Голубые столбы Тиэлии

337662

17

Не от кого вам здесь прятаться. Сын с невесткой в подполье совсем не ходят. Разве что фанеркой окошко прикрою. А внук придет, посоветуемся с ним, что с вами дальше делать...

Разморенные обильной едой, Тан и Тия осоловело смотрели на Евдокию Петровну, но все-таки не забыли сказать ей на прощанье:

— Большое спасибо!

— На здоровье, голубята, на здоровье! — засияла всеми морщинками бабушка.

Через минуту Тан и Тия снова остались в подполье одни.

А в это время у Сани и Вовочки проходило секретное деловое подпольное совещание. Правда, они сидели не в подполье, как Тан и Тия, а за обычной ученической партой. Но порой и за партой можно себя чувствовать как в подполье. Если, скажем, эта парта расположилась на ’’галерке”. Склонясь над тетрадями и машинально переписывая в них слова из упражнения, рекомендованного учительницей Юлией Михайловной, мальчики горячо обсуждали пути решения ртутной проблемы.

— Нужно зайти в магазин учебных пособий и сказать, что нам ртуть нужна для опытов, — предложил Саня первый вариант.

— Простой ты наш! — прыснул в кулак Вовочка. — Как же, разбежались в магазине и выдали для их величества Семина пол-литра ртути! Такие вещи в руки детям не дают. Ртутью, балда, отравиться можно!

— А что же делать? — шипел Саня в кулак.

— Может быть, начать с градусников? — задумался Рыбин.

— Точно, Вовка! — засиял Саня. — В градусниках — ртуть! Ртуть!

— Семин! — раздался полусонный от весны и пения птиц голос Юлии Михайловны. — Что за слово ты скандируешь?

— Ртуть! — неожиданно выскочило у Сани.

— Ртуть. Ну и что ртуть? — недовольно протянула Юлия Михайловна. — Какого рода?

— Мужского, Юль Михална! — отчеканил Саня.

Учительница подняла брови и задумалась.

— Не может быть, — наконец произнесла она. — Подумай еще.

— Мужского, Юль Михална, — снова определил Саня. — Ведь это металл. Разве металл может быть женского рода?

IS

— Металл — нет, а ртуть — может, — меланхолично подытожила учительница. — А ты, Семин, сегодня какого рода? Не больного случайно?

— Больного? — хотел было обидеться Саня. Но вдруг счастливая идея посетила его, Точно, Юль Михална, заболел. Все тело ломит. Голова как чугун. Температура, наверное...

— Так что же ты сидишь в классе, людей заражаешь? — недовольно сказала Юлия Михайловна и на всякий случай прикрыла нос ладошкой. — Иди в медпункт. Там все определят. Может быть, кто-нибудь еще заразился от Семина его весенней лихорадкой?

Учительница обвела класс ироничными глазами. Она надеялась, что после такой подковырки больных в классе больше не окажется.

— Я, Юлия Михайловна! Меня тоже... того... — вдруг выскочил из-за нарты Вовочка.

— И ты, Рыбин? — поразилась учительница, но выводить ученика на чистую воду сама не стала. — Что же, идите в медпункт вместе.

Семин и Рыбин, действительно покрасневшие от наглого вранья, выскочили из класса.

— Здорово все получилось! — потирал руки Саня. — Сейчас до градусников доберемся!

Пятиклассники чинно вошли в медпункт, где царствовала медсестра Ниночка. Ниночка подозрительно осмотрела ребят с ног до головы и спросила:

— С чем пожаловали?

— Темпе-ра-тура... — сказал один.

— Голова гудит, — вздохнул второй.

— Ну-ну, — неопределенно хмыкнула Ниночка и протянула ’’больным” по градуснику.

Засунув термометры под мышки, ребята тихо сели на стулья. Положение складывалось щекотливое. Температуры у них явно не было. И за симуляцию им может нагореть крепко. Но прекрасная штука — везение — не оставила ребят на этот раз без внимания. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник растрепанный шестиклассник Гошка Комаров.

— Нина Николаевна, — заверещал он, — Танька Иванова с коня свалилась. Идти не может. Веник, фу ты, Вениамин Андреевич срочно зовет вас в спортзал.

Ниночка вскочила, одернула халатик и полетела к двери. На выходе она обернулась и строго сказала пациентам:

— Сидеть тихо!

Как только Вовочка и Саня остались одни, они мгновенно вытащили градусники на свет божий.

— Тридцать шесть и шесть, — сказал один.

— Тридцать шесть и восемь, — уныло поддакнул другой.

— Что предпримем? — спросил Саня.

— Натирать будем, — ответил Вовочка.

И ребята начали яростно ширкать головкой градусника о брючины форменного костюма.

— Ползет, змеюка, вверх! — радовался Саня.

— У меня тоже! — пыхтел Вовочка.

Ниночка, оказавшая растяпе Таньке Ивановой первую медицинскую помощь, вернулась в кабинет быстро. Ее пациенты все так же тихо и чинно сидели на стульях.

Ну-с, посмотрим, что у вас там! — бодро произнесла девушка.

Саня достал термометр, посмотрел на него и тихо сказал:

— Сорок два...

Ниночка открыла рот и потянулась к градуснику. Но ей не удалось овладеть медицинским прибором. Термометр выскользнул из шкодливых Саниных рук и брякнулся на пол. Семин мгновенно наклонился и поднял треснувшее сокровище.

— Не беспокойтесь, Нина Николаевна, я выброшу, — предупредительно сказал он.

— А у тебя, Рыбин, у тебя какая температура? — разъярилась Ниночка.

Вовочка выхватил градусник из-за пазухи и отчеканил:

— Сорок один и пять десятых!

Заговорщик, не дожидаясь поползновений медсестры в сторону термометра, бросил стеклянную палочку на пол. Понятно, что ради Тии и Тана Вовочка шел на подвиг. Но Ниночка, конечно же, оценила этот поступок как безобразие, хулиганство, разбой и прочее, прочее, прочее.

— Боже мой! — возмущенно всплескивала она руками. — Целых два градусника расколотили! Вы же настоящие мафиози! Двойки вам за поведение мало! Боже мой, как я буду теперь отчитываться за эти градусники?!

В класс Рыбин и Семин вошли под конвоем Ниночки.

— Юлия Михайловна! — официально заявила Ниночка. — С медицинской точки зрения эти два ученика — покойники. У них температура тела по сорок два градуса. Вы уже можете заказывать некрологи в газету. С моральной точки зрения они — симулянты и хулиганы первой марки. Рыбин и Семин специально разбили два государственных градусника!

Из школы Вовочка и Саня возвращались в подавленном состоянии. Еще бы! В дневниках у них красовались одинаковые записи: ’’Ваш сын, — писала Юлия Михайловна аккуратным почерком, — совершил хулиганский поступок. Он прогулял урок русского языка и разбил в медпункте термометр. Срочно зайдите в школу!”

А результатов от героической акции Семина и Рыбина было совсем мало: на дне баночки из-под майонеза поблескивали всего две крохотные капельки ртути.

ХИТРЫЙ РАЗГОВОР

■

Домой Саня пришел мрачнее ненастной тучи. Бросив спортивную сумку с учебниками в угол, он растянулся на диване и уставился в потолок. Кот Васька, забыв все обиды на хозяина, сразу же примостился рядом и стал негромко распевать свои кошачьи песни. В другой раз Саня обязательно отреагировал бы на кота — или лаской, или очередной шкодой. Но сейчас ему вовсе не хотелось шевелиться. Семин был похож на йога, погрузившегося в нирвану.

В этом состоянии его и застала бабушка Евдокия, только что вернувшаяся с рынка. Она внимательно посмотрела на внука, но ничего не сказала. Тихо прошла на кухню и начала там греметь кастрюлями. Вскоре до Сани донеслись соблазнительные запахи. Перед глазами нарисовалась тарелка огненного борща, покрытого золотистыми пятнышками жира, и горка румяной жареной картошки.

Он потянулс51, нехотя сполз с дивана и поплелся на кухню. Настроение настроением, а здоровый аппетит все-таки взял над хандрой верх. Содержимое тарелки с борщом исчезало быстро. Евдокия сидела рядом, подперев подбородок кулаком, и молчала. Но подобное состояние было вовсе не в ее характере. Поэтому старушка, выдержав тихое сидение всего минут пять, заговорила:

— Может, внучок, уважишь бабушку, поделишься с ней своими заботами-хлоиотами?

Под хлопотами старшая Семина, конечно же, подразумевала неприятности, которые ее потомок схлопотал в школе.

— Ой, ба, — отмахнулся Саня, — ерунда все это... Мелочи жизни. Ба, а лишний градусник у нас есть?

— Заболел, что ли? — всполошилась Евдокия.

— Не, в медпункте мы с Вовочкой градусники кокнули. Теперь отдавать надо...

— Ах, души окаянные! — заругалась Евдокия. — Градусники ныне в дехвиците. Где их теперь доставать? И пошто вас, здоровых мужиков, понесло в медпункт? Что за хулиганство опять затеяли?

— Да не хулиганство, ба, успокойся ты, — увещевал ее Саня, уже ругавший себя за начатый разговор. — Надо нам было.

— Все-то вам надо, на уме одни глупости, — не унималась старушка. — Где время на все брать будешь? Двоек нахватал, исправлять нужно. У Таисьи с Тимофеем несчастье, им помочь тоже следует... Господи-светы, ведь они у нас некормленые сидят...

— Какая Таисья?! Какой Тимофей?! — опешил Саня. — Не знаю я таких!

— Хватит прикидываться! Не умнее всех! — разозлилась Евдокия. — Разве я мальчонку с девочкой в подполье спрятала? Тоже мне подпольщик-революционер! От меня не укроешься!

До Саки не сразу дошло, что великая тайна раскрыта так прозаично, и он, разинув рот, смотрел на бабушку.

— Ну ты даешь, ба! — наконец, произнес он. — Узнала все-таки про новых наших друзей...

— Хватит разговоры разговаривать! — скомандовала Евдокия. — Счас соберу плошки, и отправимся к ним.

Тан и Тия очень обрадовались гостям.

— Проходите, проходите, — ласково обратилась Тия к бабушке, протягивая ей руку.

Евдокия сразу же начала выставлять припасы, приговаривая при этом:

— Проголодались небось, голубята... Ничего, сейчас горяченьким подкрепитесь...

