Гимн перед битвой

1

Норкросс, Джорджия, Сол III.

16 марта 2001 г., 14:47 восточного поясного времени.

Майкл О’Нил был младшим компаньоном веб-консультанта расположенной в Атланте фирмы, разрабатывающей проекты Интернет-сайтов. На практике это означало, что он от восьми до двенадцати часов в день занимался программированием в HTML, Java и Perl. Когда же какой-нибудь шишке из финансового управления требовался кто-то, реально соображающий, как работает система, например, если в группу разработчиков клиента входил инженер или околокомпьютерный олух, то его приглашали на совещание, где он должен был сидеть тихо и не высовываться, пока они не натыкались на препятствие. Тогда он открывал рот и скороговоркой высыпал скудную порцию технических терминов. Целью было продемонстрировать заказчику, что над его сайтом работал по крайней мере один из тех, кто за душой имел немного больше, чем лишь богатую шевелюру и умеренные навыки игры в гольф. После чего менеджер по продажам приглашал клиента пообедать, а Майк возвращался назад в офис.

Хотя шевелюра у Майка была прекрасная, он не играл ни в гольф, ни в теннис, был уродливее тролля и ниже гнома. Несмотря на эти недостатки, он упорно пробивался вверх по служебной лестнице. Вслед за последним повышением в должности ему повысили и зарплату, причем без всяких просьб с его стороны, чему он несказанно удивлялся. И, судя по завуалированным слухам, потенциал его дальнейшего роста не был исчерпан.

Кабинет, в который он перебрался, не являлся чем-то шикарным. Места едва хватало для разворота вращающегося кресла, сам кабинет примыкал к комнате отдыха, так что запах горячего попкорна наполнял его по нескольку раз на дню, а для размещения подручной литературы и бумаг пришлось повесить стеллаж на стену. Но это был отдельный кабинет, и в эпоху общих рабочих залов, разделенных перегородками на клетушки, это дорогого стоило. Кто-то, находящийся в тени, готовил его к чему-то, и ему оставалось лишь надеяться, что это не окажется гильотиной. Хотя вряд ли — он был той самой занозой в заднице, в которой, пусть и не явно, нуждается любая компания.

В данный текущий момент ему хотелось кого-нибудь убить. Чрезмерно раздутые апплеты [1] на сайте последнего клиента превращали загрузку страниц в мучительно медленную процедуру. К несчастью, клиент настаивал на этих «небольших» кусках кода, которые отхватывали такую уйму пропускной способности канала, и от него требовалось найти способ ограничить их аппетиты.

Он сидел, положа ноги на свой перегруженный стол, сжимал кистевой пружинный эспандер, разглядывал плакат на потолке и размышлял о предстоящем отпуске. Еще две недели — и голубой прибой, холодное пиво и коралловые рифы.

Мне следовало бы пойти служить в «морские котики» [2], думал он, на лице от многолетних занятий гирями и штангой навсегда застыло хмурое выражение, и стать инструктором по серфингу. Шэрон хорошо смотрится в бикини.

Он только-только отхлебнул уже остывшего и потерявшего аромат кофе, уныло прикидывая предстоящее хирургическое вмешательство в апплет Java, как зазвонил телефон.

«Майкл О’Нил, Пре-Паблиш Дизайн, чем могу помочь?» Автоответчик успел включиться и воспроизвести записанную фразу прежде, чем он сообразил, что происходит. А когда узнал голос, поперхнулся и чуть не выплюнул кофе.

— Привет Майк, это Джек.

Его ноги грохнули об пол, от свалившегося туда же «XML для „чайников“ шума было не меньше.

— Доброе утро, сэр, как поживаете? — С бывшим шефом он не общался почти два года.

— Неплохо. Майк, ты мне нужен в Макферсоне в понедельник утром.

Чего-о-о?

— Сэр, прошло восемь лет. Я больше не в резерве первой очереди. — Почти на уровне рефлекса собаки Павлова он начал составлять список всего, что потребуется взять с собой.

— Я только что переговорил с президентом твоей компании. Это пока неофициальный призыв из резерва…

Как мне нравится его умение скрыто угрожать, подумал Майк.

— Но я подчеркнул, что, так или иначе, ты сохраняешь право на восстановление согласно Акту о прохождении службы солдатами и матросами.

Ага, в этом весь Джек. Премного тебе благодарен, мой старый босс.

— Мне показалось, что с этим проблем не будет. Его слегка расстроило, что расстаться с тобой придется именно сейчас. Похоже, они только что получили новый контракт, и он всерьез рассчитывал на тебя при работе над ним…

Именно! — хмыкнул про себя Майк. Мы отхватили первостатейный апгрейд! Сайт был тем самым лакомым куском, к которому компания подбиралась почти год. Предварительные оценки гарантировали по меньшей мере два полновесных года прибыльной работы.

— Но я убедил его, что так будет лучше, — продолжил генерал.

В телефонной трубке Майк слышал другие разговоры, часть на повышенных тонах, часть приглушенные. Могло показаться, что генерал звонил из адвокатской конторы, дающей консультации по телефону. Или несколько его подчиненных делали такие же звонки. Некоторые плохо различимые голоса звучали на грани отчаяния.

— А о чем идет речь, сэр?

Молчание в ответ. Мужской голос на заднем фоне начал кричать, явно недовольный полученным ответом.

— Режим секретности, угадал? — Любой ответ на заданный вопрос означал нарушение требований режима секретности. Майк потер чернильное пятно на полированной поверхности стола, затем принялся жать эспандер по новой. Кровяное давление… Отчасти именно эти игры в секретность и влияние отвратили его от военной службы. У него не было желания опять в них участвовать.

— Приезжай, Майк. Здание оперативной разведки, примыкает к зданию Командования ВС.

— Десант, генерал, сэр. — Он немного помолчал, потом сухо добавил: — Шэрон просто взорвется.

Майк чистил брокколи, когда услышал шум подъехавшей машины. Он вытер руки, открыл боковую дверь для детей, помахал им и вернулся обратно к раковине.

