Журналюги и журналюшки

Часть первая. 80-е годы ХХ века

Как-то главный редактор пришел в редакцию после обеда сильно поддатый.

Сел за стол, подумал и сказал:

— Ребята, знаете, что мне пришло в голову?

Корреспонденты замерли.

— Я вдруг подумал: все люди смертны. Допустим, с кем-то из вас — не дай Бог, конечно! — что-то случится, а я в тот день буду настолько пьян, что не смогу приготовить достойный некролог… В общем, напишите сами и прямо сейчас. Я положу в сейф. Если понадобится, достану, внесу необходимые коррективы и опубликую…

Корреспондентам идея понравилась.

Хихикая, сидели и строчили автонекрологи по принципу:

«Вчера в результате несчастного случая трагически ушел из жизни талантливейший корреспондент нашей газеты…»

В августе 1988 года исполнилось сто лет роману Джерома Клапки Джерома «Трое в лодке не считая собаки».

Редактор отраслевой многотиражки решила дать на последней полосе одну главу — ту, где рассказывается о гипсовой форели.

Корреспондент приготовил публикацию.

Начиналась она с места, где говорится о том, что, чтобы стать рыболовом, надо научиться врать: поймал одну рыбу — говоришь, что десять…

Сдав текст, корреспондент ушел в отпуск.

Дней через пять ему домой позвонила сослуживица.

— Ой, — сказала она. — Ты в отпуске…Я тебе так завидую! У нас сейчас такое творится, такое!..

— А что случилось?

— На первой полосе опубликован отчет с пленума Ленинского райкома партии под рубрикой «Новости партийной жизни». А на последней — твой Джером под рубрикой «Рыбацкие байки». Так вот, на верстке кто-то перепутал рубрики… И самое главное — никто этого не заметил, пока редактор не понесла экземпляры в райком партии!

— И что она теперь делает?

— В соседней комнате у всего тиража отрезает уголки с рубриками. Лично. Никому не доверила…

Редактор предложила корреспонденту написать очерк о человеке, который получает 140 рублей в месяц и доволен своей жизнью…

Идея, конечно, бредовая. Как и большинство идей, время от времени приходящих ей в голову.

Чего стоит, например, замысел репортажа… из-под шкафа.

А теперь вот — новая напасть.

Человек, получающий 140 рублей и при том всем довольный, явно нуждается в госпитализации и лечении…

Между тем, зарплата в 140 рублей ненамного отличалась от оклада штатных журналистов в конце 80-х.

— Мне что, автобиографию написать? — огрызнулся корреспондент.

В начале 80-х из редакции многотиражки выгнали корреспондента — за прогулы, ошибки в материалах, сорванные задания…

Потом наступила перестройка.

К концу восьмидесятых только ленивый не осуждал прежний курс страны, не критиковал Брежнева и коммунистическую партию СССР.

Как-то на улице редактор встретил этого корреспондента.

Захлебываясь от торжества, тот спросил:

— Теперь видите, что вы были неправы?

— То есть? — спросил редактор.

— Вы выгнали меня за то, что я Брежнева ругал. А теперь выяснилось, что Леонид Ильич действительно козел!

Редактор помолчал немного, а потом сказал:

— Эх, Вася… Как был ты дураком, так и остался!..

И пошел дальше.

Не оглядываясь.

Корреспондент, хихикая, выстукивал статью на раздолбанной пишущей машинке.

Подошла коллега:

— Что пишешь?

— Нетленку.

— Почему — нетленку?

— А кто это, на фиг, опубликует?!

Учредитель газеты пригласил к себе корреспондента многотиражки.

И стал на него катить бочку — дескать, материалы слабенькие, надо тебя увольнять…

— Ну что значит — слабенькие? — спросил корреспондент. — А статьи Виктора Сергеева, например, вам нравятся?

— Да, — был ответ. — Настоящий профессионал. В отличии от тебя!..

— Что вы говорите… А статьи Леонида Андронова?

— О чем разговор! Прекрасные статьи!

