Головорез

ГЛАВА КОРПОРАЦИИ

Цзюлун, Гонконг

четверг 18 марта 1987 г. 11:50 пополудни

Гонконг – словно фурункул на крестце Китая, словно гнойный колониальный памятник, воздвигнутый в честь алчности.

Став обитаемым благодаря торговле опиумом в 1841 году, остров был отнят у Китая капитаном Чарльзом Эллиотом в качестве компенсации за тысячу ящиков британской "иноземной глины", конфискованных в Кантоне. Лондон был так раздосадован, получив этот "голый остров без единого дома на нём", что Эллиот закончил свою карьеру в качестве генерального консула в Техасе.

Начиная с того незавидного зарождения и вплоть до сегодняшних дней колония существовала исключительно ради извлечения прибыли.

Гонконг – это джунгли, в которых коммерция превалирует над человечностью, решив обеспечить всем, чем угодно. Движение опиума в Бенгалию положило начало первому гону[8] и задало не считающийся ни с чем тон в его деловой этике. Пираты, эксплуататоры, контрабандисты, преступники и разложившиеся элементы без труда вжились в капитализм. Непрерывная погоня за деньгами превратила эту «голую скалу» в то, чем она является сегодня, причём лязг абордажных сабель, дым мушкетов и флибустьерское чванство остались. Пираты старых времён превратились в салонных головорезов.

Гонконг – это колония без избранного правительства. Звание академика здесь пустой звук, не более. Здесь богатство, а не родословная и воспитание, создает человека. "Сколько у тебя денег?" – вот мерило достоинств человека. Гордость, скупость, высокомерие, алчность, зависть, роскошь и ненасытность образуют его "лицо". Недостатки в любом другом месте здесь являются достоинствами.

Игра заключается не в том, чтобы сравняться с Чанусом и Лисом, а в том, чтобы переплюнуть их в безвкусной кичливости богатством. В гордости, в подчёркнутом высокомерии никому не сравниться с колониальной элитой. Шофёры в розовой форме возят на розовых лимузинах женщин в розовых норках. Его-её роллс-ройсы, вкрадчиво мурлыча, взбираются на Пик, где статус определяется тем, что ты живёшь выше кого бы то ни было. Представители Кристи и Сотби приезжают сюда на аукционы бесценных предметов античного искусства, опасаясь, что гонконгцы, которые захотят чего-либо, пожелают это, не считаясь с ценой, лишь бы перехватить это у кого-то другого, кто также жаждет этого.

Ещё не так давно нувориши были портными, нищими, птичниками и другими неудачниками. Сегодня каждый уличный торговец мечтает о дне, когда станет носить сорочки с монограммами из Италии и шёлковые галстуки из Франции.

Колония существует в беспокойное время в беспокойном месте.

Пока стрелки часов приближаются к 1997 году, растёт понимание ситуации.

Отчаянное хватай-пока-можешь вызвало такую панику, что все, и богатые и нищие, стараются сэкономить каждый цент на любых второстепенных нуждах.

В то время как беженцы приезжают, богачи эмигрируют, помещая свои деньги за морем, чтобы купить зарубежные земли.

Срединное Царство вступило в пору своего заката.

Появились Новые Колониалисты.

Поднявшие Боксёрское восстание намеревались повернуть ход истории вспять. После Опиумных Войн в 1840—1850 гг. иностранцы в Китае делали всё, что им вздумается.

В конце девятнадцатого столетия засуха, голод, наводнения и войны разом навалились на Срединное Царство. Боксёры сформировались в провинции Шандонг, как движение крестьян-подёнщиков, восставших против императорской власти. Перед началом битвы они принимали "боксёрскую стойку", типичную для боевых искусств.

На китайском их название означало "Кулак во имя справедливости и согласия".

Лозунгом боксёров было "Свергнуть власть императора; уничтожить иностранцев".

Чужаков обвиняли в том, что они сердят духов и гневят богов. В октябре 1899 года боксёры потерпели поражение от правительственных войск. Император видел в восставших средство вышвырнуть из Китая иностранцев, и поэтому в последние дни столетия боксёры и правительство образовали союз, в котором каждый из союзников ненавидел другого.

Сжигая церкви и разрушая железные дороги, боксёры казнили миссионеров и других иностранцев. В 1900 году они начали осаду зарубежных дипломатических миссий, сконцентрированных в Бейине, в то время, как император объявил войну Германии, Франции, Соединённым Штатам, Японии и Италии. Колониальные силы были усилены посылкой новых войск, и, в очередной раз униженный, Китай потерпел поражение.

Одним из миссионеров, убитых во время восстания, был американец по имени Гидеон Пратт. В то время как его вместе с женой подвергли "тысяче разрезам", их церковь – баптистов Теннесси – была сожжена до основания. Среди вещей Пратта боксёры нашли записную книжку, хранящуюся вместе с предметами, оставшимися у него от военной службы. Награбленное в миссии было перевезено в Бейин для нужд императорской пропаганды. Вот таким образом "Полевые заметки" Паркера, касающиеся Жёлтого Черепа, попали в руки Главы "Фанквань Чжу".

Теперь эти «Заметки» лежали на столе в "Зале Предков" Кванов.

Зал был частью Внутреннего Святилища, окружённого фармацевтическим комплексом вблизи Воллд-Сити, в Цзюлуне. Здесь, в фарфоровых сосудах для духов, Кваны хранили бренные останки своих предков. Сосуды выстроились вдоль стены позади жертвенного алтаря, по сторонам которого висели ритуальные ножи и мечи для обезглавливания предыдущих глав рода. Украшенный цветной глиной, клуазоне, лаковой росписью и слоновой костью, алтарь был исписан китайскими символами долголетия. Здесь были Летучая мышь и Персик. Три плода. Журавль и Олень. По полу ползала черепаха – символ долголетия. На изразцах перед алтарём лежали две подушки. На одной из них на коленях стоял теперешний Глава "Фанквань Чжу". На второй, коленопреклонённый, стоял его внук, Становящийся Головорезом. Четырежды они простирались ниц из уважения к своей семье, трижды касаясь головами пола при каждом поклоне. Глава корпорации и рода, приказав принести сосуд для жертвенных возлияний, брызнул вином на алтарь вокруг нескольких голов. Поднявшись и повернувшись лицом на восток, они зашлись в горестных стенаниях, затем Глава прочёл заупокойную молитву. – Сыновья выражают своё почтение отцам, братья – вам, старшие братья, наследники – наследственной чести ваших предков. – Когда Головорез поджёг фимиам и раскроил один из черепов, Глава сжёг поминальную молитву. По одну сторону от матово отсвечивающего мозга лежал ритуальный нож. По другую – серебряные столовые палочки.

Глава ел.

Напротив алтаря, в центре комнаты стоял стол с "Путевыми заметками" Паркера.

Рядом с заметками лежали другие предметы, выложенные для осмотра: кость-оракул, предсказавшая Янь, карта Замтсарано, указывающая, где должны быть элмы, и "Журнал Паркера", похищенный из дома ДеКлерка.

– Экспедиция готова? – спросил Глава.

– Будет готова через несколько дней.

– Можно прочесть записки этой белой обезьяны?

– Это трудно. У него очень плохой почерк.

– Тогда ты знаешь, что нужно делать. Осуши источник.

– Да, Глава. Когда я вернусь.

Неожиданно, без всякой причины, старик расхохотался. Дрожащий, неуместный смешок доставил удовольствие Головорезу. Желанное освобождение было только вопросом времени. Скоро "Фанквань Чжу" будет принадлежать ему.

– Человек в Яме? Какой вред он нанёс?

– Мы думаем, что он послал ДеКлерку карту Гон-Эн-Джу. Судя по всему, он сын министра.

Глава нахмурился.

– Ки осквернил Внутреннее Святилище?

– Женщина, которая, как вы посчитали, была его любовницей. Вот каким образом он украл карту из Зала Предков. Она взяла её, когда вы её позвали, чтобы осеменить.

– Ки является сыном? – сказал Кван, собираясь с мыслями. – Тогда давай уделим особое внимание его допросу.

Головорез подошёл к столу с книгами Паркера. Он нажал на кнопку позади одной из ножек, отодвигая в сторону люк, закрывающий ход в полу. Зажёгши светильник, он повёл Главу вниз, в Яму.

Подземный туннель вёл к лабораториям в сорока футах под Залом Предков. Дверь в Яму находилась в футе от лестницы; она представляла собой дубовый щит, который заскрипел, когда его открывали. Глава непроизвольно хихикнул.

ПОЛНОЧНОЕ МАСЛО

четверг, 19 марта, 12:02

В подземном морге так холодно, что он боится, как бы его глаза не замёрзли, боится, как бы ему нее замёрзнуть вообще, глядя на это зверство. Перед ним лежит его мать, на носилках, закоченевшая, её тело обнажено, кожа отливает синевой, груди прозрачны. Смущённый тем, что любой, вошедший в морг, может видеть её наготу, он переносит своё внимание на то, что осталось от её головы. Мышцы лица застыли в гримасе ужаса, верхняя часть её черепа срезана, а мозг отсутствует. В черепной коробке виднеются несколько артерий и вен.

Его отец, прилетевший из Пекина, стоит рядом с ним. С лицом таким же застывшим, как у терракотовой статуи, министр с гневом смотрит на носилки, носилок двое.

– Смотри и запоминай, – говорит его отец, поворачивая назад своё чайного оттенка лицо каждый раз, когда он отворачивается.

Его брат Вэй лежит мёртвый на вторых носилках: тоже обнажённый, тоже посиневший, тоже лишённый своего мозга. Стол, на котором стоят носилки, покрыт клеенкой, которую он непроизвольно теребит беспокойной рукой. Отражение на нержавеющей стали должно было бы быть отражением мальчика, поэтому он озадачен, когда его отражение являет взрослого мужчину.

Мне, должно быть, снится, думает он с облегчением, когда слышит, как его отец говорит:

– Я знаю, кто это сделал… (смех) – …видел такие смерти в горах Тянь-Шаня во время битвы за Чинхо. (отдалённый смех, снова) Вздрогнув, он очнулся.

Какое-то мгновение Ки Фань-пей не понимал, где он находится, чувствуя приподнятость в течение нескольких секунд потому, что ночной кошмар прошёл, затем понял, что был без сознания минуту или две. Это он мог сказать по размерам лужи крови на полу.

Маленький Приют был решётчатой клетью дьявольской конструкции. Имея четыре фута в длину, три фута в ширину и два фута в высоту, он лишал человека всего, что в нём было человеческого. Как бы Ки не изгибался, он не мог выпрямить спину, что низводило его до уровня обезьяны на эволюционной лестнице. Маленький Приют, так же, как и капли на голову, действовал психологически.

Обнажённый, Ки лежал в позе, напоминающей плод в чреве матери, с руками, связанными за спиной. Рядом на угольной жаровне разогревалась небольшая чаша.

Периодически из чаши брызгали капли масла, пачкая стол с хирургическими инструментами, который стоял между Ки и жаровней. Прозрачный пол являлся листом стекла, закрывающим фосфоресцирующую жидкость, находящуюся под ним, жёлтую реку, излучающую призрачное зеленоватое сияние. Светящиеся фантомы, просачивающиеся сквозь стекло, трепетали на чёрной занавеси, закрывающей единственную дверь.

Призрачное сияние подсвечивало ящики с мумиями, стоящие вдоль остальных стен.

С отсутствующими или вырванными глазами, просто отдельные части человеческих тел, мумии окружали Ки, пока на его клетку капала кровь. Иконы, сделанные из человеческой кожи, фетиши, чудовищные пародии на человека – всё это составляло музей генетических несуразностей, посетителем которого он оказался поневоле.

Скелет с признаками рахита и одним стеклянным глазом. Зародыш с двумя лицами, плавающий в банке с формальдегидом. Женщина с третьей грудью между двумя обычными, с вытатуированной на сосках свастикой. Мужчина со вторым пенисом, растущим из пупка, вытянул шестипалую руку, лежащую на бельгийском кружеве.

Безумный смех раздался в Яме, когда дверь распахнулась.

Прижавшись к прутьям своей клетки, Ки увидел две тени. Войдя, Кваны осветились зеленоватым сиянием. Глава был одет в мантию мага, которая раньше принадлежала одному из его предков, служившему Проклятому Городу. Длинные расшитые рукава касались пола, у горла сиял рубин размером с глазное яблоко. Шу, символизирующие долголетие, опоясывали его сухопарую фигуру, с талии свисали кожаные полоски, исписанные даосскими символами. Каждая полоска заканчивалась большим жёлтым зубом.

Головорез был одет в чёрную, подходящую любому из полов, одежду. Чёрные ботинки.

Чёрные штаны. Чёрные перчатки. Чёрную куртку. Чёрную маску, закрывающую всё лицо. В капюшоне были прорезаны отверстия для глаз и рта, открывающие расширенные зрачки и жемчужно-белые зубы. Ки не имел ни малейшего представления, кто скрывался под маской.

– Ты сын министра?

– Ты послал ему карту?

Головорез коснулся верхней части клетки, вызывав жужжание электромотора. Ступни Ки начали сближаться с его головой. Дюйм за дюймом Маленький Приют смыкался, прижимая его колени к груди и выворачивая шею. Кожа одной щеки вдавилась в квадратную ячейку решётки.

– Ты сын министра?

– Ты послал ему карту?

Головорез выбрал среди хирургических инструментов спринцовку. Погрузив наконечник в кипящее масло, он наполнил её. Осторожно держа резиновую грушу, он склонился возле клетки.

– Я всегда начинаю с половых органов, для достижения тройного эффекта. Сперва ты пытаешься защититься, ужасаясь тому, что тебя ждёт. Затем ты испытываешь нестерпимую боль, когда они повреждаются. И наконец раздаётся вопль кастрата по утерянной мужественности.

– Сейчас ты мужчина…

Он сжал грушу.

– А теперь – евнух.

Вопль был таким пронзительным, что заглушил хихиканье Главы. Ки лежал на боку с коленями, прижатыми к подбородку, половые органы его были видны между заострившимися ягодицами. Масло выжигало его мошонку, пока он извивался в клетке.

– Ты сын министра?

– Ты послал ему карту?

Прошло некоторое время, и вопль перешёл в приглушенный стон. Главу охватил приступ зловещего смеха, в то время как он теребил пару бусин, нанизанных на его усы. Головорез подошёл к занавескам и отодвинул одну из них.

– Жизнь и смерть ничего не значат. Только то, как ты умрёшь. Буду ли я уничтожать тебя по кусочкам или дарую быстрое избавление. Ответь на мои вопросы, и твои мучения закончатся.

Головорез толкнул Маленький Приют. Он обернулся вокруг оси так, что Ки смог увидеть полку за занавеской. На ней стояли две аптекарские склянки, заполненные мутной жидкостью и двумя серыми округлыми сгустками. Открыв одну из них, Головорез вытащил желеобразную массу.

– Это мозг твоей матери, – сказал он, раскачивая её перед клеткой. – Мозг твоего брата во второй банке.

Глаза Ки расширились от ужаса, – масса приближалась к его лицу. Запах формальдегида вызывал тошноту. Прорези в чёрной маске склонились к нему, затем Головорез прижал мозг к прутьям. Толчок… отпускание… толчок… отпускание…

Он пульсировал, словно сердце, серые квадраты выпячивались внутрь, в сторону Ки.

Полузатенённое зеленоватое сияние обрисовывало его похожие на верёвки извилины.

– Получи её, – сказал Головорез, проталкивая мозг до тех пор, пока он не провалился сквозь квадратные ячейки. Похожие на червей ломти шлёпнулись на кожу Ки.

– Ты сын министра?

– Ты послал ему карту?

– Он знает о ГЗПК и Исследованиях?

Входя, Головорез вставил светильник в подставку на стене. Вынув его, он поднял факел высоко над головой. Руки и ноги, висящие на мясных крюках, вделанных в потолок, роняли на клетку капли крови.

– Узнаёшь её? – спросил он, отдёргивая вторую занавеску.

Ки бросил один взгляд на свою любовницу и захрипел. Он съёжился, услышав, как в спринцовку набирается очередная порция масла. Головорез просунул наконечник сквозь решётку над его глазом.

– Во время Французской революции использовалась гильотина – но это был ещё не конец. Человеческий мозг может жить ещё около минуты, если его снабжать кислородом. Один из десяти аристократов оставлялся в живых после плахи, их всё ещё живые головы отдавались толпе на осмеяние. С тех пор технология улучшилась.

Полюбуйся на это чудо Лаборатории. Только моргни, и я выжгу тебе глаза.

Голова располагалась на платформе над рядом устройств. Провода, подсоединённые к черепу, обеспечивали необходимые электрические потенциалы. Трубки с кровью были подсоединены к искусственным сердцу и лёгким, устройство для очистки крови удаляло отходы обмена веществ. Стеклянные колонны с химикатами, адсорбирующими яды, выполняли функции печени, ещё одно устройство обеспечивало циркуляцию вокруг мозга. Аминокислоты и другие вещества подавались по другим трубкам. Ки издал крик, когда глаза его любовницы открылись.

– Вот так! Ты видишь это? Она узнаёт тебя. Прутья затеняют твоё лицо… Я приказал тебе не зажмуриваться.

Ки начал молиться прежде, чем первая капля обожгла его глаз, слова следовали так быстро, что сливались одно с другим, словно стук колёс поезда. Проклятия сменились воплями, которые длились до тех пор, пока он совсем не обессилел, в то время как Глава почёсывал ус дюймовыми ногтями. Затем наступила убаюкивающая тишина, нарушаемая только жужжанием сложных машин. Ослепший Ки услышал голос своего мучителя, хотя и не видел молотка и четырёхфутового вертела у него в руках.

– Я обещал тебе избавление, и ты получишь его на сирийский манер. В объятиях чёрного раба, – сказал Головорез.

СКЕЛЕТ

Ванкувер

среда, 18 марта, 4:15 пополудни

На следующий день после концерта в ушах у Кэрол всё еще звенело. Она почти засыпала на ходу после в течение чуть ли не всей ночи занятий любовью с Цинком.

К двум часам дня её энергия иссякла.

Чандлер и Тэйт провели утро, осматривая дом Максвелла. Потерпев накануне неудачу в Отделе наркотиков, они надеялись отыскать ключ, разобравшись с почтовым конвертом, похищенным с его стола. И снова они потерпели поражение.

В полдень оба копа вернулись в спецотдел "Х". За ленчем они просмотрели доклады других работающих по делу судей. В два Кэрол оставила Цинка и вернулась к себе в отель. Там она приняла горячую ванну и поплавала в бассейне, затем подвергла себя восстанавливающему массажу. К четырём пятнадцати она снова была готова к работе.

Воспользовавшись факсом отеля, она отослала свой рапорт в штаб-квартиры Бюро в Нанте и Пенсильвании. Затем, за чашкой кофе, набрала номер подразделения Зодиака.

– Мак-Илрой.

– Хэлло, Мак. Это Тэйт.

– Эй, Мак. Возьми вторую трубку. Туристка на проводе.

– Хэй, Тэйт, – сказал Мак-Гвайр, что-то жуя. – Лоси, горы и конные любезны с тобой?

– Погода отвратительная.

– Этого следовало ожидать. Дожди, дожди и снова дожди на Северо-западе. Надеюсь, ты захватила с собой галоши и зонтик?

– Вы получили сообщение "красных мундиров"? Конные полагают, что их убийца надевал накидку. Нашли остатки низкомолекулярного полиэтилена. У вас есть что-нибудь похожее?

– Никаких волосков или волокон, – сказал Мак-Илрой. – Техники перевернули всю крышу "Карлтон-Паласа". Всю до последней щепки, так что неудивительно, что нет никаких следов.

– Этот ловкач мог сжечь накидку в отеле, – сказал Мак-Гвайр. – После того, как спустился по пожарной лестнице. Горничные убрали бы все следы. Или же он смыл их в канализацию.

– Как насчёт письма?

– Умный маленький мошенник. Записка – подделка мирового класса.

– Ты любишь головоломки? – спросил Мак-Илрой.

– Какого рода?

– Судебные. Яйцеголовым нравится, когда ты доказываешь, что в «Зодиаке» сидят слепцы.

– Подбрось ей ключ, Мак, – сказал Мак-Гвайр.

– Ты когда-нибудь слышала – а я читал об этом как-то – о микроанатомическом исследовании клеток дерева?

– Возможно, – сказала Тэйт.

– А как насчёт исследования под микроскопом на предмет обнаружения омертвевших останков планктона под поверхностью минералов, составляющих бумагу?

– Не имею ни малейшего представления.

– Если верить техникам – об этом я тоже читал – бумагу делают из дерева, химически или механически разрушенного до клеточного уровня. Получившуюся массу формуют в газетную бумагу или смешивают с льном или хлопком…

– Сырьё для фабрики, – прокомментировал бас Мак-Гвайра. – …чтобы получить бумагу лучшего качества. Для этого полученную массу прокатывают между валками. Лист получается, когда вода, растворяющая волокна, выпаривается. Если масса сама по себе пористая и не подходит к чернилам, то пространство между волокнами заполняется наполнителем того же самого типа. Это тебе понятно, Тэйт?

– Понятно, – сказала она.

– Первым делом техники исследовали образующую массу. Используя раствор алкалоидов – не спрашивай меня, для чего это нужно – они определили породу дерева и где оно росло. Затем проверили наполнитель, выяснив, какая была основа – каолин, мел или кремни. Мел образовался несколько геологических эр тому назад из отложений планктона, поэтому в меловом наполнителе присутствуют скелеты микроскопических рачков.

– Дай-ка я попробую догадаться, – сказала Кэрол. – Бумага отличается одна от другой?

– Наоборот, – сказал Мак-Илрой. – Бумага та же самая. Даже водяные знаки совпадают.

– Техники сделали бета-радиографию, – добавил Мак-Гвайр. – Бета-лучи – это электроны, излучаемые во время распада изотопов вроде углерода-14. Просмотрев плёнку, техники обнаружили…

– Ради Христа, Мак-Гвайр. Какого типа бумага использовалась?

– Выпускавшаяся для облигаций Монархического займа с итонскими водяными знаками.

– Та же, что и в письмах Зодиака.

– Да, и совпадающая с тем, что было в случае Мэрдока.

– Есть и ещё один ключ, – сказал Мак-Илрой.

Кэрол откинулась на кровати. Разговору предстояло продлиться некоторое время.

– Исследовали чернила, – сказал Мак-Илрой. – Послойная хроматография и рентгеноскопия разделяют чернила, впитавшиеся…

– Какого типа чернила? – спросила Тэйт.

– Синие "Стадтлер".

– Те же, что и в других записках?

– Да, они соответствуют шестидесяти письмам.

– Великолепно, – сказала Кэрол. – Однако, остаётся еще почерк.

– Вот это совершенно по-девичьи, Мак. Но всё же она не заработала сигару. Почерк совпадает с почерком Зодиака, Тэйт.

– Стиль одинаков? Бумага та же самая? Чернила те же? – сказала она. – Откуда же, чёрт побери, мы знаем, что письмо – фальшивка?

– Какую единственную вещь снайпер не мог узнать? Какой единственный факт, связанный с письмами Зодиака, остался ему неизвестен?

– Я совершено сбита с толку, – призналась Тэйт.

– Любая книга, посвящённая Зодиаку, упоминала бумагу, чернила и воспроизводила его стиль письма. И только одной детали не хватало, чтобы письмо было подлинным.

Прости, Тэйт, но я снова вынужден обратиться к технике.

Кэрол услышала, как Мак-Илрой зашуршал страницами у телефона.

– Вот здесь говорится, что электронный микроскоп ускоряет частицы атомов при помощи потенциала 30000 вольт, чтобы вызвать рентгеновские лучи. Рентгеновские лучи имеют более короткую длину волны, чем у видимого света, поэтому они обеспечивают увеличение поверхности бумаги в 100 000 раз. Поскольку у микроскопа можно изменять глубину фокусировки, то это позволяет видеть как бы скелет написанного. С его помощью можно определить…

– Порядок, в котором элементы букв были нанесены на бумагу? – спросила Тэйт.

– На экране видно, какая чёрточка наносилась поверх какой…

– И линии в нашем письме отличаются от линий Зодиака? В одном случае сперва рисовались окружности, затем к ним прибавлялись чёрточки. Во втором – сперва чёрточки, а затем окружности.

– Примерно, – сказал Мак-Гвайр.

– Кто-то задал себе кучу хлопот, чтобы одурачить нас, бедных тупых копов, – сказал Мак-Илрой. – Я нутром чую, что у этого умника есть мотив, который он хочет скрыть. Если знак зодиака на стене тоже ширма, то ставлю доллар, что мотив – в Канаде.

– Au revoir, Тэйт, – сказал Мак-Гвайр. – Шлите открытки с музыкальными поздравлениями.

НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО

4:40 пополудни

Роберту ДеКлерку было девять лет, когда он почувствовал тягу к отцовской коллекции оловянных солдатиков. Фигурки были на тему завоевания Англии норманнами. В то Рождество он получил небольшую крепость и миниатюрное орудие, которое стреляло крошечными снарядами. Часы, а затем и целые дни он проводил, запершись в своей комнате, сбивая солдат с крепостных стен. Одного за другим сбивал он их вниз, корректируя траекторию после каждого выстрела.

Один солдатик, хорошо размещённый, потребовал от него однажды целых двух недель, прежде чем он попал в него. Это был тот случай, когда воображение, а не правила, создавало игры.

За два дня до его десятого дня рождения умерла мать Роберта. Его тётя передала ему её подарок: книгу со схемами сражений. Среди них были Марафон, Азенкур, Куллоден-Мур, схемы битв при Абрахаме и Ватерлоо. Роберт приколол карты к стене своей новой комнаты, используя их, чтобы построить солдат на полу. С тех пор – как и во время расследования дела Охотника за Головами или написания книги – ДеКлерк обычно организовывал свои мысли визуально. Он делал это и сейчас, когда к нему ввалился Мак-Дугал.

Инспектор с грохотом уронил возле двери тяжёлую картонную коробку.

– Что это? Ящик с кирпичами?

– Протоколы заседаний комиссии по депортации. Я попросил иммиграционную службу прислать нам список депортаций, осуществлённых Максвеллом. Они прислали свои бумаги за последние двенадцать лет.

– Посмотри на эту кучу, – сказал ДеКлерк, показывая на свой стол. – Там решения Мэрдока в апелляционном суде. Я читал несколько часов и так и не смог её расчистить.

– Нашёл что-нибудь?

– Ничего существенного. Но американские прецеденты заменили собой британские с тех пор как мы приняли Хартию о Правах.

Мак-Дугал принялся изучать развернувшийся перед ним коллаж. От пола до потолка стены кабинета были обшиты панелями из пробкового дерева. Левую половину занимало всё, относящееся к делу Мэрдока: снимки с воздуха отеля "Карлтон-Палас", на одном из которых была видна пожарная лестница, спускающаяся в переулок; фотографии пули убийцы и гильзы от неё; записи бесед с адвокатами и служащими отеля; письма Зодиака и доклады судебных экспертов, и т. п. Правую половину занимали материалы, касающиеся убийства Максвелла: светокопия общего вида Здания Правосудия и планы его помещений; фотографии тела, отрезанной головы и пятен крови на стенах; список лиц, находившихся в здании в ту ночь, и различные другие материалы. Цветные ленточки, привязанные к булавкам, перекрещиваясь были протянуты между обоими делами.

– Итак? – сказал Джек. – Что же является недостающим звеном?

– Чёрт меня побери, если я знаю, – ответил Роберт. – Ничего, кроме разрозненных концов.

– У меня то же самое. Мы запутались.

Мак-Дугал открыл свою записную книжку на заложенной странице.

– Судебные эксперты не нашли ничего, кроме частиц на ковре. Мы не можем найти никакой зацепки с этим кодом доступа в помещение. Отдел наркотиков не знает о колумбийцах ничего, кроме очевидного. Ни один из главных судей не имеет ни малейшего представления о том, что было в конверте. Ничего не пропало из материалов единственного уголовного дела, которое вел Максвелл.

ДеКлерк подошёл к светокопии Здания Правосудия.

– Как насчёт людей, находившихся в Большом зале?

– Жюри на пятом этаже разбирало дело двух азиатских бандитов. Свидетели, сновавшие вокруг, тоже были азиатами. Чан побеседовал с теми, кто стал бы с нами разговаривать, но они не видали никого подозрительного той ночью, когда был убит Максвелл.

– Двоих бандитов, ты говоришь?

– Преступление началось с драки.

– Значит, было две группы свидетелей? По одной с каждой стороны.

– Они не испытывали друг к другу особой любви, это уж точно.

– Предположим, что убийца вошёл вместе с публикой той ночью. Если все свидетели были азиатами, белый бросился бы в глаза. Но если убийца – тоже азиат, то у него была хорошая маскировка. Каждая сторона подумала бы, что он был с другими.

– Если это азиат, то мотивом может служить депортация. – Он показал на картонку, которую оставил у двери.

– А как насчёт Домани? Второго судьи, находившегося в помещении?

– Он ясен, словно свисток. Стойкий борец за торжество законности.

Их прервал стук в дверь. Вошёл Чандлер.

– Я только что говорил с Кэрол. Записка Зодиака – фальшивка. Порядок написания букв отличается от подлинных писем.

Цинк повернулся и уселся на стул, заложив руки за спину.

– И что ещё более примечательно, у убийцы Максвелла то же самое. Окружность и крест в записке, связанной с убийством Мэрдока, и на стене у Максвелла одинаково отличны от знака Зодиака. Если только убийства судей не связаны одно с другим, то это чертовски странное совпадение.

– Кто хочет кофе? – спросил Джек, глядя на свои часы. – Я должен позвонить.

Цинк поднял руку. Он окинул взглядом коллаж.

– Приготовь три чашки, – сказал Роберт. – Ты не окажешь мне любезность? Наполеон всё ещё болен и находится в ветлечебнице. Попроси кого-нибудь позвонить и узнать, когда он попадёт домой.

– Я сам позвоню, – сказал Джек. – Какой номер?

ДеКлерк открыл бумажник и достал лотерейный билет.

– Номер на обратной стороне. – Он протянул Джеку листок.

Мак-Дугал выходил, когда Чандлер сказал:

– Они должны быть связанны между собой. Двое канадских судей связаны символом Зодиака. Убийца не является Зодиаком, и Максвелл был убит подражателем. Если один и тот же парень написал оба символа, то этот же парень убил обоих судей.

– Что меня заботит, – сказал ДеКлерк, – так это обстоятельства этих убийств. Оба они были совершены с использованием сложной техники и оба были дерзкими, даже более, чем это требовалось. Зачем убивать Мэрдока в Сан-Франциско с таким риском? Почему было не дождаться случая в Британской Колумбии? Зачем вторгаться в кабинет, чтобы перерезать Максвеллу глотку? Конечно, конверт мог бы иметь определённое значение. Всё это выглядит так, как если бы за обоими преступлениями стоял чужой разум. Судьи были как-то связанны между собой. Я нутром чувствую это.

– Мотив должен быть связан с законом. Конверт является ключом.

– Так что же там было?

– Бумаги. Документы, связанные с делом.

– С каким делом? – сказал ДеКлерк. – Тут полно возможностей.

– Это не может быть связанно с колумбийцами. Тут ничего не подавалось на апелляцию.

– Это не может быть апелляционное дело. Максвелл ещё ни разу не выступал в суде.

– Это не может быть и депортация. Они попадают в федеральный апелляционный суд.

– Если только… – сказал ДеКлерк.

Цинк щёлкнул пальцами:

– Дело не уходит корнями на десять лет назад.

– Мэрдок стал судьёй в 1979 году.

– Максвелл занимался депортациями с 1966 года до недавнего времени.

– Что, если Мэрдок защищал кого-то между 1966 и 1979 годами?

– Дело, связанное с иммиграцией. Кто-то был выслан.

– Кто-то, кто хочет, чтобы о каких-то обстоятельствах постепенно забыли.

ГДЕ ДЕНЬГИ ПОКУПАЮТ ВСЁ

4:51 пополудни

Тремя этажами ниже Восточной/Западной Комнаты калифорниец расхаживал по Залу Будущего Фанквань Чжу. По крайней мере раз в минуту он поглядывал на настенные часы, у которых левый циферблат показывал время Ванкувера, а правый – Гонконга.

В Азии было почти 9 ч. 00 мин. утра следующего дня, в то время как здесь на город опускался вечерний сумрак.

Он нетерпеливо подошёл к стойке с видеоэкранами.

"Если Ваши сердце или почки отказывают, то неужели же Ваша жизнь должна зависеть от наличия подходящего донора? "Фанквань Чжу Фармасьютикал", используя ядерную трансплантацию, вскоре обеспечит клонирование для Вас. Замещая ядро эмбриона одной из ваших клеток, мы организуем воспроизводство генетически созданных органов при помощи наших суррогатных матерей. Клоны будут заморожены в наших лабораториях для будущих потребностей, решая проблемы совместимости и отторжения тканей. Доноры органов отойдут в прошлое".

На экране – палата, полная пациентов, чахнущих рядом с кардиомониторами и ЭВМ.

Когда раздаются звуки "Императорского концерта" Бетховена, все они покидают свои кровати и расположенные за ними системы жизнеобеспечения. Через увенчанные аркой двери они выходят в величественный новый рассвет.

Покосившись на часы, калифорниец переходит к следующему экрану.

Под ним имеется несколько кнопок звукового сопровождения: для англичан, для китайцев, японцев, кантонцев и французов.

Он нажимает английский.

"Пока Вы смотрите это видео, клетки Вашего мозга умирают. Каждая умершая клетка никогда ничем не замещается. Вместо низменной ткани, работающей в 100 миллионов раз медленнее компьютера, почему бы Вам не отдать предпочтение мозгу, подобному мозгу бога? "Фанквань Чжу Фармасьютикал" вскоре испытает биочип – суперкомпьютер на основе органического протеина для вживления в мозг. Знания всего мира будут храниться в Вашей голове и, поскольку Вы будете «жить» в биочипе, заменившем Ваш мозг. Когда Ваше тело умрёт, мы поместим его в новую душу. Императоры всегда мечтали о бессмертии. Вы будете одним из первых, обладающих бессмертной душой".

На экране – группа школьников в Библиотеке Конгресса, обсуждающая теорию Эйнштейна.

Калифорниец смотрел следующий видеофильм, когда в комнату вошёл Мартин Кван.

"Вам докучают головные и старческие боли? "Фанквань Чжу Фармасьютикал" разрабатывает динорфин, синтетический эндорфин, который прекращает боль прежде, чем она начинает ощущаться мозгом. Вас беспокоит, что Ваши сексуальные возможности не таковы, как обычно? "Фанквань Чжу Фармасьютикал" разработала препарат из сока Coryanthe yohimbe. Смешанный с налоксоном, он связывает молекулы в семенных протоках…" – Прошу прощения, я задержался, – сказал Кван, нажимая на клавишу выключения. – Деловой звонок из Гонконга задержал меня у телефона.

– Это достаточно впечатляет, – сказал американец. – Сколько этажей занимает ваша кампания?

– Здание принадлежит нам. В настоящее время мы используем восемь. Как только закончится реорганизация, мы займём и остальные.

– А это? – спросил Джексон, показывая на архитектурную модель.

– Наша новая фабрика, сооружаемая здесь. Для составления первоначальных чертежей потребовалась тысяча служащих. Уровень последних технологий утроил смету.

Соседняя фотография – наш комплекс в Гонконге. На нём непрерывно работают около тридцати тысяч человек.

Кван провёл калифорнийца в свой угловой кабинет.

– Чай или кофе, мистер Джексон?

– Кофе, – ответил бизнесмен.

– Костариканский или турецкий "эспрессо"?

– Любой, – ответил тот.

Когда Кван щёлкнул пальцами, появилась красотка в облегающем чонг-саме. Азиат заговорил на кантонском наречии, и женщина исчезла.

Кабинет адвоката был украшен произведениями искусства доколумбовой эпохи.

Толстые восточные ковры устилали натёртый до блеска паркетный пол. Из комнаты открывался захватывающий дух вид на залив, парк Стэнли, пики Северного побережья. Лыжники выписывали плавные зигзаги на склоне Кат-он-Груз, в то время как дельтапланеристы скользили над горами к Вистлеру.

– Итак, – сказал Кван. – Может, перейдём к делу? Насколько я понимаю, ко мне вас направил Чак Фрэзер?

– Он сказал, что вы встретились в Сан-Франциско, во время конференции адвокатов.

Он сказал, что вам обоим пришлось "заниматься поисками"?

– Так оно и было. Что вам требуется?

– Сердце и почка для моего сына.

Оба мужчины были одеты в изысканные костюмы, обычные для элиты и профессии, но Кван, который имел связи с Гонконгом, был одет с большим вкусом. Азиат прямо излучал доверие и энергию, которой можно было позавидовать: хитрость человека, который чует деньги за милю. Американец, между тем, был несколько хмур: сонный, атрофировавшийся, желчный денежный мешок, который видывал и лучшие времена.

Каждый из мужчин персонифицировал своё экономическое положение.

Вошла красотка с кофе, налитым в королевский фарфор. Она ненавязчиво придвинула чашку к каждому из мужчин. Джексон подождал, пока она вышла из комнаты.

– Время играет весьма существенную роль, мистер Кван, – сказал он. – Если я не найду органы в ближайшее время, мой единственный сын умрёт.

Наманикюренными пальцами Кван поднял чашку.

– Разве нет доноров в Штатах? – спросил он сквозь пар, поднимающийся над чашечкой.

– Десять тысяч американцев требуют пересадки почек. Число нуждающихся в новых сердцах столь же велико. У моего мальчика комплексное поражение органов, и он не может дожидаться, пока до него дойдёт очередь.

– Есть и другие средства.

– Я связался с организацией, похищающей органы из моргов. Дело сорвалось, когда ФБР арестовало группу. Агентство, достающее органы, купило для меня почку бездомного. Оказалось, что у него был СПИД. Я уже рассматривал возможность убийства, когда Чак рассказал мне про вас.

– Где ваш сын сейчас?

– В Лос-Анджелесе, с матерью.

– Вы можете доставить его самолётом в Гонконг?

– В моём распоряжении реактивный самолёт компании.

– Цена – два миллиона долларов. Включая стоимость операции.

– Этот счёт может быть оплачен хоть сегодня.

– Имеются… условия. Своего рода меры предосторожности.

– Меня это не волнует. Я сделаю всё.

Адвокат поставил свой кофе.

– Тогда мы поладим.

– У вас есть органы?

– Найдутся, пока мы разговариваем. В Гонконге рынок не ограничен никакими законами. Существование тех или иных пережитков определяется потребностями.

Зачем напрасно тратить сохраняющие жизнь товары на бедняков, которые не в состоянии выжить в условиях свободного предпринимательства? "Фанквань Чжу" пойдёт навстречу вашим потребностям. Добро пожаловать в Гонконг, мистер Джексон.

Здесь деньги покупают всё.

– Здесь? – сказал американец, выглянув в окно.

– К 1997 году никакого различия не будет.

ЧЁРНЫЙ НЕВОЛЬНИК

На Жемчужной реке, Китайская Народная Республика

четверг, 19 марта, 1:30 пополудни

Они были настоящими охотниками за змееголовыми, эти полицейские Красного Китая.

Три недели назад таможенник в Гонконге вскрыл один из семи тысяч грузовиков, ежедневно совершающих рейсы между китайской провинцией Гуандун и Новыми Территориями. Проверяя груз корзин, упакованных внутри и предназначенных для колонии, он обнаружил девять перепуганных девочек. А ещё двумя неделями раньше морская полиция, патрулирующая внешние воды колонии, наткнулась на направляющийся в Гонконг баркас. В нём была спрятана дюжина плачущих девочек.

За восемь дней до этого дежурный наряд, патрулирующий болотистые протоки между Гонконгом и границей Китая, обнаружил сампан, пробирающийся каналами. Под ветошью, наваленной возле руля, находились пять промокших и связанных вместе девочек в возрасте от шести до восьми лет. Четверо «змееголовых» были арестованы.

Контрабанда детьми в Южном Китае началась по вполне пристойным причинам.

Народная Республика выдавала семьдесят пять разрешений (только в одну сторону) в день для тех, кто хочет жить и работать в Гонконге. Чтобы быть уверенным, что деньги, заработанные там, тратятся в Китае, Пекин разрешал выезжать только одному ребёнку на семью. Эта политика неизбежно привела к преступному бизнесу, когда за вознаграждение в 2000 и более долларов «змееголовые» контрабандой перевозили детей из провинции Гуандун к их родителям в Гонконг.

По обычаям Китая рождение девочки всегда рассматривалось как несчастье. Несмотря на экономические достижения, китайские крестьяне продолжали тяготеть к феодальным порядкам. Конфуцианская традиция превозносит мужчину и презирает женщину. Правительство способствует этому перекосу, утверждая декретом, что каждая семья может иметь только одного ребёнка женского пола.

При использовании внутриутробных тестов для определения пола ребёнка число абортов в Китае приближается к девяти миллионам в год. Большинство из них делают женщины, ожидающие девочку. Достаточно обычно также убийство женщинами детей, в основном с помощью мокрого полотенца.

Спрос и предложение управляют любым рынком, в том числе и чёрным. Китай обладает миллионами девочек, которые никому не нужны, в то время как у нуворишей Гонконга есть сексуальные потребности для удовлетворения и туалеты, которые нужно чистить. Обе стороны хорошо платят в этой торговле человеческим товаром, поэтому они и являются охотниками за "змееголовыми", эти полицейские Красного Китая.

Был полдень, и Жемчужная река была запружена лодками.

Ни в одной стране нет стольких судов, бороздящих территориальные воды, сколько в Китае. Все основные реки и прибрежные порты обладают плавучим населением, не имеющим никакого иного дома. Число джонок и сампанов превышает малый флот всего остального мира вместе взятых.

Город с почти четырьмя миллионным населением и с ещё пятнадцатью миллионами в пригородах, Кантон – Гуанчжоу – раскинулся у начала дельты Жемчужной реки в семидесяти милях к северу от Южно-Китайского моря. Ниже по течению, там, где река впадает в океан, расположен Гонконг.

От острова Сянган, являющегося центром города, до контейнерного порта Хуанпу в пятидесяти милях от него на мутно-коричневых волнах роится снующая, толкающаяся, скрипящая армада судёнышек. Обдуваемые горячим ветром с безоблачного, неба сухогрузы и танкеры, и океанские лайнеры, и пыхтящие пассажирские паромы, баржи и буксиры, канонерские лодки и вытянутые сампаны со звякающей кухонной посудой, пассажирские лайнеры и грузовые катера, перевозящие вещи с корабля на берег и с корабля на корабль, сновали взад и вперед по руслу реки.

Пока лодки нищих сновали среди пароходов с широкими палубами и украшенных цветами лодочек фа-шуен, привлекавших поющих девушек, траулеры компании "Амой", груженные рыбой, протискивались среди джонок. Потерявшая управление джонка с красными полосками врезалась в док.

Полицейский катер развернулся.

С окнами, выходящими на три стороны, он был открытым, словно корвет.

Тускло-серый мостик был вооружён пулемётом 50-го калибра. Пока один коп, Монгол, заряжал пулемёт, его напарник направил катер к джонке.

На берегу происшествие вызвало оживление. Позади серебристых сетей, растянутых для просушки, извозчики, кули и детишки в джинсах глазели на аварию. Среди обломков причала валялись раздавленные бочки с дёгтем и банки с устричным паштетом. Смеющиеся дети и лающие собаки скакали по палубам лодок, причаленных по соседству. Пока корзины с имбирём и корешками лотоса плавали по воде, катер ткнулся в борт джонки. Странный чёрный глаз, нарисованный на её борту, глядел на мутную реку и на повреждённый причал.

С высоко расположенным рулём, с квадратными бортами, с плоской палубой, не имеющие киля, джонки были рабочими лошадками китайских морских торговцев. Хотя все джонки формой напоминают башмак, джонка с красными полосами походила на него больше всех остальных. Легенда гласит, что корабельщикам озера Поянху было приказано императором построить новую лодку. Скучая во время посещения мастерских и желая положить этому конец, императрица сбросила с ноги шлёпанец и сказала:

– Сделайте её похожей на это.

Прищурив глаза под фуражкой с красной звездой, Монгол ухватился за поручень в нише борта, проделанной в минувшем столетии для установки орудия, и взобрался на палубу. В то время как палуба под ним поднималась и опускалась вместе с зыбью, коричневые, похожие на крылья летучей мыши паруса хлопали о мачты. Несколько горизонтальных рей сломалось, запутав оснастку, которая моталась на ветру. Более тучный, в очках с проволочной оправой Хэн следовал за ним по пятам.

На палубе царил беспорядок.

Кучи соломенных подстилок, кучи мусора, лужи запачканной маслом воды. Посреди судна возле каюты валялись остатки пищи: птичьи кости, бутылки из-под пива, шкурки от мандаринов.

Футовые крысы с извивающимися хвостами бросили протухшую свинину, чтобы спрятаться от копов. Корзины из пальмовых ветвей опрокинулись во время столкновения, рассыпав возле двери каюты куски червивого мяса. Дверь периодически со скрипом отворялась и закрывалась от качки.

Вытащив пистолеты, они вошли в каюту.

Тёмное и затхлое внутри, помещение вызывало тошноту. Хэн зажёг спичку, чтобы они смогли осмотреться, вызвав пронзительный писк со стороны люка. С потолка свисало тело нагого мужчины, сила тяжести заставила его изъеденную мухами плоть отстать от костей. Четырёхфутовый вертел, забитый в его зад, пронзил внутренности, живот и сердце, прежде чем пробил его голову. Оба конца горизонтального вертела были крюками прибиты к потолку таким образом, что конечности жертвы болтались в дюйме от палубы. Снующие крысы ободрали мясо с его рук и ног.

Хэн нашёл промасленную ветошь, которую поджёг, обернув её вокруг палочки.

Пока вертел раскачивался взад-вперёд от качки, они осматривали тело, отмечая раны.

У него не только был удалён мозг, но и самым жестоким образом вырваны глаза и пищевод.

Монгол осматривал синяки, проступившие на коже, когда его партнёр привлёк его внимание к дальней стене.

Там кровью были нарисованы китайские иероглифы:

КАРТОТЕКА

Ванкувер

четверг, 19 марта, 10:46 утра

Хотя Хаттон Мэрдок менял своих любовниц так же часто, как носки, он держал одну и ту же секретаршу в течение семи лет.

Узколицая, с завитыми в букли волосами мышиного цвета и носящая увесистые туфли, Фэйт Петерс напомнила Цинку школьную воспитательницу, которая выламывала ему пальцы за то, что он плевался шариками из трубки в классе. Она была того рода небездумным помощником, какие придают респектабельность своим шефам, что несомненно объясняло, почему Каттер распорядился ею, как своей собственностью.

– Давайте закончим с этим поскорее, – сказала Петерс. – Мне ещё нужно переписать приговор.

Кабинет Мэрдока служил отражением человека с изысканным вкусом. Оригиналы Готье Фалька, Филиппа Рафанеля и Гордона Смита были развешаны на стенах. Мебель была из магазинов, расположенных вдоль Южного Гранвиля, законодательные акты и бумаги были разложены на столе из чёрного ореха. Цинк взял ближайший том и взглянул на его название: "Пробка от шампанского повреждает глаз".

– Американцы, – с пренебрежением фыркнула Петерс. – Мы свели все подобные правонарушения в единственном томе. Они же посвящают целую книгу этому.

"Она думает, что я служу в конной, – подумала Кэрол. – Или же она напыщенная дура".

– Мэрдок когда-либо упоминал Трента Максвелла? – спросил Цинк.

– Нет, насколько я припоминаю. – Петерс забрала у него из рук книгу, возвращая её на стол. Она положила её совершенно параллельно одному из углов стола.

– Кто был секретарём Мэрдока, когда он занимался адвокатской практикой?

– Джейн Форсайт. Слабость Альцгеймера.

Просматривая полки, Кэрол спросила:

– Есть здесь его судебные дневники?

– Только касающийся текущего дела. Остальные дома вместе с материалами закрытых дел.

Петерс поправила бумаги на столе. По мнению Кэрол они лежали ровно и до того, как она начала возиться с ними.

– Хаос в кабинете отражает хаос в мыслях, – сказала Петерс. – Я уверена, что мы мало что найдём среди последних бумаг. В конце каждого месяца я упаковывала материалы завершенных дел. Хаттон забирал их из кабинета вместе со своими дневниками. Он писал книгу. Комментарий к уголовному законодательству.

– Материалы его адвокатской практики? Они были уничтожены?

– Стоит выбросить карточку клиента – и адвокат может оказаться осуждённым. И материалы, касающиеся адвокатской практики, и судебные он хранил дома. Он использовал случаи из своей практики в качестве примеров в книге. Его дневники являлись указателями к материалам.

– Где жил Мэрдок?

– В Западном Ванкувере.

Цинк открыл свой блокнот.

– Какой у него адрес?

Западный Ванкувер

12:15 пополудни

Соответствуя британскому представлению о состоятельности, дом Мэрдока прилепился к склону Холлибэрн-Маунтин. Виднеющийся ниже его трубы с горячей водой и каменного плавательного бассейна Ванкувер выглядел туманным приветливым ковриком. Пока Цинк отмычкой отпирал замок, Кэрол следила за буксирами и грузовыми судами, снующими по Английскому заливу. Западнее Лайонс-Гэйт-Бридж и парка Стэнли к берегу приближалась плотная армада кучевых облаков.

– После тебя, – сказал Цинк, толкнув дверь.

Дом являл собой архитектурную мешанину кедра и стекла. Четыре крыла окружали расположенный в центре двор, словно ступени винтовой лестницы – центральный стояк. На чердаке самого верхнего крыла они обнаружили материалы закрытых дел, расположенные по алфавиту вдоль трёх стен. Четвёртая стена, расположенная позади отдельно стоящего камина, была из небьющегося стекла.

