Журнал "Вокруг Света" №4  за 1998 год

Земля людей: Солнечный танец Средиземноморья

С Мальтой мне не везло: самолет каждый раз делал промежуточную посадку в аэропорту Лука, но дальше транзитного зала знакомство с островом не шло. Я честно убивал время в сувенирном магазине, пролистывая книжки о Мальте. Одни — с восьмиугольным белым крестом на обложке — рассказывали о подвигах рыцарей ордена св. Иоанна Иерусалимского, другие — с пикирующим «юнкерсом» — о стойкости каменистого острова во время второй мировой войны.

Модели традиционных лодок «луццу» и «дайс» напоминали о близости моря, а маленькие автобусы из глины — о британском присутствии. Надписи на кружках заявляли, что «Я люблю Мальту» и что «Я был на Мальте». В который раз повертев кружку в руке, я ставил ее на место: надо быть честным — на Мальте я не был. Транзитный зал аэропорта ничего не скажет о стране — они одинаковы во всем мире.

Гораздо больше о Мальте мне говорил запах моря и теплый соленый ветер, во власти которых оказываешься, едва выйдя на трап самолета. Это был аромат Средиземноморья, который невозможно забыть; неожиданно и не к месту он вдруг настигает тебя посреди зимней жижи московских улиц...

Но вот недавно я не отправился привычно в транзитный зал, а шагнул навстречу мальтийским пограничникам — на свидание со столь знакомым с воздуха островом.

Все дороги на Мальте начинаются у крепостных стен Валлетты. С 1922 года здесь расположен «бас терминал» — автовокзал. Тогда начались первые регулярные рейсы автобусов на острове. Это были двухтонные грузовики «форд» и «шевроле», к которым местные умельцы приделали пассажирские кабины из дерева.

Каждый автобус имел имя — водители выбирали их по своему вкусу: «Турандот», «Травиата», «Райские кущи», один в чью-то честь назвали «Эвелиной». А сегодня по круглой площади снуют ярко-оранжевые английские «бедфорды» и «лейленды» 40-50 годов. Общий у них только цвет, в остальном двух одинаковых автобусов на острове не сыщешь: каждый водитель украшает машину по собственному вкусу, так же как кучера «кароцинов» — повозок для туристов — облагораживают свои ландо.

Надраенные до блеска решетки радиатора, фигурки на капотах, подковы и хромированные мустанги — мальтийские автобусники явно соревнуются между собой не в скорости, а в украшательстве.

Итак, на Мальте и соседнем острове Гозо поражает обилие старинных машин и полное отсутствие «мерседесов» и «линкольнов» — кичливых доказательств мимолетного успеха. «Джипы» презрительно называют «траками» — грузовиками и используют только для крестьянских работ.

Мальтийцы по-другому относятся и к успеху, и ко времени: здесь старые вещи, принадлежавшие предкам, не меняют как можно скорее на модные, а сохраняют и делают частью семейной истории. Иначе и не может быть у людей, живущих на острове, на котором оставили свой след все культуры и цивилизации, когда-либо населявшие Средиземноморье...

Поплутав среди автобусов, я натыкаюсь на «бедфорд» музейного вида. Солнце пляшет на хромированной решетке радиатора, в окне выставлена табличка с номером маршрута — 38. Возможно, это то, что мне нужно. Кругом ни души. В автобусе — тоже. Наконец, появляется человек в синей фуражке и с кожаной

сумкой на объемистом животе — это кондуктор.

Мне начинает казаться, что я стал участником старого фильма, действие которого происходит где-то на Средиземном море перед самой войной.

— Простите, это 38 маршрут? — спрашиваю я.

— Да, сэр.

— А он идет в сторону Хаджар Им? (названия на непонятном языке даются не сразу).

— Разумеется, сэр.

— А когда отправляется автобус?

— По расписанию, сэр. Каждые полчаса.

— Сколько стоит билет?