— Ну так вот: и Виктор Сергеев, и Леонид Андронов — это тоже я…

Корреспондент многотиражки вернулся с мероприятия.

Сел за стол.

Произнес с тяжелым вздохом:

— Дурацкая ситуация…

— А что случилось? — спросили коллеги.

— Был я на совете директоров нашего объединения. В перерыв зашел в курилку, а там какой-то мужик бросился ко мне с распростертыми объятиями:

«Здорово, Женя!.. Как поживаешь? Почему у нас давно не был?».

Лицо чертовски знакомое. Кажется, директор или замдиректора какого-то рыбхоза…

Я ему говорю:

«Здорово… А что у вас нового?».

Ну, мужик начинает рассказывать. Пятый цех у них там перевыполнил план на 120 процентов… И так далее.

Я с умным видом все записываю.

Мужик спрашивает:

«Когда выйдет статья?».

Я говорю:

«В следующем номере»…

Дурацкая, в общем, ситуация.

— А что ж дурацкого-то?

— Да вот никак не могу сообразить: с кем я беседовал? Спросить было как-то неудобно…

Корреспондент написал статью о пуске новой поточной линии японского производства.

Статья была хорошая, ее похвалили на планерке, и корреспондент загордился. Ходил по редакции весь из себя — надутый, важный…

Один журналист вышел из редакции и позвонил с вахты:

— Можно корреспондента такого-то?

— Я вас слушаю!

— Это беспокоит Валентин Лазаревич Тискович, секретарь-референт господина Мотумото, японское представительство фирмы такой-то в Москве… Господин Мотумото просил поблагодарить вас за отличный материал, опубликованный в газете… Загранпаспорт у вас есть?

— А что такое?

— Господин Мотумото хочет, чтобы вы побывали в головном предприятии нашей фирмы и приготовили репортаж.

Корреспондент с жаром воскликнул:

— Ну, загранпаспорта у меня нет, но я его получу. А за чей счет я поеду в Японию?

— Дорога, гостиница, питание и суточные — за счет фирмы, разумеется. Сможете отпроситься дней на десять?

— Да, разумеется!.. Конечно!..

— Очень хорошо. Сегодня в три часа господин Мотумото посетит редакцию, вы с ним лично оговорите детали…

Корреспондент сбегал домой и переоделся.

По дороге в редакцию купил подарок господину Моцумото — сувенирную казачью саблю, вбухав в нее почти все сбережения.

В «тройке» и при галстуке, как неприкаянный, бродил по редакции.

Расспрашивал соседей по кабинету, какой курс йены… нет ли у кого-нибудь русско-японского разговорника… как быстрее оформить загранпаспорт…

К часу дня все сотрудники уже знали о розыгрыше и с трудом сдерживали смех.

Апогей наступил без пяти минут три.

С вахты позвонили:

— Это Валентин Тискович беспокоит.

— Слушаю вас, Валентин Лазаревич!

— Забыл спросить… Вы японский язык знаете?

Пауза.

— Н-н-нет…

— Это серьезная проблема. Как же вы будете у сотрудников фирмы брать интервью?

— Ну… Через переводчика.

— Да вы знаете, переводчика у фирмы нет…

— А если нанять?

— У господина Мотумото такой графы в смете расходов нет… М-да. Проблема.

— Что же делать? — пролепетал корреспондент.

Голос в трубке, мгновенно утратив официальные интонации, произнес:

— Ты, Вася, кажется, саблю купил? Ну так сделай харакири…

Один журналист ухаживал за коллегой — еврейкой по национальности.

Ухаживал долго, добился взаимности, но не женился.

Его спросили:

— Витя, а что ты Машку кинул? Из вас такая классная пара могла получиться!..

— Да понимаешь, я из деревни…Хронологию у нас определяют примерно так: «Это было в том году, когда, помнишь, самолет на кукурузном поле разбился…». Мне не хочется, чтобы на родине говорили: «Это было в том году, когда Витька в дом еврейку привел!..».

Редактор вызвал корреспондента:

— Поезжай в рыбколхоз такой-то…

— Зачем? — искренне удивился корреспондент. — Мы там рыбу уже брали!..

