—Денег подбрось.

—На что?

—В Крым поеду. На две недели.

—Ты в отпуске?

—А то ты не знала!

—Что, отпускных не дали?

Тамара раздраженно посмотрела на трубку.

—Ну, дали.

—Тогда зачем тебе деньги?

—Подарок хочу родителям купить, надеюсь, ты не против?

—Не против. И что за подарок?

—Думаю.

—Думай. Надумаешь, звякни Сереге, я его предупрежу, он купит. Или с тобой в магазин сходит.

—Зимин мне даром не нужен! Пусть только деньги передаст.

—Ладно.

—Восемь тысяч.

—Сколько?!

—Я шесть потом верну. С первой же зарплаты.

Сестры помолчали. Лелька осторожно спросила:

—Случилось что?

—Ага,—вяло буркнула Тамара.—Я новый костюм купила. Брючный. Вот денежки и улетели. А мне в дорогу.

В трубке что-то булькнуло, и Тамара с подозрением покосилась на нее. Лелька после длинной паузы воскликнула:

—Не хочешь правды сказать, молчи лучше! Костюм она купила!

—Я что, не имею права купить себе брючный костюм?!—мгновенно разозлилась Тамара.

—Право-то ты имеешь,— насмешливо фыркнула трубка.

Тамара зачем-то показала кулак настороженному Крысу. Бультерьер мгновенно обиделся и повернулся к хозяйке обширнейшей филейной частью. Кость звучно затрещала, челюсти у Крыса мощные, а Тамара вздохнула: при чем тут Крысеныш?

—Так дашь деньги или нет?—прорычала она.

—Дам. Вернее, Сергей даст, я сейчас ему позвоню.

Тамара облегченно вздохнула. Переложила трубку в другую руку и с ехидством поинтересовалась:

—Кстати, как там твой детектив продвигается? Половину написала или все на первых строчках топчешься?

—Еще не начинала.

—Да-а? А что же ты в своей дыре делаешь?

—Думаю.

—Ясненько. Хочешь, предложу начало?

—Ну?

—Темная ночь, гроза,—дурашливо завыла Тамара.— Я проснулась от звона разбившегося стекла и бросилась в кухню — неужели забыла закрыть окно? И тут — о боже!— споткнулась обо что-то на пороге. Сверкнула молния, у меня похолодели руки, а сердце едва не выскочило из груди. Я не верила собственным глазам — передо мной лежал труп!!!

Лелька молчала. Крыс, забыв о недавней обиде, с некоторым страхом посматривал на хозяйку. Драгоценную кость он на всякий случай прикрыл лапой.

Тамара хмыкнула:

—А дальше уже расписываешь, что за труп. Любовника, брата, свата или просто незнакомца. И вычисляешь убийцу. Учти, родственников я тебе в жмурики не предлагаю, сглазишь еще!

Лелька закашляла. Тамара хвастливо поинтересовалась:

—Ну как?

—Не знаю,— хрипловато выдохнула Лелька.— С убийством я как-то не готова связываться. Подумывала, правда, но, знаешь, духу не хватает. Хотя…

—И без убийства можно,— благодушно кивнула Тамара. —Кражи, грабежи, похищения — полный джентльменский набор, выбирай, что душе угодно.

—Ну, я пытаюсь,—грустно вздохнула Лелька.— Только скучно все это.

—Скучно?!

—Если только похищение попробовать,—поспешно поправилась Лелька.— Я как раз над этим работаю…

—Точно. Только с получением выкупа не проколись,— язвительно посоветовала младшая сестра.— В фильмах именно тогда бандюг и берут. Тепленькими. Надоело.

—Ладно, я обдумаю.

—Пис-с-сательница!

Тамара бросила трубку. Настроение стало отличным, будто детектив писала не Лелька, а она сама, и сюжетов у нее море — выбирай не хочу. Тем более, жизнь буквально подбрасывала их к ногам.

Тамара невольно улыбнулась: только за несколько последних дней — почти полный ассортимент. От жалкого карманника в автобусе — повезло мерзавцу! — до угона новенького джипа: этому типу повезло еще больше. Между двумя случаями — вооруженный грабеж и квартирная кража. Чтоб не скучно дышалось.

А дурочка Лелька пытается что-то высосать из пальца!

***

Тамара позволила Крысу помотать себя по парку. И как следует.

Не разозлилась даже, когда проехалась с его подачи по влажному от недавнего дождя газону. И когда Крыс словно удав проглотил в секунду громадный кусок засохшей булки.

Давился, паршивец, аж глазки закатывались, но судорожно глотал, пока хозяйка не отобрала. И успел-таки. А Тамара опоздала.

Шарила рукой — почти по локоть сунула!— между крокодильими зубами, а Крыс изумленно таращил глазки — сама невинность, хоть извиняйся.

В другое время Тамара отходила бы наглеца по толстым бокам, а сегодня лишь рассмеялась. Даже прогулку не сократила. До самой реки с бультерьером дошли, берега вдвоем поутюжили да на рыбаков посмотрели.

Дедок пьяненький Крысу рыбку пожертвовал. Тамара фыркнула, но возражать не стала. Отвернулась только, будто не видела, что под боком происходит.

Пес карпа в секунду схарчил. С чешуей, костями и всем прочим хозяйством. На Тамару косился недоверчиво — не в ее правилах позволять есть на улице.

Но не сегодня. Удачные переговоры с Лелькой сделали чудо. Тамаре стало казаться — все сложится прекрасно. Если честно, ей сейчас море было по колено!

Поэтому она решила не откладывать звонок Марату. А то через пару-тройку дней этот господин и имени ее не вспомнит.

Мало ли девиц вокруг крутится! И в казино Баймуратов не первый вечер проводит и не последний. Попробуй ему потом объясни, о какой такой встрече в казино она намекает. И что за Тамара такая. В голубом платье.

Последняя мысль Тамару нешуточно встревожила. Действительно, для нее посещение казино — событие. Она и через сто лет вспомнит, кто такой Марат или как штурмовала игровые автоматы. Еще бы — так опозориться!

А что тот вечер самому Баймуратову? Один из многих. Хорошо, если Марат вообще поймет ее. Он ведь тоже пил. Кажется.

Опасаясь окончательно струсить и передумать, Тамара взяла мятую визитку и подсела к телефону. Набрала нужный номер и испуганно притихла, слушая длинные гудки. А через пару секунд глубокий, странно обволакивающий голос лениво протянул:

—Да-а?

Рука мгновенно повлажнела, щеки запылали, Тамара с трудом перевела дыхание и жалко пролепетала:

—Господин Баймуратов?

Вот дура! Будто и так его голоса не узнала!

—Точно.

—Это… это Тамара. Вы меня, наверное, не помните, мы познакомились в казино пару дней назад…

«Боже ты мой, что я несу, и почему он молчит?!»

Помогать ей на том конце провода явно не собирались. Тамара переложила скользкую трубку в левую руку и невнятно забормотала:

—Я… кое-что нечаянно прихватила… Вы не подумайте, я просто не привыкла, и потом — шампанское, такое вкусное, его оказалось многовато…— И она храбро закончила: — Я могла бы вернуть! Все!

Тамара зажмурилась. Ее ужаснуло собственное косноязычие и скудоумие. Девушка не поверила собственному счастью: ТАМ не бросили трубку. Тот же умопомрачительный голос вкрадчиво поинтересовался:

—И снимок?

Тамара громко сглотнула и выдохнула:

—Все!

—Вам будет удобно встретиться в восемь вечера, на том же месте? Допустим, завтра?

—Да.

—Прекрасно. За вами подъехать?

—Нет, сама доберусь.

—Значит, завтра в восемь?

—Да.

—Счастливо оставаться и спасибо за звонок.

Тамара тупо смотрела на трубку, слушала длинные гудки и почему-то улыбалась. А потом спросила Крыса:

—О каком снимке он говорил?

ГЛАВА 8

Маша недоверчиво осмотрела старый пятиэтажный дом с давно облупившейся штукатуркой — ну и дыра! Может, она ошиблась? Сазонов мужик приличный, неплохо обеспеченный, одевается уж точно не на рынке. Маша не слепая — только итальянские туфли тысяч на шесть тянут. Что ему в этом бараке делать, дому лет сорок, не меньше.

Маша озадаченно вздохнула: или у Лешки в городе полно однофамильцев? А что — элементарно. Фамилия не из редких, а уж имя так вообще самое простенькое…

Ей еще повезло — в телефонном справочнике Сазоновых всего трое. А нужные инициалы вообще в единственном экземпляре, последний тупица ничего не напутает. Правда, если у Лешки нет телефона, ну, кроме сотового, тогда понятно — адрес не его. Инициалы же «А. М.» могут обозначать как Алексея Михайловича, так и Александра или какого-нибудь Автандила.

Маша с большим сомнением оглядела дом еще раз, но решила не сдаваться. Повернуть назад всегда успеет.

Она бросила взгляд на часы — начало восьмого. Самое время Лешке на работу отправляться. А ей — брать мужика на выходе еще тепленьким.

Маша поставила ногу на скамью. Нежно огладила ее, зачем-то поправила и без того безупречно сидящие колготки. Собственная ножка показалась Маше прелестной. Изумительно стройной, длинной, с узкой щиколоткой и высоким подъемом. Ножка стоила миллион! И уж поймать на нее Сазонова — раз плюнуть.

Маша фыркнула: само собой, если дурашка действительно расстался с Томкой. А если нет, она хотя бы пуганет его. Развлечется малость, пока муженек единственный, сокровище рыжее, в Москве делами занимается. Если не врет.

Маша сдвинула брови, до того поразила ее нечаянная мысль: а вдруг… Да нет, Ванька не посмеет! Он же… он же до сих пор в нее влюблен, ревнует как Отелло, вот-вот придушит из-за какой-нибудь мелочи, пусть масть и не та. С другой стороны…

Маша помрачнела и бессильно опустилась на скамью: третья командировка в этом месяце. Точно третья. Две в Питер, эта — в Москву. И все на два, на три дня. А раньше Ванька лишь на сутки мотался. Ночь туда, часов восемь рабочих, вечером уже в дверь вовсю трезвонил.

И не дай бог Маше чуть помедлить! Ванька все углы самолично обнюхивал, во все шкафы нос свой красный совал, портьеры с карнизов в сердцах срывал, с лоджии свешивался так, что у Маши сердце замирало — вот-вот вывалится. Соперника искал.

Как голова зачешется — мыться-то нужно не раз в неделю, а каждый вечер, но разве Ваньке вдолбишь? — Епифанцев с таким подозрением начинал на Машу посматривать, будто и впрямь ждал — вот-вот рога полезут. Орал, стекла в доме дребезжали — Машке, жене неверной, не жить, ежели что! При этом Ванька вращал глазками, брызгал слюной и наливался дурной кровью. Веснушки в лупу не рассмотришь, до того физиономия багровела.

Маша дрожала: рассвирепевший муженек запросто мог и кулаки в ход пустить. Потом, правда, месяц золотом осыпал бы, вину заглаживая. Такое уже случалось.

Маша поджала губы: если честно, она сама в тот раз прокололась. С охранником экспериментировала. Перестаралась, признает. И все равно — бить ее Ванька не имел никакого права.

Опять-таки, когда это было? Последнее время Маша жила смиренной праведницей, самой противно. Книги разные читала, порой едва продиралась сквозь текст, словно не на русском языке написаны.

Собственным образованием занялась! Женские романы позволяла себе лишь по субботам-воскресеньям. О большой и настоящей любви только ночами мечтала, когда муженек спать храпом мешал.

Почти решилась ребенка завести, драгоценную фигуру, свой единственный капитал, угробить. Уже распашонки и игрушки в детских магазинах присматривала. А Ванька, фантик плюшевый, значит, по командировкам наладился…

Маша разъяренно топнула ногой: ах он, таракан рыжий, морда бесстыжая, веснушка занюханая! Командировки у него! Дела срочные, неотложные, горящие, и жену никак с собой не прихватить, времени — ни секунды, людишки деловые и не из интеллигентных, зачем же Маше туда…

И она на ЭТО купилась?!

Лешка Сазонов в секунду потерял всю свою привлекательность. Рост, смазливая физиономия, умение одеваться, пользоваться носовым платком и держать себя как должно, даже его явная «интеллигентность» — Машу сейчас не прельщали. Ванькино нежданное предательство ударило в самое сердце!

Недавнее желание поразвлечься, пока Ванька в отъезде, пропало, как и не было. Маша презрительно фыркнула: на кой черт ей этот чистоплюй? Под тридцать парню, а он до сих пор, похоже, и одной девки не охомутал, в загс не затащил. Томка, мышь серая, и та пока на свободе. Кисель, каша манная, не мужик!

Маша сидела на скамье. Брови сурово сдвинуты, губки поджаты, зеленые глаза молнии мечут, молоденькая трава рядом тусклой кажется, личико угрюмое, кулаки стиснула… Все мысли о муженьке единственном и ненавистном, хоть бы его черти пожевали в той Москве как следует и выплюнули помятым, но целым. Маша их дело лично закончит, бессовестный Ванька еще пожалеет о собственном коварстве.

Ее обмануть! Да не родился еще на свете тот мужик!!!

Планы мести, один другого заманчивее, вертелись в буйной Машиной головушке. Ваньке в Москве непрестанно икалось. Под скамьей от плохо контролируемых Машей эмоций дрожал бродячий котенок. А в дверях подъезда застыл потрясенный Лешка Сазонов.

Он во все глаза рассматривал сидящую во дворе Машу Епифанцеву и не знал что и думать. Только вчера поставил на ней крест. Убедил себя — сумасшедшая девица к его неприятностям никакого отношения не имеет, самого Лешку не помнит, счастливо вышла замуж и вовсю транжирит мужнины денежки. А что теперь? И мордашка злющая, ручонки дергаются, Машка будто тряпки выкручивает, что это с ней?

Лешка на цыпочках спустился с крыльца, настороженно покосился на Машку и рванул за угол дома. Перевел дыхание, высунул голову и озадаченно крякнул: точно девица по его душу заявилась. Ишь, вскочила! И на подъезд так уставилась, будто поджечь готова.

С чего вдруг, а? Вечность не виделись, да и расстались относительно нормально. Пусть Машка замуж за него не вышла, зато гордость свою вдоволь потешила. Располосовала Лешке физиономию ногтями так, будто индейцем на тропу войны снаряжала. Не знал, что Томику или матери врать.

Неужели это Машка его квартиру почистила?!

Лешка хмыкнул: ага, и джип угнала. И парнишек подрядила, чтобы они ему нервишки пощекотали и от бумажника избавили, нечего карманы рвать.

«Не сходи с ума!»

Наверняка Машка в его двор по своим делам заявилась. Понять бы еще — что ей здесь нужно. В доме одна голытьба, девяносто процентов пенсионеры, девять — алкоголики, один — случайные жильцы, как сам Лешка. Нечего тут Машке ошиваться. Нечего ловить.

