Google не то, чем кажется [отрывок из книги «When Google Met WikiLeaks»]

Джулиан Ассанжа Google не то, чем кажется

Председатель совета директоров Google Эрик Шмидт делится шуткой с Хиллари Клинтон в ходе «непринужденной беседы» – специальной встречи с сотрудниками компании в главном офисе в Маунтин-Вью, Калифорния, 21 июля 2014 года

Эрик Шмидт довольно влиятельная фигура, даже среди тех могущественных личностей с кем мне приходилось пересекаться на моем пути, с тех пор как я создал WikiLeaks. В середине мая 2011 я находился под домашним арестом в графстве Норфолк, что примерно в трех часах езды на северо-запад от Лондона. Карательные меры против нашей деятельности развернулись тогда во всю и каждый момент тянулся, казалось, целую вечность. В то время трудно было чем-то привлечь мое внимание. Но когда мой коллега Джозеф Фаррел сказал, что исполнительный директор Google хочет условиться со мной о встрече, я весь обратился в слух.

В некотором смысле высший эшелон Google был для меня более далеким и непонятным, чем правительственные кабинеты Вашингтона. К тому моменту мы цеплялись рогами со многими высокопоставленными американскими чиновниками уже долгие годы. Вся их загадочность улетучилась. Однако центры власти, растущие в Кремниевой долине были мне незнакомы и я внезапно осознал возможность проникнуться тем, что происходит с компанией, которая становится одной из самых влиятельных на планете. И именно Шмидт занял должность CEO в 2001 году и превратил Google в империю.

Я был заинтригован тем, что гора идет к Мухаммеду. Но лишь после того, как Шмидт и его компаньоны посетили меня, я понял, кем они являлись на самом деле.

Заявленной причиной для встречи стала книга. Шмидт сочинял трактат совместно с Джаредом Коэном, директором Google Ideas. Книга должна была стать руководством к используемым в Google методам «мозгового штурма». В то время я еще мало знал о Коэне. По факту, Коэн перешел на работу в Google из госдепартамента США в 2010. Он был человеком поколения Y^{2}, генератором идей в правительстве меж двух государственных администраций, придворным из мира политических мозговых центров и институтов, попавшим туда в двадцать с небольшим лет. Он вырос в старшего советника Государственных секретарей Кондолизы Райс и Хиллари Клинтон. В правительстве, работая в службе Планирования Политики^{3} Коэн вскоре получил прозвище «Condi’s party-starter», передавая в политические круги модные словечки из Кремниевой Долины и производя восхитительную риторическую ерунду, вроде «Государственной дипломатии 2.0»^{4}. На его личной странице на сайте Совета по Международным Отношениям в его квалификации указано^{5} «Терроризм; радикализация; влияние технологий связи 21 века на государственность; Иран».

Директор Google Ideas Джаред Коэн делится своим видением геополитики с новобранцами армии США в лектории военной академии Вест-Поинт (West Point Military Academy), 26 февраля 2014 года

Это был Коэн, который работая в Государственном департаменте, писал^{6} CEO Twitter Джеку Дорси по электронной почте с просьбой отложить запланированные технические работы, чтобы содействовать так и не состоявшемуся в 2009 году восстанию в Иране^{7}. Его задокументированный роман с Google начался в том же году, когда он подружился с Эриком Шмидтом, будучи на развалинах Багдада после оккупации. Всего месяц спустя Шмидт воссоздал внутри Google привычную Коэну среду обитания, разработав внутренний «мозговой центр», разместив его в Нью-Йорке и поставив Коэна во главе. Так появилась Google Ideas.

Позже, в этом году парочка написала для журнала Совета по Международным Отношениям «Foreign Affairs» материал, превозносящий реформаторский потенциал технологий Кремниевой Долины как инструмент внешней политики США. Описывая то, что они назвали как «коалиция подключений»^{8}, Шмидт и Коэн утверждают:

«Демократические государства, строящие военные коалиции, имеют возможность строить подобные отношения и на основе технологий связи. […] Они [технологии] предлагают новые пути для исполнения обязанности защищать своих граждан по всему миру».

В этом же тексте они упоминают о том, что данные технологии предоставляются преимущественно частным сектором^{9}. Вскоре после публикации, происходят события^{10} в Тунисе. Затем Египет^{11}, а после и на всем остальном Ближнем Востоке вспыхнули революции^{12}. Эхо этих событий предстало настоящим спектаклем в онлайн-медиа для западных интернет пользователей. Профессиональные политические обозреватели, набившие руку на сглаживании событий при описании восстаний в поддержку про-западных диктаторов прозвали случившееся «Твиттер-революциями». Внезапно всем захотелось быть на пересечении точек глобального влияния США и социальных медиа, а Шмидт и Коэн уже застолбили себе местечко на этом поприще. Взяв рабочее название «Империя разума»^{13}, они начали растягивать свою статью до размеров книги, попутно подыскивая большие и значимые имена в мире технологий и глобального влияния, чтобы сделать их частью своего исследования.

И они захотели встретиться со мной. Я согласился. Договорились на июнь.

