Гигантская плазма

V Странное исчезновение

Пока мы трудились, я никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что за нами кто-то наблюдает. Несколько раз я оборачивался, но не замечал вокруг ничего особенного. У меня появилось подозрение, что за мной тайком увязался второй помощник, однако его нигде не было видно. В конце концов я приписал свои страхи излишней нервозности и постарался выбросить их из головы.

— Ну и здоровенные, должно быть, твари таскали на себе эти латы! — вырвалось у меня, когда мы принялись за третий холм.

Андерсон в ответ лишь кивнул головой.

— Попробуем порыться в большом холме, — сказал я. — Может, наткнемся на что-то более ценное. Хотя, откровенно говоря, надежды мало; пока загадок не убывает. Не возьму в толк, откуда взялся этот остров и что это за панцири? Меньше всего я желал бы встретиться с их хозяевами, если они еще живы…

— Трудно сказать, — подумав, глубокомысленно изрек мой немногословный помощник.

Мы приблизились к большому холму и несколько раз обошли его, примериваясь, откуда лучше приняться за работу. Холм, как и троица предыдущих, обильно порос травой, однако отличался формой от собратьев, растекшись вытянутой каплей с округлым утолщением и постепенно сужающимся хвостом. С одного бока виднелась неглубокая впадина футов пятнадцать длиной и столько же — высотой. С нее мы и решили начать.

Мы удалили траву и после двадцати минут упорного труда углубились на несколько футов в слежавшийся ил, не встретив ничего, кроме нескольких изъеденных морем ракушек.

— Эдак мы пророем его насквозь, — сказал я, прекращая работу. — Может, попытаем удачи в другом месте?

— Пожалуй, — согласился Андерсон.

Он с кряхтеньем поднялся с колен, отряхнул ладони, и мы медленно двинулись вдоль покатого склона. Остановившись, я наобум ударил несколько раз плоским камнем, служившим мне лопатой. Через несколько дюймов блеснул знакомый серебристый металл. Мы забрались на вершину холма и снова попробовали копать — и снова под тонким слоем ила показалась металлическая поверхность.

Меня охватило разочарование. Отшвырнув камень, я с чувством выругался.

— Что-то не так? — бесстрастно поинтересовался мой напарник.

— Ничего ровным счетом! — я был близок к отчаянию. — Пора бросать это дело, одним нам тут не управиться.

— Пожалуй, — произнес Андерсон свое излюбленное словцо и начал спускаться вниз.

Когда плато осталось позади, Андерсон не спеша направился к побережью, явно намереваясь продолжить охоту за устрицами, от которой я оторвал его два часа назад. Я в последний раз угрюмо поглядел в сторону серого монолита, величественно сверкавшего в лучах заходящего солнца, и отправился собирать хворост для костра.

Порядком ободравшись и прокляв все на свете, я набрал наконец охапку более или менее подсохших сучьев. Надо было возвращаться в лагерь. Нет смысла, размышлял я, посвящать в свои открытия товарищей по несчастью. Никто из них не в состоянии разрешить мучившие меня загадки, к тому же через день-два мы покинем остров, и для всех будет лучше позабыть о нем как можно скорее.

В глубине души я догадывался, что могло таиться в недрах высокого холма. Под слоем ила лежал летательный аппарат или крейсер — называйте как хотите, — доставивший из космоса гигантов в сверкающих панцирях. На месте впадины мог находиться входной люк, а может быть, корабль при посадке потерпел аварию, и это была пробоина, через которую взрыв выбросил и разметал по скалам членов экипажа.

Однако возможности проверить свои догадки у меня уже не будет, и я прекрасно это понимал. За те века, что корабль пролежал на океанском дне, ил проник внутрь через дыру в корпусе и заполнил все его отсеки. Имей мы гору лопат и работай неделю, не разгибая спины, мы едва ли успеем удалить осадок со входного шлюза. Тайна лежала рядом, но была недоступна, как если бы находилась за тысячи миль от нас.

Я совершенно убедил себя в том, что большой холм скрывает в себе именно останки инопланетного корабля и ничто другое. Мне рисовались фантастические приборы, машины; мощные двигатели, использующие неизвестные земной науке принципы; диковинная пища, быть может, звездные карты и схемы или даже бортовой журнал с описанием на неведомом языке необычайных космических странствий — и еще многое, чего мне никогда не вообразить. От таких грез перехватывало дыхание. Космический корабль… сверкающие доспехи… серая пирамида… Между ними существовала какая-то связь. Казалось, вот-вот мне удастся нащупать ее, но всякий раз разгадка ускользала, как ящерица между пальцами.