Четырехлетняя Кэлли первой пронеслась в дверь и попала в крепкие и мокрые объятия отца.

— Папочка! Ты меня всю вымочил!

— У папочки крепкие и мокрые руки! Р-р-р-р! — Он наставил на нее руки в мыльной пене. Она завизжала и стремглав бросилась к себе в комнату.

Тем временем двухлетняя Мишель, которая еще нетвердо держалась на ногах, протопала внутрь и протянула ему свое последнее творение из детского сада. Папа и ее обнял крепко и мокро.

— И что это за шедевр? — Он посмотрел на зеленые, голубые и красные каракули и быстро бросил беспомощный взгляд на свою жену, как раз входившую в дверь.

— Корова! — беззвучно пошевелила она губами.

— Ого, Мишель, какая чудесная корова!

— Му-у-у!

— Да, му-у-у!

— Сок!

— О’кей, но моя большая девочка может сказать «пожалуйста»? — с улыбкой спросил Майк, уже направляясь к холодильнику.

— Пожаста, — послушно ответила она.

— О’кей. — Он вытащил из холодильника кружку и протянул ей. — Не разлей.

— Грязно! — возразила она, прижимая к груди кружку-непроливайку.

— Нельзя грязно.

Она понесла кружку в гостиную смотреть дневное видео.

— Пух!

— Золушка!

— ’лушка!

Он услышал, как включился видеоплейер — спасибо старшей дочке, — когда жена вошла на кухню, уже переодевшись. Стройная, высокая, с длинными иссиня-черными волосами и высокой упругой грудью, она даже после двух родов двигалась с грацией танцовщицы, каковой была, когда они познакомились. Она пришла в клуб, где он работал, чтобы поднять мышечный тонус. Он лучше всех владел схемами укрепления и развития мускулатуры и поэтому, естественно, ее закрепили за ним. Одно потянуло за собой другое, и вот они уже восемь лет вместе. Иногда Майк спрашивал себя, что же ее держит. С другой стороны, его можно было оторвать от нее только ломом. Или как минимум десницей долга.

— Твой агент звонил мне на работу, — сказала она, — он сказал, тебя не было на месте.

— О? — Он надеялся, что это прозвучало неопределенно, но под ложечкой у него засосало. Он достал из холодильника бутылку местного шардоннэ [3] и пустился на поиски штопора.

— Он сказал, нужен новый вариант, но Данн может заинтересоваться. — Она прислонилась к стойке и внимательно наблюдала за ним. Он вел себя неестественно.

— О. Хорошо.

— Ты пришел домой рано, — продолжала она, скрестив руки. — Что-то не так? Ты должен радоваться.

— М-м-м… — Он старательно выигрывал время, откупоривая бутылку и наполняя ее бокал.

— Что? — Она с подозрением посмотрела на шардоннэ, как будто вино было отравленным. Он мало что мог скрыть от нее после стольких лет совместной жизни. Она не могла сказать наверняка, что назревает, но была уверена, что-то скверное.

— Э-э. Все не так уж плохо, — произнес он и глотнул пива. Домашнего приготовления и приятное на вкус при других обстоятельствах, сейчас оно камнем ухнуло в желудок и активно включилось в уже царившую там суматоху. Шэрон действительно была готова разнести все вокруг.

— О, черт, давай выкладывай, — резко потребовала она. — Тебя что, уволили?

— Нет, нет, меня снова призывают. Типа. — Он повернулся к плите, снял кастрюлю и слил готовые спагетти в дуршлаг.

— Что? В армию? Ты же демобилизовался когда? Восемь лет назад? — Она говорила не громко, но сердито. Они старались не спорить в присутствии детей.

— Почти девять, — согласился он, не поднимая головы и сосредоточившись на спагетти. Воздух наполнился запахом чеснока, когда он размял несколько зубчиков и добавил в смесь. — Я был на гражданке уже шесть месяцев, когда мы встретились.

— Ты больше не в резерве! — Она подалась вперед и коснулась его руки, чтобы он повернулся и посмотрел на нее.

— Я знаю, но Джек позвонил Дэйву и так выкрутил ему руки, что тот согласился отпустить меня на некоторое время. — Он смотрел в ее голубые глаза и спрашивал себя, почему он не смог сказать Джеку «нет». Боль в ее взгляде была для него почти непереносима.

— Джек. То есть генерал Хорнер. Тот самый «Джек», который хотел видеть тебя офицером? — спросила она с мрачным подозрением и поставила вино на стол. Так она делала, когда хотела расставить все точки над «i». Он счел это дурным знаком.

— Скольких Джеков ты знаешь? — попытался он разрядить настроение шуткой.

— Я не знаю его — ты его знаешь. — Она придвинулась ближе, лишив его пространства для маневра.

— Ты разговаривала с генералом Хорнером раньше. — Он снова повернулся к спагетти, увиливая от разговора и сознавая это.

— Один раз. И пока ты не отобрал трубку.

— М-м-м…

— И какого черта им от тебя надо? — спросила она, не отходя от него. Он чувствовал тепло ее тела, разогретого вином и спором.

— Не знаю. — Он приправил готовое блюдо соусом «Альфредо», томившимся под крышкой на плите. Пьянящий аромат пармезана и пряностей наполнил воздух.

— Что ж, позвони генералу Хорнеру и скажи ему, что не придешь, пока мы не узнаем. И не надейся, что «Альфредо» тебя выручит. — Она снова скрестила было руки на груди, затем смягчилась, подняла бокал и сделала глоток вина.

— Милая, ты знаешь процедуру. Когда они зовут, ты идешь. — Он отмерил порции для детей и приготовил им подносы для ужина перед телевизором. Обычно они старались есть все вместе, но сегодня вечером будет лучше держаться от детей подальше.

— Нет, со мной не так, — возразила она и сделала резкий жест, едва не пролив вино. — Не то чтобы кто-то пытался, но понадобилось бы чуть больше аргументов, чтобы вернуть меня на флот. Черта с два я опять пойду служить на какой-нибудь авианосец. — Она тряхнула головой, как бы отбрасывая назад воображаемые волосы, и ждала ответа.

