Живой

— О, какие планы? — я покачал головой. Мне не следовало спрашивать, но я ничего не мог с собой поделать. Если у нее и есть парень, это не моего ума дело.

«Не. Моего. Ума. Дело».

— Я не должна никому рассказывать, но если ты умеешь хранить секреты...

— А кому я об этом расскажу?

Она не засмеялась, хотя я сказал это в шутку.

В коридоре послышались шаги, и я знал, что пора было увидеть Боумана. Я не переживу этот вечер, если буду представлять себе Грэйс на свидании с каким-нибудь придурком, который ее не заслуживал.

— Сейчас или никогда, Грэйс, — хмуро заявил я.

— Джош собирается сделать Кире предложение. Сегодня вечером я помогу ему купить кольцо.

Облегчение было безмерным.

Это было как первый шаг по американской земле после месяцев среди пыли и камней. Сделать первый шаг из самолета в «Даллас-Форт-Ворт», чтобы навестить дом. Испытать это маленькое чувство спокойствия, осознания, что я в безопасности. Что мои друзья тоже в безопасности. Беспокойство всегда присутствовало, но все-таки было что-то в знании, чувстве спокойствия в воздухе, даже с толпой, окружающей меня. Эта толпа все время радушно принимала солдат домой, устраивая такой масштабный прием, какой едва-едва можно было охватить взглядом. Почти как парад, с выстроившимися рядами улыбающихся лиц.

Я никогда не забуду это чувство. Эту безмятежность.

— Хорошо.

Это все, что я мог сказать. Грэйс молчала, и звук открывающейся двери пронесся по комнате.

— Капитан Боуман здесь, сынок, — отец нервничал за нас обоих. Он слышал разные истории, и если Боуман все еще выглядел как раньше, я мог с уверенностью гарантировать, что отец был напуган.

— Удачи, Меррик, — тихо сказала Грэйс.

Я хотел, чтобы она была со мной, чтобы как-то спустить меня с небес на землю и напомнить мне о необходимости быть вежливым, но она не сможет держать меня за руку, пока всё это будет происходить.

— Это ты, Грэйс? — спросил отец, шагнув впереди меня.

— Здравствуйте, мистер Тэтчер.

— Только посмотрите. Я не видел тебя с тех пор, как ты была дома, но Эмма сказала мне, что ты совсем взрослая. Маленькая Грэйс Сэмюэлсон, ты красивая женщина, моя дорогая.

— Спасибо, мистер Тэтчер.

— Зови меня Нэйтан. Спасибо за то, что помогла моему мальчику, он кажется гораздо счастливее с тех пор, как ты стала им командовать.

— Рада это слышать, — ответила Грэйс с тихим смехом. Ее застенчивость о многом говорила, хотя я и не мог ее видеть.

Я улыбнулся, представляя смущение Грэйс. Покрылись ли румянцем ее шея и руки? Смог ли бы я почувствовать ее жар, если бы она стояла рядом со мной?

— Скоро увидимся, Грэйс, — сказал отец.

— Доброй ночи. И Меррик?

— Да?

— У тебя все получится.

Я вздохнул. Исчезнет ли когда-нибудь надежда увидеть ее лицо? Я чувствовал поддержку в ее словах, но увидеть ее было бы совершенно другим делом.

Я выкатил коляску из комнаты, пока папа шел за мной. Из кухни доносился громкий голос капитана. Я направлял себя рукой по стене и здоровой ногой по полу. Ровно держать коляску становилось все легче и легче. Очередь костылей скоро придет, как только я, наконец, покончу с этой чертовой штукой, я это знал.

— Пап, не мог бы ты придержать коляску, когда мы доедем до кухни? — спросил я, зная, что ему до смерти хотелось как-то мне помочь.

— Конечно, сынок. Но зачем?

Я не ответил, потому что не хотел, чтобы он пытался отговорить меня от этого.

— Вот и он, — сказала мама.

— Меррик, ты выглядишь прекрасно, парень. Если бы я не знал наверняка, я бы сказал, что ты придумал все эти свои травмы, — сказал Боуман.

Я улыбался, потому что ничего другого не ожидал от этого человека. У большинства парней не было подобных отношений со своим командиром, который позволял им подшучивать друг над другом. Большую часть времени единственное, о чем вы говорили, были приказы, вызывающие уважение.

— Сэр, не придумал, просто немного приукрасил.

От его громкого смеха задребезжала коляска.

— Похоже на то. Рад видеть тебя, Тэтчер.

Я оперся обеими руками о подлокотники коляски и при помощи здоровой ноги поднялся из кресла. Папа был рядом, придерживая коляску, чтобы она не укатилась назад от меня. Как только я встал, моя левая нога оцепенела и начала пульсировать, когда ступня коснулась пола, я отдал честь своему командиру. Я не увидел его ответное приветствие, но я знал, что он ответил.

Респект.

Если бы я потерял все остальное, по крайней мере, я бы попытался вернуться с этим немногим.

— Меррик, — судорожный вздох моей матери быстро стих, и я почувствовал движение отца позади меня. Должно быть, он остановил ее жестом «не сейчас». Нужно будет поблагодарить его за это позже.

— Мне бы хотелось пожать тебе руку, сынок, — сказал Боуман откуда-то справа, и я поднял и протянул ему свою правую руку. Ощущение его теплой руки в моей было удивительным и шокирующим. Когда в последний раз я вот так пожимал кому-нибудь руку? Прикасался к кому-нибудь?

— Ты справишься с этим лучше, чем кто-либо другой смог бы справиться с этим, Тэтчер. Я знаю это. Я чувствую это. Я вижу это в тебе, и ты тоже. Не сдавайся.

Решительные слова командира тронули до глубины души. Я знал это. Мне просто нужно было напоминание время от времени.

— Давайте поедим, ладно? — сказал папа, его голос необычно хриплый. Боже, я надеялся, что он не начнет волноваться. Вся моя подготовленность к вечеру пойдет прахом.

Я на ощупь нашел путь назад к коляске и почувствовал у себя на плече руку отца, крепко сжимающуюся в поддержке.

Может быть, я и не мог видеть этого, но я мог это почувствовать.

Надежда.

У меня была надежда.

И, черт возьми, если единственное, о чем я мог думать, было то, что жаль, что Грэйс здесь не было, чтобы ощутить, что она рядом со мной.

Глава 9

Грэйс

Меррик казался другим после ужина со своим командиром. Я надеялась, что он задержится в этом состоянии, и до сих пор так и было. Прошло две недели, и его прогресс был безумно быстрый. Сила, которая все еще сохранялась у него в одних мускулах, помогала сопротивляться слабости в других. Его терапия проходила гладко, и половину времени, на самом деле, мне даже не нужно было находиться там.

Его рука функционировала необыкновенно хорошо. Как только у него, наконец, стало снова достаточно силы в хватке, он перешел на костыли с легкой грузоподъемностью. Некоторая раздражительность вернулась на день или два, но он все еще казался веселее, чем был вначале.

— Черт!

Ну, большую часть времени.

— Как, черт возьми, я должен использовать их, если они натирают мне подмышки?

Я сдержала смех, потому что я уже обсудила с ним этот вопрос. Он поклялся, что сможет использовать их без «дурацких кухонных полотенец», обернутых вокруг верхушек. Он начинал понимать, что он был неправ. Особенно когда они ему понадобились на время.

— Тебе нужна помощь? — крикнула я из кухни.

Он принял душ и оделся сам, как он это делал уже несколько недель. Каждый раз, когда он заканчивал, я могла слышать глубокий вздох облегчения, доносящийся из его спальни. Это занимало много времени, но он мог делать это. Сегодня этого вздоха не было слышно. Пока.

— Нет, я в порядке. Я просто... а, черт!

Звук его болезненного сердитого шепота заставил меня пойти. Я кинулась в его комнату, и только обнаружила, что он не одет, за исключением боксеров, и он стоял перед кроватью с одним костылем, и выглядел как Бог. Вначале я видела его почти обнаженным несколько раз, но все это было так беспристрастно, что я никогда по-настоящему не замечала, насколько на самом деле этот человек был изранен.

Этими мышцы брюшного пресса серьезно можно было стекло резать, а его грудь была точёной и твердой. Восхитительно. Шрамы абсолютно никак не отвлекали от его красоты. Они были заметными и многочисленными, но «были» — это только значило, что они действительно присутствовали.

— Ты еще здесь? — спросил он, его глаза уставились прямо вперед на стену около меня.

Я прочистила горло, переминаясь с ноги на ногу. Как долго я смотрела, уставившись?

— Да, ты в порядке?

Его губы сложились в ухмылку:

— Почему ты так спокойна? Я не был уверен, ушла ли ты, когда ты увидела меня голым.

— Ты не г-голый.

— Разве?

— Нет? — «Почему сказала это вопросительно?»

— Ты уверена? — улыбнулся он. Зубы у него были такими ровными, и они добавили так много к уже сводящей с ума улыбке, которую он послал в мою сторону.

Я взглянула еще раз, медленно скользнув взглядом вниз по его телу. Просто чтобы удостовериться.

— Да.

— Так, почему ты пялилась на меня? Я знаю, что это не из-за шрамов. Ты сказала мне, что они тебя не беспокоят. Ты лгала? — он казался изумленным, но вопрос явно был серьезным.

— Нет, я не лгала. Они меня не беспокоят.

— Тогда что?

— Что что?

Он вздохнул и покачал головой.

— Почему ты на меня пялилась?

— Я не пялилась.

Он засмеялся.

Этот человек на самом деле смеялся. И это был не тихий смех, которым он удостаивал всех нас время от времени. Нет, это был настоящий хохот, когда хватаются за животы. Его звук пронзил мне грудь, несколько раз прокружился в водовороте, затем сменил направление и устремился вниз.

Боже, это был сексуальный смех. Глубокий и грубый. Достаточно развязный, чтобы у меня задрожали колени.

Ему нужно было больше смеяться. Ради жизней всех свободных женщин в мире, ему нужно было смеяться, просто чтобы их сердца не переставали биться.

— Грэйс. Ты меня проверяла?

Я несколько раз моргнула, прежде чем я поняла, о чем он только что меня спросил.

— Что? Нет! То есть, да. То есть... черт возьми, Меррик.

Он продолжал смеяться. Я просто стояла там, скрестив руки на груди и восхищаясь этим невероятным зрелищем. Может быть, он и не мог увидеть раздражение в моей позе, но я должна была как-то это показать.

И это раздражало. Не возбуждало.

Нет. Возбуждало.

— Ты закончил? — огрызнулась я.

Он пожал своими массивными плечами и перестал смеяться, оставив лишь улыбку на своем красивом, все еще чисто выбритом лице. На лице, которое он несколько раз пытался брить сам, пока ему не пришлось просить меня снова о помощи. Я знала, что он думал о том почти поцелуе, что чуть не случился две недели назад. Я не переставала о нем думать.

Попробует ли он еще раз?

«Боже, надеюсь, что да». Если бы Эмма не вошла тогда, я бы накинулась на этого человека. Прямо как сейчас. Если бы нас ничто так быстро не прерывало, я бы взобралась на него как на дерево. Его редкая глупость только дополняла мое непреодолимое влечение к нему.

— Теперь что, черт возьми, произошло, что мне послышалось, будто ты себе навредил. Ты выглядишь совершенно нормально, по-моему.

О, черт. Эта улыбка стала только шире.

— Правда?

Я наступила себе на ногу, пытаясь не улыбнуться.

— Меррик.

— Ладно, ладно. Прости, просто мило знать, что ты находишь меня привлекательным.

Он пытался поймать меня на крючок. Я знала это, но не могла перестать зацикливаться на нем.

— Конечно, нахожу. Я всегда считала тебя привлекательным.

В этот раз его улыбка сопровождалась самым глубоким — и самым мужественным — оттенком розового на его щеках. Боже, этот мужчина был красивым. От шрама, пересекающего левую сторону его лица, сложно было отвести взгляд. Клянусь, я могла пялиться на него весь день и не устать.

— От этих чертовых костылей больно, — сказал Меррик, подняв руку.

У меня глаза расширились при виде ободранной красной кожи на тыльной стороне рук.

— О Боже, Меррик, почему ты мне не сказал?

Он покачал головой и закатил глаза. Конечно, он не сказал бы мне. Он мастерски умел держать все в себе.

Я подошла ближе, чтобы получше рассмотреть. Раздраженная кожа выглядела болезненной, некоторые шрамы от предыдущих ожогов в том же месте покраснели. Я могла только представить, как сильно они на самом деле болели.

— Было бы не так плохо, если бы я мог передвигаться из душа в комнату без этих чертовых штук. Я хожу с ними неправильно?

Я покачала головой и подняла его руку, тщетно стараясь не обращать внимания на эти его плотные мускулы под моими пальцами.

— У тебя отлично получается с ними ходить. Это случается чаще, чем ты думаешь, но нормальные люди говорят кому-нибудь, прежде чем дойдет до такого.

— Да, ну, ты же знаешь лучше, чем кто-либо, что я не нормальный, — сказал он тихим тоном.

Я посмотрела ему в лицо и увидела, что его взгляд был направлен на меня, как будто он действительно смотрел на меня. От его отсутствующего и пустого взгляда мне захотелось зарычать от разочарования. Это был первый раз, когда всеми фибрами моего существования мне хотелось, чтобы он мог видеть. Впервые мне хотелось, чтобы прошлое не настигло кого-нибудь еще.

Я чувствовала его дыхание на моем лице, не осознавая, насколько близко он был ко мне до этого момента. Понадобилось бы всего лишь одно движение, чтобы прижаться губами к его губам. Если бы он только знал, каким сексуальным он на самом деле был, я не думаю, что ему было бы дело, что я о нем думала. Но взгляд на его лице говорило мне, что ему было дело, и он волновался.

— Ты лучше, чем просто нормальный, Меррик.

Никто из нас не дышал, воздух вокруг нас был наэлектризован. Я почти слышала треск, и я чертовски уверена, что чувствовала это.

Позволив его руке опуститься, я отступила от него, прежде чем совсем потеряла голову. Запах его геля для душа свел с ума мой желудок, не говоря уже о том, что произошло немного позже.

— Я приготовлю немного мази. Вероятно, тебе следует отказаться от костылей на некоторое время, чтобы не стало еще хуже.

Он кивнул и на ощупь обошел кровать, затем медленно сел и отбросил костыль в сторону.

— Тогда не возражаешь найти мне одежду?

Я сглотнула, едва справившись с комком в горле.

— Конечно.

