2

– Ты никогда не слышал о Бобби Зете? – У Эскобара отвисает челюсть – он не верит своим ушам.

– Да ты просто осел, раз никогда не слышал про Бобби Зета, – добавляет Гружа.

Эскобар с гордостью произносит:

– Бобби Зет – это легенда.

И они рассказывают ему легенду о Бобби Зете.

Роберт Джеймс Закариас вырос в Лагуна-Бич, и, как большинство ребят в Лагуна-Бич, он был очень крутым. У него был скейтборд, потом бугиборд, беллиборд, лонгборд – все разновидности досок для серфинга, и к тому времени, когда он стал зеленым второкурсником в колледже с весьма оригинальным названием «Лагуна-колледж», он был уже квалифицированным серфингистом и еще более квалифицированным наркоторговцем.

Бобби Зет умел читать воду, словно на ней было написано, где волны пойдут сериями по три-четыре, он знал, когда ловить пик, когда волна ломается справа или слева, когда бывает острый гребень, откат или «труба». Именно его интуиция, позволявшая предугадывать, как пойдет волна, сделала его многообещающим молодым серфингистом, известным по всей округе, а также преуспевающим предпринимателем.

Бобби Зет еще не мог по возрасту получить водительские права, а уже стал легендой. Начало ей положил рассказ о том, как Зет добрался автостопом до места первой крупной закупки марихуаны и, главное, как он добирался автостопом обратно: стоял себе на Тихоокеанском шоссе, подняв большой палец, а у ног – две найковские спортивные сумки, набитые волшебной травой.

– Бобби Зет – это сила, – так говорит про него Полный Улет, достопримечательность общественных пляжей Лагуны, современный Гомер, слагающий песнь об одиссее Бобби. Полный Улет – потому что однажды он принял шесть доз «кислоты» и обратно из этого путешествия так и не вернулся. Он вечно бродит по улицам Лагуны и достает туристов бессвязными монологами о героических деяниях Бобби Зета.

– Тощие русские девчонки могут хоть на скейтах раскатывать по Бобби – ему хоть бы хны. Вот какой он крутой, – заявляет Полный Улет. – Бобби Зет – как Антарктида, разве что пингвины на него не гадят. Первозданно-чистый. Безмятежный. Ничто никогда не тревожит Бобби Зета.

Далее легенда повествует о том, как Бобби Зет превратил выручку от продажи тех двух найковских сумок в четыре такие сумки, потом – в шестнадцать, потом – в тридцать две. К тому времени один его взрослый подручный на деньги Бобби купил классический «мустанг» шестьдесят шестого года и везде его возил.

Другие парни терзались вопросом, в какой колледж пойти, а Бобби Зет размышлял: на хрен колледж, если он уже зарабатывает больше, чем любой менеджер на третьем году? Он едва успел выйти на старт, когда в начале двухтысячного года Вашингтон объявил войну против наркотиков, что для Зета было в плюс, потому что благодаря войне не только держались высокие цены, но и попали за решетку все полупрофессионалы, любители, которые иначе были бы ему конкурентами.

В совсем еще юном возрасте, даже до того как Зет забил на свой выпускной, он смекнул: к дьяволу розничные продажи. Зачем выстаивать часы, прислонившись к машине, и самому распространять это добро? Оптовая торговля, вот что нужно: поставляй поставщику, который поставляет поставщику. Выйди на такой уровень, стань невидимкой, который управляет регулярными потоками товара и денег и никогда сам не суется на рынок. Купи-продай, купи-продай. Бобби Зет – гениальный организатор, он быстро это себе уяснил.

Бобби Зет это себе уяснил.

– В отличие от тебя, тупица, – говорит Гружа Тиму. – Ты знаешь, как Бобби Зет провел выпускной вечер? Он нанял номер люкс – люкс! – в «Риц-Карлтоне», что в Лагуна-Нигуэль, и весь уик-энд развлекался там со своими дружками.

