Голубая стрела

10. БАГРОВЫЙ ЗАКАТ

Старший лейтенант Егорьев нехотя открыл глаза, потянулся всем своим большим, Сильным телом и, резко поднявшись с дивана, улыбнулся:

— Извините, товарищ подполковник, вздремнул, вас дожидаясь.

— Чего же извиняться, — сказал, входя в свой кабинет Кузнецов. — Хорошо, если отдохнули немного.

Кузнецов сел в одно из двух мягких кресел, стоявших в углу кабинета у маленького круглого столика, предложил другое Егорьеву.

— Как на острове, товарищ подполковник? Так досадно, что не смог побывать там с вами.

— После. Прежде сами расскажите о своих делах.

— Да по вашей записке, как по нотам, — начал Егорьев. — Санатории обзвонил быстро. Оказалось, что в «Жемчужине» и «Солнечном» сегодня на завтрак подавались широты. «Так, — думаю, — первый ориентир есть». А опергруппу выслал сразу, она перекрыла шоссе и приступила к работе. Выезжаю сам, чтобы точнее нацелить людей на этапах и встать на шестьдесят девятом километре, где сходятся оба шоссе. Но не успел доехать, как на третьем этапе Творогов докладывает мне: «Товарищ старший лейтенант, задержал одну дамочку, из санатория «Солнечного». Я даже удивился: «Откуда ты, — спрашиваю, — знаешь, что именно «Солнечный» у нас на примете?» Он плечами пожимает: «Ничего я не знаю. Просто вошел в автобус, проверяю документы, гляжу — дамочка. По курортной книжке выходит, что уже три недели отдыхает, а по личности вроде как только приехала. Ну, носы да щеки пудрят многие. Я, извиняюсь, за ворот ей тайком заглянул: нет, как есть, едва солнышком прихвачена. А курортники через десять дней уже, как арапы, черные, затем и едут. В книжку посмотрел: сердце здоровое, все прочее тоже — должна загорать. Ну и ссадил ее под предлогом, что, мол, без паспорта нельзя далеко отъезжать». Рассказал мне это и ведет в будку КПП. Зашел я, смотрю — она самая, наша кошечка. Посадил ее в машину и привез сюда.

— Не допрашивали ее? Нет? — быстро спросил Кузнецов. — Тогда ведите — поговорим. Как она держится?

— С величайшим спокойствием.

— Плохой симптом. Наверное, придется поводиться. А нам некогда. Такие особы либо долго, нудно и глупо выпутываются, либо, утратив всякую надежду, начинают разыгрывать из себя этаких героинь, — повертел рукой у виска Кузнецов. — Надо сразу дать понять арестований, что выкручиваться ей незачем и в то же время, что она никакого особого интереса для нас не представляет. Идите.

Егорьев вышел. Подполковник закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. День был слишком щедрым на происшествия — Кузнецов устал от напряженных раздумий.

Чуть слышный шорох по полу обитой войлоком и клеенкой двери вывел подполковника из забытья. В кабинет вошла молодая стройная блондинка и в нерешительности замедлила шаги перед пустующим креслом за столом.

Быстро оглядев ее с ног до головы, Кузнецов остановил взгляд на красивом, холеном лице женщины и подумал: «Знает себе цену, привыкла к ухаживаниям. Надо начинать резко, даже грубовато, сразу выбить из седла».

— Здравствуйте, мисс Эллен. Садитесь, — громко сказал Кузнецов.

Ковальская обернулась и, только тут заметив подполковника, удивленно вскинула брови:

— Мисс Эллен? Я никакая, не мисс…

— Ну, мадемуазель Эллен, фрейлин, госпожа — какая разница. Главное, что Эллен. Кстати, это ваше настоящее имя или только шпионская кличка?

Ковальская вспыхнула и гордо тряхнула головой:

— Товарищ подполковник, я попрошу…

— Вам я не товарищ, — перебил ее Кузнецов. — Ваши товарищи — это те, что помогали вам организовывать диверсии, убивать людей, воровать государственные секреты.

Глаза Ковальской широко раскрылись.

— Все это приписывается мне?! Поверьте, это — вымысел или ошибка ваших подчиненных. Я…

— Перестаньте, Ковальская, — поморщился подполковник.

Кузнецов не зажигал света, не направлял его на арестованную, не барабанил пальцами по столу, в общем не делал ничего того, чем занимаются обычно следователи в плохих спектаклях. Он сидел в кресле и говорил с Ковальской медленно, не скрывая усталости, и как бы нехотя.

— Ну, если вы так уверены в сказанном, то я могу вообще замолчать! — вызывающе бросила Ковальская.

