Часть третья

Карсон обернулся к ассистентке.

— Пошли, — прошипел он, выключая терминал.

Они выскользнули из радиологической лаборатории, бесшумно закрыв за собой дверь.

Карсон быстро огляделся. Кварцевые аварийные маячки загорелись на ограде периметра. Затем вспыхнули ослепительно яркие прожектора, сначала на ближней сторожевой вышке, потом на дальней. Два мощных луча начали медленно ощупывать территорию. Луны не было, и большие участки оставались погруженными в полнейшую темноту. Он подтолкнул де Ваку вперед, в тень за механической мастерской. Они прокрались вдоль стены, свернули за угол и помчались по дорожке к темному пространству за зданием, где находилась печь для сжигания отходов.

Карсон услышал крик, затем топот ног.

— Им потребуется некоторое время, чтобы организовать поиск, — сказал Карсон. — Другого шанса выбраться отсюда у нас не будет. — Он похлопал себя по карману, убеждаясь, что компакт-диски с доказательствами на месте. — Похоже, у тебя появился шанс воспользоваться навыками по угону автомобилей. Давай возьмем «хаммер» и уедем, пока нас не схватили.

Де Вака колебалась.

— Не стой на месте! — нетерпеливо проворчал он.

— Мы не можем! — яростно прошептала ассистентка ему в ухо. — Прежде необходимо уничтожить запасы Х-гриппа.

— Ты спятила? — прорычал Карсон.

— Если мы оставим Х-грипп в руках этих безумцев, мы погибнем, даже если сумеем сбежать отсюда. Ты видел, что стало с Вандервэгоном, что происходит с Харпером. Если один из них выйдет наружу с пробиркой, содержащей Х-грипп, можешь сразу попрощаться с жизнью.

— Но мы не можем забрать все образцы с собой.

— Верно, но у меня есть другой план. Я знаю, как уничтожить Х-грипп и спастись.

Ученый видел, как по территории комплекса бегают темные фигуры охранников, вооруженных десантными автоматами. Он потянул женщину за собой в тень.

— Мы должны войти в гриппозный отсек, — продолжала де Вака.

— К дьяволу — там мы окажемся в ловушке, словно крысы.

— Послушай, Карсон, они не станут искать нас там.

Мужчина задумался.

— Пожалуй, ты права, — сказал он. — Даже безумец не рискнул бы туда возвращаться.

— Верь мне.

Де Вака схватила его за руку и повела вдоль дальней стороны мусоросжигателя.

— Подожди, Сюзанна…

— Шевелись, cabron.

Они бегом пересекли темный двор и оказались в тени главного здания. Здесь они остановились, чтобы отдышаться.

Неожиданно раздался выстрел, далеко разнесшийся по пустыне. Затем последовало еще несколько.

— Они стреляют по теням, — сказал Карсон.

— Или друг в друга, — ответила де Вака — Кто знает, как далеко продвинулась болезнь у некоторых из них?

Луч мощного прожектора начал медленно перемещаться к ним, и они нырнули внутрь темного главного здания. Быстро осмотревшись, они побежали по пустому коридору к лифту, чтобы попасть в гриппозный отсек.

— Пожалуй, тебе пора поведать мне о своем плане, — сказал Карсон, пока лифт спускался.

Она посмотрела на него горящими фиалковыми глазами.

— Слушай внимательно. Помнишь старого Павла, который чинил мой сломанный плеер? Мы встречались с ним в столовой и играли в нарды. Он любит поговорить. Пожалуй, ему бы следовало придержать язык — для его же собственной пользы. Вот что он мне рассказал: когда военные строили этот комплекс, они настояли на установке устройства автоматической защиты. Она должна срабатывать, если произойдет катастрофический выброс высоких температур в гриппозном отсеке. После того как «Маунт-Дрэгон» был приватизирован, устройство отключили, но демонтировать его не стали. Павел даже объяснил, как его активировать.

— Сюзанна, но как мог…

— Не перебивай. Мы взорвем весь этот гадюшник. Устройство автоматической защиты называлось тревогой нулевой степени. Оно меняет направление воздушного потока в мусоросжигателе на противоположное, наполняет гриппозный отсек воздухом, нагретым до тысячи градусов, который стерилизует все. Лишь несколько ветеранов «Маунт-Дрэгон», такие как Сингер и Най, знают о нем. — Она усмехнулась в тусклом свете лифта. — А когда раскаленный воздух ударит по горючим веществам в лаборатории, произойдет мощный взрыв.

— Вот именно. И мы поджаримся.

— Нет. Для реверсирования потока потребуется несколько минут. Нам останется лишь включить тревогу, выбраться наружу и дождаться взрыва. А когда начнется паника, незаметно угнать «хаммер».

Дверь лифта с легким шорохом открылась, они вышли в темный коридор и поспешили к металлической двери гриппозного отсека. Карсон произнес свое имя в устройство распознавания голоса, замок щелкнул, и дверь открылась.

— Знаешь, они и сейчас могут наблюдать за нами, — сказал он, натягивая защитный костюм.

— Может быть, — ответила де Вака. — Но если учесть, что сейчас делается в лагере, у них полно других забот.

Они проверили костюмы друг друга, а затем шагнули в дезактивационную камеру. Когда ученый стоял под потоками ядовитой жидкости и смотрел на жутковатую фигуру ассистентки в тяжелом защитном костюме, им овладело ощущение нереальности происходящего.

«Нас ищут. В нас стреляют. А мы идем в гриппозный отсек, — подумал он, у него вдруг начался приступ клаустрофобии, горло перехватило от страха. — Они нас найдут. Мы окажемся в ловушке, словно крысы, и…»

Он сделал несколько судорожных вдохов.

— Ты в порядке? — послышался спокойный голос де Ваки по личному каналу связи.

Карсон сразу взял себя в руки, кивнул и перешел в соседнее помещение, где на защитный костюм обрушились потоки теплого воздуха.

Через две минуты они уже входили в гриппозный отсек. В пустых коридорах был слышен вой сирены общей тревоги; свою лепту вносили запаниковавшие в клетках шимпанзе. Ученый посмотрел на белые стены, и его взгляд нашел часы: почти половина первого. Горел лишь тусклый аварийный свет; только в два часа ночи, когда войдет команда, которая занимается дезактивацией, загорится полное освещение. Вот только — если им немного повезет — обеззараживать будет нечего.

— Нам нужно получить доступ в систему безопасности, — послышался голос де Ваки. — Ты ведь знаешь, как это сделать?

— Да.

Это Карсону было хорошо известно.

Подстанция пятого уровня безопасности находилась на самом нижнем этаже гриппозного отсека. Прямо под изолятором.

Они быстро прошли по коридорам к центральной части лаборатории. Карсон пропустил вперед де Ваку, а потом стал спускаться по лестнице вслед за ней, держась за перила. У него над головой находился огромный воздухопровод — возможно, через несколько минут он начнет нагнетать сюда раскаленный воздух.

Подстанция была тесной круглой комнаткой с несколькими вращающимися стульями и низким потолком. Вдоль стен шли ряды пятидюймовых экранов, показывающих сотни изображений пустых помещений гриппозного отсека. Под рядами мониторов выступала панель управления.

Де Вака села за клавиатуру и начала печатать, сначала медленно, потом ее пальцы задвигались быстрее.

— Проклятье, что мы будем делать дальше? — спросил Карсон, подключая шланг своего защитного костюма к новому источнику кислорода.

— Придержи язык, cabron, — проворчала де Вака, поднимая руку, чтобы нажать кнопку, включающую личный канал связи. — Все будет так, как говорил Павел. Системы безопасности предназначены для того, чтобы предотвратить вторжение извне. Никому и в голову не приходило защитить их от фальшивого включения сигнала. Зачем? Я намерена ввести параметры тревоги нулевого уровня и задействовать эту схему.

— И сколько времени у нас будет для того, чтобы унести отсюда ноги?

— Уж поверь мне, вполне достаточно.

— А ты не могла бы уточнить?

— Перестань меня отвлекать, Карсон. Неужели ты не видишь, что я занята? Еще пара команд — и мы в деле.

Карсон смотрел, как она печатает.

— Сюзанна, давай немного подумаем, — уже спокойнее заговорил он. — Неужели мы именно этого хотим? Полностью уничтожить гриппозный отсек? И шимпанзе? Все, ради чего мы работали?

Де Вака перестала печатать и повернулась к Карсону.

— А какой еще у нас есть выбор? Животные обречены так или иначе, они могут быть в любой момент заражены Х-гриппом. Мы лишь окажем им услугу.

— Я это знаю. Но лаборатория может принести большую пользу. Потребуются годы, чтобы воспроизвести проделанную здесь работу. Теперь, когда мы знаем, что не так с вирусом, мы можем откорректировать процесс.

— Если нас пристрелят, кто разберется с Х-гриппом? — раздался сердитый голос де Ваки в его наушниках. — Когда какие-нибудь безумцы доберутся до вируса, кого будет интересовать ущерб, который мы в итоге нанесем «Джин-Дайн»? Я собираюсь…

— Карсон! — раздался суровый голос начальника службы безопасности. — Де Вака! Выслушайте меня внимательно. С этого момента вы не являетесь сотрудниками «Джин-Дайн». Вы вторглись в частные владения, и ваше присутствие в лаборатории будет расцениваться как враждебные действия. Если вы сдадитесь, я могу гарантировать вашу безопасность. В противном случае вас выследят и уничтожат. Шансов на спасение нет.

— Вот тебе и видеокамеры, — пробормотала ассистентка.

— Возможно, он способен прослушивать частный канал, — ответил ученый. — Старайся меньше говорить.

— Не имеет значения. Я уже здесь.

Теперь де Вака печатала значительно медленнее.

Наконец она протянула руку, подняла решетку, защищавшую ряд черных рубильников, и включила самый верхний.

Пронзительный вой тут же перекрыл звук далекой сирены, а свет на потолке начал мигать.

— Внимание, — раздался спокойный женский голос в наушниках Карсона; прежде он его не слышал. — Тревога нулевого уровня будет включена через шестьдесят секунд.

Ассистентка щелкнула вторым рубильником, встала, отступила назад и ударила ногой в тяжелом башмаке по управляющей консоли. Посыпались искры.

— Активирована аварийная система безопасности, — произнес голос. — Система последовательных шагов пропущена.

— Теперь ты это сделала, — сказал ученый.

Де Вака нажала кнопку тревоги на коммуникационной панели своего защитного костюма. С этого момента все ее слова транслировались в общую систему связи «Маунт-Дрэгон».

— Най? Я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно.

— У вас ограниченный выбор: вы можете сказать «да» или «нет», — холодно ответил начальник охраны.

— Слушай меня, canalla! Мы находимся в центре системы безопасности гриппозного отсека. Нами запущена тревога нулевого уровня. Начинается полная стерилизация.

— Де Вака, если ты…

— Ты ничего не можешь сделать, я уже ее инициировала. Понимаешь меня? Через несколько минут на пятый уровень ворвется воздух, разогретый до тысячи градусов. И это проклятое место взорвется — здесь будут настоящие похороны викинга. Всякий, кто находится в радиусе трехсот ярдов, превратится в вяленое мясо.

И словно для того, чтобы подтвердить ее слова, по общему каналу прозвучал спокойный женский голос:

— Тревога нулевого уровня. У вас десять минут, чтобы покинуть лабораторию.

— Десять минут? — пробормотал Карсон. — Боже мой.

— Де Вака, ты безумна, — снова заговорил Най. — У тебя ничего не выйдет. Ты меня слышишь?

Женщина расхохоталась.

— И ты называешь меня безумной? — спросила она. — Но ведь не я каждый день отправляюсь в пустыню, подскакивая при этом, как драгун, с дурацким конским хвостом, торчащим из-под тропического шлема.

— Сюзанна, заткнись! — рявкнул Карсон.

Наступила мертвая тишина.