— Ну, не знаю, что сказать, — тихо ответил он. Она долго разглядывала его.

— Ты хочешь вернуться. — Это было явное обвинение. — Знаешь, мне будет дьявольски трудно управляться и на работе и дома в твое отсутствие.

— Ну… — Пауза, казалось, затянулась навечно.

— Господи, Майк, прошли годы! Тебе уже не восемнадцать. — С хмурым лицом и поджатыми губами, она напоминала надувшуюся маленькую девочку.

— Милая, — произнес он, потирая подбородок и разглядывая потолок, — генералы не отзывают тебя с гражданки персонально, чтобы заставить бегать по вражеским тылам. — Он опустил взгляд, посмотрел ей в глаза и покачал головой. — Что бы это ни было, я нужен им ради моих знаний, а не бицепсов. И иногда, что же, я размышляю, что если бы я сейчас, скажем, командовал батальоном в Восемьдесят второй [4], не было бы это более… ну, важнее, полезнее, не знаю что, но чем-то более значимым, чем создание действительно крутого Интернет-сайта для четвертого по величине банка страны! — К куриной грудке с чесноком и пряностями он добавил щедрую порцию спагетти и протянул ей тарелку.

Она покачала головой, разумом понимая его доводы, но чувствуя себя все равно несчастной.

— Ты должен уехать сегодня вечером?

Она взяла тарелку и посмотрела на нее с тем же подозрением, что и на вино. Немного алкоголя и набор углеводов для успокоения истеричной женушки. К несчастью, она знала, что вела себя именно так. Он хорошо знал о ее рефлекторной реакции на военную службу и пытался ее умерить. Изо всех сил.

— Нет, мне нужно прибыть в Макферсон в понедельник утром. То есть я уеду всего лишь в Макферсон. Это же не обратная сторона луны. — Он взял тряпку и вытер воображаемое пятно на серой столешнице стойки. В конце туннеля уже забрезжил свет, но когда Шэрон ступала на тропу войны, он мог оказаться и прожектором встречного поезда.

— Нет, но если ты ждешь, что я перевезу детей в южную часть Атланты, то у тебя не все в порядке с головой, — уколола она, отступая и сознавая это.

Она чувствовала, что это был решающий довод, и спрашивала себя, что произойдет, если поставить вопрос ребром — или она, или армия. Прежде она несколько раз подумывала об этом, но так и не озвучила его. Сейчас она уже боялась его задать. На самом деле сердилась она потому, что понимала свои эмоции и знала, что была не права. Ее собственный опыт настроил ее против армии как места, где следует делать карьеру, но не против исполнения долга. И это заставляло ее спрашивать себя, а как бы она сама ответила на такой вопрос.

— Эй, может, у меня получится приезжать домой. И, может, это не продлится долго. — Майк чисто по-галльски пожал плечами и потер подбородок. Его темные жесткие волосы образовывали к вечеру внушительную щетину.

— Но ты так не думаешь, — возразила она.

— Нет, я так не думаю, — угрюмо согласился он.

— Почему? — Она села за стол и отрезала кусочек грудки. Курица была отлично приготовлена и, как всегда, восхитительна. Только ей казалось, что по вкусу она не отличалась от песка.

— Ну-у… скажем, нутром чую. — Майк принялся наполнять собственную тарелку. Он подозревал, что в ближайшем будущем в его рационе будут отсутствовать многие изысканные приправы.

— Но выходные в нашем распоряжении? — Она отпила «Шардоннэ», чей вкус сейчас напоминал ей жженую пробку, чтобы увлажнить пересохший, несмотря на чудесную трапезу, рот.

— Да.

— Что ж, подумаем, как ими воспользоваться. — Пусть слабая, но это все же была улыбка.

— Могу я посмотреть какие-нибудь документы, сэр? Водительское удостоверение?

Я встал чертовски рано для этой чуши. Три часа на машине отделяли его дом в Пьедмонте, Джорджия, от Форт-Макферсона, Джорджия, резиденции Командования Армии США. Она располагалась рядом с федеральным шоссе 75—85, зеленые лужайки и многочисленные кирпичные строения маскировали множество секретных зданий. Поскольку отсюда осуществлялось руководство всеми боевыми подразделениями Армии, средства обеспечения секретности были первоклассными, но пресса этого не замечала. Если бы большое количество военного и гражданского персонала внезапно собралось в Форт-Майерсе, Вирджиния, или на базе ВВС в Неллисе, это сразу бы заметили — за такими местами ведется пристальное наблюдение. Форт-Макферсон в их число не входил. Он пользовался услугами аэропорта Хартсфилд, крупнейшего в Соединенных Штатах, и укрывался за печально известным своей интенсивностью дорожным движением Атланты. Сбор заметили только тщательно отобранные солдаты, исполнявшие обязанности военной полиции. Но хотя солдат отбирали тщательно, их отбирали не из рядов официальной военной полиции.

— Благодарю, сэр, — произнес хмурый часовой у ворот после тщательного изучения водительских прав Майка и его лица. — Поезжайте по главной дороге до Т-образного перекрестка. Поверните направо. Эта дорога приведет к зданию Командования серого бетона и с указателем. Проследуйте за главное здание к будке охраны слева. Там поверните и следуйте указаниям регулировщика.

— Спасибо, — ответил Майк, включил первую передачу у своего «жука» и взял протянутые права.

— Не за что, — произнес часовой уже вслед тронувшемуся «жуку». — Всего хорошего. — Спецназовец из отряда Дельта в форме военной полиции поднял трубку недавно установленного телефона шифрованной связи. — О’Нил, Майкл А., 216—29—1145, 0657. По особому распоряжению генерал-лейтенанта Джона Хорнера. — На какое-то время сержант первого класса задумался о причине всей этой суеты и почему знаки различия на его форме были на три ступени ниже его настоящего звания. Затем он перестал думать об этом. Способность подавить любопытство являлась желанной чертой характера кадрового состава Дельты.

Черт, подумал он напоследок, парень смахивает на пожарный гидрант, и выбросил его из головы, когда подъехала следующая штатская машина.

