Голуби преисподней

Глава 3. Зов зомби

Они сидели не шелохнувшись до тех пор, пока голуби не скрылись из виду.

— Ну вот, наконец, и я их увидел, — тихо проговорил Таннер.

— Может быть, только обреченным суждено видеть их, — прошептал Грисвелл. — Тот бродяга тоже видел их.

— Ночью мы это выясним, — спокойно ответил Таннер, выбираясь из машины, но Грисвелл заметил его непроизвольное движение в сторону кобуры с пистолетом.

Дубовая дверь низко осела на сломанных петлях. Звуки их шагов гулко отдавались на каменном полу. Слепые окна отражали языки пламени заката. Когда они вошли в просторный холл, Грисвелл вновь увидел цепочку следов, отмечавших путь мертвого человека.

Таннер принес одеяла из машины и постелил их у камина.

— Я лягу ближе к двери, — сказал он. — А вы туда, где спали прошлой ночью.

— Не разжечь ли нам огонь в камине? — предложил Грисвелл, ужасаясь при мысли о тьме, которая вскоре накроет этот дом.

— Нельзя. Но у нас есть по фонарю. Мы ляжем в темноте и подождем развития событий. Умеете ли вы обращаться с оружием, если я его вам дам?

— Думаю, да. Правда, я никогда не стрелял из револьвера, но знаю, как это делается.

— Хорошо, тогда оставьте стрельбу мне, если это возможно. — Шериф вытащил свой револьвер и опустошил барабан кольта, пытливо проверяя каждый патрон, после чего вновь зарядил оружие.

Грисвелл нервно ходил взад-вперед, провожая умирающий закат тоскливым взглядом, подобным тому, каким скупец смотрит на убывающее золото.

Потом он облокотился одной рукой о каминную полку, смотря вниз на золу, покрытую пылью. Возможно, этот огонь разожгла сама Элизабет Блессонвилль более сорока лет назад. Мысль была удручающей. Он лениво копнул пепел носком ботинка. Что-то появилось на свет среди головешек — обрывок бумаги, старый и пожелтевший. Как бы нехотя Грисвелл нагнулся и вытащил его из пепла. Это была тетрадь в рассыпающемся картонном переплете.

— Что это вы там нашли? — спросил Таннер, опуская вниз дуло своего револьвера.

— Старую тетрадь. Выглядит, как дневник. Страницы исписаны, но чернила выцвели, да и бумага в таком состоянии, что ничего нельзя разобрать. Как вы думаете, почему она очутилась в камине и не сгорела до конца?

— Закинута туда уже после того, как огонь выгорел, — предположил Таннер. — Возможно, кто-то позже нашел ее и забросил в камин. Один их тех, кто воровал мебель и не умел читать.

Грисвелл перелистал смятые листы, напряженно всматриваясь в рыжие каракули при свете уходящего солнца. Он выпрямился.

— Вот здесь запись разборчивая! Слушайте! «Я знаю, что в доме кто-то есть, кроме меня. Я слышу, как кто-то ходит по дому ночью, когда солнце село и сосны черны. Часто по ночам я слышу, как кто-то возится возле моей двери. Кто это? Одна из моих сестер? Или тетушка Селия? Если кто-то из них, тогда зачем прячутся? И зачем она тянет ручку двери и тихо уходит, когда я открываю дверь? Нет! Нет! Боюсь! О, Боже, что мне делать? Я боюсь оставаться здесь, но куда мне идти?»

— Не может быть! — воскликнул Таннер. — Это, должно быть, дневник Элизабет Блессонвилль! Продолжайте!

— Не могу разобрать остального, — ответил Грисвелл. — Ага, вот здесь можно разобрать еще несколько страниц. — Он прочел: «Почему все негры сбежали, когда исчезла тетушка Селия? Сестры мои мертвы. Я знаю, что они мертвы. И чувствую, что они умерли ужасной смертью, в страхе и агонии. Но почему? Если кто-то убил тетушку Селию, то зачем было убивать моих бедных сестер? Они были всегда добры к черным людям…»

Грисвелл прекратил чтение, напряженно вглядываясь в текст.

— Оторван уголок страницы. Здесь еще одна запись под другой датой, хотя я и не уверен, что это другая дата.