Несколько минут спустя Меррик был одет, а я обливалась потом от страха. Прикасаться к нему становилось все труднее и труднее, не чувствуя при этом себя так, будто ты вот-вот воспламенишься. Мне нужно было поговорить о чем-то, чтобы отвлечь мою голову от его тела.

— Итак, Джош сделает предложение Кире сегодня вечером, — выпалила я, пока он закреплял подпорку на ноге.

— Правда? Здорово.

— Да, он везет ее в Солт Лэйк. Роскошный ужин и шоу.

Меррик улыбнулся.

— Он же не собирается спрятать кольцо в ее еде, да?

— О, боже. Наверное, — я засмеялась. — Он жутко нервничал и понятия не имел, когда он его подарит. Он сказал, что просто сделает это экспромтом.

— Эй. Думаешь, это разумно?

Я пожала плечами.

— В данном случае, не думаю, что Кире есть дело, как он это делает.

Меррик захихикал, губы растянулись в широкой улыбке, когда он приделал последнюю ленту к подпорке.

— Молодцы. Ты же не выдала секрет, не так ли?

Я усмехнулась, очень оскорбленная этим вопросом.

— Прости?

— Я просто спрашиваю, — быстро сказал он, вскинув руки передо мной, как будто чтобы отразить мое нападение. — Ты кажешься взволнованной этим, а я знаю, как вы, женщины, любите поговорить.

— Да, но я умею хранить секреты, если нужно.

Он пожал плечами, выказывая полное безразличие к тому, что он делал, и, передвигался вдоль кровати до тех пор, пока не смог достать до стены.

— Почему ты только что пожал плечами?

— Что?

Я скрестила руки на груди и качнула бедром. Это все время срабатывало с моим отцом, и мама была профи в качании бедром. Хотя Меррик не мог этого увидеть. Что не мешало мне и дальше делать это, потому что, черт, мне это нравилось.

— Ты пожал плечами, — прямо указала я. — Будто ты не поверил мне.

— Я тебе верю, — возразил он с улыбкой.

Казалось, что дразнить меня было единственной вещью, которая ему действительно нравилась в последнее время, но вместо того чтобы раздражать меня, он мне нравился еще больше. Вот это был тот самый Меррик, на которого я когда-то пялилась в классе. Меррик, к которому всех тянуло. Меррик, с мыслями о котором я рисовала сердечки почти во всех учебниках, которые у меня были.

— Я тебе не верю, — сказала я с властным взглядом, который заставил бы дрожать от страха других людей.

Это стало причиной очередной порции смеха, который лишил меня способности дышать.

— О, Грэйс. Ты очаровательна, ты знаешь это?

Использование им той же самой фразы, которую использовала я, чтобы описать его, было намеренным, но вместо того, чтобы об этом поспорить, я улыбнулась и деловым тоном сказала.

— Я знаю.

Он сделал шаг вперед, держась рукой за стену, шутливо ухмыляясь. Затем он оказал больше давления на ногу, чем следовало бы. От его гримасы боли на лице я закатила глаза.

— Ладно, крутой парень. Прямо сейчас ты никуда не пойдешь, поэтому сядь назад. Мы сделаем твои упражнения прямо здесь.

Он сделал, как ему велели, с той самой озорной улыбкой, появившейся на лице.

— Я могу придумать много веселых упражнений, которые можно сделать на моей кровати, но, полагаю, ты не в деле.

Я почувствовала, что у меня вспыхнуло лицо, потому что я была очень даже в деле, но ему об этом знать не нужно было.

— Какой обольститель.

Я вышла из комнаты, оставив его тихо смеяться на кровати, надеясь, что у меня было достаточно самоконтроля прикоснуться к нему, на самом деле не прикасаясь к нему.

— День обещает быть долгим.

***

— Ты будешь счастлива услышать, что на сегодняшний вечер у меня планы.

Я так быстро вскинула голову, что я была уверена, что потянула несколько мышц в шее. Меррик стоял, пошатываясь, на пороге кухни через несколько дней после эпизода с несексуальными упражнениями на кровати. Я все еще не могла выкинуть из головы его, стоящего в центре своей комнаты, на нем ничего из одежды, кроме боксеров. Таким образом, достаточно сказать, что первое, что я увидела, когда посмотрела на него, было то, что он, определенно, носил одежду.

Я даже не попыталась перестать хмуриться.

Он только что сказал, что у него планы?

— Прости?

Меррик улыбнулся и медленно двинулся по кухне, считая свои шаги по пути, пока он не протянул руку и не ухватился за край стола, где я сидела. Он делал все, что мог, используя лишь один костыль, и в ближайшее время они ему больше не будут нужны.

— У меня планы на сегодня.

— Правда? — спросила я, немного взвизгнув.

— Да. С моей сестрой.

Боже, мне по-настоящему было жаль, что я не могла сдержать глубокий вздох облегчения, но он так быстро вылетел. Его нельзя было скрыть или взять обратно.

Раз Кира и Джош, наконец, обручились, по какой-то причине я просто чувствовала, что все остепенились, а я до сих пор была в подвешенном состоянии. Что случится, если Меррик найдет кого-нибудь?

— О каких планах подумала ты?

Я пожала плечами и вернулась к книге, которую я начала читать прошлым вечером. Неудивительно, что из-за всего, что у меня творится в голове, я до сих пор не закончила первую главу.

— Грэйс?

Минуту я колебалась, затем снова посмотрела на него. Его взгляд был направлен на крышку стола, а его руки лежали близко от моих. Я хотела накрыть своей рукой его руку и почувствовать силу в этой руке.

— Я не знаю. Я подумала, что, может быть, почему бы тебе не сходить куда-нибудь с друзьями.

Он холодно засмеялся.

— С какими друзьями?

— У тебя здесь есть друзья, Меррик. Много друзей.

— И ни один из них не хочет иметь никаких дел со слепым.

— Меррик...

Он вытянул руку из моих ладоней и запустил ее в волосы, его губы сжались в разочаровании.

— Прости, Грэйс. Я знаю, ты пытаешься помочь, но я не думаю, что ты понимаешь, что все друзья, которые у меня были, больше не являются частью моей жизни.

— Как насчет друзей, которых ты завел в вооруженных силах? Кто-нибудь из них живет поблизости?

Выражение лица Меррика вдруг стало непроницаемым. Никакого гнева или удивления или даже задумчивости. Только пустота. Его лицо было бледным, а здоровая нога начала трястись. Я схватила его за руку и заставила его сесть, надеясь на чудо, что я только что не открыла для него банку с червями.

Прошло много времени, прежде чем он сделал глубокий вдох и рассказал мне то, чего я совсем не ожидала.

— Есть один друг, он живет в Моне. В нескольких часах езды отсюда. Райан Уорнер.

— Вы с ним были близки?

Меррик кивнул головой и сжал кулаки.

— Он был моим лучшим другом. Мы все делали вместе.

Тогда я знала, что это был не просто друг, с которым он подружился и с которым тусовался, когда было время простоя. Этот Райан был там. Он был там, когда все пошло к чертям.

Я решила воспользоваться его внезапной готовностью поговорить.

— Ты разговаривал с ним с тех пор как вернулся?

Он медленно покачал головой и закрыл глаза.

— Ты ему не позвонил? И он тебе не позвонил?

Сожаление на лице Меррика сказало достаточно, но, в любом случае, он рассказал мне.

— Первую неделю, когда я вернулся, он звонил мне. И потом еще несколько раз.

— И?

— Что и? Я с ним не говорил.

— Я не понимаю, — сказала я, чувствуя, что полностью упускала суть.

— Мы разговаривали один или два раза в больнице в Германии, но никто из нас не был в состоянии быть дружелюбным, — горько сказал он. — Я не ответил на звонок и не перезвонил ему.

— Почему нет?

Он покачал головой и попытался оттолкнуться от стола, но я его остановила, положив свою руку на его руку.

— Почему нет, Меррик?

Мышцы на его руках заходили ходуном, дрожа под моими пальцами.

— Потому что я не заслуживаю его дружбы. Это моя вина, что мы попали в эту чертову бурю, которая убила большинство моих парней. Моя вина, что еще чуть-чуть, и он не вернулся бы к своей семье.

— Но он вернулся. Не могу представить, чтобы он винил тебя за что-нибудь.

— Ему и не нужно, — рявкнул Меррик, хмурое выражение его лица напомнило мне первый день в качестве его сиделки.

Я молчала. Мне не хотелось провоцировать его гнев, но я не хотела говорить ему, что все будет хорошо. Ничего не будет хорошо, потому что он до сих пор винил себя за все это, все еще боролся за то, чтобы жить дальше.

Как долго это будет длиться? Сколько напоминаний он еще получит, прежде чем он, наконец, начнет пробиваться через воспоминания, причинявшие боль?

Каждый визг шин, каждое хлопанье шкафа для посуды, даже громкое жужжание газонокосилки заставляли его напрягаться. Все это заставляло его помнить.

Лицо Меррика было обращено в мою сторону, но его глаза смотрели в... никуда. Вообще в никуда. Из-за этого у меня в горле образовался огромный комок, я думала о том, через что ему, должно быть, пришлось пройти, что он, должно быть, видел у себя в голове в тот самый момент. Он не будет чувствовать комфорт, лишь увидев искренность в моем выражении, и неважно, что я сказала бы, это ничего не изменило бы.

— Извини, Меррик. Больше никаких вопросов.

Гнев на его лице смягчился от извинения, и он закрыл глаза, ругаясь про себя.

— Нет, ты извини меня, Грэйс. Мне не следовало так с тобой огрызаться.

— Все в порядке. Мне не следовало давить.

— Нет. Не говори, что все в порядке. Это не так, — он вздохнул, ссутулив плечи. — Я знаю, что ты хочешь помочь, и я знаю, что я веду себя неразумно. Просто сложно думать иначе.

Я потянулась к его руке и сжала его пальцы. Они были холодными и дрожали, и от этого мою грудь сковало и словно затянуло в водоворот.

— Тебе не нужно думать иначе, Меррик. Пока, по крайней мере. Никто не должен говорить тебе, как чувствовать, потому что никто не смог бы понять, что ты пережил. Мы просто хотим, чтобы ты вернулся. Твои родители хотят, чтобы ты вернулся, и я...

Он медленно поднял голову, эти его пленительные голубые глаза смотрели прямо вперед. Было очевидно, что он все еще надеялся что-нибудь увидеть, когда бы он ни открыл их.

— Ты что? — спросил он голосом чуть громче шепота.

Я сделала глубокий вдох и попыталась говорить как можно спокойнее. Я понятия не имела, что я хотела сказать, но я знала, что ему нужно было услышать. Медленно выдохнув, я тщательно подбирала подходящие слова.

— Я тоже хочу тебя вернуть. Я видела прежнего Меррика и знаю, что он все еще где-то здесь. Мы не ждем, что ты будешь таким же, каким был раньше, но мы хотим, чтобы ты был здесь. Был с нами таким, каким сможешь. Чтобы ты знал, что мы здесь, рядом с тобой.

Пальцы Меррика сжали мои, и своим большим пальцем он прижался к тыльной стороне моей руки. У меня во рту пересохло, в животе запорхали бабочки. Знал ли он уже?

— Я просто думаю, что тебе не нужно торопиться, — добавила я, немного затаив дыхание. — Просто помни, что ты не один, неважно, сколько времени это займет.

— И откуда ты знаешь, какой я прежний?

— Потому что я видела тебя все это время. Видела тебя с твоими друзьями и с семьей.

— Но мы никогда не разговаривали, никогда не проводили время вместе. Черт, я даже не помнил твоего имени. Я знаю, это означает, что я придурок, но от этого мне только больше интересно. Тебе не нужно было знать, каким я был. Это не меняет тот факт, что я еще видел тебя.

Его правый глаз потемнел, зрачок расширился настолько, что почти вся голубая часть глаза исчезла. В тот момент я не думала о том, что это значило, когда его глаз вообще на что-то реагировал. Все, о чем я могла думать, это то, как его рука держала мою, и как сильно мне хотелось нырнуть в его сильные руки и остаться там навсегда.

— Теперь я тебя вижу, Грэйс, — сказал он, пододвигаясь ближе до тех пор, пока между нами не осталось всего несколько дюймов. — Я...

— Эй! Я здесь, Меррик.

Мы оба вздрогнули от голоса, доносящегося от входной двери. Мэри, старшая сестра Меррика, приехала, чтобы забрать его. Худшего времени и выбрать нельзя было. Или как сказать лучше?

Меррик медленно отпустил мою руку. Я отошла от него, пытаясь восстановить дыхание. Мэри вошла в кухню и резко остановилась, когда увидела нас, стоящих близко друг к другу. Не знаю, каким было выражение моего лица, но полагаю, я выглядела по уши влюбленной дурой. Жар на моих щеках также означал, что все мое лицо было пунцовым.

— Я чему-то помешала? Я могу уйти, если нужно, — беззаботно сказала Мэри. Ее губы растянулись в широкой улыбке, затем она мне подмигнула.

Она не особо изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз. Если бы я не знала наверняка, я могла бы поклясться, что она и Меррик были близнецами. Ее голубые глаза выделялись на ее загорелом и безупречном лице. Волосы всегда были темными, но иногда она осмеливалась мелировать их в фиолетовый, синий или розовый цвет. Она любила рисковать, была красивой, и, судя по ее взгляду, это тоже не изменилось.

— Меррик как раз говорил мне, что собирался уходить, — сказала я, улыбаясь, как идиотка. — Рада снова тебя видеть, Мэри.

— Взаимно, Грэйс. В последнее время я о тебе много слышала.

— Правда?

Ее рот изогнулся в другую игривую улыбку.

— Много.

Шагнув к Меррику, она обвила руками его шею. Он наклонился, чтобы обнять ее в ответ, выглядя при этом неловко.

— Рада видеть тебя, братик. У меня только сегодняшний вечер, потом у меня несколько дней полета, — она сделала шаг назад и осмотрела его, тщательно изучая, скривив при этом губы. — Мой Бог, сегодня ты выглядишь прекрасно.

— Я довольно неплохо могу привести себя в порядок, — ответил Меррик, голос у него был весёлым, но выражение лица несколько настороженное.

— Хочешь пойти с нами, Грэйс? — спросила Мэри. — Мы собираемся немного поужинать и поболтать. Мне очень хочется услышать, чем вы занимались все эти годы?

— О, — я из всех сил старалась сказать что-нибудь, в уме перебирая варианты, как отказаться от предложения и не показать отчаянное желание сбежать. — Я, ммм, нет, спасибо. Вы двое идите и хорошо проведите время. У меня есть пара дел, которые мне нужно сделать сегодня вечером.

Позвонить Кире и для начала спросить ее, какого черта происходило со мной.

