Глобальный национализм

Слово “масоны” оказывает воздействие на наших патриотов всех мастей и оттенков, какое красная тряпка производит на быка. В то же время национальное общественное сознание развитых капиталистических стран относится к нему довольно терпимо. И хотя данное явление имеет важное политическое значение, ещё никто не дал вразумительного ответа на глубинную причину отторжения масонства укоренившимся народным умозрением, – и не только русским. Значит, для такого ответа требуется некий совершенно отличающийся от традиционных взглядов подход, опирающийся на новые теоретические открытия и обоснования. Попробуем осознанно подойти к поднятой теме с соответствующей позиции.

I. ПРИЧИНА ВОЗНИКНОВЕНИЯ МАСОНСТВА

В известном смысле вся мировая история государств и цивилизаций есть история поиска средств и способов для создания единого глобального сверхгосударства, единого центра управления человечеством, – поиска, возбуждаемого стремлением углублять разделение труда и получать всё большую производительность труда в производстве средств жизнеобеспечения, которые необходимы для роста биологической численности человеческого вида как такового. Как некая стратегическая сверхзадача развития мира идея единого центра управления человечеством зародилась уже в Древнем Египте и в Междуречье. И первоначально она рассматривалась лишь с точки зрения создания сверхгосударства одной, избранной высшими силами языческой цивилизацией, призванной богами выстроить остальной мир по своему подобию. Однако слава первой удачной попытки осуществить её досталась молодому царю Македонии и предводителю греков в войне с Персией Александру Македонскому. После невероятных успехов в завоевании огромных пространств Евразии и Египта он заразился данной идеей от египетских жрецов, но внёс в неё коренные изменения. Александр Македонский впервые поставил целью государственной власти собрать под единым управлением все региональные цивилизации Европы, Азии и Африки, то есть всего мира, каким мир представлялся в то время, ради превращения их в совершенно новую цивилизацию, отрицающую противоречия между древними языческими цивилизациями через смешение их населения и культурных традиций. Способом достижения такой стратегической цели Александр Македонский избрал предельное совершенствование всех известных ему военно-управленческих учреждений власти. С одной стороны, он создавал централизованные учреждения административного управления, опирающиеся на военачальников, а так же на высочайшую дисциплину и выучку непобедимых македонских и греческих фаланг. И, с другой стороны, вводил в завоёвываемых землях учреждения экономического управления, которые опирались на греков полисных государств Эллады, использовали их опыт, предприимчивость в налаживании прибыльной хозяйственной жизни, денежного обращения и межгосударственной торговли. Выдающееся применение этих способов и имеющихся средств позволило ему разрушить замкнутость цивилизаций Евразии и Африки, заставить все цивилизации того времени вовлечься в мировую, глобальную политику, ощутить начало первой в истории военно-политической глобализации, следствием которой стало развитие всемирной торговли. Мучаясь проблемой придания устойчивости своей власти, которая объединяла военной силой и учреждениями административного управления совершенно разные и враждебные цивилизации, Александр Македонский увидел её решение только на пути насильственного разрушения этнического самосознания, на пути навязываемого военным и административным насилием смешения разных этносов и рас. Однако ход событий доказал, что путь этот был тупиковым.

Распад огромного сверхгосударства Александра Македонского, который начался сразу после его смерти, показал следующее. Одними военными силами и учреждениями текущего управления, самыми организованными и высоко профессиональными в сравнении с теми, что имеют другие страны, великому государственному деятелю можно завоевать весь мир. Но этому деятелю и его приемникам не удастся долгосрочно объединять и направлять к совместному развитию цивилизации, регионы и континенты, населённые разными расами и народностями, этносами и племенами. Для разрешения задачи долгосрочного единения нужна некая объединяющая местные интересы система идеологического насилия, которая обязана подразумевать разработку представлений о наличии стратегической цели общечеловеческого развития, – и должна появиться осуществляющая её священническая организация с эзотерическим мировосприятием, способная начать укреплять духовное единение народов, народностей и племён под единой властью.

После выделения из неустойчивого сверхгосударства Александра Македонского нескольких устойчивых эллинистических империй, которые образовали евразийский и североафриканский эллинистический мир, вокруг них и под их влиянием как раз и начала складываться и шириться мировая торговля, породив первую торгово-экономическую глобализацию с глобальным разделением труда. Центральное и руководящее положение эллинистического мира в этой глобализации вызвало его изумительное процветание и интеллектуальное развитие, а древнегреческая духовная культура полисов Эллады оказалась первой культурой, которой пришлось обслуживать сближение разных мировых цивилизаций, поглощать и переваривать их знания и исторический опыт. Важным следствием такого положения дел стало осознание эллинистической древнегреческой философией необходимости выстраивания единого идеологического мировоззрения для общечеловеческого развития в качестве задачи практической, что, собственно, и развило философию эллинистического мира до уровня позднейшего обоснования всечеловеческого христианского вероучения.