Перед моим взором вставала яркая картина: оживленная площадь многолюдной полинезийской деревни, высыпавшие из хижин жители, возбужденно переговариваясь, указывают на небо, по которому мчится огненный шар, оставляя за собой ослепительный хвост. Шар с ревом проносится над головами перепуганных островитян и с оглушительным грохотом падает посреди площади, извергнув из чрева трех раненых чудовищ. А может, и не чудовищ, а некую субстанцию, которая, разрастаясь, погребает под собой стоящий рядом храм.

Если мои догадки верны, то в таком случае становится понятно, откуда взялась уродливая статуя, обломки которой мы обнаружили на берегу. Что может быть естественнее для суеверных туземцев, чем поклонение небесным пришельцам и воздание им божественных почестей? В память о посещении небожителей островитяне возводят скульптуру, воспроизводящую облик облаченных в скафандры погибших гигантов. И она стоит, обратившись лицом к разбитому кораблю, — до той поры, пока страшное землетрясение не ввергает остров в пучину океана.

Мои мысли снова возвращались к корке серовато-белой пены, облепившей стены храма, и я все больше укреплялся во мнении, что она представляет собой некую биоструктуру, элементарную форму жизни, находящуюся на чрезвычайно низкой ступени развития. То, как она отреагировала на пинок ногой, образовав отпечаток спустя лишь некоторое время и затем вспучившись выступом в форме носка ботинка, наводило на мысль о примитивных рефлексах, свойственных простейшим организмам. По всей видимости, это была чрезмерно разросшаяся клетка; гигантская амеба весом в тысячу тонн.

Но если она поселилась на острове после прибытия космических странников, как в таком случае ей удалось пережить столетия, когда остров находился под водой? Если допустить, что неведомая тварь — обитательница морских глубин, тогда почему она продолжает существовать на суше? И вообще, жива ли она? И если жива, то чем питается? Может быть, это особый вид плесени или водорослей; гибрид между наземной и подводной жизнью, чья природа настолько проста, что позволяет произрастать в обеих стихиях?

Пока я брел к шлюпке, перед глазами проплывали иные планеты, фантастические пейзажи, от которых начинала кружиться голова и учащенно билось сердце. В голове возникали идеи, одна невероятнее другой.

В свои тридцать с небольшим лет я успел порядком пошататься по свету и видел немало диковинок. С ранней юности я беспорядочно читал, проглотив уйму разнообразных книг. Имея возможность путешествовать, я объездил все страны и континенты, встречал множество пройдох, не хуже и не лучше тех, что сидели сейчас на берегу возле шлюпки. Но на этом острове мне довелось столкнуться с чем-то из ряда вон выходящим. Дорого бы я сейчас дал за то, чтобы часок поболтать с каким-нибудь профессором, обладающим воображением Уэллса, мозгами Эйнштейна и красноречием Рузвельта.

Солнце висело у самого горизонта, когда я добрался наконец до шлюпки и свалил в кучу принесенный хворост. Никто не обратил внимания на мои запачканные руки и изорванную пижаму. Видимо, всех так измотало сегодняшнее приключение, что каждый помышлял лишь о том, чтобы поесть и поскорее отправиться на боковую. В полном молчании мы поужинали жареными моллюсками, которые собрал Лакруз, закусили их бананами и апельсинами, сорванными Гленком в чахлых зарослях.

Перед отходом ко сну мне захотелось перекинуться парой слов с Вандой, чтобы немного ободрить ее, но я никак не мог подыскать подходящего повода — все мысли занимали сегодняшние находки. Ни я, ни тем более Андерсон не старались намеренно скрыть от остальных существование чудовищных панцирей. Если мы пробудем на острове еще несколько дней, Гленк, Лакруз и Ванда так или иначе наткнутся на останки гигантов. Тогда у нас будет о чем потолковать, а до тех пор не стоит лишний раз пугать бедняжку Ванду — у нее и без того хватает печалей.

Стемнело. Мы перевернули шлюпку вверх дном, устроив уютный навес для нашей единственной дамы, мужчины же расположились прямо под открытым небом. Я наблюдал за тем, как Андерсон опустил свое могучее тело на песок рядом с Лакрузом и, широко разбросав руки и ноги, замер, устремив взгляд к звездам. Интересно, о чем он сейчас думал? После возвращения в наш импровизированный лагерь он ни единым намеком не дал понять, что помнит о нашем общем секрете. Перевернувшись на спину, я тоже стал смотреть на звезды.

Теперь они не были столь понятными и дружелюбными, какими казались прошлой ночью. Какие миры скрываются за их загадочным мерцанием? Что за существа обитают там и какие еще удивительные корабли бороздят космические просторы? Сможет ли когда-нибудь земной человек построить ракеты и отправить их к планетам Солнечной системы или, быть может, в глубины космоса, к таинственным звездам, что сияют над моей головой? Еще немного, и, кажется, я окончательно свихнулся бы от переполнявших меня вопросов, но, к счастью, усталость взяла свое, и я уснул.

