Голубоглазая богиня

13

Утро выдалось великолепное. Солнце сияло на по-прежнему безоблачном небосводе, но легкий ветерок внушал надежду, что день будет не таким знойным и душным, как предыдущие. И очень хорошо, потому что, отдавшись своему чувству, влюбленные полностью позабыли о столь прозаических вещах, как неработающий кондиционер.

Рейчел предложила воспользоваться для поездки ее пикапом, но они категорически отказались. После всего, что она сделала для них, продолжать эксплуатировать ее доброту и великодушие казалось просто бессовестным. Они распрощались с ней рано утром, заехав к ней домой и передав ключи от квартиры.

— Неужто совсем уезжаете? — ахнула пожилая леди. — Господи, как же так? — Она беспомощно всплеснула руками. — Я так к вам привыкла! Лесли, девочка, я полюбила тебя словно дочку, которой у меня никогда не было.

— Рейчел, дорогая, — крепко обняв ее, прошептала Лесли, — не расстраивайтесь. Я обещаю, что, как бы жизнь ни повернулась, всегда буду помнить вас. И звонить, и приезжать… Я тоже люблю вас. Очень. Вы — настоящее чудо доброты. Спасибо.

Она отвернулась, скрывая навернувшиеся на глаза слезы, и бегом спустилась к машине. Гарри задержался на несколько мгновений, обменялся с Рейчел несколькими словами, сопровождавшимися заговорщицкими взглядами, после чего последовал за подругой.

— Ну что ты, Лес, — сказал он, сразу заметив, как омрачилось ее настроение, — не огорчайся так. Я тоже привык к Рейчел и полюбил ее, но…

— Не надо, Гарри, пожалуйста, — безучастно глядя в окно, отозвалась она. — Давай помолчим немного.

Он подчинился, и первые пятьдесят миль они провели в относительной тишине, прерываемой лишь гудками обгоняющих друг друга многотонных грузовиков — повелителей скоростных трасс.

Лесли иногда хмурилась, иногда улыбалась, шевелила губами — одним словом, вела напряженный внутренний диалог. Но вскоре то ли утомилась, то ли пришла к определенному решению, потому что вдруг повеселела и неожиданно произнесла:

— Умираю, как есть хочу. А ты?

Гарри, не отрывая взгляда от дороги, правой рукой взял ее левую и поднес к губам, потом ответил:

— Еще как! Но я категорически не согласен на какой-то там рогалик с кофе. Мне нужен кусок жареного мяса.

Лес засмеялась.

— Ты его получишь! Диких львов ведь положено кормить мясом.

Он кинул на нее быстрый взгляд.

— Эй, не говори так, а то нам придется остановиться.

— Остановиться? Это еще зачем? — деланно непонимающе спросила она.

— Не догадываешься? Совсем-совсем? — И он потянул ее руку к своим джинсам.

Лесли взвизгнула от восторга:

— Давай! Давай остановимся скорее!

— Эй-эй, молодая леди, извольте вести себя прилично и не приставать с такими бесстыжими предложениями к мужчине, находящемуся за рулем. Вы подвергаете опасности окружающих, — шутливо заявил он.

— Опасности? Какой это?

— Скончаться от зависти! — С этими словами Гарри свернул на обочину и крепко поцеловал ее.

Но Лесли быстро освободилась.

— Это не я, а ты, мистер Джодди, ведешь себя бесстыдно. Я предлагала мотель, а ты готов заниматься любовью прямо на шоссе!

Он расхохотался и продолжил путь.

Они ехали, особенно никуда не торопясь, часто останавливались, выходили размять ноги и полюбоваться окрестностями, заслуживающими, по правде говоря, большего внимания, чем рассеянный интерес погруженных в свои чувства любовников. Несколько раз заглядывали в придорожные рестораны.

Нехотя ковыряя ложечкой в мороженом, Лесли чуть ли не с тревогой следила, как Гарри без видимого напряжения расправляется с остатками пиццы.