Председатель совета директоров Google Эрик Шмидт участвует в ежегодном собрании «Пульс глобальной экономики наших дней» («Pulse of Today’s Global Economy»), являющейся частью Clinton Global Initiative 26 сентября 2013, Нью-Йорк. Фотограф: Mark Lennihan

К июлю тем для разговора прибавилось. Тем летом WikiLeaks продолжал со скрежетом перемалывать американские дипломатические документы, публикуя тысячи их еженедельно. Когда, семью месяцами ранее, мы впервые начали выпускать в свет подобную документацию, Хиллари Клинтон осудила нас, назвав это «атакой на международное сообщество» и «разрушением структуры» («tear at the fabric») правительства.

Именно это бурление и заставило ребят из Google построить планы на июнь, приземлиться в Лондонском аэропорту и проделать неблизкий путь в Восточную Англию, в Бекклс, Норфолк^{14}. Шмидт прибыл первым в сопровождении своего тогдашнего партнера, Лизы Шилдс (Lisa Shields). Когда он представил ее как вице-президента Совета по международным отношениям – американского внешнеполитического мозгового центра, состоящего в тесных отношениях с Государственным департаментом – я призадумался. Шилдс, сама по себе, была прямо из Камелота^{15}, а также засветилась с Джоном Кеннеди-младшим в начале 1990-х. Они присели ко мне и мы обменялись любезностями. Они сказали, что забыли взять диктофон, поэтому в ход пошел мой. Условившись, что я пришлю им запись разговора, а они, взамен, расшифровку, мы начали. Шмидт решил уйти в омут с головой, незамедлительно завалив меня вопросами об организационном и техническом фундаменте WikiLeaks.

Некоторое время спустя к нам присоединился Джаред Коэн. Вместе с ним прибыл Скотт Малкомсон (Scott Malcomson), которого представили как редактора книги. Три месяца спустя после нашей встречи Малкомсон присоединится к Госдепартаменту в качестве ведущего спичрайтера и главного советника Сьюзан Райс (Susan Rice)^{16}, бывшей тогда послом США в ООН, а позже назначенной советником по национальной безопасности. До того, он служил старшим советником при ООН, являясь при этом давним членом Совета по международным отношениям. На момент написания является директором по связям Международной Кризисной Группы^{17}.

В тот момент прибывшая делегация состояла на четверть из Google, и на три четверти из внешнеполитического ведомства Соединенных Штатов, но я все еще не догонял. Закончив с рукопожатиями, мы взялись за дело.

Эрик Шмидт позирует в Нью-Йоркском лифте, держа в руках новую книгу Генри Киссинджера «Мировой порядок», 25 сентября 2014 года

Шмидт вводил в заблуждение. В возрасте под шестьдесят, глядящий с прищуром из-за совинных очков, официально одетый – суровый облик Шмидта указывал на чисто машинную способность анализировать. Но его прямые вопросы часто давали понять чего он хочет, как бы предавая его внешнюю суровость и конструктивный рассудок. Однако это был тот же ум, что сумел абстрагировать инженерно-программистские принципы, чтобы взрастить Google в мегакорпорацию, выстраивая корпоративную структуру таким образом, чтобы всегда находить пути к росту. Это был человек, который понимал как строить и как поддерживать системы: системы информационные и системы человеческие. Мой мир был для него в новинку, но это был тот же мир развертывания общественных процессов, роста и информационных потоков.

Для человека системного ума, убеждения Шмидта – как я понял из нашего разговора – были на удивление обыденны, даже банальны. Он улавливал структурную связь быстро, но затруднялся выразить словами многое из того, часто впихивая геополитические тонкости в маркетинговые обороты Кремниевой долины или в официоз микроязыка его спутников из Госдепартамента^{18}. В лучшей форме он был, возможно, даже того не осознавая, когда говорил как инженер.

Я обнаружил, что Коэн хороший слушатель, но менее интересный мыслитель, одержимый той неустанной праздностью, что обычно рушит карьеры эрудитов и Родосских стипендиатов («Rhodes scholars»)^{19}. Как и следовало ожидать, исходя из его внешнеполитической подготовки, Коэн имел знания о международных горячих точках и конфликтах и быстро перемещался между ними, подробно описывая возможные сценарии для проверки моих утверждений. Но порой появлялось чувство, что его ортодоксальность была направлена на то, чтобы впечатлить бывших коллег из официального Вашингтона. Малкомсон, самый старший, был задумчив, его вклад в разговор был внимательным и щедрым. Шилдс молчала большую часть разговора и лишь вставляла замечания.

Как собеседник именно я должен был сделать большую часть беседы. Я стремился посвятить их в мое мировоззрение. К их заслуге, я считаю это интервью лучшим, что я дал. Я вышел из зоны комфорта и мне это понравилось. Мы поели, затем прогулялись по окрестностям, продолжая записывать все на диктофон. Я попросил Эрика Шмидта рассказать для WikiLeaks о правительственных запросах в компанию, на что он ответил отказом, внезапно занервничав и сославшись на незаконность разглашать информацию о запросах согласно Патриотическому акту. К вечеру мы закончили и они ушли, вернулись назад в нереальность, в далекие залы информационной империи, а я остался, чтобы продолжить работу.

На этом все было кончено, вернее, так мне тогда казалось.

Хиллари Клинтон и Девид Рубинштейн (David Rubinstein) участвуют в памятном мероприятии, посвященном Ричарду Холбруку, 5 декабря 2013, фото из инстаграма Эрика Шмидта

Два месяца спустя, публикациям дипломатических телеграмм Государственного департамента на WikiLeaks настал внезапный конец. Три четверти года мы старательно руководили их изданием, работая с где-то сотней глобальных медиа-партнеров, распределяя документацию по их регионам влияния, контролируя систему публикации и редактирования по всему миру, борясь за максимальную отдачу для наших партнеров.

