Живой

Ее рука легла на мою грудь, и она вздохнула, все еще сонная, но лежала близко ко мне, как я и хотел. Даже посреди ночи я тянулся к ней. Это помогало мне уснуть. Кошмары все еще снились, но когда я просыпался и чувствовал ее рядом со мной, паника быстро отступала. Это принесло свет во тьму и вместо впечатления, что я теряю рассудок. Я взял все в свои руки.

Большую часть времени я притягивал ее к себе и занимался с ней любовью, пока не проходила гроза. Однажды утром она сообщила мне, что была более чем счастлива быть моей отдушиной. С каждым прожитым днем я чувствовал, как спокойствие все дольше и дольше остается со мной.

То, что казалось клеткой, внезапно превратилось в окончательную свободу.

Я знал, что это все было благодаря Грэйс, но я также знал, что рвал задницу, чтобы там оказаться.

— Ммм, почему ты не спишь, малыш? — пробормотала Грэйс.

Я обвил рукой ее плечи, притягивая еще ближе. Она оседлала мои бедра и устроилась, уткнувшись носом мне в горло.

Мне нравилось прикосновение ее кожи к моей. Вот почему я установил правило «никакой одежды в постели» в то наше первое утро, когда ей не во что было переодеться, кроме тех полосок ткани, в которых она пришла.

Она согласилась, что это было очень строгое правило, которое никогда не следовало нарушать.

— Просто думал о тебе, — сказал я ей, уткнувшись в волосы.

— И о чем именно ты думал?

— О том, что у меня есть проблема, которую нужно с тобой обсудить, — улыбнулся я.

Ее смех я почувствовал у себя в груди, затем она приподнялась на руках. Я ощутил, как она выгнула спину, когда я вцепился ей в бедра. Она начала двигаться на моем колене, выясняя проблему, о которой я говорил.

— Мне нравится решать возникающие проблемы сразу, — поддразнила она.

Я быстро сел, заставив ее взвизгнуть от удивления. Как только я прижался спиной к изголовью кровати, я поднял бедра и грубо толкнул ее вниз. Она тяжело задышала, но продолжала двигаться.

Она уже была такой мокрой, и ощущение, что она скользит по мне, быстро отправило меня в точку невозврата. Я наклонил голову и нашел ее грудь, оставив мокрую дорожку до ее соска, и захватил его губами. Она прижала мою голову к своей груди и поднялась на коленях. Я устроился между ее ног и помог ей медленно опуститься, поглощая меня скользким жаром.

— Ты чертовски хороша, — пробормотал я, уткнувшись в ее кожу. — Возьми меня грубо, малыш.

Она сделала точно то, о чем я просил. Она обезумела, объезжая меня, контролируя себя, чтобы дать задний ход, когда станет чересчур. Я не отпускал ее бедра и помогал держать ритм, который подводил нас обоих к грани.

Кончая, она прошептала мое имя. Это побудило меня ускорить движения.

Мы вцепились друг в друга на несколько минут, замедляя дыхание, пока я исследовал ее тело руками в сотый раз.

Я знал каждый дюйм ее тела. Мои прикосновения заставляли ее вздыхать, впадинки и изгибы, которые я обнаруживал, все до единой врезались мне в память.

Я все еще хотел видеть ее. Я точно хотел знать, какого цвета ее кожа. Я хотел видеть мурашки, я чувствовал, как они появляются, когда-бы я ни прикасался к ней.

Но у меня было живое воображение.

Этого было бы достаточно, пока.

***

Мне снилась Грэйс.

Я даже не знал, что мы снова уснули, но Грэйс была на мне, ее грудь вздымалась от вздохов. Я лишь мог представить, как она выглядела на мне, я мог видеть это только во сне. Забавно, что по-настоящему я предпочел бы касаться этой кожи, чем видеть ее.

Грэйс открыла рот, чтобы закричать, ее лицо было расплывчатым в моем подсознании, но единственный звук, который я мог услышать, был пронзительный звонок телефона. Я открыл глаза и вздрогнул. Все еще ничего, но правый глаз болел, напоминая мне об ощущении резкого перехода из темноты к свету.

Грэйс свернулась клубочком в моих объятиях, лицом прижалась к моей груди, а ее рука снова лежала у меня на сердце. Телефон продолжал звонить, но она даже не пошевелилась.

«Должно быть, я измотал ее сегодня утром», — улыбнулся я про себя.

Медленно пошевелившись, я осторожно дал ей отстраниться от меня. Ее вздох был таким сексуальным, и я уже ощутил возбуждение между ног.

Но телефон продолжал звонить.

Я ощупью поискал на ночном столике и, наконец, нашел раздражающий пластиковый прямоугольник. Открыв крышку, я поднес его к уху.

— Да.

— Меррик? Это Джефф.

При звуке этого имени я окончательно проснулся.

— Доктор Сэмюэлсон?

— Да. Извини, что разбудил. Я, мм, думал, Грэйс подойдет к телефону.

— О, нет, я подошел первым.

Неловко.

— Тогда я перейду сразу к делу. Мне нужно, чтобы ты приехал сегодня в любое время.

Я нахмурился, в животе появился маленький комочек беспокойства.

— Но я был у вас всего неделю назад.

— Я знаю, но это важно.

Я сел, стараясь не сильно потревожить Грэйс.

— Что происходит, сэр?

— Было бы на самом деле гораздо легче, если бы ты приехал, чтобы я смог поговорить с тобой. Я могу связаться с Эммой, если тебе понадобиться.

— В этом не будет необходимости, но мне хотелось бы знать, что происходит. Ты заставляешь меня нервничать.

Джефф вздохнул, и в телефоне раздалось шуршание, потом звук закрывающейся двери.

— Я думаю, что все понял, сынок. После того, как я узнал, что ты пережил, я сделал несколько звонков. Существует реальная возможность, что твой правый глаз можно исправить.

Все мое тело оцепенело, сердце дико забилось.

— Извините?

— Вот почему мне нужно, чтобы ты приехал. Я могу ответить на любые вопросы, которые у тебя есть.

«Возможно, я буду видеть».

Эта мысль казалась мне совершенно чуждой. Это, должно быть, сумасшедший, головокружительный поворот в моем сне. Я почесал ногтями голову, дернув волосы, пока не почувствовал боль.

Это не сон.

— Сэр.

— Я знаю, Меррик. Не думай. Просто приезжай, и мы поговорим.

Я кивнул, правда, скорее для себя. И ответил, чтобы не успеть дать обратный ход.

— Я буду через час.

— Хорошо. Я перенесу оставшихся пациентов.

Я закрыл телефон и снова запустил пальцы в волосы. Плечи дрожали. Легкие пылали. Что происходит?

И как, черт возьми, можно исправить мой правый глаз? Мой левый глаз был поджарен, я знал это и уже смирился, но видеть одним глазом... это гораздо лучше, чем ничего.

Я открыл телефон и нажал кнопку, чтобы позвонить маме. Я говорил тихо, не желая пока разбудить Грэйс. Пока не смогу сосредоточиться.

— Мам.

Я не хотел, чтобы мой голос дрожал, и чтобы она все поняла. Но мимо мамы ничего не проходило. Даже когда это проходило мимо меня.

— В чем дело, милый? Все в порядке? О, Боже, что-то с Грэйс?

— Да. То есть, нет. Все в порядке. Ммм, мне нужно к доктору Сэмюэлсону. Свозишь меня?

— Что происходит, Мэр?

Я прочистил горло и покачал головой.

— Пока не знаю, но он сказал, что у него есть для меня кое-какие ответы.

Маме не нужно было задавать мне вопросы.

— Я буду через десять минут. Дай мне сначала позвонить, чтобы кто-нибудь подменил меня.

Я закрыл телефон и положил его на прикроватный столик. Понадобилось несколько минут, чтобы успокоить мое быстро бьющееся сердце. Грэйс все еще даже не шевельнулась.

Я повернулся, пытаясь найти ее руку. Ее тонкие пальцы были тяжелыми ото сна. Я наклонился к ней и провел носом вниз по ее щеке, по подбородку и вниз по шее, закончив свой путь там же поцелуем. Я пробовал ее на вкус, пока скользил другой рукой по ее талии.

— Ммм, еще пять минут, — сказала она сонно, пододвигаясь ко мне ближе. Как магнит. Это было то же самое притяжение, которое я к ней чувствовал.

— Мне нужно идти, малыш.

Она застыла.

— Да?

— Да, только что звонил твой отец.

Я представил себе выражение ее лица, немного удивленное.

— Что? Правда? Что происходит?

Она села и удержала меня, так чтобы мы не стукнулись головами.

Я поцеловал ее в лоб и запустил пальцы ей в волосы. Я ненавидел лгать ей, но не хотел, чтобы у нее была ложная надежда. Пока я не узнаю точно, что происходит.

— Я не знаю. Но я выясню и дам тебе знать. Ладно?

— Хорошо. Сегодня я помогаю Кире с кое-какими свадебными приготовлениями. Она взяла выходной. Возможно, я поеду туда немного раньше.

— Поспи еще немного. Она будет здесь, когда ты проснешься, — прошептал я ей, целуя ее в нос. — Я только оденусь и уеду, за мной заедет мама.

— Хочешь что-нибудь поесть?

— Нет, я голоден только в одном смысле слова, но прямо сейчас я не могу это иметь, или я никогда не выйду из этого дома.

Она захихикала, когда запустил руку под простыню и скользнул рукой между ее бедер. Я был абсолютно серьезен.

— Веди себя хорошо, — задышала она с трудом, противореча своим словам, приподнимая бедра.

— Я всегда веду себя хорошо, детка, — я крепко ее поцеловал, надеясь, что это неприятное ощущение в животе не было предвестником неприятностей.

***

— Что вы говорите?

Джефф вздохнул и прочистил горло, скрип его стула прорезал тишину в комнате. От этого звука у меня волосы на затылке встали дыбом. Это не казалось реальным, и я не мог ощутить разницу между любопытством и тревогой.

Мне говорили, что отец Грэйс никогда не переставал искать способ помочь мне с глазами. На самом деле, та небольшая поездка, которую совершили наши родители, было совместное усилие в попытке найти больше ответов.

— Я говорю, что благодаря операции есть хороший шанс, что ты сможешь видеть правым глазом. Может быть, не идеально, но уже кое-что.

Операция. Еще одна операция, возможно, могла все изменить.

Нет. Не задерживай дыхание. Пока не надо.

— Как так случилось?

Джефф поерзал на стуле, который снова скрипнул, потом заговорил.

— Тот твой жар, должно быть, сделал все еще более чувствительным. И слава Богу. Тот факт, что у тебя вообще была чувствительность к свету, и было первым ключом.

— А операция? — спросил я, зная, что она будет непростой.

— Ну, мне понадобится провести несколько исследований. Это будет самая что ни на есть обычная операция по удалению катаракты с некоторыми незначительными изменениями. Это риск, но хуже от нее не будет, если ты именно это хочешь знать.

— Это значит, что, возможно, это то, что со временем могло вернуться само собой?

— Нет, наоборот, это станет только еще болезненнее, пока тебе в любом случае не понадобится хирургическое вмешательство, чтобы это исправить. По крайней мере, такова моя теория.

— Меррик, — прошептала мама, положив руку мне на плечо. — Это шанс. Это легкое решение.

— Неужели? — огрызнулся я, сжимая челюсти, чтобы сдержаться и не сказать чего-нибудь похуже. — Я так не думаю, мам. Это надежда. Мы все знаем, во что может превратиться надежда, когда результат оказывается не тем, что мы хотели.

— Сынок, что ты теряешь?

Ничего.

Все.

