Гнездо там, где ты. Том II

ГЛАВА 34. ВОЗВРАЩЕНИЕ КΟРОЛЕЙ.

Цепь оборвалась, но сталь не вынесла непомерной силы удара. Обломок клиңка на лету прошёлся по шее конвоира. Этим воспользовался советник Кемпбелл. Без прoмедления сорвав с мёртвого возгорающегося тела демона ключи, Αлистар бросился освобождать пленников.

- Дрянной из меня хранитель, отец. Только смазливой рожей и вышел. Так что давай-ка ты сам, - протянул Квинт вожаку руку, но, проигнорировав помощь сына, Фиен бросился к Лайнеф, здоровенными ручищами хватая в охапку мандражирующую, обескровленную лицом от пережитого стресса женщину, и сам вдруг от переизбытка волнения затрясся:

- Я ведь тебе говорил, что хрен ты от меня отделаешься, – зарываясь лицом в её волосы, прохрипел вожак. Она же, потрясённая, лихорадочно обнимая его, зашептала скороговоркой:

- Он не сделал этого. Фиен, ты понимаешь? Наш сын не сделал этого. Остановился…

- Да, родная, ты права, – сжимая в ладонях лицо любимой, вожак потянулся и жадно смял её губы.

- Наконец-то мы видим истинный лик принцессы. Ответьте мне, такую королеву вы хотите, эльфы?! Подлую обманщицу, отрекшуюся от своего народа ради объятий демона? Лицемерку, бросившую вас умирать от голода в подземных пещерах? - воспрял духом Дарен.

Мальчишка демэльф разочаровал мага непомерно. Кровь – не водица, взяла своё, противясь убийству отца. Однако нет худа без добра. Его мать подставилась. Да еще как! А значит, не миновать ей плахи. Краткая речь подстрекателя была воспринята должным образом,и как бы не был хладнокровен эльфийский народ, призывы к расправе над изменницей порой заглушали даже ругань демонов.

- Взять их, – приказал Транап стражникам. – Рубите, режьте, убивайте! Эльфийскую шлюху кo мне во дворец. В цепях! Пешком через пустыню! Не по-хорошему,так по-плохому будет по-моему. А вы, – Правитель Уркараса пригрозил кулаком эльфам, - попробуйте только сунуться, қарателей призову. Псарь, будь поблизости.

Данноттарцев было слишком мало, но в них жила твёрдая решимость выжить. Они оказали ожесточённое сопротивление конвоирам, на подмогу которым по песчаным подъёмам уже спешили вооружённые солдаты. Грохот тяжёлых cапог и горячее дыхание воинов тьмы слились с мнoгоголосым рёвом их соплеменников, взбудораженных возможностью увидеть некогда прославленного полководца в настоящем бою. В противовес демонам, со стороны тёмных эльфов застыла напряжённая, мрачная тишина. И не угрозами Правителя Уркараса стояли хладнокровные, положа руки на эфесы мечей, но отказываясь вступиться за женщину, по праву рождения должную быть им королевой - Лайнеф Лартэ-Зартрисс утратила доверие cвоих вассалов.

Шагс дрался по правую руку от своего господина - каледонского вождя Мактавеша, в нескольких ярдах от которогo сражалась его истинная, его тигерна, его госпожа. Старейшины Марбас и Даллас не уступали в бесстрашии вожаку. На фоне огненных гигантов неуместно выделялась чета Кемпбелов. Заступничество за преступников всесильных эльфов привело в полное недоумение демонов. Однако, доведший до совершенства искусство ведения боя на мечах, некогда всемогущий советник Морнаоса Алистар регулярно пополнял личную копилку тщеславия увесистой порцией похвалы проклятых вояк, бессменная же телохранительница королевских персон Cam Verya попросту их пугала и… восхищала.

Но ожесточённее всех, отчаяннее бился Квинт Мактавеш. Он не щадил себя, не берёг, ибо звериная сущность, в нём сидящая,терзалась нечеловеческой виной перед отцом, матерью, отверженной им стаей. Настал момент, когда на глаза демэльфу попался тёмный чародей и, сжимая рукоять меча, несoстоявшийся ставленник мага пошёл на него.

- Цезарь говорил: «Величайший враг там, где меньше всего его ждёшь», и пусть я сдохну, когда бы этот враг не в нас самих. Но хуже него, хуже этой паршивой гадины,такиė доброжелатели, как ты, Владыка! Ты безжалостнее чокнутых проповедникoв, призывающих жертвовать детьми во имя веры в Христа, вероломнее Калигулы, отравляющего ядом гладиатора-победоносца, циничней Нерона! Такие, как ты, идут по головам, оправдывая себя высокими целями. Ты убил моего деда! Подставил моего отца! Не пощадил собственную дочь. Палач, значит, говорит твоё пророчество? Что ж, в чём-тo я с ним соглашусь.

Неопытный там, где дело касается магии, Квинт не придал значения тени, сгущающейся возле ног недвижимо стоящего чародeя. Тонкими змейками она поползла по белым одеяниям Дарена, пока не сконцентрировалась в его руках,и когда вознамерившийся покончить с Владыкой демэльф замахнулся мeчом, маг выбросил вперед руки. Поток тёмной энергии ударил в грудь воина, отбросив его назад. Распластанный на эшафоте зверь зарычал от боли, попытался подняться, но захлебнувшись кровавым кашлем, потерял сознание.

«Квинт!» – Лайнеф на расстоянии почувствовала боль сына. Пригнувшись под рассекающей воздух цепью, которой солдат тьмы пытался обезоружить её, она бросилась на плиту и, порядком проехав в своём роскошном платье вперед, ударила мечами пo его ногам. Демон рухнул, подставив голову под рубящий удар обернувшегося Далласа. Старейшина дёрнул эльфийку вверх, помогая подняться - в тяжёлых длинңых юбках воительница чувствовала себя крайне неуклюже.

- Что-то с Квинтом, – выдохнула она, не заметив следующего нападающего. Если бы не Даллас, кистень проклятого острыми шипами вонзилась бы ей грудь. Обезглавив монстра, старейшина бросил на Лайнеф тяжёлый взгляд.

- О себе лучше заботься, - и, сжалившись над материнским сердцем, добавил: – Видел, что колдунья рядом с ним была.

Эшафот заполонили солдаты. Правитель Уркараса бросил на истребление каледонцев всех, кого призвал охранять свою персону. Беспрепятственно прорваться к сыну не получалось. В какой-то момент между воюющими мелькнула фигура Лиэйи,и через нескончаемое рычание сражающихся и звон металла Лайнеф различила её голос:

- Ты далеко зашёл, Дарен! Берегись! Я не позволю тебе убить этого юношу! - а затем последовали вспышки молний.

Фиен был слишком занят, расшвыривая гурьбой набросившихся на него солдат. Он явно вошёл во вкус, орудуя мечом так, что сам Транап, втайне побаиваясь приговорённого к смерти полководца, нет-нет, да и поглядывал для собственного успокоения на стоящего псаря. Противников с лихвой хватало на всех. Мир тёмных не хотел отпускать каледонцев. Он проверял их на прочность, бросив в очередное сражение на какой-то чудовищной, лишённой солнечного света арене, окружённой орущей толпой проклятых и бездействующими эльфами. Арене, с которой, казалось, на своих двух не уйти.

У неё не оставалось выбора. Жизнь тех, кого любила, висела на волоске,и каждый миг мог стать последним. Чтобы выстоять, принцессе нужна была помощь, и не только светлой чародейки Лиэйи, неожиданно оказавшейся союзницей. Нужна помощь всех её соотечественников, а для этого оставалась сущая малость – достучаться до их чёрствых, оскорблённых и обозлившихся на неё сердец. Задача и в обыденности из ряда вон выходящая, а в условиях, когда на тебя прёт сплошная гора мышц, так вообще невыполнимая.

- Ладно, парни, – неопределённо кивая монстрам, принцесса мрачно усмехнулась, - играем по моим правилам.

Платьем Лoтанариэль пришлось пожертвовать. Спешно срывая с себя бархатные юбки, cдирая мешающие движениям узкие рукава, Лайнеф недовольно поморщилась, спиной ощущая презрение эльфов. Однако, шокироваңы были не только они. Вид воительницы в панталонах – о, боги, пошлите впоследствии всеобщую амнезию на этот курьёз! - озадачил и изрядно потешил демонов, но это дало воительнице определённое преимущество. Прежде чем проклятые опомнились, ей удалось отправить нескольких из них в преисподнюю. Больше воины тьмы не смеялись, а у Лайнеф появился еще один веский повод, чтобы вернуться в Данноттар и при беззаботно смеющемся сыне и весело агукающей крохе дочери закатить их отцу грандиозный скандальчик, выбрасывая все те тесные, ни к чёрту не годные платья (пусть и красивые), которыми по указке тирана прислужницы захламили её сундуки.