Тим вспомнил, как он провел выпускной. Хотя школу-то он так и не окончил. Пока большинство одноклассников парились на церемонии, Тим, его приятель и две девчонки, не слишком отягощенные нравственными принципами, торчали в спортивном «чарджере» рядом с центром переработки вторсырья в Таусенд-Палмс, затарившись несколькими полудюжинами пива и дрянной травой. Он даже ни с кем не перепихнулся: девчонку вывернуло ему на колени и она отрубилась.

– Потому что ты с самого рождения – осел, – добавил Гружа.

Ну что тут скажешь, подумал Тим. Это ж правда.

Тим вырос – или так и не сумел вырасти – в вонючей дыре под названием Дезерт-Хот-Спрингс, штат Калифорния. По другую сторону Десятого шоссе – курортный город Палм-Спрингс, где живут всякие богачи. А те, кто живет в Дезерт-Хот-Спрингс, чистят сортиры в Палм-Спрингс, моют посуду, подносят сумки с клюшками для гольфа, и в основном они мексиканцы, кроме нескольких конченых белых пьяниц вроде Тима Кирни-старшего, который во время своих редких визитов домой порол Тима ремнем, при этом тыкал пальцем в сторону огней Палм-Спрингс и орал: «Гляди! Вот где бабки-то!»

Тиму казалось, что он правильно понял намек, и уже в четырнадцать он залезал в эти дома в Палм-Спрингс, где бабки-то, и тащил оттуда телевизоры, видеомагнитофоны, фотоаппараты, наличность и ювелирные украшения, не ведая при этом о подключенной сигнализации.

После первой кражи со взломом судья спросил у Тима, нет ли у него проблем со спиртным, и Тим, который был не дурачком, а просто урожденным вселенским неудачником, сразу расчухал лазейку, выдавил несколько крокодиловых слез и сказал: он, мол, боится, что он – алкоголик. Так Тим получил только условный срок, взбучку от своего старика и предписание суда посетить несколько собраний общества анонимных алкоголиков – вместо того чтобы просто получить взбучку от старика и предупреждение.

Тим ходил на эти собрания, и, понятное дело, судья тоже был там, улыбался Тиму так, точно Тим – какой-нибудь, на хрен, его сын или еще кто-то в этом роде. Вот почему судья малость рассердился, когда Тим предстал перед ним после второй кражи со взломом, в ходе которой он унес не только традиционные телевизоры, видеомагнитофоны, фотоаппараты, наличность и ювелирные украшения, но и почти все содержимое обширного домашнего бара жертвы.

Но судья подавил в себе личную обиду на предательство и отправил Тима в ближайший центр реабилитации алкоголиков. Тим провел месяц на сеансах групповой терапии, где его учили падать назад в руки другого человека и таким образом учиться доверять ближнему и рассуждали о хороших и плохих чертах его характера, а также обучали всякому «полезному для жизни».

Сотрудница центра, социальный работник, спрашивала Тима, не кажется ли ему, что у него «низкая самооценка», и Тим горячо поддерживал это предположение.

– А почему вы считаете, что у вас низкая самооценка? – ласково спросила она.

Тим ответил:

– Потому что я продолжаю вламываться в чужие дома…

– Согласна.

– …и меня продолжают ловить.

Так что этой социальной работнице пришлось еще поработать с Тимом.

Тим уже почти прошел программу, когда слегка оступился, взломал кассу с расходными средствами центра, пошел и купил себе классную выпивку, после чего та же сотрудница центра задала Тиму риторический вопрос:

– Вы знаете, в чем на самом деле ваша проблема?

Тим ответил, что не знает.

– В контроле над импульсами, – заявила она. – У вас этого контроля нет.

На сей раз судья по-настоящему на него взъелся, пробормотал сквозь стиснутые зубы что-то насчет «непреодолимой склонности» и отправил Тима в Чайно.

Где Тим отсидел свой срок и научился многим полезным для жизни вещам. Он примерно месяц как вышел, и тут сияющие огни Палм-Спрингс снова ему подмигнули. На сей раз он искал ювелирные украшения и почти что выбрался из дома с товаром, когда споткнулся о садовый разбрызгиватель, растянул лодыжку и был схвачен представителями охранной компании «Вест-тех секьюрити».

