Гипноз от древности до наших дней

ВРожнов. М. Рожнова

гипноз

ДРЕВНОСТИ

ДО НАТТ ТИХ

ДНЕЙ

МОСКВА

«СОВЕТСКАЯ РОССИЯ» 1987

2

P63

Рецензенты

Ю. А. Александровский, доктор медицинских наук М. П. Мчедлов, доктор философских наук

Художник И. П. Маркарова

Рожнов В. Е._г Рожнова М. А.

Р63 Гипноз от древности до наших дней.- ■М.: Сов. Россия, 1987.— 304 с, ил.

В книге научно-художественных очерков известного психотерапевта доктора медицинских наук В. Рожнова и физиолога М. Рожновой рассказывается о легендах древности, связанных со столь сложным и загадочным явлением человеческой психики, как гипноз, об использовании его жрецами и священнослужителями для укрепления своих позиций, о всякого рода мистических и религиозных спекуляциях на этом состоянии психики. Авторы показывают долгий исторический путь науки к постижению сущности гипноза, рисуют увлекательную картину свершений науки наших дней, поставившей сегодня гипноз на службу человеку.

0400000000—123.

_____ ^{КБ—61—1—1986}

Гипноз становится драгоценным, неисчерпаемым источником исследования как для физиолога, так и для врача.

(Ж.-М. ШАРКО)

Вопрос о гипнотизме тем более заслуживает глубокого и добросовестного изучения, что в этих странных и, по-видимому, необъяснимых явлениях лежит зародыш целой глубокой революции в области физиологии и психологии мозга.

(А. БОНИ)

И смешно было бы думать, что гипнотизм вырос где-то сбоку, за дверьми храма науки, что это подкидыш, воспитанный невеждами. Можно только сказать, что невежды его достаточно понянчили и захватали своими руками.

(А. А. ТОКАРСКИЙ)

Область гипноза есть область глубокого реального смысла и высокого научного значения.

(И. П. ПАВЛОВ)

ВВЕДЕНИЕ

Гипноз...

Из этой книги узнаете вы, что слово «гипноз» появилось сравнительно недавно, всего полтора века назад, хотя с тем состоянием психики, которое оно обозначает, человечество знакомо с незапамятных времен, вернее, с самого своего зарождения. Несомненно раньше, чем началась цивилизация, на заре превращения гоминид в Homo Sapiens, ибо и в царстве животных встречаются аналоги гипноза. И об этом мы также расскажем нашим читателям.

Историю гипноза по первым источникам письменности можно проследить начиная с античных времен, с наскальных изображений Древнего Египта, с заклинаний жрецов Аскле- пия, со звучных стихов индийской «Махабха- раты». С гипнозом встречаемся мы в религиозных книгах всех времен и народов. Это он, безымянный или нареченный фантастическими именами, присутствует в большинстве библейских и евангельских чудес, в буддийской «Типитаке» и исламском Коране.

Легендами о «чудесных исцелениях», вещих снах, боговдохновенных видениях, сверхъестественных перевоплощениях, воскрешениях из мертвых и иных невероятных вещах заполнены проповеди и поучения пророков и чудотворцев, вероучителей и жрецов, магов и волшебников от египетских пирамид до наших дней, а ведь в основе всех этих и многих других им подобных загадочных явлений, прямо или косвенно связанных с человеческой психикой, лежит и накладывает свой отпечаток на их форму все тот же неуловимый, до конца не познанный, вездесущий, неосязаемый, манящий, то приближающийся к нам, то извечно ускользающий гипноз... Или то, что мы приписываем ему, примысливаем о нем — уж слишком много самого противоречивого сказано в его адрес.

Гипноз...

Это ведь о нем почтительно говорили: микроскоп души (анатом и психолог Оскар

Фохт), метод вивисекции духа (психотерапевт Пьер Жанэ), нормальный прием физиологической борьбы против болезнетворного агента (наш великий физиолог И. П. Павлов). Можно было бы назвать еще много имен выдающихся ученых, философов, писателей, врачей, с восхищением и преклонением отозвавшихся о гипнозе.

Но наряду с этим говорили и другое, и люди не менее авторитетные и прославленные: гипноз—искусственное слабоумие (психиатр Теодор Мейнерт), гипноз — капризное и мистическое средство (создатель психоанализа Зигмунд Фрейд). Некоторые пошли еще дальше: терапевт Ипполит Бернгейм, основоположник одной из французских школ в изучении гипноза, в результате многолетних исследований вообще бросил крылатую фразу: «Гипноза — нет, есть только внушение!» И эту фразу подхватили, и еще с каким азартом. И до сих пор на каждом международном форуме гипнологов можно услышать выступления, которыми стремятся убедить слушателей, что вообще никакого гипноза нет, что это всеобщее заблуждение, а все добытое о нем в клиниках и во время экспериментальных исследований — сплошное заблуждение, артефакты, говоря научным языком, ложно понятые и истолкованные данные.

Есть и еще одна сторона вопроса: гипноз часто приходится защищать от легкомысленного и поверхностного отношения к нему, что в соединении с профессиональной безграмотностью может вылиться в прямое шарлатанство и повлечь за собой немалый вред как для того, на ком практикуются подобные гипнотические воздействия, так и для того, кто их проводит. Прошло почти сто лет, как выдающийся отечественный психотерапевт Ардалион Ардалионович Токарский выразил свое отношение к гипнозу как состоянию и лечебному средству, и лучше него никто не сказал, так что разумнее всего привести эти слова: «И смешно было бы думать, что гипнотизм вырос где-то сбоку, за дверьми храма науки, что это подкидыш, воспитанный невеж

7

дами. Можно только сказать, что невежды его достаточно понянчили и захватали своими руками».

А между тем сам гипноз, конечно, не только существует, но и все настойчивее предъявляет требование обратить на него самое серьезное внимание и использовать в различных сферах человеческой деятельности заложенные в нем большие возможности. Закономерен вопрос — каковы они и к чему могут быть применены?

Об этом и написана книга, которую вы держите в руках. Задача наша — провести вас через века и страны, прослеживая судьбу нашего героя — гипноза, от самых ранних встреч человечества с ним до сегодняшнего дня. Нам предстоит вместе разобраться в запутанных перипетиях его истории, во взлетах и падениях, в славе, ему достававшейся, и в гонениях, на него обрушивавшихся; проследить шаг за шагом тернистые пути, по которым шли ученые-энтузиасты, стремившиеся разгадать его тайны и неустанно экспериментировавшие с ним в тиши лабораторий и в скорбных палатах психиатрических больниц. Нам предстоит встретиться с гипнозом во время торжественных и пышных богослужений в капищах языческих богов, под стрельчатыми сводами готических соборов, при чарующих звуках органа и мелодичном колокольном звоне. Вместе с ним взойдем мы на эстрадные подмостки и увидим, как в мишурном блеске балаганного фокусника гипноз предстает перед нами откровенным пособником самой низкопробной мистики и циничного шарлатанства.

И тогда, когда мы уже будем совсем готовы окончательно разочароваться в нашем герое, в памяти всплывут неоспоримые факты того, что самогипнотизация лежит в основе многотысячелетней практики йоги, и все обаяние древнеиндийской школы волевого самовоспитания опять вознесет гипноз в наших глазах на достойную высоту.

Итак, все время вверх и вниз. От мыслеемкого павловского утверждения:«Область

гипноза есть область глубокого реального смысла и высокого научного значения» до вредных для здоровья человека, сомнительных в своей реальной сущности полушар- латанских, полумистических выдумок корыстолюбцев, хитро обманывающих простаков и легковеров. Таков гигантский размах, таков диапазон этих необъятных контрастных качелей!

Прошло сто лет с того времени, как соратник упомянутого нами И. Бернгейма профессор нансийского медицинского факультета А. Бони, много сделавший для объективизации психологических и физиологических возможностей гипноза, в жарком диспуте со своими коллегами, произнес следующие знаменательные слова: «Но что у нас общего, это — присущее нам всем сознание важности изучения гипноза; вера в будущность этих исследований; глубокое внутреннее убеждение, что этот столь осмеянный метод составляет один из наибольших успехов человеческого ума, одно из драгоценнейших его завоеваний».

И вот, оглядываясь на пройденный за век сложный, полный нелегкой борьбы путь, можно с уверенностью отметить: сделано немало, но нет сомнения — предстоит сделать еще гораздо больше, прежде чем наше знание гипноза достигнет объема, позволяющего использовать все его многогранные возможности.

Попробуем, читатель, заглянуть в этой книге и в будущее гипноза. Недалеко то время, когда в познании этого необычного явления произойдет качественный рывок. По-новому, глубже и полнее понятый, гипноз станет тонким и точным инструментом познания закономерностей душевной жизни человека, сокровенных глубин его психики. И это поможет прочному становлению и интенсивному развитию науки человековедения. Нетрудно также предсказать, что мы стоим на пороге невиданного прежде искусного и широкого приложения гипноза и связанных с ним явлений— внушения, самовнушения, взаимовну-

шения — к решению многих практических, жизненных задач людей. Каких именно? — сейчас перечислить трудно. Но вот кое-что, ясно проступившее уже сегодня.

Научно-технический, набирающий темп прогресс предъявляет повышенные требования к нервно-психической сфере человека, требует мобилизации его творческого потенциала, а зачастую приобретает и форму с трудом переносимого эмоционального стресса. Слово это известно всем и не нуждается в пояснении.

Нет никаких оснований полагать, что задачи, которые возникнут перед человечеством в будущем, а с ними и требования к человеку окажутся более простыми. Скорее следует ожидать, что динамизм жизни от века к веку будет нарастать, а усилия, которые потребуются от людей для познания себя и окружающего их мира, для осознанного создания условий гармоничного развития человека, человечества и всей живой природы, можно назвать поистине циклопическими. Все эти грандиозные и увлекательные проблемы поставят (и ставят уже сейчас) людей перед необходимостью находить пути и средства повышения творческой активности личности, укрепления общего жизненного тонуса, надежной профилактики чрезмерных нервных перегрузок, эффективных мер лечения в случае, если такие перегрузки все же окажутся непосильными и приведут к нежелательным последствиям.

Уже и сейчас наука располагает данными, что действие нервного перенапряжения — стресса—на человека отнюдь не однозначно, что в одних случаях он оказывается разрушителем здоровья, а в других — несет в себе мощный потенциал созидательной энергии, открывает резервные возможности человеческой психики, мобилизуя человека на решение творческих задач, на активную борьбу с болезнью, с дурными привычками, с слабоволием, с пристрастием к алкогольным напиткам, курению, наркотикам. На углубленном изучении положительных, активизирующих

возможностей стресса основано одно из результативных направлений современной психопрофилактики и психотерапии, которое так и называется — эмоционально-стрессовая психотерапия. В рамках этого направления достаточно видное место занимает и эмоционально-стрессовая методика проведения гипноза, уже сегодня дающая доказательства своей эффективности в лечебной практике. Подробнее обо всем, что лишь упомянуто в этом введении, мы собираемся рассказать на страницах нашей книги.

Одним словом, дорогой читатель, у нас все впереди. Впереди, как было у Лемюэля Гулливера, когда он отправлялся в путешествие в некоторые отдаленные страны света сначала хирургом, а потом капитаном нескольких кораблей... Не исключено, что и мы с вами в этом путешествии встретимся с чудесами, не менее удивительными, чем те, что выпали на его долю.

Без малого сорок лет занимаются авторы этой книги темой гипноза и связанных с ним явлений, рассказывают об истории его изучения и использования, о сложившихся вокруг него легендах, суевериях и предрассудках и о существенном, реальном в этих необычных явлениях, ставших предметом пристального внимания исследователей и практиков. А если взять всю мировую литературу, посвященную этой теме, то она поистине необозрима... И все же постоянно обращаются к нам с вопросами и просьбой — расскажите о чудесах гипноза... Ведь правда тайны его не открыты? Да и нельзя их раскрыть ни сейчас, ни в будущем... Может быть, они вообще не поддаются научному объяснению?

Ну что ж, давайте вновь поговорим об этих тайнах и чудесах. О том, что о них известно на сегодня.

Авторы просят благосклонных читателей поберечь свое внимание, равномерно распределив его на всю книгу, и прочитать ее до конца. А уж тогда, мы полагаем, они и сами смогут ответить на ими же поставленные вопросы.

ЧАСТЬ I

МИФ

о "чудесных”

ИСЦЕЛЕНИЯХ

ДУХИ

У ПЕРВОБЫТНОГО КОСТРА

Чонг протяжно завыл.

Стена исполинского леса отразила его предсмертный вопль раскатистым эхом, и в джунглях снова воцарилась напряженная тишина.

Продираясь сквозь колючие кустарники, группа охотников спешила на голос Чонга.

На открытой поляне им представилось страшное зрелище. Чонг в лапах огромного медведя. Оба они — человек и медведь стояли во весь рост. Видимо, Чонг, столкнувшись со зверем, растерялся и не успел воткнуть в открытое брюхо медведя рогатину. Зверь в одно мгновение заключил Чонга в свои объятия. Могучие лапы медведя легли на его плечи, а дышащая жаром злобы пасть оказалась прямо перед его лицом.

Вот тут-то Чонг и испустил вопль отчаяния и ужаса, услышанный прибежавшими охотниками.

Проворный Кулу первым бросился на медведя и ткнул его в бок рогатиной. Зверь разжал лапы, выпустил Чонга, который медленно осел на землю, и пошел на Кулу, но тут одновременно в брюхо и грудь зверя вонзились несколько копий — их прямо с ходу бросили другие охотники.

Обессилев от ран и потери крови, зверь рухнул к ногам победителей, и лес опять огласился воплем, но уже многоголосым и торжествующим.