Я, наконец, смирился с тем, что никогда не стану прежним. Теперь я был другим человеком. У меня были планы и надежды насчет себя. Слепого.

Последние несколько месяцев я провел, борясь с кошмарами. Борясь со стрессом, который наводнял мой разум. А теперь, когда я, наконец, понял, как с этим справиться, случается такое.

Что, если то, что я верну себе зрение, изменит меня? Что, если мне снова придется столкнуться со всем этим? Видеть это у себя в голове — это одно, но быть способным видеть шрамы и результат того, что со мной случилось, — это другое.

— Я могу подумать об этом? — спросил я, не обращая внимания на напряжение, идущее от мамы.

— Конечно, — вежливо ответил Джефф. — У тебя еще есть время, сынок.

Я встал, повернулся к двери, или туда, где, как я думал, была дверь. Оказалось, то была всего лишь стена. Мама была прямо за мной, и она помогла мне выйти из здания, не сказав ни слова.

Что она еще могла сказать, чего не говорила раньше?

— Хочешь сходить пообедать? — спросила она, когда мы сели в машину.

— Нет, спасибо. Я просто хочу поехать домой.

— Тебя ждет Грэйс?

Я покачал головой. Она будет занята подготовкой к свадьбе к тому времени, но я и сам буду в порядке. Как она всегда говорила мне, что я буду в порядке. И, в конце концов, я пришел к выводу, что согласен с ней.

Поездка длилась слишком долго. Дольше, чем должна была, потому что мне нужно было побыть одному. Я даже не помнил, думал ли я о том, что происходило за окном, на дороге. Меня это больше не волновало.

Я мог вернуть себе зрение.

От этой мысли меня тошнило, что лишь приводило меня в ярость. Мне следует быть счастливым по этому поводу. Мне не нужно было думать об этом.

Что же тогда?

Потому что все изменилось, и я не хотел, чтобы эти изменения вдруг исчезли.

Мама помогла мне войти в дом и начала прощаться, но я остановил ее.

— Пожалуйста, не говори Грэйс.

— Почему нет?

— Потому что. Мне нужно немного времени.

— Милый...

— Мама, пожалуйста. Я не хочу давать ей ложную надежду. Хотя бы пока не выясню все.

Она взяла в руки мое лицо и поцеловала в щеку.

— Ладно, сынок. Тебе решать.

— Спасибо.

— Не благодари меня пока, — ответила она. Следующее, что я почувствовал, это то, что меня похлопали по груди и дернули за рубашку, чтобы разгладить ее. Проявляя заботу обо мне, как и всегда. — Я позвоню тебе позже. Держи телефон при себе, хорошо?

— Хорошо, но прежде чем ты уйдешь, сделаешь мне одно одолжение? — заикаясь, произнес я, борясь с решениями, которые я принял в голове.

— Конечно.

— Позвонишь кое-кому от меня? Я не знаю номер, но он записан где-то в моей комнате.

— Райан?

Я кивнул, не удивившись, что она точно знала, что нужно было сделать. Это был ее телефон, на который он так много раз звонил раньше, пытаясь поймать меня.

Я услышал, как мама шарит в своей сумке, затем гудок ее телефона. Она набрала номер в моем телефоне.

— Просто нажми «отправить», — сказала она, затем крепко обняла меня и ушла.

Я добрался до кухни и сел за стол. Предстоял долгий запоздалый разговор, и мне многое нужно было сказать.

Я нажал «отправить», у меня дрожали руки, я не был уверен, будет ли мой лучший друг вообще со мной разговаривать. Но я должен был попробовать. Мне нужно было кое-что привести в порядок, чтобы я смог сосредоточиться на чем-нибудь еще.

— Алло?

— Райан?

— Да, могу я спросить, кто звонит?

Я сделал глубокий вздох, прочистив горло так, чтобы голос не подвел меня.

— Это Меррик.

Тишина.

Я мог лишь представить, что творится у него в голове. С самого начала я игнорировал все попытки, связаться со мной, пока он просто не перестал пытаться. В последний раз я разговаривал с ним в больничной палате в Германии, всего через несколько минут после того, как я получил серебряную звезду за все, что, по мнению Вооруженных сил, я сделал. Я, не колеблясь, потребовал, чтобы он покинул палату. Я сразу же после этого пожалел об этом, но переборол это чувство.

Вот как далеко на самом деле я зашел в то время. Я не хотел иметь ничего общего с человеком, ради спасения жизни которого я рисковал своей собственной.

— Меррик. Ого, вот это сюрприз.

— Да, я знаю. Прости за это.

— Прости? Друг, тебе не за что извиняться, — настаивал он. — Это все абсолютный капец. Я понимаю.

Я был не единственным, кто что-то потерял в той атаке. Райан потерял одну руку и перенес множество операций на другой, пытаясь по кусочкам собрать свои разбитые пальцы. Остальные раны преимущественно были поверхностные, обширных ожогов было очень мало. Он также не мог слышать одним ухом. Я не сомневался, что он считал это просто неудобством, но я знал, что такое, когда не хватает части тебя.

— Я не жду, что ты что-нибудь скажешь, черт возьми, Меррик, потому что, что мы можем сказать друг другу? — добавил он.

— Все же…

Он засмеялся.

— Тогда извинения приняты. Просто не игнорируй меня больше, и я обо всем этом забуду.

Я покачал головой, улыбаясь, потому что в этом был весь Райан. Всепрощающий болван, который слишком переживал за меня.

— Не буду.

— Спасибо, Меррик. За то, что спас мою жизнь. За то, что был достаточно сильным, чтобы сделать это. Я жив благодаря тебе.

— Райан...

— Нет, дай мне закончить, — потребовал он, потом сделал глубокий вдох. — Благодаря тебе у Миранды есть муж. У Шарлотты есть отец. Нет ничего в мире такого, что ты мог бы сделать, из-за чего я перестал бы быть твоим другом. И все в этом духе, Меррик. Я рядом.

Сказать было нечего. Мы поняли друг друга, и я не собирался с ним ссориться.

— Итак, — он перевел тему ради нас обоих, никто из нас не хотел показаться слишком эмоциональным. — Расскажи мне, как идут дела? Ты приспособился?

Я расчесал волосы пальцами, вспомнив, как много на самом деле времени заняло перестать так сильно злиться. Возможно, не так много, как у других, потому что у меня было кое-что, чего не было у других.

— Я близок к этому, мне помогают.

— Общаешься со специалистом с базы?

— Больше нет. Кое с кем получше.

Я закрыл глаза и подумал о Грэйс.

— Ты кого-то встретил, не так ли?

— Да. Встретил.

— Что ж, я хочу с ней встретиться. Если она единственная, кто пробилась через твой медный лоб, должно быть, она действительно особенная.

Я рассмеялся.

— Она очень особенная.

Мы говорили о моем выздоровлении и лечении. Он рассказал мне о проблеме, которая у него появилась из-за ран, и как Миранда не позволила ему долго ныть по этому поводу.

— Она все время так занята с Шарлоттой, что мои жалобы больше похожи на белый шум, — сказал он, коротко рассмеявшись.

— Наслаждаешься отцовством?

— Боже, да. Каждую минуту. Я не мог долго ее держать, до недавнего времени, из-за рук. Но, друг, слышать, как кричит эта малышка... это самый красивый звук в мире.

— Могу поспорить, Миранда думает по-другому.

Он засмеялся, напомнив мне обо всех тех временах, которые мы проводили, просто так и смеясь. У меня были друзья, когда я был моложе, но ни один из них не был таким верным и замечательным, как Райан Уорнер. Этот человек просто был совершенен до кончиков волос.

— Итак? Хочешь еще мне что-нибудь рассказать? — спросил он напрямик.

Он также знал, как добыть информацию. Это было одно из умений, которое восхищало капитана Боумана еще во время нашей учебы.

— Мне нужно принять одно решение, и, хоть убей, я не могу понять, почему это так трудно.

— Я весь внимание. Ну, почти.

Я рассказал ему, что я узнал всего час назад. Затем я рассказал, чего я боялся. Он понял усилие, которое потребовалось, чтобы понять, о чем я. Каким же облегчением было знать, что я не был полным тупицей.

— Слушай, Меррик. Только потому, что я не могу слышать обоими ушами, не значит, что я не могу слышать вообще. Это не уменьшает испытания, просто заставляет меня ценить все это больше. Ты вернешь себе зрение на один глаз, и это ничего, черт возьми, не изменит, кроме того, что ты будешь видеть.

Что ж, если он так ставит вопрос...

— Я не думаю, что снова смогу пройти через это. У меня планы, жизнь. Наконец, меня есть жизнь, которую я могу ценить.

— Я понимаю. Правда. Но что случится после этого?

— Я не знаю.

— Так, чего ты на самом деле хочешь? Если у тебя планы, разве тебе не следует знать?

Единственное, что я знал точно, это то, что я хотел, чтобы Грэйс была в моей жизни. Всегда. Короткое время, в течение которого мы были вместе, изменило больше, чем когда-либо изменило бы, если бы я мог видеть. Я также хотел, чтобы жизнь что-то значила.

— Есть идея. Как насчет того, чтобы ты приехал к Моне в гости, — предложил Райан. — От тебя это всего в паре часов. Возьми передышку. Подари этой Грэйс поцелуй и скажи, что тебе нужно на минуту отлучиться. Приезжай навестить Шарлотту, попьем пива, поедим чего-нибудь вредного.

— Звучит по-настоящему здорово.

— Хочешь, чтобы я приехал за тобой?

— Нет, — сказал я, качая головой и чувствуя себя немного более расслабленным. — Я позвоню Мике: посмотрим, есть ли у него немного времени, чтобы прокатить меня.

Райан тихо засмеялся.

— Хорошо, потому что я хочу встретиться с этим парнем. Выясним, на самом ли деле он такой умный, как ты говоришь.

— О, это правда. Поверь мне, — улыбнулся я. Он доказывал мне это слишком много раз, чтобы думать по-другому.

Прежде чем попрощаться, мы решили еще пару вопросов. Я позвонил Мике, и он согласился подвезти меня к Моне, когда закончит свою смену.

У меня было два часа, чтобы подумать. Два часа, чтобы решить, что сказать Грэйс.

Я думал, трудной задачей было вступить в Вооруженные силы. Думать о том, как сказать женщине, которую я любил, что снова смогу видеть, было не страшно. Вероятность, что это может не случиться, — вот что приводило меня в ужас. Я так сильно пытался отогнать надежду, но она все равно была со мной.

Я? Я смог найти способ справиться с этим. Но я не хотел, чтобы Грэйс вообще пришлось это делать.

Поэтому я принял самое глупое решение из всех. В конце концов, я человек. Сколько у меня еще будет таких решений за всю мою жизнь, не так ли?

Глава 19

Грэйс

За прошедшие выходные от Меррика было всего несколько звонков. В основном «доброе утро» и «спокойной ночи», но я все равно была благодарна и за это.

Он старался быть предельно кратким, сказав мне, чтобы я не волновалась и что мы скоро увидимся. Он спросил, как у меня дела на новой работе, немного рассказал о Райане, Миранде и маленькой Шаротте, затем пожелал мне хорошего дня или спокойной ночи.

Я была в восторге от того, что он, наконец, решил увидеться с Райаном. Когда он позвонил мне в пятницу после полудня, чтобы рассказать об этом, я больше не могла его поддержать. Позади меня стояла Кира, тоже подпрыгивая от счастья. Как же это важно для него, думали мы. Плюс, она также была заинтересована в этих отношениях, как и я.

Или она мне так говорила.