— Милый, неужели я довела тебя до такого состояния, что ты никак не восстановишь силы?

Он непонимающе взглянул на нее, но потом вытер с подбородка жирное пятно и ответил:

— Ты слишком льстишь себе, коварная соблазнительница. Хотя… можно сказать, конечно, и так. Ты не заметила, что я сегодня не курил? И вчера тоже?

Она широко раскрыла глаза.

— Ты решил бросить? Ради меня?

— Но-но, не зазнавайся! Скорее ради себя. Разумная предосторожность. Вдруг тебе надоест, что от меня несет табаком, и ты откажешься целоваться со мной.

— Гарри! — изумленно воскликнула Лесли. — Ты поражаешь меня с каждым днем все больше и больше. Чтобы пойти на такие жертвы, ты должен действительно любить меня.

— А ты сомневаешься в этом? — серьезно спросил он. — Ты не веришь, что я люблю тебя больше всего на свете? Я бы сказал даже — больше жизни, но это ложь. Потому что моя жизнь отныне — это ты. А я никого не могу любить больше тебя. Даже тебя.

— О, Гарри… — Лесли протянула ему руку, и они немного посидели молча, глядя друг другу в глаза и думая каждый о своем.

Его мысли были немногочисленны и просты. Как же мне повезло, как повезло! Я сделаю все, что в человеческих и сверхчеловеческих силах, чтобы она не разочаровалась во мне. Я буду достоин ее, моей голубоглазой богини…

Ее же — разрывали внутренности и причиняли боль. Я недостойна, недостойна такого чувства, думала она. Он — удивительный, потрясающий мужчина, настоящий рыцарь, а я… Кто я такая? Маленькая лгунья, боящаяся сказать правду самому дорогому мне человеку…

Такие думы трудно терпеть долго, поэтому Лесли не выдержала и заставила себя улыбнуться.

— Ты еще не раздумал про казино?

Гарри вздрогнул и пришел в себя.

— Почему ты спрашиваешь? Неужели сомневаешься в моей удаче?

— Да нет, хотя я лично считаю, что удача тут ни при чем. Но дело не в этом. У тебя есть с собой приличный костюм? Ни в одно приличное заведение без него не пустят.

— Черт! — Гарри хлопнул себя по лбу. — Спасибо, что напомнила. Я совершенно упустил это из виду. Надо купить что-нибудь, не доезжая до Вегаса. А то там втрое сдерут…

Они быстро расплатились и покинули ресторан, оставив недоеденными и пиццу, и мороженое.

К Лас-Вегасу они подкатили глубокой ночью.

Гарри горел энтузиазмом и хотел немедленно попытать счастья, но более здравомыслящая Лесли предложила:

— Давай подождем до утра.

— До утра? Но почему?

— Так… — уклончиво ответила она, слегка пожимая плечами. — Мне кажется, что…

— Ну-ну, договаривай.

— Мне кажется, что удачу лучше пытать на свежую голову. — Не очень правдоподобная версия, но не могла же она сказать прямо, что хочет провести еще одну ночь любви, прежде чем… прежде чем… — Давай найдем недорогой мотель где-нибудь на окраине, а с самого утра отправимся, хорошо?

Гарри видел, что говорит она в лучшем случае часть правды, но не стал спорить и уступил желанию возлюбленной. Ему тоже далеко не противна была мысль о прохладных простынях и долгих любовных утехах. Он не был с ней целый день, и желание обладать ею становилось уже почти нестерпимым.

Эта ночь была самой жаркой, самой страстной, самой трепетной, полной стонов, вздохов удовлетворения, тяжелого дыхания любовного поединка и тишайшего, нежнейшего шепота…

Они заснули лишь к утру, но даже тогда уставшая и удовлетворенная Лесли не разомкнула объятий. Она держала своего возлюбленного крепко, как саму жизнь…

— Ты хоть знаешь, как и на чем играть? — спросила Лесли, разглядывая колоссальное, хотя, по ее мнению, излишне кричащее и довольно безвкусное, здание «Тропиканы».