Но вследствие грубой халатности газеты Guardian – нашего бывшего партнера – был опубликован конфиденциальный пароль для расшифровки всех 251 тысячи телеграмм, опубликованный в заглавии одной из глав их книги, торопливо выпущенной в феврале 2011^{20}. В середине августа мы обнаружили, что наш бывший немецкий сотрудник – которого я отстранил в 2010 – начал строить связи с различными личностями и организациями, приторговывая в своей локации зашифрованными файлами в комплекте с книгой, содержащей пароль. По темпам распространения этой информации, мы подсчитали, что в течение двух недель большинство спецслужб, наемников и посредников получат доступ к документам. А общественность нет.

Я решил, что необходимо сдвинуть наш график публикаций и сделать все раньше на четыре месяца, а также связаться с Госдепартаментом и сделать им заблаговременное предупреждение. Ситуация осложнялась тем, что это могло обернуться уже другим законодательством и другим политическим преследованием. Нам не удалось наладить связь с Лоисом Сусманом (Louis Susman), тогдашним послом США в Британии, поэтому мы решили постучать в парадную дверь. Редактор отдела исследований WikiLeaks Сара Харисон (Sarah Harrison) позвонила в приемную Госдепартамента и сообщила оператору, что «Джулиан Ассанж» хотел бы пообщаться с Халлари Клинтон. Предсказуемо, вначале это утверждение было встречено с бюрократическим недоверием. Внезапно, мы обнаружили себя в ситуации, в которой оказался Питер Селлерс в той сцене «Доктора Стрейнджлава», где он пытался дозвониться в Белый Дом чтобы предупредить о надвигающейся ядерной войне, а его оставляли висеть на трубке в ожидании. Также как и в фильме, нам пришлось идти по восходящей, каждый раз разговаривая все с более вышестоящим бюрократом, пока нас, наконец, не соединили со старшим юридическим советником г-жи Клинтон. Он сказал нам, что перезвонит. Мы повесили трубку и стали ждать.

Когда через полчаса зазвонил телефон, на другом конце линии оказался не Государственный департамент. Это был Джозеф Фаррел, американский сотрудник WikiLeaks, который устроил нашу недавнюю встречу с Google. Он только что получил электронное письмо от Лизы Шилдс, с просьбой подтвердить, действительно ли в Госдеп звонили от WikiLeaks.

В этот момент я, наконец, понял, что Эрик Шмидт не единственный лазутчик в Google. Официально или нет, но у него есть некая компания [людей], которая позволяет ему быть близко к Вашингтону, подразумевая и хорошо задокументированные отношения с президентом Обамой. Люди Хиллари Клинтон не только знали, что Шилдс в числе других партнеров Эрика Шмидта посетила меня, они еще и выбрали ее для использования в качестве запасного канала связи. В то время как WikiLeaks был глубоко вовлечен в издание внутренних архивов Государственного департамента США, Государственный департамент США пробрался в командный центр WikiLeaks и выжал из меня халявный обед. Двумя годами позднее, в 2013, когда начались визиты в Китай, Северную Корею и Бирму, Эрик Шмидт стал действительно ценным человеком в качестве «закулисного дипломата» Вашингтона. Но на тот момент это было что-то новенькое.

Я вернулся к этому в феврале 2012, когда WikiLeaks – вместе с примерно тридцатью медиа-партнерами – начали публиковать сведения Global Intelligence (глобальной разведки): внутреннюю переписку из техасского частного разведывательного агентства Stratfor. Один из наших наиболее крепких аналитических партнеров – бейрутская газета Al Akhbar – прошерстил^{21} письма разведки о Джареде Коэне. Люди из Стратфора, которые считали себя своего рода частным ЦРУ, с ревностью отнеслись к тому, что кто-то желает войти в их сектор деятельности. На их радаре появился Google. В серии красочных писем они обсуждали структуру деятельности, выстраиваемую Коэном под эгидой Google Ideas, предполагая к чему это на самом деле ведет.

Управление Коэна стремилось перейти от связей с общественностью и «корпоративной ответственности» к активному корпоративному вмешательству в международные дела, причем на уровне, который обычно приемлем для государства. Джареда Коэна в шутку стали называть «директором по смену режимов». Судя по информации из писем, он пытался приложить свои руки ко всем главным историческим событиям на современном Ближнем востоке. Он был^{22} в Египте во время революции, встречаясь с Ваэлем Гонимом (Wael Ghonim)^{23}, сотрудником Google, чей арест позволил ему стать героем медиа и символом восстания в западной прессе и которого поймали спустя несколько часов после встречи^{24}. Встречи также были запланированы в Турции и Палестине, но обе были отменены руководством Google как слишком опасные. Всего за несколько месяцев до встречи со мной, Коэн планировал поездку на границу Ирана и Азербайджана, чтобы привлечь иранские сообщества ближе к границе, в рамках проекта Google Ideas о «репрессивных сообществах»^{25}. В одном из внутренних электронных писем вице-президент по разведке Стратфорта, Фред Бертон^{26}, пишет следующее:

Google дает Белому дому и поддержку и прикрытие с воздуха. В действительности они делают вещи, на которое не способно и ЦРУ… [Коэна] когда-нибудь похитят или убьют. Возможно, это даже лучшее, что может случиться для разоблачения скрытой роли Google в формировании восстаний. В этом случае американское правительство сможет сделать вид, что ничего не знает, а Google останется с мешком дерьма («and Google is left holding the shit-bag»).