— 50 центов, сэр.

С этими словами человек из прошлого протягивает мне узенькую полоску бумаги. Оказывается, уехать на другой конец острова стоит столько же, сколько три раза прокатиться в московском метро. Путешествие начинает мне нравиться.

Время приближается к одиннадцати. В автобус впрыгивает темноволосый загорелый мужчина в боксерских трусах и майке. Это водитель. Он с размаху плюхается на потрепанное кожаное сиденье справа — на Мальте все, как в Англии — в том числе и движение. Легко переводит огромный рычаг скоростей, мотор издает рык танкового двигателя, и мы трогаемся. Точно по расписанию.

Автобус держит путь на юг острова, где находится Хаджар Им — один из доисторических храмов Мальты. Название это мальтийское, а значит, условное. Хаджар — от арабского «ха-гар» — камень, Им — стоячий, «стоячий камень»...

Мальтийцы привыкли считать, что живут не на острове, а на архипелаге: Мальта, Гозо и Комино. К этому мини-архипелагу относятся и необитаемые островки — скалы в море — Филфла. Коминотто и Сен-Пол.

И хотя архипелаг расположен в самом сердце Средиземноморья — до Сицилии 90 километров, а до Туниса 200, Мальта все-таки относится к Европе и считается самой густонаселенной страной — на 320 кв. километрах живут 350 000 человек. Эта перенаселенность хорошо видна даже из окна автобуса.

Квадратные кварталы двух-трехэтажных домов из желтого песчаника плавно переходят один в другой. На плоских крышах телевизионные антенны, у каждой семьи своя — целый лес антенн, как лес мачт в порту. Каждый уважающий себя мальтиец стремится быть владельцем собственного дома и кладет на достижение этой цели многие годы жизни и все силы. Жить в многоквартирном доме, пусть даже суперсовременном, с видом на море и комфортабельном — не престижно.

По местным понятиям, кварталы — это города, каждый со своим названием, хотя и разделяет их в лучшем случае одна улочка. На границе обязательно установлен геральдический щит с названием: Зира, Слиема, Сен-Джулиане, а внизу «Мерхба» — от арабского мерхаба — добро пожаловать. Статус города мальтийским деревням присваивали еще рыцари — иоанниты, обосновавшиеся на Мальте в XVI веке.

Как утверждают современные мальтийцы — за особые заслуги перед орденом... Дома редеют, начинаются аккуратные поля, размежеванные невысокими каменными стенками сухой кладки из овальных плоских булыжников. Техника кладки не меняется тысячелетиями — камни плотно пригнаны один к другому и ничем не скреплены. В открытое окно пахнуло морем — мы приближаемся к скалистому южному берегу острова.

Каменистая Мальта вздымается из моря отвесными скалами на юге и сглаживается на севере — там исстари и селились люди, там же и самые удобные бухты. Посреди острова высокий холм. Во времена римлян на холме был построен город, который называли Мелит — «медовый». В его окрестностях разводили пчел. Мальтийский мед славился в Риме.

Арабы, захватив остров, построили на этом месте свою крепость Медину и город Рабат. Эти арабские названия так и закрепились за ними, хотя есть и еще одно — «читта нотабиле» — город аристократов, поскольку после изгнания арабов в городе поселилась местная знать...

«Блю Гротто!» — выкрикивает водитель. Автобус тормозит, туристы отправляются изучать Голубой грот — огромную арку в скале над морем. Моя остановка следующая.

Я перебираюсь поближе к выходу и спрашиваю водителя:

— А от дороги храм далеко?

Автобус останавливается.

— Нет, сэр, у нас на Мальте все близко. Вот по этой дороге вверх в сторону моря.

Шум автобуса растворяется за поворотом. Вокруг звенят цикады. Синее небо, серо-желтые скалы и словно застывшее от жары, едва дрожащее в полуденном мареве море исполняют удивительный солнечный танец Средиземноморья.