Может, она из-за Томки явилась? Адрес, например, ее забыла. Точно. А его адрес, который и не знала никогда, внезапно вспомнила.

Лешка тяжело вздохнул и медленно побрел к ближайшей автобусной остановке. Он чувствовал себя глубоко несчастным.

Во-первых, стал жалким пешеходом из автовладельца. Во-вторых, вместо того, чтобы нормально и плодотворно работать, он и сегодняшний день потратит на всякие глупости. Будет выяснять, кто же хозяин ЗАО «Консоль». И наверняка снова попадет пальцем в небо. Ведь никакой гарантии, что Лешкины неприятности на его совести. А тут еще и Машка воду мутит.

Нет, что она в его дворе делала?!

***

Тамара стояла перед распахнутым настежь шкафом и проклинала себя: полки и вешалки казались девственно пустыми. Не считая скромной стопки белья и единственного плаща.

Что надеть для сегодняшнего похода в казино — проблема из неразрешимых. Хоть «нобелевку» за нее обещай, хоть — выстрел в висок. Последний, кстати, проблему закроет. Поставит точку, так сказать. Свинцовую.

Тамара сдернула с полки старые джинсы и зачем-то стала изучать многочисленные потертости. Дыр не нашла и порадовалась, что вчера Крыс ронял ее не в них, а в вельветовых брюках. Они все равно годились лишь для прогулок с собакой. Три заплатки!

Тамара нежно провела ладонью по аккуратно уложенному темно-фиолетовому свертку и горестно запыхтела: любимый, мамой связанный свитер джинсам полностью соответствовал. По всем параметрам. Включая степень изношенности.

Нарядная блуза, занимавшая вторую вешалку, застенчиво пряталась за плащом и оживления не вызвала: надеть ее было не с чем. Шелковую коротенькую юбку, подаренную когда-то Лелькой, Тамара перед самым Новым годом выбросила. Как слишком вызывающую и не соответствующую ее имиджу. А купить что-то новое не сподобилась.

Терпеть не могла ходить по магазинам. Дурела в них. От обилия людей, запаха пота, душных тряпок, дешевой парфюмерии и вечного галдежа.

К тому же Тамаре редко что нравилось. Не было никакой гарантии, что вернется с покупками, а не потратит впустую время и нервы.

Что же делать? Почти половина седьмого, через час выходить, раз уж она отказалась от машины, а одеться совершенно не во что.

Тамара истерично хихикнула: и к Лельке не сунуться. Во-первых, Серега наверняка заинтересуется ее сборами и запросто может потом звякнуть Лешке — мужики сплетники почище женщин.

Во-вторых, Зимин элементарно навяжется в провожатые. Мол, ему так спокойнее. И куда его тогда вести? К казино? Не смешно. Можно, правда, пробежаться до дома, но время, время…

В-третьих, неизвестно, сможет ли она хоть что-нибудь подобрать себе у Лельки. Шкафы-то у нее буквально ломятся от тряпок, Лелька обожает экспериментировать, а вот угадать с размерами… Старшая сестрица почти на голову ниже и в два раза тоньше в кости. Ужасно обидно, но факт.

Нет, будь Лелька дома, наверняка бы Тамару выручила. Но не везет.

Тамара фыркнула. Старшая сестрица сейчас обязательно бы пропела: «Что такое не везет и как с ним бороться?» И добавила бы: «Главное — стоит ли?»

Тамара стукнула кулаком по полке — вот именно. Остается явиться к Марату замарашкой в джинсах, свитере и все испортить. Он вежливо поблагодарит за возвращенные визитки, записку и дискету, да и распрощается. Ну, может, предварительно накормит. Из вежливости.

А он вежлив?

И как узнать — кому предназначена дискета?

С другой стороны — а ей-то что?!

Тамара вдруг вспомнила о странноватой Лелькиной подруге и нервно покосилась на телефон. Позвонить, что ли, Машке? Она Тамару как-то выручила, может, и сейчас рискнуть? Тряпок у нее побольше, чем у Лельки, роста они с Тамарой одного, правда, комплекция…

Да уж, Машке хоть сейчас сниматься в «Плейбое». Ноги, что называется, от ушей растут. Грудь несет гордо, ибо, слава богу, есть что нести и чем гордиться. Попа вращается при ходьбе словно на шарнирах, у мужиков на улице глаза из орбит выскакивают. Личико — куклы Барби хором зарыдали б, жаль, не в состоянии. Одежда — тушите свет, где Машка ее только выискивает? И главное — у девицы абсолютно никаких комплексов.

Тамара кружила вокруг телефона и пыталась прикинуть последствия звонка. Не находила и краснела от волнения. Косилась на часы — стрелки неумолимо двигались, проблема не решалась.

Может, зря она все затеяла? Может, ей вообще в казино не входить? Просто передать охраннику пакет и объяснить для кого. Черт с ней, с тайной.

И потом — никакой гарантии, что Тамара вообще ее узнает. Марат явно не из тех, кто треплет языком направо и налево.

Тамара перелистала записную книжку и обреченно кивнула. Она так и знала — Лелька накарябала Машкин телефон именно здесь. Звонила как-то от нее, Тамары.

Эх, судьба!

Кстати, Машка, помнится, и живет совсем рядом с казино.

***

У гардероба Маша сунула Тамаре номерок, строго оглядела ее, одернула юбку и угрюмо буркнула:

—Сегодня серой мышью не пахнет.

—Что?

—То. Говорю — на человека похожа. Вернее — на бабу.

Тамара прерывисто вздохнула — вот именно. На бабу. Не меньше, не больше. Хорошо, Машка не добавила — базарную.

Тамара подошла к огромному, во всю стену, зеркалу и потрясенно открыла рот: она себя не узнавала. Или зеркала у Машки в квартире не те?

На нее бессмысленно таращилась очередная куколка Барби.

Блестящие, с золотистыми узорами вдоль всей ноги колготки. Ярко-алая юбочка из мягчайшей кожи падала шестью лепестками на бедра, они при малейшем движении оживали, и тогда…

Тамара непроизвольно сделала танцевальное па — кто-то за ее спиной восхищенно выругался — и покраснела: ягодицы у нее… Зря она лопала вчера ветчину и пирожные. Пора на диету.

Круглые грудки почему-то сейчас не казались маленькими. Они почти вываливались из узенького, расшитого золотом, очень тугого и коротенького – даже пупка не прикрывал – лифа. Ярко-алого, как и юбка.

«Ансамбль» — гордо называла это безобразие Маша.

Кожу между ним и юбкой противная Машка чем-то попудрила, и Тамара изумленно моргнула: собственный живот казался непривычно смуглым, усыпанным тысячами крошечных звездочек.

Пупок украшало золотое колечко с алым камушком. Щиколотки и запястья — тонкие браслеты с колокольчиками. Шею — многочисленные цепочки и огромный «рубин» вместо кулона.

Тамара неверяще дотронулась до волос — настоящая радуга. Как только Машка добилась такого эффекта за двадцать минут?

Белая, голубая, золотистая, розовая, красная, лиловая, зеленая и, наконец, темная прядь. В глазах рябило!

Тамара вздохнула: она совершенно не узнавала себя в этой блестящей и глупой девчонке. И никакой надежды, что ее признает Марат. Не объяснять же — подруга, мол, перестаралась. На свой вкус рядила.

И действительно, они с Машкой сейчас как близнецы. Только что цвет глаз у них разный…

Тамара крякнула: а вот и нет. Потому что сумасшедшая Машка заставила ее вставить линзы. С ярко-зелеными радужками. Так что теперь и глаза у них почти одинаковые.

Правда, Машка все равно ярче. Наверное, из-за волос. Они у нее платиновые, в электрическом свете сияют словно фантастический серебристый шлем, щуриться хочется. И фигура у нее… гм-м… аппетитнее. И слава богу!

Тамара отошла от зеркала и жарко вспыхнула: у гардероба толпилась целая стайка «братков» и буквально поедала их с Машкой глазами. Только что слюни на галстуки не роняли. Или роняли?

Тамара вцепилась в Машину руку и невольно позавидовала: Машка купалась в чужих взглядах как золотая рыбка в водах аквариума. Артистично выгибалась, якобы поправляя юбочку. И вся толпа восхищенно замирала, созерцая гибкую фигурку Епифанцевой и оценивая все то, что хитрая Машка позволяла оценить.

Тамара вздохнула: она совершенно не собиралась приглашать Машу с собой. Епифанцева сама напросилась. Обещая не мешать Тамаре, держаться в стороне и показать кое-кому небо с овчинку. Еще Машка мстительно выкрикивала — «рога рыжего таракана» не шляпку, а ее шубу теперь выдержат. Нет, две шубы. Или три. И все норковые!

Объяснять свои слова Маша наотрез отказалась. Сжимала кулаки, сыпала проклятьями и топтала чьи-то галстуки, отплясывая на них румбу под зажигательную музыку. Огромные колонки работали в Машиной спальне на полную мощность, у Тамары уши закладывало.

Особенно досталось узенькому золотистому галстуку, на взгляд Тамары — самому дорогому. На него Машка даже пару раз плюнула!

Короче, Епифанцева была нешуточно разъярена.

Гостью она встретила прилично выпившей и с распростертыми объятьями, что Тамару несколько удивило. Сама она Машу помнила смутно. Хотя и видела несколько раз.

Так — нечто блестящее и донельзя скандальное. Впрочем, что ожидать от Лелькиных знакомых?

Наверное, Машины воспоминания оказались более позитивными. Иначе с чего бы ей обнимать Тамару, поливать слезами и клясться в вечной дружбе?

Она заставила и Тамару выпить стопку водки. Потом объявила всех мужиков кровными врагами и открыла военные действия. Вот прямо с этой минуты. Чтобы «рыжий таракан» огреб все, на что давно нарывался, и удавился сразу по приезде на своем любимом галстуке. Мол, только поэтому Маша его не распустила на нитки. Отличная удавка! Фирменная.

Потом Машка весьма откровенно говорила, что думает о срочных командировках вообще, а о командировках в Москву — столицу разврата, там-тарарам! — в частности.

Тамара, слушая ее, краснеть не успевала. Вернее, менять окрас…

Так что в казино они отправились вдвоем. Тамара — выяснять тайну двух таинственных строчек. А Маша — открывать военные действия против гада толстомордого, рыжего, бесстыжего, и с этой секунды — обремененного такими ветвистыми рогами, олени с зубрами позавидуют.

По счастью, Маша вызвала такси. Иначе Тамара ноги бы сломала на чудовищных каблуках, лично поднесенных ей Машей, как дополнение к «ансамблю».

Тамара покосилась на стреляющую глазками подругу и опасливо подумала — хорошо, знакомые в казино не заглядывают. Лешка уж точно сюда не ходит. И Зимин. А то сегодняшняя вылазка запросто закончилась бы жутким скандалом. Сазонова бы инфаркт разбил! Или инсульт?

Тут Тамара неожиданно разозлилась: какое ей дело до скандалов? Она — свободный человек! Ходит, где хочет, с кем хочет и творит, что хочет. Как кошка! И никакие Зимины и Сазоновы ей не указ.

Тамара поудобнее перехватила крохотный сверточек и прошептала Маше:

—Слушай, мне пора. Я уже на пятнадцать минут опаздываю.

—Пятнадцать? Дуреха. Он тебя раньше и не ждет.

Маша с интересом рассматривала комнаты, каждая в своем стиле, ловила заинтересованные взгляды мужчин и неприязненные женщин и думала, что ничуть не жалеет о своем решении. Оторвется сегодня на полную катушку! Напьется по- черному, растратит все, что оставлено на тряпки и хозяйство, подцепит классного мужика и потом…

Ванька, таракан рыжий, еще пожалеет об этой командировке!

***

Тамара удовлетворенно ухмыльнулась: охранники, стеной стоящие у заветных дверей, чуть ли не стойку сделали, увидев их с Машкой. Двери распахнули мгновенно, смотрели умильно, а уж улыбались…

Неплохо, однако, здесь зарабатывают! Стоматологи у мужиков отличные, ничего не скажешь.

Маша павой проплыла к столу, и Тамара едва заметно улыбнулась — ей тут же уступили место. Неплохо-неплохо. И ставки Маша сделала с купеческим размахом. По десятку фишек сразу на все. Наверняка решила разорить мужа.

Любопытно, в чем бедняга провинился? Впрочем, не ее дело.

Тамара обвела взглядом зал и слегка растерялась: Марат явно ждал ее. Сидел не за игровыми столами или у рулетки, а совершенно отдельно, у камина, за небольшим столиком на двоих. Вертел в руке пузатую коньячную рюмку и задумчиво смотрел на огонь.

Тамара поискала глазами белокурую девицу, но не нашла. Или Марат сменил спутницу? У столов вообще-то крутилось несколько восторженно повизгивающих барышень. Весьма симпатичных, признаться.

Тамара хмыкнула: все на один лад. Будто из одного яйца вылупились. Пышный бюст, длинные стройные ножки, обилие дорогой бижутерии и полное отсутствие интеллекта на хорошеньких мордашках. Куколки. Правда, живые.

Интересно, почему так? Или мужикам с ними проще? Сам себе на их фоне кажешься уж-ж-жасно умненьким…

За спиной победно затрубила Машка. Часть игроков отпала от карточных столов и побежала к рулетке. Марат вздрогнул и обернулся.

Тамара почувствовала, как по ней скользнул совершенно равнодушный взгляд, и потрясенно поняла — Баймуратов ее не узнал. Совсем!

Она смущенно затопталась на месте, не зная, что делать. Подойти к камину и пролепетать — вот и я? А потом долго объяснять — кто такая и с чего вдруг так изменилась. Еще решит — ради него старалась…

Тамара тяжело вздохнула: зря она связалась с Машкой. Неизвестно еще, чем закончится их вечер. Может, бросить Епифанцеву здесь, а самой смыться домой? Пешком. Пока не поздно.

Не дойти, пожалуй.

Хотя… Если набросить плащ и избавиться от каблуков…

Нет, нужно все же вернуть Марату его бумажки. Вдруг та, с цифрами, ему действительно нужна? В камере хранения могли оставить деньги, документы, мало ли что.

Или… или дискета для него важнее? Раз уж сидит здесь и терпеливо ждет почти незнакомую девушку.

Тамара покосилась на часы и мысленно ахнула: она опаздывала уже на тридцать три минуты. Из-за Машки. Ведь пока шли сюда, взволнованная Машка лезла буквально ко всем столикам. Ахала, охала и расспрашивала — во что играют. Хорошо, Тамара не дала ей сделать ставки.

