Животная страсть

Глава 5

Триединая империя, Рахайеш

Городской морг

— Тела, скорее всего, уже забрали, — пробурчал Шон, продвигаясь за Виктором по совершенно неуютному коридору. Или утилизировали.

— Скорее всего — ничего не значит, — Виктор продолжал шагать. — Протокол — это одно. А учитывая, что здесь всего один патологоанатом, не факт. И насколько я помню, дети эти были не то чтобы любимыми. Если при жизни родители не торопились узнавать, как у них дела, вряд ли они будут спешить после их смерти. Есть шанс, что типичный бардак сыграет нам на руку.

— Делай, как знаешь, — отмахнулся Шон.

— Мы пришли.

Немолодой патологоанатом встретил их без особого дружелюбия.

— Я вам не обязан отчитываться. И показывать ничего не должен, — буркнул он, изучив их документы. И попытался скрыться в достаточно тесном помещении. Хотя бы сделать вид, что слился с грязноватыми стенами. — Отправляйте запрос.

Виктор видел его недовольство, легкое раздражение, страх и… обиду. Слишком много намешано для такого случая и для человека с такой профессией. Но те методы, которыми добивались правды в правоохране, сейчас могли только помешать. Нужно было найти тот рычаг, на который можно было нежно надавить — и открыть нужную дверь.

— Вы мне ничего не обязаны, — лорд Коннор подошел чуть ближе. — Но нас интересует возможность не просто посмотреть. А ваше профессиональное мнение. Вы же до сих пор не захоронили тела?

— Откуда?..

— Нервничаете, — Виктор начал по-хозяйски осматриваться, расхаживая по помещению. — Боги пресветлые, ваше учреждение совсем не поддерживают финансово? И как еще удается работать в таких условиях? Эта пила…

— По протоколу должны были поменять еще год назад.

— Судя по виду, вы ей пользуетесь лет пять. А нож сами покупали? Удобный какой.

— Интересные у тебя познания, — отметил доктор. — Но ты же не из охранки? А вот лицо твое мне вроде как знакомо.

— Ну про лицо-то я постоянно слышу. Похож на какого-то актера. Вечно меня с ним путают.

Врач очень хитро посмотрел на своего излишне любопытного гостя.

— Так что вы можете сказать по поводу тел? — Виктор отвлекся от инструментов и посмотрел на патологоанатома.

— Все, что я мог сказать… Есть в официальном отчете вскрытия, — доктор правильно расставил акценты и дал понять, что одно дело — то, что он хотел бы сказать, и совсем другое — то, что мог. — Давай сначала ты мне скажешь, что ты думаешь. И если твои мысли будут в достаточной степени интересны, я тебе изложу свои. А то что это у нас за игра в одни ворота?

Он с вызовом глянул, подошел к холодильным ящикам и выдвинул один. С сильно обугленным телом.

— Позволите? — Виктор взял халат и перчатки.

— Я пойду? — нервно сглотнул Шон. — Подышу кислородом. Для разнообразия.

— Угу, — лорд Коннор уже был не с ним. Он был занят. Интуиция подсказывала правильное направление исследования. Первыми сгорают мягкие ткани. Значит, если доктор ждет от него каких-то неожиданных выводов, искать надо именно там. Он и нашел. После чего поднял глаза на патологоанатома и задал всего один вопрос:

— А причина смерти-то какая?

И уловил в эмоциональном фоне совсем другие чувства — азарт, радость, удивление и надежду. Они снова обменялись долгими взглядами. Виктор понял, что нащупал правильную нить разговора.

— Быстро ты докопался. Смотри тогда.

Доктор выкатил еще один холодильник, на котором лежало менее обгоревшее тело.

— Упал лицом на земляной пол. Спина сгорела, а грудь осталась более-менее целой.

— Известно, кто это?

— Ну мне-то да, — сощурился доктор. — Но это ты тут строишь из себя умника.

— Что там было? Внутри? — Виктор очень вдумчиво смотрел на грудь подростка.

— О, да ты у нас действительно умник! Сейчас покажу.

Выпроводив гостя, доктор посмотрел на часы и досадливо хмыкнул. Долго же они разговаривали. Впрочем, с умным человеком почему бы и не поболтать? Но, как говорится, разговоры разговорами, а обед по расписанию!