Де Вака повернулась к нему, мрачно нахмурив брови. Затем выражение ее лица изменилось.

— Ги, взгляни сюда, — сказала она, переключившись на личный канал и показывая через плечо.

Карсон посмотрел на экраны. Он начал просматривать множество изображений, не понимая, что привлекло внимание ассистентки. Лаборатории, коридоры, складские помещения — всюду было пусто.

За исключением одного монитора. По главному коридору, крадучись, двигалась одинокая фигура. Этот человек был полон такой решимости, что кровь в жилах Карсона застыла. Он подошел ближе к экрану, чтобы вглядеться внимательнее. Незнакомец был одет в громоздкий спецкостюм с дополнительным кислородным баллоном — такими пользовались только охранники. В одной руке мужчина держал длинный черный предмет, похожий на утяжеленную полицейскую дубинку. Когда он проходил мимо камеры, Карсон разглядел, что это двуствольный обрез с пистолетной рукояткой.

Затем он обратил внимание на походку человека. У него было что-то не так с ногой.

— Майк Марр, — пробормотала де Вака.

Карсон переместил руку к рукаву, чтобы ответить, но потом передумал. Инстинкты подсказали ему, что произошло нечто ужасное. Он застыл на месте, пытаясь понять, почему его подсознание так встревожено.

А потом на него обрушился удар — ученый понял.

За бесчисленные часы, проведенные в гриппозном отсеке, он слышал в наушниках множество звуков и голосов — но их всегда сопровождало постоянное шипение идущего по шлангу воздуха.

А теперь шипение исчезло.

Карсон тут же отсоединил одну трубку, схватил другую и вставил на место. Ничего.

Он повернулся к ассистентке, наблюдавшей за его действиями, и увидел в ее глазах понимание.

— Этот мерзавец отключил подачу воздуха, — сказала де Вака.

— У вас осталось девять минут, чтобы покинуть лабораторию, — произнес женский голос.

Карсон поднес палец в перчатке к стеклу шлема де Ваки, чтобы она молчала.

— Сколько? — одними губами произнес он.

Де Вака подняла руку с пятью разведенными в стороны пальцами. В их защитных костюмах воздуха осталось всего на пять минут.

«Пять минут. Господи, столько времени требуется только на дезактивацию…»

Ученый попытался подавить рвущуюся наружу панику. Он бросил взгляд на мониторы, чтобы определить, где находится Марр, и снова заметил охранника, который шел через производственные помещения.

Карсон понял, что у них остался только один шанс.

Отсоединив бесполезный шланг от своего костюма, он жестом предложил де Ваке вернуться в центральную часть лаборатории. Ухватившись за металлические ступеньки лестницы и посмотрев вверх, он увидел огромные сочленения воздухопровода, мрачно нависающего над ними и уходящего на пять уровней в высоту. Марра пока не было. Карсон поспешил вверх по лестнице, мимо генераторов и вспомогательных лабораторий. Вскоре он оказался на втором уровне, где находились хранилища. Беглецы быстро спрятались в нише за огромной холодильной установкой.

Повернувшись к де Ваке, он сделал успокаивающее движение рукой, а потом попытался восстановить дыхание, чтобы уменьшить потребление кислорода. Затем он заглянул в темноту, в сторону центральной лестницы.

Он знал, что невозможно покинуть гриппозный отсек, миновав камеру дезактивации. Конечно, это было известно и их преследователю. Сначала он будет искать их у выходного люка. Увидев, что их там нет, он решит, что они все еще находятся в помещении подстанции. Марр понимал, что они не станут прятаться в других частях лаборатории, как только заметят, что доступ кислорода перекрыт, а до взрыва остается совсем немного времени.

Во всяком случае, Карсон очень рассчитывал, что Марр будет рассуждать именно так.

— У вас восемь минут на то, чтобы покинуть лабораторию.

Они ждали в темноте, устремив взгляды на главную лестницу. Карсон почувствовал, что де Вака нетерпеливо подталкивает его в спину, но жестом показал, чтобы она оставалась на месте.

«Интересно, — вдруг подумал он, — какие страшные вирусы прячутся в морозильнике, который находится всего в нескольких дюймах от меня».

Секунды неумолимо утекали. Он начал дышать неглубоко. Неужели его план приведет их обоих к смерти?

Неожиданно на ступеньках появилась нога в красном защитном костюме. Карсон осторожно отодвинул де Ваку еще дальше в тень. Теперь он уже видел всю фигуру Марра. Охранник остановился на втором уровне, огляделся по сторонам и стал спускаться дальше.

Карсон некоторое время набирался храбрости. Затем он вышел в полосу красного света и посмотрел вниз — на лестнице никого не было. Марр уже добрался до нижнего уровня и приближался к подстанции. Он наверняка идет медленно, опасаясь, что у Карсона может быть оружие. Это дает им еще несколько секунд.

Карсон показал де Ваке, что ей следует подняться на самый верх и подождать его перед переходной камерой. Затем он быстро зашагал по коридору к клеткам.

Обезьяны были вне себя от страха, несмолкающий вой сирен их напугал. Они смотрели на Карсона красными глазами и яростно колотили лапами по решеткам. Несколько пустых вольеров безмолвно напоминали о недавних жертвах вируса.

Ученый приблизился к ряду клеток. Старательно избегая тянущихся когтистых лап, он один за другим вытащил запирающие шплинты и слегка приподнял фиксирующие шайбы. Разъяренные его близким присутствием шимпанзе принялись шуметь еще сильнее. Казалось, ткань защитного костюма Карсона вибрирует от их отчаянных воплей.

— У вас семь минут, чтобы покинуть лабораторию.

Карсон побежал к шлюзу. Увидев, что он приближается, де Вака распахнула дверь с резиновыми прокладками, и они оба проскочили в камеру дезактивации. Когда на них обрушились потоки стерилизующей жидкости, Карсон остался стоять возле двери, глядя сквозь стекло в гриппозный отсек. Он не сомневался, что шимпанзе уже раскачали клетки настолько, что шайбы вылетели и им удалось распахнуть двери и вырваться на волю. Он представил себе разъяренных больных животных, бегущих по темным коридорам, мимо лабораторных столов… вниз по лестнице…

— У вас пять минут, чтобы покинуть лабораторию.

Внезапно Карсон почувствовал, что его легкие больше не получают кислорода. Он повернулся к женщине и резко провел ребром ладони по своему горлу. Если они будут дышать, то наполнят легкие углекислым газом.

Желтые потоки исчезли, и дальний люк открылся. Карсон поспешил к выходу, отчаянно борясь с желанием сделать вдох. Взревели мощные вентиляторы, легкие горели от нехватки кислорода. Он посмотрел на ассистентку, которая едва держалась на ногах и опиралась всем телом на стену. Она тихонько покачала головой.

«Выстрел из обреза?» Мощный вентилятор заглушал все звуки, и у Карсона не было уверенности.

Наконец люк воздушного шлюза открылся, и они вместе вывалились в раздевалку. Карсон помог де Ваке снять шлем, сорвал с головы свой и опустился на пол, жадно хватая ртом сладкий свежий воздух.

— У вас три минуты, чтобы покинуть лабораторию.

Они стянули с себя защитные костюмы, вышли в коридор и зашагали к лифту, который должен был поднять их наверх.

— Возможно, нас ждут снаружи, — сказал Карсон.

— Исключено, — ответила де Вака, продолжавшая тяжело дышать. — Сейчас они со всех ног бегут от здания.

В коридорах было по-прежнему темно и пусто. Они быстро пересекли вестибюль и на мгновение задержались у выхода. Как только Карсон приоткрыл дверь, на них обрушился оглушительный рев сирен. Быстро оглядевшись, он устремился в темноту, поманив за собой женщину.

«Маунт-Дрэгон» погрузился в хаос. Карсон видел две или три небольшие группы о чем-то спорящих людей; некоторые кричали. В полосе света возле жилого корпуса стояло несколько ученых, которые что-то оживленно обсуждали, — часть выскочила наружу в пижамах. Карсон заметил среди них Харпера, который тряс поднятым кулаком. В мощных перемещающихся лучах прожекторов метались какие-то люди.

Беглецы быстро проскользнули в раскрытые ворота внутреннего периметра и поспешили спрятаться в тени мусоросжигателя. Пока Карсон осматривал дальнюю часть ограды, его взгляд наткнулся на парковку. Полдюжины вооруженных охранников окружали «хаммеры», ярко освещенные прожекторами. В центре группы стоял Най. Ученый заметил, что начальник службы безопасности указывает в сторону лабораторий.

— Конюшня! — крикнул Карсон в ухо ассистентке.

Лошади в стойлах явно нервничали. Де Вака вывела двух скакунов в соседнее помещение, где их обычно седлали, а Карсон побежал за седлами и попонами.

Когда Карсон подносил седло к Роско, земля неожиданно содрогнулась у него под ногами. Ослепительная вспышка озарила конюшню холодным безжалостным светом. Взрыв начался с приглушенного хлопка, затем возник нарастающий рев. Карсон почувствовал, как взрывная волна качнула стойло, окна вдоль дальней стены не выдержали удара, на пол посыпались осколки дерева и стекла. Аппалуза — лошадь де Ваки — от ужаса встала на дыбы.

— Спокойно, малышка, — сказала женщина.

Поймав поводья, она принялась гладить шею животного. Карсон огляделся, увидел седельные сумки Ная, схватил их и бросил де Ваке.

— Там должны быть фляги. Наполни их водой у кормушки! — крикнул он, набрасывая на спину лошади попону. Затем он взял седло.

Когда де Вака прибежала обратно, он уже затягивал подпругу у Роско. Карсон положил сумки на крыло седла и быстро закрепил их, а де Вака тут же взобралась на аппалузу.

— Подожди минутку, — сказал ученый.

Он сбегал в соседнее помещение и вернулся с двумя шляпами для верховой езды. А еще через несколько секунд они выехали в распахнутые двери конюшни.

В лицо им сразу ударил обжигающий жар. Они огляделись. Фильтрационная система над гриппозным отсеком превратилась в кратер, из которого вырывались языки пламени. Бетонная крыша рухнула, красный свет озарял здание изнутри. В жилом корпусе ветер трепал занавески — сотни окон были разбиты. В мусоросжигателе пылал огонь, окрашивая окружающие пески оранжевым сиянием.

Взрывная волна прошлась по территории, сорвала крышу столовой и повалила большой участок ограды.

— Следуй за мной! — закричал Карсон, пришпоривая коня.

Они промчались сквозь дым и огонь к разрыву периметра; лошади легко перепрыгивали препятствия. Через несколько мгновений беглецы уже мчались по пустыне в манящую темноту.

Когда они проскакали полмили, Карсон придержал Роско.

— Нам предстоит долгий путь, — сказал он, когда к нему подъехала де Вака. — Нужно беречь лошадей.

В этот момент раздался новый взрыв, сотрясший главное здание, и огромный огненный шар поднялся над тем местом, где еще недавно находился гриппозный отсек. Тут же последовало еще несколько взрывов меньшей силы: лаборатория трансфекции прекратила свое существование, стены жилого корпуса задрожали и рухнули.

Электричество в «Маунт-Дрэгон» погасло, лишь мерцающее пламя пожара озаряло разрушенный комплекс.

— Вот и пришел конец моему довоенному банджо, — пробормотал ученый.

Он уже поворачивал Роско в темноту, когда заметил тонкие лучи света, направленные в пустыню. Ему показалось, что лучи движутся в их направлении, то исчезая за небольшими неровностями местности, то появляясь вновь. А еще через минуту вспыхнули мощные фары, и пустыню рассекли длинные желтые копья.

— Que chinga'o,[82] — сказала де Вака. — «Хаммеры» уцелели. Нам не уйти от этих мерзавцев в пустыне.

Карсон не ответил. Если им повезет, они сумеют ускользнуть от преследования. Сейчас его гораздо больше тревожило почти полное отсутствие воды.