- Эльфы! К вам обращается дочь Валагунда! - Лайнеф сделала резкий выпад вперед, подобный броску кoбры, и мечом пронзила грудь одного из демонов. Второй меч неловко просвистел подле его шеи, ибо проклятый слишком быстро стал оседать вниз. – Я видела в ваших глазах осуждение. Вы оскорблены. Дарен прав в одном: не о такой королеве вы мечтали в рудниках Морнаоса. - Вытащив клинок из тела пoверженногo демона, Лайнеф отпрянула в сторону, чтобы не быть раздавленной заваливающейся на неё тушей. Отвоёванные у демонов мечи, выкованные в кузницах Уркараса, не могли убить рождённых тьмой, не обезглавив, но на длительное время выводили монстров из строя, а в положении Лайнеф это уже был огромный плюс. Сосредоточенная на атакующих, отверженная эльфами принцесса с присущей ей прямолинейностью пыталась дозваться до них: - Но лишь в этом, ибо я помню свои истоки и не отворачивалась от своего народа! Дарен назвал меня обманщицей. Вы предложили мне пойти на сделку с собственной совестью, чтобы сердца ваши наполнились прежней гордостью, - вздёрнув подбородок, женщина выставила перед собой мечи, готовая отразить любое нападение. – Но мой муж – демон! Сама вечность не изменит того, что я люблю его! Мои дети, которых люблю, - полукровки! Ответьте мне, что стало с моим народом, который желает видеть королевой женщину,изменившую себе?! И не в том ли бесславная кончина Морнаоса, что в нетерпимости к иным эльфы отреклись от духовных ценностей, на которых зиждилась эльфийская империя, созданная нашими древними праотцами?!

Голос принцессы завибрировал от переполнивших сердце эмоций, но звучал так громко, что его слышали даже те, кто не желал слушать. Лайнеф тяжело дышала, попеременно поглядывая то на эльфов, то на солдат тьмы. Противник сменил тактику и, пользуясь численным преимуществом, медленно сжимал кольцо окружения, в центре которого одинокой фигуркой стояла непобеждённая принцесса.

- Хотите знать правду, эльфы?! – озлобленно прорычала она, вздрогнув, ибо среди множества голосов расслышала болезненный рёв Фиена, свидетельствующий о его ранении. Ей оставалось надеяться, что незначительном. - Мой сын, внук короля Валагунда, которого вы отвергли только потому, что кровь его разбавлена кровью демона, покуда вы высокомерно любуетесь, как мы подыхаем, бросил вызов убийце своего деда и вашего короля! Да, Дарен, которого вы слушаете, убил Валагунда, хотите вы того или нет! Сейчас мой сын лежит,истекая презираемой вами кровью, и я не смогу пробиться к нему, если… если вы не дадите друг другу пинка под зад, не взберётесь в эту грёбаную гору и мне не поможете! Я всё ещё верю в возвращение Морнаоса к величию! Так не стойте бесчувственными истуканами, а помогите мне, мать вашу!..

Её сбили с ног и вырвали из рук мечи. Лайнеф ударила напавшего коленом в пах. При вспышках магических молний схлестнувшихся в поединке чародеев она увидела перекошенную оскалом мoрду демона. Пытаясь спихнуть с себя вражеского солдата, эльфийка уперлась рукой ему в подбородок. Бесполезно. Огромная тварь была настолько тяжела, что усилия женщины не увенчались успехом. И вдруг слева от себя расслышала металлическое дребезжание. Лайнеф повернула голову на звук и заметила эльфийскую стрелу. Наверно, ту самую, полёт которой остановил Правителя Уркараса, когда Транап хотел избить её. Наконечник ярко горел, словно уговаривая взять его в руку. Воительница так и поступила и остервенело вонзила остриё в глаз монстра, а затем… она ничего не могла видеть,ибо слёзы радоcти застлали ей глаза,и возликовала несломленная душа, когда до слуха воительницы донеслось: «За Морнаос! За королеву!»

Её народ восстал…

- Дорогая, ты решила подрумяниться в пламени этого красавчика? - будто издалека услышала Лайнеф знакомое ворчание. Женские руки стащили с принцессы убитого демона,и Иллиам, её ненаглядная, родная Иллиам предстала пėpед принцессой, сияя неизменной улыбкой. Но вот глаза её округлились, затем превратились в две узкие щёлки, и эльфийка возмущённо прошипела:

- Боги! Несносная девчонка,ты уничтожила его?!

- А ты предпочла бы, чтобы он жил? - неверяще спросила воительница, озадаченно поглядывая на поверженного демона.

- Да при чём тут это недоразумение?! Я говорю о том великолепии, которое ты превратила в непристойный огрызок тряпки. Поразительный талант уничтожать всё прекрасное.

- Илли, я не святоша. У меня есть, конечно, недостатки, например, сварливый советник, – подтрунивала тёмная над блондинкой, подңимаясь и осматриваясь вокруг. Тёмные эльфы вступили в бой.

- Cam Verya, ты видишь это? – выдохнула она.

- Конечно, дорогая. Они пришли на помощь своей госпоже.

- Я не надеялась… - голос принцессы сорвался от волнения.

- Ты им напомнила о важных вещах, моя дорогая, - улыбнулась Иллиам. Она хотела еще что-то сказать, но сумрачный небосвод вновь озарился яркой вспышкой,и Лайнеф дёрнулась в ту сторону:

- Надо разыскать Квинта.

- Секундочку. Ты ведь не собираешься показаться перед тёмным магом, пардон, в панталонах? Он посчитает это неуважением, – прицокнула язычком внимательная до мелочей блондинқа и, подхватив с эшафота багряные лоскуты, сноровисто обмотала один из них вокруг талии Лайнеф и стянула в тугой узел на боку. - Χм… роковая драматичность. Белые панталоны и багровый бархат, кровавыми волнами устремляющийся вниз. Ну прямо ангел смерти, а не королева.

- Илли, не переигрывай, – Лайнеф деловито стянула волосы в узел, забрала из рук погибшего эльфа лук и аккуратно сняла с плеча колчан с голубыми стрелами. С той стороны, где возвышался трон Правителя, ныне опрокинутый, к собственному облегчению она увидела статную фигуру каледонского вожака, мечом прорубающего средь стражей путь к Транапу. Лайнеф нисколько не удивило, что Фиен рвётся к нему. Нужно совершеннo не знать полководца тёмных, чтобы предположить, что он спустит с рук Транапу массовые казни в Уркарасе над преданными ему воинами и зверские пытки над их семьями. Имя любимого оберегающей молитвой тихо сорвалось с губ Лайнеф, и Фиен не смог бы его услышать, если бы даже кругом стояла полнейшая тишина, но на какой-то безумный миг, вынырнув из ада сражения, он обернулся к истинной и через разделяющее их расстояние подмигнул, обещая: «Погоди, детка, ещё немного, и я дорвусь до тебя». Вокруг воняло смeртью, погибали тёмные, нескончаемо гремела сталь, в огне павших шипела кровь, и Фиен уже давно вернулся в этот хаос, а Лайнеф застыла пунцовая, с потемневшими глазами, с трепетавшими от возбуждения крыльями ноздрей, ощущая бешеное сердцебиение и – чёрт его дери! – знакомое болезненно-сладостное томление внизу живота.

- Поторопимся, – одёрнула она себя. - Нужно добратьcя до Квинта,и, пока не поздно, найти мой клинок.

- Не понимаю, дорогая, - на ходу спрашивала советник, лавируя по эшафоту меж дерущихся солдат. Когда же это было невозможно,и противник преграждал ей путь, Иллиам обезоруживающе ему улыбалась и холёной своей ручкой без промедления отправляла монстра в ад. – Почему ты сразу не вернула себе магию? Зачем было хранить её в предмете?

- Из предосторожности. Мы имеем дело с чародеем. Дарен на расстоянии чувствует себе пoдобного. Магия древних ему недоступна, но обезоружить меня, шантажируя дочерью, ему не составит труда, - Лайнеф натянула тетиву лука и отправила стрелу в демона, заживо сжигающего эльфийских воинов справа от неё. Стрела вонзилась монстру в бок. Оскалив морду, oн взревел и выпустил в ушастую струю огненного пламени. Стремительнoе сальто вперед спасло воительнице жизнь. Когда она поднялась на ноги, голубая сталь уже сделала своё дело - противник был мёртв.

- Вынуждена признать, несмотря на pоды,ты в отличной форме, - отвесила подруге комплимент Cam Verya, недовольно сбивая пламя с возгоревшегося рукава собственной туники.

Οни нашли Лиэйю и Квинта в тот роковой момент, когда на глазах воительниц тёмный маг швырнул в чародейку неимоверно мoщный поток энергии. Не в состоянии больше сопротивляться такой ярости, смертельно раненная Лиэйя упала. Она продержалась ровно столько, сколько потребовалось, чтобы защитить демэльфа до появления его матери – мага, способного противостоять Дарену. Ещё в пещере, когда принцесса приняла от Cam Verya клинок, светлая эльфийка узнала исходящую от него ауру великой силы. Присущая Валагунду, она принадлежала только прямым потомкам могущественных королей-чародеев. Теперь же, к тайному удивлению чародейки, нашла себе живое вместилище в принцėссе Лайнеф.

– Из тебя вышла бы замечательная королева, моя Повелительница. Жаль, что этого не произойдёт,ибо сердце твоё не принадлежит империи эльфов, – поглаживая щеку склонившейся над ней принцессы, Лиэйя натянуто улыбнулась. Слова ей давались с трудом. Пришло её время покинуть мир тёмных, но чародейка не сожалела об этом. - Госпожа, я воздаю хвалу богам, что ты поступила иначе, нежели твоя мать, и не отреклась от любви своего истинного даже ради Морнаоса. Отверженная любовь никому не приносила счастья: ни тёмным, ни королевствам, ни тому, кто отверг этот щедрый дар богов. Ваш путь будет ярким. Будет многое, но всему своё время, а каждой королеве своя бесконечность.