— Блин! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!.. Я тебя что, за рыбой туда посылаю?! Корреспонденцию напиши о трудовых достижениях!

Журналист захотел написать репортаж о путине. Уговорил рыбаков небольшого сейнера взять с собой.

К слову сказать: все происходило в Черном море, близ Керченского полуострова.

Первые полчаса журналист наслаждался плаванием.

С огромным интересом смотрел как судно прошло пограничный контроль.

Побывал в трюме, в машинном отделении…

А еще через полчаса корреспондента начало мутить.

Береговой линии к тому времени уже не было видно — вода со всех сторон, кругом вода…

В течение часа он выблевал все, что было в желудке, но лучше не стало.

Тогда журналист на сгибающихся ногах подошел к капитану и потребовал:

— Поворачивай обратно!

— Не могу, — сказал капитан. — Мы уже пограничный контроль прошли.

— Поворачивай, я умираю!

— Да ты потерпи немного, — сказал капитан. — Еще час-два — и твой вестибулярный аппарат адаптируется к качке…

Тут журналист представил, что ему предстоит испытать в ближайшие сутки, и словно сбесился.

Он матерился.

Он грозил обкомом партии.

Он утверждал, будто репортаж о путине ему надо срочно, прямо сейчас, отдать в газету.

Он даже прорвался в рубку и попытался самостоятельно взять управление сейнером в свои руки.

Долго его не могли оторвать от штурвала…

Пришлось связаться по рации с другими судами.

Выяснилось, что какой-то сейнер возвращается из плаванья в порт.

На этом судне журналиста и доставили на берег.

Он произвел такое впечатление, что капитан года три матерился, увидев любую газету…

Корреспондент позвонил куда-то в область.

Поинтересовался плановыми показателями. Записал фамилии и номера бригад.

В конце беседы спросил:

— А какая у вас погода?

— Нормальная, — был ответ. — Тучи в принципе есть, но дождя нет…

— Очень хорошо. Спасибо за интервью…

После чего придвинул к себе пишущую машинку и принялся бойко отстукивать репортаж, начинающийся так:

«Тучи плыли низко, но дождя не роняли. Я стою с бригадиром (таким-то) на краю поля и всматриваюсь в колышащееся от малейшего дуновения ветра пшеничное море, взращенное умелыми руками колхозников…»

Профессионал, что и говорить…

На пуск новой садковой линии приехала комиссия из главка.

Объект приняли без единого замечания и направились в столовую.

Там был накрыт роскошный стол.

Изюминка угощения — роскошная запеченная рыба. Из расчета — одна штука на двоих.

Гости начали есть и пить.

Корреспондент отраслевой многотиражки съел тарелку супа, жаркое с картофельным пюре и принялся уничтожать колбасу, сыр, помидоры и огурцы.

Сидящий напротив него заместитель председателя приемной комиссии поинтересовался:

— А почему ты рыбу не ешь?

— Да знаете, я рыбу как-то не очень люблю…

— Почему?

— Костей много… Да и вообще…

— Надо же, — хмыкнул зам. — Работает в рыбной газете, а рыбу не любит… Давай так: я возьму себе голову, а ты — все остальное.

Корреспондент поморщился, но решил попробовать.

О, это была не рыба! Это было чудо!..

Пяти или шести килограммового сазана запекли не в духовке, а в самой настоящей печи.

Через каждый сантиметр на рыбине были глубокие — аж до хребта — насечки, и в эти насечки втерты какие-то специи на основе томат-пасты.

Мясо у рыбы — нежное-пренежное, красноватое, пряное, пахнущее дымом…

В общем, он и сам не заметил, как от здоровенного сазана остался один хребет.

— А говорил — рыбу не любишь, — усмехнулся сосед по столу.

После трапезы в столовой гостей пригласили на продолжение банкета.

Корреспондент отказался — он хотел побродить по местным книжным магазинам.

Но едва он переступил порог первого, почувствовал себя нехорошо…

Ближайшая уборная находилась в здании автовокзала. Корреспондент ворвался в кабинку — буквально в последний момент…

Когда ему полегчало, направился к билетным кассам.