Скоупс одиноко сидел в восьмиугольном кабинете, предавшись размышлениям. О Карсоне и де Ваке позаботятся. Им не спастись.

Он сумел перехватить их сообщение и почти сразу остановить загрузку. Конечно, использованный им в качестве сигнала тревоги «прозрачный» процесс[83] не сумел заблокировать первую часть данных. Скоупс не мог исключать, что Левайн — или тот, кто ему помогал проникнуть в сеть «Джин-Дайн», — сумеет принять прерванную передачу. Впрочем, Скоупс предпринял шаги, чтобы подобный взлом систем безопасности сети стал невозможен. Радикальные средства, но совершенно необходимые. В особенности в такой сложный период.

В любом случае, пройти успела лишь малая часть файлов. Да и то, что передавал Карсон, выглядело не слишком осмысленным. Речь шла исключительно о неокрови. Даже если Левайн получит эту информацию, он не узнает ничего существенного про Х-грипп. Да и положение профессора было крайне тяжелым — его репутация уничтожена, никто не станет его слушать, что бы он ни говорил.

Все возможности учтены. Он может продолжать действовать по плану. Тревожиться не о чем.

Так почему же у него возникло такое странное неприятное предчувствие?

Сидя на старом удобном диване, Скоупс пытался понять причину своей тревоги. Для него это было необычное чувство, изучать его оказалось очень интересно. Возможно, дело в том, что он ошибся в Карсоне. Поведение де Ваки он мог понять, в особенности после несчастного случая на пятом уровне. Но он не мог себе представить, чтобы Карсон стал заниматься промышленным шпионажем. Кто-то другой почувствовал бы себя ужасно, испытал гнев от такого предательства, но Скоупс ощущал лишь печаль. Мальчишка подавал такие надежды. Теперь ему придется иметь дело с Наем.

Тут Скоупс кое-что вспомнил. Мистер Брэгг из Управления охраны труда оставил ему два сообщения сегодня утром. Он интересовался местонахождением своего следователя, Тиса. Нужно попросить англичанина этим заняться.

Он вновь подумал о файле, который пытался отправить ученый. Объем информации был невелик, и глава корпорации не стал просматривать его внимательно. Несколько документов, имеющих отношение к неокрови. Скоупс вспомнил, что Карсон и де Вака еще вчера запрашивали данные по неокрови. Откуда возник этот интерес? Быть может, они собирались устроить саботаж не только с Х-гриппом, но и с неокровью? И что имел в виду Карсон, когда сказал, что всему персоналу необходима срочная помощь врачей?

В этом следовало разобраться. В самом деле, стоит внимательно изучить материалы, которые Карсон пытался отправить, а также проверить, чем он занимался в последние дни. Пожалуй, Скоупс сумеет выделить минутку после того, как вечером разберется с более важными проблемами бизнеса.

Тут взгляд Скоупса переместился к гладкой черной поверхности сейфа в нижней части противоположной стены. Несгораемый шкаф был сделан в соответствии с личными указаниями Скоупса, его вмонтировали в стальной каркас здания во время строительства небоскреба «Джин-Дайн». Только он сам мог открыть сейф, и если его сердце перестанет биться, то поможет только динамит — но его применение приведет к тому, что содержимое испарится.

Как только Скоупс представил, что там лежит, его тревога моментально исчезла. Единственный контейнер для хранения биологически опасных веществ, который недавно доставили на военном вертолете из «Маунт-Дрэгон». Внутри находилась запаянная стеклянная ампула, наполненная нейтральным азотом и специальной средой для транспортировки вирусов. Скоупс знал: если он посмотрит на ампулу более внимательно, то сумеет разглядеть облачко взвеси в жидкости. Поразительно, какой ценной может оказаться столь незначительная вещь.

Он посмотрел на часы: половина третьего по восточному времени.

Раздался негромкий писк со стороны монитора, стоящего рядом с диваном, и огромный экран ожил. Через спутник шел поток данных: информация сразу проходила процесс расшифровки, и вскоре появилось короткое сообщение; буквы были высотой в пятнадцать дюймов:

Установлен канал передачи данных ТЕЛИНТ-2, задействована кодирующая система. Начинаем передачу.

Сообщение исчезло, и на его месте возникли новые слова:

Мистер Скоупс, мы готовы заплатить вам три миллиарда долларов. Наше предложение не подлежит обсуждению.

Скоупс положил клавиатуру на колени и начал печатать. По сравнению с враждебными корпорациями военные были настоящими анютиными глазками.

Мой дорогой генерал Харрингтон, все предложения подлежат обсуждению. Я готов принять четыре миллиарда за тот продукт, о котором мы говорили. Даю вам двенадцать часов, чтобы сделать необходимые приготовления.

Скоупс улыбнулся. Он продолжит дальнейшие переговоры из другого места. Тайного убежища, в котором он чувствует себя комфортнее, чем в обычном мире.

Его пальцы снова забегали по клавиатуре, набирая последовательность команд, и слова на гигантском экране исчезли, уступив место удивительному и прекрасному ландшафту. Продолжая печатать, он почти беззвучно начал цитировать свои любимые строчки из «Бури»:

И станет плоть его песком,

Кораллом кости станут.

Он не исчезнет, будет он

Лишь в дивной форме воплощен.[84]


Чарльз Левайн сидел на краешке выцветшего покрывала и смотрел на стоящий перед ним на подушке телефон. На задней части темно-бордового корпуса белыми буквами были написаны слова: «Собственность «Холидей-инн». Бостон. Массачусетс». В течение нескольких часов он произносил слова в трубку, кричал, уговаривал, умолял. Больше ему нечего было сказать.

Он медленно поднялся, размял затекшие ноги и подошел к раздвижным стеклянным дверям. Легкий ветерок шевелил занавески. Он вышел на балкон, остановился у перил и глубоко вдохнул ночной воздух. Огни Джамейка-Плейн[85] сияли в теплой темноте, словно бриллиантовая мантия, небрежно наброшенная на город. По улице медленно проехала машина, и ее фары высветили ветхие фасады домов и пустынные бензоколонки.

Зазвонил телефон. Это был первый входящий вызов — после стольких холодных отказов и извинений. Захваченный врасплох, Левайн несколько мгновений стоял неподвижно, глядя через плечо на аппарат. Затем он вернулся в комнату и взял трубку.

— Алло? — сказал он охрипшим от долгих разговоров голосом.

Из крошечного микрофона послышалось хорошо знакомое потрескивание модема.

Левайн сразу повесил трубку, вставил телефонный кабель в разъем своего компьютера и включил его. Снова зазвонил телефон, послышался шум — машины вели переговоры.

Слова сразу возникли на мониторе, без обычного вступительного логотипа.

Салют, профессор! Вас все еще можно так называть?

Левайн напечатал в ответ:

Как вы меня нашли?

Без особых проблем.

Я провел много часов с трубкой в руках, разговаривал со всеми, о ком сумел вспомнить. Коллегами, друзьями в регулирующих агентствах, репортерами и даже бывшими студентами. Никто мне не поверил.

Я вам верю.

Все сделано очень тщательно. Если я не докажу свою невиновность, то навсегда потеряю доверие к себе.

Не волнуйтесь, профессор. Пока мы с вами работаем, вы всегда можете рассчитывать как минимум на хороший рейтинг.

Остался только один человек с которым я еще не разговаривал: Брент Скоупс. Это будет мой следующий шаг.

Мим ответил:

Подождите минутку, дружище! Даже если вы сможете с ним связаться, сомневаюсь, что он захочет с вами сейчас говорить.

Это неизвестно. Мне пора, Мим.

Один момент, профессор. Я связался с вами не только для того, чтобы выразить свои соболезнования. Несколько часов назад ваш дружок с запада, Карсон, отправил вам срочное сообщение. Передача была почти сразу прервана, мне удалось принять лишь малую часть. Полагаю, вам следует это прочитать. Вы готовы?

Левайн ответил утвердительно и получил ответ:

Отлично. Вот оно.

Профессор посмотрел на часы. Было десять минут третьего.


Беглецы мчались в бархатистом сумраке Хорнада-дель-Муэрто, а над их головами текла бескрайняя река звезд. Дорога от лагеря пошла под уклон, и вскоре они оказались на дне высохшего ручья; ноги лошадей проваливались в мягкий песок до самых щеток.[86] Сияния звезд хватало только для того, чтобы освещать землю у них под копытами. Карсон понимал: если появится луна, им конец.

Они ехали вдоль русла, и Карсон размышлял.

— Они рассчитывают, что мы направимся на юг, к Радиум-Сирингс и Лас-Крусес, — наконец сказал он. — Это ближайшие города, если не считать Ингла, принадлежащего «Джин-Дайн». Около восьмидесяти миль. Чтобы выследить кого-то в пустыне, требуется время, в особенности если мы поедем по застывшей лаве. Вот почему на месте Ная я бы шел по следу до тех пор, пока не убедился, что мы движемся на юг. После чего я бы направил «хаммеры» веером, чтобы один из них нас перехватил.

— Звучит разумно, — послышался из темноты голос де Ваки.

— Поэтому мы сделаем им одолжение. Поскачем на юг, словно собираемся в Радиум-Спрингс. Как только мы окажемся возле Каса-Мальпаис, то дальше двинемся по лаве, где выслеживать нас будет значительно труднее. И сразу же свернем на девяносто градусов направо, на восток, а через несколько миль повернем еще раз и отправимся на север.

— Но на севере нет городов по меньшей мере на протяжении ста сорока миль.

— Вот почему для нас подходит только этот путь. Им и в голову не придет искать нас на севере. Но мы поедем до самого города. Помнишь ранчо Даймонд-Бар, о котором я тебе рассказывал? Я знаю нового управляющего. На южной границе расположен линейный лагерь, который называется Лава-Кемп. До него около ста десяти миль, он двадцатью или тридцатью милями севернее Лава-Гейт.

— А разве «хаммеры» не могут последовать за нами по лаве?

— Там много острых выступов, которые в клочья порвут покрышки любого автомобиля, — сказал Карсон. — Впрочем, «хаммеры» оборудованы системой регулирования давления в колесах. Камеры шин сделаны так, что автомобиль способен проехать значительное расстояние даже после прокола. Тем не менее я сомневаюсь, что они сумеют долго продвигаться по застывшей лаве. Как только они будут уверены, что мы выбрали направление движения, то постараются объехать нас сбоку и отрезать от города.

— Что ж, стоит попробовать, — после недолгого молчания ответила женщина.

Карсон повернул свою лошадь на юг, и де Вака последовала за ним. Поднявшись на небольшой холм, который начинался у дальней стороны пересохшего русла, они увидели далеко на севере мерцающее желтое сияние горящего комплекса. Между тем свет фар «хаммеров» стал заметно ближе.

— Пожалуй, нужно уносить ноги, — сказал Карсон. — Когда нам удастся сбить их со следа, мы дадим лошадям отдохнуть.

Они направили коней вперед легким галопом. Минут через пять перед ними возникла зазубренная поверхность застывшего потока лавы. Беглецы спешились и повели лошадей в поводу.

— Насколько я помню, лава уходит на восток, — сказал Карсон. — Мы пройдем в этом направлении мили две, а потом свернем на север.

Они медленно зашагали вперед, позволяя коням спокойно выбирать дорогу среди острых осколков.

«Как хорошо, что лошади гораздо лучше видят в темноте, чем люди», — подумал Карсон.

Он не мог ничего разглядеть под копытами Роско; лава была черной, как сама ночь. Лишь изредка им попадались заросли юкки, иногда — отдельные участки, покрытые лишайником и занесенные песком. Кое-где сквозь трещины в лаве пробивалась трава, что позволяло получить представление о поверхности, по которой они двигались. Здесь, вдоль края, идти было легче. Дальше Карсон видел застывшие глыбы, словно часовых из базальта; они поднимались в ночное небо и скрывали звезды.