— Нет, не проголодались... — успокоил ее Тан. — Ваши блины очень сытные...

Саня поразился, что новые друзья говорят на сей раз даже без акцента, но ничего не сказал.

— Ты, Тимофей, со мной не спорь, — сказала Евдокия. — Мне лучше знать, коща вам обедать и коща завтракать. Командовать у себя в Америке будешь. А в этом подполье — я хозяйка!

— Тимофей? — удивился Тан. — Кто это?

— Так бабушка вас по-русски назвала, — смущенно объяснил Саня. —- Тебя Тимофеем, Тию — Таисьей. Вроде бы ничего, подходяще.

— Подходяще, подходяще... — успокоила Семина Тия.

Пока путешественники обедали, Саия выкладывал им новости дня, косясь при этом на бабушку. Но та и ухом не повела, слушая о проказах внука. И даже один раз улыбнулась. Это было тогда, когда Саня рассказывал о том, как Вовочка шмякнул термометр об пол.

— Ну вот, — заключил Саня. — Неприятностей много, а пользы мало. Ртути-то набралось всего две капельки.

— Так вам нужна ртуть? — догадалась Евдокия.

— Нужна, бабушка, ох как нужна! —- отозвался Тан. — Мы без нее не улетим отсюда.

— Ртуть, ртуть... — повторила Евдокия и задумалась. — Ладно, голубята, утро вечера мудренее. ]^тго~нибудь да придумаем.

Через полчаса Саня с неистовым доселе рвением начал учить уроки. Предвиделось наступление на двойки. Теперь Семину нельзя было иметь подобные неприятности. Меньше ругани — больше свободного времени. И все-таки впереди ожидалось крупное объяснение с родителями. Ведь двойку по литературе Саня пока не исправил и градусник в медпункте угробил.

Вечером сцена объяснения со взрослыми Семиными началась именно так, как представлял ее мальчик. Первой голос подала, конечно же, мама.

— Ну и как у нашего сына успехи? — спросила она довольно-таки язвительно.

— Ничего, — буркнул Саня.

— Ничего — пустое место, — объяснил папа, очень любивший пословицы, поговорки, изречения и даже словосочетания сомнительного происхождения. — Отвечай матери как положено.

И Саня решил резать правду-матку в глаза. По принципу: будь что будет.

— Ничего, — твердо ответил он, — это значит, что двойку я еще не исправил и... разбил градусник в медпункте. Но я, че ело, нечаянно...

Скрывать эти темные сведения от родителей не имело смысла. Все равно в дневнике все было записано черным по белому.

— Я так и знала, я так и знала, — трагическим голосом сказала мама, — что он еще что-нибудь натворит. День ото дня он становится все более неуправляемым. Я нисколько не удивлюсь, если его скоро поставят на учет в детской комнате милиции. Ты, — обратилась она к мужу, — совсем не следишь за своим сыном. Меня он не слушается, совсем от рук отбился. Это не жизнь, а настоящая каторга.

— Жизнь прожить — не поле перейти... — к месту заметил отец.

— Я сыта по горло твоими высказываниями, — всхлипнула мама. — Говоришь умные вещи, а толку от них никакого. Опять все заботы на меня перекладываешь. Хоть бы отшлепал его разок, что ли...

Саня почувствовал, что дела его обстоят неважнецки. Но тут подала голос бабушка Евдокия:

— Ну чего раскричались, сердешные? Эка невидаль — малец двойку схватил. Ты, Петр, — строго посмотрела она на сына, — сколько этих гусей в дневниках перетаскал, пока в школе учился, а?

Папа Петр густо покраснел. А мама Эля тихо заметила свекрови:

— Мама, это непедагогично. При ребенке...

— При ребенке, при ребенке... — заворчала бабушка Дуся. — Александр наш совсем уже не ребенок. Он почти что взрослый и все понимает. Двойку исправит. А градусник я добуду. Пойду завтра к тетке Фаине. Она уборщицей в аптеке работает. Не может быть, чтобы там под прилавком не пылились эти самые градусники.И заплачу за градусник из своей пенсии! — гордо произнесла Евдокия.

— Мама, что с тобой? — удивился папа Петя. — Саньку взялась защищать. Впрочем, все течет, все изменяется...

— Изменяется, изменяется, — отозвалась бабушка. — Рычим друг на друга,как некормленые собачата. А жить надо с добром. Мне уже помирать скоро. Хватит грешить.

Хитрая баба Дуня знала, что сноха и сын терпеть не могут ее разговоров про "помирать”. Так оно и вышло. Петр и Эля, начисто забыв об отпрыске, наперебой заговорили:

— Да как тебе, мама, такие мысли в голову приходят?! — воскликнул Петр.

— Вам еще жить и жить! заверила Евдокию Эля.

— Чтобы я подобного больше не слышал! — негодовал Петр.

— Мы все вас очень любим! — подмазывалась Эля.

Бабушка Евдокия цвела. Ей очень нравились такие откровения. У Саньки же камень с души свалился. Теперь уж о нем не заговорят. А Евдокия Петровна, выслушав увещевания и дифирамбы в свой адрес, вдруг сказала:

— Ладно, помирать я пока не буду. А вот отдохнуть немного хочу. В субботу поеду к Анатолию и захвачу с собой Саньку.

Саня хотел было возразить против путешествия к дяде Анатолию, но увидел, что бабушка подмигнула ему, и смолчал.

— Мама, но Саша же в субботу учится, — попробовала возразить Эля.

— И пусть учится, — добродушно согласилась бабушка. — На двух уроках. А потом я его заберу прямо из школы. Иначе на дневной автобус не поспеем. Вечером ехать нет смысла.

Когда в доме наступило полное перемирие и затишье, Саня отправился в бабушкину комнату.

— Ты чего, бабунь, задумала? Разве есть у нас сейчас время по гостям разъезжать?

— Эх, внучок, светлая головушка, — лукаво посмотрела на него Евдокия, — плохо ты сообр. жать стал. Ну-ка, раскинь мозгами и припомни, где наш Анатолий работает.

— На заводе. Ну и что?

— А ты припомни еще, как он рассказывал, что у них какие-то аппараты ртутью наполнены. Авось нам и спроворится добыть у них эту гадость...

Дядю Анатолия Саня любил и уважал. Дядя был веселым, не нудным, никогда не докучал племяннику расспросами о плохих отметках и его поведении в школе. Если весь стиль разговора у Саниного папы сводился к поговоркам и изречениям, то речь дяди Анатолия блистала шуточками и приба-уточками.

Зато дочь его — Анюта, как ласково называли ее в семье, видимо, унаследовала многое от двух братьев сразу. Веселой и бойкой на язык она была в отца, язвительной и многомудрой — в дядю Петю. Саня из принципа никогда не называл сестру Анютой. Для нею она была Нюркой или Нюркой Анатольевной. В лучшем случае (при взрослых) он именовал ее Нюрой. Анюта, конечно же, не могла простить брату этого. Ее язычок, острый как бритва, постоянно старался ранить брата. И на этот раз Анюта встретила Саню не лучшим образом.

— Их величество Александр Петрович пожаловали! — жеманно заворковала она. — Будут учить нас жить и придираться к нам, мелким людям, из-за всяких пустяков?!

— Ну что ты, Нюрка, заносишься? — мирно остановил ее Саня.

— Я тебе не Нюрка! — фыркнула Анюта. — Если не желаешь называть меня Анютой, то зови официально Анной. И заруби себе это на носу! А то...

— А то маме пожалуешься? — поддел ее Саня.

Такого оскорбления Анюта выдержать не могла. Она выскочила из комнаты и заперлась в ванной. Зато на место внучки пришла бабушка Евдокия.

— Опять у вас склока? — неодобрительно спросила она у внука. — Чай, не маленькие, пора бы уж и честь знать. А ты ведь мальчик — мог бы и уступить.

— А чего она? Их величество, их величество...

— Успокойся. Сюда мы приехали дело делать, а не скандалы устраивать, — урезонила его Евдокия. — Пойду-ка я лучше с Анатолием покалякаю.

Бабушка вышла в соседнюю комнату, а Саня навострил уши. Впрочем, ему можно было и не напрягаться. Звукоизоляция современных квартир позволяла услышать не только то, о чем говорили в смежной комнате, но и разговор в соседней квартире.

— Ну, Анатолий Петрович, —* начала бабушка. — Как живешь? Какие новости на работе?

— Все нормально, мама, — ответил обескураженный вопросом о производстве дядя Анатолий. — Жизнь хорошая. На работе уважают. Недавно премию дали, Я тебе с прибытка шерстяной платок купил с цветами...

— Спасибо, сынок, за полушалок, — степенно поблагодарила его Евдокия. — Да что-то ты скуп на слова стал. Все нормально — да и только. Мог бы матери и поподробнее рассказать, что на вашем предприятии делается.

Анатолий Петрович от подобного пристрастия матери к производственным новостям ошалел совсем. Все шутки-прибаутки разом выскочили у него из головы, и он серьезно начал излагать:

— Ивана вчера прорабатывали. Явился на работу с глубокого похмелья.Тете Марусе, уборщице нашей, наконец-то дали путевку в санаторий. Татьяна Овчинникова двойню родила...

— Ох, сынок, — перебила его Евдокия. — Вроде и умный ты у меня, а рассказывать совсем не умеешь, бормочешь что-то как пономарь. Уж лучше бы сводил нас с Саней на завод, показал бы все, объяснил толком. И племяннику была бы польза. Может, мальчишка пристрастится к технике. А то уж совсем начал отбиваться от рук.

— Ну, пошли... — неуверенно согласился Анатолий. — А когда?

— Чего тянуть-то? Вот пообедаем и в путь.

. /

Честно сказать, предприятие, на котором трудился дядя Анатолий, мало напоминало большой завод. Так, заводишко какой-то. И Саня был уверен, что будь он могучей индустриальной единицей, то вряд ли их с бабушкой пропустили бы туда под честное слово Анатолия Петровича.

Экскурсию Анатолий проводил грамотно и толково. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Бабушке и Сане, конечно, было очень скучно слушать лекцию о каких-то станках, планах, повышенных обязательствах, но они терпели. Заговорщиков в этом мероприятии интересовал лишь один момент: местонахождение склада с испорченными приборами. Но вот все цеха были пройдены, а дядя Анатолий даже и не заикнулся о подобном помещении.