Важной ступенью в появлении и распространении христианства было возникновение в западной части южной Европы древнеримской республики, которая в течение столетий завоевала и вовлекла в свои государственные отношения большинство стран и земель средиземноморья. У Древнего Рима не было изначальной идеологической цели достижения мирового могущества. Лишь вследствие успешного военно-политического расширения границ и постепенного завоевания, подчинения последних из переживающих упадок держав эллинистического мира римляне «заразились» от этого мира такой целью. Однако восприняли они её вульгарно, поверхностно и провинциально ограниченно, понимая под миром только цивилизации средиземноморья. В эпоху древних языческих империй только эллинистический мир вследствие своего центрального положения в Евразии и Африке поднялся до собственно глобального философского и политического сознания, что выразилось позже в эллинистическом греческом христианстве и частично в исламе.

Древний Рим удачно воспользовался военными успехами и ловкой дипломатией, создал языческую средиземноморскую империю, которая в отличие от государства Александра Македонского просуществовала несколько столетий. Это оказалось возможным потому, что государственная власть Древнего Рима сделала важный шаг в развитии военно-управленческих способов удержания контроля над завоёванными странами и цивилизациями и накапливала опыт завоеваний и управления постепенно, от поколения к поколению. Посредством разработки высшими чиновничьими учреждениями юридических гражданских отношений, как вырванных из этнических отношений, господствующим кругам Рима удалось продолжительное время управлять империей без идеологического насилия. Однако Рим заплатил за это чрезвычайно высокой ценой, ибо ради воображаемого юридического гражданского общества ему пришлось погубить естественное этнократическое гражданское общество, которое собственно и создало Древний Рим и его военное и политическое величие. С течением времени стал исчезать, растворяться в других этносах этнос собственно римлян, начал исчезать его Архетип, постепенно размываемый в смешениях и подавляемый ярко выраженными Архетипами других этносов, в первую очередь переселенцев из восточных неарийских цивилизаций. Когда это произошло, стало размываться древнеримское этнократическое общественное сознание, то есть неуклонно ослабевало имеющее причиной традицию родоплеменных общественных отношений гражданское общественное сознание как таковое, на котором зародилась и развилась древнеримская государственность. Теряя этнический стержень из потомственных римлян, Римская империя сначала распалась на две части, которые образовали римский мир, а затем началось разложение уже самих этих частей, то есть Западной и Восточной империй. Разложение государственных отношений было остановлено в Восточной империи только христианским вероучением, превращением христианства в государственную религию, в то время как Западная империя с собственно Римом вскоре погибла и исчезла.

Исторический опыт Древнего Рима показал, что опирающееся на одни только юридические правовые отношения воображаемое гражданское общество вне скрепляющего и направляющего его самодовлеющего, естественного этнократического общества есть химера. Стоило разложению индивидуализмом и потребительским эгоизмом затронуть этнократическую сущность древнеримского общественного сознания, как общественное сознание римлян ослабело, стало терять способность непосредственно воздействовать на власть. И вскоре гражданское общество рухнуло под давлением военно-бюрократических учреждений власти, уступив место сначала императорской диктатуре принципата, затем произволу императорской монархии и, наконец, было уничтожено олигархией ростовщиков восточного происхождения, разрушивших остатки здания гражданского права и самую Западную Римскую империю.

Следующим историческим уровнем поисков способов объединять экономические и культурные ресурсы регионов и континентов, но уже в подчиняющемся определённым законам имперском пространстве, стал иудо-эллинистический христианский монотеизм, который оказывался греческим по мере углубления обоснования его греческой философией. Христианство отвергло господство юридического права, индивидуализм и потребительский паразитизм, повело непримиримую идейную борьбу с обосновывающим их античным гуманизмом и космополитизмом, и объявило целью цивилизационного развития создание этнических народно-земледельческих обществ в едином имперском пространстве. Если римское гражданское право подстраивалось под конкретное, вообще-то, эволюционно меняющееся вместе с изменением общественного сознания римлян состояние государственных отношений. То христианский монотеизм радикальным образом объявил господство идеального имперского общественного права, данного свыше никому неподконтрольным и неподотчётным, раз и навсегда утверждающим свои законы жизни Высшим Абсолютом. И уже государственные отношения должны были подстраиваться под идеалистическое христианское право.