Когда Карсон снова оглянулся, он заметил быстро приближающийся свет фар «хаммеров». Периодически машины останавливались — вероятно, Най выходил, чтобы проверить следы. Лава замедлит их движение, но не остановит.

— А как у нас с водой? — неожиданно донесся из темноты голос женщины. — Нам ее хватит?

— Нет, — ответил Карсон. — Нам придется искать воду.

— Но где?

Он не ответил.


Начальник службы безопасности стоял на пустой парковке и всматривался в темноту, а его огненная тень змеилась по песку пустыни. Позади догорали остатки комплекса «Маунт-Дрэгон», но он не обращал на пожар никакого внимания.

Один из охранников, с перепачканным сажей лицом, задыхаясь, подбежал к нему.

— Сэр, давление воды в пожарных рукавах упадет через пять минут. Нам переключиться на резерв?

— Давайте, — рассеянно произнес англичанин, даже не повернув головы к своему подчиненному.

Он потерпел сокрушительное поражение, тут не могло быть сомнений. Карсон проскользнул у него между пальцами, но прежде успел уничтожить весь комплекс, за безопасность которого отвечал Най. Он немного подумал, что сказать Бренту Скоупсу. Затем выбросил эти мысли из головы. Самая ужасающая неудача в его карьере, много хуже той, прошлой. Най уже давно запретил себе о ней вспоминать. Искупить свою вину ему уже не удастся.

Но оставался шанс отомстить. Во всем виноват Карсон — и он за это заплатит. И эта испанская сучка тоже. Они не уйдут.

Он смотрел вслед умчавшимся в пустыню машинам, и его губы презрительно искривились. Сингер глупец. Невозможно никого выследить, сидя в «хаммере». Придется останавливаться, выходить из машины и изучать след; получится даже медленнее, чем пешком. К тому же Карсон знает пустыню. И разбирается в лошадях. Возможно, ему даже известно несколько простых приемов, позволяющих запутать следы. Потоки лавы в Хорнада подобны лабиринту, потребуются годы, чтобы обшарить каждый островок и тайник. Там наверняка есть плоские участки, где следы занесет ветром всего за несколько часов.

Англичанин все это знал. И еще ему было известно, что полностью стереть свой след в пустыне невозможно. Всегда что-то остается, даже на скале или песке. Десять лет работы среди арабов в Руб-эль-Хали, что в переводе означало «пустое место», научили его всему, что необходимо знать о пустыне.

Най швырнул бесполезный радиопередатчик на песок и направился к конюшне. Он не обращал внимания на отчаянные крики, рев пламени и скрежет ломающегося металла. Тут ему в голову пришла новая мысль. Возможно, Карсон оказался настолько умен, что при побеге украл или вывел из строя его коня, Муэрто. Начальник охраны ускорил шаг.

Он вошел через разбитую дверь и сразу же посмотрел в сторону запертого ящика, где хранил винтовку. Замок оставался целым.

И тут Най замер. Гвозди, на которых висели его старые седельные сумки Макклеллана, опустели. Он отчетливо помнил, что еще вчера они здесь были. Перед глазами у него заклубился алый туман. Карсон забрал его сумки и две фляги объемом всего в два галлона; жалкое количество воды для Хорнада-дель-Муэрто, Путешествия Смерти. Уже одно это обрекало беглеца на гибель.

Впрочем, его встревожила вовсе не потеря двух фляг. Исчезло нечто куда более важное. Он считал, что седельные сумки являются надежным местом для хранения его тайны. Но Карсон их украл. Он уничтожил его карьеру, а теперь намерен отнять последнее, что у него осталось. На несколько мгновений белый жар гнева не давал Наю сойти с места.

Затем он услышал знакомое ржание. Несмотря на ярость, губы англичанина раздвинулись в улыбке. Теперь он знал: месть у него никто не отнимет.


По мере того как они продвигались на восток, Карсон заметил, что огни «хаммеров» отклоняются все дальше влево. Машины приближались к Каса-Мальпаис. Именно в этом месте, если повезет, они собьются со следа. Только опытный охотник, идущий пешком, сумеет выследить их на лаве. Най хорош, но и он не справится с этой задачей. Когда англичанин потеряет их след, он придет к выводу, что они решили срезать путь и продолжают двигаться на юг. Кроме того, отравленная неокровь продолжает циркулировать в его венах, и очень скоро он будет опасен только для себя самого.

«В любом случае, — подумал ученый, — мы будем свободны. Никто не помешает нам вернуться к цивилизации и предупредить мир о планируемом выпуске неокрови».

Или умереть от жажды.

Он почувствовал присутствие тяжелой холодной фляги у луки седла. В ней помещалось четыре кварты воды — очень мало для человека, который намерен пересечь Хорнада-дель-Муэрто. Но он понимал, что это не главная проблема.

Карсон придержал Роско. «Хаммеры» остановились у края лавы, примерно в миле от них.

— Давай найдем низину, где мы могли бы спрятать лошадей, — сказал Карсон. — Я хочу убедиться, что машины продолжают двигаться на юг.

Они повели коней по усыпанной мелкими осколками расселине в лаве. Де Вака осталась ждать с поводьями обеих лошадей в руках, а Карсон поднялся на холмик и стал наблюдать.

Интересно, почему преследователи не выключили фары? Сейчас машины выглядели как круизный корабль в безлунном океане, видимый с расстояния в десять миль или даже больше. Странно, что Най об этом не подумал.

Минуту или две огни оставались неподвижными. Затем они стали медленно продвигаться вперед по лаве, но вскоре снова остановились. Несколько мгновений Карсону казалось, что они каким-то образом обнаружили их след и направятся в его сторону, но «хаммеры» снова покатили на юг, увеличив скорость. Лучи фар метались, когда машины подпрыгивали на неровностях почвы.

Он спустился вниз.

— Они едут на юг, — сказал он.

— Слава богу.

— Я тут подумал… — после короткого колебания сказал Карсон. — Боюсь, что мы будем вынуждены беречь воду для лошадей.

— А как же мы сами?

— В пустыне коню требуется двенадцать галлонов воды в день. И семь, если мы будем двигаться только ночью. Если животные падут, нам конец. Даже с водой мы не пройдем и пяти миль по лаве или глубокому песку. Но если мы сохраним воду для лошадей, то даже маленькие порции помогут им продержаться. И тогда кони сумеют пройти еще десять-двадцать миль. У нас появятся дополнительные шансы найти источник.

Женщина молчала, невидимая в темноте.

— Будет чрезвычайно трудно не пить, когда жажда станет мучительной, — сказал Карсон. — Но мы должны сохранить воду. Если хочешь, я могу забрать твою флягу, когда придет время.

— Чтобы ты мог выпить воду сам? — язвительно сказала де Вака.

— Потребуется огромная выдержка, чтобы терпеть жажду. Поверь мне, нам предстоят тяжелые испытания. Вот почему ты должна знать еще одно очень важное правило. Никогда, никогда не упоминай о жажде. Какие бы трудности ты ни испытывала, не говори о воде. Даже не думай о ней.

— Ты хочешь сказать, что мы будем вынуждены пить свою мочу? — спросила де Вака.

Из-за темноты он не понял, дразнит она его или говорит серьезно.

— Такие вещи случаются только в книгах. Вот что следует делать: когда тебе захочется оправиться, ты должна это перетерпеть. Как только тело поймет, что ты испытываешь жажду, оно автоматически начнет всасывать воду. И твое желание помочиться исчезнет. Конечно, рано или поздно вытерпеть будет невозможно, но к этому моменту в моче образуется столько соли, что пить ее не будет никакого смысла.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я вырос в такой же пустыне.

— Да, — сказала женщина, — и могу спорить, что кровь индейцев юта тебе помогает.

Карсон уже открыл рот для резкого ответа, но в последний момент передумал. Он сохранит свои доводы на более позднее время.

Они медленно прошли по лаве еще одну милю на восток, позволив коням самим выбирать дорогу. Изредка лошадь оступалась, и подковы высекали искры из застывшей лавы. Время от времени они останавливались, Карсон забирался на холм и смотрел на юг. Каждый раз он видел, что «хаммеры» удаляются от них. Наконец свет фар исчез окончательно.

Когда Карсон спустился вниз в последний раз, он спросил себя, стоит ли сообщать де Ваке самую плохую новость. Даже если они оставят лошадям все запасы, им удастся преодолеть только половину необходимого расстояния. Чтобы выжить, им нужно найти воду хотя бы один раз.


Най подтянул подпругу у Муэрто и проверил крепление седла. Все на месте. Оружие удобно лежало в чехле возле правой ноги, откуда он мог извлечь его одним быстрым движением. В металлическом футляре были надежно спрятаны топографические карты Геологической службы, масштабом 1:24000.

Он прикрепил дополнительные седельные сумки к задней луке седла и принялся складывать туда снаряжение. Затем он наполнил водой два светло-желтых пятигаллоновых бурдюка, связал их вместе и перекинул через заднюю луку. Сорок фунтов лишнего веса, но без них не обойтись. Скорее всего, вода не потребуется для выслеживания Карсона. У него с собой всего два галлона, он почти наверняка погибнет. Но англичанин хотел быть уверен; нужно увидеть их мертвые высохшие тела, чтобы наверняка знать, что его тайна снова принадлежит только ему.

К луке он привязал маленькую сумку с буханкой хлеба и четырехфунтовой головкой чеддера в восковой оболочке. Он проверил, как работает галогеновый фонарь, и положил его в седельную сумку вместе с несколькими запасными батарейками.

Начальник охраны работал методично. Нет никакой необходимости спешить. Муэрто прошел специальную подготовку, он был гораздо выносливее двух лошадей, которых забрал Карсон. Най не сомневался, что беглецы пустили коней галопом, чтобы уйти от «хаммеров». Паршивое начало. Так поступают только глупцы и голливудские актеры. Если Карсон и женщина рассчитывают преодолеть пустыню, им следует перемещаться медленно.

Но даже если они выберут правильный темп, лошади очень скоро начнут страдать из-за недостатка воды и будут двигаться еще медленнее. По прикидкам Ная, Карсон и де Вака, перемещаясь только ночью, не смогут пройти больше сорока пяти миль — затем их кони падут. Если они попытаются идти днем, то им не преодолеть и половины этого расстояния. И тогда он легко их найдет — любое неподвижно лежащее в пустыне животное, или двигающееся не слишком уверенно, привлекает стервятников, которые начинают над ним кружить.

Впрочем, ему не потребуются стервятники, чтобы отыскать беглецов.

Умение выслеживать — такое же искусство и наука, как музыка или ядерная физика. Оно требует обширных технических познаний и интуитивных прозрений. Он очень многому научился, когда работал в арабской пустыне. И годы, проведенные в песках Хорнада-дель-Муэрто, лишь отточили его умения.

Глава службы безопасности проверил снаряжение в последний раз. Превосходно. Он вскочил в седло и выехал из конюшни. В свете пожара он прекрасно видел отпечатки, оставленные копытами коней Карсона и де Ваки. По мере того как Най удалялся от комплекса в пустыню, свет пожара тускнел. Время от времени Най включал фонарь, чтобы не потерять уходящий на юг след. Как он и предполагал, они пустили своих лошадей галопом. Замечательно. Каждая минута скачки — это потеря мили в конце пути. Они оставляли след, который увидел бы даже последний идиот.

«Впрочем, их и преследует идиот», — с усмешкой подумал англичанин, глядя на множество следов шин, уходящих за беглецами на юг.

Он придержал своего скакуна и некоторое время стоял в темноте. Неожиданно Най услышал, как кто-то тихонько произнес его имя. Он повернулся в седле, высматривая в бесконечных песках источник голоса. Затем пустил лошадь медленной рысью.

Время, вода и пустыня были на его стороне.