И тут живот прихватило снова…

В общем, он не мог уехать часа полтора.

Зато с тех пор он навсегда полюбил хорошо приготовленные рыбные блюда.

Журналист поехал в командировку.

Встретился с кем надо, взял фактуру и… забухал с гостепреимными хозяевами.

Командировка была на три дня, а он «застрял» аж на пять…

Он появился в редакции на шестой день без копейки денег, с безумными глазами, всклокоченный, еле живой.

И только здесь вдруг с ужасом обнаружил, что где-то потерял (или забыл)свой блокнот…

— Где тебя черти носили? — осведомился редактор.

— Слишком много встреч было… — с трудом нашелся горемыка. — За три дня управиться ну никак не мог.

— Когда материалы сдашь?

У журналиста внутри всё оборвалось.

Суть бесед он, конечно же, помнил, но детали, названия, фамилии и цифры…

Собравшись с духом, кое-как выдавил из себя:

— Ну, первый к вечеру сдам. Остальное- завтра.

— Ну, гляди… Обещал.

Серьезная ситуация требовала радикальных мер.

Журналист отпросился на час и заглянул к друзьям — они работали в фирме по соседству.

Обрисовал свое положение и уговорил помочь…

Помощь эта выглядела примерно так.

Два жлоба в кожанках и с бритыми головами вошли в редакцию, огляделись и спросили:

— Это газета такая-то?

В комнате были только редактор и машинистка.

— Да, — ответил редактор.

— Где можно найти журналиста такого-то?

— Он на задании. Будет минут через сорок.

Тут жлобы увидели кейс, стоящий у стола.

— Это его кейс?

Редактор удивился, но ответил:

— Да. А в чем, собственно…

Жлобы схватили кейс и убежали.

Редактор даже не сделал попытки догнать или вызвать милицию.

Минут через двадцать вернулся журналист.

— А у тебя только что кейс похитили! — сообщила машинистка.

— Кто похитил? — заорал журналист. — Как это — похитили? Надо в милицию заявить!.. У меня ж в кейсе блокнот лежал! Как же я отписываться буду?!

— Сережа, не валяй дурака, — сказал редактор сквозь зубы. — Чтоб заявление через пять минут лежало на столе! А то уволю по статье!..

Поздней осенью корреспондент приехал в сельскую глубинку. Ему надо было приготовить интервью с директором одного предприятия…

Пока дошел от автобусной остановки до парома, чтобы переправиться на другой берез реки, замерз, как цуцик.

У причала была забегаловка для дальнобойщиков. Журналист решил выпить чая, чтоб согреться.

Оказалось, что в самовар только что залили свежую воду. Надо ждать минут двадцать, пока закипит.

Тут он увидел на прилавке поднос. На подносе стояли граненые стаканы, наполненные вином.

— Дайте вина и бутерброд с колбасой, — попросил журналист.

Вино было как компот. Журналист выпил стакан, ничего не почувствовал и попросил второй стакан.

Впрочем, второй стакан утолил жажду, но не согрел. Пришлось выпить третий.

На душе немного потеплело.

От парома до предприятия идти предстояло километра три вдоль берега.

Журналист отправился в путь, любуясь природой. Ну там — лента реки, желтая листва под ногами, лес…

Наконец, впереди показались постройки.

Журналист спросил у мужика в спецовке, где можно найти директора и направился в административное здание.

Первое и единственное, что он запомнил, — в прихожей было очень жарко.

Дальше он ничего не помнил — вино ударило по шарам.

Очнулся он на следующий день у себя дома, на диване.

Сперва бросился к своей сумке.

В блокноте обнаружил стенограмму интервью, которое он якобы взял.

В паспорте — аккуратно сложенное вчетверо командировочное удостоверение с печатями «прибыл-убыл»…

Чудеса какие-то!

Придя в редакцию, он отписался и позвонил по междугородке, чтобы зачитать интервью директору.

Директор с огромным интересом выслушал текст, хмыкнул и разрешил публиковать. Хотя голос у него был какой-то странный…

Лишь через пару недель журналист узнал, что произошло после того, как он вошел в административный корпус.