— Это Меррик Тэтчер, Грэйс. Не пойми меня неправильно, Джош — мой мир, и я очень сильно люблю его; но Меррик Тэтчер! Если кто тебя и заслуживает, так это он.

Я была так занята, помогая ей со свадьбой, что даже не думала о том, каково это будет на самом деле — не видеть Меррика. Это было, как будто часть меня отсутствовала, пока его не было. И не потому, что я привыкла проводить с ним время.

Меррик скрывал что-то от меня, и я не могла понять, что.

Я знала, что это было связано с тем, что он обсуждал с моим отцом, но сколько бы раз я ни просила папу рассказать мне, что происходит, он отказывался. Он говорил не беспокоиться об этом, говорил, что Меррику нужно было самому с этим разобраться.

Это пугало меня больше всего.

Сам он мог делать что угодно, но я-то знала, через что он прошел, и как легко было снова упасть во тьму, в которой он жил после нападения. Я также не могла бороться с ощущением, что между нами все это заканчивалось. Так же, как и раньше.

Меррик не был Джейсоном. Но я все еще была собой. У меня все еще были сомнения, неважно, как сильно я боролась с ними.

Сидя за столом в больнице, я опустила голову на руки. Я практически совсем не спала, и это начало сказываться на мне. Работа в воскресенье была единственным, что я могла сделать, чтобы занять свою голову, но это все равно было бесполезным. В этом маленьком кабинете мысли бродили больше, чем дома.

— Грэйс?

Я подняла взгляд и увидела Мику, стоявшего в дверях с обеспокоенным выражением на лице.

— Привет, Мика.

— Ты выглядишь ужасно, — заметил он, недоверчиво качая головой.

— Спасибо, а чувствую я себя просто замечательно, — очень саркастически парировала я.

— Он еще что-нибудь сказал?

Я покачала головой и снова посмотрела на бумаги, лежащие на столе. Мика заезжал в тот вечер, когда Меррик уехал, и по его поведению было очевидно, что он знал что-то, чего не знала я.

— Ни слова. Я знаю, что-то происходит, Мика. Это я что-то сделала не так? Он прячется от меня?

— Нет. Не прячется, — Мика подошел к столу и сел на неудобный металлический стул перед ним. Он посмотрел мне прямо в глаза и твердо заявил: — Никоим образом.

— Тогда что происходит? Если чувствовать себя так с моей стороны глупо, просто скажи мне.

Он вздохнул и провел рукой по лицу. Мика был очень похож на своего старшего брата, но его черты были намного мягче. Те же блестящие голубые глаза смотрели на меня в ответ, и я еще больше переживала за Меррика. Какого черта с тобой происходит, Грэйс?

— Он с Райаном. Вероятно, они проводят все это время, наверстывая упущенное. Меррику многое нужно было наверстать, так что я уверен, что сейчас он делает, что может.

— Ты прав, наверное. Я просто не могу отделаться от ощущения, что он от меня что-то скрывает.

Он кивнул, хмурясь, затем пожал плечами, как будто не мог решить, что он думает.

— Завтра он вернется. Я уверен в этом.

— Суд Митча завтра, правильно?

— Да. Он ни за что не пропустит его.

Я вздохнула. Мика был прав, как обычно. Я увижу Меррика завтра.

— Как он доберется до дома?

— Его привезет Райан.

Я снова бросила взгляд на стол, решив просто поехать домой и постараться немного отдохнуть.

Когда я встала и подняла сумку к плечу, то встретила непроницаемый взгляд Мики. Что бы ему не было известно, он, несомненно, не собирался мне рассказывать. Мне просто придется выяснить это у самого Меррика, когда он вернется.

Я не любила секреты или уклончивость, но что бы Меррик ни хотел от меня, я дам ему это. Что бы это ни было, я была готова.

***

На следующее утро я проснулась рано, голос Меррика вытащил меня из сна.

Это напомнило мне о моем первом дне. О том дне, когда я впервые за много лет услышала Меррика. В тот день он был так зол, расстроен и страдал.

Сегодня все по-другому. Его голос мягче, скорее обеспокоенный, чем злой, и его мама не умоляла его позволить ей помочь ему.

Судя по разговору, ни один из них не осознавал, что окно открыто. Они были не в его спальне, но они разговаривали достаточно громко, чтобы я могла расслышать, о чем они говорят.

— Да, мам. Я расскажу ей. Сегодня вечером.

— Хорошо, потому что я просто не могу и дальше увиливать от этой темы. Почти каждый день я вижу ее на работе, и она знает, что что-то происходит, сынок.

— Ты принял решение? — спросил его отец.

— Я думаю, да, — ответил Меррик.

— И?

Молчание.

Ком, который был у меня в животе все выходные, стал больше, и в голове вновь возникли все мои опасения.

Меррик скрывал что-то от меня. Все они скрывали.

Было больно думать, что он не мог доверять мне достаточно, чтобы рассказать обо всем. Что после поворота в наших отношениях он все еще ощущал потребность что-то скрывать от меня. Если его родители настоятельно просили его что-то сказать, значит это, должно быть, было важным.

Я села на кровати и сделала глубокий вдох, успокаивая напряжённость в животе.

— Подумай об этом, Грэйс, — прошептала я себе.

Решение.

Меррик должен был по поводу чего-то принять решение, и оно явно было трудным. Я отказывалась считать, что оно хоть как-нибудь имело ко мне отношение. Я не могла позволить себе пойти по этой дорожке. А если и имело — если оно было насчет меня и Меррика — тогда я встречусь с этим, когда придет время.

Сегодня вечером, по всей видимости.

Нет. Это касалось Меррика. Это касалось чего-то важного для него, и он не решался посвятить меня в это. Поэтому мне нужно было дать ему время, которое ему потребуется, чтобы самому во всем разобраться. Я не могла решать все за него, и мне было известно, что он и не хотел бы этого.

Я должна была доверять ему.

Я сама подготовилась к этому дню, не поддаваясь сильному желанию пойти туда и потребовать, чтобы они рассказали мне, что происходит. Довольно скоро я собиралась это выяснить.

— Доброе утро, дорогая.

Мама сидела за стойкой, перед ней стояла ее огромная чашка с кофе и лежала новая книга.

— Доброе утро.

— Приятно видеть тебя немного отдохнувшей, — сказала она, ее губы изогнулись в кривой улыбке.

— Я все еще чувствую, что мне нужна еще одна неделя, — ответила я, изо всех сил стараясь держать плечи прямо, а глаза открытыми.

— Ты сегодня работаешь?

— Да, но не допоздна.

— Тогда зачем ты встала так рано? — спросила она, как будто она еще не знала.

— Не могла больше спать.

— Да, любовь и с тобой это сделает.

Я наклонила голову вперед и этим избежала зрительного контакта. Мама не была удивлена, когда я рассказала ей о Меррике. На самом деле, она почти ликовала, когда узнала, что мы вместе. Час, который она позже провела, разговаривая по телефону с Эммой, был единственным ключом, который мне был нужен, чтобы узнать, что они обе надеялись, что они с самого начала надеялись, что Меррик и я будем вместе.

Хотя, на самом деле, я, проводящая там ночи, не входила в их первоначальные планы. Меррику было все равно, и он так им и сказал.

— Мы оба прошли через многое, чтобы определить, чего мы хотим, — сказал он. — И чтобы принять это.

Папа немного дольше не решался принять эти отношения, но он поменял свое мнение, когда Меррик заехал на ужин в тот последний вечер, когда я была с ним.

— Меррик — хороший человек, — сказал папа, отведя меня в сторону позже тем вечером. — Я рад, что ты счастлива, Грэйс. Хотя я все еще твой отец. Мне всегда будет казаться, что ни один мужчина не будет тебя достоин, но если кто-то и станет ближе, так это Меррик Тэтчер.

Это было именно то, что мне нужно было услышать в то время.

Я планировала переехать из дома моих родителей как можно быстрее. Эта мысль постоянно была со мной. Как только я стану на ноги, я перееду. Теперь, когда у меня все было, я хотела взять себя в руки и стать независимой женщиной, какой я всегда стремилась быть.

Это одно из того, что я делала, пока все выходные не было Меррика. Кира знала хозяина нескольких квартир в городе, и, хорошенько их рассмотрев, я приняла решение и внесла задаток. Все выходные я сильно хотела рассказать об этом Меррику.

Сейчас? Я не знала, что делать.

— Меррик вернулся? — спросила мама, потягивая кофе и делая вид, что читает книгу, когда, на самом деле, она читала каждый мой жест и выражение лица.

— Да, — пробормотала я. — Я уверена, они скоро приедут. Сегодня начинается судебный процесс.

— Ну, это должно разрешиться довольно быстро, не думаешь? Парень, который ударил Митча, мимо судьи не пройдет.

Я кивнула в знак согласия и открыла холодильник, чтобы найти что-нибудь на завтрак. Я даже не была голодна, но мне нужно было что-то делать. В дверь постучали, и мама встала, чтобы открыть дверь.

— Кстати, Меррик звонил вчера поздно вечером, — сообщила она мне. Я резко повернулась и увидела ухмылку на ее лице.

— Правда?

— Ты оставила свой телефон на стойке и уже спала. Он сказал не будить тебя.

— Что еще он сказал? — практически умоляла я, оглядывая кухню в поисках своего телефона, так что я могла увидеть сама, что он, в самом деле, звонил.

Мама удалилась, тихо смеясь.

— Мам! Что он сказал?

Я услышала, как она открыла дверь, и у меня поникли плечи, пока я боролась с диким желанием топнуть ногой. Я любила эту женщину, но иногда она была раздражающей.

К кухне приближались две пары топающих ног. Медленно и неуклонно.

— Ты выглядишь таким красивым, — сказала мама с явной улыбкой в голосе.

Меррик был прав. Иногда это можно было услышать.

— Спасибо, мэм.

Меррик.

Я резко вдохнула и застыла перед открытым холодильником. Он был здесь.

— Зови меня Элейн, молодой человек. Ни для кого не хочу быть «мэм».

Оба повернули за угол, и мама подмигнула мне, пока я там стояла, моргая в замешательстве.

— Грэйс, здесь кое-кто хочет тебя увидеть, — звонко пропела она.

У меня челюсть отвисла, глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит. Я не ожидала увидеть его сегодня. Пока нет. Я знала, как он ко мне относится, но после выходных, да еще и услышав тот разговор с его родителями, я просто не могла быть уверенной.

— Она выглядит удивленной? — спросил Меррик мою маму.

— О, удивленной — еще слабо сказано, — засмеялась мама. — Я оставлю вас одних. Мне нужно в библиотеку.

Она схватила сумочку со стойки и подошла ко мне, руками сжав мои плечи.

— Все будет хорошо, дорогая, — прошептала она, затем поцеловала меня в щеку и ушла.

Прошло много времени в тишине, пока Меррик и я стояли в кухне, мы оба явно чувствовали себя неловко.

Я закрыла дверь холодильника и подошла ближе к нему. Я так сильно скучала по нему. По этим голубым глазам, лохматым волосам, загривок, который только недавно ему удалось выровнять. На нем был костюм, и он выглядел в нем таким сексуальным. Пиджак сидел на его широких плечах так хорошо, как ни на ком другом. Обе его руки сжаты в кулаки, как будто он сдерживал себя так же сильно, как и я. Мне пришлось задержать дыхание, чтобы не побежать к нему.

«Его не было всего два дня, Грэйс. Возьми себя в руки».

— Привет, малыш, — гортанным голосом прошептал он.

Я счастливо всхлипнула, а он потянулся ко мне, когда я бросилась в его объятия. Я прижалась носом к его груди и вдохнула, ощутив ароматный одеколон, которым он редко пользовался. Тот самый, благодаря которому у меня голова кружилась от возбуждения.

