Гиблое место

8

– Как по-вашему, что здесь произошло? – спросила Элейн, слегка растягивая слова: она выпила слишком много виски. – Куда делась эта семья?

Путники сидели возле камина, кутаясь в одеяла, которые обнаружили наверху в выстуженных спальнях. Банки и обертки, оставшиеся от недавнего пира, валялись рядом, на полу. Ужин состоял из свиной тушенки с фасолью, макарон с сыром, соленых крекеров и арахисового масла. Эти продукты с повышенным содержанием натрия они запили бутылкой дешевого виски, которую удалось найти в дальнем углу кладовки, за мешками с мукой и сахаром.

Наверное, это ее виски, подумала Маура, вспомнив запечатленную на фотографии женщину с пустыми, невыразительными глазами и бледным лицом. Свой тайный запас спиртного она наверняка стала бы хранить в кладовой – туда муж ни за что не полез бы искать. Судя по всему, он считал, что стряпня – женское занятие. Маура сделала глоток. Виски обожгло горло, а она задумалась: что толкнуло женщину к пьянству? Какие страдания заставили ее искать утешения в алкоголе?

– Что ж, – начал Арло, – мне в голову приходит лишь одно логическое объяснение, куда ушли эти люди.

Элейн снова наполнила свой стакан, добавив лишь чуть-чуть воды.

– Интересно послушать.

– Итак, время ужина. Жена с ужасной прической ставит на стол еду, и все готовы сесть, помолиться, или что там у них положено. А муж вдруг хватается за грудь и кричит: «Мне плохо! Сердце!» Все набиваются в машину и мчатся в больницу.

– Оставив входную дверь открытой?

– А чего ее запирать? Что тут воровать-то? – Арло презрительно махнул рукой в сторону мебели. – Кроме того, кому тут вламываться? Кругом глушь, ни живой души. – Он помолчал, поднял свой стакан и насмешливо добавил: – За исключением всех присутствующих.

– Такое впечатление, что они уехали много дней назад. Почему не вернулись?

– Дороги, – сказала Маура.

Она достала газету, купленную днем в магазине при автозаправке. Теперь казалось, что это было так давно! Развернув газету, она поднесла ее поближе к камину, где было светлее, так что все смогли прочесть заголовок, который она заметила и раньше, когда оплачивала покупку.

– Может быть, они не смогли вернуться, – сказала Маура. – Может, они уехали до снегопада во вторник, когда дорога еще была чистой.

– Это объясняет, почему окна были открыты, – поддержал Дуг. – Потому что было еще тепло, когда они уезжали. А потом пошел снег. – Он кивнул на Мауру. – Ну разве я не говорил вам, что она сокровище? Доктор Айлз всегда найдет логичное объяснение.

– Это значит, что обитатели дома собирались вернуться, – подытожил Арло. – После того, как дороги расчистят.

– Если не передумали, – добавила Элейн.

– Они оставили дом незапертым, а окна открытыми настежь. Значит, они обязаны были вернуться.

– Сюда? Здесь ведь нет ни электричества, ни соседей. Да какая нормальная женщина смирится с этим? А правда – где все их соседи?

– Это плохое место, – тихо проговорила Грейс. – Я бы не стала возвращаться.

Все уставились на девочку. Она сидела чуть поодаль от остальных и так плотно закуталась в одеяло, что в полумраке была похожа на мумию. Она долго не участвовала в разговоре, слушая айпад, но теперь вынула из ушей наушники, обхватила себя руками и, округлив глаза, осматривала комнату.

– Я заглянула в их шкаф для одежды, – сказала Грейс. – В комнате, где спали родители. Вы знаете, что у него было шестнадцать ремней? Шестнадцать кожаных ремней, каждый висит на своем гвоздике. А еще там толстая веревка. Зачем хранить веревку в шкафу для одежды?

Арло нервно хихикнул:

– Ничего, кроме как «детям до шестнадцати», на ум не приходит.

Элейн легонько шлепнула его.

– Не думаю, что он был добрым человеком. – Грейс смотрела в темноту, щурясь от яркого огня. – Может, его жена и дети сбежали. Улучили момент и сбежали. – Девочка помолчала. – Если им удалось. Если он не нашел и не убил их.

Маура поежилась под шерстяным одеялом. Даже виски не спасал от морозной стужи – казалось, холод снова прокрался в комнату.

Арло потянулся к бутылке:

– Фу ты! Если вы намерены рассказывать страшилки, лучше заранее принять успокаивающее.

– Ты уже достаточно принял, – заметила Элейн.

– Чья теперь очередь рассказывать страшилки у костра? – Арло посмотрел на Мауру. – Учитывая вашу работу, у вас, наверное, кучи таких историй в запасе.

Маура покосилась на Грейс, которая вновь погрузилась в молчание. «Если все это напугало даже меня, – подумала она, – то каково сейчас тринадцатилетней девочке!»

– Я считаю, сейчас не самое подходящее время для страшных историй, – возразила она.

– В таком случае как насчет веселых историй? Патологоанатомы умеют травить анекдоты – из области черного юмора.