Карсон помедлил у края застывшего потока лавы и посмотрел на север. По небу тянулся огромный рукав Млечного Пути, который терялся за далеким горизонтом. Они дрейфовали в море черноты. Едва заметное красноватое сияние на севере определяло положение «Маунт-Дрэгон». Мерцающий свет на вершине вышки УКВ-передатчика исчез, как только вышли из строя генераторы.

Ученый вдыхал ароматы сухой травы и хризотамнуса, смешанные с прохладой ночной пустыни.

— Нам необходимо стереть свои следы в том месте, где мы покидаем лаву, — сказал он.

Де Вака взяла поводья обеих лошадей и увела их вперед, в темноту. Карсон последовал за ними до края потока лавы, затем повернулся, снял рубашку, опустился на четвереньки и стал не спеша перемещаться по песку обратно. После каждого шага он стирал тканью отпечатки копыт и свои собственные. Карсон действовал медленно и тщательно. Он знал, что полностью уничтожить следы на песке невозможно. Но то, что он сейчас делал, должно было помочь — «хаммеры» наверняка проедут мимо, и преследователи ничего не заметят.

Так он преодолел сотню ярдов, для полной уверенности. Наконец Карсон встал, встряхнул рубашку, надел ее и застегнул пуговицы. Работа заняла десять минут.

— Пока все идет хорошо, — сказал он, догоняя де Ваку и садясь в седло. — Отсюда мы двинемся на север. Так мы сможем обогнуть «Маунт-Дрэгон» по дуге в три мили.

Он посмотрел на небо и нашел Полярную звезду. Карсон пустил Роско легкой рысью — самый эффективный аллюр. Де Вака последовала его примеру. Они молча ехали сквозь бархатистую темноту. Карсон уточнил время. Час ночи. До рассвета осталось четыре часа; если они не сбавят шага, то преодолеют двадцать четыре мили. К утру они окажутся в двадцати с лишним милях от «Маунт-Дрэгон», и им останется проехать еще сотню. Он снова втянул в себя воздух и ощутил свежесть, обещавшую росу перед рассветом.

О движении при свете дня не следовало даже думать. Значит, необходимо найти низину, где можно спрятать лошадей и предоставить им возможность немного пощипать траву.

— Ты говорила, что твои предки появились здесь в тысяча пятьсот девяносто восьмом году, — сказал в темноту ученый.

— Все правильно. За двадцать два года до того, как пилигримы высадились у Плимутского камня.[87]

Карсон не обратил на ее последние слова ни малейшего внимания.

— Кажется, ты упоминала про ключ?

— Охо-дель-Агуила. Они попытались пересечь Хорнада, но у них закончилась вода. Апачи показали им этот тайный источник.

— И где он находился?

— Я не знаю. Позднее об этом забыли. Возможно, в пещере, у подножия гор Фра-Кристобаль.

— Господи, Фра-Кристобаль тянутся на шестьдесят миль!

— Я не планировала заниматься геодезическими съемками, когда мне рассказали эту историю. Дело происходило в пещере, и я помню рассказ моего abuelito[88] — вода вернулась обратно в пещеру и исчезла.

Карсон покачал головой. В горах и отложениях лавы сотни пещер. Им никогда не найти ключ, если он не выходит на поверхность, где его будет окружать зелень растений.

Они продолжали двигаться легкой рысью, тишину нарушали лишь поскрипывание кожи и звон сбруи. Карсон вновь посмотрел на звезды. Выдалась прекрасная безлунная ночь. При любых других обстоятельствах он бы наслаждался этой поездкой. Карсон снова втянул в себя воздух. Да, к рассвету определенно будет роса. Им повезло. Он мысленно прибавил еще десять миль к тому расстоянию, которое они сумеют преодолеть без воды.


Левайн просмотрел неполную страничку данных, которые успел передать Карсон, а потом быстро их сохранил. Он напечатал:

Мим, вы уверены?

Ответ последовал сразу:

Да. Скоупс очень умен. Признаю со смирением. Он обнаружил мой доступ и использовал «прозрачный» софт для внедрения сторожа. И его реле тут же подняло тревогу, как только Карсон попытался связаться с нами.

Мим, говорите по-английски.

Хитрый негодяй натянул нить поперек моей тайной тропы, Карсон споткнулся и упал прямо на свое виртуальное лицо. Впрочем, отправленные им данные остаются в сети. Я сумел их извлечь.

Существует ли вероятность, что вас обнаружат?

Обнаружат? Меня? <КППОС>

<КППОС>? Я не понимаю.

«Катаюсь по полу от смеха». Я слишком надежно спрятан. Любая попытка до меня добраться обречена на неудачу в лабиринте коммутации пакетов.[89] Но Скоупс и не пытается меня искать. Наоборот, он выкопал ров вокруг «Джин-Дайн».

Профессор спросил:

Что это значит?

Он физически отключил все сетевые связи, выходящие из штаб-квартиры компании. Теперь, с теми, кто находится в здании, невозможно связаться по телефону, факсу или через компьютер. Все удаленные сайты были отсечены.

Если перехваченная вами информация верна, то неокровь каким-то ужасным образом отравлена и Скоупс также стал жертвой. Как вы думаете, он это знает? Он перекрыл доступ по этой причине?

Мим ответил:

Не думаю. Когда я понял, что Карсон пытается с нами связаться, я сам вошел в киберпространство «Джин-Дайн». И почти сразу понял, что произошло. Скоупс узнал, что мы туда проникли. Я не мог выйти, не обнаружив своего присутствия. Тогда я приложил ухо к двери и стал слушать незащищенную болтовню в сети. И мне удалось узнать много любопытных вещей, прежде чем Скоупс отсек внешние связи.

Например?

Похоже, Карсону удалось оставить за собой последнее слово в поединке со Скоупсом. Во всяком случае, мне так кажется. Через пятнадцать минут после того, как Скоупс оборвал передачу данных, последовал мощный сбой в сети, и всякая связь с «Маунт-Дрэгон» прервалась. Полная задница.

Скоупс полностью отключил связь с «Маунт-Дрэгон»?

Напротив, профессор. Головной офис отчаянно пытался восстановить связь. Такой комплекс, как «Маунт-Дрэгон», должен иметь множество резервных цепей — иными словами, до черта. Произошло нечто столь значительное, что было уничтожено все сразу. Уйма чего-то нехорошего. И как только Скоупс понял, что не может войти в контакт с лабораторией, он изолировал сеть «Джин-Дайн».

Левайн напечатал:

Но я должен связаться со Скоупсом. Необходимо остановить распространение неокрови — это жизненно важно. Никто во внешнем мире мне сейчас не поверит. Я обязан убедить Скоупса.

Вы не слушаете меня, профессор. Скоупс физически разорвал все связи. До тех пор, пока он не решит, что критическая ситуация миновала, войти с ним в контакт не представляется возможным. Нельзя рубить воздух. Вот только…

Да?

Существует один канал, выходящий из бостонского отделения «Джин-Дайн». Я обнаружил его, когда бродил вокруг рва. Это параболическая спутниковая антенна, связывающая личный сервер Скоупса со спутником связи ТЕЛИНТ-2.

А есть ли какая-нибудь возможность войти в контакт со Скоупсом через этот спутник?

Никаких шансов. Это жесткая двусторонняя связь. Кроме того, тот, с кем болтает Скоупс, пользуется очень необычной системой шифровки. Какой-то сложный код, от него за милю несет военными. Так или иначе, но я и близко к ним не подойду без «Крэя-2».[90] И если это первичный факториальный код, то даже всего времени центрального процессора не хватит, чтобы его взломать.

А по этой линии идут передачи?

Время от времени. По несколько тысяч бит через неравномерные интервалы.

Профессор с любопытством посмотрел на слова, появившиеся на мониторе. Хотя в них все еще проскальзывало прежнее высокомерие, обычно надменный и хвастливый Мим сейчас выглядел непривычно сдержанным.

Он немного посидел, размышляя над словами Мима. Мог ли Скоупс перекрыть все связи из-за неокрови? Нет, это не имело смысла. Что же происходит в «Маунт-Дрэгон»? И что с опасным вирусом, над которым работал Карсон?

Другого выхода он не видел: он должен поговорить с главой «Джин-Дайн» и предупредить его о невозможности применения неокрови. Да, Скоупс способен на многое, но он не допустит продажи опасного медицинского препарата. Ведь в таком случае его компания будет уничтожена. Кроме того, если Брент сам являлся бета-тестером, он может нуждаться в срочной медицинской помощи.

Левайн написал:

Мне необходимо войти в контакт со Скоупсом. Как я могу это сделать?

У вас только один шанс. Нужно физически проникнуть внутрь здания.

Но это невозможно. Там наверняка очень мощная система безопасности.

Несомненно. Но самое слабое звено любой охраны — люди. Я предвидел, что вы попросите меня об этом, и уже начал подготовку. Несколько месяцев назад, когда я по вашей просьбе в первый раз попытался внедриться в сеть «Джин-Дайн», я скачал программу системы безопасности их сети. Если вы сумеете проникнуть в здание, то у вас появится возможность добраться до Скоупса. Но прежде мне нужно кое-что сделать.

Я не хакер. Мим. Вы должны пойти со мной.

Я не могу.

Вы наверняка находитесь в Северной Америке. Из любой части США вы через пять часов сумеете добраться до Бостона. Я оплачу билет.

Нет.

Проклятье, почему?

Я просто не могу.

Мим, это больше не игра. Под угрозой могут оказаться тысячи жизней.

Послушайте меня, профессор. Я помогу вам проникнуть в здание. Я покажу, как войти со мной в контакт, когда вы окажетесь внутри. Вам придется преодолеть множество ловушек, если вы хотите подобраться к Скоупсу. И даже не думайте делать это в реальности. Вам предстоит совершить это путешествие в киберпространстве, мой профессор. Я пошлю вам набор атакующих программ, созданных мной специально для «Джин-Дайн». Они помогут вам попасть в сеть.

Вы нужны мне рядом, а не в качестве удаленной линии поддержки. Мим, я никогда не считал вас трусом. Вы должны…

Экран потемнел. Левайн нетерпеливо ждал, не понимая, какую игру затеял хакер. Внезапно на мониторе материализовалась картинка.



Профессор недоуменно уставился на экран. Возникшее изображение было настолько неожиданным, что он далеко не сразу сообразил, что смотрит на структурную формулу какого-то химического вещества. Определить вид соединения Левайн сумел значительно быстрее.

— Боже мой, — прошептал он. — Талидомид.[91] Талидомидный ребенок.

Теперь ему стало понятно, по какой причине Мим не может приехать в Бостон. И мотивы хакера — вот почему он с такой яростью атаковал компьютерные сети фармакологических компаний и вообще ему помогал.

В дверь его номера постучали.

Профессор выглянул в коридор и увидел растрепанного посыльного в красном костюме, который был ему мал на несколько размеров. В руках посыльный держал два пластиковых пакета с какой-то коричневой одеждой.

— Ваша униформа, — сказал посетитель.

— Но я не… — начал Левайн, но потом замолчал.

Он взял пакеты, поблагодарил посыльного и закрыл дверь. Он ничего не сдавал в химчистку. Очевидно, это сделал Мим.


По путанице следов у края застывшего потока лавы Най видел, что Сингер и его «хаммеры» остановились здесь и на некоторое время задержались. Очевидно, они долго не могли принять решение; их неумение идти по следу привело к тому, что они затоптали все вокруг. Затем машины двинулись дальше по лаве, совсем скрыв отпечатки подков. Проклятый идиот не знал главного правила охотника — нельзя тревожить след того, за кем ты гонишься.

Англичанин замер в ожидании. Потом он снова услышал голос, только теперь, из чудесной темноты, он звучал яснее. Карсон не стал двигаться прямо на юг. Как только он оказался на лаве, то свернул на запад или восток, рассчитывая оторваться от преследователей. Затем он повернет на север или сделает зигзаг и снова направится на юг.