Мальтийцы, история которых насчитывает семь тысячелетий, не любят, когда их прошлое связывают лишь с пребыванием на острове ордена св. Иоанна Иерусалимского; они с гордостью подчеркивают, что их мегалитические храмы старше египетских пирамид.

Первые поселенцы появились на Мальте около 5000 лет до нашей эры. По мнению археологов, это были пришельцы с соседней Сицилии. Они занимались земледелием, умели обрабатывать камень и знали гончарное дело. Они поддерживали связь с прародиной Сицилией, откуда привозили кремень для камнетесов и охру. Древние мореходы отправлялись в плавание на лодках из шкур, щедро обмазанных животным жиром, — так они меньше пропускали воду.

Я взбираюсь на каменистый холм и оказываюсь перед нагромождением глыб из желтого песчаника — это и есть Хаджар Им. По неизвестным причинам около 4000 лет до нашей эры на Мальте и Гозо стали строить мегалитические храмы. «Храмовый» период охватывает девять веков.

Самый древний храм Гжантия на Гозо был построен около 3600 лет до н. э. — на тысячу с лишним лет раньше, чем Великая пирамида Хеопса. Всего на архипелаге 23 храма. Шесть стоят отдельно, десять лежат в руинах и три составляют единый ансамбль. Все храмы ориентированы строго на юго-восток, и в дни солнцестояний свет падает прямо на главный алтарь.

Войдя внутрь, чувствуешь себя в загадочном лабиринте — овальные, почти не связанные между собой помещения. Что же происходило здесь в древние времена? Храм был накрыт пологом -крышей из шкур.

Переступив каменный порог, человек из мира слепящего солнца попадал в полумрак, наполненный ароматом трав, известных лишь посвященным. Стены выкрашены ритуальной охрой, мерцают огоньки светильников, сквозь потайное отверстие вот-вот раздастся голос оракула и провозвестит волю богов. Одноногий алтарь приготовлен к свершению таинства... Каким богам здесь приносились жертвы?

Хаджар Им был обнаружен в 1830 году. Среди мальтийских мегалитических построек он более всего напоминает легендарный Стоунхендж в Англии, возведенный намного позже. В храме Тарксин, раскопанном в 1914 году, была обнаружена самая древняя в мире статуя — фигура женщины, олицетворяющей плодородие, с непомерными бедрами.

Высота фигуры была около трех метров, но сохранилась лишь нижняя половина, повергающая в почтительный трепет. Культ женщины, дающей жизнь, был распространен в доисторическую эпоху почти по всему Средиземноморью. (Судя по большинству мальтиек, древние формы не потеряли популярности и в наши дни.)

Немного ниже Хаджар Им, на пологом склоне, обрывающемся в море, расположен еще один храм — Мнайдра. Здесь встретились несколько эпох в истории Мальты: справа дозорная башня рыцарей, слева доисторический храм, а посреди памятник английскому губернатору, который завещал похоронить себя в море между Мальтой и необитаемым островком Филфлой — отсюда он тоже хорошо виден.

На примере Мальты можно вполне изучить всю историю Средиземноморья — колыбели европейской цивилизации. Может быть, именно поэтому, путешествуя по крохотной Мальте, не ощущаешь ограниченность суши, присущей островам?..

Я спускаюсь к Мнайдре — ансамблю из трех храмов. Археологи предполагают, что именно здесь происходили в древности какие-то чудесные исцеления — на эту мысль наталкивают многочисленные находки терракотовых изображений человеческих органов со следами болезней — этакие доисторические «экс-вото».

Говорят, что и поныне Мнайдра обладает особой энергетикой и в ночи полнолуния сюда наведываются экстрасенсы «для подпитки».

Около 1800 года до н. э. жизнь в храмах внезапно оборвалась. Ученые обнаружили следы пожаров, бушевавших задолго до Рождества Христова. Остров, похоже, был покинут на несколько сот лет. Что погубило «храмовую» культуру? Эпидемия? Междоусобица? Голод? Или безжалостные завоеватели, о которых известно еще меньше, чем о самих храмах? Можно лишь строить догадки.