Из другого, «обеденного» холодильника были извлечены завернутые в газету бутерброды. И, только развернув ту самую газету, доктор увидел то, что показалось ему таким знакомым. Лицо бывшего прокурора Виктора Коннора.

От чтения статьи его отвлек телефонный звонок. Весьма несвоевременный.

— Он у тебя час пробыл. Что хотел? Что смотрел?

— Что хотел? Официальный отчет. Осмотреть тела.

— Ты показывал?

— А что там показывать? Одни угольки.

— Что он сказал?

— Что его тошнит. Пришлось чаем отпаивать. Крысы кабинетные, трупов живых не видели…

— Ясно, — невидимый собеседник положил трубку.

— Сука. Так тебе и надо. Надеюсь, этот вам всем даст прикурить. Мрази сраные.

Доктор вернулся к чтению и бутерброду.

Шон обнаружился на лавочке возле входа в морг. И вид имел насквозь озадаченный.

— У тебя что, двойной дар? — спросил он Виктора, когда тот вышел из здания.

— Это важно?

— Будущее умеют видеть только менталисты. А Люс говорил, ты эмпат. Наш водила смылся. И ты знал.

— Не знал, догадался. Что ты увидел?

— Ничего, — Шон расстроенно ковырнул ботинком асфальт. — Я же сказал, не умею я так. На ходу. А ты как понял, что он сбежит?

— Они все нервничают. Причем, одинаково нервничают. Прекрасно понимают, что происходит, но боятся сказать. Его не просто напугали, ему сообщили, что не стоит нам помогать. Как и этому труповеду. Кстати, — Виктор тоже присел на лавку. — В официальном деле не фигурирует пара деталей из экспертного заключения. Очень, замечу, важные детали. И нам действительно повезло, что не все трупы захоронили или раздали родственникам. В этом имперском бардаке есть свои преимущества.

— Ты сейчас о чем? — Шон был сильно озадачен.

— Пятеро погибших уже были трупами, когда мальчишка с огнеметом зашел в школу. Им перерезали глотки. Мягкие ткани сгорают полностью. Если бы правильно рассчитали силу огня, никто бы не докопался. Впрочем, они хорошо рассчитали. В здании школы типичные деревянные перекрытия. Полыхнуло знатно, — Виктор помолчал. — Знаю я такую работу. Самый простой способ скрыть следы преступления — замаскировать их под другое. Или под естественную причину. Например, совершенно случайно авария происходит. Или еще более случайно человек оказывается в неблагополучном районе. Ну вот так немного навигацией ошибся. На полгорода примерно. А тут другое. Мертвые не возражают. На мальчишку повесили убийство пятнадцать человек. Из которых, как минимум, пятерых убили до того.

— Почему это не может быть тот самый мальчишка? В состоянии аффекта можно и кухонным ножом….

— Всех пятерых положили в одном кабинете одновременно. Будем считать, что они стояли и смиренно ждали, когда их всех перережут, как стадо баранов?

— Действовала группа, — догадался Шон.

— Именно, — кивнул Виктор. — Наши озорники — ненужные свидетели. А организаторы этого цирка рассчитывали на тот же бардак. Что пьющий и не особо ретивый доктор не будет возиться с обгорелыми трупами долго. Запишет смерть на пожаре и забудет. А он не записал. В заключении нацарапал совсем не то, что от него ожидалось. Просчитались немного.

— Зачем кому-то было устраивать все это? Слишком сложно, мне кажется.

— Думаешь, я это не хочу выяснить, зачем? Мне тоже интересно.

— А этот доктор вдруг с тобой так откровенничать начал?

— Человек делом занят. А ребята, которые его запугивали, недооценили его принципиальность.

— И что мы с этим будем делать? Доложишь де Зирту?

— Нет, — мотнул головой Виктор. — Телефонам я не доверяю. Поговорим при личной встрече. Зачем зря подставлять мужика? Он мне очень помог. Но воспользоваться этой информацией мы можем.

— Думаешь, все так серьезно?