Меррик повернулся ко мне, нахмурив брови и поджав губы, но Мэри спасла меня.

— Тогда в другой раз, конечно.

— Да, конечно. Спасибо, — улыбнулась я.

Мэри минуту наблюдала за мной, ее взгляд был любопытным, если не совершенно озадаченным. Но ни к чему другому она меня не подталкивала. Мне нужно было отвести их внимание с меня на нее, прежде чем молнией вылечу из дома и побегу со всех ног.

— Прости, мне просто любопытно. Ты сказала, что у тебя несколько дней на полет. Что это значит?

— О, я стюардесса. У меня пара дней выходных подряд, и я возвращаюсь завтра.

— Звучит захватывающе.

— Не совсем, — тихо засмеялась она. — В основном это скучно, но с некоторыми людьми, с которыми я работаю, это может быть весело. Также я могу видеть много клёвых мест.

— Не позволяй ей дурить тебя, Грэйс, — вмешался Меррик. — Ей нравится каждая минута ее работы.

Мэри засмеялась и шлепнула брата по груди.

— Только потому, что я могу встречаться с богатыми бизнесменами, которые немного распускают руки.

— А что Сэм об этом думает?

— Он это ненавидит, но он видел, что они из себя представляют. Старые и отвратительные. Плюс, он знает, что я никогда не уйду от него к другому. Он слишком хорош для меня.

— Да, ну, лучше ему таким и оставаться, иначе мне придется снова надрать ему задницу.

Мэри закатила глаза и снова повернулась ко мне.

— Так как долго ты еще будешь заботиться об этом лузере? Кажется, он просто отлично передвигается.

— Ну, думаю, это зависит от него, — ответила я, бросив взгляд на Меррика. — Ему все еще предстоит пройти через довольно продолжительное лечение, но все равно большую часть он будет проходить самостоятельно.

Меррик расправил плечи, еще одна глубокая морщина потянулась вниз.

— Я думал, ты должна помочь мне с ногой.

— Я помогу, но ты и вправду хорошо передвигаешься, так что круглосуточный уход тебе не понадобится. Нет причин платить за то, что тебе не нужно, правильно?

Он опустил голову и оперся ею о костыль.

— Наверное.

Мэри поднялась на стойку, ее совершенно выщипанные брови изогнулись от любопытства.

— Интересно.

— Что? — спросил Меррик.

— Ничего, — ее улыбка была злой, но дразнила больше, чем что-либо еще. Она повернулась, чтобы обратиться ко мне, и за ее последующими словами не было неприязни или скрытого мотива. Лишь чистое любопытство. — Последнее, что я слышала, что ты была с Джейсоном Ридом. Вы двое все еще встречаетесь?

Я была так занята, испытывая шок, внезапно услышав имя Джейсона из уст Мэри, что совершенно не заметила, как Меррик вздрогнул всем телом.

— Джейсон Рид? Это тот Джейсон, о котором ты мне рассказывала? — спросил он, в его голосе послышалось рычание. Всего за одну секунду его легкое беспокойство превратилось в гнев.

— Хм, мы больше не вместе. Давно расстались, — сказала я Мэри, игнорируя Меррика.

— О, хорошо. Он придурок. Если бы вы двое до сих пор были бы вместе, я бы сказала тебе бросить эту задницу и пойти сюда к моему брату, — сказала она, еще раз подмигнув, затем хлопнула Меррика по плечу. — Может быть, он тоже бывает засранцем, но, на самом деле, он сожалеет по этому поводу.

Я тихо засмеялась вместе с ней, потом увидела посуровевшее выражение лица Меррика. Трудно было сказать, был ли он зол на меня, или это было что-то другое. В любом случае, мне не хотелось бы быть рядом с ним, когда он, в конце концов, начинал грубить. Я устала, эмоционально и физически. И, честно говоря, весь этот разговор опустошил меня.

Трус, прошипел я про себя.

— Успокойся, Меррик, — вздохнула Мэри.

На этом я схватила сумочку со стойки и попрощалась с Мэри.

— Я приду в понедельник, Меррик. Доброй ночи.

Я не ждала ответа. Это был первый раз, когда я убежала от него так быстро.

Когда я добралась до входной двери, я услышала, как Мэри, наконец, сказала.

— Забудь, Меррик.

Чем бы это ни было, это не могло быть хорошим.

Глава 10

Меррик

Я разрывался между желанием снова прятаться ото всех и потребностью выбраться из этой ямы, в которой оказался.

Ужин с Мэри состоял из ее постоянных вопросов о том, как я себя чувствую, как мне помогает Грэйс и когда я перестану быть «большим ребенком». Она не снизила темп, пока я не заговорил, что заняло гораздо больше времени, чем она планировала.

Я ее не винил. Я вел себя как ребенок с тех пор, как вернулся, относился к ней и ко всем остальным как к обузе. Точно так же я относился к маме — с раздражением.

— Я над этим работаю, — сообщил я Мэри.

— Я это вижу, — сказала она со вздохом. — Вопрос: почему?

— Это имеет значение?

— Наверное, нет. Но, может быть, если бы ты знал причину, это помогло бы тебе понять способ немного лучше.

Она была права. Я знал одну из причин, но она пугала меня до чертиков. Лишь одна мысль о последних нескольких неделях с Грэйс заставляла меня вздыхать и съёживаться в одно и то же время.

Я терпеть не мог, когда все делают за меня. Служба в войсках научила меня самому заботиться о себе, быть самостоятельным. Я провел лучшую часть последних двенадцати лет, обучаясь выживанию, оказываясь в ситуациях на грани жизни и смерти, и всегда должен был быть готовым бежать навстречу опасности.

Сейчас, казалось, что все это было игрой.

— Я справлюсь с этим. Это все, что я могу, так?

К тому времени, как Мэри привезла меня домой, я уже наговорился и решил, что мысли о причинах будут только мешать способам. Мэри не знала, о чем она говорила.

— Я знаю, ничего не изменилось, Мер, но мы все надеемся, что ты пройдешь через это, — сказала моя сестра подавленным голосом. Затем она ушла, вернувшись к жизни, которая ей нравилась.

Но все изменилось.

Боль уменьшалась, к ней стало легче привыкнуть. В конце тоннеля наконец-то появился свет, и злым или нет, я приближался к этому концу. Я работал над тем, чтобы вернуться к прежнему Меррику, которого хотела Грэйс.

Потому что я хотел Грэйс.

Я хотел ее больше, чем хотел не чувствовать боли. Почти больше, чем хотел снова видеть.

Симпатия между нами была настолько сильной, что сосредоточиться на чем-то еще было совершенно бессмысленно. Она помогала мне с моим лечением, с готовкой, со всем. И хотя я это терпеть не мог, я рад, что это была она.

Она была здесь, когда я был не в настроении, успокаивала меня и достигла той части меня, которая однажды была наполнена мужеством. Той части меня, которая, как я думал, была все еще в той жуткой пустыне. Она напоминала мне, что то, что казалось невозможным, на самом деле было возможно. Мне просто нужно было хотеть этого больше, чем я хотел это ненавидеть.

Я очень ненавидел эти дни, и я устал. Устал от гнева и безнадежности. Все это опустошало меня каждый божий день.

Были и другие перемены.

Следующие пару недель Грэйс была спокойна. Конечно, мы разговаривали столько, сколько и всегда, временами споря, но только потому, что я ее провоцировал. Она была такой чертовски сексуальной, когда спорила со мной. Ее голос становился хриплым, и от этого у меня сжималось в груди. Энергия, которую она излучала, заставляла каждый нерв в моем теле оживать. Я обещал перестать дразнить ее, но это было обещание, которое я вряд ли смог сдержать надолго.

Кроме того, я уверен на все сто, что ей нравилось это так же, как и мне.

Грэйс спросила о Мэри и ее муже, Сэме. Она спрашивала о Митче и по моей просьбе мы даже ездили навестить его однажды на неделе. Мне совсем не нравилось уезжать из дома, но мой брат был гораздо важнее. Суд по делу об аварии приближался, из-за этого вся семья была на грани, так как Митч все еще восстанавливался. Даже своим молчанием Грэйс не позволяла мне терять связь с реальностью, что помогало маме держать свои страхи при себе. Им не нужно было, чтобы я набрасывался на них или запирался в одиночестве, когда это все еще было так свежо.

Кира и Джош тоже порядочно вплывали в разговоре. Подготовка к свадьбе была таким важным событием для женщин, но веселья в этом я не видел. Только много беспокойства по поводу того, что было в наличии и где это произойдет. Не должно иметь значения, где это произойдет, только что это произойдет. Правильно?

Мы даже поспорили по этому поводу. Та же дразнящая и флиртующая, как обычно, но это просто было не то же самое.

С каждым днем Грэйс все больше отдалялась, и неважно, что я пытался сделать, чтобы вернуть ее, она просто не была той Грэйс, какой была до этого. Были моменты, когда я говорил себе, что это было только у меня в голове. Как когда она смеялась над моими отстойными шутками или когда она продолжала подбадривать меня усерднее стараться с моей реабилитацией.

В такие моменты она была той Грэйс, на которую я запал.

Затем наступили периоды затишья, когда она, казалось, полностью была в другом месте. Ее голос становился застенчивым, улыбка исчезала из ее слов. Она переставала напевать, переставала петь.

Она страдала.

От чего? Я понятия не имел. Но я знаю, что такое боль. Я знаю, что такое страдание, лучше, чем многие люди. От моего внимания не ускользнуло также то, что страдания были просто одним из связующих звеньев, которыми Грэйс и я делились.

— О чем ты думаешь, Меррик?

Я сел, с трудом дыша из-за боли в ноге, которая возникала каждый раз, когда мы заканчивали делать упражнения. Конец наступал быстро. Я хотел этого. Я хотел двигаться дальше. Но что произойдет потом? Грэйс больше не будет находиться здесь, и меня так и подмывало снова сломать себе ногу, просто чтобы удержать ее.

«Ты — безнадёжный дурак».

— Я думаю о том, что будет дальше, — сказал я, слегка пожав плечами. — Когда моя нога будет готова ходить, что будешь делать ты?

Она вздохнула, напевая, пока обдумывала ответ. Покалывание от этого тихого звука прошло сквозь грудь и спустилось вниз по позвоночнику. «Как у нее получается так на меня действовать?»

— Ну, я найду другого сварливого парня, чтобы заботиться о нём. Того, кому будет нравиться ругаться и разбрасываться вещами.

Она пыталась поднять мне настроение, но я оставался серьезным. «Если бы она не была здесь, со мной, с кем, в конечном счете, она оказалась бы?»

— Если бы я попросил тебя остаться немного подольше...

Ее рука легла мне на плечо, пальцы осторожно сжали.

— Ты справишься с этим, Меррик.

— Я не это имел в виду.

— Я знаю, что ты имел в виду. Это не меняет того факта, что, на самом деле, тебе не нужна я или твоя мама, чтобы помочь тебе справиться. Вот увидишь.

Возможно, так и было, потому что я хотел это услышать, но она казалась разочарованной. Конечно, она неправильно поняла, что я пытался сказать.

— Грэйс...

Пронзительный звонок моего сотового разнесся по всей комнате, и снова от меня ускользнула возможность откровенно поговорить с ней.

Ее рука исчезла с моего плеча, и она ответила на звонок. Я был готов сломать каждый телефон в этом доме, если бы понадобилось, только так я мог вставить хоть слово, прежде чем я струсил бы, чтобы что-нибудь сказать.

— Алло? О, привет, Эмма. У меня все прекрасно. Да, он как раз здесь, одну минуту.

Прикосновение ее руки к моей заставило меня глубоко втянуть воздух, вместе с тем вдохнуть сладкий, притягательный аромат Грэйс. Если бы я мог видеть, скучал бы я по этому? По скольким другим вещам я скучал бы, если бы зрение вернулось?

Она вложила телефон мне в руку, но вместо того, чтобы отойти, задержала прикосновение на минуту дольше. Не достаточно долго, чтобы порадовать меня, но достаточно долго, чтобы убедить меня продолжать пытаться. Продолжать работать над тем, чтобы быть человеком, которого она хотела. Человеком, в котором она нуждалась.

Пока.

Знание о том, кто был ее бывшим, насильно лезло мне в голову, и она приняла напряжение моего тела за дискомфорт. Джейсон Рид никогда не заслуживал Грэйс, и от мысли, как он, должно быть, к ней относился, я злился лишь сильнее.

Грэйс прочистила горло и отошла.

— Я буду в гостиной, если понадоблюсь тебе.

И я снова вернулся к тому, с чего начал. Ничего хорошего больше гнев не приносил. Не здесь.

— Меррик? Алло?

Подняв телефон к уху, я воспротивился сильному желанию последовать за Грэйс.

— Мам. Я здесь.

— Привет, сынок. Как ты сегодня?

— Хорошо.

Глубокий вдох.

— Ладно, хорошо. Ну, твой отец и я хотели бы знать, хотел бы ты прийти на ужин. Митч немного передвигается, и мы подумали, это было бы хорошей идеей — собраться сегодня вечером всем вместе. Что думаешь?

Я закрыл глаза и сделал еще один глубокий вздох.

— Звучит здорово.

— Ты уверен?

Я передернул плечами, чтобы снять напряжение, пульсирующее в шее и спине.

— Да, мам. Прошло много времени с тех пор, как мы собирались вместе.

— Да, — ответила она, не сумев скрыть волнение в голосе.

Она хотела собрать всю семью в одной комнате, в полном составе и счастливую. После того, как я вел себя в последнее время, я не собирался мешать ей получить то, что она хотела.

— Во сколько?

— Через пару часов. Ты можешь пригласить Грэйс, если хочешь.

И вот он. Легкий, многообещающий толчок. Мне следовало бы воспользоваться предложением привести Грэйс с собой и дать ей посмотреть, что на самом деле я не все время такой придурок.

— Я поговорю с ней об этом.

— Хорошо. Тогда увидимся примерно в пять.

— Ок.

Попрощавшись, я бросил телефон на кровать и снова лег. Я устал. Устал от работы, которую я должен был делать, чтобы вернуться к нормальной жизни. Устал не быть собой.

Просто устал.

Это было жалко. «Когда я стал таким неженкой?» Я привык быть сильным и умным. Не таким нытиком, который не мог понять, какого черта ему нужно.

Звук шагов снаружи моей комнаты заставил меня напрячься. Мой пульс бешено стучал, и я не мог больше глубоко дышать. Я почти мог ощущать этот сладкий ванильный запах ее кожи. «Что бы я отдал, чтобы прижаться носом к ее шее и сидеть так часами?»

Практически всё.

— Не возражаешь, если сегодня я уйду пораньше, Меррик?