— Я уж и забыл, до чего он похож на пожарный гидрант, — пробормотал себе под нос генерал-лейтенант Джон Д. (Попрыгунчик Джек) [5] Хорнер. Он стоял в расслабленной позе и наблюдал, как «фольксваген» пристраивался на парковку. Высокий, за метр восемьдесят, и почти болезненно красивый, всем своим видом генерал олицетворял старшего армейского офицера.

Сухопарый и крепкий, со строгим лицом, он улыбался обычно только когда выставлял напоказ некомпетентность младшего по званию. У него была великолепная выправка, а полевая форма сидела так, словно вопреки уставу была подогнана по фигуре. Ежик седых волос и стеклянный взгляд голубых глаз придавали ему облик того, кем он и являлся — наследником прусского военного сословия со стальным стержнем внутри. Наряди его в длинную шинель и сапоги с высокими голенищами, и он запросто сошел бы за одного из высших чинов вермахта Второй мировой.

Все двадцать семь лет своей армейской жизни он прослужил в крылатой пехоте [6] и занимался специальными операциями. И хотя его главная мечта — командовать полком рейнджеров — так и не исполнилась, он, несомненно, стал экспертом мирового уровня по тактике и теории действий пехотных подразделений. В дополнение к талантам блестящего теоретика и штабного офицера, он считался превосходным командиром, из тех, о ком говорят «старая косточка». За годы службы он сталкивался со многими характерами, но мало кто мог сравниться с тем коренастым танком, который вразвалку шагал ему навстречу. Хорнер вспомнил первую встречу с бывшим сержантом и внутренне рассмеялся.

Декабрь 1989. Погода отвечала официальным стандартам зимы для Северной Каролины, Форт-Брэгг, цитадель воздушного десанта, уже неделю мок под угрюмым дождем, сыпавшим со свинцово-серых туч. За исключением погоды, хотя и в ней были свои плюсы, подполковник Хорнер был удовлетворен своими первыми занятиями по программе оценки боевой подготовки в качестве командира батальона. Подразделения, которые он со старшиной батальона безжалостно муштровали три долгих месяца, безупречно выполнили все нормативы, невзирая на погоду, в то время как год назад, с предыдущим командиром, они с треском провалили те же самые тесты. Казалось, что, несмотря на дождь, Господь был на его стороне и мир был прекрасен, вплоть до того момента, когда у его джипа внезапно и картинно лопнуло колесо.

Даже такое происшествие не портило момента. Запасная шина есть у всех джипов, в багажнике есть комплект инструмента именно для таких случаев. Но когда водитель сознался, что не взял этого самого комплекта, подполковник Хорнер улыбнулся. Истинно русской улыбкой, не достигающей глаз.

— Нет инструментов? — коротко спросил подполковник.

— Так точно, сэр. — Солдат сглотнул, огромный кадык мотнулся вверх и вниз.

— И домкрата нет?

— Да, сэр.

— Сержант-майор! — рыкнул подполковник.

Старшина ответственности за произошедшее не нес, чувствовал себя комфортно в камуфляже из непромокаемой ткани «гортекс» и воспринял все с юмором.

— Мне его выпотрошить и содрать шкуру, сэр? — спросил он, засовывая руки под мышки и готовясь к долгому ожиданию под дождем. Он сильно надеялся, что пойдет снег, это снизит вероятность переохлаждения.

— В сущности, я готов согласиться на предложение, — произнес подполковник, с трудом сдерживаясь.

— Помимо само собой разумеющегося, сэр, может, связаться с базой? — Затруднения командира породили широкую ухмылку, которая почти надвое расколола черное лицо старшины.

Джек был лучшим командиром из всех, которых он встречал, но его всегда забавляло наблюдать, как он справляется с мелочными проблемами. Подполковник терпеть не мог возиться с подобной ерундой. Словно он уже родился генералом и просто ждал, когда наступит время для адъютантов разбираться с водителями и их упущениями.

— И признаться на весь эфир, что мой водитель идиот, вызывая по радио спасательную группу ради спустившего колеса. Рейнольдc, — сказал он, обращаясь к специалисту четвертого класса, стоящему навытяжку под моросящим дождем. — Я сгораю от нетерпения узнать, о чем ты думал.

— Сэр, мы ожидали предстоящую проверку оперативной готовности, — ответил рядовой, страстно желая, чтобы или прекратились неприятные позывы в мочевом пузыре и кишечнике, либо земля разверзлась и поглотила его.

— Ага, продолжай. И не ограничивай себя единственным предложением, — сказал подполковник.

— Сдается мне, я знаю, к чему он клонит, — усмехнулся сержант-майор.

Глубоко вздохнув, дрожащий специалист продолжил:

— Ну, этот комплект инструментов годен только для мелкой ерунды, вроде замены колеса…

— Как сейчас! — гаркнул подполковник.

— Так точно, сэр, — продолжал гнуть свое водитель, — и у хорошей машины редко когда плохие шины. А это хороший джип, и чертова шина совсем новая! Но при проверке оперативной готовности инспекторы знают, что за командирскими машинами наилучший уход, поэтому они их рассматривают через лупу. И если не найдут чего-нибудь серьезного, то начинают рыться в мелком дерьме, типа, где краска облезла. Ну вот, я напряг старшего по гаражу справить мне новенький комплект инструментов, и так как я не хотел, чтобы меня накололи…

— Так и знал, — расхохотался батальонный старшина. — Боже, этот фокус уже просто достал. В следующий раз, Рейнольдc, достань два комплекта и держи один в своей тумбочке.

— Рейнольдc. — Подполковник заставил себя сделать паузу. Откручивание головы идиота ничего не даст. Одной из причин его гнева было чувство собственной вины, что не заменил данное конкретное слабое звено до проведения занятий по оценке боевой подготовки.

— Да, сэр?

— У тебя просто редкостное отсутствие здравого смысла. — Хорнер разглядывал небо, как бы в поисках озарения.

— Так точно, сэр.

— Мне следовало отправить тебя постоянным водителем в административный отдел, — сказал подполковник, возвращаясь к делу.

