На склонах таежных сопок появились первые золотые отметины, в Приморье начиналась осень, когда я добрался до знакомого домика лесников в поселке Преображение.
В дорогу на этот раз позвало сообщение о необычном поведении тигров в окрестных лесах. Валерий Кирсанов, лесничий Преображенского — самого южного и самого неспокойного на территории Лазовского заповедника — лесничества, сообщая в письме о нелегком нынче житье-бытье, трудностях борьбы с нарушителями, по ночам рвущихся в заповедник с оружием, присовокупил в конце такую строчку: «А тигры-гады ревут, чаще, чем обычно, людей пугают, как если бы вдруг в тайге их сильно прибавилось».
Немало наслышавшись о браконьерском беспределе, воцарившемся в последнее время в дальневосточной тайге, подозревая, что вряд ли поэтому зверья там прибавилось, я все-таки решил рискнуть. Еще разок пройти известными мне заповедными тропами. Может, на этот раз повезет и удастся наконец увидеть и сфотографировать тигра. Очень хотелось мне сделать портрет легендарного Амбу.
Рассказы об «обнаглевших хищниках» я услышал уже на борту теплохода, шедшего из Находки в Преображение. Мужички и бабуси с загорелыми лицами жаловались друг другу, что тигры в это лето замучили. Ни ягод, ни грибов собирать не дают. Рычат как безумные и такого страха нагоняют, что тут уж об одном думаешь — как бы поскорее до дому добраться.
— А то, — поведала одна из женщин, — в Беловодье, неподалеку от села, тигр двух мужичков на дерево загнал. Вышел из кустов неожиданно, а им и деваться некуда. Хорошо, дерево подходящее было рядом. Вот и пришлось лезть. Долго, рассказывают, там просидели. Тигр улегся под деревом и оставался там, пока хорошенько не выспался.
— Вот бы мне на таком дереве оказаться, — помечтал я, встретившись в лесничестве с Валерием Кирсановым.
— Шанс не утерян, — усмехнулся лесничий. — Всего лишь пару дней назад пришлось взбираться на дерево, спасаясь, нашему леснику Владимиру Перму.
— Нервничают звери, это ясно, — продолжал он. — Перемены в нашей жизни и их коснулись. Больше по тайге стало людей шастать. Кто за ягодами да корешками, а кто и за трофеем побогаче. Не стало покоя и тиграм. Вот и ревут, к бедам своим внимание привлекают, да только кто, кроме нас, лесников, им поможет.
Узнав о моем желании провести несколько дней в тайге, ночуя в избушке лесников в бухте Сяочингоу, он посоветовал быть поосмотрительней. Остерегаться, как выяснилось, нужно было теперь не только тигров.
Кирсанов рассказывал, что приезжавший недавно известный японский фотограф Фукуда Тошийи, намеревавшийся, как и я, сделать снимок уссурийского тигра, уехал обиженным.
С Фукудой годом ранее я повстречался на лесной тропе в заповеднике. Он устанавливал невероятно сложную фотоаппаратуру, которая и ночью, и в дождь могла автоматически снимать всякое существо, которое пересечет на тропе невидимый луч. В тот год Фукуде не повезло, вместо тигра в кадр попался бурый медведь...
На этот раз лесники подыскали хорошую тропу, где тигр по ночам ходил постоянно. Все шло к тому, что съемка должна была состояться. Но... аппаратуру утром не нашли. Как корова языком слизнула, рассказывал Кирсанов. Не помогло и объявление в местной газете о вознаграждении при возвращении. Не те, посмеивались в поселке, времена, надо было с ружьем аппаратуру караулить. Но какой же тогда зверь к ней подойдет...
Поблагодарив за советы и добрые наставления, я уже на следующий день восседал в кузове патрульного грузовичка, направлявшегося в заповедник. Спутником моим до ближайшего кордона стал Владимир Перм, человек в годах.
— Да что рассказывать, — смутился он, когда я попросил его рассказать о встрече с тигром. — Шел по тропе, а он из кустов вдруг как зарычит. Я выстрелил поверх кустов, а он, слышу, ко мне идет. Пришлось взбираться на дерево. Сижу там, а он не показывается, но чую, ходит вокруг по кустам. Тогда я и начал стрелять. Почти весь патронташ израсходовал, тигр и ушел.
