Жизнь после смерти

XXXIII

Шмидт не сразу понял, куда они приехали, и молча рассматривал опустевший с наступлением осени дачный поселок, обшарпанные домики, когда-то, должно быть, выглядевшие более чем прилично. Но времена эти прошли давным-давно. Возле одного из них Ольга попросила остановиться. Они вышли из машины, и Ольга подвела его к калитке.

– Это мой дом, – сказала она. – Я здесь выросла. Зайдем?

Шмидт пожал плечами и следом за Ольгой прошел на участок. Они поднялись по скрипучим ступенькам крыльца. Ключ оказался под наличником веранды. Ольга стала открывать замок, но тот не поддавался. Чтобы не мешать ей, Шмидт отошел в сторону, поколупал ногтем отслоившуюся старую краску и вздохнул.

– Зря ты меня сюда привезла. Это твое прошлое, и встречаться с ним нужно с глазу на глаз. Без посторонних.

Ольга, наконец, справилась с замком и открыла дверь.

– Ты уже не посторонний, – сказала она. – Проходи.

Из дома пахнуло сыростью и холодом. Чувствовалось, что здесь давно никто не живет. Они вошли внутрь. Шмидт, сориентировавшись в расположении помещении, подошел к печке, открыл чугунную дверцу и обнаружил за ней в топке бог знает с каких пор оставленную кладку березовых поленьев. Пока он пытался с помощью зажигалки и старых газет растопить печь, Ольга прошлась по комнатам.

Она осторожно ступала по скрипучему полу, словно боялась спугнуть витавшие в доме призраки. Все здесь было до боли родным и знакомым. Но Ольгу не оставляло чувство, что на все это она смотрит из какого-то Зазеркалья, как па экспонаты сквозь стекло витрины в музее. Словно между ней и тем, что было, пролегла пропасть в несколько веков. Что было, то прошло. Но ведь жизнь продолжается!

Она услышала шаги – это Шмидт, справившись, наконец, с печкой, подошел к ней, замер, не зная, что сказать. Ольга шагнула к нему и закинула руки ему па шею…

Белов остановил "копейку" возле поселка и вылез из нее.

– Оставайся в машине, – бросил он Феде. – Если ее угонят, Степаныч этого не переживет.

Задами он добрался до знакомого дома Царевых, в котором жил когда-то. Двухэтажный дом по-прежнему пустовал и, кажется, окончательно пришел в запустение. На дверях висел ржавый навесной замок. Открыть его было невозможно, поскольку ржавчина намертво заварила замочную скважину. Пришлось обойти дом сзади и разбить одно из окон…

Он прошел в кабинет по захламленным комнатам. "История Рима" нашлась на книжной полке. Телескоп тоже оказался на месте. Прибор был мощный, снабженный оборачивающей системой. Белов подошел к окну. Перед домом Ольги стоял "мерседес". Когда-то это были его дом и его "мерседес". Но он сам вычеркнул себя из той жизни. А ведь у него остался сын, Ванька. На всех остальных Белову было наплевать, даже на себя самого. Но сын… Его будущее было Александру далеко не безразличным. И ради него он готов был на многое.

Белов стоял и смотрел на окна дома, где сейчас находились Ольга и Шмидт. Окно ее комнаты было как на ладони. Белов заставлял себя не смотреть на него. Ему казалось унизительным подглядывать за собственной женой. Но все же не удержался, перенес телескоп к окну, сдул пыль с объектива и окуляра, покрутил настройку резкости.

Увиденное заставило его вздрогнуть. Ольга и Шмидт – в постели. Шмидт в бешенном ритме двигает бедрами, словно пытаясь невидимым членом распороть Ольгу посередине снизу доверху. Вот Она повернула голову к окну, и по лицу жены Саша понял, что она переживает бешеный оргазм. Телескоп приблизил любовников настолько, что, казалось, протяни руку и коснешься разгоряченных тел.

Белов не знал, что это был первый случай близости между его женой и Шмидтом. У него сразу же сложилось впечатление, что их любовная связь длится уже давно. А где гарантия, что выстрел, сделанный в Белова по приказу Шмидта, не есть результат его сговора с Ольгой?

Решение пришло само собой: долой все благостные мысли, хватит с него этих толстовских штучек! Надо спасать сына, надо наказать предателей!

Неожиданно у него пред глазами всплыло изуродованное лицо Лены. Она смотрела на него с укором, будто говорила: "Саша, сколько же можно, остановись…"

Неужели история повторяется? И снова он начнет мстить, и снова польется кровь и правых и виноватых, иначе ведь на войне не бывает!

Саша в сердцах толкнул телескоп так, что тот отлетел в угол. Нет, мстить надо иначе. Вопрос – как? Ладно, потом видно будет…

В окно он больше не смотрел. В несвойственной ему апатии он сел в пыльное кресло и просидел без движения с закрытыми глазами около получаса, пока в соседнем доме не хлопнула дверь.

Белов встал, выбрался из дома и тем же путем, каким пришел, задами огородов направился к оставленной возле дороги "копейке". Выйди он на дорогу минутой позже, у него были бы все шансы попасть под сверкающий лаком и хромом "мерседес", на бешенной скорости промчавшийся но дороге. Белов заметил его раньше, дождался, пока он скроется за поворотом, и продолжил свой путь.

Федя околачивался возле "копейки". Белов подошел к нему и увидел, что тот сильно озадачен.

– Что случилось? – спросил Александр.

– Я узнал "мерин", который сейчас проехал, – пробормотал Федя, – и охранника. Это он привез тебя на свалку. В багажнике этого самого "мерина".

Белов со злостью рванул дверцу машины и уселся на место водителя.

– Садись, поехали. Там наши, поди, заждались. Степаныч икру мечет.

– Икру он будет метать завтра, – возразил Федя. – Сегодня целая фура на южном конце разгрузилась. Сервелат сальмонелезный, бракованный. Потереть немного, и будет как новый, – он засмеялся, чрезвычайно довольный шуткой.

Но Белов его не поддержал: он сидел за рулем мрачный, погруженный в свои мысли. Потом решительно завел машину и рванул с места, как на гонках, за исчезнувшим вдали "мерседесом".

XXXIV

В кабинете Шмидта решался важный вопрос – подготовка места строительства к приезду рабочих. Шмидт сидел за своим столом, а Николай разместился в кресле напротив него.

– Стройку первым делом надо очистить от посторонних, – сказал Шмидт. – А то развели какой-то шанхай. Скоро они там потребуют поликлинику открыть и библиотеку. Что это за публика?

– Там живут бездомные, бомжи с помойки и нелегалы, – сообщил Колян. – Для них эта свалка – и дом, и средство существования. Просто так они не уйдут.

Шмидт озадаченно почесал кончик носа.

– Вот еще, блин, проблема. И куда их девать?

– А по-моему, – сказал Колян, – это вообще не проблема. Если бомжам нужна помойка, пусть и отправляются жить на помойку. Землянки строят, шалаши. Мы туда еще не скоро доберемся, хотя свалку тоже надо будет убрать… А на стройке чтобы и духу их не было.

Шмидт задумался. Можно было бы отбуксировать бомжам на свалку часть вагончиков. Там ведь есть и такие, что уже наполовину сгнили или развалились. По так пли иначе, этот вопрос надо будет решать кардинальным образом. На занятие благотворительностью просто нет времени. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

– Добро, – сказал Дмитрий, приняв решение. – Поселок очистить от бомжей, старые и сломанные вагончики сжечь. Давай, действуй…

Колян одобрительно кивнул и вышел из кабинета…

На следующий день поселок возле свалки переполошила тревожная весть. Прямо посреди пустыря, который начинался сразу за поселком, остановился черный джип. Из него вылез светловолосый мужчина в кожаной куртке и через установленный на машине динамик предложил всем жителям поселка немедленно собраться на пустыре.

Подтянулось человек пятьдесят. Блондин решил, что этого достаточно, и те, кто пришел, передадут его сообщение остальным. Он извлек из кармана куртки бумагу – то ли обращение, то ли ультиматум, и ознакомил бомжей с его содержанием.

В связи с возобновлением строительства нефтезавода всем лицам, незаконно проживающим в поселке, предлагалось в течение двадцати четырех часов покинуть его территорию. В случае отказа представители администрации строительства не гарантируют самовольным захватчикам чужого имущества сохранение жизни и здоровья. Закончив читать, блондин спросил.

– Все поняли? Вам дается день на сборы. Чтобы завтра здесь никого не было, так всем и передайте. Кого поймаем, я тому не завидую. Вопросы есть?

– А где же нам жить-то? – громко спросила какая-то женщина с испитым лицом.

– Где угодно, – ответил блондин, ласково улыбаясь. – Свалка большая, как-нибудь перекантуетесь. Но скоро и ее накроют, так что лучше сразу ищите место потеплее. Или вешайтесь. Веревка, так и быть, за счет фирмы.

Но тут из толпы вылетел приличных размеров булыжник и ударил в боковое окно джипа. Стекло с хрустом провалилось внутрь салона. Оттуда с перекошенным лицом выскочил охранник в камуфляже с коротким автоматом в руках.

– Какой козел это сделал?! – заорал он.

– А ты кого козлом назвал, сучонок?! – Навстречу охраннику двинулся громила, который недавно пипками гонял Федю по поселку.

Охранник направил автомат в его сторону и дал короткую очередь по ногам. Гигант со стоном завалился на спину. Охранник умел стрелять: пули раздробили ослушнику ступни, не задев стоявших рядом бомжей. От выстрелов толпа шарахнулась назад, и через несколько секунд пространство вокруг джипа опустело, если не считать лежавшего в пыли истекающего кровью раненого.

Блондин с довольной усмешкой махнул охраннику.

– Ладно, садись, поехали. Впечатление, я считаю, мы на них произвели. Завтра ни одного здесь не останется. – И джип укатил.

Многие действительно испугались. Обитатели Карфагена начали паковать чемоданы, точнее, мешки и сумки. Казалось бы, нищему собраться, только подпоясаться. Однако бомжи за время оседлой жизни обросли каким-никаким имуществом, у всех были запасы зимней одежды, какие-то печки, одеяла… Поэтому картина переселения напоминала эвакуацию. Кругом стояли плач и скрежет зубовный.

К тому времени, когда Белов, Стеианыч и Витек вернулись из Москвы, половина бытовок уже опустела. Белов удивился, слыша со всех сторон странные разговоры.

– Пока тепло, как-нибудь перекантуемся, а там видно будет. Может, эта стройка снова медным тазом накроется, – кричал кто-то.

– Мы не бойцы. Пускай Лупу отдувается. А то как права качать – все крутые, а как драться, они в кусты.

Федя разыскал друзей и подробно рассказал о визите блондина и его ультиматуме.

– А Лупу? Чем он занимается? – спросил Белов, – Надо объединиться с ним. Сейчас некогда выяснять отношения…

Федя посмотрел на Белова с горькой усмешкой.

– На Лупу не надейся, – сказал он. – Я слышал, как он сговаривался, чтобы его с его быками снова на стройку приняли. Молдаванам главное, чтобы работа была. Они без работы не могут. Так что он нам не помощник.

– А ты-то с нами? – поинтересовался Белов у бывшего директора, с мрачным видом смотревшего на суету вокруг.

Степаныч махнул рукой.

– А куда же мне от вас деваться? Тут мой гараж, вся моя движимость и недвижимость. Отсюда только в землю.

Белов хлопнул Витька по плечу.

– Значит, будем воевать до полной победы. Ну, пошли, подрывник, наведаемся в твою лабораторию.

Утром следующего дня на дороге, ведущей к свалке показался вчерашний черный джип. У него в фарватере плыл по колдобинам микроавтобус, набитый людьми в черной форме.

Белов, Витек и Федя, как партизаны, следили за дорогой из кустов. Когда джип оказался в поле их зрения, Федя утвердительно кивнул.

– Это они…

– Если ты ошибся, я на всю жизнь забуду про спокойный сон, пожаловался Белов. Давай, Витя.

Витек дождался, пока джип наедет на закопанный в дорожной колее самодельный фугас, и соединил проводки, ведущие от бомбы к автомобильному аккумулятору.

Бухнул глухой взрыв. В небо взметнулись прошлогодняя листва и дорожный мусор, но выше всех, вращаясь, как летающая тарелка, взмыло автомобильное колесо. Джип подбросило в воздух, он с грохотом опустился на ребро и опрокинулся на бок. Обломки и комки земли с тихим шорохом попадали на землю, и на секунду вокруг воцарилась мертвая тишина.

– Неужели всех накрыло? Я так не хотел, – озадаченно прошептал Витек.

Да, переборщили. Нехорошо получилось, -признался Белов.

Но вот со скрипом открылась дверца джипа, и оттуда с ругаиыо и стопами выбрались блондин, водитель и двое охранников. Живые, хотя и не вполне здоровые. Морды у всех побитые, вид такой, будто в камнедробилке побывали.

Шедший за джипом микроавтобус был битком набит вооруженными людьми. Он остановился в десятке метров позади поврежденного взрывом джина.

Белов выругался про себя. Если сейчас бойцы из микроавтобуса выскочат и прочешут окрестность, самодеятельным диверсантам не уйти. Витек со своей хромой ногой быстро не побежит, а Белов и Федя его одного не бросят, но и быстро тащить не смогут. Что делать? Затаривать под грибников?

Но проблема снялась сама собой. Бойцы из микроавтобуса действительно выскочили, но никуда не пошли. Они столпились вокруг своего транспортного средства и загоготали, как гуси: "Гады, засада… Здесь засада!" Потом они быстренько затолкали в свой автобус раненых и контуженных при взрыве, погрузились в него сами и уехали.

– Полная победа! – констатировал Федя. Но Белов с сомнением покачал головой.

– В этот раз нам просто повезло. Они не знают, что нас так мало. Но они все равно вернутся, причем скоро.

– Стволы нужны, а их на свалке нет, – посетовал Витек.

Белов успокоил его.

– Я думаю, что сначала они будут разбираться с Лупу, а мы тем временем что-нибудь придумаем.

XXXV

Белобрысый Колян, явившись в офис Шмидта, обвинил в организации нападения Михая Лупу. Шмидт был вне себя от негодования.

Что? – чуть ли не орал он. – Какой-то молдаванин-нелегал будет ставить мне уело-вия, взрывать мои машины и убивать моих людей? А после этого он требует, чтобы я взял его на работу? Нет, я ничего не понимаю. Или чего-то не знаю.

Он протянул руку к телефонной трубке и, чертыхаясь, набрал номер…

Звонок Шмидта застал Введенского за разбором полетов в своем отделе. Он прервался на минуту, отпустил сотрудников на перекур, и внимательно выслушал своего конфидента. Шмидт описал положение дел на стройке, а затем попросил предоставить материал на Лупу и его людей. Полковник пообещал сделать это в кратчайшие сроки и спросил:

– Ты журналиста Невзглядова с телевидения знал?

Шмидт напряг память.

Это не он снял репортаж о гибели Саши Белова и его семьи?

Он самый. Теперь, как мы с тобой знаем, семья Белова нашлась, сам он то ли мертв, то ли где-то скрывается, а вот Невзглядов погиб.

– Насильственной смертью? – предположил Шмидт.

Введенский сообщил об обстоятельствах гибели журналиста. Труп найден в подмосковном лесу. Изуродован до неузнаваемости, следов вокруг никаких. Информация об этом убийстве пока закрыта, чтобы волну не поднимать: все-таки известный журналист. Закончив рассказ, Введенский шутливым тоном поинтересовался, не Шмидта ли это работа. Тот, естественно, открестился от такого подозрения, но ему показалось, что Введенский ему не очень поверил.

В это же самое время похожая сцена разыгрывалась в кабинете Виктора Петровича Зорина. Перед ним стоял, вытянувшись в струнку, Андрей Литвиненко. Лицо его было красным, как от пощечин. Впрочем, упреки шефа вполне можно было бы расценить как моральные пощечины, затрещины и оплеухи.

Зорин был возмущен и даже не старался это скрыть.

– Как ты, профессионал, мог упустить этого недоумка? Как ты проморгал момент, когда он снюхался с этим отморозком – Кабаном? Почему его увезли у тебя из-под носа?

Литвиненко понимал, что шеф во всем трижды прав. Больше того, сам он костерил себя куда сильнее. Но он не собирался посыпать голову пеплом. Сейчас он сосредоточился на проблеме – где найти Кабана, и как изъять у него интересующую их информацию…

Тем временем виновник скандала Кабан мотался по городу и опрашивал своих информаторов. За надежные сведения о Белове он пообещал выплатить солидную сумму. Но пока никто на эти деньги не претендовал.

Изъятая у журналиста кассета утвердила Кабана во мнении, что Белов не погиб. Но как он и его люди ни выбивали из журналиста хоть какие-то сведения о том, где Белов находится в настоящее время, так ничего и не узнали. Сдох журналист, но не раскололся, падла. А может, и правда не знал?

Наконец в одном из питейных заведений самого низкого пошиба, куда даже бродяги без опаски могли зайти в поисках дозы наркоты, знакомый вышибала сообщил, что его спрашивал какой то придурок по прозвищу Бакен. Будто бы у него есть информация насчет Белова.

Кабан наморщил низкий лоб.

– Что за Бакен? Не знаю такого.

– Говорит, от Лупы, – пояснил вышибала.

– Какая еще залупа? – скаламбурил Кабан. – Это не тот Лупу, что на свалке мазу держит? Ладно, показывай, где твой Бакен торчит.

Кабан прошел в угол к указанному вышибалой столу. За ним сидел бледный опустившийся тип. Тип курил самокрутку, судя по запаху – с анашой. Время от времени он откидывал со лба длинные пряди жидких волос.

Кабан подошел, ногой подвинул соседний стул, сел на него верхом, положив короткие толстые лапы на спинку.

– Ты Бакен? – спросил он требовательно.

Бледный поднял на него бесцветные водянистые глаза. Поняв, что перед ним Кабан, равнодушным тоном поинтересовался:

– Ты этого пацана ищешь? – и протянул Кабану сложенную вчетверо листовку "Криминал рвется к власти", на которой Саша Белов целился из пистолета в электорат…

XXXVI

Муса Джохаров стоял у выходившего на реку окна и делал вид, что внимательно разглядывает ярко подсвеченный прожекторами памятник Петру Первому. Был поздний вечер. За его спиной Асланбек Мокоев безуспешно обрабатывал господ Райнеке и Шнапскопфа, пытаясь склонить их на свою сторону. Но тс были неумолимы, как крестоносны: их условия оставались прежними. Или все акции российской стороны, или ничего.

То, что переговоры вел Асланбск, оскорбляло Мусу до глубины души, но он ни за что не показал бы этого никому, особенно тому же Ас-ланбеку. В их паре Муса всегда был вторым, всегда подчиненным. Такое положение определялось не только его возрастом.

В отличие от Асланбска, Муса был родом из малочисленного тейпа, давно утратившего свою силу и значение. Поэтому будь он даже старше Асланбска, тот все равно был бы начальником, а Муса на посылках.

И ничто не могло изменить этого положения дел, кроме разве что… физического устранения Мокосва.

Время от времени к их группе присоединялся восемнадцати летний племянник Асланбека Каюм. И тогда дядя с племянником вели себя так, словно он человек второго сорта и создан Аллахом, чтобы должен им прислуживать.

Вот и сейчас делами занимался Асланбек, а Муса был у него вроде как на побегушках.

– Значит, вы требуете все акции? – уточнил Асланбек.

– Все до последней, – подтвердил Райнеке.

– А если вы получите эти акции не от Шмидта, а от нас, вас это устроит?

– Вы хотите сказать, что герр Шмидт не согласился продать акции нам, но продаст их вам? – Райнеке не счел нужным скрывать недоверчивую улыбку.

Асланбек прикусил язык. А эти немцы не такие лохи, какими кажутся на первый взгляд. Для них главное, чтобы ни один суд не мог впоследствии доказать, что при заключении сделки имел место хоть какой-то намек на криминал.

Как бы читая его мысли, к разговору подключился герр Шнапскопф.

– Я не сомневаюсь, господин Мокоев, что сделка со Шмидтом с вашей стороны будет совершена законными методами. Это наше пожелание. Все остальное – ваше личное дело. Весь "русский пакет" должен быть у нас.

Не дослушав коллегу, Райнеке возмущенно фыркнул и ушел в другую комнату. Через секунду оттуда послышался возбужденный женский голос. Шнапскопф выразительно посмотрел на гостей и пожал плечами. Дескать – сами видите, разговор окончен. Чеченцы тактично поднялись и направились к выходу из квартиры.

В лифте оба молчали. Кто их знает, этих неверных, не напихали ли они микрофонов и в лифте? Только выйдя на улицу, Муса спросил Асланбека.