Вышли на улицу. Бабушка Евдокия, стянув потуже концы платочка на голове, грустно сказала:

— Погодь, Анатолий Петрович, дай отдышаться.

Так они и стояли втроем, глубоко вдыхая замечательный майский воздух. Дышать-то дышали, но и глазами работу делали. Евдокия Петровна и мальчик нетерпеливо поглядывали по сторонам. Первым углядел что-то похожее на искомый объект Саня.

— Дядя Толь, а что это за сараюшка к забору прилепилась?

— Да это, Саша, склад. Туда мы негодные приборы прячем. Ерунда, в общем.

— Ну-ка, подойдем поближе.

— Зачем, мама? — удивился Анатолий. — Чего там смот-реть-то? — однако повел экскурсантов к складу.

Разглядывали ’’сараюшку” минут пять. Бабушка Евдокия раза три обошла и прощупала крепкие тесовые стены. Саня же топтался возле двери. Его интересовал замок. Он перебирал в памяти ключи, целую связку которых захватил в путешествие. Кроме того, в Саниной спортивной сумке лежали разные проволочки — ’’отмычки”. Он, любитель детективов, теоретически знал, как нужно открывать чужие двери. Теперь это предстояло попробовать на практике. Однако массивный замок всем своим видом показывал, что дело это безнадежное. Бабушка тоже поняла, что одолеть им эту крепость не по силам, и удрученно сказала:

— Что ж, теперь можно и домой...

После работы взрослые отправились на рынок. Саня остался в квартире в компании с Анютой. Сначала брат и сестра дружно молчали. Первой не выдержала Анюта:

— И все-таки скажи, братец, зачем вы с бабушкой ходили на завод?

— На экскурсию, не слышала, что ли!

— Сказки рассказывай кому-нибудь другому, — хитро улыбнулась девочка. — Во-первых, завод этот всегда был тебе до лампочки. А во-вторых, вернулись вы как в воду опущенные. Вывод Такой: вы чего-то замышляли, но ничего не вышло. Так?

— Нет, не так! А мрачный я, потому что... ножичек потерял!

— Врешь! Не было у тебя ножичка. А если бы ты и в самом деле потерял ножичек, то целый день крик стоял бы на весь дом. И, пока было светло, попросил бы папу поискать пропажу. Но ты молчал. Значит, ничего ты не терял. Так что

лапшу на уши мне не вешай.

Саня молчал, продолжая упорно хранить тайну, а Анюта все приставала и приставала:

— Ну, Саня, ну, родненький, скажи мне по секрету. Я умею молчать, честное слово...

Но Саня застыл как статуя. Тоща девочка решила подкупить несговорчивого родственника.

— Не знаю, — сказала она, — был у тебя ножичек или нет, а вот у меня он точно есть. Его мне папа в прошлом году купил во время путешествия по Крыму.

Анюта подошла к стенке, достала из нее шкатулку и вынула оттуда перочинный нохсик невиданной красоты. Ручка у ножичка была темно-зеленая с перламутровым отливом, лезвий и разных приспособлений в нем было очень много.

— Ух ты! — непроизвольно вырвалось у независимого до той минуты Сани. — Эх ты!

— Ну что? — спросила Анюта. — Хочешь иметь такой?

— Еще бы! — сознался Саня.

— Так расскажи мне, зачем вы ходили на завод, и ножик будет твой.

Саня ничего не ответил. Он встал и ушел на кухню. Там мальчик налил себе большую кружку компота, отрезал кусок хлеба и с жадностью начал поглощать еду. Анна пришла на кухню вслед за ним. Она посмотрела на брата, и почему-то ей стало не по себе. Саня сидел скукожившись, и в глазах у него стояли слезы.

— Сань, ты чеш? — тихо pi испуганно спросила Анюта. — Я ведь просто так... Хочешь, забирай нож и ничего мне не говори... Я ведь просто так...

— Ну что ты за человек, Нюрка? — оторвавшись от кружки, сказал Саня. — Нас с бабушкой действительно связывает великая тайна. Рассказывать мне ни о чем не велено. А ты подкупаешь меня, шантажируешь. Подсунула мне такой замечательный ножик, думала, поди, что Санька-барахоль-щих сразу расколется? Да я за сотню таких ножей никому ничего не скажу.

— Санечка, золотце, ну, хотя бы самую малость, ну, хотя бы намекни...

—* Хорошо, Анна Анатольевна, — серьезно сказал владелец тайны, — всего я тебе рассказывать не буду. Ограничусь конкретной задачей. Нам с бабушкой нужны два-три испорченных прибора, которые хранятся в заводском складе.

— И всего-то? — разочарованно протянула Анна.

— Все-го-то... — передразнил ее Саня. — А поди доберись до них!

— Так это потому, что вы с бабушкой не знаете, как их можно раздобыть. А задача эта плевая.

— И ты можешь достать приборы?

— Да раз плюнуть! Ты, вероятно, хотел проникнуть на склад через дверь. Но вовсе не нужно заходить на территорию завода. Ну-ка, вспомни, как расположен склад?

— Стоит возле забора...

—■ Вот именно, что возле забора. Там две доски держатся только на верхних гвоздях. Отодвигаем их и еще две доски в стеке склада. И вот мы уже внутри! Проверено!

— Здорово! — одобрил Саня. — Ты согласна достать или нет?

— А то! — небрежно сказала Анюта. — Только вечером. Сейчас на улице людно. Незаметно туда не пробраться.

— Спасибо тебе, Анюта! — от души поблагодарил ее Саня.

Девочка зарделась. И не столько от того, что брат поблагодарил ее, сколько от ласкового ’’Анюта”.

До самого вечера Саня с Анютой ни разу не поссорились. Брат был предупредителен, сестра — чрезвычайно вежлива. Родственная дипломатия повергла всех окружающих в умиление. Но никто не акцентировал на этом внимания: боялись загубить первые ростки нежных отношений между Саней и Анютой. После восьми вечера девочка сказала отцу:

— Мы пойдем с Саней прогуляемся. Я ему город покажу.

Она выразительно посмотрела на бабушку, которая уже

все знала. И Евдокия поддержала ее:

— Идите, ребятки, погуляйте, а я дома посижу. Только осторожнее там... на улице.

И ребятки галопом припустили к заветному объекту. У склада Анюта вз5ша инициативу в свои руки:

— Туда полезу я. Склад я знаю, как свои пять пальцев. А ты там растеряешься и цапнешь что-нибудь не то. Твое дело — припереть спиной оторванные доски, чтобы случайный прохожий не заметил, что они качаются.

— Вас понял, мой генерал! — отчеканил Саня и приложил ладонь к козырьку кепки.

И вот Анюта исчезла за забором. Саня прислонился к вихляющимся доскам и начал тихонько насвистывать ”Во субботу день ненастный...” Свистеть ему пришлось недолго. Минут через пять за его спиной раздалось нетерпеливое постукивание. Мальчик отошел от забора, и на улицу вылезла Анюта. По раздутой спортивной сумке Саня понял, что операция проведена удачно.

— А дяде Анатолию не нагорит за пропажу приборов? — спросил он.

— Эх, Саня, — горько ответила девочка. — На заводе творятся такие беспорядки, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Папа часто приходит с работы злой как волк. Сядет на кухне и начнет маме рассказывать. А мне-то все слышно. Директор у них никудышный. Только кричит, в производстве ничего не понимает. Рабочие его не любят. Дисциплина падает. Новое оборудование, которое привезли два года назад, до сих пор не установлено и ржавеет. А ты говоришь про испорченные приборы! Да если когда-нибудь этот склад ночью унесут целиком, никто и не спохватится. Папа думает, что я маленькая и ничего не понимаю. Но это не так. Я уже хороша соображаю.

— Ты молодец, Анюта! — наконец-то оценил девочку по достоинству Саня.

И вдруг мальчику очень захотелось рассказать сестре о находке в подполье, о корабле ” Антистат-ТТ”, о Тии и Тане. И он не выдержал, выложил Анюте все.

Анна Анатольевна слушала внимательно и серьезно, не перебивая брата. Когда мальчик окончил свою исповедь, она изрекла только одну фразу:

— Счастливый же ты, Сакя!

Дома Анюта подошла к брату, протянула ему сногсшибательный ножичек и сказала:

— Передай от меня Тану, а это — Тии...

На ладони девочки блеснуло изящное серебряное колечко в виде змейки.

А Тия и Тан тем временем, прямо скажем, немного загрустили. Отчасти потому, что уже привыкли к своим новым друзьям и теперь скучали по ним. Но в большей степени их угнетало отсутствие топлива для ’’Антистата” и тоска по родным местам. Поэтому, когда со стороны подполья раздался условный стук, мальчик и девочка подпрыгнули от радости. Тия быстро нажала кнопку ’’посветление стены”. А Тан уже давил на другую — ’’движение по горизонтали”. И вот в инопланетные апартаменты влезли сияющие бабушка, Саня и Вовочка.

— Много вас? Не надо ли нас? — сбалагурил Саня, общавшийся целых два дня с дядей Анатолием.

— Надо, надо! — бросились к нему навстречу Тия и Тан.

— Как дела? — учтиво спросил Вовочка.

— Как сажа бела! — вдруг выпалил Тан.

— Ого! — удивился Саня. — Вы, товарищ, делаете определенные успехи в освоении русского языка!

— Мы уже не делаем, мы уже все выучили, — похвалился Тан.

— Русский язык за несколько дней?! Не может быть! — усомнился Вовочка. — Мы десять лет долбим родной язык и то хорошо весь его не знаем.

— Вы — лентяи! — определил Тан.

Тия строго посмотрела на брата: прикуси, мол, язычок. Но Вовочка и тем более Саня не обиделись на справедливую критику. Что-что, а лень постоянно сидела у них в кармане.

— А мы что-то вам принесли! — загадочно сказал Саня.

— Пельмешков, голубята, пельмешков горяченьких! Сейчас я вам на стол соберу... — засуетилась бабушка Евдокия.

— Бабунь, да погоди ты с пельменями. Не того они ждут, — остановил ее Саня.

— Правда твоя, внучок. Им, поди, ртуть сейчас дороже всяких разносолов. Достали мы вам, голубята, эту редкость.

Мощное ”ура!” прокатилось по комнате.

— Тише, голубята, тише! — успокоила ребятишек старушка. — Не ровен час, сын со снохой услышат гам да прибегут сюда. Что тоща врать будем?