Маура понимала, что ему хочется скоротать время до утра, чтобы не думать о пугающей пустоте вокруг, но она не была настроена на веселье.

– В моей работе нет ничего смешного, – ответила она, – вы уж мне поверьте.

Все надолго замолчали. Грейс подсела поближе к камину и смотрела в огонь.

– Лучше бы мы остались в гостинице. Мне тут не нравится.

– Мне тоже, милая, – сказала Элейн. – На меня этот дом ужас наводит, аж мурашки по коже.

– Ну, не знаю, – вмешался Дуг, умевший во всем находить хорошее. – Дом крепкий, добротный. Он многое может рассказать нам о людях, которые в нем жили.

Элейн ответила презрительной усмешкой:

– И страдали отсутствием вкуса, если судить по мебели.

– И по еде, – добавил Арло, указывая на пустую банку из-под свинины с фасолью.

– Однако ты уминал ее за обе щеки.

– Заметь, Элейн, в экстремальных условиях. Чего не сделаешь, чтобы остаться в живых.

– А вы видели одежду в шкафах? Клетка с полоской да воротнички под горло. Одежда первопоселенцев.

– Погоди-ка, погоди-ка. Я уже мысленно рисую портреты этих людей. – Арло прижал пальцы к вискам и нахмурился, как брахман, пересказывающий свое видение. – Я вижу…

– «Американскую готику»![4] – подсказал Дуг.

– Нет, «Деревенщину из Беверли-Хиллз»![5] – сказала Элейн.

– Эй, мамуля, – заговорил Арло, растягивая слова. – Подай-ка мне еще плошку этой бельча-атины…

И трое старых друзей расхохотались. Их веселье подогревалось выпитым виски и возможностью безнаказанно посмеяться над людьми, которых они и в глаза не видели. Маура даже не улыбнулась.

– А вы что видите, Маура? – спросила Элейн.

– Ну же, ну, – подзуживал Арло, – присоединяйтесь к игре. Кто, как вы думаете, эти люди?

Маура оглядела комнату с голыми стенами, единственным украшением которой был портрет темноволосого мужчины с гипнотическим, устремленным ввысь взглядом. Здесь не было ни занавесок, ни милых безделушек. А книги все до одной – практические пособия. «Ремонт дизельного двигателя», «Основы слесарного дела», «Руководство по домашней ветеринарии». Женщина не была здесь хозяйкой, это не женский мир.

– Всем тут управлял только он, – сказала Маура. – Супруг.

Остальные заинтересовались, надеясь услышать продолжение.

– Видите, какое все холодное и практичное в этой комнате? Нет даже намека на женское присутствие. Как будто ее не существовало, как будто она была невидимкой. Женщина, которая ничего не значит, которая чувствует себя пленницей и находит утешение в виски. – Маура замолкла, вспомнив почему-то о Дэниеле, и ее взгляд затуманился от слез.

«И я тоже пленница, – пронеслось у нее в голове, – поймана в силки любовью и не могу вырваться. И может быть, я точно так же отгорожена от мира в собственной долине». Она смахнула навернувшуюся слезу и увидела, что все взгляды устремлены на нее.

– Ну и ну, – добродушно протянул Арло. – Психоанализ… дома.

– Вы спросили меня, что я думаю. – Маура допила остатки виски и решительно поставила стакан на пол. Он глухо звякнул. – Я устала. Пойду спать.

– Нам всем надо поспать, – сказал Дуг. – Я какое-то время посижу тут, буду поддерживать огонь в камине. Нельзя, чтобы огонь погас, поэтому я предлагаю сменяться.

– Я следующая несу вахту, – вызвалась Элейн. Она свернулась калачиком у огня и плотнее закуталась в одеяла. – Разбуди, когда придет моя очередь.

Половицы поскрипывали, пока они укладывались на ночлег, пытаясь поудобнее устроиться на домотканом ковре. Даже несмотря на жарко пылающий камин, в комнате было холодно. Маура накинула одеяло прямо поверх куртки. Из спален принесли подушки. Та, что досталась Мауре, пахла пóтом и лосьоном после бритья. Подушка хозяина.

С этим запахом она и уснула. Ей снился темноволосый мужчина с каменным взглядом – во сне он склонился над ней и долго смотрел на нее спящую. Маура чувствовала угрозу, но не могла пошевелиться, не могла защититься, ее сковал сон. Задыхаясь, она проснулась, с круглыми от ужаса глазами, с гулко бьющимся сердцем.

Никто над ней не стоял. Маура смотрела в темное пустое пространство.

Одеяло с нее сползло, и в комнате было холодно. В камине дрова почти совсем прогорели, осталось лишь несколько тлеющих головешек. Арло храпел, привалившись спиной к камину и свесив голову на грудь. Он не уследил за огнем.