Отнюдь не случайно, что именно христианство было выбрано и использовано правящими кругами Восточной и Западной Римских империй для задач удержания власти после гибели древнеримского гражданского общественного сознания. Христианская монотеистическая идеология к тому времени предстала не просто идеологией, а философским мировоззренческим насилием самого совершенного вида, долженствующим унаследовать, сохранить и даже преумножить достижения Древнего Рима в имперской экспансии, объединять экономические, политические и духовные пространства самых разных этносов и рас. Её восприняли именно в таком качестве разрушившие Рим варвары и раздиравшие римское наследство молодые и старые государства. Тот факт, что сразу после принятия христианства германскому королю-варвару Карлу Великому удалось практически без материальных и духовных цивилизационных ресурсов древнего мира создать огромную полиэтническую империю на Западе Европы, а Владимиру Крестителю и его приемникам ещё большую Киевскую империю на слабо развитом Востоке европейского континента, – этот факт говорит сам за себя. Он доказывает самодовлеющую объединительную силу христианского монотеизма в той эпохе мирового развития.

Коренным преимуществом христианства оказывалось признание права всех этносов на субъектное общественное сосуществование в рамках единой мировоззренческой духовности и монотеистической культуры. Римское гражданское право по существу дела размывало и уничтожало любой этнос, вело к его духовной и мировоззренческой апатии, к наитиевному ужасу перед будущим, где этносу виделся только гибельный Конец своего и, соответственно, всеобщего Бытия, а светскую философию по этим причинам гражданское право доводило в конце концов до скептицизма, цинизма и потери смысла борьбы за прогресс. Тогда как христианский монотеизм не только ни отрицал естественного права этноса на вечное существование, но через свои Священные Писания, отражающие борьбу еврейского народа за своё бытие в качестве угодной Богу, способствовал зарождению и росту народного самосознания и у других этносов. Позволяя им до поры до времени использовать энергию такого самосознания в созидании новых оснований восстановлению цивилизационного взаимодействия на пространстве прежних Римских империй.

Таким образом, христианский монотеизм стал причиной появления и становления европейских народов в их современном виде, как народов вечно угодных Богу, по его Воле взаимодействующих и взаимодополняющих друг друга, не исчезающих один в другом. В этом его колоссальная историческая заслуга.

В эпоху кризиса религиозного языческого мировосприятия Древнего Мира возникли два монотеистических мировоззрения. А именно, греческое христианство и индийский буддизм. Позднее, под воздействием христианства родился ислам, который был профанацией христианства, приемлемой и понятной племенам кочевников скотоводов и восточным земледельческим цивилизациям на стыке Евразии и Африки. Однако ни один вид монотеизма так и не смог стать единственной мировой религией, хотя каждый при зарождении ставил перед собой именно таковое целеполагание. Больше того, всякое монотеистическое идеологическое насилие, вольно или невольно порождало вполне определённый тип духовной и культурной субконтинентальной или межконтинентальной цивилизации. Ибо оно обслуживало задачи становления тех или иных субконтинентальных и межконтинентальных феодально-монархических империй, в историческом процессе закрепляя разделение политического мира на несколько не приемлющих одна другую мировых цивилизационных культур. Тем самым, в Средние века каждый религиозный монотеизм постепенно низводился до уровня субконтинентального идеологического насилия, субконтинентального политического мировоззрения, со временем превращался в традиционно субконтинентальное мировоззрение, обслуживающее феодальные имперские пространства.

Христианство помогло западноевропейскому католическому миру унаследовать и развивать материальные достижения эллинистических держав и Древнего Рима. Уже в конце Средних веков в Северной Италии стали зарождаться буржуазно-городские общества и капиталистические отношения, капиталистические торговые интересы, по своей сути нацеленные на глобальную экспансию, на создание единого мирового рынка. Они подтолкнули Великие географические открытия и бурно развились вследствие данных открытий. После возникновения в Англии мануфактурного капиталистического производства и вызванных быстрым развитием капиталистических отношений нидерландской и английской буржуазных революций становление мирового капиталистического рынка товарно-денежного обмена оказалось основной целью внешней политики Нидерландов и Англии. Тогда-то и возникла историческая потребность в появлении масонства, которое организационно заявило о себе в Англии в 1717 году.

Если монотеизм ставил целеполаганием объединить мир посредством идеологического насилия и идеального умозрительного сообщества народов, то масонство поставило своей целью объединить человечество через буржуазно-капиталистический рационализм, построить здание общечеловеческого единения на материальной основе, через материальные интересы, через стимулирование потребительских побуждений. Иначе говоря, через рациональный материализм экономических отношений оно вознамерилось добиться "построения рая на земле" для всех, кто достоин такого рая, то есть способен вовлечься в мировые капиталистические товарно-денежные обмены, в соответствующее всемирное разделение труда. Для достижения поставленной цели масонству потребовалось подавлять ставшую традиционно субконтинентальной, обслуживающей феодализм традицию монотеистического мировосприятия. И оно воспользовалось интеллектуальными наработками французского Просвещения, либерализмом и декларацией Прав Человека Великой французской революции, применило их в качестве мощнейшего идеологического и политического тарана при разрушении крепостей, какие понастроил в свою защиту почвеннический, в своём мировоззрении иррациональный средневековый феодализм.