Най шепотом приказал Муэрто стоять на месте. Он спешился и шагнул на камни с фонариком в руке. Отойдя на запад на сотню ярдов, он повернулся спиной к беспорядку, устроенному шинами «хаммеров», замедлил шаг и стал шарить лучом фонарика, рассчитывая найти следы железных подков на лаве.

Ничего. Он попробует с другой стороны. И он нашел белую отметку на краю потока лавы — свежий след подковы. Чтобы убедиться в этом окончательно, он продолжал поиски до тех пор, пока не обнаружил длинную светлую царапину на черной породе, а потом еще одну, рядом с перевернутым камнем. Кони спотыкались и ударяли железными подковами по камням, оставляя вполне очевидную цепочку следов. Беглецы повернули на девяносто градусов и двинулись на восток.

Но как далеко они прошли в этом направлении? Свернут ли они на юг или решат двигаться на север? Воды не было ни в том ни в другом направлении. Англичанин лишь однажды видел воду в Хорнада — в мелких пересыхающих озерах, которые возникали после мощных ливней с грозой. Впрочем, если не считать той сильной бури, когда Най впервые заподозрил, что Карсон гоняется за его тайной, осадков не было несколько месяцев. И до начала сезона дождей в конце августа их быть не должно.

Юг представлялся самым естественным направлением — путешествие на север будет более длинным, им придется пересекать больше лавовых полей.

Карсон наверняка понимал, что его преследователи будут рассуждать именно так.

«Север», — сказал голос.

Начальник охраны остановился и стал слушать. Это был знакомый голос, высокий и циничный, пронизанный солеными нотками кокни, которые не смогли стереть даже годы, проведенные в привилегированных частных школах. Почему-то ему казалось совершенно естественным, что голос разговаривает именно с ним.

«Интересно, — отстраненно подумал Най, — кому же он принадлежит?»

Он вернулся к Муэрто и вскочил в седло. Нужно понять, что замышляет Карсон. Эта парочка должна где-то сойти с лавы. Именно там он и найдет их след.

Он решил сначала проехать вдоль северного края лавы. Если он не отыщет след, то пересечет поле лавы и двинется вдоль ее южной границы.

Уже через полчаса он нашел место, где беглецы напрасно пытались замести следы. Значит, голос оказался прав — они свернули на север. Карсон действовал слишком аккуратно — там, где он пытался стереть отпечатки, песок лежал ровно, а в других местах ветер создал несимметричные узоры.

Най тщательно проследил отметки, оставленные Карсоном, до того места, где цепочка начиналась снова — теперь отпечатки копыт были столь же ясны, как указатели на автостраде. След уходил строго по направлению к Полярной звезде.

Все оказалось даже проще, чем он предполагал. Он догонит беглецов на рассвете. «Холланд и Холланд»[92] позволит ему снять его с расстояния в четверть мили. Карсон умрет прежде, чем услышит звук выстрела. Не будет решающей схватки или отчаянной мольбы о пощаде. Прицельный выстрел с расстояния в шестьсот ярдов, а потом второй — для сучки. После чего он сделает единственное, что его сейчас интересует: найдет золото Мондрагона.

Най вновь все подсчитал. Он проделывал это уже множество раз, числа давно стали его хорошими знакомыми и дарили покой. Вьючный мул способен унести от ста восьмидесяти до двухсот сорока фунтов золота, тут все зависит от его выносливости. В любом случае там будет больше миллиона в золотых слитках. Но если сокровище состоит из монет колониальной эпохи, чеканки Новой Испании,[93] то это уже само по себе поднимет стоимость клада в десять раз или даже больше.

Наконец он освободился от «Маунт-Дрэгон»; освободился от Скоупса. Только Карсон — Карсон, предатель, который прячется в ночи, Карсон, подлый вор, — стоял на его пути. И пуля о нем позаботится.


К трем часам утра стало еще прохладнее. Карсон и де Вака поднялись на вершину холма, а потом спустились в заросшую травой широкую котловину. Прошло почти два часа с тех пор, как зарево «Маунт-Дрэгон» осталось за горизонтом. Продолжая двигаться на север, они не видели огней фар преследующих автомобилей. «Хаммеры» исчезли окончательно.

Карсон остановил Роско, спешился и наклонился к земле, чтобы потрогать траву. Бутелоуа, богатая протеином: превосходное питание для лошадей.

— Мы остановимся здесь на пару часов, — сказал он. — Пусть кони попасутся.

— А разве нам не следует идти дальше, пока не рассвело? — спросила де Вака. — Они могут послать вертолеты.

— Только не над полигоном, — сказал Карсон. — В любом случае, при дневном свете мы будем двигаться вперед лишь до тех пор, пока не найдем место, где мы могли бы спрятаться. Но сейчас нам нужно в полной мере использовать росу. Ты будешь удивлена, когда узнаешь, как много воды лошади могут получить, поедая мокрую траву. Мы не можем упустить такой шанс. Проведенный здесь час позволит нам преодолеть лишние десять миль или даже больше.

— Ага, — сказала де Вака, — несомненно, это очередная уловка юта.

Карсон повернулся к ней в темноте.

— Даже в первый раз это было не смешно. Из того, что один из моих предков был юта, не следует, что я индеец.

— Правильно говорить: коренной американец,[94] — последовал насмешливый ответ.

— Ради бога, Сюзанна. Даже индейцы пришли из Азии. Никто не может называть себя коренным американцем.

— Кажется, ты перешел к обороне, cabron?

Карсон молча перебросил повод через шею Роско. Потом накинул веревку из хлопка на переднее копыто, завязал ее двойным узлом, захлестнул петлю вокруг второго копыта и вновь сделал узел. Затем повторил то же самое с лошадью де Ваки. Карсон отстегнул обе подпруги и пропустил их через уплотнительные кольца недоуздков, так что теперь они болтались рядом.

— Остроумный способ стреножить коня, — заметила де Вака.

— Это лучший способ.

— А зачем нужна cincha?[95]

— Прислушайся.

Они немного помолчали. Когда лошади начали щипать траву, стал слышен легкий звон ударяющихся пряжек подпруг.

— Обычно я брал с собой коровий колокольчик, — сказал Карсон. — Но это работает почти так же хорошо. В тихую ночь такое постукивание слышно на расстоянии в три сотни ярдов. Иначе наши лошади исчезнут в темноте, и мы никогда их не найдем.

Он сел на песок, ожидая, когда она еще что-нибудь скажет про индейцев юта.

— Ты знаешь, cabron, — долетел до него из темноты бестелесный голос де Ваки, — тебе удалось меня немного удивить.

— И как именно?

— Оказалось, что ты отличный напарник для путешествия через Хорнада-дель-Муэрто.

Карсон удивленно заморгал, услышав неожиданный комплимент, но он не был уверен, что женщина над ним не потешается.

— Нам предстоит долгое путешествие. Мы едва ли преодолели одну пятую всего пути.

— Да, но я уже все поняла. Без тебя у меня не было бы ни единого шанса.

Ученый ничего не ответил. Он все еще чувствовал, что вероятность найти воду составляет менее пятидесяти процентов. Из чего следовало, что и шансов выжить у них меньше половины.

— Так ты работал на ранчо где-то поблизости?

— В Даймонд-Бар, — сказал Карсон. — Сразу после того, как ранчо моего отца было разорено.

— Оно было большим?

— Да. Мой отец считал себя настоящим ловкачом, он без конца покупал и продавал ранчо, а потом выкупал обратно. Обычно он терпел убытки. Банк лишил его права выкупа четырнадцати заложенных секций,[96] которые находились в собственности нашей семьи в течение ста лет. Кроме того, мы потеряли право на выпас скота на двух сотнях секций, принадлежавших Бюро по управлению землями. Получился огромный участок земли, но большая его часть была выжжена. В результате редкие породы коров и лошадей отца не смогли выжить.

Он улегся на спину.

— Я помню, как объезжал территорию ранчо, когда был мальчишкой. Только внешняя ограда имела протяженность в шестьдесят миль, а внутри находилось еще двести миль изгородей. Мы с братом потратили целое лето, объезжая их и заделывая бреши. Черт возьми, я прекрасно провел время. У каждого из нас были лошадь и вьючный мул, который перевозил мотки проволоки, скобы и растяжки, а также спальные мешки и еду. Этот самец мула был на редкость злым сукиным сыном. Его звали Бобб. С двумя «б».

Де Вака рассмеялась.

— Мы ночевали под открытым небом. По вечерам стреноживали лошадей, находили подходящее местечко для спальных мешков и разжигали костер. В первый день мы всегда жарили огромный бифштекс, который везли замороженным в седельных сумках. Если кусок мяса был достаточно большим, он размораживался как раз к ужину. Потом мы переходили на бобы и рис. После обеда мы лежали на спине, пили кофе и смотрели на звезды, пока не гас огонь в костре.

Карсон замолчал. Сейчас эти воспоминания казались ему смутным сном из очень далеких времен. Тем не менее звезды, на которые он смотрел мальчишкой, и сейчас сияли у него над головой.

— Наверное, потеря ранчо была серьезным ударом, — негромко заметила женщина.

— Да, для меня это стало самым суровым испытанием. Моя душа и тело были частью той земли.

Карсон ощутил жажду, пошарил в песке и нашел маленький камешек. Потерев о джинсы, он положил его в рот.

— Мне понравилось, как ты сумел сбить со следа Ная и остальных pendejos в «хаммерах», — заметила де Вака.

— Они идиоты, — ответил Карсон. — Наш главный враг — пустыня.

Небрежное замечание де Ваки заставило его задуматься. Они быстро избавились от преследования «хаммеров». Слишком быстро. Водители даже не пытались выключить фары. Не пробовали разделиться, когда оказались возле края застывшей лавы. И устремились на юг, словно лемминги. Най не настолько глуп.

Нет, англичанин не стал бы так поступать.

Только сейчас у Карсона появились сомнения: а был ли начальник службы безопасности вместе с остальными преследователями? И чем больше он думал, тем менее вероятным ему это казалось. Но черт побери, если он не возглавил погоню на «хаммерах», то где он сейчас? Остался в «Маунт-Дрэгон», чтобы разобраться с последствиями пожара?

Карсон ощутил холодный укол страха — должно быть, Най их выслеживает. И не на шумном громоздком внедорожнике, а на своем мощном пейнтхорсе.

Черт возьми! Следовало забрать эту лошадь себе или хотя бы забить гвоздь в копыто.

Проклиная себя за отсутствие предусмотрительности, он посмотрел на часы.

Три сорок пять.


Най остановился и соскочил на землю, чтобы лучше рассмотреть ведущие на север следы. В желтом свете мощного фонаря он различал даже отдельные песчинки, почти микроскопические по размеру, скопившиеся у края каждого отпечатка. Они были свежими, их даже не потревожил ветер. Прошло не более часа с тех пор, как здесь прошли всадники. Карсон использовал медленную рысь, он больше не пытался запутать следы. Англичанин прикинул, что беглецы опережают его не более чем на пять миль. На рассвете они остановятся и спрячутся там, где лошади смогут передохнуть, пока не спадет дневная жара. Тогда он их и прикончит.

Най вскочил на Муэрто и пустил его быстрой рысью. Лучше всего догнать их перед восходом, до того, как они поймут, что их преследуют. Близко не подходить, дождаться света, чтобы иметь возможность сделать прицельный выстрел. Его скакун оставался в превосходном состоянии, он лишь немного вспотел, но не более того. Муэрто выдержит такой темп еще в течение пятидесяти миль. И у него все еще остается десять галлонов воды.

Неожиданно он что-то услышал. Начальник службы безопасности тут же выключил фонарик и остановился. Легкий ветерок дул с юга и уносил все звуки. Он придержал лошадь и стал ждать. Прошло пять минут, потом десять. Ветер немного изменил направление, и он уловил голоса спорящих людей, затем нечто напоминающее легкое позвякивание сбруи.