В дальнейшей внутренней переписке Бертон указывает^{27} в качестве своих информаторов о деятельности Коэна Марти Лева (Marty Lev) – директора Google по охране и безопасности – и Эрика Шмидта собственной персоной. Разыскивая что-то более конкретное, я начал поднимать архивы WikiLeaks с информацией о Коэне. В дипломатических телеграммах, которые мы публиковали, мне удалось найти, что Коэн начинал в 2009, в Афганистане, пытаясь убедить четырех местных крупнейших операторов связи переместить свои антенны на американские военные базы. В Ливане он спокойно работал над созданием интеллектуального и духовного соперника Хезболы, «Верховного Шиитского Союза» («Higher Shia League»). А в Лондоне он договаривался с представителями Болливуда о том, чтобы они вставляли антиэкстремистский контент в свои фильмы, обещая наладить для них связи с Голливудом.

Тремя днями позднее Джаред Коэн посетил меня в Ellingham Hall^{28}. Он летел в Ирландию на «SAVE»^{29}, мероприятие совместно организуемое Google Ideas и американским Советом по международным отношениям. Члены банд из бедных районов, вояки правого крыла, воинственные националисты и «религиозные экстремисты» – все эти ребята были собраны в одном месте на семинар-практикум по технологическим решениям проблем «насильственного экстремизма». Что могло пойти не так?

Джаред Коэн на сцене с делегатами Нью-Йоркского торжественного саммита «Альянса молодежных движений» (Alliance of Youth Movements), 2008 год

Мир Джареда Коэна выглядит как череда бесконечных званых вечеров для взаимного обогащения влиянием между элитами и их вассалами, и подается под соусом «гражданского общества». В развитых капиталистических обществах бытует ошибочное суждение о том, что существует некий организованный «сектор гражданского общества», в котором общественные институты формируются сами собой и объединяются, чтобы проявить интересы и волю граждан. Басня гласит, что границы этого сектора чтутся государством и «частным сектором», которые оставляют безопасное пространство для неправительственных и некоммерческих организаций, чтобы они могли отстаивать такие вещи как гражданское право, свобода слова и подотчетное правительство.

Звучит как отличная идея. Но будь это все взаправду, оно бы не существовало десятилетиями. По крайней мере, начиная с 1970-х, такие участники «гражданского общества» как профсоюзы и церкви слегли под непрерывным наступлением свободно-рыночного этатизма, превратившего это «гражданское общество» в покупательский рынок для политических фракций и корпоративных интересов, позволяющий оказывать влияние на расстоянии вытянутой руки. В последние сорок лет стало заметно огромное распространение научно-исследовательских центров и государственных неправительственных организаций, чья цель, скрытая всем их словоблудием – выполнять политические программы по договоренности.

И это не только лишь очевидные передовые группы вроде «Внешнеполитической инициативы» (Foreign Policy Initiative)^{30}. Сюда также относятся бессмысленные западные организации, вроде «Дома свободы» (Freedom House), где наивные, но благонамеренные карьеры некоммерческих работников сворачиваются в узлы правительственными потоками финансирования, осуждая нарушения прав человека вне Запада, оставляя местные злоупотребления слепыми пятнами. Гражданские конференции – которые проводят активисты в развивающихся странах по всему миру сотни раз в год чтобы благословлять нечестивый союз между «правительством и частными субъектами» на геополитических событиях вроде Стокгольмского интернет-форума (Stockholm Internet Forum) – просто не смогли бы существовать, если бы их не поддерживали вливания миллионов правительственных долларов ежегодно.

Если взглянуть на списки членов крупнейших американских аналитических центров и институтов, будут проскакивать одни и те же имена. Save Summit, куда направлялся Коэн, чтобы посеять AVE или AgainstViolentExtremism.org – долговременное предприятие, чей основной сторонник, не считая Google Ideas, это Gen Next Foundation. На сайте^{31} этого учреждения говорится что это «организация с ограниченным членством и платформа для успешных личностей», которая ставит своей целью «социальные изменения», движимые венчурным финансированием. Джаред Коэн там исполнительный член (executive member).

Gen Next^{32} также поддерживает НПО, запущенную Коэном ближе к концу срока его поста в Госдепартаменте для привлечения демократических интернет-активистов со всего света под патронаж сети американского внешнеполитического ведомства. Эта организация возникла на основе «Альянса молодежных движений», на саммите в 2008 году, при поддержке Госдепартамента и еще кучки спонсоров, логотипами которых и была инкрустирована. На саммите собрались тщательно отобранные активисты социальных медиа из «проблемных мест», вроде Венесуэлы и Кубы, чтобы смотреть выступления новой медиа-группы предвыборного штаба Обамы и сотрудника Госдепа Джеймса Глассмана (James Glassman) и чтобы сработаться с консультантами по связям с общественностью, «благотворителями» и американскими медиа-персонами. Кроме этого, проходили еще два саммита по инвайтам в Лондоне и Мехико, а на последнем к делегатам даже напрямую обратилась по видеосвязи Хиллари Клинтон^{33}:

Вы – авангард подрастающего поколения гражданских активистов. […] И это делает вас теми лидерами, которые нам нужны.