– Господи Иисусе, – сказала Тэйт. – Тут, должно быть, тысяч пять дел. Мы кончимся раньше, чем просмотрим их все.

– Ты видишь дневники?

– Нет.

– Так же, как и я.

– Может, в его машине?

– Они не упоминались в рапорте. Машину нашли в аэропорту и осмотрели.

– Кто-то жёг материалы, – сказала она, склонившись над камином. Тэйт извлекла застёжку скоросшивателя из золы.

– Может, Мэрдок?

– Или кто-нибудь ещё.

– Кто-то сжёг досье и дневники?

– Для этого здесь слишком мало золы.

– Думаешь, он взял их с собой?

– Тогда почему он не взял и досье? Почему он сжёг одно и не стал жечь другое?

– Предположим, что он нашёл досье и не нашёл дневников.

– Тогда где они?

– В убежище Мэрдока. Помнишь характеристику Каттера относительно судьи?

"Представление Хэттона о праздниках заключалось в том, чтобы взять последние материалы в свой домик на Галф-Айленде и читать".

– Где этот Галф-Айленд?

– Эти, Кэрол. Они в заливе Хуана де Фука. Мы пролетали над ними.

Подступы к Пендер-Айленду

3:52 пополудни

Тень «Джет-Рэнжера» прыгала по сердитым волнам. Сквозь похожий на глаз жука кокпит «Бэлл-206» Кэрол видела вздымающийся горб Нос-Пендер-Айленда. Ветер гнул деревья, вцепившиеся в его скалистые склоны, позади которых темнеющее небо предвещало шторм. Когда вертолёт завис над изрезанным берегом, его вращающиеся лопасти подняли тучи песка и разбитых ракушек.

– Пошевеливайтесь, – прокричал пилот, перекрывая шум. – Если шторм усилится ещё немного, нам придётся ночевать здесь.

Извивающаяся лестница вела по склону к домику Мэрдока. Расположенный над тридцатифутовым обрывом, построенный из кедра домик имел три этажа. Крыша представляла собой ряд двухскатных фронтонов, с небьющимся стеклом, вставленным в южные скаты. "Должно быть, пришлось сделать массу ненужной работы", подумала Тэйт.

Словно плуг, воды пролива бороздила касатка. Над свистящими лопастями вертолёта парил морской орёл. Кэрол и Цинк, выбравшись наружу, направились к лестнице.

Когда они были на полпути вверх, упали первые капли дождя.

Цинк отпер дверь отмычкой.

Оказавшись внутри, они сразу разделились, чтобы сэкономить время. Пока Кэрол прочёсывала верхние этажи, Цинк осматривал главное помещение. В холодильнике позади бара он нашёл охлаждённую бутылку "Дом Периньон Брют". При цене 79 долларов 95 центов за бутылку ему не слишком часто приходилось его пробовать.

Если бы я был убит и двое копов охотились за моим убийцей, я бы непременно угостил их шипучкой, в качестве дополнительного стимула. Он отыскал два бокала и отнёс «Дом» на второй этаж.

Окно из цветного стекла было мозаикой, изображающей Христа со словами "И СЫН БОЖИЙ", написанными у его ног. Мэрдок напоминал ДеКлерка тем, что они оба упорядочивали свои мысли на стене. Длинный лист бумаги был прикреплён вокруг комнаты. На нём была нарисована временная ось протяжённостью в тридцать шесть лет. Названия дел, вроде "Р. против Синклера" и "Мастер против Королевы" были написаны карандашом у точек вдоль графика. На столе возле Кэрол лежали тридцать шесть дневников.

Цинк выстрелил шампанским.

– Если убийца сжёг досье, то он просмотрел это. Скорее всего, он не знал об этой берлоге Мэрдока.

– Об этом нет никаких записей в Западном Ванкувере, – сказал Цинк. – Бумаги по найму, должно быть, находятся у его хозяина.

Над головой раздался раскат грома.

– За нас, – сказал он, протягивая ей бокал.

– И за Мэрдока, – сказала Кэрол. – Может, это поможет найти его убийцу.

– Ты хочешь есть?

– Просто умираю от голода.

– Тогда давай упаковывать всё это и пошли. Как ты думаешь, кто это – цветной, итальянец или китаец?

– Пусть будущее покажет, – ответила она.

ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД

Пекин, Китайская Народная Республика

пятница, 20 марта, 8:01 утра

В северной части площади Тяньаньмынь Ворота Поднебесной Империи охраняют въезд в Запретный город. Построенные в 1651 году, они имеют высоту сто десять футов. С их верхушки императорские указы, написанные на свитках, бросались его чиновникам, распростёршимся на коленях внизу. Пять дверей вели внутрь ворот, семь мраморных мостов были переброшены через поток перед ними. Только император мог пользоваться центральными мостом и дверью. Нарушивший этот закон неизбежно приговаривался к смерти.

С парапета ворот в 1949 году Мао провозгласил Народную республику. Сегодня гигантский портрет Мао свисал с их балюстрады. За воротами простирались дворцовые земли. Здесь, в парке Згоншан находился Алтарь Земли и Зерна. Каждая из секций Алтаря была наполнена землёй другого цвета, символизируя то, что императору принадлежит вся земля. Крошечный павильон, похожий на фонарик, располагался сразу за парком. Если чиновник допускал ошибку, его шапка помещалась в павильон перед тем, как он подвергался наказанию.

Дальше к северу располагались тускло красные Меридиональные Ворота.

Предназначенные исключительно для императора, их гонги и колокола возвещали о его прибытии и убытии.

Здесь Сын Небес устраивал смотры Императорской Гвардии, выносил приговоры заключённым и наблюдал за тем, как пороли его министров. Тот, кто входил сюда без приглашения, обезглавливался.

Рядом с Меридиональными Воротами, переброшенными через дворцовый ров, извивался Золотой Поток, формой напоминающий татарский лук. Поперёк моста, отражающегося в его водах, лежали два грозных бронзовых льва, охраняющие Ворота Высшей Гармонии.

Огороженный двор позади этих ворот вмещал до ста тысяч человек; над площадью возвышались Три Великих Зала Запретного города. Расположенные на высокой мраморной террасе, к которой вели три лестничных пролёта, Залы были "Центром Вселенной" для Срединного Царства.

Здесь, в величии и роскоши, в девяти тысячах комнат жил император, которому служили сто тысяч евнухов и десять тысяч наложниц. Дворец Небесной Чистоты, Башня Благосклонных Облаков, Пещеры Дома Фей и многие другие принадлежали ему.

Имя каждой из наложниц было написано на нефритовых табличках в королевских покоях. Переворачивая одну из них, Сын Небес выражал свою волю на ночь. Дежурный евнух после этого спешил, чтобы найти выбранную леди. Раздетая донага, чтобы убедиться, что она "безоружна", женщина со связанными ногами, словно свинья на жерди, доставлялась в королевский будуар и бросалась к императорским ногам.

Перед тем, как она покидала покои, евнух записывал дату, дабы узаконить любого наследника.

Клиника евнухов снабжала дворец мужчинами, перенесшими операцию. Кастрация осуществлялась острым ножом, пока кандидат сидел на стуле с отверстием в сиденье. Половина приговоренных к этому истекала кровью до смерти. Те же, кто выживал для службы, носили своё мрачное украшение помещённым в шёлковый мешочек.

Они надеялись, что мешочек заставит духов всегда опекать их.

Зал Высшей Гармонии являлся самым главным зданием. Жертвенный очаг в форме черепахи перед его входом символизировал долголетие. До тех пор, пока в 1911 году не был свергнут последний император, покрытый лаковой росписью зал являлся святыней святынь Китая. Здесь, под сводчатыми потолками, украшенными золотым драконом, с вырезанной в задней части горой Суми, символизирующей рай, с клубами дыма, стелющимися по покрытым жёлтыми коврами ступеням, с фигурами пары журавлей с каждой стороны, возвышалось сиденье императора: величественный Драконий Трон.

Одетый в шелка Сын Небес сидел, а у его ног простирался весь известный мир. Пока гремел гонг и звенели ветряные колокольчики, находящиеся перед ним почтительно простирались ниц, девятикратно касаясь пола лбом. Одно его слово могло послать на войну сто тысяч человек. Стоило потревожить его безмятежность, и виновного обезглавливали на месте. Императорская власть была безгранична, так как он правил всем.

За исключением человека, который правил им самим.

Главы Фанквань Чжу.

Расположенная восточнее красной стены, проходящей вокруг Запретного города, штаб-квартира Гон Ан Чжу выходила на Бейчизи Дайдже. Солнечные лучи, отражающиеся от крыши дворца, крытой черепицей, от его стен и от улицы, золотили верхние окна. За золотистой завесой сидел министр Ки.

В свои восемьдесят лет Ки Юксиань был весь покрыт морщинами. Его синий, как и у Мао, китель свободно болтался на тощем теле, пожираемом раком печени. Солнечные ожоги на морщинистом лице были памятью о Долгом Марте, когда он шестьдесят лет назад помогал сколачивать партию. Фотографии на стене рядом с ним изображали известных людей: Ки с Председателем Мао и Чжоу Энлаем, Ки с Ричардом Никсоном, Ки с Дэн Сяопином, Ки с Маргарет Тэтчер. Его здоровье ушло; теперь ему оставалось жить всего несколько месяцев.

– Товарищ министр?

Ки поднял взгляд из-за своего стола.

– Факс послан, – сказал его секретарь.

– Я буду со своим врачом, если придёт ответ.

На его столе лежали три фотоснимка и карта. На одном была его жена и сыновья в 1962 году. Волосы и одежда развевались на ветру, который позже превратился в тайфун; они стояли возле кантонского замка Трёх Баньяновых Деревьев. На втором, датированном 1963 годом, были их, отливающие синевой на фоне стальных носилок для вскрытия, тела – его жены и младшего сына, лежащих в морге. Их черепа были вскрыты и лишены мозга.

Последняя фотография была сделана позавчера. Она показывала его старшего сына, распятого на джонке, отрезанная голова вскрыта и из неё извлечён мозг.

Позади тела кровью были нарисованы китайские иероглифы.

"Был человек, у которого было два сына…" – гласили они.

Ванкувер

четверг, 19 марта, 4:01 пополудни

Спецотдел «Х» имел свою собственную комнату связи. В ней заправлял инспектор Эрик Чан. Чан находился в ней, когда пришёл факс из Пекина. Пока текст печатался, он стоял возле устройства.

Отправитель, Ки Юксиань, был министром Гон Ан Чжу.

Гон Ан Чжу являлось бюро безопасности Китайской Народной Республики. Её полицией.

На карте были изображены горы в окрестностях Национального парка Джаспера.

"Для Экспедиции" было написано по-китайски в левом нижнем углу.

Виндиго-Маунтин была обведена чёрным кружком.

От кружка к левому обрезу карты была направлена стрела.

Там были написаны четыре латинские заглавные буквы.

ГЗПК, гласили они.

КИТАЙСКИЙ КВАРТАЛ

5:12 пополудни

Китайский квартал.

Восток и запад.

Противостоящие друг другу на ничейной земле.

Они пришли в поисках золота и работы, но вместо этого нашли ненависть.

Первые китайские иммигранты, осевшие в Британской Колумбии, перебрались на север с шахт Калифорнии в 1858 году, когда вдоль рек Фрэзера и Томпсона было открыто золото. Как только новости о карибской Золотой Лихорадке докатились до Китая, ещё сотни покинули Срединное Царство с его войнами, перенаселением и голодом.

Следующая волна иммигрантов прибыла на строительство КТЖД через Скалистые горы.

Нанятые потому, что азиатские кули работали более прилежно, чем белые, и потому, что они не отказывались от самых рискованных работ, между 1881 и 1884 годами Канадской Тихоокеанской Железной Дорогой были ввезены пятьдесят тысяч китайцев.

Пока маленькие английские девочки прыгали через скакалку под припев:

Китаеза Чин-ки-Чин

На рельсах сидися.

Чух-Чух поезд проезжал,

Оторвал косиця Кули говорили, что по одному китайцу умерло за каждый фут железной дороги. Это, конечно, было преувеличением. Только каждые четверть мили стоили жизни одному китайцу.

Китайский квартал появился в результате. Кули, которых нанимали в Азии, говорилось, что их обратный билет будет оплачен, как только работа будет закончена. Когда это обещание не было сдержано, они обнаружили себя оставленными на негостеприимной земле. Чтобы выжить, им пришлось работать домашней прислугой, садовниками, поварами и рыбаками для белых. Регулярно избиваемые мародёрствующими бандами, они селились вместе на "Шанхайской аллее", в низинной, нездоровой части Фолс-Крик. Главную улицу – Дюпон-стрит – они поделили с проститутками.

Многие белые рассматривали "жёлтую заразу" как угрозу. Скрытные и непостижимые, они были "расой, лишённой эмоций". Они болтали на певучем языке, раздражающем «цивилизованный» слух, и у них хватало терпения, чтобы извлекать прибыль из заброшенных шахт. И, что хуже всего, они работали за более низкую плату. Многие предприятия повесили объявления "англичане не требуются".

По мере того как китайский квартал увеличивался, увеличивалась и ненависть колонистов. Между 1878 и 1913 годами двадцать четыре анти-азиатских уложения стали законами. Китайцы были лишены избирательного права и им не разрешалось состоять на правительственной службе. Лишённые профессий, они не могли посещать школы для белых. Китаянки могли иммигрировать в качестве жён белых, но азиатки не могли нанимать белых женщин. Такса за въезд в страну постоянно росла: 10 долларов в 1886 году, 50 – в 1896, 100 – в 1900, 500 – в 1904 годах.

Наконец в 1907 году ненависть прорвалась вспышкой насилия.

В том году была образована Лига Избавления от Азиатов. Её собрание способствовало образованию бесчинствующей толпы. Подогретая речами расистских ораторов, толпа в количестве пяти тысяч человек отправилась громить Китайский квартал, нанеся ущерб в 25000 долларов. Китайцы ответили общей забастовкой, что эффективно парализовало все отели города. Ненависть белых ещё больше возросла.

В 1923 году был принят Ограничительный Акт. Он запрещал любую иммиграцию из Китая. Этот закон не был отменён вплоть до 1947 года, но население Китайского квартала опровергло эту победу. В 1921 году там было 6500 азиатов. Через тридцать лет их было уже 8750.

Прокоммунистические беспорядки прокатились по Гонконгу в 1967 году. Они вызвали новую волну китайской иммиграции. Опасаясь за свои недавно обретённые положение и богатство в ближайшем будущем, "колониальные яхтсмены" стали налаживать отношения за океаном. Когда Британия согласилась передать в 1997 году Гонконг Китаю, это привело к тому, что волна превратилась в приливный поток.

На сегодняшний день, насчитывая 150000 человек, китайцы составляли двадцать три процента населения Ванкувера.

Эта цифра может увеличиться до сорока процентов до того, как колония прекратит своё существование.

Лопаясь по швам, Китайский квартал меняется.

Цинк запарковал машину на углу Пендер и Каррал. Раскрыв зонтик, они вышли под дождь.

– Видишь то здание? На углу? – сказал он. – Это "Хочешь верь, хочешь не верь" Рипли.

Кэрол окинула взглядом двухэтажное здание с большими выступающими окнами.

– Я не понимаю, в чём дело, – сказала она.

Под дождём, барабанящим по зонтику, он провёл её дальше по улице.

– Не верится, – сказала она, оглядывая его сбоку. – Шириной в три фута, и люди работают там?

– Четыре фута одиннадцать дюймов. Дом Сэма Ки – самое узкое здание в мире.

– У него, должно быть, какая-то история?

– В 1910 году город разросся до Пендер-стрит. Вся земля Чень Тоя, кроме этой полоски, была экспроприирована. Город отказался компенсировать ему стоимость остающейся земли, поэтому его соседи по Шанхайской аллее думали, что получат ее для гуляний. Назло им Чень построил самое узкое здание в мире, используя туннели и выступающие окна, чтобы максимально использовать пространство.

– Мне нравятся парни, которые не дают обвести себя вокруг пальца, – сказала Кэрол.

По мере того как пурпурная завеса сумерек скрывала лицо дракона, неоновые огни Китайского квартала зажигали свои глаза. Останавливаясь то там, то сям, копы шли по улице, а дождь бурлил в сточных канавах и заливал им ноги. Миновав "The Chinese Times", номера которой по-прежнему печатались с рукописного текста, и Сады доктора Сунь Ятсена с его древними валунами, они пересекли Колумбия-стрит по направлению к Майн-стрит. Кэрол бросила взгляд на мокрый фасад элегантного зелёного здания с филигранными балконами, обрамляющими его переднюю сторону. Под крышей позолотой был написан 1909 год.

– Китайская Ассоциация Содействия, – сказал Цинк.

– Все балконы утоплены в нишах. Такого нет в Сан-Франциско.

– В отличие от ваших, наши китайцы в своём большинстве являются выходцами из Гуандуна. Это – провинция в окрестностях Гонконга. Эрик Чан – ты встретишься с ним – говорит, что утопленные балконы характерны исключительно для Южного Китая.

– Пагода в качестве телефонной будки. Замечательное применение.

Маленькие лавки были забиты азиатскими безделушками: париками, веерами, чайными приборами и многорукими нефритовыми идолами; вырезанными из слоновой кости статуэтками Будды и шахматными фигурками мандаринов, лаковыми шкатулками; секачами, кухонными принадлежностями и фарфоровыми медведями-панда. Красные фонарики горели в некоторых лавках, чтобы принести удачу их владельцам, распространяя по улице острый запах ладана.

– Здесь узаконены азартные игры?

– Нет, – сказал Цинк.

Кэрол обратила его внимание на расположенную в подвале парикмахерскую. Сквозь её мутные окна позади ряда растений был виден мужчина, идущий по заполненной дымом комнате с полными пригоршнями долларов. Кто-то выкрикивал на гортанном кантонском наречии, в то время как другой раз за разом бросал кости ма-джонга на стол. Третий, в грязной нижней рубахе, вёл счёт.

– ВПУ имеет только шесть копов, говорящих по-китайски, – сказал Цинк. – А если соблюдать пропорцию, то их должно было бы быть две сотни.

– Прекрасное планирование, – сказала Кэрол.

– Это весьма типично, – ответил он. – Только теперь Силы начали набор добровольцев среди этнических меньшинств. Китайский квартал является лишённой полиции ничейной землёй.

Майн-стрит является родным домом для покинутых, потерявших и потерявшихся. Она рассекает горло Китайского квартала с севера на юг. Когда они пересекали Майн, направляясь к Клину, чёрный подъёмный кран "Транс Ам" прогрохотал вниз по улице.

– Спорим, в течение нескольких лет это был опиумный притон, – сказала Кэрол.

Они остановились перед опустошённой лавкой мясника. Объявление в витрине извещало, что помещение вскоре будет занято "Диетической едой Фанквань Чжу". Из ниши, расположенной рядом с лавкой, ряд ступенек спускался к паре распахивающихся дверей. За дверью ступени терялись где-то вверху. По лестницам спускались трое панков в чёрных кожаных куртках, белых теннисках и чёрных джинсах. Завидев круглоглазых, они приостановились и фыркнули.

– Они выглядят весьма приветливо, – сказала Кэрол. – И татуировки у них очень симпатичные. Должно быть наверху у них клуб.

– Кто его знает, – сказал Цинк. – Невозможно проследить все банды. Каждую неделю образуются новые.

– Эмигрантские, да?

– В основном. Сто двадцать четыре тысячи прошений ещё ждут, чтобы их удовлетворили. Банды вербуют их прямо у трапа самолёта.

– Вечная проблема с иммигрантами, – сказала Кэрол, – заключается в том, что они не считаются с нашими ценностями. Для некоторых демократия означает свободу сходить с ума. Терпимость должна заканчиваться, когда поднимается стрельба.

– Мы прижали этого парнишку, – сказал Чандлер, – за поножовщину с членом соперничающей банды. Он спасся из Вьетнама со своей матерью, погрузившись вместе с сотней других на маленькую рыбачью шхуну. Через два дня после выхода из порта двигатель заглох, оставив их дрейфовать в открытом море. Когда пища закончилась, команда пригрозила беженцам ножами. Их заставили тянуть жребий, чтобы решить, кто будет съеден. Матери парня не повезло в лотерее, и её застрелили. Ему пришлось стать свидетелем того, как её разрезали и съедали кусок за куском.

Неудивительно, что он приехал, не испытывая никакого уважения к законам.

Здание гоминдана расположено на углу Пендер и Клина. На Клине находилось место, куда они направлялись, ресторан "Счастливый случай". Рядом с ним находилась китайская аптека. Недавно название на окне изменилось. Теперь она гласила "Фанквань Чжу Фармасьютикал Инк.".

– Парень, меня это выводит из себя, – сказала Кэрол, глядя в окно. – Сколько животных было убито, чтобы заполучить эти "лекарства"?

– Каждый напоминающий по форме свеклу мешок стоил жизни одному медведю, – сказал Цинк. – Самолёт "Эйр Индия" был взорван в 1985 году? Тот, что из Торонто?

Упавший в Ирландское море? Было сообщение, что вместе с ним пропало два чемодана весом по тридцать пять фунтов каждый. Охотник утверждал, что багаж содержал высушенные желчные пузыри тысячи канадских медведей. Его ущерб составил 125 000 долларов. Если бы пузыри достигли Востока, они бы стоили по меньшей мере миллион баксов.

Чандлер указал на олений рог на витрине. Отпиленные от него пластинки лежали в тележке ниже.

– В прошлом году экспортёр назвал Северо-западные территории "Заповедником дикой природы", – сказал он. – Азиат спросил, нельзя ли заключить договор с индейцами, чтобы они смогли охотиться на карибу независимо от сезона. Если бы это было так, он хотел бы получить разрешение на вывоз ста тон рогов. Он сказал, что будет платить индейцам по пятьдесят долларов за фунт, если они сложат рога в тундре так, чтобы его фирма смогла забрать их вертолётом. Такое разрешение означало уничтожение 22000 карибу. Индейцы получили бы 11 000 000 долларов.

– Видишь это? – сказал Цинк. – Это тигриные пенисы. А там, над ними, – рог носорога.

– Что за «медицинская» теория лежит в основе уничтожения редких видов?

– Точно не знаю, – сказал он. – Что-то связанное с идеей инь и янь.

СДЕЛКА

5:24 пополудни

Когда Кэрол и Цинк отправились дальше по улице, Уличные Демоны вошли в мясную лавку. Заперев за собой дверь, они спустились в подвал под Пендер-стрит. Ожидая, они толковали о том, сколько им заплатят этой ночью, до тех пор, пока с улицы не послышался звук автомобильного двигателя.

Кто-то вошёл в заднюю дверь.

Раздался звук шагов по лестнице.

Появился мужчина в деловом костюме.

– Где он? – спросил Мартин Кван.

Панки открыли морозильник и исчезли внутри. Круглоглазый, которого они выволокли оттуда, едва мог стоять.

Его руки были связаны за спиной, глаза – переполнены страхом. В рот ему был надёжно забит кляп. От дыхания носом кляп покрылся льдом, а слёзы, стекавшие по щекам, замёрзли торчащими сосульками.

– Мистер Ли, – сказал Кван. – Так как насчёт вашей земли?

Один из панков запустил электропилу.

– Наша фабрика будет втрое больше, чем планировалось. Для расширения нам требуется принадлежащая вам сегодня территория.

Было видно, как ротор вращался, набирая обороты.

– Вы продадите её не Тайваню. Вы продадите её мне. Это просто вопрос того, какое принуждение вам потребуется.

Панк развязал белому руки, а затем подтолкнул его к механизму.

– Вы, возможно, и не добрались до аэропорта благодаря моим друзьям, но ваш билет до Тайбэя может пригодиться. Люди всё время исчезают на Тайване.

Когда один из панков поднёс руку Ли к ножу, Кван достал из своего портфеля документы.

– Другую руку, – сказал Мартин. – Этой он пишет.

Взад-вперёд, взад-вперёд, пальцы Ли касались механизма, отсекающего тоненькие кружочки, словно от великолепно засоленной ветчины.

– После твоих пальцев, мой друг, под нож последует твой член. Скажете мне, когда будете готовы подписать, мистер Ли.

Хотя Ли и кричал, но из-за кляпа было слышно только приглушенное мычание. Кван положил договор о продаже на стол рядом с золотой ручкой. Голова Ли закивала вверх и вниз так быстро, что он вывихнул себе шею.

– Было бы проще, если бы вы сразу приняли моё предложение. Пожалуйста, будьте осторожны, чтобы не закапать документ кровью.

После того, как круглоглазый продал свою землю – документ был подписан задним числом, чтобы исключить его опротестование – Уличные Демоны завершили дело.

– Разрежьте его на кусочки, – сказал Мартин, швыряя на стол пачку банкнот.

– Когда мы встретимся с Красным Столбом? – спросил один из панков.