Охотники бросились к распластанному на земле Чонгу. Они поднимали его на ноги, но он снова падал. Напрасно охотники осматривали его тело, ища на нем раны — те страшные красные дыры, через которые из человека уходит жизнь. На нем их не было... И в то же время Чонг не выражал радости по поводу своего спасения, не благодарил спасителей, не ликовал над убитым медведем. Он не издавал ни звука, глаза его были закрыты, члены неподвижны.

Казалось, он был мертв.

Часть охотников осталась разделывать убитого зверя, остальные, наскоро смастерив носилки, бережно уложили на них безжизненное тело Чонга и направились к своему стойбищу.

Когда густой лес поредел, вдали на холмах стали

14

видны дымки костров. Ветер доносил голоса людей и запахи родного жилья.

Охотники пришли к хижине старейшины рода и колдуна.

Ку-Кор был для них всем. К нему обращались за советом во всяком сложном деле — всегда, когда была нужна помощь и поддержка высших сил. Ку-Кор умел разговаривать с духами. Поэтому каждый уважал и боялся колдуна. Он главенствовал в племени. Его слово было законом.

Охотники верили, что он вернет к жизни Чонга. Поставив носилки у самого входа в хижину колдуна, пришедшие начали выкликать его по имени.

— Ку-Кор, помоги Чонгу!

— Ку-Кор, хозяин леса взял с собой Чонга. Верни его обратно, позови его сюда. Он придет на твой голос, хозяин отпустит его, услышав твой голос!

Колдун не спешил выходить. Поспешность несовместима с его положением. Наконец бизонья шкура, закрывавшая вход в хижину, зашевелилась, два проворных мальчика отвернули ее в сторону, и на пороге торжественно показался Ку-Кор. Молча подошел он к носилкам и наклонился над неподвижным Чонгом. С ног до головы по безжизненному телу охотника пробежали пальцы колдуна. Бормоча что-то себе под нос, он вдруг резко встал и выкрикнул: «Духи придут к костру Ку-Кора! Они приведут с собой Чонга»,— и скрылся в своей хижине. Тотчас оттуда выскочили мальчики и, подбежав к горевшему перед входом костру, подбросили в него охапку сухих веток. Костер ярко вспыхнул. Из хижины колдуна раздалось заунывное и монотонное пение. Словно где-то вдали зазвучал протяжный зов. С каждым мгновением этот звук усиливался, будто приближался. И наконец, когда он раскатился подобно грому, бизонья шкура откинулась, и вновь появился колдун. Как трудно его теперь узнать! Это скорее медведь, чем человек: на нем шкура «хозяина леса», а на раскрытой груди красное пятно, окаймленное причудливым узором коротких линий. Искусно выделанная часть шкуры вместе с мордой зверя одеты прямо на голову колдуна. Хищный оскал пасти предостерегающе угрожает двумя рядами острых белоснежных зубов.

Ку-Кор начал ходить вокруг костра, приплясывая и пронзительно выкрикивая: «Хозяин забрал Чонга! Хозяин, верни Чонга! Чонг хочет к моему костру! Чонг идет к моему костру! Чонг садится у моего костра. Чонг,

15

Чонг, Чонг, слышишь меня? Я, Ку-

Кор, зову тебя, Чонг!»

С каждым выкриком колдун, не

перестававший приплясывать, все

чаще и чаще повторял имя — Чонг...

Чонг... Чонг... Вдруг как бы дрожь

пробежала по телу лежавшего на но-

силках, и он еле заметно шевельнул

рукой. Крик изумления вырвался у

охотников, но колдун уже не слышал

этого крика. Как только он заметил,

что Чонг пошевелился, ритм его

танца резко ускорился: Ку-Кор стал

бегать вокруг костра, то и дело вы-

соко подпрыгивая. Вой волка и рев

медведя раздавались из его от-

крытого рта. Теперь он уже не назы-

вал Чонга. Он призывал духов: «Хозяин леса, ты отступил,

ты отдал Чонга. Ты боишься духов, которых я зову. Я зо-

ву молнию, разрезающую небо, я зову гром, разры-

вающий тучи, я зову ветер, ломающий деревья, я зову

реку, наводняющую землю!»

При этих заклинаниях колдун пришел в неистовство. Он сбросил с себя медвежью шкуру, схватил погремушку из сухого бычьего пузыря с мелкими камушками внутри и, потрясая ею над головой, закружился на одном месте.

— Встань, Чонг! Встань, Чонг! Встань, Чонг! Дух молнии тебе говорит — встань, Чонг! Дух грома тебе говорит— встань, Чонг! Дух ветра тебе говорит — встань, Чонг!

Ку-Кор стал страшен.

Несмотря на осенний холодный ветер, от которого не спасали даже толстые звериные шкуры, колдун скакал почти голый, обливаясь потом. Длинные волосы, сильно намазанные жиром и закрученные в косу, прилипли к спине. Глаза, казалось, были готовы выскочить из орбит, на губах пена.

Вид Ку-Кора, произносимые им заклинания приковали к себе все внимание, все чувства окружающих.

Не в силах отвести глаз от неистовствовавшего колдуна люди сидели, как окаменевшие, не слыша ничего, кроме его голоса. Колдовство заняло много времени. Короткий осенний день быстро поглощался надвигающимися сумерками. А колдун все плясал и плясал, все

Бубен алтайского шамана с изображением дух а-целителя

выкрикивал слова заклинаний, сзывая духов к костру. Вот он начал прямо руками хватать пылающие головни и чертить ими в воздухе огненные круги и змеевидные линии. Искры звездчатым дождем рассыпались вокруг, они попадали на Чонга, на охотников. Никто не чувствовал ожогов. Наконец, и сам Ку-Кор упал на землю в полном бесчувствии и неподвижности. Долгое время он все не приходил в себя.

Чонг уже давно сидел, а не лежал на носилках. Повелительные окрики Ку-Кора вызвали его из забытья. Но вызвали для того, чтобы ввергнуть в гипнотическое оцепенение, пройдя через которое он обретал похищенное страхом здоровье. Он верил в колдуна, верил, будто колдун может вызвать добрых духов и с их помощью победить злых. В это же слепо верил и сам колдун и все сидевшие вокруг него.

Первобытные предки наши, по образному выражению Энгельса, переживали тогда «детство человеческого рода» и были несведущи, наивны, доверчивы и беспомощны, как маленькие дети. Природа обступала их со всех сторон как грозная и непостижимая сила. Она то милостиво согревала их лучами ласкового весеннего солнца и кормила вкусной пищей, то вдруг непонятно почему обжигала лютым морозом, морила мучительным голодом, поражала стрелами разъяренных молний, палила огнем лесных пожаров, топила в клокочущих водоворотах разлившихся рек.

Как предостеречься? Как спастись? Как предугадать, откуда тебя ждет бедствие? С какой стороны и от чего тебе угрожает гибель? И вот тогда подхлестываемое страхом воображение людей создало миф о незримых властителях, по своему произволу управляющих хаосом стихий. Люди наделяли сверхъестественной силой деревья, камни, молнию и гром, люди выдумывали всемогущих духов зла и добра. Свое единственное спасение от бед и страданий они видели в помощи распорядителей судеб.

В тот миг, когда Чонг, услышав призывный вопль Ку- Кора, приподнял голову и взгляд его встретился с глазами колдуна, излучавшими волны экстаза, когда всего его заполнил ритм грохочущих погремушек и речитатива колдовских заклинаний, он поверил, что близко спасение, что высшие силы, вызванные колдуном, его исцелят.

В его ушах один призыв: «Чонг, встань!»

Ку-Кор же, видя попытки Чонга встать, еще больше

2 Гипноз от древности до наших дней

поверил в то, во что верил всегда — в могущество духов, в то, что ему дарована свыше власть вызывать их и беседовать с ними. Еще громче он стал взывать к духам: пусть добрые услышат, пусть злые испугаются и отойдут. Еще выше и неистовее стали его прыжки — пусть добрые порадуются, как он пляшет в их славу, пусть злые отступят перед его натиском.

А охотники? Ведь на их глазах свершилось чудо: Чонг, который недавно бездыханный лежал на земле у ног хозяина леса, теперь сидит на носилках и смотрит вместе с ними на кружащегося колдуна. Как тут не поверить во власть духов и в способность колдуна творить с помощью духов добро и зло, в его избранность и силу.

«Чонг, встань!» — в последний раз вместе с хлопьями пены исторгнул из своего рта Ку-Кор. И Чонг встал и пошел, немного шатаясь, навстречу колдуну. Но в этот миг конвульсивная дрожь пробежала по всему телу Ку-Кора. Его взгляд потух. Руки, как плети, упали вниз. Казалось, сила, которой он был переполнен, перешла в поднятого им больного. Он отдал ее всю без остатка, и теперь, сам обессиленный и лишенный чувств, медленно оседал на землю.

Из хижины вышли два младших колдуна — помощники и ученики Ку-Кора. Они бережно подняли его и скрылись с ним за пологом из бизоньей шкуры.

Мы не станем утверждать, что все произошло именно так. Это было слишком давно, несколько десятков тысяч лет назад, и поэтому доказательных свидетельств точно такой процедуры не сохранилось. Скорее всего, что в деталях наш рассказ произволен и не точен, но о главном, о существе происходившего, о его понимании людьми того времени, мы наверняка рассказали сущую правду. В этом убеждают нас украшенные изображениями духов предметы домашнего обихода, орудия производства и охоты, а главное, специально предназначенные для колдовства амулеты, примитивные флейты, бубны, найденные при раскопках стоянок кроманьонцев — наших далеких предков. Особенно интересны так называемые магические жезлы начальников с вырезанными на них фигурами диких лошадей, ланей, лебедей, змей и танцующих колдунов в звериных шкурах.

Во Франции в пещере Трех братьев сохранилось вырезанное на скале изображение пляшущего колдуна эпохи Кроманьон. На колдуне — шкура оленя с ветви

стыми рогами, к щекам и подбородку прикреплено нечто, изображающее длинную бороду, сзади приделан лошадиный хвост. У ног его изображены различные животные: зубры, олени, львы с вонзившимися в них дротиками. Очевидно, здесь перед нами документальное подтверждение существования на этой ступени развития человека магического охотничьего обряда. Трудно представить себе, чтобы люди, которые верили, будто успех охоты зависит от колдовства, умилостивляющего духа оленя или медведя, не применяли подобного же колдовства для борьбы с недугами. Изучение жизни современных нам отсталых племен и народностей показывает наличие у них именно этих двух форм колдовст- ва—охотничьей магии и магического врачевания.

Могут спросить: так что же, вы хотите сказать, будто гипноз уже был знаком кроманьонцу?

Да, безусловно, ответим мы, в той неосознанной форме, в какой он знаком современному дикарю, знаком он был и первобытному человеку. Ведь гипноз— это не продукт определенного уровня развития нашего сознания, нашей культуры или науки. Таковыми являются только объяснение и понимание гипноза. Сам же по себе он есть определенное состояние, в котором кратковременно или продолжительно находится головной мозг, а вместе с ним и вся центральная нервная система человека.

Но об этом потом.

ЧУРИНГ — СВЯЩЕННЫЙ КАМЕНЬ

У Вангума, мага-врачевателя австралийского племени аранда, много дел. Вчера в их селении Роренду, проболев всего лишь несколько дней, внезапно умер молодой крепкий мужчина Туй. Вангум боролся за жизнь Туя, но дух болезни оказался сильнее духов его лекарств, и Туй умер. И вот вчера же вечером, когда он отдыхал в своей хижине, к нему прибежала испуганная мать жены Туя и сказала, что дух болезни напал теперь на ее дочь. Он отнял у нее ноги и голос.

— Красавица моя,— причитала убитая горем мать,— сидит, как камень, молчит, как рыба. Ненасытный дух, ты

19

пожрал Туя, ты сыт теперь — зачем тебе моя дочь? Отдай мою дочь!—и старуха раздирала ногтями свое лицо, рвала на себе волосы.

Вангум сказал, что завтра с утра он приступит к большой борьбе со злым духом, а сейчас он устал и ему надо приготовиться. И он прогнал старуху, которая мешала ему своими завываниями.

После ее ухода Вангум крепко задумался. Значит, дух болезни сильно озлобился на Роренду. Обязательно надо его прогнать, не то он перетаскает к себе всех ее жителей. Сейчас же надо составить новое лекарство, а завтра с восходом солнца идти в пещеру Белого Кенгуру, где хранится чуринг — вместилище его души.

Борьба с духом будет упорной и тяжелой. Поэтому следует в первую очередь спросить свою душу — готова ли она к борьбе? Надо укрепить ее ввиду предстоящего серьезного испытания.

Пока Вангум приготовляет свое магическое лекарство— варево из различных трав, перемешанных с птичьим пометом и змеиным ядом,— мы расскажем вам об особенностях верований первобытных австралийцев, сохранившихся у них в значительной степени и поныне, а также и о том, как зародился миф о душе.

Австралийцы прибыли на свой материк из Азии около 20 тысяч лет назад. Отрезанные океаном от развивающейся цивилизации других народов, они задержались на стадии первобытнообщинного родового строя. Их религия являет собой пример классического тотемизма.

Тотемизм — это вера в сверхъестественную связь между группой людей и каким-нибудь видом животных или растений. Отсюда и часто встречаемые названия таких групп — «люди кенгуру», «люди водяной лилии», «люди гусеницы».

Австралийцы верят, что они могут превратиться в их тотемное животное, а оно в свою очередь — в человека.

Тотем рассматривается как родоначальник определенной группы людей, и это накладывает запреты на их поведение. Они не могут убивать свой тотем, употреблять его в пищу. Однако есть обрядовые церемонии, во время которых поступают наоборот — убивают тотемное животное и насыщаются его мясом.