— Черт. Я скучал по тебе, Грэйс,— пожаловался он, обвив меня руками так крепко, что было трудно вздохнуть полной грудью. — Два гребаных дня, а я чуть не сошел с ума.

Одной рукой он двинулся к моему затылку и запустил пальцы в волосы, осторожно потянув голову назад.

Я увидела желание на его лице за секунду до того, как он прижался своими губами к моим. Этот поцелуй превзошел все другие поцелуи. Расстояние, безусловно, превращает тепло в жар. Либо человек становится безумно безрассудным.

Когда нам обоим стало не хватать воздуха, он прервал поцелуй и прижался своим лбом к моему.

Я водила руками вверх и вниз по его рукам, чувствуя мышцы, сила которых обвивала меня.

— Я тоже скучала по тебе, Меррик.

— Быть вдали от тебя было невыносимо, — сообщил он мне. — Не хочу снова это делать, но было хорошо поговорить с Райаном и со всем разобраться.

— Как он? — заикаясь, спросила я, чувствуя себя дурой за то, что на самом деле в тот момент мне было все равно, какой будет ответ.

Он пожал плечами.

— Хорошо. А теперь поцелуй меня еще раз.

Он прервал мой смех, закрыв мне рот своим ртом, и его язык скользнул по моему языку. Он все еще держал в руке мои волосы и снова слегка дернул за них, чтобы наклонить голову на бок и тем самым углубить поцелуй. Руками я обвила его шею, поднявшись на цыпочки.

Причина моего беспокойства сразу же была забыта. Начнем с того, что я не могла даже вспомнить, почему я так беспокоилась о нем.

В груди у Меррика заурчало, когда я прижалась к нему.

— Боже, я чувствую, что за последние два дня я изголодался. В следующий раз ты поедешь со мной.

— Я даже спорить с этим не буду, — улыбнулась я, взяв его лицо в руки и поднявшись, чтобы поцеловать его в закрытые глаза.

Он накрутил на пальцы мои волосы и поцеловал меня в лоб.

— Уверена, что не можешь сегодня прийти? — надув губы, умоляющим тоном спросил он.

— Прости. Сегодня я прикрываю Синди. Она должна повезти своего сына на какие-то соревнования в Солт-Лэйк. Я не хочу, чтобы она это пропустила.

Он кивнул головой и наклонился, чтобы поцеловать меня в шею.

— Я разберусь с этим. Сегодня вечером у нас семейный ужин. Ты и твои родители приглашены.

— Я там буду, и я уверена, мама и папа хотели бы прийти.

— Хорошо. У меня дома, — он снова меня поцеловал и, опустив руку, схватил меня за задницу и крепко сжал. — Мне пора идти. Меня ждут снаружи.

— Хорошо, — сказала я, затаив дыхание.

— Увидимся сегодня вечером, малыш.

— Хорошо.

Он тихо засмеялся и взял мою руку в свою, позволив мне отвести его на улицу. Эмма ждала его у машины. Разговор, который я бессовестным образом слушала этим утром, всплыл в моей памяти.

Черт его побери за то, что он заставил меня все забыть.

— Мы увидим тебя сегодня вечером, Грэйс? — весело спросила Эмма.

— Конечно, — ответила я, внезапно чувствуя себя немного неловко, зная, что все они что-то от меня скрывали.

«Сегодня вечером», — продолжала я говорить самой себе.

Меррик еще раз быстро меня поцеловал и сел в машину.

Я стояла на обочине и смотрела, как они уезжают, и подложечная ямка подсказывала мне, что если я была неосторожна, все может пойти совсем не так.

***

Мы вдесятером сидели за столом, ели и смеялись. Впервые не беспокоились ни о чем, кроме настоящего.

После суда, который закончился довольно быстро, как только судья увидел фотографии и анализ крови, Эмма и Нэйтан остановились в гриль-баре в городе и для всех нас привезли ужин. Мама и папа были к ним ближе, чем я предполагала.

Увидев, что они разговаривают, как близкие друзья, мне стало интересно, сколько, на самом деле, я пропустила за последние пару лет.

Митч развлекал тем, что он был, как обычно, сама беззаботность, а Мэри то и дело проверяла своих братьев, когда она не смеялась истерично от их нелепых выходок.

Сэм, муж Мэри, отлично смотрелся с остальными. Он счел обязательным сказать мне, что как только я стану частью этой семьи, выбраться оттуда шанса уже не будет. Он сказал это в шутку, но я нервничала больше по поводу предложения, чем по поводу настоящего предостережения.

Митч вкратце рассказал о судебном процессе, сообщив мне и моим родителям подробности. Было грустно думать, что такой ужасный несчастный случай повлек недели боли, и справедливости пришлось ждать так долго. Хотя он не казался слишком уж расстроенным по этому поводу. Беззаботная, чуть более молодая версия Меррика и Мика не позволила бы чему-то типа этого — и я цитирую — «разрушить его атмосферу».

Мика начал спорить с Сэмом о том, кто из них стал бы лучшим юристом. Я не могла не рассмеяться, когда Мэри заявила, что они оба были бы просто ужасными юристами.

Ужин давно закончился, и я часами могла оставаться там, смеясь и болтая со всеми ними. То есть, пока рука Меррика не скользнула вверх по моей ноге и между бедер, срытых под столом.

Мне пришлось несколько раз шлепнуть его по руке, что лишь подзадоривало его еще больше.

Я никогда не видела, чтобы он улыбался столько, сколько сегодня за ужином. Его слепота не изменила то, как его семья с ним общалась, и ясно видела спокойствие, которое он чувствовал, будучи окруженным всеми нами.

Было довольно поздно к тому времени, как все начали расходиться. Эмма хотела задержаться и помочь убраться, но уборки было немного, лишь несколько тарелок. Я сказала ей идти домой, пообещав, что позабочусь об этом сама.

Она помедлила, бросив взгляд на Меррика, затем уступила.

— Спасибо тебе за то, что так хорошо заботишься о моем мальчике, Грэйс. Я знала, что ты особенная. Просто держись его, хорошо?

Я нашла эту просьбу чрезвычайно странной, особенно для кого-то вроде Эммы Тэтчер. Зная, что это имело какое-то отношение к тому, что я невольно услышала этим утром, я успокоилась.

— Я не планирую никуда уезжать, Эмма, — призналась я, затем рассеянно добавила: — По крайней мере, пока Меррик не захочет этого.

Она бросила взгляд через плечо, и я проследила за ее взглядом. Меррик стоял у меня за спиной, когда я говорила, и он выглядел не слишком счастливым по поводу услышанного.

— С чего ты взяла, что это вообще случится? — прогремел он.

Эмма нежно улыбнулась, но ее голос был пропитан сарказмом, она явно осуждала своего сына, когда произнесла:

— Я просто не могу представить, что заставило ее так думать, Меррик. Кажется, вам двоим нужно кое-что прояснить.

Это заставило его закрыть рот, и я не могла бы любить эту женщину больше, чем сейчас.

Мы попрощались, затем остались только я и Меррик. Я нервничала, не зная, когда это произойдет, но зная, что что-то произойдет.

Я начала мыть посуду и напевать про себя, стараясь сохранить чувство удовлетворения от этого вечера. Спустя минуту руки Меррика обвили меня за талию, напугав меня.

— Ты незаметный.

— Конечно. Я как кот.

Я улыбнулась, мне нравилось чувствовать его руки вокруг себя. Он поцеловал меня в шею, отчего я ощутила покалывание в позвоночнике. Его руки двинулись по моим бедрам, и он прижался ко мне твердым торсом.

Тарелка в моей руке упала в раковину, и я закрыла глаза. Я никогда не думала, что чувствовать подобное вообще возможно. Любить кого-то так сильно и чувствовать к нему или к ней такую страсть, что от этого все остальное исчезает.

Меррик продолжал целовать меня в шею, облизывая и покусывая, пока не превратил меня в соломенный тюфяк.

— Ты нужна мне, Грэйс. Мне нужно чувствовать тебя, быть внутри тебя.

Он снова прижался ко мне, заставив меня застонать и прижаться в ответ.

— Черт, я не могу ждать.

Он развернул меня, резко прильнув губами к моему рту и обхватив пальцами мою задницу. Он собрался с силами и поднял меня, чтобы я обвила его бедра. Отступив в сторону, он грубо бросил меня на стойку. Мои пальцы нашли пояс его джинсов прямо под его подтянутым животом. Я запустила пальцы внутри, в то время как его руки шарили по моему телу, останавливаясь на некоторых местах, что сводило меня с ума.

Мне было мало его, особенно когда все в нем источало силу. Его грудь, его живот, этот знак V на его бедрах. Шрамы, которые покрывали его левую сторону, заставляли меня хотеть его еще больше. Когда его руки накрыли мои груди, я не сдерживала всхлип, желая большего, но не была уверена, как это получить.

— Я ведь тоже нужен тебе, Грэйс? — сказал он хрипло. — Я позабочусь о тебе. Обещаю.

Его руки опустились на мои бедра, скользнув внутрь, коснулись моего входа, массируя, пока я не начала бедрами сжимать его руку. Я нащупала пуговицу на его джинсах и вдруг снова оказалась на ногах, шатаясь и тяжело дыша. Он быстро разобрался с моей блузкой и штанами, затем снова поднял меня на стойку, одновременно сняв с меня трусики. Его рука вернулась туда, где она нужна мне была больше всего, и когда его пальцы нашли мое средоточие, я закричала.

— Меррик, пожалуйста.

Он просунул палец внутрь меня, заставив мою кожу гореть, и прильнул губами к моей груди.

— Так стань для меня мокрой.

Несколько секунд спустя он устроился и подался вперед.

Это было словно возвращение домой. Эта связь была как ничто другое в мире. В этом я была полностью уверена.

— Ты хоть представляешь, что ты делаешь со мной? — прогремел Меррик мне в ухо. Он подтянул меня ближе к стойке, войдя глубже. Когда он был полностью во мне, то остановился. — Скажи, что знаешь, — прошептал он.

Я знала. Я знала, что он меня любит. Я каждый день это чувствовала. Те дни без него, однако, заставили меня сомневаться.

— Меррик.

Он уронил голову и уткнулся мне в шею.

— Ты должна знать, Грэйс. Я не могу сделать это без тебя, так что ты должна убедиться, что ты знаешь.

Я закрыла глаза, с моих губ слетел вздох, когда он подался вперед. Его язык скользил по моей коже, и был не важно, что я знала, я все равно была не в состоянии сказать ему.

— Мне нужно снова тебе показать? — требовательно спросил он.

Он начал отступать. У меня глаза в панике широко открылись, ноги вокруг него напряглись, отказываясь позволить ему отпустить мое тело. Он был слишком сильным. Вдруг он отстранился от стойки и потянул меня с собой. В ту секунду, когда мои ноги коснулись пола, он развернул меня.

Рукой он надавил на центр моей спины, прижав грудь к стойке, в то время как другая рука потянула бедра назад. Я перестала дышать, жар залил щеки, когда эта рука скользнула у меня между ног. Он то и дело трогал меня с какой-то целью.

— О, Боже.

— Я обожаю показывать тебе, малыш, но мне нужно, чтобы ты действительно поняла.

Поняла что?

Я не могла сосредоточиться на том, что он говорил. Особенно когда его ловкие пальцы удерживали меня на грани. Без предупреждения он вынул руку.

— Нет.

— Я не могу ждать, — признался Меррик, затем резко вошел в меня сзади.

— Да! — закричала я.

