Журнал "Вокруг Света" №2 за 1999 год

Рассказ: Поединок

За свои неполные двадцать восемь лет этнограф Ханц Киршенгартен только дважды попадал в столь идиотское положение. Первый раз — в детстве, когда приятель по имени Пфланц завлек его в соседский вишневый сад, обещая показать редкий клад. Но вместо ожидаемого пиратского сундука, наполненного золотыми дублонами, Ханца встретил сосед, вооруженный большой охапкой крапивы.

Спустя много лет Ханц вновь оказался в положении несправедливо обвиненного. И опять-таки не без участия коварного Пфланца. Именно он предложил Ханцу выбрать темой диссертации верования первобытных племен. Неугомонный романтик Киршенгартен ухватился за идею с тем же энтузиазмом, с каким он в детстве отправился разыскивать сокровища капитана Флинта под соседскими вишнями. И получил сходный результат. На этот раз все обстояло серьезней. Вместо угрюмого соседа перед ним стоял представитель одного из первобытных племен, явно раздосадованный и вовсе недружелюбный. Туземец в который раз повторял Ханцу одно и то же:

— Ты говорил с нашей сестрой во время большого праздника, ты при всех показал ей свою трость, ты должен на ней жениться.

«Господи, и все из-за этой дурацкой палки, — Ханц с ненавистью посмотрел на резную трость, лежавшую возле его ног, — кто бы мог подумать, что демонстрацию этого невинного изделия местные девушки воспринимают как предложение руки и сердца?»

— Видишь ли, уважаемый, я ведь не знал о вашем обычае и не хотел сделать ничего дурного.

— Но ты и не сделал ничего дурного, ты всего лишь предложил нашей сестре стать твоей женой.

— Вот именно этого-то я и не собирался делать. Понимаешь, я не могу жениться вот так, сразу. В наших краях это не принято. — Для большей убедительности холостяк Ханц решил пойти на обман и добавил. — Кроме того, я уже женат.

Абориген не сдавался.

— Так женись еще раз.

Наши обычаи запрещают иметь две жены.

— А три? — полюбопытствовал туземец.

— Три тоже. Только одну, понимаете — только одну.

— Жаль.

— Таковы наши обычаи.

— Вот если бы я пришел в твое племя, о, неразумный белый, я бы, конечно, уважал ваши обычаи. Но ведь ты живешь у нас, так что должен чтить наши.

«Логика железная», — отметил Ханц и решил пойти ва-банк.

— Я никогда не женюсь на вашей сестре, — медленно сказал он, глядя прямо в глаза собеседнику.

Тот отреагировал на это с завидным спокойствием.

— Значит, ты все-таки не хочешь жениться?

— Нет, нет, нет!

— Хорошо, тогда ты должен ответить за это оскорбление на Большом суде.

Ханц почувствовал легкую дурноту.

— Что ты сказал, почтенный? — дрогнувшим голосом переспросил он.

— Я сказал, о, глухой чужестранец, что завтра на рассвете ты должен будешь сражаться с одним из нас. Если духи предков даруют победу тебе, тогда ты женишься на нашей сестре. Если нет — ты умрешь.

«Что ж, — решил Ханц. — Делать нечего. Видимо, такая у меня судьба ».

К ночи туземцы расчистили в центре поселка площадку и притащили к ее краю церемониальное кресло вождя. На самой площадке зачем-то установили огромный расписной барабан.

Ханца разбудили на рассвете и, не дав позавтракать, отвели к месту поединка. Было похоже, что все население деревни, позабыв о насущных делах, собралось посмотреть на редкое зрелище. Женщины и дети столпились вокруг ристалища, а мужчины, о чем-то возбужденно переговариваясь, сгрудились подле хижины вождя.

Внезапно его окликнули. Он обернулся и увидел виновницу происходящего. Молодая девушка, смущенно улыбаясь, протягивала ему какой-то довольно большой предмет.

«А она ничего, даже хорошенькая, — невольно отметил он. — Кстати, а что у нее за коряга?» — удивился Ханц.

Он внимательно посмотрел на нее. В руках у девушки была солидного размера дубина, увенчанная массивным каучуковым наконечником. Ханцу стало не по себе.