Во время специальной церемонии — интичиума устраиваются пляски, когда все участники движениями, раскраской, масками стараются походить на своих тоте

20

мов и в долгих, повторяемых по многу раз заклинаниях просят их размножаться.

Одновременно с тотемизмом у австралийцев есть и анимизм (от латинского слова «анима» — душа) — вера в душу и духов. Как и у других народов на ранней стадии их развития, у австралийцев существует представление, что вся природа находится во власти злых и добрых духов, распоряжающихся ею по своей воле. Отсюда и проистекает необходимость религиозных магических обрядов: с одной стороны, для умилостивления злых духов и борьбы с ними, а с другой — для взывания к добрым об их помощи. В себе самих австралийцы полагали наличие души как главного источника жизни, силы и разума.

Вместилищем души, по представлениям австралийцев, и являются чуринги — необычной формы куски камней или дерева. Чуринги сохраняются в укромном

21

месте. За ними тщательно ухаживают, их подклеивают, обвязывают, заворачивают в пух. Считается, что если чуринг сломается или тем паче потеряется, то с человеком, чью душу он в себе вмещал, обязательно случится какое-нибудь большое несчастье. Вот почему места хранения чурингов тщательно оберегаются. Женщинам и детям даже близко не позволяют приближаться к этим тайным святилищам.

Вера в душу появилась, когда человек стал задумываться над вопросами значительно более сложными, чем обыденные заботы о жилище, одежде и пище. И среди них прежде всего встали те, которые касались его самого.

Рождается ребенок, растет, становится взрослым и сильным человеком, стареет и наконец умирает. Только что двигался, говорил, действовал, и вот происходит что-то, отчего он лежит холодный, неподвижный, больше никто и никогда не услышит его голоса. Человек умер... Что такое смерть?

Человек целый день на ногах, он внимателен ко всему, что его окружает:оноткликается на зов, видит,

осязает, ходит, говорит, но наступает вечер, человек ложится, закрывает глаза. Он не слышит, когда его называют по имени, не чувствует прикосновения, не видит зажженного вблизи огня. Человек спит... Что такое сон?

Утром, проснувшись, тот, которого видели всю ночь не поднимающимся с ложа, рассказывает, что он побывал за это время в лесах, где когда-то ребенком бродил с людьми своего племени, что он видел там давно умерших своих собратьев, разговаривал с ними и охотился на небывалых зверей и птиц. Один австралиец сообщил этнографу Хауитту: «Когда я сплю, я живу в отдаленной стране, я вижу также тех, которые уже давно умерли, и с ними я разговариваю». И снова вопрос, что такое сновидения?

Причудливые картины сновидений особенно сильно действовали на воображение человека, властно приковывая к себе его мысль. Не в них ли открывает себя людям всемогущая таинственная сила, от которой ждут они исполнения надежд? Не здесь ли то желанное средство общения с невидимой волей, намерения которой они тщетно стараются угадать хотя бы по видимым признакам, придавая им глубокий смысл и особое значение примет и предзнаменований?

И вот фантазия, подстегиваемая тревожным чувством

22

Колдун из Кении с неотъемлемыми предметами ритуального лечения

страха перед непокорной и загадочной природой, разжигаемая страстным желанием добиться успеха в житейских делах, создает в голове людей сочетание жизненных наблюдений и ничем не обуздываемого вымысла. Человеку кажется, что невидимые силы способны отделяться от ощутимых предметов, что во сне второе, незримое наяву, «я» на время покидает тело, а смерть наступает тогда, когда оно расстается с ним навсегда.

С пристальным вниманием подмечает человек признаки наступающей смерти своего собрата. Вот уже умирающий недвижим, лишь слабо поднимается его грудь, но скоро и дыхание прекращается. Может быть, незримая сила, второе нетленное «я» человека и есть то теплое и влажное, невидимое дуновение, что вылетает из уст умирающего с последним его вздохом? Не от него ли зависит и сама жизнь? Ведь когда оно улетает, человек умирает.

Приблизительно так родилось в древние времена фантастическое, вымышленное представление о душе человека (от слова «дышать»), с присутствием которой в теле якобы связана жизнь, а с потерей — смерть.

Сон стали понимать как временное отделение души от тела, уход ее в странствие. Казалась разрешенной и загадка сновидений. Тогда же возникла мысль о бессмертии души. С нетленными душами умерших якобы встречается душа спящего.

Это ложное истолкование непонятных явлений надолго завладело умами человечества. Выдуманное представление о душе соблазняло своей конкретностью, простотой и кажущейся ясностью, вселяло надежду на помощь сверхъестественных сил. Поэтому на первых порах «духи» и «души» стали размножаться с невиданной скоростью. Все недоступное пониманию быстро становилось добычей «духов». Воображение людей создало духов деревьев, птиц, рыб и зверей, духов ветра и грома, неба и земли, звезд и воды. Духов стали различать по тому, как они относятся к людям,— духи злые и добрые, духи, приносящие удачу и насылающие бедствия, мор и болезни, духи жадные и прожорливые и духи щедрые и милостивые. Скоро они населили мир так густо, что все уже стало казаться понятным и ясным, и всякий вновь появляющийся вопрос легко находил разрешение с помощью всюду и вовремя поспевающих духов.

Знаменитый английский исследователь Африки Давид Ливингстон рассказывает, что в пустыне за время

24

дневной жары сильно раскаляются каменные скалы, а ночью, быстро охлаждаясь, они трескаются со страшным шумом, напоминающим выстрелы; туземцы считают, что это стреляют подземные духи. Женщины из племени шорцев раньше говорили о своих умерших детях, что их загрызли духи. Индейцы Мексики считают, что растения, подобно человеку, имеют душу, иначе они не могли бы жить и расти. Они умеют говорить, петь, чувствовать радость и страдание. Зимой, когда деревья застывают от холода, они плачут и молятся солнцу, чтобы оно скорее засияло и согрело их...

Продолжим, однако, рассказ о Вангуме.

Вангум незаметно и бесшумно продирался сквозь заросли колючего кустарника. Идти было трудно. Иногда какой-нибудь шип впивался в тело и оставлял длинный кровавый след на смуглой коже. К пещере Белого Кенгуру вела удобная дорога через степь с высокими травами, но Вангум умышленно избрал труднопроходимую чащу — ему надо было подойти к сокровенному месту так, чтобы остаться никем не замеченным.

Вот и пещера.

Вангум проскользнул в ее полумрак. Крадущейся бесшумной походкой он быстро добрался до небольшой ниши, где хранился чуринг. Бережно, дрожащими руками вынул он из деревянной коробки небольшой камень овальной формы и положил перед собой на выступ скалы. Чуринг Вангума был покрыт символическими знаками, начертанными клыком сумчатой лисицы. Вангум взял из охапки хвороста, специально заготовленной в его предыдущие посещения, несколько веток, достал кремень и принялся разжигать костер. Когда первые змейки огня, слабые и неуверенные, побежали по веткам, он подбросил в огонь еще хворосту, и вот с характерным треском пламя начало набирать силу.

Тогда, присев на корточки, Вангум сквозь огонь устремил пристальный взгляд на чуринг.

Долго сидел он так, неподвижно и молча, затем начал бормотать, сперва тихо и медленно, а потом все громче и быстрее, слова заклинаний. Колдун в разных выражениях многократно повторял односложные звуки и слова, прося помощи у добрых духов и у своей души в предстоящей битве с духом болезни. Постепенно эти выкрики вновь перешли в бормотание. Голова Вангума упала на грудь. Со стороны могло показаться, что он заснул, и только вздрагивания покатой спины и

25

плеч обнаруживали в нем некоторые

признаки бодрствования. Так про-

должалось очень долго. Уже давно

потухли последние угли костра, а

Вангум все сидел на корточках и вре-

мя от времени бормотал заклинания,

обращенные к хранителю его

души — чурингу. Наконец всякие

движения и бормотания прекрати-

лись, и маг-врачеватель застыл с

каменным выражением на лице.

Известный немецкий этнограф-

океанист Ганс Дамм в книге «Кана-

ка— люди южных морей» утверж-

дает, что, по представлениям тузем-

цев Австралии, знахарям присуща

особая магическая сила, которая

нисходит на них во время сна, для-

щегося иногда несколько суток. Со-

вершенно справедливо замечая, что

такой сон магов-врачевателей есть

гипноз, Дамм раскрывает те суевер-

ные представления, во власти ко-

торых находятся австралийцы в

отношении подобного сна их знаха-

рей. Они полагают, что в этом состоянии душа вра-

чевателя отделяется от его тела и приобщается к

«первоначальной созидательной силе», которую они

представляют себе в виде радуги-змеи. Это от нее он

получает прозрачные кристаллы, сверкающие всеми

цветами радуги и проникающие в его душу. Только так

знахарь и обретает свою магическую, целительную

силу.

Выйдя из гипноза, маг испытывает жажду. Тогда он пьет из любого водоема или источника и тем самым вбирает в себя радугу-змею, присутствующую во всякой воде, а это еще больше приумножает его врачеватель- ные возможности, приобретенные во время сна. С этого момента маг получает силу и способность в дальнейшем отделять свою душу от тела и посылать ее в странствования. Он может посылать ее к умершим, для того, чтобы поучиться у них танцам и песням корроборри. Все эти галлюцинаторные переживания, связанные с посещением «страны мертвых», также имеют место в гипнотическом трансе.

Ритуальная маска народности бапуну, Габон. Непременная принадлежность важнейших, в том числе и лечебных, обрядов. (Из собрания Ан. А. Громыко)

26

Целительный обряд в Шри-Ланка. (Фото из журнала «Здоровье мира»)

...Солнце уже опустилось за горизонт, когда Вангум вышел из пещеры Белого Кенгуру.

В Роренду целый день царило возбуждение. Мысль о том, что дух болезни ходит и поедает одного человека за другим, не давала никому покоя. Уход Вангума из Роренду, хотя и был окружен тайной, не мог остаться незамеченным, тем более что в течение всего дня многие подходили к его хижине, но их неизменно прогоняли, говоря, что его нет. И жители селения догадывались, что колдун ушел для того, чтобы собраться с силами и укрепить себя в предстоящей борьбе, и с нетерпением ждали его возвращения.

С сосредоточенным видом, молча прошел Вангум через все селение к своей хижине. С любопытством и страхом следили за ним сотни глаз. Что дало ему тайное общение с духами? Укрепился ли он? Готов ли вступить в борьбу с духом болезни? Но никто не смел приблизиться к нему и спросить о том, что интересовало всех. Люди видели, что колдун погружен в себя, что душа его сейчас странствует где-то далеко, в недоступных простым смертным местах, и никто не мог и помыслить ему помешать.

Вангум сразу же послал за Тотмиттой, вдовой Туя, и велел позвать нескольких жителей.

Когда люди собрались и была принесена потерявшая способность ходить немая Тотмитту, врачеватель приказал образовать круг. В центре этого круга у подножия дерева он разместился сам с охотниками, которых пригласил быть своими спутниками в страну мертвых для изучения там плясок и пения корроборри.

Загудели барабаны. Их однообразная, стучащая по нервам дробь долго оглашала всю окрестность. Потом Вангум запел священную песню на невыносимо ноющий монотонный мотив, и ему вторили сидевшие рядом с ним мужчины. Через некоторое время все впали в гипноз, и тогда колдун начал тихо внушать им: вот они видят, как знахарь достает из водоема радугу-змею; вот они садятся ей на спину, и она мчит их в поднебесье. Прилетев в чудесную страну, они усаживаются вокруг радуги-змеи. Колдун берет каменный нож и убивает им одного из участников путешествия, разрезает его на части и мясо убитого отдает радуге-змее. Остальные спокойно наблюдают за тем, как радуга-змея пожирает их товарища, и тоже отведывают его мяса. Когда трапеза окончена, знахарь очищает кости убитого и каждой дает название. Затем раскладывает их на земле в опре

28

деленном порядке: бедренные кости вместе с лопатками, голову — к костям таза. Затем все снова садятся на радугу-змею и летят на ней вниз к земле, а Вангум остается один у скелета съеденного спутника. Он гладит кости рукой и распевает заклинания. Через некоторое время кости обрастают мясом, и в конце концов принесенный в жертву начинает дышать. Он оживает. А тем временем Вангум вынимает из своего пупка вторую радугу-змею, которая доставляет его и ожившего спутника на землю, где их встречают остальные участники путешествия.

Поднявшись со своего места, Вангум подошел к находящимся в гипнозе охотникам. Властно простер он над ними руку и произнес:«Вы, ездившие в страну

мертвых, видевшие радугу-змею и пляски страны мертвых и поедавшие вместе с радугой-змеей тело своей жертвы, все забудьте. А сейчас придите из страны мертвых и смотрите, как я буду исцелять Тотмитту!»

И когда все участники церемонии открыли глаза, Вангум подошел к больной:

— Радуга-змея дает тебе с моим словом ноги и голос, вдова Туя. В стране умерших я виделся с ним, и он просил радугу-змею за тебя. А радуга-змея сказала мне: «Поставь на ноги вдову Туя Тотмитту!» Ты засни, вдова Туя Тотмитту, и ты на своих ногах пойдешь в страну мертвых, и ты увидишь там Туя, и ты своим голосом заговоришь с ним, и ты придешь из страны умерших и здесь будешь ходить по Роренду от хижины к хижине на своих ногах и своим голосом рассказывать, как Вангум послал тебя в страну мертвых за ногами и голосом и как злые духи болезни хотели тебе помешать, но никто не может мешать тому, кто идет по велению радуги- змеи. Ты будешь ходить, ты будешь говорить, Тот- митту!»