Он взял меня грубо у стойки, обхватив мою грудь и таким образом придерживая меня, контролируя каждый момент.

Это длилось совсем недолго. Он едва начал, когда я запрокинула голову назад и выкрикнула его имя. Его тяжелое дыхание в ответ сказало мне, что он тоже близок.

— Грэйс.

Он накрыл телом мою спину, нежно целуя меня в шею, пока мы оба переводили дыхание.

— Я люблю тебя, — негромко сказал он. — Не забывай об этом.

***

В конце концов, мы оказались в кровати, я лежала, растянувшись на груди Меррика, а он тихо ласкал мою кожу. Некоторое время спустя он соскользнул с кровати и обнял меня за талию. Я закрыла глаза, когда он уткнулся лицом мне в шею, быстро поцеловав, прежде чем снова устроился.

— Я мог бы остаться здесь навсегда, ты ведь знаешь это? — вздохнул он, уткнувшись носом мне в шею.

Я протянула руку и запустила ее в его густые волосы, чувствуя вибрацию от радостного напевания под нос на коже.

— Это было бы ужасно скучно, да?

Он покачал головой, притянув меня невозможно близко.

— Нет. Здесь безопасно. Не нужно принимать решения, никакого стресса или беспокойства. Просто безопасно.

Его дыхание щекотало мне кожу, пуская дрожь по всему телу. Он зарылся поглубже. Я хотела остановить время. Просто застыть на этом моменте и забыть остальное. Он был прав. Здесь было безопасно.

Но мое любопытство не оставило бы все как есть.

— Теперь ты поговоришь со мной, Меррик? Я знаю, что-то происходит.

Он вздохнул и поцеловал чувствительное место, где шея переходила в плечо. Когда он отстранился, я соскользнула вниз, чтобы смотреть ему в глаза. Эти ярко-голубые глаза лишили меня дыхания. Даже невидящие, они были одной из самых необыкновенных вещей в нем.

— Прости, Грэйс. Я был сбит с толку и напуган, я не хотел взваливать это на тебя, — начал он. — Все случилось так внезапно и просто ошеломило меня. Мне нужно было позаботиться о многом, прежде чем я приму решение, и одно из них было увидеться с Райаном.

— Я понимаю, Меррик. Хотя я беспокоилась о тебе.

— Я знаю, малышка. Но ты должна понять, что от беспокойства обо мне нам двоим легче не станет.

— Ты прав, — прошептала я разочарованно. Я была разочарована в себе за то, что недостаточно доверяла ему.

— Хотя это не значит, что мне не следовало тебе рассказать, и прости меня за это, — убеждал он.

— Это значит, что ты, наконец, собираешься рассказать мне?

Он перекатился на спину, потянув меня за собой. Его хватка вокруг меня была крепче, чем обычно, почти как будто он боялся, что я могу убежать. Это не помогало моим уже потрёпанным нервам.

— У твоего отца были для меня неожиданные новости.

— Ты в порядке? Они плохие?

Он тихо засмеялся, целуя меня в макушку.

— Не плохие, просто неожиданные, — он сделал глубокий вдох, коснувшись дыханием моей макушки, выдыхая. — Он сказал, что есть шанс, что, возможно, я снова смогу видеть.

— Что? — воскликнула я, поднимаясь, чтобы сесть и иметь возможность видеть его лицо. Я совсем этого не ожидала. — Правда? Как?

Он поднял руку к моему лицу, с секунду пытаясь найти на ощупь, пока не взял в руки мой подбородок.

— Мой левый глаз безнадежен. Я уже знаю это, но он сказал, что более сложная операция на катаракту на правый глаз — это мой шанс и довольно высокий.

— Меррик. Это невероятно! — сказала я с лучезарной улыбкой на лице, не обращая внимания на незначительное ощущение тревоги при мысли, что он на самом деле меня увидит.

— Да, точно, — ответил он немного понуро и, возможно, даже немного испуганно. — Что мне терять, так ведь?

Моя улыбка угасла, когда я лучше разглядела выражение его лица. Что-то было не так.

— В чем дело?

— Я не знаю. Я не могу понять, почему это решение такое сложное. Я имею в виду, что мне сразу следовало сказать «да».

— Ты не сказал?

Он медленно покачал головой.

— Мне нужно было подумать.

Вполне обоснованно, когда я об этом подумала. Как можно вдруг принять подобное решение, когда раньше шансы были равны нулю? И потом, это ведь был Меррик. С самого начала он чувствовал такую сильную злость по поводу того, что он слепой. Я никогда бы не подумала, что он не согласится на операцию немедленно.

— Я не понимаю.

— Шансы довольно высокие, Грэйс, но они не точные. Что произойдет, если это не сработает?

Я сидела там, просто моргая. Сбитая с толку.

— Так, на самом деле, ты этого боишься?

Он слегка пожал одним плечом.

— Поэтому ты мне не рассказал?

Он убрал руку от моей руки и потер ею лицо.

— Я не хотел, чтобы ты надеялась, когда это не наверняка, но я не мог скрывать это от тебя вечно. Я просто не знал, как сказать, или поймешь ли ты вообще, почему я не могу решить.

— Это стоит того, чтобы попробовать? Вероятность того, что ты снова сможешь видеть.

Он пожал плечами.

— Я просто не хочу ничего менять.

Мое сердце быстро забилось, все те опасения, которые я хранила, вырвались.

— Что изменится?

Он долго не отвечал, выражение его лица было пустым. Обычно он пытался направить взгляд на меня, всегда стараясь найти меня в этой тьме, которая, как он говорил, всегда была там.

Но впервые за долгое время он действительно отвел глаза от меня.

— Меррик, что изменится? — требовательно спросила я, у меня в груди все сжалось от эмоций. Неприятное ощущение в животе росло с каждой секундой, которая проходила без ответа.

— Я. Ты. Я не знаю. Все.

Я окончательно села, прижав ноги к груди, пока я внимательно изучала выражение его лица в поисках истинного ответа. Затем меня осенило.

— Ты, правда, думаешь, что для меня важно, слепой ты или нет?

Он нахмурился, между бровей залегла линия, и его глаза снова посмотрели туда, где я сидела.

— Это важно?

— Нет, не важно.

И весь тот момент на кухне — напомнил мне, что он любил меня, что он хотел меня — у него на самом деле хватило смелости забыть, что я чувствовала.

— Меррик. Я с тобой, потому что я люблю тебя.

— Что, если все изменится? Что, если мне придется пройти через все это дерьмо, которое я пережил за последние несколько месяцев?

— Тогда я буду здесь. Да, это будет трудно, но в этом все и дело. Я не уйду, просто потому что стало трудно.

— Но что, если, Грэйс?

Почему он со мной об этом спорил? Он знал, что я люблю его? Что я буду рядом с ним, невзирая ни на что? Только если... только если он разговаривал не обо мне.

Вдруг все, произошедшее на кухне, стало отвратительным.

— Ты говоришь... Меррик, ты намекаешь, что все может измениться для тебя?

— Нет, — выделил он, затем сделал паузу, неуверенно нахмурив бровь. — Я не знаю.

Это был прямой удар в грудь. Я думала, он другой. Я думала, что он ничему не позволит встать между нами, особенно после того, что мы пережили вместе. Все то дерьмо, через которое я прошла с Джейсоном, быстро ворвалось в мою голову. Звеня каждым воспоминанием, пока не остался единственный вариант, — поверить, что это снова происходит.

Все усилия сказать себе обратное больше не имели значения.

Как быстро это произошло. Боль из прошлого, поднимаясь, взяла все под свой контроль. Не потому, что я была слабой, я была лишь человеком.

— Понятно, — сказала я с каменным выражением лица.

— Грэйс, я не так выразился. Я не говорю, что что-то изменится для меня, я просто не хочу тебя обнадеживать. Я не хочу сделать тебе больно, потому что я...

— Остановись. Пожалуйста. Я больше не хочу ничего слышать, — прервала я.

— Грэйс...

— Нет, я поняла.

— Нет, не поняла, — он начал садиться, потянувшись ко мне, но я уже встала с кровати. — Куда, черт возьми, ты идешь?

Я сунула ноги в штаны и рывком надела футболку через голову.

— Мне нужно идти.

— Что? Почему? Вернись сюда и давай об этом поговорим. Ты неправильно поняла.

— Может быть, но мне все равно нужна минута, чтобы подумать.

Он пододвинулся к краю кровати, играя мышцами, как и всегда, отвлекая меня от моего очевидного побега.

Я повернулась и поспешила к двери.

— Грэйс, остановись! Пожалуйста.

Я не остановилась. Я вышла в коридор и чуть не споткнулась от головокружения, возникшего в голове. Я прислонилась к стене и сделала несколько глубоких вдохов. Его шаги раздавались за моей спиной, и я взглянула назад и увидела, что он дошел до дверного проема. Он не обращал внимания на свои шаги, поэтому не мог этого обнаружить, и, в конце концов, он споткнулся на пороге.

Мне хотелось кричать. Это было просто жестоко. Уйти вот так. Но если бы я не ушла сейчас, я бы оказалась именно в том месте, в котором я не хотела бы быть.

Я продолжала идти по коридору и остановилась только, когда он закричал:

— Черт возьми, Грэйс, хотя бы выслушай меня! Я тебя не преследую, но пытаюсь, черт.

Я повернулась к нему лицом. Он стоял в дверях, одетый лишь в нижнее белье, его великолепная грудь вздымалась, а беспокойство омрачало черты его лица. Когда он не услышал моих шагов, он сделал шаг вперед.

Я сделала шаг назад и, когда его супер слух уловил это, он застыл.

— Малыш, не делай этого.

Я с шумом вдохнула, сдерживая чертовы слезы, которые начали падать.

— Прости, Меррик. Тебе понадобилось несколько дней, чтобы подумать, и ты получил их. Теперь моя очередь.

— Почему ты меня не слушаешь?

— Потому что я уже знаю, что произойдет! — закричала я.

— Правда? Ты думаешь, что я что-то вроде того придурка?

Я отказалась отвечать, потому что знала, что он не такой, но от страха, который у меня был, что, в конечном счёте, он мог бы быть таким, это не избавляло.

— Тогда, возможно, в этом-то, на самом деле, и проблема. Возможно, дело в тебе со всеми проблемами. Не во мне, — рявкнул он.

Еще один удар в грудь.

— Ты прав, Меррик. Дело во мне. Так что, может быть, тебе следует отпустить меня, прежде чем ты застрянешь с больной на всю голову.

Он вздрогнул, как будто я физически ударила его по лицу. Затем выражение его лица перекосилось, полное страданий и сожаления.

— Это еще не конец, Грэйс. Совсем нет.

Я хотела ему верить, но после обидных вещей, которые мы сказали друг другу, я не могла. Люди менялись постоянно. Они меняли свои мысли, свои убеждения, и они становились непредсказуемыми. Жизнь была непредсказуема. Вот почему было так трудно выжить без царапин на лице. Или даже хуже.

Я отвернулась, удержавшись на месте, когда у меня закружилась голова. Чудовищность того, что только что произошло, на самом деле не доходила до меня, пока я двадцать минут спустя не добралась до дома Киры.

Вот тогда хлынули слезы, и в груди все разорвалось.

Моя лучшая подруга открыла дверь и обнаружила меня, сидящей на коленях, хватающей ртом воздух, которого просто не хватало.

— Грэйс!

Она обняла меня, когда я зарылась лицом в ее плечо, сразу же намочив футболку непрекращающимися слезами.

— О, Боже. Пожалуйста, скажи мне, что ты в порядке, милая.

Я покачала головой и испустила еще один всхлип.

— Меррик позвонил мне, — прошептала она.