Боже, от этого все становилось только хуже. «Она хотела быть подальше, а я хотел... чего, черт возьми, хотел я?»

Я долгое время ни с кем не был. Даже не знал, как это быть с кем-то. С Грэйс, это было бы несложно. Так легко просто избавиться от всех мрачных воспоминаний, которые преследовали меня. Найти в ней утешение было бы так безболезненно.

— Меррик?

Я сел и наклонил голову вперед. Я открыл рот, чтобы сказать, как сильно она была мне нужна, но вместо этого я выдавил другие слова.

— Если тебе нужно уйти раньше, хорошо. Я все равно собираюсь к родителям.

— О, хорошо. У меня планы с Кирой и Джошем. Что-то вроде маленького празднования помолвки, наверное. Я просто хотела удостовериться, что ты поужинал.

Всегда беспокоится обо мне.

— Как я говорил раньше, Грэйс, ты не моя прислуга.

Она молчала, и я не слышал ее движений. В некотором роде это был тупик. Кто нарушит это ужасное неловкое молчание первым?

— Наверное, тогда я буду здесь завтра, — пробормотала она.

Черт, я хотел ее даже больше каждый раз, когда она это делала. Никогда «Увидимся завтра» или «Увидимся на следующей неделе». Это всегда означало «Я буду здесь».

Кто так делает? Кто настолько знает человека, что они по-другому прощаются? Что-то так прочно укоренившееся в их разуме, просто чтобы сделать этого человека довольнее.

— До свидания, Меррик.

Я кивнул.

И все.

Простой кивок в знак согласия. Это все, что я мог сделать.

Несколько минут спустя входная дверь закрылась с легким стуком, и Грэйс ушла.

— Отпусти ее, Меррик. Просто отпусти ее.

***

— Как ты себя чувствуешь, дорогой?

Руки мамы крепко сжали мою руку, когда мама вела меня к дивану. Здесь не было счета шагов и, наткнувшись на журнальный столик, было очевидно, что я ударюсь, прежде чем найду, куда сесть. Как всегда, мама пришла на помощь.

— Я в порядке, мама. С каждым днем становлюсь все сильнее.

— Это замечательно, сынок. Грэйс сказала, что ты делаешь успехи. Но я хочу знать, как ты себя чувствуешь?

Я помедлил. «Как, черт возьми, я должен был ответить на этот вопрос?» Я ощущаю себя мешком гнилой картошки. Я ощущаю острую нужду в женщине, которая почти каждый день остается со мной и дразнит меня своим голосом и прикосновениями. Я чувствую, как будто у моего будущего нет надежды, и, черт возьми, я ничего не могу с этим сделать.

Если я скажу что-нибудь из этого, маму это огорчит, либо она возьмет мою жизнь в свои собственные руки и станет сильнее давить.

Я мог бы сказать ей, что единственное, что не давало мне помнить все это дерьмо, это то, что я хотел Грэйс. Что она достучалась до меня так, как никто другой не смог.

— Я чувствую себя хорошо, мам. Немного устал, но я в порядке.

Я устроился на диванных подушках и поставил костыли в стороне, ожидая дальнейшего давления с ее стороны. Она удивила меня, лишь вздохнув и похлопав меня по плечу.

— Ужин будет готов через минуту.

— Спасибо, мама.

Она поцеловала меня в щеку и встала с подушки, которая лежала рядом со мной. Я закрыл глаза и откинулся назад, положив голову на спинку дивана. Это был тот же диван, который был в гостиной нашего старого дома. Он был таким же на ощупь и пах так же, но я не мог разобраться, как он на самом деле выглядел.

Несколько секунд спустя кто-то еще плюхнулся на диван, от чего я подпрыгнул на подушке на целый дюйм.

— Похоже, ты почти вернулся в норму. Сколько уже на костылях?

Мика.

— Без понятия. На самом деле, мне плевать. Я просто проживаю с этим день за днем.

— Ммхмм, не сомневаюсь.

Я не мог не клюнуть на приманку.

— Что, черт возьми, это должно означать?

Он колебался. Я почти мог слышать, как вращаются колесики в его голове, выбирая, что сказать, что вывело бы меня из себя, но не привел бы меня в ярость.

— Уже приударил за Грэйс?

Было бы на самом деле здорово ударить его по затылку прямо сейчас.

— Не хочу этого слышать, Мика.

— Почему нет?

— Потому что.

— Потому что почему?

— Прекрати, — потребовал я. — Мы больше не дети, парень. Я не собираюсь спорить с тобой.

Еще одна пауза, когда единственным звуком были голоса, доносившиеся из кухни.

— Наверно, ты на самом деле живешь с этим день за днем. Приятно видеть, что ты больше не так переполнен яростью, — он переместил свой вес так, что был теперь рядом со мной. Он прочистил горло и хлопнул меня по плечу. — Митч тоже ненавидит костыли, если тебе будет легче.

— Не легче.

— Ты ходишь на них лучше, чем он. Бедный парень постоянно теряет один костыль и все равно никому не позволит ему помочь. Как ты понял это сам со своей твердолобостью?

— Грэйс помогла. Она подогнала их так, что я легко могу передвигаться.

— Это правда?

Я запрокинул голову назад и закрыл глаза. Он не собирался сдаваться.

— Ты хочешь ее, так? — спросил он как-то чересчур спокойно.

— Неважно.

— Ничего плохого в этом нет, Меррик. Ты можешь кого-то хотеть. Ты даже можешь двигаться вперед и иметь кого-то. Остепениться с семьей, найти работу, занимаясь тем, чем хочешь. Черт, ты даже мог бы заняться вязанием всего, что нам нужно. Но это возможно.

Воздух больше не проходил свободно, в носу жгло от тяжелого дыхания, которое я втягивал и выталкивал. Если бы я открыл рот, я бы сказал что-нибудь по-настоящему глупое.

— Ты с ней разговаривал?

— С чего ты взял, что это тебя касается? — огрызнулся я. — С чего ты взял, что это то, чего я хочу?

Рука Мики опустилась мне на плечо и оставалась там до тех пор, пока я не смог восстановить дыхание.

— Потому что этого ты хотел раньше, парень, и это не делает тебя слабым.

Нет. Хотеть будущего — не означает быть слабым, но это означает быть эгоистичным, когда не можешь дать это будущее.

— Мика...

— Я видел тебя, когда она рядом. Я вижу, как меняется твое лицо, когда кто-то упоминает ее имя. Как будто внутри тебя включили свет, и все мрачные вещи, о которых ты отказывался нам рассказывать, они просто исчезли.

Я задержал дыхание, продолжая стискивать напряженную челюсть и, взяв себя в руки, насколько это было возможно, просто чтобы промолчать.

— Все хорошо, Меррик. Она тоже это увидит.

Все, что я мог, это сидеть там, рядом с младшим братом, моргая, как дурак.

— Извини?

Мика сел ближе, тяжело дыша.

— Я иногда вижу ее в больнице, когда она отмечается. Я говорил с ней пару раз. Знаешь, Грэйс и я обычно могли говорить о многом. Когда мы были моложе, я все время случайно встречал ее. Но теперь все, на чем она, кажется, сосредоточена, это ты.

Я не в первый раз это слышал. По словам моей семьи, Грэйс Сэмюэлсон было хорошо известно обо мне и, возможно, она даже была в меня влюблена, когда мы были моложе. Это, на самом деле, удивляло меня. Как? Когда я даже не обращал внимания на нее, как она оставалась заинтересованной?

— Она сказала, что время от времени видит в тебе перемену. Видит тот свет в твоих глазах. Тот самый, который был когда-то, давно.

— Что еще она говорит обо мне?

Я знал, что он сейчас улыбается, от этого было только труднее сопротивляться желанию шлепнуть его по голове.

— Ну, в этом-то и проблема. Сейчас она — как ты. Все держит в себе. Но она не может это скрыть. Правда.

— Мальчики. Ужин готов, — позвала мама.

Мы оба встали, и я поставил костыли под руки, при этом задев журнальный столик. Мика снова положил руку мне на плечо, но вместо того, чтобы пойти, мы стояли там в тишине. Пока я, наконец, не обрел смелость сказать это.

— Что в те времена со мной было не так, Мика? Как получилось, что я ее не видел?

Он безрадостно рассмеялся.

— Ты видел только то, что хотел видеть, то, что было прямо перед тобой. Мы все так делали, так что не расстраивайся, — он шлепнул меня по плечу и заявил: — Может быть, теперь у тебя есть шанс посмотреть на мир по-другому.

Я тяжело вздохнул.

— Я не вижу.

— Правда, что ли? Ты не можешь, но это не значит, что ты не можешь попытаться.

Мама снова позвала нас, на этот раз немного нетерпеливо. Слова Мики на самом деле не задевали меня до недавнего времени, но когда задевали, я понимал, что мой брат был одним из самых умных людей, которых я когда-либо знал.

Мы направились в столовую, и моя семья ждала, пока я устраивался в своем кресле. Сэм, муж Мэри, поприветствовал меня коротким объятием. Я не помнил точно, как он выглядел, но всегда считал его братом. Он заботился о моей сестре, вот что имело значение.

Митч потрепал меня по плечу и обругал создателя костылей. Мы поговорили несколько минут, пока мама и Мэри приносили еду на стол.

— Хорошо выглядишь, братишка, — сказал Митч. — Извини, что так много жаловался на тебя, когда ты жаловался. Я не понимал, насколько все это должно быть было болезненно. До сих пор.

Митч был в течение всего этого испытания стойким. С тех пор, как произошла авария, он казался спокойнее, немного терпеливее со всеми. Тогда, когда я мог общаться с ним, мы на самом деле стали немного ближе. Еще одна связь посредством страдания.

— Здорово быть вместе, — сказал папа, сидевший во главе стола. — Я не знаю, как давно это было, но приятно видеть все ваши лица здесь сегодня вечером.

Мама зашмыгала носом, а папа прошептал ей что-то, что никто из нас не услышал, даже я. Хорошо было быть вместе, даже если некоторые из нас были немного сломлены.

***

— Куда вы двое направляетесь?

Папа только проинформировал всех нас, что он и мама уезжают из города на следующий день. Я был единственный, кому, казалось, было до этого дело.

— О, просто небольшое путешествие на пару дней, — ответил папа. — Подумал, что мы могли бы посмотреть Большой Каньон или что-то вроде того.

«Или что-то вроде того?»

Странно. Мама и папа никогда не ездили в отпуск на неделе. И они точно никогда не ездили без четкого плана. Это было очень подозрительно, но, с другой стороны, не мое дело, как они проводили свое свободное время. Я пожал плечами и сосредоточился на еде. Они могли ехать, куда хотели. В любом случае, маме нужна была передышка.

— У тебя прием, когда мы вернемся. Рано утром в воскресенье у доктора Сэмюэлсона, — напомнила мне мама.

Я совершенно забыл о приеме. Я терпеть не мог ходить к доктору, особенно когда дело касалось моих глаз. Это объясняло, почему я не был у него с тех пор, как вернулся.

— Это необходимо? — спросил я.

— Да, необходимо. Тебе нужны регулярные осмотры, Меррик. Ты слишком много их пропустил, и я не позволю тебе пропустить и этот.

Я почему-то избегал последние несколько месяцев осмотра глаз у доктора. Отец Грэйс не был рад этому, но он старался понять. Вместо этого много было о чем беспокоиться. Сейчас больше, чем когда-либо, я не хотел, чтобы он осматривал мои глаза.

— Я слепой, мам. Постоянные осмотры этого не изменят.

Мама начала было спорить, но папа ее остановил. Они оба стали тихо разговаривать, пока остальные делали вид, что не слушали.

Мэри громко настойчивым голосом сказала.

— Меррик, просто сходи на этот чертов прием. Этот час значит больше, чем весь твой день.

Сэм начал ее успокаивать.

— Дай ему время, малыш.

— Ему больше не нужно время. Пора сделать шаг вперед.

Моя старшая сестра в последнее время становился более терпимой, но хотя Митч и Мика начали спорить с ней в мою защиту, она была права. Сходить на прием мне абсолютно ничего не стоило. Я знал, чего ожидать, и это ничего не изменит.

И отец Грэйс рассчитывал на то, что я уступлю. Это было самое малое, что я мог сделать.

— Я пойду, — сказал я, заставив стихнуть их повышенные голоса. — Я схожу, мама. Джефф приложил много усилий, чтобы позаботиться обо мне. Я не хочу подвести его.

Молчание.

Митч пытался подавить смешок, так как он сидел рядом со мной, я слышал его очень ясно. Я ткнул его локтем в бок, только еще больше его рассмешив.

— Прием будет рано утром. До прихода Грэйс, — сказала мама. — Он назначил пораньше только для нас.

Хорошо.

— Ты будешь в порядке, пока нас не будет?

— Да, мам. Грэйс будет здесь.

Я не понял, что сказал, пока за столом все снова не замолчали, и я почувствовал, как к щекам прилил жар. Мог бы я быть еще более прозрачным? То, что я легко признал, что мне нужна чья-то помощь, определенно, удивило мою семью, но больше всего это удивило меня.

Улыбка в голосе Митча была очевидна.

— Грэйс хорошо о нем позаботится, мама. Не волнуйся.

Я махнул рукой в сторону и почувствовал, как толкнул своей рукой Митча в бок.

— Уф! Эй, зачем, черт возьми, ты это сделал?

— Следи за языком, — закричал отец.

На этот раз я старался скрыть смешок. Мика даже не старался. Из-за его громкого смеха мне самому невозможно было сдержаться.

— Могу поклясться, вы, мальчики, никогда не изменитесь, — вмешалась Мэри, тоже рассмеявшись.

— Я просто указал на очевидное, — добавил Митч. — Он, очевидно, влюб... Оу! Черт побери!

— Митчел, я не буду повторять дважды, — сказал отец, немного менее властно. Он тоже еле сдерживал смех.

— Вы же все это видите, разве нет? — продолжал Митч. — Он изменился с тех пор, как Грэйс появилась.

— Замолчи, Митч. Оставь парня в покое, — к моему удивлению, приказал Мика.

В течение нескольких минут был слышен только стук серебряных столовых приборов по тарелкам. Я никогда не хотел сбежать так, как хотел этого прямо сейчас. Любопытство мамы было почти очевидным. Мне не нужно было видеть ее, чтобы знать, что, скорее всего, ее трясло от этого.

— Она — удивительная девушка, Меррик.

— Да.

— Ты думал о...

— Нет.

— Почему нет?

Это было не только самое худшее время, чтобы поднять этот вопрос, думал ли я снова об отношениях или нет, но это просто не могло произойти.

— Это просто невозможно, мама.