Мы выехали из поселка, перемахнули неширокую речку, впадающую в море, в устье которой отдыхала стая чаек, и покатили пыльной дорогой вдоль деревеньки Глазковки. Размышляя об услышанном, я обратил внимание, что в рассказах людей о тиграх не было ни страха, ни ужаса перед зверем. Да и тигры вели себя довольно миролюбиво. Сказались, очевидно, долгие годы запрета охоты на этих зверей, и у тигров отношение к человеку переменилось. Но как-то будет теперь, когда, как в давние времена, развернулась браконьерская охота...
Целое поселение из дач, садовых участков, огороженных зачастую вместо заборов рыбацкими сетями, приходится теперь преодолевать въезжающему в заповедник. Перм рассказал, что участки эти все ближе подбираются к заповеднику, сокращая и без того небольшую охранную зону. А у властей поселка руки почесываются прибрать под дачки и часть заповедника. Да только вряд ли это у них получится.
Миновали вспаханное и брошенное поле, подошедшее к самым границам заповедника, въехали за шлагбаум. В том месте, где три года назад я впервые увидел свежие отчетливые следы очень крупного тигра (См.: Орлов В. «Петля на тигриной тропе».- «ВС»№5/93.) , повстречали выезжавший из заповедника такой же, как наш, грузовичок.
Володя Перм, взяв ружье, решительно приподнялся, приказывая остановиться, но когда машина поравнялась, увидели в кабине главного лесничего заповедника, Краснова. Глаза его были воспалены от бессонницы. Краснов рассказал, что с двумя лесниками из поселка Лазо провел ночь в засаде, узнав по каким-то своим каналам, что здесь должны пройти серьезные браконьеры. Но так их и не дождались, а когда вернулись на кордон, попить чайку да позавтракать, то обнаружили, что какие-то люди уничтожили все их запасы. Бросившись в погоню, встретили пацанов, которые решили устроить по заповеднику собственную экскурсию. Они-то, оголодав за дорогу, и съели все их припасы.
Невесело посмеявшись, узнав о наших маршрутах, Краснов пожелал удачи, и машины разъехались. Вскоре мы добрались до большой избы, стоявшей на краю поляны. Рядом находились дровяник и летняя кухня. Это был кордон Соколовка. Дальше машина пройти не могла. Перм и шофер оставались здесь, чтоб преградить дорогу браконьерам, попытайся они пройти в заповедник. А мне с сыном Володей, два с лишним года проработавшим в заповеднике лесником, представилась возможность пройти пешком до самого дальнего в лесничестве кордона.
Перм еще раз обрисовал нам место, где ему встретился тигр. Посоветовал непременно побывать на перевале у сопки Туманной. Припомнил, что на скалах у этой сопки повстречал тигрицу с тигренком Сергей Хохряков, научный сотрудник заповедника, видимо, где-то неподалеку было у нее логово. Пожелал, однако, не рисковать, смотреть в оба, и мы попрощались.
В тайге тишина. Далеко слышно, как журчит в распадке ручей. Мы идем по едва заметной, порой пропадающей тропе. Чтобы определиться, приходится отыскивать на стволах деревьев затеей, а заодно и посматривать внимательно по сторонам. Тишина настораживает. Между собой мы почти не разговариваем, предпочитая общаться жестами.
Володя идет первым, я за ним, доверяясь его знанию местности. Вот он на полушаге замирает, приподнимая руку. Обернувшись ко мне, указывает вперед. Но пока я, взведя фотоаппарат, пытаюсь высмотреть что-то в чащобе, раздается посвист, трещат ломающиеся сухие деревца, ухо улавливает цоканье многих копыт. Тут уж и я вижу распластанные в беге тела пятнистых оленей. Стадо невелико, не больше десятка голов.
