Голод Оливера

Глава 2

Урсула услышала решительные шаги, эхом отдававшиеся в коридоре, и поняла, что это значит. Охранник шел за ней. Каждый раз, когда это случалось, она испытывала страх. После трех долгих лет заточения можно было бы подумать, что она привыкла к этому, но с каждым разом отвращение к тому, что они делали с ней, росло.

Как и страх, страх, что она откажется от борьбы, что, в конце концов, сдастся и потеряет себя, превратится в бессмысленный сосуд, который существует только для того, чтобы служить их нуждам.

Дважды за ночь, а иногда и трижды, они навещали ее. Она становилась все слабее, Урсула чувствовала это. Не только физически, но и психически. И она была не единственной. Другие девочки оказались в такой же ситуации. Все они были китаянками, как и она. Одни молодые, другие постарше. Казалось, для тюремщиков это не имело значения, потому что их интересовала не женская красота.

Ей едва исполнился двадцать один год, когда они поймали ее однажды вечером в Нью-Йорке после вечерней лекции в Нью-Йоркском университете. Это был ее последний семестр, но она никогда его не закончит. Как же она боялась выпускных экзаменов… как старалась угодить родителям! Если бы только у нее сейчас были такие простые проблемы. Теперь они казались такими тривиальными, такими легкими для решения.

Встав с кровати, она схватила каркас и придвинула ее поближе к стене, пряча то, что вырезала на деревянной балке: имена родителей, адрес и сообщение, сообщающее им, что она все еще жива. Каждый день, она добавляла дату в список, ее резьба теперь покрывала практически всю область, скрытую изголовьем.

Она только начала резьбу в этой новой тюрьме, куда ее перевели тремя месяцами ранее по ее же собственным подсчетам. В предыдущем месте такой возможности не было — стены были сделаны из бетона.

Она не знала, почему ее перевезли сюда. Но однажды ночью они просто погрузили все и вся на несколько грузовиков и покинули здание, из которого вели свои кровавые дела.

Когда ключ повернулся в замке, Урсула посмотрела на дверь. Она распахнулась, явив охранника, который пришел проводить Урсулу в комнату, где следующий посетитель уже истекал слюной. Она узнала Дирка — из охранников больше всех на свете ненавидела его. Ему доставляло явное удовольствие смотреть на ее страдания и постоянные унижения.

Для тринадцати или около того заключенных всегда дежурили четверо охранников, если она правильно подсчитала, хотя вампиров в помещении было больше. Верны ли ее подсчеты девушек, она никогда не была уверена; недавно привезли двух новеньких, и прошло много времени с тех пор, как она видела девушку по имени Ланфен.

Неужели она умерла? Неужели они, наконец, выжали из ее хрупкого тела слишком много? Урсула содрогнулась при этой мысли. Нет, она не могла сдаться. Она должна была бороться и надеяться, что ее каким-то образом спасут.

— Твоя очередь, — склонив голову, приказал Дирк.

Она подчинилась, как всегда, переставляя одну ногу за другой, зная, что он использует любые средства, чтобы убедиться, что она выполнит его приказ. А методов у него было предостаточно. Ей довелось испытать каждый из них, и она могла с уверенностью сказать, что ни один ей не нравился.

Когда она прошла мимо него с высоко поднятой головой, то почувствовала, как его тело дрогнуло. Потом его губы оказались у ее уха.

— Мне больше всего нравится смотреть на тебя. У тебя больше духа, чем у всех остальных вместе взятых. Это делает зрелище намного более захватывающим. Говорил ли я тебе когда-нибудь, как это меня возбуждает?

Холодная дрожь отвращения пробежала по ее спине.

— Всегда приходится дрочить сразу после этого.

Урсула закрыла глаза и подавила подступившую к горлу желчь. Как он смеет дразнить ее тем, что, как он знал, было неосуществимо для нее и для каждой женщины, которую они похитили?

Когда она повернулась и сердито посмотрела на него, он рассмеялся.

— Ах, я совсем забыл, ты ведь не можешь кончить, да? Несмотря на возбуждение, которое мы позволяем тебе ощущать, ты никогда не достигнешь оргазма. Очень жаль.

Недолго думая, она плюнула ему в лицо.

— Больной ублюдок.

Он медленно вытер слюну с лица, глядя на нее горящими красными глазами. Всего через секунду его клыки опустились. Затем Дирк тыльной стороной ладони ударил ее прямо по щеке, заставляя голову откинуться так сильно, что Урсула испугалась, что он оторвет ее голову с плеч.

Боль пронзила ее, чувство, которое она научилась терпеть в большей степени, чем считала возможным. С вызывающим блеском в глазах она поняла, что он больше не причинит ей боли. Урсула была слишком ценна для них. Он не мог убить золотого гуся. Его предводитель заколол бы его за это, даже не задумываясь.