Пока колдун произносил свои заклинания, по многу раз их повторяя, барабаны опять били свою нескончаемую дробь, и все присутствующие тянули нудный, односложный мотив, погрузивший в гипноз Тотмитту. И вот уже ей кажется, будто она действительно ходит по стране умерших и говорит со своим мужем... Когда же раздается резкий, как удар грома, крик Вангума: «Встань, Тотмитту, встань!» — она делает усилие, другое, кажется, в ней рвутся какие-то незримые путы, ее тело освобождается от сковывающей неподвижности, ее вялые ноги наливаются силой, и она... встает! Встает и говорит.

29

Радуется Вангум и его соплеменники: не устоял дух болезни перед врачевательной силой мага, перед силой его души, побывавшей во время сна в стране умерших, где радуга-змея приумножила его магический дар.

А мы с вами понимаем, что эмоциональное, требовательное внушение австралийского мага-врачевателя в гипнозе сняло истерический паралич речевого центра и устранило у больного невозможность стоять и ходить (также обусловленную истерией астазию, абазию, как говорят психиатры). Эти нарушения были вызваны у нее нервным потрясением в связи со внезапной смертью мужа.

Магический целительный обряд, подобный описанному, можно встретить у самых различных народностей и племен Австралии, Африки и Америки. Повсюду непременными частями обряда являются ритмические танцы и движения, сопровождаемые ударами бубнов, гонгов и барабанов, стуком палок или звуками дудок, многократными заклинаниями, применением одурманивающих веществ.

ЯСАК ДУХА ЗАРАЗЫ

«Десять лет — это задаток. А за дальнейшее я вам ручаюсь. О Средне-Колымске мы ничего не знаем, кроме того, что там жить нельзя. Поэтому туда и отправляем вас».

Это подлинные слова жандармского полковника, которыми он напутствовал в ссылку Владимира Германовича Богораза, отсидевшего три года в каземате Петропавловской крепости.

Бывший студент юридического факультета Петербургского университета, из которого его исключили за участие в студенческих волнениях, В. Г. Богораз (ставший впоследствии всемирно известным ученым-этнографом, языковедом, фольклористом и писателем В. Г. Богораз- Таном), двадцати одного года от роду был заключен в Петропавловскую крепость. Его — организатора группы «Народной воли» на юге России — арестовали в тот момент, когда он приехал в Петербург для совместной работы со столичной группой Александра Ильича Ульянова.

30

Тофаларская шаман-

ка в глубоком гипно-

зе, развившемся в

процессе совершения

лечебного ритуала.

(Тофы — народность,

живущая в Нижне-

двинском районе Ир-

кутской области)

— Значит, жить нельзя? Ну, это мы посмотрим!..

Отныне задачей стало — обязательно выжить, назло жандармам, сохранить себя для дальнейшей борьбы с мучителями народа и палачами его защитников. Это твердое решение дало молодому революционеру воистину железную силу, необходимую для преодоления нечеловеческих лишений, страданий и трудностей, которые поджидали его на каждом шагу длившейся год дороги в неизведанную Луораветландию.

Жажда «додраться» поддерживала его и потом, в долгие годы ссылки.

Да, хоть и тяжелый, но правильный жизненный путь избрал студент Богораз. Путь борца за народное счастье, за лучшую долю для труженика.

«Луораветландия — страна чукчей, диких обитателей северо-восточной оконечности империи» — вот, пожалуй, и все, что можно было узнать об этом отдаленном и заброшенном крае царской России ко времени ссылки Богораза. Пешком и на лошадях, в зарешеченном вагоне и в арестантской колымаге, через бескрайние степи и поля, горы и реки, сквозь тайгу и тундру везли арестанта к месту его ссылки. И всюду взору будущего ученого представали одни и те же картины. Невероятная ширь просторов, сказочное богатство природы и, в вопиющем противоречии с этим богатством, крайняя бедность трудового люда.

Но вот и конечный этап изнурительной, долгой дороги, место ссылки — Чукотский полуостров, край суровой природы, никогда не виданных «оленных людей».

31

Ссыльный народоволец проникся горячей симпатией к этим бесхитростным, доброжелательным и трудолюбивым людям. Но сколь беспросветна нищета и убожество их существования! Перед картинами такого прозябания меркнут ужасы, с которыми столкнулся Бо- гораз, проехав всю необъятную Россию с запада на восток.

Поголовная безграмотность, самые дикие суеверия, кошмарная антисанитария жилья и быта, полное отсутствие медицинской помощи... Впоследствии, уже при Советской власти, в своем основном труде, посвященном чукчам, рассказывая об их жизни в дореволюционное время, Богораз-Тан писал: «На Севере не было школ и не было грамотных. В огромных округах, величиной с Германию, не было ни одного врача, ни одной больницы, и перед лицом эпидемий люди и олени были одинаково беспомощны».

Весной все вокруг покрывалось кожаными ярангами: с рек Россомашьей и Медвежьей, с Омолона и Чукотского Носа везли охотники меха, пригоняли стада оленей. Открывалась местная ярмарка. Без боли не мог честный и справедливый Владимир Германович смотреть на эту «торговлю». Сплошной обман и прямое обворовывание неграмотных и детски наивных людей. Колымские купцы за пачку кирпичного чая или фунт папушки (табака) выменивали у них серебристых чернобурок и валютных соболей. А то и того проще. Поведут охотника в кабак, напоят сердитой водой (так чукчи называли водку), и вся его зимняя добыча даром переходила в руки хапуг. Сам дарил в пьяном умилении «хорошим» людям. Протрезвеет человек, кинется правды искать — а где ее найти? Спаивавших его купцов и след простыл, целовальник да староста над ним же посмеются: «А зачем пил, пить не надо было, пьяница». Оно и понятно, местное начальство всегда хороший калым с таких сделок имело. Вот и возвращается охотник в свое стойбище с пустыми руками — сам гол и к голой семье. Погорюет, пожалуется таким же обездоленным беднякам, да и в лес на промысел.

Стал Владимир Германович ближе сходиться с местным населением, изучать их язык, обычаи, верования. Часто давал полезные советы. Приобщая их к культуре, оказывал несложную медицинскую помощь. Полюбили его за это чукчи. Зато местное начальство, наблюдавшее за ссыльным, весьма неодобрительно смотрело на такую деятельность.

32

Вскоре Богораз получил приглашение от Русского географического общества принять участие в научной экспедиции, направлявшейся в самые глухие, неизведанные места края для изучения быта чукчей и окружающей их природы. Владимир Германович с охотой согласился.

Там-то, в самом сердце тундры, в стойбищах оленных людей и увидел он то, что имеет прямое отношение к нашему рассказу о гипнозе.

Подружился Богораз со старшиной чукчей Эттиги- ном. Часто захаживал он в ярангу сообразительного и добродушного оленевода Айнанвата. И тот все больше и больше привыкал к нему. Когда уже отношения стали совсем приятельскими, Владимир Германович начал расспрашивать о том, что его особенно интересовало и о чем, как он это хорошо понимал, с чужим человеком чукча откровенно говорить не станет,— о духах, о их роли в жизни оленных людей, о причастности духов к болезням и к лечению от этих болезней. Попыхивая своей деревянной длинной трубочкой и с наслаждением вбирая в себя едкий дым табака, Айнанват шутливо погрозил Богоразу пальцем:

— Все узнать хочешь — про келет узнать хочешь. А что, если хозяева рассердятся на Айнанвата и накажут его?

Настала томительная пауза. Оба собеседника выжидательно молчали.

Вдруг чукча похлопал своего гостя по плечу:

— Расскажу, все расскажу. Ты хороший человек, ты чукчейлюбишь, тебеможно рассказать.Хозяевасердитьсяне будут — тысвой. Келет всемвладеют,все

могут.Одни келет принадлежат тундре —они пугливы,

другие келет хозяева озер, есть страшный келет заразы — вот о нем тебе расскажу...

За несколько лет до происходившего разговора на Чукотке разразилась эпидемия оспы, унесшая в могилу сотни людей, и это бедствие было свежо в памяти местных жителей. Впоследствии сам Богораз-Тан так изложил слышанный им рассказ об этом духе: «Уже третий месяц грозный дух заразы кочует по большой тундре, собирая с оленных людей человеческие головы в ясак². Никтоне видел еголицом к лицу, ноговорят,что

¹ Келет — так у чукчей называются духи.

² Ясак — налог, выплачиваемый натурой:пушниной,оленями

и т. п.

3 Гипноз от древности до наших дней

33

ночью, когда последняя сноха, суетившаяся у костра, влезает внутрь полога, он проезжает мимо стойбищ на своих длинноногих, красношерстных оленях, ведя бесконечный обоз, нагруженный рухлядью (т. е. пушниной, особенно ценными песцами, соболями). Полозья его саней — из красной меди; женщины едут вместе с ним, следя за упряжными оленями; захваченные пастухи гонят сзади бесчисленные красные стада с рогами, похожими на светлое пламя... Никто не видел его лица, но люди называют его хозяином страны».

— Вот какой он страшный келет заразы,— закончил Айнанват.

— Ну, а как бороться с ним?

— Нельзя бороться — покориться надо.

— Ну, как же с болезнями не бороться! —возмутился Богораз.

— Почему с болезнями не бороться,— сказал Айнанват.— Можно с болезнями бороться, есть такие келет болезней, которые уступают шаману, их он может прогонять, а келет заразы шаман прогнать не может, его самого этот келет заберет, покориться надо.

Понимая бесполезность дальнейшего спора, Владимир Германович спросил:

— А духов каких болезней прогоняет шаман?

— Многих, многих болезней. Шаман сильный защитник, ему добрые келет помогают злых прогонять. Вот завтра шаман Тэнгэт келет корчи из охотника Рькав- чина прогонять будет. Приходи — посмотришь.

— Я с удовольствием,— поспешил согласиться Бого- раз, но тут же с тревогой в голосе добавил: — Но пустят ли меня?

— Почему не пустить — верного друга чукчей всюду пустят.

Магическая процедура изгнания духов получила у ряда народностей Алтая, Сибири, Аляски и Кольского полуострова (чукчей, орочей, лопарей и др.) название «камлания».

Применение этой процедуры для врачевания проистекает из убеждения, что в кознях злых духов кроется объяснение физических страданий и болезней. В далекие времена появилось это ложное представление, тогда же, когда родилась вера в духов.

Одни народы стали считать болезнь нападением злого, враждебного духа на законного владельца тела человека — душу. Другие полагали, что болезнь возникает, когда жадный, прожорливый дух начинает грызть

34

тело человека, воспользовавшись временным отсутствием его души. Поэтому и уверовали в то, что для избавления от болезни можно применять любые средства, лишь бы они принудили непрошеного гостя оставить терзаемую им жертву.

К моменту появления религиозных верований люди уже накопили ряд сведений о лечебных снадобьях и способах помощи при ранениях и заболеваниях. Но, уверовав в сверхъестественные силы, человек стал придавать этим снадобьям и способам мистическое толкование.

Лекарство действует якобы потому, что духи, заключенные в нем, сильнее духов болезни, или потому, что колдун, маг или шаман, в обязанности которых стало входить врачевание, придали снадобью своими заклинаниями чудотворную силу. Какой бы прием ни применял колдун, знахарь, шаман или маг, какое бы ни давал больному зелье, их действия окружаются мистической таинственностью, цель которой заключается в том, чтобы подчеркнуть, что здесь совершается нечто необыкновенное, приоткрывается завеса иного мира, врачеватель вступает в общение со сверхъестественными силами.

Подобные верования до сего времени сохранились у некоторых народов.

Одна из известных исследовательниц Африки М. Кингсли писала, что по представлениям местных племен каждое явление есть результат действия одних духов на других. Когда, например, врач дает лекарство, то дух последнего влияет на духа болезни, борется с ним. Победа доброго духа над злым приводит к выздоровлению.

Аборигены Филиппинских островов убеждены, что целебное действие могут оказывать лишь травы, даваемые колдуном, произнесшим над ними заклинание. Слова колдуна напутствуют духов травы на борьбу с духом болезни.

Характерно, что ни колдуны и маги первобытных племен, ни знахари и шаманы не объясняли своих врачующих способностей собственной силой. Нет, они считали, что обязаны своим умением тем добрым духам, которые сделали их объектом особого расположения и помогают им в чародействе. Колдуны и шаманы объявили себя избранниками духов, посредниками между миром людей и миром сверхъестественных сил. Основываясь на записях самого В. Г. Богораза-Тана

35

Лапландский шаман во

время камлания впа-

дал в состояние глу-

бокого гипноза, ко-

гда и ему, и окружа-

ющим виделись посе-

тившие его духи.

(Рисунок миссионера

XVII века)

о его личных впечатлениях от обряда камлания у чукчей, мы продолжим рассказ о том, как происходило у них камлание, специально посвященное врачеванию. '

...На следующий день, как и условились, Айнанват привел Богораза в ярангу Тэнгэта. В яранге жарко натоплено и празднично убрано. Вдоль ее стен из натянутых оленьих шкур расселись люди, лица у всех торжественныисуровы.Ихсобраласюда беда. Лучший

охотникстойбищаРькавчинпопалвруки злых келет.