2. МАСОНСТВО ОБСЛУЖИВАЕТ КОММЕРЧЕСКИЙ ИНТЕРЕС

Современное масонство вовсе не столь сплочённое таинственное сообщество, как это представляется нашим патриотам. Оно изнутри пожирается разрастающейся моральной раковой опухолью, порождённой антагонистическими противоречиями, которые набирают силу по мере становления мирового капиталистического рынка. Современное масонство само не знает, не понимает причины этой болезни.

В чём же дело, в чём эта причина?

Главной движущей силой становления собственно капиталис­тического общества и мирового рынка был и остаётся коммерческий экономический и политический интерес. Коммерческий интерес как таковой существует со времён древних цивилизаций. Его особенностью является то, что стремление участников коммерческих сделок увеличивать денежные обороты и накапливать торгово-спекулятивные и ростовщические капиталы не знает предела, границ и, в отличие от производственной деятельности, оказывается слабо поднадзорным любой государственной власти. Именно выразители коммерческого интереса дали жизнь Великому Шёлковому пути, который был одним из самых ярких проявлений рождения глобальных торговых и ростовщических интересов, после завоеваний Александра Македонского связавших все цивилизации Древнего мира в единый рынок товарно-денежного обмена. Но превращение коммерческого интереса в подлинно глобальный интерес, оказывающий непосредственное и определяющее влияние на судьбы всего мира, после Великих географических открытий расширившегося до глобального мира, было вызвано мануфактурным и промышленным производством, которое на исходе Средних веков зародилось и вначале развилось в Средней полосе Западной и Центральной Европы. Мануфактурное, затем промышленное производство обеспечило быстрый рост товарной продукции при устойчиво растущей производительности труда, при постоянном изобретении и внедрении в обиход новых и новых видов товаров и средств производства. Благодаря промышленному производству быстро возрастали товарно-денежные обмены, охватывая всё новые и новые регионы планеты, обуславливая становление крупных коммерческих и банковских учреждений для налаживания глобальной мировой торговли.

Однако монотеистический феодализм за предыдущую тысячелетнюю историю своего господства успел создать мощные субконтинентальные имперские государства, сильнейшие традиции феодальных прав собственности и узаконенных привилегий и оказался чрезвычайно могучим противником становлению глобального капиталистичес­кого рынка. Его сопротивление усугубилось тем обстоятельством, что, кроме Западной и Центральной Европы, не было ни одной другой цивилизации в Азии, в Африке, в Америке, которые бы в своём историческом развитии смогли сколько-нибудь близко подойти к мануфактурному производству. Не европейские цивилизации оказались не способными создать собственную духовную, мировоззренческую, этическую, социальную среду, подобную той, на основе которой возникла европейская промышленная цивилизация.

Если в Западной Европе промышленное развитие резко увеличивало численность горожан, усилило интеллектуальные, экономические, финансовые, организационные позиции третьего сословия, заставило его задумываться о политическом свержении паразитарного и хозяйственно неэффективного земледельческого феодализма. То во всём остальном мире земледельческие феодальные отношения сотни лет вплоть до последнего времени представлялись незыблемыми и остаются таковыми в глубинной сути духовной культуры большинства из современных народов и народностей других континентов. Хотя в настоящее время большинство этих народов и народностей внешне признали политическую систему государственных отношений в виде узаконенной либеральной демократии, способствующую становлению мирового коммерческого капитализма, они в своих традициях остаются чуждыми духу полисной древнегреческой и республиканской римской цивилизации, из которых выросла, развилась европейская промышленная цивилизация.

Для борьбы с глубоко укоренившимися мировыми позициями средневекового земледельческого феодализма на определённом уровне развития европейского городского капитализма, а именно в начале 18 века понадобилась внешне не связанная с правительствами организация, и такой организацией как раз и стало масонство. Из-за могущества своего противника, который опирался на веками освящаемые монотеизмом политические и культурные традиции, на наследуемые привилегии в устройстве феодальных государственных отношений, масонство создало сложнейшее, эшелонированное ступенями посвящения, в значительной мере тайное сообщество. Долгосрочной целью этого сообщества стало рациональное построение мирового капиталистического рынка и соответствующего ему унифицированного миропорядка, повсеместное уничтожение феодализма и его традиций, его мировоззрений, его форм прав собственности и паразитарных наследственных привилегий. Но оно не могло бороться с феодализмом, не ведя борьбу с феодальными общественными отношениями, то есть с народными и народническими отношениями, с народным монотеистическим мировоззрением.