Дрожа и чувствуя, как занемело тело после сна на холодном полу, Маура поднялась и подбросила полено в камин. Дерево занялось почти сразу, и вскоре огонь уже весело потрескивал, а по комнате разливались приятные волны тепла. Маура недовольно покосилась на Арло, тот даже не пошевелился. Бесполезно, подумала она. На них ни в чем нельзя положиться, даже за огнем последить не могут. Напрасно она связалась с этой компанией. Она устала от плоских острот Арло, от нытья Грейс и от неисправимого оптимизма Дуга. А Элейн внушала ей смутную тревогу, хотя она не могла сказать почему. Маура вспомнила, каким взглядом Элейн смотрела на нее, когда Дуг кинулся обнимать ее на дороге. «Я самозванка, не принадлежу к их слаженному квартету, – думала она. – И Элейн сердится на меня».

Огонь пылал вовсю – жарко и ярко.

Маура посмотрела на свои часы: было четыре часа утра. Как раз ее черед принимать вахту, так что все равно ей не спать до рассвета. Она встала, потянулась и краем глаза заметила какой-то отблеск возле оранжевого пламени. Подойдя ближе, она заметила сверкающие капельки влаги на деревянном полу. Потом в противоположном конце комнаты, где сгущались тени, увидела белесое пятно. Кто-то открывал дверь, и в дом нанесло снега.

Она подошла к двери, где снег еще не растаял, и уставилась на тонкий белый пушистый слой. На нем был четко виден отпечаток ботинка.

Маура обернулась и быстро оглядела комнату, мысленно пересчитывая спящих. Все на месте, все спят.

Дверь была не заперта. Никто не потрудился на ночь задвинуть засов, да и с какой стати? От кого тут запираться?

Маура до упора задвинула засов и посмотрела в окно. Хотя в комнате стало теплее, а она набросила на плечи одеяло, ее колотил озноб. Ветер завывал в трубе, снег бился о стекло. За окном было темно, она ничего не могла разглядеть. Но что, если кто-то там смотрит сейчас на нее, на одинокий силуэт у окна, обрамленный светом камина?

Маура отошла от окна и, дрожа, села на ковер. Снег возле порога растаял, а с ним исчез и таинственный след. Может, дверь ночью сама распахнулась, кто-то из них пошел закрывать ее и оставил свой след? Может, кто-то выходил во двор по малой нужде или проверял погоду. Сон как рукой сняло. Маура сидела и смотрела, как ночь постепенно сменяется рассветом, а чернота за окном уступает место серому утру.

Ее спутники спали как убитые.

Когда Маура встала подбросить поленьев в огонь, она увидела, что дров почти не осталось. Во дворе под навесом была сложена целая поленница, но там дрова, вероятно, сырые. Чтобы они успели просохнуть, нужно, чтобы кто-то сходил прямо сейчас и принес в дом целую охапку. Маура посмотрела на своих мирно спящих спутников и вздохнула: «Этот кто-то буду, конечно же, я».

Она надела ботинки, натянула перчатки, закутала нижнюю часть лица шарфом и отодвинула засов на входной двери. Приготовившись мерзнуть, вышла наружу и плотно закрыла за собой дверь. Ветер свистел на крыльце, бил в лицо колючими иглами. Поскрипывали качели. Глянув вниз, Маура не увидела никаких отпечатков, при таком ветре какие могут быть следы! Термометр на стене показывал одиннадцать градусов ниже нуля. А казалось, что намного холоднее.

Лестница потонула в сугробе. Маура нащупала ногой то, что казалось первой ступенькой, хотела идти дальше, но ступня соскользнула, и она кубарем покатилась в снег. От удара гудела спина, боль отдавалась в голове. Какое-то время Маура сидела оглушенная, моргая от яркого утреннего света. Первые лучи солнца озарили мир, они казались ослепительно-яркими. Ветер бросил ей в лицо морозную пыль, и она чихнула, отчего голова разболелась сильнее.

Маура встала и отряхнула брюки. Прищурившись, оглядела заснеженные крыши домов. Между двумя рядами зданий тянулась девственно-чистая снежная полоса – так и хотелось первой пройтись по это идеальной, нетронутой поверхности. Но Маура отказалась от этой мысли и направилась за угол дома, утопая в сугробах по колено. Ей нужна была поленница. Она попыталась вытащить расщепленное полено из самого верхнего ряда, но оно примерзло и не поддавалось. Упершись ногой в поленницу, Маура потянула сильнее. Вдруг примерзшее полено с треском отделилось, и она, теряя равновесие, сделала шаг назад. Но наступила на что-то, невидимое под сугробом, и растянулась на снегу.

Два падения за день. А утро только начинается.

Голова у Мауры гудела, глаза слезились от яркого света. Ей очень хотелось есть, и в то же время мутило – слишком много виски выпила накануне. Мысль о том, что на завтрак опять тушенка с фасолью, радости не добавляла. Маура с трудом поднялась и стала искать полено, которое выронила при падении. Разбрасывая носком сапога снег, она заметила что-то непонятное. Принялась рыть вокруг, отгребая снег руками в перчатках, и наткнулась на твердый продолговатый предмет. Не полено, что-то более крупное, что-то, примерзшее к земле. Об этот предмет она и споткнулась, когда падала.

Маура смела в сторону оставшийся слой снега и вдруг застыла, глядя на то, что раскопала. Она в ужасе отшатнулась. Потом отвернулась, вскочила и бросилась обратно в дом.