— Не услышат, бабушка, — сказала Тия. — Эта стена ничего через себя не пропускает: ни звуки, ни радиацию.

— Вот и спасибо этой стене. Значит, можно спокойно поужинать. Ну-ка, живо за стол! — скомандовала бабушка Евдокия.

Пока Тан и Тия уплетали горячие пельмени со сметаной, Саня рассказывал им и Вовочке о приключениях на заводе. Не забыл он упомянуть и об Анюте, которая, собственно, и была главной добытчицей ртути. Единственное, о чем мальчик не решался говорить, — о разглашении им тайны.Но подарки Анюты, которые он положил в карман курточки, почему-то слали очень тяжелыми и никак не давали забыть о себе. Наконец, Саня нашел выход. Он придумал весьма хитроумную фразу:

— Вот... Анюта вам сувениры прислала...

Он протянул ножичек Тану, а колечко — Тии. Брат и сестра были в восторге ют подарков. Дети в любой точке Вселенной остаются детьми. Тан щелкал то одним, то другим лезвием, даже пробовал их на язык. Потом он открыл штопор, стал крутить им в воздухе и, комично рыча, направил его на Вовочку. В ответ Рыбин почему-то залаял по-собачьи. А Тия надела колечко на тоненький пальчик и не сводила с него глаз. Так и получилось: вроде бы Саня и не сказал о том, что он проговорился, но тем не менее все поняли, что Анюта о Тии и Тане знает. В общем, к Саниному удовольствию, его проступок не вызвал ничьих нареканий.Когда гомон утих, Тан задумчиво произнес:

— Анюта... Похожа она на Тию?

— Нюрка-то? — засмеялся Саня. — Тия — беленькая, как ромашечка. А Нюрка черная и шустрая, как коза

Бабушка Евдокия обиженно поджала губы. Ведь Ашота была ей родной кровиночкой.

— Чего плетешь, неслух?! — стукнула она внука чуть пониже спины. — Какая такая коза?! Не слушай, Тимофей, ты его, дурака. Анюта — хорошая девочка. Сама черненькая, а глазки голубенькие. Совсем как у Таечки.

, Все посмотрели на Тию. А она стояла хмурая и не принимала участия в общем разговоре.

— О чем задумалась, доченька? — спросила ее Евдокия Петровна.

— Бить детей непедагогично. Так ведь у вас говорят? А вы Саню бьете.

— Разве это битье, Тия? — весело ответил ей Саня. — Это просто дружеское шлепанье. Бабушка меня никогда не била. А шлепать меня положено, я сильно бедовый пацан!

— Шлепать положено... — повторила она. — А у нас...

Тан, заметив состояние сестры, подошел к ней и обнял за

* плечи. Тия прижалась к брату.

— Не вешайте нос, голубята! — ободрила их бабушка. — Скоро уж дома будете. И не увидим мы вас больше никогда.

Евдокия поднесла конец платочка к глазам.

— Никогда! — вздохнул Саня.

— Нигде! — опечалился Рыбин. — Прилетайте к нам еще. Мы ведь к вам не можем прилететь.

— А почему? — воскликнул Тан. — Ошэн можэтэ...

Волнение заставило мальчика снова заговорить с акцентом.

— Да, да, можете! — упрямо повторил он.

— На чем? — удивился Вовочка.

— На ”Антистате”! С нами! Мы приглашаем вас к себе в гости. Пусть вся Великая Тиэлия знает наших спасителей! Правильно я говорю, Тия?

— Правильно, Тан, — ответила Тия. — Но...

— Никаких ”но”. Я отвечаю за свои слова, — твердо, по-мужски сказал Тан. — Кто летит с нами?

— Я! — вскинулся Саня.

— Ия! — подхватил Вовочка.

— Так-так! — сказала бабушка Евдокия. — И кто же вас пустит туда, за тысячи верст?

— Ну, ба-бу-лень-ка! — чуть не заплакал Саня. — Ну, ми-лень-кая! Неужели ты не понимаешь, что нам привалило огромное счастье?! Разве мы с Вовочкой сможем когда-нибудь попасть в Америку? Одних денег нужен целый воз. И полетать на таком корабле, как ”Антистат”, мечтает каждый мальчишка. Ведь ты всегда понимала меня...

— Я-то тебя понимаю, — вздохнула Евдокия. — Но поймут ли родители? Чую, что придется и мне, старой, вместе с вами путешествовать. Сердце у меня здоровое, давление не скачет, выдержу. Одних отпустить — хуже расхвораешься.

Такого поворота не ожидал никто. Хоть и ценили старушку ребята, но, видимо, недооценивали. Крепким орешком оказалась Евдокия Петровна.

— А посудина всех нас выдержит? — засомневалась старушка.

— Выдержит еще десять человек, — успокоил ее Тан. — ”Антистат-ТТ” предназначен не только для перевозки людей, но и грузовых отправлений.

— Тогда с богом! — благословила Евдокия. — А когда вы собираетесь вылетать?

— Завтра! — загорелся Вовочка.

— А доучиваться за тебя мамка с папкой будут? — поинтересовалась Евдокия. — Нет уж, голубчики, потерпите еще дня три-четыре. За это время Тан с Тией машину свою хорошенько подлечат, а вы учебный год кончите. Я же пока придумаю что-нибудь для родителей. Но в гостях будем только дней десять. Не то без меня огород погибнет. Назад-то нас отправите?

Тан утвердительно кивнул головой.

Так хозяева подполья превратились в будущих гостей народа Великой Тиэлии.

В этот же вечер бабушка объявила сыну и снохе, что собирается через несколько дней навестить родную деревню Шишкино, в которой, дескать, не бывала с незапамятных времен.

— Пока я в силе, — втолковывала она младшему поколению, — нужно побывать в родных краях. А то пожалует смертушка, и не увидят глазоньки в последний раз родительский дом. Грех это большой, ох, большой грех. Санюшку с собой возьму. Пусть посмотрит на бабушкины истоки, поучится хлеборобскому труду.

Петр знал, что учиться хлеборобскому труду в Шишкино не у кого. Деревенька маленькая, домов в пятнадцать. И доживают в ней свой век пенсионеры. Хлеб они не сеют, урожай не собирают.Старый дом бабушки Евдокии заброшен и давно пустует.Раныне, когда он был поновее, находились на него покупатели. Сейчас же многое сгнило. Приусадебный участок запущен, земля его стала насгоящей целиной. Поэтому Петр Петрович путешествия матери в Шишкино не одобрял. Но он не высказал вслух неодобрения. Пусть, мол, едут, коли хочется.

Когда бабушка кончила тираду в защиту поездки, Саня спросил, выразительно посмотрев на нее:

— Баб, а Вовочку возьмем?

— Это еще зачем? ■— удивилась мама.

— А что, доченька, можно и взять. Дружки-приятели они с Санюшкой. Одному-то мальчонке скучно будет со мной, старой. А вдвоем они, глядишь, и сходят на речку Кудельку

рыбку половить. Ты бы сбегала к Рыбиным, поговорила с его матерью. Пусть отпустит с нами сынка.

Мама вздохнула и покорно кивнула.

В этот же вечер Саня совершил героический поступок — он выучил наизусть целых два стихотворения, которые числились у него ’’хвостами⁵’ по литературе. Семин не собирался таким образом умасливать родителей: разрешение на поездку, считай, было уже в кармане. Сане было очень неловко перед Таном и Тией (особенно перед ней) за свою безграмотность и лень. Он решил здорово приналечь на учебники, чтобы заиметь в дневнике максимум четверок.

А у бабушки Евдокии дни были заполнены другими хлопотами. Лишь только Петр и Эльвира уходили на работу, старушка лезла в подполье, выгоняла из ’’комнаты” Тана и Тию наверх. Там ребята завтракали, читали книги, смотрели телевизор. А бабушка тем временем затаривала продуктами ’’Антистат”. Она сновала как челнок, отправляя в нутро корабля банки с компотами, соленьями, вареньями. Евдокия додумалась принести на корабль большой рогожный мешок и полностью засыпала его картошкой. Узнав об этом, внук долго смеялся над родненькой бабушкой.

— Ну, бабунь, ты даешь! Такую невидаль, как картошка, потянем за тысячу верст!

— И потянем! — защищалась старушка. — У них там нет картошки, я знаю. Видела, чем они питаются — зубной пастой.

— Да не паста это, а концентрированное питание, — объяснял Саня.

— Все равно похоже на пасту! — упорствовала Евдокия и обращалась к Тии и Тану. — Ведь нет у вас там картошки?

Брат и сестра отрицательно качали головами и улыбались. Им были очень приятны такие хлопоты старушки. А против картошки они вообще ничего не имели. Очень этот продукт им нравился в жареном виде.

Три дня пролетели незаметно. И вот Саня выложил перед родителями дневник, в котором было только две тройки: по русскому языку и литературе. Мама и папа очень подивились успехам сына. Они привыкли видеть в итоговых графах дневника больше половины удовлетворительных отметок.

— Никак за ум парень взялся! — изрек Петр.

— Может, человеком вырастет... — размечталась Эльвира.

Отъезд наметили на послезавтра, потому что мама должна

была получить зарплату и хотела купить близким родственникам на дорогу ’’вкусненького”. Что же, против копченой колбаски, сыра, печенья и конфет ни Саня, ни бабушка не возражали.

— Бери больше! — поддержал мамину идею Саня.

— А зачем вам больше? — удивилась мама. — Ведь в деревне холодильника нет.

— Зато погреб есть. Он получше твоего холодильника. Уж в погребе-то никогда ничего не пропадет! — сказала очень

умная бабушка Евдокия.

А на следующий день произошло вот что. Саня в это утро решил хорошенько выспаться, отдохнуть от трудов праведных. Так он с вечера и заявил бабушке:

— Меня не будить!

Но в начале одиннадцатого кто-то громко забарабанил в дверь. Ругнув шепотом Рыбина, Саня протер глаза и поплелся к двери. Он откинул крючок и хрипло сказал:

— Открыто!

Дверь распахнулась, на пороге стояла... Анюта.

—Привет, Санечка! — заворковала она.

— Привет! — ошалело отозвался Саня. — Ты чего приехала, или стряслось что?

— Родственников навестить, — невозмутимо ответила Анюта. — Бабушка дома?

— Дома, только она занята, картошку в подполье перебирает.