— Я не понимаю, — сказала она. — Ты имеешь столько же прав, как и любой другой, на...

— Я сказал — нет. Просто... пожалуйста. Я не хочу об этом говорить.

— Ладно, сынок, — пробормотала она.

Я бросил вилку на тарелку и начал вставать. Костыли с грохотом упали на пол, когда я отодвинул стул, и я пытался найти их. К тому времени, как они оказались у меня под руками, я был готов взорваться.

— Я устал. Может кто-нибудь, пожалуйста, отвезти меня домой?

Я медленно вышел из столовой, по пути налетев на стену. Чудо еще, что я не нанес еще больше ущерба. Я ни на чем не мог сосредоточиться, кроме как на том, чтобы убраться оттуда к чертям, лишь бы избежать разговора, который, насколько я знал, в конце концов, произойдет.

Пять минут спустя я сидел на пассажирском сиденье грузовика моего отца, с каждым ухабом на дороге чувствуя, как по спине вверх и вниз пробегает дрожь.

Я иногда ненавидел быть в дороге. Гораздо хуже было знать, что за окном было темно и при этом ни черта не видеть. Я схватился за ручку двери и контролировал дыхание, стараясь дышать ровно и медленно. Еще одна вещь, которой меня научила Грэйс.

— Твоя мама просто хочет, чтобы ты был счастлив, сынок.

Я положил голову на спинку сиденья и вздохнул, слегка расслабив руку так, чтобы слышимое потрескивание двери прекратилось.

— Я знаю, пап. Она просто не понимает.

— Что тут понимать?

— Я не могу сделать Грэйс счастливой.

— Кто, черт возьми, тебе сказал, что это тебе решать?

Я сосредоточился на разговоре, и это помогало мне не думать о том, что было на дороге. Я продолжал говорить себе, что я в Моргане, штат Юта. Там не было бомб, поджидающих нас на каждом углу. Не было мертвых животных, лежащих на дороге с взрывчатыми веществами внутри них.

— Кто говорит, что она вообще хочет меня таким? Она моя сиделка. Она просто выполняет свою работу, — заявил я.

— Дело не в этом, сынок.

— Тогда в чем?

— Дело в том, что ты сдался, даже не начав, — рявкнул он, заставив мня вздрогнуть на месте. — Это не обязательно должна быть Грэйс, хотя я скажу тебе прямо сейчас, что ты никогда не сравнишься с Грэйс Сэмюэлсон. Ты просто упрямо думаешь, что слишком разбит, что будешь обузой, когда ты, на самом деле, все еще ты. Просто немного надломившийся.

— Она заслуживает лучшего, папа. У меня есть проблемы, которые даже не начинали прекращаться. Я не могу даже спать по ночам, не ударив что-нибудь. Я злой. Я устал. Мне практически нечего дать.

Папа вздохнул, резко повернув. Грузовик подпрыгнул немного сильнее, чем обычно, и я выпрямился, каждый мускул в моем теле напрягся. В ожидании силы взрыва.

Его так и не последовало.

Грузовик повернулся, только чтобы остановиться, и папа заглушил мотор.

— Грэйс никогда не была той девушкой, о которой нужно беспокоиться так несерьезно, Меррик, — объяснил он. — Она видела глубже, чем кто-либо другой.

Я повернул голову и нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда вы двое были моложе, эта девушка ждала тебя. Чтобы увидеть тебя при любой возможности, — тихо засмеялся он. — Она видела тебя, Меррик. Не парня, который был популярен и занимался разными видами спорта или имел всех полностью в своей власти. Она видела парня, который чувствовал и которому было дело не только до себя. Она видела парня, который, в итоге, вступил в вооруженные силы, потому что хотел защищать свою страну.

«Она видела меня. А что делал я?»

— Она замечала тебя все время, а ты никогда не замечал ее, — добавил он, поворачивая нож немного глубже.

— Ты прав.

— Я всегда прав, мой мальчик, но я привык быть таким, как вы, дети. Когда я встретил вашу маму, я был в ужасе. Что я мог дать такой женщине, как она? Я был просто парнем с мечтами, которые, казалось, были слишком далеко от меня. Я еще учился в школе, и у меня не было планов. Но это было не мое решение.

Я ждал. Раньше он никогда не рассказывал мне ничего подобного. Казалось, мама и папа всегда разбирались со своими тараканами лучше, чем кто-либо другой. Мы все думали, что они просто понимали друг друга и все.

— Она выбрала меня каким-то чудом, зная, что я был просто... собой. После того, как мы поженились, я был простым банкиром. Я до сих пор банкир. Я даю другим людям деньги, что не значит, что у меня есть свои. Но она оставалась со мной, потому что это и есть любовь, — он сделал глубокий вдох и быстро выдохнул. Когда он снова заговорил, он улыбался. — Кода она смотрела на меня, она видела не совершенство или какую-то большую вымышленную историю любви. Она видела того, кто защитил бы ее и боролся бы за нее. Кого-то, кто любил бы ее, несмотря на недостатки, которые, по ее мнению, у нее были. Не имело значения, что было перед ней, потому что рядом с ней был я. Вот как она поняла, что я был тем самым.

— Папа...

— И знаешь, что? Ничто из этого не зависит от пары глаз, которые больше не видят. Так что, да, Меррик. Я прав. Ты не замечал ее раньше, но, возможно, теперь ты, наконец, замечаешь.

Мое сердце бешено заколотилось, и ладони начали потеть. Острый нож в груди начал отступать.

— Вопрос в том, — продолжал он устало. — Что ты собираешься с этим делать. Просто сидеть и смотреть, как жизнь проходит мимо тебя? Или возьмешь быка за рога, как ты всегда делал?

Не в моем характере было смеяться над словами моего отца, как бы неуместно они не звучали, но я все же возразил.

— Я изменился.

— Нет, не изменился. Ты стал сильнее, потому что ты должен был. Умнее из-за ошибок, которые ты совершил в прошлом. Грусть, которую ты знал, только помогает человеку стать счастливее, потому что он учится ценить то, что у него есть. Ты не изменился, просто ты стал мудрее, потому что ты узнал жизнь.

Его дверь застонала, когда он открыл ее с последними словами, обращенными ко мне.

— Используй это.

Глава 11

Грейс

Видеть Киру и Джоша вместе — это как видеть середину любого романтического фильма. Счастливые моменты, любовь, поцелуи, прикосновения... это всегда было именно так. Никогда раньше я не испытывала ничего, кроме счастья, глядя на них.

Сегодня вечером я ревновала. Я была одинока. Я просто хотела закрыть глаза и представить, что Кира и Джош это я и... кто-нибудь еще.

— Грейс, ты меня слышала?

Я подняла глаза и увидела, что они оба внимательно смотрят на меня пронзительными взглядами.

— А? Извини, я и правда не слушала.

Кира протянула руку через маленький стол и взяла мою руку, ее красивый бриллиант сверкнул в тусклом освещении ресторана. Они оба пригласили меня на обед в ресторан, и я немедленно согласилась. Всё, что угодно, чтобы быть подальше от Меррика. На самом деле, я была не в настроении, чтобы праздновать, но я не могла отказаться от приглашения Киры. Она так долго ждала этого, и я по-настоящему была счастлива за них.

— Ты в порядке, милая? Ты весь вечер была печальной.

Я покачала головой и посмотрела на мою тарелку с едой. Я едва прикоснулась к стейку, а моя картошка выглядела так, будто в тарелке произошел взрыв.

— Я просто устала.

Кира не спускала с меня пристального взгляда, она внимательно наблюдала за каждым моим движением. Я не смела поднять глаза от бойни на моей тарелке.

— Джош, малыш, окажешь мне услугу? — вдруг спросила она.

— Что тебе нужно? — спросил он.

— Позвони Кристи за меня, пожалуйста. Скажи ей, что сегодня вечером она и Джен нам нужны.

Я едва открыла рот, чтобы запротестовать, когда Кира остановила меня.

— Даже не думай об этом.

Улыбка Джоша была злодейской, когда он потирал руки, прямо как злодей перед тем, как поймать хорошего парня. Не то, чтобы Джош был злодеем, но он выглядел так, будто наслаждался моей беспомощностью.

— Значит ли это, что ты можешь приехать домой пьяной? — спросил он, резко поднимая бровь и глядя на моего лучшего друга.

Кира закатила глаза, но не могла помешать румянцу залить ее щеки.

— Возможно.

Джош набрал полную грудь воздуха и встал из-за стола, уже набирая номер.

— Кира, мне не нужно вмешательство, плюс, сегодняшний вечер — твой вечер.

Она выглядела обиженной.

— Ты знаешь меня лучше, Грейс. Если бы я хотела вмешаться, ты бы об этом не узнала. Это вечер для девочек. Тебе это нужно.

Я промолчала как всегда, потому что она была совершенно права. Мне нужно было провести немного времени с девочками. Мне нужно было отвлечься от Меррика и от того, какими сильными стали мои чувства к нему. Я едва могла находиться рядом с ним, не чувствуя, что вот-вот взорвусь.

Мне нужно было расстояние. Мне нужно было привести мысли в порядок, прежде чем я сделаю что-нибудь глупое, например, скажу ему, как сильно он мне нужен. Как одиночество исчезало, когда я была с ним.

— Они едут домой, — сообщил Джош, когда вернулся к столу. — Я только что позвонил, так что отправляюсь на вокзал.

Улыбка Киры погасла всего на мгновение, потом она снова вернула её на место. Она хотела гордиться Джошем за то, что он делал для работы, но это все еще пугало её. К тому же она не любила быть одна.

Мы заплатили за обед и сели в грузовик Джека. Дорога до станции заняла всего несколько минут, и Джош наклонился, чтобы поцеловать Киру, прежде чем попрощаться.

— Меня тошнит от вас двоих, вы знаете это?

Кира расхохоталась, скользнув на водительское место.

— Да, ну, тебе придется пройти через это.

Мы ехали с минуту, потом она сделала глубокий вдох.

— Не возражаешь, если я останусь с тобой сегодня вечером?

— Конечно, я не возражаю, Кира. Все хорошо?

— Да, я просто ненавижу спать в этом доме без него. Я не люблю быть одна.

— Это и делает вас двоих парой.

— По крайней мере, там у тебя есть родители. И Меррик. Он находится довольно близко, так что ты можешь крикнуть, и он будет прямо здесь.

Пришел ли бы он? Попытался ли бы он, по крайней мере?

Да, думаю, пришел бы.

Кира показала на диван в ту секунду, когда мы вошли в дом.

— Садись. Оставайся.

Я закатила глаза и упала на подушки, удобно устроившись, пока она бродила по кухне.

Голоса снаружи оповестили, что Кристи и Джен приехали, и прежде чем я смогла пошевелиться, входная дверь распахнулась, и эти двое появились с лучезарными улыбками на лицах.

— Я думаю, что нас вызвали, — ухмыльнулась Джен, скользнув в дом и направившись прямо на кухню.

Кристи закрыла дверь и, переваливаясь, подошла к дивану, и почти падая на свой зад, села.

— Именно сейчас мне это так нужно, — вздохнула она.

— Диван?

— Нет, девичник. Гэри сводит меня с ума.

— Правда?

Она повернула голову и подняла бровь, выражение ее лица говорило мне, что я получала удовольствие.

— Ты знала, что у них есть книга только для мужчин о том, чего ждать, когда твоя жена беременна?

Я покачала головой.

— Ну, у них есть. Кто этот придурок, который написал эту книгу? Им надо было назвать ее «Как разозлить свою жену, когда она беременна и у нее играют гормоны». Клянусь Богом, каждое слово в этой книге будет бесить Гэри.

Я зажала нижнюю губу между зубами в попытке сдержать смех.

Кристи устроила свой огромный живот и поудобнее устроилась сама. Затем она тяжело вздохнула.

— Он сказал, что у него болит челюсть, поэтому мы пошли к дантисту — мужчине-дантисту, не иначе, — и этот идиот сказал Гэри, что у него проблемы с челюстным суставом из-за стресса. И знаешь, что этот безмозглый дантист сказал потом?

Я снова покачала головой и сильнее закусила губу.

— Он сказал, что это...! Можешь в это поверить? У Гэри на почве отцовства, поэтому догадайся, что он делает? Он идет и покупает эту большую дурацкую книгу для пап и читает её за два дня.

— О, Боже, неужели она снова говорит о книге?

Я повернулась и увидела Джен, выходящую из кухни с двумя бокалами вина в руках. Два очень полных бокала вина. Она передала один мне и подмигнула.

— Я говорила Майку, что если он хотя бы подумает о чтении этой книги, я брошу его быстрее, чем шлюха покинет номер отеля.

— Да, ну, я не могу бросить Гэри, потому что у меня остался всего месяц, и я едва могу подтереть свою собственную задницу, — воскликнула Кристи.

Из кухни донесся взрыв хохота Киры, и я не могла сдержать смех. Я вцепилась в свой бокал вина, жидкость заплясала, когда я смеялась.

— Это правда! — закричала Кристи.

Мы успокоились, и Джен села на другую сторону, растянувшись. Мы втроем положили головы на спинку дивана и уставились на потолок. Никто из нас не шевелился, пока запах чего-то вкусного не ударил в нос, заставив меня резко вскинуть голову.

— Суши, — сообщила Джен, прежде чем сделать значительный глоток вина. — Это одна из тех ночей.

— О, даже не начинай про суши, — раздраженно сказала Кристи. — Гэри пытался сказать мне, что мне не следует есть это. Я могу съесть немного, но неееееет! — она плотоядно посмотрела на мой бокал вина и облизнула губы. — Я умею отказываться от некоторых вещей. Но не от этого. Я люблю этого мужчину, но если он пытается помешать мне снова есть суши, я ударю его в шницель по-венски.

Джен сделала еще один глоток вина, пока Кристи разглагольствовала, но оно не задержалось надолго у нее во рту. Вино разбрызгалось по всему журнальному столику, и момент веселья был таким безупречным, что мы все упали бы, если бы не диван.

Хохот Киры только усугубил все. Она фыркала, заставляя остальных фыркать, пока хохотать больше было невозможно. Всё свелось к борьбе за каждый вздох.

Несколько минут спустя Кира вытирала журнальный столик, ее продолжительный смех заставлял нас всех улыбаться.

— Я принесу еще вина, — пропела она и показала на Джен. — А ты тащи сюда суши.

Следующие два часа мы провели с большим количеством вина, суши было еще больше, за разговорами о первой брачной ночи, за слащавыми фильмами, которые заставили нашу четверку разреветься, и с напоминанием, что даже когда я была одна, я не была одна.