Госсекретарь Хиллари Клинтон обращается к делегатам ежегодного саммита «Альянса молодежных движений» в Мехико, 2009 год

В 2011 «Альянс молодежных движений» был переименован в «Movements.org». В 2012 Movements.org стал подразделением «Продвижения прав человека» (Advancing Human Rights), новой НПО, созданной Робертом Л. Бернштейном (Robert L. Bernstein), после его отставки из Human Rights Watch (которую он и создал), потому что чувствовал, что эта организация не должна касаться нарушений прав человека в Израиле и Штатах. Advancing Human Rights должна была исправить то, что было сделано неправильно в Human Rights Watch, сфокусировавшись исключительно на «диктатурах». Коэн заявил, что слияние его Movements.org и Advancing Human Rights было «неотвратимо», называя последнюю «необыкновенной организацией киберактивистов на Ближнем Востоке и в Северной Африке». Затем он присоединился к совету Advancing Human Rights, который также включал в себя Ричарда Кемпа (Richard Kemp), бывшего командующего британскими войсками в оккупированном Афганистане. В своем нынешнем обличии Movements.org продолжает получать финансирование от Gen Next, а также от Google, MSNBC, и pr-гиганта Edelman, представляющего, в том числе, General Electric, Boeing, и Shell^{34}.

Скриншот страницы спонсоров на movements.org

Google Ideas крупнее, но подчиняется тем же правилам игры. Взглянем мельком на список^{35} спикеров их ежегодных тусовок по приглашениям, таких, например, как «Кризис во взаимосвязанном мире» (Crisis in a Connected World) в октябре 2013. Теоретики и активисты из социальных сетей придают этому событию некоторый внешний налет подлинности, но на деле это токсичная пиньята^{36} из других присутствующих: официальные лица США, телекоммуникационные магнаты, консультанты по безопасности, капиталисты-финансисты и внешнеполитические стервятники вроде Алека Росса (Alec Ross, еще однин Коэн из Госдепа). А у истоков – руки подрядчиков и военных карьеристов: активная американская кибер-команда предводителей («Cyber Command chieftains») и даже адмирал, ответственный за американские военные операции в Латинской Америке в 2006-2009 годах. И, под завязку, Джаред Коэн и Эрик Шмидт.

Я начал думать, что Эрик Шмидт блистательный, но политически незадачливый калифорнийский миллиардер, который был использован в американской внешней политике теми самыми типами, которых он собрал вокруг себя для связи с официальным Вашингтоном – прямо иллюстрация дилеммы заказчик-исполнитель в лице Восточного и Западного побережий^{37}.

Я ошибался.

Эрик Шмидт представляет Хиллари Клинтон в качестве основного докладчика на конференции «Большие идеи для Новой Америки» (Big Ideas for a New America), проводимой New America Foundation, в которой Шмидт председательствует и является крупнейшим спонсором, 16 мая 2014 года

Эрик Шмидт родился в Вашингтоне, округ Колумбия, где его отец работал профессором и был экономистом в казначействе при Никсоне. Он учился в средней школе в Арлингтоне, Вирджиния, позже получил диплом инженера в Принстоне. В 1979 он отправился на запад, в Беркли, где получил докторскую (PhD) степень [прим. в Вики говорится о магистерской степени, правда, со ссылкой на «Коммерсант», почему-то] перед тем как присоединиться к спин-офу Стенфорда/Беркли Sun Microsystems в 1983 году. Шестнадцать лет спустя он покинул компанию, успев стать одним из исполняющих руководителей.

У Sun тоже были значительные контракты с правительством США, но только до тех пор, пока Шмидт был в Юте, в качестве CEO Novell, записи которой показывают, что он имел стратегический интерес к Вашингтонскому политическому классу. Финансовые записи федеральной [избирательной] кампании говорят, что 6 января 1999 Шмидт дважды пожертвовал 1000 долларов республиканскому сенатору от Юты Орину Хатчу. В тот же день, жена Шмидта, Венди, также пожертвовала сенатору Хатчу дважды по тысяче. К началу 2001 более десятка прочих политиков и комитетов политических действий^{38}, включая Эла Гора, Джорджа Буша-младшего, Дайэнн Файнстайн (Dianne Feinstein) и Хиллари Клинтон получили от Шмидта вливаний в общей сложности более чем на 100 тысяч долларов. К 2013 году, Эрик Шмдт, теперь публично связанный с Белым Домом Барака Обамы, стал более расчетливым. Восемь Республиканцев и восемь Демократов напрямую финансировались двумя PAC’ами. В апреле 32 300 долларов были направлены Республиканскому сенаторскому комитету (Republican Senatorial Committee). Месяцем позже, такая же сумма, 32 300 отправилась Демократическому сенаторскому комитету по Кампании (Democratic Senatorial Campaign Committee). Зачем Шмидт пожертвовал абсолютно одинаковые суммы денег двум политическим партиям на 64 600 долларов, остается загадкой [прим. данные о платежах Шмидта получены от OpenSecrets.org и американской федеральной избирательной коммисии (US Federal Election Commission). Список политического доната Эрика Шмидта на сумму 116 716.00 можно посмотреть здесь^{39}].