– Что будем делать?

– Там видно будет, – ответил тот, – скорее всего Длинного, если будет мешать, придется замочить, а с толстяком договоримся. Он, я заметил, очень любит деньги. – Мокоев посмотрел на часы.

Пора было ехать на встречу. Эмиссары ждали приезда боевиков из Ичкерии. Без них Асланбек был сейчас как без рук. Правда, он не до конца понимал – будет ли он командовать группой или сам поступит в подчинение возглавляющего боевиков арабского инструктора, ваххабита Омара.

Полученные Асланбеком от Басаева на этот счет инструкции были весьма туманными и расплывчатыми. Он решил до времени не заострять этот вопрос и посмотреть, как все будет выглядеть на практике. Во всяком случае, он не собирался позволять арабу диктовать ему свои условия…

Боевики прибыли рано утром. Они приехали на двух микроавтобусах "Газель". Муса встретил их на въезде в Москву, провел через милицейские посты и проводил на скромной "восьмерке" до района новостроек, где для прибывших были сняты четыре квартиры на одном этаже. Новый дом и отсутствие соседей должны были компенсировать риск содержания всех боевиков в одном месте.

В обозримом будущем планировалось перевезти их в загородный дом, Муса сейчас как раз подыскивал такой вариант. Расселять прибывших по разным квартирам в Москве по двое-трое человек было нереально. Они не ориентировались в городе и не смогли бы быстро собраться по сигналу тревоги. Кроме того, их внешность и поведение могли привлечь внимание соседей и милиции, а этого допустить было никак нельзя. Асланбек уже ждал их в одной из квартир.

– Салам! – поприветствовал он шедшего первым командира боевиков Омара, высокого парня лет тридцати почти европейской внешности.

Тот ответил на приветствие. Асланбек внешне излучал дружелюбие, внутренне же весь сжался как пружина. Омар ему очень не понравился: слишком самоуверенный и, видно, любит командовать.

Асланбек вообще не любил арабских ваххабитов, которые с недавних пор стали все чаще появляться в чеченских горах. Узнать их можно было по коротко подстриженным усам и длинным бородам. Сектанты, одно слово. Па обычных мусульман смотрят свысока, как на грешников. А ведь если бы не нашли англичане в их пустыне нефть, они бы и сейчас верблюдов пасли.

А па что они тратят свои халявные нефтедоллары? Сады и дворцы в пустыне строят. У них нищие на "мерседесах" разъезжают. Дошло до того, что воду в прудах замораживать стали, чтобы при тридцатиградусной жаре рыбу подо льдом ловить и на естественных катках на коньках кататься!

Сам Асланбек считал себя суфием. Он не падал в обморок, если ему случалось пропустить время молитвы, и в глубине души превыше Мохамеда, мир ему, почитал святых героев Кавказа – Кази-муллу и Шамиля. Главным же в жизни он считал тарикат – путь борьбы с неверными. Впрочем, здесь их позиции сходились.

Внешне Омар ничем не напоминал религиозного фанатика. Никакой бороды и стриженых усов. Он выглядел, как интеллигент. С ним приехали четырнадцать бойцов. Это были молодые парни из горных аулов и две женщины: Сажи и Айза.

– У той, что постарше, федералы убили мужа, младшая – ее сестра, – пояснил Омар.

Распределив боевиков на постой, Муса оставил их размещаться, а сам вышел из квартиры и спустился вниз. "Гостям столицы" категорически запрещалось выходить из дома, поэтому их снабжение целиком лежало на нем. Правда, холодильники в квартирах были под завязку набиты продуктами, но ему предстояло сделать дополнительные покупки.

Отъехав от дома, Муса достал трубку телефона и набрал номер. Мобильник был самый обыкновенный, и номер его ничем не отличался от других семизначных номеров. Особенность была в том, что мобильник не фиксировал в своей памяти этот номер – ни как входящий, ни как выходящий. И прослушивать его смог бы только один человек, тот, которому Муса сейчас и звонил.

Если бы Асланбек услышал этот разговор, Муса не прожил бы и минуты после этого. Дождавшись длинного гудка, Муса нажал звездочку и набрал цифровой код. Трубку сняли сразу.

– Алло, Игорь Леонидович, – сказал звонивший, – Муса говорит…

И он подробно доложил полковнику о приезде боевиков, назвал номера их машин и адрес, по которому их можно найти.

– Цель приезда пока неизвестна, – закончил он свой доклад. – Когда узнаю, сообщу…

Введенский завербовал Мусу давно, вскоре после того, как тот впервые приехал в Москву. Тогда, после перестрелки с ореховскими, тот оказался в одной камере с четырьмя братками. Жить ему оставалось – до утра в лучшем случае.

С ним могло произойти все что угодно. Он мог упасть со шконки высотой двадцать сантиметров над полом и разбиться насмерть. Он мог выдохнуть, а потом забыть вдохнуть. Мог вены вскрыть или сам себе горло перерезать. Да мало ли, что может случиться с человеком в тюрьме?

Введенский забрал Мусу из камеры в последний момент, когда братки собирались его разорвать – в буквальном смысле – на две половины, как древляне князя Игоря. Сил ореховским было не занимать, ненависти – тоже.

Дело полковник порвал у Вахи па глазах, а его самого отпустил. Как и в случае со Шмидтом, фээсбэшник не стал мелочиться. Он не только спас жизнь молодому горцу, но и помог сохранить ему чувство собственного достоинства. Он вел себя и говорил с Мусой с огромным уважением, с необычайным тактом. Это было то, чего никогда не делал Асланбек. Поэтому чем сильнее в сердце Мусы крепла обида на Мокоева, тем охотнее он сотрудничал с полковником Введенским.

XXXVII

Белов достал из кармана ключ. Обычный плоский ключ от квартирного замка был надежно спрятан в выемке под стелькой его кроссовок. Теперь ее пришлось оторвать. Он до последнего момента не хотел им воспользоваться, этим ключом, но обстоятельства вынудили. "Ключ от квартиры, где деньги лежат", – подумал Саша.

Здесь его действительно ждали деньги, оружие и чистые документы. Или засада. Он учитывал это, но выбора не оставалось. Приходилось рисковать.

Квартира была куплена на окраине Москвы на чужое имя. Предназначалась она для того, чтобы в случае крайней необходимости можно было уйти на дно, пересидеть какое-то время. На всякий пожарный случай. На покупке такой квартиры настоял в свое время Космос. А выбирал и покупал ее Шмидт, тогдашний начальник службы безопасности Бригады. Это обстоятельство и удерживало Белова от небезопасного визита.

note 1

за дверей звукам. Ничего подозрительного. Он не сразу решился войти. Вставил ключ в замочную скважину, повернул и с замиранием сердца толкнул дверь.

Ничего не произошло. Засады не было. Александр прикрыл за собой дверь и неспеша прошелся по квартире. Она напомнила ему его собственную, в которой он когда-то жил с мамой. Такой же панельный дом, низкие потолки, крохотная кухня. Только там из окна были видны трубы ТЭЦ, а здесь – кольцевая автодорога.

Предаваться воспоминаниям было некогда. В кухне было тесно: изрядную ее часть занимал большой старый холодильник "ЗИЛ". Белов отодвинул его от стены и отверткой, которую принес с собой, принялся отвинчивать крепление задней стенки с холодильным агрегатом.

Собственно, никакого агрегата там и не было. Под панелью задней стенки был оборудован тайник. Место было надежное. Вряд ли кому-то понадобилось бы копаться во внутренностях старого сломанного холодильника, а тем более выносить его из чужой квартиры.

Белов открыл тайник. Сначала извлек упаковку с долларами. Кажется, там было тысяч сто, пересчитывать он не стал. Затем забрал папку с документами, и нашел в ней паспорт со своей фотографией, выправленный на чужое имя.

Загвоздка была в том, что с момента покушения в аэропорту Саша ни разу не стриг волос на голове и оброс, как Тарзан. Брился каждый день, а стричься – не хотелось. Длинные волосы придавали ему романтичный вид и сильно изменяли внешность. Ну ничего, можно будет связать их резинкой на затылке в хвостик а-ля Бандерас. Чтобы восстановить сходство с фотографией на паспорте…

Из среднего отделения тайника Белов достал металлическую коробку. По весу можно было ожидать, что она набита золотом. Но внутри лежали два пистолета ТТ. Здесь же находились восемь полностью снаряженных магазинов.

И, наконец, из самого нижнего отделения, которое занимало половину всей площади тайника, Александр извлек разобранный нарезной карабин "Сайга" и патроны к нему.

Оружие он тщательно упаковал в большую сумку, документы и деньги рассовал по карманам куртки. И, наконец, забрал последнее – ключи от гаража. Там, на противоположной окраине города, смазанная и заправленная, его ждала белая "пятерка". В бардачке должны были лежать ключи и документы. Но за машиной Белов собирался съездить в следующий раз…

Степаныч подъехал к перекрестку без опоздания. Витек подозрительно оглядел сумку, которую Белов плюхнул рядом с ним на заднее сиденье, садясь в машину.

– Это что? Картошка? – спросил он.

– Угадал, – Белов широко улыбнулся и раскрыл. – Угощайся. И Степаныча можешь угостить.

В сумке и в самом деле сверху лежали ярко-оранжевые и красные плоды – для конспирации.

– Только бы менты не замели с вашими гранатами, – пробормотал Степаныч, заметив выпиравший из сумки приклад карабина.

Им повезло, их не остановили, и они благополучно добрались до своего поселка. Своего ли? Этот вопрос и предстояло решить в ближайшее время.

XXXVIII

Асланбек понимал, что поставил перед собой невыполнимую на первый взгляд задачу. Он знал, что Шмидт не станет продавать своих акций ни в каком случае. Надавить на Ольгу, пока тот жив, также не представлялось возможным. Убийство же Шмидта он считал пока преждевременным.

Слабым звеном в ближайшем окружении Шмидта был вор Тариэл. Правда, он также категорически возражал против продажи всех акций немцам, но Асланбек считал, что за хорошие деньги вор изменит свое решение. К тому же он искренне презирал грузин и считал их трусливыми торгашами, готовыми продать все, что угодно. И кого угодно, лишь бы цена оказалась подходящей. К тому же трусы. Недаром его любимый поэт Лермонтов написал о них в одном из стихотворений: "Бежали робкие грузины…".

Асланбек встретился с Тариэлом в ресторане "Казбек". Место должно было ему понравиться. Кавказский колорит – плетеные из лозы стены, национальная кухня. Тихо звучала арабская музыка, создавая неповторимую атмосферу Востока. Это настроение поддерживал густой запах печеного мяса. Посетителей было немного.

Асланбек заказал шашлык, на закуску сациви, много зелени. Из напитков хотел было взять настоящей "Хванчкары", но потом подумал, что вору, даром что грузин, наверняка привычнее водка. Да и ему, Асланбеку, греха не будет. Аллах вино пить запретил, а про водку в Коране ничего не сказано.

Точность – вежливость королей и воров. Тариэл пришел минута в минуту. Начали с приветствий, потом перешли к общему разговору ни о чем. Тем временем выпили, закусили, выпили еще. Наконец Асланбек решил, что настало время поговорить о делах.

– Батоно Тариэл, – начал он. – Я немного удивился, когда узнал, что ты связался со Шмидтом. Если у тебя имелся интерес к нефтяному заводу, почему ты не обратился ко мне? Мы же с тобой кавказцы. А кто такой Шмидт? Русская свинья. Даже не русская, немецкая. Поэтому он быстро снюхается с немцами, если уже не снюхался. А нас кинет. Кто мы для них? Черножопые!

Тариэл еле сдерживаясь слушал собеседника, несколько раз ему хотелось прервать его – не позволило кавказское воспитание и чувство собственного достоинства. Однако последняя фраза его возмутила.

– Может быть, ты и черножопый, извини, не знаю. Мало ли что дураки говорят, их везде немерено. Но я вор. И если я говорю да, то это да, а если я говорю нет, то это нет. И если вчера я сказал тебе пет, то же самое скажу и завтра. Пусть только Шмидт попробует меня кинуть, он об этом очень скоро пожалеет. Но я обещаю тебе, что сегодня же перетру с ним эту тему. И если ты, уважаемый, гонишь порожняк, гола базар ответишь. А теперь благодарю, все было очень вкусно.

Он поднялся и вышел. Асланбек чуть зубами не заскрипел от досады. Надо же так проколоться! А все из-за недостатка времени. Но теперь придется исправлять ситуацию.

Асланбек посмотрел па часы, потом на накрытый стол. Не пропадать же добру. Он достал мобильник и набрал номер Омара.

– Ты не мог бы подъехать прямо сейчас в одно место? – сказал он торопливо, как только араб поднял трубку. – Надо поговорить. Да, есть срочное дело. Хорошо, я жду. За тобой приедет Муса.

Он подозвал официанта и велел ему унести горячее, чтобы немного подогреть. Одновременно он попросил забрать водку и принести взамен минеральную воду. И стал звонить Мусе, чтобы тот съездил за Омаром…

Они появились в ресторане минут через двадцать. Подогретый шашлык снова дымился на тарелках, а в стеклянной бутылке торопливо бежали наверх веселые пузырьки минералки.

Как раз в этот момент на небольшую сцену в конце зала вышла довольно легко одетая девуш-ка европейского типа и запела, пританцовывая, какую-то попсовую песню о любви. Аккомпанировал ей небольшой оркестрик, почти все музыканты которого были выходцами с Кавказа. Из-за этого сочетания дурацкая песня приобрела какой-то восточный колорит, и зазвучала гораздо глубже и интереснее своего эстрадного прототипа. Все мужчины в зале уставились па сцепу.

Омар с недовольным видом оглядел зал ресторана, но ничего не сказал. Подошел и молча сел напротив Аслаибска. Муса замешкался на секунду и занял место рядом с инструктором.

Понимаю твое возмущение, уважаемый Омар, – посочувствовал ему Мокоев. – Среди этих людей, он ткнул пальцем куда-то за см и ну, указывая на выпивающих посетителей, немало моих земляков и даже единоверцев. Я сам вынужден бывать здесь, чтобы не вызывать подозрений.

Омар недовольно поджал губы. Его раздражал это Асланбек, по нему было видно, какой он правоверный мусульманин, лицо красное от алкоголя, водкой песет, как от русского!

– Надеюсь, ты вызвал меня не для того, чтобы пожаловаться на земляков? холодно спросил он.

Асланбек покачал головой.

– К сожалению, среди них находятся и предатели нашего дела. Я прошу тебя устранить одного такого. Вот его фотография, протянул арабу поляроидный снимок Тариэла.

– Ты хочешь поднять руку на единоверца? – поинтересовался Омар.

– Нет, он грузин, следовательно, либо христианин, либо вовсе не верит в Бога. Он из тех шакалов, что не просто воруют, но еще и гордятся этим.

Омар прикрыл глаза.

– Что за удивительная страна? – удивился араб. – У меня на родине ворам отрубают руки, а здесь воровство в почете.

– Этому следовало бы отрубить руки по локоть и ноги до колена, – сказал Асланбек, показав на фотографию, – но я прошу тебя просто убить его. Этот ишак может сорвать нашу сделку с немцами по нефтяному проекту. Мы не получим денег, которые так нужны для священной войны с неверными.

– Хорошо, – согласился Омар.- Когда надо это сделать?

– Вчера, – ответил Асланбек и объяснил, как лучше выполнить это задание.

Омар молча выслушал работодателя, встал и вышел, даже не прикоснувшись к еде. Муса кивнул и последовал за ним. Асланбек посидел немного и тоже поднялся. Дважды приготовленный и не съеденный шашлык так и остался остывать па столе…

XXXIX

Шмидт обсуждал с оправившимся от контузии Коляном детали предстоящей операции по очищению стройки от бомжей. Звонок Тариэла оторвал его от дела и заставил его поморщиться. Но сообщенные вором сведения заставили его забыть о бомжах как о второстепенной проблеме. Его не удивило, что чеченцы строят козни за его спиной. Но он не ожидал, что они возьмутся за дело так скоро и с такой энергией. Пожалуй, даже слишком скоро. С грузином они явно поторопились.

Сейчас у Шмидта появилось преимущество, правда, очень небольшое. И его следовало срочно реализовать.

– Приезжай прямо сейчас ко мне, – сказал Тариэл. – Расскажу все в подробностях. Нам надо обсудить наши дальнейшие действия. Дорогу в мою сауну не забыл? Тогда жду.

Но выехал Шмидт не сразу. Сначала он вызвал усиленную охрану. Только дождавшись приезда подкрепления, он выехал на встречу с вором. Его сопровождали два джипа с телохранителями.

Подъезжая к сауне, где его должен был ждать Тариэл, Шмидт вдруг увидел перед зданием непонятное оживление, если не сказать – суматоху. Возле входа стояли машины с синими мигалками, милицейское оцепление отгоняло любопытствующих прохожих.

"Что за ерунда? – подумал Шмидт. – На милицейскую облаву не похоже".

Он приказал остановиться на противоположной стороне улицы и в сопровождении нескольких телохранителей направился к черной "ауди" с номерами прокуратуры. Возле машины прохаживался молодой парень с бледно-зеленым лицом, судя по виду – следователь-стажер. Шмидт обратился к нему.

– Здравия желаю, Шмидт из управления спецслужбы, – он показал свое старое удостоверение, которое "забыл" сдать при увольнении. – Что тут стряслось?

Молодой человек и впрямь оказался следователем прокуратуры. Правда, не стажером, но новичком. При обследовании места происшествия беднягу с непривычки вырвало, и старшие товарищи отправили его на улицу подышать свежим воздухом. Он поведал об этом с немного смущенной улыбкой.

– А что там такого страшного? – сделал удивленное лицо Шмидт.

– Кошмар, "Бойня номер пять". Читали такое? Так вот, здесь гораздо хуже. Если слышали выражение "море крови", то это оно и есть. Хотите полюбоваться, пройдите, – он махнул стоявшим в оцеплении милиционерам: – Пропустите, это наши!

Шмидт, а за ним Колян вошли в помещение сауны. В нос ударил неприятный запах вспоротого человеческого тела. По предбаннику сновали хмурые люди. На Шмидта и Коляна они не обратили никакого внимания. Над входом в парилку висел плакат с надписью: "Баня сохраняет здоровье и продлевает жизнь". Судя по всему, Тариэлу она жизнь не продлила, а даже наоборот.

Шмидт не стал мешать сыщикам и криминалистам выполнять их рутинную и малоприятную работу. Он только мельком заглянул в зал с бассейном и в комнату отдыха. Этого было достаточно. Молодой следователь ничуть не преувеличил. Ну, если не морс крови, то полный бассейн – это точно!

– Пошли отсюда, – сказал он Коляну.- Все ясно.

На улице они смогли наконец перевести дух. Шмидт кивнул на прощанье начинающему следователю и сел в машину. Здесь он достал мобильник и набрал номер Алмаза.

– Ты в курсе, что Тариэла убили? – спросил он.

Старый вор был поражен этим известием.

– Кто посмел поднять руку на вора? – чуть не задохнулся он от возмущения. – Да за такое…

– Я думаю, это чеченцы, – прервал его Шмидт. – Мы с Тариэлом пересеклись с ними в одном непростом вопросе по бизнесу.

– А, бизнес этот треклятый! Я ведь его предупреждал! Пусть барыги бизнесом занимаются! Западло это, – сокрушался Алмаз.

Потом замолчал. Шмидт даже испугался – может его там кондратий хватил? Но тут снова услышал дребезжащий голос старика.

– Как он умер?

– Страшно, – признался Шмидт. – Он, охрана, девки – у всех горло перерезано.

– Да, это чечены, – согласился Алмаз. – Такое нарочно не изобразишь. Им всегда крови мало.

Шмидт подумал, что при желании мог бы изобразить еще и не такое, но возражать не стал.

Вернувшись в офис, он велел Николаю срочно собрать командиров боевых групп, а сам поднялся к Ольге в кабинет.

– Тебе нужно срочно уехать, – сказал он ей с порога. – И Ваньку забрать с собой. Здесь начинается война. – И шагнул вперед

Он рассказал ей о резне в сауне, опустив наиболее отталкивающие подробности, и замолчал. Они стояли друг против друга посреди комнаты. Ольга обхватила себя руками, будто ей стало зябко, и так же молча смотрела на Шмидта.

– Дмитрий Андреевич, – Колян просунул в дверь голову. – Все собрались.

Шмидт повернулся, чтобы идти в зал и обнаружил, что Ольга двинулась за ним.

– Ты что, не поняла? – спросил он недовольно. – Ты уезжаешь!