Заблудившись в тундре, он несколько дней голодал, и тут-то напали на него келет. Когда его нашли, он, совсем одичавший, сидел у потухающего костра и, разбрасывая во все стороны головни, кричал на злых келет, которые его обступили, что не станет их добычей, но келет смеялись над ним, гримасничали и дразнили длинными красными языками. И потом келет не оставили Рькавчина. По ночам они являлись к нему, смеялись в лицо и опять показывали страшные языки. С Рькавчи- ном тогда приключались корчи, он рвал на себе одежду, падал на пол и долго бился в судорогах — так терзали его проклятые келет, что смотреть было непереносимо. Несколько раз родственники и сам Рькавчин обращались к Тэнгэту, но шаман отказывался начать лечение, еще не подошло время, когда можно бороться с келет корчи. Лишь недавно он заявил матери Рькавчина: «Скажи сыну, через три дня буду изгонять из него злых келет». Шаман очень тщательно готовился к обряду. Все три дня он ничего не ел и только возился со своим бубном. Тэнгэт много раз смачивал, а затем просушивал туго натянутую перепонку из моржового желудка, бил по ней колотушкой из китового уса, все время прислушивался к возникающим при этом звукам.

Когда звон бубна стал звонок и сух, как треск пере

36

сохшего дерева, как разрыв молний, шаман и велел Рькавчину и его родственникам собраться у него в яранге. К этому времени охотнику стало совсем плохо. Злые келет нападали на него теперь каждую ночь и даже днем не давали ему покоя. Он уже не ходил, и его пришлось внести в ярангу шамана на руках и положить на указанное шаманом место.

Кругом царил полумрак. Лица присутствующих, лежащая фигура больного и сам шаман освещались только отблесками небольшого очага, разожженного посреди яранги.

Богораз осмотрелся. Некоторые из собравшихся были знакомы ему — охотники Катак, Ятиргин, Пэнлу, Кьетгерген. Знал он и Рькавчина.

Но вот шаман поднял над головой бубен, обычный, чукотского типа — маленький, круглый, с тонким деревянным ободком,— и ударил в него колотушкой.

— Э-гэ-гэ-гэй! — произнес он и при этом начал ходить вокруг лежащего охотника.

— Э-гэ-гэ-гэ-гэй! — громче и настойчивее выкрикнул он, как бы зовя кого-то, и тут же с истерическим надрывом в голосе закричал: — А-якка-якка-яккой! Сойди вниз, человек из Верхней страны ! Я хочу, чтобы ты был моим помощником. И правда, что другое я могу сделать? Откуда я еще могу получить какую-нибудь помощь? Я не знаю. Если ты позволишь, то я возьму тебя помощником. Сойди ко мне. Я стою здесь без всякой помощи!

«Как в этом заклинании,— подумал Богораз,— ярко и наглядно отражается основная причина веры в духов — надежда на чудотворную помощь. Эта вера порождена бессилием человека перед природой, отсутствием у него знаний о ней, жизненной потребностью куда-то обратиться за помощью, признанием своего бессилия справиться одному с навалившимся горем и страданием».

А шаман тем временем, закончив трижды повторенное обращение к духу-помощнику, все быстрее и быстрее ходил вокруг Рькавчина. Потом его ходьба перешла в бег, а бег в неистовую пляску с подскоками и прыжками. Все чаще и громче звенел и грохотал бубен. Оглушительная дробь коротких и частых ударов сливалась с воплями шамана:

Верхняя страна — по чукотским верованиям, страна духов.

37

— Э-гэ-гэ-гэй! А-якка-якка-яккой! Боббо, боббо, боббо! Гау, ray, ray!

Тэнгэт впал в настоящее неистовство. Немыслимо было понять, откуда у человека может взяться такой запас энергии и силы. Все быстрее и быстрее его кружение, все исступленнее крики. Временами шаман переставал бить в бубен и подносил его к своему рту, тогда бубен наполнял ярангу каким-то невстречаемым в природе гудом.

Владимир Германович оглянулся на своих соседей. Посмотрел на больного Рькавчина. Казалось, все они были далеко отсюда — так потусторонне и сонно выражение их лиц, мешковато осели фигуры. Похоже, спят люди, но в то же время никто не спускал глаз с пляшущего шамана. Его отчаянные непрерывные прыжки и дикие завывания властно притягивали к себе все внимание окружающих.

Время от времени они по установленному веками ритуалу поощряют шамана возгласами сочувственного удивления:

— Гыч! Гыч! Верно! Верно! Правда! Гыч! Гыч!

После почти часовой пляски и воя Тэнгэт неожиданно

выронил бубен, тот ударился о землю, и грохочущий его напев оборвался. Сам шаман постоял с минуту неподвижно, а затем рухнул около костра. Правая рука его упала на тлеющие угли, но он на это никак не реагировал. К нему подошла мать Рькавчина, бережно вынула руку из костра, закрыла его лицо платком и подбросила веток в костер. Айнанват нагнулся к уху Владимира Германовича и тихо, с благоговением в голосе сказал:

— Душа Тэнгэта ушла в Верхнюю страну Нутенут, где живут добрые и злые келет. Ушла за душой Рькавчина— за здоровьем его ушла.

Все сидели молча.

Шаман очнулся, приподнялся на руках, сел и посмотрел вокруг себя так, словно вернулся издалека и еще не очень понимает, куда он попал. Минуты две-три помолчал и затем неторопливо, тихим голосом начал рассказывать:

— Далеко ходил. Много сильных и злых келет мешали— в Верхнюю страну прибыл. Злых келет, рождающих корчи в руках и ногах, в стороне от нас видим, душа охотника у них. Схватить, однако, не можем, не даются, дальше уходят. Тогда стал просить от правой стороны рассвета: болен человек, помоги мне. Духов

38

бытием посмотри на меня. Ответила правая сторона рассвета: не хочу! У верхушки рассвета прошу: помоги мне, духов бытием посмотри на меня. Говорила верхушка рассвета: не хочу! От левой стороны рассвета просил я: помоги мне, духов бытием посмотри на меня! И ответила левая сторона рассвета:иди, на малой кочке

светлая женщина сидит. Женщина времен начала творения, старушка, она знает заговор, ее проси. К кочке пришел, женщину старую посетил. Сказала: попробую. Травку назвала. Травка эта железной птицей станет, железным кобчиком. Духи в стаю куропаток обернутся. Железный кобчик накинется на них, убьет и съест. Душа Рькавчина освободится, обратно вернется. И станет он снова здоров и силен.

С этими словами шаман взял в руки пучок сухой травы, подошел к больному и, что-то бормоча, медленно обтер его лицо. Рькавчин, который во время всего рассказа шамана дремал, в то же время ясно слышал журчание его слов. Жадно вслушивался он в эти слова, стараясь понять, какую весть принес ему избранник духов из Верхней страны. Слова эти, находя живой отклик в сердце, запали в мозг, пробуждая горячую надежду на желанное выздоровление. И когда Тэнгэт, закончив обтирать его лицо, сказал: «Встань, Рькавчин, дух корчей убежал от тебя!» — молодой охотник резким движением сбросил с себя оленью шкуру, которой его в начале камлания укрыла мать, и встал. Громко крича, что он чувствует, как ему хорошо теперь, когда его не дергает за руки и за ноги злая сила, он стал прыгать и смеяться от радости.

Дружными возгласами одобрения присутствующие встретили исцеление Рькавчина.

Шаман тут же стал торговаться с родными охотника, сколько каких шкур ему прислать, сколько оленей пригнать к его яранге за оказанную помощь.

Богораз не стал прислушиваться к этому торгу: он давно уже имел возможность убедиться в жадности шаманов и знал, как они беззастенчиво обирают своих соплеменников, соперничая в этом с купцами и кабатчиками. Он думает о том, что от поселка к поселку, от стоянки к стоянке будет передаваться восторженная, изукрашенная и преувеличенная весть об удивительном проявлении «чудодейственного» могущества избранника духов — шамана. Как снежный ком будет расти его слава, увеличивая веру в духов, веру в чудесную силу камлания. И в этой славе утонет факт, что из многих,

39

искавших спасения у него, он мог исцелить лишь единицы, что в ужасный год, когда поселок за поселком скашивал «страшный дух заразы», перед ним не мог устоять никто, и даже... сами шаманы падали под его косой. Но вера в чудесные исцеления от этого не меркнет, она держится на религиозном понимании мира, которое подсказывает и шаману и окружающим «неопровержимые» объяснения неудач в исцелении: то духам неугодна жертва, принесенная больным, то они разгневаны на жителей поселка за какое-то непочтение к предкам. А вот редкие случаи удачи порождают новую вспышку веры...

С этими невеселыми думами, откинув дверной полог шаманского жилья, Богораз вышел наружу. После спертой жаркой атмосферы яранги морозный воздух ударил в легкие обжигающей струей. И ему вспомнился день, когда он с группой товарищей вышел из теплого помещения университетской аудитории на залитую огнями набережную замерзшей Невы. Возбужденные, они горячо обсуждали лекцию психиатра Бехтерева о гипнозе.

«Да, ведь все, чему я сейчас был свидетелем, все — от способов вызывания этого состояния до влияния его на больного, явно страдающего истерическими судорогами,— это чистый гипноз. И состояние шамана, который впал в самогипноз от однообразного грохота бубна, диких криков и бесконечной пляски, становится понятным. Поэтому он и руку не отдернул, когда она попала в костер,— боли не чувствовал. И все эти разговоры с духами не что иное, как галлюцинации находящегося в экстазе человека, и сонливые фигуры присутствующих с неподвижно устремленными на шамана взорами. И «чудесное исцеление», посланное Рькавчину из «Верхней страны». Эх, жалко, не с кем поделиться своими мыслями! Некому рассказать обо всем этом. Не поймут меня добрые чукчи, не поймут. Очень уж они наивны. С очень давних времен задурманивало им головы назойливое звучание колдовского бубна, засасывала тина страшной животной жизни...

Но придет, верю, знаю, придет время, и не за горами оно! Спадут оковы рабства с народа, и свет истины, свет знания озарит этот заброшенный дикий край. И тогда кончится царство шаманов, замолкнут навсегда их бубны, и только улыбнутся снисходительно люди над теми «чудесами», в которые слепо верили их предки!»

Этим мыслям молодого революционера и ученого

40

суждено было сбыться при его жизни. На Чукотке один за другим выросли благоустроенные городские поселки, появились школы и больницы. Многие чукчи стали учителями, врачами, инженерами.

ЧУДО В ЭПИДАВРЕ

А теперь, дорогой читатель, нам предстоит совершить путешествие в Древнюю Грецию — вернуться на две тысячи лет назад.

В доме скульптора Тимона горе. Его любимая дочь, тонкая и быстроногая, как лань, двенадцатилетняя Амариллис заболела. Еще утром ничто не омрачало безмятежного покоя семьи, и вдруг за обедом девочка поперхнулась косточкой большого италийского абрикоса. Она побледнела, ей стало трудно дышать.

— Моя дочь умирает, помогите, помогите скорее, Амариллис умирает! — дом огласил душераздирающий вопль ее матери Диофаны. Паника охватила всех: люди бегали и кричали. Сама девочка страшно испугалась, когда косточка застряла у нее в горле, но особенный ужас ее охватил, когда она услышала отчаянные крики матери, увидела ее перекошенное ужасом лицо. В каком-то судорожном напряжении Амариллис уперлась локтями в пол, широко открыла рот и... глотнула. Сразу пришло облегчение. Воздух стремительно вошел в легкие. Девочка порозовела. Опасность миновала. Все ее существо наполнилось ощущением бурного восторга спасения. Она открыла рот, чтобы радостно закричать, успокоить отца, смотревшего на нее испуганными глазами, успокоить метавшуюся по дому мать, но... хрипота вырвалась из горла ребенка. Голоса не было. Слов не было. Ее звонкий, как серебряный колокольчик, голосок, которым так гордились родители, пропал. Она сделала еще и еще несколько усилий, все тщетно, вместо речи — один хрип.

И вот теперь на смену радости в дом Тимона вновь пришла печаль.

Время шло, дни сменялись днями, месяцы бежали один за другим, не принося утешения. Как тень бродила по дому немая девочка, своим видом повергая в скорбь всю семью.

41

Тщетно обращались за помощью к местным врачевателям— никто не смог вернуть Амариллис голоса.

По общему мнению, оставалось последнее средство— паломничество в главное святилище бога-целителя Асклепия, расположенное близ города Эпидавра, на берегу Саронического залива. Тимон решился и на это.

Тимон, Диофана и Амариллис взошли на палубу ли- бурнской триремы. Попутный ветер благоприятствовал путешественникам, и скоро очертания родных берегов остались позади за кормой.

Плывшие на корабле быстро познакомились. Оказывается, у семьи Тимона были прямые попутчики, также направлявшиеся в Эпидавр за исцелением. Это самосский купец Клеофан, везший свою расслабленную жену Фортунату, и изможденный, весь высохший старик Клеонад, откупщик. Естественно, что всю дорогу говорили только о предстоящем посещении целительного святилища. Клеонад, который год как прибыл из Египта, рассказывал:

— Я давно болею. Немилость богов обрушилась на меня не менее десяти лет назад. Каждый прием пищи доставляет мучение. Кажется, внутри сидит какой-то зверь, который вгрызается всеми зубами, рвет мои внутренности когтями после каждого проглоченного куска. Видите, как я исхудал. Ведь почти ничего не ем. И хочу все время есть и не могу. Разве это жизнь? Дом мой — полная чаша, а вот же кормлюсь скуднее

¹ Расслабленный — прежнее название больных, страдающих различными формами параличей.

42

последнего из моих рабов, меньше осужденного преступника самой суровой тюрьмы. Да, одна надежда — Эпидавр...

Рулевой и хозяин корабля рассказали паломникам, что они уже не раз возили людей, исцеленных в Эпи- давре,— Асклепий всемогущ и, если пожелает, может освободить от любой болезни.

Утром, когда должны были войти в Саронический залив, паломники поднялись рано, к восходу солнца: поклониться Аполлону-целителю, дабы быть благосклонно принятым его сыном Асклепием'.