Политическая действительность заставила зародившееся в буржуазной Англии масонство признать, что капитализм и буржуазное право могут сначала революционно побеждать лишь в отдельных странах, лишь отдельные страны полностью вовлекая в глобальные капиталистические отношения. И страна, в которой произошла буржуазная революция, призванная утвердить в ней глобальное капиталистическое мировосприятие, господство глобальных коммерческих интересов, должна выдерживать не только внутреннюю феодальную контрреволюцию, но и совокупную интервенцию всех соседних феодальных монархий. Однако в случае победы буржуазного режима в такой стране, он мог бы стать новым идеологическим и политическим плацдармом для дальнейшего наступления капиталистических отношений во всём мире. Поэтому масоны буржуазных и феодальных государств из тактических соображений признали необходимость взять на себя обязательство поддерживать любую страну, где произойдёт буржуазная революция, и ради этого принимали на вооружение материалистическую идеологию космополитического либерализма и Прав Человека как таковых.

Эта идеология, временно примиряемая с любым монотеизмом рационально используемой традиционной верой людей в единого бога, создателя вселенной и человека, органично вытекала из главных политических требований коммерческого интереса, коммерческого капитала, а именно требований становления единого мирового рынка товарно-денежного обмена. Она преодолевала субконтинентальные цивилизационные противоречия тем, что отвергала традиции цивилизационного, социального, культурного развития, рассматривая человека только в виде биологического потребителя, вырванного из связей с любой социальной, общественной средой. Этим она предстала понятной повсюду. Ибо мануфактурное и промышленное развитие оказалось зависящим от духовной предрасположенности вполне определённых северных народов, от их способности воспринимать сложную городскую социологизацию общественных отношений, социальную этику совместного труда на промышленном производстве. То есть, оно совершалось лишь в небольшой группе европейских стран. Тогда как коммерция, спекулятивная торговля товарами и капиталами проникала по всему миру, повсюду имела и создавала своих агентов влияния, повсюду развозила товары и вывозила сырьё, полуфабрикаты, продовольствие.

Так уж случилось, что именно у воспитанных на иудаизме, на его способности к глобальному мировосприятию евреев была самая высокая предрасположенность, почти страсть к коммерции, к ростовщичеству, а судьба этого народа рассеяла его едва ли не по всем странам мира. И именно у евреев начал скапливаться мировой коммерческий капитал, они стали главными выразителями мирового коммерческого политического интереса, а потому и главными, самыми организован­ными агентами и проводниками идей либерализма и Прав Человека, идей антифеодальных революций. Поэтому и их роль в масонстве неизбежно становилась очень большой и значимой, как вследствие личного участия, так и из-за сильной финансовой поддержки. Евреи оказались олицетворением антифеодальных коммерческих интересов и вызвали ответную враждебность всех сторонников сохранения феодальных государственных и общественных отношений, всех народных патриотов.

3. МАСОНСТВО В ХХ ВЕКЕ

Проблемы взаимоотношений либерального масонства и народно-патриотических сил ряда субконтинентальных держав, в которых исторически укоренились традиции феодального имперского мировосприятия, напрямую связаны с тем, что экономическая и внутриполитическая устойчивость в этих державах и культурное, духовное самосознание их государствообразующих народов обусловлены как раз имперским прошлым. Отказ от этого прошлого равнозначен для них признанию катастрофического поражения, означает очень болезненную потерю авторитета и влияния в странах, где находились жизненно важные имперские интересы, ведёт к весьма болезненной перестройке экономических, социальных, военно-политических учреждений под непривычные и воспринимаемые унизительными, жёстко навязываемые извне новые цели государственному развитию. Поэтому борьба народно-патриотических сил таких держав с либеральным масонством, – поскольку такая борьба ещё возможна, – принимала и принимает содержание борьбы за государственную независимость, за традицию феодальной имперской государственности. В известном смысле, такая борьба народно-патриотических сил воспринимается самими народными патриотами как необъявленная война с предательской пятой колонной либералов и масонов, которые стремятся подчинить державное государство единой капиталистической сверхдержаве, – на что, действительно, работает масонство сути своих целей. Такая борьба для традиционного народного патриотизма становится Священной и направленной против правительственных властей, вынужденных встраивать экономику страны в мировую капиталистическую экономику, в мировое разделение труда на основе капиталистических отношений. Патриотизм государствообразующих народов таких держав везде и всегда в значительной мере антилиберальный, антимасонский и антиеврейский.