— А вы думаете нам интересен или доставляет особое удовольствие разговор с вами?.. Собственно, нам рассказали о вас все, что нужно. Вы — резидент известной вам и нам разведки. Последним вашим делом была охота за секретом нового советского военного самолета. Потеряв всякую надежду агентурно разработать это задание, ваши хозяева решили овладеть секретом путем открытой диверсии. Вы узнали о времени испытания «Голубой стрелы», радировали об этом с мыса Хорас своим зарубежным друзьям, те выслали в район Малых глубин самолет, чтобы тот сбил «Голубую стрелу». Другие ваши коллеги — подводники должны были обследовать упавший в море самолет, а вы тем временем намеревались удрать. Ну, а как это все вышло и что вы делали сегодня, это мы и сами знаем, госпожа атаманша.

Лицо Ковальской исказилось гримасой.

— Атаманша?.. — арестованная села на стул, ударила о спинку кулачками и, уткнувшись в них лбом, затряслась в плаче. Егорьев потянулся было к графину с водой, но подполковник жестом остановил его.

Минута прошла в молчании… Не видя к себе внимания, Ковальская приподняла лицо и зарыдала уже по-настоящему.

— От кого вы узнали? От них? Подлецы!.. Они затянули меня в эту авантюру, запугали, заставили, а теперь… Подлые трусы!

Злые заплаканные глаза устремились на Кузнецова:

— Я все расскажу, всю правду!

— Правду? Хорошо. Как попала к вам эта курортная книжка?

— Случайно. Я заметила за собой слежку и, бросив машину, отправилась по горной тропе. Подойдя к ущелью, услыхала женский крик и увидела, как с обрыва мелькнуло вниз тело. Я люблю спорт, увлекалась альпинизмом и решилась спуститься в ущелье. Девушка была уже мертва. Тогда мне пришла мысль обменяться с ней документами, что я и сделала. Конечно, это гадко, но в моем положении я не могла не воспользоваться такой возможностью.

— Вот уже и наврали, мадемуазель. Вы специально подкарауливали на тропе именно блондинку, сзади ударили ее камнем в висок, чтобы она не закричала, а затем расчетливо обезобразили жертве лицо. Ну ладно, еще вопрос: кто из имеющих доступ к новому самолету состоит с вами в связи или знакомстве?

— Никто. У меня есть знакомые офицеры моряки, но летчиков…

— Опять ложь, — отметил подполковник, спокойно поднимаясь с кресла. — А кто явился к вам на свидание у бульвара? С кем вы уехали якобы на прогулку?

Кузнецов подошел к окну и, опершись плечом о стену, стал любоваться закатом. Глядя подполковнику в спину, женщина нервно крутила пуговку на блузке.

— Вы, действительно, все знаете. Это был инженер-лейтенант Дудник. Я сейчас все расскажу. Не хочу выгораживать ни себя, ни их. Гражданин подполковник, я…

— Что? — оглянулся Кузнецов. — Извините, я прослушал.

— Я говорю, что решила рассказать действительно все.

— И снова станете лгать? — скептически усмехнулся подполковник. — Посмотрим. Товарищ Егорьев, дайте чистую карту… Нет, не эту — крупномасштабную… Вот, вот… Укажите, Ковальская, точку: квадрат — эпсилон-девять, подквадрат — шесть.

Арестованная приблизилась к столу с картой. Кузнецов с трудом сдерживал внутреннее напряжение: «Знает или не знает, укажет или не укажет?» Ковальская блестящим розовым ногтем ткнула в карту:

— Вот.

Егорьев отметил указанную точку карандашом.

Кузнецов тяжело вздохнул:

— Что-то я устал сегодня. Товарищ Егорьев, пойдите, выслушайте и запротоколируйте, что там хочет рассказать арестованная.

Ковальская и старший лейтенант вышли из кабинета. Усталость и медлительность Кузнецова как рукой сняло. Он быстро подошел к столу и застучал по рычагу внутреннего телефона:

— Гараж!

Вызвав машину, подполковник положил одну трубку и тут же поднял другую. Звонила жена.

— Что тебе, Дина?

— Да нет, ничего… Просто я хотела напомнить, что у тебя есть дом, семья.

— У меня не было времени… — начал подполковник.

— …позвонить и сказать всего пять слов: «Я задерживаюсь, обедайте без меня», — мягко, чуть грустно, закончила жена.

— Действительно… Прости.

— Что ж с тобой делать!.. Постарайся хоть к ужину не опоздать.

…Клубя за собой пыль, автомобиль пересек территорию аэродрома и круто затормозил рядом с серым «Зимом» у приземистого камуфлированного здания сборочных мастерских. Из подъехавшего автомобиля вышли Кузнецов и офицер-пограничник — капитан первого ранга.

— Видите?.. — указал ему Кузнецов на серый «Зим». — Кулагин здесь. Пошли.