О, каким фантастическим был первый луч! Казалось, вобрав в себя всю неисчерпаемую силу, все опьяняющее веселье бога Света, бога Жизнерадостности, бога Созидания, этот луч вынес из моря навстречу людям искрящуюся улыбку солнца, сулящую им вечное здоровье, вечную жизнь.

Тимон, поэт в душе, почувствовал, как его переполняет необъяснимый восторг и благоговейный трепет перед сказочной красотой пробуждающейся природы.

В молодые годы он посещал сады Эпикура. Великий философ и насмешник заронил в нем семена иронии и неверия в богов. Уже потом, в зрелости, Тимон часто любил в кругу друзей, вспоминая учителя, щегольнуть дерзкой фразой в адрес олимпийцев. Но сейчас и его охватил какой-то внутренний трепет. Ему вспомнилось священное праздничное шествие афинян — феория, на которое его, ребенком, взяла с собою мать. Вспомнилось то выражение безмятежной восторженной веры, которое светилось в глазах матери и других людей. И вот здесь, на палубе корабля, вошедшего в залив, с берегов которого уже доносились благоуханные ароматы священной эпидаврской рощи, Тимон склонил свою голову перед восходящим солнцем и прошептал: «О, бог света, бог жизни, бог радости олимпийской, пощади мою дочь, верни ей здоровье!»

Если такие чувства охватили даже Тимона, то об остальных паломниках нечего и говорить. Они упали на колени и, простирая руки к солнцу, горячо молились огненному диску, все выше и выше поднимавшемуся над морем. Чистой верой были переполнены сердца их.

...Разношерстная и разноплеменная толпа на пристани. Громкие разноязычные крики, веселый смех, дерзкие шутки прервали сосредоточенное молитвенное

' Согласно древнегреческой мифологии, бог врачевания Аскле- пий— сын бога Солнца Аполлона.

43

настроение наших путешественников и невольно заставили заняться земными делами. Надо было расспросить про ближайшую дорогу к святилищу, узнать порядок допуска в священные сады и правила жертвоприношения. Но вот и она сама, роща Эпидавра. Вековые платаны и лавры так тесно переплелись своими густыми кронами, что в роще и в солнечный день царила полутьма. Лишь кое-где, пробившись сквозь густую листву, на шелковистую траву падали трепещущие солнечные блики. А между деревьями, извиваясь и журча, бежали холодные, кристально-чистые ключевые ручьи. Их влага поила пышные подушки мхов, закрывавшие корни лесных исполинов. Восхитителен был ковер из лилий и нарциссов. Там, где деревья редели, взору открывались залитые солнцем лесные лужайки, над которыми кружили яркие пестрые бабочки. Казалось, лес звенел от нескончаемого щебетания и трелей птиц. Как зачарованные, проходили наши путешественники сквозь этот волшебный лес, наполнявший их сердца ощущением надежды.

И вдруг за поворотом лесной дороги они увидели величественный и строгий храм бога-врачевателя. Влившись в большую толпу паломников, Тимон с семьей, Откупщик и Клеофан с Фортунатой оказались меж колонн у самых стен святилища.

Кто может даровать здоровье? Кто может его вернуть? Древние греки верили, что оно подвластно одному лишь богу-целителю благословенному Асклепию, чья огромная статуя воздвигнута в этом белом храме, его сыну Телесфору (богу выздоровления) и дочерям Гигее (богине здоровья) и Панацее (богине-травнице). Внутри храма стены расписаны сценами, изображающими «чудесные» исцеления больных и страждущих. Снаружи храм испещрен вырезанными на каменных плитах надписями, которые повествуют об исцелениях, совершенных именно здесь милостью Асклепия.

Наших знакомых паломников встретил высокий жрец Олимпидор, облаченный в белоснежный хитон, отороченный золотой каймой замысловатого рисунка. Он указал на одну из надписей и прочел: «Никанор параличный. Пока он сидел и отдыхал, один мальчишка украл у него костыль и бросился наутек. Он вскочил, побежал за ним и стал здоров»'.

¹ Подлинная надпись на стене храма Асклепия в Эпидавре.

44

— Дети мои! — Голос жреца торжественный, кажется, слова струятся по волнистой белой бороде.— Это было давно, когда я еще молодым служил моему богу в этом святилище. Никанор прибыл к нам из Антиохии, его расслабленного привезли сыновья. Без костылей он не мог сделать ни шага. Год жил в окрестностях храма, и каждый день его приводили сыновья к статуе бога. Человек он был нрава крутого. Часто поучал сыновей, пеняя за ту или другую оплошность. Кричал громко, пронзительно, иногда до хрипоты. Все уже тут знали голос Никанора-расслабленного. А ходить он не стал после кораблекрушения. На скалу налетела их трирема во время бури. Не многие уцелели. Три дня носило их по морю на обломке мачты. Подобрали их рыбаки. Когда причалили к берегу, все спасшиеся стали плясать от радости, падали на колени, целовали землю, а Ни- канор попытался встать и тут же, как подрубленное дерево, упал. Сколько ни поднимали, не стоял он, не держали ноги. Мягкие стали, безжизненные. Вот с тех пор и ходил Никанор только на костылях. Но не терял надежды — все молился, приносил богатые жертвы, надеялся, что Асклепий исцелит его. Однажды вздремнул он под развесистым платаном, положив костыли себе под ноги, и видит сон... Спускается сам Асклепий и манит его к себе, а он не может встать. И вдруг кто-то дергает его ногу, и он ясно слышит голос Асклепия: «Никанор, проснись! Встань!» Открыл глаза в то самое время, как мальчишка-сорванец выдернул из-под него костыль и побежал с ним. Неизъяснимым гневом воспылало сердце параличного, а в ушах у него голос бога: «Никанор, встань!» Вскочил он и побежал за мальчишкой. А весь народ как закричит: «Чудо! Чудо! Никанор встал!»

Жрец окончил рассказ и пристально посмотрел на Фортунату, которая не сводила с него глаз. У нее тоже часто слабели ноги, и она стояла, опираясь на Клеофана. Рассказ жреца вдохнул в нее силы, и она слепо уверовала, что и ее исцелит Асклепий.

Вот так, подогрев надежду на исцеление, воодушевив предварительной беседой о болезни, о настенных надписях и рисунках, жрецы вызывали у больных повышенное душевное настроение. В таком состоянии больной приступал к обязательным здесь предварительным сложным церемониям очищения души и тела, единственной задачей которых опять-таки являлось укрепление его веры в «чудесное» исцеление. Только после всех

45

Верховный жрец бога-врачевателя Асклепия пробуждает больную от священного сна. (Изображение на керамике. Британский музей)

этих процедур ему дозволялось войти в специально отведенное помещение для сна — абатон. (Самая крупная часть здания — в центре его бил фонтан минеральной целебной воды.) Здесь должен он уснуть, и тогда ему явится сам Асклепий и откроет средства достижения желанной цели.

С горячей молитвой о ниспослании такого видения засыпает паломник, и нередко действительно случалось, что он видел именно тот сон, которого так страстно желал. Самовнушение делало свое дело, и, казалось, сам бог вещал ему откровения. Пусть для сновидца они остаются темны, совершенно непонятны, но зато тайный их смысл никогда не бывает укрытым от мудрых жрецов. Они-то владеют великим искусством — умело вопрошать и терпеливо выслушивать! И они давали больному толкование виденного им во сне, назначали от имени Асклепия: одному купание в бьющих здесь целебных ключах и диету, другому массаж и тепло «священной» (опять-таки целебной!) воды, для третьего достаточно было одного успокаивающего внушения, что выздоровление скоро наступит, если он ежедневно утром и вечером будет славить всемогущего бога-врачевателя в своих молитвах.

И от чего бы ни произошло потом выздоровление: от влияния ли прекрасного климата, полезной при многих болезнях воды здешних минеральных источников, от ванн, диеты и массажа или же от одной постоянно и искусно подогреваемой веры в божественную помощь,— все это, естественно, приписывалось доброте и силе Асклепия, ниспосланному им свыше «чуду исцеления». Ну, а если «чуда» не происходило, его придумывали...

Вернемся, однако, к нашим паломникам. Жрец Олимпидор закончил с ними беседу и предложил им погулять по священным садам, приблизиться к дыханию бога, разлитому среди этих кущ.

Все время, пока жрец говорил, Амариллис пугливо жалась к родителям. Нет, не этот благообразный старик пугал ее. Не сводя глаз, следила она за большой черной змеей, которая обвивала длинный посох Олимпидора . И очень обрадовалась, когда жрец, наконец, отошел от них и направился к другим паломникам, а ее родители

1 п

.Змея у древних греков считалась животным, посвященным Асклепию. Сам Асклепий изображался с большим посохом, вокруг которого обвивалась змея — символ здоровья и медицины.

47

и их новые знакомые спустились по ступеням храма в благоухающую рощу. Старый откупщик и купец с женой очень устали и присели у корней огромного лавра отдохнуть. А Тимон с женой и дочерью пошли в глубь леса.

Быстроногой Амариллис захотелось пробежаться во весь дух, и не заметила она, как оставила далеко позади своих родителей. Несколько поворотов — и аллея, резко сузившись, превратилась в едва заметную тропинку.

Девочка остановилась. Кругом ее обступали толстые стволы деревьев, обвитые разросшимся плющом, они как бы образовывали стену вокруг нее. Ей стало страшно. Она поняла, что заблудилась. Постояв с минуту в нерешительности, Амариллис повернулась в ту сторону, где деревья, казалось, стояли не такой плотной стеной, сделала шаг вперед и — о, ужас!.. Прямо перед ее лицом закачалась квадратная голова огромной черной змеи. Желто-зеленые глаза ее пристально смотрели на девочку.

Оцепенение Амариллис длилось несколько мгновений. В стремительном порыве, который может быть вызван только отчаянным страхом, она побежала, ничего не видя перед собой, и громко, на весь лес закричала:

— Мама! Ма-ма! Па-па! Спасите меня!

Тимон и Диофана, услышав голос дочери, поняли, что она в опасности, и, еще ничего не успев осознать, бросились со всех ног на ее зов о помощи... Вот и она — их ненаглядная Амариллис! Увидев родителей, девочка подбежала к матери и, обхватив ее руками, разразилась рыданиями.

И только тут, расспрашивая девочку о том, что с нею произошло, Тимон вдруг сообразил: Амариллис заговорила! Он посмотрел на Диофану, и в ее глазах прочел ту же мысль.

— Чудо! Чудо! Чудо! — закричала не своим голосом Диофана и бросилась назад к храму.

Амариллис и Тимон устремились за ней.

Весть о чудесном исцелении.немой девочки распространилась с быстротой молнии среди паломников. Едва наши возбужденные знакомые вбежали по ступеням храма, их тут же окружила толпа.

— Где? Когда? Какая девочка исцелилась? — наперебой задавали они друг другу вопросы.

Тотчас появился Олимпидор.

— Дети мои, удивляться нечему. Благость Асклепия велика. Он исцелил девочку, едва она вступила в его

Лечение наложением рук. (Изображение на античной вазе)

Кириакус (канонизированный святой) исцеляет от «священной болезни» (так в древности называли эпилепсию) дочь короля. (Картина немецкого художника XVI века Матиса Нитхардта. Музей во франкфурте- на-Майне)

4 Гипноз от древности до наших дней

сады. Бог пожалел немое дитя, пришедшее молить его о помощи,— сразу явил чудо. Воздадим же ему хвалу, вознесем молитвы наши вместе с дымом священного жертвоприношения и будем просить о новых исцелениях, о помощи всем сюда пришедшим. О милости Аскле- пия, сразу пожалевшего бедную девочку, о его чудесном деянии, здесь, на этой стене,— Олимпидор указал на то место, где были высечены слова, повествующие о возвращении ног параличному Никанору,— будет сделана надпись.

Жрец сдержал слово.

Когда археологи раскопали засыпанную временем стену древнего храма, то на ней, рядом с рассказом о параличном Никаноре, они прочли:

«Девочка немая. Обегая вокруг храма, она увидела змею, вползавшую на дерево в роще; в ужасе стала звать отца и мать и ушла отсюда здоровой» .

Целительное воздействие внезапных, чрезвычайных раздражителей (роль которых в описанных событиях сыграл испуг) давно уже используется психиатрами для лечения разнообразных проявлений истерии, среди которых не последнее место занимают параличи, слепота, глухота и немота.

Поэтому в зафиксированных древними надписями фактах исцеления параличного и немой, конечно, нет ничего сверхъестественного.

Стоит обратить внимание на другое.

Описанное здесь происходило примерно две с половиной тысячи лет назад. Светская медицина тогда часто смыкалась с храмовой. В некоторых местах даже трудно было их разграничить. Врачи назывались аскле- пиадами, т. е. врачевателями милостью Асклепия. И даже если врач лечил на дому, в своей маленькой усадьбе (прообраз будущих больниц), независимо от храма и его обрядовости, большую часть платы отправляли в виде благодарственной жертвы за излечение в храм Асклепия, полагая, что именно бог руками врача принес избавление от недуга.

Естественно, что тогда и храмовая медицина обогащалась опытом и вырабатывала многие полезные приемы и способы в борьбе с болезнями. Пример тому — помещение для сна. В нем все было разумно устроено для того, чтобы погрузить человека в гипноз и, использовав его веру в целительные возможности святилища,

’ Подлинная надпись на стене храма Асклепия в Эпидавре.