Уже в девятнадцатом веке стало ясным, что Британская колониальная империя клонится к закату и родившееся в ней меркантильное масонство, в конечном итоге, будет обслуживать задачу политического подчинения остального мира Соединённым Штатам Америки. Страшно отставшая в капиталистическом развитии огромная Россия, с её обусловленным геополитическим положением имперским самосознанием, видением себя Третьим Римом, – которое собственно и двигало становление России как таковой несколько столетий, – очевидно не могла добровольно смириться с исчезновением духовного стержня своего существования. Поэтому мессианский большевизм с его идеологическим неприятием капиталистического рынка и планами альтернативного капитализму индустриального развития оказался созвучен традиционному имперскому патрио­тизму русского народа, так как идеологически и политически подавлял масонство и сам себя объявлял de facto самой совершенной формой масонства, но уже идущего из России. В.Ленин теоретически обосновал коммунистическую доктрину именно в качестве новейшего вида масонства и сделал Советский Союз плацдармом преобразования и объединения мира на совершенно отличающихся от рыночного капитализма основаниях. Коммунизм по этим причинам был последним едва не удавшимся опытом объединить человечество посредством догматики идеологического насилия, попыткой подменить разнообразный субконтинентальный монотеизм единым коммунистическим идеологическим насилием, усовершенствованным псевдомонотеизмом масонского типа.

Ожесточённая борьба сторонников коммерческого капитализма, либеральных масонов с феодализмом длилась несколько столетий. И русский коммунизм или, точнее сказать, рационально приспособленный к эпохе индустриализации догматически иррациональный глобальный социал-феодализм оказался последней попыткой встать на его пути и, казалось, едва не добился своей цели. Однако кризис коммунистического марксизма, распад Советского Союза вследствие русской буржуазно-демократической революции de facto обозначил окончательную идеологическую и политическую победу меркантильного коммерческого капитализма в глобальном размахе. Одним из подтверждений чему является то, что впервые в истории человечества в мире осталась единственная сверхдержава, и язык этой сверхдержавы становится единственным международным языком экономического, политического и культурного общения.

Почему же США оказались этой сверхдержавой?

Главным образом потому, что идеалы масонства как раз в этой стране воплотились в наиболее полном объёме. Уже первый Президент североамериканских штатов, Джордж Вашингтон, был откровенным масоном, и вся политическая традиция Соединённых Штатов есть традиция всеохватного подчинения всех сторон жизни населения интересам торгового капитализма. В стратегическом плане США предстали главным полигоном и локомотивом идей становления мирового капиталисти­ческого рынка, идей “плавильного тигля”, в котором либерализм и Права Человека формируют общечеловеческое экономическое, политическое и культурное единение. По этим причинам с середины 19 века в США перемещались штаб-квартиры и прочие центры мирового коммерческого политического интереса, в том числе либерального масонства, чтобы использовать всю мощь этой страны для выражения своих требований к остальному миру. На этом пути у выразителей коммерческого космополитизма и либерального масонства порой возникали серьёзные препятствия. После избрания президентом страны Линкольна и Гражданской войны Севера и Юга в США под воздействием республиканской партии началось становление англосаксонского американского национального общества, которое повело борьбу с либеральным коммерческим космополитизмом и масонством, стремясь подчинить их задаче развития промышленного капитализма, промышленному капиталистическому интересу, выразители которого господствовали в северо-восточных штатах Новой Англии. Вследствие националистической политики республиканцев в США совершилась ускоренная капиталистическая индустриализация, которая превратила эту страну в могучую мировую державу. Однако выразители коммерческого интереса и либерального масонства оставались очень влиятельными, старались отстаивать свои цели через демократическую партию. Они помогали распространять влияние американских промышленных интересов за пределы США, постепенно подчиняя крупных промышленных капиталистов, управленцев их компаний представлениям о едином глобальном рынке товарно-денежного обмена.

Всякое другое государство, которое предпринимало в ХХ веке политические попытки сохранить экономическую и политическую самостоятельность, рано или поздно, но неизбежно вынуждено было бороться с США и либеральным масонством, подавлять масонские структуры и запрещать их деятельность, для чего ставить под жёсткий авторитарный контроль коммерческую деятельность, коммерческий политический интерес как таковой. Такое государство вынуждено было воинственно отвергать либерализм и Права Человека, – то есть, по существу вопроса, отвергать чисто рыночный капитализм, заменять его капитализмом государственным в том или ином виде. Государствен­ный же капитализм в опыте самых разных стран, вообще-то, оказывался менее рентабельным и потому надрывал ресурсы этих стран, ослаблял их перед лицом США.

Объективный ход экономического развития разных государств, так или иначе, заставлял их вовлекаться в мировой товарообмен, в мировое разделение труда, в мировой капиталистический рынок товаров и капиталов. Страна, которая сопротивлялась этому, оказывалась, рано или поздно, в глубоком экономическом и политическом кризисе, выход из которого был только через ускоренное вхождение в межгосударственную систему хозяйствования на правах поверженного противника американцев. А мировой коммерческий капитал, коммерческий политический интерес и либеральное масонство посредством всяческих форм экономического, финансового и военно-политического давления, встраивали вовлекаемое в мировой рынок товарообмена государство под глобальное руководство одной державы, а именно, под руководство Соединённых Штатов.