Солнце лениво склоняется к горизонту. Пора возвращаться — автобусы ходят лишь до половины десятого вечера. Мне еще нужно добраться назад, а для этого поупражняться в мальтийских названиях. Мальтийский язык труден для непривычного уха. Его относят к семитской группе языков, но сами мальтийцы считают, что их язык произошел непосредственно от финикийского. А кто знает, как говорили древние финикийцы.

В мальтийском языке смешались языки всех народов, побывавших на острове: основа — арабская, от этого и гортанное произношение отдельных звуков, непривычное для Средиземноморья, много итальянских корней, окончания и предлоги напоминают сицилийский диалект. Даже английский приобрел здесь свой колорит: мальтийцы называют свой остров «Молта», но так смягчают «л», что «олл райт» звучит у них как «оль райт».

Наутро я отсчитываю 11 центов кондуктору и занимаю пустующее место. Похоже, я уже вполне освоился в мальтийском автобусе, даже пытаюсь угадать среди желто-оранжевого стада, на каком ездил вчера. Тщетно.

Автобус устремляется вниз и в сторону от Гранд-Харбор — Большой бухты, по обеим сторонам которой расположены «Три города» — так называют Биргу, Коспикуа и Сенглея — города-порты, города-крепости, возникшие на месте рыбацких деревень. За их строительство и укрепление рыцари-иоанниты взялись сразу же, как появились на острове.

«Бедфорд» останавливается на круглой площади Победы в Биргу. который после Великой осады стали называть еще Витториоза — Победоносный. На площадь выходит сразу шесть улиц. Я в легком замешательстве, какую же из них выбрать, но в конце концов наобум отправляюсь в ближайшую к остановке автобуса — ведь здесь все интересно.

Узкая улочка, мощеная полустертыми плитами. По обеим сторонам нависли разноцветные балконы ящики. Неподалеку странноприимный дом — Госпиталь иоаннитов. О нем в средние века по Европе ходили легенды. В Госпитале врачевали тела и души людей любого цвета кожи и вероисповедания и — бесплатно.

Принимали не только свободных, но и рабов. Уход за всеми был одинаков: пишу подавали на серебряной посуде, шелковое белье меняли ежедневно. В Госпитале оперировали, лечили и даже принимали роды. Сирот и подкидышей содержали в приюте при Госпитале. Подземный ход соединял Госпиталь с портом: раненых и заразных с галер доставляли прямо на операционный стол или в палату.

...Рыцари ордена св. Иоанна Иерусалимского прибыли на Мальту в 1530 году. После того, как двухсоттысячная армия турок выбила госпитальеров с Родоса, они не имели пристанища. Король Карл Пятый подарил им Мальту, входившую в его владения.

Орден существовал уже более 400 лет. Свое имя братия получила от Странноприимного дома, или Госпиталя «Сакра Инфермерия» во имя Иоанна Крестителя в Иерусалиме. Во время крестовых походов братство превратилось в военно-монашеский орден.

Символом Ордена стал белый крест на красном поле, четыре конца креста символизируют христианские добродетели: сдержанность, постоянство, смелость и справедливость. Восемь углов мальтийского креста означают восемь путей достижения блаженства согласно Нагорной проповеди Христа и одновременно соответствуют регионам, так называемым лан-гам (языкам), входившим в международное братство рыцарей — кастильский, английский, французский, провансальский, овернский, итальянский, арагонский и баварский.

Во главе Ордена стоял Великий магистр, избираемый пожизненно, его решения должны были получить одобрение капитула. Приплыв на Мальту, госпитальеры взялись за укрепление своего нового пристанища.