Были такие друзья, которые нужны девушке в ее жизни. Очень сильно. Такие друзья, которые дали по морде суке за то, что она сказала пару неприятных слов о других. Найти их не так-то просто.

Некоторое время я пялилась на растущий живот Кристи, чувствуя пинки и движения, пока Кристи пыталась взять под контроль свой мочевой пузырь. Я помню это чувство. Как будто кто-то сидел на моем пузыре. Ну, думаю, кто-то на самом деле там был.

Джен продолжала наливать больше вина, и я едва могла пошевелиться, пока не закончился фильм. Кира выпила только бокал или два и остановилась еще до того, как начался фильм, поэтому она могла подвезти нас к моим родителям.

До ночи было еще далеко, но Джен нужно было домой, к Майку, а Кристи — которая была готова потерять сознание — уже была на пути домой.

Мы попрощались, пообещав вскоре снова собраться вместе. Я прибиралась, пока Кира паковала сумку на ночь, и к тому времени, как мы добрались до моего дома, мы обе старались не уснуть.

Я украдкой взглянула на дом Меррика и увидела, что света не было. Не то, чтобы он включал его, но вряд ли он уже вернулся бы. Особенно когда Эмма собрала там всех своих детей.

— Меррик дома? — пропела Кира, толкая меня локтем.

Я покачала головой.

— Сегодня он со своей семьей. Могу поспорить, он проведет ночь там, на самом деле. Он особенно терпеть не может быть в дороге ночью.

Кира и я растянулись на моей кровати и вздохнули.

Я взглянула на часы и 9:30 вечера мигнули на меня яркими, неоновыми зелеными цифрами.

— О, мы отстой, — фыркнула я.

— Мы теперь взрослые. 9:30 это как полночь в худшие дни моей жизни, — пробормотала Кира в подушку.

— У тебя не бывает плохих дней, не так ли? — спросила я, пытаясь пробежать пальцами по узлам у меня в волосах.

— У всех есть плохие дни, Грейс. Это часть того, что ты человек. Черт, это часть того, что ты жив.

Легкость, которую я чувствовала весь вечер, начала угнетать. Она была все тяжелее и тяжелее, пока моя грудь не могла подниматься, и плечи не заболели от груза на них.

— А если плохих дней больше, чем хороших? Что тогда?

Кира повернулась на своем месте и бросила на меня взгляд своих всезнающих серых глаз. Выражение ее лица ничего не говорило, и прошло несколько секунд, прежде чем я наконец-то отвела взгляд.

— Плохое готовит нас к хорошему. Даже если не кажется, что это когда-нибудь пройдет. Мы просто должны продолжать идти через это.

— Как?

— Я не знаю, милая. Я только знаю, что Бог никогда не даст нам больше, чем мы можем вынести. Поэтому, какие бы трудности не стояли перед нами, мы просто должны помнить, что можем преодолеть их. Шаг за шагом.

Слезы полились из глаз, прежде чем я успела моргнуть, но Кира была рядом, чтобы вытереть их, когда я стала тяжело дышать. Чудовищность того, через что я прошла... это было слишком. Возможно, Бог неправильно понял меня, когда раздавал эту хрень. Возможно, он случайно дал мне слишком много и не понимал, что я пыталась пережить это, пока это не убило меня.

— Почему? — зарычала я, когда дыхание всколыхнуло гнев внутри меня. — Почему она? Зачем забирать ее у меня?

Глаза Киры расширились, когда они наполнились слезами.

— Я не знаю, Грейс, — прошептала она.

Скручивающая боль у меня в груди, наконец, ослабла, и вместе с этим накатили волны отчаяния, которое я чувствовала в больничной палате и в течение многих дней после. У меня перехватывало дыхание. Снова и снова, это ломало меня, разрывая меня на кусочки, которые, как я думала, собрала воедино.

— Разберись с этим, Грейс. Позволь мне взять на себя немного.

Я всхлипнула в подушку. Громкие противные всхлипывания, которые с треском сломали бы мои ребра, если бы они были еще сильнее. Все это вернулось, как наводнение, заполняющее пустые дороги в моей голове, принося с собой всё, что никто не хотел видеть.

— Я хотела ее, Кира. Я хотела ее больше, чем что-либо.

— Я знаю, Грейс. Я знаю, что хотела.

Ее пальцы нежно ерошили мои волосы, и она ждала. Она ждала, когда я вырву свое разбитое сердце из груди и покажу ей все трещины и недостающие кусочки, те, которые я так и не смогла собрать вместе. Те, которые умерли, когда я потеряла своего ребенка.

— Боль... это было, как будто мои внутренности кромсали. Я не чувствовала, как она шевелилась весь день, и внезапно показалось, что мне в спину вонзили нож.

Боль была невыносимой. Я четко ее помнила; она была ужасной.

— Джейсон не отвечал на телефон, поэтому я поехала в больницу сама.

Ее пальцы сжались, сдавливая мою голову, когда ею овладел гнев. Я знала, что она злилась, потому что злилась я.

— Каждая схватка была борьбой, как будто моим внутренностям больше не хватало места и все они пытались найти выход наружу. Я едва могла дышать и не могла вести машину. Я несколько раз чуть не попала в аварию, потому что схватки становились хуже, поэтому я вела машину медленно. Так чертовски медленно! Я испугалась того, что это значило, так испугалась, что подумала повернуть и поехать назад, домой, — призналась я. — Но я не знала, что случилось. Я просто думала, что она рано выходила, и единственное, о чем я хотела думать, это о том, что я, наконец, увижу ее. Подержу ее.

Я подняла глаза и увидела, что Кира плакала вместе со мной. Если бы она была там, если бы я не была такой ужасной подругой, она увезла бы меня в больницу. Она помогла бы мне дышать сквозь боль. Она доставила бы меня туда быстро и, может быть, — может быть — все было бы по-другому. Она держала бы меня за руку, когда доктор велел бы мне тужиться, и она плакала бы вместе со мной, когда...

— Я держала ее в своих руках, Кира. Она уже ушла, но я прижимала ее крошечное тело к груди, и она была прекрасна. Теплая и мягкая. И она ушла. Моя дочь, моя малышка. Она ушла, и все, что я могла, это плакать.

Кира обняла меня, и я зарылась лицом ей в плечо, глубоко втягивая воздух, потом выдыхая со слезами.

— Я просто плакала по ней. Я не знала, что еще сделать. Я была одна в холодной комнате, окруженная незнакомыми людьми. Они не сказали мне ни слова. Они просто смотрели, как я теряю ее.

— Грейс...

— Знаешь ли ты, каково это на самом деле — потерять частичку себя? — я отстранилась, мои щеки были мокрыми от горячих слез, которые я так долго сдерживала. Они как бы говорили, что пора отпустить ее. Они вырывали ее у меня из рук, вот и всё.

Я потеряла ее. Мучительные рыдания появились неожиданно, и страдания и одиночество прошедшего года сочились из каждой поры моей кожи. Тяжелая тьма, которую я оставила позади, преследовала меня на каждом шагу в ожидании этого момента. В ожидании того, чтобы снова меня окружить.

Я не помню, что случилось потом. Только то, что я устала, и что боль от воспоминаний того дня была сильнее, чем когда-либо. Но в этот раз со мной был кто-то. Кира была рядом со мной, пока я не уснула, и оставалась рядом, пока я не проснулась утром.

Мне ничего не снилось. Я не просыпалась ни разу в течение ночи. Мои мысли не позволяли мне вернуться к реальности, пока я не была готова.

И когда я проснулась на следующее утро и увидела, как светит солнце в мое открытое окно, я почувствовала себя по-другому. Я отпустила часть этого, и хотя я все еще тосковала по моему ребенку, груз стал немного легче.

Глава 12

Меррик

Грейс потеряла ребенка.

У меня это в голове не укладывалось.

Мне следовало беспокоиться о том, что я подслушал такой личный разговор. Было очевидно, что Грейс никогда по-настоящему не делилась тем, что ей пришлось пережить. Кира была ее лучшей подругой. Как она не знала о смятении в мыслях Грейс все это время?

А я вторгся в этот момент, когда она, наконец, немного избавилась от груза. Я и правда был придурком.

Я провел большую часть той ночи, пытаясь не думать о том, что, должно быть, она чувствовала, потеряв свою дочь. Я не спал. Потребность быть с ней там, утешить ее, была просто слишком сильной.

Теперь все это имело смысл.

Страдание, которое я чувствовал в Грейс, одиночество, которое она пыталась скрыть с кем-то еще. Возможно, она ослабила бы бдительность, потому что я был слепым, за которым она ухаживала, но я знал, что это была другая связь. Что-то, что предназначено для меня.

— Меррик? Я здесь.

Шаги Грейс быстро продвигались по коридору в кухню. Я остался сидеть за столом, сохраняя нейтральное выражение лица. Жалость было последним, что ей нужно было видеть.

— Доброе утро. Прости, я опоздала. Кира ночевала у меня, так как Джоша вызвали на работу, и я немного перебрала с вином.

Ее голос был веселым, явно ощущалась улыбка. Притворялась ли она, как у нее это хорошо получалось, или она на самом деле чувствовала себя лучше?

— Доброе утро, — пробормотал я, прочистив горло, когда резкость удивила даже меня. — Не беспокойся об этом.

— Ты выглядишь так, будто тебя избили. Во сколько ты вернулся домой вчера вечером от своих родителей?

Она села на стул напротив меня, и ее приятный аромат ударил в нос. Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь им.

Не будь странным.

Потирая вспотевшие руки о бедра, я опять прочищаю горло. Какой был вопрос? Во сколько я приехал домой. Черт. Во сколько она разговаривала с Кирой?

— Эмм, не совсем. Поздно. Я почти сразу же завалился спать.

— Как все прошло?

В голове возникли слова отца. Используй это. То, что сказал мне мой отец, было как выключатель, который включил во мне что-то. Страх никогда не позволял руководить моими решениями. До последнего времени. Пора было брать быка за рога.

— Было на самом деле хорошо, — улыбнулся я.

— Ну, я надеюсь, ты готов сегодня. Я нашла несколько новых упражнений, которые я хочу, чтобы ты попробовал. Думаю, они помогут с этой неподвижностью в твоих бедрах.

Неподвижность. Боже, последнюю неделю я играл на этом и думал, что она решила отказаться от этого. В моих бедрах не было неподвижности, но это было единственное объяснение, почему я должен был физически спрятать то, как она на меня действовала.

Я только кивнул головой и изогнул губы в ухмылке.

— Звучит здорово.

Она целую минуту ничего не говорила, затем я услышал, как она вздохнула и встала.

— Ты уже ел?

— Нет, на самом деле, я не был голоден.

— Ну, я умираю от голода. Я сделаю блинчики и яичницу. О, и бекон.

Мой живот громко заурчал, заставив ее захихикать.

— Могу поспорить, теперь ты голоден, а?

Я слушал, как она ходила по кухне, точно угадывая, где она была каждый раз, когда она ходила. Это была игра, в которую мы начали играть пару недель назад. Чтобы помочь мне провести время и держать меня в курсе всего происходящего вокруг меня.

Я не понимал этого в то время, но игра помогала наказать меня больше, чем вернуть мне способность ходить. Это чувство беспомощности каждый день уменьшалось. Моя способность оставаться в состоянии боевой готовности к тому, что происходило вокруг меня, помогало с расшатанностью, через которую я прошел раньше. Я больше не чувствовал, будто я был заперт в темноте.

Грейс снова зашевелилась легкими шагами. Она сегодня напевала.

— Ты кажешься веселой, — обратил внимание я. — Плита.

— Верно, — подтвердила она и передвинула кастрюлю на другую конфорку. Эти звуки становились все более и более знакомыми для меня. — Впервые за долгое время я хорошо спала. Сегодня я чувствую себя гораздо веселее. Бодрее.

— Хорошо. Есть какая-то особенная причина?

Она снова задвигалась.

— На самом деле, нет.

— Раковина.

Вода включилась, и я мысленно сам себя шлепнул по спине. Это было трудно, так как она была так близко к плите.

— Правильно. Ты на самом деле в этом преуспел.

— Я научился слушать.

Во всех смыслах.

Прошло несколько минут, и она выключила воду и снова начала двигаться.

— Стол.

— С какой стороны?

Мои мысли пролетели через категории звука, которые я сохранил в голове. Расстояние, уровень громкости, звучало ли это, будто она была за столом у холодильника или перед ним, ближе к плите.

— У холодильника?

— Дзынь, дзынь, дзынь! У нас есть победитель.

Я улыбнулся и покачал головой.

— Ты сегодня в ударе. Должно быть, ты хорошо себя чувствуешь.

— Почему ты так беспокоишься о том, как я себя чувствую? — спросила она.

Я пожал плечами и постучал пальцами по столу, нервный тик, который у меня каким-то образом появлялся, когда я был рядом с ней.

— Да так…

— Ну, поскольку ты выглядишь обессиленным, пока оставим это.

Она пересекла кухню, и до моего слуха дошел звук брякающих стаканов.

— Островок.

— Правильно. Итак, скажи мне, почему ты выглядишь так, будто прошлой ночью не сомкнул глаз. Тебе снился кошмар?

Грейс пыталась вывести меня на разговор о моих снах. О тех, из-за которых я просыпался. Она слышала их. Черт, она почти испытывала их тем, насколько близки мы на самом деле были друг к другу, когда мы спали.

— На самом деле, я совсем немного спал.

— Я думала, что ты завалился спать, когда добрался до дома.

— Так и было.

— Тогда почему ты не спал?

— Я просто не спал, — ответил я немного более резко. У меня напряглась шея, когда я резко наклонил ее вперед. В этот момент вина, должно быть, отпечаталась на моем лице, но она не распознала ее.

Она начала двигаться, ее шаги немного приблизились.

— Где я сейчас, Меррик?

Я навострил уши, воспринимая каждое движение ее одежды и звук ее дыхания.

— За островом.

— Ммхммм, а сейчас?

Я сглотнул, мои пальцы барабанили по гладкой поверхности стола немного быстрее.

— Ближе.

Ее приятный ванильный запах все еще оставался с запахом бекона и блинов, которые она, должно быть, несла.

— А теперь?

Она была прямо рядом со мной. Тепло от ее тела распространилось на мои плечи и шею, и у меня внезапно замерзли пальцы. Не думая, я поднял руку и нашел ее руку, обвив пальцами ее тонкое запястье. Она поставила тарелки на стол и осталась там, не отошла, как я ожидал. Позволив мне прикоснуться к ней. Ее дыхание участилось, как и мое, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы резко не дернуть ее к себе.

Зная мою удачу, мы бы столкнулись лбами, и на этом момент полностью закончился бы.