Также в 1999 году, Шмидт вошел в состав еще одного совета: фонда «Новая Америка» (New America Foundation), объединения центристов с хорошими связями. Фонд и сто его сотрудников работали, используя собственную сеть национальной безопасности, внешней политики и технологических экспертов, чтобы размещать сотни статей и обзорных материалов в год. К 2008 году Шмидт занял там место председателя совета директоров. По состоянию на 2013 главными спонсорами New America Foundation, каждый из которых вложил свыше миллиона долларов, значатся Эрик и Венди Шмидт, Государственный департамент Соединенных штатов, а также фонд Билла и Мелинды Гейтс. Дальше в рейтинге вкладчиков идут Google, USAID^{40} и Radio Free Asia^{41}.

Участие Шмидта в New America Foundation решительно ставит его в цепочку Вашингтонских правящих кругов. Прочие члены правления фонда, семеро из которых являются членами Совета по международным отношениям: Френсис Фукуяма (Francis Fukuyama), один из отцов неоконсервативного движения; Рита Хаузер (Rita Hauser), бывшая служащая Президентского аналитического консультативного совета (President’s Intelligence Advisory Board) при Буше и Обаме; Джонатан Сорос (Jonathan Soros), сын Джорджа Сороса; Уолтер Рассел Мид (Walter Russell Mead), американский аналитик по безопасности и редактор American Interest; Хелен Гейл (Helene Gayle), что состоит> и участвует в совете Кока-Колы, Колгейт-Палмолив, фонда Рокфеллеров, отделе Госдепартамента по иностранным делам, в Совете по международным отношениям, в Центре международных и стратегических исследований, стажерской программе Белого Дома, кампании Боно ONE; а также Дениэл Ергин (Daniel Yergin), топливный геостратег, бывший председатель оперативной рабочей группы Департамента энергетики на Strategic Energy Research и автор книги «Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть».

Исполнительный директор фонда, назначенный в 2013 – Анна-Мари Слотер (Anne-Marie Slaughter), является бывшим начальником Коэна в Госдепартаменте, а также Принстонской зубрилой по части права и международных отношений. На момент написания она повсюду, призывала Обаму отреагировать на украинский кризис не только путем развертывания вооруженных сил США под прикрытием внутри страны, но и сбрасывая бомбы на Сирию, на том основании, что это может послужить посланием России и Китаю. Вместе со Шмидтом она является участником Бильдербергской конференции 2013 года, а также сидит в Совете по международным делам Государственного департамента США^{42}.

Нет ничего, что говорило бы о политической незадачливости Шмидта. Я был слишком нетерпелив, углядев сначала политическую непритязательность инженера из Кремниевой Долины, увидев в нем выпускника информационного факультета с Западного побережья, как пережиток старых добрых дней. Однако это не тот человек, что посещает Бильдербергские конференции четыре года подряд, который регулярно посещает Белый Дом, или проводит «беседы у очага» на Всемирном Экономическом Форуме в Давосе. Появление Шмидта как «министра иностранных дел» от Google делает пышными и церемониальными визиты по геополитической линии разлома – и он не появился из ниоткуда; это было предвещено годами ассимиляции с американскими правительственными сетями репутации и влияния.

На личном уровне, Шмидт и Коэн прекрасно располагают к себе людей. Но председатель совета директоров Google – классический «глава индустрии», со всем идеологическим багажом, который прилагается к этой роли. Шмидт идеально подходит для своего места: в точке, где центристские, либеральные и империалистические стремления встречаются в американской политической жизни. По всей видимости, боссы Google искренне верят в цивилизованную власть просвещенных мультинациональных корпораций и они видят эту миссию, как непрерывное формирование мира согласно здравому смыслу «великодушной сверхдержавы». Они расскажут вам, что широта взглядов есть добродетель, но все перспективы стремления вглубь американской внешней политики останутся для них незамеченными. Это непробиваемая банальность «don’t be evil». Они верят, что творят добро. И в этом проблема.

Google «другой». Google «зрит в будущее». Google «есть будущее». Google «больше, чем просто компания». Google «отдает дань обществу». Google – «сила добра».

Даже, когда Google показал свое корпоративное раздвоение чувств публике, это не сильно сказалось на вере в компанию. Ее репутация, казалось бы, непоколебима. Красочный, игривый логотип Google отпечатывается на сетчатке человеческих глаз чуть менее шести миллиардов раз каждый день, 2.1 триллиона раз в год – возможность для обработки, какой не было ни у одной компании в истории^{43}. Пойманный за руку с петабайтами личных данных, открытых для доступа правительственной разведке по программе PRISM в прошлом году, Google тем не менее продолжает без особых усилий держаться на том же уровне за счет своей демагогии «don’t be evil». Несколько символических открытых писем Белому Дому, и, кажется, все прощено. Даже борцы со слежкой не в силах себе помочь, осуждая правительственный шпионаж и одновременно пытаясь изменить агрессивные практики слежки Google, используя стратегию миротворца^{44}.