Тамара украдкой рассматривала Марата и размышляла, как бы побыстрее покончить с делом. Даже наплевав на тайну. Действительно — что такое две жалкие строчки? Обычная шутка. Розыгрыш. Пустяк.

Тамара сдвинула брови: прикинуться такой же наивной простушкой, как большинство девиц здесь? Сделать вид, что впервые видит Марата…

Тамара невольно усмехнулась: это почти правда. Она здорово приложилась к шампанскому в прошлый визит, раз почти не помнит Баймуратова. Во всяком случае, представляла его совсем другим. Хоть и узнала.

Он показался Тамаре серьезнее, что ли. Солиднее. Менее доступным. Зато опасным.

Тот, прежний, все больше хохотал. Подыгрывал ей во всем и даже пытался ухаживать. Если она правильно помнила. А к этому, сегодняшнему, и подойти-то страшно. Вид у него — бр-р-р. Так и веет холодом.

Тамара обернулась на Машу и невольно фыркнула: Епифанцева оттянула к рулетке почти всех представителей мужского пола. За исключением тех несчастных, что пришли сюда с «дамами», спящего пьяного в подобии смокинга и Марата Баймуратова, по-прежнему потягивающего коньяк.

Нужно решаться!

Тамара робко шагнула к горящему камину и старательно покашляла. За спиной восторженно хохотала Машка, сухо стукался о борта шарик, что-то монотонно выкрикивал крупье, звенели фужеры.

Марат поднял голову, и Тамара вздрогнула. Взгляд Баймуратова оказался цепким, оценивающим и чуть презрительным.

Решив придерживаться только что придуманного плана, Тамара неумело одернула юбочку и пролепетала:

—Вы… Марат, да?

—Точно, детка.

—Мне… меня…

Марат подбадривающе улыбнулся и поставил рюмку на стол. Тамара видела, как лениво колыхнулась золотистая маслянистая жидкость.

Едва удержав равновесие — ну и каблучки, чтоб Машке так же стоялось!— Тамара шмыгнула носом и почти складно выкрикнула:

—Меня просили передать вам это!

Рука неприятно дрожала, неосторожно задетая Тамарой рюмка дрогнула, но упасть не упала, Марат весьма вовремя поддержал ее. Перехватил влажный небольшой пакетик и брезгливо поморщился. Тамара покраснела. Баймуратов нехотя кивнул на свободное кресло.

—Садись.

—Мы с вами… это… на брудершафт не пили!— с отчаянной храбростью пискнула Тамара и пожалела, что не видит себя со стороны.

Последнее время все чаще казалось — у нее со старшей сестрой гораздо больше общего, чем Тамара считала раньше. Конечно, до Лельки ей как до неба, и слава Всевышнему, но…

Хорошо, Лешки здесь нет!

Марат поднял на нее чуть насмешливый взгляд, пожал плечами и лениво процедил:

—Это как вам угодно. Садитесь. Или стойте.

Тамара почти упала в мягкое кожаное кресло и вздохнула с невольным облегчением: ноги почти не держали. Подламывались в щиколотках, и колени стали пластилиновыми, отвратительное ощущение.

Как только бедная Машка на таких каблуках ходит?!

Марат осторожно вытряхнул на салфетку всю мелочь из пакетика. Тамара с любопытством наблюдала. Забывшись, она так вцепилась в столешницу, что побелели пальцы.

Баймуратов поворошил кучку. Вытянул из бумажного мусора листочек с цифрами, сунул в карман и нахмурился. Оттолкнул в сторону Тамары дискету, сбросил мятые визитки в большую хрустальную пепельницу и резко спросил:

—Это все?

—Ну да,— недоуменно протянула Тамара. И поспешно поправилась:— Все, что мне дали.

Марат вытянул ноги. Тамара поежилась: он откровенно ее рассматривал. Мало того, восхищения в его взгляде она как-то не уловила. Это… это было неправильно! Епифанцева что, зря старалась?

Тамара нервно дернула себя за фиолетовую прядь и испуганно покосилась на пальцы: Машка категорически запретила ей дотрагиваться до волос. Так и есть, ладонь будто чернильным облаком накрыло.

Интересно, какой дрянью Машка напудрила ей локоны?

Тамара машинально вытерла руку о юбку и тут же спохватилась: Машка убьет ее. Точно убьет. Если пятно не отстирается.

Нет, какой неприятный взгляд у этого типа! Странно, что в прошлый раз он Тамаре понравился. Смотрит, будто вот-вот за нож возьмется. Препарировать ее, что ли, собрался?

Марат глотнул коньяк. Тамара раздраженно фыркнула: пижон. Рюмку держит как в фильме каком, аристократ чертов. Наверняка еще несколько лет назад пил из стаканов. Или хрустальных фужеров. Как все. А не грел днище пузатой рюмки в ладони и не подносил ее с задумчивым видом к носу, якобы наслаждаясь ароматом. Тоже мне знаток!

—А кто дал?

Тамара чуть не подпрыгнула в кресле, до того неожиданно прозвучал вопрос. Поэтому излишне резко ответила:

—Я знаю? — Немного помолчала и буркнула:—Девчонка. В джинсах и дешевой куртке. Сказала — у нее планы поменялись, нет времени. Просила извиниться за нее. Так вот — я извиняюсь.

—Ты ее раньше видела?

—Нет.

—Опиши.

—Да не смотрела я! Не на что там смотреть!

—Опиши как запомнила.

Тамара тяжело вздохнула и сурово сдвинула брови, изображая трудный мыслительный процесс. Потом неуверенно пробормотала:

—Волосы вроде темные. И глаза. Худая. Так себе, короче, девчонка.

—А ты, значит, не так себе?

Тамара изумленно захлопала ресницами и сочла нужным обидеться. Поджала губы и оскорбленно воскликнула:

—При чем тут я?

Марат смотрел хмуро. Темные, странно тусклые глаза ощутимо давили, взгляд казался до жути неприятным, даже угрожающим.

Тамара зачем-то оглянулась на Машу и испуганно прошептала:

—Не нужно было брать у нее, да?

—Да.

—Но я…

—В пакет заглядывала?

—Нет!

—Ничего не роняла, не рассыпала?

—Нет.

—Уверена?

—Да.

—Но я не вижу снимка!

Тамара отчетливо икнула и покраснела. Она тоже никогда его не видела.

—К-какого снимка?

—Фотографию. Девять на двенадцать. Цветную. Глянцевую. Может, вспомнишь?

Тамара молчала. Лишь таращила глаза, искренне пытаясь понять, что хочет от нее Марат.

Получалось — она в прошлый раз прихватила с собой снимок. Нечаянно. И Марат явно желает его вернуть. Иначе бы не смотрел на нее как волк на ягненка. Наверное, фото дорого ему как память. Мать, погибший друг, любимая девушка, две любимых девушки или даже три…

Может, снимок остался дома? Отнесло сквозняком в сторону, под диван, допустим, или под батарею. Тамара не заметила. Лешка о нем тоже не говорил, если вообще видел.

Нет, очень интересно, про какой снимок Баймуратов толкует. Спросить? Не-а, не скажет. Все, что хотел, уже сообщил — девять на двенадцать, цветной и глянцевый. Будто сейчас делают черно-белые. Остряк.

А если она выронила его по дороге? Ну, пока рвалась выяснять отношения с игровыми автоматами. Тогда его давно на свалку с другим мусором вывезли. Или сожгли.

Кстати, почему Баймуратов на дискету даже не смотрит? Хочет сделать вид, что не имеет к ней отношения? Намекает таким образом — она предназначена именно ей, Тамаре? Или оставил на столе, чтобы передать сразу клиенту, раз так и не отдал в прошлый раз…

Тамара робко кашлянула, пытаясь привлечь внимание, и подтолкнула пальцем дискету поближе к Баймуратову.

—Вы про нее забыли.

Марат откинулся на спинку кресла и хмуро буркнул:

—Не моя.

Тамара разочарованно вздохнула: вот и раскрыла тайну двух строчек! Специально тащилась в это дурацкое казино. Машку впутала. Вырядилась настоящим пугалом, теперь на знакомых бы не наткнуться, если они ее узнают — катастрофа.

Впрочем… Может, Баймуратов боится, что его будут шантажировать? Ну, если сам шантажист…

Тамара упрямо сказала:

—Она была в пакетике. Для вас.

Марат смотрел равнодушно, в темных глазах ничто не дрогнуло. Они напоминали свежий асфальт, разве что давно остывший. Тамару в дрожь бросало от его стылого взгляда.

Она нервно зевнула, но Марат уже смотрел на огонь. И пузатая рюмка тонкого стекла опять грелась в широкой ладони.

Тамара искоса рассматривала своего нечаянного знакомого и думала — не дай бог с таким связаться. В землю зароет. По уши. Или глубже.

А ведь внешне приятный мужик. Даже симпатичный. Вернее, красивый. Лицо почти классическое. Смуглое, жестких очертаний. Слегка раздвоенный подбородок, тонкий нос с хищно вырезанными ноздрями, тяжелые веки, густые темные волосы с легкой сединой на висках, сильные руки с тонкими длинными пальцами хирурга или музыканта…

Да уж — музыканта! А если убийцы?

Тамара взволнованно завозилась в своем кресле, пытаясь обратить на себя внимание, но Марат все так же смотрел на пылающий в камине огонь и покачивал в руке рюмку. Лицо его казалось хмурым, брови почти сошлись в одну ломаную линию, он о чем-то напряженно думал.

Тамара встала с кресла — никакого эффекта. Спина в темно-сером пиджаке даже не дрогнула.

Он что, забыл о ней?

Тамара топнула, едва не упала и разозлилась: нет, ей что, больше всех нужно?! Баймуратов считает — она будет сидеть перед ним овца овцой и ждать, пока ее соизволят заметить? Удостоят, так сказать…

Топнуть еще раз Тамара не рискнула. Бросила гневный взгляд на застывшего у камина Марата и развернулась. Процокала на своих жутких каблучках до азартной Машки, упала на подлокотник ее кресла и бесшабашно крикнула, бросая крупье позаимствованную у кого-то из игроков фишку:

—На тринадцать!

А когда через пару минут оглянулась, Марата в комнате не было. Как и дискеты на столике у камина. Смятые визитки остались в пепельнице, рюмка с недопитым коньяком стояла рядом, как и небольшая плоская бутылка, а вот дискета… Дискета исчезла!

Интересно, что это означает?

ГЛАВА 9

Вначале Тамара проводила Машу. До подъезда. Только вот попрощаться не удалось. Довольная собой Епифанцева — все денежки рыжего изувера спустила, счастье-то!— вдруг оскорбилась. Пожелала быть взаимно вежливой — али мы не интеллигенты?!— и рвалась проводить Тамару.

Противостоять ей Тамара не сумела и теперь пожинала плоды. Машка шла и вовсю горланила известные ей песни. А Тамара проклинала слабость собственного характера.

Песен Машка знала много. Только пела их не целиком, а куплетами. И путала мелодии. При этом хохотала, обнимала Тамару за плечи и орала во всю глотку:

—Ассорти, поняла, нет, мышь серая?

Часы показывали третий час ночи, но Тамаре впервые в жизни не было страшно на череповецких улицах. Нет, когда они с Машкой избавились от многочисленных поклонников и вывалились из казино в ночь, она боялась. Тем более, вредная Машка наотрез отказалась от такси. Заявила — ей нужно проветриться. И Тамаре тоже.

Спорить было бесполезно. Тамара и не спорила. Сегодня шампанское дегустировала Машка! И не только шампанское, если уж честно. Зато теперь Машке море по колено. Или даже по щиколотку.

Уже минут через пять стало понятно: боялись Машку. Все. Редкие прохожие бросались в стороны и жались к стенам. Счастливчики ныряли в подворотни. Бродячие псы выли и спасались бегством. Притормозившие было водители рвали с места на третьей скорости.

Машка же разудало выкрикивала свои куплеты, время от времени пускалась посреди тротуара чуть ли не вприсядку, и черт ей был не брат.

У Тамариного подъезда они расставались долго и трудно. Машка перемежала свои куплеты объяснениями в любви и дружбе. Страстно кляла мужскую половину человечества, обвиняя ее во всех смертных грехах. Особенно доставалось «таракану рыжему», чтоб его в Москве на всех углах тормозили, чтоб ему кто из дружков на мобильный звякнул и наябедничал — неужели ее, Машку, ни один гад в том казино не засек и она зря старалась?!

Тамара то объявлялась серой мышью, то получала амнистию, и Машка неохотно признавала — временами она похожа на человека. Только временами! И благодаря ее, Машиным, героическим усилиям.

Последнее без конца подчеркивалось.

Смертельно уставшая Тамара со всем соглашалась. Наверное, зря. Машку почему-то это не устраивало. Она ругала Тамару за бесхребетность и неумение дать сдачи. Пусть ей, Машке. Потом — за неумение окрутить белобрысого.

Что Тамара за баба такая, если Лешка у нее до сих пор не на веревочке?! Телок телком, смотреть не на что, интеллигент вшивый, наверняка очкарик, разве нет?

Тамара кивала словно китайский болванчик и тоскливо косилась на свои окна. Машка прыгала вокруг и требовала признания — ее ни один мужик не стоит. Даже самый-самый…

Тут Машка сдвигала брови и жалостливо сопела — не хватало слов. Тамара торопливо все признавала. Машка мрачнела — ей хотелось буянить.

Наконец Тамара не выдержала и зевнула. Широко, звучно, едва челюсть не вывернула. Маша смертельно обиделась и действительно стала прощаться. Обозвав Тамару бесчувственной чуркой, серой мышью и тряпкой. Линялой.

Потом Маша почти побежала к проспекту Победы, а Тамара затравленно смотрела вслед. И жалела, что не зевнула раньше. Хотелось ведь.

***

На свой второй этаж Тамара поднималась с трудом, ноги подкашивались, а проклятые каблуки так и норовили подвернуться. Глаза слипались, голова то и дело падала на грудь. Тамара предвкушала, как рухнет сейчас в постель, и сладко жмурилась. Если бы хватило сил, она бы воскликнула: «Весь мир за подушку!»

Лишь где-то через минуту Тамара сообразила, что бессмысленно топчется на месте, не продвигаясь вперед ни на миллиметр. Упирается головой во что-то и без толку перебирает ногами.

Боднуть препятствие не получилось, и Тамара неохотно разлепила глаза: перед ней маячило нечто коричневое. Она потянула носом — пахло хорошей кожей, табаком и дорогим мужским парфюмом. Очень знакомо пахло.

Тамара глупо хихикнула: Лешка. Как всегда, в самый неподходящий момент. Интересно, что ему нужно?

Вернее, было нужно. Потому что сейчас, идиоту понятно, Лешке нужно одно — высказаться.

Тамара застонала: еще один! Постель на глазах отодвигалась в немыслимую даль, подушка становилась несбыточной мечтой, сон — какой-то глупой фантазией. Ноги подкосились, и Тамара не упала по единственной причине — Лешка бесцеремонно придержал ее за воротник плаща.