— Я не спал, потому что думал о тебе.

— Обо мне? — вздрогнула она.

— Я думал о...

Я остановился, умолкнув, и, наконец, взял себя в руки. Кому какое дело, почему она сегодня чувствовала себя счастливой? У нее был хороший день. Я не собирался омрачать его, начав разговор о том, что я слышал через окно.

— Я думал о том, что, может быть, нам пойти сегодня куда-нибудь?

— Правда?

— Да, я хочу пойти куда-нибудь с тобой. Не важно, куда.

Я все еще держал ее запястье, обхватив его пальцами, и многозначительная пауза заставила меня отпустить ее.

— Ладно. Давай сделаем это.

Я не мог становить грязные мысли, которые лезли мне в голову. Улыбка растянула мои губы, и я изогнул бровь.

— Я имею в виду… черт. Почему это вообще происходит? — пробормотала она.

Я запрокинул голову назад и расхохотался. Тем глубоким смехом, который приводит в движение живот и поднимается вверх по груди. Смехом, который заставляет все твои тревоги исчезнуть.

Грейс ничего не могла скрыть от меня в последнее время. Я знал, без сомнения, что она не скрывала своих эмоций. Ее лицо рассказывает людям все.

Тогда как? Как никто не знал, через что она прошла?

Кошмары, о которых Грейс всегда так беспокоилась, даже в сравнение не шли с болью, которую она чувствовала.

Почему я не знал?

Потому что Грейс управляла жизнью с... ну, с достоинством. Она сочетала в себе силу и надежду, и даже с грузом потерь, таких недавних, на ее плечах, она находила способность нести свет человеку, которого вначале мало что заботило.

Человеку, который теперь без оглядки отдал бы ей что угодно.

— Куда мы пойдем? — спросила она, когда мы копались в нашем завтраке.

— Куда ты хочешь пойти?

— Ну, о чем бы я ни подумал, это слишком далеко.

— Почему?

— Тебе не нравится быть в машине, поэтому я не хочу заставлять тебя...

Я поднял перед собой руку и покачал головой.

— Нет. Куда захочешь. Сегодня я могу вынести это.

Я откусил еще кусочек, закрыв глаза и медленно жуя. Она действительно изумительно готовила. Я и не думал, что блинчики могут быть такими вкусными.

— Тогда пойдем на ланч. В Огдене есть отличный суши-ресторан. Мы можем взять еду на вынос, потом заехать в каньон. Я знаю место, где мы можем просто посидеть и расслабиться. Так как на улице становится вроде прохладно, нам понадобятся наши куртки.

Я никогда раньше не пробовал суши, и от мысли о сырой рыбе мой живот скрутило. Сырая рыба просто не для меня.

Но это меня не остановило.

Не сегодня.

— Звучит как план.

***

Я был напуган. В ужасе, на самом деле.

Что было в коробке передо мной... ну, если бы я мог увидеть это, я знаю, что это выглядело бы подозрительно.

— Не думаю, что ты выглядел бы более возмущенным, — смеясь, сказала Грейс.

— Я не уверен, что готов к этому. Обычно я не ем сырую рыбу.

— Ну, то, что там есть, не сырое. На самом деле, это хорошо прожаренное. Тебе понравится, обещаю.

— Как скажешь.

Я не хотел, чтобы она думала, что я делал это только ради нее, хотя это так и было. Никогда не думал, что буду есть рыбу, завернутую в рис и морские водоросли, сидя на скамейке на площадке для отдыха посреди каньона. Звук текущей речной воды создавал в целом... спокойную атмосферу.

Я медленно обхватил пальцами содержимое и понял, что кусочки были довольно большие, чтобы просто запихать одну целиком в рот.

Легко и просто, Меррик. Не будь плаксой.

Грейс наблюдала за мной. Я знал это из-за смеха, который она, несомненно, приглушала ладонью. Я слышал короткое фырканье, когда наклонился и понюхал еду.

— Думаешь, это смешно, Грейс, но ты не испытала того, что я испытал за границей. Некоторая еда... ну, она была сомнительной, — сообщил я ей.

— Я обещаю, то, что ты будешь есть, не только разбудит твои вкусовые рецепторы, но с этого дня ты будешь умолять меня покупать здесь суши каждый вечер. Либо так, либо ты будешь совершенно их ненавидеть. Среднего не дано.

Я сделал глубокий вдох, медленно выдыхая его, пока я поднимал маленький кусочек незнакомой еды к моим губам.

— Если я буду их ненавидеть, не слишком принимай это на свой счет.

Она снова засмеялась, только в этот раз она не сдерживалась.

Боже, ты красива.

Если бы ее смех звучал так умопомрачительно, я бы мог только представить. Запрокидывала ли она голову назад, поднимая лицо к небу, когда она смеялась? Сверкали ли ее глаза?

Я покачал головой и закинул кусочек суши себе в рот, сначала медленно жуя и ожидая сильное желание выплюнуть его.

— Чёрт возьми! — с трудом дыша, сказал я, почти давясь сочным рисом. — Это очень вкусно.

Запахи витали вокруг, каждый лучше предыдущего, и едва различимый привкус морских водорослей объединил это все в одно. Я потянулся за другим кусочком, продолжая жевать.

— Не торопись так, иначе они закончатся до того, как ты можешь насладиться ими, — сказала Грейс с явной улыбкой в голосе. — Поверь мне, я знаю.

— Тебе они так нравятся?

— Ммхмм, — ответила она, жуя свою еду и издав короткий стон, который заставил кровь отхлынуть из моей головы. — Ммм, это было вкусно, и да, я люблю их. Сначала это было просто особенное угощение время от времени, но с годами они стали единственной едой, которой я по-настоящему наслаждаюсь. Кира и я давно сходим с ума по ним, а у мамы талант заказывать сюрпризы, которых нет в меню.

— Теперь я понимаю всю рекламу. Это на самом деле вкусно. Почему я не пробовал этого раньше? — спросил я сам себя.

— Ну, это на самом деле не то, что ты однажды просто решил попробовать. Все, кого я знаю, начали есть их, потому что кто-то сказал им, как это вкусно и убедил их пойти на это.

— Я могу это понять, — кивнул я.

Затем мы ели в тишине, вокруг нас все дышало прохладой. Осень была близко. Я боролся с разочарованием, которое чувствовал по поводу того, что не мог видеть все цвета, что я все эти годы принимал как данность.

Я закончил есть раньше нее. Грейс была права. Я слишком быстро съел свою порцию и хотел еще. Она засмеялась и шлепнула меня по руке, когда я потянулся, чтобы попытаться взять немного у нее. Я не мог сделать это незаметно, не видя, где стоит ее тарелка, но все же я попытался.

Когда мы закончили, она собрала контейнеры и бросила их в ближайшее мусорное ведро. Когда она устроилась рядом со мной на скамейке, я сел, немного выпрямившись, и медленно вдохнул. Даже с приглушенным запахом почти осенними листьями я все еще мог ощущать этот сладкий аромат. Будто она проводила дни, стряпая печенье вместо того, чтобы помогать слепому мужчине выживать.

Она прижалась немного ближе, ее бедро коснулось моего. Затем она задрожала, прикоснувшись к моей руке, и резко вздохнула.

— Тебе холодно?

— Немного. Думаю, мне следовало подумать об этом, прежде чем мы пришли сюда, — тихо засмеялась она.

Я почувствовал прохладный воздух на моих щеках, но ее близость не позволяла мне почувствовать его где-то еще. Я не мог быть рядом с ней и не почувствовать, что я был охвачен сильным чувством.

Я не так выразился.

Я сделал единственное, что пришло мне в голову: поднял руку и обнял ее за плечи, нежно притянув к себе. Богом клянусь, но держать ее так казалось мне правильным. Как будто я на самом деле снова был человеком.

Грейс не возражала. На самом деле, она приникла даже ближе, пока не оказалась прижатой к моей груди, дрожа и вздыхая.

— Ты на самом деле теплый.

Ну, конечно, рассказывай.

Мы посидели еще несколько минут за этим столиком для пикников, просто слушая реку и вдыхая свежий воздух. Я не так часто выходил из дома за последние несколько месяцев. Черт, я выходил из дома, только чтобы порадовать маму, под угрозой голодного истощения или на прием к врачу. Я никогда не выходил просто, чтобы погулять. Никогда не чувствовал потребность в свежем воздухе до недавнего дня.

До Грейс.

Она изменила все во мне.

Забавно, как одно решение, одна маленькая вещь, может повести тебя по совершенно другому пути.

Я закрыл глаза. Правый болел сильнее, чем обычно, возможно, от того, что мы на улице, или, может быть, это было просто потому, что я не спал прошлой ночью.

— Ты готов ехать? — тихим голосом спросила Грейс, положив голову мне на плечо.

— Нет еще, — ответил я резким голосом.

— Ты в порядке?

Я кивнул и открыл глаза, чувствуя давление, меняющееся с каждым морганием. Хорошо, что через пару дней у меня прием к врачу. Я собирался рассказать Джеффу об этом новом событии.

— Ты когда-нибудь задумывалась, как одно решение может изменить все? — спросил я.

Грейс немного выпрямилась, и я почувствовал ее взгляд на моем лице.

— Гм, да. Думаю, да.

— Интересно, сколько всего изменилось бы, если бы я просто сделал другой выбор.

Она с минуту молчала, потом прошептала:

— Жаль, что я не сделала все по-другому.

— Нас таких двое.

— Проблема в том, что если все было по-другому, шансов, что мы сейчас были бы здесь... ну, вероятно, нас бы здесь не было.

Я сделал глубокий вдох. Вот в чем проблема. Без всех решений, которые каждый из нас уже принял, ничто не было бы как прежде. Хорошее никогда не происходит без плохого.

— Возможно, ты не пошел бы в армию и не встретил бы тех людей, которых так сильно любишь, — добавила она.

Я кивнул, зная, что она права.

— Но я не был бы слепым. Я бы смог тебя видеть.

— Правда?

Я повернул голову и нахмурился, когда она отстранилась на несколько дюймов, забрав с собой свое тепло.

— Что это значит?

— Мне просто интересно, знали ли бы мы друг друга вообще.

Мы оба минуту это обдумывали. Она пихнула меня под ребра локтем и тихо засмеялась.

— Возможно, ты вообще не жил бы в этом доме. Возможно, ты жил бы далеко отсюда. Кто знает? Ты не был бы героем. Райан умер бы, если бы не ты. У меня не было бы работы, на которую я так люблю ходить каждый день.

Из всего, что она только что сказала, последняя фраза привлекла мое внимание больше всего.

— Ты серьезно?

— Что? Что я люблю свою работу? Конечно, серьезно. Может быть, ты и раздражительный большую часть времени, и иногда мне хочется придушить тебя твоей же подушкой, но также ты заставляешь меня смеяться.

Ее тепло стало ближе ко мне, и она взяли мое лицо своими холодными руками.

— Это нарушение профессиональной этики, но ты мой друг, Меррик. Без тебя жизнь была бы скучной.

Я начал улыбаться, затем она поцеловала меня в щеку. Ее губы были холодные и теплые одновременно. Покалывание, которое они оставили на моей коже, заставили усталость от недосыпания поутихнуть.

— Ты и в самом деле теплый, Меррик. Ты нормально себя чувствуешь?

— Я в порядке. В полном, — вздохнул я, мысли стала заполнять неопределённость.

— Нам нужно идти. Пойдем с этого холодного воздуха.

Я не хотел уходить. Я хотел остаться за этим столиком для пикника с Грейс Сэмюэлсон, которой становилось тепло из-за меня. С Грейс в моих руках, делившейся со мной глубокими, меняющими жизнь мыслями.

Затем у меня немного сильнее начали болеть глаза, и голова стала какой-то тяжелой. Грейс проводила меня к машине, и я плюхнулся на пассажирское сиденье, пока мы ждали, когда жара выйдет через вентиляционные отверстия.

— Нам не следовало так долго оставаться. Я не хочу, чтобы ты заболел, — сказала она, затаив дыхание. По какой-то причине ей приходилось помогать мне немного больше, чем обычно, даже с учетом того, что я был с двумя костылями.

— Я взрослый мужчина, Грейс. Если я заболею, я с этим смогу справиться.

Она вздохнула, и я представил себе, что она качала головой. Несколько минут спустя мы были в пути, и обычной паранойи, которую я испытывал в машине, не было. Я ни на чем не мог сосредоточиться, даже на своем дыхании. Я не мог держать голову, все мои мысли перемешались.

— Меррик! Меррик, мы приехали. Мне нужно, чтобы ты помог мне, хорошо?

Прошло, наверное, всего несколько минут. Должно быть. Но мы уже преодолели двадцатиминутный путь к дому.

Я не мог вспомнить ни минуты из этого.

Грейс говорила как будто издалека или будто она была под водой. Я открыл глаза, ожидая увидеть ее прекрасное лицо перед моим лицом. Ее там не было, даже намека на нее. Боль у меня в голове, однако, была другой. Мне почти казалось, будто мне в глаза светил яркий свет, заставив меня вздрогнуть и крепко их зажмурить.

Странно. Раньше со мной такого не случалось.

Маленькая рука скользнула позади меня и прижалась к моей спине. Ноги напоминали тяжелые мешки с песком, я с трудом вытащил их за дверь машины.

— Меррик, останься со мной еще ненадолго. Давай сначала заведем тебя внутрь.

О чем она говорит? И почему мне так трудно держать голову?

— Не спеши, — бурчала она.

Мои ноги двигались, но только на несколько дюймов. Это заняло вечность, прежде чем я наконец-то рухнул на кровать с Грейс, упавшей на меня сверху. Костыли загрохотали по полу, заставив меня вздрогнуть.

— Боже, ты большой парень.

— Просто оставайся прямо здесь, — я только лишь не умолял. Голос казался раздражительным, и я едва сам слышал слова.

— Мне нужно дать тебе что-нибудь от жара, Мер. Ты горишь, и я не знаю, в чем дело.

— Я в порядке, Грейс, — я заставил себя сесть и потянулся в поисках ее руки. Я обвил пальцами ее хрупкое запястье и нежно потянул. — Просто устал. Я так устал и просто хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной.

— Меррик...

Порыв умолять еще больше был таким сильным, но до меня, наконец, дошло, как я себя веду, и я покачал головой, чтобы прояснить мысли.

— Ладно. Хорошо. Вперед.

Ее руки остановились на моем лице, перемещаясь по кругу, она чувствовала жар моей кожи.

— Черт возьми! Жар быстро усиливается. Ты меня пугаешь, Меррик!

— Не бойся, Грейс. Я здесь. Я в порядке.