Никто не хочет признавать, что Google вырос большим и скверным. Но так и есть. За свой срок пребывания на посту CEO в Google, Эрик Шмидт сумел интегрировать компанию с теневыми структурами правления США, по мере ее разрастания в географически агрессивную мегакорпорацию. Однако Google всегда было комфортно с такой близостью. Задолго до того как Ларри Пейдж и Сергей Брин наняли Шмидта в 2001 – их первоначальные исследования, на которых была основана Google, частично финансировались агенством DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency, агентство по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам) [прим. остальных вкладчиков можно посмотреть в разделе «7. Благодарности»^{45} описания студенческого проекта поисковой системы от 1998 года]. И даже учитывая, что при Шмидте Google и приобрел образ чрезмерно дружелюбного технологического гиганта, все это время шло построение тесных связей с разведывательным сообществом.

К 2013 АНБ стало систематически нарушать Акт о внешней разведывательной деятельности (Foreign Intelligence Surveillance Act, FISA), будучи под руководством генерала Майкла Хайдена (Michael Hayden). Это были дни «тотльной информационной осведомленности»^{46}. Прежде, чем программа PRISM была даже задумана, по приказу Белого Дома Буша, АНБ уже было готово «собрать, пронюхать, узнать, обработать и использовать все»^{47}. В тот же период времени, Google, объявивший своей корпоративной миссией собрать и «упорядочить всю мировую информацию, сделав ее общедоступной и полезной» принимает от АНБ платежей на сумму 2 миллиона долларов за предоставление Агенству поисковых инструментов для быстрой обработки базы краденных знаний.

В 2004, Google приобрел Keyhole, картографический стартап, который был основан на средства Национального геопространственного разведывательного управления (National Geospatial-Intelligence Agency, NGA) и ЦРУ. На его основе была создана программа Google Earth, enterprise-версию которой Google продал Пентагону, а также получил миллионные контракты от федеральных и государственных агентств. В 2008 при поддержке Google был запущен первый космический спутник NGA под названием GeoEye-1, снимками с которого компания делилась с американскими военными и разведкой. В 2010 NGA наградила Google контрактом на «визуализацию геопространственных услуг» суммой в 27 миллионов долларов.

В 2010, когда китайское правительство обвинили в хакерской атаке на Google, компания вступила в отношения «формального обмена информацией» с АНБ, что позволило аналитикам Агентства производить «оценку уязвимости» ПО и оборудования Google. И хотя условия сделки не разглашаются, АНБ пригласило на помощь и другие агентства, включая ФБР и Департамент национальной безопасности.

Примерно в то же время компания Google начинает участвовать в программе под названием «Enduring Security Framework» (ESF), повлекшей создание сети быстрого обмена информацией между компаниями Кремниевой Долины и филиальными агентствами Пентагона. Электронные письма, полученные^{48} в 2014 году, показывают, что Шмидт и Сергей Брин свободно общаются с генералом Китом Александером, главой АНБ по поводу программы ESF. В расследовании^{49} по полученным письмам акцент делается на фамильярности в переписке между этими людьми. «Генерал Кит… так рад вас видеть…!» – писал Шмидт (“General Keith . . . so great to see you . . . !”). Но большинство отчетов по переписке упускает ключевую деталь. «Ваши идеи как ключевого члена оборонно-промышленной базы, – писал Александер Брину – имеют большую цену, так как обеспечивают программе ESF ощутимую отдачу».

Департамент государственной безопасности определяет оборонно-промышленную базу как «всемирный производственный комплекс, который позволяет проводить исследования и разработку, а также проектирование, производство, доставку и поддержку военных оружейных систем, подсистем, а также частей и компонентов для удовлетворения военных требований США«.

Скриншот из видео^{50} в инстаграме Эрика Шмидта от 2 мая 2014 года, с демонстрацией работы одной из первых версий знаменитых роботов компании Boston Dynamics, которую Google, по последним новостям, продает

Оборонно-промышленная база предоставляет «продукты и услуги, которые имеют важное значение для мобилизации, развертывания и поддержки военных операций». Включает ли это регулярные коммерческие услуги, оказываемые американским военным? Нет. Определение конкретно исключает покупку коммерческих услуг. Что бы ни делало Google «ключевым членом оборонно-промышленной базы», это точно не кампании по продвижению в Google AdWords или проверка Gmail-аккаунтов солдат.

В 2012 году, Google вошел в список главных транжир на лобби в Вашингтоне – обычно в этот список попадают исключительно Торговая палата США, военные подрядчики и углеводородные левиафаны. Google оказался в списке выше военно-космического гиганта Lockheed Martin, потратив 18.2 миллиона долларов, в сравнении с 15.3 миллионами Lockheed Martin. Boeing, военный подрядчик, поглощенный McDonnell Douglas в 1997 тоже оказался ниже, с тратами в 15.6 миллионов; Northrop Grumman^{51} также оказалась ниже, потратив 17.5 миллионов долларов.

Осенью 2013 года, администрация Обамы пыталась получить одобрение авиаударов в Сирии. Несмотря на неудачи, администрация продолжала настаивать на военных действиях в сентябре в речах и публичных выступлениях президента Барака Обамы и госсекретаря Джона Керри. 10 сентября, Google одолжил свою главную страницу – самую популярную страницу в интернете – для поддержки войны, разместив под поисковой строкой запись «Живьем! Секретарь Керри отвечает на вопросы по Сирии. Сегодня, в 2 пополудни, через Hangout» (“Live! Secretary Kerry answers questions on Syria. Today via Hangout at 2pm ET”)^{52}.

