Годы мечты

3

— Доброе утро всем!

Дэвид Кэмпбелл в белоснежном халате твердым шагом вошел в отделение.

Джинни приветливо кивнула ему в ответ, еще раз строго напомнив себе, что теперь они только коллеги и ничего больше.

Вчера, узнав его печальную семейную историю, она долго не могла прийти в себя. Ее терзало чувство вины.

Вероятно, если бы я не оттолкнула Дэвида тогда, пять лет назад, думала девушка, этот брак не состоялся бы, и малыш Колин не остался бы без матери. Да, но тогда Колина вообще бы не было, и Дэвид не смог бы осуществить свою заветную мечту — иметь ребенка, тут же резонно возразил ей внутренний голос.

Произнесенная жестким тоном фраза, которой Дэвид закончил свою исповедь, недвусмысленно давала понять, что он окончательно разочаровался в женщинах и решил посвятить свою жизнь сыну.

А значит, ты должна отойти в сторону и забыть о том, что было между вами в прошлом, с горечью сказала себе Джинни.

Неожиданно она перехватила горящий любопытством взгляд Пэтси.

Не хватало еще, чтобы по больнице распространились слухи о нашем давнем знакомстве! — раздраженно подумала девушка, и ее щеки загорелись румянцем. Она быстро отвернулась и обратилась к Дэвиду:

— Я только что осмотрела Майка Максвелла. Он выглядит гораздо лучше, а последний анализ крови показал значительное снижение билирубина. Дело явно идет на поправку.

Пока Дэвид внимательно изучал историю болезни и осматривал ребенка, Джинни наблюдала за ним с нескрываемым интересом. Похоже, за пять прошедших лет мало что изменилось — он всегда был очень вдумчивым врачом, предельно внимательным к своим маленьким пациентам.

— Да, несомненно, дела у этого малыша идут неплохо. Продолжайте выполнять все назначения, сестра, и не забудьте сообщить родителям о заметном улучшении состояния ребенка. Они наверняка очень волнуются за него. — Дэвид вернул ей историю болезни. — А теперь я хотел бы осмотреть Салли Моррисон. Где она, покажите, пожалуйста.

— Конечно.

Джинни пересекла палату и подошла к Рут Моррисон. Женщина сидела у специального инкубатора, где лежала ее дочь, и не сводила глаз с малышки. Девочка лежала на боку и в этом положении казалась совершенно нормальной. Только приглядевшись, можно было увидеть уродливую выпуклость в нижней части ее позвоночника. Салли родилась с тяжелым заболеванием опорно-двигательной системы, и даже в том случае, если бы выжила, вне всяких сомнений осталась бы инвалидом.

Мать девочки подняла на Джинни печальные глаза и хотела было встать, но та успокаивающе положила руку ей на плечо.

— Сидите, Рут. Вы не помешаете... доктору Кэмпбеллу осмотреть Салли. — Она с запинкой произнесла это имя, густо покраснела и украдкой посмотрела на Дэвида, но тот ничего не заметил, полностью поглощенный маленькой пациенткой.

— Вы хорошо держитесь, миссис Моррисон, — мягко сказал он. — Я понимаю, как вам сейчас тяжело.

— Спасибо, доктор, — выдохнула Рут и закрыла лицо дрожащими руками. — Я все-таки продолжаю надеяться, несмотря ни на что... Еще до рождения Салли я знала, что с ней что-то не так, но не хотела в это верить.

— Насколько я понимаю, вам предлагали прервать беременность, но вы с мужем приняли другое решение.

— Мой муж... не знал, что малыш может родиться больным. — Рут разразилась рыданиями. — Если бы я все рассказала Нику, он заставил бы меня сделать аборт, а я хотела во что бы то ни стало родить ребенка! Теперь он обвиняет меня во всех смертных грехах и не хочет видеть дочку.

Джинни обняла женщину за плечи.

— Рут, успокойтесь. Рано или поздно мистер Моррисон поймет, почему вы не могли сказать ему правду.

— Нет, я знаю, он никогда меня не простит. Он сказал, что не хочет видеть ни меня, ни малышку.

Бедная женщина безутешно рыдала, и Джинни знаками показала Дэвиду, что уведет ее в специальное помещение для родителей больных детей. Он кивнул и помог Рут подняться, поддерживая ее под локоть.

— Миссис Моррисон, вам надо беречь себя. Силы вам еще потребуются.

В голосе Дэвида было столько сочувствия, что Джинни сама чуть не расплакалась.

— Она умрет, доктор? — Женщина подняла на него заплаканные глаза. — Я не перенесу этого, Я знаю, что Салли никогда не будет как все дети, но только пусть она останется жива. Не хочу, чтобы она умирала!

— Обещаю, что мы сделаем для вашей дочери все, что будет в наших силах.

Уверенный голос Дэвида немного успокоил Рут, и она затихла. Вдвоем они отвели ее в помещение для родителей. Джинни помогла женщине улечься в постель и вопросительно посмотрела на Дэвида.