— Ты не в порядке. Я едва понимаю тебя. Ты невнятно произносишь слова, и твой голос звучит как наждачная бумага.

Ее руки коснулись моей шеи, затем она совсем убрала их от меня. Я чувствовал их отсутствие. Это было то же самое чувство пустоты, которое у меня было в тот день, когда я вернулся домой из Ирака, а мои люди — нет.

Их лица вспыхивали у меня перед глазами, то есть перед глазами, которые у меня когда-то были.

Это появилось так внезапно, остановить это не было никакой возможности. Я видел, как они смеялись и шутили. Райан хохотал как гиена, как и всегда, и это только заставляло остальных смеяться сильнее. Он всегда был балагуром в нашей компании. Разыгрывать всех и каждого, этого у него было не отнять.

Его карие глаза напоминали мне глаза собаки. Он терпеть не мог, когда я говорил ему об этом, но это было правдой. Большие, круглые и любопытные. Он выглядел слишком молодым, чтобы быть частью этого мира, но всё равно он был в нем. Его обсидианово-черные волосы блестели на солнце. Он всегда перебарщивал с гелем для волос.

— Всегда должен быть достойным моей девушки. Она хочет видеть меня таким же сексуальным, каким я буду, когда вернусь.

Эрик Кроуфорд, наш водитель, пытался щелкнуть по затылку, когда Дариус Уорден, наш медик, покачал головой, притворяясь, что это больше не смешно. Эти двое не могли быть еще большими антиподами. Эрик был самым бледным из всех, со светлыми волосами и голубыми глазами. Бедный парень обгорел на солнце, сидя в своем солярии, который был по существу довольно большой коробкой, в которой можно было поспать.

У Дариуса были темные волосы, карамельного цвета кожа и темные, карие глаза. Он называл себя «приправой».

— Я единственный здесь, кто имеет пикантный вкус.

Они все были там. Мои братья. Я, наконец, мог увидеть их, и мои губы растянулись в улыбке.

— Вы, парни, выглядите так, будто только что из отпуска, — обратился я к ним.

Райан повернулся, чтобы посмотреть на меня, в то время как другие двое показали мне средний палец.

— У тебя были деньки и получше, — ухмыльнулся Райан.

— Меррик. Ты с кем разговариваешь?

Их лица вихрем унесло в небытие, и темнота, которую я видел так долго, совсем их у меня забрала.

— Грейс?

Ее руки ласкали мое лицо, в то время как она сунула мне что-то в рот.

— Это градусник. Подержи его под языком.

Моя грудь весила тысячу фунтов, и сделать глубокий вдох было трудно.

— Что-то не так, Грейс.

— Я знаю, Мер. Я здесь.

Она напевала для меня, пока я пытался устроиться поудобнее. Моя одежда прилипла к влажной коже. Грейс помогла мне снять рубашку и штаны, оставив меня в нижнем белье. Обычно я бы беспокоился о том, увидит она мое возбуждение или нет.

Не в этот раз.

Мое тело не подчинялось разуму, а моя голова такой же тяжелой, как в тот день.

— Шшш, отдыхай. Я не уйду.

Должно быть, я что-то пробормотал, потому что Грейс продолжала стараться меня успокоить.

Затем начался кошмар, но в том внедорожнике больше не было моих братьев. Там была Грейс. Ее темные волосы лежали на ее плечах, и хотя ее лицо было нечётким, я без сомнения знал, что это была она. Вместо Эрика за рулем была Грейс, которая управляла тем грузовиком, и прежде чем я смог перевести дыхание, сила удара УАЗа была очень сильной, насколько я помню.

— Нет!

Водительская сторона развалилась, и моя кожа начала гореть, скрежещущее шипение смешалось с криками моих людей.

Я выполз из грузовика, как всегда делал. Зрение стало неясным и темным, когда я вытаскивал Райана из грузовика и тащил его в безопасное место. Всё это время мои мысли были с Грейс. Она исчезла, когда врезался УАЗ, и я не мог понять, выбросило ее из грузовика или...

Я оглянулся на горящую глыбу металла и увидел ее. Длинное белое платье, пряди волос, касающиеся ее лица, когда дул легкий ветерок. Она была красивая. Такая яркая, живая, с темным дымом, окружающим ее.

— Грейс! Сюда, малыш! Беги!

Я кричал ей, умолял ее убраться подальше от грузовика, зная, что эти подонки собираются изрешетить его пулями.

— Пожалуйста!

Но она не двигалась. Она только улыбалась мне, и я знал тогда, что я ее потерял. Пламя поглотило ее и сожгло ткань ее платья до того, как вокруг нее все взорвалось.

Затем она исчезла, и пришла боль. Наступила темнота. Я повернулся, чтобы найти остальных моих людей, и сквозь туман все, что я видел, были кровь, огонь и песок.

Вдруг всё, что я видел, потерло смысл. Потому что я потерял ее. Я потерял единственного человека, которого должен был защищать ценой своей собственной жизни.

Я лежал там, один в песке, на палящем солнце. Звук пуль, визжащих у меня над головой, не пугали меня, как я помнил. Я был невосприимчив ко всему, кроме огня.

Холодная рука обхватило мое лицо, накрыв мою щеку, прежде чем подняться ко лбу. Прохлада этого прикосновения избавила мое тело от жжения, подобно эйфории, которую я никогда раньше не чувствовал. Подобно мгновенному облегчению от боли.

Потом ничего... пока все не началось сначала.

Глава 13

Грейс

Меррику становилось хуже.

Его жар не спадал, и было трудно заставить его успокоиться и уснуть. Он был слишком сильным, и то, что он, должно быть, видел, было просто слишком интенсивным.

Я сидела у его постели всю ночь напролет, не зная, делала ли я хуже ему или нет, что я не отвезла его к доктору. У меня не было даже возможности посадить его в машину, его и мои родители находились за городом. Единственным вариантом было позвонить Мике, который сказал мне измерить температуру Меррику и постараться не допустить обезвоживания, пока он не приедет.

— Больница сейчас самое последнее место, которое ему нужно, Грейс. Так же, как и скорая помощь. Дома ему будет гораздо удобнее.

— Но Мика, ему становится...

— Я знаю. Но это Меррик. Он упрямый. Я скоро буду, просто держи меня в курсе. Если ты на самом деле беспокоишься, ты можешь попытаться доставить его сюда.

— Нет. Я едва дотащила его до кровати. Вряд ли я смогу довести его до двери, не говоря уже о том, чтобы посадить в машину, и чтобы не доставить ему неудобств, — заявила я.

Мы решили подождать до утра. Я все еще пыталась сбить температуру и оставалась подле него, пока жар не спал.

У меня мозги кипели, когда я пыталась понять возможные причины. Это были не суши. Все началось слишком быстро, чтобы это было из-за еды. На улице было прохладно, но не настолько холодно, чтобы это стало причиной того, чтобы так заболеть. У него была высокая температура, но не настолько высокая, чтобы принимать серьезные меры.

Еще нет.

На этой стадии не думаю, что что-то могло остановить то, что происходило в его голове.

— Грейс, я не могу.

Я открыла глаза на звук его голоса. Он всю ночь говорил вещи, которые не имели никакого смысла, он снова и снова звал меня. Я наклонилась, чтобы посмотреть на него, глаза у него были по-прежнему закрыты, брови нахмурены. Печаль на его красивом лице почти убивала меня.

Прикосновения, казалось, помогали. К его лицу, к его шее. Каждый раз они немного больше успокаивали его; возвращали его оттуда, где были его мысли. Всё это время он бормотал что-то о Райане, о своих людях и даже о боли.

О жжении.

Он снова переживал взрыв, а я не могла это остановить.

— Я здесь, Меррик, — я положила прохладную ткань ему на голову и погладила его по щеке. Он все еще был горячий, все еще съеживался от боли, а его кожа была сухой. Ни капли пота. Вот что пугало меня больше всего.

— Я не могу сделать это. Я не могу смотреть на это, — он кашлянул и повернулся еще немного, пока я охлаждала его лицо.

— Шшш, ты здесь, Мер, — я подвинулась и села около его бедра, наклонившись над ним, чтобы хоть немного контролировать его непредсказуемые движения. Его глаза были закрыты, а рот превратился в твердую линию. Я провела прохладной тканью по его шее и вниз по ключице. Из-за неровного дыхания его грудь быстро поднималась и опускалась, поэтому ему было трудно говорить. Я положила руку ему на сердце, пытаясь его успокоить.

— Я не могу, Грейс. Я не могу на это смотреть.

— Смотреть на что, Меррик?

— Я не могу снова смотреть, как ты горишь. На этот раз это убьет меня.

— Шшш, Меррик. Я не горю. Я здесь, у твоей кровати. Мы в твоей комнате и никакая опасность нам не грозит.

— Нет, — настаивал он, качая головой, сжимаясь от еще большей боли. — Это не реально. Это не может быть реальным. Ты не должна быть здесь.

У него была еще одна галлюцинация. Сколько раз еще ему придется все переживать, прежде чем его разум, наконец, решит, что с него хватит. Это было ничто по сравнению с кошмарами, которые я невольно слышала ночью. Это было реально для него. Жар делал его реальным.

— Меррик, я здесь, и ты здесь, со мной. Только здесь и нигде больше, — я молила, чтобы слова проникли в темноту, поглотившую его. Раньше они вытаскивали его оттуда, но это было другое. — Вернись ко мне.

Он еще раз раскашлялся, почти скинув меня с кровати. Я продолжала держать руку на его сердце и говорила тихо, пока он пытался расслабиться.

— Хочешь, чтобы я тебе спела? — спросила я, мой голос дрожал от слез и грозил сорваться. — Я спою, Меррик.

Он застонал и повернул голову. Когда его глаза открылись, я резко затаила дыхание. Его светло голубые глаза блестели от жара. Сила, которая ему, должно быть, понадобилась, чтобы их открыть, была явно сокрушительной. Но не это заставило мое сердце остановиться. Меррик открыл глаза и посмотрел прямо на меня, как будто на самом деле мог видеть меня, сидящую рядом с ним. Его красивые, пронзительные глаза сосредоточились на моем на лице, а его тело было неподвижно.

Его сосредоточенность исчезла так же быстро, как и появилась. Он закрыл веки и снова застонал.

— Я не могу на это смотреть, но не могу отвести взгляд, — прошептал он.

Я наклонилась вперед и скользнула рукой, чтобы коснуться его щеки. Меррик вздохнул, и страдание у него на лице смягчилось.

— Я здесь, — сказала я.

Его дыхание стало ровным, когда я начала петь.

— Это первый день моей жизни.

Клянусь, я родился прямо в дверном проеме.

Я вышел под дождь, внезапно все изменилось,

Люди раскладывают покрывала на пляже.

Чувство, когда Меррик улегся в постель, было облегчением. Он наконец-то спал, наконец, успокоился достаточно, чтобы отдохнуть. Я продолжала тихо петь колыбельную, которую я пела бы всю ночь напролет, если бы от этого он был счастлив.

— Твое лицо — первое, что я увидел.

Думаю, я был слеп, пока не повстречал тебя.

Теперь я не знаю, где я,

Я не знаю, где я был,

Но знаю, куда хочу пойти.

И я подумал, что сообщу тебе,

Что это навсегда.

Главным образом, я тугодум,

Но осознал, что ты мне нужна,

И я сомневался, можно ли мне пойти домой.

Я сделала глубокий вдох и продолжила напевать, когда поднялась на ноги, но я не уходила очень далеко. Рука Меррика нашла мое запястье, напугав меня на мгновение, пока я не посмотрела назад и не увидела, что его глаза были открыты. На этот раз они не были сосредоточены, просто пустые.

— Останься, — сказал он резко. — Пожалуйста, останься со мной.

— Я никуда не ухожу.

Он потянул меня назад, чтобы я села на кровать, но когда я начала устраиваться около его бедер, он тянул меня дальше. Я оказалась лежащей рядом с ним, его рука прижималась к моей пояснице, его лицо зарылось мне в шею.

Было удивительно удобно, когда он прижался ко мне, даже при том, что у него была температура. Он устроился и вздохнул, крепко меня обнимая.

— Здесь безопасно, — пробормотал он, уткнувшись мне в кожу. — Только здесь. Здесь спокойно. Хотя я не вижу тебя, я тебя чувствую.

У меня в носу защипало. Я закрыла глаза, чтобы сдержать влагу, наполняющую их. Если это была безопасность, в которой он нуждался, значит, это была безопасность, которую я могла бы дать ему. Любым возможным способом.

Потому что я влюблена в Меррика Тэтчера.

Я была влюблена во все в нем. Даже в те части, которые, как он думал, сломаны. Он был сильный, даже когда он не думал, что сильный, смелый, когда ему было страшно. Он был добрый, даже когда злился на жизнь, и он заставлял меня смеяться чаще, чем когда-либо.

У Меррика были свои проблемы, но он встречал их с высоко поднятой головой, не осознавая этого. Из-за этого я любила его еще больше.

От внезапного осознания у меня дыхание перехватило, и движение у меня в груди заставило Меррика придвинуться ближе. Он приклеился ко мне, крепко обняв меня за талию руками так, что я не смогла бы отстраниться, даже если бы захотела.

Но я не хотела.

Минуту спустя я взяла себя в руки и продолжила петь.

— И ты сказала: «Это первый день моей жизни.

Рада, что не умерла, прежде чем повстречала тебя.

Но теперь мне все равно, я могла бы отправиться с тобой куда угодно

И, наверное, была бы счастлива».

Так что если хочешь быть со мной,

В этих делах никогда не знаешь наверняка

Нам нужно просто подождать — и всё станет ясно.

Я начала клевать носом, стресс последних нескольких часов сказался на мне. Мне было слишком удобно, чтобы держать глаза открытыми. Поэтому пока дыхание Меррика щекотало мне кожу, я напевала до тех пор, пока сон не одолел меня.

***

Я проснулась на следующее утро, все еще прижимаясь к Меррику, только уже я была будто приклеена к его груди. Она была теплая. Слишком теплая из-за жара. Я осторожно выбралась из постели, еще раз измерив ему температуру, прежде чем выйти из комнаты, чтобы дать ему поспать.

Я нашла Мику в гостиной, развалившегося на диване с телефоном на груди. Он проснулся, когда я вошла в комнату.

— Как он? — спросил он, садясь и потирая глаза.

— Жар немного спал. Он наконец-то немного успокоился, — ответила я, зевая.

— Хорошие новости. Раз жар продолжает спадать, значит, он будет в порядке.

Я кивнула, глядя в пол и пытаясь сориентироваться.

— Ты в порядке, Грейс?

— Я в порядке. Ты позвонил родителям?