— Так я пойду, помогу ей, — навострила лыжи Анюта.

— Не надо! — испугался Саня. — Там грязно, испачкаешься. И вообще, отдыхай с дороги. Я бабушку сейчас сюда позову.

Бабушка тоже была удивлена приездом внучки. Но что было делать? Не гнать же девчонку обратно. Евдокия накормила Анюту и между прочим сказала, что на следующий день у них намечается поездка в Шишкино.

— Ой, как здорово! — захлопала в ладоши Анюта. — Я тоже с вами поеду. Я никогда не была в Шишкино.

— Нельзя тебе с нами, доченька. Родители будут беспокоиться. Уехала ты из дома, наверное, ненадолго, а пропадешь недели на две. Анатолий и Алена все изведутся.

— Нет никаких проблем, бабушка, — наседала Анюта. — Я сейчас же пойду на почту и дам папе телеграмму.

— Да погоди ты! — остановил ее Саня. — Отдохни с дороги. День длинный, еще успеешь на почту. Посмотри пока последний журнал мод. Вчера мама купила. А я пока пойду вместо бабушки картошку перебирать. Потом вместе с тобой сходим.

Журналы мод Анна Анатольевна обожала.Она сразу же забыла про Шишкино и начала разглядыв :ь яркие картинки. А Саня отправился в подполье. Ему предстояло держать совет с Таном и Тией.

Войдя в подземную ’’комнату”, Семин с огорчением сказал:

— Анька в гости пожаловала! С нами собирается в деревню. Что делать, ума не приложу...

— Аня! — подпрыгнул Тан. — Ты мэня поснакомь с ней...

— он почему-то сильно разволновался.

— Познакдмить-то можно, — нахмурился Саня. — Так ведь она не отцепится, с нами проситься будет. Знаешь, какая она — с пеленок настырная!..

— Хочу видеть Анюту! — настаивал Тан.

— Успокойся, сейчас приведу, — нехотя согласился Семин.

Он вылез наверх, но сразу не передал сестре приглашение Тана. Сначала Саня решил выпытать у Анюты истинную цель ее скоропалительного приезда.

— Анна, — начал он, — с чего это ты в первый день каникул к нам прикатила? Вроде бы и соскучиться друг по другу мы еще не успели, ведь недавно виделись.

— Папа попросил отвезти бабушке шерстяной платок, который сна забыла взять. Все-таки подарок.

— Потерпела бы бабушка пока и без теплого платка, — продолжал гнуть свою линию Саня. — Чай, не лютый мороз на дворе. Никто в мае в шерстяных платках не ходит.

— Дорога ложка к обеду, — наставительно сказала Анюта.

— К зиме, братик, это уже будет не подарок, а просто полезная вещь.

— Ох, темнишь, Анюта! — откровенно сказал Саня. — Сейчас же сознавайся, зачем приехала?

— Да, — жалобно протянула Анюта. — Ты с Таном и Тией подружился, а я их даже одним глазком не видела. Познакомь меня с ними, а?! Ведь я ртуть для них доставала...

— Так и быть! — великодушно согласился Саня. — Пошли уж, познакомлю.

— Иди, доченька, иди, — не протестовала бабушка Евдокия, — они хорошие ребята.

Войдя в жилище Тана и Тии, Саня не узнал его. Стены ’’комнаты” переливались всеми цветами радуги, будто в них вставили какие-то необыкновенные лампочки. ’’Аньку торжественно встречают, — догадался Семин. — Ишь ты, роскошную иллюминацию устроили! Нас с Вовочкой так не приветствовали...” Подавив росточки зависти в душе, Саня солидно представил родственницу:

— Анна, моя сестра...

— Тан, — представился юный тиэлянин.

— Тия, — наклонила голову его сестра.

— Анюта... — зарделась храбрая добытчица ртути.

— Спасибо тебе, Анюта, за ртуть! — горячо сказал Тан. — Ты вернула нам надежду на возвращение домой. Ты будешь почитаемой гостьей у моего народа. Ты едешь с нами?

— Как? Вы тоже едете в Шишкино? —удивилась Анюта.

— В Шишкино? — переспросила Тия. — Что это?

— Деревня, где бабушка родилась.

— Разве бабушка уже не летит с нами, а летит в Шишкино? — спросил у Сани обескураженный Тан.

— Нет, — начал объяснять Семин. — Просто Анюта не знает, что вы пригласили нас в гости. Слышь, Анна, они и тебя приглашают. Как ты на это смотришь?

— Я? К ним? Туда? На корабле? — Анюта не могла прийти в себя. — Я, конечно... если не обременю...

— Ура! — закричал Тан. — Нас уже шестеро!

— А не рухнем мы все шестеро в океан? — поинтересовался Александр.

— Будем падать, тебя как балласт выкинем, — пообещал Тан.

— И на том спасибо, — буркнул Саня, но на друга не обиделся. — Ладно, посмеялись и будет. Анька, пошли на почту, нужно дать дяде Анатолию телеграмму. А вы готовьтесь. Завтра ночью вылетаем.

— Слушаюсь, товарищ начальник! — весело отчеканил Тан.

День отлета был для путешественников тяжелым. Они сказали родителям, что выезжают в деревню дневным автобусом. А сами должны были провести несколько часов в "комнате” Тана и Тии. Ведь днем подниматься на корабле на глазах у всех было никак нельзя. Шума в городе не оберешься. И отправляться при Петре и Эльвире в подполье тоже было невозможно. Какой же нормальный человек поверит, что рейсовый автобус в Шишкино отправляется из подполья?!

Сохранение тайны требовало терпения. Утром мама и папа попрощались с будущими шишкинскими обитателярли и отправились на работу. А путешественники качали перетаскивать дорожную амуницию на "Антистат — ТТ".

Если бы в те минуты соседи Семиных бодрствовали, они бы увидели необыкновенную картину. На мирном огороде бабушки Евдокии вдруг дыбом поднялась земля. И из-под нее медленно вылезло огромное тело невиданного "овоща”. ’’Овощ" был овальным, металлическим и светил единственным мощным глазом прожектора. Феномен огородной флоры постоял несколько секунд на земле, затем завис в воздухе. Почва под ним сама собой начала заполнять образовавшуюся яму. Когда же на поверхности не осталось и крохотного углубления, ’’овощ” мгновенно взмыл вверх и исчез в просторах ночного неба...

Честно говоря, Вовочка и Саня были откровенно разочарованы полетом на ’’Антистате”. Им хотелось из окна космического корабля глянуть на малюсенькую Землю, полюбоваться загадочными ночными светилами, пролететь по ту сторону Луны и своими глазами увидеть ее второе лицо. В общем, в действительности налюбоваться на то, что они неоднократно видели на киноэкранах при демонстрации научно-фантастических фильмов.

Но вместо всех этих таинственностей и красот ребята видели лишь затылок Тана, колдующего у пульта управления, и привычный уже для них интерьер ’’Антистата”. Мальчикам казалось, что корабль даже не летит, а стоит на месте. Не было ни шума двигателей, ни провалов в воздушные ямы. В корабле царили покой и тишина.

— Как ты думаешь, — шепотом спросил Семин Рыбина, — мы летим или нет? Может быть, опять что-нибудь сломалось, и мы до сих пор торчим в подполье?

— Не похоже, — так же тихо ответил Вовочка. — Контрольные лампочки на пульте управления светятся. Значит, все в порядке.

Зато болтливая женская половина сидела тихо. Бабушка и Анюта переносили полет со строгими лицами. Было похоже, что за этой суровостью они скрывают обыкновенный примитивный страх.

Но вот Тан повернул голову к пассажирам и негромко сказал:

— Идем на посадку!

Мужчины заерзали в креслах, женщины расслабились и облегченно вздохнули. Вскоре пульт управления перестал мигать разноцветными лампочками, и путешественники почувствовали, что неведомая сила, державшая их в креслах, пропала.

Все встали с сидений, задвигались, разминая мышцы, и засобирались к выходу. Но Тан властным движением руки остановил друзей.

— Подождите, — сказал он. — Сначала выйдем мы с Тией. Мне нужно предупредить наших о вашем прибытии. Они должны приготовиться к встрече гостей. Потерпите немного. Я приду за вами.

Мальчик говорил это, не глядя новым друзьям в глаза. Брат и сестра, открыв входной люк, вышли наружу. Бабушка, Саня, Анюта и Вовочка остались в ’’Антистате”.

— Чего-то боится наш Тимофеюшка, — сказала проницательная Евдокия Петровна. — Может, родители у них бедные? Вон по телевизору постоянно говорят, что у мериканцев безработных много. Да, чай, мы не объедим их. Наших запасов, пожалуй, хватит, чтобы неделю еще одну семью кормить.

Бедная бабушка Дуня до сих пор была уверена, что летит в гости к ’’мериканцам”. Ребята переглянулись. Саня кивнул Вовочке. Рыбин проникновенно обратился к старшей Семиной:

— Евдокия Петровна, понимаете ли, Тан и Тия не совсем американцы...

— Они, сынок, наверное, половинки, — догадалась Евдокия. — Мамка черненькая, а папка белый, или наоборот. То-то я гляжу — глазенки у Таечки с Тимофеем раскосенькие. Так и есть — полукровки. Они всегда бывают красивые.

-- Нет, — продолжил Вовочка свою нелегкую миссию. — Не полукровки они. Это жители совсем другой планеты. Они сами — гости на Земле. Их родина — Тиэлия — вообще находится за пределами Солнечной системы.

Евдокия Петровна была озадачена. Другая деревня — это она понимала, соседний город тоже укладывался в ее голове, как и Америка. Но ”за пределами Солнечной системы” — пока не умещалось в сознании.

— Со звезды, что ли? — беспомощно спросила бабушка.

— Совершенно верно, со звезды, — ласково подхватил Вовочка. —* Но вы не пугайтесь...

— А чего мне пугаться-то, милок?! — вдруг встрепенулась старушка. — В мои годы страшиться уже нечего, кроме того света. Пусть не мериканцы, пусть со звезды. Руки, ноги у них есть, голова работает, по-нашенски калякают. Не хуже нас они, милок. Так что дай им бог здоровья!

Проговорив этот мудрый монолог, баба Дуня успокоилась совсем. Она начала ходить по ’’Антистату” и собирать в одну кучу сумки, сумищи, корзины, набитые всевозможной снедью.