Но Ольга отрицательно покачала головой. В глазах ее Шмидт прочитал упрямство, которого ему раньше видеть не приходилось.

– Я остаюсь, – твердо заявила она. Шмидт шагнул к Ольге и обнял ее так, что у нее перехватило дыхание.

– Если с тобой что-то случится, я себе этого никогда не прощу, – прошептал он ей на ухо. – А теперь поступай как знаешь. – И быстро, не оглядываясь, вышел из ее кабинета…

На общем совете решено было провести мобилизацию и подготовиться к войне с чеченцами, усилить охрану объектов и руководства фирм. Но наряду с этим Шмидт дал Коляну особое поручение – в кратчайший срок, форсированно очистить территорию стройки от се нелегального населения.

XL

На обратном пути Белов продумал свои дальнейшие действия. Ему вдруг захотелось сорвать всю эту сделку Шмидта с немцами. Почему, зачем? Какая разница? Просто, чтобы окончательно порвать со своим прошлым.

В какой то книге он читал о полковнике генерального штаба царской армии, перешедшем во время Гражданской войны на сторону, как тогда говорили, трудового народа. В горячке боя тот вынужден был заменить убитого пулеметчика, сам лег за "Максим" и первой же очередью срезал шагавшего впереди наступающей цепи белогвардейца в золотых погонах. И показалось ему, что это он себя самого расстрелял, того, прежнего…

Пусть будет так. Эти бездомные нищие нуждаются в защите, и он им эту защиту предоставит! Хотя бы потому, что знает как.

По прибытии в поселок Белов предложил Витьку отнести оружие землянку, в который тот выплавлял взрывчатку. Все бродяги знали, чем Витек занимается в свободное время, поэтому лабораторию его обходили стороной, как чумной барак или лепрозорий.

В землянке Белов с Витьком тщательно разобрали оружие, очистили его от смазки и собрали снова.

– Надо идти к Лупу, договариваться о совместных действиях, – решил Белов.

– Ха! Ну, сходи, – отозвался Витек. – Если Лупу узнает, что это мы устроили взрыв на дороге, то наши головы отрежет и Шмидту отнесет. Вместе с заявлением о приеме на работу. Нет уж, давай лучше подождем, когда этот белобрысый хмырь сам на молдаванина наедет. Вот тогда тот сам за помощью приползет и в задницу нас расцелует.

Белов не мог не признать за ним правды. Он пересчитал оружие и боеприпасы. Со старым Витькиным наганом получался солидный арсенал.

– Кого вооружим? – спросил Белов. Витька задумался.

– Федя отпадает. У него на войну аллергия. Степаныч староват, чтобы по кустам со шпалером бегать. Я бы Ватсона подписал, но он сорваться может.

Белов вспомнил последний разговор, когда доктор предупредил его о намерении Михая убрать его. Тогда он выразил твердое намерение отказаться от наркотиков. Белов сказал об этом Витьку. Тот в ответ лишь рассмеялся.

– Да он это твердое намерение высказывает за год раз по десять! Нашел, кого слушать. Но, вообще-то, его можно иметь в виду на крайний случай. У него есть опыт боестолкновений, он сам мне рассказывал. Опять же, если он уже вмажется и будет в хорошем настроении, то может с нами заодно и повоевать. Стрелять он умеет.

На этом они закончили свой военный совет, и Белов отправился к себе спать, прихватив с собой на всякий случай два пистолета и карабин.

Ночью его разбудили выстрелы и крики. Он вскочил, как по тревоге, быстро, по-солдатски оделся, сунул два ствола за пояс, и, с карабином в руке, выскочил из бытовки. Было темно, между вагончиками сновали испуганные жители поселка.

Со стороны кирпичного домика стройконторы, который служил Михаю Лупу штаб-квартирой, раздавалась частая стрельба. Белов сильно беспокоился о Лене. Он знал, что она находится где-то там. Но одновременно подумал, что сейчас ей ничем не поможет, и рванул в сторону землянки Витька. Тот тоже не спал. При свете старинной керосиновой лампы он вставлял запалы в самодельные гранаты.

Поскольку от старого "нагана" с четырьмя патронами толку было немного, Белов сунул Витьку второй ТТ.

В это время в землянку ввалился Степаныч. Он тяжело дышал с непривычки после долгой пробежки.

– А вот и главные силы подоспели, – ощерился Витек. – Слышь, Степаныч, ты доктора не видал? Мы ему "парабеллум" хотели дать. От "Союза меча и орала".

– Ломает его, – до Степаныча Витии юмор не дошел, – он вам нынче не помощник. Давайте мне, может, и я на что сгожусь?

Белов с Витьком удивленно переглянулись.

– А ты что, стрелять умеешь? Оказалось, что Степаныч в молодости был

спортсменом-пятиборцем, за это его, бестолкового, и в вечернюю школу, и в институт приняли, и дальше по партийно-хозяйственной линии продвигали.

– Тогда держи, самозарядный, – Белов протянул ему карабин. – Справишься?

– Обижаешь, – проворчал старик. – Только вы это, не так быстро бегайте, а то я за вами не угонюсь.

От землянки они двинулись лесом. Помойку обошли по краю. Когда они приблизились к поселку с противоположной стороны, выстрелы понемногу начали стихать. Но бойцы Лупу все еще упрямо сопротивлялись.

На опушке леса виднелись четыре джипа. Возле них суетились трое братков с крутыми затылками, вооруженные автоматами. Остальные боевики сконцентрировались вокруг здания конторы, где забаррикадировался Лупу со своими людьми. Именно оттуда доносились выстрелы и автоматные очереди.

Белов повернулся к Степанычу.

– Мы с Витьком сейчас зайдем в тыл этим, что нашего молдаванина осаде держат, а ты дождись, пока мы начнем, и постреляй немного по машинам.

– Может, их взорвать на хрен? – предложил Витек: на него напало вдохновение.

Степаныч горячо поддержал идею, но Белов его одернул.

– Ни в коем случае! Только стекла побей, двери продырявь. Но так, чтобы все тачки на ходу остались. Я бы им, Степаныч, еще твою "ласточку" напрокат дал, лишь бы быстрее отсюда убрались. Рано нам еще тут бойню устраивать.

Белов с Витьком снова углубились в лес и вышли как раз в оперативном тылу белобрысого Коляна. Тот из-за толстого дубового ствола руководил осадой здания стройконторы.

По команде Белова Витек с криком "пусть меня задавят танком, все равно останусь панком" одну за другой метнул в спину атакующим две гранаты. Обе разорвались неподалеку от Коляна, несколько атакующих были ранены, но самого его даже не задело

Вслед за этим укрытые в чаще партизаны открыли по осаждающим огонь из пистолетов.

Сразу после этого с опушки, где стояли машины агрессоров, так же послышались одиночные выстрелы, сменившиеся автоматными очередями.

Часть пуль, выпущенных охранниками джипов, досталась их же коллегам. Охотничий азарт атакующих сменился паникой. Раздались крики: '

– Атас! Нас окружают!

– По машинам бьют! Не уйдем! Всех тут положат!

– Валим, братва!

Последнее прозвучало как руководство к действию. Бегство было массовым и носило характер соревнования. Колян в отчаянии ударился лбом в дерево, потом плюнул и тоже последовал за своим воинством.

Степаныч выполнил задачу на отлично. Все машины имели повреждения – пробитые стекла, дырки от пуль в дверях и крыльях. Но завелись они сразу и рванули с места на скорости, едва бегущие бойцы успели в них попрыгать, как рейнджеры в голливудском боевике.

Когда шум двигателей затих вдали и пыль, поднятая их колесами, улеглась, из-за деревьев показался Степаныч. Белов бросился к нему.

– Молодец, старик! Тебя не ранило?

– У них еще то место не выросло, которым они меня ранить смогут, – недовольно проворчал Степаныч, но на лице его сияла улыбка торжества.

Как ему и было приказано, он сделал по машинам братвы несколько прицельных выстрелов, стараясь попасть по стеклам и дверям, после чего залег в глубокую канаву. Ответный огонь оставленных возле джипов охранников прошел над его головой, не задев.

Белов с Витьком тоже не пострадали. Их действия носили демонстративный характер. Они могли стрелять, не показываясь из-за укрытия. Но и они рисковали попасть под шальную пулю. К счастью, им повезло.

Белов посчитал патроны.

– У меня целых четыре осталось, – сказал он.

– А у меня только один, как раз застрелиться хватит, – уныло сообщил Витек.

– Пошли к молдаванам, – решил Белов.

И они направились к изрешеченному пулями строению строительной конторы.

Белов вышел на открытое место перед стройконторой, подняв руки, и крикнул.

– Эй, румыны, не стреляй! Свои!

Из-за закрытой двери конторы послышался хриплый голос.

– Ты один?

– Витек со мной!

– А эти козлы где?

– Уехали!

– Заходите.

Прошитая крест-накрест автоматными очередями дверь приоткрылась, и Белов с Витьком смогли войти внутрь помещения. Здесь было темно. Все окна были заложены столами и деревянными щитами. Свет поступал только через многочисленные пулевые отверстия в стенах и даже в потолке. Белов подождал, пока глаза привыкнут к полумраку и шагнул вперед.

Лупу без штанов сидел посередине комнаты на облезлом антикварном стуле с высокой спинкой. Лена бинтовала ему раненую ногу. На полу лежало несколько убитых. В доме царило настроение уныния и подавленности. По количеству пулевых пробоин было видно, что нелегалам тут пришлось несладко. Белов с тревогой посмотрел на Лену – не ранена ли она? Кажется, нет.

Лупу поднял на вошедших тяжелый взгляд.

– Это вы нам помогли? Вовремя подключились. Без вас нам бы совсем кердык настал. Ты чего пришел?

Белов остановился напротив предводителя молдавских команчей и негромко произнес.

– Они вернутся.

Лупу презрительно усмехнулся.

– И что? Я и без тебя знаю, что они вернутся. Я не могу с ними воевать. У меня полно идиотов, но мало оружия. А чтобы купить, бабки нужны.

– Деньги будут, – твердо сказал Александр, – и твоих ребят я вооружу.

Лупу с подозрением уставился на Белова.

– И что взамен хочешь? Александр кивнул в сторону Лены.

– Ее. Она вернется со мной.

Лупу нахмурился. В доме воцарилось напряженное молчание. Наконец он вздохнул тяжело, громко, как морж в зоопарке, и неожиданно рассмеялся.

– Обмен игрушками? Ладно, забирай! Обиженная этим беспринципным торгом Лена с вызовом посмотрела на Белова, повернулась и ушла в соседнюю комнату. Это сцена оставила у него в душе неприятный осадок, но он ни о чем не жалел.

Люди Михая оживились. Надежда получить оружие взбодрила их и вселила новые силы. И никто не обратил внимания на то, как в углу что-то злобно ворчал Бакен. Он-то надеялся, что когда Лена надоест вожаку, она снова вернется к нему. Собственно, к Михаю он пристал главным образом из-за нее. Лупу заметил Бакена и подозвал его небрежным жестом.

– Ты говорил, что знаешь тех, кто стволы достать может? Свяжешь Серого с ними. И чем быстрее, тем лучше.

На лице Бакена появилась радостная ухмылка. Белову она не понравилась, но он промолчал. Договорились, что Бакен выедет в Москву заранее, чтобы договориться с поставщиком оружия предварительно, а Белов подъедет позже с деньгами.

XLI

Наутро Белов и Федя выехали в столицу со Степаиычем. Витек остался охранять поселок и, по просьбе Белова, Лену. Она, как и пообещал Лупу, возвратилась в свой вагончик в тот же вечер. Но со спасителем своим не обменялась ни единым словом. Так же она вела себя и утром. Саше было некогда выяснять отношения, и он отложил эту малоприятную процедуру до лучших времен.

Степаиычу не нравились наступившие перемены, особенно крах налаженного бизнеса. По дороге он непрерывно бубнил.

– Нет, никакого оружия я больше не повезу. Стрелять – это еще куда ни шло. Но оружие возить – ни за что! Обратно, если загрузитесь, такси берите. А то сегодня оружие, завтра мешок маковой соломки, послезавтра труп в багажнике…

Он поперхнулся и закашлялся, косо взглянув на Белова. Но тот на него не обиделся, а лишь заметил.

– Да в твой багажник труп не влезет. Так что и не мечтай. Обратно я на своей тачке поеду.

Степаныч только головой покрутил с усмешкой, мол, вот заливает парень. Но Белов не шутил. Когда Степаныч довез их до гаражей, он без труда нашел нужный бокс. Смазанный замок легко открылся. В гараже его ждала светло-серая, почти белая пятая модель ВАЗа с затемненными стеклами. Под удивленно-недоверчивым взглядом Степаныча Белов запустил двигатель. Машина завелась легко, что называется – с пол оборота. Белов проверил бензин, масло, немного подкачал колеса.

Убедившись, что ни буксир, ни другие средства помощи не понадобятся, он отпустил Степаныча подкалымить напоследок. Тот инстинктивно почувствовал в Белове вожака и, несмотря на солидный свой возраст, подчинялся ему безоговорочно. Разве что позволял себе немного поворчать под нос. Белов проверил права и документы на машину и вписал в их бланки данные своего нового паспорта.

Затем Белов принялся инструктировать Федю. Тот немного умел водить машину и, планируя предстоящую операцию по покупке оружия, Александр отводил Феде не последнюю роль.

Белов проверил, насколько Федя в состоянии управлять автомобилем. Оказалось, тот может запустить двигатель, тронуться с места, перейти на вторую и даже третью передачу, вписаться в поворот и остановиться, если и не в нужном месте, то недалеко от него.

В первом же магазине он купил Феде электронные часы. На место встречи с Бакеном они приехали почти на час раньше. Здесь Белов пересадил Федю за руль и заставил еще раз повторить все, что тот должен был сделать.

– Имей в виду, нас могут кинуть. Тогда не будет ни бабок, ни оружия – они нам и не понадобятся, – предупредил его Белов.

Он оставил Федю в "пятерке", а сам вышел и скрылся в ближайшем переулке. Бакен не должен был знать, что у него есть машина. Белов сделал большой круг, чтобы попасть на место встречи с противоположной стороны. Бакену он не доверял. Традиционно. Его удивляло, что тот до сих пор его не сдал кому-нибудь за тридцать сребреников…

Он вышел на условленное место, возле автобусной остановки, минут за десять до назначенного времени и принялся с беспечным видом разглядывать яркую афишу какого-то певца. Бакен подошел сзади, обдав Белова запахом перегара.

– Бабло при тебе? – спросил он вместо приветствия.

– А как же? – Белов молча похлопал себя по карману куртки. Бакен одобрительно кивнул.

– Тогда попилили, – он повернулся и уверенно пошел в сторону неказистых строений.

Белов боялся одного – что придется куда-то ехать. Он сомневался в способностях Феди выполнять столь сложные маневры, да еще следить за ними. Но ему повезло. Сразу за киосками Бакен свернул в широкий проулок между высокими бетонными заборами. По обе стороны от проулка тянулись склады и гаражи. Обычная промзона. Краем глаза Белов заметил, что Федя успешно тронулся с места и сопровождает их на достаточно большом удалении. Мысленно он похвалил горе-философа.

Бакен остановился возле железной калитки и постучал в нее. Чуть подальше, на обочине дороги, стояла старая "Волга" с открытым багажником. Возможно, благодаря этому Белов услышал как с другой стороны, из-за забора донесся смутно знакомый голос:

– Не волнуйся, командир, упакуем клиента в лучшем виде. Через полчаса получишь тепленьким.

На стук Бакена калитка распахнулась, и они вошли. В узком дворике, заставленном большими контейнерами, их ждали трое. Вид их Белову не понравился – типичные отморозки. Хотя, кто их знает, этих торговцев оружием? Почему бы этим не выглядеть именно так?

Один из тройки, коренастый качок, как раз убирал в карман трубку мобильника. Вероятно, это он обещал своему телефонному собеседнику упаковать и доставить клиента. Кто этот клиент, сомнений не возникало.

Лицо парня с мобильником было наполовину закрыто вязаной шапкой-маской. Возможно, это был работник милиции или армейский офицер, который толкает украденное на службе оружие и боится, что его могут узнать. Но Белову он показался знакомым.

– Бабки принес? – спросил один из парней.

Похоже, ничто другое в этой жизни не интересует. Белов снова кивнул и похлопал себя по карману куртки.

– Выкладывай! – прохрипел человек в маске. Снова тот же знакомый голос, который говорил по телефону. И тут Белов узнал его.

– Кабан?!

– Да, Белый, это я, Кабан стянул маску, в которой больше не было надобности. – Давненько не виделись. С самой твоей смерти. Нехорошо, Саша. Тебя ведь люди ищут. Убить хотят, только по-настоящему. Хорошие бабки за твою голову обещают. Только вот я теперь и сам не знаю, кому твою бестолковку предложить. Ладно, посидишь пока у меня, а я аукцион устрою кто больше даст. А сейчас доставай бабки, которые принес. И не дергайся, а то у меня пацаны нервные, раньше времени тебя грохнуть могут. А это, сам понимаешь, может привести к падению цен.

Белов сунул руку в карман куртки, по которому перед этим так многообещающе похлопал. Появление на свет божий "нагана" оказалось для бандитов сюрпризом.

Помощники Кабана, выхватывая пистолеты, кинулись на Белова, и два из четырех остав

note 2

– Ты как? – поинтересовался он.

– Отлично, – сказал Белов. – Лучше, чем до того! – и попытался подняться.

Не сразу, но у него получилось. Он встал, оперся на капот машины и с интересом посмотрел на Федю, похоже, тот не меньше Белова был удивлен своей прытью.

– Где эти уроды? – спросил у него Саша.

– Не знаю, – пожал плечами философ. – Одному я, кажется, наехал на ногу… Они свалили… Я их пуганул маленько вот этим, – он показал Саше черный ТТ, с помощью которого заставил убийц ретироваться, и неловким жестом сунул его за пояс.

Белов, кряхтя от боли, открыл дверцу машины, опустился на водительское сиденье.

– Садись, поехали, – сказал он нетерпеливо Феде, и тот послушно выполнил команду.

Они выехали из проулка на улицу и двинулись в том же направлении, в котором отбыли Кабан и его напарник.

– А они нас не найдут? – с запозданием испугался Федор.

– Не волнуйся, – успокоил его Белов, переключая скорость. – Белых "пятерок" на дороге – каждая вторая. Надеюсь, номер нашей тачки они разглядеть не успели?

Федя задумался на секунду.

– Полагаю, им было не до этого, – неуверенно сказал он.

Белов все еще не мог прийти в себя после случившегося: после удара болела жутко, на темени выросла не то что шишка, сопка.

Он то и дело отвлекался от дороги, чтобы взглянуть на своего спасителя: философ оказался человеком дела, кто бы мог подумать? Перешел, так сказать, из партии скрещенных рук в партию активных действий. Впрочем, Федя сам неоднократно говорил Белову, что способности человека проявляются в экстремальной ситуации.

– Нет, ну как же ты, толстовец хренов, посмел давить машиной живых людей? И откуда у тебя тэтэшник?

– А, этот? – Федя вытащил пистолет и, смеясь, щелкнул курком: на затворе пистолета вспыхнул маленький язычок пламени. – Так это же пугач, я его на свалке подобрал, а Витек починил, он же у нас на все руки мастер. Да он мне и не нужен совсем. Для зажигалки слишком велик.

Федя открыл бардчок, сунул туда громоздкую машинку и, когда захлопывал дверцу, заметил идущую впереди знакомую машину.

– Смотри, вон там, впереди, "Волга"едет, – он пихнул Сашу в бок. – Это же та самая, в которой тебя чуть не увезли.

Но Белов уже крутил руль, чтобы уйти в левый ряд. Ему не составило труда держаться на хвосте старой "Волги", в салоне которой Кабан и Бакен так поспешно покинули место стычки. Машина шла неровно, видно, Федя и впрямь отдавил Кабану колесом его копыто. Ничего не скажешь, проявил ювелирное мастерство вождения!

Старая "Волга" привела их в центр города. Здание, возле которого она остановилась, было хорошо знакомо Белову. Это был центральный офис Фонда "Реставрация", хозяином которого Белов был до недавнего времени…

XLII

– Дмитрий Андреевич, охрана докладывает, что к вам какой-то Кабан рвется, – доложила Шмидту секретарша. – С ним еще один, он не представился. Приглашать?

– Впусти обоих и позови Колю, – распорядился Шмидт.

– Чай, кофе? – уточнила секретарша.

– Веник и пылесос, чтобы убрать после них, – пошутил Шмидт.

Кабан вошел в кабинет вразвалку, с нагловатой ухмылкой. За этой показной крутостью он сейчас прятал страх и неуверенность. Бакен изо всех сил старался ему подражать, но получалось не очень убедительно.