Но после развала Советского Союза сами США оказались заложниками мирового коммерческого космополитизма, заложни­ками идеологии либерализма и Прав Человека, заложниками мирового капиталистического рынка. Конфронтация с СССР и мировым коммунизмом заставляла государственнические силы Соединённых Штатов постоянно заботиться о промышленном развитии, о промышленной мощи, как основы мощи военной. Такая политика усиливала внутренние позиции выразителей промышленного политичес­кого интереса, часто оттесняя выразителей коммерческого космополитизма от контроля над властью. Она подавляла экономические, финансовые и политические позиции сторонников коммерческого интереса жёстким национальным общественным сознанием англосаксов, социальным и осознанно расовым. Пример Нового Курса демократа Рузвельта, навязанного стране в период Великой Депрессии в ожесточённой борьбе за выживание государства в качестве промышленной державы, следствием чего стало превращение белого расизма в долгосрочную политическую опору властей, достаточно нагляден и убедителен.

Политическая линия Нового Курса продержалась в США до расовой революции негров в конце 60-х. В 70-е годы её устойчиво вытеснял либеральный космополитизм. Затем рухнул Советский Союз, и наступила полная победа изначальной американской традиции приоритета коммерческого капитализма, коммерческого космополитизма. Традиция эта явно воцарилась в США за последнее десятилетие, постепенно подтачивая и подрывая социальную, расовую общественную власть англосаксов. С данного времени США теряют способность соответствовать грядущим требованиям к социально-корпоративной культуре общественно-производственных отношений, необходимой для перспективного промышленного производства, готовя этой сверхдержаве судьбу Римской империи эпохи упадка.

4. ПРИЧИНЫ ВОСТРЕБОВАННОСТИ НОВОГО МАСОНСТВА

К концу ХХ века мировой капиталистический рынок, становление которого совершал коммерческий интерес и обосновывал идеологический либерализм, привел ноосферу к преддверию экологической катастрофы. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, человечество сползает к грядущему витку повсеместных военно-политических столкновений в борьбе за вхождение в золотой миллиард избранных остаться жить на планете. Следствием будет резкое уменьшение значения для выстраивания межгосударственных отношений, как мировой торговли, так и всех экономических и политических структур, которые создавали глобальный капиталистический рынок товарно-денежного обмена.

Каким же представляется мир завтрашнего дня по главным требованиям экологии к мировой политике? Роскошь, потребительская культура должны быть решительно подавлены, а кровно заинтересованный в них коммерческий политический интерес поставлен под жесточайший контроль правительств. Тогда как значимость требований к политике со стороны промышленного интереса будет неуклонно возрастать.

Суть этих требований определяется необходимостью добиваться наивысшей эффективности в производстве продукции: наибольшему выходу изделий при непрерывном сокращении затрат и ресурсов. А эффективность производства зависит главным образом от уровня социологизации этики общественного труда, иначе говоря, от качества производственных отношений, определяемых уровнем социального и цивилизационного развития конкретного общества.

Только достигшие высшего уровня социальной корпоративности общественного сознания нации окажутся способными технологически развиваться в условиях угрозы экологического коллапса, в условиях всевозможных перебоев снабжения при распаде мировой торговли. При этом следует учитывать, что потребность профессионализации социальной деятельности каждого члена конкретного национального общества неизбежно приведёт к росту сословной корпоративности, к сословно-иерархической структурированности всякого такого общества. Лишь успевшие сложиться нации, которые имеют историческую традицию сословной иерархии народных отношений, одновременно проявляя предрасположенность к высокой степени социологизации общественно-производственного поведения на самом современном постиндустриальном производстве, получат преимущества в борьбе за выживание в ХХI веке. Современные США уже не в состоянии в полной мере отвечать таким требованиям и не выдержат бремя идеологического и экономического лидерства в новой эпохе становления глобальной промышленной цивилизации. Следующий век будет не веком либерализма и Прав Человека, а наоборот, он неотвратимо станет веком жестокого расового, национального корпоративизма.

Уже в ближайшем будущем проявятся самодовлеющие тенденции. С одной стороны, распада нынешнего мирового капиталистичес­кого рынка товарно-денежного обмена, а с ним и упадка роли Соединённых Штатов. А, с другой стороны, налаживания взаимодействия наиболее социологизированных наций, их вынужденного стремления к объединению в эгоистические сообщества для выработки совместной политики в отношении остального мира, для навязывания ему своей воли и своего права на глобальную ответственность. Объединять их будут уже не столько материальные интересы, не капиталистический рынок, а в значительной мере Страх перед императивными требованиями ноосферы и Природы вообще к человечеству и его деятельности по добыче средств жизнеобеспечения. Но в условиях распада коммерческих способов управления глобальной экономикой заняться организацией взаимодействия самых социально развитых обществ сможет только принципиально новое масонство и только жёстко иерархического орденского вида.