— Понятия не имею. А ты?

— Я не собираюсь играть.

— Ладно, не хмурься. Я обещаю потратить максимум двести долларов. Обещаю!

— Тогда почему бы тебе не отдать мне все остальные и не попросить не давать тебе их ни при каких обстоятельствах? — предложила она. — Случается, игроки теряют голову и перестают контролировать себя, знаешь ли.

Гарри безмолвно достал бумажник и поступил согласно ее желанию.

— Довольна? Теперь ты успокоилась?

Она криво усмехнулась.

— Лес, да что с тобой? — взмолился он. — Неужели ты всерьез боишься, что я могу забыть в казино обо всем на свете? Если тебе так уж неприятна мысль об этом, скажи, и я не пойду. Зачем ты изводишь себя, любовь моя?

Успокойся, я сделаю так, как ты хочешь, хорошо?

Лесли стало стыдно, что она не в состоянии скрыть от него своей нервозности.

— Ни в коем случае, дорогой. Если ты так веришь в свою удачу, то отправляйся и испытай ее. Я не собираюсь мешать тебе. Ну, заходим? Пусть тебе повезет, милый мой.

И они вступили в роскошный холл казино. Гарри, оказавшийся в подобном заведении впервые в жизни, озирался по сторонам, потрясенный обстановкой в целом и шумом в частности, особенно же лицами сограждан, искаженными алчностью и жаждой успеха во что бы то ни стало.

Он поменял свои деньги на двадцатидолларовые фишки и обернулся к Лесли.

— Рулетка?

Она ободряюще улыбнулась.

— Рулетка!

Они остановились у одного из столов и некоторое время наблюдали за игрой. Когда Гарри показалось, что он более или менее разобрался в правилах, он начал делать ставки. Через полчаса его двести долларов превратились в тысячу триста. Он пересчитал фишки, отделил пять штук по сто очков и передал их Лесли.

— Неприкосновенный запас, — шепнул Гарри. — А теперь скажи, если я поставлю на какой-то определенный номер, то сколько получу?

— Если выиграешь, то выплата тридцать пять к одному.

Он хмыкнул и решительно поставил все, что у него осталось, на номер девятнадцать.

— Ставки сделаны! — сказал крупье и запустил колесо.

Гарри закрыл глаза. Ему казалось, что сейчас решается что-то важное, жизненно важное для него и Лесли. И он молился — впервые в жизни возносил горячую и искреннюю молитву к Создателю.

Легкое прикосновение к плечу привело его в чувство. Он не успел даже взглянуть на шарик, как услышал голос Лесли:

— Гарри, о, Гарри, милый, вот это да! Я бы сроду не поверила, что такое возможно! Потрясающе! Фантастика какая-то!

— Что? — Он оглянулся на нее, увидел выражение восхищения, смешанного с благоговением, в ее широко раскрытых глазах, потом перевел взгляд на стол и…

Не может быть! Не может быть!!! Но крупье уже подвигал в его сторону кучу фишек, не оставляя сомнений в том, что чудо, о котором он просил, свершилось.

Гарри просиял, схватил Лесли за руку, не обращая внимания на окружающих, поцеловал ее ладонь и торжествующе вскричал:

— Ну, что я тебе говорил?! А ты не верила! Это судьба, Лес, судьба!

Он вскочил, сгреб свой выигрыш и покинул стол и зал, сопровождаемый изумленными взглядами других игроков. Ни один из остававшихся не мог понять, как можно бросить игру, когда тебе так повезло.

Но Гарри, не выпуская руки своей возлюбленной, направился к кассе и обменял фишки на двадцать восемь с лишним тысяч долларов наличными.

— Лес, Лесли, это действительно судьба, — задыхаясь, произнес он. — Ты понимаешь, почему я выбрал это число?

— Нет. — Она смеялась и плакала одновременно.