Пятнистых оленей можно увидеть во многих парковых хозяйствах нашей страны, но генофонд их, аборигенная популяция, в очень небольшом количестве сохраняется только здесь: в заповеднике да ближайших окрестностях. И очень важно ее сберечь. Но волки, медведи и тигры всегда не прочь отведать оленьего мяса. Не брезгуют им и браконьеры, знать не желая, что наносят каждым выстрелом страшный вред. Только резвые ноги да вечный страх спасают этих грациозных животных от полного истребления.
Тропа бежит по берегу ручья. Затеей на стволах указывают, где перепрыгнуть по камням с одного берега на другой, заводят порой в ненужную, казалось бы, чащобу, но затем вновь выводят к руслу ручья, забираясь все выше по склону. Хождение по приморской тайге отработано веками: вдоль берега ручья — наилучшая дорога.
Вот и исток ручья. Вода исчезает под прошлогодними листьями. По сухому распадку поднимаемся к перевалу. Теперь вниз. Прицепимся к ниспадающему ручью, по нему выйдем к речке, а по ней — к морю, к манящей нас бухте Сяочингоу.
Но Володя тянет меня в сторону, предлагая пройти правее по склону. Жарко. Я скидываю куртку, рубашку, на голое тело через плечо вешаю сумку с фотоаппаратами, идти сразу становится легче.
На склоне растет немало высоченных, должно быть, столетних кедров. Кое-где лежат недозрелые зеленые шишки, сбитые недавним ураганом. Я отстаю, поднимая и рассматривая их, а когда вскидываю голову, то застываю от неожиданности.
Между мной и уходящим преспокойно в гору Владимиром, будто с неба спустился, идет медведь. Как они разошлись, не заметив друг друга, удивительно, но зверь идет в мою сторону, не реагируя и на меня.
Я в полной растерянности. Крикнуть — выдать себя. Фотоаппарат с нужным объективом, как нарочно, оказывается в сумке. Кадр потрясающий. Медведь встает на задние лапы, перепрыгивает через ручей, все ближе ко мне. Я вижу, как, опустив голову, словно в задумчивости разговаривая сам с собой, он шевелит губами и проходит всего лишь в нескольких метрах от меня. Лихорадочно дергаю «молнию» сумки, достаю фотоаппарат, но в кадре лишь удаляющийся медвежий зад.
Володя рядом. Случайно обернулся, тут же поспешил ко мне. Вдвоем, так безопаснее, приседая и укрываясь за кустиками, мы следуем за медведем. Вот он подошел к корневищу огромного кедра, чуть развернулся, принюхиваясь, и я принимаюсь снимать. Кадр, второй — и медведь обернулся. Внимательно смотрит в нашу сторону, навострил огромные уши. Это белогрудый, редкий медведь, живущий у нас только в лесах Дальнего Востока. Мы замерли, не шевелимся, прильнув к мшистым валунам. Но ветерок от нас. Поймав наконец противный наш запах, белогрудый стремительно разворачивается и уносится вниз по склону.
Владимир рад. И для него, лесника, встреча с медведем — редчайший случай. Я чертыхаюсь. Не вовремя уложил в сумку фотоаппарат... Однако и я доволен неожиданной встречей. Удивляет, отчего же медведь так бесшабашно шел по тайге. То ли уж очень спокоен был, то ли кем-то сильно перед этим напуган.
С этой минуты я уже не прячу фотоаппарат в сумку, он постоянно у меня на груди. И не напрасно. Продолжая идти по склону, мы замечаем внизу небольшое семейство из четырех оленей. Два олененка и мамаша с папашей. Освещенные солнцем на фоне зеленой листвы, звери очень красивы. Светлые пятна на шелковистых светло-коричневых шкурах похожи на солнечные зайчики. Переступая копытцами, оленята занятно вскидывают голову, срывая листочки с веток.
Прячась за стволами деревьев, я подбираюсь к оленям на нужное для съемки расстояние. Олениха расслышала необычные звуки, внимательно смотрит в мою сторону, конечно, видит меня, сидящего у ствола на корточках, — и не уходит.
Удивительное это ощущение, когда животное тебя не боится, принимая за существо своего мира. Однако сомнение у доверчивой мамаши все-таки зарождается, и она степенно уводит оленят в глубь чащи.