– Только ты, – проворчал отец, – мог завалить дело из-за воды на траве посреди вшивой пустыни…

Отец уже взялся за ремень, но Тим, как было сказано, научился в Чайно многим полезным вещам, так что через пару секунд его старик падал навзничь, и сзади не было никого, кто подстраховал бы его, чтобы он не грохнулся на пол.

В общем, Тим уже приготовился вернуться в Чайно, однако на этот раз ему попался другой судья.

– Расскажи-ка мне свою историю, – попросил он Тима.

– Проблема в том, – заявил Тим, – что я слабо контролирую свои импульсы.

Судья не согласился:

– Твоя проблема – кражи со взломом.

– Украсть – не проблема, – возразил Тим. – Проблема в том, чтобы удрать.

Судья решил: Тим – парень настолько смышленый, что, пожалуй, его и не стоит отправлять в Чайно изучать новый материал, имеет смысл сделать его одним из наших гордых вояк.

– Да не получится у тебя ничего, – пророчил его старик. – Ты же размазня.

Тиму тоже так казалось. У него никогда не получалось успешно закончить дело: школу бросил, в центре реабилитации курс до конца не прошел, ограбления не удавались, и он чуял, что с морской пехотой получится то же самое.

Но вышло по-другому.

Тиму понравилось у морпехов. Ему даже понравились первые тренировки.

– Здесь классно, – говорил он своим товарищам по казарме, не разделявшим его восторга. – Делаешь свое дело – и все тобой довольны. В душу никто не лезет. Не как в обычной жизни.

К тому же благодаря службе он сумел вырваться из Дезерт-Хот-Спрингс. Из этого вонючего городишки и долбаной пустыни. Здесь, в лагере Пендлтон, проснувшись, Тим каждое утро видел океан, и это было очень здорово: он чувствовал себя одним из крутых калифорнийцев, живущих на берегу океана.

Так что Тим выдержал. Выдержал весь срок, который был обозначен в контракте, и даже прошел на следующий уровень. Сдал экзамены и получил аттестат, капральские нашивки и направление в Военную школу пустыни в местечке Твентинайн-Палмс, в полусотне миль от его нежно любимого родного города Дезерт-Хот-Спрингс.

Ну конечно, подумал Тим. Опять в эту долбаную пустыню. Он уже подумывал, не пропасть ли без вести, но потом решил: какого хрена, это всего лишь очередное задание, а в следующий раз, может, пошлют на Гавайи.

Но тут Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, чтобы нагадить лично Тиму, и Тима отправили в Саудовскую Аравию, которая оказалась приличных размеров пустыней.

– Не верится, что ты служил в морпехах, – прерывает его воспоминания Гружа.

– Semper fido.[2] – отвечает Тим.

Понятное дело, Гружа знает, и Тим знает, что тот знает – черт побери, ведь дело Тима у Гружи перед носом! – все про карьеру Тима в морской пехоте.

Есть только одна штука насчет Тима, которую Гружа не может взять в толк, потому что она не укладывается в общую картину: вот он сидит перед тобой – типичный раззява, рожденный проигрывать, тупица, который не в состоянии провернуть простейшую кражу со взломом, и при всем при том его наградили в Заливе крестом ВМС – вторым по значению орденом, присуждаемым в американских военно-морских силах.

В битве при Хафджи, перед крупным наступлением американцев, иракская бронетанковая дивизия ночью просочилась через саудовскую границу, и разведывательный отряд Кирни оказался единственным боевым соединением США на ее пути. Отряд прозябал там в полном одиночестве и был сметен с лица земли.

Капрал Тим Кирни выволок четырех раненых морпехов из-под обстрела иракских танков. По слухам, он метался по ночной пустыне, точно Джон Уэйн, король вестерна, – стрелял, бросал гранаты и вытаскивал своих товарищей в безопасное место.