Дирк изо всех сил держал себя в руках — она видела это в отблесках его красных радужек и в том, как вздулись жилы на шее. На мгновение она почувствовала, как ее захлестывает гордость. Она сделала его.

«Один-ноль в пользу человека».

— Берегись, Урсула, когда-нибудь ты за это поплатишься.

— Не сегодня, вампир.

Потому что сегодня вечером ее ждал клиент. И он хотел, чтобы его товар был безупречен. В конце концов, он заплатил за это высокую цену.

Урсула подслушала разговор охранников о суммах денег, которые переходят из рук в руки, и была потрясена. В то же время, это заставило ее осознать, насколько ценной была каждая из женщин, которых они держали. И что они не могут позволить себе потерять ни одной. Это давало ей некоторый рычаг.

Урсула повернулась и пошла впереди него, едва удерживаясь, чтобы не коснуться щеки, дабы успокоить боль. Она не доставит ему удовольствия показать, что ее плоть все еще болит от его сильной пощечины. Для этого у нее было слишком много гордости. Да, даже спустя три года, она ее не исчезла. Это было то, что поддерживало ее, что подпитывало ее непокорность.

— Голубая комната, — приказал Дирк за ее спиной.

Она повернула за угол и направилась к комнате в самом конце, миновав маленькое окошко, которое давало бы свет днем, если бы не было выкрашено изнутри в черный цвет. Войдя в знакомую комнату, она позволила своим глазам блуждать. Угловая комната. Там было два окна, одно выходило на главную дорогу, другое — на боковую аллею, которая заканчивалась тупиком. Оба окна были маленькими и завешены тяжелыми бархатными шторами.

В отличие от скудной спальни, в которой жила Урсула, эта комната была обставлена довольно роскошно. Внутри почти все место занимали два больших дивана, обитых тем же бархатом, что и шторы.

В углу стоял небольшой умывальник, рядом с ним — стопка полотенец и мыла. Стеллаж занимал одну внутреннюю стену, обеспечивая визуальное, а также звуковое развлечение, если клиенты пожелают отвлечься. Многие этого не делали.

Услышав, как за ней захлопнулась дверь и повернулся ключ в замке, она неохотно взглянула на мужчину, сидевшего на одном из диванов.

— Сэр, — раздался у нее за спиной голос Дирка. — Позвольте представить ваш ужин и развлечение на сегодняшний вечер.

Затем он толкнул ее в сторону другого вампира и прошипел сзади:

— Веди себя хорошо, Урсула. Ты же знаешь, что я наблюдаю.

Как будто она могла когда-нибудь забыть это.

Незнакомец похлопал ладонью по месту рядом с собой.

— Поскольку вы здесь впервые, я хотел бы повторить правила, — прервал его Дирк.

Посетитель поднял бровь, но ничего не сказал и просто продолжал пробегать глазами по ее телу. Его клыки выглядывали из-под губ, и она знала, что они полностью опустились. Он пытался вести себя вежливо, но под этой спокойной внешностью она чувствовала его нетерпение, его жажду особого угощения, которым наслаждались лишь немногие.

— Вы можете выбрать, откуда из нее пить. Но не можете заниматься с ней сексом.

— Но…

Его протест был немедленно прерван.

— Я сказал, никакого секса. Вы здесь для того, чтобы попробовать ее кровь, а не киску. — Бросив на него суровый взгляд, Дирк продолжил: — Вы остановитесь, когда я скажу. Никаких исключений. Ее кровь сильнодействующая. Если возьмете слишком много, то неизвестно, что произойдет.

Вампир прищурился.

— Что вы имеете в виду?

Дирк шагнул ближе.

— Я имею в виду, что вы начнете бредить, если примете слишком много. Как передозировка. Понятно?

Он кивнул в ответ.

— Начинайте, — приказал Дирк, бросив на нее косой взгляд.

Урсула приготовилась к тому, что должно было произойти, сделала несколько шагов к дивану и остановилась перед мужчиной. Перед пиявкой, как она их называла. Потому что именно за этим они сюда и пришли. Чтобы питаться девочками, заключенными в этом богом забытом месте.

Подняв веки, странный вампир посмотрел прямо на нее. В его взгляде было равнодушие, которое заставила ее похолодеть. Но она подавила дрожь, пробежавшую по спине. Мурашки пробежали по ее коже, но она не смогла это предотвратить. Похотливая улыбка изогнула его губы, когда он заметил их.

— Я буду пить из шеи, — сказал он.

«Еще бы!» Большинство так и делали. Им нравилось впиваться своими грязными клыками в ее шею, пока они придавливали ее своими мерзкими телами, прижимаясь своими твердеющими членами к ней, как загнанные животные. Мало кто пил из ее запястья, а те, кто пил, в конце концов переходили к другим участкам тела, теряя контроль над своими действиями, когда ее кровь их одурманивала.

Именно по этой причине в комнате постоянно находился охранник, заставлявший пиявку вытаскивать клыки, если становилось очевидно, что ситуация выходит из-под контроля. Охрана защищала девочек, но Урсула знала, что конкретно Дирку доставляет особое удовольствие наблюдать за ней.