– Он возвращается из Гонконга сегодня ночью.

– Должны ли мы попытаться сами?

– Да, ему это доставит удовольствие. Ещё одна работа, и вы будете среди его 49.

Кван положил на стол адрес.

– Когда?

– Сегодня вечером. Доставьте ДеКлерка сюда, чтобы его мог допросить Красный Столб.

– А если будут проблемы?

– Убейте его, – сказал Мартин.

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО

Ричмонд, Британская Колумбия

5:25 пополудни

Когда самолёт загудел по взлётно-посадочной полосе, Головорез проснулся. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от яркого сновидения. Сон напомнил о событиях двадцатилетней давности.

Внутри Зала Предков Кванов, окружённого фармацевтическим комплексом вблизи от Воллд-Сити Цзюлуна, между Комнатой для Поющих Радостей и Жертвенным Алтарём проходил коридор. Два дерева в маленьких палисадниках росли по бокам этого коридора, и там же между двумя соснами стояла мраморная скамья. На лавке – мальчик, любующийся жёлтыми зубами, свисающими на шнурках с талии Главы рода.

Глава одет в свой великолепный халат, в одной руке у него нож-янь, во второй – меч для обезглавливания. Мальчик тоже одет в одежду, которую он должен носить, облачение, которое он не имеет права снимать без разрешения.

– Кто такой Фанквань Чжу, дедушка? – спрашивает он.

Глава вставляет нож-янь в ножны и садится рядом с мальчиком. Уперев клинок в землю, он кладёт руки на рукоятку меча.

– Спрашивать так, Становящийся Головорезом, значит спрашивать "кто мы такие?" Хочешь, чтобы я рассказал тебе историю нашей семьи?

– Да, дедушка.

– Деревья по обе стороны – это реликтовые сосны. Они являются самой долгоживущей формой жизни на Земле. Некоторые деревья в Мафусаильской долине в Белых горах пережили четыре тысячи девятьсот лет.

– А где находятся Белые горы? – спрашивает мальчик.

– На земле белых обезьян за океаном.

Шестилетний смеётся, вообразив обезьян.

– Наш род, Становящийся Головорезом, подобен этим соснам.

Глава указывает на одно из деревьев.

– Видишь, как новая поросль появляется на старых ветках с каждым поколением? Как «дедушкой» и «предками» является ствол сосны, так и я являюсь Главой Фанквань Чжу. «Отцовский» слой, как ты заметишь, полый и умирающий. Так и твоего отца больше не существует. Но видишь, как «сын» растёт, чтобы обновить сосну, совсем, как ты, Становящийся Головорезом, чтобы продолжить наш род? Тебе достанется Драконий Трон, когда я умру, и ты будешь определять Пути Фанквань Чжу.

Глава протягивает свои развевающиеся рукава, словно произнося заклинание.

– Двенадцать тысяч лет назад, – сказал он, – раса гигантских людей ростом в семь футов добралась до Срединного Царства. Откуда они пришли, не знает никто, но вскоре они привлекли внимание местных жителей. Поскольку их одежда блестела солнечным сиянием, их назвали Фанквань Чжу – Сыновья Отражённого Света.

Фанквань Чжу научили нас искусствам, неизвестным раньше. Обучение длилось так долго, что первые ученики умерли, завещав своим семьям хранить знания. Наконец, спустя столетия, гиганты исчезли, и с тех пор о них ничего не было слышно.

Те, кого они обучили, остались, чтобы строить то, чему были научены, в то время как семьи рассеялись по Срединному Царству.

Различные области были выбраны для различных искусств, поэтому семьи развивали различные виды деятельности. Одни развивали И Цзин, другие – фэн-шуй. Ну, а мы развивали искусство врачевания.

Засунув руку в один из рукавов, Глава вытаскивает оттуда украшенную резьбой кость.

– Что это? – спрашивает мальчик.

– Чиа-ку-вен. Кость-оракул, которая первая предсказала янь.

– Янь, дедушка?

– Янь Бессмертной Жизни.

Глава благоговейно протягивает кость мальчику. Его внук разглядывает древние символы, вырезанные на кости.

– Можешь ты догадаться, кто дал это нашей семье?

– Фанквань Чжу? Сыновья Отражённого Света?

– Пять тысячелетий назад, Становящийся Головорезом, император Шеннонг испытывал травы, чтобы изучить их действие. Делал он это в горах вблизи нашего дома в Сиане. "Материя лечащая" является древнейшей в мире книгой по лекарствам. У нас есть копия здесь, в Зале Предков. Но ещё старше, чем написанное на бумаге, кости-оракулы, Чиа-ку-вен, такие же, как и та, что ты держишь в руках. Эти кости достались от Фанквань Чжу.

– Могу я испытать янь? – спрашивает Головорез.

– Не в самой сильной форме. Это вопрос Исканий. Но ты можешь испытать более слабую элму янь.

– Когда, дедушка?

– Сейчас, если ты созрел для этого. Приходит время закладывать холодную часть в твоём мозгу.

Глава ведёт мальчика к Жертвенному Алтарю. Через отверстие в полу они спускаются к Лабораториям. Приблизившись к Донорской Ферме, Глава вручает мальчику свой нож-янь.

Коснувшись стены мечом для обезглавливания, он отпирает подвал.

Так много крови…

За окном самолёта мимо проносятся огни. За его стенками Ванкувер тянется до гор.

Книга ДеКлерка торчит из кармана в сиденье перед ним. Билет первого класса служит закладкой в интересующем Головореза месте:

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО ЧЕЛОВЕКА

От четырёх до девяти миллионов лет назад последний общий исток обезьяны и человека разделился. С тех пор ветви эволюционировали раздельно. Хотя мы и знаем, что это разделение произошло в Африке, несколько тёмных мест не позволяют определить точное время. У нас до сих пор очень мало свидетельств об этом процессе.

Антропологи – народ весьма вздорный. У них нет единого мнения по поводу того, какой вид был "последним общим истоком". До сих пор наиболее популярным кандидатом на эту роль – исходя из скелетов и структуры зубов – является древняя обезьяна дриопитек. Этот первобытный гигант бродил по лесам Африки, Европы и Азии до тех пор, пока не исчез около восьми миллионов лет назад.

Какие бы виды ни находились у ствола нашего генеалогического древа, учёные сошлись на результатах разделения. Одна ветвь – понгиды – стала современными обезьянами. Другая – гоминиды – эволюционировала в нас с вами.

Кто был первым гоминидом, является вторым спорным вопросом. Похожий на обезьяну амапитек периодически то становится фаворитом, то отстаёт в этом соревновании.

Во всяком случае, между тремя и четырьмя миллионами лет тому назад в Африке развился австралопитек. Строение его таза позволяло ему сохранять вертикальное положение и двуногую походку; таким образом, этот субчеловек обладал двумя характерными чертами, которые ставят человека особняком от других животных.

В 1974 году была откопана "Люси". До этого открытия были известны несколько подвидов австралопитека. Все они ходили на двух ногах, обладали мозгом большим, чем у других млекопитающих, и поедали пищу при помощи уплощённых, низкопосаженных зубов. Учёные знают наверняка, что австралопитек эволюционировал в нас, но какие подвиды являлись связующим звеном, остаётся загадкой.

Люси была обнаружена в Хадаре, в Эфиопии. Её останки были много древнее и менее развиты, чем у более ранних находок. Чтобы отпраздновать это событие, охотники за останками кутили всю ночь, лакая пиво и слушая на магнитофоне битловскую "Люси в небе с брильянтами". Хотя и обозначенные позже как "австралопитек отдалённый", утром останки получили эту свою кличку.

Вопрос австралопитека остается предметом академических споров. Каждое новое открытие – такое, как Чёрный Череп в 1985 году – кажется, разрушает то небольшое согласие, которое достигнуто в этом вопросе. Одна теория, однако, стоит над другими и наиболее правдоподобно поясняет то, как мы эволюционировали.

"Австралопитек отдалённый" развился в нас. Люси является праматерью всех более поздних гоминидов, и австралопитека, и первого человека. Это разделение произошло около трёх миллионов лет тому назад, после чего обе ветви жили бок о бок. Позже австралопитек вымер.

Гомо габилис ("человек искусный") был открыт в 1964 году. Откопанный Луисом Лики в Танзании, он скорее всего был первым человеком. Лики дал такое название виду за то, что он пользовался каменными орудиями.

Полтора миллиона лет тому назад, незадолго до того, как вымер австралопитек, гомо габилис был вытеснен гомо эректусом (человеком выпрямленным). Обладая мозгом, превышающим мозг австралопитека почти в два раза, Пекинский Человек и Яванский Человек относятся к этой группе. "Человек выпрямленный" был гоминидом, который мигрировал из Африки, чтобы осесть в Евразии. Только спустя 500 000 лет он уступил место древнему гомо сапиенсу, который, в свою очередь, эволюционировал в неандертальца и в нас.

Сорок тысяч лет назад мы впервые появились на сцене.

Гомо сапиенс сапиенс.

Современный Человек.

Кто или что был гигантопитек?

В Китае зубы дракона считают обладающими целебными свойствами…

ЧЕРЕПНАЯ КОРОБКА

Ванкувер

5:27 пополудни

ДеКлерк готов был закончить рабочий день, когда вошёл Мак-Дугал.

– У Чана не получается связаться с министром Ки.

– Который час в Пекине?

– Девять тридцать завтрашнего утра.

– Если Эрик свяжется с ним, пусть позвонит мне домой.

ДеКлерк сунул факс из Гон Ан Чжу в свой дипломат.

Порывы ветра швыряли потоки воды в оконное стекло.

Застегнув пальто, он поднял воротник.

– Чувствуешь удачу? – спросил Джек.

– Не особенно. Зато ты выглядишь, как кот, поймавший канарейку.

Мак-Дугал вытащил лотерейный билет и помахал им в воздухе.

– Сколько ты выиграл?

– Не я. Ты. Это билет, который ты дал мне с написанным на обороте телефоном ветлечебницы. Я сверил его с газетой. Ты выиграл 10 000 долларов.

– Чёрт меня побери, – сказал ДеКлерк. – И я вышвырнул их. Как ты потратишь свою треть, Джек?

Западный Ванкувер 6:23 пополудни ДеКлерк остановился в Дандараве, чтобы запастись горючим. Как всегда, Чарли сидел в своей крошечной будке.

– Довольно сыро для вас, шеф? – спросил инвалид войны. – Я отдал бы свою правую руку, чтобы искупаться на Гавайях.

– Вытащите выигрышный, Чарли.

– Входите. – Старик окинул взглядом свои лотерейные билеты, выбирая один.

Вместе с платой за билет ДеКлерк протянул ему чек.

– Осторожнее, шеф. Это разорит вас.

ДеКлерк отстранил чек.

– Это вам. Я выиграл 10 000 долларов в лотерее. Треть тому, кто вытащил его.

Треть тому, кто сохранил его. И треть дураку, который его выбросил.

Чарли был совершенно сбит с толку.

Он уставился на чек.

– Зачем вам давать мне больше доллара?

– Пришлите почтовую открытку, Чарли. Я хочу взглянуть, действительно ли эти пляжные девочки так хороши, как говорят.

ДеКлерк сделал ещё одну остановку.

Затем отправился домой. 7:35 пополудни Чёрная «Барракуда» подъехал к дому ДеКлерка.

– Это здесь, – сказал водитель на кантонском наречии.

Панк на переднем сидении сверил адрес с запиской Мартина Квана.

– Развернись здесь, – сказал панк, сидящий сзади.

"Барракуда" съехал с Марин-драйв на берег. Они остановили машину у моря на площадке любовников. В это вечернее время место было пустынным. Пока они застёгивали свои кожаные куртки, один из Уличных Демонов достал из сумки балахоны.

Водитель вставил магазин в свой "Ингрэм МАК-10".

Панк, сидевший сзади, зарядил револьвер и засунул 45 калибр за пояс.

Панк на переднем сиденье достал револьвер 44 калибра и молоток из сундучка.

– Берём его, – сказал водитель. 7:38 пополудни – Эй, парень. Тебе достаточно света?

– Да, – сказал пассажир.

Водитель глянул на него в зеркало заднего вида.

– Я могу свернуть на верхнюю магистраль, хотя и не собирался ехать той дорогой.

– Нет нужды, – ответил пассажир. – Мой фонарик-"карандаш" достаточно силён.

– Не заболеешь, а? Читая в машине?

– Нет, – ответил тот, возвращаясь к книге:

Кто или что был гигантопитек?

В Китае зубы дракона считают обладающими целебными свойствами, поэтому со времён династии Хань (с 206 г. до рожд. Х. по 220 г.) азиатские аптекари продавали люнь чи в качестве лекарств. В действительности эти "зубы дракона" были ископаемыми самого разного рода, поэтому фон Кёнигсвальд, палеонтолог, открывший Яванского Человека, взял себе за правило посещать лавки китайских аптекарей.

В гонконгской аптечной лавке в 1935 году фон Кёнигсвальд приобрёл гигантский ископаемый зуб. Больше, чем зубы любой из живущих обезьян, этот зуб был в три раза больше человеческого, хотя и походил на человеческий по форме. Явно принадлежа примату, неизвестному науке, он был назван "гигантопитек блэйки" в честь Дэвидсона Блэйка, который являлся сооткрывателем Пекинского человека.

Вооружившись соответствующими бумагами и поручительствами людей, пользующихся авторитетом в Азии, Кёнигсвальд приобрёл такие же зубы в Гонконге и Кантоне.

Во время Второй Мировой войны учёный по имени Вэйденрейх, исследовавший эти зубы, пришёл к заключению, что гигантопитек являлся гоминидом, предшествовавшим нам. Основываясь на уменьшении размеров зубов, начиная с гомо эректуса и кончая современным человеком, он предположил, что эта тенденция сохранялась в течение некоторого времени. Поскольку форма ископаемых останков совпадает с нашей, он делает вывод, что гигантопитек эволюционировал в нас с вами.

К 1952 году фон Кёнигсвальд обладал восемью зубами. Он также причислял этих приматов к "человеческой группе".

Сопоставляя бугорки на зубах с теми, что были на известных до того времени останках, он сделал вывод, что они происходили из пещер в Южном Китае… 7:42 пополудни Грибы, укроп, чеснок, вишни, сливы и зелень. ДеКлерк снял крышки с соусниц и поставил их на поднос. Захлопнув ногой дверцу холодильника, он отнёс поднос к столу в гостиной. Откупорив бутылку "Шатонеф-дю-Пэйп", он зажёг пару свечей в канделябрах и камин.

Держа поднос в руке, он вернулся в кухню за проросшим рисом. 7:45 пополудни Прячась за береговым холмиком, панки подкрались к дому. ДеКлерк, чей силуэт был виден в окне гостиной справа от оранжереи, поставил миску с рисом на стол и исчез из виду. Панки натянули капюшоны.

– Вот что мы сделаем, – сказал Успокаивающий Револьвер. – Я обойду кругом и спрячусь у парадной двери. Выждите пять минут, а потом врывайтесь. Когда круглоглазый бросится к двери, я выстрелю в него дротиком. Затем мы отвезём его в Китайский квартал.

– А что, если он не побежит? – спросил Кувалда.

– Сбейте его с ног или убейте. Меня это не волнует.

– Возьмём его живьём, – сказал МАК-10. – Это произведёт впечатление на Красный Столб.

– Так и сделаем, – сказал Успокаивающий Револьвер, огибая холм.

Он исчез между выброшенным на берег стулом и старинными солнечными часами.

Такси проехало Виллоу-Крик, направляясь к Лайтхауз-парк. Сник-сник-сник – стучали по его крыше капли дождя. Таксист разглядывал своего пассажира в зеркало заднего вида. "Болгарин, – подумал он. – Судя по акценту".

С первого взгляда на провинциала в аэропорту он решил, что возьмёт с него двойную плату. Это был гигант ростом шесть футов четыре дюйма в десятигаллонной шляпе. Ему пришлось снять стетсоновскую шляпу и положить ее на заднее сиденье, и даже теперь ему приходилось сгибаться, чтобы не удариться о потолок машины. Не каждый день приходится возить этакого славянского Джона Вэйна.

Нижняя часть загоревшего, как у лыжника, лица под белыми, словно у альбиноса, волосами была скрыта книгой.

Разглядев слово «Кровь» на её обложке, таксист решил, что простак читает Стивена Кинга:

7:47 пополудни

Присев перед стереопроигрывателем, он перебирал свои компакт-диски.

Шостакович, решил ДеКлерк.

7:48 пополудни

Всё было слишком хорошо продумано, чтобы можно было оказать сопротивление.

Дом ДеКлерка был построен во времена, когда люди не запирали своих дверей, довольствуясь одним лишь засовом. Дверь являла собой сплошную дубовую доску, без каких-либо окон по бокам или параноидального глазка в ней. Город приспосабливался к своему новому статусу "мирового класса", где городские отбросы были вольны бродить по улицам, но ещё не достигли той границы, чтобы врываться в любой дом.

Это было удачей для Успокаивающего Револьвера. И это было очень плохо для ДеКлерка.

Панк изменил свои планы.

Подкарауливание ДеКлерка за наружной дверью имело свой риск. Что, если он схватит свой револьвер, услышав шум взлома? Что, если будучи копом, он окажет сопротивление? Что, если он забаррикадируется в одной из комнат? Что, если он позвонит в службу "911"?

Конечно, гораздо лучше было просто постучать в дверь. ДеКлерк не смог бы увидеть, кто находится снаружи, не открыв двери. Прицелиться в щель между дверью и косяком, а затем успокоить его. Если бы он спросил, кто там, сказать "федеральная почта".

Панк постучал в дверь.

– Эй, парень. Ты дома.

Авакомович выключил свой маленький фонарик и расплатился с таксистом.

Прежде чем шагнуть наружу в непогоду и раскрыть свой зонтик, он закрыл книгу на том месте, где было написано следующее:

До тех пор, пока Жёлтый Череп не был нарисован в "Журнале Паркера", гигантопитек был известен только по челюстям и зубам. Форма его черепной коробки оставалась загадкой. Исходя из останков, которые были обнаружены до того, как я открыл сундук Блэйка, антропологи сошлись на определённых фактах. Гигантопитек эволюционировал в Гималаях, затем распространился на восток. Китайские гигантопитеки произошли от индийской формы и явились предшественниками человека около 500000 лет тому назад. Этот вид являет собой поразительную смесь характерных черт обезьяны и гоминида. И, в довершение всего, останки дриопитека – который, возможно, является общим предком и обезьяны и человека – были обнаружены поблизости от всех останков гигантопитека. Судя по форме челюстей, эти приматы, вероятно, были вдвое больше самца горной гориллы. При весе в шестьсот фунтов их рост составлял девять футов. Во всех остальных отношениях этот вид окутан покровом тайны, не имея связи с другими видами, с непонятно каким телом, затерянный во времени. Откуда он/оно пришло? Куда он/оно исчезло? Некоторые антропологи убеждены, что гигантопитек был огромной, ныне вымершей обезьяной. Другие рассматривают этот вид, как гигантских гоминидов без определённого района обитания, каким-то образом предшествующих человеку. Ещё некоторые считают существо дожившим до наших дней, выжившим в отдалённых районах и известным под названием йети в Гималаях и саскво – в Скалистых горах. Как бы то ни было, Жёлтый Череп появился, чтобы занять своё место здесь:

7:49 пополудни

"Как раз вовремя", – подумал ДеКлерк, прислушиваясь к стуку в дверь.

Он спустился в прихожую, отодвинул засов и повернул ручку.

Шаги приближались с другой стороны.

Успокаивающий Револьвер нацелил пистолет с дротиком туда, где должен был появиться ДеКлерк.

Засов отодвинулся, и дверь начала отворяться.

Слишком поздно, чтобы среагировать, ДеКлерк увидел дуло пистолета.

Он понял, что с ним покончено.

– Эй, ты! – закричал Джо с полдороги от шоссе.

Успокаивающий Револьвер обернулся.

От шоссе спускался гигант в стетсоновской шляпе.

Панк бросил пистолет с дротиками и поднял свой 45-й. Повернувшись назад, он пинком распахнул дверь пошире, чтобы она не загораживала ДеКлерка.

– Умри! – прорычал панк, целясь ему в голову.

– Фас! – приказал конный.

Клыки вонзились в разрисованное лицо; сто фунтов сплошных мышц и злобы, натасканных для нападения в кинологической службе КККП Иннисфэйла, Альберта, – Наполеон прыгнул через порог. Прежде чем панк смог нажать на курок, овчарка разорвала ему горло.

– Назад, Джозеф! – крикнул ДеКлерк. – С этим мы разберемся.

Конный открыл в прихожей ящичек, в котором хранился его 38-й. Когда в оранжерее разлетелось стекло, он погасил в доме свет.

Наполеон отпустил горло панка, угрожающе рыча. Затем побежал вдоль стены дома по направлению к морю.

Через прихожую и неосвещённую кухню ДеКлерк подоспел к оранжерее как раз, когда внутрь вломились панки. Их силуэты проступили на фоне фонарей, стоящих вдоль берега; один был вооружён кувалдой, второй "МАК-10". ДеКлерк прицелился в переднего.

Когда Кувалда поднял свой 44-й, конный нажал на курок. Последовало три выстрела, его рука трижды дёрнулась вверх. Первая пуля попала панку в пах. Вторая – в живот. Третья – в голову. Кувалда выгнулся назад, заслонив тем самым МАКа.

Азиат с автоматом отскочил назад, чтобы уклониться от трупа. Теперь он находился сразу за дверью оранжереи. Стремясь уклониться от револьвера ДеКлерка, он пригнулся и прицелился, используя падающее тело в качестве прикрытия. Он услышал лай и боковым зрением заметил какую-то тень. Наполеон был уже в воздухе, когда он разглядел окровавленные клыки.

Немецкая овчарка рванула его за руку, когда МАК-10 выстрелил. Очередь прошлась по карнизу дома. Азиат вскрикнул; собака впилась в его горло, оборвав крик и превратив его в полустон. В то время как дождь полил вниз через отверстия в карнизе, кровь фонтаном забила из его разорванных артерий.

Когда Джозеф обогнул дом, держа в руках, словно дубину, ветку дерева, ДеКлерк стоял на коленях, гладя пса.

– Даже у короля нет ничего лучше тебя, дружище, – сказал конный.

ГЗПК

10:29 пополудни

Джозеф Авакомович был не способен ни на что другое, кроме, как ломать голову над загадками. Это ДеКлерк понял после первого же их совместного дела.

Однажды снежной ночью в ноябре 1965 года служащий военной полиции покинул муниципалитет, чтобы посетить свою любовницу. На площадке у центрального корпуса, где была припаркована его машина, кто-то проломил ему череп бутылкой с вином. Свалившись там же, полицейский умер на постели из разбитого стекла, так как снег был усеян осколками от произошедшей несколько раньше автомобильной аварии. Отправившись на свидание со своей любовницей, другой полицейский обнаружил его тело.

Был вызван ДеКлерк.

В два часа утра, через несколько часов после преступления, копы Оттавы наткнулись на пьяницу, барахтающегося в канаве. В одном кармане его пальто они нашли 90 долларов. Из второго было извлечено горлышко от разбитой бутылки.

Вскоре был привлечён Авакомович. Он находился в Оттаве, преподавал курс идентификации. Когда ДеКлерк добрался до места убийства в шесть часов утра, только-только прилетев из Монреаля, русский собирал снег в радиусе двадцати футов от тела. Снег был загружен в фургон, выделенный под лабораторию, где позже, к полудню следующего дня, его выпарили без остатка, собрав тысячу осколков стекла.

– Итак? – сказал ДеКлерк, кладя горлышко бутылки на лабораторный стол. – Без остального наша позиция весьма шатка.

– Трудно что-либо сказать наверняка, – сказал Джо, потирая скулу. – Остатки вина остались на осколках бутылки, которая разлетелась на части. Восстановление бутылки – и сама по себе сложная задача, а здесь ещё осколки перемешались с осколками разбитой автомобильной фары.

Он поднёс горлышко бутылки к лампе.

– Оставьте это у меня, сказал он.

Через шесть недель ДеКлерк вернулся в лабораторию. Бутылка – 831 осколок, склеенный вместе – стояла на столе рядом с бутылочным горлышком. Джозеф приложил часть, найденную у пьяницы, к собранной, для большей наглядности.

– Как вам это удалось? – спросил ДеКлерк.

– Стекло изготавливается смешиванием песка с негашеной известью. Количество извести определяет коэффициент преломления стекла. Станьте по грудь в воде плавательного бассейна и поглядите на свои ноги. Свет преломляется переходя из одной среды в другую, так как он меняет свою скорость. Разные стёкла имеют разный коэффициент преломления.

Сперва я нанёс чёрную точку на лист бумаги. Затем сфокусировал на неё микроскоп и записал показание его шкал. Потом я поместил поверх точки осколок стекла, извлечённый из черепа жертвы. Снова сфокусировав микроскоп, я получил второе показание. Зная толщину осколка стекла и разницу в показаниях, я смог вычислить коэффициент преломления осколка.