Тамара моргнула и пробормотала:

—Знаю-знаю, я тряпка. Линялая. И мышь. Серая.

Лешка невнятно высказался и сильно встряхнул ее. У Тамары клацнули зубы, она поспешно вцепилась в Лешкину куртку и предложила:

—Убей меня, ладно? Только дай добраться до дивана. А то умру без твоей помощи, обидно будет.

Лешка фыркнул, но, по счастью, смолчал. Рывком втащил Тамару на площадку, отобрал у нее ключ и сам открыл дверь.

Тамара ойкнула: на нее восторженно набросился Крыс и чуть было снова не вымел в подъезд. Ладно Лешка принял пса на себя. Отвлек стандартным подарком — костью. Он вечно что-нибудь носит. Подлизывается, ясно. Чтобы бультерьер не схарчил сгоряча.

Тамара припомнила далекие времена, когда Лешка шарахался от Крыса, а тот, соответственно, держал его в страхе божьем, и погрустнела. Попал бы тогда Сазонов в квартиру без ее согласия, как же. Зато сейчас… Как к себе домой прет!

Она проводила бультерьера тоскливым взглядом. Счастливый Крыс о ней уже забыл. Утащил лакомство в кухню и заурчал там.

Тамара сбросила осточертевшую обувь и заурчала еще громче: она в жизни не испытывала подобного блаженства. Стояла, прислонившись к стене, и шевелила слипшимися пальцами. Лешка ждал.

Тамара озабоченно покосилась на него, снимать плащ при Сазонове ей совершенно не хотелось. С Лешки вполне достаточно ее возвращения под утро, а если он еще слышал Машкины пьяные выкрики — плохо дело. Впрочем, сама-то Тамара совершенно трезвая. Или нет?

Тамара икнула и попыталась вспомнить, сколько выпила. Получалось плохо. В одном была уверена — от шампанского она гордо отказывалась. А вот коньяк…

Чем она хуже Марата?

Тамара отлепилась от стены и попыталась протиснуться мимо Лешки. Тот хмуро бросил:

—Плащ сними.

Тамара отрицательно помотала головой и все же просочилась в комнату. Противный Сазонов не отставал, шел по пятам. Аж спина дымилась от его подозрительного взгляда.

Нет, что ему надо?

Тамара зацепилась за порожек и едва не влетела в спальню ласточкой. Ее нос опять спас бдительный Лешка, что Тамару ничуть не обрадовало. Даже разозлило.

Она топнула, развернулась к незваному гостю и невнятно поинтересовалась:

—А что, собс-с… венно, ты делаешь в моей спальне?

Лешка мрачно сказал:

—Жду.

—Да-а? И чего?

—Ответов на вопросы.

—Ик! Какие такие вопросы, не знаю никаких вопросов, я спать хочу…

—Обязательно ляжешь. Только плащ сними.

—Нетушки.

Лешка в упор рассматривал Тамару и нехорошо улыбался. Тамара покрепче вцепилась в лацканы и забормотала:

—Плащ мой, можно сказать — родной, Лелька дарила, сестра единственная, ни за что не сниму, даже не надейся…

—Так в плаще и ляжешь?

—Ага. В плаще, колготах, макияже и другой красоте. Кровать моя, стерпит.

—Ты где была?

—Я?

—Нет, я!

—Где ты — не знаю, а я… я гуляла.

—Где?

—Ну… по улицам, наверное, что ты привязался, я плохо помню…

—С кем?

—С… ик! – девочкой. Машей звать. Хорошая девочка, знаешь, только шампанское любит. Я не пила!

—Правда?

—Ненавижу шампанское. Коварный… ик! – напиток.

—Ты пила не коварный?

—Само собой. Ик.

Тамара снова попыталась проскользнуть мимо Лешки, но очень неудачно. Ноги что-то почти не слушались, голова гудела — понятно, устала, — и она вынуждена была, чтобы не упасть, повиснуть на Лешкиной руке. В результате мгновенно лишилась плаща. Даже моргнуть не успела.

Тамара недоверчиво ощупала ярко-алый лиф, запуталась в цепочках и больно поцарапала руку о рубин. Машка уверяла — настоящий. Тамара сунула пострадавший палец в рот и проскулила:

—Фокусами балуешься?

Лешка изумленно присвистнул, обошел вокруг нее, как возле новогодней елки, Тамару аж в краску бросило, и пробормотал:

—Ага. У Кио в подручных состоял. В далеком и тяжелом детстве. Навыки, сама видишь, остались. Ловкость рук, что называется, и никакого мошенства…

Он как-то хищно кружил по комнате, и Лешкины глаза Тамаре совсем не нравились. Нехорошие глаза. Слишком злые.

Тамара непроизвольно поежилась. Почему-то именно сейчас она почувствовала себя практически голой. В казино — нет, а вот дома…

Глупо как!

Тамара зачем-то прикрыла руками напудренный Машкой живот и нечаянно смахнула с пупка клипсу. Та неприятно звякнула. Тамара быстро наступила на нее и ойкнула — неудачно. Камень оказался под подушечкой маленького пальца.

Она искательно улыбнулась. Лешка широко ухмыльнулся в ответ. Тамара побледнела и покосилась на дверь.

Само собой — никого. Предатель Крыс набивал живот на кухне. Чавкал там и давился, паразит. И это вместо того, чтобы защитить хозяйку. Единственную, можно сказать. Которой его вот-вот лишат. Потом, наверное, пожалеют, но воскреснуть из мертвых Тамаре вряд ли удастся. Она не птичка Феникс. Чтоб из пепла взмыть. А жаль. Жить-то как, оказывается, хочется. Даже сонливость исчезла.

Лешка хрипло выдохнул:

—Шлюхой, значит, вырядилась. Подрабатываешь где?

Он сбросил куртку прямо на пол, Тамара похолодела: Лешка аккуратен до отвращения. И к своим вещам относится весьма бережно. А тут…

Лешка безразлично переступил через коричневую кляксу на паласе. Тамара звонко чихнула. Лешка рванул воротник, на пол посыпались пуговицы.

—Ну что ж, попользуемся!

—Кры-ы-ыс…

—Даже не пытайся. И потом — я заплачу. Сколько ты берешь за ночь?

—С ума сошел?!

—Впрочем… Мне часика хватит, толку от тебя сейчас никакого. Так сколько?

—Гад,—задохнулась от возмущения Тамара,—скотина белобрысая, гадкая, небритая, немытая, вонючая…

—Ври больше. Я вечером душ принял. Это от тебя табаком разит, как от грязной пепельницы. И спиртным, как из дешевого кабака.

—Вовсе не дешевого!

Тамара с ужасом услышала, как под Лешкиными безжалостными руками затрещал Машкин сверхмодный «ансамбль». Проводила взглядом наконец-то действительно распавшуюся на лепестки юбку и мертво вцепилась в лиф.

Машка ее убьет! Точно убьет. Или спляшет на ее похоронах, потому что убьет ее Лешка.

—Так сколько стоит час?

—Тысяча баксов! Нет, три тысячи!

—Заметано.

—Ах ты ж…—Тамара сунулась кулаком к ненавистному лицу, но запястье мгновенно перехватил Лешка, и Тамара обиженно закричала:—Я из-за тебя… А ты… Я к папе с мамой не поехала… Расследованием занялась… В казино потащилась… Я…

—Что?!

Договорить Тамара не успела. Лешка бешеным рывком подтащил ее к себе и почти поднял в воздух. Тамара увидела разъяренные сазоновские глаза и со стоном зажмурилась: привычная голубизна куда-то исчезла, остался лед, который плавили зрачки.

—Где ты была?!

Тамара зажмурилась еще крепче — пусть убивает.

Нет, зачем она сказала про казино?!

Наврала к тому же. Вовсе она не занималась расследованием. Вернее, занималась, но при чем тут Лешка? Дискета к нему не имела никакого отношения.

Тамара стиснула зубы: Лешка дышал прямо в лицо. Горячо дышал. Почти пламенем. Как дракон.

Оправдываясь, она подумала — почему это не имела? Имела. Там же было — «Сколько стоит твой парень?» А парень кто? Сазонов.

Гад ползучий он, а не парень!

И все равно получается — не совсем наврала. И ладно. Хорошо, про Марата не успела ляпнуть. Или успела? То-то Лешка рычит аки лютый зверь.

Тут Тамара куда-то полетела и с громадным облегчением обняла подушку — родная постель! Это придало храбрости. Она открыла глаза: может, Лешка решил уйти? Разозлился на нее, да и три тысячи долларов не шутка, привык, гад, за бесплатно, ну, когда они не в ссоре, понятно…

К сожалению, Лешка не ушел. Видимо, денежек имел в избытке, зря Тамара жалела его — подумаешь, угнали джип! Купит другой. Ишь, три тысячи баксов за час собрался выбросить…

Лешка потянулся к брюкам. Тамара покраснела и почувствовала себя глупо. Все же Сазонов окажется в ее постели не в первый раз. С другой стороны, вот так, за деньги…

«Какие деньги, кретинка?!»

Ответить на собственный вопрос Тамара не успела. Глаза ее испуганно округлились: Лешка вовсе не собирался снимать брюки. Он расстегнул ремень и теперь медленно вытягивал его, наматывая на кулак. Почему-то именно сейчас Тамара отметила — Лешкин кулак почти с ее голову. Бедную, несчастную, бедовую головушку!

Она подтянула ноги под себя и в панике пролепетала:

—Лешик, ты чего?

Лешка не ответил. Продолжал неспешно вытягивать из петель ремень. Длинный, как змея. И наверняка жесткий, новые ремни всегда жесткие, Тамара по своим помнила.

Она выставила перед собой подушку. Щит ей надежным не показался, потянула вторую.

Проклятый ремень казался бесконечным. Тамара нервно хихикнула: он что, серьезно?

Лешкино лицо выглядело каменным, глаза льдисто поблескивали. Тамара пробормотала:

—В принципе, я и за тысячу могу, раз у тебя трех нету…

Лешка позеленел. Ремень со свистом вылетел на свободу. Тамара прикрыла второй подушкой колени и пискнула:

—Хочешь — бесплатно?

Лешкино лицо странно дрогнуло, он закашлял. Тамара тоненько закричала:

—Да что я такого сделала?!

Это она напрасно закричала. Лешка страшно оскалился и рявкнул:

—Ты еще спрашиваешь?!

Одна из подушек полетела куда-то в коридор. Тамара мертво вцепилась во вторую и всхлипнула:

—Коньяк, да?

—Не только.

Вторая подушка повторила путь первой. Тамара с ужасом покосилась на собственное неглиже и мысленно поклялась в следующий раз идти в казино в доспехах. В джинсах и свитере, например. А под джинсы — колготки, трусики, нет, двое трусиков, может, трое налезут…

Худеть нужно!

Лешка взмахнул ремнем, Тамара припала к родной постели и проскулила:

—Из-за казино злишься?

Постель дрогнула от резкого удара. Тамара взвизгнула от нестерпимого ужаса: ее даже в детстве никогда не били. Пока пострадало лишь покрывало, но это ПОКА…

Лешка отбросил ремень, подтащил к себе взахлеб рыдающую девушку и прорычал:

—Если еще раз… Одна…

—Я с Машкой,— невнятно донеслось у него из-под мышки.

Тамара лила сладостные слезы облегчения, Лешкина несчастная рубашка окончательно теряла товарный вид, а сам Лешка смотрел на узенькую, вздрагивающую в его объятиях спину и разъяренно думал: «Только в клетку!»

Он погладил Тамару по голове и невольно усмехнулся: на него посыпалась цветная пудра. Манжет рубашки из белоснежного мгновенно стал пестрым, зато сквозь радужное облако, повисшее в воздухе, показались темно-русые Томкины волосы.

Сумасшедшая девчонка!

Лешка приподнял Тамарину голову: ну и зрелище. Не для слабонервных.

Карие глазищи кажутся огромными; губы набухли; бледное лицо все в потеках косметики; волосы торчат диковинными перьями; золотые цепочки спутались в сложный узел; а из чудовищно вульгарного лифа рвутся на свободу тугие круглые грудки…

Во рту вдруг стало сухо, почему-то зазвенело в ушах. Лешка упал на спину, не выпуская невозможную девчонку из рук. От Томки пахло хорошим коньяком, чужими духами и табаком. И сквозь эту мешанину победно прорывался собственный Томкин аромат.

Лешка на секунду прижал ее к себе, жадно вдохнул запах меда, заглянул в круглые заплаканные глаза и освобожденно вздохнул: жива.

У него волосы дыбом вставали, когда он пытался представить Тамару в казино. В таком виде! Среди пьяни!

Нет, что она там делала?! Что за расследование придумала? К кому приставала с расспросами?

Снова рассвирепеть Лешка не успел. Тамара ткнулась носом ему в ухо и жарко задышала. Потом Лешка почувствовал на щеке ее горячий язычок, и все мысли сразу же вылетели из головы.

Позже разберется.

***

За окном было совершенно светло, когда Лешка подгреб Тамару к себе поближе и нежно поцеловал в лоб. Тамара не протестовала. Глаза у нее слипались, мышцы устало ныли, голова сделалась пустой и легкой.

Тамара прижалась к теплому Лешкиному боку и сонно подумала: «Это, что ли, любовь?» И тут же заснула.

Лешка же смотрел на пронзительно-голубое небо, на покрывшиеся молодой зеленью ветки березы и думал, что давно пора узаконить отношения с Тамарой.

Глупо разрываться на два дома. А уж как глупо дергаться вечерами, когда вредная Журжина не брала трубку!

По счастью, Лешка обычно находил ее у Зиминых и успокаивался. Сергей прекрасно понимал его — Лелька тоже не сахар — и заверял, что лично доставит беспокойную родственницу домой. И никогда не выдавал Лешку, иначе девчонка давно сидела бы на его шее, свесив ножки.

Лешка тяжело вздохнул: не дай боже такая поймет, что ее действительно любят. Лучше сразу в петлю. И без того душу вымотала.

Лешка покосился на мирно сопевшую Тамару и криво улыбнулся: хороша, когда зубками к стенке.

Почему-то вспомнились те полгода, когда они с Тамарой пытались жить одной семьей, и Лешка заскрипел зубами от нестерпимой злости на себя — идиот!

Сам спугнул девчонку. Вбил в голову — любая стремится окрутить состоятельного мужика. Прибрать к рукам его денежки и беззаботно транжирить. Тряпки модненькие, золото-брильянты, машина хорошая, туристические поездки, что еще бабе для счастья надо?

Вот и оскотинился. Считал — куда она денется? Пивко потягивал, в телевизор пялился, оторвался как-то вечером от него — а Томки и след простыл. Не дом родной, холодные каменные стены.