У директора было совещание.

Вдруг дверь распахнулась настежь. На пороге появился в стельку пьяный парень с кожаной сумкой на плече.

Пошатываясь и глядя куда-то в сторону, он произнес:

— Мне нужен… ну этот… как его…нужен… блин!.. ну, директор.

— А вы кто такой? — оторопел директор.

— Я корреспондент такой-то и згазеты такой-то…

— Вы пьяны?

— А что, вам когда-нибудь в жизни доводилось видеть журналиста-трезвенника? — не без яда осведомился нежданный гость.

— Допустим… И что вы хотите?

— Мне надо у вас взять интервью.

— Ну хорошо, — сказал директор. — Вы подождите меня в соседней комнате, мы уже заканчиваем…

Журналист окончательно вырубился после того, как взял интервью.

Директор посмотрел в паспорте прописку и лично отвез его на машине домой…

Так что — никакой мистики.

Сплошной профессионализм, который, как известно, не пропьешь.

Один журналист подрабатывал в уфологическом центре на должности пресс-атташе по связям с общественностью.

А потом вдруг взял и уволился…

Все удивились:

— Платили мало?

— Да нет, нормально платили.

— Работы было много?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Журналист помялся немного, а потом все-таки ответил:

— Во время войны в Персидском заливе в море вылилось много нефти. Ну, эти болваны написали письмо Саддаму Хусейну, что за сто тысяч долларов готовы биополями очистить Персидский залив. Я решил не дожидаться, когда нас всех отправят в психушку или начнут таскать на допросы в КГБ…

Распахнулась дверь, и на пороге появился дедушка.

Он медленно обвел тяжелым взглядом корреспондентов и вдруг заорал:

— Вот вы тут сидите… А рыбец гибнет!!!

Журналисты переглянулись. А вдруг где-то в самом деле массовый замор рыбы, а они об этом еще ничего не знают?

Один схватил со стола блокнот, другой — вскочил на ноги, глядя в сторону своей сумки… Ну как будто прямо сейчас готовы выехать на место ЧП.

— Где, где гибнет рыбец?!

— Везде! — со смаком выговорил дедушка. — А вы тут штаны просиживаете!..Об этом обязательно надо статью написать!

Повернулся и ушел.

В редакции накрыли стол — чтобы отметить день рождения сотрудника.

Только один корреспондент — новичок — отказался участвовать в коллективной пьянке.

— Я — йог, — так он мотивировал свое решение. — Веду здоровый образ жизни. Мяса не ем, не пью — это вредно для здоровья…

— Что, в самом деле?

— Ну да.

— Раз йог — покажи что-нибудь…

Новичок поломался немного, а потом разулся, залез на стол и сел в позу лотоса.

Стол не выдержал тяжести, и йог упал на пол.

Да так неудачно, что сломал руку, два ребра и повредил позвоночник.

Получил вторую группу инвалидности.

Еще неизвестно, что вреднее — йога или дружеское застолье…

Одна журналистка целый день азартно писала репортаж.

Черкала, переписывала набело, снова черкала, ходила пить кофе…

К шести часам вечера совершенно выбилась из сил.

— Ладно, — сказала она, — завтра допишу…

И ушла домой, оставив рукопись на столе.

Любопытствующие коллеги заглянули в рукопись.

На чистом листе бумаги было всего одно слово:

«Смеркалось…».

Приехал журналист на завод.

Чтобы не спрашивать фамилию, имя и отчество директора у секретарши, решил списать в проходной, со стенда.

Только начал строчить в блокноте, рядом остановился какой-то мужчина лет сорока и спросил:

— Что это ты тут пишешь как шпион?

— Так я и есть шпион… — ответил корреспондент. — Американский…

А что он еще мог сказать? Положение дурацкое.

Слава Богу, мужчина попался языкастый, с чувством юмора.

— Ну, американский — ладно, — сказал он. — Лишь бы не наш…

Корреспондента послали на рыбокомбинат взять интервью у бригадира цеха горячего копчения.