За стволами деревьев возникает просвет. Синь моря, небесная голубизна. Выходим к бухте Сяочингоу. Ее надвое делит текущая с гор речка, в которую по осени заходит на нерест ценная рыба-сима. В левом углу бухты, за большим кустом дикого винограда, под самым склоном сопки Горал, стоит небольшая избушка — кордон лесников. Мне не раз уже приходилось отдыхать под ее крышей, и встреча с ней всегда была радостной, как с добрым человеком.
Предвкушая легкий отдых на нарах, хороший обед у окна за столом, мы спускаемся по склону. Я задерживаюсь на берегу, пытаясь определить, не проходил ли здесь тигр, но следов его нигде не видно.
Дверь в избушку полуоткрыта. Вижу, как Владимир заходит в нее и вскоре выходит с озабоченно-сердитым лицом. «Как с тобой пойдешь, — недовольно ворчит он, — так обязательно на браконьеров нарвешься». В избушке «гости». На вешалке одежда, сумки с продуктами на столе. Собрались основательно, должно быть, надеялись провести здесь несколько дней. Переоделись и отправились в тайгу на дело. Не от этих ли «гостей» и уходил обескураженный медведь, повстречавшийся нам?
Володя находит под матрасом забытый боевой патрон, стреляную гильзу от винтовки видим на берегу. Задуманный поход к перевалу у сопки Туманной на сегодня откладывается. Придется ожидать возвращения нарушителей, если они рискнут теперь вернуться.
И в самом деле, что-то часто стали встречаться мне нарушители.
...В прошлый приезд, весной, отправившись с Сергеем Хохряковым считать горалов на прибрежных скалах, в кордоне бухты Пашегоу, мы также натолкнулись на «гостей» — двух молодых парней. Скрывая волнение и улыбаясь, те рассказали, что пришли понаслаждаться природой. А в одной из кастрюль, на их костерке, наметанный глаз Хохрякова заметил свежий, довольно увесистый кусок оленины. Из дома принесли, уверяли парни, хотя ясно, что в магазине такого мяса не продают. Надвигалась ночь, но Хохряков, пригрозив для острастки пистолетом, решительно повел парней в поселок на дознание.
Я остался ночевать в избушке один. А утром, открыв дверь, увидел десятка полтора белохвостых орланов. Огромные птицы-санитары кружили здесь неспроста. Подоспевшие вскоре лесники, решившие прочесать окрестности в надежде отыскать припрятанное парнями оружие, обнаружили останки пяти разделанных оленей.
Сразу припомнилось судно-катамаран, повстречавшееся нам неподалеку от бухты, неожиданный пожар, днем ранее вспыхнувший у границ заповедника и отвлекший всех лесников на борьбу с ним. Никакого оружия, конечно, не нашли. Стало понятно, что орудовала здесь бригада опытных браконьеров, а парни были оставлены специально для отвода глаз.
И вот сегодня — опять следы браконьеров. Словно в унисон нашему настроению, с моря накатили тучи, ударил гром, почти на час зарядил проливной дождь. Казалось бы, после такого дождя охотнички, не зная о нашем присутствии, должны были бы непременно явиться. Обогреться да обсушиться, но нет их. Видно, они еще раньше заметили нас и, побросав вещи, покинули избушку. И теперь уж вряд ли придут. Но мы продолжали ждать.
Под вечер решили пройтись по берегу. Заметили одинокую моторку в море. Лодка довольно быстро мчалась со стороны поселка, приближаясь к нашей бухте. Мы поспешили к кордону, но дойти не успели.
Моторка уверенно направилась в сторону избы, но, не дойдя до берега, остановилась. Рулевой заметил нас, стоявших с ружьем, и подрастерялся, не зная как быть. Некоторое время он молча сидел в лодке и чего-то ждал. Свистнул несколько раз, повернувшись к избе. Потом, сложив ладони рупором, стал кричать, тщетно пытаясь вызвать из нее людей.