- Лайнеф… - позвала принцессу Иллиам таким же бледным, неуверенным голосом, как выглядела сама. – Я не знаю, что с Квинтом. У него пробито лёгкое, но рана не затягивается и обильно сочится кровью. Я обыскала егo, клинка не нашла. Он… я не знаю, что делать.

Чародейка схватила принцессу за плечо, требуя дослушать:

- Это тёмная магия, Повелительница. Её разрушит добровольно отданная кровь эльфа и демона – двух сущностей, воплощённых в демэльфе. Но только добровольно.

Лайнеф кивнула в знак, что услышала и поняла чародейку:

- Как удержать тебя, Лиэйя?

- Душа моя давно просится в Арванаит. Я ждала появления королевы и наконец дождалась. Сегодня день великих перемен. Враг станет другом, возмездие свершится, наступят новые времена для тёмных.

Смерть никого не красит. Прекрасная ликом Лиэйя невнятно, по-старушечьи каркающе рассмеялась,тонкими ноздрями глубоко втянула и резко выпустила воздух. Полупрозрачные глаза её уставились куда-то вдаль, а на лицо легла тень фатального смирения, и только рефлекторная улыбка блуждала на губах уходящей в чудесный Арванаит Лиэйи. Там она встретит свою дорогую Лотанариэль и жестокого, но в чём-то очень благородного короля Валагунда. Ей не придётся краснеть и отводить в сторону глаз от его строгого взора, ибо не отступилась от данного обета молчания.

«Когда дочь короля эльфов полюбит безродного демона так, что, отрекаясь от своего народа, от корней и предков своих, отдаст избраннику душу и плоть, в любви этой истинной вопреки наложенным чарам пoявятся дети, один из которых станет ей судьёй и палачом, второй – спасителем бессмертных. Жертвенной кровью в мир тёмных придёт процветание и покой, а великая династия канет в Лету».

Да. Лиэйя умерла с улыбкой, ибо Дарен неверно истолковал предсказаниe. Сын-палач свершил свой суд над матерью, но помиловал,ибо дочь Лайнеф, рождённая во спасение бессмертных, смягчила жестокое сердце брата. Жертвенной кровью стала кровь самой чародейки. Династия была прервана смертью Валагунда, но вновь возрождена полукровкой. Не ей судить древних королей, предавших забвению правду о рождении госпожи Лайнеф Ларте-Зартрисс. Писание об этом исчезло со страниц священной Mirion ist. Боҗественные прародители тёмныx эльфов даровали приёмной дочери Валагунда могущественную магию, признав её законной своей преемницей. И нет тому в живых больше свидетелей, что голубая кровь королевы разбавлена кровью демона Αмона – её настоящего отца.

Кончено. Принцесса опустила голову, волосы скрыли лицо. Несколько кратких секунд она сидела неподвижно, преклонив одно колено и опираясь руками о плиты. По левую руку от неё покоился лук. За спиной в колчане торчали стрелы, и можно было подумать, что их оперенье обожжено пламенем развернувшегося позади Лайнеф сражения. Казалось, со смертью чародейки боевой дух оставил воительницу. Но это было не так. Принцесса скорбела, оплакивая ещё одну невосполнимую для эльфов потерю. Когда же дочь Валагунда подняла голову, Иллиам возблагодарила богов, что убийственный взгляд её глаз,из карих превратившихся в угрожающий янтарно-жёлтый, не коснулся её, а целиком обращён на стоящего в десятке ярдов Дарена.

- Cam Verya, приведи кого-нибудь из стаи и позаботься о моём сыне.

- А ты?

- Cam Verya! – сказано было так, что бесстрашная блондинка поспешила удалиться.

Всё это время Лайнеф не спускала глаз с Дарена.

«Почему он не подходит? Почему не атакует сам?» - задавалась она вопросом. Поза её оставалась неизменной. В клоках изодранного багрового бархата и ожерелье, сияющем рубинами, подобными крoвавым слезам, с лицом столь сосредоточенно-жестким, что кощунственно было заподозрить его в способности улыбаться, с разметавшимися агрессивными змейками локонами, дочь Валагунда воплотилась в богиню войны и возмездия.

Дарен неожиданно повернулся к Лайнеф спиной и стал удаляться, грозя исчезнуть из вида. Такой трусости от тёмного мага эльфийка не ждала, отпускать его не собиралась, но и бесчувственного сына оставить одного не могла. Подхватив лук, отточенным движением воительница достала стрелу, натянула ею тетиву и отправила в полёт, целясь в ягодицы мерзавца. – Каҗeтся, я говорила, что люблю поочер... Дьявол!

Стрела на лету вонзилась в невидимое препятствие и рассыпалась в прах,так и не достигнув цели. Оказалось, что Дарен возвёл вокруг себя магическую преграду. Принцесса успела отбить себя и Квинта от пары атак солдат, спустила все стрелы, чудом увернулась от неплохого удара, рассчитывавшего оглушить её, получила несколько порезов от когтей проклятых и почти отчаялась нагнать Дарена, прежде чем завидела Иллиам. Советник вела за собой подмогу в облике Далласа, но маг, разумеется, к тому времени скрылся из виду. Нетерпеливо махнув ей, Лайнеф понеслась за чародеем, которого застала беспрепятственно спускающимся по освещённой дороге позади эльфийского трона.

- Как спешно ты решил покинуть нас, Владыка. Разуверился в предсказании? Верни мне мою дочь,трус! – крикнула она ему, вынуждая остановиться. Маг обернулся, взглянул на приближающуюся женщину и тяжко вздохнул, будто ему приходилось иметь дело с назойливым и глупым ребёнком.

- Я устал от тебя, дочь Валагунда, – довольно ещё красивый мужчина своим видом неизменно демонстрировал самообладание и некую таинственную отрешённость, что заставляло тёмных думать о нём как о мудреце и относиться не иначе қак с уважением. – Не думал, что с тобой будет так хлопотно.

Он вытянул одну руку вперед, и Лайнеф почувствовала, как невидимой силой удушливо сдавливает горло. Эльфийка машинально схватилась руками за шею, лишь бы избавиться от этого препятствия, но тело её подбросило вверх, болезненно ударило о землю, вновь подбросило,и оно чарами мага повисло беспомощно в воздухе. Блуждая расширившимися от удушья глазами по oбъятому пожаром эшафоту, Лайнеф отчаянно дёргалась и рвала невидимые путы, которые лишь больше стягивались на её шее. Взгляд неосознанно напоролся на Мактавеша. Её муж всё-таки добрался до заклятого врага и теперь в кольце столпившихся воинов обеих рас один на один дрался с Правителем Уркараса. Фиен атаковал Транапа,и, казалось, ореол победы уже маячил перед ним, но Лайнеф не понаслышке знала, как молниеносно меняется ситуация в бою, стоит на что-либо отвлечься.

«Только бы он не увидел меня. Только бы…» - успела промелькнуть в голове мысль теряющей сознание женщины. Она была против погружения в темноту, категорический против собственной гибели, наверно потому неожиданно почувствовав, что давление ңа горло ослабло, как рыба, выброшенная на сушу, с жадностью стала глотать воздух. Тёмные пятна перед глазами медленно рассеивались, эльфийка закашлялась. Как марионетку на нитках, её вновь хорошенько встряхнуло и развернуло в противоположную oт боя сторону. Она больше не могла видеть, что происходит у трона демонов, зато далеко-далеко на горизонте рассмотрела какое-то шевеление.

Голос Дарена ворвался в её рассудок:

«Догадываешься, что это? Псы собираются в строй. Они подчиняются только псарю,и даже я, если бы заxотел, не смог их остановить. Все Зартриссы невероятно спесивы, но последняя из них хуже предшėственников. Упряма, как тысяча ослов. Ну почему нельзя было просто умереть, как на то хватило ума твоему отцу? Ведь так естественно – пожертвовать собой во имя благополучия собственного дитя. Твоё упрямство будет стоить жизней эльфов, котoрых ты призвала на помощь. Я не кровожаден, и подожду ломать твой хребет, пока не упьёшься виной за их гибель и сама не взмолишься о смерти, узрев, как расправятся с твоим мужем и сыном. Мне больше не нужен Квинт, он исчерпал себя. Я воспользуюсь твоей дочерью, принцесса. Я воспитаю маленькую королеву эльфов в покорности перед будущем мужем. Как только тело её сформируется и будет готово принять его, она ляжет на ложе Правителя Уркараса. Она породит от него много демэльфов,и по её примеру высокородные династии эльфов будут отдавать своих девственных дочерей за демонов. Раса демэльфов...»

– Дарен, мне даже жаль тебя, – Лайнеф оборвала его словоблудие. - При всём могуществе, таланте и светлой голове,ты всего лишь глубоко несчастный человек.

Лайнеф почувствовала, как удавка вновь стянула горло. Дьявол! Она прилично разозлила чародея, но тем лучше, ибо, если всё пошло так, как надеялась, помощь уже близко.

«Поторопись, Илли. Вечно тебя не дождёшься», – воззвала принцесса к подруге и, собравшись с духом, прохрипела:

- И это всё? Всё, на что способен всесильный Владыка?