— Да, сэр.

— И это не комплимент, — сказал офицер, его улыбка походила на тигриный оскал.

— Никак нет, сэр. Десант, сэр. — Рейнольдc знал, что когда подполковник так улыбался, с тобой было покончено.

Разведрота, думал он, вот что мне светит.

— Сержант-майор Эйди?

— Взвод оружия «Альфы». [7] — Пока шла дискуссия, старшина батальона изучал карту тактической диспозиции. Дождь собирался в лужицы на ацетатном покрытии, их приходилось постоянно стряхивать. К вечеру точно пойдет снег. Сержант-майор решил, что ему хочется вернуться в Центр тактических операций до этого момента. Все его теплые вещи находились там.

— Где? — спросил подполковник и шагнул к своему сиденью.

— К югу от следующего огневого рубежа, который должен быть слева через двести метров, затем поворот, и еще метров сто пятьдесят — двести. Справа поляна. Если я правильно помню, вдоль дороги на краю поляны стоит разбитая молнией сосна. — Старшина ездил по этим дорогам еще до рождения рядового Рейнольдса.

— Рейнольдс, — прорычал подполковник, уселся на сиденье открытого джипа и поставил ногу на забрызганную грязью лопату, пристегнутую к боковине.

— Сэр.

— Полагаю, ты сможешь пробежаться четыреста метров в своей полевой форме. — Подполковник принял ту же позу, что и сержант-майор на заднем сиденье, руки в перчатках засунуты под мышки, туловище согнуто, чтобы уменьшить площадь поверхности, излучающей тепло. Поза опытного и чертовски раздосадованного пехотного офицера, приготовившегося к долгому ожиданию под дождем пополам с мокрым снегом.

— Десант, сэр! — Специалист отдал честь, счастливый от представившейся возможности удрать подальше от стеклянного взгляда своего командира.

— Марш.

Сконфуженный специалист четвертого класса рванул с места, словно газель. От каждого шага мокрая красная глина разлеталась на метры во всех направлениях.

— Сержант-майор, — спокойным тоном произнес подполковник, когда фигура рядового скрылась за первым поворотом.

— Здесь, сэр! — громко отозвался старшина и выпрямился на сиденье, не вынимая рук из-под мышек.

— Сарказм? — сжато спросил подполковник.

— Сарказм? У меня, сэр? Никогда, — ответил сержант-майор, откидываясь на спинку сиденья. Затем он вытащил правую руку с почти сомкнутыми большим и указательным пальцами. Между ними могла бы уместиться горошина. — Может быть, совсем немного. Чуточку. — Произнося это, он раздвинул пальцы до максимального предела. — Чуть-чуть.

— Я собирался поговорить с вами насчет нового водителя… — сказал подполковник и позволил себе немного расслабиться. Ситуация была слишком дурацкой и никчемной, чтобы сердиться по-настоящему.

— О? Правда? — усмехнулся сержант-майор.

— Дело вовсе не в том, что он чертовски туп, — покорившись судьбе, продолжал подполковник. Сержант-майор имел право на свои смешки. — А в том, что когда он не самонадеян, он подобострастен.

— Ну что же, подполковник, — произнес старшина, снял кевларовую каску и почесал голову. Холодный ветер подхватил и понес облачко пушинок одуванчика. Завершив базовую гигиеническую процедуру, он нарочито старательно водрузил каску обратно на голову и тщательно застегнул все ремешки. После долгих полевых учений потертый брезент подбородочного ремня весь засалился и пропитался потом. — Сержанты люди маленькие, им не положено знать слов типа «подобострастен». Но если вы имеете в виду, что он любитель вылизывать чужие задницы, так именно поэтому он и получил эту работу. И он чертовски хорошо бегает. Полковник Вассерман придавал бегу большое значение.

Чернокожий будда, сам выдающийся бегун, удовлетворенно улыбнулся. С его точки зрения, в батальоне это было самым последним, что требовало капитального ремонта.

— Полковник Вассерман удержался на волоске от увольнения, и за дело, да и сейчас он двигает прямиком на улицу, — фыркнул подполковник.

Они со старшиной как могли старались подтянуть солдата до нужного стандарта, но у них просто ничего не получалось. Казалось, Рейнольдс являлся одним из тех солдат, которые наиболее полно удовлетворяли «старую гвардию». Он великолепно смотрелся во время проверок, но никак не мог вытащить голову из собственной задницы, когда дело доходило до боевой подготовки. Хорнер разочарованно вздохнул и смирился с фактом, что некоторые проблемы тренировкой не решить.

— В целом я руководствуюсь следующим принципом, — продолжал он. — Если полковник Вассерман считал что-то хорошей идеей, я стараюсь двигаться в прямо противоположном направлении. В каком-то смысле даже плохо, что я не могу идти за ним всю жизнь, он просто как маяк. Переведите Рейнольдса мягко. Напишите ему хорошую характеристику, за своей подписью, не за моей, и переведите в роту «Чарли». Подберите хорошую замену. Остается уповать на Бога, чтобы не пришлось попасть на войну с таким клоуном.

Некоторое время оба командира молча сидели и слушали шум дождя. Осадки, казалось, решили окончательно выпадать в виде мокрого снега, правда, иногда шел то чистый снег, то ледяная морось. Издалека доносилась канонада артиллерийского дивизиона, который на всю катушку использовал возможность раз в полгода настреляться от души боевыми. Подобная погода давала хорошую тренировку пушкарям.

«Хорошая тренировка» являла собой армейский эвфемизм для всякой ситуации, ставившей участвующих в жалкое положение и, желательно, оканчивающейся пакостным результатом. Их нынешнее положение отвечало всем критериям «хорошей тренировки».

— Где этот чертов джип? — спросил подполковник, тон выражал его покорность судьбе.