— Учитывая общий уровень напряженности и страха, все намного серьезнее, чем мы пока себе это представляем. Непонятно только, почему столько возни вокруг богами забытой школы. У каждого преступления всегда есть мотив, — Виктор встал и зашагал в сторону проулка, на ходу разворачивая карту города. Шон двинул за ним. — Меня это и зацепило. У мальчишки не было никаких мотивов для убийства, даже импульсивного. Наоборот, были причины переждать все это. И забыть, как страшный сон. Более чем веские причины… Значит, его не просто спровоцировали, на него воздействовали. Настолько сильно, что он все забыл…

Виктор остановился, размышляя над собственными словами. Что может заставить человека забыть про свои планы, жизненные принципы и даже собственное будущее? И начать действовать совершенно неадекватно?

— Ты чего?

— Я думаю, — мыслей в голове, как назло, не было. Но вспомнились слова следователя об однокласснице, которая что-то такое видела. — Если школы нет, где можно найти адреса бывших учеников? Где они вообще сейчас могут быть?

— Могли перевести в другие школы, — предположил Шон. — Или отправить временно по домам. А копии документов должны быть в архиве департамента образования.

Виктор принялся выискивать на карте нужное здание.

— Кстати, похоже, за нами следят.

— Кто? — Шон был достаточно опытным, чтобы не начать вертеть головой, как сумасшедшая сова.

— Понятия не имею, но я их чувствую. Это те, кто обеспечил нам сейчас пешую прогулку.

Интуитивно он снял с шеи шарф и убрал в сумку, а пальто расстегнул. Так, как будто просто стало немного жарковато.

Они появились словно из ниоткуда. Точнее, из-за угла, зная, как выйти наперерез «гостям города». Все трое — подростки. Жилистые, угрюмые, немного суетливые. Коротко стриженые. Одетые так, чтобы было удобно драться. И смертельно напуганные.

Они дождались лучшего момента для нападения. Достаточно тихий и безлюдный проулок.

— Влево, — тихо скомандовал Виктор и бросил сумку на землю. Шон послушно сдвинулся, чтобы не мешать.

— Слышь ты, чучело столичное! — раззадоривал сам себя один из троих. Видимо, лидер этой компашки.

— Да что вам везде столица-то мерещится? — театрально расстроился Виктор. Теперь было понятно, кто напугал водителя, и кто следил за ними. Еще понятней — почему они боялись. Пятеро из восьми уже мертвы. Значит, пощады не будет. Они пришли убивать.

В цепких руках подростков сверкнули ножи. Один метнулся к Шону, двое — к Виктору.

Ни секунды на размышления. Уйти от прямого удара, и ногой — в колено. Хруст. Вопль. Готов.

Второй нож рассек рукав и полоснул по левому плечу — от этого выпада Виктор уйти не успел. Резкая боль, мокрая ткань.

Снова удар — кулаком в солнечное сплетение — и второй нападающий харкнул воздухом, складываясь пополам. Виктор придал ему ускорения мордой в землю. Никаких прелюдий и ласк. Быстро и понятно.

Шон восседал верхом на своем противнике. Тот смирно лежал лицом вниз, руки красиво уложены за спину весьма неприятным болевым захватом.

«А это идея», — Виктор присел рядом со «складным», не давая отдышаться, и нацепил один браслет наручника ему на щиколотку. Подтянул за ногу и пристегнул парный браслет к руке того, которого удерживал Шон. Третий, со сломанной ногой, и так никуда не убежит

— Похоже, я догадываюсь, кто грохнул тех пятерых, — Шон, не трогая ничего руками, осмотрел лежащий на земле нож. — Не понимаю только, зачем. Вы же одна команда, братва, нет? Или не поделили чего?

— Итого, — подвел итоги лорд Коннор, осматривая левое плечо. Второе ранение в одно и то же место. Заколдованное что ли? Так можно и без руки остаться. — Один смирный лежака. Один сдвоенный, но не функциональный организм. И у меня к вам тоже один вопрос. Какого, собственно, хрена?

Сотрудник охранки вдумчиво, даже придирчиво изучал патенты и персональные карты заезжих «коллег». С такой документацией — частных криминальных аналитиков — он сталкивался впервые в жизни и совершенно не представлял, как реагировать. Но не расписываться же в своей некомпетентности и отсутствии понятных должностных инструкций?