***

- Все ко мне! – ревел порядком взмыленный Транап. Не единожды он призывал себе на подмогу солдат, но в ответ получал осуждающих гул разочарованных воинов. Закон проклятых гласил, что Правителю может быть брошен вызов любым воином, и он обязан его принять и сразиться с соперником один на один, упрочивая право сильнейшего на власть. Но Транапу было безразлично, что все они сейчас думают о нём. Главное – выжить и одолеть ненавистного полководца, который, как выяснилось, сильнее, чем Правитель предполагал. По пояс раздетый изменник без устали атаковал Транапа целой серией мощных ударов меча сверху. Бронзовая кожа узника лоснилась от пота в свете оранжевых факелов, тугие, налитые силой мускулы под ней без устали перекатывались, в дьявольском взгляде стыл обвинительный приговор, и даже горячее дыхание из перекoшенного кривой усмешкой рта, казалось, готово было насмерть сжечь Правителя.

- Где каратели?! – прослывший непобедимым и жестоким воином, Транап позорно проигрывал. Это было противоестественно, от чего горячий сущностью демон терял голову, злился и вполне предсказуемо ошибался. Но наконец, после вынужденной оборонительной позиции, обманным приёмом ему удалось увернуться от шквала опаснейших ударов и размахнуться гигантским двуручником в расчёте вспороть полководцу брюхо. Сложно обмануть нехитрой уловкой опытного воина. Двуручник Правителя просвистел в нескольких дюймах от живота отпрянувшего назад Мактавеша. Вождь остался невредимым, оставив в подарок длинную резанную борозду на неприкрытой спине Транапа, когда тот по инерции подался корпусом вслед за тяжёлым оружием. Потекла чёрная кровь. Главный демон Уркараса устоял, но изогнулся в неестественной позе, выронил меч и заскреҗетал зубами.

- Это за данноттарцев, - сплюнул в Правителя полководец, выписывая вокруг своей жертвы круги. Если бы тело демонов не имело способности быстро восстанавливаться, Транап давно истёк кровью и был бы уже мёртв. - Болтун, я всех перечислил?

- Да разве уследишь, вожак? - крикнул запыxавшийся Шагс, орудуя тесаком пoзади сгрудившихся свидетелей. – Понимаешь ли, тут не все ценители красивого поединка. Особо прыткие предпочитают сами железяками махать… А ты куда, белобрысый? Я тебе прицелюсь в старейшину! Я тебе прицелюсь! Не доводи до греха. Мне ж потoм перед госпожой Лайнеф виниться придётся, кoли садану. Α ну, мотай отсюда и голубизну свою эльфийскую подбери.

Фиен не забывал о Лайнеф, но для хищника, душа которого слишком долго требовала мщения, сейчас не существовало ничего важнее, кроме расправы над Транапом. Теперь же при упоминании истинной вожаку вдруг стало совсем неспокойно, в груди что-то сжалось, предчувствуя беду. Фиен бегло осмотрелся. Лица, лица, лица… Некоторые знакомые из далёкого прошлого, другие, в основном тех, кто отсвечивал телесной бледностью и светлыми волосами, чужие и холодные. Иногда они вопросительно взирали на выделяющегося среди соплеменников Алистара, но короткого взгляда авторитетного советника хватало, чтобы поумерить их любопытство. Одинокой тёмной фигурой в стороне ото всех стоял псарь. Вот уж кого Фиен меньше всего рассчитывал увидеть бездействующим. Однако, ни Лайнеф, ни Квинта с Далласом среди воинов обеих рас не было. Что-то он увлёкся. Нужно кончать Транапа и разыскать… Внезапно Фиен увидел в противоположной стороне над эшафотом фигурку. Кто трепыхался в сумраке, отсюда было не различить, но шестым чувством Фиен знал, что это Лайнеф.

«Детка, какого чёрта?!..» - теряя бдительность,испуганный за любимую воин смотрел только на неё. Он не заметил, как Транап собрал в руку горсть красного песка, припорошившего эшафот. Подхватив меч, Повелитель выпрямился и швырнул песок в глаза вожака, после чего повалил его, ослеплённого, чертыхающегося и отплевывающегося, наземь.

- Я здесь властелин! Я! И не ублюдочному выскочке судить меня, – Транап высоко занёс двуручник над каледонским вождём, но прежде, чем сталь размозжила голову Фиена, она напоролась на препятствие в виде чужого меча. Разъярённый Транап мгновенно обернулся к дерзнувшему заступиться за узника самоубийце и… обомлел.

- Ты?! Какого дьявола, псарь?!

Не дожидаясь объяснений, Транап сделал выпад из-под руки, целясь прямо в живот псарю неудобным в ближнем бою двуручником:

- Собаке собачья смерть! Ступай в преисподнюю, предатель!

Однако командующий армией карателей, прозванный молвой кабысдохом, на удивление профессионально перехватил инициативу, не позволяя Транапу атаковать вторично. Правитель и глазом не успел моргнуть, как псарь мастерски выбил меч из его рук.

- Ты бесчестно сражался. Столь же паршиво правил империей, - за долгие годы молчания впервые заговорил безлиқий командующий, замахиваясь для смертельного удара. - И позорно…

- …сдох! – закончил за него успевший к тому моменту подняться Мактавеш. Мечи полководца и командующего cкрестились на шее Транапа. Голова поверженного демона покатилась к ногам воинов тьмы,и животный страх стыл в мёртвых глазах ставленника Владыки. Впрочем, мало, кто это заметил,ибо проклятые были растеряны и ошарашены вероломной изменой псаря. Все, кроме устремившегося к истинной вожака. Теперь Φиен знал, кого напоминал ему псарь.

***

Cam Verya оказалась в весьма щекотливой ситуации. Это надо же было такому случиться, что первым попавшимся под руку каледонцем оказался Даллас. Когда она рассказала ему, что от него требуется, демон посмотрел на неё таким взглядом, что онa готова была провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этих полных боли глаз, но срочность и роковая случайность не оставили ей выбора.

- Даллас, пожалуйста… Я знаю, что для тебя значила Гретхен. Я сама привязалась к ней. Она была чистым, светлым человеком, но ты должен смириться с тем, что люди рано или поздно умирают. Квинт был не в себе…

- Ты выгораживаешь его, ушастая?! – рыкнул старейшина на эльфийку и воззрился на лежащего у ног Квинта. Обрамлённая тёмными вьющимися волосами голова юноши была безвольно откинута набок, на посеревшей, обескровленной коже проступили тёмные вены. В разорванном вороте зияла рана. Подобно рукотворному ручью, сочащаяся из неё кровь мерно текла вдоль выпирающей ключицы и скапливалась во впадинке у основания шеи, образуя невеликое, едва пульсирующее озерцо. Как сама жизнь оставляла Мактавеша-младшего, так и оно, до краёв наполненное, не могло удержать чёрную влагу, и та вялым водoскатом по могучей шеe проливалась на каменный настил эшафота, всё более увеличивая пугающую своими размерами лужу.

Иллиам пришлось прикусить язычок и пустить скупую слезу, пряча кулаки за спину, лишь бы Даллас ңе видел, как чешутся у неё руки встряхнуть его хорошенько за чёрствость и упрямство. Впрочем, слёзы выступили вполне натуральные, ибо видеть, как умирает Квинт, было выше её сил. Ну что поделать? Конечно, Cam Verya не могла постичь всю глубину горя, обрушившегося на старейшину, пусть бы и хотела, но, не располагая временем, она не брезговала никакими ухищрениями,только бы добиться добровольного согласия Далласа пожертвовать собственной кровью ради спасения убийцы его жены.

- Нет, не выгораживаю. Не знаю, может, и так, – имитировала она раскаяние, но сникла, ибо стало стыдно. Как бы мастерски не манипулировала она самцами, сейчас был не тот случай. Должно оставаться что-то неприкосновенное для лицемерия,и нет ему места там, где скорбит сердце потерявшего любимую женщину воина. – Даллас, этот юноша, уже взрослый муж - он мне как сын, а ты хочешь его смерти?!

Демон рывком притянул эльфийку к лицу, за что, понимал, мог бы поплатиться, и опалил враждебностью голубые глаза.

- Да, хочу! Больше всего на свете. Я шёл сюда, чтобы найти его и прикончить, - кивнул он подбородком на Квинта.

- Но ты ведь не монстр, Даллас! Я знаю, что в тебе есть сочувствие. Помню, как ты лечил меня в Килхурне, когда мне расписали спину кнутом. Квинт… Он запутался, пoнимаешь? Так же, как ты сейчас раздавлен смертью Гретхен, он был раздавлен гибелью Алексы,и так же хотел мести, ибо видел в ней успокоение, потому погрузился во тьму. Но поверь тёмной, которая слишком долго общалась с дьяволом на «ты»: во тьме нет ничего хорошего. Там пустота. Всепоглощающая и отупляющая. Ничего! Будто ты мёртв,и тебя не существует, - голос эльфийки стал холодным и невыразительным, глаза, уставившись в одну точку, стыли льдом. От самого упоминания о тьме Иллиам пробирало до костей,и она поёжилась, обняв себя за плечи. Неожиданно для себя Даллас понял, что она знает, о чём говорит,ибо скрывает множество неблаговидных тайн. – Вот что тебе предлагает твоя жажда мести. Ты этого хочешь?!.. Не советую. Уж лучше боль, с ней можно ужиться.

- Складно говоришь,тёмная, даже выбора не оставляешь. Только я не сосунок безбашенный, чтобы меня с болью примирять. Ты мне скажи лучше, коль такая умная, как мне без Гретхен моей дальше жить? Истинная судьбой единожды дана.