Шмидт не предложил им сесть, напротив, сам встал с из-за стола, показывая тем самым, что разговор будет коротким.

– Где Белов? – спросил он.

С Кабана мигом слетела спесь. Он шмыгнул носом, как двоечник у школьной доски, и промямлил.

– Мы его, значит, это, взяли. Почти взяли. Он, сука, двоих моих пацанов наглухо завалил. Кореш его выручил, наехал на нас. В прямом смысле наехал. Но мы знаем, где его найти! Так это… Аванс бы получить…

Шмидт подошел к Кабану вплотную, взял за пуговицу и тихо, с трудом сдерживая раздражение, произнес:

– Ты позвонил, и сказал, что упакуешь клиента в лучшем виде, тепленьким привезешь. Ну и где он? Бабки будут, когда будет Белов. А пока сходи на рынок, купи селедку и полощи ей мозги. А мне морочить голову не надо. Белова они видели! Бабушке своей про это расскажи! – и он слегка отпихнул его от себя, но этого ускорения хватило, чтобы Кабан отлетел к стенке, как мячик от ракетки.

Вошедший в это время в кабинет Колян с изумлением уставился на своего разгневанного шефа.

– Вызывали, Дмитрий Андреевич?

– Вызывал, вызывал, – проворчал Шмидт, успокаиваясь. – Видишь этих орлов? У них на уме одно – лишь бы бабки срубить. Так вот, гони их в шею и без Белова больше не впускай.

– Какого Белова? – не понял Колян.

– Нашего. Белова Александра Николаевича.

До Коли не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел, он вытаращил глаза.

– Так его же… Да вы что несете, обормоты?! – он схватил обоих посетителей за шиворот, слегка приподнял, встряхнул хорошенько и сильно толкнул в направлении выхода.

Кабану было очень обидно оттого, что его, еще недавно всесильного криминального авторитета, вышвыривают за порог, как шелудивого кобеля. Он шел по коридорам Фонда под конвоем двух охранников и бормотал вполголоса угрозы. Это не помешало охране пинками выгнать обоих на улицу…

Белов и Федя стали свидетелем того, как бесславно закончился визит Кабана и его подсвинка Бакена в Фонд "Реставрация". Значит, Шмидту все мало? Ему мало его убить, мало завладеть его женой, его имуществом? Теперь он хочет уничтожить его еще раз! Ну что же, это, как показывает практика, легче сказать, чем сделать…

Он дождался, когда Шмидт выйдет из офиса и сядет в "мерседес". Следить за ним было куда сложнее, чем за Кабаном, но Белов справился. Он вел машину на максимально допустимой дистанции и тщательно следил за тем, чтобы между его "пятеркой" и "мерсом" находилось не менее трех-четырех машин.

Глаза болели, голова трещала от напряжения. Но он держался на хвосте у Шмидта до самого конца, пока тот не притормозил возле новой высотки па Юго-Западе Москвы. Здесь "мерседес" свернул на покрытый красивой плиткой двор, огороженный кованым забором. Белов остановился в сотне метров и заглушил двигатель. Он видел, как Шмидт вышел из машины, и как к нему подошла, почти подбежала из подъезда Ольга. Она что-то взволнованно говорила, почти сбиваясь на крик. Дмитрий, кивая, обнял ее и увел в подъезд дома.

Белов некоторое время глядел им вслед, не двигаясь, потом опустил стекло: ему вдруг стало жарко и душно. Вот значит, где они свили гнездо! Он взглянул на безмолствующего, как Андрей Рублев, Федю и спросил:

– Ну что, поехали домой?

Тот кивнул все также молча. Белов повернул ключ зажигания и медленно тронулся с места. Он не заметил, что с противоположной стороны улицы за ним внимательно наблюдает из машины капитан Воскобойников. Счастливый, как охотник, вышедший на след зверя.

В тот момент, когда "пятерка" Белова только отъезжала с места его столкновения с Кабаном и Бакеном, Воскобойников лихорадочно набирал номер майора Коноваленко на своем мобильнике. Спустя минуту тот уже стучался в кабинет полковника Введенского с докладом.

Он сообщил, что наблюдение за Кабаном принесло, наконец, результаты. И какие результаты! Белов обнаружен! Живой-здоровый. При попытке Кабана захватить его он убил двух братков и сумел избавиться от остальных.

– Это просто замечательно! Отличная работа, – сказал Введенский, имея ввиду своих сотрудников, и одобрительно похлопал майора по плечу. – Передайте Воскобойникову, чтобы попридержал эту информацию. Чтобы ни одна живая душа не знала, что Белов жив!

XLIII

Вечером того же дня Ольга и Шмидт сидели на кухне своей квартиры и разговаривали, когда его мобильник заиграл мелодию из "Крестного отца". Оказалось, охранник и Ванька поднимаются в лифте. Через секунду возбужденный Иван не переступил – перепрыгнул – порог и бросился к вышедшей ему навстречу матери.

– А папа уже пришел? – радостно закричал он. Глаза его горели, лицо раскраснелось.

Ольга вздрогнула от неожиданности. Все, что связано Беловым, и особенно с отношением к нему сына, вызывало у нее сильную душевную боль. Она взяла себя в руки, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и сказала.

– Нет, папа не пришел. И, наверно, придет не скоро. Он очень далеко отсюда.

– Почему? – удивился Ванька. – Это неправда! Я его только что видел!

– Где?

И Шмидт, и Ольга как громом были поражены этим известием. Они переглянулись и снова уставились на Ваньку. Охранник молча топтался на месте: в этот момент он чувствовал себя лишним в этом доме, хотя работал с Дмитрием не первый год.

– На нашей улице, – возмущенный недоверием взрослых, крикнул мальчик, – он в машине сидел. Я хотел к нему подбежать, но горел красный свет. А когда зажегся зеленый, он уже уехал. Почему он не пришел?!

Шмидт посмотрел на охранника, по тот недоуменно пожал плечами, мол, ничего не видел… Может, и был там Белов, а может, и не было.

– Митя, ты хоть что-нибудь понимаешь? – спросила Ольга.

– Не больше, чем ты, – сказал Шмидт вполне искренне. – Успокой ребенка, я постараюсь все выяснить.

Он потрепал Ивана по русой головке и ушел в другую комнату. Там, усевшись в кресло, стоявшее у большого, почти от самого пола уходившего к потолку окна, он достал мобильник и набрал номер Коляна. Тот долго не отвечал.

Слушая длинные гудки, Шмидт задумчиво смотрел на расстилавшийся внизу мегаполис. Искать в нем Белова все равно, что иголку в стоге сена. Но в том, что это задача осуществима, он не сомневался. Это вопрос технологии. "А иголку в стогу лучше всего искать с магнитом" – невесело подумал он. Наконец Колян отозвался заспанным голосом.

– Слушаю, Дмитрий Андреевич!

К его удивлению, Шмидт обратился к нему почти официально.

– Николай, я знаю, что ты только что со смены, но ты мне нужен и как можно быстрее. Я дома.

– Сейчас буду, – совсем другим тоном пообещал Коля. Он почувствовал по голосу шефа, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Шмидт убрал трубку и снова посмотрел в окно: до чего же равнодушный, жесткий, жестокий город Москва железный муравейник. И нет ему дела до миллионов маленьких человечков, погрязших в своих мелких проблемах-заботах. Впрочем, не у всех они мелкие. Получалось, что Кабан не врал? Белов вернулся. А он – человек опасный и для друзей, и для врагов…

Колян приехал минут через двадцать, растрепанный, вспотевший, словно пробежал стометровку с препятствиями. Шмидт провел его в кабинет, сел за свой стол, но Коляна оставил стоять посреди комнаты. Тот почувствовал себя не в своей тарелке, однако именно этого и добивался Дмитрий. Киллерки доморощенные, ничего поручить нельзя!

Расскажи мне, как там было с Беловым, -потребовал он тоном Лаврентия Берия. – С самого начала и в деталях, поподробнее.

Колян был страшно расстроен: неужели они тогда лажанулись? Он принялся вспоминать события того дня, когда они втроем выследили Белова в аэропорту. Приехал он туда на такси. Они дождались, пока Александр выйдет из здания.

К их удивлению, он не стал ловить машину, а остановился на автомобильной эстакаде, ведущей к зданию, откуда были видны стартующие самолеты. Обстановка сложилась подходящая. На обычно забитых подъездах к аэропорту не было пи души. Рев самолетных двигателей перекрыл бы любой выстрел. А они применили глушитель. Вот черт, глушак ведь снижает убойную силу! Нежели в этом загвоздка?

– Я выстрелил, и он упал, – оправдывался Колян. – Я подошел и выстрелил в него еще раз. Вдали показалась машина. Мы оперативно погрузили его в багажник, отвезли на свалку и бросили в горящий мусор. Через час труп полностью сгорел. Ты же знаешь, мы часто так делали… – он виновато замолчал.

Шмидт издевательски улыбнулся и выразительно постучал себя по лбу согнутыми пальцами: мол, дуболомы, когда думать научитесь?

– Сгорел? А вы в этом убедились? – он говорил с Николаем, как воспитатель в детском саду. – Вы подошли, разворошили пепел, раздробили обугленные кости. Вы хоть что-нибудь сделали?

Коляну стало стыдно. И он был почти испуган. Ничего из перечисленного Шмидтом они и не думали делать. Да и что там делать? Привезли труп, кинули в мусор и уехали. Но попробуй теперь признайся в этом. У Шмидта разговор короткий. Сознание неминуемой расплаты придало голосу Коляна убедительности.

– Дмитрий Андреевич, да сгорел он! Не мог не сгореть, поверьте! – взмолился он.

Шмидт несколько минут недоверчиво разглядывал проштрафившегося охранника.

– Хочется верить… Скажи честно, ты видел, как его труп горел?

Колян боялся признаться. Но врать шефу было себе дороже.

– Нет… – с трудом выдавил он и замер в ожидании сурового и беспощадного приговора. Вплоть до расстрела.

Но приговора не последовало. Шмидт закрыл глаза, окинулся на спинку кресла и на некоторое время застыл в-этой позе. Потом спросил Коляна.

– Ты на колесах?

Колян ответил, что приехал на своей машине.

– Спускайся вниз и заводи. Я сейчас выйду, – велел ему Шмидт.

"Вроде, пронесло" – облегченно подумал Николай, повернулся и быстрым шагом покинул место экзекуции? Или экзекуция только откладывается?..

Выпроводив горе-киллера, Шмидт направился в комнату комнату Ольги. Она еще не спала, сидела на постели в халате и ждала его. Когда Шмидт вошел, она поднялась ему навстречу и с тревогой спросила:

Так это правда? Саша где-то рядом?

Возможно, – не стал отпираться Дмитрий. – Сейчас я собираюсь это выяснить. Завтра никуда не выходи и Ваньку не выпускай, – скорее попросил, чем приказал он на прощанье…

На пороге он обернулся: Ольга вернулась к постели, легла на спину и уставилась в потолок невидящим взглядом…

Сначала они поехали в офис Бригады. Ему пришлось поднимать старые документы. Дмитрий, разумеется, не помнил, где именно покупал конспиративную квартиру и гараж для Белова. Тем более, что делал он это не сам, а через посредников. По это был единственный шанс выйти на Сашу в короткие сроки. Если он там, проблема вообще упрощается донельзя.

Он перевернул гору бумаг: адрес нашелся не сразу, но нашелся. Перед тем, как закрыть сейф с документами, Шмидт достал оттуда пару пистолетов с глушителями – для себя и Коляна – и запасные ключи от квартиры. Получив ствол, Николай обрадовался. Значит, шеф пока не собирается его убирать.

Не откладывая дела в долгий ящик, они наведались по указанному адресу. Когда Николай затормозил возле дома с секретной квартирой, Шмидт достал пистолет, передернул затвор и велел Коляну сделать то же самое.

– Если он окажется в квартире, стреляй на поражение, – приказал Шмидт. – Будем считать это второй зачетной попыткой.

Они поднялись на самый верхний этаж и к нужной квартире спустились пешком. Шмидт, стараясь ие звякнуть, достал ключ, вставил в замочную скважину и повернул. Ударом ноги распахнул дверь. В сумраке коридора он увидел метнувшуюся навстречу тень и выстрелил навскидку. Раздался тихий хлопок, тень материализовалась и с шумом рухнула на пол, но в глубине квартиры замаячил еще кто-то. Второго обитателя квартиры срезал двумя выстрелами Николай. Шмидт аккуратно прикрыл за собой входную дверь. Не хватало еще, чтобы в этот момент на лестничную площадку вышел кто-нибудь из соседей.

Шмидт рисковал. Если бы в квартире оказалось человека четыре, они с Коляном сами попали бы в ловушку. Но неизвестных было только двое, и оба сейчас корчились на полу от боли.

Шмидт включил свет. Колян с пистолетом в руке скользнул в кухню, оттуда в комнату. Он осмотрел всю квартиру, но никого в ней больше не обнаружил.

– Чисто! – доложил он.

Шмидт тем временем держал на мушке неизвестных. Один тихо стонал. Под ним расплывалась лужа крови. Второй не подавал признаков жизни. Шмидт наклонился к раненому – неприятному типу с длинными жидкими волосами на высоком черепе.

– Кто такие, откуда? Кто вас послал?

– Кабан, – прохрипел тот и, похоже, затих навсегда.

Колян пощупал артерию на его шее.

– Готов.

Шмидт от досады готов был локти кусать. Надо же, как неаккуратно получилось! Белова нет, а мертвые – не болтают,

– Второй вроде уже остывает. Но ты проверь на всякий случай, – приказал он.

Колян резко ударил "остывающего" мыском ботинка под ребра. В боку что-то хрустнуло, и мертвец ожил. Он сел и заверещал:

– Не надо, не убивай, командир! Это я, Кабан! Шмидт разочарованно хмыкнул: надо же, ловил щуку, а поймал карася. Лучше бы наоборот!

Так ты, значит, живой, Кабанчик? – спросил он разочарованно.

Ага, живой, – радостно сообщил Кабан. – Мы тут Белова ждали. Ты… Вы же сами велели найти и доставить, – о том, что он хотел сдать Белова одновременно Шмидту и Зорину, он благоразумно умолчал.

Дмитрий где-то читал, что лучшие рабы получаются из рабовладельцев. История Кабана подтверждала, что из отмороженного криминального авторитета вполне может получиться отличная шестерка.

– Как ты узнал про эту квартиру? – спросил Шмидт.

Тот с энтузиазмом начал выкладывать доступную ему информацию.

Меня на нее Бакен вывел. – Кабан показал на пальцем на мертвого партнера. – Он следил за Белым. Он у него бабу увел.

Давай, колись… Где сейчас Белов?

Понятия не имею! Бакен сказал, что не знает. Поэтому мы тут и зависли.

Колян еще раз, более тщательно осмотрел квартиру. Вернувшись, он подошел к Шмидту и зашептал ему на ухо.

– Похоже, он здесь уже был. Тайник в холодильнике вскрыт.

Шмидт прошел за ним на кухню, долго изучал заднюю стенку холодильника. Ясно было, что Белов забрал из тайника деньги, документы и оружие. Ключей от гаража тоже не было.

– Он сюда больше не придет, – уверенно произнес Шмидт. Шансов немного, но проверь потом гараж вот по этому адресу, – он протянул Коляну бумажку.

Что с этой мразью будем делать? Колян с видимым удовольствием еще раз саданул хнычущего Кабана йогой в корпус. – Может, замочим? Где один труп, там и два…

Шмидт озадаченно посмотрел на Кабана. Тог затаил дыхание: понимал, что его акции упали ниже номинальной стоимости.

– Да, – с удовольствием согласился Шмидт. – Валить его надо.

Экс-авторитет побледнел и сжался, даже как будто уменьшился в размерах. Насколько легко распоряжался он чужими жизнями, настолько дорожил своей.

– Да, надо валить, – повторил Шмидт, – но пока подождем. Может быть, он нам и в самом деле Сашу Белова найдет? Дадим ему педелю сроку. Куда он денется с подводной лодки?

Кабан оживился. Правда, ненадолго. Поняв, что убивать его никто не собирается, он почувствовал необыкновенный прилив наглости.

– Мало недели! – он, кряхтя, поднялся с пола. – У меня же и людей не осталось. Двоих Белый завалил, этого вы…

Работай, там поглядим. За мной не пропадет. – В устах Шмидта эта фраза прозвучала настолько двусмысленно, что неудачник вздрогнул. – Проверь, где Бакен мог пересекаться с Белым… И похорони его по человечески, а то ведь забудешь, я тебя знаю…

Он кивком позвал за собой Коляна и, не прощаясь, вышел из квартиры…

Когда Шмидт вернулся домой, была уже глубокая ночь. Но Ольга не спала, ждала его, стоя у окна. Еще недавно Шмидту казалось, что у них с Ольгой может получиться нормальная семья. Ванька привык к нему, привязывался все больше, хотя время от времени и спрашивал, где папа. И Ольга становилась все ближе и понятнее. Характерами они вполне подходили друг другу. Оба серьезные, без капризов, способные понимать и уважать чужое мнение. В постели у них также наблюдалось полное взаимопонимание. Их секс сопровождался у Ольга частыми и глубокими оргазмами.

Но в последнее время Шмидт стал замечать в поведении Ольги почти незаметные, но важные для него изменения. В голосе ее все чаще стали пробиваться властные потки.

Как-то во время легкой ссоры Дмитрий в запальчивости назвал Ольгу "железной леди". Как ни странно, это определение понравилось ей настолько, что ситуация разрядилась сама собой. И теперь она все чаще стала примерять па себя это прозвище. Па его замечание по поводу се чрезмерной жесткости она ответила.

– Но ты же сам говорил, что в бизнесе по-другому нельзя!

"Но разве наши отношения это только бизнес?" хотел спросить Дмитрий, но так и не спросил. Такая Ольга нравилась ему гораздо меньше.

Но хуже было то, что и Ванька почувствовал эту перемену в матери. После приключений на рыбалке он еще сильнее сблизился со Шмидтом. Слушался его беспрекословно и ходил за ним, как привязанный. Л вот с матерью вел себя странно, часто грубил, капризничал.

Несколько раз на прогулке он убегал от гувернантки и болтался по улицам с местной малолетней шпаной, пока его не отловили охранники.

Шмидт был в замешательстве. Он чувствовал, что назрела необходимость серьезного разговора. Но сейчас, войдя в квартиру и увидев у окна Ольгу, он не знал с чего начать. Она сама помогла ему в этом: подошла к нему, взяла его ладони в свои и спросила доверительным тоном:

Митя, скажи честно, ты имеешь какое-нибудь отношение к исчезновению Саши?

– Нет! Конечно, нет! – сказал с хорошо наигранным возмущением Шмидт и высвободил руки. – Как ты могла такое подумать? Ты же меня знаешь!

Ольга не отводила от него испытующего взгляда. Прямо детектор лжи, а не женщина!

– Думаю, что знаю. Потому и спросила. Шмидту от этих слов сделалось не по себе.

Ему показалось, что Ольга читает его душу, как раскрытую книгу. Ох уж эта проклятая женская интуиция!

Оля, проникновенно сказал он. Я клянусь тебе всем дорогим, что у меня есть.

К исчезновению Саши я не имею никакого отношения. Для меня это такая же загадка, как для тебя.

Тут он не врал. Или почти не врал. Ведь Белов мог тысячу раз объявится сам, поскольку остался жив, но по каким-то соображениям не сделал этого. Так что к покушению на Сашу он имел отношение, а вот к исчезновению – нет!

Возможно, эти искренние обертоны в его голосе и сбили Ольгу со следа. К тому же ей самой хотелось ему верить. Но если Саша не погиб, сразу возникает масса проблем, которые надо будет решить.

А сейчас, – спросила она тихо, – как ты думаешь, он жив?

Скорее всего, – на Дмитрия навалилась страшная усталость, он подошел к дивану и без сил опустился на него. – То есть, еще недавно был жив. Не думаю, что Ванька обознался. Он видел отца, причем именно там, где говорит.

Ты хочешь сказать, что Саша следит за нами? Но почему?

Этого я пока не знаю, – сказал устало Шмидт и зевнул весь рот. – И вообще извини, я ужасно вымотался. Мне просто необходимо хоть немного отдохну…

Он недоговорил: заснул, сидя. Ольга подошла к нему, стащила с ног ботинки и помогла улечься. Шмидт даже не проснулся. Подложив ему под голову подушку, Оля направилась в свою спальню. Легла в постель, но уснуть так и не смогла. Ворочаясь с боку на бок, все думала и думала, все вспоминала события последних месяцев.

