Годы отсебятины

1965 — 1977 ВРОДЕ БЫ ЗРЕЛОСТЬ

Для меня стихи — не профессия

И поэтому — не обуза,

Захочу — и наемся песнями,

Не своими — зато от пуза!

ЖУРНАЛИСТСКИЕ ЗАРИСОВОЧКИ

1.Южная

Хлоркою воняющий сортир...

С очередью. В городке у моря.

Химия спасет, конечно, мир,

Если только раньше не уморит...

2.Тоже южная

Преступившая молву

Сидит москвичка на молу.

Торчат,

как из печи поленья,

Коленки красного каленья.

3.Нечеловеческая

Кобылка по имени Зависть

Кобылку по имени Завязь

Ударила кованной пяткой...

И стало обеим - не сладко.

4.Командировочная ташкентская

Широколиц, широкозад,

В мой номер ломится казах

И, наконец, врывается.

Он очень добрый и большой,

И пахнет луковой лапшой,

И бодро чешет яйца.

НА ЖЕНСКИЕ ТЕМЫ

1.Тост к 8 Марта

Всё, что достойно этой жизни,

Идет от вас — все очень просто,

И потому шампанским брызнем

И вновь за вас подымем тосты.

Не за потребности растущие,

Не за вторичность отношений —

За первозданную распущенность

Всех вешавшихся нам на шеи.

Не за докучливую жертвенность,

Не за абсурдность ваших логик —

За верно понятую женственность

И верноподданные ноги!

За все, что было и получится,

И чтоб вовеки не приелись

Вам — наше мнимое могущество,

Нам — ваша истинная прелесть.

2.Что делают мужчины.

Неукротимых укрощают

И, если надо, окорачивают,

Хорошеньких — окукарачивают

И — непрощаемых — прощают.

За первородный женский грех,

За первопуток первоцвета

Ломают женщин, как поэтов,

Но, к сожалению, не всех.

ЗАРИСОВКА В ПОЕЗДЕ МОСКВА — ДУБНА

ВЕСНОЙ 1973 ГОДА

Поезд катится в Дубну,

Дребезжащий нацело,

Клонит весь вагон ко сну —

Полчаса двенадцатого.

Пара физиков — сопят,

Обхватив портфельчики,

А не спят в вагоне — я

Да товарищ Федченко.

Очень правильный старик,

Он сидит, блаженствуя,

На плече его горит

Головёнка женская.

Головёнка хоть куда —

Вороная, в локонах —

Заглядятся поезда,

Что летят за окнами.

Заглядятся на нее,

Ему — позавидуют...

Только это всё — вранье,

Нос задрал для виду он.

Для нее он — не любовь,

Так, начальник средненький,

Ну, конечно ж, не любовь,

Но — других безвреднее...

Просто очень хочет спать

Головка подшиньонная,

Просто очень хочет спать

Под-чи-нён-ная.

Подчинённая мужьям —

Первому, последнему...

Откомандовался, хам,

Он теперь — подследственный.

Подчинённая в дому,

В суматохе ведомственной,

Подчинённая ему,

Но — глава над ведьмами!

Ей на остров Маргерит

Орудийным выстрелом

Как одной из Маргарит

Приглашенье выслано.

Погулять всегда не прочь

Ветренною, дерзкою

Прошабашила всю ночь,

Ночь перед поездкою.

И теперь спокойно спит

Головка подшиньонная,

Старику в плечо сопит

Под-чи-нён-ная.

Улыбается во сне —

Снится что-то тёплое?

Как когда-то по весне

С рюкзачишком топала?

Или снится, что живет

Замужем за Шивою?

Он того, что бил в живот,

Выставил за шиворот!

И баюкает её,

И качает в люлечке,

Носит на руках её

Сестре на зависть Людочке...

Оттого спокойно спит

Головка подшиньонная,

Старику в плечо сопит

Под-чи-нён-ная.

Подчинённая ветрам,

Настроеньям каторжным,

Скудным нашим вечерам

С кадрами и картами.

Нашей тягостной хандре

С сумерками-тенями,

Нашей суетной игре

В изо-бре-де-тения...

Но пока спокойно спит

Головка подшиньонная,

Старику в плечо сопит

Под-чи-нён-ная...

Поезд катится в Дубну

По лесам женьшеневым...