— Тебе девятнадцать лет, и мы с тобой встретились девятнадцатого числа. А теперь я приглашаю тебя в самый дорогой, самый лучший ресторан, что есть в этом «городе греха». Господи, Лес, ведь теперь… теперь…

Он кое-как рассовал деньги по карманам, и они направились к выходу, сопровождаемые почтительными поклонами и поздравлениями обслуживающего персонала, — весть о его выигрыше уже облетела почти все казино города.

Лимузин — любезность дирекции — доставил их к ресторану, портье распахнул дверцу и помог им выйти. Гарри проследовал к столику за постоянно кланяющимся метрдотелем, а Лесли сказала, что зайдет в дамскую комнату «попудрить носик». Он выбрал в меню все самое лучшее и дорогое, сделал заказ и принялся ждать. Прошла минута, другая, пятая, а Лесли все не было… Через десять Гарри забеспокоился, поднялся и отправился на розыски.

Она стояла в холле и, не отрываясь, смотрела в небольшой телевизор за спиной гардеробщицы.

Гарри тронул ее за локоть, но Лесли даже не заметила.

— А сейчас продолжаем обзор новостей. Сегодня в восемь часов тридцать минут утра мистер Эндрю Тэлфорд-младший, партнер известного издательского дома «Тэлфорд и Тэлфорд паблишере», был сбит автомобилем, который скрылся с места происшествия. Мистер Тэлфорд был доставлен в ближайшую больницу, где и скончался, не приходя в сознание, в одиннадцать часов.

Он заглянул ей в лицо и увидел, что по нему струятся слезы.

— Лес, что с тобой? Кто этот Эндрю Тэлфорд? Кто он тебе? — В голосе Гарри звучали панические нотки.

Она медленно повернула голову и невыразительно произнесла:

— Эндрю мой брат. Старший. Единственный. Был…

Он молчал, ошеломленный услышанной новостью. Его мозг словно оцепенел и отказывался принять и должным образом переработать столько неожиданной информации одновременно.

Значит, она дочь Тэлфорда, того самого Эндрю Тэлфорда-старшего — могущественного, влиятельного и безгранично богатого.

А он-то надеялся… На что? Да на то, что этот выигрыш позволит им жить вместе в каком-нибудь крохотном городке, пока он будет творить свое гениальное произведение. С ней, Лесли Тэлфорд, привыкшей к миллионам и предоставляемой ими роскоши со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Идиот! Ты жалкий идиот, Гарри Джодди! — воскликнул внутренний голос.

Но его тут же перебил другой — голос любви и сострадания к молодой женщине, только что узнавшей о смерти единственного брата. О чем ты думаешь сейчас, Гарри! Твое дело помочь ей, поддержать любым способом. Ей и так тяжело…

И он взял себя в руки, вывел Лесли на улицу, повернул лицом к себе и вытер ее слезы.

— Лес… Лесли, ты даже не представляешь, как мне жаль… — запинаясь, начал он.

Но она судорожно всхлипнула, проглотила рыдание и неожиданно твердым голосом сказала:

— Теперь ты знаешь, Гарри, что я от тебя скрывала. Прости, что не сказала раньше, но я думала… Впрочем, сейчас это не так важно, что я думала. Мне необходимо вылететь первым же рейсом. Извини, что не получится отпраздновать…

— О чем ты говоришь? Какие в такой ситуации могут быть празднования? — перебил ее Гарри. — Идем, милая. Я отвезу тебя в аэропорт.

Она покорно позволила ему подозвать такси и усадить ее на заднее сиденье. Все так же покорно положила голову ему на грудь и молча плакала. А когда слезы кончились, взглянула ему в глаза и спросила:

— Гарри, скажи, только честно, это что-то меняет между тобой и мной? То, что я Тэлфорд, а не Тэлли, как говорила?

— Я люблю тебя, Лес, люблю больше всего на свете, и ничто не может изменить или уменьшить моего чувства к тебе, — покрывая поцелуями ее лицо, заверил он.