Они уже остановились. Глупцы решили, что ушли от преследователей и теперь могут расслабиться. Он ждал, затаив дыхание. Голос — другой голос — молчал.

Най соскочил на землю и отвел коня за невысокий холмик, где Муэрто мог пастись, оставаясь незамеченным. Затем он стал бесшумно красться к низине. Из темноты доносился тихий разговор.

Най лег на живот; от беглецов его отделяло около трехсот ярдов. Теперь голоса доносились более отчетливо; если он подберется ближе, то сможет услышать, о чем они говорят. Возможно, они планируют, как распорядиться золотом. Его золотом. Впрочем, он не позволит любопытству все испортить.

Но что они будут делать, даже если его увидят? В прежние времена он бы получил удовольствие, предупредив их о своем присутствии. Они наверняка побежали бы в пустыню, лишившись возможности взять своих лошадей. Преследование получилось бы занятным — впрочем, оно не отняло бы много времени. Здесь, на открытом пространстве, условия для стрельбы просто идеальны. Очень похоже на охоту на горного козла в Хиджазе.[97] Вот только горный козел передвигается со скоростью сорок пять миль в час, а человек — всего двенадцать.

Охотиться на этого кретина Тиса оказалось отличным развлечением, он и не рассчитывал, что получит такое удовольствие. Песчаная буря внесла свои поправки, усложнив его задачу, и — после того как он остановил Муэрто перед приближающимся «хаммером» — позволила спрятаться и вынудить следователя на время покинуть машину. Да и сам Тис преподнес ему сюрприз. Худосочный на вид противник оказался более выносливым, чем предполагал англичанин. Он использовал бурю для прикрытия, убегал — словом, боролся до самого конца. Возможно, он ждал засады. В любом случае в его глазах начальник службы безопасности не увидел страха смерти и не сумел насладиться мольбами о пощаде. Теперь этот выродок надежно спрятан под несколькими футами песка, до него не сумеют добраться ни клюв стервятника, ни лапы койота. И его грязные подлые секреты навсегда похоронены вместе с ним. Он уже никому не сможет их рассказать.

Но все это произошло целую жизнь назад. До того, как сбежал Карсон, похитивший тайну Ная. Взрыв уничтожил верность англичанина «Джин-Дайн» и его слепую преданность Скоупсу. Теперь ничто не могло отвлечь начальника охраны от главной цели.

Он посмотрел на часы. Три сорок пять. Час до рассвета.


Бостонское отделение компании, штаб-квартира «Джин-Дайн интернэшнл», напоминала собой постмодернистского левиафана, взметнувшегося над морем. Несмотря на горькие жалобы Бостонского аквариума, здание которого оставалось в тени небоскреба в течение большей части дня, шестидесятиэтажная башня из черного гранита и итальянского мрамора считалась одним из самых замечательных сооружений города.

В летние месяцы его атриум заполняли туристы, снимающие «Меццофорте» Колдера,[98] крупнейший мобиль в мире, находящийся в свободном доступе. Почти в любую погоду люди выстраивались перед фасадом здания с фотоаппаратами в руках, чтобы понаблюдать за пятью фонтанами, струи которых переплетались в изощренном компьютеризированном балете.

Но больше всего туристов привлекали экраны виртуальной реальности, расставленные вдоль стен вестибюля. Они достигали двенадцати футов в высоту, в них использовалась запатентованная система изображения высокой четкости. На этих панелях зрители могли увидеть здания «Джин-Дайн», расположенные по всему миру: в Лондоне, Брюсселе, Найроби, Будапеште. Вместе они образовывали впечатляющий ландшафт, который поражал своим реализмом. Так как изображения контролировались компьютерами, они не были статичными: кроны деревьев перед входом в брюссельское отделение шевелились под порывами ветра, красные двухэтажные автобусы проносились перед офисом в Лондоне. По небу перемещались облака, к вечеру небеса темнели. Все эти поразительные картины были самой яркой частью стратегической программы Скоупса по продвижению новых технологий. Когда пятнадцатого числа каждого месяца ландшафты менялись, в местных новостях всегда об этом рассказывали.

Профессор припарковал машину на подъездной дорожке, у задней части башни. Откинув голову назад, он посмотрел туда, где гладкий фасад уступал место путанице кубов, уходящих к вершине. Левайн знал, что верхние этажи здания являются личными владениями Скоупса. С тех пор как пять лет назад в «Вэнити фэйр»[99] опубликовали фотографии, ни одна камера больше там не снимала. Где-то на шестидесятом этаже, за многочисленными постами охраны, электронными системами безопасности и замками, которые управлялись компьютерами, находился знаменитый восьмиугольный кабинет Скоупса.

Профессор продолжал оценивающе смотреть вверх. Затем откинулся на сиденье своего фургона и вновь взялся за изучение тяжелого тома в бумажной обложке с названием «Цифровая телефония».

Верный своему слову, Мим провел два последних часа, подготавливая Левайна к проникновению внутрь крепости Скоупса. Кроме того, он использовал свои связи среди хакеров, добрался до удаленных баз данных, проник внутрь таинственных информационных потоков. Один за другим, словно группа современных сорванцов с Бейкер-стрит, незнакомцы собирались в номере профессора. В основном это были совсем молодые парни, уличные мальчишки и сироты подпольного братства хакеров. Один из них принес служебный пропуск на имя Джозефа О'Рорка, работающего в «Нью-Ингланд телефоун компани». На фотографии Левайн узнал себя. Она была позаимствована из «Бизнес уик» двухлетней давности. Пропуск прикреплялся специальным зажимом к переднему карману униформы, которую доставил профессору посыльный.

Мальчишка с дерзким изгибом губ принес электронный прибор, похожий на устройство для открывания дверей гаража. Другой доставил несколько технических руководств — запрещенных учебников любителей фрикинга.[100] Последним появился самый старший — он вручил Левайну ключи от фургончика телефонной компании, который стоял на парковке гостиницы. Потом профессор должен был оставить ключи под приборной доской. Парень сообщил, что машина понадобится ему завтра в семь часов утра; он не стал уточнять зачем.

Мим часто выходил на контакт через модем: он переправил чертежи небоскреба и рассказал об уловках системы безопасности, которые ему удалось обнаружить, обеспечивая Левайну проникновение в здание. Наконец Мим переслал на компьютер профессора большую программу с инструкциями по ее использованию.

Но сейчас выключенный ноутбук лежал на соседнем сиденье, а Мим находился где-то очень далеко. Левайн остался один.

Он захлопнул справочник, на несколько мгновений прикрыл глаза и прошептал короткую молитву в близкую и безмолвную темноту. Потом взял ноутбук, вышел из фургона, с громким стуком захлопнул дверцу и, не оглядываясь, зашагал к небоскребу. Свежий прибрежный воздух нес легкий привкус дизельного топлива. Профессор старался идти неторопливой уверенной походкой, характерной для техников во всем мире. Тяжелый оранжевый тестовый телефон постукивал его по бедру. Он еще раз мысленно воспроизвел различные варианты предстоящего разговора. Левайн нервно сглотнул. Возможностей было слишком много, а он приготовился лишь к нескольким.

Подойдя к неприметной двери в задней части здания, он нажал на кнопку звонка. Во время последовавшей долгой паузы Левайн с трудом заставил себя оставаться на месте. Наконец послышался треск помех, и голос спросил:

— Да?

— Телефонная компания, — сказал профессор.

Он надеялся, что его голос звучит ровно.

— А в чем дело?

Слова Левайна не произвели особого впечатления.

— Наши компьютеры показывают, что ваши линии Т-1 вышли из строя, — сказал профессор. — Я пришел, чтобы провести проверку.

— Все внешние линии отключены, — последовал ответ. — Это временная ситуация.

— Это выделенная линия, вы не можете ее отключать. Вы нарушаете правила эксплуатации, — после коротких колебаний сказал Левайн.

— Это вопрос решенный.

«Проклятье!»

— Как тебя зовут, сынок?

Долгое молчание.

— Уэйскемп.

— Хорошо, Уэйскемп. Правила требуют, чтобы выделенная линия оставалась открытой. Послушай, что я тебе скажу. Я не хочу возвращаться обратно и заполнять кучу бумаг с жалобами на тебя. И я знаю, что тебе и твоему начальству ни к чему долгие объяснения с ФКС.[101] Вот почему я поставлю временную заглушку на линии. Как только ваша система будет разблокирована, заглушка автоматически отключится.

Левайн надеялся, что его слова прозвучали убедительно для обладателя бесплотного голоса. Ответа не последовало.

— Иначе нам придется отсекать сети вручную, на внешнем узле. А после того как вы подключите свои линии, они уже не заработают.

Ему показалось, что он слышит тяжелый вздох.

— Покажите свои документы.

Левайн огляделся, заметил камеру, расположенную над дверью, и повернул висящий на груди пропуск так, чтобы он оказался в зоне ее действия. Дожидаясь ответа, Левайн размышлял о том, почему ему дали фамилию О'Рорк. Проклятье, теперь ему оставалось надеяться, что еврейский профессор из Бруклина сумеет успешно имитировать медлительный говор бостонского ирландца.

Послышался громкий щелчок, что-то тяжелое стало медленно отходить в сторону. Дверь распахнулась, и наружу выглянул высокий мужчина. На ворот его серо-голубой формы «Джин-Дайн» падали длинные пряди светлых волос.

— Сюда, — сказал он, кивком предлагая Левайну войти.

Осторожно прижимая к груди ноутбук, профессор последовал за охранником вниз по рифленым ступенькам длинного пролета металлической лестницы. Откуда-то снизу доносилось низкое гудение огромного генератора. На бетонных стенах блестели капельки влаги.

Служащий распахнул дверь с надписью: «Только для персонала», потом отошел в сторону, позволяя Левайну войти первым. Профессор оказался в помещении, все стены которого от пола до потолка были заняты цифровыми коммутаторами и сетевыми реле. На металлических стеллажах располагались бесчисленные ряды модулей множественного доступа. Хотя Левайн знал, что истинный мозг «Джин-Дайн» суперкомпьютер с множеством параллельных цепей, обеспечивающий работу огромной глобальной сети, — находится в другом месте, это помещение содержало внутренности системы, кабели сети Этернет,[102] позволяющие обитателям здания связываться друг с другом по общей электронной нервной системе.

Впереди профессор увидел очертания центральной консоли реле. Там сидел второй охранник, не спускавший глаз со встроенного монитора. Когда Левайн вошел, человек поднял голову.

— А это еще кто? — хмуро спросил он и перевел взгляд с посетителя на Уэйскемпа.

— А ты как думаешь? Может, фея Динь-Динь?[103] — ответил тот. — Он пришел из-за выделенных линий.

— Мне нужно поставить временную заглушку, — сказал Левайн, пристраивая свой ноутбук на терминал.

Одновременно он искал гнездо — соединительный элемент кабельной системы, — которое, как утверждал Мим, должно находиться где-то здесь.

— Никогда не слышал об их существовании, — заявил охранник.

— А вы никогда не отсекали их прежде, — парировал профессор.

Служащий пробурчал что-то угрожающее относительно «отсечения кое-чего», но не попытался помешать Левайну, который продолжал изучать панель управления. В голове у него зазвучал сигнал тревоги — от второго охранника следовало ждать неприятностей.

Наконец профессор нашел точку доступа в сеть. Мим сказал ему, что штаб «Джин-Дайн» так тщательно оснащен, что даже в туалете имеется порт, чтобы занятые администраторы не теряли времени. Левайн быстро подключил свой ноутбук.

— Что вы делаете? — подозрительно спросил мужчина, сидящий у терминала.

Он встал и направился к ноутбуку.

— Запустил программу, которая установит заглушку, — ответил Левайн.

— Никогда не видел, чтобы ваши парни пользовались компьютером, — заметил охранник.

Профессор пожал плечами.

— Все меняется со временем. Теперь можно просто послать сигнал завершения работы в блок управления. Все полностью автоматизировано.