Сильный рывок за руку заставил ее потерять равновесие и упасть на диван. Прежде чем она смогла выпрямиться, вампир уже лежал на ней, удерживая своим сильным телом, а диван мягко поддерживал спину.

Краем глаза Урсула заметила, что Дирк сел на диван напротив, широко расставив ноги и положив одну руку себе на промежность. Другой отцепил рацию от пояса и положил ее рядом с собой на диван. Казалось, что он уже начал ласкать свой член во время шоу, которое пришел посмотреть, только чтобы закончить после этого.

Она с отвращением закрыла глаза и стиснула зубы, говоря себе, что справится с этим, как и во все предыдущие ночи. Просто надо отгородиться от всего вокруг. Подумать о лучшем месте, более безопасном.

Грубая рука откинула ее длинные черные волосы с шеи, затем резко отела ее голову в сторону. Горячее дыхание пиявки коснулось ее, когда его голова приблизилась и рот дотронулся до ее уязвимой кожи. Она инстинктивно вздрогнула. Стон сорвался с губ вампира как раз перед тем, как он вонзил свои клыки в ее кожу.

Боль была мимолетной. Унижение длилось дольше. Это было только начало. Когда он кормился от нее, жадно пил ее кровь, глотая ее, как человек, который только что пробежал марафон, воду, она почувствовала, как мурашки снова пробежали по ее телу.

Они медленно двигались от шеи к туловищу, ползли к груди. Ее соски уже натирали футболку, а молния кожаной куртки вампира больно давила на чувствительную плоть. Когда покалывание достигло ее груди, оно соединилось с болью и послало горячее пламя, пронзившее ее тело.

Она вскрикнула, не в силах больше сдерживаться. Ответом ей был стон пиявки, прежде чем Урсула почувствовала, как его рука блуждает по ее верхней части тела, лаская, хватая, сжимая. Урсула знала, что Дирк не остановит его, пока клиент не попытается засунуть в нее свой член, потому что ему нравилось наблюдать за ее дискомфортом, словно он мог видеть стыд, который затопил ее.

Стыд, потому что действия вампира ее возбуждали.

Она знала, что это не естественно, просто побочное действие кормления, и ничего не могла с этим поделать; тем не менее, ей было стыдно за реакцию своего тело. То, как ее бедра выгнулись навстречу, как плоть терлась о его твердеющий член, как соски искали зубцы молнии его куртки, чтобы найти облегчение. Облегчение, в котором ее похитители отказывали ей в течение трех лет.

С каждым глотком из ее вены все больше ощущений наполняло ее тело, разжигая потребность, которая росла до монументальных размеров. Так было каждый раз. Это заставляло ее извиваться под каждой пиявкой, который когда-либо кормился от нее, тереться о незнакомцев, которые таким образом насиловали ее тело, забирали у нее то, что она не хотела отдавать.

Но как бы сильно она ни сопротивлялась, как сейчас, когда ее кулаки бились об него, а все остальное тело прижималось ближе с совершенно другим мотивом, она знала, что не выиграет сегодняшнюю битву. Вампиры всегда были сильнее, их тела твердые и тяжелые, а хватка несокрушима. Их клыки так глубоко вонзались в ее шею, что она не смела повернуть голову, боясь, что ей разорвут горло.

Даже когда слезы навернулись на ее глаза, она задыхалась, как сука во время течки, а ее стоны смешивались со стонами вампира, питающегося ею.

«Господи, пусть все это кончится», — молилась она.

Но, как и каждую ночь, никто не пришел ей на помощь. Точно так же, как никто не помогал другим девушкам, разделившим ее участь. Даже сейчас она слышала похожие звуки, доносившиеся из соседней комнаты, только громче и, как ей показалось, сильнее.

Она чувствовала родство с другим женщинами, знала, что они переживают, и ее сердце оплакивало их, потому что не могло оплакать себя. Нет, она не может жалеть себя, иначе потеряет решимость и силу. Руки пиявки стали менее сосредоточенными, отклоняясь от цели, как движения пьяницы, в конце концов, становятся нескоординированными. Скоро он ее отпустит. Скоро ее мучения закончатся.

Внезапно в сознание Урсулы ворвался треск рации. Затем послышался голос.

— Красная комната, мне нужна помощь. Сейчас же! Клиент сходит с ума по этой девушке! Немедленно пришлите подкрепление!

Дирк с проклятиями вскочил с дивана.

— Вот дерьмо! Уже бегу.

Он подбежал к двери и распахнул ее, когда с другого конца коридора, где находилась красная комната, донесся крик.

— Черт!

Потом дверь захлопнулась, и Дирк исчез.

Урсула подождала пару секунд, напряженно прислушиваясь, но за дверью больше не раздавалось никаких звуков; он не запер комнату, уходя.

Неужели это ее шанс?