По всему побережью возникли дозорные башни в прямой видимости одна от другой. День и ночь солдаты Ордена несли караул. Если появлялся подозрительный корабль, на плоской крыше башни разводили костер и в считанные минуты от башни к башне тревожная весть долетала до столицы Биргу.

На полусонном острове рыбаков и земледельцев забурлила деятельная жизнь. Остров стал походить на военный лагерь в ожидании нападения.

Словно полой своего рыцарского плаща госпитальеры накрыли остров, защитив жителей от пиратов. Но они спасли Мальту и от возникновения мафии — ведь именно в это время на соседней Сицилии стала формироваться «коза ностра», когда влиятельные и пользующиеся уважением граждане начали предоставлять изможденным поборами и бесправием крестьянам защиту от произвола чужеродной власти.

...Проплутав по узким и кривым улочкам, я выхожу к стенам, нависшим над Гранд-Харбор. С момента появления на Мальте рыцарей ни один корабль турок или пиратов не мог спокойно проскочить «канал» — так в те времена именовали морское пространство между Мальтой и Сицилией. Галеры рыцарей с гребцами-рабами, так же как и в турецком флоте, грабили и топили все мусульманские суда «во славу Христа».

Маленькая Мальта, этот боевой оплот христианства, словно кость в горле досаждал Великолепной Порте. В 1564 году султану Сулейману Великолепному Первому исполнилось 70 лет. Великий магистр, гасконец Жан Паризо де Ла Валлетт, был его ровесником. Вся жизнь этих людей, никогда не видевших друг друга, прошла в соперничестве за господство на Средиземном море, которое каждый желал бы видеть своим.

Ла Валлетт понимал, что рано или поздно турки нападут на остров, поэтому так лихорадочно укреплял Мальту. Осенью 1564 года агенты рыцарей в Стамбуле — венецианские купцы — сообщили о подготовке крупной военной операции. Донесение было написано невидимыми чернилами из лимонного сока и спрятано среди купеческих счетов на одном из кораблей — только так его можно было вывезти из столицы Оттоманской империи.

Великий магистр немедленно отправляет быстроходную галеру на Сицилию с письмом вице-королю. Он просит о помощи, но ему неведомо, что у него под носом орудуют лазутчики Сулеймана Великолепного: два инженера, работавшие на Порту, славянин и грек, тайно посетили остров под видом рыбаков и буквально пересчитали все пушки, отметили расположение батарей и нанесли на карту размеры и форму укреплений острова. По их мнению, Мальту можно было захватить всего за несколько дней. Оставалось лишь определить дату вторжения.

...На рассвете 18 мая 1565 года рыбак из деревеньки Марсашлок привычно столкнул в воду свою желто-сине-красную «луццу», на скулах которой по финикийской традиции был нарисован «глаз божества», оберегавший рыбака в море. Небо светлело. Рыбак повел лодку к выходу из бухты, удобство которой оценили еще финикийцы.

Эти неутомимые торговцы, в давние времена избороздившие вдоль и поперек все Средиземное море, использовали Марсашлок как свой порт. Рыбак хотел проверить сети — в мае хорошо ловится рыбка-лампука. Ловят ее мальтийцы традиционным способом: бросают в воду переплетенные пальмовые листья, создающие тень.

Лампука любит тень, охотно заплывает под листья и попадает прямо в сети. Сидя на веслах спиной к морю, рыбак уже прикидывал, сколько сможет выручить, если улов будет хорошим. Что-то заставило его обернуться, и в рассветной дымке он увидал силуэт корабля, потом второго, третьего... «Пираты, — вздрогнул рыбак, — неужто их не заметили с вышки? Четвертый, пятый, десятый...»

Забыв о своей рыбке, он что есть силы стал грести к берегу. И вовремя — в спущенные на воду шлюпки уже грузились вооруженные люди в белых тюрбанах. Вторжение началось. 200 кораблей и 40 тысяч человек прибыли в то утро к Мальте. Им противостояли 600 рыцарей, 7 тысяч наемников и мальтийских ополченцев. По всем законам, турки должны были легко раздавить Орден, но чтобы завладеть Биргу, надо было сперва захватить маленький форт Сент-Эльмо.