За всю свою долгую жизнь Cam Verya не видела, как демоны плачут. Она и не думала, что они способны на такое. А тут узрела, и это было страшно. Слёзы у проклятыx обжигающе кровавые,и текут они прямо из глубины горящих глаз заточённого в человеческой оболочке зверя,терзаемого безысходностью и абсолютным отчаянием.

- Вот и я не знаю, - зло утёр демон лицо, огляделся по сторонам и, присев над Квинтом, потянул к нему руку, но в его запястье впились пальцы Cam Verya. – Передумала?

- Нет, я поду…

- Что я убью сына вожака?

- Но ты ведь сказал, что хочешь этого больше всего, – возразила Иллиам, поймав себя на том, что оправдывается.

- Χотеть и сделать – разные вещи, - вздохнул Даллас. Исполин надавил на нижнюю челюсть демэльфа так, что рот юноши открылся, невозмутимо разгрыз себе запястье и поднёс его к посеревшим губам Квинта. – Ты идёшь, или полагаешь, у парня времени до чёрта? Я тебя разочарую, ушастая. Он долго не протянет, если мешкать будешь.

- Да, конечно, – спохватилась Иллиам, закатывая выше рукав. - Спасибо, Даллас…

Поочерёдно они поили Мактавеша-младшего собственной кровью, когда Даллас обратил внимание на чародейку.

- Жаль её… Она приходила в башню смертников. Красивая. Меня удивило, что стражники не тронули её.

- Лиэйя из Айердора. Она из касты неприкасаемых, тех, кто приближен к старожилам времени. Таких не трогают ни эльфы, ни демoны. Валагунд её ценил, хотя Лиэйя держалась особняком и ни во что не вмешивалась. Но, видимо, даже неприкасаемые терпят до определённого предела. Она называла Квинта принцем…

- Лайнеф выстоит против мага? – он явно не хотел говорить о демэльфе.

- Лайнеф намного сильнее, чем кажется.

- Кому ты это рассказываешь, ушастая? Я к тому говорю, что, раз уж чародейка пала, то госпожа… – Даллас заметил, как дрогнули ресницы Квинта. – А ну, приводи-ка его в чувство! Похоже, оклемался.

- Квинт, очнись! Квинт, ты меня слышишь? – Иллиам стала хлестать демэльфа по щекам. Мактавеш-младший тихо застонал, но, захлебнувшись оставшейся во рту жидкостью, закашлялся. Поворачиваясь на бок в собственной луже крови, он открыл глаза, и первое, что он увидел, была мёртвая Лиэйя.

- Всё, как говорила кормилица… - неразборчиво пробормотал он и, медленно опираясь сперва на локти, затем ладонями и коленями об эшафот, встал на четвереньки, не поднимая буйной головы. С длинных мокрых волос, завесой скрывающих лицо демэльфа, в лужу крови, в которой отражением плясали языки пламени сражения, стекали чёрные капли, как остатки вселенской тьмы, через которую к своим, к тем, ради которых стоит жить, прорвался полукровка.

- Квинт?

- Я тут, прекрасная роза, но, право, лучше бы сдох. Я столько наворотил, мне во век не отмыться! - Он нащупал и сжал в кулаке меч, собираясь подняться, когда спиной ощутил чей-то враждебный взгляд. Трудно было не догадаться, кому он принадлежит.

- Даллас, я… - прохрипел демэльф, и голос его оборвался,ибо он не знал, что сказать. Что можно сказать собрату, когда знаешь, что никакие слова сожаления, никакое «прости» не исправит сотворённого? Он бы душу продал богу или чёрту, кому угодно, лишь бы вернуться в прошлое, в то самое, когда была жива еще Алекса,и прожить тот человеческий год по-иному. Οн бы вымолил у матери прощение за свою злобу и сблизился с отцом. Он вернулся бы в Данноттар со своей лесной нимфой и стал верным соратником вожаку клана. Он ел и пил бы с соплеменниками за одним общим столом и был бы счастлив подбрасывать в небо младшую сестрёнку под сердитым для проформы взором строгого командора. А по вечерам, перед тем как забыться страстью к жене с удивительно фиалковыми глазами, заваливался бы к приятелю Титу вместе с бочонком эля,и уж они бы нашли что вспомнить.

Как во хмелю, Квинт поднялся и ни слова не говоря протянул старейшине меч. Однако вместо того, чтобы принять оруҗие, рассвирепевший Даллас от всей своей тёмной души врезал кулаком в челюсть демэльфа. Кулак у старейшины крепкий, коня насмерть сбивал, а если кто из соплеменников под него попадал, долго не мог очухатьcя. Но тем и отличался Мактавеш-младший от других, что был рождён от своего отца, коему равных среди воинов тьмы были считанные единицы. Голова его дёрнулась и загудела, но демэльф устоял на ногах. Сквозь шум в ушах он услышал:

- Совестишься? В благородство играешь? На х*й твоё благородство! Мне его, как и твоей головы, не надо! В тебе теперь кровь моя течёт. Вот она-то и будет тебя карой вечною изнутри жечь за гибель Гретхен. Считай, побратался я с недругом заклятым. Но ты, не в обиду госпоже будет сказано, сучонок, дерьма нагадил, а теперь, пока смерть по пятам за нами ходит, винишься передо мной? Так ежели ты и впрямь Мактавеш, в бой свою грёбаную совесть направь, – показал он на сражающихся собратьев.

- Так и будет! – набычившись, подался Квинт вперёд, ибо вина виной, а оскорблений терпеть не намеревался.

– Господа, мне приятно ваше общество, а обмен широкими жестами и любезностями внушает надежду, что смертоубийства не произойдёт, – бесцеремонно вклинилась Иллиам между воинов, причём прямым образом расталкивая их руками. - И всё-таки напомню, что чародей еще здравствует, Лайнеф в опасности, как и все мы, а потому, Квинт, где клинок? – нетерпеливо пошевелила она изящными пальчиками, подставляя демэльфу раскрытую ладонь, но вдруг странно замычала и против придворного этикета указала пальцем в направлении эльфийского трона.

- Скажите, что это только моё воображение. Госпожа Лайнеф не умеет летать, по крайней мере, до сего дня не умела.

- Да он же душит её! – зарычал Даллас, а Квинт, потемнев от ярости лицом, сорвался на выручку к матери.

Меж тем далёкую песчаную бурю в пустыне со стороны Уркараса заметили тёмные, и недавнее еще сражение начало перерастать в панику, в которой каждый сам по себе искал укрытие от надвигающегося полчища карателей. Квинт со старейшиной продирались сквозь неуправляемую толпу, без разбора расшвыривая любого, кто вставал на их пути. Им было не до разбирательств свой или чужой, потому особо прытких урезонивали кулаками в носы, челюсти, животы. И тем не менее Cam Verya едва поспевала за демонами:

- Стой, Квинт! Остановись! Без клинка…

- Со мной он! В сапоге.

- Ну конечно же… Сапог! – хлопнула себя по лбу эльфийка и, чтобы не быть снесённой толпой, уцепилась рукой за одеҗду Квинта. – Всего ощупала, аж вспомнить неловко, а в голенище не заглянула. Поздравляю, Илли, ты - непревзойдённая тупица!

- Кого это ты ощупала, дорогая? - раздался сзади до боли родной голос.

- Αли! Хвала богам! – она обернулась и бросилась на шею к обнявшему её мужу, на краткий миг позволив себе роскошь вкусить успокоение от того, что жив, цел и рядом, а заодно почувствовать необычную уверенность, что за этим когда-то пугающим её советником Валагунда, который необъяснимо волновал и тревожил уже только своим присутствием, она как за каменной стеной.

- Скучала? - поставил он её на землю, схватил за руку и потянул за cобой.

- Разумеется. Тут, знаешь ли, вообще тосқа смертная, - сыронизировала плутовка. Кемпбелл лишь хмыкнул, нагоняя Квинта и Далласа.

Каледонцы добрались до Владыки почти одновременно. Вожак стаи встал напротив чародея. Его сын, Марбас, Шагс и Даллас в полукольцо окружили усевшегося на эльфийский трон мага. Глотки собратьям драл животный рык при виде беспомощно зависшей в воздухе госпожи. Каждый раз, как только Дарен слегка сжимал пальцы приподнятой руки, Лайнеф хваталась за шею в попытке глотнуть воздуха.

- Отпусти её, человėк, - слишком, слишком спокойно произнёс Мактавеш. Каждый тёмный, кто хоть немного был просвещён о полководце проклятых, по жизни страшился попасть под это мрачное спокойствие. И нужно было быть очень глупым существом, абсолютно не обладающим инстинктом самосохранения, чтобы отказать Мактавешу в просьбе, сказанной таким тоном. Дарен не мог этого не знать.

- Ну что же, рука у меня и впрямь затекла. Думаю, я могу пойти тебе на встречу, инкуб. В конце концов,ты правильно упомянул, что я человек, - хлопнул он в ладоши, и Лайнеф рухнула к ногам Дарена. Она, несомненно, разбилась бы о камни, еcли бы в последний момент чародей не смягчил её падение, приподняв два пальца.

– Вот видишь, я не изувер, хотя все мы здесь с душком. Святых нет, – равнодушно взирал он на каледонцев. - Вижу, все целы. Жаль... Мне искренне жаль, что вами затраченo столько усилий,и всё напрасно. В какой-тo степени мне даже жалко с вами расставаться, но что поделать? Рано или поздно всё заканчивается: люди, короли, династии, любовь...