— О, Гарри, — прошептала она, обвивая руками его шею, — не бросай меня, любимый, не бросай. Я не виновата в том, что мой отец тот, кто он есть. В том, что у него куча денег… Не бросай меня, Гарри, любимый…

— Ну-ну-ну, не надо так говорить. Что ты, милая? Я люблю тебя, ненаглядная моя, жизнь моя, сердце мое…

Они сидели, тесно обнявшись, и бормотали нежные бессвязные слова, а такси неумолимо мчалось к аэропорту, приближая минуту их разлуки.

Через час красно-сине-белый «боинг» унес ее в Нью-Йорк, Гарри же остался стоять, прижавшись лбом к стеклу и глядя на взлетное поле. В руках его был маленький прямоугольник картона — карточка с нью-йоркским адресом и номером телефона, по которому он обещал позвонить после похорон ее брата.

Следующие четыре дня были, пожалуй, самыми трудными в жизни Гарри. Ему предстояло взвесить все обстоятельства и беспристрастно решить, как поступить. Ликования по поводу выигрыша как не бывало, ибо в ту минуту, когда он узнал, кого полюбил, мгновенно понял, что сумма эта ничтожна. Снова и снова, лежа на кровати в номере мотеля, Гарри перебирал в памяти все подробности последнего месяца — такого долгого и одновременно короткого месяца, проведенного с ней, его Лесли. И тут же напоминал себе, что она не его, что их разделяет пропасть… И одной любви, чтобы засыпать ее, мало.

Страшно хотелось курить, и он неоднократно тянулся к пачке, которую купил в приступе малодушия. Но каждый раз отдергивал руку и напоминал себе, что отказался от этой привычки ради нее, его голубоглазой богини, сошедшей с олимпийских высот Пятой авеню ради него, простого смертного. Более того, готовой оставаться с ним, несмотря ни на что… В этом он был уверен абсолютно, неколебимо, стопроцентно.

Но… Оставалось огромное «но». Достоин ли он ее?

Буду достоин! Буду! Ведь сама судьба подала ему знак, остановив шарик на номере девятнадцать! Пусть мне потребуется для этого время, но потом… потом впереди у нас будет вся жизнь, сказал себе Гарри, разыскивая бумагу и начиная письмо любимой.

Но слова не в силах были передать всей глубины его чувства и всей мудрости и благородства его решения. Один за другим скомканные листы летели в мусорную корзину.

Нет, я должен объяснить ей лично. Я обязан это сделать.

И Гарри дрожащими пальцами набрал ее номер и после трех гудков услышал:

— Резиденция мистера Тэлфорда.

— Здравствуйте. Я хотел бы поговорить с мисс Тэлфорд, мисс Лесли Тэлфорд, — проглотив вставший в горле комок, выдавил Гарри.

— Как вас представить?

— Мистер Джодди.

Тишина, щелчок и наконец-то:

— Гарри, милый! Я так ждала тебя! — От звука родного голоса до боли сжалось его сердце. — Ты в Нью-Йорке? Ты приехал?

— Нет, Лес, нет, любимая моя.

— О-о-о… — простонала она. — Но почему? Почему?

— Послушай, Лесли, малышка, я должен поговорить с тобой. Серьезно. Очень.

— Гарри, нет! — закричала она. — Не смей, слышишь, не смей! Не говори, что мы больше не увидимся! Не смей мне этого говорить! — Трубка наполнилась звуками ее рыданий.

— Успокойся, я не собирался говорить ничего подобного. Слышишь, Лес? Лесли, любимая моя, ну, не плачь, умоляю тебя! А то я сам заплачу. — И действительно он не справился с собой и всхлипнул. — Послушай меня, маленькая, прошу тебя, любимая, послушай, — продолжал Гарри. — Ты ведь сама понимаешь, что для меня значит твое положение…

— Мне плевать на мое положение! — в полном отчаянии воскликнула Лесли. — Мне плевать на все, кроме тебя! Ты слышишь? Ты понимаешь? Можешь ты это понять, чурбан бесчувственный?