От этого стало только хуже, потому что вот теперь я знала...

Я была единственной, кто изменился за несколько секунд.

Глава 20

Меррик

Не знаю как, но я облажался, и у меня не было возможности все исправить. Особенно когда Грэйс отказывалась отвечать на мои звонки. Я три дня пытался до нее добраться, но никто не мог мне помочь. Или просто не собирались этого делать.

Я больше ничего не мог контролировать. Я был несчастным и доведённым до отчаяния в одну минуту, а в следующую — в дурном настроении и несносным. К третьему дню мной овладело оцепенение. Затем, без предупреждения, накатили сожаление и стыд.

Я вспоминал наш разговор, снова и снова. Для посвященных было ясно, что Грэйс неправильно меня поняла и была слишком расстроена, чтобы дать мне шанс объяснить. Но я ее не винил.

Когда она спросила, беспокоился ли я о том, что изменится для меня, я сразу же сказал, что нет. Потом что-то на меня нашло, и я на самом деле не был уверен. Это так быстро вылетело у меня изо рта, что у меня не было шанса это остановить.

Я не знал, изменится ли все для меня, но это не имело ничего общего с Грэйс. Я беспокоился только о себе. Вернусь ли я к тому жалкому оправданию, которым был раньше. Я боялся, что все, ради чего я работал, просто исчезнет в одно мгновение.

И вдруг существование во тьме все это время не показалось таким плохим.

Что мне следовало сказать... это больше не имеет значения, потому что она не позволит мне это сказать.

Я снова разозлился, бездумно. Я пил все, до чего могла дотянуться моя рука, затем, когда уже не мог даже привести себя в порядок, я пообещал себе, что исправлю это.

Грэйс меня избегала. Единственный человек, который ее видел, была ее мать, и она не думала, что сможет помочь, не сделав все еще хуже.

Нет, я должен был сделать это сам. Я должен был показать ей, как мне жаль за то, что я хоть на секунду подумал, что она была проблемой. Это был момент неуверенности в себе, и я не имел это в виду.

Но было слишком поздно.

Ее отец позвонил мне на четвертый день и спросил, принял ли я решение. Он не завел разговор о Грэйс, а когда я попытался сделать это, он свернул тему.

— Такие вещи обычно разрешаются сами собой, сынок. Кроме того, мы мужчины. Видишь ли, время от времени нам разрешена поблажка.

Он ждал моего ответа. У меня заняло лишь минуту, чтобы сказать его.

Да. Я согласился на операцию, согласился на риск и все такое.

Но не потому, что я заслужил снова видеть.

Я делал это, потому что хотел уладить все с Грэйс, и поскольку дело дошло до преследования ее, и мне типа нужно видеть, по крайней мере, одним глазом, чтобы сделать это.

Он назначил операцию на понедельник. У меня было два дня, чтобы подготовиться к событию, которое, возможно, изменит для меня все.

Мама и папа заехали в выходные, чтобы провести их со мной, но я умолял их просто уехать.

— Мы пока не знаем, — настаивал я. — Так что я не собираюсь терпеливо дожидаться.

Я провел воскресный вечер, планируя, как буду убеждать Грэйс выслушать меня. План был идеальным. Она никак не сможет отвергнуть то, что я придумал. Я даже позвонил Мике и удостоверился, что он сможет помочь мне, если мне это понадобится.

Он колебался, но мой брат знал, как много значила для меня Грэйс. Он видел, что дал мне ее свет.

Наступило утро воскресенья, и у меня закрались сомнения. Я был идиотом. Женщина вроде Грэйс не заслуживала, чтобы ее обидели так, как обидел ее я. С какой стати ей вообще возвращать меня?

И так по кругу.

Надежда. Сомнение. Надежда. Сомнение. Гнев. Депрессия.

Я уже начал думать, что никогда не был настоящим мужчиной с трагедией, играющей у меня в голове. Райан задал мне тот же вопрос, когда я рассказал ему, что происходит.

— Ты глупый, Меррик, но ты слишком сильный, чтобы сдаться, — подбодрил он меня. — Кроме того, у тебя есть две рабочие руки и десять рабочих пальцев. И если ты на самом деле заешь, как ими пользоваться, у нее не выйдет избегать тебя.

Это был первый раз, когда я улыбнулся, с тех пор как Грэйс от меня ушла. Но к вечеру воскресенья я был разбит и решил просто оставить это на волю судьбы.

Я сел у окна, как и каждый вечер с тех пор, как она ушла. Я ждал ее каждую ночь, но — ничего. Ни музыки, ни разговоров. Ее вообще там не было. Когда какое-то время я ничего не слышал, я звонил Кире, которая подтверждала, что она все время была дома.

Уже шестую ночь все это повторялось.

Она поставила себе задачу избегать меня.

Я бы сделал то же самое.

У меня голова начала клониться от недосыпания. Приняв то, что мне просто придется подождать до конца операции, я уже было встал, чтобы лечь и немного поспать. До операции оставалось всего несколько часов. До нее я не мог ничего делать. Пока не понял, что я мог сам ее найти.

У меня в ушах раздался мягкий щелчок, и я застыл. Шаги, звук открываемой двери шкафа, громкий звук застежки-молнии. Подожди-ка. Звуки были знакомые.

— Грэйс?

Тишина. Даже не слышно дыхания.

Мне стало интересно, вышла ли она уже из своей комнаты. У меня был хороший слух, но даже я мог пропустить это с тем ошеломляющим усилием, которое она приложила, чтобы держаться подальше от меня.

— Ответь мне, малыш.

Вздох. Затем:

— Привет, Меррик.

Волна облегчения, какой я никогда раньше не чувствовал, нахлынула на меня.

— Прости.

— Меррик...

— Пожалуйста, просто послушай.

Она колебалась, затем послышался звук закрывающейся двери. Я знал, что она не ушла, потому что мог практически слышать биение ее сердца. Возможно, это было лишь в моем воображении, но этого было достаточно, чтобы убедить себя продолжать разговор.

— Я не имел в виду то, что сказал тебе. А то, что я пытался сказать, это что я дико боюсь этой операции. Я боюсь снова видеть и беспокоился, что, если это сработает, я снова стану психом, которым был до того, как ты вошла в мою жизнь.

Я сделал глубокий вдох, мой учащенный пульс подгонял меня вперед. Моим планом был рассказать ей, как я себя чувствовал, затем оставить решение за ней. Именно о ее жизни я на самом деле заботился и просто хотел, чтобы она была счастлива.

— С тех самых пор, как я узнал, что вообще есть такая возможность, я был ошеломлен. Первое, что пришло мне в голову, было то, что я наконец-то увижу тебя. Я увижу твою улыбку, как выглядят твои глаза, когда ты улыбаешься. Я увижу глаза, о которых так сильно мечтал. Затем возможность, что это вообще не сработает, заставила меня чувствовать, будто я уже вернул себе зрение и снова потерял его. Это вызывало депрессию и ярость, — признал я.

Это была надежда, которая разбилась вдребезги.

— Я не хотел, чтобы тебе пришлось видеть меня в наихудшем свете. Хочешь верь — хочешь нет, я был гораздо хуже до того, как ты появилась. Я даже не знаю, почему моя семья до сих пор вообще со мной разговаривает. И мне стыдно даже рассматривать шанс, что, возможно, я вернусь туда. К тому человеку, которому на самом деле кажется, что он тебя не заслуживает.

Я услышал сопение, и у меня все внутри упало. Я не хотел, чтобы она плакала. Особенно когда я не мог сам вытереть ее слезы.

— Я люблю тебя, Грэйс. Я не бросаю тебя. Я буду здесь. Слепой или нет, я твой, и ничто этого не изменит.

Снова сопение, затем тихое всхлипывание.

— Нет, малышка. Не плачь.

— Я не могу, Меррик.

— Не можешь что? — спросил я, с трудом сглотнув.

— Ты был прав. Есть вещи, которые мне необходимо в своей жизни уладить, принять их. Тебе и без меня проблем хватает. Так что я не могу сделать этого прямо сейчас.

У меня во рту пересохло. Я не мог даже подумать об ответной реакции, которая бы не предполагала умолять ее на коленях.

— Ты заслуживаешь лучшего, Меррик.

Я покачал головой, решив держаться от нее на расстоянии, что, как она думала, ей нужно. По крайней мере, пока я не смогу с этим я что-то сделать.

— Забавно, именно так я всегда себя и чувствовала с тобой.

***

Две недели я просто не мог к этому привыкнуть.

Я мог видеть.

Глубина моего восприятия была дерьмовой, но я наконец-то мог видеть.

Как только сняли повязку, я совершенно растерялся. В течение месяцев ничего, и вдруг все. Свет причинял боль, цвет причинял боль, а без Грэйс... все было бессмысленным.

В первый раз, с тех пор как в тот день Грэйс появилась у меня в дверях, я действительно не хотел и пытаться. Но я должен был. Ради нее.

Я провел две недели, пытаясь удостовериться, что у меня не будет психического расстройства. Я все еще чувствовал всю тяжесть и знал, что она пройдет только со временем. Визг шин, хлопанье дверей, даже звук автомобиля с дизельным двигателем, проезжающего мимо дома; все это заставляло мой пульс бешено стучать, но не больше, чем раньше.

Я все еще ежедневно испытывал срывы. Может быть, сейчас даже больше, когда я мог видеть, но я их не контролировал. Знал, что смириться с ними было гораздо легче.

Наблюдать за человеком, бежавшим мимо дома утром, просто для разминки, было как снова и снова видеть тот взгляд на лице Эрика. Когда всему этому придет конец? Это было сложно, но это было то, с чем, как я знал, я мог встретиться лицом к лицу и бороться.

Грэйс дала мне это. Моя семья дала мне это. Черт, я сам дал себе это.

Также помогало, что я пытался хотя бы мельком увидеть Грэйс утром или вечером. Я дал ей время, которое ей было нужно, и я собирался дойти до конца. Когда я даже не взглянул на нее за две недели после операции, я знал, что мне нужно было быстро действовать.

Кира и Джош держали со мной связь. К несчастью, это было без ведома Грэйс. При первой возможности я должен буду им компенсировать. Кира сообщила мне, что Грэйс действительно уехала из дома в день моей операции.

Я знал, было что-то подозрительное в ее внезапном появлении тем вечером. Она собирала вещи, чтобы переехать в какую-то квартиру поблизости.

Кира, спасибо ей, «случайно» назвала мне номер ее квартиры, и я собирался навестить ее. Сегодня.

Я просто должен был покончить со следующим приемом у врача. Последним для моей руки.

Это был второй раз, когда я вел машину, и я делал это без разрешения. Доктор Сэмюэлсон все еще ждал послеоперационный период, но потом дал мне разрешение на ограниченное вождение. С одним глазом, который все еще не видел, это было несколько рискованно.

Но мне надоело доставлять неудобства своей маме. Вести машину было отстойно. Я больше дергался, чем на самом деле водил, но я мог видеть. Это было лучше, чем ничего.

Шаг за шагом, с надеждой во взгляде в будущее.

Я не скучал по чтению. В журналах было одно вранье и чушь собачья, а найти книгу для чтения, которая не вызывала бы у меня головную боль, было... ну, головной болью. Я бросил журнал на стол и снова сел в свое кресло, подвигав плечами, чтобы снять напряжение от пребывания в больнице.

Грэйс была здесь каждый день, но я не надеялся на возможность случайно встретиться с ней. Только если Бог не протянет мне руку помощи.

Я скучал по ней.

Жизнь просто не была прежней без ее голоса, ее смеха. Я не хотел думать о том, каким будет следующий месяц, если я ее не увижу. Я закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. У меня был план. Это бы не очень хороший план, но, все же, это был план.