Тут нам стало кое-что ясно. Слухи о том, что браконьеры пойдут сюда по тропе, были пущены специально. Чтобы Краснов с лесниками напрасно поджидали их там. А сами они преспокойно приплыли в бухту на лодке, намереваясь заняться своими делами. Лодочнику же было дано задание в нужное время их снять. Чему мы, вероятно, и помешали.
Устав напрасно кричать, лодочник сплюнул, махнул рукой и, не рискнув приблизиться к берегу, помчался обратно. Мы уселись на толстое бревно на берегу, не предполагая уже увидеть оставивших вещички людей, как вскоре они и объявились. Их было двое. Спускаясь по склону сопки, они шли прямехонько к нам.
— Тот, что идет вторым и демонстративно руку в карман заложил, будто пистолет у него там, — заметил вполголоса Володя, — браконьер известный. Его не раз задерживали наши лесники, да все по пустякам. А толстый, краснолицый, поверить не могу, вот уж не подумал бы его здесь встретить, — это товарищ из милиции. Чуть ли не следователь. Я его еще у Кирсанова видел, он в лесничество заходил.
Мы несколько подрастерялись. Что общего, казалось бы, может быть у следователя и браконьера? Не иначе, подумалось, затеяна какая-то хитрая операция, возможно, по поимке браконьеров, а мы неожиданным вмешательством все испортим. Пришлось, сделав вид, что всему верим, выслушать от пришедших признание, что в заповеднике они оказались ради корешков бадана. Ребенок у одного из них болен, мается животом, таблетки не помогают, вот и уступили просьбам жены добыть этот корень. На лодке они приплыли поутру. К назначенному часу за ними лодка и приходила, но они опоздали. Что теперь делать — не знают. Но Володя настоял, чтобы нарушители здесь не задерживались и убирались подобру-поздорову. Что они, забрав вещички, охотно и с торопливостью исполнили. Несмотря на надвигавшуюся ночь, бодро двинулись по ручью к перевалу, как если бы ходили здесь не один раз.
А мы остались на кордоне и жили здесь три дня. С утра отправлялись на обход окрестностей, возвращаясь к избушке лишь вечером. Поначалу обследовали местность, откуда явились подозрительные лица, надеясь выяснить, чем же в самом деле они занимались. Но следов браконьерской охоты найти не удалось. На скалах, как и прежде, паслись доверчивые горалы. И белогрудый медведь остался жив. На берегу не раз попадались юркие американские норки. Шустрые зверьки удивляли своей безбоязненностью. Одна из норок, которую я попытался сфотографировать, подбежала и обнюхала мой резиновый сапог. Другая, как бы позируя, взобралась на пень, побегала по берегу ручья и лишь после этого умчалась. Приятно было жить в мире доверчивых лесных зверей.
Побывали мы и на перевале, прошли по склонам сопки Туманной, где лесникам встречались тигры. Увидели соболя, сову, но в таежных окрестностях на этот раз царила девственная тишина. Тигры не рычали и не заставляли нас взбираться на деревья. Не видно было и их следов, будто и не жили здесь совсем недавно эти звери.
В последнюю ночь светила луна. Внезапно проснувшись, я выглянул в окно и обратил внимание на темные тени, которые неслышно передвигались в ночи. Не сразу признал в них осторожных пятнистых оленей. Порой они приближались к избушке на несколько шагов, и хорошо были видны их горящие зеленым огнем глаза, когда при случайном шорохе они напряженно вскидывали головы.
Долго просидел я у окна, не шевелясь, надеясь заметить и блеск глаз полосатой кошки. Однако под утро сон все же сморил меня, и, засыпая, я подумал, что хорошо бы жить на кордоне все время, чтобы никогда не могли появляться здесь браконьеры. Как же нелегко, думалось, будет уберечь теперь всех этих птиц и зверей, за долгие десятилетия привыкших к тому, что здесь, на небольшой заповедной территории, человек им не враг...