В цехе пахло так, что у газетчика сразу поехала крыша…

Едва началось интервью, бригадир вдруг вспомнила, что ей надо куда-то минут на десять отлучиться.

Вернулась она намного раньше — минуты через три.

Как раз в тот момент, когда корреспондент, обжигаясь и поскуливая от нетерпения, заталкивал свежекопченые рыбины с металлического прута в свою сумку…

Редактору было скучно.

Сперва она листала журнал мод, потом — маникюрила ногти.

Затем сделала несколько телефонных звонков подружкам…

Наконец, решила наставить подчиненных на путь истинный.

— Лена, ты сейчас над чем работаешь? — спросила она.

Корреспондентка старательно рассказала о материале, который она писала.

— Двести строк, — нравоучительно заметила редактриса. — Или нет… Напиши сто восемьдесят строк. А еще лучше — сто семьдесят пять.

Лена кивнула — дескать, хорошо. Надо сто семьдесят пять или сто семьдесят четыре с половиной строки? Значит, будет…

— Ира, а ты над чем работаешь? — спросила редактриса другую корреспондентку.

— Репортаж заканчиваю о совете трудового коллектива. Сейчас вычитаю и сдам…

— Репортаж? Не надо. Напиши лучше обычную корреспонденцию.

— Я ж на планерке именно репортаж заявила! Я его уже почти написала!

— Газетное дело — дело гибкое. Пиши корреспонденцию.

Ира тяжело вздохнула и стала перекраивать репортаж в корреспонденцию.

— Валера, а ты сейчас над чем работаешь?

Журналист на секунду оторвался от машинки и буркнул:

— Над собой.

— Над собой ты будешь дома работать! А сейчас материал пиши! Чтоб через двадцать минут сдал! Будешь хамить — премии лишу!

Свободные уши закончились.

До конца рабочего дня осталось еще часа полтора…

Редактриса зевнула и вновь открыла журнальчик.

Редактор многотиражки, придя на работу, с гордостью рассказала сотрудникам:

— Вчера у меня холодильник сломался. А я кастрюлю борща сварила. Ну, я не растерялась. По телевизору как раз показывали выступление Чумака, и он предложил поставить перед экраном воду, — для зарядки. Я поставила кастрюлю с борщом…

Вечером, придя домой, она обнаружила, что борщ все-таки прокис.

Журналиста вызвали в отдел кадров.

Попивая чаек, инспектор спросила:

— Вы журналист?

— Да.

— А почему вы не член Союза журналистов?

— А почему я должен быть членом Союза?

— Я буду с вами предельно откровенна. Редактор под вас копает. У вас незаконченное высшее образование, и она решила этим воспользоваться. Если вы вступите в Союз, то укрепите свои позиции.

— Ясно, — сказал журналист. — Надо — значит, вступлю.

За пару месяцев он опубликовал в крупных областных газетах десяток статей, собрал рекомендации и вступил в Союз.

Редактриса, узнав об этом, поздравила сквозь зубы.

Потом журналист спустился в отдел кадров, предъявил новенький билет и попросил внести в анкету изменения.

Инспектор, доставая папку, поинтересовалась:

— Кстати, а почему ваша редактор не член Союза?

Журналист ляпнул:

— А кто ее туда примет? У нее ни одной публикации… Как журналист она — ноль.

Прошло три недели, и он написал заявление по собственному желанию.

Редактор газеты — в прошлом майор пограничной службы — сказал, что может пить чистый спирт.

Он был страшный бахвал, и подчиненные пропустили его слова мимо ушей.

Как-то в редакции отмечали день рождения.

Редактор достал из портфеля здоровенную бутыль с медицинским спиртом и лихо, не запивая водой, а только закусив, опрокинул стопку.

Потом, в знак высокого доверия, налил заму.

Зам выпил.

Спирт обжигающей струей устремился по пищеводу в желудок.

Зам выпил полбутыли минеральной воды прежде чем привел организм в порядок, а от второй стопки отказался, сказав:

— Нет, спасибо. Пограничник из меня точно не получится…

Журналист устроился в отдел информации крупной областной газеты.