А в это время Тан навытяжку стоял перед отцом, Тэном Справедливым. Мальчик молчал, отец говорил:

— Ты уже не ребенок, Таи, и хорошо знаешь законы нашей Колонии. Люди с планеты Земля по сравнению с нами — низшие существа. Они попадают в Колонию только для исследований. За всю многовековую историю нашей Великой Колонии ни один человек не посещал ее в качестве гостя. Придется, видимо, тебе отправлять их назад.

— Но, Справедливый Тэы, — возразил ему сын, — они спасли нас с Тией. Если бы не эти добросердечные земляне, то вы с матерью никогда не увидели бы своих детей. Они добыли нам топливо.

— Ах, они еще и добросердечные? —- насмешливо сказал взрослый тиэлянин. — Только этого качества и не хватало поселенцам Великой Колонии.

— Отец, я дал мужское слово. Я пообещал друзьям, что они будут гостями нашего юрода. Разве у тиэлян принято нарушать мужское слово?!

Тэн Справедливый сжал кулаки.

— Такого опрометчивого поступка, сын мой, я никогда от тебя не ожидал. Я думал, что ты со временем будешь таким же, как я: Справедливым, Суровым, Безжалостным. Без этих качеств нам никогда не покорить космос. А ты записываешь представителей низшей расы в друзья и даешь им непоколебимое тиэлянское мужское слово...

— Вот именно — непоколебимое! — заметил Тан.

Отец замолчал. Думал он долго. Наконец, приняв решение, он сказал:

— Сейчас я срочно соберу членов Объективного Совета. Как Главный Вершитель Совета, я расскажу им о ваших спасителях и твоем честном слове. Как они решат, так и будет...

Тэн Справедливый подошел к стене, на которой расположилось множество перламутровых кнопочек, и нажал одну из них. Затем он повернулся к Тану:

— Я не разрешаю присутствовать тебе на заседании. Позволяю зато навестить мать.

Тан пошел к двери и столкнулся в ней с одним из членов Объективного Совета — Туем Прекрасным. Туй, действительно, был красивым тизлянином. Огромный рост выделял его фигуру из толпы соплеменников. Белокурые волнистые волосы и огромные раскосые глаза делали его лицо неотразимым. Но Тан не любил Туя. Этот тиэлянин был хуже робота. Никакая сила Вселенной не могла заставить Туя отступить от Правил Поведения, предписанных Колонии Верховным Конгрессом Тиэлии.

Тан, поклонившись Тую, удалился. В помещение стали входить и другие члены Совета. Когда все собрались, Тэн Справедливый нажал еще одну кнопку. И из пола поднялись стол и кресла. Все расселись по своим местам.

— Братья, — начал традиционно Тэн, — большое горе постигло мою семью. Продолжатель моего рода Тан завел дружбу с людьми. Он привез их на ’’Антистате” сюда и обещал им гостеприимство. Я жду вашего твердого решения.

— Неслыханно! — вскочил юркий и многословный Тил. —* Тиэляне никогда еще ни с кем не дружили. С такой мягкостью души мы никогда ничего не добьемся. Отказать!

— Я вообще не понимаю, зачем нас сюда собрали... — изобразил полнейшее недоумение на красивом лице Туй. — О каких гостях может идти речь, когда в Правилах вообще нет такого понятия как ’’гость”? Отказать!

— Но что беспокоит тебя, Справедливый Тэн? — обра > тился к Главному Вершителю самый пожилой член Совета Так.

— Мальчик дал твердое мужское слово... — выдавил из себя Тэн.

— И если он нарушит его, — продолжил Так, — то уже не будет считаться Мужчиной Тиэлии. И вся мужская часть Колонии будет опозорена...

— Безобразие! — закричал Туй. — Из-за какого-то сопливого мальчишки меня, Туя Прекрасного, будут презирать в Верховном Конгрессе Самой Тиэлии! Нет, этого допустить нельзя!

— Пусть поживут, — высказался Тол, самый спокойный и рассудительный член Совета. — Мы не будем обращать на них никакого внимания. Будто их здесь и нет совсем. Не думаю, что земляне смогут как-то повлиять на нашу нравственность. Им не поколебать наших заповедей. Справедливость, Суровость и Безжалостность останутся непоколебимыми! Дадим им отдельное помещение. Пусть свободно передвигаются по Колонии и чувствуют себя гостями, если им это так нравится.

Тол засмеялся, довольный своим остроумием.

— А на Тиэлию сообщать об этом чрезвычайном происшествии не нужно, — добавил Туй. — Поживут немного, и отправим их назад. Я не хочу, чтобы тиэляне трепали мое Мужское имя.

И Объективный Совет принял решение: оставить землян гостями Колонии, предоставив им свободу передвижения и отдельное помещение для жилья.

Когда члены Совета разошлись, Тэн Справедливый еще раз подошел к стене и нажал кнопку. Через несколько минут появился Тан.

— Объективный Совет удовлетворил твою просьбу. Пусть гости займут свободный отсек номер тринадцать. Также им разрешено свободное перемещение по Колонии. Можешь идти.

К ”Антистату ” Тан летел будто на крыльях. Он вошел в корабль, замахал руками и закричал:

— Собирайтесь, собирайтесь. Нам разрешили!

— Что разрешили? — удивился Саня.

— Разрешили... — прикусил язычок Тан. —Разрешили занять помещение номер тринадцать.

— Ну и порядочки у вас здесь! — проворчала бабушка Евдокия. — Гостей запихивают в тринадцатое помещение.

— А разве это плохо? — удивился мальчик.

— Тан, — засмеялась Анюта, — ты знаешь, что такое суеверие?

Тиэлянин утвердительно кивнул.

— Так вот, — объяснила девочка, — по нашим суевериям считается, что число тринадцать приносит несчастье. А наша бабуленька верит в это. Ты, смотри, ей в комнату еще и черного кота не подкинь...

— Хватит смеяться над бабушкой, вертушка, — сказала баба Дуня. — Лучше хватайся за вещи покрепче. Не то утащит их у тебя из-под носа какой-нибудь черный котище.

Путешественники вышли по одному из корабля. Они стояли на ровной каменной площадке. И окружали их со всех сторон высокие горы. Жилых домов не было видно. \

— Матушки, — заохала Евдокия. — Куда это ты нас завез, Тимофеюшка?

— Не переживайте, бабушка, все будет в порядке, — успокоил ее Тан. — Идите за мной.

Мальчик повел гостей к подножью одной из ближайших гор. Они подошли к отвесной скале и сразу же заметили, что по этому камню прошелся какой-то мощный инструмент. Отвесный склон скалы представлял собой ровную поверхность, хорошо отполированную. Сбоку к скале был прикреплен щит с кнопочками. Тан показал на него и сказал:

— Слушайте внимательно и запоминайте. Чтобы открыть вход в наш город, нужно нажать вот эту зеленую кнопочку. Такой же пульт установлен и с той стороны двери. Закрывается она сама собой. Еще раз повторяю: нажимать на зеленую. Больше пока вам знать ничего не нужно.

— Как у Али-Бабы... Сим-Сим, откройся, — прокомментировал Саня тиэлянскую дверь, но больше он добавить ничего не успел.

Тан надавил пальцем на изумрудную кнопочку, и каменная полированная поверхность поползла в сторону. Земные гости вступили в пределы Центрального Города Колонии ти-элян.

Город был великолепен. Дома его не поражали размерами, но выглядели весьма причудливыми. Архитектура их не сдавливалась строгими и жесткими линиями рационального века машин. Затейливые башенки, богатая лепнина щедро украшали здания, построенные из неизвестного разноцветного материала. Один дом был розовым, другой небесно-голубым, третий фисташковым. Но эта пестрота не утруждала глаз. Цвета были мягкими, неназойливыми и радостными. Но самым замечательным в городе были сады. Пышно цвели они возле жилищ, наполняя благоуханьем весь город. Земляне были потрясены.

— Привел господь при жизни побывать в раю небесном...

— прошептала бабушка Евдокия.

— Тан, объясни, пожалуйста, как вы умудрились развести в горе такую прелесть? — спросил любознательный Вовочка.

— Воздух в нашем городе естественный, — ответил Тан.

— В горе пробурено множество отверстий, через которые сюда он поступает. Машин, как вы заметили, в нашем городе нет. И они не отравляют атмосферу. Ваши же населенные пункты загажены ядовитыми выхлопами техники. Для скорости передвижения пешеходы пользуются гравитаторами. Вон посмотрите, Магистр Красоты Тор полетел к очередному клиенту.

Все задрали головы вверх. В воздухе, почти над самыми крышами домов, парила изящная фигура. Она была одета в темно-синий комбинезон, а за спиной у нее висела сумка, похожая на рюкзак.

— Магистр полетел к клиенту? — не поняла Тана Анюта.

— По-вашему — парикмахер, по-нашему — Магистр Красоты, — объяснил ей мальчик и продолжил свой рассказ: — А с садами история была особая. Наш народ не сентиментален. На Тиэлии их не разводят и деревьев не сажают. Но вот однажды в Колонии появилась Туя. Тогда наш город радовал жителей только разнообразием красок. Но он был голым, словно скала у моря. Туе пришла в голову мысль украсить наши жилища деревьями. Видимо, ей приглянулись подобные насаждения у домов землян. Сначала она провела эксперимент у своего дома. Туя натащила в свой сад саженцев не только земных деревьев и цветов, но и выписала самые замечательные виды растений из оранжерей других планет. Сад у нее получился очень красивым. Много было споров среди горожан — разводить или не разводить сады. Наконец, вопрос был вынесен на Объективный Совет. Ругались там долго. Противники Туи аргументировали свое мнение тем, что такое обилие растений склонит тиэлян к сентиментальности. И неизвестно, чем бы кончились дебаты, не приди Туе в голову замечательная мысль. Она доказала Совету, что растения и деревья принесут пользу живым существам Колонии. Им, обитающим внутри горы, будет легче дышать, когда возле домой вырастут зеленые насаждения. Тиэляне обожают полезные начинания. И Туя победила!

За разговорами дорога скороталась быстро. Возле симпатичного особняка кремового цвета Тан остановился.

— Вот и прибыли! — объявил он. — Помещение номер тринадцать! Узнавать будете его по цвету. В этом квартале других домов кремового цвета нет.

— Фу, какая казенщина! Помещение номер тринадцать! — поморщилась Анюта. — Объявляю конкурс на лучшее название нашего домика!

