Журнал «Компьютерра» № 16 от 25 апреля 2006 года

МЫСЛИ: Стая обезьян среди эволюционирующей техносферы

Автор: Ваннах Михаил

Забавное явление. В век высочайших информационных технологий используются они для довольно низменных дел. Ну, просмотр сайтов известного содержания, понятно — инстинкт. Плата за коррекцию генетического кода путем полового размножения. А вот астрологические странички и сайты — это похуже. Совсем плохо — целители. Что — к ним никогда не кидался никто из ваших знакомых?

Чем же объясняется факт, что в обществе, полностью зависящем от науки, процветает наука-"лже", вкупе с совсем дикими суевериями? Да успехами той же науки! Воплощенными в технологии.

Пример. Лавка цифровых фотоаппаратов. Бывшая учительница вежливо предложит модели, расскажет о матрицах ПЗС и КМОП. Но стоит спросить о работе этих матриц —полная фантастика. То бишь фэнтези. Не хуже версии о происхождении грома из-за грохота телеги Ильи-пророка.

Молодые продавцы ЖК-телевизоров с апломбом прочтут вам лекцию об устройстве этих агрегатов. Из нее видно, что знают они о предмете куда меньше, чем содержалось в статье «Жидкие кристаллы» Малой советской энциклопедии 1928 года издания. Рекомендованной некогда Наркомпросом РСФСР для приобретения в библиотеки школ II ступени.

Эти явления объясняются одним — фантастической надежностью и дружелюбным интерфейсом пользователя современной бытовой техники. Сегодня надо только уметь стыковать интерфейсные кабели. Лучше всего искусством этим овладевает мальчонка года этак четвертого жизни…

Добротность энциклопедий довоенной поры объяснима. Для сохранения правящего режима и даже для выживания населения страны была необходима ускоренная индустриализация крестьянской страны. Освоение технологий требовало объективных научных знаний. Сегодняшние же продавцы имеют дело со столь же просвещенными покупателями, не имеющими понятия, что выбор телевизора определяется не только диагональю экрана и размерами комнаты, но и разрешением матрицы, типом доступного источника сигнала и пр., а уж говорить о технологиях матриц просто излишне. Они, конечно, определяют потребительские свойства, но вот произвести их невозможно не только в радиолюбительской лаборатории, но и на фабриках большинства стран. Такова плата за сверхэффективность поточных производств электроники.

Итак — что получается. С одной стороны, технология дала изобилие продуктов. Электроники. Генной инженерии. Легкой промышленности.

С другой — производство этих продуктов отстранено не только от отдельных людей, но и от целых обществ и государств. Но последние, тем не менее, если удачно встроены в систему мирового разделения труда, живут в исторически невиданном изобилии. За счет того, что являются Глобальной кассой и Школой всемирного языка, как Британия с ее Сити и Оксбриджем. За счет унаследованных от миллиардов лет эволюции да империй, Османской и Российской, запасов углеводородов, как Саудовская Аравия и Россия.

Технологические инфраструктуры — дома, водопроводы, созданы в прошлом. Еда — из магазина. Не надо смотреть на звезды, чтобы определить момент весенней пахоты или разлива рек. Не надо уметь найти воду, выкопать и обустроить колодец. Не ценится барышня, способная управиться с коромыслом и парой ведер.

Ракетно-ядерная гонка 1950—1970-х обеспечила населению крупных государств безопасность от угрозы войны. Не нужны стали Морские школы, с их дизелями и торпедами в разрезе. Ушли в прошлое аэроклубы с их Як-18. Радиокружки. Да и общефизическая подготовка перестала быть общегосударственным делом, превратившись в удел профессиональных атлетов. (Тавтология. Атлет — всегда профессионал. Атлон — награда за победу. Спортсмен-любитель в Элладе звался аскет.)

Так что наука и технология создали некий аналог тропического леса, изобилующего бананами. И обитатели этой Аркадии стали жить — ну, почти так же славно, как гоминиды до прихода ледников. Изобилие доступных без труда ресурсов дает массу возможностей для внутренней структуризации. Основанной на перераспределении доступа к пище и удовлетворении полового инстинкта. Иерархия самцов — от альфы до омеги. Подробнее — в книгах по зоопсихологии.

Или иначе — слишком сегодня велик зазор между жизненно необходимым и доступным благодаря развитию технологий. И люди спонтанно заполняют его культурой. Мифологической. Слабо связанной с сутью Мироздания.

Но и это не ново для науки. В прошлом веке была создана структурная антропология Клода Леви-Стросса. Метод исследования мифологизированного мышления, не связанного с экономической жизнью общества. Применить его к населению продвинутых стран — дело техники.

Вывод из вышеизложенного. Борьба ученых с лженаукой путем просветительства успешной не будет. Сторонники астрологии истины не взыскуют. Изменить положение может или насилие альфа-самца, или политтехнологическое манипулирование на научной основе структурной антропологии и массовой психологии. То есть нужно скатиться до уровня челобитчиков, трепетно несущих жалобу начальнику, или влезть в специфические игры политтехнологов. Но можно вспомнить и о другом! Об эволюции. Термин из античных ИТ, обозначающий прокрутку текста книги, намотанной на пару палок.

«Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение избранных пород в борьбе за жизнь», 1859. Почти полтора века — а все еще находятся желающие подискутировать об этой книге. Дискуссия обычно ведется методами епископа Оксфордского Уилберфорса, спрашивавшего эволюциониста Гексли по какой линии, отцовской или материнской, тот происходит от обезьяны.