Не понял — с такой девкой всю жизнь экзамен держать придется. Не дай Всевышний, заскучает. Или презирать начнет, как и случилось. Тут же улетит. Даже если детьми к себе привязать.

Лешка угрюмо хмыкнул: да нет, в таком случае, может, рядом и останется. Ради детей. Физически. Но ни огня в глазах, ни огня в постели, ни диких вывертов, без которых Томка не Томка — пустышка. К жизни будет возвращаться там, где его, Лешки, нет.

Черт, и что в ней такого?! Как наркотик. Столько красивых баб вокруг, взять ту же Машку…

Лешка вздрогнул: кстати, а что за Машка ходила с Тамарой в казино? Не та ли озабоченная замужеством сексуалочка? Томик о ней ни словом полгода не упоминала, будто и не было у нее такой подруги.

Надо же, невесту ему нашла!

Лешка дунул Тамаре в лицо. Она смешно поморщилась и сунула нос ему под мышку. Слипшиеся от цветной пудры волосы веером стояли у нее на голове и щекотали Лешке кожу.

Он улыбнулся и провел пальцем по шелковистой спине. Тамара задрожала, прижалась плотнее. Дыхание ее стало неровным, и Лешка с сожалением убрал руку: будить глупую девчонку было жалко. Только-только уснула.

Надо же, куролесить всю ночь! С Машкой! В казино! Нашла себе защитника. Терминатора!

Лешка сдвинул брови: хотя Маша, если это та самая белокурая стервочка… Терминатору пришлось бы спасаться бегством!

Лешка расслабленно смотрел на свой кусочек неба, вдыхал свежий, терпкий весенний воздух — Томка никогда не закрывала форточку — и не хотел вставать. Он был безобразно, недопустимо счастлив.

Лешка опасливо покосился на Тамару и фыркнул: хорошо, Томик не знает. А то бы осчастливила по полной программе.

Где-то рядом шумно засопели. Лешка осторожно приподнял голову, на пороге стоял сонный Крыс. Поймав Лешкин взгляд, он обрадованно замел хвостом и свесил язык. Лешка приложил палец к губам. Крыс послушно сел и стал ждать.

Примерный мальчик! Не в хозяйку.

Лешка посмотрел на часы и покорно стал выбираться из постели: бультерьера пора вести на прогулку.

Сазонов чистил зубы и радовался, что не успел наврать Томику про Марата. А то бы девчонка зачастила в казино уже по «уважительной» причине. Чтобы объясниться с тем бандитом и избавить Лешку от его мести. Раз уж сама виновата.

Так что о Марате нужно молчать. А Томику, если что, твердить о подлых конкурентах. Мол, Лешка ими как раз вплотную занимается. Вычисляет.

Кстати, сейчас нужно позвонить Маликову, ему обещали сегодня назвать хозяина ЗАО «Консоль». С утра.

Та-ак, уже половина десятого. Пора. Крыс еще несколько секунд потерпит. Не щенок. А то Иван запросто умчится на очередное заседание, они в мэрии одно за другим, как Лешка понял бывшего одноклассника.

Сазонов бросился к телефону, Крыс обиженно заскулил. Поводок уже в зубах, сам он — на пороге, оставалось прицепить поводок и выйти. Непорядок!

Лешка искательно улыбнулся раздраженному псу и набрал номер. Потом минут пять терпеливо ждал, пока Маликов освободится, и думал, что занимается глупостями.

Ведь все могло быть дурацкой случайностью. И кража, и ограбление, и угон машины. Просто полоса невезения. Его личная. У каждого в жизни бывают такие полосы. Разной длины и степени насыщенности. Его пока — серенькая.

Лешка хмуро улыбнулся: пусть даже он потеряет участки в центре Череповца — проект «Консоли» действительно заманчив для города, — не страшно. Подписать контракты ему никто не помешает. И ничто.

Он вовремя подсуетился. Все свободные деньги перевел на один счет. Вчера. Сама встреча назначена на послезавтра. Пара минут — и все строительные мощности области у Лешки, считай, в кармане. А жилые массивы можно ставить и в Зашекснинском районе. Его все равно нужно застраивать. Череповец должен расти.

Так что о потерях лучше забыть. Глупая шутка, и все тут. Или действительно случайность.

Лешка хмыкнул: может, свалить все на Машку? Рассказать таинственным шепотом, как она выслеживала его вчера утром во дворе. Намекнуть — мол, не может простить его отказа жениться…

Нет, Томик не поверит. Особенно если именно с этой Машкой она вчера развлекалась. Судя по слышанным воплям — похоже. Машка… э-э-э… весьма импульсивная особа.

Интересно, что она все-таки делала в его дворе?

В этот момент трубку взял Иван Маликов, и Лешка сразу забыл о Епифанцевой. Потому что Ванька односложно сказал:

—Записывай. Владелец «Консоли» — Василий Гулагин.

Лешка не успел положить на стол ручку, как Маликов небрежно добавил:

—Да, учти — подана еще одна заявка. На земли в Зашекснинском районе. Под частный сектор. Знаешь, особнячки для состоятельных горожан. Фирма «Твой дом». Хозяин —Марат Баймуратов.

И Ванька тут же отключился, привычно уходя от вопросов.

ГЛАВА 10

Тамара встала поздно и невольно порадовалась: Лешки дома не было. Наверняка убежал на работу. Такие, как он, мать родную продадут ради удачной сделки.

Тут Тамара покраснела и признала, что явно преувеличивает. Сазонов на свою маменьку не надышится. Любого на запчасти разберет, посмотри кто на нее не так.

Под ногами вертелся счастливый Крыс. Его голова как-то незаметно оказывалась у Тамары под рукой, и пес блаженно жмурился. Крыс обожал, когда хозяйка массировала ему шрамы. Они частенько зудели, невольно напоминая о злейшем враге — Коське. Лелькином домашнем любимце, страшном баловне и редкостном пройдохе.

Тамара нащупала пальцами уродливый шрам, нахмурилась и помянула недобрым словом мерзкого Лелькиного кота. Она была стопроцентно уверена — такого страшного зверюгу могла вырастить только старшая сестрица. Остальные представители семейства кошачьих в Череповце традиционно боялись собак, а уж от Крысеныша улепетывали со всех ног, едва завидев.

Коська же — чокнутый. Как и Лелька. Ничего не боится. Все воспринимает как вызов себе, любимому. Собак ненавидит лютой ненавистью. Крыса, например, начал преследовать еще котенком. Просто так. Из природной вредности. Чтобы доказать себе — он сильнее.

Лелька такая же! Терпеть не может, когда у нее что-то не получается. В результате такого не бывает. Хотя стоит Лельке добиться своего, интерес у нее моментально пропадает, она начинает скучать и тут же ввязывается в новую авантюру. Чаще — весьма опасную.

Тамара налила себе чай и подумала — им всем здорово повезло, что Лелька решила стать писательницей. Понятно, надолго ее не хватит, но хоть некоторое время старшая сестрица будет занята своим детективом.

Тамара широко улыбнулась и на радостях бросила Крысу сухарик. Пес подпрыгнул, мотнул головой, и Тамара обиженно сказала:

—Глотаешь словно удав! Мог бы растянуть удовольствие, погрызть, что ли…

Крыс облизнулся и преданно уставился на хозяйку. Тамара пожертвовала вторым сухарем, настроение с утра было чудесным.

Почему нет? Лешка вчера оставил ее в живых, даже нотациями не мучил, ему не до того скоро стало… Тамара опять слегка покраснела.

А главное — Лелька под ногами не путается. И не портит ей отпуск. Первый раз в жизни.

Нет, прекрасная идея! Сидишь себе, грызешь ручку, и опасность одна — нечаянно сломать зуб. Или ручку. А если лупишь по клавишам и пялишься в монитор, то набить мозоли на пальцах и чуть посадить зрение.

«Боже, умоляю, сделай так, чтобы ее детектив писался подольше!»

Тамара достала мед и сурово сдвинула брови: а диета?! Пусть вчера все и обошлось, Лешка — вот гад! — ремень не пустил в ход, но пытался, что уж себе врать. И джинсы, если честно, едва на ней сходятся.

Тамара с большим сожалением отодвинула баночку. Глотнула пустой чай, поморщилась и продолжила свой диалог со Всевышним. Попросила его придержать капризницу Лельку за письменным столом хотя бы до воскресенья. А взамен пообещала быть паинькой, никуда не лезть и срочно заняться уборкой квартиры. Чтобы не дразнить гусей, то бишь Лешку.

Тамара обреченно вздохнула: в субботу вечером она все равно уедет в Москву, а оттуда в Крым. Сазонов вытолкает. Даже билеты ей не доверил. Сказал, сам забежит в кассы.

И с чего он взял, что у родителей она будет в полнейшей безопасности?! Там море, вот-вот начнется курортный сезон, понаедут отдыхающие… Череповец по сравнению с летней Керчью — тихое провинциальное местечко.

Впрочем, хорошо, что Сазонов об этом не подозревает. Еще не хватало, чтобы напросился в сопровождающие. Там родителей примется очаровывать, а мамочка спит и видит, как бы младшую дочь побыстрее замуж пристроить. Насядут втроем. Очень нужно.

Тамара угрюмо запыхтела: она Лешке никогда не простит вчерашнего. Вел себя… как дикарь! Ремнем угрожал. Морду такую корчил, что до сих пор передергивает, не дай бог — приснится. А у самого никаких прав! Пользуется, что сильнее, а у нее защиты – один Крыс…

Тамара раздраженно покосилась на мирно дремавшего у ног бультерьера — предатель. Она его, можно сказать, выкормила, вынянчила, взрастила и что? Никакой благодарности. Продал за кусок колбасы. И за эти жуткие кости из зоомагазина. Из клея и жил. Ладно бы за что путное.

Это показалось особенно обидным.

Крыс что-то почувствовал, поднял голову, и глазки его суетливо забегали. Хозяйка кипела от возмущения, и пес безуспешно пытался понять, в чем провинился. Морщил лоб, рваные Коськой уши пластались по черепу, бультерьер искренне страдал.

Тамара сурово бросила:

—Есть среди вашего брата экземпляры, озабоченные сексуально. Сазонов, скажем. А ты — желудочно.

Крыс оскорбленно засопел.

—На сардельку похож. Лап из-под брюха не разглядишь, а на любую подачку коршуном бросаешься.

Крыс крякнул и стыдливо отвернулся. Тамара с горечью воскликнула:

—На Лешку меня променял!

Это был перебор. Убитый несправедливым обвинением пес поднялся и побрел прочь. Тамара мстительно крикнула вслед:

—В Крым уеду, вот и лижитесь с Сазоновым на пару!

Но Крыс даже не обернулся, продолжить дискуссию оказалось не с кем, и Тамара неохотно начала обход квартиры. Нужно же знать масштабы предстоящей уборки. Наткнулась в спальне на шесть алых лепестков, красочно разбросанных по паласу, и озабоченно нахмурилась — Машка!

Тамара подобрала то, что недавно выглядело модной юбочкой, повертела в руках и тоскливо вынесла вердикт — ремонту не подлежит. Потому что бессовестный Лешка разорвал нежнейшую лайку вовсе не по швам. И разрывы безобразные, будто специально старался нагадить посильнее.

Вот… крокодил! Холодный, злющий и беспардонный!

По счастью, лиф оказался цел. И цепочки тоже. Хотя, чтобы распутать чудовищный клубок, кому-то придется хорошенько потрудиться.

Только не ей!

Тамара раздраженно сказала себе — она отбивалась от этих жутких цепей как могла. Машка буквально силком ее снаряжала. При этом оскорбляла беспрестанно. «Мышь серая» на фоне остального звучало почти невинно.

Кстати, Тамара у Епифанцевой в доме именно серой мышью себя и чувствовала. Рядом с яркой и взрывной Машкой.

Тамара угрюмо вспоминала, что проделывала вчера с ней бесцеремонная Машка и что попутно говорила. Собирала Машины вещички в пакет и тоскливо прикидывала, чем закончится ее сегодняшний визит к Епифанцевой.

Если бы не юбка! Неужели Тамара уцелела ночью только для того, чтобы на ее бренном теле поплясала разъяренная потерей «ансамбля» Машка?

Тамара взвесила пакет в руках и мрачно улыбнулась: порванная юбочка оказалась на самом дне. Ее маскировали колготки, лиф, бижутерия и Машины туфельки на десятисантиметровых шпильках.

И как она вчера не сломала ногу?

Тамара вздохнула: оставалась надежда — Машка не захочет при ней копаться в пакете. И наткнется на останки своего любимого «ансамбля» после Тамариного ухода. Лучше — через несколько дней. Когда Тамара уже будет загорать на Черноморском побережье.

Нет, конечно, она обязательно скажет, что нечаянно порвала юбку. Но так, мельком. Когда они займутся чем-нибудь, и Машино внимание рассеется.

В конце концов, у Маши несколько шкафов забиты тряпками. Что ей одна- единственная юбочка, пусть и привезенная из Франции? Наверняка Машка пол- Парижа проутюжила, и не единожды, и чемоданов набила — немеряно.

Интересно, что сейчас делает Епифанцева? Страдает от похмелья, как Тамара когда-то из-за шампанского, или преспокойно шляется где-нибудь? Хорошо бы гулять ушла. Тогда пакет можно оставить у соседей.

Да нет, неудобно. Там золото. Не хватало потом отчитываться перед Машей за каждую цепочку.

О-о, Лешка! Точно. Он и передаст. После Тамариного отъезда на юга. Раз уж сам ее туда активно выпихивает.

Тамара злорадно хихикнула: Машку ему точно не запугать. Машка любого на наживку раздергает. Ее даже Крыс побаивается. Мгновенно прячется, стоит только Машке переступить порог.

И вообще Крыс от Машки дуреет. Если не успевает смыться. Глаза у него становятся стеклянными, из пасти слюна капает, морда теряет всякое выражение, не грозный бультерьер, а овца. Епифанцева на всех мужиков так действует.

Тамара практически уверена, что не застанет ее дома. Что Машке делать в четырех стенах в три часа дня? Она же как Лелька! Все ищет приключения на собственную… г-м-м… попу.

Настроение вновь стало прекрасным. Тамара быстро собралась и ласково пообещала обиженному Крысу вернуться пораньше. И пройтись с ним к Шексне. Даже с поводка пообещала спустить. Если Крыс будет умницей и не станет сейчас скулить и жаловаться на жизнь.

***

Перед Машиным домом Тамара вдруг засомневалась: идти в подъезд или повернуть назад. В собственные силы верилось слабо. Зато Машино разъяренное личико буквально стояло перед глазами, Тамара отличалась прекрасным воображением.

Машкин гнев будет страшен!

Внезапно вспомнились острые, фантастической длины ногти Епифанцевой, и Тамара испуганно дотронулась до щек.