— Разрешение на использование спецсредств? — он кивнул на наручники, которыми все еще были скованы двое из трех нападавших. Дежурные друиды проводили все неотложные манипуляции, даже не попросив предварительно расстегнуть «украшения». Видимо, тоже знали, с кем имеют дело.

— Вторая страница, приложение к патенту, — дежурно ответил Виктор. — Имеем право.

— Калечить было обязательно? — спросил друид, обрабатывавший сломанную ногу подростка.

— Нападение с оружием. Пределы допустимой обороны, номер протокола двести двенадцать, пункт три.

— Ты законник что ли?

— Нет, но законы знаю.

Оперативник недоверчиво посмотрел на Виктора. Что одновременно удивляло и радовало. За пределами столицы его известность была не так распространена, чтобы на каждом шагу приходилось объясняться.

— Что, на гражданке платят больше? — немного завистливо спросил оперативник.

— И охотней.

— Господин… простите, не знаю, как вас, — один из друидов тронул Виктора за здоровое плечо. — Вам бы в больницу.

— Залатай так. Потом разберусь. Не до того сейчас.

— Хорошо. Давайте помогу снять пальто.

И снова долгий зачарованный взгляд на сложную татуировку, идущую от плеча к груди.

Лорда Коннора накрыло чувство безудержного дежавю.

Триединая империя, Рахайеш

Муниципальный департамент образования

— Нет вашего архива, сгорел, — объяснил ситуацию чиновник, встретивший гостей в одном из казенных кабинетов.

— Как сгорел? — переспросил Шон.

— Дотла. Его как раз перенесли в ту школу. Которая начисто… боги пресветлые, пятнадцать человек заживо!

Виктор не стал уточнять, что последнее слово в этой тираде явно было лишним. От чиновника веяло печалью, легкой жаждой мести и самым искренним желанием помочь.

— Почему городской архив вообще был в здании школы?

Рука, снова уложенная в матерчатый фиксатор, дала о себе знать. Обезболивающие, которые нашлись в машине скорой, оказались не самыми лучшими. Впрочем, что в Рахайеше было хорошим или современным?

— Да из-за ремонта, — охотно пояснил чиновник. — Решили обновить, ну а в школе половина этажа пустовала. В этом году был большой недобор.

— Когда перевезли архив? — продолжал допытываться Виктор.

— А я помню? Летом вроде. Или позже? В общем, нет больше документов. Вообще никаких нет.

— И до сих пор не восстановили хотя бы на тех, кто остался жив?

— У нас даже одного ребенка внести в архив — это упражнений на полдня. Компьютерной базы нет, вручную все. Уж не поймите неправильно, — служащий оглянулся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — Буду откровенен, молодой человек. Вы, судя по виду, из столицы. У вас там все современное. А здесь задница империи. И задница никого не интересует, пока она не заболит.

— Что было в архиве?

— Записи по всем детям, родившимся в Иргейской провинции. Метрики, карты, школьные дела… Все у нас было. Теперь даже не знаем, как все это восстановить. Тридцать лет лежали, все обещали завезти компьютеры, перевести все в надлежащий вид. Только собирались, и вот…

Интуиция взвыла, как взбесившаяся бензопила. Виктор на секунду закрыл глаза, успокаивая мигрень.

— Может, подскажете, как мне теперь найти девушку, ее зовут Рахель. Она училась в одном классе с тем мальчиком, Лугом.

— Не подскажу. Я ее не знаю. Они сейчас дома, ждут распределения по другим школам. А домашних адресов, как вы понимаете… — чиновник беспомощно развел руками. — Но могу сказать, кто знал всех учеников. Господин Найджел, их бывший классный руководитель. В этом году на пенсию ушел. Вот у кого память железная, он точно всех помнил.

Триединая империя, Рахайеш

Частный поселок

Крохотный дом был очень старым, но добротным. Явно за ним старательно следили, вовремя обновляли краску и латали. Сам хозяин, крепкий тощий старик-полукровка орудовал в саду — собирал поздний виноград.

— Доброго дня, — поздоровался Виктор, без лишних церемоний входя в калитку. Шон, как обычно, молчаливой тенью следовал за ним.