— Это еще зачем?

— А это тебе от меня, ты же участвуешь в поединке, — негромко произнесла девушка, скромно потупившись.

Ханц был удивлен, увидев дубину.

«Ну, все, — обреченно подумал он. — А ведь ни о каком оружии речь не шла».

Пока он стоял в растерянности, девушка буквально втолкнула ему в руки чудовищную булаву и быстро отошла в сторону.

— Послушайте, мы так не договаривались... — начал было Ханц, но его прервали ликующие крики зрителей.

Он обернулся и похолодел. Из расступившейся толпы вышел громадный детина.

«Может это судья?» — с надеждой подумал Ханц, но в этот момент вождь вручил богатырю огромную палицу.

— Эй! Я передумал, я женюсь, клянусь, я прямо сейчас женюсь, немедленно... — но голос Ханца утонул в криках зрительского восторга.

Местный Геракл бросил презрительный взгляд на него и не спеша двинулся к рингу.

Оцепеневший от ужаса Ханц замолк, завороженно следя за надвигающимся на него гигантом.

Вождь занял почетное место и произнес длинную речь. Бурно жестикулируя, он призывал в свидетели предстоящего поединка и духов предков, и великого духа, покровителя племени мурронов, повелителя огня Орфинна, и всех других. Он также просил их даровать удачу достойнейшему и не допустить победы неправого.

Пока он блистал красноречием, туземный великан буквально пожирал глазами Ханца, играючи помахивая огромной дубиной.

— Послушайте, я же не хотел, давайте договоримся, я на все согласен... — жалобно простонал Ханц.

Вождь закончил свое выступление живописной пантомимой, выражавшей глубокое презрение к наглому оскорбителю обычаев. Опустившись в кресло, он слегка кивнул стоявшему возле барабана пожилому туземцу, и тот зычно прокричал:

— Согласно обычаям нашего племени, поединок идет без права просить о пощаде. Сходитесь.

Ханц с ужасом осознал, что сражения не избежать.

Его противник зло ухмыльнувшись, шагнул к центру площадки, где стоял циклопический барабан.

Ханц старался унять дрожь и, не торопясь, пошел навстречу, внимательно следя, чтобы этот музыкальный инструмент все время находился между ним и противником.

Туземец остановился и слегка постучал дубиной по выпуклому боку ритуального барабана, видимо, призывая противника к более решительным действиям.

«Все кончено», — решил Ханц. Он огляделся с чувством человека, прощающегося с жизнью. На него неотрывно смотрела девушка. В ее взгляде удивительным образом смешались испуг и восхищение. В этот момент она была невероятно красива.

«Боже, да она всерьез собралась замуж и переживает за меня!»

Потрясенный Ханц на секунду почувствовал себя рыцарем, сражающимся на турнире за честь прекрасной дамы. Тихий и застенчивый, он словно переродился. Немыслимая храбрость переполнила его душу, и, гордо расправив плечи, он отважно взглянул в лицо врагу. Тот скорчил жуткую гримасу и с диким воплем занес свою дубину.

Ханц зажмурился, и не в силах сдержаться, громко закричал от ужаса.

Когда он устал кричать, то наступила необычная тишина... Глаз Ханц не разжимал. Неожиданно он услышал, как что-то тяжелое упало перед ним на землю, а затем раздались какие-то странные звуки. Ханц робко приоткрыл один глаз и оцепенел. Его могучий противник лежал в пыли и, рыдая, бил кулаками по земле, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.

Это зрелище настолько потрясло Ханца, что до него не сразу дошел смысл речи вождя:

— ...и в честь этой славной победы, наш белокожий гость, прими...

— Какой победы? Разве я победил?

— Конечно! Твой голос был подобен раскату грома. Наш сильнейший крикун, этот величайший единоборец, был тих пред тобою как рыба, о, громогласный. И хотя ты не успел ударить во время поединка в священный барабан, мы простим тебе это отступление от традиций. Клянусь, даже наши старики не слышали еще столь громкого единоборства. Тобою одержана поистине великая победа. Не иначе сам дух Орфинн, установивший обычай состязаться в громкости крика, помогает тебе. Так что прими наши скромные дары, и приступим же, наконец, к свадебке...