Вернувшись в поселок, мы рассказали обо всем в лесничестве. Владимир Перм сожалел, что его не оказалось с нами, не то составил бы акт по всем правилам, оштрафовал нарушителей. Валерий Кирсанов сказал, что непременно поговорит обо всем с начальником милиции, узнает, что делали в заповеднике его подчиненные. А мы поторопились на стоявший у причала теплоход. Володе не терпелось поскорее отправиться домой, а я ...я думал о том, не последняя ли эта попытка — третья по счету — встретиться с тигром? Что ждет меня в Приморской тайге, если я снова вернусь сюда?
Вспомнить повстречавшихся в заповеднике собирателей корешков бадана меня заставили сообщения из газет, появившиеся месяца три спустя.
На грунтовой дороге, соединяющей поселки Терней и Пластун, была убита тигрица. Тигрица оказалась необычной, у нее даже имя было — Лена. За ней уже давно с помощью укрепленного на ее шее миниатюрного передатчика вели наблюдение ученые из американского Института Хонеккера. В свое время они вместе с работниками Сихотэ-Алинского заповедника обездвижили тигрицу: надели ошейник — и с тех пор знали о всех ее перемещениях по тайге. По сигналам, поступавшим с передатчика через спутник, ученым удалось узнать об интимных сторонах жизни зверя, определить точное местонахождение логова, где родились тигрята.
Однажды ночью передатчик замолчал. Его нашли раздавленным в луже тигриной крови на дороге. По всей вероятности, ослепив фарами вышедшую на дорогу тигрицу, ее торопливо прикончили несколькими выстрелами из ружья, забросили в кузов машины и поспешили скрыться, не обратив впопыхах внимания на какой-то ошейник. Но не будь его на тигрице, браконьеры своим выстрелом прикончили бы еще и четырех тигрят.
Пока ученые добрались до логова, двое тигрят погибли. Двух удалось спасти. Российские власти разрешили американским зоологам отвезти их в один из своих зоопарков. В Америке сирот показали по телевидению, взволновав всю страну рассказом о преследовании тигров в России. Журнал «Ньюсуик», материал из которого перепечатала газета «Известия», счел нужным поведать своим читателям, что «при коммунизме сибирскому тигру жилось отлично». «Закрытые границы, — сообщалось в журнале, — и строгий контроль за оружием и контактами с иностранцами отпугивали торговцев, а законы об охране животных и запрет на охоту защищали зверей. С развалом Советского государства сибирские леса стали провинциальным вариантом московского Арбата».
«Известия» сообщила о протесте, который направил Дейл Макуэлл, сотрудник Института Хонеккера, Борису Ельцину в связи с усиливающимся браконьерством в Приморском крае, а заодно и о вознаграждении в сто долларов за любую информацию об убийцах тигрицы или местонахождении ее шкуры. Прокуратура Тернейского района открыла по факту браконьерства уголовное дело. Помощник прокурора Андрей Лесников взялся его расследовать.
Американский ученый Эрик Сивере согласился стать подсадной уткой и изображать иностранца, который готов заниматься контрабандой, скупать тигриные шкуры. Не без содействия милиции он вышел на нужного человека. В первый же день встречи тот предложил пять тигриных шкур, любое количество медвежьей желчи, высушенные рога изюбра, шкуры рыси, соболя, американской норки, обещая поставлять «товар» партиями до тысячи штук по ценам ниже «рыночных».
Эрика Сиверса прежде всего интересовала шкура тигрицы Лены, и он уговорил показать ему предварительно несколько шкур. Это было вскоре сделано, но шкуры тигрицы, у которой имелась отметина на ухе, среди них не оказалось. В конце концов подпольный делец был задержан, выявлено несколько его сообщников, у которых были обнаружены оружие, партия тигровых шкур и другие трофеи. Но больше всего меня поразило сообщение, что делец этот оказался «бывшим офицером милиции, уволенным из ее рядов за превышение служебных полномочий». Да, окончательно решил я, совсем не за баданом приплывала в заповедник подозрительная пара...
А спустя месяц — новое сообщение. В Беньковском лесничестве Лазовского заповедника напал на милиционера тигр. В заметке не объяснялось, по какой причине работник милиции ранним утром шел по таежной тропе с егерем, когда из кустов на них бросился тигр. Зверь этот, как подтверждает опыт охотников прошлого, нападает, когда преследователи идут за ним по пятам и скрыться от них у него уже нет возможности. Тигр затаивается, пропускает преследователей вперед, а затем со страшным ревом, заставляя цепенеть жертву, совершает стремительный прыжок. Редко кому удается при этом уцелеть.