Элейна, наверное, разозлиться, но это не имело значения. Если Грэйс откажется увидеть меня, я буду видеть ее родителей каждый день, возможно, даже несколько раз в день, даже ночью. Если бы я смог убедить Грэйс дать мне еще один шанс, тогда, может быть, я бы им воспользовался.

Сегодня.

Я сделаю это, как только выйду из этого холодного сурового здания.

— Готовы ехать домой? — услышал я голос медсестры.

Я поднял глаза, отвлекаясь от мыслей. Я откинул голову назад и закрыл глаза, улыбнувшись, когда я все еще мог видеть свет правым глазом. Затем я взмолился, чтобы доктор скорее мне позвонил.

— Думаю, да.

— Только я должна заполнить пару бланков перед уходом.

Каждый мускул в моем теле напрягся.

Этот голос. Я знал его лучше, чем знал собственный голос.

Грэйс.

Я резко открыл глаза и огляделся вокруг. Она была здесь. Так близко ко мне. Я вот-вот увижу ее в первый раз. У меня закружилась голова, но я не обращал на это внимания. Мое первое впечатление как слепого человека было не самым замечательным для нее. Это впечатление — будет.

Я взглянул на двух женщин у стола. Одна была за ним, а другая — стояла, наклонившись перед ним. Медсестра, которая сидела, была блондинкой, такой яркой, что глазам было больно, а ее губы были темно-красного цвета.

У медсестры, которая стояла, были темно-каштановые волосы с золотыми блестящими прядями. Именно такой цвет я представлял у Грэйс. Сияющий и яркий. Довольно густые, чтобы зарыться в них пальцами. Она была невысокого роста, не выше пяти футов и трех дюймов. Она качала бедрами самым чувственным образом, а ее шея... выглядела восхитительно.

Я не мог видеть ее лица. Пока не мог.

— У тебя были долгие две недели. Ты уверена, что все в порядке? — спросила блондинка, обеспокоенно хмурясь, другой медсестре.

Девушка вздохнула и запустила пальцы себе в волосы. Клянусь, я почти почувствовал эти пальцы на моей собственной голове.

— Я в порядке, Синди. Просто голова совсем другим занята.

— Тебе нужно взять отпуск, — сказала Синди с милой улыбкой.

Подожди секунду.

Синди.

Я узнал имя благодаря стольким разговорам с Грэйс. Я быстро взглянул на вывеску над столом.

«Отдел по уходу на дому».

Черт меня побери.

Я собрался начать молиться чаще.

Медсестра наклонила голову и потерла тот самый красивый затылок рукой. Рукой, которой она прикасалась ко мне.

Я не знал, что шел, даже не знал, что стоял, пока не оказался в нескольких футах позади нее. Она повернула голову, чтобы посмотреть на часы на стене около нее, и я впервые увидел ее профиль.

Маленький нос, слегка заостренный. Полные губы, с легким розовым оттенком. Длинные ресницы почти касались ее щек, когда она моргала. Розовые щеки, которые определенно будут алеть от удовольствия, и подбородок, который я знал слишком хорошо. Этот профиль я запоминал в памяти, снова и снова, и от этого подергивались пальцы.

Я сделал еще один шаг вперед, услышав вздох Синди. Я не сводил взгляда с Грэйс. Моей Грэйс.

Она была чертовски великолепна. Я знал, что она такой будет.

Я стоял прямо позади нее, всего в нескольких дюймах. Ее позвоночник тут же выпрямился, плечи напряглись. Наслаждаясь моментом, я увидел, как на затылке появилась гусиная кожа, и задержал дыхание, когда она повернулась ко мне лицом. Так медленно.

Я был неправ.

Грэйс была не просто красива. Она была само воплощение красоты.

Ее нос покрывали веснушки, тушь слегка размазалась под ее расширенными глазами. Эти глаза. Так много цветов. Яркие и сложные. Цвета смешались вместе, и потом я их увидел. Маленькие золотисто-коричневые точки. Я хотел посчитать их, как я представлял себе столько раз, но времени у меня не было. Не сейчас.

Я протянул руку вперед, схватив ее за дрожащие плечи.

— Это ты.

Она не выглядела напуганной или сердитой. Лишь онемела от потрясения.

Это было не важно. Ей не нужно было говорить, потому что я приготовил для нее кое-что.

— Грэйс, — прошептал я, потом притянул ее к себе и грубо — без усилий — коснулся ее губ. Я провел руками по обеим сторонам ее тонкой шеи — шеи, которая казалась такой знакомой. Приподняв ее лицо, касаясь подбородка подушечками пальцев, я удержал ее на месте и поцеловал как оголодавший.

За последние пару недель я уморил себя этим голодом. Я сходил с ума по ее вкусу, а теперь, когда у меня наконец-то это было...

В ее груди раздался короткий стон, и он подтолкнул меня. Я провел языком по ее губам, умоляя открыть их для меня. Она не разочаровала меня. Она никогда не разочаровывала.

Эти губы были созданы для меня. Это тело — для меня.

Эта женщина.

Создана. Для. Меня.

Она обвила меня руками за шею и поцеловала. Я зарылся рукой в ее волосы, до меня донесся знакомый запах ее шампуня, и я держал ее голову так, как мне было надо, чтобы углубить поцелуй. Наши языки встретились, в груди горело от нехватки воздуха, и моя голова была будто в облаках.

Я не закрывал глаза, впитывая каждый взмах ее ресниц, когда она была сама не своя со мной.

— Чёрт возьми, это здорово.

Грэйс отстранилась при звуке голоса Синди, припухшие губы и широко открытые глаза... она смотрела на меня, уставившись в ответ.

— Я...

— Я люблю тебя, — заявил я.

Еще один вздох из-за стола.

— Меррик...

— Я люблю тебя, Грэйс. Мне все равно, сколько раз мне придется тебе это говорить. Я буду говорить это даже после того, как ты, наконец, в это поверишь.

Ее глаза блестели, и этот очаровательный подбородок дрожал.

— Я вижу тебя, малыш. И я хочу видеть тебя всегда. Так что делай, что должна. Если тебе кажется, что есть что-то, с чем тебе нужно справиться, справляйся. Но не оставляй меня в стороне.

Я все еще держал ее лицо в руках, когда упала первая слеза. Я стер ее большим пальцем, наслаждаясь данной мне привилегией. Даже когда она плакала, она излучала красоту.

— У нас у обоих есть проблемы, Грэйс. Но вместе мы сильнее, чем когда мы по отдельности. И я хочу тебя, потому что знаю, прямо здесь, — заявил я, слегка постучав себя по месту над сердцем, — что ты для меня единственная.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее слезы, скользнув по подбородку и стараясь найти то безопасное место на ее шее, которое я обнаружил только несколько недель назад. Она наклонила голову, чтобы дать мне больше места, и я воспользовался преимуществом. Грэйс прикоснулась руками к моим плечам, крепко сжав их. Показав мне этим, что она теперь была со мной.

— Правда? — прошептала она, дрожа в моих руках.

— Мммхмммм, и у меня для тебя новости, любимая, — я поцеловал ее нежную, безупречную шею, делая глубокий вдох, потом отстранился, чтобы посмотреть на нее. Ее карие глаза блеснули, и полная любопытства улыбка была даже лучше, чем я представлял. — Я тоже для тебя единственный.

Глава 21

Грэйс

Три недели без Меррика были похоже на жизнь без смеха. Без счастья. Не было ничего.

Понадобилось все силы, что у меня были, чтобы держаться от него подальше, но мне это было нужно. Мне нужно было понять, чего я хотела и как мне этого добиться. Боязнь чего-то, настолько абсолютно не контролируемая, не стоит той печали, которую она вызывает, поэтому я намеревалась изменить... себя.

Я сожалела о каждом слове, которое слетело с моих губ в тот вечер, когда я оставила Меррика в коридоре. Но это направило меня по пути исправления всего, что я так надёжно прятала раньше. Раны, которые то и дело открывались при первом же страхе; я как раз работала над их заживлением. Еще не достигла этого, но была уже близко.

Я уже знала, чего хотела, и на данный момент работала над тем, чтобы этого добиться.

Потом появился Меррик, его присутствие было таким же сильным, как и всегда. Только теперь он сам мог это видеть.

Я знала, что это был он, прежде чем Синди вообще глянула через мое плечо. Я почувствовала это. Каждая пора и каждая вена ожили. Такое я чувствовала только с ним.

Повернувшись, я увидела, что он смотрит на меня, его поразительные голубые глаза встретились с моими в первый раз; я не помню, когда бы я гордилась кем-то больше, чем им в тот момент.

Если и был на этой земле человек, который заслуживал настоящего счастья, то это Меррик Тэтчер. Он так усердно работал, чтобы добиться того, что у него есть сейчас, и хотя дорога перед ним была усеяна преградами, он знал, что сможет их преодолеть.

Это единственное, что действительно имело значение. Что он сделает это в знак уважения по отношению к людям, которые умерли за него. Что он сделает это для меня.

— Расскажи, каково это, — попросила я, когда он вез нас в мою квартиру на моей машине. Он, в самом деле, сидел за рулем. Я не могла прийти в себя, настолько это было поразительно.

На самом деле, он не дал мне выбора, почти затащив в квартиру и признавшись, что не верил, что я дождусь его.

Он был прав.

Я все еще была взволнована, но переварив все, что он сказал мне посреди больницы, где нас слышало несколько человек, я не могла ему отказать.

Потому что я все еще неистово любила его.

— Это... больно, — улыбнулся он. — Иногда я ложусь спать, и у меня болят глаза сильнее, чем они болели в самом начале. Не прошло даже и года, что я был слепым, мой мозг уже должен переработать все, на что я смотрю. Это изматывает.

Я не могла этого понять, но приняла его слова на веру.

— Ясно видишь?

— Да. Я все вижу ясно. Единственная проблема — глубина восприятия, но потренируюсь и смогу с этим справиться.

Я улыбнулась ему, когда он взглянул на меня. Он оторвал взгляд от дороги лишь на мгновение, но увидев, что он смотрит на меня, а не куда-то еще...

— Я так счастлива за тебя, Меррик. Правда.

Он протянул руку и схватил меня за ладонь, затем поднес ее к своим губам. Все это время он не отрывал взгляда от дороги. Не хотел рисковать.

— У меня есть работа на базе. Та самая, на которую меня рассматривали раньше. Я начинаю на следующей неделе.

— И?

— И я не могу дождаться, — сказал он, улыбаясь от волнения.

Мы подъехали к моей квартире, и он пошел за мной к двери. Еще одна возможность, которую я не приняла во внимание. Ему больше не нужно было, чтобы кто-то водил его за руку.

Я не могла сдержать лучезарную улыбку на лице.

— А это зачем? — спросил он с любопытством, возможно даже немного затаив дыхание.

Я слегка пожала плечом.

Мы вошли в мою квартиру, и я закрыла дверь, пока он быстро оглядел гостиную. Бросив сумочку на стол у двери, я повернулась и впечаталась прямо ему в грудь. Я подняла руки, чтобы остановить столкновение, но это было бесполезно.

Когда я сделала шаг назад, он снова притянул меня к себе.

— С чего вдруг эта красивая улыбка, Грэйс? И если не возражаешь, покажи мне ее еще раз, — попросил он хриплым голосом.

Улыбаться было сложно, когда единственное, на чем я могла сосредоточиться, были его руки вокруг моей талии. Я хотела, чтобы он снова меня поцеловал. Прижал меня к стене, как он так любил делать, и вернуть меня туда, где мы били раньше.