И чем больше она думала, тем отчетливее понимала, что ступила на зыбкую, опасную, как болотная топь, дорогу. Здесь каждый шаг и в самом деле мог стать роковым. Но и пути назад для нее не было. Как канатоходец – вперед или вниз. Точка возврата уже пройдена. Она миновала ее, когда вернулась из Америки.

А может, она просто дура? Ну, чего ей не хватало в благополучной, процветающей Америке? Процветала бы вместе с ней! Жила бы не тужила в особняке с двумя бассейнами, растила бы Ваньку. В конце концов, Саша именно этого от нее и хотел. Так нет же, полезла в мужские, серьезные, грязные и кровавые дела.

Но тут снова пришла обида за себя и за людей, которых она любила. Для чего они жили, ради чего умерли? Нет, она не кукла и не пешка в чьих-то руках. А кто и когда подумал о ней как о человеке, о личности с ее собственными интересами и желаниями? Ни Саша, ни Шмидт ее так не воспринимали. Даже Ванька, и тот проявляет недовольство. Нет, хватит! Отныне она будет заказывать музыку, а пляшут под нее пусть другие… Придя к окончательному решению, Ольга успокоилась, и ей, наконец, удалось забыться сном.

XLIV

Кабан готов был застрелиться от безысходности, помешала только искренняя любовь к самому себе. Но из того положения, в которое он сам себя загнал, наилучшим выходом было окно на тринадцатом этаже. Ситуация, как в сказке про барона Мюнхгаузена. Сзади лев, спереди крокодил. Не Белов, так Шмидт – кто-нибудь из них уж точно до него доберется.

Будь проклят то день, когда он отправился на поиски этого журналюги. Вот уж отомстил покойничек с того света, ничего не скажешь. Поди, смотрит сейчас с небес на Кабана, потешается. Хотя нет, если журналист, то, скорее всего, в аду корчится на сковородке…

Кабан напряг свой небольшой, но очень практично организованный мозг. Кому, ну кому из влиятельных людей он еще не успел наступить на мозоль? Таких не было. А все жадность. Сколько раз, вставляя жертве в заднепроходное отверстие паяльник, Кабан говорил о том, что надо не жадничать, а делиться. Других учил, а сам неучем остался. Таковым и помрет. А не хочется. Ой, как не хочется Кабану помирать дураком. Поэтому он собрал жалкие остатки своей гордости в кулак и отправился на поклон к своему глубокоуважаемому врагу – Виктору Петровичу Зорину.

Виктор Петрович был человеком умным и, наверное, нашел бы Кабану достойное применение. Но бывшему авторитету не повезло. Зорин улетел в Швейцарию…

Что же делать? Выход есть, его не может не быть. Если у него не осталось друзей, нужно обратиться за помощью к врагам, только и всего!

И такие люди были. Враги всего мира, всех криминальных группировок, которым было наплевать на Шмидта, на Белова, на Зорина…

note 3 эт человека, его дыхание было хриплым и… знакомым. Белов опустил оружие.

– Док, я ведь мог тебя убить, – сказал он укоризненно.

В бытовку вошел Доктор Ватсон. На него было страшно смотреть, его трясло, с голого черепа на лицо стекали крупные капли пота.

Мне нужна помощь, – сказал он тихо. – Сними меня с иглы…

Почему сейчас? – удивился Белов. – И с чего ты взял, что могу тебе помочь? Это ты у нас доктор Айболит.

Сейчас или никогда. Я скажу, что надо делать. Пойдем со мной, – попросил он жалобным тоном.

Белов имел представление о том, что такое ломка. Он хорошо помнил, как в свое время мучился Космос. Белов оглянулся на Лену, ища поддержки. Та молча кивнула.

Белов и доктор вышли на улицу и направились в его резиденцию. Здесь все было готово для лечения. Ведерко с водой на табурете у входа, на полу другое ведро – для выделений. Окно было заколочено. Рядом с кроватью из стены торчал мощный металлический кронштейн.

– Ну, давай, – вздохнул доктор, – пристегивай. – И протянул Белову наручники. – Орать буду – не реагируй. Ленка пусть навещает. А вы с ребятами не заходите, – он вытер ладонью пот со лба и скривился в болезненной улыбке. – Забей вход.

Белов накинул один браслет на запястье доктора, другой пристегнул к кронштейну. В душе он одобрял его поступок. Стремление к свободе – это нормально! А наркотики – самая

страшная зависимость из всех возможных. Неволя в кубе! Саша опять вспомнил Космоса, как тот ловил на кухне вместе с отцом инопланетян, и ободряюще улыбнулся Ватсону.

– Ну, Док, держись! – Выйдя из бытовки, он взял две заранее приготовленные доски и молоток и крест накрест заколотил вход в дом. Гвозди впивались в деревянную плоть с легким скрипом, стук молотка прозвучал в ночи неожиданно звонко и гулко.

"Будто гроб заколотил", – подумал Саша, сунул молоток под порог и с чувством выполненного долга направился к своей бытовке…

Когда он вернулся, Лена сидела на постели и молча плакала. Белов подошел, сел рядом. Помолчав, протянул руку и взял ее за плечо.

– Не плачь, не надо, – сказал он. – Ну, перестань…

Вместо этого она заревела еще сильнее, резко оттолкнула его.

– Зачем? Зачем ты меня мучаешь?! – спросила он с болью. – Что ты ко мне пристал? Ты ведь меня никогда простишь! Между нами всегда будет это клеймо! – Она повернулась к нему заплаканной изуродованной щекой.

Саша не стал ее уговаривать а просто обнял и прижал к себе. Постепенно она успокоилась. Так они и просидели до самого рассвета.

А утром после завтрака Белов нашел Витька, рассказал о ночном визите Ватсона и попросил покараулить, чтобы к доктору, когда он начнет орать и биться в ломке, никто не заходил.

– И сам терпи, – предупредил он. – Уши заткни чем-нибудь.

Потом подогнал машину к своей бытовке и велел Лене одеться поприличнее, поскольку намечается выезд в город.

– Куда? Зачем? – Лена терялась в догадках, но сделала так, как просил Саша…

Они приехали в Москву. После относительно бессуетной подмосковной жизни Белокаменная показалась Лене гигантским муравейником, скопищем сумасшедших, постоянно куда-то бегущих и вечно опаздывающих. Она совершенно отвыкла от городской жизни.

В отличие от нее, Саша прекрасно себя чувствовал в каменных джунглях и лавировал среди хаотично несущихся, как броуновские молекулы, постоянно подрезающих друг друга машин, с ловкостью автогонщика. Ему не нужно было искать клинику пластической хирургии. Этот адрес он хорошо знал. Когда-то он сам подумывал об изменении внешности и даже обсуждал этот вопрос с московским авторитетом – медицинским, в области пластической хирургии – доктором Абдулатиповым. Старик буквально творил чудеса, но до дела тогда не дошло.

Когда Лена поняла, куда ее привезли, она не смогла произнести ни слова. Ее хватило странное безразличие, она безвольно подчинялась приказаниям Белова, но не сделала ни одного самостоятельного шага. Он сам зарегистрировал ее, заплатил деньги в кассу за операцию и лечение. Позвонил доктору, попросил уделить Лене побольше внимания… Дал сотню баксов сестре, которая пришла за ней, чтобы отвести в стационар.

Выйдя из клиники, он оглянулся на окна. В одном из них нашел Лену. Она стояла, прижавшись лбом к стеклу, и смотрела ему вслед. Белов помахал ей рукой, не рассчитывая на ответный жест. Но она ответила… Прижала ладонь к прозрачной и, наверное, холодной поверхности.

И Саше показалось, что этих лет ненависти к ней и разлуки будто и не было. Что он всегда любил ее, не переставал любить. Просто не мог простить нанесенной обиды, даже не обиды – оскорбления. А теперь вот – простил…

В "Конверт-Банке" Белова встретили немного настороженно, особенно охранники. Его длинные волосы и дешевый джинсовый костюм с Черкизовского рынка не располагали к доверию. Тем не менее, они сразу вызвали очкастого клерка, на которого произнесенный Сашей пароль подействовал, как волшебное слово "сезам" на автоматические двери пещеры Алладина. Клерк провел его в хранилище и оставил наедине с его ячейкой. Белов мысленно поблагодарил покойного Пчелу за предусмотрительность.

В ячейке он обнаружил пакет с документами, а под ними несколько толстых пачек долларов.

Белов не стал просматривать бумаги на месте, в банке. Он вызвал клерка и тот – вот что значит капитализм в действии – проводил его к выходу, поблагодарил за то, что он как клиент выбрал их банк, и вежливо попрощался.

Саша снова сел за руль, отъехал от банка на приличное расстояние. По дороге он неоднократно проверялся. Вроде бы все чисто!

Он остановил машину на Хороводном проезде возле небольшого кафе с символичным названием "Минутка". Типичная стекляшка, пережившая все бури и революции Смутного Ельцинского времени практически без изменений в дизайне и, скорее всего, уровне обслуживания. На двери даже сохранилась вывеска с указанием часов работы и перерывом на обед.

Посетителей внутри почти не было. Белов вошел, сел за столик у окна так, чтобы просматривалась улица, заказал двойной кофе. Неспешно закурил и раскрыл пакет. Сверху лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, он чуть было не расплакался, слезы против воли навернулись на глаза. Во весь лист рукой Вити была нарисована веселая полосатая пчела. Последний привет от друга, посланный из недавнего и одновременно такого далекого прошлого!

Под листком лежали более серьезные бумаги. Это были документы на четыре банковских счета. Они были открыты на всех четверых – Белого, Коса, Фила и самого Пчелу. В экстренном случае каждый из друзей мог воспользоваться всеми четырьмя счетами. К бумагам прилагались кредитные карточки "Виза".

Белов решил тут же проверить свою платежеспособность. Он допил кофе, расплатился и вышел на улицу. Прямо напротив стекляшки находилась небольшая гостиница, перестроенная, судя по свежевыкрашенному фасаду и новенькой вывеске "Англетер", совсем недавно из доходного дома начала прошлого века. Над входом сохранились цифры: 1913. Несчастливое число!

Внутри его ждал неприятный сюрприз. Как и следовало ожидать, банкомат в гостинице был. Но, вставив кредитную карточку и набрав код, он обнаружил, что счет заблокирован. То же самое произошло и с тремя другими карточками. Белов разочарованно пожал плечами, повернулся и направился к машине.

В этот момент сотрудник банка уже звонил полковнику Введенскому с сообщением о попытке снять деньги со всех четырех заблокированных кредиток.

Полковник немедленно запросил у администрации банка разрешение на изъятие видеопленки из камеры наблюдения, контролирующей работу банкомата. Через полчаса майор Коноваленко доставил небольшой сверток в кабинет Введенского.

Тот молча указал ему на кассетоприемник видеомагнитофона, подключенного к "домашнему кинотеатру" с огромным экраном, украшавшему с недавних пор кабинет полковника.

Вдвоем они уселись в кресла напротив, и Введенский с волнением, его самого немного удивившим, взял пульт и нажал на кнопку старта.

На экране появилось увеличенное во много раз лицо Александра Белова…

XLV

Ванька ни секунды не сомневался, что видел папу. И с тех пор все время ждал, что он придет, но так и не дождался.

За время долгого отсутствия отец превратился в его воображении во всемогущего богатыря, героя сказок. Но он был так далеко, и с каждым днем становился все дальше и дальше. Он был главным только в Ванькиных снах и мыслях. А в жизни его постепенно все больше места стал занимать дядя Дима.

Особенно после так страшно закончившейся рыбалки – он стал для мальчика безусловным авторитетом. Отца же он хоть и любил по-прежнему, но стал понемногу забывать. И вдруг увидел его на улице. Это было чудо, но Ванька находился в том возрасте, когда дети еще верят в чудеса и даже считают это чем-то обычным.

Необычным было другое. В последнее время Ваньке становилось все труднее общаться с мамой. Нет, он не мог бы сказать, что она его разлюбила. Она по-прежнему заботилась о нем, следила, тепло ли он одет и хорошо ли поел. Но Ванька инстинктивно чувствовал, что у мамы появились другие интересы. И виной этому был не только дядя Дима. Маму словно заколдовали, и она потихоньку превращалась в кого-то чужого. Ванька не мог этого объяснить, но чувствовал и боялся.

Поэтому он старался больше времени проводить на улице. Гулять с гувернанткой ему было скучно. Он убегал от нее и в одиночку болтался по окрестным улицам. У него появились друзья среди местных малолетних обормотов. Лучшими из них были братья Мишка и Гришка Хапиловы. Мишке было семь лет, Гришка был Ванькиным ровесником. Отец и мать братьев были запойными пьяницами и ничем не сковывали свободу наследников. Мишка даже в школу не ходил.

Выпал первый снег. Это был настоящий праздник. На улице Ванька тут же убежал от гувернантки проверенным способом – протиснулся сквозь щель в заборе. Ей такое было не под силу. Пока она обегала весь двор, чтобы выйти через калитку, он шмыгнул за угол и был таков.

Братья Хапиловы околачивались возле пункта сдачи стеклопосуды. Они крутились здесь в расчете вытянуть из сумки у тех, кто сдает посуду, одну-две бутылки. Ванька подбежал к приятелям и хлопнул Гришку по плечу.

– Здорово, ребята! Ну что, по пломбиру? За брата ответил Мишка.

– Не, погоди. У нас работа! Надо здесь пустые ящики расставить, а полные вон туда отнести. Нам хозяйка за это десять тысяч старыми обещала.

Вместо того, чтобы спорить, Ванька помахал в воздухе свеженькой купюрой: сто рублей новыми!

– Ух ты, откуда взял? Уклад? – восхищенно прокартавил Гришка.

Ясное дело, – гордо сказал Иван. – У мамы из кошелька вытащил. Там их – видимо-невидимо. Она и не заметит. Ну, пошли?

Они наелись мороженого пополам с густо падающим снегом, который валил с низкого неба прямо в рот – стоило только поднять голову вверх.

Снег так и просился в руки. Причем брать его хотелось не рукавицами, а голыми руками, чтобы ощутить, что пришла зима. Первый снежок Мишка запустил в брата, второй в афишу с портретом какой-то певицы. Но гораздо интереснее было обстреливать снежками проезжавшие машины.

Ребята выбрали самое подходящее для засады место – недалеко от выезда из туннеля. Водителю тут было ни свернуть, ни отклониться. О том, чтобы остановиться или развернуться, вылезти из машины и надрать уши засранцам, и речи быть не могло – мешала высокая длинная стена вдоль трассы.

Мальчишки, как партизаны или индейцы, неожиданно выскакивали из-за рекламного щита и забрасывали очередную машину градом снежков.

Обстреливали в основном грузовики. Попасть в них было легче и интереснее. Каждое попадание сопровождалось гулким ударом. Но и легковушки представляли не меньший интерес. Сидевшие в них пассажиры пугались, водители дергались и матерились. Одному из них Мишка залепил снежком прямо в приоткрытое окно автомашины. Тот крутанул руль, и машину занесло в сторону. Иван увидел на миг его искаженное яростью лицо, собрался бежать… и замер на месте. Это был пана!

– Бежим! – тянул его за рукав Мишка. – Он же пас сейчас всех поймает и убьет!

Почти одновременно раздались один за другим два выстрела… Стреляли откуда-то с противоположной стороны дороги. И в тот же миг Ванька увидел, как боковое стекло машины, в которой находился папа, пошло трещинами, а там где они сходились, образовалась небольшая дырка…

Белов не сразу сообразил, что к чему. Но уже через долю секунды сориентировался в ситуации. За первым выстрелом, пробившим лобовое стекло, вот-вот должен был раздаться второй. Белов резко дал газ, чтобы как можно быстрее уйти из сектора обстрела. И вовремя, потому что следующая пуля прошила боковое стекло. Он оглянулся и успел заметить, что стреляли из салона синего микроавтобуса, припаркованного слева от дороги метрах в тридцати от выезда из туннеля.

Дальше Белов действовал на автомате, если бы его попросили объяснить, почему он поступает так, а не иначе, он не смог бы этого сделать. Ни сейчас, ни после. Время словно замедлило свой бег, а он, наоборот, стал двигаться быстрее, успевая опередить события на какие-то доли секунды. В то же время он видел все, что происходит вокруг, с какой-то немыслимой четкостью.

Вот справа – испуганное лицо Ваньки на фоне рекламного щита с длинноносой певицей. Вот пуля, прилетевшая слева, прошивает немного наискось лобовое стекло… Ему показалось, что он видит, как кусочек металла медленно проплывает рядом, вращаясь и оставляя за собой в воздухе горячий след. А вот у него перед носом так же медленно движется вторая пуля, пробившая навылет оба боковых стекла. Но самое странное: он видит даже то, чего видеть не может просто физически.

Например, лицо стрелявшего. Тот сидит с винтовкой в глубине салона синего микроавтобуса над трассой. У микроавтобуса тонированные стекла, и разглядеть снайпера не может сейчас никто. Никто, кроме его мишени.

Саше показалось, что стрелок, скорее всего, выходец с Кавказа. Может быть, чеченец? Кто мог нанять кавказцев, чтобы устранить его? Шмидт? Вряд ли. Зорин? Очень даже может быть. Однако наиболее вероятной кандидатурой был Кабан…

Белов дал по газам и рванул вперед, лавируя между автомашинами. Правильнее всего было бы двигаться в потоке машин и попытаться скрыться. Но где гарантия, что за ним нет хвоста?

Вопреки всякой логике, на первом же повороте он вывернул руль влево, сошел с трассы и знакомыми переулками, постоянно проверяясь, выехал на траверс туннеля в сотне метров него и остановился в сотне метров от того места, откуда раздались выстрелы. Синего фургона там уже не было.

Он достал из бардачка бинокль и карту Москвы. С помощью оптики внимательно изучил обстановку. Не было и ребят на другой стороне дороги, начавших обстрел его машины первыми. Саша положил бинокль на сиденье рядом собой и, раскрыв карту, прикинул примерный маршрут, которым, с учетом прошедшего времени, мог следовать киллер. Потом завел машину и резко тронулся с места…

XLVI

Когда Кабан дозвонился до Мусы, чтобы предложить сотрудничество, тот неожиданно быстро согласился и назначил Кабану встречу в маленькой забегаловке "У Ивана" на окраине города. Кафе, несмотря на название, принадлежало соотечественникам Мусы, закрепившимся на московской почве. Быть может, именно поэтому их обслужили с молниеносной быстротой – как особо важных персон.

Самым смешным было то, что первым о Шмидте заговорил Муса. Он начал расспрашивать о его привычках и маршрутах следования, об отношениях с братвой, об охранниках… Кабан смекнул, что ситуация складывается в его пользу и повел себя более чем разумно. Он сказал, что поможет чеченцам убрать Шмидта, хотя тот его совершенно не интересует. Но при одном условии: если те в свою очередь грохнут его должника. Фамилию Белова он при этом не называл. Выглядело это так, будто он делает чеченцам большое одолжение. Сдает им Шмидта, а за это они убирают его клиента!

В распоряжение Кабана Асланбек выделил двух молодых, но прошедших огонь и воду боевиков, и синий микроавтобус с водителем. Кабан выследил машину Белова по номеру, который ему удалось запомнить во время столкновения с Федей. Вернее, выследил не сам, а знакомые менты за небольшую мзду и по старой памяти. Дальше – дело техники. Вычислить маршрут Белова и устроить засаду не составляло труда. Первый блин вышел комом, это бывает. Белов каким-то чудом остался жив. Кабан расстроился, но виду не подал. Еще не вечер…

Синий фургон Белов заметил минут через пять после того, как выехал на вычисленную трассу. Водитель его никуда не торопился, и Саша, удерживая дистанцию в три-четыре автомобиля, довольно долго ехал за своими убийцами, пока те не затормозили перед небольшим кафе под вывеской "У Ивана". На площадке перед входом Саша заметил знакомую белую "Волгу".

Прикрываясь едущими впереди и в других рядах автомашинами, он проехал дальше, развернулся и остановился на безопасном расстоянии от офиса на другой стороне улицы.

Тем временем из синего фургона вышли трое молодых симпатичных парней кавказской наружности. В руках у одного из них был длинный сверток. Внутри него вполне могла оказаться снайперская винтовка. За парнями показался Кабан. Оглядываясь, они друг за другом вошли в кафе,

Все сошлось – точнее некуда. Значит, Кабан сводит с ним старые счеты, и для этого снюхался с чеченцами? Но почему его "пятерку" не перехватили на дороге в Москву? Да, вопросов больше чем ответов. Пока информации слишком мало. Остается только наблюдать и делать выводы. Саша достал бинокль и устроился поудобнее на сиденье. Кто знает, сколько придется ждать?