Я сегодня не засну,

Я рисую

женщину.

СТРОЧКА ИЗ ЛАРОШФУКО

Г.Н. Флерову

Нам в этой жизни можно — всё:

Взлетать почти до звезд,

Крутить фортуны колесо

И — выпадать из гнезд,

Встревать в любую круговерть,

Скакать во весь опор...

Но-

«Ни на солнце, ни на смерть

Нельзя смотреть в упор». —

А вы смотрели...

СИНТЕТИЧЕСКИЕ СТАНСЫ АНДРЕЮ ВОЗНЕСЕНСКОМУ

«...Снежное сожаление

по лесу и по нам...»

Стонет в лесах от лени

Гений — или шпана.

Чем-то с тобой сродни мы —

Ленностны и ранимы.

Знаем, что ремесло —

Необходимость и зло.

«Ах, мое ремесло самобытное —

самобытное? нет, самопытное!»

Ну, а без ремесла —

Глупостям несть числа.

Не отточив его,

Не выможешь ничего.

Будешь писать о родине —

Будто пишешь пародии.

Или — самопародии:

Строчкой себе по морде!

«Снежное сожаление

по лесу и по нам...»

Не в Бога верую — в гения,

Будущий экспонат

музея восковых фигур

мадам Тюссо,

горластый и часто безмолвный,

в Америке — академик, но —

не пророк в своем отечестве,

Где обвиняют в трюках

За то, что Поэтом стал.

Где записные хрюкалы

Толкают на пьедестал.

ФАНТАСТИЧЕСКОЕ ВИДЕНИЕ С БОРТА ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО СУДНА «ДМИТРИЙ МЕНДЕЛЕЕВ» ВО ВРЕМЯ НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ — ДЛЯ МЕНЯ — РЕЙСА НА ПОИСКИ АТЛАНТИДЫ

Паразиты и параноики

Парадоксов не принимают.

Бороздят носами каноники

Океаны до Океании.

А научные сухогрузы —

И беременны, и беспузы.

Акванавты погоды ждут

И спиртягой желудки жгут.

Острова проплывают дальние.

Преисполненные экзотик...

Только нам умерять желания

Предписали в партийном КЗОТе,

«Не пущать!» — решили Комковы

За одно лишь — честное — слово.

Наплевать, проживем и тут.

Времена другие — придут!

Паразиты и параноики

Парадоксов не принимают.

Им играть бы в крестики-нолики,

Рапорта подписывать к маю.

До атлантов пути неблизки,

Но над самой дурной волной

Что-то пишет нам Городницкий

Не на идиш и не по-критски,

В чем-то более чем родной...

Ну, давай еще по одной!

СОРОК СТРОК

О ПРИДУМАННОМ МЕГИОНЕ

Никогда не бывал в Мегионе я.

Говорят, там страна Миллиония…

Срифмовав экзамены с гекзаметром,

Я уеду в город Мегион.

Там ветрищи ледяные намертво

Продувают с четырех сторон.

Согревают газовые факелы

Населенье перемерзших тундр.

Девяносто пять процентов запили,

Даже те, кто мудр,

Даже те, кому работа спорится,

Даже те, кому работа – долг,

Остальным – играется и спорится

После всех недолг…

Там совсем тепло бывает в мае лишь,

День полярный колок и цветаст.

Что, устали? Может быть, замаялись?

Хочется цветочков? Бог подаст!

Или, может, захотелось музыки,

Или, может, вспомнили о Ней?!

Грубость – производное от мужества –

Там нужней.

Газовые гулкие рапсодии

Скважины играют круглый год.

Чертов ритм и чертовы мелодии,

Этот газ горяч, горюч и горд.

Он сгорит в конфорке на Каляевской,

Оживит узлы какой-то ГРЭС,

Он, как я, не очень управляемый,

Заводной газообразный бес…

Ничего не зарифмую больше я –

Шалопай и чуточку пижон,

В самолете, что летит над Польшею,

Сочинивший бред про Мегион.

От тоски по радостям несбывшимся,

О маршрутах – тех, что не прошел,

Развлекаюсь в самолете виршами.

Данке шён!

Срифмовав экзамены с гекзаметром,

Я уеду в город Мегион,

Где лихие факелеща знаменем

Полыхают с сорока сторон.

ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ВИРШИ

Обдувает газами,

Выхлопами труб,

Все мы — одноразовы.

Хоть умен, хоть глуп.

Хоть из добродетелей

Соткан весь,

Хоть красив, как тетерев

В кадре шесть на шесть,

Хоть прославлен байками

Всех газет,

Хоть с большими тайнами —

Тет-а-тет.

Сколь ни переменчивы,

Живы — раз!

И за это женщины

Терпят нас.

С интервалом в месяцы и годы

По-ребячьи тянет на стихи —

То на лоне матери-природы

У еще не высохшей реки,

То в кино, то в кресле самолета

Защемит, заноет, загудит,

Засвербит молоденькое что-то

В пакостно стареющей груди.

Выплеснется песнею наружу —

Той, что должен спеть и спеть хотел,

И тогда нежданно обнаружу,

Что на двадцать строк помолодел...

Может, позже все уйдет в отходы —

Слишком много в жизни чепухи...

С интервалом в месяцы и годы

По-ребячьи тянет на стихи.

НАЗИДАТЕЛЬНО-МОЛЕКУЛЯРНОЕ

Владимиру Воробьеву и Веронике Долиной

Разумеется, я знаю, что в фамилии средневекового монстра Дракулы ударение на втором слоге, но в стихах допустимы — ради созвучий — некоторые вольности...

В каждом есть молекулы Дракулы,

В каждом есть молекулы дряни,

В каждом есть молекулы раковых

Неопознанных заболевании.

В каждом есть свои червоточины,

В каждом есть свои недостатки —

Слишком часты в жизни отточия,

Слишком часты игрища в прятки.

Но у каждого есть — любимое,

Но у каждого есть — достойное,

Только слишком часто храним его

В потаенных души отстойниках.

Впрочем, делать это — не надобно,

Потому как ведет к депрессиям,

Хоть порой способными бабами

Возвращается к нам же — песнями.

Нерастраченное до старости

Возвращается нам сторицею —

Укорачивает усталости,

Отворачивает от «Столичной».

Просветим и возлюбим чокнутых

От Камчаток и до Эстонии:

По молекуле от Чукоккалы

Быть должно в любом из достойных.

ОСЕННЯЯ ЗАРИСОВКА

Листопада цветастая линька.

Выцветающий купол небес.

Черно-буро-зеленые клинья

На полях — что с картошкой и без.

Осень сглаживает болячки,

Запрягая в работу мозг,

И растрачивает заначки

Всех привязанностей и поз.

ИГРЕЦКАЯ

Теперь же, по обычаю, друзья,

«Игрецкую»!

Из «Пиковой дамы»

Ног ли протягиваю тяжкую тяжесть,

Откидываю ль закидоны копыт,

Рифм потасканных бойкая стража

За моими плечами стоит.

Утешают меня — как могут,

На все лады и лада,

Прочат немощную дорогу

Бог весть куда...

Верю в будущие поверья.

Понял пошлость прошлых программ...

Не совпали ни номер, ни серия.

Проиграл.

Когда я буду дохлым, как сапог,

Заброшенный на полку магазина,

Как неодушевлённая резина.

Тогда решат: он в жизни что-то мог.

Еще одна малявка загрустит

И выдавит слезу из глаз порожних.

Предсказывать подобное несложно,

Сложнее удалить аппендицит.

Еще взгрустнет какая-то кобыла

И подойдет, и поцелует в нос

Мою вдову, которая любила

Меня немного больше, чем стрекоз.

ВТОРАЯ ВОЕННАЯ ПЕСЕНКА

Умеренно, в рваном ритме

Слезоточивый газ —

Оружие химической войны.

Слезоточивый глаз —

Первейшее оружие жены.

Слезоточивый глаз

Испепеляет нас.

Слезоточивый глаз —

Мужчинам не указ.

Слезоточивый глаз,

Ты — недруг увлечений и тревог.

Слезоточивый глаз!

В борьбе с тобой давно я изнемог.

Слезоточивый глаз

Остепеняет нас.

Слезоточивый глаз —

Мужчинам не указ.

Слезоточивый глаз,

Тебя мне не дано преодолеть.

Слезоточивый глаз,

Ты жизнь мою укоротил на треть.

Слезоточивый глаз

Не укрощает нас.

Слезоточивый глаз —

Мужчинам не указ.