Она стояла на крыльце и усиленно размышляла. Как назло, день сегодня выдался по-настоящему весенним и ясным. Яркий диск солнца лениво плавал над Тамариной головой, небо по цвету напоминало Лелькины глаза, старая яблоня у дома выбросила первые тугие бутоны, газоны золотились многочисленными одуванчиками…

Короче, жизнь казалась штукой довольно ценной, и терять ее из-за пустяков не хотелось. Не сейчас. Не в мае.

Тамара взвесила в руках пакет и посмотрела на Машины окна. И решила рискнуть. Раз уж пришла. Не тащиться же сюда завтра. Она напомнила себе, что Епифанцевой скорее всего нет дома, и храбро шагнула в подъезд.

На второй этаж Тамара поднималась почти на цыпочках, с каждой ступенькой давая за свою жизнь все меньше и меньше. Перед Машиной дверью сама она не заплатила бы за себя и копейки. Зато погубленный бессовестным Лешкой «ансамбль» Тамара уже оценивала в десять тысяч евро, не меньше. Ну, раз Машка привезла этот ярко-алый кошмар из Парижа.

Неизвестно, решилась бы Тамара позвонить или нет, у нее слишком дрожали руки, но Машина дверь по неизвестной причине оказалась приоткрыта. Тамара осторожно толкнула ее пальцем, бросила взгляд на ярко освещенную прихожую— к чему днем такая иллюминация? — и настороженно прислушалась.

Тишина показалась ей подозрительной. А если еще учесть особенности Машкиного характера…

Музыка-то должна греметь точно!

Тамара робко шагнула в квартиру и, подумав, оставила входную дверь совсем нараспашку: вдруг придется спасаться бегством? Ни звука ведь, почему? В наше время все, что угодно, может случиться. Епифанцевых элементарно могли ограбить, а саму Машку — оглушить или даже убить. Таких случаев сейчас полно.

Богато обставленный холл со вчерашнего дня ничуть не изменился. Только Машина обувь валялась прямо посреди пушистого вишневого ковра, а кожаную курточку Епифанцева повесила не в шкаф, а на чудовищный по дизайну бра.

Решив вести себя осторожней, Тамара застыла на мгновение, а потом бесшумно побрела по комнатам в поисках хозяйки. Кричать она почему-то не посмела, уж слишком гнетуще действовала на нее тишина.

В комнатах, на кухне и в санузлах никого не было. Как и особого беспорядка. Даже дверцы шкафов прикрыты. Вот у Лешки…

Тамара подошла к Машиной спальне и приложилась ухом к замочной скважине. Ничего не услышала, но еще несколько минут простояла в самой неудобной позе. Мучилась — заглянуть в комнату или развернуться и бежать отсюда от греха подальше.

Вдруг разболелась голова, в виски гулко толкалась кровь, в ушах неприятно зашумело. Тамара с трудом выпрямилась и подумала — коньяк тоже коварный напиток. И она вчера явно перестаралась. Иначе не чувствовала бы себя настолько паршиво.

Сбежать Тамаре не давало упрямство. Зря она, что ли, сюда тащилась? Тряслась всю дорогу из-за дурацкой юбчонки! Ну нет.

Не позволяя себе одуматься, Тамара пинком распахнула дверь и испуганно вскрикнула: Маша неподвижно лежала на спине по центру огромнейшей кровати. Маленькая, хрупкая и бледная. Руки скрещены на груди, огромные зеленые глаза смотрят в потолок, белокурые волосы живописно разметались по вишневому бархатному покрывалу.

Зачем она сюда сунулась?! Бедная Машенька!

Тамара замерла на пороге. В ушах звенело. В горле застрял жесткий, колючий комок и мешал дышать. Слезы полились градом, очертания комнаты стали расплывчатыми. Маша Епифанцева виделась как сквозь туман.

Тамара ухватилась за косяк и судорожно всхлипнула. И едва не потеряла сознание, когда с постели раздался абсолютно равнодушный, погасший Машин голос:

—Уже оплакиваешь? Это ты правильно.

Тамара онемела от ужаса и сползла по косяку на пол. Слезы застилали глаза, но Тамара все же отлично видела: Маша даже не шевельнулась. Лежала, скрестив руки, и мертво таращилась в потолок.

Тамара суетливо размазывала по лицу слезы, голова по-прежнему гудела после вчерашнего, мысли путались. Выделялась одна: «Значит, правда, что мы не сразу после смерти покидаем Землю. Что-то еще видим. И даже можем как-то общаться. Телепатически, наверное. Или я все же слышала голос?»

Мертвая Маша больше в контакт не вступала, а Тамара сидела на полу, рыдала и жалела, что вышла сегодня из дома. Зачем?!

Ведь собиралась заняться уборкой. И Лешке обещала никуда не сбегать. Он должен позвонить сразу, как купит билеты. А теперь если и звонил, то не застал. И наверняка разозлился.

Впрочем, Тамаре все равно. Бедная Маша.

Продолжая жалобно поскуливать, Тамара увидела на подоконнике мобильник и вздрогнула: нужно звонить в милицию. Срочно. Прямо сейчас. И ее… ее задержат как свидетеля.

«Свидетеля? Свидетеля чего? Я ничего не видела!»

Подвывая и опасливо посматривая в сторону невозмутимой покойницы, Тамара на четвереньках потрусила к окну. Свидетельницей ей становиться совсем не хотелось. Ведь тогда придется рассказывать, что они с Машей развлекались ночью в казино. Тамару наверняка заставят назвать всех, с кем познакомились. Устроят… это… ну… очную ставку? Точно. И кто из вчерашних типчиков ее признает?!

Тамара горестно всхлипнула: Машки нет, грима нет, юбка порвана в клочья, линзы она где-то посеяла…

Поймают на вранье — конец. Еще и за решетку сунут, доказывай потом, что не верблюд. Тамара читала — им лишь бы подходящий подозреваемый на горизонте.

А она подходящая? Само собой. Нет, что ей делать?!

Тамаре стало до того себя жаль, что она решила с милицией не встречаться. Просто позвонить туда, выполнить так называемый гражданский долг и побыстрее рвать когти. Береженого Бог бережет, еще бабушка говорила.

Почему-то снова вспомнилась Лелька, и Тамара буквально позеленела от горькой обиды. Она была уверена: все беды посыпались именно с Лелькиной подачи. Старшая сестрица ее просто сглазила!

Писательница липовая. Графоманка. Она, видите ли, детективчик написать задумала. Ей прославиться захотелось. А Тамаре теперь место за решеткой, не меньше. Она в подозреваемых!

А что ей по Лелькиной милости пришлось пережить за последние дни?!

Кража в автобусе — раз. Ограбление в подъезде — два. Групповое ограбление к тому же. Вооруженное. Целая банда действовала. С кровавым маньяком во главе.

Квартирная кража — три. Угон машины — четыре. И сегодня кульминация — труп!

Все удовольствия на Тамарину голову, как и обычно. Лелька потеет у компьютера, высасывая из пальца наверняка идиотский сюжет, а Тамара загибается у мертвого тела Лелькиной же ближайшей подруги.

Разделение труда! Лелька на это мастер. Только все шишки почему-то достаются ей, Тамаре.

Страстно жалея себя, Тамара как-то забыла, что большинство неприятностей пришлось на долю Лешки Сазонова. Нет, даже не забыла, просто не разделяла в эти страшные минуты себя и его.

Нащупав на подоконнике телефон, Тамара потянула его и начала набирать номер. Палец дрожал, и две простенькие цифры постоянно срывались. То Тамара промахивалась, попадая по другой кнопке, то дважды нажимала на одну и ту же.

Наконец ей повезло. Раздались длинные гудки. Едва ТАМ подняли трубку, она тоненько закричала:

—Милиция?!

—Зачем тебе милиция?

У Тамары клацнули зубы, телефон выскользнул. Глаза девушки стали квадратными: сотовый на лету рассыпался, теряя батарейку.

Полтергейст! Точно полтергейст. Или покойница не хочет, чтобы она звонила в милицию?

Тамара зажмурилась. Машкин голос монотонно продолжил:

—Ладно, скажи им, чтоб через час приезжали.

От странных фантазий мертвой Машки Тамара задрожала и побледнела еще сильнее. Проклиная себя за трусость, она едва слышно просипела:

—П-почему — через час?

—На труп,— кратко информировала покойница.

—П-почему не сейчас?

—Жива еще. Не время.

Тамара икнула и вытаращила глаза на постель: там картина ничуть не изменилась. Машка все так же лежала на спине и буравила недвижным взглядом потолок.

Тамара перекрестилась. Вытянула шею, стараясь разглядеть побольше, но увидела лишь голые Машкины ступни с крошечными розовыми пальчиками.

Розовыми?! Вроде у покойников должны быть белые…

Удивляясь собственной религиозности, Тамара перекрестилась еще раз и даже попыталась прочитать «Отче наш». Но запуталась на первых же строчках и снова чуть не заплакала — обещала ведь матери выучить!

Клятвенно заверив Бога, что вызубрит молитву непременно, вот только выберется из этой жуткой истории, Тамара ходко переместилась поближе к двери. Зачем-то выглянула в коридор, но никого и ничего не заметила. Поднялась на ноги и простонала:

—Ты уверена?

—В чем?

—Что жива?

—Ванька еще не здесь?

Тамара завертела головой, но никакого Ваньки в комнате не увидела. Тут вообще никого не было, кроме них с Машей. Живой или мертвой.

—Н-нет.

—Значит, жива.

Тамара открыла рот. И едва вновь не зарыдала, уже от облегчения, когда рассмотрела — у Маши шевельнулись губы!

—Погоди немного,— вежливо попросила по-прежнему недвижная Маша,— мне недолго осталось.

Тамара несмело подошла поближе. Маша усердно изучала потолок.

—Почему — немного?— испуганно прошептала Тамара. — Ты что, плохо себя чувствуешь?

—Замечательно я себя чувствую.

Заявление прозвучало оптимистично. Тамара еще немного продвинулась вперед. И подумала — нужно меньше пить. А лучше — вообще с этим делом завязывать.

Маша уточнила:

—Пока.

—Что — пока?

—Пока Ванька не приехал.

Лжепокойница явно разговорилась. Тамара почувствовала, как у нее от любопытства раскраснелись щеки. Она на цыпочках подошла к постели, присела на самый краешек и восхищенно вздохнула: Машка артистично изображала почившую.

Тамара рассматривала Машино лицо и поражалась ее терпению — ни разу не моргнула. Выдержка прямо-таки железная. Она осторожно коснулась руки Епифанцевой и успокоилась окончательно — теплая.

Тамара устроилась поудобнее и спросила:

—А когда твой Ванька приедет?

—Сколько времени?

—Половина четвертого.

—Смотря с какой скоростью мчится.

—Это как?

Маша судорожно вздохнула, длинные ресницы затрепетали, и она с заминкой пояснила:

—В одиннадцать… он еще был в Москве.

—Где?!

—В Москве. — И Епифанцева прошептала: — Если сильно разозлился, за шесть часов обернется.

—Не поняла.

Терпение наконец изменило собравшейся помирать Маше. Она повернула голову и раздраженно рявкнула:

—Что тут непонятного?!

Тамара таращила глаза и молчала. Злить Машу ей совершенно не хотелось.

—Поясняю для особо тупых,—прорычала Епифанцева.— Ваньке позвонили в одиннадцать…

—Кто?

—Не перебивай, мышь серая! Ох, прости меня, Господи, я обещалась научиться смирению, пока есть время…

Тамара в очередной раз открыла рот. Маша умерила блеск в глазах и монотонно сообщила:

—Доброхот какой-то звякнул на сотовый. Доложился, что видел меня в казино. В непотребном виде и в такой же компании. Вдрызг пьяной. Со смазливой шлюшкой в кильватере.

Тамара ошарашенно молчала. Машка ехидно уточнила:

—Это он про тебя.

—И… что?

—Ничего. Ванька бросил все дела, выставил из машина шофера и охранников —правильно, зачем ему свидетели? — и теперь на полной скорости мчится в Череповец. Убивать меня.

Тамара побледнела и уставилась на дверь. Маша снова скрестила руки, напустила на лицо постность и стала изучать потолок. Роль усопшей ей явно нравилась.

Извращенка!

Тамара облизала внезапно пересохшие губы и пролепетала:

—Откуда ты знаешь?

—Охранник позвонил. Васька. Сказал, чтоб брала ноги в руки и сматывалась подальше, если жизнь дорога.

Тамара вскочила с кровати и в панике закричала:

—Так что же ты тут разлеглась?!

—А мне не дорога, — равнодушно сообщила Маша.

—П-почему?

Маша долго молчала, а Тамара ломала руки. Больше всего на свете ей хотелось сбежать. Она-то не претендовала на роль самоубийцы, как сумасшедшая Епифанцева.

Наконец Маша прошелестела:

—Несправедливо все.

—Ну?

—Хочу умереть. Надоело.

—Да что несправедливо-то?!

—Почему Ваньке, таракану рыжему, все можно, а мне ничего?

—Что ему можно?!

—Все.

Тамара топталась на месте, косилась на запястье и старалась прикинуть — сколько времени понадобится разъяренному Машкиному мужу, чтобы добраться до Череповца. По ее подсчетам получалось — не меньше шести часов. И то если Епифанцев съехал от злости с катушек и мчится всю дорогу со скоростью не меньше ста – ста двадцати километров в час. А это невозможно. Он ведь неверную жену придушить мечтает, а не себя угробить.

И все же допустим, что он свихнулся. От горя. Одиннадцать плюс шесть получается пять вечера. А сейчас нет четырех. Еще уйма времени!

Тамара снова присела и печально посмотрела на Лелькину подругу: несладко ей придется.

Тамарино молчание чем-то Машу не устроило, и она страстно выдохнула:

—Думаешь, он в Москву в командировку поехал?

—А… разве нет?

—К любовнице!

Тамара потрясенно ахнула. Маша снова вышла из роли. Села в постели и с силой стукнула по покрывалу.

—А перед этим в Питер мотал! Два раза!

Зеленые Машины глаза сверкали как у дикой кошки. Тамара непроизвольно поежилась. Отодвинулась подальше и пролепетала:

—Тоже… к любовнице?

—А то!!!

Тамара растерянно моргнула. Две любовницы одновременно, на ее взгляд, — многовато.

Маша рухнула на подушку и горько прошептала:

—Рыжий кобель…

Тамара сочувственно погладила ее по руке и робко спросила:

—Может, ты ошибаешься?

Ответом ей был короткий смешок.

Как раз в этот момент под окном с ревом и визгом тормознула явно тяжелая машина. Собравшаяся помирать Маша побелела и закрыла глаза. Она была готова к смерти. И даже желала ее.