«…ужасная вещь, на которую намекала старая негритянка. Она назвала имена Якоба и Джоан, но она так ничего не объяснила, может, боялась… Нет, нет! Как это может быть! Она мертва или ушла. Но она родилась и была воспитана в Вест-Индии, и из того, что она проронила, я догадалась, что она посвящена в одну из ужасных церемоний. Как она могла быть таким животным!? Это ужас! Боже, разве бывает на свете такое! Я не знаю, что думать. Если это она, то кто же бродит по дому ночью, кто свистит дьявольски сладко — нет, нет, я, наверное, схожу с ума. Если я останусь здесь одна, то умру так же жестоко, как и мои сестры, я в этом уверена!»

Бессвязная хроника кончилась так же бессвязно, как и началась. Грисвелл был так поглощен чтением, что не заметил, как пришла тьма и Таннер уже светил ему фонариком.

Оторвавшись от чтения, он вздрогнул и бросил взгляд, полный страха на темный холл.

— Что вы об этом скажете?

— То, что я и так подозревал все это время, — ответил Таннер. — Эта мулатка Джоан превратилась в зомби, чтобы отомстить за себя мисс Селии. Вероятно, она ненавидела всю семью Блессонвилль. Она принимала участие в колдовских обрядах на своем родном острове до тех пор, пока не стала «зрелой», как сказал старый Якоб. Все, что ей было нужно, это Черное Зелье. И Якоб снабдил им ее. Она убила мисс Селию и трех старших сестер Элизабет. Она убила бы и Элизабет, но что-то ей помешало. Она скрывалась в этом старом доме все эти годы, как скрывается змея в развалинах.

— А зачем ей понадобилось убивать чужака?

— Ты же слышал, что сказал старый Якоб, — напомнил Таннер. — Убийство людей доставляет зомби удовольствие. Она заманила Браннера наверх и проломила ему голову топором, а потом, вложив топор в руку, направила вниз, чтобы он убил тебя. Ни один суд в это не поверит, но, если мы представим в качестве доказательства ее тело, этого будет достаточно, чтобы доказать твою невиновность. Поверят моему слову, если я скажу, что это именно она убила Браннера. Якоб сказал, что их можно и нужно убивать… отчитываясь перед судом, я не буду вдаваться в подробности.

— Но она смотрела на нас с лестницы через балюстраду, — пробормотал Грисвелл. — Почему же мы не обнаружили следов на лестнице?

— Возможно, все это тебе только приснилось. Возможно, зомби может проецировать свой дух — черт! Зачем пытаться объяснить то, что вне пределов нашего понимания? Давай лучше приступим к нашей вахте.

— Не выключайте свет! — непроизвольно выкрикнул Грисвелл, но затем взял себя в руки. — Да, конечно, выключи его. Мы должны быть в темноте, как… — он поперхнулся. — Как были я и Браннер.

Но страх, словно тошнота, подступили к нему, едва только комната погрузилась во мрак. Он лежал, дрожа, слыша, как неистово бьется сердце, словно ему не хватает кислорода.

— Вест-Индия, наверное, самое гиблое место в мире, — тихо проговорил Таннер. Голубая сталь его пистолета мерцала поверх одеяла. — Я слышал о зомби. Но никогда до этого не знал о зумбези. Очевидно, какое-то наркотическое средство было состряпано колдунами-людьми, чтобы вызывать сумасшествие у женщин. Но это не объясняет других вещей. Например, гипнотические сны, необыкновенную долговечность, способность видеть и владеть трупами — нет, зумбези не может быть просто женщиной-сумасшедшей. Это чудовище нечто большее, чем человеческое существо, порожденное волшебными силами, во власти которых черные болота и, джунгли.

Грисвелл заставил себя лежать спокойно. Казалось, время остановилось. Он чувствовал, как будто что-то душило его. Неопределенность становилась невыносимой при попытке овладеть сжатыми в комок нервами. Он сжал зубы и держал их так, пока челюсть не заболела. Ногти его глубоко впились в ладони.