— И вам доброго. Дайте три минуточки, закончу. А то померзнет — и только на уксус его… Проходите в дом, погреетесь. Там жена моя. Анна! Анна! Принимай гостей!

Кухонное окно, чуть приоткрытое для проветривания, распахнулось, и оттуда выглянула добродушная полноватая женщина. Из дома очень ярко запахло чем-то вкусным.

— Ой. Здравствуйте. Ну заходите быстрее, холодно же. И ты иди, простудишься!

Виктор снова чувствовал мигрень. Эти люди улыбались ему, но за нарочитым радушием читались страх, волнение и чувство опасности. А еще складывалось очень странное впечатление: что старый учитель и его супруга ждали их визита.

Анна накладывала гостям горячее овощное рагу.

— Уж извините, мы с мужем полукровки. Мяса не едим. Поэтому, чем богаты.

— Благодарю, — Виктор усмехнулся. Время было уже вечернее, а со всей этой суетой они с Шоном даже не пообедали. — Я тоже полукровка.

Улыбка на лице женщины будто застыла. Смятение. И еще более отчетливый страх.

— А по вам не скажешь, — она сделала неопределенный жест рукой. И поймала взгляд Виктора. Тот смотрел на миску с костями и мясными обрезками.

— У девочек собака осталась, — начала оправдываться Анна. — Никак не решим, что делать. Но пока вот кормим…

— У каких девочек? — насторожился Шон.

— Да какие они девочки? — вступил в разговор господин Найджел. — Взрослые тетки. У нас соседний дом снимали. Одна учительницей работала, вторая медсестрой. Тут до школы — полквартала. И недорого. А у них — какие там заработки…

— Вот они тоже на пожаре пропали, — встряла Анна, и Виктор снова почувствовал идущий от Найджела страх — и злость. — Ох, не это застольная тема. Простите.

— Все нормально, мы привыкшие, — Шон продолжал спокойно есть.

— Странно, — Виктор посмотрел еще раз на миску с костями. — В отчете не было информации ни о медсестре, ни об учительнице.

— Ну так их и не нашли в здании, — объяснил Найджел. — Видимо, дотла. Сгорели.

— Ясно.

Анна водрузила на стол четыре нарядные чашки и вынула из печи противень с четырьмя булочками.

— Вот, с пылу с жару!

— Простите, нескромный вопрос, — Виктор еще раз оглядел кухню. — А у вас дети есть?

— Нет, боги не наградили, — поник Найджел. — Мы вдвоем с женой живем.

И теперь лорд Коннор окончательно понял, что было не так. Когда люди живут вдвоем и не рассчитывают на гостей, они не готовят на четверых. Не держат под рукой парадный сервиз. А сейчас на кухонном столе лежала свежая скатерть, в мойке стояли две самые обычные чашки. Сервант с парадным сервизом стоял в углу, вдалеке. Но Анна туда не подходила. Она достала и вымыла чашки заранее.

— Очень вкусные булочки, вы потрясающе готовите, Анна, — похвалил Виктор и острым взглядом посмотрел на Найджела. — Как вы узнали, что мы придем?

Старый учитель очень долго молчал. Посмотрел на жену, потом на гостей.

— Отец мой покойный был менталистом. Такое нечасто, но встречается. Но у меня дар и слабенький, и непредсказуемый совсем.

— И поэтому вас признали неодаренным, — сделал вывод Виктор.

— Признали, — подтвердил Найджел. — Еще как признали. А много ль я могу-то? Так, раз в триста лет увидеть, что завтра жене надо пироги ставить, гости будут. И когда у нас директор новый пришел… я тоже увидел. Что пора мне на пенсию, пока не выгнали. Мальчишка ваш… он такой же, как я. Был. Нестабильный.

— Почему вы не сказали об этом сотрудникам правоохраны?

— А они меня не спрашивали, — глаза Найджела сверкнули. — А если бы и спросили, не сказал бы.

— Почему? — Виктор теперь отчетливо видел злость, страх, чувство опасности и огромного горя.

— Есть вещи, о которых не стоит лишний раз болтать. Не с теми людьми. Хотите знать, почему я с вами сейчас говорю? Или сами уже все поняли?