Триметилендихлорид имеет коэффициент преломления 1,446. У хлорбензола этот коэффициент равен 1,523. Средний коэффициент преломления стекла – 1,46 – лежит между ними, поэтому, смешав эти жидкости, я получил раствор с таким же коэффициентом преломления, как и у осколка из черепа полицейского.

Затем я погрузил осколки со стоянки в этот раствор. Те, у которых был такой же коэффициент преломления, как и у бутылки, стали невидимыми. Почему? Потому, что они преломляли свет так же, как и раствор. Осколки же фары по-прежнему были видимы, так как содержание негашеной извести в них делало коэффициент преломления иным. Как только я получил осколки бутылки, я сделал их микрофотографии в трёх плоскостях, чтобы совместить их поверхности, как фрагменты мозаики. На это потребовалось время.

– Но не столько, сколько его потребовалось одному моему знакомому в Кингстон-Пен.

С течением лет Роберт и Джозеф стали друзьями. Они вместе распутывали гордиевы узлы, один благодаря тактике и интуиции, другой благодаря искусству эксперта.

Когда вторая отставка Роберта положила конец их сотрудничеству, они взяли себе за правило встречаться на ежемесячных вечеринках. "Мои Ужины с Джо" окрестил их ДеКлерк после выхода фильма Луи Малля.

Было десять тридцать, когда они наконец остались одни, чтобы приготовить поесть.

Снаружи полиция Вэст-Вэна осматривала землю. Копы с фонарями и ищейками прочёсывали берег. Уличные Демоны были отправлены в морг.

– Мне нужно выпить, – сказал Роберт. – И вино здесь не подойдёт.

Он достал бутылку "Московской", охлаждённую в холодильнике, наполнил два низких стакана и поднял свой.

– За здаровие, – сказал Джо, залпом выпивая водку.

– A votre sante, – ответил Роберт, разливая ещё по одной.

– Так что здесь произошло? Незваные гости?

– Не совсем уверен. Думаю, это из-за черепа. Кто-то гоняется за мифом.

– Думаешь, это связано с вторжением?

– Возможно. Прошлой ночью они похитили "Журнал". А сегодня ночью пришли за мной.

– Почему? – спросил Джо.

– Мотивы мне неясны. Но кто бы их ни послал, он настроен весьма серьёзно.

Подозреваю, что с этим нужно что-то делать.

Он извлёк из своего дипломата, стоящего возле кухонной раковины, факс из Гон Ан Чжу. Джо прочёл первую страницу:

На второй странице была карта с Виндиго-Маунтин, обведенной чёрным кружком.

– Факс от пекинской полиции, – сказал Роберт. – Он пришел сегодня в полдень.

– Твоё мнение? – спросил Джо.

– Несколько месяцев назад мой издатель разослал гранки "Волынки, крови и славы" на рецензию в несколько изданий. Негативная реакция в одном из них явилась предупреждением о возражениях, связанных с публикацией книги, поэтому я разослал компьютерный запрос во все подразделения Сил в Альберте и Британской Колумбии. В нём я просил, чтобы они проверили свои архивы за последние девяносто лет, не было ли там какого-либо упоминания о теле, найденном со вторым черепом. Кости Блэйка могли быть обнаружены без нашего ведома. Второй череп мог бы быть находкой Паркера.

– На мой запрос не пришло никакого ответа, поэтому вслед за ним я послал рисунки Паркера вместе с картой. И снова я не получил никакого ответа, и вдруг, несколько недель спустя, получаю карту обратно из Пекина. Кто-то из Сил послал её в Азию.

– У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто это сделал?

– Чан разбирается с этим. Он говорит, что факс поступил от китайского министра полиции. Эрик пока не смог с ним связаться.

– У тебя есть какая-нибудь теория на этот счёт? – спросил Джо. – Шпион в составе Сил?

– Кто-то отслеживает моё расследование, связанное с Жёлтым Черепом.

– В чьих интересах? Этой фармакологической компании?

– Давай рассмотрим такую версию. Я написал книгу о "Журнале Паркера" и о Виндиго-Маунтин. Кто-то из Сил отсылает мою карту в Азию. "Журнал Паркера" похищается во время вторжения в мой дом. Карта снова попадает ко мне вместе с запросом, что она означает для азиатской компании. Несколько часов спустя трое азиатских подонков появляются у моего дома. А ведь моего адреса нет в справочниках. Значит, снова наш шпион?

– Какой интерес представляет Виндиго-Маунтин для фармацевтической компании?

– Это, дружище, как раз головоломка для тебя. Между моим компьютерным запросом и публикацией книги Фанквань Чжу обратилась за разрешением на изыскания на Виндиго-Маунтин. Оттава отклонила их просьбу, так как пик закрыт для доступа.

Они все трое – включая собаку – поели. Сопровождаемая шелестом продолжающегося дождя, звучала музыка Шостаковича. Один из копов, прочёсывающих берег, уселся в деревянное кресло. Они наблюдали за тем, как он курил сигарету, красная точка вспыхивала синхронно со световым маяком.

– Итак? – спросил Роберт. – Как прошла встреча?

– Антропологи прибыли со всего мира. Некоторые привезли с собой экспонаты, касающиеся их любимых преступлений. Университет штата Колорадо представлял собой разрытое кладбище до того, как мы закончили.

– А что ты взял с собой?

– Тазовые кости Лизы Грейнер из дела Головореза.

– Надо думать, это доставило удовольствие американским таможенникам.

– Они устроили мне допрос третьей степени. Не помогло и то, что я родился в России.

Джо вытащил письмо из своей спортивной куртки. Напечатанное по-русски, оно выглядело вполне официально. В шапке письма был изображён герб Советского Союза.

– Мой друг, Дмитрий, приехал из России. Он директор музея Дарвина в Москве. До того, как я стал невозвращенцем, мы оба учились у Герасимова – это реконструктор, бывший инициатором создания парка имени Горького. Дмитрий привёз это из Кремля. Похоже, я могу вернуться как только захочу.

Джо скормил Наполеону кусок мяса.

– Твоя книга произвела фурор на конгрессе. Все сошлись на мнении, что Жёлтый Череп нарушает статус-кво во взглядах на эволюцию человечества. Единственным возражением было то, что "Журнал Паркера" является фальсификацией.

– Один профессор из Аризоны утверждает то же самое. Я пообещал, что после своего возвращения ты подтвердишь подлинность "Журнала". Теперь, после налёта, мне достанутся все шишки.

– Погоня за ископаемыми останками – болезнь заразная. Я знаю антропологов, которые спят с некоторыми костями. Может, Жёлтый Череп свёл на нет чью-то работу всей жизни. Разве это не мотив для кражи?

– Я склонен думать, что кто-то жаждет заполучить эти останки. Взлом был совершён, чтобы проверить, что я знаю. Этого оказалось недостаточно, поэтому трио явилось по мою душу. Зачем пистолет с транквилизатором, если я должен был быть убит?

– Будем надеяться, что, кто бы ни послал их, не попытается сделать это снова.

Авакомович провёл своё детство и юность в московском интернате, так как его родители были убиты в битве с наци под Сталинградом. Мальчиком он развлекался акростихами, головоломками и анаграммами. Интерес к судебной экспертизе вырос у него из возни с головоломками – его отступничество стало результатом поисков достойного противника. Только свобода порождает Мориарти.

Домом ему служил плавучий коттедж, пришвартованный на Фолс-Крике. К стенам у него были приколоты кроссворды. Развлечением ему служили обычные, трёхмерные и компьютерные шахматы. Школьная доска, лежащая на ванне, была испещрена алгебраическими формулами. Возле его кровати четыре детективных романа были исписаны на полях меняющимися догадками: "Случай с отравленным шоколадом" Беркелея, "Тайна греческой гробницы" Квина, "Три гроба" Карра, "И не осталось ни одного" Кристи.

Головоломка с Виндиго-Маунтин подцепила его на крючок.

– "Журнал" – это всего лишь листки бумаги, – сказал Джо. – Весь фокус в Жёлтом Черепе. Что мы знаем о нём? Давай-ка займёмся "Вслед-Через".

"Вслед-Через" – это было развлечение, проистекающее от их склонности к словесным поединкам. При помощи выпадов, отражения и контрвыпадов – такова была их техника распутывания головоломок. Суть заключалась в том, чтобы проследить проблему к её истоку, затем пройтись по последующим отклонениям от основной линии и через них вернуться к настоящему моменту.

– Согласно Паркеру, – сказал Роберт, – он нашёл череп на священной индейской земле. Он связывал останки с мифом о Виндиго, чудовищем равнинных кри, обитавшим в Скалистых горах. Одна из вершин, Виндиго-Маунтин, была названа его именем.

– Согласно Блэйку, – сказал Джо, – Паркер был на Последней Стоянке Кастера.

Белая Сова забрал у него «Журнал» и принёс его с собой в Канаду. Там он достался Блэйку, и он спрятал его в свой сундук. Это всё? Был ли у Белой Совы череп, который разыскивал Блэйк?

– "Виндиго" прозвучало двадцать лет спустя, – сказал Роберт. – Судя по свидетельствам со стоянки Всемогущего Голоса, вдова Белой Совы пропела завещание "великого знахаря" своему сыну. Она умоляла его не допустить, чтобы «Виндиго» попал в руки белым. Железное Дитя сбежал и устремился через прерии. Блэйк, отправленный, чтобы привести его обратно, исчез. Рядом с телом Железного Дитя не было обнаружено никакого черепа.

– Всё? – сказал Джо. – Что вело Железное Дитя к Скалистым горам?

– Безумие, – сказал Роберт. – Он гнался за мифом.

– Железное Дитяти был охвачен психозом "Виндиго". Симптомы были описаны членами его собственного племени. Если верить доктору Рюрику, это умственное расстройство свойственно исключительно индейцам. Юноши кри думали, что дух помогает им во время вещих снов, видения вызывались изоляцией, постом и медитацией. Железное Дитя думал, что Виндиго, будучи его духом-помощником, желает, чтобы он доставил череп чудовища. Рюрик говорит, что известно семьдесят задокументированных случаев. Это классический пример того, как миф порождает психозное поведение.

– Железное Дитя устремился к Скалистым горам, чтобы доставить «Виндиго» домой, – сказал Джо. – Он был весь во власти желания стать Виндиго. Так? А что заставило Блэйка так плотно висеть у него на хвосте?

– Он был параноидальным шизофреником, – ответил Роберт. – Это очевидно из его "коллекции трофеев". Блэйк прослужил в Северо-западной конной полиции двадцать три года. Он поступил в неё инспектором и исчез в этом же самом звании.

Множество раз он соглашался остаться в поле, всегда ради охоты на людей и всегда охотясь в одиночку. Теперь мы знаем, почему.

– Нашёл ли Блэйк череп, отнёс ли его к пику и погиб во время землетрясения 1897 года? – спросил Джо. – Неужели инспектор тоже гонялся за мифом? Он заполучил трофей от отца и сына. У него был настоящий сдвиг на почве коллекции. Принесла ли ему его странность – или сумасшествие – счастье?

– Я нашёл "Журнал", – сказал Роберт, – и показал его тебе. Ты связал челюсть с гигантопитеком. Напоминающий по форме австралопитека, череп поместил Виндиго на ветви гоминидов.

– Хорошо, – сказал Джо. – Так к чему же мы пришли?

– Жёлтый Череп – Виндиго, – сказал Роберт.

– Виндиго – Виндиго-Маунтин, – сказал Джо.

– Следовательно, Жёлтый Череп – Виндиго-Маунтин.

– Гигантопитек связан с Жёлтым Черепом.

– Гигантопитек связан с Виндиго.

– Следовательно, гигантопитек связан с Виндиго-Маунтин.

– Почему это должно интересовать фармацевтическую компанию? – спросил Роберт.

– Потому, что компания надеется на то, что миф является правдой.

Русский приколол факс к карте и положил их на стол.

– Что означают китайские иероглифы в левом нижнем углу?

– "Для экспедиции", говорит Эрик.

Джо показал на буквы "Г С П К", написанные на карте.

– ГСПК – это сокращенное название гормона, снижающего потребление кислорода. Это химическое вещество, вырабатывающееся нашим мозгом. Окисляясь, вещества выделяют тепло, снабжая нас энергией. Лишнее тепло рассеивается кожей, охлаждая организм.

С течением времени кожа теряет свои охлаждающие способности. Если бы у нас не было другого способа регулировать теплообмен, наш мозг вскоре бы погиб. ГСПК замедляет процесс окисления. Некоторые говорят, что этот процесс определяет биологический возраст. Мы платим молодостью за то, чтобы выжить.

– Какое это может иметь отношение к Виндиго-Маунтин? – спросил Роберт.

Джо пожал плечами, подняв руку.

– Предоставь это мне.

ВЗАИМОСВЯЗЬ

Ванкувер

10:23 пополудни

Они начали свои поиски с 1979 года, с первого дня Мэрдока на судейском кресле, затем просмотрели все его дневники и расписание заседаний. В расписании были депортационные слушания каждого дня, а также комнаты, куда допускались чужие. В расписании не было указано, кто сидел в каждой из комнат, поэтому для того, чтобы найти нужного судью, Кэрол пришлось заглядывать в "Приложение А".

Сопоставление его с расписанием не гарантировало того, что судья слушал данное дело, так как если судья увязал, остаток его списка переносился в комнату, где работа заканчивалась раньше. Такие изменения были записаны в "Приложении Б". – 13 декабря, – сказала Кэрол, подавляя зевоту. – Максвелл разбирал Кроуфорда и Фан Ван До… Нет, погоди секунду. Дело Фана было перенесено в другую комнату.

Цинк окинул взглядом схему, разложенную на полу, и сверился с дневником.

– Мэрдок тем утром защищал Уолтера Снагга. – 12 декабря, – сказала Кэрол, перелистывая страницу. Она согнулась в кресле над расписанием, покоящимся у неё на коленях. – Максвелл разбирал дела Труа, Лещука и Трунь Мин Ба.

Цинк сверился с дневником и со схемой рядом с кроватью.

– Мэрдок вылетел в Оттаву за Жозе Сильвой. – 11 декабря, – сказала Кэрол, снова зевая. – Максвелл занимался Хлючником, Хо Хинь Хоунем, Кесслером и Цалгиновым.

– Конечно, было бы легче, – сказал Цинк, – если бы Мэрдок записывал судебные заседания. Тогда мы смогли бы отличить депортации с одного взгляда.

– С меня достаточно, – сказала Кэрол. – Я просто валюсь с ног – так хочу спать.

Как насчёт джакузи, а затем забраться в постель?

Цинк пометил, до какого места он дошёл в дневнике, и скатал схему.

– Последний в списке, по-моему, – тухлое яйцо, – сказал он.

Кэрол разглядывала себя в зеркале ванной комнаты, пока Цинк чистил зубы.

– Мои сиськи уже не такие, как у восемнадцатилетней, – заметила она.

– Значит, тебе не восемнадцать лет, – сказал он, закрывая рот. – По мне, так они выглядят чертовски хорошенькими.

– Мне кажется, начинают отвисать, – сказала она, поворачиваясь боком.

Цинк подошёл к ней сзади, обхватывая обе груди.

– Эта беда поправима. – Он поцеловал её в шею.

– Мне больше не свистят так часто, как раньше. И лучшие мужчины проходят мимо, не обращая на меня никакого внимания.

Чандлер пожал плечами.

– Мне казалось, ты осуждаешь подобное поведение.

– Так оно и было, – возразила она. – До тех пор, пока это не прекратилось. Тогда я начала задумываться над тем, что что-то со мной не в порядке.

– В жизни существуют две трагедии, – сказал он. – Одна – это не получить того, кого выбрало твоё сердце. Другая – это получить его.

Она подарила ему ответный поцелуй.

– Мой философ.

– На самом деле это Оскар Уайльд.

Они вышли из ванной, пересекли гостиничный номер и легли в кровать.

– Свет оставить или выключить? – спросил он.

– Выключи.

Ветер снаружи завывал, словно баньши, которого облили кислотой, в то время как внутри они держали друг друга в объятиях, защищая от бури. Мачты судов в Коэл-Харбор звенели такелажем, переваливаясь на приливных волнах.

– Вчера возле бассейна я слыхала, как девочка-подросток сказала своей маме, чтобы та втянула живот. Один взгляд на лицо её матери сказал мне всё. – Мой живот и так втянут, – ответила она. Вокруг бассейна были и другие женщины с пористой кожей, покрытые морщинами и складками. Я задумалась над тем, как они позволяют себе дойти до такого состояния? Затем я заметила двадцатилетнюю девицу, глядящую на меня с таким же самым выражением. Теперь, когда я смотрю на себя в зеркало, я вижу, что всё на полдюйма ниже, чем обычно должно быть.

– Ты преувеличиваешь.

– Не слишком. Ты видел Джейн Фонда в последние годы? Эти жилы на её шее? И посмотри на усилия, которые она прилагает, чтобы противиться возрасту. Я не готова к тому, что время убегает от меня.

– Даже король Канута не может задержать прилив. В прошлом году в моей школе была встреча выпускников. Четверо из нашего класса уже скончались. Один из них скончался, занимаясь подготовкой встречи! У нашего президента теперь сияющая розовая лысина, потеснившая волосы к самому затылку. Пришло время признать, что мы больше не молоды. Большинству из нас следовало бы прочесть "Портрет Дориана Грэя".

– Я держусь за мечту, – сказала Кэрол, – что однажды утром я проснусь и обнаружу, что я – это больше не я. Временами мне страшно взглянуть жизни в лицо.

Часто я думаю: "Как долго мне осталось?" То, ради чего я поступила в Бюро, давно исчезло. А как быть с той частью меня, которая хочет иметь детей и свой дом? Я не хочу закончить одинокой старой ведьмой, стучащейся в небесную дверь.

Цинк нежно провёл пальцем вниз по её лбу. Он скользнул по её носу, коснулся губ и вокруг подбородка опустился к горлу.

– Я не могу отвести рук времени, но я могу облегчить твои опасения. Выходи за меня замуж, Кэрол, и я отпугну их прочь.

Она приподнялась на локте.

– Это идёт от твоего сердца?

Он подтянул её голову к своим губам и зашептал в ухо:

Когда в превратностях судьбы и глаз людских Оплакиваю я свой жалкий жребий, К глухим вздымая небесам свои рыданья, И, глядя на себя со стороны, кляну свой фатум, Желая быть похожим на того, Кто счастьем более обласкан, Иметь его осанку и иметь друзей, как он, Владеть искусством, как вот этот, И кругозором, как вон тот, И это меньшее, чего бы мне хватило;

И вот, себя за эти мысли презирая,

Случалось думать мне о том – и естество моё Тогда, подобно проблеску зари над опустевшею землёю, У врат небес слагало гимны – Что память о любви такое мне даёт богатство, Что предложенье поменяться с королём Отверг бы я с презрительной усмешкой.

– М-м-м-м, – промурлыкала она, садясь на него верхом и позволяя ему скользнуть внутрь себя. – Кто это?

– Ты знаешь. Двадцать девятый сонет.

– А ещё какие-нибудь ты знаешь?

– А ты готова слушать всю ночь?

– Дело в том, сэр, – сказал Сэмюэль Джонсон 19 сентября 1777 года, – что когда человек знает о том, что будет повешен на следующую ночь, это замечательно помогает ему собраться с мыслями.

Они истощали друг друга с таким жаром, словно на рассвете их ожидала казнь, занимаясь любовью лицом к лицу и соперничая между собой за то, кому быть сверху.

При повторении они зажгли все лампы и развернули зеркало бюро к кровати. Стоя на четвереньках, выставив зад, Кэрол наблюдала, как Цинк прижался к ней сзади, постанывая, когда одна его рука играла с её клитором, а вторая мяла грудь.

Словно пара диких котов они катались и подпрыгивали на кровати до тех пор, пока кто-то в соседнем номере не застучал в стену. Цинк вошёл в неё с таким неистовством, что до крови прокусил ей плечо, а затем, мгновение спустя, Кэрол кончила. Судороги её оргазма почти сбросили его.

– Боже правый, – сказал Цинк, истекая потом и хрипя. – У меня ведь тоже сердце не восемнадцатилетнего.

– Ещё год таких упражнений изо дня в день, и я вгоню тебя в форму. Я могла бы навсегда остаться здесь, в твоих объятиях.

– Через некоторое время ты бы проголодалась.

– Ответ – да.

– Что да?

– Да. Я выйду за тебя замуж. пятница, 20 марта, 7:02 утра – Цинк!

– А?

– Вставай! Я нашла, детка.

Чандлер отогнал сон. С пылающим лицом, с растрёпанными волосами, в распахнутом купальном халате, Кэрол склонилась над самой кроватью.

– Ты меня слышишь? Я нашла. Связь между Мэрдоком и Максвеллом. Они вместе разбирали дело в 1978 году.

Чандлер отбросил покрывало и вскочил с кровати.

– Ты давно встала? – спросил он. Вместо ответа она подтолкнула его к окну.

– Час или два назад. Я не следила за временем.

Кресло и стол наполовину закрывали вид на город. Над парком Стэнли кружил орёл, охотясь за завтраком. Восходящее солнце окрашивало раскинувшийся внизу город в розовый цвет.

– Здесь записано, – сказала она, показывая на расписание заседаний. На странице за 17 ноября 1978 года имя Эвана Квана было обведено красным кружком. – Максвелл слушал это дело, – сказала она.

Кэрол положила дневник Мэрдока поверх расписания. Она открыла его на 17 ноября 1978 года. На странице было имя Эвана Квана.

– Боле того, – сказала она, снова тыча пальцем в дневник Мэрдока. Диагональная линия, прочерчивающая страницу, вела к 5 октября. Вдоль линии было написано:

"Кван Кок-су, Гонконг".

– Помнишь показания свидетелей, которые мы обсуждали в Сан-Франциско? Эти брат и сестра в отеле "Карлтон-Палас"?

– Ага. Мартин и Лотос Кван.

– Тут может быть какая-то связь.

– Ну, так давай её найдём.

ТОТЕМНЫЙ СТОЛБ

9:31 утра

Парк Стэнли, так же, как и КККП, обязан своим основанием страху канадцев перед Штатами. Полуостров площадью в тысячу акров, перегораживающий пролив, он являлся поселением индейцев племени кост-салиш до тех пор, пока не прибыли белые. На Острове Мёртвых напротив мыса Броктон индейцы хоронили своих старейшин в те времена, когда деревня Сквомиш индейцев вуи-вуи занимала территорию, ставшую теперь Люмберменс-Арк. Когда британцы высадились на Бюррард-Инлет в средине прошлого столетия, они согнали аборигенов с этой земли, чтобы самим захватить её. В 1859 году Штаты аннексировали острова Сан-Хуан, вызвав опасения, что армия США собирается захватить Британскую Колумбию. В целях обороны этот участок был превращён в военный плацдарм, защищая её от захвата агрессоров. В 1888 году был основан парк Стэнли, в котором вскоре появились лужайки для крикета и лунки для гольфа. Весьма чуткие к национальным традициям, которые они вытеснили (факт, ежедневно подчёркиваемый в лондонском Британском музее), колонизаторы свезли тотемные столбы из посёлков на побережье, воткнув их возле мыса Аллилуйя. Этим утром Расс Бэрроу использовал эти тотемы в качестве фона на своих фотографиях.

– Вот так.

Клик. Клик.

– Распахни плащ.

Клик. Клик.

– Поскреби поверхность.

Клик.

– Пока хватит. Я перезаряжу.

Пока Бэрроу заряжал 120-мм плёнку в свой "Хассельблэд", Лотос Кван бродила среди столбов. Дождевые тучи предыдущего дня сдуло к востоку, очистив небо для следующего шторма, ожидаемого с Тихого океана. А пока солнце блестело позади мистических фигур, бросая оранжевые лучи сквозь листья деревьев. От нагревшейся почвы шел пар.

– Хорошо, – сказал Бэрроу, вешая камеру на шею. – На этот раз мы совместим плащ, Тсонокуа и тебя.

– Который Тсонокуа?

– Чудовище Лесов. Оно вырезано вон там выше.

Спутанные белые побеги вились вокруг сорокафутового кедра, скрывая Тотем Не-из-бик и Столб Сиса-Каулас. Солнце сияло над их верхушками, словно аура.

– Как ты различаешь тотемы? – спросила Лотос.

Бэрроу возился со своими осветителями, перемещая рефлекторы. Наполовину датчанин, наполовину валлиец, этот мужчина нравился женщинам. Голубые, словно лёд, глаза; блестящие солнечным светом волосы гармонировали с кремовыми вельветовыми брюками свободного покроя и шоколадного цвета лётной курткой.

Вокруг шеи у него был небрежно обмотан шарф.

– Видишь эту резьбу? Шест Нанвакаве? Подобно европейским воинским мундирам, он рассказывает об истории в символической форме.

– И как же ты читаешь эту историю?