— Не смотри на меня так, если не хочешь, чтобы я с этим что-то сделал, — пробормотал он, скользнув взглядом по моему лицу.

Он сосредоточился на моих губах, заставив меня на мгновение перестать дышать.

В его груди возник низкий рокот, и вот тогда-то я его и увидела. Его правый глаз расширился, полностью закрыв голубизну радужки. Я вспомнила то, что случилось прежде, и разинула от удивления рот.

— Что?

Его глаза метались между моими глазами, левый не такой активный, как правый, но все еще сильный.

— Так и было задумано с самого начала, — прошептала я.

Он поднял бровь, шрам, рассекший его левый глаз, стал заметнее.

— Если ты говоришь о нас, тогда я уже знал это.

Я улыбнулась, моя улыбка была шире, чем раньше. Он резко вдохнул, обнимая меня крепче и притягивая к себе еще ближе.

— Займись со мной любовью, — потребовала я, даже не заботясь о том, насколько отчаянной я казалась.

Он выпрямил свои массивные плечи и долго и пристально посмотрел на меня. Убеждаясь, что я на самом деле этого хотела.

О, я хотела этого. Я всегда этого хотела.

Просто не могла смириться со всем остальным, но приближалась к этому.

Мне повезло, что Меррик действительно любил меня достаточно, чтобы присоединиться ко мне в этом путешествии. Что он был достаточно сильным и достаточно преданным, чтобы бороться со своими страхами бок о бок со мной.

То, что ждало меня впереди, больше не имело значения. Меррик стоил любого риска.

Любовь к нему стоила всего.

Что-то в моих глазах, должно быть, доставляло ему удовольствие, потому что в следующую секунду он поднял меня на руки и стал бродить по квартире в поисках спальни.

Я показала дорогу, затем обхватила его лицо руками и притянула его голову для поцелуя. Он остановился, коснувшись моего языка своим, затем ускорил шаг и наконец-то нашел спальню.

Он бросил меня на кровать, и я взвизгнула, пролетев по воздуху.

— Я всегда хотел это сделать. Теперь я наконец-то могу, — прорычал он, подползая ко мне.

Он пригвоздил меня к кровати и страстно поцеловал. Руками и ногами я автоматически обвила его, пока он перемещал нас обоих к подушкам. Он начал срывать с меня одежду, пока не заскользил руками под ней, нащупав кожу. Он отстранился от меня и сел на колени, уставившись на меня с напряжением, которого я никогда раньше не видела.

— В чем дело, Мер?

Он покачал головой и посмотрел на свои руки, лежащие у меня бедрах. Они сжались и стали медленно и нежно поднимать мою футболку. Кожа под ней обнажилась, и его пальцы скользнули по моему животу, оставляя мурашки.

Внезапно он остановился, закрыв глаза.

Я протянула руку, проведя пальцами по линиям у него на лбу.

— Малыш, в чем дело?

Он сделал долгий, медленный вдох. Его глаза оставались закрытыми.

— Ты боишься увидеть меня, Меррик? — спросила я, зная ответ еще до того, как задать вопрос, но мне нужно было сказать что-то, чтобы заставить его открыть глаза.

Он не разочаровал меня.

Он открыл глаза, очень хмурый взгляд преобразил все его лицо.

— Нет. Я не боюсь, — настойчиво сказал он, подчеркнув это решительным кивком головы.

Я опустила пальцы ему на грудь, положив руки на сердце.

— Тогда в чем дело?

Его глаза вспыхнули от желания, став еще более ярко-голубыми, чем когда-либо, и его руки снова стали двигаться.

— Мне это просто не кажется реальным. Быть здесь, впервые видеть тебя. Я мечтал об этом моменте, молил о нем. Теперь, когда это, наконец, есть, я не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Это и не должно закончиться.

Он наклонился вперед, положил руки с обеих сторон от моей головы, затем поцеловал меня.

— Мне еще есть над чем работать, Грэйс. Я тебя не стою. Пока. Но я собираюсь это исправить. Я сделаю все возможное, чтобы справиться с монстрами, с которыми мы столкнемся, и я перестану бояться темноты. Потому что с тобой всегда свет. Теперь я это знаю. — Он снова меня поцеловал, затем лег так, чтобы мы оба были на боку, глядя друг на друга. — Я буду тем, кем ты сможешь гордиться.

— О, Меррик, — я провела пальцами по его лицу, по его шраму, идущему от брови, вниз к его подбородку. — Я уже горжусь тобой и люблю тебя.

Он улыбнулся.

— Я знаю, малыш. Но мужчине никогда не следует переставать вызывать гордость у жены.

Я оцепенела.

Что он только что сказал?

Меррик усмехнулся, его взгляд опустился на мои щеки, пылающие от смущения.

— Не самое традиционное предложение, но, на самом деле, и дорога у нас была не самая ровная, не так ли?

— Меррик. Ты...

— Да, Грэйс. Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Я была в шоке.

Это совсем не то, чего я ожидала. Я думала, что у нас целую неделю будет дикий и безудержный секс, а потом мы будем строить общие планы и жить одним днем. Но замужество?

При мысли о том, что я выхожу замуж за Меррика, у меня в груди разлилось тепло.

Вместе мы сильнее, чем когда мы были по отдельности.

— Это не обязательно должно быть сегодня. Черт, это не обязательно даже должно быть в этом году. Я соглашусь с любым днем, который ты выберешь. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я, в любом случае, в игре.

Я сделала глубокий вдох и с улыбкой выдохнула.

— Ладно.

— Ладно?

Я кивнула.

— Когда бы я ни дала ответ, это будет «да». Так что, ладно.

Он медленно снова перекатился на меня, устроившись поверх моих бедер. Все это время он не отводил от меня взгляда. Цвет его глаз стал как будто ярче.

— Ладно, — вздохнул он. — А теперь ложись и расслабься, детка. Потому что мне есть на что посмотреть, у меня на это есть весь день, и знаешь, мне нравится делать это медленно.

Я издала стон желания, когда он поднял мои руки над головой и снял футболку.

— Боже, вот это зрелище, — прошептал он.

Мой бюстгальтер не был чем-то особенным, но для него открывшийся вид был чрезвычайно интересным. Он провел пальцами по бретелькам, скользнув по чашечкам. Эти пальцы скользили по ткани, вокруг нее, под ней. Пока я больше не могла выдерживать.

Он не торопился, как и обещал. Заново открывал каждый дюйм моего тела.

В какой-то момент он перевернул меня на живот с низким стоном, и его руки опустились на мой зад. Последовал резкий шлепок, и прежде чем я успела вздрогнуть, он накрыл меня своим телом и стал целовать мои плечи, спину, бедра.

Затем снова перевернув меня на спину и начал все сначала.

Это было приятная блаженная пытка. Я тоже не хотела, чтобы это заканчивалось.

— Откройся мне, любимая. Хочу попробовать парочку импровизаций.

Я захихикала, когда он развел мои бедра руками, и лишь тяжело задышала, когда его пальцы нашли мою сердцевину.

Я закрыла глаза.

— Дай мне посмотреть на тебя, Грэйс. Открой для меня свои прекрасные глаза.

Глаза распахнулись, и он прижал палец внутри меня, внимательно рассматривая мое лицо, пока доводил меня до наивысшей точки.

— Именно такого цвета, как я и представлял, — сказал он.

У меня не было и шанса спросить, что он имел в виду, потому что я уже была там, а он не собирался останавливаться и болтать.

— Покажи мне этот свет, малыш. Ослепи меня им, — скомандовал он.

Я наблюдала, как опустилась его голова, и его плечи еще шире раздвинули мне бедра. Хватило всего одного прикосновения ртом, чтобы меня унесло. Все это время Меррик наблюдал.

Весь остаток дня и далеко за полночь он занимался со мной любовью, обожая меня так же, как и я обожала его.

Когда уже никто из нас не мог держать глаза открытыми, до меня дошло, что быть сломленным не означает, что всему конец. Трещины можно заполнить новыми путями, новыми друзьями, новой любовью и большим количеством пота и крови.

Возможно, быть сломленным — даже своего рода начало.

И наше будет длиться всю жизнь.

Эпилог

Два года спустя

Меррик

«Все мы сломлены, вот так и появляется свет. Эрнест Хемингуэй».

Я продолжал смотреть на цитату на стене маминой гостиной. Меня словно ударило о кирпичную стену в ту же секунду, как я вошел в дом.

Пока все рассаживались за столом, обсуждая свои планы на лето или какой еще фильм они хотели посмотреть, я все думал об этой цитате.

Я вернулся с войны разбитым человеком. Я жил во тьме, которой, как я думал, не будет конца. Но была причина для всего, что произошло тогда в пустыне.

То, что меня сломало, на самом деле спасло меня. Потому что я чувствовал свет, который пробивался через эти трещины.

Каждый раз, когда я смотрел на свою жену, на нашу красивую малышку, прижавшуюся к ее груди, я чувствовал тот свет, который сиял во мне.

В тот день, когда Грэйс согласилась выйти за меня, я почувствовал, как одна из тех трещин плотно закрылась. В ту ночь, когда она сказала мне, что она беременна, и когда слезы счастья наполнили ее глаза, закрылась ее одна трещина. Еще больше трещин открывались то здесь, то там. Трудности и препятствия, с которыми мы столкнулись вместе, навсегда оставят на нас немного царапин, но они не сломают нас.

В ту ночь, когда Грэйс трясла меня, сказав, что уже пора, я почувствовал, что одна закрылась, в то время как другая открылась.

Мы оба боялись, никто из нас не знал, чего ждать. Грэйс полагалась на меня, она не думала, что сможет снова справиться с чем-то вроде потери своего ребенка. Ей и не придется. По крайней мере, она будет не одна. Только не снова.

Та поездка в больницу была напряженной. Поездка на роды и выписку и подавно. Но в тот момент, когда мы оба услышали биение крошечного сердечка, сильное и спокойное, мы знали, что все будет хорошо.

Еще одна трещина затянулась.

Затем каждое испытание, с которым кто-то из нас в жизни сталкивался лицом к лицу, наконец-то приобретало смысл. Каждое испытание вело нас к тому моменту. Я благодарил Бога за то, что он дал мне второй шанс.

Я видел, как наша красавица дочка — это маленькое чудо — появилась на свет, и потерял самообладание. А Грэйс была рядом.

Кто я такой, чтобы воспитывать ребенка, такого совершенного и чистого, в мире, где так много ухабистых дорог? Но она была моим будущим, и Грэйс тоже. Они обе были посланы мне, чтобы я защищал их и любил. Я буду бороться за них обеих, пока дышу.

— Думаю, пора вздремнуть, — тихо сказала Грэйс. Разговор вокруг нас продолжался, когда она встала, чтобы унести маленькую Эрику в детскую.

Я пошел за ней, как всегда желая услышать, как она усыпляет нашу дочь, напевая ей. На Эрику это производило тот же эффект, что и на меня. Она всегда сразу же успокаивалась, ее любимое личико расслаблялось от звука голоса матери.

Я провел большинство ночей, повсюду следуя за этими двумя, стараясь убедиться, что я не упустил ни единой вещи.

Я стоял на пороге, наблюдая, как моя красивая жена укачивает нашего ребенка. От ее успокаивающего голоса у меня в миллионный раз внутри разливалось тепло.

Я стараюсь. Картинки от пребывания за морем все еще преследуют меня, но это потому, что я не хочу забывать, что случилось. Я хочу переживать это и знать, что те люди погибли ради меня. Я хочу чтить их за их смелость и помнить их за их подвиги.

Я собираюсь жить ради них. Ради Грэйс и Эрики.

Ради себя.

Конец