Осада Мальты стала одним из самых ярких и кровавых эпизодов в истории Средиземноморья. Двести лет спустя Вольтер восклицал: «Ничто так хорошо не известно, как осада Мальты». В действительности, точные сведения об этой «Куликовской битве» Средиземноморья сохранились лишь благодаря ежедневным записям 64-летнего поэта и писателя по призванию, «солдата удачи» по профессии Франсиско Бальби де Корреджио. Дни осады он проводил на городских стенах, а в минуты затишья заполнял свой дневник. Его книга была напечатана в Барселоне всего через три года после окончания осады. Ей можно верить...

Форт св. Эльма запирал вход в бухту. Его обороняли 52 рыцаря и 500 солдат. Турки намеревались захватить Сент-Эльмо за пять дней. Им потребовался месяц. Когда в полуразрушенную цитадель ворвались с победным криком янычары, они изрубили в куски несколько последних израненных и умирающих защитников. Потери турок составили 8 тысяч убитыми.

Вторым фортом на пути турок стал Сент-Анджело. С его башни мне хорошо виден отстроенный заново Сент-Эльмо, и я пытаюсь представить, как защитники острова смотрели отсюда на руины форта, видели последние минуты жизни своих товарищей и как взметнулся турецкий флаг над остатками стен, а турецкие пушкари стали наводить орудия на форт Сент-Анджело и Биргу.

А на руинах стен захваченного форта, командовавший войсками Мустафа Паша, глядя на Сент-Анджело, воскликнул: «О, Аллах! Если сын обошелся нам так дорого, какую же цену мы заплатим за отца!» В ярости он приказал отделить тела рыцарей от солдат, обезглавить их и выставить на пиках так, чтобы их могли видеть осажденные. Обезглавленные тела распяли и бросили в воду.

Когда течение прибило обезображенные останки к причалу Биргу, Ла Валлетт ответил такой же жестокостью: все турецкие пленники были немедленно обезглавлены, их головами зарядили большие пушки-василиски и дали залп в сторону турецких позиций. Противникам по обе стороны бухты стало ясно — пленных в этой войне больше не будет.

И в этот час всеобщего ожесточения и уныния приходит добрая весть — на острове высадился десант с Сицилии.

Турки могут еще победить, оставшись зимовать на острове, — но дух их сломлен, они не верят в победу и начинают грузиться на корабли. Рыцари торжествуют. В момент погрузки в бухте св. Павла на турецкий арьергард внезапно нападают вчерашние осажденные и сицилийские аркебузиры. Начинается резня.

Христиане не берут пленных — они мстят за своих погибших, за свое отчаяние — и хотят преподать урок на будущее. Прозрачные голубые воды залива, где потерпел крушение корабль с апостолом Павлом на борту, окрашивается кровью. Сотни тел усеивают дно. Словно заклинание повторяют разъяренные защитники: «Пленных не брать!» 8 сентября 1565 года осада была снята.

Полуразрушенное островное государство госпитальеров выстояло. Ла Валлетт приступает к строительству нового города, впоследствии названного его именем.

Но сегодня у меня уже нет сил на посещение новой столицы — я и так переполнен впечатлениями. Единственное, что мне остается: провести остаток теплого дня в изучении мальтийской кухни — попробовать, например, «типману» — пирог из макарон — и залить его доброй порцией красного вина с виноградников «Марсовин».

Следующий день я посвящаю Валлетте. Автобус привычно забирает меня на набережной Слиемы и бежит к терминалу. Ехать от терминала больше никуда не надо. Прямо с остановки ныряю под городские ворота и оказываюсь внутри стен «города джентльменов, построенного джентльменами», — так в путеводителях именуют детище Великого магистра. С первых шагов налетаю на каре аркебузиров. Звучит гортанная команда, разом грохают барабаны, солдаты в испанских касках и кирасах начинают движение.