Есть мнение, довольно широко распространенное, что главным оппонентом теории естественного отбора Дарвина является Западная церковь. Выше упомянута дискуссия Гексли с Уилберфорсом 1860 года. Нападающей стороной в ней, скорее, был Гексли, склонный к использованию эволюционизма для антирелигиозной пропаганды. И проходит сей давний диалог не по ведомству диалектики, но эристики. Диалектика — беседа с целью выяснения истины. Эристика — дисциплина об организации спора, не отвергающая и аргументы типа «сам дурак».

А подогревались страсти, сколько можно судить, весьма традиционными вещами. Борьба за власть и влияние в университетской среде. Между консерваторами, близкими религиозной среде, и более голодными прогрессистами. За профессорские жалования и кафедры. Игра с нулевой суммой. Дележка конечного, довольно небольшого ресурса. Вследствие этого — особенно ожесточенная.

Интересующихся подробностями — отошлю к третьей части «Космической трилогии» Клайва С. Льюиса, сказке для взрослых «Мерзейшая мощь», имеющейся на русском в превосходном переводе Н. Трауберг.

Кстати, и Обезьяний процесс, осуждение учителя биологии Джона Т. Скоупса (Scopes) за преподавание эволюции, невозможно интерпретировать без точных знаний о сути внутриполитических процессов в штате Теннеси 1925 года. Об истинности дарвинизма на процессе не было и речи…

И христианские фундаменталисты, полагаемые главными врагами теории естественного отбора. Из пяти авторов памфлета «The Fundamentals», 1909, давшего название этому течению, трое были эволюционистами. Двое других критиковали дарвинизм за инфернальную безысходность естественного отбора.

Более интересна критика Дарвина из научной среды. Естественный отбор отвергал лорд Кельвин. Ну, это объяснялось скорее особенностями теории строения Солнца, созданной этим ученым, и проходит по статье истории физики. Критиковали Дарвина и за непоследовательность. За то, что «в глубине души он придерживался принципов гуманизма и христианской этики, в которых был воспитан»[John C. Greene, The Death of Adam. Ames, 1961, p.81], хотя «высшая мораль» и подрывала бы конкуренцию, и, следовательно, прогресс. Такие теории нашли свое завершение в расовой доктрине нацизма. Всеобщая либерализация здравоохранения и образования может оказаться не так далека от них…

А вот к предыстории ИТ-отрасли более близки взгляды Альфреда Рассела Уоллеса. Этот исследователь Амазонки самостоятельно пришел к теории естественного отбора, но затем усомнился в ней. Слишком уж велика разница между разумом человека и способностями обезьяны. «В результате естественного отбора дикарь бы был наделен мозгом, лишь слегка превосходящим мозг обезьяны, тогда как на деле его мозг лишь ненамного меньше мозга философа»[A.R. Wallace, Contributions to the Theory of Natural Selection. NY, 1871, p.356].

Но самая интересная критика Дарвина, пожалуй, исходила от Сэмюэля Батлера (Butler, 1835—1902). Сын священника вырос сугубым антиклерикалом. А вот дарвинизм при первом знакомстве Батлера очаровал. Но затем у него появились сомнения. Как такой сложный процесс, как происхождение видов, может обуславливаться лишь случайными взаимодействиями и не менее случайными мутациями?

Убежденный рационалист Батлер (именно это и привело его к антиклерикализму), был уверен — процесс эволюции направляется разумом. Но чьим?

И начиная с какого момента?

Публикуя в Новозеландском журнале Press серию статей по дарвинизму, Батлер создает две эпохальных работы. «Darwin Among the Machines», 1863, и «Lucubratio Ebria», 1865. Впервые в подлинно научной форме были представлены проблемы соотношения между технологией и жизнью. В «Дарвине среди машин» Батлер указал, что в смене технологий, в эволюции поколений машин, человек выступает звеном, привносящим в процесс естественного отбора цель и рациональность.

До своего логического завершения эти идеи будут доведены в романе «Erewhon»[S. Butler, Erewhon. L., 1970. (Название — анаграмма от «nowhere».)], 1872. В превосходном стиле, заставляющем вспомнить «Путешествия Гулливера», рассказывается о молодом Хиггсе, попавшем в горный город Эревон, населенный красивыми и счастливыми людьми. Неудивительно — болезнь и горе в этом городе объявлены преступлением…

А с пенитенциарной системой Эревона Хиггс знакомится на собственном опыте. Его приводит в тюрьму… наличие часов! Дело в том, что в прошлом чудесный город развил техносферу до такой степени, что люди стали превращаться в рабов созданной ими машинной цивилизации. Даже скорее в насекомых, опыляющих и оплодотворяющих живущие сами по себе механизмы. Из сакрализированной «The Book of the Machines» Хиггс узнает, что в Эревоне техносфера была уничтожена, а любые механизмы — даже часы — впредь были объявлены запретными. Но храповичок эволюции, даже технической, назад не щелкает. Это понимал, как видно из названия книги, и Батлер. Вот, похоже, где главное. Теория эволюции, направленная «вниз», в прошлое, все же штука довольно академическая.

А вот предположив, что она продолжится и дальше, и кроме биосферы захватит и техносферу, мы сталкиваемся с более серьезными выводами. Куда поважней, чем игры политиков.

Эволюционирующая техносфера — возможно самый серьезный вызов человеческому интеллекту. Ведь в авраамических религиях против Творца восставало самое прекрасное его творение. И законы эволюции, распространенные на техносферу, могут стать жизненно важными и для экономистов, и для стратегов!