– Нужно знать мифы. Семь тихоокеанских племён, обладающих тотемами – тлингит, тсимшианы, хайда, белла-кула, квакьюлт, нутка и кост-салиш – сохранили свои легенды посредством искусства резьбы на кедрах. У них не было никакой письменности.

Расс шагал вслед за Лотос, пока они разглядывали столб.

– Рёбра от вершины до основания символизируют Птицу-Гром, Касатку, Волка, Первого Мудреца, Хоксхока, Медведя-Гризли и Ворона. Первый Мудрец Нанвакаве – это легендарный вождь доисторических времён. Вождь Вакьяс, его наследник, расплатился тремястами пятьдесятью банкетами за то, чтобы в 1899 году вырезали этот тотем. Прежде чем столб был перевезен сюда, он был входом в Алерт-Бэй дальше по побережью. Вакьяс был вождём клана Воронов племени квакьюлт, поэтому дверью в его жилище было отверстие позади клюва ворона.

Бэрроу показал на ребро столба у его основания.

– Почему Волк грызёт голову Первого Мудреца? – спросила Лотос.

– Чтобы придать вождю мудрость для битвы с Великим Каннибалом. Как властелин земли, Волк символизирует хитрость.

– Великим Каннибалом? Ты имеешь в виду Виндиго?

Бэрроу приподнял бровь.

– Женщина, знающая свои мифы?

– Я как раз читаю книгу о конном полицейском, которого звали Вилфред Блэйк.

– "Волынка, кровь и слава"?

– Я читаю тот раздел, который касается Виндиго.

– Мифы отличаются друг от друга. Но чудовище в них одно и то же. Виндиго был духом-каннибалом у равнинных племён. Он охотился в треугольнике, образованном Атлантическим побережьем, Арктикой и Скалистыми горами. Будучи великаном в десять футов ростом, он с корнями выворачивал деревья. У этого демона была чудовищная голова и разевающейся пасть с клыками.

Когда европейцы приплыли сюда в 1700 году, у квакьюлтов был культ, который требовал поедания человеческого мяса. Шмаманы – служители культа – поклонялись Баксбакуалануксивайе, Великому Каннибалу. Это имя означает Тот-Кто-Первым-Съел-Человека-в-Устье-Реки. Согласно легенде, он жил в призрачном доме на вершине в Скалистых горах, там, где его дымоход изрыгал клубы кроваво-красного дыма днем и ночью. Он был гигантом, всё тело которого было покрыто скрежещущими пастями, и который плясал в заполненной дымом комнате, выкрикивая "Ап! Ап!" – Еды! Еды! – Сказочная птица, которую называли Хоксхок, охраняла двери его дома. Птица проклёвывала череп каждой жертвы, чтобы добраться до её мозга.

Бэрроу показал на шестифутовый клюв, торчащий из ребра, символизирующего Хоксхока.

– Тотем в символической форме рассказывает его историю. Великого Каннибала здесь нет, но его символ присутствует.

Свежий ветерок заставлял утренний туман клубиться вокруг их ног.

– Ну, давай снова за работу, – сказал Бэрроу, – пока не пошёл дождь.

ДЕЛОВАЯ ВСТРЕЧА

10:10 утра

Девятичасовой пушечный выстрел являлся обычаем Ванкувера. Он раздавался каждый вечер, как можно догадаться, в девять часов. Обычай этот был основан в 1890 году Вильямом Д. Джонсом, смотрителем маяка на мысе Броктон. В те времена это было необходимым для проводки судов во время прилива, чтобы они могли сверить свои хронометры, поэтому каждый вечер в девять часов Джонс поднимал на шесте динамитную шашку и взрывал её при помощи шнура, тянувшегося к его руке. После нескольких докладных в Муниципалитет, касающихся условий его работы, в 1894 году, была привезена пушка. Двадцатифунтовое морское орудие, отлитое в Вулвиче, в Англии, относилось ко временам Ватерлоо. Джонс установил пушку на мысу так, что её ствол смотрел на правительственные здания на другом берегу бухты.

Согласно своим политическим убеждениям, он заряжал её ствол камнями. Когда позже шутники стали делать то же самое, обрушивая камни на техасские баржи, стоящие на якорях в Коал-Харбор, пушка была перемещена вдоль берега на мыс Аллилуйя. Будучи первоначально посёлком пионеров, известным под названием "Очищение Джонни Баркера", новый участок был переименован, когда Армия Спасения устроила здесь восстановительные встречи. Мартин Кван опирался на пушку, когда Лотос пересекла парк, подъехав со стороны тотемных столбов.

– Ещё один журнал?

– "Деловая женщина".

– Какой это по счёту?

– Уже шестой.

– Ты и тот агент по недвижимости будете наиболее часто фотографируемыми китайцами в городе.

– "Азиатское вторжение" сегодня является самой большой новостью.

– Это рискованно, тебе не кажется? Это едва ли имеет отношение к юридической деятельности.

– Шаги «Фанквань» слишком серьёзны, чтобы их можно было скрыть. Этот фотограф хотел сфотографировать и тебя. Не беспокойся, проблема будет решена раньше, чем фото появятся в печати.

– Следующим они захотят заполучить фотографию деда. Представь себе, что тогда будет.

– К тому моменту он будет мёртв.

– Я хотел бы, чтобы он был мёртв уже теперь.

– Этого хотят не все из нас.

Они разыскали скрытую от посторонних взглядов лавку и сели на берегу Коал-Харбор. Круизная яхта становилась на якорь, воду вспенивал гидросамолёт.

Очередная волна штормовых туч темнела на западе.

– Ты получила моё сообщение? – спросил Мартин.

– Он послал экспедицию.

– Плохо. Они, должно быть, угодили в буран. С Калгари нет связи.

Лотос нахмурилась.

– Вертолёт разбился?

– К настоящему моменту у него должно было кончиться горючее. Если только они не приземлились на вершине, экспедиция погибла.

– Если так, то мы пошлём ещё одну.

– На это потребуется неделя.

– Может, за это время хохочущая болезнь убьёт его.

– Ты то же говорила о судьях. Это его метод. Метод "Фанквань Чжу" может привести к тому, что нас схватят. Он думает, что методы феодального Китая всё ещё применимы сегодня, что убийство затерроризирует остальных, отводя непосредственную угрозу. Это всё равно, что гоняться за призраком девятнадцатого века.

– Призраком, который владеет ста процентами акций "Фанквань".

– Делая шаг вперёд, он пятится на два назад. Я говорю, мы убьём его и захватим управление в свои руки.

– Внутренний Совет проклянёт нас за это. Код успеха говорит, что Глава должен умереть естественной смертью. Стоит нарушить закон, и наследники будут рвать друг у друга трон. Некоторые из членов совета преданы Чиньхо.

– Аай, – сказал Мартин, ударяя кулаком по своей ладони. – Как нам вести дела со спятившим у руля? Меня уже тошнит быть марионеткой в руках деда.

– Попробуй глядеть немного дальше, – сказала Лотос. – Это только вопрос времени.

Болезнь может убить его в любой день. Записка Зодиака эффективно скрывает нашу причастность к событиям в Сан-Франциско, и его связывают с дерзким совершением обоих преступлений. Позволим ему думать, что убийства были хитростью, на которую мы пошли от страха, и будем рассматривать риск в качестве испытания нашего искусства. Вскоре мы приобретём официальный статус, и такие встряски будут выпадать на нашу долю нечасто.

Волны в заливе становились всё круче, покрываясь белыми шапками.

– Тебя не беспокоит, что он погубит нас своим безумием? Сперва он призывает любовницу Ки, чтобы осеменить её. Результат: она крадёт карту Виндиго, которая могла бы остаться в Пекине. Затем он отсылает сына министра домой на джонке. Это всё равно что размахивать красным флагом перед носом у разъярённого быка.

В-третьих, убив судей столь наглым образом, он обозлил конных и ФБР, так же, как и Гонг Ан Чжу. Если бы не его навязчивая идея о янь, Уличные Демоны не погибли бы, пытаясь похитить ДеКлерка. Теперь он послал экспедицию во время яростной бури, уничтожая всякую надежду на то, что он попробует свой драгоценный янь. Дед уничтожает сам себя. Что он сделает в следующий момент?

Небо над их головой стало серым, скрыв солнце. Чайки устремились от моря, предвещая бурю.

– Стакан наполовину полон, а не наполовину пуст, Мартин. После того, как не стало мясника и аптекаря, "Фанквань Чжу" контролирует всю местную даосскую медицину. Со временем мы будем контролировать весь северо-американский рынок. К тому моменту азиатская природа уже исчезнет. Если мы будем контролировать природу здесь, спрос и предложение приведут к тому, что мы будем контролировать и рынок в Азии. Эксперименты с ГСПК в нашей лаборатории наиболее многообещающие.

Если они увенчаются успехом, наша компания запатентует результаты. С этим мы будем контролировать и круглоглазых тоже. Дела не могли бы быть лучше.

Мартин сунул руку в карман своего пиджака за листком факса.

– Ты действительно думаешь, что мы можем ждать, пока он умрёт?

Протянув листок Лотос, он наблюдал за тем, как его пророчица читает.

Китайские иероглифы на факсе были подписаны Главой:

10:46 утра

Иммиграционная служба Канады являла собой осаждённый форт.

Кэрол и Цинк были на полпути от комнат ожидания для посетителей к кабинету менеджера региона, когда чиновник, сопровождавший их, остановился. Хриплый крик загрохотал за закрытой дверью.

– Он говорит по телефону, – сказал чиновник. – Вам нужно подождать.

В этой части здания не было заметно прохлаждающейся публики, все вокруг пребывали в постоянной суете. Корзина с запросами на въезд на каждом из столов была в десять раз выше, чем корзина с запросами на выезд. Везде стояли кофейные чашки – признак кофейных инъекций – в то время как сигаретный дым висел в воздухе.

Справа от Кэрол на стене висела доска объявлений. "ЗНАЙ СВОЁ МЕСТО", призывал девиз на ней, "И НЕ БОЛТАЙ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ПРЕССЫ". Она просмотрела клочки бумаги, приколотые ниже:

Хотя до присоединения к Красному Китаю остаётся ещё десять лет, всё больше и больше людей подумывают о том, чтобы уехать из Гонконга. В этом году Канада выдаст 23000 иммиграционных виз представителям колонии, 72% из них – финансовой элите…

Какова цена канадского паспорта? Ответ, похоже, должен быть: 250 000 долларов.

Это та цена, которую гонконгские бизнесмены должны платить чтобы оказаться во главе очереди, что позволит им и их семьям остаться здесь навсегда. Для большинства бизнесменов колонии эта сумма позволит избежать перемен.

В следующем году тысячи детей иммигрантов поступят в школы Ванкувера, где уже теперь 20% студентов говорят на иностранных языках…

Гонконгские женщины прилетают в Канаду в последние месяцы беременности, чтобы родить детей, которые позже помогут своим родителям стать иммигрантами. Ребёнок, рождённый в Канаде, является гражданином Канады со всеми правами в соответствии с "Программой по воссоединению семей"…

Вместе с другими инвесторами-иммигрантами Канада приветствует с распростертыми объятиями гонконгских гангстеров и боссов Триады. Канадские иммиграционные чиновники приглашают вносить свои деньги… не задавая никаких вопросов…

"Ванкувер должен принять изменения в своём расовом составе, если он собирается стать главным городом на Тихоокеанском побережье", – сказал представитель военной полиции во время своего посещения Ассоциации Азиатских Бизнесменов.

"Нельзя говорить, что гонконгские деньги желательны, а люди – нет…"

Более 50% канадцев являются фанатиками, как показывают недавние опросы. Половина опрошенных не хотят больше иммигрантов, в то время как остальные предпочли бы выходцев из европейских стран…

"Нация иммигрантов, которая ненавидит иммиграцию", – подумала Тэйт.

Кабинет Кэйси Григга являл собой тесное помещение, в которое просачивался отблеск от серой Лост-Лагуны в сером же парке Стэнли. Пепельно-бледное лицо менеджера региона представляло собой остаток плоти, укутанной восточной шалью.

Его налитые кровью глаза были испещрены чёрными точками, щеку покрывала гноящаяся экзема. Кэрол заметила у него на столе хорошо изданный «Улисс» Джойса – верный признак того, что человек был на грани нервного срыва.

– Прошу прощения, – сказал Григг; его голос охрип от крика. – Это был один из более чем сорока звонков, которые раздаются у меня за день.

Он свернул салфетку и смочил её одеколоном.

– Женщина вопила не переставая: "Что вы, мать вашу, там делаете?" Говорила, что школа её сына стала балаганом. Говорила, что в его классе осталось только шесть белых лиц потому, что мы превратили Ист-Сайд в Маленький Китай. "Достаньте корабль и отошлите их обратно. Они не уважают нашей культуры". Спрашивала, понимаем ли мы, какой вред наносим? "Белые основали Канаду. Вот почему это такая мирная страна. Все эти бунты происходят в Британии потому, что они разрешают въезжать неграм". Она не давала мне сказать ни одного слова, утверждая, что мы делаем канадцев меньшинством на их же собственной земле. Говорила, что мы кладём конец западному образу жизни, служа китайским раджам.

Зрачки Григга расширились. На губах выступила слюна. Его подбородок опустился ниже, чем у Никсона во время Уотергейта.

– Видите ту заметку в газете? "Покупая себе новый мир". Представляете себе, сколько звонков я получу после этого?

Глотая слова, он провёл вялой рукой по лицу.

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вас могут линчевать? – спросил Григг. – А я думал. Прошлой ночью. Состоялось собрание граждан. Этот парень подошёл ко мне со свёрнутой в трубку газетой и огрел меня по голове. "Задница", орал он и толпа одобрительно его приветствовала. "Тридцать лет я жил здесь и не смог скопить на дом потому, что все эти ваши азиатские кровососы подняли цену.

То, что стоило в прошлом году 185 штук, из-за вас стоит теперь 260".

– Мистер Григг…

– Всесильный Боже. Видите, с чем мне приходится бороться? Сто двадцать пять тысяч заявок ждут своей очереди. Прибавьте сюда сто пятьдесят тысяч иммигрантов в год. Оттава зазывает: "Вносите свои баксы и добро пожаловать", а сама урезает мой штат, чтобы покрыть дефицит. Они прибывают такими темпами, что мы не успеваем их принимать, а вы, ребята, удивляетесь, что вокруг кружит вороньё?

Единственное, что мы в состоянии контролировать, это кого мы депортируем!

– Это как раз одна из причин, почему мы здесь, – сказал Цинк.

Хоксворт из исполнительного отдела – мужчина которому Григг поручил найти дело Квана – был обладателем двойного подбородка и багрово-красной физиономии. Его мешковатая голубая тройка с золотой цепочкой для карманных часов была запачкана пятнами от соуса и "биг-мака". Пока лифт спускался вниз, он съел пирожок с мясом, сыто рыгнув, когда закончил. Тэйт он показался похожим на Альфреда Хичкока.

– Кван, да? – сказал Хоксворт. – Попробую-ка я догадаться. Если это не хулиганство, то значит – что-нибудь ещё.

В голове у Кэрол промелькнул сюжет из "Сумеречной зоны".

– Что он сделал? Как обычно? Наркотики? – спросил Хоксворт.

– Мы не знаем, – ответил Чандлер. – Поэтому нам и нужно его дело.

Дверь скользнула в сторону, открывая табличку: "АРХИВ". Нарисованная под ней стрелка показывала налево. Шагая по коридору, Хоксворт принимал во внимание длину только своих собственных ног.

– Не так быстро, – охладила его пыл Кэрол.

– Всё дело в преждевременной отставке. Сегодня у меня последний рабочий день.

Глоток спиртного – вот что мне сейчас нужно.

Хоксворт остановился у противопожарного щита возле архива. Из-за огнетушителя он вытащил четвертинку виски. Кэрол и Цинк поняли, что своим упадком он обязан склонностью к выпивке.

– Ненавижу эту работу, – сказал Хоксворт. – Всё время нужно кланяться до земли.

Деньги, деньги, деньги – это единственное, что они понимают. Сегодня Ванкувер. А завтра Гонкувер. Дети косоглазых рождаются со счётами в руке.

– Так как насчёт того дела? – сказал Цинк, увлекая его дальше по коридору.

– Робсонштрассе, – сказал Хоксворт. – Это такая миленькая улица. Она была занята европейскими лавками, пока туда не втиснулись косоглазые. Миллиард долларов наличными проглатывались там за ночь. Сорок три года тяжкого труда, а они заплатили моему отцу тем, что вышвырнули его из квартала. Теперь Робсонштрассе такая скользкая, что впору одевать присоски, чтобы не поскользнуться и не проехать на заднице всю улицу.

Когда они вошли в помещение архива, из-за рядов полок появилась женщина из племени хайда. С волосами, заплетёнными в косички, в спортивном свитере и голубых джинсах. На свитере были чёрные и белые знаки, как на тотемном столбе Скидгэйт.

– Шевели ногами, Вильма. Нам нужно досье. Ясно? – спросил Хоксворт. – 1979-й.

– Кван, да?

– Эван. 17 ноября.

– Слышала, Вильма? Эван Кван.

Аборигенка исчезла в лабиринте полок с делами. Осушая свою четвертинку, чиновник скрючился возле конторки. "Чувственный тип", – подумала Кэрол, наблюдая за ним.

Вильма вернулась с папкой досье, которую она протянула Хоксворту. Взяв его, он пробежал глазами содержание на титульном листе. Нашёл нужный документ и сказал:

– Пункт 27(2) на основании пункта 19. Кван прибыл в мае того года с визой 1208.

– Двенадцать-ноль-восемь? – переспросила Тэйт.

– Студенческая виза. Виза, дающая право учиться в указанном институте.

– УБК? – спросил Чандлер.

– Где же ещё? – Он фыркнул. – Университет Биллиона Китайцев.

– Где он получил визу?

– В высшей комиссии, в Гонконге.

– Дата? – 15 мая. Действительна на год.

– К визе приложена его фотография?

– Нет, это было в 78-м. Сегодня она была бы.

– Почему он был депортирован? – спросила Кэрол.

– За недостойное поведение после прибытия.

Папка с чёрным кольцом была прикована цепочкой к конторке. "Иммиграционный акт",

"Избранные положения" и "Законы, регулирующие подачу на апелляцию иммиграционных дел" было написано на её переплёте. Перелистывая страницы, Хоксворт сказал:

– Семьдесят восьмой был первым годом действия нового акта. Посмотрим пункты 19(1)(а) и (д).

Кэрол и Цинк внимательно прочли законодательство:

– Пункт 19 перечисляет лиц, которые не могут въехать в страну, – сказал Хоксворт. – Чтобы получить визу, Кван прошёл тестирование в Гонконге. Он прибыл в Канаду с чистым личным делом. Никаких записей о преступлениях или умственных расстройствах.

Перевернув три страницы, он нашёл другой пункт:

Тэйт сказала:

– Кто-то пожаловался, что Кван нарушил положения пункта 19?

Хоксворт взмахнул бумагой из дела.

– Это утверждает в своём рапорте Дон Войс. Кван был твёрдым орешком и преступником.

– Кто это – Дон Войс?

– П3ДО. Он обычно работал в нашем офисе.

– П3ДО? Это что, персонаж "Звёздных войн"? – сказала Тэйт.

– На самом деле ПДО. Представляющий дела офицер, надзирающий за чужестранцами. Я называю их «П3ДО» потому, что они действуют, словно роботы.

– Где этот Войс теперь?

– Отчебучил смертельную шутку. Дон избавился от этой проклятой работы, эмигрировав на небеса.

Цинк прочёл рапорт чиновника министру.

– Здесь просто повторяются положения акта, потом идёт ссылка на "прилагающиеся рапорты психиатра, подтверждающие факты". Но я не вижу никаких докладов психиатра.

– Документы вырваны, – сказал Хоксворт. – Остались только корешки. Исчезло всё – включая паспорт – что могло рассказать о том, кто такой Кван или как он выглядел.

– Имеются дубликаты документов?

– По всей вероятности, нет. Только имя и входящий номер в нашем банке данных.

"Конверт, пропавший со стола Максвелла", – подумал Цинк.

– У кого есть доступ к этим документам?

– У любого, кто здесь работает.

– Включая бывших работников?

– Если им это требуется, чтобы связать концы с концами.

Кэрол повернулась к Вильме.

– В книге имеется отметка?

Индианка протянула ей толстый переплёт. Просмотрев его, начиная с настоящего момента, особый агент добралась до полудня понедельника. Как и можно было ожидать, Трент Максвелл был записан в тот день, когда был убит.

– Что происходит, когда министр получает такой доклад? – спросила Тэйт.

– Если он достаточно убедителен, министр назначает депортационное слушание.

– Куда доклад поступает после этого?

– Он возвращается назад с указанием о расследовании.

– Кто принимал меры против Квана?

– Дон Войс, ПДО, который надзирал за ним.

– Кто выносил судебное решение?

– Трент Максвелл, упокой Господи его душу. Он работал здесь, пока не преставился, как вы знаете.

– Что, если кто-либо, депортированный в соответствии с пунктом 19, позже захочет обратно?

– Значит, этому парню чертовски не повезёт из-за пункта 19. Депортационый закон относит его к нежелательной категории.

– Максвелл депортировал Квана?

– Ничего подобного. Не было никакой депортации.

– Почему?

– Потому что в день слушания дело было отсрочено. Согласно пометке Дона на деле, той же ночью Кван добровольно отбыл в Гонконг.

– И что же это значит? Обвинение автоматически было снято?

Хоксворт кивнул.

– В 78-м требовалось физическое присутствие депортируемого. Когда Кван покинул Канаду, дело было закрыто.

– А почему отсрочка? – спросила Тэйт. – Вместо депортации?

– Вероятно, такова была тактика адвоката Квана. В соответствии с пунктом 32 депортационные слушания могут иметь один из трёх исходов. Подсудимый может быть депортирован, он может получить предупреждение о депортации или он может отозвать своё заявление. Если необходимо, он может время от времени получать отсрочку. Адвокат Квана, должно быть, посчитал, что лучше держать ситуацию в своих руках.

– Я правильно поняла? – сказала Тэйт, поднимая вверх три пальца. – Во-первых, если бы Кван был депортирован, пункт 19 не позволил бы ему въехать снова.

Во-вторых, предупреждение о депортации…

– По существу дало бы тот же самый эффект.

– Почему?

– Потому что заявление уже подано.

– И в-третьих, отсрочка и возвращение создают впечатление, что дело закончено?

Значит ли это, что Кван мог вернуться в любое время?

– Технически, да. Практически – нет. Ссылка на дело хранится в нашем компьютере.

Если бы Кван попытался въехать в страну, мы бы проверили его дело. Обвинение 78-го года привело бы в действие пункт 19.

– А что, если дело было уничтожено? Тогда не осталось бы никаких свидетельств против него.

– Тогда мы бы связались с теми, кто имел к нему отношение. Слушание ведь затрагивает кого-то лично, верно? Судью, ПДО, иностранца и его адвоката.

Отсутствие здесь упоминания о каком-либо переводчике означает, что Кван говорил по-английски. Если бы любой из них подтвердил, что он вёл себя недостойно или проявлял склонность к преступлению, ему был бы запрещён въезд в страну в соответствии с пунктом 19.

– А что, если все участники теперь мертвы?

– За исключением его самого, вы имеете в виду?

– За исключением Квана.

– Тогда он показывается на границе, и у нас нет никаких оснований его задерживать. Кван бьёт систему по всем статьям. Дьявольщина, он мог бы иммигрировать.

Пока Тэйт расспрашивала Хоксворта, Чандлер просматривал дело.

– Это имя на обратной стороне. Кто это написал?

Чиновник глянул на надпись.

– Обвинитель, – сказал он.

– Кто такая Николь Даниельс?

– Не имею ни малейшего представления.

– И даже не можете высказать предположение?

Хоксворт пожал плечами.

– Та, кто выдвинула обвинение?

В ЛАБОРАТОРИИ

11:35 утра

На обороте дела Квана рядом с именем Николь Дэниэльс был нацарапан телефонный номер. Пока Хоксворт покупал шоколадный батончик в автомате и, вероятно, ещё раз хлебнул из каких-то своих тайных запасов, Цинк набрал номер по телефону, стоящему в архиве.

– Факультет зоологии.

– Николь Дэниэльс, пожалуйста.

– Профессор читает лекцию и не вернётся до полудня.

Цинк глянул на часы.

– Дайте, пожалуйста ваш адрес.

12:12

Они запарковали машину поблизости от Фратернити-Роу, когда порывы ветра на некоторое время прекратили свои атаки.

На одной из лужаек возле дома скакала красотка в купальнике.

– Я сожалею, – сказала им секретарь в приёмной, – но доктор Дэниэльс отсутствует. Она не вернулась после своей лекции в Ванкуверский институт.

– Куда она пошла?

– Не могу сказать. Вчера она прилетела из Африки, так что, вероятно, она отсыпается.

– Доктор работает на факультете?

– Она в продолжительном отпуске. Минувший год она провела в Танзании, изучая озеро Танганьика. Вчера она взяла отпуск ещё на год для работы в Дэвисовском Центре по изучению приматов.