— Будет неплохо, если вы, миссис Моррисон, примете какое-нибудь мягкое снотворное и немного поспите, — поняв ее безмолвную просьбу, обратился тот к Рут. — От вашего состояния очень многое зависит, ведь между ребенком и матерью существует незримая связь, и вы должны поддерживать свою дочурку морально. Поэтому вам надо набраться сил, особенно учитывая, что после родов прошло всего несколько дней. Сестра Фоурмен принесет вам таблетки.

— Я сделаю все, что вы скажете. Но вы разбудите меня, если... — Бедная женщина не могла вслух выговорить страшные слова.

— Обещаю, что сразу же приду за вами, если это потребуется.

Джинни пожала Рут руку и с ужасом подумала, хватит ли этой несчастной сил справиться с утратой, если девочка не выживет.

— Спасибо.

Женщина отвернулась к стене. Ее плечи по-прежнему вздрагивали, но было видно, что она постепенно успокаивается.

— Бедняжка, через что ей еще предстоит пройти! — тихо сказала Джинни, плотно закрыв за собою дверь.

— Да, и самое страшное, что ее некому поддержать. — Губы Дэвида сжались. — Черт, представить себе не могу, как нормальный мужчина способен на такое!

Джинни печально улыбнулась.

— Увы, мой опыт свидетельствует, что таких мужей находится немало. Да и далеко не каждая женщина соглашается ухаживать за неизлечимо больным ребенком.

— Возможно, но я уверен, что ты не входишь в их число.

Глаза Дэвида потемнели и сделались абсолютно непроницаемыми, лицо оставалось спокойным и бесстрастным, но почему-то у Джинни от этих слов по спине побежали мурашки, словно чьи-то холодные пальцы прикоснулись к разгоряченной коже.

Она молчала, и он продолжил:

— Ты бы справилась с такой ситуацией. Я всегда считал, что из тебя получится прекрасная мать.

В глазах у Джинни потемнело, и все вокруг поплыло легкими волнами. Она с трудом удержалась на ногах. Дэвид увидел, как побледнели ее щеки, и успел подхватить под руку.

— Что случилось? Джинни!

Она автоматически отстранилась, не в силах ощущать прикосновение хорошо знакомых рук. А ей так хотелось спрятать лицо в этих больших ладонях и припасть к широкой сильной груди...

До встречи с Дэвидом Джинни мало задумывалась о своем бесплодии, хотя, — скорее всего, подсознательно, — старалась не заводить серьезных отношений с мужчинами.

Когда она поняла, что влюбилась, было уже поздно. Однако, как только Дэвид начал строить планы их совместной жизни, ее охватывало чувство безнадежности. О каком будущем могла идти речь, если она знала, что детей у них никогда не будет!

Если я признаюсь ему, что бесплодна, думала Джинни, он наверняка сделает вид, что это его не волнует, но потом все равно возненавидит меня. А значит, мне остается только одно — солгать, что я встретила и полюбила другого мужчину, и уехать из Чикаго.

Чего ей стоило принять такое решение, знала только она одна. И вот теперь выяснилось, что Дэвид видел в ней прежде всего прекрасную мать!

— Со мной... со мной все в порядке. В самом деле. — Джинни вымученно улыбнулась, избегая смотреть ему в глаза. — Может быть, все дело в том, что я слишком мало спала? — пробормотала она первое, что пришло в голову.

— Да-да, понимаю. Наверное, какая-нибудь вечеринка? — неожиданно резким тоном произнес Дэвид и едко рассмеялся.

От неожиданности Джинни отпрянула. Она никак не могла понять, отчего так изменилось его настроение.

— Прости за глупый вопрос, — уже спокойнее сказал он. — Это не мое дело, где ты проводишь свободное время.

Дэвид развернулся и прошел в свой кабинет. Джинни в недоумении засеменила следом. Когда он подал ей лист с назначениями для Рут, его лицо было бесстрастным.

— Проследите, чтобы миссис Моррисон принимала эти лекарства, сестра. — Он деловито посмотрел на часы. — Через десять минут соберутся остальные члены нашей бригады для знакомства. После этого я вернусь в реанимационную палату. Если что-то понадобится, вызовите меня.

— Хорошо, сэр.

Джинни взяла лист и хотела было уйти, когда услышала за своей спиной:

— Я думаю, будет лучше, если мы оба постараемся забыть о прошлом. Прости, если обидел тебя. Я просто сорвался. Мы оба понимаем, что бессмысленно оборачиваться назад. Все равно ничего не изменишь, даже если очень сильно этого хочешь.

Она молча вышла из кабинета.

Интересно, что имел в виду Дэвид, говоря о желании что-то изменить? — гадала Джинни. Ах да, вдруг осенило ее, конечно, он имел в виду, что никогда не стал бы иметь со мной дела, если бы судьба дала ему возможность начать все сначала!

Чем больше она об этом думала, тем правдоподобнее казалось ей такое предположение, и тем больнее сжималось сердце от горечи. Вот почему Дэвид сказал, что им надо забыть о прошлом!

— Сейчас нам предстоит принять решение, делать ли девочке операцию. Ваше мнение, Фил? — Дэвид обернулся к врачу-ассистенту.