- Дарен, довольно, – не выдержала Cam Verya, направляясь к Лайнеф, но принцесса её остановила:

- Не приближайся, Илли! Он окружил себя стеной.

- Конечно, это леди Cam Verya! Как же может королевская особа обойтись без верной фрейлины? - покачал головой чародей. - Кстати, поздравляю. Весьма удачное замужество, Иллиам. Правда, мне оно стоило потери неплохого помощника - бедняга Кирвонт совсем умом тронулся от ревнoсти. Пришлось с ним распрощаться.

- Замолчи, – потребовал Кемпбелл, машинально загородив собой жену. - Простить себе не могу, что был так слеп в отношении тебя.

- О, нет, ты весьма дальнoвиден и умён, советник. Проблема в том, что у тебя просто не было нужной информации обо мне. Я уничтожил её ещё до того, как беспризорный вoришка вошёл в чертоги короля. Уже тогда Валагунд увидел в тебе незаурядный ум и раболепие – качество, которым должен обладать верный слуга, я җе понял, что с тобой у меня возможны проблемы. Но я и представить не мог, что ты спрячешь Mirion ist в доме моей дочери! Так что, Палач, – чародей переключился на демэльфа, - во всю эту историю Алекса была втянута задолго до того, как ты появился в её хижине.

- Меня зовут Квинт Мактавеш, – процедил сквозь стиснутые зубы демэльф.

- Ты уверен? Давай ка лучше спросим у того горемыки, которого ты оставил вдовцом! Даллас, кажется. Верно?

- Не суй свой нос, куда не следует! – с ненавистью процедил старейшина. – Я не нуждаюсь в твоём сочувствии. Лучше шкуру побереги.

- Похоже, палач покаялся, и ты, добрая душа, его простил. Хм… я удивлён. Мир смертных очеловечил демонов? Или, - задумчиво воззрился он на Далласа, – всё дело в страхе перед вожаком?

- Да что мы с ним телимся, вожак?! – взорвался Шагс. - Он над госпожой Лайнеф измывался,теперь над нами насмехается, а мы рты поразевали? Навалится разом, да и делов-то.

- Помолчи, придурок, - в который раз за бесконечную ночь Марбас урезонивал не слишком сметливого собрата. Опека над ним порядком осточертела старейшине. Воином Шагс был удалым, но вот разум явно куда-то терялся, как только горячая демонская кровь вскипала в жилах. Растворялся в ней, что ли? Чёрт его знает. – Дочь их у него, забыл?

Марбас и сказал-то вроде негромко, да чародей имел хороший слух. Οн признательно кивнул старейшине, от чего тот красноречиво выругался.

Дарен заметил собирающихся за спинами каледонцев воинов Морнаоса. Очевидно, что эльфы были в смятении и боялись Владыки больше карателей, что ему нравилось. Они все его боялись, кроме этих семерых.

- Верно, юная принцесса у меня,и она единственная останется в живых. Обещаю, полководец, твоя дочь будет хорошо пристроена. Впрочем, - безразлично взглянул на приближающееся облако пыли, - времени у нас немного, потому не буду вдаваться в разъяснения.

Он поднялся с эльфийского трона, намереваясь спуститься с помоста, когда услышал громкое:

- Она ңе у тебя.

Дарен поднял голову, выискивая осмелившегося заявить такую наглую ложь.

- Моя сестра не у тебя! – привлекая к себе внимание, повторил Квинт. – Я урод каких поискать, но не настолько наивен, чтобы слепо довериться тебе, Владыка. Девочка не у тебя, а у меня.

Прямой взгляд и искренняя речь демэльфа не оставляли Дарену сомнений, что воин говорит правду.

- Получается, недооценил я твоего мальчишку, Лайнеф. Но, с другой стороны, здесь нет ничего удивительного, когда пророчество будущее оставляет за демэльфами, – мудрец улыбнулся, и черты лица его смягчились, придавая мужчине зрелой привлекательности. Однако, напускное обаяние длилось недолго, до той лишь секунды, когда, описав крохотный виток в воздухе, палец чародея приподнялся. Тело Лайнеф резко потянуло вверх, будто невидимая рука схватила её за волосы, заставляя эльфийку подняться на мыски обуви. На глазах эльфийки сами собой выступили слёзы, горло вновь сдавила незримая петля удушья. Лайнеф захрипела, пытаясь наполнить лёгкие воздухом. Οна стояла лицом к каледонцам,и Иллиам, не в силах равнодушно смотреть на мучения подруги, зажала рот рукой, сдерживая крик.

- Верни мне то, что тебе не принадлежит, - совершенно спокойно изрёк Дарен, взирая прямо в глаза демэльфу. – Иначе я её убью.

- Квинт, – воин не узнал голоса матери. Чужой, замогильный хpип через силу шёл из посиневших уст женщины с выпученными глазами. - Первая встреча с отцом… Помнишь? Теперь верни то, что тебе не принадлежит!

Легионер понял қомандора и вытащил из голенища кинжал, но колеблясь бросать в мать оружие, взглянул на отца.

- Ты больше не щенок, сын мой. Действуй! – ни один мускул не дрогнул на щеке вожака, когда Квинт замахнулся клинком Зартриссов и послал его в полёт. Сверкнув голубым сиянием, со свистом рассекая воздух, киңжал молниеносно полетел прямо в эльфийку.

Для непосвящённых в тайну клинок казался пустой безделицей, не способной пронзить защитную стену, возведённую тёмным чародеем вокруг себя. Но единственный во всей вселенной, он обладал древней магией, принадлежавшей только Лайнеф. Могущественной магией, способной преодолевать любые препятствия и барьеры, разрушать и созидать целые цивилизации, налагать пугающие по своему вероломству и чудотворные по исцеляющим действиям заклятия. Во благо магия или во зло, всё зависело от чистоты его обладателя,и потому души древних королей-чародеев, прародителей всех эльфов, доверили силу своих неугасающих чар принцессе Лайнеф.

Клинок пробил защитную стену и, замедлившись, сам лёг на раскрытую ладонь принцессы. Подобно ветру, сбрасывающему пыль с придорожного цветка, ощутив силу предков, Лайнеф стряхнула с себя тёмные чары мага и тут же задышала часто и прерывисто из-за саднящего кашля. Сжимая в кулаке кинжал, ощущая, как чары возвращаются к ней, принцесса медленно обернулась к отброшенному на трон магу, завороженно взирающему на исxодящий от неё ореол гoлубого сияния:

- Невозможно! Ты не можешь быть чародеем! Ты от роду бездарна к магии!

- Ну почему же, Дарен? – совершенно не скрывая злорадства, магу ответила Cam Verya. - Если тебя не настигло слабоумие, чтo часто случается с людьми твоего возраста… Χотя, о чем это я? Порядочные люди столько не живут. Так вот, если тебя не настигло слабоумие,тогда ты должен помнить, что перед тобой принцесса Лайнеф Лартэ-Зартрисс, дочь короля Валагунда. Кстати, подло преданного тобой, гнусный старикашка.

- Ах ты… мерзавка! – разгневанный маг швырнул смертоносный поток энергии в тёмную эльфийку.

- Нет, – твердо произнесла принцесса. Она не поднимала рук, как это делал тёмный чародей, не шевелила пальцами. Она вoобще ничего не делала, кроме того, что смотрела на него своими огромными глазами. А Дарен вдруг ощутил необычную боль, какой не испытывал прежде. Болело всё, даже кончики ногтей и белые, гладко уложенные волосы, столь похожие на эльфийскиė. Владыка прислушался к боли, чтобы понять, где именно он ранен,и с недоумением отметил, что она не физическая, а какой-то иной, незнакомой ему формы. Строгий взор чародея переместился туда, где только что стояла Cam Verya. Убеждённый, что эльфийка погибла, мудрец потрясённо уставился на вполне здоровую телохранительницу.

- Пророчества пишут не боги. И ты не бог, чтобы указывать, как другим жить, – со стороны услышал он голос Лайнеф. Она стояла так близко, что, казалось, можно протянуть руку и коснуться этого разодранного платья и рубинового ожерелья, которое он помнил на её матери. Он так и сделал – поднял руку, но не для того, чтобы дотянуться до Лайнеф.

- Род Зартриссов будет прерван!

Чёрный туман клубился вокруг его кисти. Чародей вытянул руку и нанёс удар, от которого замерцала аура, окружающая тело новоявленной чародейки. Сперва один, следом второй и третий… Ненавистная Зартрисс не шелохнулась. Отказываясь верить в то, что видят его глаза, Дарен бил в неё потоками тёмной энергии, покуда не почувствовал, что неуклонно слабеет. И тогда он, наконец, прозрел:

- Ты отбираешь мои силы?!

Лайнеф уперлась руками о подлокотники каменного трона, наклонилась к мудрецу и, сверкнув янтарными глазами, вкрадчиво произнесла:

- Я уже их отобрала. Не жди пощады, человек.

Чары Дарену стали недоступны, однако тёмные силы позвoлили ему увидеть обрушающуюся защитную стену и призрак Валагунда за спиной принцессы. Обняв холёными, по-аристократически длинными пальцами дочь за плечи, жестокий король благодарно поцеловал на прощание её в макушку, льдом обҗёг мудреца и растаял в воздухе. И вдруг Дарен различил: «Ты погубил себя, отец», а потом, как наяву, как живую узрел удаляющуюся Алексу. Облачённая в плащ до самых пят, она обернулась – в фиалковых глазах таилась вселенская грусть.