– Где это?

– В Калифорнии.

– Снова для проведения исследований?

– Здесь находится доктор Ян. Может, он знает, куда она пошла.

Ян, мужчина лет под тридцать, был одет в лабораторный халат и держал под мышкой стопку бумаг. Пока копы представлялись ему, он изучал их сквозь толстые стёкла очков.

– Ничего серьёзного, надеюсь?

– Обычная рутина, – ответил Цинк. Это был стандартный ответ в таких случаях.

– Потрясающая лекция. Очень жаль, что вы её пропустили. "Почему Человек вызывает войну: шимпанзе развиваются по тому же пути, что и мы".

– Дэниэльс преподаёт зоологию?

– Как сказать… Она читает лекции по психологии на медицинском факультете, занимается антропологией, участвует в работе факультета искусств, связана с зоологией, с исследовательским факультетом. В наши дни мы все работаем на пересечении различных дисциплин.

– Где профессор находится сейчас?

– "Посещает старых друзей". Она сказала, что в пять позвонит узнать, не было ли для неё сообщений.

– Почему человек вызывает войну?

– Вы слышали о колонии шимпанзе Джейн Гудэл? Колония Гомб в Танзании?

– Это не та, которая была убита?

– То была Диана Фоссей. Все считали, что шимпанзе Гудэл, обитавшие на различных территориях, мирно сосуществовали. Затем, неожиданно, обезьяны с Казакелы вторглись во владения Кахамы. Они поубивали самцов, самок изнасиловали и захватили территорию. Это нападение явилось первым известным случаем запланированной агрессии приматов по отношению к представителям их собственного вида. В течение года доктор Дэниэльс изучала колонию и пришла к заключению, что поведение шимпанзе аналогично нашему. Они являются зеркалом человеческой эволюции. Они развились настолько, что развязали войну.

– Это является прогрессом?

– Объективно – да, – сказал Ян. – За последние 3400 лет только 268 были относительно мирными. Во всём мире в настоящий момент каждую минуту тратится два миллиона долларов на вооружения. Наш мозг развился для того, чтобы совершенствовать оружие и таким образом обеспечить выживание и воспроизведение наших генов. Дарвин считал сопротивление генетической конкуренции самой мощной движущей силой в человеке. Исследования доктора Дэниэльс подтверждают это.

"Deja vu, – подумала Кэрол. – Чувственная теория русского".

Цинк оставил телефон секретаря спецотдела "Х".

– Попросите профессора позвонить мне. Это очень важно, – сказал он.

Западный Ванкувер 1:36 пополудни Они подъехали к дому Хаттона Мэрдока на Холлибэрн-Маунтин. Когда капли дождя упали на дребезжащие листы, покрывающие крышу, и заструились по водосточным трубам, они уже проверяли имена в делах судьи.

– Никакого Эвана Квана, – сказала Кэрол. – И никакого Квана Кок-су.

– Так же как и Мартина Квана или Лотос Кван.

– Потому что дело было сожжено в камине.

Ванкувер

5:39

Кэрол вместе с Цинком поглощали пиццу в спецотделе "Х", когда раздался телефонный звонок.

– Инспектор Чандлер?

– Профессор Дэниэльс?

– Вы просили, чтобы я позвонила?

Чёткое произношение. Ударение в конце фразы. Цинку представилось, что ей около пятидесяти лет.

– ФБР проверяет обстоятельства, связанные с Эваном Кваном. Его имя всплыло в связи с одним из дел в Калифорнии. Полагаю, вы его знаете?

– Знала его, инспектор. Кван делал у меня курсовую работу в 1978 году. Я не видела его в течение десяти лет.

– Кван прибыл из Гонконга?

– Да, в качестве иностранного студента.

– Для изучения чего?

– Молекулярной биологии.

– Не могли бы вы уточнить?

– Он надеялся довести до конца работу Сарича и Вильсона, касающуюся Евы.

– Евы? – переспросил Цинк.

– Вашей более чем тысяча раз пра– бабушки. И моей тоже, – ответила Дэниэльс. – И всех живущих ныне человеческих существ.

– Как мне кажется, её звали Люси.

– Ошибаетесь, инспектор. Но я сомневаюсь, что вы хотите выслушать лекцию по эволюции.

– Напротив, – сказал Цинк. – Область, которую изучал Кван, может оказаться важной.

Дэниэльс прикрыла микрофон и обратилась к кому-то приглушенным голосом, Цинк расслышал слова: "СРВ-образцы". Через мгновение она снова была на линии.

– Эван что-то сделал?

– Нет, насколько нам известно. Обычное для ФБР расследование. Мы проверяем несколько линий.

Большинство людей обычно весьма сдержанны, когда их допрашивает полиция. Обычно лучше подходить к сути постепенно. Заставить человека говорить свободно – чуть ли не самое сложное дело.

– Говорит вам что-нибудь слово "австралопитек"?

– Это вид гоминидов, который эволюционировал в нас.

– Люси была австралопитеком три миллиона лет назад. Она является представителем вида, эволюционировавшего в нас. Но она не была тем индивидуумом, от которого мы произошли.

– А Ева была?

– Ева была хомо сапиенсом архаического типа. Она жила двести тысяч лет назад, а может, и много позже. Ева не была единственным человеческим существом на Земле в то время, но она была самой плодовитой из всех в том смысле, что все живущие сегодня носят в себе её гены. Она была тем самым индивидуумом, от которого мы все произошли.

– Значит, Эван искал нашу буквальную праматерь? – сказал Чандлер. – Почему я ничего не слышал о Еве раньше?

– Ещё услышите, когда пресса вникнет в то, что происходит. Ева разрешает самый старый человеческий спор: откуда мы появились? Кто породил человечество?

– И Ева действительно отвечает на эти вопросы?

– В двух отношениях. Мы не только унаследовали её генетический код, но эволюция от архаичного до современного человека произошла в её семье.

– Это произошло в Африке?

– Возможно. Хотя некоторые полагают, что дом Евы был в Южном Китае.

Дэниэльс снова прикрыла микрофон. На этот раз Цинк подслушал: "Тесты на ретровирус".

– Я чему-то мешаю? – спросил он.

– Мы почти закончили, – сказала профессор. – Я специалист по приматам, как вы, несомненно, знаете. В течение года я изучала обезьян в местном зоопарке. Куратор попросил меня, чтобы я проверила зелёных мартышек на вирус СПИДа. Это был хороший повод проведать старых друзей.

– Мы говорили об Эване и Еве.

– Эван интересовался ДНК митохондрий. ДНК, как вам, я уверена, известно, это те молекулы, которые передают наследуемые характеристики. Гены выстраиваются в ядрах наших клеток в цепочки ДНК, и, следовательно, молекулы ДНК являются как бы строительными блоками наследственности. Цепочки ДНК являются смесью генов, унаследованных от обоих родителей. Но в наших клетках есть и другой тип ДНК, хранящийся вне ядер, в митохондриях. ДНК митохондрий попадают к нам непосредственно от нашей матери, поэтому они не меняются в каждом поколении в зависимости от пола. Поскольку они меняются только из-за мутаций – случайных ошибок при копировании генетического кода – учёные используют их для того, чтобы проследить генеалогическое древо.

Мутации ДНК весьма незначительны. Законы вероятности говорят нам, что ДНК подвергается мутации на два – четыре процента каждый миллион лет. Сравнивая образцы митохондрий со всего мира, мы проследили генетический код вплоть до единственной женщины. Вот почему её называют Евой.

Цинк сказал:

– Люси была дочеловеком три миллиона лет назад. Она была одним из представителей вида, который эволюционировал в нас. Одно из более поздних человеческих существ было этой Евой. Двести тысяч лет назад она эволюционировала в нас. И поэтому Эван изучал её?

– Точно, – сказала Дэниэльс.

– А что случилось с современниками Евы? С другими архаичными гуманоидами?

– Они вымерли, согласно учению Дарвина. Ева снабдила своих наследников генетическими преимуществами, которые дали им превосходство над остальными людьми. За 20000 лет, прошедших между её жизнью и смертью, её наследники распространились по всему миру. Они вытеснили других людей.

– Почему Эван интересовался Евой?

– Супергены – гены, которые контролируют остальные гены. Он считал, что был суперген, управляющий возрастом. Средняя продолжительность жизни в Северной Америке составляет 74,7 года. Это – тот отрезок времени, который вы, возможно, проживёте. Но ваша ППЖ – потенциальная продолжительность жизненный, запрограммированная в вашей ДНК – приблизительно 110 лет. Что-то лишает нас 35,3 лет, не давая нам прожить ещё треть жизни. Эван считал, что это происходит потому, что мы унаследовали от Евы дефективный суперген.

– Это нелогично. Тогда бы мы были менее приспособленными.

– Нет, если дефект проявлялся после репродуктивного возраста. Обладая преимуществом, унаследованным от Евы, мы всё равно оставались бы самым жизнеспособным видом.

– Вы разделяете эту теорию? – спросил Цинк.

– Эван изучил работу Сэчера и Катлера. Сэчер заметил, что среди видов приматов продолжительность жизни увеличивается с увеличением размеров мозга по отношению к размерам тела. Чем больше мозг в сравнении с телом, тем более долгий век у вида. Он заключил, что мозг управляет продолжительностью жизни.

Катлер применил теорию Сэчера и к вымершим видам. Сравнивая черепа и скелеты предков человека с нашими, он обнаружил, что продолжительность жизни увеличивается тем больше, чем ближе он стоит к нам. Затем, по какой-то причине, это увеличение прекратилось.

– Продолжительность жизни перестала эволюционировать вместе с нами?

– Нет, неандерталец…

Дэниэльс снова прикрыла микрофон и сказала: "Спасибо, я уберу".

И снова в трубку:

– Ещё минуту, инспектор, а затем мне нужно вызвать такси. Снаружи холодно и сыро, а я привыкла к африканской жаре.

– Вы говорили, что неандерталец жил дольше, чем мы?

– Мозг неандертальца был больше нашего – 1470 куб. см по сравнению с нашими 1370. В полном соответствии с теорией Сэчера, продолжительность его жизни также была больше. Катлер выдвинул постулат, что существовали гоминиды с супермозгом в сравнении с размерами их тела. Если это так, то, возможно, в них скрыт ключ к загадке долголетия. Эван думал, что этот ключ связан с их неущербным супергеном.

– Как долго Эван учился у вас?

– Около четырёх месяцев. Он помогал мне с исследованиями в моей личной лаборатории. У нас произошла ссора, и он вернулся в Гонконг.

– Вы пожаловались на него в иммиграционную службу?

– Вы знаете об этом?

– Эван не был депортирован?

– Нет, он уехал сам.

– Что послужило причиной вашей жалобы, доктор Дэниэльс?

Профессор заколебалась, взвешивая свой ответ. Затем она сказала:

– Я люблю животных. Поэтому и занимаюсь исследованиями. В моей лаборатории имеется оборудование для хирургических операций. Но я использую его только в необходимых случаях. Вивисекция мне отвратительна.

В конце 1978 года меня попросили выступить на симпозиуме в Нью-Йорке. Пока меня не было, Кван присматривал за лабораторией и продолжал наши исследования. Мой рейс до Нью-Йорка должен был вылететь в шесть утра. Упаковывая свой багаж, я обнаружила, что потеряла кое-какие заметки. В два часа ночи я приехала в лабораторию.

Когда я приехала, внутри горел свет. У меня мелькнула мысль, что Эван забыл его выключить. Воспользовавшись своим ключом, я вошла и была поражена тем, что он проводил возмутительный опыт. Я приказала ему убраться прочь. Он стал мне угрожать. Тогда я из Нью-Йорка позвонила в иммиграционную службу и никогда больше его не видела.

– Вы появлялись на слушании дела о депортации?

– Нет, она была отложена. Его адвокат посоветовал ему уехать, и он так и сделал.

– Что это был за эксперимент? Достаточно будет сути.

– Моим любимым подопытным животным был шимпанзе по кличке Тарзан. Эван отрезал ему голову и установил её на подставке. От неё тянулись пластиковые трубки к шее второй обездвиженной обезьяны, снабжающей всё необходимое для поддержания головы в живом состоянии. Поскольку действие наркоза кончилось, Тарзан оглядывался по сторонам. Я вошла как раз тогда, когда Эван насиловал тело обезглавленного шимпанзе.

– Это звучит как научная фантастика, – скептически сказал Цинк.

– Первые такие эксперименты были проделаны два десятилетия назад. Голова в Университете Кэйс-Вестерн прожила тридцать шесть часов. С тех пор наука шагнула далеко вперёд.

– Зачем Эван сделал это?

– Он был психопатом. Я делала психиатрическое заключение для его депортации. К тому же он употреблял наркотики и одевался самым причудливым образом. Прибыв сюда, он перенёс культурный шок. Этот эксперимент мог покрыть его нехватку денег.

– Как это?

– Его мотивом послужила криогенная техника.

– Замораживание человеческих тел до того, как наступит смерть, чтобы их можно было разморозить, когда появится способ лечения, исключающий фатальный исход?

– Поддерживать голову в живом состоянии – это только первый шаг. Если процесс разрушения тела зашёл слишком далеко, то можно было бы сохранить хотя бы голову.

Если тело даже и сохранено, то имеет значение только голова. Таким образом, мы получим заменяемых роботов.

– Значит, долгожительство было навязчивой идеей Эвана?

– Это навязчивая идея любого, кто начинает стареть. Эван намеревался основать рынок Фонтана Вечной Молодости.

– Где именно в зоопарке вы находитесь, профессор?

– С зелёными мартышками, рядом с тюленями.

– Подождите двадцать минут, я подхвачу вас.

ЛЮДОЕДЫ

6:17 пополудни

Лорд Стэнли, генерал-губернатор Канады и человек, благодаря которому появился хоккейный "Кубок Стэнли", приложил свои руки и к основанию парка Стэнли в 1889 году"…для нужд и развлечений людей всех цветов кожи, социального положения и обычаев на все времена". Годом раньше, во время расследования дела Вурдалака, один псих пытался лишить Цинка жизни поблизости от тотемных столбов на мысе Броктон, поэтому теперь, когда бы он ни входил в парк, он всегда задумывался над тем, была ли это одна из тех самых нужд, которые имел в виду лорд Стэнли.

Мимо "Ванкуверского клуба лучников", поместья в стиле Тюдоров на холме, спускавшемся к разбушевавшемуся океану; мимо статуи Робби Бэрнса, покрытой помётом голубей; мимо памятника королеве Виктории, ставшего розовым от цветов, облетевшего с веток над ним; мимо "Театра под звёздами" и фонтана президента Хардинга полицейский автомобиль без опознавательных знаков кружил по парку.

– Зоопарк там, – сказал Чандлер, сворачивая к зарослям. Зонт хлопнул, когда они неохотно вылезли наружу, под порывы ветра и струи дождя.

– Единственное, что мы так и не обсудили, – сказала Тэйт, – это то, где мы собираемся жить.

– Не давай дождю настроить тебя против Ванкувера. Прогноз говорит, что солнце должно снова появиться к июню.

Кэрол усмехнулась.

– Бедные животные. Готова побиться об заклад, что они предпочли бы быть пойманы калифорнийцами.

– Зная калифорнийцев, сомневаюсь в этом, – сказал Цинк.

Поднимая волны на водах залива, холодный ветер завывал среди кедров и клёнов, нависающих над тропинкой. Дождь обрушивался на их зонт, барабаня по материи.

Каждый раз, когда порыв ветра поднимал рябь на поверхности пруда справа от них, впереди раздавался рев голодного медведя, требующего свой ужин.

– Канада обладает тремя плюсами по сравнению со Штатами, – сказала Кэрол. – Здесь гораздо меньше оружия, и следовательно, меньше шансов быть подстреленным.

Здесь меньше уровень преступности, следовательно, это более подходящее место для воспитания детей. И ещё – бесспорный факт, что я буду великолепно смотреться в красном.

– Тебе придётся сменить гражданство, если ты собираешься вступить в конную полицию.

– Почему это?

– Потому что американцам это запрещено законом.

Цинк давно примирился с тем фактом, что он никогда не понимал женщин, но реакция Кэрол его удивила. С головой, скрытой за зонтиком, отбрасывающим тень на её лицо, она повернулась, чтобы что-то сказать, когда порыв ветра вывернул зонт наизнанку. Порыв был таким сильным, что вырвал зонт у неё из руки. В ту же секунду она вытянула руку и толкнула его. Потеряв равновесие, он упал на землю.

– Откатись! – закричала она, и одновременно с этим две пули вонзились в покрытие возле его лица.

Копы были посредине пешеходного мостика, который слева примыкал к яме с полярным медведем.

– Ты! – выкрикнула Кэрол, выхватывая свой "Кольт". – Полиция! – прибавила она и бросилась в струи дождя. Прищурившись, вглядываясь в ливень, Цинк вскочил на ноги. Яма с медведями была впереди в шестидесяти футах. Литая чугунная ограда в китайском стиле, идущая вокруг грота, удерживала зрителей на расстоянии, но теперь зоопарк был пуст и закрывался с наступлением сумерек. Круговая стена вокруг ямы была увенчана металлическими зубьями, позади которых бетон образовывал стенку рва, спускающуюся ниже уровня земли. Ров окружал холм из наваленных друг на друга валунов, его вершину венчали зеленоватый пруд и фонтан, разбрызгивающий мелкие капельки воды, образуя туман. От пруда к холму, от холма к рву – склон был пуст, в то время как что-то внизу привлекало внимание медведей. Фигура в маске на краю ямы стреляла в Тэйт.

Уворачиваясь от пуль, ныряя за импровизированные укрытия, пригибаясь на бегу, Кэрол не смогла бы сказать, какого пола был стрелок. С головы до ног он был закрыт полиэтиленом, с пузырящейся паркой, наброшенной поверх него. Чёрная маска, закрывающая всё лицо, имела прорези для глаз. Пистолет в его руке был "Глок-17".

Головорез выбрался из ямы по узенькой тропинке. Воспользовавшись уголками и кустиками, он устремился к павильону с тюленями и зелёными мартышками.

Пока Кэрол преследовала стрелка, Цинк перепрыгнул чугунную ограду вокруг грота.

Звук ломающейся кости донёсся из его глубины. Табличка на уровне плеча Цинка гласила:

МЕДВЕДЕЙ НЕ КОРМИТЬ.

ЛИЦА, ПРОСОВЫВАЮЩИЕ ЧТО-ЛИБО В ГРОТ,

ПОДВЕРГАЮТ СЕБЯ ОПАСНОСТИ

Рыжевато-коричневые звери весом в тысячу фунтов разрывали на части женщину. Один из них держал в своей пасти раздавленный череп доктора Дэниэльс. Другой глодал её ногу, в то время как третий пожирал руку. Если бы и когда бы убийца был пойман, ему пришлось бы отвечать перед охраной парка.

Приблизившись к дальнему концу дорожки, Головорез резко обернулся и разрядил в сторону Кэрол свой "Глок-17". Припав к земле, она засучила оба рукава своего жакета. Когда пули разогнали дождь вблизи от её лица, она откатилась за ограду.

Отшвырнув австрийский пистолет, Головорез бросился вправо. Он скрылся под заржавевшей крышей и свисающим навесом хозяйственного здания. Кэрол последовала за ним. Вернувшись из грота, Цинк присоединился к погоне. Он перепрыгнул ограду в тот момент, когда в яму с криком спикировала морская чайка. Он добрался до дорожки мгновением раньше, чем Кэрол исчезла за стенкой здания.

Впереди, за её силуэтом, был виден освещённый павильон тюленей и обезьян. Он выходил на открытую площадку в конце дорожки. Тюлени чувствовали себя спокойно в напоминающем по форме седло бассейне, а вот обезьяны, вздрагивая от выстрелов, бешено носились по своим вольерам. Когда раздалась автоматная очередь, сердце Цинка замерло.

Тэйт обогнула здание и наткнулась на Головореза, подкарауливавшего её в кустах.

Напав на Дэниэльс возле клетки с зелёными мартышками, он оставил свою сумку с оружием рядом со зданием. Отшвырнув прочь "Глок", он устроил ловушку Кэрол, которая, думая, что убийца безоружен, торопилась обогнуть угол, чтобы удержать преследуемого в поле зрения. И тут же её встретили пули "Мини-Узи".

При весе всего в шесть фунтов и длине пятнадцать дюймов, «Узи» – это оружие коммандос израильской армии. При эффективном радиусе поражения в 500 ярдов они выплёвывают 950 9-мм патронов от «Парабеллума» в минуту. Пистолетная рукоятка в руке Головореза имела обойму на 32 патрона. Когда он нажал на спусковой крючок "Узи", раскалённый ствол стал испарять капли дождя, образовав настоящий шотландский туман. Пули угодили в Кэрол раньше, чем она смогла среагировать.

Похожие на хлопки по коже – блэп! блэп! блэп! блэп! – подняли панику среди обезьян.

Первая пуля пробила ей ладонь, задев боковую поверхность бедра.

Следующая вызвала фонтанчик крови из тыльной стороны предплечья.

Третья ударила ей в плечо, крутанув вокруг оси. Попав в кость, она свалила Кэрол на землю.

Кэрол сильно ударилась об асфальт и не сдержала вскрика.

Лужи окрасились в тёмно-красный цвет.

Зная, что она умрёт, если не заставит себя двигаться, Кэрол перевернулась раз, другой, и встала на ноги. Павильон тюленей и обезьян состоял из трёх частей: плавательного бассейна, расположенного в конце дорожки; огороженной проволокой площадки, где обезьяны могли резвиться на открытом воздухе, и дома с распахивающимися дверями, чтобы они могли укрыться от дождя. Окна вдоль правой стороны давали возможность видеть внутреннюю часть с площадкой для зрителей, огороженной низкой каменной стеной. Вперёд головой, она нырнула за стену как раз в тот момент, когда «Узи» застрочил снова.

Блэп! блэп! блэп!… пиннг! пиннг! пиннг!.. Пули ударяли в камни, рикошетируя по стёклам. Окна разбивались одно за другим, под истерические вопли возбуждённых обезьян. Кэрол свернулась, словно зародыш, пока гильотины из стекла вонзались в землю вокруг неё.

Внезапно она была схвачена за волосы и что-то закрыло ей глаза. Её новый противник дёргал её голову взад-вперёд. Между ударами ей удалось разглядеть чёрное лицо, окаймлённое молочно-белым мехом, и двух с половиной футовый хвост позади обнажившихся клыков. Когда она подняла руку, чтобы защититься, обезьяна укусила её за руку, вызвав в мозгу мысль о СПИДе! Последнее, что она видела, была пара голубых шаров, когда обезьяна впрыгнула на крышу.

Тэйт потеряла сознание.

Приостановившись возле хозяйственного здания, Цинк стащил свою лётную куртку и взмахнул ею из-за угла. Цепочка отверстий пробежала по дереву перед его глазами.

Высунув из-за угла руку, он трижды выстрелил. Затем, услышав убегающие шаги, он осторожно высунул голову.

Убийца в чёрной маске исчез. "Кольт", который обронила Кэрол, лежал на земле.

Кровавый след вёл к низкой каменной стене.

Скрючившись, словно краб, чтобы уменьшить размер цели своего противника, выставив вперёд свой револьвер 38-го калибра, Цинк боком шагнул к дому приматов.

Кэрол лежала распростёртая позади стены, так сильно истекая кровью, что он посчитал её мёртвой.

Кэрол!

Кэрол!

Кэрол!

Она открыла глаза.

Над ней склонилось встревоженное лицо. – …меньше шансов быть подстреленными… – пробормотала она.

– Тебе нужен врач.

– Только моя рука. Не дай этому ублюдку ускользнуть.

– Позже.

– Сейчас! Я вызову подмогу. Где-то здесь есть телефон.

Увидев, что Цинк колеблется, она подогнала его:

– Иди! Если бы я собиралась умереть, я хотела бы быть в твоих объятьях.

Схватив "Кольт", он продолжил преследование.

Тэйт судорожно втянула в себя воздух и с трудом поднялась на колени. Ковыляя к телефону она подумала: "В этом городе 911 или 999?" С револьверами в обоих руках Цинк обыскивал зоопарк. Лебеди, утки и павлины, переваливаясь, убирались с его дороги. Слева от вольера с выдрой снова залаял "Узи". Очередь из шести выстрелов заставила выдр нырнуть в пруд.

Головорез стоял возле резьбы Билла Рэйда, украшающей аквариум с касаткой. Он стрелял через фонтан перед аквариумом. Одна из дверей аквариума была открыта и подпёрта ведром.

Пока Цинк уклонялся от пуль, вылетающих из однодюймового ствола, служитель, убирающий возле входа, вышел наружу, чтобы посмотреть, что происходит. Он стал в дверях, удивляясь, почему гром не сопровождается молнией. Пуля из «Узи» разворотила ему голову.

Головорез вошёл в помещение аквариума.