Как раз недавно я прочитал переизданную дальневосточным издательством «Уссури» книжку Юрия Михайловича Янковского, известного в прошлом исследователя природы и охотника, — «Полвека охоты на тигров». Не с чужих слов, самолично испытав и чудом уцелев, описал он нападение тигра.
Вместе с сыном, корейцем-носильщиком и сворой из шести специально натасканных собак они преследовали семейство из четырех тигров. Было это в давнем 1940 году, в Маньчжурии, где семья Янковских находилась в эмиграции. Одного тигра уже успели с первого же выстрела уложить, стреляли по второму, но неудачно. Погнались за ним, но тут и случилось непредвиденное.
Янковский был изумительно метким стрелком. Услышав за спиной рев тигра, он успел перебросить ружье из одной руки в другую, автоматически вскинуть его, взведя курок. Повернувшись, увидел, летящего на него зверя...
«Передние лапы его были широко расставлены, как будто для объятий, пасть была раскрыта во всю ширину, зияя клыками, глаза горели, а уши были прижаты к затылку».
Он выстрелил, когда от конца винтовки до зверя оставалось не больше сажени.
«Отскочить назад, чтобы увернуться от жутких объятий, я не имел времени, — пишет автор. — Я не успел даже отнять ружье от плеча, как пораженный пулей в голову тигр ударил со страшной силой своего восьмипудового тела меня мордой в локоть державшей ружье левой руки. Он выбил ружье, обхватил меня обеими лапами, вонзив когти в левое плечо и правый бок, и со всей силой треснул меня о мерзлую землю. На мое счастье, земли и мерзлого снега вначале коснулось мое плечо, а не голова, — в противном случае мой череп был бы разбит...»
Спас отца от верной гибели подоспевший сын, застрелив удачным выстрелом раненого тигра. Ибо, и раненный смертельно, этот зверь способен до конца расправиться со своим обидчиком. Янковский в тот раз отделался увечьем рук, долго не заживавшими ранами. А милиционеру не повезло. В газете сообщалось, что он успел сделать несколько выстрелов по нападавшему тигру, но смертельно раненный зверь успел-таки отнять у него жизнь. Не был ли этот человек одним из тех двоих, что повстречались нам в бухте Сяочингоу? Необъявленная тихая война в тайге продолжалась...
Валерий Кирсанов сообщил в письме, что не стало и избушки в знакомой мне бухте. Кордон сожгли. Как предполагал лесничий, в отместку за непрекращающуюся борьбу лесников с нарушителями. Все чаще, писал он, приходится устраивать облавы по ночам, работая со специальными прожекторами, освещая вооруженных людей, как те при своих охотах освещают беспомощных зверей.
Тигров научились переправлять за кордон целыми тушами. До сорока наших тигров в год уходит теперь в страны Тихоокеанского региона. На тигровых компонентах уже налажено там производство всевозможных лекарств и примочек, которые, кстати, поступают в продажу и в Приморье.
Всемирный фонд охраны дикой природы наконец-то обеспокоился истреблением диких животных в России. Совместно с российскими экспертами разработана программа «О неотложных мерах по сохранению биоразнообразия России». Программа представляет собой пакет инвестиционных проектов общей стоимостью в несколько миллионов долларов и рассчитана на три года.
Часть средств будет направлена на развитие четырех дальневосточных заповедников, а также на создание специальной инспекции по борьбе с браконьерством и нелегальной торговлей тиграми. В феврале был подписан приказ об ее учреждении.
Станет ли эта программа столь же успешной, как та, что была осуществлена после 1947 года? Тогда поголовье тигров выросло с нескольких десятков до нескольких сот. Верить в ее успех хочется: уссурийские тигры должны жить в таежных дебрях Приморья.
От этого, может быть, зависит и исполнение моей — пока не осуществленной — мечты.
Приморский край В. Орлов, фото автора