Тамара недоверчиво посмотрела на часы — без десяти четыре. Это не мог быть Епифанцев! Или… мог?

Тамара нежно коснулась Машиной щеки и прошептала:

—Знаешь, а я уверена — он тебя любит.

Маша осталась недвижна. Даже ресницы не дрогнули.

—Иначе бы не рисковал жизнью. Он же примчался сюда меньше чем за пять часов! Такое вообще невозможно. Ну, еще пару минут назад я так и думала. Клянусь.

Под окном оглушительно хлопнула дверца машины. Маша прошелестела:

—Пришить меня торопится.

Тамара вскочила и выглянула в окно: Маша была права. Там стоял темный джип. Копия Ванькиного монстра. Только матовый от пыли и плохо подсохшей грязи.

Тамара растянула дрожащие губы в улыбке и с фальшивой бодростью воскликнула:

—Знаешь, я просто уверена — все будет хорошо!

Маша молчала. А Тамара вдруг действительно улыбнулась только что пришедшей идее. И уже спокойно сказала:

—Ты только лежи тут и продолжай помирать, ладно? А я пойду твоего рыжего таракана под дверьми встречу. Обработаю его…

—Как? — пролепетала умирающая.

—Времени нет разжевывать. Доверься. Главное, когда его сюда запущу, признаков жизни не подавай. Помираешь — и весь сказ. А потом, ну, чуть позже, все равно стой на своем. Якобы жить не хочешь. Лей слезы и тверди о его предательстве и любовницах. Мол, ты все знаешь. Тебя по телефону баба какая-то предупредила. Мол, ты ему верила, а он… А казино из мести! Только из мести!

Маша изумленно распахнула глаза, но Тамара уже вихрем мчалась к двери. Лишь телефон зачем-то с пола подобрала.

***

Тамара едва успела занять позицию перед епифановской квартирой. Буквально через секунду внизу хлопнула дверь, и подъезд загудел под чьими-то тяжелыми шагами. Наверняка Ванькиными.

«Ишь, курьерский поезд изображает. А рычит-то как…»

Тамара невольно порадовалась, что последние полчаса ревела без передышки. Глаза красные, косметика потекла, вид должен быть самый разнесчастный. Жаль, в зеркало она не посмотрела, времени ни секунды лишней.

На всякий случай Тамара размазала по лицу слюни, села на пороге и начала тихо раскачиваться. Подвывать она не решилась, боясь переиграть. На ее взгляд, картина все равно должна впечатлить любого.

Голова по-прежнему гудела. Тамара поморщилась и еще раз пообещала себе не пить. Уж слишком думалось тяжело. И череп будто ватой набили.

Тамара угадала. Грохот замер, перед ней замаячили чьи-то дорогие кожаные ботинки, над головой проревели:

—Шо тут потеряла?

Тамара вполне искренне всхлипнула от страха, потрясла телефоном — батарейку забыла вставить, дуреха!— и проскулила:

—Милицию вот жду… И «Скорую помощь»...

—Шо-шо?!

—Милицию, — едва слышно прошелестела она. — И «Скорую помощь».

—А шо перед моей дверью?

—Не перед вашей. Тут… тут моя подруга живет… жила…

Неизвестный озадаченно крякнул. Тамара взлетела в воздух и неприятно удивилась, как им с Машкой не повезло. Манеры у их мужиков почти не отличаются. Пусть один орет — «шо», другой — «что», а суть…

Ей довольно грубо приподняли подбородок, и Тамара в страхе зажмурилась: ну и рожа! Да Лешка Сазонов просто красавец!

Но ее грубо встряхнули, и Тамара неохотно приоткрыла один глаз. Правый. Увидела перед собой широкую, усыпанную веснушками физиономию, красные клочкастые брови и горящие тревожной яростью крохотные голубые глазки. И с некоторым удивлением отметила, что смотрит на Машкиного мужа — а это был точно он, таракан рыжий, — сверху вниз. Он оказался ниже ее ростом. Правда, раз в пять шире.

Неизвестно почему, но это ее взбодрило. Тамара распахнула второй глаз и жалостливо пискнула:

—Отпустите меня, дяденька…

Мужик ошеломленно открыл рот, и Тамара беспрепятственно сползла на пол. Привалилась спиной к двери, защищая ее от преждевременного вторжения, и стала размазывать по лицу косметику.

Ванька Епифанцев хрипло кашлянул, осторожно тронул ее за плечо и выдавил сквозь зубы:

—Шо-то я тебя не понял, девонька. Шо тут происходит?

Тамара зачем-то снова показала ему телефон и прорыдала:

—Говорю же, подруга помирает…

—Какая такая подруга?!

—М-ма-ашка. Епифа-анцева…

И вздрогнула от неожиданности, до того звонко клацнули над головой зубы рыжего таракана, предателя и развратника.

Он с кряхтеньем присел на корточки и заглянул ей в лицо. Тамара еще усерднее стала растирать тушь на ресницах. Ей почему-то совершенно не хотелось смотреть в Ванькины глаза.

Дура Машка!

Ее опять тронули за плечо. Машкин муж с тревогой спросил:

—Шо ты несешь? Почему помирает?

Тамара подтянула колени, уткнулась в них лицом и убито прошептала:

—Жить не хочет…

—С чего вдруг?!

—У нее… вам не понять…

—Не тяни жилы!

Тамара вздрогнула и торопливо зачастила:

—Не знаю толком. Позвонил ей кто-то. Баба какая-то. Муж, сказала, не по командировкам ездит, а по любовницам. В Питер да Москву. Мол, у нее доказательства есть. Фотки, наверное. Вот Машка и…

Ванька Епифанцев весьма замысловато выругался. У Тамары уши загорелись, она и слов-то таких не знала. Чтоб скрыть смущение, Тамара жалостливо провыла:

—Вчера просто отомстить хотела, в казино меня затащила, проигралась там и напилась, а сегодня… Сегодня помирать затеяла… Жизнь, говорит, не мила… Несправедливо в ней все… Лежит белая-белая, в лице ни кровиночки, и даже не смотрит… Боюсь, повесится или еще что с собой сотворит…

Тамара сунула обомлевшему Ваньке Епифанцеву сотовый телефон и горько пожаловалась:

—Вот, в милицию хотела позвонить, да в «Скорую помощь», а батарейки-то нет… Выронила где-то… Со страху…

Ванька, таракан рыжий и муж неверный, ничего на это не сказал. Как котенка перенес Тамару в сторону и раненым вепрем ломанулся в собственную квартиру.

Тамара осторожно прикрыла за ним дверь и перекрестилась. А потом медленно пошла вниз. Она все равно больше ничего не могла сделать для Маши. Теперь все зависело от самой Епифанцевой.

Тамара постояла немного на крыльце, но ничего подозрительного не услышала. Ни испуганного визга. Ни смертного воя. Ни разъяренных воплей разгневанного мужа.

Она пожала плечами: судя по всему, Машка еще поживет.

***

Тамара почти бегом поднималась по лестнице, напевая себе под нос что-то невнятное, но бодрое. О Машке она уже не думала. Хотя и пришла к нехитрому выводу, что все мужики сволочи.

Ведут себя как… орангутанги. Как зверюги мохнатые. Собственники несчастные! Что рыжий Машкин таракан — Ванька, что Лешка Сазонов.

Ну почему так? Физиономии разные. Образование разное. Воспитание разное. А натура одна!

Тамара притормозила у почтовых ящиков и полезла за ключом: ее ящик не пустовал. Впрочем, как и другие. Рекламные газеты в Череповце разносили ежедневно и добросовестно.

Тамара сунула в ящик руку и удивленно присвистнула — она нащупала что-то жесткое. Письмо, что ли? Странно, из Крыма она только на днях получила. И звонила туда недавно.

Тамара бросила на подоконник газеты, и рот ее изумленно округлился: на ладони лежала хорошо знакомая дискета. С красной этикеткой и надписью «Verbatim». Та самая, что она вчера вечером отдала Марату. Или ее брат-близнец.

ГЛАВА 12

Тамара подошла к двери и чуть не уронила ключи: родная квартира встречала ее настоящей какофонией звуков. Во-первых, за дверью надрывался телефон, Тамара так и не удосужилась уменьшить громкость сигнала. Во-вторых, там же бесновался Крыс.

Бедняга почти охрип от ярости, никак не мог дождаться хозяйки. Тамара слишком долго простояла у почтовых ящиков, таращась на дискету и пытаясь понять, что происходит.

По всему выходило — Марат постарался. В казино сделал вид, что не имеет к дискете никакого отношения, а потом, видимо, передумал. Или… просто вернул Тамаре? Ну, раз забыла ее в казино на столе.

«Прочисть извилины с песочком, дуреха!»

Откуда у него адрес?! И потом — он не мог узнать в той сладкой дурочке Тамару. Потому что видел ее с Лешкой совсем другой. Пусть чуть выпившей и распоясавшейся, но… не дурой.

Тамара угрюмо хмыкнула: с чего она взяла? Может, она выглядела еще глупее, чем во второй раз. Ведь ни черта не помнит!

Тамара распахнула дверь, приняла на грудь беснующегося от счастья Крыса. И даже села, чтобы пес не уронил ее и беспрепятственно вылизал. Так гораздо безопаснее.

Она прятала лицо от горячего, влажного, немного шершавого языка, вспоминала поразившее ее в казино отражение в зеркале и думала: «Нет. Это были две разные женщины. Я бы сама себя не признала».

А раз так — дискету Марат прислал именно ей, Тамаре, а не той девчонке-посыльной. Интересно — сообщение то же оставил? Или… сменил?

Тамара покраснела: неужели Марат мог подумать, что она полезла в чужую дискету? Это ведь почти как… как вскрыть чужое письмо.

Но ты же полезла!

Он должен думать — нет!

Тамара сидела на полу. Крыс уже спокойнее толкался ей в колени и подставлялся под руку, требуя ласки. А в комнате по-прежнему надрывался телефон.

Тамара со вздохом отпихнула бультерьера: у нее звенело в ушах. Наверняка Лешка. Или… Маша?

Вспомнив про Машу, Тамара бросилась к трубке: интересно, чем дело кончилось? Ванька небось ест с ладони и вымаливает прощение, а Машка, хитрюга, мысленно обновляет свой гардероб. Обчистит рыженького подчистую, как пить дать.

Тамара весело воскликнула:

—Маш, слушаю!

—Ах ты опять Машу слушаешь… Ты опять с Машей шаталась… Ты обещала…

Тамара опасливо положила трубку на стол и все равно прекрасно слышала взбешенный Лешкин голос. Телефон почти плевался ядом!

Тамара с угрюмым любопытством выслушала все, что Сазонов думает о ее воспитании, умении держать слово, о ее интеллектуальных способностях, безрассудстве, распущенности, легкомыслии…

Грехов у нее набиралось столько, что уголовный кодекс рядом отдыхал. А сама Тамара должна срочно стать бессмертной, чтоб успеть отмотать все сроки и хоть немножко искупить вину.

Даже на расстоянии Тамара видела Лешкино рассвирепевшее лицо, бешеные глаза и сжатые кулаки.

И все из-за того, что она навестила подругу!

Да кто Сазонов такой?!

Бросить трубку на рычаг Тамара так и не решилась. Переодевалась, косилась на изрыгающий проклятья телефон и удивлялась Лешкиному красноречию.

Вопить столько времени, использовать такой словарный запас, а сказать, по сути, одно — в клетку ее! И дверь заварить! Без права выхода! Ну, и еще тьма сожалений по поводу собственной бесхребетности — ремень, мол, по ней, Тамаре, просто обрыдался.

И если еще полчаса назад Тамара подумывала связать как-то Лешкины неприятности с повышенным интересом к ней Марата: а вдруг? — то теперь и под пистолетом не рассказала бы Сазонову о дискете. И о двух странных строчках:

«Сколько стоит твой парень?»

«А ты сама?»

Интересно, что это значит? И почему, а главное — как дискета снова попала к ней? Получается, Марат отлично знает ее адрес. Откуда?

Первый раз понятно — он подсунул ей дискету в казино. Уже нет сомнений — именно подсунул. Иначе бы дискета к ней не вернулась. Если только… ну да, случилось невозможное, он узнал в ней вчера Тамару и вернул то, что, по его мнению, ей и принадлежало.

Правда… правда, в этом случае запись на дискете должна остаться той же. А вдруг… вдруг она изменилась?!

Тамару настолько взволновало ее предположение, что она почти перестала злиться на Сазонова: волнуется о ней, змей белобрысый. Вот и крушит мембрану. Еще чуть-чуть, и голос сорвет. Как Крыс.

Точно! Два мужика в ее неудавшейся жизни!

Мысль, что Лешка Сазонов НИКОГДА не узнает о тайне дискеты, смягчила Тамару. Так что когда Лешка иссяк и между его темпераментными высказываниями стали появляться паузы, Тамара не стала кричать в ответ — что лично ОНА о нем думает. Просто нежно пожелала Лешке спокойной ночи.

Отключилась и постояла немного у телефона, поджидая звонка. Но ничто не нарушило тишины, и Тамара торжествующе рассмеялась. Она отлично представляла себе растерянность Лешки.

Наверняка стоит сейчас посреди комнаты и глазки голубенькие таращит. Пытается, бедолага, понять — не заболела ли Тамара. Или… или все же влюблена в него? Ну, после такой волшебной ночи.

Тамара хихикнула: а вот фигушки!

***

Однако Тамара ошибалась. Лешка Сазонов вовсе не был настолько наивен и неплохо знал подругу. Поэтому смотрел на трубку не с умилением, а с тревогой. Он подозревал все, что угодно, но только не влюбленность. И панически боялся, что Тамара по глупости и наивности влезет в очередную авантюру.

Ситуация Лешке не нравилась. Очень не нравилась. Он ее не контролировал, и это лишало Сазонова спокойного сна. А тут еще Тамара путала карты со своей извечной непредсказуемостью.

Какая жалость, что действительно нельзя где-нибудь запереть девчонку! Хотя бы на пару-тройку дней, пока он не подпишет договоры.

Нет, почему Томка не послала его к черту?! С чего такая странная сговорчивость, такое смирение?!

Лешка закурил очередную сигарету, во рту почти сразу начало горчить, он смял ее и бросил в пепельницу. И криво усмехнулся: за сегодняшний вечер уже пачки две угробил.

Сазонов нервно закружил по кухне. Он не знал что и думать. Буквально за день все осложнилось.

Во-первых, подписание долгосрочных договоров отложили на целых три дня. И не объяснили толком причину отсрочки, мямлили что-то невнятное о внезапной болезни шефа. Смешно!

Во-вторых, конкуренты появились на сцене слишком внезапно, словно черти из коробочки. Правда, официально один претендовал только на земли в центре города, о заводах стройматериалов и речи не было. Второй — на участки в Зашекснинском районе, там земли для всех хватит, но…

Лиха беда — начало! Законы бизнеса известны — дашь палец, руку по локоть отхватят, а то и голову.