— Лес, погоди, не надо, не обвиняй, а выслушай меня. Если бы я был, как ты говоришь, бесчувственным чурбаном, то примчался и позволил бы тебе посадить меня, вернее нас обоих, на шею твоему отцу. Я этого не сделаю никогда и ни за что. И не только потому, что такое постыдное поведение противоречит моим представлениям о порядочности, но и потому, что я отлично понимаю: пройдет год-другой, и ты взглянешь на меня по-другому. Начнешь понемногу жалеть, потому что роль-то действительно жалкая, презирать… Потом встретишь другого, которого сможешь уважать, и полюбишь… Лес, я не выдержу этого, поверь, не выдержу!..

— Гарри, я никогда… никогда… — начала она, но он твердо продолжал:

Я старше тебя, Лес. Я не рассказывал, но Пат сказал, что ты знаешь. У меня была женщина, которую, как мне казалось, я любил. Теперь-то я понимаю, что это было примитивное увлечение, но она унизила меня, опозорила, надсмеялась и ушла к другому. Я не смог отнестись к этому так, как стоило, как она того заслуживала. Я бросил все, схватился за первую подвернувшуюся работу и уехал в ту дыру, где мы «с тобой встретились. Боль скоро прошла, но я не ожил, а просто перестал чувствовать. Когда ты, Лес, вошла в мою жизнь, я медленно умирал, не желая ничего, не интересуясь ничем. Ты и только ты вернула мне радость жизни, подарив величайшее благо — способность любить. С тобой я возродился, как феникс из пепла безразличия, и я не хочу, чтобы элементарное нетерпение разрушило все то, что есть между нами. Ты любишь меня, Лес?

— Да, Гарри… — шепнула она, глотая слезы. — Очень…

— Ты веришь в меня?

— О да, любовь моя, тысячу раз да!

— Я обожаю тебя, Лес. Помни, что ты — это все, что у меня есть на свете. Мне не нужен больше никто, кроме тебя. Я напишу эту проклятую книгу и, когда пойму, что могу зарабатывать таким образом на достойную тебя жизнь, тогда и приеду, к тебе. Клянусь, я буду трудиться не разгибая спины! Я все сделаю, чтобы добиться успеха! Ты веришь? Ты… дождешься меня, Лесли? — дрогнувшим голосом закончил он и стал ждать ее ответа… минуту… другую…

— Да, Гарри, дождусь. Но как долго и как мучительно тяжело!.. Не представляю, как я смогу не видеть тебя…

— Да, любимая. И мне тяжело… Очень. Но я, принимая это решение, думал о том, что после разлуки перед нами будет вся жизнь, долгая и счастливая. Думай о том же, Лес…

— Да, Гарри…

— Ты плачешь?

— Да, Гарри…

— Не надо. Помни каждую секунду, что я люблю тебя. Помни, что сама судьба свела нас. Помни число девятнадцать. Мы будем вместе, мы будем счастливы. Я верю. Твердо верю. А ты?

— Да, Гарри…

Он заставил себя попрощаться и положить трубку. Посидел, покачиваясь, на кровати, думая, не пожалеет ли о том, что расстался с ней так надолго, но все же не переменил своего намерения. Потом тяжело встал, собрал вещи, погрузил их в багажник и двинулся в путь. Ему оставалось еще несколько дел.

Спустя неделю в квартиру Эндрю Тэлфорда на Пятой авеню доставили большую коробку. Адресатом была указана мисс Лесли Тэлфорд. Она взяла ее, унесла к себе в спальню, развязала ленту, сняла крышку… и увидела тот самый свадебный наряд, что первым примеряла для миссис Бойлз.

Она вытащила платье, приложила к себе, подошла к зеркалу. Глаза ее медленно наполнились слезами, в который уже раз за эти дни…

На самом дне коробки лежал конверт. А в нем записка:

Хочу, чтобы моя невеста была в этом в день нашей свадьбы. Люблю.

Твой Гарри.