Идущие по дороге являли собой зрелище, которое в другой ситуации выглядело бы комичным. Рейнольдс был высок и строен. Рядом с ним набитый битком гигантский рюкзак тащил низкий — позже Хорнер узнал, что его рост составлял метр пятьдесят пять, — но невероятно плечистый солдат. Он походил на выряженного в камуфляж тролля или гоблина. Когда он подошел ближе, картину дополнили на два размера больше «фрицевская» каска и таких же размеров нос. Под мышкой он нес сосновый чурбан весом килограммов тридцать пять или сорок, лицо было хмурым. Он выглядел гораздо более раздосадованным, чем подполковник или сержант-майор.

— Специалист, хм-м, О’Нил, командир отделения минометчиков, — прошептал старшина, когда они приблизились.

Он выбрался из джипа, следом подполковник, готовый разразиться словесным надиранием задницы мирового уровня, в стиле а-ля Хорнер.

— Сэр, — произнес Рейнольдс, продолжая сагу о своих злоключениях, — когда я прибыл во взвод оружия, то обнаружил, что все машины уехали заправляться… — Пока он говорил, О’Нил обошел джип сзади, не проронив ни слова и не поприветствовав старшего офицера и сержанта. Там он бросил чурбан и мешок на землю и ухватился за бампер. Он присел, затем выпрямился с резким выдохом и приподнял заднюю часть полутонного джипа.

— Да, получится, — хмыкнул он и уронил джип обратно в грязь.

Тот качнулся на рессорах и еще больше забрызгал Рейнольдса мокрой холодной глиной. Действия О’Нила пресекли словесный поток Рейнольдса.

— Добрый день, сэр, сержант-майор, — произнес О’Нил.

Он не отдал честь. Несмотря на действующий в этом отношении приказ, личный состав Восемьдесят второй дивизии традиционно считал отдание чести в полевых условиях приманкой для вражеского снайпера, а значит, вредной практикой.

Старшина протянул руку.

— Привет, О’Нил. — Он был изумлен силой рукопожатия. Ему приходилось изредка общаться с О’Нилом, но не доводилось близко познакомиться с его почти сверхъестественной силищей. Мешковатый комбинезон скрывал тело, видимо, состоящее из одних мускулов.

— Специалист, — строго сказал подполковник, — это была не лучшая идея. Давай постараемся хорошенько все обдумать, ладно? Заработать грыжу — значит сделать плохое положение еще хуже.

Он слегка наклонил голову набок и напоминал голубоглазого ястреба, пронизывая солдата самым ледяным взором, который только мог изобразить.

— Так точно, сэр, я так и думал, что вы это скажете, — ответил специалист, взгляды офицера отскакивали от него, как капли дождя от железа.

Он перекатил жевательный табак из одного угла рта в другой и осторожно сплюнул.

— Сэр, при всем должном уважении, — произнес он в протяжной манере уроженца южных штатов, — я каждый божий день работаю с такими тяжестями. Я раньше уже приподнимал орудийный джип ради упражнения, а однажды даже оторвал его от земли вчистую. Просто я хотел удостовериться, что он не слишком тяжел из-за дополнительной рации. Мы сможем это сделать. Я приподниму его, сержант-майор засунет чурбан, мы заменим колесо, сделаем обратную процедуру, и вас здесь уже нет.

Некоторое время подполковник разглядывал солдата сверху вниз. Тот смотрел вверх на него с таким же хмурым выражением, жвачка оттопыривала нижнюю губу. Подполковник на мгновение нахмурился еще больше, явный признак того, что ситуация его забавляла. Он намеренно не спрашивал, почему чурбан должен совать старшина, а не водитель. Очевидно, мнение О’Нила насчет Рейнольдса совпадало с его собственным или сержант-майора.

— Как твое имя, О’Нил? — спросил подполковник.

— Майкл, сэр, — объявил специалист.

Он перекатил жвачку на другую сторону. Других признаков досады он не выдал.

— Майкл или Майк? — еще больше нахмурился подполковник.

— Майк, сэр.

— Прозвище?

Неохотно:

— Мощный Мышь.

Сержант-майор усмехнулся, а подполковник максимально нахмурил брови и сказал:

— Что ж, специалист О’Нил, я вынужден согласиться.

— А как мы открутим болты? — спросил старшина.

Эта проблема занимала его гораздо больше, чем как приподнять джип. Много предметов можно использовать в качестве рычага, но не как баллонный ключ.

Специалист О’Нил порылся в мешке и ловко выудил изогнутый разводной трубный ключ чуть длиннее ладони.

— Повезло, — фыркнул Рейнольдс, — что у них в бригаде применяют обжимные ключи.

Несколько мгновений улыбка на лице О’Нила пыталась одолеть насупленность. Он опустился на колени в грязь, холодная вода тут же пропитала ткань комбинезона, подкрутил ключ и зажал им гайку. Набрав воздуха, он выдохнул с протяжным «Сааа!». Его рука пошла вверх, словно рычаг механического пресса, и гайка повернулась с протяжным металлическим скрипом.

— Мастерство, — сказал он, расслабившись и выдохнув остаток воздуха, — это когда в своем ремесле ты проявляешь должную заботу и используешь самое лучшее. — Он сплюнул часть жвачки, проворно открутил гайку до конца и принялся за следующую.

Подполковник опять нахмурился, но теперь в его обычно холодных голубых глазах прыгали чертики. Он повернулся так, что его не видели другие, и подмигнул сержант-майору. Они нашли нового водителя.

— Как поживаешь, Майк? — спросил генерал Хорнер, когда приблизившаяся фигура отвлекла его от воспоминаний.

Он подал руку.

Майк переложил ящичек из древесины кедра и пожал протянутую руку.

— Прекрасно, сэр, прекрасно. Как жена и дети?

— Тоже хорошо. Ты не поверишь, до чего дети выросли. Как Шэрон с девочками? — спросил он.

Мимоходом он отметил, что бывший солдат не потерял ни грамма мускулатуры. Ощущение было такое, словно обмениваешься рукопожатием с хорошо отрегулированными тисками. Если что и изменилось в прежнем сержанте, так то, что он стал еще объемистее и походил на танк в миниатюре. Хорнер спросил себя, сможет ли солдат сохранить свою физическую форму на том же уровне, учитывая, какие требования вскоре будут к нему предъявлены.