— Еще одна голова с идеями! — засмеялся Саня. — Погоди, Анюта, дай только вещи с себя свалить, я засыплю тебя подходящими названиями...

Тан движением руки прекратил болтовню друга и сказал:

— Вовочка, подойди сюда. Видишь, пешеходная дорожка вымощена плитами разного цвета. Когда вам нужно открыть ворота в заборе, кто-то один должен встать перед ними на кремовый квадрат, точно в его центр. Тогда объект попадет в поле зрения фотоэлемента, и ворота откроются. Ну-ка, попробуй.

Вовочка ступил на самую середину кремовой плиты, и ворота распахнулись.

— Это элементарно, — сделал вывод неугомонный Семин. — Фотоэлементы... В нашей школе про них каждый двоечник знает...

— Все гениальное — просто, — заметил Вовочка.

— А ты не философствуй! — прикрикнул на него Саня. — Бери лучше самую тяжелую сумку и топай к дому!

— Ишь, какой командир выискался! — возмутился Вовочка. — Без тебя соображу, что мне делать!

— Цыц вы, петухи! — шикнула на скандалистов бабушка Евдокия. — Расшумелись, как в курятнике. Что соседи про нас скажут? Понаехали, мол, дебоширы, житья от них не будет.

Ребята замолчали и, сопя, потащили вещи к дому. Дверь в помещение номер тринадцать была не заперта, и будущие его обитатели беспрепятственно вошли в него.

Внутреннее убранство дома поразило землян не меньше, чем облик всего города. Мягкий, сделанный из какого-то искусственного материала пол обволакивал ноги и, казалось, вливал в них силу.

— По этому полу лучше всего ходить босиком, — проинформировал Тан. — Он массирует ступни ног. Простудиться не бойтесь, пол подогревается.

Комнаты в здании, равно как и сам город, были разноцветными. У всех разбежались глаза.

— Не занимайте комнаты как попало, — предупредил ти-элянин друзей. — Каждый должен выбрать ту комнату, цвет которой успокаивает или веселит его.

Бабушке Евдокии пришлась по вкусу светло-зеленая комната. Анюта выбрала голубую. Сане приглянулась розовая. Только Вовочка нерешительно топтался в коридоре.

— Что тебя смущает? — поинтересовался Тан.

— Я тоже хочу в зеленую, — сказал ему на ухо Рыбин. — Но туда пошла бабушка. Теперь я не знаю, как мне быть. Другие цвета меня раздражают.

— Придется поработать для тебя! — хлопнул Рыбина по спине Тан. — Перекрасим.

— Как перекрасим? Ремонт из-за меня делать, что ли, будете? Не нужно. Я перекантуюсь и в синей комнате.

— Не кантуйся, пожалуйста! — хитро прищурился Тан. — А потерпи всего-то минуток пять.

Тиэлянин прошел в синюю комнату, подошел к одной из сген, нажал ребром ладони на одну из ее панелей, которая мгновенно поднялась вверх. Под панелью был расположен щиток с клавишами.Тонкие пальцы Тана пробежали по ним. Синий цвет комнаты постепенно начал блекнуть, и вскоре стены и мебель стали белыми, как молоко. Тогда мальчик еще раз приложился к клавишам. И обшивка стен начала наливаться соком юных майских листочков.

— Цветореабилитация, — коротко объяснил Тан Рыбину.

— Если тебе по вкусу такой колер, можешь обживать комнату.

Вовочка втащил пожитки в жилище и начал осматри-ваться.Здесь стоял стол с вычурно вырезанными ножками. Возле него расположились мягкие кресла с обивкой, похожей на бархат. Одна стена комнаты была совершенно прозрачная, через нее открывался вид в буйный сад. На другой стене висел огромный кино- или телеэкран. Больше тут ничего не было.

— А на чем же я буду спать? Где умываться? Куда сложу вещи? — начал вслух размышлять Рыбин.

Тан хлопнул себя по лбу.

— Голова моя садовдя! Ясное дело, вам все нужно рассказать и показать. Если сам знаешь, то это не значит, что об этом ведают все. Сейчас, Вовочка, объясню. Обивка стен, как видишь, разделена на квадраты. Стыки квадратов — своеобразные ключи для открывания различных подсобных помещений. В стене, на которой экран, расположены встроенные шкафы. Нажимай ребром ладони на любой стык.

Вовочка охотно выполнил распоряжение. Перед ним распахнулись дверцы ловко замаскированного большого шкафа, li стене рядом Рыбин обнаружил вход в ванную комнату и спортивный зал. В третьей стене были спрятаны кровать и выход в сад.

— Так что парадным входом можешь не пользоваться, пли тебе захочется ночью вдруг выйти понюхать цветочки,

— сказал Тан. — Выползешь прямо из своей комнаты.

Располагайся, отдыхай, а я пойду проинформирую остальных, как пользуются нашими удобствами.

Перво-наперво Тан отправился к бабушке Евдокии. Как-никак она была старейшиной их экспедиции. Старушка распаковывала сумки. Банки-склянки с соленьями и вареньями она ставила на пол, кастрюльки и провиант складывала на стол.

— Евдокия Петровна, — обратился к ней Тан. — Я должен вам рассказать, как пользоваться удобствами этой комнаты.

— Погоди, Тимофеюшка, дай разобраться с хозяйством. Ты, голубчик, лучше показал бы мне кухню. Нетто я всю амуницию в таких хоромах держать буду?! Пришлось Тану вести старушку на кухню. Здесь Евдокия Петровна пришла в умиление. Ее поразила стерильная чистота помещения и его огромные размеры. На кухне стояли большой белый обеденный стол и такого же цвета стулья. Три небольших белых столика примыкали к другой стене.

— Эти маленькие столы — для приготовления пищи, — объяснил старушке Тан. — Один для рыбных блюд, второй для мясных, третий — для овощных.

Он нажал над каждым из них выемку между панелями, и старушка увидела, как в стене обнажились шкафчики, в которых лежали, стояли и висели ложки, ножи, кастрюльки и прочие приспособления для приготовления пищи. Но особенно сразила Евдокию соседняя стенка. В ней был спрятан необъятный сервант для посуды. Столовые, чайные, кофейные сервизы из самого высококачественного фарфора, хрустальные бокалы, рюмки, вазы позванивали и сверкали в его чреве.

— И нетто в каждом доме на кухне у вас такое богатство спрятано? — поинтересовалась Евдокия Петровна.

— Нет, — ответил Тан. — Мы же не едим такую пищу, как вы. У нас концентрированное питание.

— Как же это ”не едим”? — удивилась старушка. — Я же видела, как вы с Таечкой у нас за обе щеки нашенскую еду наминали. Только треск шел...

Тан приложил палец к губам. Евдокия Петровна поняла, что об этом пока лучше помотчать, и решила подмаслить хозяевам:

— Значит, такая роскошь только для гостей. Уважаете, выходит, нас. Хорошие вы люди!

Но мальчик почему-то не поддержал разговора относительно ’’уважения”. А Евдокия Петровна и не настаивала. Ока считала, что уважение между людьми — вещь обязательная. Бабушка начала греметь кастрюльками, расставлять банки в шкафчики. Когда все было засунуто в нужные ячейки, старшая Семина поинтересовалась:

— А готовить-то, милок, на чем?

Тан показал рукой на четвертый белый стол, расположившийся чуть поодаль от трех остальных.

— Что ты, сердешный, чай, на столе не варят?! — испугалась Евдокия.

—- Поставите, бабушка, кастрюлю или сковородку на этот самый ”стол”, — терпеливо втолковывал ей Таи, — нажмете на голубую кнопку, которая выходит из ножки стола. Когда еда будет готова, нажмете на красную кнопку...

— И все? — недоверчиво спросила Евдокия.

— И все, бабушка! — засмеялся Тан. — Теперь я пошел к ребятам. А вы чувствуйте себя как дома.

— Погодь, милок, погодь! — остановила его Евдокия. — Ты скажи этим неслухам, чтобы отдохнули немножко и сходили на этот, как ею... ”Анти...”, все забываю... Так и просится на язык антихрист...

— ’’Аитистат”, — подсказал Тан.

— Во-во, — закивала Евдокия. — Пусть притащат оттуда картошку. Без нее, родимой, ни суп не сваришь, ни второе не приготовишь...

— Хорошо, Евдокия Петровна! — успокоил ее мальчик. — Картошку мы вам доставим.

Первый день пребывания в Колонии прошел у наших путешественников в хлопотах по обживанию помещений. Особенно тяжело пришлось Сане. Мальчишкой он был невнимательным и сначала никак не мог уяснить, в какой стене что расположено. Но в конце концов Семин догадался, что нужно сделать для тою, чтобы хорошо изучить новое жилище. Он прошелся вдоль всех стен и нажал на все открывающие устрйства. Когда все шкафы и шкафчики, ящики и ящички и двери были*¹ выдвинуты и распахнуты, мальчик сел в кресло и начал заучивать наизусть.

— Слева ванная, прямо —- посуда, — бубнил он, — сзади шкаф для одежды...

Стрелки часов ползли уже к полуночи, когда Саня запомнил интерьер комнаты. Тогда он задвинул все, кроме кровати, свалился в белоснежные простыни и уснул крепким сном.

Утром мальчика разбудило яркое солнышко, залившее лучами всю комнату через прозрачную стену-окно, и мелодичное пение птиц. Саня вскочил с постели, помахал немного руками и помчался в ванную. Там он плеснул водой в лицо, промокнул его мягким полотенцем и, даже не соблазнившись душем, побежал к друзьям.

Вовочка и Анюта тоже бодрствовали. Они сидели в комнате Рыбина и вслух мечтали об яичнице с колбасой.

— Что, проголодались, бродяги?! — засмеялся Саня, услышав про глазунью. — Я бы и сам сейчас с удовольствием проглотил килограмма полтора чего-нибудь вкусненького. А чего расселись? Пошли к бабушке.

Через минуту троица уже топталась возле комнаты Евдокии Петровны. Звуков оттуда никаких не доносилось, и Саня постучал в дверь. Ответа не последовало.

— Может быть, ей плохо?! — всполошилась Анюта. — Открывай, Вовочка, дверь!

Рыбин толкнул дверь, она распахнулась. В комнате никого не было. Тогда ребята двинулись на кухню. Но и там следов Евдокии Петровны не обнаружилось.