50

Иисус Христос изгоняет беса из одержимого. (Гравюра Пикара. Иллюстрация к Библии 1737 года издания)

внушить ему если и не полное избавление, то по крайней мере облегчение от страданий. В тех же случаях, когда в основе заболевания лежали чисто нервные, истерического характера расстройства, часто добивались и полного излечения. И вот эти достижения человеческой мысли в борьбе с болезнями жрецы ставили с ног на голову, приписывая их не самому человеку, а богу. Люди отнимали у себя свои реальные достижения и отдавали их несуществующему божеству, чтобы затем униженно вымаливать у него то, что сами сделали своими руками. На этом нелепом парадоксе тысячелетиями держалась вера в целительную силу богов.

Герой же нашего повествования — гипноз выступал при этом в роли главного помощника, отдавая свои большие возможности на службу жрецам, служителям самых различных культов всех времен и народов. С первых шагов возникновения научной гипнологии было осознано, что именно гипнотическое состояние и есть та материальная основа, которая позволяла священнослужителям вершить чудо сверхъестественного избавления от болезней.

Огромную роль миф о «чудесных исцелениях» занимает и в позднее возникших религиях, в частности — в христианстве, которое с самого своего появления окружило ореолом всесильного врачевателя Иисуса Христа. Среди многих чудес, о которых повествуется в евангелиях, исцеления занимают первое место. В одной только восьмой главе Евангелия от Матфея говорится об исцелении слуги сотника благодаря сказанному Христом: «иди и, как ты веровал, да будет тебе», об исцелении прокаженного прикосновением руки Иисуса, об исцелении горячки, а также о том, как «к нему привели многих бесноватых, и он изгнал духов словом и исцелил всех больных». Вечером того же дня Христос исцелил еще двух «весьма свирепых» бесноватых, переселив из них бесов в стадо свиней. «И вот, все стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде». В этом и других евангелиях рассказывается также об исцелениях слепых и немых, о мгновенном избавлении от кровоточивости женщины, страдавшей этим заболеванием в течение двадцати лет, о многочисленных исцелениях расслабленных.

За Иисусом Христом ходят всюду толпы слепо верующих в него людей, слава о творимых им чудесах опережает его самого. Люди толкаются, силясь пробиться поближе к нему, тянутся со всех сторон, чтобы кос-

52

Основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола исцеляет бесоодержимого. (Картина Рубенса. Музей в Вене)

нуться его одежды. Сам Иисус, как

свидетельствуют тексты Нового за-

вета, использует силу зажженной

им веры. Он говорит столпившимся

вокруг него людям, жаждущим ис-

целения: «по вере вашей да будет

вам» (Евангелие от Матфея, гл. 9,

ст. 29).

Эти слова привлекли наше вни-

мание прозвучавшей в них долей

подлинной правды о «чудесах» исце-

ления. Вера — да это фактически то

же самовнушение, о реальной зна-

чимости которого писал Ж.-М. Шар-

ко (подробнее читатель узнает об

этом из третьей части книги). Да,

это именно доля, часть, момент исти-

ны. А рядом и приукрашения, и

преувеличения, и чистая фантастика,

миф или оставшееся непонятным...

Читаем и перечитываем текст и видим мозаику, смесь

реального и придуманного, смесь несовместимых и

вместе с тем трудноразделимых вещей.

Неразделимый сплав реального и несуществующего— наихарактернейшая черта всех священных текстов (естественно, не только христианской, но и других религий— ислама, буддизма и т. д.). Вымысел и правда, небыли и были в них сосуществуют отнюдь не мирно. Пышно разукрашенный вымысел ищет себе в скромной правде опору, он питается ею, за счет нее растет в силе своего воздействия на сознание и души людей. Ведь те реальные, вполне правдоподобные (они так же были возможны в евангельские времена, как повторяются и сегодня в будничной обстановке всех психотерапевтических клиник мира) «чудеса» исцеления больных словом врачевателя не просто нечто реальное. Это одни из самых желанных, страстно ожидаемых событий, жизненно нужных и больным, и их близким, и даже совершенно посторонним людям, ибо они и им несут надежду — «потребуется — и меня спасут». Такое соседство, такая опора для легенды и крылья и огонь. Эта реальность, тонко вплетенная в вымысел, способствует распространению веры вширь, во все стороны, и возжигает эту веру, увеличивает ее интенсивность и глубину воздействия. Неприметно для сознания того, кто увлеченно слушает вероучителя или сказания о нем

Исцеление прикосновением королевской руки. Надпись на французском языке гласит:«Корольк

тебе прикасается, бог тебя исцеляет». (Старинное изображение)

54

Ладислав — святой покровитель страдающих эпилепсией. (Старинное изображение)

-.«с

и его делах, вымышленное подменяет правдивое, а затем и просто подминает его. И там, где должно отыскиваться ясное знание того, почему и как совершается исцеление, кажущееся «чудесным», возгорается вера в существование и темное всемогущество «сверхъестественных» сил, сил далеких и необъятных, недоступных простому смертному, парящих вне времени и пространства, вне мира людей, над этим миром. Нет, ими нельзя овладеть, их можно только молить о помощи. Надежда, конечно, хоть какая-то надежда, но как она мала, как принижает представление человека о самом себе.

Поэтому пусть и трудно разделять миф и реальность, определять, где — одно и где — другое и какова пропорция между ними, делать это необходимо. Специалисты многих отраслей знания настойчиво и кропотливо анализируют и религиозные тексты и историю их создания. Сообщим вам, дорогие читатели, о тех находках, которые к нашей собственной профессии имеют лишь косвенное отношение, но с вопросами, нами разбираемыми, связаны прямым образом.

Исследователи истории христианской религии установили, что создание ее основ занимает период от середины I века до второй половины IV века н. э. Их данные говорят о том, что начало, развитие и окончательное оформление христианского вероучения явилось плодом исканий нескольких поколений мыслителей и деятелей разных религиозных общин. Нетрудно представить себе, что искания эти происходили не в уютной тиши кабинетов, а перед лицом неисчислимых человеческих мук и страданий, порожденных рабством.

Поэтому есть достаточные основания думать, что среди ревностных искателей средств духовной помощи страдальцам, доходившим до полного отчаяния из-за непосильного труда, душевных и телесных мук, постоянных оскорблений и унижений их человеческого достоинства, были люди страстной целеустремленности, бескорыстно и до конца посвятившие себя своему делу, люди, которых с полным правом следовало называть подвижниками. Разумеется, среди них было немало тех, кто готов был принять крестную муку во имя утверждения кровью сердца добытой моральной истины, во имя мудрой мысли, которой они мечтали поделиться с другими, чтобы помочь несчастным.

Рисуемый в евангельских сказаниях образ Иисуса Христа олицетворил и вобрал в себя многие — и досто

56

верные, и приукрашенные, и вымышленные черты жизни и деяний таких искателей, проповедников, подвижников. В его образе воплощен итог, обобщение их жизненного и, как мы привыкли говорить теперь, творческого опыта, трудного, расцвеченного (а порой и искаженного) острой религиозной фантазией и вместе с тем изобилующего глубокими нравственными размышлениями. Этот мифологический образ выкристаллизовался из жизни, он рожден самой историей. Он побуждает исследователей искать и анализировать, что в нем следует отнести к фантазии, что к реальности, а что и к обусловленной той же историей тенденции адаптировать и этот образ, и вложенные в уста Христа поучения и заветы применительно к интересам поработителей.

Однако пора вернуться к нашей собственной теме: какие же вкрапления истины есть в евангельских преданиях о чудесах исцеления? Что расслышали мы в словах «По вере вашей да будет вам»? Для нас они звучат как факт, показывающий, что уже в те давние времена целители словом отдавали себе ясный отчет в одном из главнейших условий успешности такого лечения. Это условие — глубокая внутренняя настроенность больного на восприятие фактора, от которого он ждет выздоровления. Со времен Шарко и Бернгейма (подробнее об этом смотрите в третьей части книги — «Путь к познанию начал») эта изнутри рождающаяся настроенность именуется самовнушением. Не менее важно, чтобы это самовнушение подкреплялось и усиливалось воздействиями той среды, в которой существовал больной, и той конкретной обстановки, в которой совершалось исцеление. Иными словами, чтобы имело место и сильное внушение со стороны других людей. Естественно, что огромное значение здесь приобретало и то, как на такое внушение действовала слава, обгонявшая вероучителя, передававшиеся из уст в уста, взволнованно звучавшие рассказы о совершаемых им чудесах, рассказы, как правило, сопровождавшиеся сенсационными сообщениями о самых невероятных подробностях исцелений, жадно выслушиваемые, порождавшие горячую надежду обрести здоровье.

На таком благоприятном фоне как было не совершиться выздоровлению, в том случае, если дело шло о заболевании, поддающемся лечению психическими средствами (об этом подробнее см. в четвертой части — «Лечение словом») и если больной с таким заболеванием был еще и повышенно восприимчив к внушению!

57

Вера в возможность «чудесного, божественного» исцеления усиленно разжигается всеми религиями и в наши дни.

Уже более ста лет одним из самых известных и популярных мест религиозного поклонения в католической церкви является французский город Лурд.

«Не только Франция, вся Европа, весь мир пускался в путь, и в некоторые годы особенного религиозного подъема там бывало от трехсот до пятисот тысяч человек». И далее: «Приток даяний не прекращался, золото текло рекой, кругом вырос целый город. Это было основанием нового культа. Желание исцелиться — исцеляло, жажда чуда — творила чудеса. Человеческие страдания, потребность в утешительной иллюзии создали бога жалости и надежды, чудесный потусторонний рай, где всемогущая сила чинит правосудие и распределяет вечное блаженство на веки веков».

Так писал в 1894 году знаменитый французский писатель Эмиль Золя в романе «Лурд».

Шумная слава прежде тихого и маленького городка началась в 1858 году, когда местная жительница истеричная девочка Бернадетта Субиру рассказала, что, собирая хворост у ручья, она увидела в глубине темного грота сияющее «видение». Под влиянием наводящих вопросов местного кюре Пейрамаля она стала впоследствии утверждать, что разглядела облик девы Марии, объявившей ей, что отныне вода, вытекающая из Ма- сабиельского грота, станет чудотворной и будет исцелять тех больных, кто заслужит своей безграничной верой милость божьей матери.

Разумеется, недостатка в желающих избавиться от болезней не оказалось, и «жажда чуда творила чудеса». Молва о первых исцелениях вскоре распространилась по всей Франции. Духовенством было объявлено, что богородица повелела, чтобы у целительного грота была сооружена посвященная ей часовня. В 1864 году на собранные многочисленные пожертвования в Лурде был воздвигнут один из богатейших храмов Европы. Высоко в небо взметнуло свои шпили беломраморное сооружение, материализованный символ слепой веры и призрачной надежды измученных болезнями страдальцев!

На широкую ногу поставило духовенство, в предвидении огромных доходов, громковещательную рекламу. Специальным эдиктом папы римского Лурд был объявлен официальным местом ежегодного паломничества католиков.

58

В рассказах о лурдских «чудесах» очень много вымышленного, недостоверного и раздутого, но несомненно одно: в Лурде, как и в других подобных местах фанатичного поклонения, происходили и происходят избавления отдельных больных от заболеваний или улучшения в их состоянии и самочувствии. Конечно, такого рода излечения касаются только определенных болезней, а именно вызванных функциональными, истерическими расстройствами. С этими нервными нарушениями обратимого характера в тех случаях, когда они по истечении некоторого времени не проходят сами, без особого труда может справиться психотерапевт, к тому же не обременяющий психику своих больных, и без того легкоранимую, дополнительными нагрузками, которые неизбежно влечет за собой экзальтированная атмосфера фанатичных молений.

Основа лурдских «чудес» — продуманная система всестороннего и последовательного влияния на психику больного человека с начала движения от дома паломника до вожделенно ожидаемого места исцеления. Из сказанного нами выше нетрудно понять, что естественные причины возникающих при таких условиях отдельных исцелений — это доведенные до крайних пределов внушение и самовнушение, которые вкупе со всей обстановкой святилища способствуют возникновению гипнотического состояния или, в отдельных случаях, гипноидных фаз в коре головного мозга, что, в свою очередь, усиливает степень внушаемости человека.

К более подробному рассмотрению психофизиологических механизмов таких явлений мы обратимся в специальном разделе этой книги.

Ну, а как же сложилась судьба Бернадетты Субиру?

С ней поступили по крылатому выражению Ф. Шиллера: «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти!»

Бернадетта своей непосредственной искренностью обращала на себя слишком большое внимание, отвлекала паломников от проповедей духовенства, и — что, пожалуй, главное — пастыри церковные так невыгодно контрастировали своим расчетливым ремесленным бездушием с экстазом ее детской чистой веры, что сочли за благо укрыть «святую» от посторонних глаз за толстыми тюремными стенами монастыря. А так как и оттуда эта, по выражению Золя, Жанна Д'Арк XIX века продолжала излучать покоряющее обаяние своих мечтаний о доброте и всепрощении, была она волею высших духовных чинов тайно помещена в больницу приюта

59

для бедных. Она и на самом деле становилась все более больной. У нее участились — особенно в условиях монастырского затворничества — истерические переживания религиозного характера. Вот по этим причинам теперь о ней и постарались забыть, проявив верх жестокости и бессердечия. Когда старший брат затворницы после долгих лет поисков случайно узнал о том, где находится кумир их семьи—божественная Бернадетта, он нашел ее на убогой койке больницы для бедных умирающей от чахотки.

Вот и вся история крестьянской девочки Бернадетты Субиру. Той наивной простушки, из которой забил гейзер экстатической фанатичной веры, наэлектризовавшей сонмы людей, кристальный гейзер, который духовенство скоро превратило для себя в золотой источник, бьющий уже век для обогащения католического Лурда— этой, как сказал французский писатель Жан Бонеф- фан, «величайшей фабрики шантажей и обмана».