Все ясно — в Валлетте опять праздник. Как я понял, своей страсти к праздникам мальтийцы и не думают стесняться. Всего за несколько дней я стал свидетелем «фесты» — приходского праздника с торжественным крестным ходом за статуей святого покровителя прихода — под развеселый аккомпанемент духового оркестра, с продажей с лавок местной нуги и прочих сладостей, с народным гулянием до позднего вечера. А также увидел два «чикчифогу», один исторический карнавал, марш военного оркестра в колониальных белых пробковых шлемах во главе с тамбурмажором, а вот теперь оказался посреди рыцарского парада. Зрелиш на острове достаточно, да и с хлебом неплохо.

Валлетта, в отличие от старых городов удивляет прямизной улиц — город построен по единому плану. С трех сторон он окружен морем. От главных ворот улицы спускаются к форту Сент-Эльмо и упираются в воду. Обержи, штаб-квартира английских рыцарей, дворец Великого магистра, Библиотека, Собор св. Иоанна — вот сердце нового города. Собор построили в 1578 году. Аскетический фасад, словно скромное одеяние монашествующего рыцаря, никак не соответствует помпезности интерьера в стиле барокко. Этот контраст не случаен: победив в войне, госпитальеры стали придавать больше значения скоротекущей жизни, чем вечной, и это лишило их былой силы духа.

Пол в соборе — это надгробные плиты кавалеров. Если подняться на балкон и взглянуть вниз, то покажется, что они, прижавшись плечом к плечу, сомкнулись в едином строю для последней битвы. На одной из плит надпись: «Сегодня вы ступаете по мне, завтра так же будут ступать и по вам». Под алтарем склеп — там в саркофагах покоится прах Великих магистров. Среди них — Ла Валлстт.

Сбегающие к морю улицы-лестницы, разноцветные резные двери старых домов с обязательной низенькой решеткой, чтобы летним вечером можно было распахнуть дверь и подышать свежим ветром с моря, положив локоть на решетку, дверные ручки в форме дельфинов. Красные тумбы — почтовые ящики, такие можно было увидеть в старой доброй Англии полвека назад. Такие же, как в Лондоне, красные телефонные будки с британским львом над дверцей. Пабы, количеством легко вытесняющие итальянские пиццерии и траттории, — память о британских морячках, искавших приключений с мальтийскими девушками в заведениях на уже исчезнувшей улице с названием «Кишка»...

«Если бы императора Павла не удушили, Мальта вполне могла бы стать частью Российской империи,» — говорит мне единственный на острове специалист по русской культуре профессор университета Джузеппе Шкембри, 15 лет проведший в России. Мы сидим под зонтиком в открытом кафе возле дворца Великого магистра, где теперь разместилась оружейная палата и заседает парламент, и беседуем о прошлом. Я пытаюсь представить Мальту в роли средиземноморского Порт-Артура, где на вывесках значится «трактиръ», на фестах вместо нуги торгуют баранками и бубликами, все мальтийцы бойко изъясняются по-русски. А в капитуле заседают наши дворяне, по привычке называя Орден Ивановским. Клянут жару, вспоминают березки и карасей. Вместо опостылевшего тунца и лампуки мечтают полакомиться селедочкой и поесть огурчиков да квашеной капусты, а не набивших оскомину артишоков и маслин.

— Вы зря улыбаетесь, — настаивает профессор. — К сожалению, многие ваши авторы недооценивают Павла. Изучая историю Мальты, я понял, что он был, вероятно, одним из самых хитроумных царей, которые когда-либо правили Россией. Кто владеет Мальтой — тот владеет Средиземным морем. Это хорошо понимал «романтический ваш император» и придумал хитрый ход: по договору, после освобождения Мальты от наполеоновских гренадеров — на этот раз рыцари сдали ее без боя — остров должен был вновь отойти к Ордену. Став Великим магистром и учредив русское Приорство по просьбе мальтийских рыцарей — изгнанников в Петербурге, русский император получал Мальту без военных действий и дипломатических интриг.