Виктор действительно понял. Старик смотрел ему прямо в глаза. Очень внимательно смотрел. Двойной дар всегда нестабилен.

— То есть этим летом в школу пришел новый директор. Затем сразу после пожара пропали учительница и медсестра. Что еще интересного я могу узнать?

— Вы курить хотите? Ну курите, окно только приоткрою. И накиньте что-нибудь, а то холодно будет, — Найджел завозился со шпингалетом. — Порядки в школе поменялись. Плохо стало. Эх, зря я ушел. Если бы остался, может, было бы иначе…

— Что изменилось?

— Злые все стали. Очень. Раньше мы как-то старались поддерживать… атмосферу что ли. Видите ли, школа закрытая, пятидневка. Многие на выходные так и оставались, некуда им было ехать. И чудом так уж вышло, что в тот день там почти никого не было. Но в этот раз на выходные всех забрали на экскурсию в предгорья. Музей же там открыли. Вот после уроков и остались только те, кто был наказан. Дежурить, значится. Но это то, что я слышал. А слухам, сами знаете, особой веры нет.

— Продолжайте. На выходные детей забирали?

— Если было, куда. Об этом никто не говорит, но все знают. В эту школу ссылали не просто неодаренных. У нас вроде как нет дискриминации, да и откуда ей взяться-то, среди людей тех, кто без дара родился — большинство.

— Тогда почему ссылали? — Виктор пытался понять происходящее — и пока не мог.

— Потому что родителям они не нужны. Не все полукровки и даже не все друиды рождаются с даром. Кому духу хватает, те сразу от таких детей отказываются. Некоторые надеются до последнего. Способности не всегда при рождении видны. Бывает и так, что лет до пяти не проявляются. Но к пяти уже все, однозначно понятно. Одарен или нет. И если нет, то зачем он в общине? Особенно, если родители — из уважаемой династии, а тут такое позорище родилось.

— Позорище? — вытаращился Шон. И, получив пинок от Виктора, замолк.

— В Ирге в последнее время настоящий культ друидского дара. Пока прежняя матрона была жива, такого безобразия не было. У нее первый сын тоже был неодаренный.

— А второй?

— А второй умер вместе с матерью. В родах. Так что, не узнаем мы уже, какой он был. Но за Дамиана она горой стояла. Настолько, что, когда умерла, они еще год его в общине продержали, все ждали, что, может, проявится чего? При такой-то матери должны же гены сработать. Но нет. Так и спихнули вон. Куда — этого я уже не знаю. Мне того не докладывали. А мальчишка-то любопытный у нее был…

— Откуда такие подробности, господин Найджел? — перебил Виктор.

— Я с этими детьми полжизни проработал. Мне ли не знать, откуда у каких проблем ноги растут. И с матроной я беседовал не раз. Что мальчик у нее, может, и неодаренный, но умный не по годам…

Виктор курил в окно. Солнце уже спряталось, и стало действительно холодно. Старик был хорошим учителем. Из тех, кто были на своем месте. Не стремились к верхам, не хапали без меры. Но к кому обращались, когда нужен профессиональный совет. Он умел управляться с такими детьми — и теперь его снедало чувство вины за то, что не уберег…

Где-то на улице тоскливо взвыла собака.

— Оголодала скотинка, — спохватилась Анна.

— Пойдемте покормим, — тут же предложил Виктор. — У вас есть ключи от дома?

Найджел посмотрел на него внимательным взглядом.

— Нет у меня ключей. А калитка в сад с задней стороны всегда открыта. Собака во дворе привязана. Только вы близко к ней не подходите, она… тоже злая.

То, что «скотинка» злая, стало понятно сразу. Она угрюмо зарычала, как только увидела Найджела. А Виктор отчетливо уловил… эманации зверя. Страшную обиду, злость и тоску. Что было более чем удивительно, он обычно не чувствовал эмоции животных.

Он бесстрашно подошел ближе к черно-серой зверюге, похожей на волка. И та тут же завиляла хвостом.

— Я не очень люблю собак, — зачем-то сообщил Шон, и собака снова рыкнула.

— Тут у вас, похоже, взаимность, — заметил Виктор, почесывая зверя между ушами. — Как ее зовут?