А потом он начал контратаку.

Против танков.

Спасательная команда из одного человека, как выразился выживший свидетель.

Конечно, Тим не победил, но подбил пару танков, и его отряд уцелел и дождался утреннего подхода моторизованных войск.

Кирни получил крест ВМС, а затем – типичная для Тима история – его с позором выгнали.

За то, что он избил саудовского полковника.

Вот черт, думает Гружа, да они должны были навесить ему еще одну медаль!

– Как, тебя вышвырнули? Вот те на! – недоумевает Гружа. – Я ведь сам был когда-то морпехом.

– А что тогда случилось?

– Что случилось?! – переспрашивает Гружа. – Долбаный Вьетнам, вот что случилось. Мне расхреначили ногу. Это была настоящая война, а не эта твоя сопливая видеоигра для Си-эн-эн.

Тим разводит руками:

– Ну, я же сопляк.

Хорхе ухмыляется:

– Сопляк.

Гружа, наклонившись, приближает лицо вплотную к лицу Тима. Изо рта у него пахнет итальянскими сосисками.

– Но ты – мой сопляк, Сопляк, – шепчет Гружа. – Разве не так?

– Посмотрим.

– Посмотрим на что?

– На то, что вы хотите, чтобы я делал.

– Да я же тебе сказал, – повышает голос Гружа. – Я хочу, чтобы ты стал Бобби Зетом.

– Но зачем? – спрашивает Тим.

– Ты, скорее всего, не знаешь и кто такой дон Уэртеро, – предполагает Гружа.

Тим пожимает плечами.

Эскобар фыркает.

– Дон Уэртеро – самый мощный наркобарон на севере Мексики, – объясняет Гружа.

– О, – без энтузиазма произносит Тим.

– И он там у себя держит одного моего приятеля, – добавляет Гружа. – Чертовски хорошего агента по имени Артур Морено.

– Carnal, – говорит Хорхе. – По-испански – «родная кровь».

– Я хочу вернуть Арта, – продолжает Гружа.

– О…

– А Уэртеро хочет обменять его на…

– Бобби Зета, – заканчивает Тим.

– Они с Бобби вместе проворачивали крупные дела, и Уэртеро хочет, чтобы он был рядом с ним и зарабатывал ему деньги, – поясняет Гружа.

– А он у вас?

– Мы его взяли.

Взяли его в Таиланде, а взамен вернули партию героина ее владельцу. Тайцы просто возненавидели Зета.

– По рукам? – обращается к Тиму Гружа.

– А я-то вам зачем? – удивляется Тим.

– Он накрылся, – сообщает Гружа нехотя.

– Кто накрылся?

– Бобби Зет.

Лицо Эскобара искажается, точно он чуть ли не печалится по этому поводу.

– Сердечный приступ, – объясняет Гружа. – Брык – и с копыт, на хрен. Мордой на пол в ванной.

– Такой молодой! – восклицает Эскобар.

– Дон Уэртеро не поймет, в чем тут юмор. Он нам отдаст покойника за покойника, – говорит Гружа.

– Вот когда в дело вступаешь ты, – замечает Эскобар.

Покойника за покойника? – задумывается Тим. И тут я вступаю? Чтобы, так сказать, исправить картину?

И спрашивает:

– А этот Уэртеро не сможет быстро сообразить, что я – не настоящий?

– Нет, – отвечает Гружа.

– Нет?

– Нет, потому что он никогда не видел Бобби Зета.

– Вы же сказали, они вместе вели дела.

– Телефоны, факсы, компьютеры, посредники, – терпеливо перечисляет Гружа, словно разговаривая с идиотом: похоже, именно им он Тима и считает. – Он никогда не видел Зета.

– И никто не видел, – уточняет Хорхе. – Еще со школы.

– Пока мы не подобрали этого вшивого ублюдка там, в джунглях, – подводит итог Гружа, – никто не мог сказать, что на самом деле видел настоящего Бобби Зета.

– Легенда, – повторяет Хорхе.

Загрузка...