Такую неожиданную версию мне преподнес мальтийский профессор, но история не знает сослагательного наклонения, и кто мог предвидеть, что англичане, изгнав французов из Валлетты, спокойно займут их место и забудут уйти на 150 лет? А Александр Первый сразу же откажется от «детской игры в рыцарей» своего отца?

В арке дворца Великого магистра происходит какое-то движение: пробившись через туристов, к машине с водителем подходит мужчина лет пятидесяти. Офицеры охраны почему-то берут под козырек, то есть скорее помахивают рукой около фуражки.

— Простите, профессор, кто это? -спрашиваю я с любопытством.

— Где? А-а, это наш президент. У него во дворце рабочий кабинет. Так вот, в библиотеке, она напротив вас, сохранились очень интересные документы...

Мы с профессором пересекаем площадь и поднимаемся в библиотеку, и я узнаю, что одним из первых русских на Мальте, если не считать освобожденных с турецких галер рабов — славян и запорожцев, был граф Борис Петрович Шереметев. Он приехал в 1698 году по приказу царя Петра, чтобы «общением с мальтийскими рыцарями большую себе в воинской способности воспринять охоту» и передать царскую грамоту Великому магистру Переллосу.

Граф был принят с огромными почестями. По острову даже поползли слухи, что граф вовсе не граф, а сам русский царь, сохраняющий инкогнито. Шереметев стал первым русским дворянином, принятым в самый аристократический Орден Европы.

Великий магистр пожаловал неофита золотым крестом с бриллиантами и оказал особые почести во время службы в соборе св. Иоанна, Галеру Шереметева рыцари вышли провожать в море на своих судах. Другой русский путешественник 52-летний стольник Петр Андреевич Толстой, которого вместе с молодежью отправили учиться «воинскому артикулу» в Европу, побывал на Мальте за год до графа Шереметева и провел там две недели.

Был он лицом неофициальным, а потому визитов не делал и приемов не устраивал. Все более интересовался мальтийским опытом по укреплению острова и в записках своих оставил такой восторженный отзыв: «Мальта сделана предивною фортификациею и с такими крепостями от моря до земли, что уму человеческому непостижимо». После этих визитов на Мальту стали направлять русских гардемаринов — у мальтийских рыцарей было тогда чему поучиться. Так закончился наш короткий роман с Мальтой.

Прощаемся с профессором. Мягкий свет предвечернего солнца пробивается сквозь старинные окна. Библиотека закрывается. С шумом опускаются решетки магазинов. Площадь пустеет. Мне становится грустно от того, что завтра надо расставаться с этим удивительным островом. Я спускаюсь к морю — попрощаться с фортом Сент-Эльмо.

В Валлетту лучше всего приходить или приезжать под вечер: ничто не отвлекает, не мешает почувствовать настроение этого города «для джентльменов»: министерства и музеи закрыты, улицы пустынны, искатели развлечений ищут их в других местах, а жители скрываются в домах за опущенными жалюзи.

Я спускаюсь в сторону Сент-Эльмо и стараюсь понять, почему здесь все так не радовало нашего Гоголя. В ожидании корабля в Александрию, он писал приятелю в 1848 году: «В Мальте вовсе нет всех тех комфорт, где англичане: двери с испорченными замками, мебели простоты гомеровской и язык невесть какой. Аглицкого почти даже и не слышно...» Все ли дело было в морской болезни, которая заставила писателя «впрах расклеиться»? А не от того ли, что трудно русскому человеку отвлечься от самого себя и попытаться понять Средиземноморье в его извечной неге и простоте и почувствовать ритм нескончаемого солнечного танца моря и скал?

Васили Журавлев / фото автора

Мальта