Часа через три Белов увидел, как Кабан вышел из кафе и сел в свой ободранный раритет. Машину удалось завести не сразу. Когда движок откашлялся и более-менее довольно заурчал, Кабан ловко вырулил с площадки на трассу и влился в поток машин.

Саша собрался было последовать за ним, но в это момент боковым зрением отметил, что трое чеченцев вышли из кафе и грузят в свой синий автофургон большие черные сумки. Пришлось подождать и пропустить гостей столицы вперед…

Он ехал за ними на безопасном расстоянии, пока не догадался, куда они направляются: в промзону, где Кабан устроил на него засаду. Просчитав расстояние и возможности, Саша решил рискнуть и свернул с трассы, чтобы, используя свое знание города, попробовать опередить подопечных…

Когда он прибыл на место и заехал задом между гаражами так, чтобы его не было видно, ни "Волги" Кабана, ни фургона с чеченцами еще не было видно.

Минут через пять белая машина появилась на другом конце проезда. Кабан аккуратно вырулил на довольно большую площадку посреди промзоны и затормозил. Затем вышел из машины, открыл капот и почти наполовину скрылся под ним. Видимо, что-то случилось с движком. И где он такую рухлядь взял? За долги, что ли, отобрал у какого-нибудь торговца семечеками или в домино выиграл?

Однако где же наши чеченские друзья? Они ведь наверняка не семечками загружали свой фургон. Пора бы им показаться на арене цирка.

Белов достал*из-под сиденья ТТ, передернув затвор, загнал патрон в патронник пистолета. Отсутствие у "Токарева" самовзвода и надежного флажкового предохранителя делало это мощное оружие практически бесполезным, если огонь требовалось открыть внезапно. Но теперь он был готов к стрельбе. Белов положил пистолет на сиденье справа от себя. Двигатель его "пятерки" еле слышно работал на холостых оборотах…

Ждать пришлось недолго. Через минуту в том же проезде, из которого выехал на площадку Кабан, показался темно-синий микроавтобус. Однако его водитель не стал подъезжать к белой "Волге", а так же, как Белов заехал задом какой-то тупчок и затаился. "Что за черт? Уж не намечается ли здесь разборка?" – подумал Саша.

И вдруг заметил, как в противоположном конце проезда показался гость, совершенно неуместный среди этого производственного ландшафта – серебристый спортивный БМВ, на котором Шмидт ездил на неофициальные

мероприятия или использовал в тех случаях, когда нужно было показать чудеса скорости.

Выходит, его, Белова, заказал Шмидт? Кабан был только посредником, а исполнители – чеченцы. Вот тебе и дружба народов! То есть, намечается не разборка, а деловая встреча. И теперь Кабан и заказчик будут обсуждать дальнейшие действия?

Но на этом сюрпризы не кончились. Шмидт проехал мимо затаившего фургона, подрулил к белой "Волге" и остановился. Кабан все еще делал вид, что копается в двигателе и не замечает вновь прибывшего. Постепенно до Саши стал доходить смысл происходящего.

Пропустив сребристый БМВ Шмидта, микроавтобус выдвинулся из тупичка, боковое окно-амбразура его приоткрылось. И смотрело оно как раз в сторону машины Шмидта. Вряд ли стрелок в микроавтобусе снова взял с собой снайперскую винтовку. Белов готов был поклясться, что теперь он вооружен как минимум ручным пулеметом. Так что в любом случае Шмидт обречен! В случае его расстрела Кабан будет прикрыт капотом и двигателем своей "Волги"! Ловко придумано!

Теперь Белову все стало ясно: пазлики сложились в единую законченную картинку. Конечно, чеченцам нужен был Шмидт! Это он цель и мишень! А Кабан на самом деле выступает в качестве посредника и наводчика.

Белов врубил первую передачу и резко прижал к полу педаль газа. "Пятерка" рванулась вперед, одновременно совершая по площадке что-то вроде круга почета.

На его стороне был эффект неожиданности. Растерялись все… Кабан с ногами запрыгнул на горячий движок своей "Волги" и попытался закрыть капот.

Шмидт успел тронуться с места и тут же затормозил, чтобы не врезаться в Белова. На какую то секунду их взгляды встретились, но Саша уже вписывался в поворот, подрезая синий микроавтобус с раскрытой, готовой к стрельбе амбразурой.

Выехав на линию огня, Саша в движении выпустил в боковую дверь фургона все, что было в магазине пистолета. Несмотря на визг покрышек и рев мотора, он успел услышать крики, доносившиеся из железной коробки. Потом из нее ударила пулеметная очередь, но прозвучала она с опозданием и почти сразу же захлебнулась.

Две или три пули все же хлестнули по машине Шмидта. Только теперь тот сообразил, кто является предметом охоты. Он бросил свой БМВ назад, сделал полицейский разворот и исчез в проулке. Преследовать его на ржавой "Волге" или микроавтобусе было просто бессмысленно.

Белов, попетляв по проездам промзоны, также благополучно выскочил на проспект и присоединился к потоку машин…

Белов сам, используя старые свои связи, вывел Михая Лупу на продавцов оружия. Лупу съездил на встречу с ними и договорился о покупке десяти автоматов Калашникова и двадцати пистолетов ТТ. Оставалось оплатить товар и получить оружие и боеприпасы к нему.

Деньги повез Белов. Он пригласил Лупу в свою "пятерку", а десяток его башибузуков набился в машину сопровождения – арендованную дли такого случая "Газель".

Сначала и Саша и Лупу ехали молча. Видно, Лупу все еще не мог забыть, что Белов отбил у него подругу. Нужно было как-то разрядить обстановку. И Саша решил, что лучший способ наладить отношения – сказать правду.

– Я ведь с Ленкой еще до армии гулял, – начал он. – Не дождалась…

Он вкратце изложил историю их непростых взаимоотношений. Михай слушал, не перебивая.

– Я не знал, – сказал он виновато, – извини.

– А если бы знал, – спросил Белов, – что бы изменилось? Лена сама себе хозяйка. Не захочет – хрен чего от нее добьешься. Только она сама не знает, чего хочет.

– Ленка с баба с норовом, – согласился Лупу. – У меня дома подруга осталась, тоже Ленкой зовут. По-нашему Ляна. Или Ленуца.

И он начал рассказывать Белову о своем селе, о трудной жизни молдавского крестьянина в условиях современного дикого рынка. Говорил и о прошлом.

Вот русские обижаются, что теперь все улицы по-румынски называются и надписи везде на румынском языке. А я помню время, когда в Кишиневе все надписи по-русски были. А если кто по-румынски говорить пытался, тогда это называлось по-молдавски, над ним смеялись. Деревенщиной обзывали. Ну скажи, разве это не обидно? Тебе бы приятно было, если бы тебя в Москве на базаре и в магазине по-американски говорить заставляли?

А у нас сейчас и так все надписи по-американски сделаны, – засмеялся Белов. – Но говорим мы еще пока по-нашему, здесь ты прав.

Лупу рассказывал о своем доме. О выжженных летним солнцем степях, об уничтоженных под корень знаменитых когда-то молдавских лесах – кодрах. По его словам выходило, что Молдавия пострадала за годы советской власти едва ли не больше других бывших союзных республик.

За разговором незаметно доехали до места. Встреча произошла в пустом цеху заброшенного завода под Москвой. Продавцов подъехало человек пять, все вооруженные. Быстро перегрузили оружие и боеприпасы в "Газель", пересчитали деньги.

– Патроны не вареные? – спросил Лупу.

– А баксы не фальшивые? – осклабился в ответ продавец. – Не боись, фирма веников не вяжет, – он предложил открыть любой цинк с 4 патронами и сделать несколько пробных выстрелов из любого ствола.

– А не услышат? – забеспокоился Лупу.

– Где? Здесь? Да тут хоть атомную бомбу взрывай, никто не заметит.

Лупу наугад ткнул пальцем в одну из зеленых цинковых коробок с пистолетными патронами.

Продавец воткнул в металл специальное приспособление, похожее на консервный нож, и вскрыл цинк, как банку со шпротами. Оттуда Лупу собственноручно извлек квадратную картонную коробочку с двадцатью патронами. Открыл ее и достал один на пробу. Загнал его в патронник, направил пистолет в стену завода. Грохнул выстрел, в разные стороны брызнула штукатурка.

– Порядок, давай теперь проверим автоматные.

Те так же оказались без изъяна. Торговцы немного волновались – ведь теперь и покупатели были вооружены! Не захотят ли они вернуть и деньги и оружие? Но ничего подобного не произошло, и купцы и продавцы расстались мирно.

Молдаване набились в "Газель", а потом на небольшой скорости, чтобы не привлекать к себе внимания гаишников, тронулись домой.

Проводив их, Белов сел в "пятерку" и стартовал с места так, словно торопился на чьи-то похороны…

XLVII

Уже третий час Александр ждал появления Шмидта на стоянке метрах в трехстах от его высотки. В бинокль он видел, как из подъезда выскочил Ванька с санками в руках и стремглав бросился за угол дома. Вышедшая следом гувернантка беспомощно застыла, не зная, куда идти: двор был пуст…

Белов поискал оптикой Ваньку: тот подбежал к паре каких-то мальчишек и вместе с ними отправился на высокую гору, расположенную недалеко от трассы. Там они принялись по очереди, по двое, а то и все сразу, втроем, кататься с крутого склона на санках.

Белов чуть не расплакался, глядя на счастливое лицо сына, заливавшегося счастливым смехом. Он даже забыл о цели своего приезда. Спохватившись, перевел бинокль на подъезд высотки. И вовремя – Дмитрий уже садился в свой сребристый БМВ.

Белов подобрался, как перед дракой. Он хотел перехватить Шмидта на выезде со стоянки перед домом, но опоздал. Все-таки БМВ очень быстрая машина. Уже давя на газ и срываясь с места, Белов понял, что не успевает. Шмидт слишком далеко ушел вперед. А тягаться на проспекте с трехсотсильным движком флагмана германского автопрома было бы и наивно и смешно.

Но тут серебристая капля, уже набравшая скорость, вдруг резко замедлила бег. У Белова появился шанс, он рванул вперед. И тут же, осознав причину этой задержки, вздрогнул и притормозил.

Со свистом и гиканьем, взметая белую пыль из-под полозьев, с горки мчались трое мальчишек на санках. И летели они прямо под колеса машин, на проезжую часть. Из-за поворота в это время как раз выкатывался огромный рефрижератор. Санок с лихими седоками он видеть не мог, но через несколько секунд их пути неминуемо должны были пересечься.

"Ванька"! – оборвалось все внутри у Белова.

Видел ли это Шмидт? Не мог не видеть! Он дал газ и полетел наперерез рефрижератору. Его-то водитель грузовика не заметить не мог. Он резко вывернул руль влево: громадный фургон, смяв серебристую игрушку, как будто она была сделана из алюминиевой фольги, завалился набок.

Белов вырулил к тротуару, выскочил из машины и быстрым шагом направился к месту аварии. Он видел, как, бросив санки, удирают чудом оставшиеся в живых ребята… Как подоспевшая, наконец, гувернантка хватает испуганного Ивана за шиворот и уводит его в сторону высотки…

У Шмидта практически не было шансов остаться в живых. Но ему повезло, сработала си-зоб стема безопасности. Он даже смог без посторонней помощи выбраться из смятой в лепешку БМВ.

Одновременно открылась правая, а точнее, в теперешнем положении, верхняя дверь кабины рефрижератора, и из нее со стоном и матюками вылезает окровавленный водитель.

Увидев, что оба они живы, Саша вернулся в "пятерку", вызвал по мобильнику "Скорую помощь" и милицию.

Близость правительственной трассы дала о себе знать. Дорожная инспекция и "скорая" появились моментально, словно ждали за углом. Следом прибыли тягач и автобус "Службы спасения". Водителя грузовика пришлось отправить в больницу со сломанной ногой. Шмидт от госпитализации отказался.

Пока тягач растаскивал сцепившиеся машины, пока инспектор составлял протокол и оформлял документы, Белов терпеливо ждал, сидя в своей "пятерке". Наконец, все разъехались. Движение возобновилось, толпа зевак разошлась. У разбитых автомашин остался один Дмитрий. Он сунул руки в карман куртки, поднял воротник и неуверенным шагом двинулся вдоль улицы. Похоже, он был все еще не в себе.

Белов ехал за ним с той же скоростью метрах в пятидесяти от него и терялся в догадках. Куда это он собрался? Может, ему просто хочется уйти подальше от людей? Сашу бы это вполне устроило.

Шмидт подошел к скамейке в заваленном чистым белым снегом сквере, сел на припорошенную, скамейку старясь не сгибаться, как манекен. И даже не заметил, что рядом остановилась машина, что из нее кто-то вышел…

Он достал сигарету, сунул в рот и попытался прикурить. У него ничего не получилось: руки тряслись и не хотели его слушаться. Зажигалка упала в снег, а сил и желания ее поднять не было…

Саша подбежал к скамейке, вынул из кармана куртки пистолет и направил его Шмидту в лицо. Тот, подняв голову, завороженно замер, глядя в черный глазок ТТ.

Саша медленно нажал на спуск: раздался слабый щелчок. Из затвора пистолета выскочил язычок пламени и заплясал у самого кончика сигареты Шмидта.

Тот перевел удивленный взгляд на лицо Белова: в течение нескольких секунд они смотрели друг другу в глаза. Наконец Шмидт глубоко затянулся дымом и закашлялся. Когда ему удалось восстановить дыхание, Саша был уже в машине…

Проводив взглядом отъехавшую "пятерку",. Шмидт невесело усмехнулся, щелчком отправил сигарету в урну, встал и направился в противоположную сторону. В этот день у него был шанс умереть дважды, но он не использовал ни одного…

XLVIII

Аслапбек Мокоев был в ярости. Омар вынужден был выслушать от него немало обидных слов.

Еще одна такая засада, и у нас останутся одни командиры! – кричал он.

Возразить было нечего. Асланбек вызвал Мусу, вручил ему свой мобильный телефон и приказал связать его с господином Шнапскопфом. Мусу поведение Асланбека невероятно оскорбило, но он выполни;! приказание.

"Он что, сам не может просто взять и позвонить?" подумал раздраженно, однако виду не подал.

– А не боишься, что нас прослушивают федералы? – спросил он.

Плевать, заявил Мокоев. – Даже если они и поймут, о чем идет речь, все равно не успеют среагировать.

Толстяк взял трубку- Голос у пего его был унылый. Муса кивнул Асланбеку: можно говорить.

Мокоев обратился к немцу, как к старому другу.

– Здравствуй, дорогой! Как твои дела? – Он проинтонировал слово "твои".

– Пью, печально ответил Шнапскопф. -Генрих опять веселится с девками. А я смотрю телевизор.

Генрих не передумал насчет акций? напомнил ему содержание прошлого разговора Мокоев. – Он все еще против того, чтобы получить их от нас?

Шнапскопф подтвердил, что герр Райнеке не переменил своего мнения. Он готов приобрести все русские акции строящегося нефтехимического завода, но при условии, что в сделке будут участвовать все – Шмидт, чеченцы и Другие.

– Других не будет, – грустно вздохнул Мокоев. – Наш друг Тариэл Автандилович умер. Да и господин Шмидт не вечен. Честно говоря, опасаюсь я за здоровье герра Райнеке. Не случилось бы и с ним чего-нибудь подобного. Он ведет такой беспорядочный образ жизни! И вы берегите себя. Хочу напомнить, что ваша доля при удачном заключении сделки составила бы полмиллиона долларов. Герра Райнеке тоже. Если вы вдруг упадете из окна, он может получить вашу долю. Ха-ха! Это, конечно, шутка. До свидания, герр Шнапскопф.

Асланбек знаком поманил Омара и Мусу.

– У меня появился план. Простой и гениальный. Омар, зови наших женщин…

Через час возле престижного дома, в котором жили господа Райнеке и Шнапскопф, затормозил темно-синий микроавтобус.

– Вы к кому? – спросил охранник возле шлагбаума, перекрывающего въезд во двор.

– В тридцать четвертую, – Муса для вида заглянул в бумажку.

– Зачем?

– Эскортные услуги.

– Это путанок, что ли, привезли? расхохотался охранник. – Покажи! Муса отодвинул дверь в салон.

– Гляди, вон они сидят.

Из салона в лицо охранника ударил выстрел. Крепкие руки не дали ему упасть, подхватили и затащили в глубь микроавтобуса.

Его обязательно надо было убивать? недовольно спросил Муса.

– Брат, – ответил Омар просто, – он может помешать нашему отходу.

Ввиду важности предстоящей операции он решил сам се возглавить. Машина тронулась и медленно подкатила к подъезду. Из нее вылез Муса, за ним две девушки-чеченки, одетые по-европейски. Муса нажал кнопку на панели домофона.

– Да! Что надо? – спросил металлический голос охранника-консьержа.

Девочки в "тридцать четвертую", крикнул Муса.

Охранник выругался, наверно из зависти, что кому-то привозят девочек на дом, а ему приходится им прислуживать. Щелкнул замок и дверь открылась. Муса пропустил девушек вперед и хотел войти следом, но его оттеснил Омар.

Араб скользнул в подъезд, и Муса услышал тихий хлопок, за которым последовал звук падения чего-то большого и мягкого. Он поморщился. Ему, цивилизованному человеку, претили эти дикие нравы. Муса, как и многие другие интеллигентные уроженцы Грозного, называл в шутку своих единоплеменников, спустившихся с гор, ирокезами. А этот араб почище их будет.

Охранника на этаже постигла участь его коллег. Омар позвонил в квартиру немцев и подтолкнул к двери Мусу. – Теперь давай ты.

Увидев его в глазок, Шнапскопф открыл дверь. На лице его отражалась борьба чувств. Конечно, ему было жаль друга и коллегу, но миллион долларов… Какая уж тут, к черту, дружба! К тому же Райнеке с самого начала новел себя, как полный идиот.

– Вас ист дас? – раздался из-за двери спальни голос герра Райнеке.

– Девочки, – отозвался Шнапскопф.

– О, медхен! Дас ист гут! – заорал Райнеке пьяным голосом.

Но тут борцов за независимость маленькой гордой республики снова постигла неудача. Словно рок какой-то их преследовал. То ли Омар слишком торопился, то ли был не в форме, но охранник на этаже не был убит. Пуля его оглушила и рассекла ему кожу на голове. И теперь, справившись с контузией и слабостью, он сумел доползти до кнопки сигнала тревоги и нажать на нее.

Тревога была двойного действия. Наряду с сигналом в соседнее отделение милиции на месте происшествия срабатывала мощная, парализующая слух и волю сирена. Ее вой резанул по ушам. Омар выругался и повернулся к своим бойцам.

Проклятье! Хватайте эту жирную свинью и тащите в машину!

Муса тоже растерялся, но девушки, повинуясь приказу, сбили Шнапскопфа с ног и волоком потащили к лифту. Выскочивший из спальни голый Райнеке замер в недоумении. И тут же бросился к телефону…

Шмидта он застал дома. Когда Дмитрию удалось наконец разобраться в его сбивчивой русско-немецкой речи, он побледнел. Ольга с тревогой посмотрела на него.

– Случилось что-то? – спросила она.

Случилось, – подтвердил он. – И такое, что хуже некуда… – он рассказал ей о похищении их немецкого партнера.

Затем позвонил Введенскому и поставил в его известность о случившимся. Полковника это известие тоже выбило из седла. Отлаженная конструкция дала трещину в самый неподходящий момент…

Герр Райнеке с самого утра сидел в офисе фонда "Реставрация" и вертелся, как на иголках, отбиваясь от въедливых вопросом Шмидта. От предложенного секретаршей коньяка он, как представитель европейской культуры, отказался, но чашку за чашкой глотал крепчайший кофе.

Дмитрий, сидя за столом напротив измученного немца, попроси,! его еще раз перечислить требования похитителей. Райнеке с утомленным видом отставил в сторону пустую чашку.

– Они позвонили примерно через пять минут после того, как увезли Шнапскопфа. Милиция еще не приезжала. Они сказали, что убьют его, если не получат выкуп в размере двухсот миллионов долларов. То есть, все те деньги, которые мы вложили и собирались вложить в нефтяной завод.

– Но ведь эти деньги крутятся в деле. Их не так просто оттуда изъять, – возразил Шмидт.

– Они требуют, чтобы мы все, и вы тоже, продали свои акции.

– Какой дурак сейчас их купит?

– Они сказали, что такой человек есть. Шмидт с торжествующей улыбкой стукнул кулаком по столу.