Выпалив из обоих револьверов, Цинк прыгнул вперёд, перекувырнувшись в воздухе, и нырнул в магазинчик "Клэмшелл-Гифт". На средине коридора, ведущего к Северо-Тихоокеанской Галерее, Головорез повернулся. Стеклянные панели отделяли коридор от магазина подарков. Когда Цинк стал подбираться обратно к двери, автомат снова заговорил. Панели разлетелись на куски, засыпав осколками сувениры. Прижавшись животом к полу, конный дважды выстрелил. «Смит-Вессон» вхолостую клацнул у него в руке. Когда Цинк открыл Кольт, чтобы убедиться, что в нём осталось два патрона, Головорез нырнул направо, в тропическую галерею.

Время шло.

Ошибка могла стоить ему жизни.

Сколько патронов израсходовал "Узи"?

Почти тридцать два?

Гораздо важнее знать, есть ли у убийцы запасная обойма?

Сколько времени займёт, пока прибудет ванкуверская полиция?

Был ли в парке патруль?

Как они узнают, где он, если не услышат выстрелов?

Выждать минуту.

Он огляделся.

Вот оно. На стене. Чуть дальше по коридору.

Он бросился от магазина подарков к двери тропической галереи.

Достав до щита пожарной тревоги, он рванул на нём ручку. Помещение аквариума наполнилось тревожными звонками.

Цинк высунул голову из-за косяка двери. Огромные резервуары проступали в сумраке. Справа от него снова ожил "Узи". Очередь заставила резервуары задрожать, переполошив рыбу. Пули откололи осколки дерева от косяка, сорвав позади него дверь, ведущую к китовой экспозиции снаружи.

Напуганная поднятым переполохом, серая белуга подпрыгнула вверх над водой. Одна из пуль попала киту в хвостовой плавник, а другая нанесла рану касатке, обитавшей рядом. Похожая на торпеду, чёрная с белым, длиной в двадцать два фута, касатка резко нырнула на дно своего бассейна. Вода вздыбилась волнами; стрельба затихла.

Инстинкт подсказал Цинку, что патроны в «Узи» закончились.

Действительно ли он услышал торопливые шаги, или это была только игра его воображения?

Среди какофонии продолжающей звенеть тревоги было невозможно что-либо разобрать, но, доверяя своей интуиции, он шагнул в дверь.

Вытянув перед руки, словно слепец, он размахивал перед собой "Кольтом".

Разряженный "Смит и Вессон" был заткнут у него за поясом.

Гигантская манта с булавочными глазками неподвижно зависла у него над головой.

Перед ним плавали самые красочные рыбы из тех, что ему когда-либо доводилось видеть; это был аквариум, хранящий сверкающие драгоценности южных морей.

Вспугнутый каким-то движением справа от себя, он нырнул за стеклянный аквариум, чтобы он послужил ему защитой, и столкнулся нос к носу с живущим там кальмаром.

Впереди находилась дверь "Амазонской галереи Грэма", прикрытая, чтобы там сохранялся свой микроклимат. То, что Цинк заметил, было дверью, закрывающейся за кем-то прошедшим в неё, поэтому, обойдя аквариум с кальмаром, Цинк бросился к выходу. Он выставил перед собой "Кольт", а китайские рыбы – пятнистый скат, пальчиковая рыба, рыба-телескоп – не мигая следили за ним из своих аквариумов.

Стоя сбоку от возможной линии огня, он рывком распахнул дверь.

Слева от него располагались висячие сады и бассейн с крокодилами. Наполовину торчащий из воды кайман щёлкнул зубами и плеснул хвостом. Огромный аквариум прямо перед Цинком был забит неонами и другими экзотическими рыбками.

Тёмно-красный шнурок справа от него преграждал доступ публике, позади галерея огибала участок "Диких джунглей", расположенный в глубине здания. Следы ног, отпечатавшиеся на недавно вымытом полу, вели в том направлении.

Цинк нырнул под шнурок. Рассекая джунгли на две части, дорожка петляла среди густых зарослей пальм и папоротников. Единственным освещением служил свет, идущий от аквариума с пираньями, расположенного напротив входа. Забрызганная дождем стеклянная крыша была мутно-серой. Когда Головорез вставлял в «Узи» новый магазин, двупалые ленивцы на перечном дереве вздрогнули и очнулись от дремоты.

Вблизи от того места, где убийца затаился в кустарнике, жёлтоклювый кардинал качнул ветви сырного дерева. Алый ибис перелетел с банановой пальмы на земляничную гуайяву, а осторожная игуана юркнула между ног азиата.

Когда Цинк появился у входа – его силуэт чётко выделялся на фоне более светлого аквариума с пираньями – «Узи» взорвался очередью. Где-то в глубине "Диких джунглей" огненно-жёлтый язычок вытянулся в его сторону. Вслед за ним послышалось "блэп! блэп! блэп!" смерти. Туфли Цинка поскользнулись на мокром полу, когда он слишком резко метнулся в сторону, и его ноги взлетели в воздух в неуклюжем падении; и в это время аквариум позади него взорвался. Ещё один поток осколков обрушился на его тело, затем его накрыла волна воды, наполненная несметным количеством зубов.

Одна… две… три пираньи вцепились в его руки.

В ту же секунду Цинк понял, что ему лучше поскорее бежать отсюда. С выступающей нижней челюстью, с верхними зубами, торчащими вперёд, и с нижними – в стороны, узкими мордами, напоминающими В. С. Филдса, пираньи – всего лишь в один фут длиной – могут ободрать тело до костей за считанные минуты. В данный момент Цинк не только являлся следующим блюдом в меню, но, захваченный врасплох внезапным крушением аквариума, он ещё и обронил "Кольт". Шаги по дорожке означали, что убийца приближается, чтобы прикончить его.

Погребённый под потоком бьющихся, кусающихся плотоядных, револьвер Кэрол исчез.

Чандлер вскочил на ноги и побежал, что было мочи. Адреналин ударил в его бухающее сердце, словно деревянной палкой, придав ему силы для рывка к дверям галереи. Стряхивая на бегу прожорливых пираний со своей руки, он проскочил в дверной проём как раз в тот момент, когда «Узи» залаял снова.

Чёрный карп и рисовый угорь плавали в свете китайских фонариков…

Каракатица невозмутимо пялилась на него из своего стеклянного ящика…

Дверь рядом с висящей в воде мантой манила его к себе…

А Цинк нёсся, словно Джесс Оуэнс и Карл Льюис вместе взятые.

Двери позади с грохотом распахнулись от толчка Головореза, охваченного пылом преследования. Цинку представилась мишень, нарисованная у него на спине. Лампы, включённые служителем чтобы вымыть коридор, освещали вход, словно аркаду в тире.

Чувствуя, что он будет покойником, если свернёт в ту сторону, Цинк свернул направо, в северное крыло "Тропической галереи". Спустя мгновение он понял свою ошибку.

В дальнем конце выбранного им коридора, который он выбрал, располагался огромный, во всю стену, массивный аквариум с тигровыми акулами. У него не оставалось другого выбора, кроме как бежать в эту ловушку, наполненную холоднокровными и стеклами, по коридору, освещённому светом, падающим от дюжины аквариумов по обеим его сторонам; к стенке одного из них, мимо которого пробегал Цинк, присосался похожий на скользкий мешок осьминог; Цинк побежал по направлению к зубастой смерти впереди. Выдержит ли акулий аквариум выстрел "Узи"?

"Только бы он выдержал!" – сверлила мысль, когда он торопливо пролезал под акулой-молотом, подвешенной на проволоке к потолку, подошвы его туфель застучали по металлическим рёбрам пола… Только бы он выдержал! когда отражение стрелка появилось на стекле над головой, «Узи» болтался у него на уровне груди, чтобы оружие можно было легко схватить в руки… Только бы он выдержал! – перескакивая последнюю лавку на своём пути и ласточкой ныряя за неё, словно он был ребёнком в плавательном бассейне Роузтауна; ножки лавки заскрипели по полу, словно ногти по школьной доске… Только бы он выдержал! когда в глубине аквариума, тускло светящегося над головой, жаберные щели хлопали позади острых, как бритвы, зубов… Выдержи, чёрт тебя побери! – когда «Узи» выплюнул свинец, и лавка заколотила по аквариуму в диком ритме мчащегося тобогана, заставляя Цинка прижаться к полу, молясь: "Только бы он выдержал! Только бы он выдержал! Только бы…" Он не выдержал.

Паутина трещин расползлась по стеклу. Площадка перед аквариумом имела форму буквы "Т". Другие аквариумы образовывали поперечную черту, коридор, по которому он влетел сюда – ножку. Цинк наполнил свои лёгкие воздухом до отказа и метнулся вправо, когда напор 32000 галлонов воды выдавил стекло. Внезапное наводнение, сродни тому, что вызвал Моисей, освобождая Красное море, швырнуло его на аквариум с черепахами, расположенный вдоль одного из ответвлений. Вода захлестнула лицо полузадохнувшегося конного полицейского, поток из бреши хлынул вдоль ножки "Т". Увлекаемая этой смертельной волной армада – акулы, рыбы пилы, мурены – обрушилась на убийцу. Совершенно беспомощный, Головорез отчаянно стрелял, нажимая на спуск «Узи» при виде каждого плавника, появляющегося на поверхности.

Когда поток схлынул, Цинк оттолкнулся от аквариума с черепахами. По колено в воде он побрёл вдоль поперечины буквы "Т". Изо всей силы ударив в решётку при выходе, он выскочил в ночь. Он прятался до тех пор, пока убийца не выскочил наружу и не бросился к "Арке Люмбермэна". Воющие сирены присоединились к несмолкающему сигналу пожарной тревоги. Чандлер последовал за ним до самой стены, выходящей к морю. Там, выделяясь чётким силуэтом на фоне фонарей, убийца сменил «Узи» на кислородный аппарат. Засунув в рот гофрированную трубку через отверстие в маске, Головорез нырнул в море.

Цинк побежал обратно, чтобы найти Кэрол и поднять по тревоге морскую полицию.

КИТАЙСКАЯ ГОЛОВОЛОМКА

9:17 пополудни

Когда Эрику было десять лет, отец усадил его, чтобы поговорить как мужчина с мужчиной. Они сидели на крыльце своего дома на Стрэтчкон, меньше чем в квартале от Китайского квартала. Семья у следующей двери разрисовывала дракона для новогоднего парада.

– Сын, – сказал старший Чан, держа в руках счёты, – четыре секрета ведут к успеху на Золотой горе. Первый, – он щёлкнул костяшкой, – быть прагматичным.

Если ты хочешь преуспеть, ты должен приспосабливаться. Второй, – он передвинул следующую косточку, – надейся только на себя. Прокладывай свой собственный путь в жизни. Не надейся на постороннюю помощь. Третий, – щёлкнула третья косточка, – будь трудолюбивым. Чтобы чего-либо добиться, тебе придётся тяжко трудиться. И четвёртый, – он передвинул косточки счётов обратно, – будь осмотрительным.

"Привидения" ненавидят богатых китайцев.

Он показал на напоминающую фаллос башню в той части города, которую занимали "привидения.

– Видишь, как каждый стремится оказаться выше, чем его соплеменники? Это – игра "привидений". Попытайся тоже поиграть в неё, и они станут тебя ненавидеть.

Древний калькулятор из дерева и меди перешёл от отца к сыну.

– Твой пра-пра-прадед работал на шахтах в Карибу. Он был гражданином Британской Колумбии с самого начала. Не один раз в течение пяти поколений мы покидали эту землю, выживая и продвигаясь вперёд посредством тяжкого труда и предусмотрительности. Пришло время, сынок, и тебе заняться делом, так скажи мне, в каком из наших продуктовых магазинов лежит твоё будущее?

– Я хочу быть конным полицейским.

Его отец был шокирован.

Только благодаря «предусмотрительности» Чан выжил. Китайцы считают полицейскую работу "презираемой профессией", поэтому нос Эрика бывал разбит в школе каждую неделю. А в конце концов, когда он постучался в заветную дверь, Силы тоже не захотели его принять, потому что красные куртки традиционно расширялись за счёт бледнолицых. Если бы не зарождение торговли героином с Востока, ему бы так и не нашлось применения. Из шестнадцати тысяч человек личного состава сегодня только десять являются китайцами. Эрик Чан был первым не белым.

Во время обучения в «запасном» дивизионе белые новобранцы дали ему кличку "Чарли". Подвергаемый остракизму, однажды в полдень он забрёл в библиотеку, где прочёл "Дом без ключа" Эрла Дерра Биггерса. Чарли Чан оказался героем этой книги, замечательным детективом, любящим пророческие поговорки. "Свежие сорняки лучше, чем увядшие розы", – подумал Чан.

Самой яркой датой в жизни Эрика был его первый Бал Красных Курток. Салли Фэн, которая теперь была его женой, влетела внутрь, чтобы потанцевать. Когда они вошли в банкетный зал, разговор замер. Чан удивлялся этому до тех пор, пока они не нашли своего столика: за ним стояло шестнадцать стульев и было только две таблички с именами.

– Неважно, – прошептала Салли, – будем делать вид, будто это ресторан.

Спустя несколько минут от головного столика к ним приблизилась пара со своими тарелками и бокалами.

– Как вы отнесётесь к тому, что мы присоединимся к вам? – спросил мужчина. – Мы Кэйт и Роберт ДеКлерк.

Чан очень много работал, чтобы стать экспертом Сил по Триадам и героину. Когда КККП начала отбор кандидатов для поступления в колледжи, он стал изучать случайные процессы и теорию вероятности в УБК. Умение управляться с компьютером подкрепляло азиатский стереотип, но Эрик решил: "А пошли они все". Он заглянул вперёд.

Рядовой, сержант, инспектор: его предусмотрительность была оплачена, а теперь, когда Силы компьютеризировались и когда из Гонконга начался исход, Эрик Чан был вдвойне незаменим. В эти дни насмешки приберегались для сикхов, которые спрашивали, не могут ли они носить свои тюрбаны на дежурстве.

Находясь один в компьютерном зале спецотдела "Х", Чан манипулировал с клавиатурой и анализировал информацию на экране. Накладываясь на зелёный шрифт, на экране виднелось его отражение: безволосое лисье лицо с насмешливыми глазами.

К информации, уже собранной о "Фанквань Чжу" – началом чему положил факс от Гон Ан Чжу – он добавил рапорт Цинка о депортации Эвана Квана.

Закончив, он отпечатал копию:

СЕМЬЯ КВАН

1. "Фанквань Чжу Фармасьютикал" – гонконгская корпорация, принадлежащая Квану Кок-су. Согласно имеющимся сведениям, он является единственным владельцем акций компании.

2. Кван Кок-су имеет двух живых родственников: внучку Лотос и внука Мартина. Со дня на день они должны приступить к делам, с Мартином во главе их канадского отделения. Среди документов компании нет никаких упоминаний об Эване Кване.

3. Мартин Кван является канадцем по рождению. Его мать прилетела сюда беременной в 1962 году, возвратившись в Гонконг после его рождения. Мартин поступил в Университет Теннесси, получил звание адвоката и осел в Канаде, где и проживает до настоящего времени.

4. Лотос Кван иммигрировала недавно. Помогал ей в этом брат. До этого года она в Канаде никогда не была.

5. Кван Кок-су родился в Китае. Во время Коммунистической революции он бежал в Гонконг. Мартин является его поручителем для иммиграции. Квану Кок-су восемьдесят четыре года.

Первоначально Триады не являлись преступными обществами. Они были тайными объединениями, созданными для того, чтобы выгнать манчжурцев. Триста лет назад, в 1644 году, монгольские варвары перешли Великую Стену, чтобы завоевать Китай.

Маньчжуры заменили династию Минь своими собственными правителями, поэтому Триады были образованы, чтобы вернуть к власти династию Минь.

Символом Триад был равносторонний треугольник. Три стороны символизировали китайскую концепцию Неба, Земли и Человека.

Руководство Триад также представляло собой триединую структуру. Управление олицетворялось Головой Дракона (чьи лёгкие находились в Кантоне). Ему прислуживали Красный Шест и Белый Бумажный Веер. Веер (или "415") был бизнесменом, распоряжающимся деньгами и всеми финансовыми делами. Красный Шест (или "426") расправляющийся с теми, кто становился на пути у триады.

6. "Фанквань Чжу Фармасьютикал" торгует как современными медикаментами, так и древними даосскими средствами. Компания получала большую прибыль, снабжая Ханой во время вьетнамской войны.

7. Родительская корпорация покидает Гонконг. Всё имущество перемещается в её филиал в Канаде. Новая фабрика строится в Ричмонде на реке Фрэзер.

8. Ни один Эван Кван не обращался с просьбой об иммиграции.

Спровоцированное Триадами Тайпинское восстание 1850 года привело к смерти двадцати миллионов человек. Подавляя его, манчжуры убили миллион человек, обезглавив их, захоронив живьём, подвергнув медленному растягиванию и разрезанию на тысячу кусков. В Гонконг бежало так много членов Триад, что вскоре его население увеличилось на три четверти.

Ради денег Триады в изгнании обратились к преступной деятельности. Пиратство, контрабанда, вымогательство, азартные игры и проституция стали их привычной практикой. Китайцы создали организованную преступность. Героин Триад приносит ежегодный доход больший, чем годовой оборот США.

В 1941 году японцы оккупировали Гонконг, уничтожив полицейские дела и записи о преступниках. Когда британцы в 1945 году вернулись, Триады контролировали доки, транспортировку и производство. Уменьшившаяся за время войны в десять раз, гонконгская полиция была возрождена буквально из пепла, что дало возможность Триадам проникнуть в её ряды вместе с набором добровольцев. Вскоре коррупция распространилась во все подразделения гонконгской полиции.

Когда Китай в 1947 году пал перед Мао Цзедуном, Гонконг открыл свои границы беженцам. Три четверти миллиона людей – в том числе из Триад – въехало в колонию в поисках спасения. Сегодня Гонконг служит убежищем пятидесяти Триадам. Ни один из их трёхсот тысяч их членов не собирается остаться в Гонконге, когда тот отойдёт в 1997 году к Китаю.

Чан был тем самым копом, который избавил Ванкувер от Пяти Драконов.

В 1973 году начальник полиции Петер Гоблер убежал в Англию из Гонконга, чтобы избежать расправы. Его последующие разоблачения послужили поводом для Независимой Комиссии по Коррупции расследовать взяточничество в среде ГКП.

Пятьсот дел было открыто в течение года, включая тех пятерых копов из Анти-Триадного Бюро, которые были членами Триады 14К. Сотни миллионов долларов взяток поступили на их счета в банке.

В ноябре 1974 года эти пятеро сбежали в Ванкувер. Их "Корпорация Пяти Драконов" приобрела отдельное здание под офис стоимостью 60 миллионов долларов. Луи Лок, их руководитель, был известен, как "человек шестисот миллионов долларов". Эта цифра приписывалась его нелегальному капиталу. Когда Чан приехал в Ванкувер, Пять Драконов ускользнули на Тайвань, долгое время служивший убежищем сорока миллионерам, экс-гонконгским копам.

В январе 1983 года примкнувшие к Северо-Американской Триаде встретились в колонии. КККП узнала о встрече через свою азиатскую агентуру и службу криминальной разведки. Через несколько недель активы Триады стали перемещаться в Ванкувер, деньги отмывались, превращаясь в местное недвижимое имущество. Неужели город был избран в качестве будущей базы Триад?

Больше всего Чана тревожило наличие шпиона в составе Сил. Это мог быть любой из недавнего набора среди азиатов. Триады подтачивали ГКП изнутри, подчиняясь закону до тех пор, пока он служил им.

Шпион, следящий для Кванов за ДеКлерком, придерживался такой же тактики.

Не стояла ли за Триадами "Фанквань Чжу"?

10:01 пополудни

Конные являлись закрытым кланом.

Они собрались в кабинете ДеКлерка – ДеКлерк, Мак-Дугал, Чан, Чандлер и Авакомович – там они и стояли отдельной группой, лицом к коллегам. Дело судей расширилось, затронув интерес Кванов к Виндиго-Маунтин. Теперь было так много взаимосвязей, что их схема напоминала карту дорог. Несколько раньше Чан осмотрел комнату на предмет «жучков» и присоединил «молоточки» к стёклам, чтобы обезвредить лазерные вибрационные микрофоны. Оборудование, которое Кваны использовали до сих пор – "Вальтер", поддельное письмо, устройство для вскрытия замка, "Мини-Узи", «Глок-17» – все они являлись произведениями искусства. Дальше по коридору двое охранников наблюдали за закрытыми дверьми.

– Как Кэрол? – спросил ДеКлерк.

– Пуля задела кость. Должно быть, тут не обошлось без Святого Павла.

– А как ты?

– Одна-две царапины. – Его руки были перевязаны, а одежда порвана. Его взгляд пылал с того момента, как он прочёл распечатку о семье Кванов.

Каждый воспользовался паузой, чтобы оглядеть коллег. Наконец ДеКлерк сказал:

– Так вот что мы имеем. Мэрдок, Максвелл и Дэниэльс были убиты, чтобы Кван смог иммигрировать в страну. В прошлом он мог приезжать и уезжать под вымышленным именем, но он не мог здесь остаться навсегда. После смерти людей, имевших отношение к его депортации, это стало теперь возможным.

– У меня вопрос, – сказал Мак-Дугал, показывая на фотографию запачканного кровью стола. – Если Максвелл был подкуплен, чтобы отклонить депортацию, почему он отсрочил её вместо того, чтобы отменить вообще?

– Дэниэльс была слишком сильным свидетелем, – сказал Чандлер. – Стоило пренебречь её обвинением, как неминуемо возникли бы вопросы. Кванам же нужно было получить второе пристанище так, чтобы комар носа не подточил.

– Семья заглядывала далеко вперёд, – дополнил Чан. – Они послали его за границу на десять лет. В 1978 году было достаточно подкупа, но десятилетием позже он был вынужден вырвать листы из дела. К тому моменту судье Максвеллу было что терять.

ДеКлерк показал страницы из дневника Мэрдока.

– Во время депортации Мэрдок вылетал в Гонконг, чтобы посовещаться с Кваном Кок-су. Кван Кок-су и Эван каким-то образом связаны между собой. Идентификация Эвана является ключом к убийствам.

Авакомович подошёл к коллеге. Он прикоснулся к рисунку Паркера, изображавшему Жёлтый Череп.

– Эван изучал молекулярную антропологию вместе с Дэниэльс. Теория Роберта относительно Блэйка вызвала у него интерес. До того Виндиго-Маунтин была просто глыбой льда. Теперь Кваны ищут возможность исследовать пик. Они не получили разрешения на исследования, но всё равно послали вертолёт. Это выяснилось сегодня утром.

– Все полёты в и из Альберты запрещены, – сказал Мак-Дугал. – Бюро погоды предсказывают, что Скалистые горы будут закрыты ещё неделю. Если вертолёт добрался до горы, они замёрзнут насмерть.

– Кто-то из состава Сил послал мою карту этого района в Азию, – сказал ДеКлерк.

– Она вернулась к нам через Пекин. Китайская полиция хочет получить информацию о Кване Кок-су. Позапрошлой ночью кто-то выкрал "Журнал Паркера" из моего дома.

Прошлой ночью трое панков-азиатов пришли за мной.

– Мне так и не удалось связаться с министром Ки, – сказал Чан. – И никто там не уполномочен вести переговоры от его имени. Запрос Ки, похоже, является личным.

– Если Мэрдок, Максвелл и Дэниэльс были убиты ради того, чтобы Эван смог въехать в страну, – спросил Чандлер, – то в чём состоит его интерес к Виндиго-Маунтин?

– "Фанквань Чжу" перестраивается, – сказал Чан. – Быть может, пришло время убрать преграды на пути у Эвана. Слово Пекина значит в колонии всё больше с каждым днём. Если компания является Триадой, преследуемой Гон Ан Чжу, то теперь самое время ей убираться оттуда.

– Мартин и Лотос были в отеле, когда был застрелен Мэрдок. Не было ли там Эвана, – спросил Мак-Дугал, – под вымышленным именем?

– Триады убивают, чтобы сохранить "лицо", чтобы посеять страх и чтобы заставить замолчать свидетелей, – сказал Чан. – Если Эван – психопат, то это – гремучая смесь. Возможно, он превысил полномочия, совершая эти преступления.

– Я должен был бы задать Дэниэльс ещё два вопроса, – сказал Чандлер. – Кто написал второе психиатрическое заключение о Кване? И какой ритуал он исполнял в лаборатории?

– Эрик, – сказал ДеКлерк, поворачиваясь к Чану. – Этот шпион в наших рядах должен быть найден. А пока, постарайся добраться до министра Ки. Почему Кван Кок-су интересует Гон Ан Чжу?

– Джек, – сказал он, глядя на Мак-Дугала. – Найди вертолёт и обыщи экспедицию.

– Джо, – сказал он Авакомовичу. – Проследи связь Виндиго-Маунтин с делом Кванов.

Как только погода наладится, мы высадимся на вершине.

– Цинк, – обратился он к Чандлеру. – Пакуй свой багаж. Следующим рейсом ты вылетаешь в Гонконг.