Он не мог даже предположить, что их ждет. Дьявол несомненно появится еще раз — но как? Будет ли вновь этот ужасный сладкий свист, будут ли голые ноги вновь красться вниз по скрипящей лестнице или вместо этого, последует разящий удар топора из темноты? Кого он выберет своей жертвой — его или Таннера? А может быть, Таннер уже мертв? Он ничего не видел в темноте, но слышал ровное дыхание шерифа. Да, у шерифа, должно быть, нервы из стали. Но был ли тот, кто сейчас ровно дышал подле него, Таннером? Может, дьявол уже пришел во тьме и занял место шерифа и сейчас в кровожадном злорадстве подготавливает следующий удар? Тысячи отвратительных фантазий метались в его голове.

Он чувствовал, что сойдет с ума, если тотчас же не вскочит на ноги и, дико крича, не бросится вон из этого проклятого дома. Даже страх перед виселицей не мог удержать его здесь, на полу в темноте. Внезапно ритм дыхания Таннера нарушился, и Грисвелл почувствовал себя так, словно его окатили ведром холодной воды. Откуда-то сверху полились звуки дьявольски сладких нот — свист…

Инстинкт Грисвелла сработал, погружая его мозг во тьму еще более глубокую, чем та, что окружала его. В течение некоторого времени он находился в абсолютном мраке, а затем ощущение движения было первым, что отметило его просыпающееся сознание. Он бежал, как сумасшедший, спотыкаясь о неровности невероятно грубой дороги. Все вокруг него было погружено в темноту, и он бежал вслепую. Он смутно представлял, что, должно быть, вырвался из этого страшного дома и пробежал уже несколько миль, прежде чем его погруженный в ужас мозг начал функционировать. Ему было уже все равно: смерть на виселице за убийство, которое он не совершал, или возвращение в этот дом кошмаров. Он был одержим единственным побуждением: бежать, бежать, бежать, как он бежал сейчас, вслепую, до тех пор, пока не достигнет предела своих сил.

Пелена тумана все еще не спала с его мозга, но он почувствовал смутное удивление, что не видит звезд сквозь ветки деревьев. Он хотел видеть, куда он бежит. Он верил, что взбирается на холм, и это было странным, так как в радиусе нескольких миль от поместья не было ни единого холма. Затем впереди и над ним появилось тусклое свечение.

Он взбирался навстречу ему, ступая на выступы, которые принимали все более симметричную форму. Затем его поразил ужас, когда он понял, что за звук давил на его уши, — страшный, насмешливый свист. Звуки свиста развеяли туман. Но что, что это было? Где он был? Пробуждение и ясность мысли были ошеломляющими, как удар топора мясника. Он не бежал по дороге и не взбирался на холм! Он поднимался по лестнице!

Он все еще был в доме Блессонвиллей! И он поднимался по лестнице!

Нечеловеческий вопль сорвался с его губ. И, заглушая его, сумасшедший свист перерос в демонические раскаты нечеловеческого торжества. Он пытался остановиться, повернуть назад или хотя бы прижаться к перилам. Его вопли нестерпимо звенели в его собственных ушах. Сила воли была парализована. Ее не существовало. У него больше не было воли. Он уронил фонарик и начисто забыл об оружии в кармане. Он не владел своим телом. Его ноги двигались неуклюже, действуя словно части механизма, разъединенного с мозгом, подчиняясь потусторонней силе. Ее воле. Непрерывно стуча по ступеням, они влекли его, толкали наверх по лестнице, навстречу зовущему дьявольскому зову, дьявольскому зареву наверху…

— Таннер! — кричал он. — Таннер! Помогите, ради Бога!

Но его голос застрял в глотке. Он достиг уже верхней части площадки. Он шел в глубь холла. Свист постепенно затихал, пока не прекратился совсем. Он не видел, откуда исходит это тусклое свечение. Казалось, оно не имело центрального фокуса. Но затем он увидел нелепую фигуру, приближающуюся к нему.

Она была похожа на женщину, но ни одна женщина на земле не могла идти такой походкой, крадучись вдоль стены, и ни у одной женщины не было такого ужасного лица, такого желтого, отвратительного и безумного лица. Он пробовал закричать при виде его и блеска острой стали в занесенной когтистой руке — но его язык не подчинился ему.

Затем что-то оглушительно грохнуло позади него: тени были разорваны языком пламени, который осветил отвратительную фигуру, падающую назад, и вслед за этим прозвучал нечеловеческий пронзительный крик.

Во тьме, которая последовала за вспышкой, Грисвелл упал на колени и закрыл лицо руками. Он не слышал голоса Таннера. И лишь рука шерифа, которая легла на его плечо, вывела Грисвелла из обморочного состояния.