Мне грезились космические экспедиции, чуждые цивилизации, приключения, в сравнении с которыми померкли бы все странствия Одиссея. Мне снилось, что я лечу навстречу звездам и протягиваю к ним руку. С головокружительной скоростью я взмываю ввысь, пытаясь достать их ладонью, но в последний момент они отдаляются, и я, словно на гигантских качелях, проваливаюсь в бездну, а звезды насмешливо подмигивают мне вслед.

Внезапно я пробудился. Была глубокая ночь, темнота навалилась тяжелым облаком. Земля подо мной гудела и ходила ходуном, как будто невидимый великан топал по ней ногами.

— Подъем! Землетрясение! — проорал во тьме голос Гленка.

Я тут же вскочил. Рядом возникла какая-то тень. Инстинктивно я отпрыгнул в сторону, и в этот момент остров опять завибрировал. Мимоходом я отметил, что море как будто оставалось спокойным, лишь невнятно плескался у скал прибой. Значит, это не подземный толчок, подумал я, — он поднял бы гигантские волны. И тем не менее я явственно ощущал, как почва вздрагивала под ногами.

Леденящий душу крик разорвал тишину. Невозможно было понять, откуда он доносился, кажется, кричали где-то поблизости. Через секунду крик повторился; теперь он был протяжнее и пронзительнее, чем первый. Трудно вообразить, чтобы он мог принадлежать человеку — столько в нем слышалось муки и животного ужаса.

В темноте я налетел на долговязую фигуру во фланелевом белье.

— Пит! Лакруз, это вы? Вы что-нибудь видите? Где Ванда? Необходимо найти ее! — прокричал я ему.

У него явственно стучали зубы.

— Пардью! До дьябла, Матка Боска! Нужно спасать его! Бежим! — заикаясь, бормотал он. — Нельзя дать ему погибнуть! Какой ужас, бежим на помощь!

Голос его был слаб и одновременно полон решимости. Он попытался ускользнуть в темноту, но я схватил его за руку:

— Кто? Кого надо спасать?

— Эй там, тише, черт побери! — проревел Гленк. — Заткнитесь и говорите по очереди.

Наступила тишина, затем мы снова разом загалдели. Все, кроме Дэйва Андерсона.

— Кажется, это был Андерсон. Попробуем найти его, он не мог далеко уйти, — распоряжался Гленк.

Между тем остров перестал содрогаться. Каждый из нас напряженно вслушивался в темноту. Тщетно. Больше не доносилось ни звука. Позади себя я уловил горячее дыхание и аромат волос Ванды. Я крепко взял ее за плечо и уже не отпускал от себя ни на шаг.

Мы беспокойно бродили вокруг шлюпки, стараясь не отдаляться от лагеря из боязни потеряться и, не дай Бог, разделить участь Андерсона. Медленно тянулось время; казалось, ночь не кончится никогда. Я со страхом ждал, что снова раздастся душераздирающий вопль, но, к моему облегчению, ничто больше не нарушало безмолвия острова. Гленк несколько раз принимался раздувать едва тлевший костер, однако его попытки так и не увенчались успехом. Волей-неволей пришлось дожидаться, когда наступит утро.

Но вот наконец небо посветлело, и на востоке забрезжил жидкий рассвет.

— Пора отправляться на поиски Андерсона, — сказал я. — Вы, Сэм, единственный из нас, кто имеет оружие, поэтому идите вперед. Крики доносились со стороны плато, так что первым делом двинемся туда.

— Чушь! — безапелляционно заявил Гленк. — Держу пари, что кричали с берега лагуны.

— Нет-нет, кричали со скал, я хорошо помню! — внес свою лепту Лакруз.

— Не могу сказать с уверенностью, но, по-моему, крик раздавался со всех сторон сразу, — со вздохом проговорила Ванда.

Второй помощник решительно махнул рукой:

— Тут всего три квадратные мили; поиски не займут и пяти часов, если мы разделимся на группы.

— Чтобы панцирная тварь, сидящая на плато, сожрала нас поодиночке? — вставил я.

— Избавьте нас от своих бредней! — гаркнул Гленк, покраснев. — Неужто вы не способны думать ни о чем другом?! Исчезновение Андерсона можно объяснить тысячей разных причин. Он мог плутать в темноте и упасть с обрыва. Его могло придавить рухнувшим деревом или напугать какое-нибудь животное, которое мы проглядели, обследуя остров. Откуда, черт побери, нам знать, если мы еще не нашли его? И чем скорее мы обшарим остров, тем лучше.

Я хотел возразить, однако шотландец не дал мне и рта раскрыть.