— Ну, девочки-то в порядке, — сказал Майк, затем скривился. — Шэрон не особо счастлива.

— Я догадывался, что это будет трудно для вас, — слегка улыбнулся генерал, — и я думал об этом, прежде чем позвонить. Если бы дело не было настолько важным, я бы не просил.

— Я считал, у генералов есть адъютанты для встречи такой мелюзги из низших чинов, как я, — сказал Майк, подчеркнуто меняя тему.

— Адъютанты служат генералам для встречи мелюзги гораздо старше по званию, чем ты, — нахмурился Джек, воспользовавшись шансом сменить тему.

— Ну тогда черт со всеми вами, — засмеялся Майк и протянул офицеру ящичек с сигарами. — Посмотрим, удастся ли мне когда-либо еще достать этих «Рамарс».

Специалист О’Нил и тогда еще подполковник Хорнер тесно сблизились за время совместной службы. Подполковник зачастую обращался с Майком скорее как с адъютантом, чем как с водителем. Специалиста, а позднее сержанта, часто приглашали в семью подполковника пообедать, и Хорнер объяснял тонкости службы и функций штаба, какие обычно остаются загадкой для солдата-срочника. В свою очередь Майк значительно повысил уровень компьютерной грамотности подполковника и познакомил его с научной фантастикой. Она пришлась подполковнику на удивление по душе, принимая во внимание тот факт, что раньше он ее не читал. Майк очень внимательно отбирал книги и начал с выдающихся произведений жанра батальной фантастики, чтобы подогреть интерес.

После демобилизации Майка они поддерживали общение друг с другом, и Майк следил за карьерой Джека Хорнера. Общение прекратилось три года назад, в основном из-за разногласий по поводу дальнейшей судьбы Майка.

Хорнер ожидал, что после окончания колледжа Майк вернется в армию офицером, а Майк хотел заниматься веб-дизайном и теорией Интернет-технологий, при этом еще пробуя силы в литературе. Подполковник не мог согласиться с доводами Майка, а Майк не мог примириться с неспособностью Джека воспринимать слово «нет» в качестве ответа.

Иногда Майку казалось, что в армейской жизни смысла больше, чем на гражданке, но он повидал слишком много офицерских судеб, почти разбитых тяготами службы. Когда подошло время продлевать контракт, он вместо этого уволился и поступил в колледж. Давление принять офицерский чин, особенно в трудные первые годы на гражданке и сразу после рождения Кэлли, тяжело отражалось и на нем, и на его семейной жизни. Он никогда не рассказывал Джеку, но именно этот скрытый шантаж побудил Майка разорвать их отношения.

Семейные проблемы, которые он наблюдал со стороны во время службы, Шэрон испытала лично. Первый раз она вышла замуж за морского летчика, дело закончилось разводом, и она не собиралась позволить Майку вернуться в армию. Его размышления о причинах отдаления от Джека, во многом напоминавшего расхождения сына с отцом, отвлекли его от детали, которая резала глаз: звание Джека.

— Генерал-лейтенант? — удивленно спросил Майк.

Лучи утреннего солнца поблескивали на пятиконечной звезде нового звания. Последнее, о чем слышал Майк, это что Джек числился в списке на присвоение генерал-майора. Третья звезда [8] не должна была появиться еще несколько лет.

— Ну, «когда ты проявляешь должную заботу»…

О’Нил улыбнулся воспоминаниям.

— Что, — подначил он, — учитывая ваше широко известное сходство с Фридрихом фон Паулюсом, наверху решили, что ранг генерал-майора недостаточно хорош?

— Я был генерал-майором всего четыре дня тому назад, начальником штаба Восемнадцатого воздушно-десантного корпуса…

— Поздравляю.

— … когда меня выдернули ради вот этого.

— Не слишком ли это скоро для «с согласия и одобрения сената»?

— Это досрочное присвоение звания, — нетерпеливо проронил генерал, — но в высоких кругах меня заверили, что сенат одобрит. — Он нахмурился, словно над неуместной шуткой.

— Не думаю, чтобы это звание вам… — собрался было сказать Майк.

— Это все может подождать, — перебил генерал с легкой улыбкой. — Тебя надо посвятить в курс дела, а для этого требуется помещение, защищенное от прослушивания.

Майк внезапно увидел знакомое лицо и утвердился во мнении, что совещание будет как-то связано с научной фантастикой. На другом конце лужайки, окруженный черной волной морских мундиров, находился известный писатель, чьим коньком были сражения эскадр и флотов.

— Не могли бы вы дать мне минуту, сэр. Переброситься парой слов с Дэвидом.

Он показал рукой.

Генерал Хорнер посмотрел через плечо, затем повернулся обратно.

— Его скорее всего ведут туда же, вы сможете поговорить после совещания. Путь нам предстоит не близкий, а оно начинается в девять. — Он положил руку на плечо Майка. — Пошли, Мощный Мышь, время посмотреть пушке в лицо.

Окна в комнате для секретных совещаний отсутствовали, но она, похоже, размещалась на краю здания: от одной стены заметно веяло теплом. На другой стене красовалась картина, изображающая танк «Абрамс», преодолевающий насыпь, из ствола орудия вырывалось пламя; подпись гласила «Семьдесят Третий Восточный». Других украшений в комнате не было: ни растения, ни картины, ни даже клочка бумаги. В ней пахло пылью и застарелыми секретами.

Майк закончил осматриваться и уселся в одно из синих вращающихся кресел, а генерал Хорнер сел напротив него. Когда дверь захлопнулась, генерал широко улыбнулся. Чем здорово напоминал сердитого тигра.

Майк нахмурился сильнее.

— Так плохо? — Хорнер улыбался в такой манере, лишь когда фекалии метко, и всей кучей, попадали на вентилятор. Когда О’Нилу довелось видеть эту улыбку последний раз, она стала началом крайне неприятных событий.

Внезапно он пожалел, что завязал с табаком.

— Хуже, — ответил генерал. — Майк, ты должен будешь обо всем молчать, не важно, останешься ли ты или нет. Мне нужно твое слово прямо сейчас. — Он откинулся на спинку кресла, изображая расслабленность. Каждая его черточка кричала о внутреннем напряжении.