Встретив вошедших, молодой лейтенант, с повязкой дежурного по части на рукаве, проверил их документы и отдал честь:

— Извините, товарищ капитан первого ранга, но вас, как не имеющего специального разрешения, я пропустить не могу.

— Ну, ничего, вы подождите, — попросил своего спутника Кузнецов. — Я быстро разыщу адмирала и доложу.

— Добро, идите, — согласился капитан первого ранга.

Посередине просторного помещения стояла уже законченная сборкой «Голубая стрела-2» — родная сестра первой. Около нее копошились люди в комбинезонах. Зал был наполнен деловым шумом, звуками голосов, жужжанием дрелей. Пахло электроизоляцией, авиалаком, резиной. Из-за корпуса самолета послышался баритон Кулагина. Кузнецов направился туда.

Адмирал Кулагин стоял, по-флотски широко расставив ноги, и разговаривал с конструктором и летчиком-испытателем капитаном Сергеевым. Конструктор что-то объяснял, адмирал внимательно слушал его, переспрашивал, кивал головой и тут же обращался к летчику, который плавно водил руками в воздухе, растолковывая моряку пилотаж. Видно было, что Кулагин решил основательно познакомиться с новым самолетом.

Кузнецов подошел, отдал честь. Адмирал жестом прервал объяснения и повернулся к подполковнику.

— Весьма кстати. Нашли Петрова?

— Еще нет, товарищ адмирал. Нашли место, где упала в море машина…

— Машина, машина!.. Машину нам государство даст еще не одну. А кто вернет флоту летчика, семье — отца, партии — коммуниста? Плохо работаете, подполковник.

Зная, каким чувством продиктованы эти слова, Кузнецов не обиделся на них и поглядел прямо в глаза Кулагину. Поняв этот взгляд, адмирал остыл.

— Что случилось?

— Приехали с начальником морпогранотряда доложить и посоветоваться по одному вопросу, касающемуся Петрова, товарищ адмирал. Капитан первого ранга остался у входа — его не пропустили сюда.

— Пойдемте, — сказал Кулагин.

Адмирал, подполковник и капитан первого ранга остановились на бетонной дорожке близ сборочного цеха. Выслушав Кузнецова, Кулагин задумался.

— Вы уверены в этом, подполковник?

— Доказательств нет, но больше Петрову негде быть,

— Н-да, положение!.. — вздохнул адмирал. — На войне ради победы, ради спасения сотен и тысяч других жизней приходилось посылать подчиненных на смерть… Тяжело это было. А в мирное время погубить своего человека — вдесятеро тяжелее решиться. А решиться нужно во имя государственных интересов, во имя безопасности советских людей. Переложить тяжесть этого решения не на кого… Вы что, товарищ капитан? — громко окликнул Кулагин летчика Сергеева, вышедшего из сборочного помещения и беспокойно поглядывавшего в их сторону.

Капитан быстро подошел к адмиралу. Лицо летчика было серьезным и озабоченным. Он почти умоляюще посмотрел на Кулагина.

— Извините, товарищ адмирал. Чувствую, что подполковник о Петрове какую-то весть привез. А мы ведь… Скажите, что с Дмитрием?

— Понимаю, товарищ Сергеев… Вольно, вольно, — разрешил офицеру адмирал. — Вы хорошо знаете Петрова?

— Мы вместе воевали, товарищ адмирал.

— Ясно… — Кулагин подумал и спросил: — А скажите, как, по-вашему, вел бы себя Петров, если бы ему случилось попасть в плен?

— Он боролся бы, сколько хватило сил.

— Ну, а если бы это было безнадежным?

— Не знаю, товарищ адмирал. Во всяком случае живым Петров ни за что не сдался бы врагу — в этом я абсолютно уверен.

На лице летчика вдруг дрогнули мускулы.

— Товарищ адмирал! Неужели?..

Кулагин молча посмотрел на него и опустил голову.

— Распространяться об этом, мне думается, незачем. Ну, что ж, товарищи, как это ни тяжело, отменять приказ мы не имеем права.

Подполковник Кузнецов и капитан первого ранга невольно посмотрели на охваченного тревогой летчика.

Через поле к офицерам спешил радист. Молодое веснушчатое лицо его было возбужденным, ленточки бескозырки трепыхались на плече. Подбежав, он вытянулся перед адмиралом и с особым удовольствием отчеканил:

— Разрешите обратиться, товарищ адмирал? Вам личная радиограмма: в квадрате 62–47 пограничники накрыли пиратскую подводную лодку!..

Капитан Сергеев побледнел и медленно отошел в сторону. Его взгляд тоскливо устремился вдаль — туда, где простиралось невидимое отсюда море.

— Прощай, Митя, — прошептал летчик.

И словно в ответ ему прошелестел тихий вздох ветра. Над горизонтом багровело небо в отблесках зашедшего солнца.