– Ага, вот оно что! Кому мы должны продать акции? Это наверняка их человек. Стоит его взять за жабры, и можно будет легко раскрутить всю цепочку. Так чье имя они вам назвали?

Райнеке посмотрел на Шмидта затравленным взглядом.

– Они предложили продать акции Зорину. По нашим данным, он недавно купил нефтяную компанию и ему срочно понадобился нефтехимический завод.

– Логично. Хотя завода пока нет, только фундаменты и коммуникации! Но место стратегически выбрано правильно.

– Так вот, они сказали, что это он покупатель, но формально завод будет принадлежать

note 4

новлен адрес, по которому боевики проживали в Москве, но перед самым похищением они его покинули и перебазировались в другое место.

– Вот результаты прослушки, – полковник щелкнул кнопкой диктофона.

Все сидели и с удивлением слушали, как герр Шнапскопф старательно роет яму своему коллеге господину Райнеке. Ту яму, в которую сам же и угодил.

Прослушав запись до конца, Райнеке не выдержал и вскочил с места.

Этот жирный боров хотел убить меня, чтобы получить паршивый миллион долларов! – кричал он, едва не подпрыгивая на месте от возбуждения. – Как это у вас говорят? Откат! Получить миллион за то, чтобы бандиты могли продать нам все ваши акции. А теперь за этот кусок дерьма его друзья-бандиты требуют двести миллионов долларов!

Так может быть послать в задницу этого ублюдка Шнапскопфа? – пошутил Шмидт. – В конце концов, он получил то, что заработал. Это самое простое решение проблемы.

Введенский посмотрел на него с пониманием. В душе он сочувствовал именно такому решению, но, к сожалению, положение обязывает… Международный скандал ни нам, ни немцам не к чему.

Но гут герр Райнеке, буквально понявший слова Дмитрия, принялся театрально заламывать руки и рвать волосы на голове.

– О, майн гот! Унмеглихь! Невозможно. Эта проклятая свинья Вилли – сын Отто Шнапскопфа, хозяина нашей фирмы. Лучше бы они похитили меня!

– Успокойтесь, Генрих, – вернул его к действительности Шмидт. – Вас никто не стал бы выкупать за двести миллионов.

Введенский счел, что разговор себя исчерпал, и пригласил Райнеке пройти с майором Коноваленко к машине и там подождать его.

Когда те вышли, Введенский спросил Шмидта, успел ли тот узнать что-либо существенное?

Шмидт рассказал полковнику то, что услышал от немецкого предпринимателя. Введенского эта информация очень заинтересована.

– Значит, за ними стоит Зорин? Это совпадает с данными из наших источников. Он хочет за двести миллионов купить все – и ваши акции, и акции немцев. Что же, сильный ход. А самое обидное то, что пока мы не освободим нашего пузатого немца, руки у нас связаны по самые коленки. Если что узнаешь, держи меня в курсе дела. А еще лучше, поехали со мной. Ведь они ждут, что ты сам должен предложить Зорину все ваши акции.

Шмидт подумал и решил, что в сложившейся ситуации лучше находиться в центре событий. Он собрался и вышел из офиса вместе с полковником Введенским.

XLIX

Виктор Петрович Зорин и сам не знал, радоваться ему или нет. Не ждал он от своих горячих помощников таких глупых поспешных действий. Да и Асланбека считал более серьезным человеком. А все жадность. Решили в обход него загрести деньги, много и сразу. Не получилось. И теперь они прибежали к нему просить помощи.

Ну, конечно, не прибежали и не попросили. Гордые дети гор, мать их! Со стороны можно было подумать, что это они облагодетельствовали Зорина, предложив ему но дешевке строящийся нефтяной завод. По ведь его еще построить надо. А потом от связей с террористами не отмоешься. Впрочем, на это Виктору Петровичу было наплевать. У пего хватит связей отмазаться от всех обвинений…

Недавно он с помощью своих связей в Администрации президента приватизировал – на подставное лицо и без всякого аукциона крупную нефтяную компанию "Акос". И завод для переработки сырья был сейчас и в самом деле необходим ему до зарезу. Чеченцы, что греха таить, подвернулись как нельзя более кстати.

Природное чутье подсказывало ему, что не стоит ввязываться в эту авантюру. Может, лучше улететь от греха в Швейцарию покататься на лыжах? А потом вернуться и посмотреть, чем все это закончилось. Но к окончательному выводу он так и не пришел. Решил – будь что будет.

Если Шмидт позвонит и предложит купить акции, он купит. А почему бы, собственно, и не купить, если предлагают? А не позвонит, с него и взятки гладки.

И он стал ждать. Уселся в глубокое кресло, налил коньяку в пузатый подогретый бокал, раскрыл "Государя" Макиавелли…

И наконец то, что с таким нетерпением ждал Виктор Петрович, случилось. Позвони;! Шмидт. Говорил он сухо и конкретно. По его тону нельзя было судить о его настроении. Но подавленным оно определенно не было, и это Зорину не поправилось. Шмидт сообщил, что готов продать акции при условии освобождения немца.

И Виктор Петрович, который только и ждал этого предложения, вдруг занервничал.

– Я подумаю и перезвоню, ответил он и закончил разговор.

Сразу после этого он связался с Асланбеком.

– Звонил Шмидт и дал согласие на продажу акций, – сообщил Виктор Петрович. – Больше не перезваниваемся. Как только подпишу документы, дам условный сигнал. Тогда вы отпускаете немца и уходите.

Хотя ситуация складывалась в его пользу, что-то ней Виктору Петровичу не правилось. Он знал Шмидта и не верил, что тот сдастся без боя.

Вся команда полковника Введенского собралась в его кабинете над картой Московской области. Специалисты обсуждали поступившие данные и прикидывали, где террористы могли держать своего пленника.

Нет, тут пусто. Шнапскопфа держат где-то в другом месте, – убежденно проговорил майор Коноваленко, возражая своим оппонентам.

А может быть все эти звонки – инсценировка, чтобы заморочить нам голову? – высказал свою версию капитан Воскобойников. – А на самом деле заложник сидит у Зорина в подвале загородной виллы. И чеченцы там же прячутся.

Это мы скоро узнаем, – сказал Введенский. – Я жду сообщения от провайдеров сотовой связи и данные со спутника. Это позволит определить место, откуда велись переговоры.

Через минуту ему доложили название района и квадрат, в котором был запеленгован телефон террористов. Он склонился над картой, потом пробежал глазами поданную помощником справку и вздохнул с нескрываемым облегчением.

– Дыра. Настоящая дыра. Во всей округе несколько брошенных деревень. Никаких особняков новых русских, никаких поселков. Сейчас нам дадут распечатку снимков со спутника. Тут по одним дорогам станет все ясно – они там, где снег расчищен.

Полковник еще сверился с бумагами.

– Думаю, они здесь, – сказал он уверенно и карандашом отметил точку на карте. – Вот, в справке сказано – недавно продан дом. Даже не дом, а целое подворье. Какой-то фермер круто начал. Размахнулся широко, но надорвался и прогорел. Дайте картинку на компьютер, – попросил он одного из офицеров.

На экране появился фотоснимок местности, сделанный из космоса. Полковник велел дать увеличение нужного квадрата. Шмидта заинтересовала одна деталь – машина, стоявшая возле дома.

– Можно вот сюда навести и дать покрупнее? – попросил он.

Изображение стало еще более четким.

– Они здесь, – уверенно сказал Шмидт. – Это их синий микроавтобус. В меня стреляли из него…

Штаб полковника Введенского представлял собой верхушку айсберга. На него сейчас работали все доступные средства связи и технические мощности.

Дело о похищении немецкого бизнесмена уже наделало много шума, и было на контроле у президента, правительства и директора Федеральной службы. Оно явилось своего рода показателем восстановления эффективности силовых ведомств. Сейчас от успешного проведения операции зависело очень многое – бюджетное финансирование, влияние на президента, авторитет всей службы государственной безопасности в целом.

При этом полковник Введенский хорошо понимал, что провала операции ему не простят. Успех же сулил головокружительную карьеру. Хотя последнее волновало его меньше всего.

Ольга подписала договор и передала его Шмидту. Тот внимательно прочитал текст, взял ручку и поставил свою подпись. Они отдавали, поскольку назвать это продажей язык не поворачивался, значительную часть своих акций строящегося нефтезавода. Причем отдавали неизвестно кому. Введенский забрал договор и похлопал Шмидта по плечу.

– Не расстраивайся. Сегодня вы сделали самое надежное вложение в своей жизни. Вы купили покой и стабильность. У вас теперь такие партнеры, о которых можно только мечтать. А про чеченцев отныне можете забыть.

Несмотря на уверенный топ Введенского, Шмидт не разделял его убежденности в собственном розовом будущем. Наоборот, он думал, а не принесет ли эта сделка новых проблем, по сравнению с которыми старые были просто детской забавой.

Теперь ему предстояла разборка с Асла носком и Мусой, которые просто так этого не оставят. То, что они первыми пытались его кинуть, для них роли не играло.

Сделав шаг в сторону Введенского, Шмидт тем самым обозначил себя противником Зорина Это тоже радостей не сулило. Господина Зорина при любых раскладах лучше было иметь в плохих друзьях, чем в хороших врагах.

Ну и не в последнюю очередь минус сделки заключался в том, что партнерами их стали, как он понял, государственные чиновники высшего ранга. Зорины в квадрате! А этих ребят интересует одно – деньги, причем побыстрее и побольше, пока их не погнали с доходного места. Учитывая руководящую роль чиновников, уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что нефтяной проект накроется медным тазом. Со всеми вытекающими из-под этого таза последствиями. К сожалению, государство само по себе очень плохой хозяин, что неопровержимо доказала история социализма в России.

Но при этом – чему Шмидт был несказанно рад – ему и Ольге удалось выпутаться из опаснейшей ситуации. Они были живы, на свободе, к тому же у них осталась часть акций. А это уже было само по себе неплохо.

Спецподразделения окружили фермерское подворье через какой-нибудь час после того, как полковник Введенский уточнил его местоположение. Осаждающие замкнули кольцо окружения и теперь ни в дом, ни из него не могла бы выскочить даже мышь. Ну, мышь, возможно, и проскочила бы, но тварь покрупнее – ни за что. Так и было доложено наверх руководству.

Штурмом дома занимались профессионалы. От штаба полковника Введенского присутствовал майор Коноваленко.

Террористам, как и полагается, предложили сдаться. На что те ответили выстрелом. Пуля разбила стекло в машине Коноваленко. Он обиделся и потребовал от командира спецназа Иванова немедленно начать штурм. Тот хотя и был в одном звании с майором, но держал себя как начальник. Приказа о штурме отдавать не стал, а террористам предоставил час на размышление.

– У меня не пехота, в полный рост в атаку ходить не обучены, – отрезал он. – Подождем, когда бэтээры подтянутся.

– Они же убьют заложника! – доказывал Коноваленко.

Они могли бы убить его уже несколько раз, – возразил Иванов. – Мы здесь ничем не можем помочь. Местность слишком открытая.

Коноваленко рассердился и начал тыкать пальцем в карту, на которой через подворье проходила пунктирная линия.

– Можно пройти по этому ходу. Он ведет прямо в коровник.

– Это не ход, а траншея, – поправил командир спецназа, – По ней из коровника транспортируется навоз в выгребную яму. Ты хочешь, чтобы мои ребята по говнопроводу ползали? А если их там, в этом коровнике, уже ждут? Ты не суетись, а посиди вон там, в сторонке.

Но Коноваленко не успокоился. Он отошел в сторону и позвонил полковнику Введенскому. А тот созвонился с руководством, и оно дало команду на штурм.

Майор Иванов нехотя подчинился. Его люди короткими перебежками и ползком стали приближаться к окружавшему подворье бетонному забору с трех направлений. Белых маскировочных халатов им не подвезли, и они выделялись на свежем снегу, как стая ворон.

Осажденные могли бы легко перестрелять их, но почему-то не открывали огня.

"Поближе подпускают", – подумал Коноваленко.

Но выстрелов не прозвучало даже тогда, когда спецназовцы проникли за периметр ограды. Коноваленко решил, что террористы решили сдаться. Насколько он помнил, бойцы спецназа получили инструкции кроме заложника никого живым не брать. Но и они не стреляли.

"Ножами, что ли, режут? – недоумевал Коноваленко. – Вот садисты"!

Единственный взрыв прозвучал, когда нападавшие выстрелили в ворога подворья из противотанкового гранатомета. После этого воцарилась гнетущая тишина. Коноваленко надоело ждать. Он поправил каску-сферу, которую ему вместе с бронежилетом выдали перед началом операции, и направился к дому. Снег под его йогами весело хрустел. Сейчас это его не радовано. Он ждал, ежесекундно ждал выстрела, но все обошлось, и он спокойно добрался до объекта.

Двор оказался пуст. Ни трупов террористов, ни отобранного у них оружия. Коноваленко прошел в дом. Оттуда слышались голоса спецназовцев. Уже в сенях майор споткнулся о мешок, судя но надписи – с сахаром. Такими мешками был завален весь иол в следующем помещении.

"Надо будет парочку мешков прихватить в отдел", – подумал майор.

Он пошел на голоса и очутился в большой комнате. Окна были выбиты, холодный ветер беспрепятственно проникал внутрь дома. Посреди комнаты сидел примотанный к стулу скотчем толстяк Вилли Шнапскопф. Живой и, как будто, невредимый, только слегка подмороженный. Рядом стоял командир спецназа Иванов в сигаретой в зубах.

– Где бандиты? – спросил его Коноваленко. Тот в ответ только пожал плечами.

– Но куда же они могли деться? – недоумевал Коноваленко.

– Похоже, ушли по твоему говнопроводу, – усмехнулся майор.

В комнату вбежал боец спецназа.

– Блин! Сахарку попробовать не хотите? Все повернулись к нему. На ладони бойца горкой лежал порошок белого цвета.

– По-моему, это смесь сахара с гексогеном, – сказал майор спецназа, – плюс металлический порошок. Очень сильная взрывчатка. Нам повезло, что не рвануло.

Присутствующие переглянулись. Не рвануло? Но может рвануть!

– Быстро все отсюда! – заорал Коноваленко во всю глотку.

Двое бойцов подхватили господина Шнап-скопфа вместе со стулом и понесли к выходу. Сообразительный Коноваленко выпрыгнул, как Ихтиандр, рыбкой через окно, так было быстрее.

Вскоре прибывшие саперы нашли взрывное устройство. Оно должно было взорваться по истечении времени, предоставленного террористам на размышление. Сало ясно, что инициативность Коноваленко спасла жизнь всем участникам операции… Не говоря уже о господине Шнапскопфе…

Услышав звонок, Виктор Петрович Зорин недовольно поднял трубку телефона. Определитель высветил номер Асланбека.

– Я же велел больше не звонить! – раздраженно бросил в трубку чиновник, но собеседник бесцеремонно перебил его.

– Нас накрыли, – сообщил он. – Немца пришлось бросить, но нам удалось уйти без потерь.

О том, что дом вместе с заложником на прощанье был им заминирован, Асланбек умолчал. В конце концов, взрыва ведь все равно не произошло.

– Кто-то нас сдал, – не унимался горец.

– Если ты намекаешь на меня, то я понятия не имел, где вы прячетесь, – охладил его пыл Зорин. – Чекисты сейчас не уже те, что пять лет назад. Вычислить вас они могли легко, было бы желание. А вы их, кажется, очень сильно разозлили. – Зорин помолчал, потом продолжил:

– Значит, я остался без акций нефтяного завода? Что же, спасибо за помощь, ребята. Если будут еще подобные предложения, звоните. Всегда рад.

Зорин в ярости швырнул трубку. Странно устроен человек! Еще недавно он ничего не знал о строительстве нефтяного завода. Потом раздумывал – стоит ли связываться с этой авантюрой. А теперь ему стало казаться, что в этом заводе весь смысл его жизни. Поэтому акции следовало вернуть, добыть любой ценой.

Отсутствие чувства юмора делало Зорина великим аналитиком. Он каждый раз совершено серьезно рассматривал даже самые нелепые и смешные варианты, и нередко как раз они приносили ему победу.

Кабан! Вот кто сейчас был нужен Виктору Петровичу. Он снова схватил трубку. Соединится с экс-авторитетом удалось с первого раза.

Зорин говорит, – с ходу, без предисловий начал Виктор Петрович. – Найди мне Белова, слышишь? Найди во что бы то ни стало! Он мне нужен живым и невредимым. Уговори его встретиться. Найдешь – озолочу! Не найдешь, сдам прокуратуре.

Понял, сделаю. Я это… Позвоню, как только… – Кабана непросто было напугать, но сейчас у Зорина это получилось…

LI

Закончив дела, Белов выехал из Москвы и катил по шоссе в направлении свалки. Он очень удивился, когда увидел возле поворота на проселок, ведущий в сторону Карфагена, белую "Волгу" Кабана с поднятым капотом. Сам ее владелец прогуливался рядом. Что это, ловушка? Вряд ли, слишком уж примитивно.

Белов затормозил, махнул рукой Кабану, распахнув при этом правую дверцу своей машины. Тот вразвалку направился к нему и через секунду взгромоздился на переднее сиденье рядом.

– А я тебя жду, – радостно объявил Кабан как ни в чем не бывало. – Дело есть.

– Какое? Заказ на меня все никак не отработаешь? – не принял его дружеского тона Белов. – И хочешь в долю взять, спросить, как меня же лучше грохнуть? Знаешь, был такой ветхозаветный богатырь Самсон. Так вот, его враги никак не могли убить. И после каждого неудачного покушения подсылали к нему его бабу – спросить, что они, значит, не так сделали? Ну, он сперва отнекивался, а потом ему врать надоело, он и раскололся, что в волосах у него сила. Они его остригли и завалили. И ты хочешь, чтобы я тебе тоже сказал, в чем моя слабость? Не дождешься.

Пока Белов излагал свою версию библейской истории, Кабан внимательно рассматривал его отросшие волосы. Его подмывало спросить, с чего это Белый решил изменить имидж? Но так и не спросил, а развел руками с сокрушенным видом.

– Белый, мы же друг друга не первый год знаем. Поверь, я не виноват… Меня зажали со всех сторон. Я был вынужден… Ничего личного… Это все Шмидт и его друзья-чеченцы.

В его версии что-то определенно не срасталось. Если Шмидт был заодно с чеченцами, то почему они с помощью все того же Кабана пытались его убить? Но Белов не стал спорить.

– И кого ты представляешь теперь? – спросил он.

– Зорина.

"Вот это любопытно!" – подумал Саша. А Кабан с жаром стал объяснять, что Виктор Петрович давно ищет Белова. Что он его единственный друг, не считая, само собой, его, Кабана.

"Так значит Зорин опять играет против меня? – догадался Белов. – Горбатого могила исправит…"

– А как ты на меня вышел? – спросил он. Я знал, что Бакен бомжуст на свалке. У него на тебя зуб был, как у мамонта, из-за бабы какой-то. Ну, я и сопоставил факты…

Белов прокручивал в уме услышанное, стараясь понять, где Кабан врет, а где говорит правду. У пего создавалось впечатление, что Кабан и в самом деле отказался о мысли его убить. Впрочем, обольщаться не следовало. Сегодня заказ отменен, а завтра… Кто знает, что будет завтра?

Кабан продолжал обрабатывать Белова, словно был его адвокатом.

Обжали тебя по крупному, громко шептал бывший криминальный авторитет, словно боялся, что его могут услышать посторонние. Обобрали, одно слово. И с нефтяным заводом кинули. Самому тебе его не увидеть как собственных ушей. Против тебя Шмидт, твоя жена, чеченцы, и еще бог знает кто. В таком положении тебе если кто и поможет, то только Зорин.

– И ты? – спросил Белов, откровенно издеваясь.

– И я, – искренне проговорил Кабан. Белов только головой покачал. Про таких, как Кабан, Космос говаривал: "Такого друга иметь – и врагов не надо. Он сам тебя уделает".

– А ты знаешь Лупу? – спросил Белов.

– Это молдаванин, который сбродом с помойки заправляет? – переспросил Кабан. – Были у меня с ним дела. Дерьмо человек. Мы его вместе со всей шелупонью со стройки выметем. Это я тебе обещаю.

"Эх, Кабан-Кабан, какая же ты свинья!" – подумал Белов. – "Стройка, нефть, деньги… Ну почему никого не интересуют люди? Неужели для того, чтобы проснулась совесть, надо непременно очутиться на дне и увидеть жизнь на расстоянии вытянутой руки?"

– Ладно, – сказал он. – Передай Зорину, я ему позвоню, когда будет время…

Муса привез всех боевиков на запасную базу – большой оптовый склад недалеко от Москвы. Основное помещение ангарного типа было загромождено мешками, штабелями ящиков и контейнерами. Свободной была только одна большая комната, служившая конторой. В ней и расположились прибывшие. Оружие сложили возле стены и уселись на корточках кто где.