— Куда делась, неугомонная? — недоумевала Анюта. — Может, в магазин наладилась? Но что-то я не заметила здесь подобных заведений.

— Так и быть, потерпим, — решил Саня. — Пошли устраивать конкурс на лучшее название нашего дома. Не жить же нам все время под цифрой тринадцать.

И ребята вернулись в комнату Рыбина. Сначала сидели молча, думали. Затем предложения посыпались как из рога изобилия. Саня выставил на обсуждение: ’’Фрегат”, ’’Пират”,’’Ракета”. Вовочке пришло на ум — ’’Звезда”, ’’Феникс” и почему-то ’’Бастилия”. Анюта выслушала их и сказала:

— Какие вы, мальчишки, непоэтичные. ’’Пират”! Надо же придумать такое! Да бабушке от подобного названия еще хуже будет, чем от цифры тринадцать. Вспомните, как красив наш дом снаружи! Он будто самый яркий цветок, распустившийся в саду. Я предлагаю название ’’Лотос”. Лотос — символ цветения и жизни!

Возразить что-либо на это было трудно. И суровые мужчины кивнули в знак согласия.

— ’’Лотос” так ’’Лотос”, — великодушно сказал Саня, зная, что спорить с Анной Анатольевной бесполезно. — Но где же все-таки бабушка?

А в это время Евдокия Петровна находилась в гостях. Утром, поднявшись с постели, она решила сварить на обед борщ. Старушка вытянула из холодильной кухонной камеры овощи, предусмотрительно захваченные из дома, достала тушенку и собралась уже было резать капусту. Но тут ей в душу закралось подозрение, что чего-то в наборе для борща не хватает. Евдокия перебрала в голове все ингредиенты блюда по порядку и догадалась.

— Лаврушки нет! — воскликнула она. — Ах я, дырявая

голова, лаврушку забыла прихватить!

Старушка задумалась, ища выход из безлаврушечного положения. Не такая у нее была натура, чтобы сварить борщ не по всем правилам. Наконец, ее лицо озарилось улыбкой.

— А пойду-ка я к соседям! — сказала она. — Чай, не выгонят. Чай, дадут пару листиков.

И Евдокия Петровна, накинув на плечи новый цветастый полушалок, подарок Анатолия, поспешила в соседний дом.

Здание, стоящее рядом с помещением номер тринадцать, было очень красивым. Бледно-зеленого цвета, неправильной формы, оно напоминало изумруд без оправы. Старушка потопталась возле ворот, не зная, как к ним подступиться. Но Ъот постепенно она вспомнила все наставления Тана и шагнула на зеленый квадратик пешеходной дорожки. Ворота распахнулись. Бабушка вошла в дом и крикнула:

— Хозяева дома?

Ей никто не ответил. Тогда Семина набрала в легкие побольше воздуха и снова подала голос:

— Живой-то кто есть?

И тут в дальнем конце коридора кто-то появился. Сначала кто-то немного постоял, вглядываясь в незваную гостью, а потом направился прямо к Евдокии. И вот перед бабой Дуней встала пожилая тиэлякка. О том, что это женщина, бабушка догадалась по пышным волосам, собранным на затылке в пучок, — по одежде пол определить было трудно. Хозяйка "Изумруда” (так мысленно окрестила Семина это здание) была одета в яркое трико и короткую распашонку темно-синего цвета. ’’Чистая пацанка”, — подумала Евдокия Петровна, а вслух сказала:

— Здравствуйте! Извините, что я пришла без приглашения. Лаврушечки бы мне на борщ...

Тиэлянка ничего не ответила, а повернулась и пошла по коридору, предварительно поманив за собой гостью пальцем. Пришлось Семиной идти за ней. ’’Пацанка” привела Евдокию в большую комнату, в которой было много разной аппаратуры, и показала ей на кресло. Евдокия села, а хозяйка надела наушники и начала нажимать какке-то кнопочки на пульте, гнездящемся в стене. Когда на нем зажглось несколько лампочек, тиэлянка стала старательно повторять все слова, которые ей недавно сказала Евдокия.

— Хосяэва тома? Шивой хто эсть? Стравстзуйте! Исви-иите, что я пришла бэс пркглашэния. Лаврушэчки бы мнэ на борш...

Произнесла это тиэлянка несколько раз. Потом сказала :

— Говори эще!

— А что шворить-то, милая? — растерялась Семина. — Земляне мы. С внучатами, значит, здесь гостим. Вот надумала я борщ варить, а лаврушечки у меня нет. Я и зашла по-соседски.

Тиэлянка опять старательно повторила монолог Евдокии. Затем она сидела несколько минут молча, закрыв глаза. Потом хозяйка ’’Изумруда” сняла наушники и сказала Евдокии:

— Тэпэрь можэм намного поговорить... Я плохо снала русски. Тэпэрь слова есть, но бутут эще...

Из этих коверканных слов Семина все же поняла, что через наушники хозяйка учила русский язык, и бабушка подивилась быстроте обучения. Впрочем, ее устраивала эта скорость. Теперь Евдокия Петровна могла толком объяснить хозяйке цель своего прихода . Для начала Семина, ткнув себя кулаком в грудь, представилась:

— Евдокия Петровна Семина. Землянка. Мужа нет. Имею двух сыновей, Петра и Анатолия. Внуков: Александра и Анну. Прибыли к вам погостить. Сегодня я решила сварить борщ, а лаврушки у меня нет..

Евдокия говорила четко, короткими предложениями, будто отдавала рапорт. Она понимала, что тиэлянке пока тяжело воспринимать чужую речь. Выслушав гостью, хозяйка представилась тоже:

— Тоса... Дочь Туя... Внуков нэт. Што такое борш и лаврушка, я не знаю...

— Ой, миленькая, Тосенька, — расстроилась баба Дуня. — Неужто ты никогда борща не пробовала? Знаешь, как вкусно!

— Нам зэмной пиши нэльзя! — твердо сказала Тоса.

— Пошто нельзя-то? Рот у вас на месте. Зубы целы. Желудок работает. Тимофей с Таисьюшкой вон как упле...

Тут Евдокия Петровна прикрыла рот рукой, поняв, что чуть было не проговорилась. Но, на счастье Тана и Тии, пожилая тиэлянка не поняла, кто такие Тимофей и Таисьюшка и что означает недоконченное ”упле...”.

— Вот что, Тося, — продолжила Евдокия. — Собирайся, пойдем ко мне в гости, наварим борща. А там видно будет. Только, голубушка, лаврушечки прихвати.

— Лаврушэчки? — задумалась Тоса. — Што это?

— Листики такие зелененькие и пахнут хорошо.

Тоса подошла к маленькому телевизионному экранчику и набрала какую-то комбинацию цифр. Экран засветился, и на нем появилось изображение лаврушки и какие-то слова на непонятном Семиной языке.Тиэдянка внимательно посмотрела на экран и воскликнула:

— Лавр! Мне, Эвдокия, тэперь понятно.

— Ну и слава богу! — сказала Семина.

Тоса открыла дверь в стене и вывела Евдокию Петровну в сад. Здесь было замечательно. Все цвело и благоухало.

— Дочь! Туя! — гордо сказала Тоса. — Она принэсла сады в Колонию!

Тиэлянка прошла по дорожке, свернула в тенистые заросли деревьев и кустарников и вскоре вынырнула оттуда, держа на ладони лавровые листья.

— Лаврушка?! — полувопросительно, полуутвердительно сказала Тоса.

Евдокия наклонилась к ее ладони и понюхала.

— Точно, лаврушка, — определила она и приказала: — Пошли, Тося!

Тоса, будучи человеком очень воспитанным, покорно последовала за новой приятельницей.

Тем временем обитатели помещения номер тринадцать, а с этого дня ’’Лотоса”, находились на грани голодной смерти. У Саньки в животе урчало. Анна держалась за виски. Вовочка молча сидел в кресле. Услышав в коридоре легкое движение, все трое выскочили из комнаты. Ребята увидели рядом с бабушкой незнакомую женщину и вежливо поздоровались с ней.

— Сдравсгвуйте! — отозвалась Тоса.

— Что, голубята, живот к спине прирос? — весело поинтересовалась баба Дуня.

— Кушать хотца-а... — дурашливо протянул Саня.

— Сейчас я вам быстренько что-нибудь соображу, — пообещала Евдокия. — А мы с Тосей тем временем борща наварим.

— Бабушка в своем репертуаре, — шепнула Анюта Сане.

— Пусть хлопочет, — снисходительно ответил Семин. — Не с нами же ей развлекаться...

Пока дети завтракали, взрослые возились у плиты.

— Сначала нарежем свеколку и поджарим ее, — учила Евдокия Тосу. — Потом бросим ее в бульон, потушим немного капусту...

Конца бабушкиных объяснений ребята не слышали. Наскоро позавтракав, они убежали в сад. А Евдокия Петровна все рассказывала Тосе про борщи — украинские, московские и прочие.

И вот по кухне разлился аромат свежего борща. Тоса втянула носом воздух. Запах ей понравился. Заметив это, бабушка Евдокия предложила:

— Отведай с половничек...

Тоса отрицательно покачала головой и боязливо огляделась вокруг.

— Боишься? — догадалась Евдокия. — Чай, уж не девочка, чтобы всего бояться. Нам с тобой, подружка, скоро помирать. Раз хочется попробовать, значит, садись и ешь.

С этими словами Евдокия Петровна налила в две тарелки борща, положила рядом ложки и поставила хлеб.

— Кушай, Тосенька! Здоровее будешь.

И, видимо, женское любопытство пересилило страх. Тоса зачерпнула ложку борща и боязливо приблизила ее к губам.

— Подуй сперва, обжечься можно! — заботливо наставляла тиэлянку Евдокия.

Проба борща прошла удачно. Тоса быстро проглотила все содержимое тарелки, а потом еще и облизала ложку.

— Вкусно! — искренне сказала она.

— Понравилось, золотая ты моя! — обрадовалась Евдокия Петровна. — Это тебе не зубной пастой питаться! Или что вы там лижете непонятное?

Затем старушки пили чай с клубничным вареньем, которое восхитило Тосу, и вели неторопливый разговор о житейских земных и тиэлянских делах. Со стороны невозможно было заметить разницы в происхождении этих женщин. Так и сидели на кухне ’'Лотоса” две обычные старушки, свела которых вместе лаврушечка по-соседски.