После летучки он решил собрать консилиум для Салли Моррисон. Кроме Фила Мэйсона на нем присутствовали врач-практикант Дороти Спайс и двое студентов-старшекурсников. В больнице Святой Анны часто привлекали к практической работе студентов местного медицинского колледжа.

Один из студентов подошел к инкубатору, в котором лежала Салли, взглянул на девочку, смертельно побледнел и ухватился за стойку, к которой была прикреплена капельница.

Джинни хорошо понимала, что одно дело — читать в учебнике описание неизлечимого заболевания, и совсем другое — увидеть больного, в особенности маленького ребенка, своими глазами. Ей инстинктивно захотелось поддержать растерявшегося парня, но тот уже взял себя в руки.

— Я не уверен, что оперативное вмешательство будет эффективным, — задумчиво произнес Фил. — Боюсь, что на этой стадии болезни это приведет к тому, что у пациента могут отказать все жизненно важные функции.

— Так, а что думаете вы, Дороти? Мы способны устранить дефект и спасти жизнь девочки, но, проводя операцию, подвергаем ее смертельному риску.

Дэвид внимательно смотрел на молодую женщину в ожидании ответа. Дороти, высокая стройная брюнетка с огромными выразительными глазами, задумчиво поджала губы.

— Пожалуй, я согласна с Филом, — неуверенно проговорила она. — Кроме всего прочего, надо учитывать, какая жизнь ожидает Салли, если она выкарабкается.

— Это общее мнение? — Дэвид оглядел остальных и, приподняв брови, посмотрел на Джинни. — Что скажете вы, сестра Фоурмен?

Она удивилась. Обычно врачи не задавали подобных вопросов младшему персоналу. Впрочем, ей было приятно, что Дэвиду интересно ее мнение.

— Конечно, наша главная задача — сохранить жизнь ребенка, но надо принять во внимание и чувства родителей. Мы должны быть уверены, что они полностью осознают, что ожидает их дочь даже при самом благоприятном исходе операции.

— Кому будет нужна такая калека? — вырвалось у студента-практиканта.

Все посмотрели на него, и он растерянно заморгал. В больнице существовало негласное правило — не только студенты, но даже ассистенты могли высказать свое мнение, только когда врач, ведущий больного, обратится к ним. Но Дэвид не стал делать парню замечания, а просто ответил:

— Вы правы. Большинство семейных пар не захотело бы воспитывать такого больного ребенка, как этот. Но в данном случае мать заранее знала о том, что ее ожидает, и все-таки предпочла родить.

— Но насколько хорошо она понимает, о каких последствиях идет речь? — нахмурился Фил. — Я видел детей в значительно более благоприятном состоянии, чем Салли Моррисон, но даже тогда родителям было очень трудно обеспечивать им должный уход.

— И все-таки, разве мы вправе лишать женщину возможности бороться за жизнь своего ребенка, если она этого хочет? — с неожиданной горячностью вступила в дискуссию Дороти. — Само собой, мы должны исходить из медицинских показаний, но не имеем права не принять во внимание мнение матери.

Джинни впервые видела эту тихую женщину в таком воодушевлении. Дороти всегда вызывала у нее чувство симпатии, но сейчас открылась заново — как человек, имеющий свою позицию и готовый ее отстаивать.

У Дороти был тайный роман с Филом, который они тщательно скрывали. До ее появления в больнице он и Джинни частенько заходили куда-нибудь выпить кофе после тяжелого рабочего дня или иногда отправлялись в кино. Фил всегда сохранял веселое расположение духа и не переступал границ дружеских отношений. Теперь, когда он влюбился в Дороти, эти встречи стали гораздо более редкими, хотя их с Джинни дружба оставалась такой же прочной, как и прежде, и девушка не без удовольствия наблюдала за этим благополучно развивающимся романом со стороны.

По выражению лица Дэвида Джинни поняла, что именно такой реакции он и ожидал от своих коллег. Для него всегда было важно, чтобы врач имел четкую позицию и относился к делу с полной самоотдачей. Поэтому горячность Дороти пришлась ему по душе.

Он слегка улыбнулся Джинни, как бы делая своей сообщницей, и она поймала себя на том, что гордится и восхищается им. Чтобы скрыть замешательство, девушка громко предложила:

— В кабинете есть кофе и печенье. Можно немного перекусить.

Фил Мэйсон дружески положил руку ей на плечо и рассмеялся:

— Это было бы неплохо! Я сегодня не успел позавтракать. — При этом он выразительно посмотрел на Дороти, щеки которой тут же порозовели.

Джинни подавила улыбку и осторожно высвободилась из этого дружеского объятия.

— Боюсь, нам сейчас не до кофе, — резко возразил Дэвид.

В его голосе сквозило плохо скрытое раздражение, и, прежде чем он успел отвести взгляд, Джинни успела заметить гневную вспышку, блеснувшую из-под его ресниц. Не глядя в ее сторону, он продолжил тоном, не терпящим возражений:

— Нам следует немедленно пройти в ортопедическое отделение. Там есть ребенок, которого я обязательно хочу вам показать.

И Дэвид решительно направился к лифту.