— О’кей, — сказал Майк и подался вперед.

Момент казался подходящим возобновить привычку. Он раскрыл свой подарок генералу и без спросу достал сигару.

Генерал Хорнер наклонился в своем кресле и зажег сигару, когда бывший сержант вопрошающе поднял брови. Затем сел обратно и продолжил инструктаж:

— И ты, и любой другой сукин сын, когда-либо носивший форму, почти сто процентов будут призваны обратно в армию. — Улыбка не покидала его лица, но теперь стали видны и зубы.

Майк был настолько ошарашен, что забыл подуть на кончик сигары. Он почувствовал, как екнул желудок, его пробил холодный пот.

— Что, черт возьми, происходит? Мы собираемся воевать с Китаем, или что? — Он попытался затянуться, не задув пламя, но удивление вкупе с неправильным раскуриванием вызвали у него приступ кашля.

Раздосадованный, он отложил сигару и наклонился вперед.

— Я не могу раскрыть причину до совещания, — сказал генерал и спрятал зажигалку. — Но прямо сейчас я могу использовать данный мне карт-бланш. Я могу самолично произвести тебя в офицеры…

— Так это снова об этом? Я… — Майк дернулся назад и почти собрался вставать. Такое заявление не могло не разозлить его, учитывая прошлые споры.

— Да выслушай же меня, черт возьми. Ты можешь вернуться сейчас, офицером, и работать со мной, или же через несколько месяцев тебя в любом случае мобилизуют, но всего лишь сержантом-минометчиком. — Генерал извлек из ящичка сделанную в Гондурасе сигару уже для себя и умело раскурил ее, в прямое нарушение приказа не курить в этом здании.

Они оба, и зачастую бок о бок, на собственной шкуре научились определять, когда отдавать дань скрупулезности, а когда всякую чушь можно вышвырнуть в окно.

— Господи, сэр, вы так резко вывалили это на меня. — Обычная насупленность Майка усилилась до такой степени, что казалось, его лицо лопнет, когда он стиснул челюсти. — У меня, знаете ли, есть личная жизнь. Как насчет моей семьи? Жены? Шэрон взовьется просто до небес!

— Я проверил. Шэрон раньше служила на флоте, ее тоже мобилизуют — Седой генерал откинулся на спинку кресла и наблюдал за реакцией своего бывшего и, как он надеялся, будущего подчиненного, сквозь облако ароматного дыма.

— Господи Иисусе на костылях, Джек! — заорал Майк, всплеснув руками в бессильной досаде. — Как насчет Мишель и Кэлли? Кто о них позаботится?

— Как раз над этим будет работать одна из групп на этом совещании, — сказал Хорнер, выжидая, когда предсказуемая реакция пойдет на убыль.

— Мы с Шэрон сможем служить вместе? — спросил Майк.

Он сделал знак рукой, поймал брошенную зажигалку и заново раскурил свой «Рамарс». Первый раз за три года он глубоко затянулся сигарой, никотин частично снял внутреннее напряжение. Затем он выпустил сердитую струю дыма.

— Скорее всего нет… Я не знаю. Пока ничего из этого еще не разработано. Сейчас все стоит на ушах, и именно ради этого проводится совещание: расставить все по местам. — Хорнер повертел головой вокруг, затем соорудил пепельницу из листа бумаги. Он стряхнул в нее насобиравшийся пепел и поставил на середину стола.

— Так о чем речь? Я знаю, что вы не можете сказать, так? Секретная операция? — Майк поразглядывал тлеющий кончик сигары и затянулся снова.

— Я не могу и не буду отвечать на двадцать вопросов сразу. — Генерал Хорнер упер палец в стол и пронзил взглядом бывшего подчиненного.

— Вот условия, — продолжил он, выпустив следующее ароматное облако. Комната быстро заполнялась сигарным дымом. — Совещание продлится три дня. Я могу взять тебя в качестве технического эксперта на это совещание, с совершенно безумной оплатой, примерно на неделю. Но только если ты прямо сейчас соглашаешься стать офицером. Далее, мы переходим на казарменное положение без увольнений на довольно долгий срок, примерно пару месяцев, и любое общение с домом будет контролироваться и подвергаться цензуре…

— Постойте-ка, вы совсем ничего не говорили о треклятом казарменном положении! — громко вставил Майк с каменным выражением.

— Казарменное положение обсуждению не подлежит, так что даже и не заикайся, приказ президента. Или ты можешь отправляться домой и через пару месяцев получить приказ явиться на призывной пункт в качестве сержанта. — Джек откинулся назад и смягчил тон. — Но если ты войдешь в команду сейчас, Шэрон получит чек с оплатой услуг технического эксперта через неделю — я могу списать деньги со счетов Команды, — а после ты будешь получать жалованье офицера второй категории плюс доплаты на медицинское обслуживание и оплату жилья, и так далее. — Джек склонил голову набок и ждал ответа.

— Сэр, послушайте, у меня хорошая работа… — Майк вертел сигарой и созерцал поверхность стола. Он обнаружил, что не способен выдержать пристальный взгляд Хорнера.

— Майк, не пинай меня в зубы. Если бы ты был болваном, ты бы мне не потребовался. Я скажу тебе прямо, насколько это позволено в пределах моих приказов: ты нужен мне в команде. — Он снова упер палец в стол. — А если говорить по большому счету, ты нужен своей стране. Не писать научную фантастику или строить веб-сайты, но участвовать в научной фантастике. Нашего типа.

— Участвовать?.. — Тут до него дошло. Тот, другой писатель специализировался по флотским сагам. Космическим флотским сагам, а не морским.

Майк зажмурил глаза.

Когда он открыл их, его взгляд уперся в пару голубых глаз, от которых веяло межзвездным холодом.

Земля дрожит от гнева,

И темен океан,

Пути нам преградили

Мечи враждебных стран.

Когда потоком диким

Нас потеснят враги,

Иегова, Гром небесный,

Бог Сечи, помоги!

Р. Киплинг [9]