Начальником у него был седовласый, крепкий мужчина с двумя особыми приметами: сильнейшим косоглазием и какой-то странной манерой здороваться — он протягивал руку, прижав один палец к ладони.

Через пару месяцев знакомые заметили, что новичок, во-первых, перенял у шефа манеру здороваться, а, во-вторых, стал заметно косить.

В теории эволюции Дарвина, право же, что-то есть…

К корреспонденту в редакцию заглянул знакомый.

— Ты посиди немного, — сказал корреспондент. — Я сейчас вернусь.

И вышел из кабинета.

Знакомый увидел на столе лист бумаги из обычной тетрадки, в клеточку, и стал читать.

Это было письмо от какой-то бабушки из глубинки.

Когда она углубляла подвал, в фундаменте дома обнаружила… авиационную бомбу времен Второй мировой.

Очень ржавую.

Того и гляди — взорвется…

Бабушка, как водится, обратилась в милицию с заявлением.

Милиция переадресовала ее на управление по делам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций, а ГО и ЧС, в свою очередь, — на военных: дескать, пусть они разминируют.

А военные сразу приехать отказались — нет бензина…

В общем, бабушка уже второй месяц живет как на вулкане.

Отгоняет от своего дома шалящих подростков — ни дай Бог, потревожат бомбу…

И газета — ее последний шанс решить проблему.

Тут вернулся корреспондент.

— Будешь об этом писать? — спросил знакомый.

Увидев, что он прочитал, корреспондент аж в лице переменился.

Вырвал письмо из рук, сунул в портфель и спросил:

— Тебя в детстве учили, что чужие письма читать нехорошо?

— А я не знал, что это письмо… Так будешь писать? А то ситуация очень интересная.

— Нет, не буду.

— Почему?

— Ну, понимаешь, этому письму года два. Может, и этой бабки, и ее дома уже давно нет на свете…

Студент журфака пришел в редакцию и попросил дать ему какое-нибудь задание.

Корреспондент пожал плечами и поручил приготовить материал — не слишком сложный да и не очень нужный газете.

Получив задание, студент поступил в лучших традициях всех внештатников и студентов журфака: сгинул.

Через месяц, зайдя в редакционную уборную, увидел пропавшего студента.

Студент, кряхтя, справлял большую нужду.

— Никак статью принес? — спросил корреспондент из соседней кабинки.

— Пока нет… Живот прихватило…А я как раз мимо шел…

— Ясно. Так как там статья поживает?

— Побывал. Всё взял. Сегодня или завтра напишу и принесу.

— Неплохо бы, — сказал корреспондент.

Парнишка навалил здоровенную кучу.

Смыть не смог — воды не было.

Так и ушел, оставив о себе дурнопахнущий автограф…

И больше никогда не появлялся.

После этого корреспондент руками отмахивался от сотрудничества с любыми внештатниками и студентами журфака:

— Толку от них!.. Придут, нагадят…Да еще и тему завалят!..

Журналист написал цикл статей о полтергейсте, НЛО и всякой иной потусторонней хренотени.

Коллеги, фигурально выражаясь, попадали в обморок.

Спросили:

— Что с тобой? В контактёры-экстрасенсы решил податься?

— Фиг вам, — был ответ. — Вот закончится перестройка, придут «наши» к власти, начнут прессу шерстить… Вызовут меня и спросят: «Ты во время перестройки что писал — за коммунистов или против?». А я отвечу: «Я писал о барабашках и тарелках. А теперь, товарищи, сами решайте, это «за» коммунистов или «против»…».

Одна газета в разгар гласности первой (из местных газет, разумеется) употребила в статье слово «член».

В смысле — половой орган мужчины…

Позвонили доярки из какого-то далекого совхоза и принялись возмущаться:

— Мы так любим вашу газету!. А вы докатились до желтой прессы!.. Мы больше вас читать не будем!

Это произвело на редактрису такое впечатление, что она вообще запретила в материалах употреблять слово «член».

Даже когда приходилось писать «член партии с такого-то года».