В православной церкви издавна существует обычай «врачевать» любые болезни молитвами, которые, по многу раз повторяя, читает священник над страдающими различными недугами прихожанами. В церковном требнике имеется богатый набор таких «врачевательных» молитв. Некоторые молитвы числятся пригодными для всех случаев, они так и именуются «на всякий вид болезни», другие же имеют более узкое назначение, например, «молитва над главою болящему», «молитва над кровию многою текущею из носа», «молитва над болезнью рук'

и ног». Широко была распространена раньше вера в то, что исцелять могут иконы (особенно так называемые «явленные») и мощи «святых угодников». Недужные и страждущие со всех концов страны тянулись, чаще всего пешком, кто в Киево-Печерскую или в Троице-Сергиеву лавру, кто в Соловецкий монастырь или на остров Валаам, кто в Саровскую пустынь. Повсюду в этих слывших «чудотворными» местах происходило то же самое, что делается и в Лурде,— служились торжественные молебны о ниспослании исцелений, после которых жажду - щие чуда с горячей верой в милосердие господне прикладывались к иконе или месту погребения мощей божьих заступников, страстно моля их о выздоровлении.

Слухи росли и множились, привлекая новых людей, ищущих сверхъестественного спасения от недугов. Как и во всех прочих историях с «чудесными исцелениями», здесь бывало все: совершенно вымышленные россказни < и мнимые, умышленно подстроенные «исцеления». Бы-

60

вало и такое: больному казалось, что наступило выздоровление, и он радостно оповещал об этом всех, но, вернувшись домой, чувствовал себя по-прежнему плохо. Естественно, встречались и отдельные случаи, когда болезненные симптомы истерического характера, порою и тяжелые, исчезали. Но всегда научный анализ находит истинные, вполне естественные причины, о которых мы уже говорили выше, сыгравшие роль целительных факторов. Однако никогда не бывало, чтобы при поклонении «чудотворной» иконе излечивались органические параличи, обусловленные разрушением нервных клеток головного или спинного мозга и их проводящих путей, а равно и тканевые поражения любых органов вследствие травмы, инфекционного заболевания или каких- либо других причин, вызывающих структурные их разрушения.

Можно привести много примеров, когда надежда на «чудесные исцеления» не только никого не избавляла от болезни, а, наоборот, способствовала самому тяжелейшему исходу. Множество больных, из века в век уповавших на божественную силу и милость, горячо молившихся и ставивших свечи, вместо того чтобы вовремя обратиться к врачу, в конечном результате безнадежно запускали свою болезнь. Отправляясь в долгое и изнурительное путешествие, больные паломники еще больше подрывали свой и без того ослабленный организм и нередко погибали, не дойдя до цели или на обратном пути.

Но и поныне, даже в нашей стране, вера в возможность «чудесного исцеления» не угасла, и часто люди, склонные к этим предрассудкам, на себе испытывали их губительные последствия.

За каменной оградой Троице-Сергиевой лавры и в наши дни можно стать свидетелем картины, вызывающей чувство горького сожаления о людях, находящихся в плену вековых суеверий. В надкладезной часовне неизменно толпятся ищущие исцеления от воды здешнего «святого» источника. К стекающим с темно-серого мраморного креста струям протягивают бидоны, кружки, банки. Одни тут же пьют «чудотворную» воду, другие обмывают ею лицо, льют за воротник. На лицах выражение умиления и напряженного ожидания, что если не сию минуту, то в ближайшее время исчезнет недуг, вернутся бодрость и сила, сбудутся самые радужные надежды. Господь одарит их здоровьем...

ЧАСТЬ2

СИЛА И БЕССИЛИЕ ВОЛШЕБСТВА

«ПОГРУЗИ ЕГО В СОН ТВОЕЙ РУКОЙ...»

У Валерия Брюсова есть строки:

...там, где озеро Мерида,

В царстве пламенного Ра,

Ты давно меня любила.

Как Озириса Изида,

Друг, царица и сестра!

И клонила пирамида Тень на наши вечера.

То, о чем мы вам сейчас расскажем, произошло именно там, в царстве пламенного Ра, у подножия великих пирамид, несколько тысяч лет назад...

Небмаатранахт — верховный жрец Тота, бога знания и письма, бога премудрости и речи — в задумчивости стоит перед фараоном. Трудную задачу поставил перед ним Сын Солнца.

— Жрец,— сказал повелитель,— ты должен просить богов о чуде, только чудо может заставить народ подняться на новую войну. Я знаю — ее никто не хочет. Войско устало от походов. Нам дорого обошелся последний набег на страну Куш. Очень многие не вернулись из ее болот. И мои непобедимые воины больше не хотят идти туда. Но я — Сын Солнца, Великий Дом Ментухотеп — хочу этой войны! Я хочу окончательно раздавить бунтующий сброд проклятой страны. Только тогда, когда я пригну их дерзкие головы к земле, когда я поставлю свою ногу на их упрямые шеи, я смогу быть счастливым и смогу наконец сказать моим предкам, следящим за мной из Царства Мертвых, я смогу сказать всем живущим на земле от берегов Великой Дуги, где солнце всходит, до берегов, куда оно прячется по вечерам, что я, Ментухотеп, стал владыкой вселенной. Жрец, я так хочу! Начальник Мастеров Тота, так будет! Ты, служитель Носатого, поможешь мне в этом!

Трудно было сдержать Небмаатранахту охватившее его волнение, когда он Услышал приказ фараона. Хорошо известен ему характер деспота. Беспощаден фараон к тому, кто не оправдал его доверия, не выполнил возложенного на него поручения. А кому, как не жрецу всезнающего бога, известно, насколько непопулярен в

64

народе поход на страну Куш, о котором говорит фараон. Весь Египет, священная страна Черной Земли, наполнился стенаниями и плачем, когда два года назад жалкие остатки войска вернулись из похода на этот край света. Сколько сильных и молодых полегло в битвах с отчаянно сопротивлявшимся свободолюбивым народом, а сколько их осталось в непроходимых болотах трижды проклятой страны Куш! Только тщеславие и гордыня упрямого фараона гонят людей на верную смерть.

Так думал Небмаатранахт. Но думал он и о другом. «Передо мной сейчас открываются величайшие возможности. Исполнение воли фараона даст силу, славу, богатство. Рекой потекут дары Тоту, если ибисоголовый бог поможет фараону погнать людей на войну. Да, их погибнет много, очень много. Но я жрец Тота, и мне нет дела до их судьбы. Я должен прославлять своего бога. Делать его имя величайшим в мире. Я призван думать о его славе, богатстве его храмов, о его власти над людьми. Если силен мой бог, то силен и я, если богат мой бог, то богат и я! »

— Владыка земли и людей! — Голос Небмаатранах- та тверд.— Владыка всего живого, священный Сын Солнца, Великий Дом Ментухотеп, жизнь, здоровье, сила, твое желание будет исполнено. Я обращусь к Носатому и спрошу помощи у Отца мудрости. Буду молить Ибиса Почтенного вдохнуть в наших воинов мужество и кровожадность, разжечь в них желание идти и покарать мерзких людишек Куша, стереть их с лица земли, раз этого хочет мой фараон!

В ту же ночь Небмаатранахт извлек пожелтевший от времени свиток магического папируса. Еще прадед его предшественника на месте Верховного жреца Тота списал эти иероглифы с еще более древнего папируса. Списал и тщательно припрятал в одной из пещер, служившей библиотекой магических папирусов — наставлений для жрецов, своего рода перечислениях и изложениях главных секретов их ремесла. На этот папирус наткнулся Небмаатранахт в своих жадных поисках открыть какие-нибудь неизведанные секреты, которые помогут ему возвеличить своего бога, его храм и самого себя. Именно об этом папирусе вспомнил он при разговоре с разгневанным фараоном. И вот теперь, глубоко под землей, в самом сердце сокровенных тайников, читал Небмаатранахт наставление:

«Принеси опрятную и начищенную лампу... наполни ее лучшим ароматным маслом... и повесь ее над рас-

5 Гипноз от древности до наших дней

£С

положенной с утренней стороны стене на клин из куска лаврового дерева. Затем поставь перед ней мальчика... Погрузи его в сон твоей рукой и зажги лампу. Произнеси над ним слова заклинаний до семи раз. Снова разбуди его и спроси так: «Что видел ты?» Ответит он: «Да! Я видел богов в окружении лампы». Тогда будут говорить они ему все, о чем их будут спрашивать»'.

И сердце жреца сладко сжалось, на мгновение замерло, а затем усиленно забилось в груди в такт бешеной скачке его мыслей. Да, это выход, это решение! Мальчик станет «устами бога». Невинное дитя скажет народу, скажет войску фараона волю Носатого, и люди пойдут по этому слову на край света выполнять приказ небесных и земных владык...

Тонефри — самый преданный и исполнительный из всех младших жрецов Небмаатранахта. Молча стоит он перед своим учителем. Одно слово — и живая машина придет в движение и слепо бросится выполнять волю своего господина.

— Возьмешь мою лодку, спрятанную в камышах у третьего выхода из пещеры, и пойдешь вниз по Большому Хапи до селения Бин-Гур, причалишь там, укроешь тщательно лодку и пойдешь к людям. Надо так, чтобы никто не видел, что ты приплыл со стороны Стовратых. Ищи там мальчика. Мне нужен высокий и стройный, как дитя газели, лицо нежное, глаза большие, лучистые; там все племя красивое, большеглазое, но мне надо самого лучшего ребенка. Смотри, чтобы движения его были грациозны, вид мечтателен, задумчив... Купи такого. Если нельзя купить — укради и к исходу завтрашнего дня доставь мне...

Заросли папируса, шурша, расступаются. Их строй раздвигает небольшой челнок. На корме его сидит высокий худой человек в белом одеянии жреца и уверенными движениями длинного шеста направляет скользящие движения лодки. На дне ее — связанный мальчик. Напрасно его тело сотрясается судорогой рыданий. Напрасно напрягает он свои тонкие руки — ему не порвать крепких кокосовых веревок, а жалость чужда сердцу похитившего его человека. Прощай, ласковая мать, любимый отец, милые сестры — товарищи беззаботных игр. Куда его везет этот страшный человек? Что его ждет?

Небмаатранахт приказал Тонефри поставить мальчика

¹ Перевод подлинного текста из египетского папируса, насчитывающего несколько тысячелетий.

66

перед собой. Долго и пристально он смотрел на него и, видимо, остался доволен этим осмотром. Ребенок всхлипывал. Но старик так угрожающе прикрикнул:«Не

плачь!» — что слезы застыли в глазах мальчика. Инстинктивно он почувствовал, что все его спасение в беспрекословном подчинении этому властному старику, так похожему на хищную птицу. И с этой минуты, не сводя глаз, он следил за движениями жреца, и чем пристальнее и дольше он за ним наблюдал, тем все более притягательными они становились для него.

Небмаатранахт достал медную лампу. Начищенная до режущего блеска, она сияла, как солнце, и мальчик отвел глаза в сторону. Жрец укрепил лампу на специальном клине, вбитом в стену, и зажег ее. Помещение наполнилось одуряющим, приторно-сладким ароматом. «Смотри сюда, прямо на лампу!» — голос жреца резок и сух. Он обрушивается на мальчика, как щелканье бича, и тот, превозмогая боль и резь в глазах, смотрит туда, куда властно указывает рука жреца, смотрит прямо на сверкающую лампу. В его воображении она растет, заполняет все видимое... Вот во все стороны от нее побежали лучи, огромное светящееся пятно закружилось, увлекая за собой мальчика.

— Да, ты подходишь, подходишь мне,— тихо прошептал жрец, и вдруг в наступившей тишине громко зазвучал его гортанный голос, произнося слова древнего обращения к Тоту:

— Приди, о Тот, Ибис Почтенный, бог вожделенный Ермополем, секретарь Энеады, великий в Упну! Приди и руководи мной. Сделай меня искусным в твоей должности...

Мальчик слышит непонятные слова жреца, и они наполняют его душу ощущением чего-то страшного, сильного, наступающего на него, не допускающего никакого сопротивления. О, как больно смотреть на лампу, как нестерпимо режет глаза ее блеск! Вот откуда-то сверху полились целые потоки света, и опять совсем рядом, как будто в самом мозгу, раздается голос старика: «Перед тобой — Великий Тот, отец мудрости. Видишь ли ты его, мальчик?» — «Вижу»,— чуть слышно шепчут губы загипнотизированного. Его опутала паутина сна. Он хочет разорвать ее и не может. Он весь во власти обступивших его видений. Вот прямо со стены сходит Тот, человек с длинной изогнутой шеей, на конце которой голова птицы ибис в квадратном платке. Чудовище то открывает, то закрывает клюв, и весь подземный зал пещер

67

ного храма наполняется его голосом. Но кто это говорит— птица-человек или страшный старик? Разве это не его голос звучит, усиленным гулким эхом, здесь где-то рядом?

— Мальчик, я Тот ибисоголовый, носатый бог мудро - сти, избрал тебя, чтобы ты сказал народу мою волю!

Да, это говорит жрец! Но почему же его слова исходят из раскрытого клюва ибиса? Нет, это говорит сам Тот, отец сущего.

— Я приду к тебе еще раз, и ты скажешь фараону, скажешь народу, скажешь войску, что надо идти против течения священного Хапи, до первых порогов, там, где начинается его первая капля. Идти в страну Куш, страну темнокожих людей, их надо покорить, побить их воинов, забрать их жен и детей. Страна Куш должна лечь под пяту фараона!

— Страна Куш должна лечь под пяту фараона,— еле слышно повторяют губы мальчика.

— Громче, говори громче!—приказывает Небмаатранахт.