Попытки создать новое глобальное масонство на основе принципов господства промышленного интереса предпринимались уже всю первую половину двадцатого столетия. Кроме большевиков, вождей русского коммунизма, этим в той или иной мере были озабочены вожди итальянского фашизма и немецкого нациолнал-социализма. В противовес работавшему на США либеральному масонству, провозглашавшему потребительский индивидуализм под вывеской Прав Человека, пронизанному насквозь политическими инстинктами коммерческого космополитизма, итальянские фашисты и немецкие национал-социалисты начали разрабатывать идеологии национальной и межнациональной социал-корпоративной этики поведения избранных наций, этики, которая отражала бы политические интересы участников индустриального производства. На основаниях соответствующих идеологий впервые в мировой истории столь впечатляюще осуществлялись диктатуры промышленного интереса в условиях капитализма, позволяя исповедовавшим их государствам добиться внушительной независимости государственной политики. Крах данных режимов был предопределён тем обстоятельством, что в то время промышленное производство ещё не набрало силы глобального влияния, было относительно развитым лишь в некоторых регионах Европы, Северной Америки, Японии. А промышленный политический интерес ещё не создал транснациональных компаний, производственных звеньев на всех континентах, где подавляющее большинство населения жило, в лучшем случае, сельскохозяйственным производством и мелкой торговлей.

К концу ХХ века положение вещей в корне изменилось. Наступивший после Второй мировой войны бум развития индустриального производства, повсеместная урбанизация стали порождать транснациональные корпорации, и промышленный экономический интерес начал проникать во все уголки земли, а его участники, выразители приобретать опыт понимания своего глобального значения и политического влияния. Казалось бы, развал Советского Союза привёл к торжеству либерального масонства, а диктатура глобального коммерческого космополитизма стала окончательно выстраивать мир под господство США. Но приближающаяся экологическая катастрофа делают это торжество либерального масонства эфемерным, кратковременным.

Либеральное масонство умирает. Ему на смену должно прийти масонство новое, с иным пониманием необходимых на данном этапе исторического развития способов объединения человечества в глобальную цивилизацию. Однако никогда старый порядок не уходил в историческое прошлое добровольно. И современный мировой порядок, основанный на глобальном диктате коммерческого капитализма и либерального космополитизма тоже будет намертво отстаиваться теми, кто связан с ним кровными интересами, даже невзирая на то, что они тащат всё человечество к гибели. Борьба нарождающегося нового порядка с отживающим старым предстоит принципиальная, ничем непримиримая. Обстоятельства же толкают именно Россию встать во главе борьбы за объективно приближающуюся смену типа глобальной цивилизации.

Россия коммунистическим прошлым и происходящей сейчас буржуазно-демократической революцией вырвана из всех традиционных систем глобального контроля, ибо в ней вызревает общегосударственный кризис и нынешняя диктатура выразителей коммерческого политического интереса как таковая агонизирует, рано или поздно приблизится к политическому параличу. Из всеохватного кризиса стране удастся выйти только в том случае, если она революционно породит самую адекватную завтрашнему миру идеологическую и политическую систему государственных отношений.

Предстоящие, объективно подготавливаемые текущими событиями русская Национальная Революция и Национальная Реформация самими складывающимися внутренними для страны и мировыми противоречиями вынуждены будут воплощать прорывное видение новой глобальной политики, какой ей предстоит стать в течение нескольких десятилетий. Оказавшись в чужеродной, отживающей системе господства коммерческого интереса, которая управляет современным миром, режим военно-политической диктатуры национальной демократии в России обязан будет взять на себя миссию идеологической, пропагандистской и политической поддержки новых прогрессивных движений в других странах Евразии и Америки, Южной Африки и Австралии. Движения эти неизбежно будут националистическими и расистскими, ибо в ХХI веке только и только национально-корпоративные общества способны будут создать экономические условия существованию максимально возможному числу людей, то есть отвечать биологической потребности человеческого вида как такового.

“Союзом социально-корпоративных наций северных цивилизованных рас” – в такой политической форме будет осуществляться новое глобальное единение человечества. Выполнение некоторых задач соответствующего стратегического плана развития и должно взять на себя новое масонство, которое на данном этапе истории не может выбрать иную державную страну в качестве экономического, идеологического и политического плацдарма, кроме как Россию.

20 авг. 1996г.