Домашняя страница Google 10 сентября 2013 года

Колумнист New York Times, и, как он сам себя называет «радикальный центрист», Том Фридман (Tom Friedman), в 1999 году описывал отношения между американскими технологическими компаниями и правительством, как нечто сродни «свободному рынку»:

Невидимая рука рынка никогда не будет работать без невидимого кулака. McDonnell не сможет процветать без McDonnell Douglas, проектировщика F-15. А скрытый кулак, который держит в безопасности процветающий технологический мир Кремниевой Долины, зовется армией США и Морским корпусом.

И если что-то и изменилось с тех пор, как были написаны эти слова, так это то, что Долина выросла из своей пассивной роли и пытается укрощать этот «невидимый кулак», становясь для него чем-то вроде вельветовой перчатки. Так, в 2013 году, Шмидт и Коэн утверждают:

То, чем Lockheed Martin была для двадцатого века, технологические компании и компании, специализирующиеся на информационной безопасности будут для двадцать первого.

Это лишь одно из многих смелых утверждений, сделанных Шмидтом и Коэном в их книге, которая в итоге была опубликована в апреле 2013 года. Рабочее название «Империя разума» сменилось на «Новая цифровая эра: меняя будущее людей, наций и бизнеса». К тому времени, как она была выпущена, я успел запросить и получить политическое убежище у правительства Эквадора и укрыться в их посольстве в Лондоне. На тот момент я провел уже год в их посольстве под наблюдением полиции, заблокировавшей безопасный выход из Соединенного Королевства. Уже в Сети я заметил жужжание прессы, реагирующей на книгу, легкомысленно не обращавшей внимание на цифровой империализм в заглавии и предпубликационную похвалу от знаменитых разжигателей войны, вроде Тони Блэра (Tony Blair), Генри Киссинджера, Билла Хайдена (Bill Hayden) и Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright).

Эрик Шмидт и Генри Киссинджер, госсекретарь и глава Национального совета безопасности при Ричарде Никсоне во время «непринужденной болтовни» – встречи с сотрудниками в главном офисе Google в Маунтин-Вью, Калифорния, 30 сентября 2013 года

Объявленная как дальновидный прогноз научно-технического будущего, книга не выполняет своего предназначения. Не удается даже вообразить будущее, хорошее или плохое, которое отличалось бы от настоящего. Эта книга – упрощенное слияние идеологии «конца истории»^{53} Фукуямы^{54} – модной в 90-х – и быстрых мобильных телефонов. По ней размазаны избитые лозунги округа Колумбия, ортодоксальность Государственного департамента, и льстивые заигрывания с Генри Киссинджером. Содержательность низкая – даже убыточная. Это, казалось, не соответствует профилю Шмидта, того резкого, тихого человека в моей гостиной. Но читая, я стал понимать, что эта книга не является серьезной попыткой взглянуть в будущее. Это была песнь любви от Google Вашингтону. Google, пышно растущая цифровая сверхдержава, предлагает Вашингтону стать его геополитическим провидцем.

С одной стороны, это просто бизнес. Для монополии американских интернет-сервисов, чтобы обеспечивать глобальное влияние, не достаточно просто продолжать делать, что они делали и позволить политикам заботиться о себе самим. Американское стратегическое и экономическое господство становится для этих компаний важнейшей опорой в собственном доминирующем положении на рынке. Что делать мегакорпорации?

Если она хочет оседлать мир, ей необходимо стать частью первоначальной «империи добра» (“don’t be evil” empire).

Но часть жизнерадостного образа Google как «больше, чем просто компании» происходит от ощущения того, что эта компания не может быть чем-то большим и злобным. Ее склонность заманивать людей в свои ловушки с гигабайтами «бесплатных хранилищ», создает впечатление, что Google раздает услуги бесплатно, действуя вопреки соображениям корпоративной пользы. Google воспринимается как сугубо благотворительное предприятие – волшебный двигатель, управляемый таинственными мечтателями – ведущий в утопичное будущее. Временами компания начинает озабоченно культивировать этот образ, вливая финансы в инициативы «корпоративной ответственности», чтобы производить «социальные изменения» – примером послужит Google Ideas. Но Google Ideas показывает – «благотворительные» усилия компании тоже приносят неловкую близость к империалистической стороне американского влияния. Если Blackwater/Xe Services/Academi^{55} запустит программу вроде Google Ideas, то непременно встретит шквал критики. Но Google почему-то проход открыт^{56}.

Является ли Google просто компанией или «больше, чем просто компанией», ее политические стремления тесно вплетены во внешнеполитическую повестку крупнейшей в мире сверхдержавы. По мере того, как монополия поиска и других интернет-сервисов Google растет, пока производственная слежка покрывает все большее население планеты, быстрорастущий мобильный рынок и начавшаяся гонка за покрытие мира Сетью, делают Google синонимом слова «интернет» все для большего количества людей. Возможность компании влиять на выбор и поведение человека наделяет ее властью влиять на ход истории.

Если будущее интернета в том, чтобы стать Гуглом – это повод начать беспокоиться для людей во всем мире: в Латинской Америке, в Восточной и Юго-Восточной Азии, в Индии, на Ближнем Востоке, в экваториальной Африке, в странах бывшего Советского Союза и даже в Европе – для всех тех, для кого интернет воплощает надежду на альтернативу американской культуре, экономике и стратегическому господству.

«Империя добра» остается империей.