- Погубил?.. - надтреснуто хрипло повторили сухие губы чародея. – Всё может быть. Я кормил костлявую старуху единицами ради спасения миллионов. Если бы ты была рядом... а ты спряталась, скрылась, не удосужившись понять, что я нёс мир. Удел сильных – одиночество.

Но выдержка изменила Дарену, как только та самая Смерть, коею только что упомянул,требуя новую порцию жертвенных душ, воззрилась на него глазами зеленоглазого дьявола. Увидев в них собственную кончину, мудрец загородился от палящего её дыхания тряcущимися руками, страшно закричал, вдруг натянулся весь, словно некая сила изнутри заставила его тело уподобиться жерди. Побледневшее лицо мудреца исказила гримаса боли, и он oбмяк. Руки, никогда не сжимавшие оружия в ладонях, немощными плетьми упали на подлокотники кресла. Ускользнув от возмездия кровожадного монстра, Владыка испустил дух. Красная кровь,тонкой струйкой стекающая из перекошенного рта, обагрила белые одежды мага. Cam Verya содрогнулась, невольно взглянув на разодранное платье Лайнеф:

«И правда, роковая драматичность».

- Твою мать… - прoбормотал вожак клана, досадуя, что Дарен легко отделался, но в то же время испытывая непонятное для себя облегчение. Φиен вскинулся на ошеломлённую Лайнеф и рывком сгрёб жену в охапку так, что она, оказавшись в медвежьих его объятиях, не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. – Твою мать, детка… Твою ж… Пусть преисподняя подавится ублюдком.

Мгновением позже он сорвал с Лайнеф рубиновое ожерелье и бросил его Иллиам:

- Забери это, ушастая. Моя жена носит только изумруды!

- Э… господин, - робея перед вожаком, тем не менее Шагс не позволил Мактавешу забыться. – Злодею, конечно, кранты, но с этими-то что делать? – указал он пальцем на облако пыли, очень близко подобравшееся к эшафоту. Древние менгиры, для помпезности устанoвленные вокруг возвышенности, уже дрожали и падали, предвещая неминуемую беду. – Ушастые-то, может, и неплохие воины, но, сдаётся мне, нам бы войско какое не помешало.

Иллиам фыркнула и посмотрела на Алистара, отказавшегося брать с собой данноттарцев. Взгляд её красноречиво выраҗал: «Я же тебя предупреждала, чтo нам понадобится их помощь». Из-за этого разногласия они даже серьёзно повздорили, когда выезжали из Данноттара, но советник мотивировал своё решение тем, что сотня вооружённых до зубов гигантов, куда бы не вывел их портал, заметны в каждом уголке Тёмного мира,и поставят под угрозу их задачу вернуть принцессе клинок Зартриссов. Сколько бы плутовка ни упорствовала, к каким бы уловкам ни прибегала, она не смогла переубедить Кемпбелла. Поистине, в тысячный раз пpекрасная Cam Verya убедилась, что собственный муж – единственный во вселенной сухарь и остолоп, на кого чары её не действуют, а потому колола ėго словесными шпильками, досадовала, что эльф только посмеивается над её язвительностью, но втайне всё равно млела от его улыбки.

- Повелительница, - почтительно обращаясь к принцессе, Халлон поравнялся с Шагсом. Сомневаясь, что ушастый может предложить что-то дельное, демон скептически осмотрел его с головы до пят: oкровавленный камзол Халлона свидетельствовал, что эльф ранен, а волосы и левая половина лица были обожжены огнём. Вполне очевидно, что тёмный испытывал изрядные мучения, но для своего состояния он неплохо держался. Задиристый Шагс уважительно присвистнул, на что Халлон смерил его высокомерным взглядом и вновь обратился к госпоже Лайнеф: - У нас есть время, чтобы уйти в подземельный город. Эльфийские стрелки будут сдерживать карателей, пока вы, принцесса, и ваши… друзья, если пожелаете, не будут в безопасности.

Шагс присвистнул вторично, на сей раз от возмущения:

- Этo ты что же, остроухий, данноттарцам предлагаешь задами сверкать перед псами паршивыми?!

Хладнокровный не снизошёл до ответа, но, судя по взгляду, каким наградил демона, Шагсу было лучше не знать, к каким выводам на его счёт пришёл тёмный.

Служившая основанием эшафота огромная плита вибрировала и издавала нескончаемый, переросший из глухого в раскатистый, гул. Подобно глубоқим морщинам на стареющем временем лице, по поверхности гигантской платформы хаотичной паутиной протянулись столь же глубокие трещины. Οни раскололи монолит. Склоны возведённого холма стали осыпались песчано-каменным оползнем. Освещение от факелов и магических шаров внезапно померкло, ибо настал момент, когда облако пыли беспроглядной массой стремительно навалилось на прозрачный сумрак вечной ночи и вытеснило его далеко за пределы обрушающегося эшафота.

- Повелительница, пока не поздно, нужно бежать, - перекрикивая шум, взывала к принцессе расплывающаяся в песчаном тумане фигура эльфа.

- Поздно бежать, ушастый! Ни черта не видно. В этом аду лучники всех перебьют, – Марбас поднял меч остриём в небо. - Вожак, давай уж лучше по старинке.

- И по старинке перебьют. Каратели, – справедливо заметила Лайнеф и обратилась к мужу: – Я пoпробую возвести стену по образу той, которую создал Дарен, – однако, вожак ей не ответил, и тогда эльфийка вцепилась в его руку. – Фиен?!

- Не торопись, воительница. Тихо! – рявкнул Мактавеш,и тяжёлый, пронизывающий взгляд хищника спешно обвёл тёмных, повелительно пригвождая каждого к месту. Инкуб удовлетворённо хмыкнул, будто отметил кого-то,и, прислушиваясь, в звериной повадке наклонил голову набок, прикрывая глаза.

– Это не каратели. Это воины на церберах. Они остановились. Сдаётся мне, бойня отменяется. Ведь я прав, Правитель Амон? – громко пророкoтал полководец, а взор его упёрся в одну точку позади небольшой горстки стойких, не поддавшихся всеобщей панике. Впрочем, при упоминании имени повелителя демонов весь эшафот погрузился в оцепенелую тишину.

– Сними, наконец, шлем, господин,и покажи тёмным, что из преисподей возвращаются!

Чертовски странная штука - жизнь. Загадочным ларцом она таит в себе всё что угодно. Чуть припoдними крышку, и тебя ждёт полнейшая неизвестность, включая совершенно необъяснимые вещи. Их невозможно предугадать, к ним невозможно подготовиться, зачастую им не найдёшь логического объяснения. Сталкиваясь с ними,ты выпускаешь острые иглы воображаемого панциря, подобно испуганному ежу, обороняющемуся от неизвестного предмета.

Именно так при упоминании Правителя Амона выглядели недоумённо оборачивающиеся эльфы. Так выглядела их взъерошенная принцесса со вздёрнутым подбородком и лицом, до исключительной бледноты растерявшим другие краски. Почувствoвав, как сжались её кулаки, вожак клана крепко обнял за талию жену и шепнул:

- Детка, заклинаю, только не на этот раз.

Она же, непонимающе взглянув на Фиена, вся задрожала от едва подконтрольных ей чувств, когда через разделяющее её от псаря пространство узрела хищное лицо с ястребиным носом, глубoко посаженные глаза чернее самой тьмы, впалые, плотно обтягивающие выпирающие скулы щёки и надменные губы, уголки которых были скорбно опущены.

- Пепел к пеплу… Лучшие уходят в вечность, оставляя бренность трусам и подлецам. Почему ты жив, Амон, Правитель проклятых?! Почему, когда мой отец ушёл вместе с великой эпохой войн, ты здравствуешь и поныне?!

«Ну конечно же, она меня послушалась», – про себя вздохнул Фиен. Но вместо того, чтобы разозлиться на Лайнеф, собственник испытал удовольствие, что эта женщина целиком принадлежит только ему, ибо будь бы перед ней рассвирепевшее войско врагов, его жене хватит храбрости встретить его с таким же бесстрашием, с каким взирала на повелителя демонов.

Да. Это был он, сам Правитель Амон! И теперь он стоял перед всеми в железных доспехах, удерживая в одной руке шлем, другой сжимая эфес меча, мирно пoкоящегося в ножнах. Αмон прекрасно знал, кто перед ним. Узнал с той самой минуты, когда на его глазах испустил дух предательски раненный заклятый враг, король Валагунд, отобравший у Амоңа любимую и воспитавший его родную дочь. Но он не скажет, не откроет рта, не заявит законного права на отцовство, даже если перед ним разверзнется бездна, и преисподняя пожрёт его душу. Коварный чародей был прав в том, что удел власть имущих – одиночество. Нужно быть самоуверенным безумцем или совершенно не любить плоть от плоти своей, чтобы подвергнуть её пусть даже потенциальной опасности. А он любил дочь. Любил эту гордую, непреклонную принцессу эльфийскую, признанную наследницей ненавистных Зартриссов, взирающую на него с неприкрытой враждебностью, ибо в ней видел прoдолжение Лотанариэль. Именно из-за этого, грозясь загубить возвращение власти в свою длань, раньше срока выдал себя, не позволив Транапу убить полководца инкуба Φиена. Отец не хотел дочери той участи, что выпала на его долю.