Через некоторое время в комнату вошли Асланбек и Омар. Мокоев обратился к своим бойцам с речью.

– Неверные собаки предали нас. Мы рискнули и проиграли. Остается показать всем, как умеют умирать воины Аллаха. То, что не досталось нам, пусть не достанется никому. Мы взорвем эту стройку. Взорвем все фундаменты, все, что можно. После этого никто не захочет этот объект. Взрывчатки у нас хватит. Целый вагон на сортировочной станции стоит.

В целом Омару предложение понравилась. Большие взрывы доставляли ему эстетическое наслаждение. Кроме того, уничтожение такого объекта под Москвой можно было бы использовать в пропагандистских целях и получить под него очередной денежный транш! А работы всего ничего! Но после похищения Шнапскопфа было бы глупо надеяться застать Шмидта и его сторонников врасплох.

– Скорее всего, они теперь настороже и контролируют подступы к строительству, – сказал Омар задумчиво.

Но Асланбек знал, что говорит. Он хорошо разбирался в правилах и обычаях криминального бизнеса в России.

– Они сами нас туда пригласят, – уверенно сказал он. – Мы назначим им встречу, это называется забить стрелку, прямо на их стройке. У нас есть такое право, поскольку нас незаконно лишили нашей собственности. Место там тихое, для стрелки самое подходящее. Так что сначала никто ничего не заподозрит. А потом будет поздно. Когда не будет Шмидта, все уляжется…

Омар подумал и одобрил план Асланбека. Муса тоже кивнул в знак согласия…

Оставалось позвонить Шмидту и договориться о встрече. Асланбек начал разговор с обвинений, но тот его грубо прервал:

– Кончай дешевый базар… Если есть какие претензии, давай встретимся и поговорим. Где?

Выслушав предложения о месте и времени встречи, Шмидт сказал, что возражений у него нет, положил трубку и тут же перезвонил Введенскому. Тому идея Мокоева устроить встречу на стройке понравилась.

– Мы их всех там повяжем без шума и пыли. В городе это сделать было бы гораздо сложнее. Большого ущерба стройке они не нанесут. Ну, поцарапают кое-где фундамент. Кроме того, я ведь тебя подстрахую. Особо разгуляться мы им не дадим. Накроем, как пауков в банке…

Введенский не понимал, почему его агент Муса не звонит ему и не сообщает о замыслах террористов. Может быть, он предал и стал двурушником? Или его расшифровали, и теперь труп Джохарова гниет в каком-нибудь заброшенном канализационном колодце?

На самом же деле все было гораздо проще. Асланбек всерьез опасался предательства, поэтому отобрал мобильники у всех своих людей и не выпускал их поля зрения. И такие меры себя оправдали. Муса не стал рисковать, хотя и понимал, что должен сообщить полковнику крайне важную информацию. Подготовка к Армагеддону шла полным ходом.

Как обычно незаметно за суетой и делами подошел Новый год. В этот раз для Белова это был особенный праздник. В уходящем году оставалось все, что составляло его прежнюю жизнь – Бригада, семья, его бизнес. Наступал первый год его новой жизни.

И встречать его он собрался с Леной! А сразу после праздников они уедут в Москву… Вдвоем. Может быть, Бог их обоих и выбросил на свалку, чтобы они встретились? Или чтобы он опомнился?

За последние месяцы он многое понял. Главное – надо жить не ради денег, престижа, работы… А просто – для жизни. Да, именно так – жить для жизни. И уважать чужую жизнь так же, как свою. А еще, что не нужно делать того, к чему не лежит душа. Даже если так принято, освящено правилами, законами, традициями. Или понятиями, что одно и то же. Это никогда до добра не доводит…

Тридцать первого декабря Саша поехал в Москву и забрал Лену из клиники Абдулатипова. Врачи сотворили чудо. От безобразных шрамов, крест накрест пересекавших ее щеку, остался только едва заметный розовый след. Но врач пообещал, что в скором времени и он исчезнет.

Лена плакала, глядя на себя в зеркало. Она не говорила ему слов благодарности, он и так все видел в ее глазах.

На обратном пути Белов рассказал Лене о своем решении. Он хотел узнать ее мнение заранее. А то вдруг откажется? Ведь бывали случаи, когда она вела себя непредсказуемо. Но не в это раз. Услышав о планах Белова, она бросилась его целовать. Дело едва не обернулось бедой. Он только чудом не врезался в дерево…

Когда они приехали в поселок Карфаген, оказалось, что их уже ждут друзья Внтек, Федя и Доктор Ватсон. В бытовке Лены было натоплено, в открытой в печке-буржуйке весело потрескивали сухие полешки. Пахло хвоей в углу стояла небольшая пушистая елка…

Федя, Доктор и Витек во все глаза смотрели на Лену. Только теперь они заметили, насколько она красива, тем более что после курса лечения она помолодела и выглядела, как актриса кино.

– Ну, что вы таращились? – буркнул недовольно Белов. – Дырку проглядите, назад везти придется.

– Непривычно. В лице чего-то не хватает, – бестактно заметил Федя и все засмеялись.

Доктор Ватсон выглядел бледно. Он стойко перенес назначенный самому себе курс лечения, а теперь привыкал к жизни без наркотиков. Витек смотрелся ненамного лучше своего пациента. Ему пришлось взвалить заботу о докторе на свои плечи, и ломку его они переживали, можно сказать, вдвоем.

– Прошу к столу! – торжественно провозгласил Федя, пригладив рукой подстриженные к празднику волосы.

По случаю Нового года он был в старом, но довольно хорошо сохранившемся синем костюме пятидесятого года производства с подложенными плечами. И в еще более древнем черном галстуке в крапинку, снятом, похоже, в Мавзолее с Ильича. И надо сказать, что выглядел он более чем достойно. Саша даже подумал, что место Феде не на свалке, а на каком дипломатическом приеме или научном симпозиуме.

Празднично накрытый стол буквально ломился от снеди. Это была заслуга Степаныча. Правда, его самого сейчас с ними не было, старик решил немного заработать на молочишко. Перед Новым годом да не подкалымить грех. Такого случая он упустить не мог.

Все собрались за столом. Витек, сидевший рядом с Беловым, открыл шампанское и разлил его по бокалам. Когда все было готово, Саша поднялся, попросил внимания и, с преувеличенно серьезным видом имитируя кавказский акцепт, произнес тост:

– Жила была маленькая птичка, она взлетела высоко к солнцу и обожгла себе крылья. Другие птицы, которые не любили ее за самостоятельность, обрадовались, что с ней произошло несчастье. Они не знали, что это была птица-феникс. Поэтому с ней ничего не случилось. Через триста лет она сгорела и родилась заново. Выпьем же за то, чтобы мы никогда, ни за что не радовались чужой беде коллективно, – закончив говорить, Саша посмотрел на немного сбитых с толку друзей, засмеялся и принялся со всеми чокаться.

Отзвенели бокалы, все выпили шампанское, кроме доктора, у которого в стакане был томатный сок. Потом они проводили уходящий год. Между делом Саша сообщил, что они с Леной собираются перебраться в Москву.

– Значит, уезжаете? – расстроился Витек. – Ну что же, у каждого своя дорога, главное вовремя на нее свернуть. Про нас, конечно, скоро забудете…

Белов обнял его, ласково потрепал по шее.

– Не дождешься! Мы и вам спокойно жить не дадим. Вытянем отсюда, дайте только срок.

– Срок судья дает с прокурором, – заметил Витек. – А мы давайте еще выпьем. За будущее.

Его тост дружно поддержали.

– Вперед, в будущее! В светлое будущее! За дверью бытовки послышался шум, через

секунду она распахнулась. На пороге, отряхивая снег, появился красный от холода Степаныч.

– Гуляете, молодежь? И меня не подождали! – притворно обиделся он.

Федя бросился стаскивать со Степаныча полушубок. Витек налил ему штрафной стакан, Доктор Ватсон положил на тарелку закуску. Старику освободили место, и он сел за стол.

– Ладно, посижу с вами, встречу Новый год. А потом пойду к себе телевизор смотреть.

Это заявление снова вызвало смех.

– Ты прямо как почтальон Печкин! – крикнул Витек.

Федя посмотрел на подаренные Беловым часы и напомнил:

– Эй, очнитесь, пора шампанское разливать!

По радио уже передавали гимн Глинки. Потом ударили куранты. С последним боем часов все вскочили с мест, принялись чокаться и кричать, как ненормальные.

– Ура! С Новым годом! С новым счастьем! С улицы донеслись крики и хлопки петард.

И выстрелы. Белов инстинктивно вычленил в хаосе звуков автоматные очереди.

– Стреляют! – тихо сказал он и поставил недопитый стакан на стол.

Остальные последовали его примеру. С недавних пор многие из обитателей поселка всюду стали носить с собой оружие. Витек и доктор Ватсон тут же вскочили, принялись одеваться. Белов заметил у обоих заткнутые за пояс пистолеты.

– Мы сейчас, мигом, – бросил Витек. За ними засобирался и Федя.

– Я только погляжу и назад, – пообещал он Лене, заметив, что она с упреком на него смотрит.

Витек виновато улыбнулся.

– Обещаю, мы только сходим посмотрим. Молодоженов просят не беспокоиться.

Степаныч пробормотал что-то под нос и тоже стал натягивать свой тулуп. Лена и

Александр проводили друзей и остались одни. Ощущение праздника куда-то испарилось, Лене стало страшно. Она подошла к стоявшему у раскрытой двери Саше, крепко обняла его.

– Не пущу! Нас это больше не касается! – она захлопнула дверь, потянула его за руку и заставила вернуться за стол

Выстрелы и очереди снаружи не прекращались. Где-то недалеко раздался такой силы взрыв, что уши заложило, а бытовку приподняло воздушной волной и сильно тряхнуло. Как ураган прошел…

Следом бухнул второй взрыв, более слабый, за ним третий. Лена умоляюще смотрела на Сашу. Прислушиваясь к звукам боя, он потянулся к своему шампанскому, но допить вино не успел. Неожиданно дверь широко распахнулась, в проеме появилось возбужденное, измазанное кровью лицо. Это был один из бойцов Лупу.

– Михая убили! – заорал он. – Чеченцы людей режут! Михай велел к тебе бежать, если с ним что случится!

Белов оглянулся на Лену. Она сделала над собой огромное усилие – улыбнулась сквозь слезы. Потом извлекла из-под кровати тяжелый сверток, развернула его и протянула Саше автомат Калашникова.

– Ну ладно, раз так, иди. Я верю, что все будет хорошо…

– Из дома никуда не выходи! – крикнул он и побежал за молдаванином…

Для полковника Введенского первый день, вернее, первая ночь тысяча девятьсот девяносто девятого года начался с кошмара. В самый неподходящий момент, с боем курантов, раздался звонок Мусы Джохарова, который сумел, наконец, воспользоваться телефонной связью. Он сообщил о планах Омара и намеченном образцово-показательном теракте под Москвой…

В трубке были слышны крики, автоматные очереди и взрывы…

Введенский не удержался от соблазна сразу после объявления тревоги позвонить Шмидту и привлечь его к участию в операции. Если радость па всех одна, на всех и беда одна!

Дмитрий расстроился, узнав о нападении чеченцев на Карфаген. Ведь для него это был первый Новый год в кругу семьи, с Олей и Ванькой. Несмотря на поздний час, мальчик еще не спал. Еще бы, дед Мороз подарил ему радиоуправляемый фургон-рефрижератор! Где уж тут уснуть!

Он даже не заметил, как расплакалась мама, когда дяде Диме кто-то позвонил…

Шмидт вышел в другую комнату, чтобы поговорить без помех, но Оля, отправив мальчика спать под призором гувернантки, пришла к нему. Дмитрий обнял ее одной рукой, сделал веселое лицо. Но получилось не очень убедительно. Оля снова заплакала. Дмитрий снова прижал трубку к уху.

– Когда у тебя встреча с чеченцами? – спросил Введенский, передав суть сообщения Мусы.

– Стрелку на завтра забили, – виновато посмотрев на Олю, ответил Шмидт. – На стройке ведь договаривались встретиться.

Они уже там. Взрывают фундаменты и коммуникации завода. Думаю, к твоему приезду там не останется ничего. И никого. Можешь присоединиться к моим орлам, жду тебя на месте.

Шмидт выругался, но тут же извинился перед Олей и за несдержанность, и за испорченный праздник. Пришлось объяснять, почему он должен уехать. Но Оля отнеслась к ситуации с пониманием. Она только настояла, чтобы Митя, кроме Николая, взял еще несколько человек охраны…

Белов собрал по дороге всех, кого мог, и вывел подальше в лес. Все-таки там безопаснее, чем под пулями в чистом поле или в бронированных досками и фанерой бытовках. Сам он с двумя вооруженными нелегалами вернулся в поселок и пошел в направлении выстрелов.

Битва за Карфаген была в самом разгаре. Часть людей Лупу снова засела в здании бывшей конторы и отстреливалась от наседавших террористов. Пробиться к молдаванам не представлялось возможным. А вот ударить по чеченцам с тылу – сколько угодно. Все трое заняли позиции за колесами бытовок и начали беспокоить нападающих выстрелами в спину.

В неразберихе боя он заметил бегущего куда-то Витька и остановил его.

– Витек, помнишь, где осенью фугасы закладывали? Давай на то место живо. А мы зайдем чеченцам с тыла и загоним туда.

Сил у молдаван хватало, чего нельзя было сказать об умении. А ведь они имели дело с профессионалами. Да и темнота террористам на руку. Однако они явно не ожидали такого организованного отпора и решили, что имеют дело с бойцами Шмидта. Те из них, кому это удалось, погрузились в микроавтобус и стали отступать именно туда, куда требовалось Белову: другой дороги все равно не было…

Как только синий фургон оказался в нужном месте, Витек замкнул контакты. Старый аккумулятор не подвел. Взрыв подбросил машину на полметра в воздух…

Когда микроавтобус опустился на землю и запрыгал на рессорах, внутри него прогремел новый, еще более мощный взрыв. В ночное небо взметнулся огненный гриб, играющий всеми оттенками желтого и красного цвета. Чуть позже на очевидцев пахнуло жаром, – это до них добежала воздушная волна.

Саша остановился, зачарованный потрясающим зрелищем. Красиво, но война имеет и оборотную сторону. В то же мгновение на землю посыпались обломки машины и человеческие останки. Откуда-то из темноты вынырнул Витек и остановился рядом Сашей.

– Ни фига себе хиросима! удивился он. Неужели бак с такой силой рванул?

– Наверное, они сами взрывчатку везли, – предположил Белов. – Вот она и сдетонировала.

Не успело стихнуть эхо взрыва, как в тылу у террористов послышались выстрелы.

– Это еще кто там объявился? Витек радостно покрутил головой. – Неужели наши?

– Не надейся. Наших теперь здесь нет, – сказал расстроено Белов. И не будет. Карфаген должен быть разрушен. Уходить надо…

Введенский бросил на террористов все имеющиеся в наличии силы. Им была поставлена задача занять поселок Карфаген и территорию нефтезавода. Террористов живыми в плен не брать. Во втором эшелоне действовали бойцы Шмидта.

Прибытие свежих сил изменило расклад боя. Оказавшиеся в меньшинстве чеченцы откатились в лес, где их зажали с двух сторон бойцы спецназа и гвардейцы Шмидта. В снежных сугробах остывали убитые, стонали раненые. Через четверть часа бой затих, а потом разгорелся снова, уже в другом месте. Это молдаване, окруженные в который раз в своей конторе, отказались сдать оружие…

Лавируя между ранеными и убитыми, к Белову подбежал Федя.

– Степаныча ранило, доктор его перевязывает, – крикнул он с отчаянием в голосе.

Белов повернулся к Витьку.

– Дуйте оба к Ватсону. Берите Степаныча и тащите к машине. Федя пусть вещи соберет, а я за Леной. – И он бегом направился к своему вагончику.

Нехорошее предчувствие царапнуло его изнутри, когда он увидел следы автоматной очереди на стенке своей бытовки и настежь распахнутую дверь.

Он буквально влетел в помещение. Внутри все было перевернуто вверх дном: елка повалена, стол опрокинут, на полу разбитая посуда и остатки еды. Он увидел Лену. Она сидела на кровати, прижав руки к груди, и смотрела на него странным, каким-то потусторонним взглядом. Только тут Белов заметил, что свитер Лены под ее пальцами быстро пропитывается кровью.

– Что с тобой? Ты ранена? – заорал он, как сумасшедший.

– А ты? Ты не ранен? – спросила она еле слышно.

Это были последние в жизни слова Лены. Белов много раз в жизни видел смерть, и теперь не мог ошибиться. Лены больше нет! В отчаянии он бросился к ней и развел в стороны окровавленные ладони. Пуля прошла рядом с сердцем, она должна была умереть раньше, но ждала его, потому что не хотела уходить навсегда не попрощавшись! Саша всмотрелся в ее мертвое лицо, ставшее таким отчужденным, и закрыл ей глаза!

– Это ты, ты меня прости!.. – тихо произнес он и взмолился: – Господи, ну почему я всем приношу только несчастья!

Снаружи послышались торопливые шаги и в бытовке возник Витек.

– Ну, где вы, молодожены? крикнул он возбужденно. – Мы уже движки прогрели. Снег пошел, ехать надо, а то дорогу завалит…

Белов повернулся к нему, и прижал палец к губам тихо! Этот жест и выражение его лица очень удивили Витька. Он перевел взгляд на кровать, увидел окровавленное тело Лены. И машинально перекрестился, хотя никогда не отличался набожностью.

– Как же это? – еле вымолвил он…

Спустя полчаса друзья затолкали убитого горем Белова на заднее сиденье его "пятерки". Доктор и Федя сели рядом с обеих сторон. Витек сел за руль. Степаныч остался стоять возле машины.

– Увозите его, – сказал он, поправляя окровавленный бинт на голове. За Лену не беспокойтесь, я все сделаю, как надо Через пару дней, как все утихнет, за мной заедете…

Витек, рискуя застрять в сугробах, объехал свалку дальней дорогой. С трудом им удалось выехать на шоссе. Говорить никому не хотелось, поэтому всю дорогу ехали молча. Перед въездом в Москву Витек свернул на обочину, затормозил и повернулся к Белову.

– Ты как, Серый?

Белов пошевелился. Он словно очнулся от долгого забытья.

– Нормально. Только я не Серый, я Александр Белов.

Если Витек и удивился, то виду не подал.

– Ну, если ты все-таки депутат, хоть и бывший, садись сам за руль, а то у меня ни прав, ни документов. Сегодня менты злые. Заметут как пить дать.

Все вышли из "пятерки". Высоко в небе продиралась сквозь черные тучи золотистая луна. Снег валил белой колючей крупой. Безжалостный ледяной ветер заставил людей поторопиться, загнал их силой в теплый салон. Саша сел за руль, Витек рядом, а Доктор и Федя заняли свои места на заднем сиденье. Белов положил руки на руль, но трогаться с места почему-то не торопился. Наконец Федя не выдержал и спросил:

– И куда мы теперь, в Москву?

– Я возвращаюсь назад, в будущее – пожал плечами Белов. – В свое старое, проклятое будущее. Ну что, вы со мной?

– Твое проклятое будущее – это шестисотые "мерседесы", особняки, яхты и девочки? – уточнил Витек. – Тогда запиши и меня.

– А если мое будущее – это кровь и смерть?

Витек развел руками. За него ответил Федя:

– Куда же без этого? Кровь – это и жизнь, и смерть одновременно. Я с тобой.

– Мы с тобой, – поправил Федю Доктор.

Белов задумался. Он вспомнил Фила, Коса и Пчелу… Бригада – вместе с ним их было четверо… Как и сейчас в этой машине. Они прошли свой путь. Плохо ли, хорошо ли, но прошли. А его судьба начинается заново здесь, в этом месте. И зависит только от него. Судьба – это выбор, сумма выборов…

Саша обернулся, оглядел с теплой улыбкой друзей и спросил:

– Ну что, гардемарины, вперед?

Над Москвой расцветали бутоны салютов, то и дело в небо взмывали ракеты, огненными спицами протыкая ночной воздух. В городе непрерывно рвались петарды, грохот стоял такой, будто через Москву проходила линия фронта. Огненные сполохи плясали на повисших над городом низких тучах. А под ними с криком метались стаи перепуганных ворон, и не было им спасенья от всепроникающих, вездесущих звуков.

Белая "пятерка" мигнула поворотником и выехала с обочины на дорогу…