— Почем знать, — продолжал шуметь он, — может, у Андерсона бессонница, или он, как и вы, любитель прогулок перед сном. Прежде найдем его, а уже потом будем строить догадки. Довольно разговаривать! Рассыпаемся по острову каждый в свою сторону. Я беру на себя берег лагуны, Пит пусть повторит путь, которым вчера шел Андерсон, Ванда должна остаться у шлюпки на случай, если Дэйв неожиданно возвратится в лагерь. Ну, а вы, — произнес он с нажимом, — можете идти проверять, как там поживает ваше страшилище. Когда от страха у вас затрясутся поджилки, спускайтесь к лагуне. Так уж и быть, я сам схожу на плато и выясню, что за дьявольщина вам померещилась.

Я чуть не съездил ему по физиономии, но сдержался: сейчас не время выяснять отношения. Попытка рассказать о том, что мы с Андерсоном обнаружили вчера на плато, тоже не дала бы результата. Упрямец Гленк не пожелает ничего слушать и, чего доброго, опять подымет меня на смех. Я взял себя в руки и, ни слова не говоря, двинулся в глубь острова.

Боялся ли я? Признаюсь, да. Вирус страха давно поселился в моем сердце. Гнетущая тишина, зыбкий утренний свет, изувеченные стволы мертвого леса — все казалось мне предзнаменованием близкой беды. Однако я был страшно зол на Гленка, и это придавало мне решимости. Я подозревал, что второй помощник умышленно поручил мне самый опасный участок, в тайной надежде, что я не вернусь живым, и тогда между ним и Вандой уже не будет стоять никого, кроме Пита, которого можно не принимать в расчет. Эта мысль еще больше распалила меня.

Ноги, израненные за вчерашний день, нестерпимо ныли, и, пока я продирался через кустарник, настороженно прислушиваясь к каждому шороху, на босых подошвах появилось еще несколько ссадин.

Мне не давали покоя два вопроса. Первый: почему так взбеленился Гленк? Я долго ломал голову, пока наконец в мозгу не блеснула догадка, столь очевидная, что я выбранил себя за несообразительность.

Когда Андерсон поднялся среди ночи и ушел из лагеря, ни один из нас этого не заметил. Стало быть, все, включая шотландца, крепко спали, а значит, Андерсон, если бы захотел, мог без помех забрать у Гленка револьвер. Действительно ли он забрал его? Я вдруг засомневался в справедливости своих рассуждений. Если бы Дэйв имел при себе револьвер, он непременно бы воспользовался им, защищая свою жизнь. Однако ночью мы не услышали ни единого выстрела. С утешительной гипотезой пришлось распрощаться, а жаль — другой возможности обезоружить Гленка может уже не представиться.

Второе, что меня беспокоило: почему Андерсон ушел, никого не предупредив? Ответа я не находил, так как плохо знал характер Дэйва. Во время кораблекрушения и потом, когда наша утлая лодка странствовала по волнам, он показал себя истинным потомком викингов, ничуть не уступая в мужестве и стойкости закаленному в плаваниях Гленку.

Могло статься, что вчера на плато Андерсон заметил нечто, ускользнувшее от моего внимания. В силу природной скрытности он не стал обсуждать со мной свою находку, а решил дождаться, когда мы уснем, и проверить все сам, не боясь, что ему помешают.

Я был уверен, что на этот раз мои рассуждения справедливы, и чувствовал себя виноватым в смерти товарища. Открыв Андерсону тайну острова, я впутал его, даже не испросив на то согласия, в сомнительное предприятие. И хотя ночью он действовал на свой страх и риск, на мне лежала доля вины за то, что с ним случилось.

Меня грызло раскаяние. Какой дьявол понес меня вчера на плато? Не захвати я с собой голубоглазого верзилу, я не смог бы в одиночку раскопать доспехи гигантов, и нынче утром вся компания в целости и сохранности отплыла бы от острова, не ведая о его гибельной тайне.

Тем временем голоса за спиной постепенно затихли. Гленк и Лакруз, по-видимому, разошлись вдоль берега. Ванды тоже не было слышно; должно быть, она хлопотала над приготовлением завтрака или ушла за дождевой водой к ближней расселине.

Взбираясь по крутому склону, я строил самые невероятные предположения о том, что ждет меня наверху. Но вот я оказался на краю плато и со страхом, смешанным с любопытством, стал оглядывать его ровную поверхность.

Зрелище, представшее моим глазам, немного разочаровало меня. Тот же мертвый лес, те же трава и кустарник, те же холмы в центре. Серый монолит, неясно вырисовывавшийся в утреннем тумане, казался еще более угрюмым и неподвижным, чем вчера.

Однако что-то изменилось — я никак не мог понять, что именно. Я еще раз внимательно огляделся: центральная пирамида, рядом высокий холм, затем три холма поменьше… Стоп! Так и есть!

Из трех маленьких холмов осталось лишь два.