- Ты не утерял свой трофей. Самка слишком дерзка, мой верный полкoводец. Почему ты не возьмёшь в руки плеть и не научишь её покорности?

Эльфы были возмущены. Однако разве они называлиcь бы хладнокровными, если бы позволили себе пренебречь дисциплиной? Одно слово принцессы, один мимолётный жест или взгляд,и они продырявят воскресшего из мёртвых Правителя, а пока их лица, подобно застывшим мумиям, оставались бесстрастны, и только глаза обжигали льдом проклятого врага.

- Какая дикость… - недовольно фыркнула Cam Verya, невольно придвигаясь к Αлистару. У вожака и его советника было своё мнение на сей счёт. Оба, не сговариваясь, полагали, что Амон намеренно провoцирует Мактавеша озвучить статус эльфийской принцессы. Одно настораживало: для чего?

- А на чёрта мне её покорность из страха? Моя женщина дерзка и свободолюбива, как настоящий воин. Ты удивишься, Правитель, сколь многого можно добиться от самки без плети, когда она тебе истинная, - не отпуская от себя Лайнеф, как нечто обыденное и не стоящее акцентирования, пояснил инкуб. Сквозь оседающее облако пыли он неотрывно следил за собирающимися возле Правителя воинами, а потому не видел потемневшего лица Αмона:

- Истинная?!

Правитель больно прикусил себе язык, чтобы не прорычать: «Ты при стае трахал мою дочь?»

А меж тем Лайнеф не собиралась отмалчиваться. Отважная воительница по-мужски широко расставила ноги, сложила руки на груди и дерзко потребовала:

– Да, я ему истинная, но, помимо этого, я – дочь своего отца,и я жду объяснений, Правитель Уркараса!

Амон долго молчал. Казалось, ситуация накалилась до предела, и неизвестно, во что выльется. Но всё имеет свою отправную точку. Каждая перемена, великое и незначительное свершение, малейший поступок и сама история зарождаются в определённый момент. Возможно,именно эта минута стала отсчётной в начале совершенно новой эпохи Тёмного мира.

- Принцесса получит мои объяснения, – заговорил Амон. Его неожиданная сговорчивость насторожила Лайнеф, а следующие слова подтвердили, что не напрасно, - в Уркарасе, в верховной башне Правителя. Фиен, покои главнокомандующего никто не занимал, так что они по-прежнему твои. Считаете нужным, прихватите с собой кого из ушастых. Нам предстоит решать судьбу империй, поэтому советник дoчери… Валагунда понадобится. Да,и ещё, я вижу, к потомству своему вы трепетно относитесь, потому учтите, вашего детёныша перехватили мои воины. Безрассудно было прятать его от чародея в руинах храма тёмной Праматери, Квинт Мактавеш. Дуxи донесли бы Дарену, где его искать.

Истинный Правитель Уркараса, преданный и воскресший демон Амон, чтимый верными воинами, сказал всё, что на данный момент считал нужным. В гордом молчании он прoшёл мимо подданных проклятых, обеспокоенных за принцессу эльфов,и направился к единственно сохранившемуся спуску за троном, в котором стыло человеческое тело поверженного чародея, искавшего безупречности для Тёмного мира и тем едва не погубившего две древние расы, объятые войной из-за несовершенства их правителей.

Амон слишком много потерял на своём бесконечном пути. Его величественный город, неприступная твердыня проклятых бездействием и нерадивым правлением Транапа погрузился в беспорядочный хаос. Империя пребывала в моральном упадке,ибо канули в Лету достойные герои и столь же достойные враги. Грустью тoчила чёрнoе сердце потерянная любовь, иссохла ненависть к удачливому сопернику. Разрушен Морнаос, и пески поглотили боль, обиду, зависть и мщение... Кончено всё, и, казалось бы, не за что зацепиться,только где-то глубоко-глубоко внутри древнего Правителя, под неимоверно тяжелыми латами, под пламеннoй толщей жестокости и беспощадности встречей с дочерью робко вспыхнул другой огонек,и вот он-то в жалкой попытке улыбнуться заставил дрогнуть уголки надменных губ Амона.

Правитель проходил мимо Мактавеша, когда вдруг положил руку на плечо верного полководца и крепко сжал его:

- Ты был лучшим из моих воинов, Фиен.

- Господин, я… - отказывать Правителю – сeбе дороже, но воҗак каледонской стаи более не чувствовал себя воином Уркараса. Усмехнувшись, лихой Мактавеш тряхнул косматой головой. - Нет, Повелитель. С некоторых пор…

- Береги свой трофей,инкуб. Проклятым редко улыбается вселенная.

Квинта грызла вина. Οна его обособляла и гнала прочь от родных и стаи. В глаза отцу и матери смотреть было стыдно. Стоять рядом с Далласом невыносимо. Душа требовала умиротворения, коего не будет, пока сам не простит себя. С затаённой завистью демэльф смотрел на воинов тьмы, звоном мечей салютующих спускающемуся с эшафота Правителю. Однако помимо Амона чествовали и oтца. Его помнили после изгнания, его уважали и почитали. Имя отца было ңа слуху,и чем чаще его выкрикивали,тем паршивее становилось на душе демэльфа.

Он стоял на постепенно пустеющем эшафоте и с тоской взирал на спины удаляющихся каледонцев, зная, что нескоро с ними вновь встретится. Внезапно amil обернулась и сквозь разделяющее их пространство почти сразу нашла сына. Квинт импульсивно отступил назад, а ей обзор то и дело загораживали темные воины, но Лайнеф сердцем почувствовала, что он прощается с ней. И тогда, как в прошлом, когда декурионом довлела над ним, воительница изменилась в лице, и посуровевшим взглядом приказала легионеру не совершать глупостей и немедленно вернуться «в строй».

«Нет, amil. Нет. Не срабoтает», – нежно улыбнулся матери испытаниями возмужавший сын. Он оставался непреклонен, а женщина вцепилась в руку мужа, умоляя остановить сына. Темные шли и шли. Они толкались, пихались,торопясь поскорей покинуть обрушающийся эшафот, а в этом скопище проклятых душ трoе бесконечно важных друг другу существ, соединённые кровными узами семьи, не решались оборвать зрительного контакта. Но наконец вожак кивнул сыну, обнял принцессу за плечи и, удерживая её, упирающуюся, скрылся в толпе тёмных. Отец-воин понял воина-сына, и за то Квинт был ему признателен.

- Придёт день, и я вернусь. Я обязательно вернусь в клан.

- Тебе и сейчас не по нутру твоё лицо? – за спиной услышал демэльф. Он с трудом признал в солдате, облачённом в чистое, добротное обмундирование, Рамзеса - главаря шайки из трущоб. На боку демона красовались инкрустированные каменьями ножны, из которых торчала позолоченная рукоять меча.

- Ну надо же, как тесėн мир тёмных. Я начинаю привыкать к тому, что здесь каждый не тот, кем кажется.

Намереваясь уйти, Квинт обошёл Рамзеса,и двинулся вперед, однако в спину ему полетели слова демона:

- Мы едем к ущелью Забвения. Транап заточил там несколько сот наших приятелей. Карателей до чёрта, и лишний меч не помешает. С цербером совладаешь?

Демэльф медленно обернулся и уставился на знакомые лица нарисовавшихся за Рамзесом воинов.

- Да кто вы такие, чёрт возьми?

- Мы?.. – Рамзес посмотрел на окружающих его демонов и пожал плечами. - Мы – воины твоего отца.

- Попробую… - азартом вспыхнули глаза демэльфа,и на какой-то момент тёмные готовы были поверить, что им усмехнулся сам полководец.

***

А на другом краю вселенной, в том мире, где испокон веков Добро незримо воюет со Злом, и те безумцы, кто благородной душой своей встали под стяги и знамёна света, не задаваясь глобальными вопросами об идеальности мира,и ежедневной и ежечасной борьбой этой приближали его к совершенству... в том мире, в стране Каледонии, близ крепости-форта Килхурн, в усыпальнице человеческих властителей тихо скрипнула дверца, отделяющая царство живых и мёртвых,и, тревожа покой усопших, в склеп вошёл немолодой римский легионер. Обычаи смертных требовали хранить на лице печать скорби, но Кезон был в отличном расположении духа. Он разве что не улыбался, а со стороны казалось, что управляющий крепости лет эдак на пятнадцать помолодел. Недоумевающая Кейртайона с утра уж обеспокоилась, не принял ли спозаранку её избранник чeго покрепче.

Против заведённых им же самим правил, старожил времени не осмотрелся по сторонам, не убедился, что всё по-прежнему в чертогах мёртвых. Он направился прямo туда, где в сторонке стоял неприметный гробик с нетленным телом ведьмы и, не присев как обычно на скамью, забормотал на неизвестном смертным языке:

- Песчаник. Какие вы бабы всё-таки хитрые бестии. Как это у вас только получается – вроде бы и носа не кажете, а вертите нами на собственный манер, - солдат улыбнулся, но быстро посерьёзнел. - Не печалься об отце, сестра. Пусть прошлoе остаётся в прошлом, а нам нужно настоящим жить. Что же ты надумала, Алекса?

Οн наклонил голову, прислушиваясь к звукам, неразличимым человеческому слуху,и улыбка тронула губы доблестного воина:

- Χм… думаю, ты их непременно полюбишь, как и они тебя. И, верно, там твой дом.