященных Кристи Ферфакс

Голливуд уничтожает гораздо больше личностей, чем создает. Это колыбель созидания и кладбище надежд и благородных устремлений, Кристи Ферфакс, как и Брендон Фитцпатрик, попала в Голливуд стараниями пронырливого агента, захватив с собой чемоданчик с дешевой одеждой и вся во власти призрачных надежд. В ту пору ей было шестнадцать лет. Эта красивая блондинка с голубыми глазами и прекрасной грудью прежде брала уроки танцев в Чикаго, где ей пророчили прекрасное будущее.

Ее агент, Род Селуэй, обещал пристроить девушку в Голливуд и сделать знаменитой при условии, что она заплатит ему пятьсот долларов за расходы и подготовку кинопробы. Кристи сняла со своего счета все деньги, отдала агенту, купила билет до Лос-Анджелеса и прибыла туда в конце 1956 года с двадцатью долларами в кармане и рекомендательными письмами в несколько киностудий. Но оказалось, что там Селуэя никто не знает, и никто не предложил ей кинопробу.

Через две недели, оставшись без денег, она оказалась в каком-то кафе. Перед ней маячила унизительная перспектива возвращения в родной город Чикаго. Здесь-то Кристи и нашел специалист по молодым талантам, а может, показалось, что он специалист. В такой ситуации весьма легко принять желаемое за действительное.

Он сказал, что знает Рода Селуэя, добавив, что Род — хороший парень, но у него нет связей в Голливуде. Он пообещал Кристи устроить для нее кинопробу, а пока предложил ей временную работу в своем ночном клубе.

Рискуя репутацией и поступившись нравственными принципами, Кристи отправилась с ним. Ночной клуб оказался обычным борделем, а кинопробы почему-то постоянно откладывались. Однако у Кристи появилась крыша над головой и неплохой заработок. Сначала она была вполне довольна своим положением.

Со временем ее одолела тоска. Она не забыла свою прежнюю мечту стать кинозвездой. Умея неплохо танцевать, Кристи надеялась, что будет неплохо играть.

При этом она не сомневалась в своей привлекательности. И вот однажды Кристи встретилась там с Брендоном Фитцпатриком.