— Мантикора.

— Хорошее имя. Для такой твари, — лорд Коннор присел и посмотрел прямо в ярко-желтые глаза. — Ты согласна? Согласна. Отлично. Теперь слушай меня. Я не знаю, кто тебя здесь оставил. Но те, которые здесь жили, уже не вернутся. Поняла?

Собака посмотрела на него самым понимающим взглядом. А затем уткнулась ему в колени и вздохнула. Для нее это не было новостью. Она чувствовала себя преданной, но смирилась с тем, что так произошло. И теперь Виктору особенно сильно захотелось найти этих двоих. Чтобы хотя бы спросить, откуда они взяли эту… красавицу.

Лорд Коннор осматривал дом, в котором еще недавно жили учительница и медсестра. Стерильный порядок. Все вещи расставлены по местам. Здесь явно кто-то очень хорошо прибрался. Ни кружек в раковине, ни грязного белья в корзине. Ни хоть одной милой безделушки. Два пробела на книжной полке. Вот отсюда явно вытащили книги. На стене — пять гвоздиков и четыре картинки в рамках. Чистое мусорное ведро.

Виктору многажды доводилось бывать на местах преступления. И он знал, чем отличаются дома, в которых живут люди. Этот выглядел именно оставленным. Не в чудовищной спешке. Все было подготовлено. Но собрано так, чтобы создать впечатление — никто и не думал уезжать. Как будто вышли и не вернулись. Даже собаку оставили, сволочи.

Соседи в дом не заходили, обыска здесь не было.

— Шон. Что ты думаешь? — Виктор решил азарта ради проверить своего напарника.

— Что-то не то, — задумчиво сообщил менталист. — Я слышал, что училки любят чистоту. Да еще и медсестра… Что они дома стерильный порядок поддерживают. Но тут… как-то слишком чисто. Как будто нарочито прибрано.

— Да прибрано — не то слово.

— Ну, может, кто-то пошалил тут?

— У ближайших соседей, с которыми они общались, ключей нет. Замок явно до нас не вскрывали, — начал перечислять Виктор. — Так что, все ценное они явно забрали с собой. Но ты же не ходишь на работу с зубной щеткой и фотографией в рамочке? Так что, девочки наши тем утром ушли явно не на работу.

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Нора осторожно постучалась и, получив разрешение, вошла в комнату сына. Еще недавно чистые стены теперь снова украшали бесконечные записки, рисунки и непонятные схемы. На столе лежала куча бумаг и папок. На кровати — открытый ноутбук. Все как обычно. Только к этому всему добавился запах псины.

Виктор работал. Точнее, сидел на полу, на расстеленном одеяле, разложив перед собой несколько листов. А из-под стола сверкали желтые глаза.

— Это что? — спросила Нора. И получила вместо ответа предупреждающее рычание.

— Не что, а кто, — уточнил Виктор, не отрываясь от своих листков. — Мама, знакомься, это Мантикора. Мантикора, это моя мама.

Тварь повела носом, выбралась из-под стола, подошла к Норе и вежливо обнюхала.

— Ужинать идешь? — без малейшей паники спросила Нора.

— Нет. Оставь мне на кухне. Я сейчас занят.

— На работе времени не хватило?

— Мам, я занят.

— Собаку покормить?

— Это не собака, — флегматично ответил Виктор. Не собака фыркнула и улеглась на одеяло, положив голову на колено своему новому напарнику. У таких тварей как убервольфы нет хозяев. Они признают только тех, кого считают достойной себе парой.

Нора со сложным внутренним ощущением поняла, что мальчик стал совсем взрослым. По крайней мере, уже не спрашивает, можно ли завести хомячка. А молча притаскивает домой убервольфа. Значит, надо отдать распоряжение кухарке — подготовить миску для Мантикоры. Заодно позвонить Люциусу и узнать, что эти создания едят.

Альва вышла из комнаты и закрыла дверь. В конце концов, не этого ли она добивалась — того, чтобы Виктор вышел из затянувшейся рефлексии и вернулся к работе? Ну не умеет ее ребенок работать без перегибов в сторону трудоголизма и странностей. Можно подумать, она об этом и раньше не знала.