Свет ослепил его. Мигая и защищаясь от света рукой, он взглянул в лицо Таннера. Шериф был бледен.

— Вы целы? Боже, что с вами?.. Этот топор мясника на полу!..

— Я шел, — промямлил Грисвелл. — Вы выстрелили вовремя… Дьявол! Где он? Куда он ушел?

— Слушайте!.

Откуда-то из глубины дома доносились отвратительные хлюпающие звуки, словно что-то билось и извивалось в смертельных конвульсиях.

— Якоб был прав, — угрюмо сказал Таннер. — Свинец может убивать их. Я уложил ее, все в порядке. Нельзя было использовать фонарик, но света хватало. Когда этот свист овладел вами, вы едва не наступили на меня. Я знаю, вы были загипнотизированы или что-то в этом роде. Я пошел за вами по лестнице наверх. Пришлось согнуться очень низко, прячась за вашу спину, чтобы она не заметила меня. Я слишком долго выжидал, чтобы выстрелить наверняка, но ее вид парализовал меня. Смотрите!

Луч фонаря скользнул вдоль холла, и сейчас он светил ярко и ясно. Он высветил в стене брешь, которой раньше не было и в помине.

— Потайная дверь, которую нашла мисс Элизабет, — взволнованно прошептал Таннер. — Идемте!

Он побежал через холл, и Грисвеллу ничего не оставалось, как последовать за ним в изумлении. Хлюпание и возня доносились со стороны этой таинственной двери, но сейчас эти звуки прекратились.

Свет высветил темный коридор, который подобно туннелю пронизывал толстую стену. Не колеблясь, Таннер нырнул в него.

— Может быть, ее мышление и не сродни человеческому, — говорил он, освещая себе путь. — Но у этой твари хватило ума уничтожить следы прошлой ночью, чтобы невозможно было преследовать ее. Здесь есть комната — потайная комната дома Блессонвиллей!

И тотчас же Грисвелл закричал:

— Боже мой! Это та самая комната без окон, которая мне приснилась. Комната с тремя повешенными! А-а-а…

Луч фонаря, игравший по стенам круглой комнаты, внезапно остановился. В широком кольце света появились три фигуры, три высокие сморщенные мумии в остатках старомодной одежды конца прошлого века. Их ноги были отделены от пола, и тела висели на цепях, свисающих с потолка.

— Три сестры Блессонвилль! — прошептал Таннер. — В любом случае мисс Элизабет не была сумасшедшей!

— Смотрите, там в углу! — Грисвелл едва держал голос в повиновении.

Свет фонаря двинулся, а затем остановился.

— Было ли это когда-то женщиной? — прошептал Грисвелл. — Боже, посмотрите на ее лицо, даже мертвое. Посмотрите на эти когтистые руки с черными когтями, словно у зверя. Да, это некогда был человек, видите, сохранились даже обрывки старого бального платья. Непонятно только, откуда у служанки-мулатки такое одеяние?

— Это было ее логовом в течение сорока лет, — хмуро сказал Таннер, глядя на ужасную тварь, распростертую в углу. — Это вас оправдывает, Грисвелл. Помешанная женщина с топором — это все, что нужно знать властям. Боже, что за место! Но какую дьявольскую натуру нужно иметь, чтобы предаться этим колдовским обрядам!

— Женщина-мулатка? — прошептал Грисвелл, ощущая ужас, затемнивший все кошмары ночи.

Таннер отрицательно покачал головой.

— Вы неправильно поняли бормотание старого Якоба и то, что было написано мисс Элизабет. Она, конечно, догадывалась, но фамильная гордость наложила печать на ее уста. Грисвелл, сейчас я понял — мулатка отомстила, но не так, как мы предполагали. Она не пила Черного Зелья, которое старый Якоб приготовил для нее. Оно предназначалось для другой цели — подмешать в еду или кофе мисс Селии. Затем Джоан убежала, оставив после себя семена зла.

— Так значит, это не мулатка? — прошептал Грисвелл.

— Когда я увидел ее там, в холле, я уже знал, что это не мулатка. Даже сейчас эти искаженные черты сохраняют наследственную красоту. Я видел ее портрет и не могу ошибаться. Здесь лежит существо, бывшее некогда Селией Блессонвилль!