Еще и все эти несуразности, посыпавшиеся на него как из рога изобилия. Слишком момент неподходящий, чтобы на мелкие проблемы отвлекаться.

Лешка мрачно усмехнулся: если все эти факты не связаны, то на них можно не обращать внимания. А если сложить? Не пытаются ли именно из-под него выбить почву и оставить у разбитого корыта?

Конечно, он не даст!

А для этого необходимо срочно избавиться от Тамары. В Крым ее! Зря он взял билеты на субботу, нужно было посадить ее в поезд сегодня. И окончательно развязать себе руки.

Может, он преувеличивает?

Хорошо бы.

Нет, ну какой дьявол свел их вместе в казино? Его, Томку и этого очередного выходца из криминальных структур — Марата Баймуратова!

Хотя хозяин «Консоли» — Гулагин. Марат скорее всего ни при чем. Смешно связывать совершенно случайную встречу с бизнесом…

***

Тамара изо всех сил оттягивала удовольствие познакомиться с дискетой. Ходила вокруг стола и с вожделением поглядывала на нее. Тешила таким образом собственное любопытство. Просматривала мысленно различные варианты. И проживала каждый из них. Один романтичнее другого.

Глупо, конечно, Тамара понимала. Но Марат ТАМ, в ее фантазиях, являлся верхом галантности, элегантности, обаяния, мужественности… В пику противному Лешке Сазонову!

Тамара уже не знала, что еще приписать своему мифическому возлюбленному. Любовные романы рядом с ее историями блекли и выглядели робкой тенью настоящего.

Марат Баймуратов — становился героем. Нет — ГЕРОЕМ. Все буквы большие. И красным их, красным. Лучше кровью. Чтоб горели.

Тамара выгуляла Крыса и покормила его. Бультерьер дважды получил добавку и теперь мирно дремал, не мешая любимой хозяйке хотя бы в мечтах мешать с грязью бессовестного Лешку Сазонова. Которому только доверься, и мгновенно лишишься свободы.

Никогда!

Тамара приняла ванну и долго просидела на кухне с чаем. Потягивала горячий ароматный напиток, смотрела в окно и глупо улыбалась — весна. Из форточки тянуло влажным, пронзительным запахом свежей зелени и близкими белыми ночами. Город тонул в жемчужных сумерках, звезды мерцали лениво, в полнакала, месяц казался стеклянным и играл в прятки.

Голова кружилась — Тамаре за целый день и крошки в рот не попало. Что толку с пустого чая?

Тамара зачем-то помяла впалый живот, под пальцы очень вовремя подвернулась складочка, и девушка сурово напомнила себе о диете. Она не Лелька. Это старшей сестрице не нужно заботиться о фигуре.

Наконец сил тянуть больше не осталось. Чашка с недопитым чаем — по- прежнему пустым! — с негодованием была отправлена в путешествие по обеденному столу и едва не свалилась на пол. А Тамара, роняя шлепанцы, помчалась к компьютеру.

Она перебирала ногами от нетерпения, пока компьютер грузился. А когда он вывесил табличку «press F1», Тамара с такой силой стукнула по несчастной кнопке, что клавиатура подпрыгнула.

Напевая от возбуждения совершенно дурацкий мотивчик — что-то из попсы, Лелька бы сейчас скривилась презрительно, — Тамара дала системному блоку проглотить дискету и яростно защелкала мышью.

Она не знала, чего сейчас ждала. Повтора тех таинственных двух строчек? Хотела убедиться — Марат не признал в ней вчера Тамару и именно поэтому вернул дискету. Чтоб она, Тамара, поняла — это именно ей, зря возвращала с визитками.

А раз так — подумала над его предложением. Завуалированным. Ну, что он, Баймуратов, стоит большего, чем Лешка.

Тамара поморщилась: вообще-то в этом случае возможен и другой вариант. Самый скучный — дискета не принадлежит самому Марату. Тамара прихватила ее в казино случайно. Ну, если она валялась, например, на панели одного из игровых автоматов. Тогда Марат просто вернул ее собственность.

Нет, это действительно неинтересно!

Или она хотела любовных признаний? Если, скажем, у Марата глаз-алмаз и он мгновенно раскусил хитрый Тамарин маскарад. Сообразил — Тамара познакомилась с посланием, не совсем поняла его и теперь ждет продолжения.

А она ждет?

Тамара кивнула, раскрыла дискету и победно улыбнулась — два файла. Значит, она права — Марат влюблен. И ясно дает это понять. Так своеобразно.

Баймуратов узнал в той тропической птичке скромную Тамару, что уже говорит о его проницательности, так свойственной настоящим влюбленным. А не подал виду… Ну что ж, не счел нужным ее… как это? Ну — дискредитировать. Нет — компрометировать. Ведь в прошлый раз она была в казино с Лешкой. Вдруг Сазонов ее… жених?

Первый файл обозначался «А1», второй — «А2». Простенько и со вкусом. Никакой путаницы.

Тамара раскрыла первый и довольно улыбнулась — пока все совпадало. Правда, Марат несколько пережимает с таинственностью. Впрочем, дело вкуса. И потом — интрига. Так интереснее.

Перед Тамарой опять были две строчки:

Первая — «Хочешь узнать ВСЕ? Я буду ждать тебя завтра в полдень».

Вторая — «Если согласна, ознакомься со вторым файлом. Там адрес. И план».

Тамара взволнованно облизала пересохшие губы и покосилась на молчащий телефон. Она вдруг почувствовала себя предательницей: а как же Лешка? Но тут же вспомнила, как бессовестный Сазонов только что орал на нее, трубка плавилась, а вчера так вообще размахивал ремнем,— и раздраженно сдвинула брови.

Нахал! Так ему и надо!

Тамара щелкнула мышью и озадаченно хмыкнула: Городище. У Марата там дача, что ли? Наверное. Уж очень места красивые. Под боком Рыбинское водохранилище, сосновый бор…

Неплохо, неплохо.

Романтично!

Тамара никогда раньше не была в Городище и теперь с любопытством изучала дачный поселок. Нужный дом Марат выделил синим цветом. Он находился у самого берега. На плане калитка была настежь распахнута и золотистым пунктиром выделена дорожка. Вот она змеится через сад, поднимается на крыльцо, а затем, минуя комнаты на первом этаже, ведет вниз.

Тамара пожала плечами: точно романтик. Наверняка у него под домом чуть ли не целый комплекс развлечений. Сауна, спортивный зал с тренажерами, бар, бильярдная…

Лешка как-то возил ее на дачу к одному из своих друзей. Так у Костика даже тир под землей! И бассейн. Площадь подвал занимал громадную, чуть ли не под всем участком. Или ей показалось?

Тамара поежилась, по спине словно морозцем потянуло: может, не стоит ездить в Городище? На дачах сейчас и народу-то нет, еще довольно прохладно, и день будний.

С другой стороны — а что с ней может случиться? Насиловать ее Марат вряд ли станет, это ужасно глупо. В городе тьма девчонок, готовых на все, в любой рекламной газете объявления. Если же Марата не устраивают проститутки, то с его-то деньгами свобода выбора обеспечена. Да и блондиночка возле него крутилась — куда до нее Тамаре…

Нет, это чепуха.

К тому же если на самих дачах и пусто, то в поселке люди всегда есть. Тамара от кого-то слышала — дачный комплекс немного в стороне. А в самом Городище постоянно живут. Магазин там свой. И скотину держат. Коров, наверное. Какая в их широтах еще скотина?

Тамара удрученно вздохнула, задумчиво щелкая мышью и рассматривая поочередно то план незнакомого ей участка в Городище, то две строчки. Марат Баймуратов не отличался многословностью.

Интересно, что он имел в виду под «все»? Первое свое послание, внезапно возникшие чувства или… Или она случайно угадала, и Марат действительно как-то связан с посыпавшимися на Лешку Сазонова неприятностями?

Тамара нахмурилась, она действительно плохо помнила первый вечер в казино. Начало еще так-сяк, а вот потом… Потом — пустота. Связные воспоминания появились уже о родной квартире. И о жутком похмелье. Она тогда едва не скончалась.

Тамара сверлила взглядом монитор, пытаясь вытянуть из двух скромных строчек все возможное.

Может, Лешка поссорился с Баймуратовым? Извлекая Тамару из заведения. Или… или даже оскорбил его?

Тамара раздраженно фыркнула: за Сазоновым не заржавеет! Он вообще глупеет на глазах, когда дело касается ее, Тамары. Опекает, видите ли.

Его просили?!

Мучительные размышления ни к чему не приводили. Тамара то с негодованием отметала любую причастность Марата Баймуратова к недавним событиям, то снова впадала в сомнения. Лишь когда за окном посветлело, она почти убедила себя — речь идет только о чувствах Марата.

С ужасом посматривая на стремительно синеющее небо, Тамара завела будильник — не хватало опоздать на встречу! Марат запросто мог решить: она не приедет — и вернуться в город. У него наверняка каждая минута на счету, как и у Сазонова.

Подумает — она дискету не получила. Или, что еще хуже, не желает его видеть.

А она желает?

Тамара угрюмо посмотрела на себя в зеркало. Твердо ответить на этот вопрос она не могла. Недавние полудетские мечты о принце на белом коне растаяли словно дым. Марат сейчас казался просто интересным мужчиной, не больше. И стоило ли мчаться в Городище ради встречи с ним, она не знала.

Тамара сорвала с постели покрывало и негодующе хмыкнула: как же, не знает она! Да из элементарного любопытства полетит. Баймуратов преотличный психолог, если раскусил ее всего за две встречи. Ведь будь приглашение традиционным, Тамара наверняка бы отказалась.

Умен, умен, ничего не скажешь.

Тамара легла и сладко потянулась: кровать — лучшее из изобретений человечества. Жаль, она вечно ложится, когда уже ноги не держат, на нормальный сон и времени не остается.

Глаза слипались, шум просыпающегося города за окном звучал почти колыбельной, и последней мыслью было: «Буду считать завтрашнюю встречу обычным свиданием. Романтическим, а не деловым».

ГЛАВА 13

Разбудил Тамару не будильник, а телефонный звонок. Который надрывался так, будто уже отчаялся быть услышанным.

Крыс сидел рядом. Задрав голову, раздраженно сверлил взглядом стол. При этом не гавкал и не бросался к Тамаре, пытаясь поднять, что удивительно.

Вообще-то бультерьер терпеть не мог резких звуков. От телефона же мгновенно стервенел и начинал оглушительно лаять. А тут — надо же, пожалел хозяйку.

Тамара с трудом открыла глаза и покосилась на будильник: девять. Всего девять! А она легла почти в пять.

Тамара с ненавистью прошептала в сторону телефона:

—Да заткнись ты!

Крыс опасливо полез под стол, подальше от гнева любимой хозяйки, а телефон зазвонил еще истеричнее. Он явно жаждал внимания.

Подушка звуки гасила слабо, и Тамара в который раз пожалела, что не сунула телефон Сазонову. Лешка давно предлагал умерить звук. А она вредничала. Мол, в своем доме командуй. А ей и так сойдет.

Да кто же там такой настырный, а?!

Тамара тяжело вздохнула и водрузила на голову вторую подушку. Настырных в ее окружении долго искать не приходилось. Да любой!

Лельку взять или Лешку. Оба только о себе и думают. Если что нужно, мертвого поднимут, а Тамара пока еще дышит. Не их стараниями!

Или Машку вспомнить. Правда, они с Машкой практически не общаются, это Лелькина подруга, недавняя, кстати. Или она что путает?

Тамара высунула нос из-под подушки: может, в самом деле Машка? Мало ли чем кончилась вчера ее разборка с Ванькой, мужем единственным?

Тамара озабоченно запыхтела: рыжий-то он рыжий, но не дурак, иначе бы денежки в таком количестве не заколачивал. Машка говорила как-то — у Епифанцева вполне легальный бизнес. Автомастерская, что ли. Разбившиеся иномарки реанимирует.

Кстати, если Ванька не кретин, должен наконец понять — Машка не из гулящих. Легкомысленна до предела, это так, но нормальная чистая девчонка. И забавная.

Тамара негодующе отбросила подушки: впрочем, от мужиков дождешься объективности, как же. Лешку Сазонова вспомнишь — хоть сразу петлю намыливай. Все проще, чем искать справедливость.

В Лешке?! И лупа не поможет.

Тамара угадала, звонила Маша. Она еле-еле слышала ее голос сквозь шум воды. К тому же рядом еще и музыку включили.

Тамара бросилась с трубкой к постели, устроилась поудобнее и сказала:

—Говори громче, ничего не слышно.

—Не могу, Ванька под дверью околачивается.

—Под дверью? А… ты где?

—Ванну принимаю. Воду почти на полную мощность открыла и магнитола, слышишь, орет?

—Трудно не слышать.

—Это чтоб поговорить спокойно.

—Хорошенькое спокойствие!

—Сама виновата.

—Я?!

—Ну да. Заморочила Ваньке голову, он теперь от меня ни на шаг не отходит.

—Почему?

Машка хихикнула:

— Наверное, боится — повешусь. Или утоплюсь. Кстати, как это он меня в ванную пустил и дверь дал закрыть? Точно под дверью дежурит, таракан рыжий! Подслушивает.

Тамара закашляла. Машка разудало крикнула:

—И черт с ним! Кроме «бу-бу-бу» ничего не разберет.

Она уменьшила напор воды и сладко пропела:

—Вань, ты здесь?

Тамара услышала невнятный голос Епифанцева. Машка громогласно пояснила любимому мужу:

—Вань, я с подружкой болтаю, ты ее видел. Томкой звать. Мышь мышью, вечно в джинсах да свитере лазит, но ведь переживает после вчерашнего, жалко, неплохая девка….

Тамара потрясенно открыла рот. Ванька что-то забубнил. Маша хохотнула и зычно распорядилась:

—Кофейку поставь, лады? Минут через пятнадцать выйду, позавтракаем.

Напор воды снова увеличился, Маша весело поинтересовалась:

—Что ты там Ваньке вчера наболтала?

Тамара икнула, у нее не было слов. Бессовестная Машка опять обозвала ее мышью! Да еще при своем рыжем пузатом Ваньке.

Нет, понятно, она, Тамара, далеко не красавица. Косметику к тому же не любит, да и джинсы ей удобнее любой новомодной тряпки, но ведь не мышь серая, а? Лелька уверяет: она — миленькая. Лешка вообще в глаза врет — мол, лучше никого в белом свете нет, а Машка…

Сама она мышь. Крыска белая!

Тамара ловила ртом воздух, но Машу ее негодующее сопение ничуть не смутило. Она заставила Киркорова петь еще громче и возбужденно зашипела в трубку:

Загрузка...