На экране ноутбука появился логотип телефонной компании, а затем пошли строчки каких-то данных. Несмотря на внутреннее напряжение, Левайн подавил улыбку. Мим все предусмотрел. Пока на мониторе возникали все новые бессмысленные наборы чисел, развлекающие охранников, созданная Мимом программа начала проникать в сеть «Джин-Дайн».

— Пожалуй, нам следует сообщить об этом Эндикоту, — заявил подозрительный охранник.

Сигнал тревоги в сознании Левайна зазвучал громче.

— Кончай молоть чепуху, — раздраженно отозвался Уэйскемп. — Ты мне надоел.

— Ты знаешь правила, парень. Эндикот должен давать разрешение на любые работы в системе, если их производят люди со стороны.

Ноутбук издал писк, и на мониторе вновь появилась эмблема компании. Профессор быстро выдернул кабель из сети.

— Вот видишь? — сказал Уэйскемп. — Он уже закончил.

— Не нужно меня провожать, — сказал Левайн, когда второй охранник потянулся к телефону. — Как только ваши линии снова заработают, вы получите счет с полным описанием выполненных работ.

Левайн вышел в коридор. Уэйскемп не пошел за ним. Это хорошо: позднее ему придется играть на одну роль меньше.

Впрочем, подозрительный охранник почти наверняка звонит Эндикоту. И это плохая новость. Если Эндикот — кем бы он ни был — решит проверить в телефонной компании, работает ли у них человек по имени О'Рорк…

Поднявшись по лестнице, Левайн свернул направо и прошел по короткому коридору. Мим снова оказался прав — впереди он увидел ряд служебных лифтов.

Он вошел в ближайшую кабину и поднялся на второй этаж. Как только дверь открылась, Левайн оказался совершенно в другом мире. Исчезли пространства, ограниченные скучными бетонными стенами и освещенные рядами люминесцентных ламп, свисающих с потолка. От самого лифта коридор устилал роскошный ковер василькового цвета. Изящные фиолетовые светильники оставляли разноцветные круги на мягком покрытии. Левайн обратил внимание на крупные черные квадраты, идущие вдоль стен через равные интервалы. Он не сразу сообразил, что это плоские дисплеи, которые сейчас не включены. Не приходилось сомневаться, что днем на них появлялись цифровые репродукции картин, указывались направления, шли последние биржевые котировки — все, что только можно себе представить.

Он быстро прошел по пустому коридору и свернул за угол к лифтам для посетителей. Когда он нажал кнопку «вверх», раздался мелодичный звон, и одна из черных дверей бесшумно отошла в сторону. Левайн в последний раз огляделся по сторонам и шагнул в кабину. Пол был покрыт таким же ковром василькового цвета. Профессор заметил, что стены обшиты легким плотным тиковым деревом. Одна стена оказалась стеклянной, и Левайн мог насладиться изумительным видом на предрассветный бостонский порт. У него под ногами мерцали бесчисленные огни.

— Этаж, пожалуйста, — раздался механический голос.

Теперь он должен был действовать быстро. Рядом с аварийным телефоном Левайн обнаружил вход в сеть и тут же подсоединил свой ноутбук. Включив компьютер, он набрал одно слово: «завеса».

Левайн дождался, когда программа Мима отсоединит видеосигнал от камеры в кабине — вместо него пошла закольцованная десятисекундная запись. Теперь камера слежения будет показывать пустой лифт, как и подобает в тех случаях, когда он временно не работает.

— Этаж, пожалуйста, — повторил голос.

Профессор напечатал следующую команду: «калека». Огни лифта потускнели, но тут же снова стали яркими.

Двери с тихим шипением закрылись. Левайн наблюдал, как вверху меняются номера этажей. Миновав седьмой этаж, кабина остановилась.

— Внимание, — раздался знакомый голос. — Этот лифт не обслуживается.

Профессор снял с пояса оранжевый телефон, сел на пол и положил на колени ноутбук. Затем он вытащил из кармана необычное устройство, которое ему утром принес один из хакеров, и подключил его к одному из портов компьютера. Прибор был снабжен короткой телескопической антенной, и Левайн вытащил ее. Пришло время для следующей команды: «нюхать».

Экран очистился, ответ пришел почти мгновенно.

Мой уважаемый друг! Похоже, все прошло успешно и вы благополучно добрались до лифта, который остановился между седьмым и восьмым этажами.

Профессор ответил:

Да. Но я не уверен, что все прошло хорошо. Не исключено, что человека по имени Эндикот поставили в известность о моем появлении.

Я уже видел это имя прежде. Полагаю, он глава системы безопасности. Подождите минутку.

Дисплей вновь потемнел.

Через несколько минут Мим написал:

Я проверил, что происходит внутри сети здания «Джин-Дайн». В лагере врага пока царит спокойствие. Вы готовы продолжать?

Вопреки здравому смыслу Левайн ответил:

Да.

Замечательно. Вспомните, чему я вас учил, мой профессор. Скоупс и только Скоупс контролирует систему компьютерной безопасности верхних этажей здания. Из чего следует, что вам необходимо проникнуть в его личное пространство. Я уже говорил вам о том, что мне о нем известно. Это будет уникальным событием. Никто почти ничего не знает о киберпространстве Скоупса, если не считать нескольких рабочих изображений, которые он показал пару лет назад в Институте современной нейрокибернетики. Тогда он говорил о новой технологии, которую развивал, — Скоупс назвал ее шифропространством. Речь шла о трехмерной среде, его личной базе, откуда он может, словно серфер, легко перемещаться по всей сети «Джин-Дайн». С тех пор — ничего. Вероятно, эта штука оказалась настолько совершенной, что Скоупс решил оставить ее себе. По протоколу транслятора мне удалось установить, что программа состоит из пятнадцати миллионов строк кода. Вот Большой Кахуна[104] программирования, мой профессор! Я знаю, где расположен сервер шифропространства, и могу обеспечить вас системой навигации, которая позволит туда войти. Но это все. Чтобы оказаться внутри, вы должны физически находиться в здании.

Но я не могу захватить вас с собой, используя эту связь?

Нет. Всенаправленный инфракрасный блок, прикрепленный к вашему ноутбуку, позволяет нам поддерживать связь только по стандартной сети и только при наличии роуминга. Передатчик «Джин-Дайн» находится на седьмом этаже, рядом с вашим лифтом. Именно по этой причине вы сейчас там находитесь.

Больше вы мне ничего не можете сказать?

Остается лишь добавить, что возможности этой программы Скоупса таковы, что расчет траектории полетов ракет для нее — не более чем элементарная бухгалтерская задача. Система требует терабайты информации на жестком диске. Такой объем памяти необходим только для хранения солидных видеоархивов. Все может оказаться гораздо более реальным, чем вы можете себе представить.

Левайн ответил:

Только не на девятидюймовом мониторе ноутбука.

Неужели вы проспали все мои лекции, профессор? Скоупс работает с огромными мониторами в своем штабе. Разве вы не заметили?

Левайн удивился последней реплике Мима, но тут же понял, что имелось в виду.

Он оторвал взгляд от ноутбука. Из лифта открывался потрясающий вид. Впрочем, было в нем нечто странное, чего профессор поначалу не заметил в спешке: звезды на восточном небе висели над неподвижной картинкой. Под ним раскинулась гавань — миллион крошечных огней в теплой темноте Массачусетса.

А ведь он находился всего лишь на седьмом этаже. Такой вид открывался только со значительно более высокой точки.

Он смотрел вовсе не на стеклянную панель. Всю стену кабины занимал плоский дисплей, показывающий виртуальный ландшафт, который открывался с верхних этажей «Джин-Дайн».

Левайн напечатал:

Я понял.

Хорошо. Ваш лифт считается выведенным из строя и подлежащим ремонту. Это должно отвлечь от вас любопытные глаза. Впрочем, я бы не стал там задерживаться дольше, чем необходимо. Сам я буду оставаться на линии столько, сколько смогу, обновляя ремонтный статус лифта, чтобы избежать ненужных подозрений. Боюсь, что этим моя помощь исчерпывается.

Спасибо вам, Мим.

И еще несколько слов. Вы сказали, что это не игра. Я бы хотел, чтобы вы помнили собственные слова. «Джин-Дайн» очень не любит тех, кто без разрешения проникает на ее территорию — как в физическом смысле, так и в киберпространстве. Вы отправляетесь в чрезвычайно опасное путешествие. Если они вас найдут, мне придется бежать. И я ничего не сумею для вас сделать: в мои намерения не входит стать жертвой во второй раз. Видите ли, если меня поймают, то заберут мои компьютеры. А для меня это будет равносильно смерти.

Левайн напечатал в ответ:

Я понимаю.

Наступила короткая пауза.

Вполне возможно, что мы больше никогда не будем разговаривать, профессор. Мне бы хотелось сказать, что я ценил наши отношения.

Как и я.

MTRRUTMY; MTWABAYB; MYBIHHAHBTDKYAD.

Мим?

Это всего лишь старая сентиментальная ирландская поговорка, профессор Левайн. Прощайте.

Экран вновь потемнел. На расшифровку прощального акронима не оставалось времени. Глубоко вздохнув, Левайн напечатал последнюю команду: «стилет».


— Что такое? — спросила де Вака, когда Карсон внезапно сел.

— Запах, — прошептал он. — Похоже, это лошадь.

Он облизнул и поднял вверх палец, чтобы определить направление ветра.

— Одна из наших?

— Нет, ветер дует с другой стороны. Клянусь Богом, я только что уловил запах конского пота. У нас за спиной.

Наступила тишина. Карсон почувствовал, что внутри у него все похолодело. Это англичанин. Другого объяснения быть не могло. И он совсем рядом.

— Ты уверен?

Карсон быстро прижал ладонь к ее губам и наклонился к уху.

— Послушай меня. Най где-то совсем близко. Он не поехал вместе с другими на «хаммерах». Как только рассветет, нам конец. Необходимо отсюда выбираться, и делать это нужно в полной тишине. Ты меня поняла?

— Да, — последовал напряженный ответ.

— Мы будем идти к нашим лошадям на звук. Но придется двигаться ощупью. Каждый шаг следует делать только после того, как ты убедишься, что ступаешь на песок. Если под ногой окажется сухая трава или кустарник, он нас услышит. Мы должны совершенно бесшумно снять путы с лошадей. И не садись в седло сразу — сначала веди коня в поводу. Нам нужно двигаться на восток, к полям лавы. Только так мы сможем сбить его со следа. Поверни на девяносто градусов направо от Полярной звезды.

Карсон скорее почувствовал, чем увидел, как она энергично кивнула.

— Я буду делать то же самое, но не пытайся следовать за мной. Для этого слишком темно. У тебя одна задача: двигаться по прямой. И пригибайся к земле, чтобы он не заметил тебя на фоне звезд. Как только рассветет, мы друг друга увидим.

— Но если он услышит?

— Если он обнаружит нас, беги изо всех сил к лаве. Как только доберешься туда, отделайся от лошади, ударь ее по крупу, а сама постарайся хорошо спрятаться. Скорее всего, Най погонится за твоим конем. — Карсон немного помолчал. — Больше я ничего не могу тебе предложить. Прости.

Де Вака промолчала. Карсон почувствовал, что она слегка дрожит, убрал ладонь от ее губ и сжал руку.

Они осторожно двинулись на звук тихого позвякивания, которое доносилось с той стороны, где они оставили лошадей. Карсон понимал, что их шансы на спасение, и до этого не самые лучшие, сейчас фактически равнялись нулю. Даже без Ная их положение было незавидным. Начальник службы безопасности сумел их отыскать. Ему удалось это сделать очень быстро — маневр у края лавы его не обманул. Кроме того, его лошадь лучше. И наверняка он вооружен.

Карсон понял, что он сильно недооценил англичанина.

Пока они крались по песку, перед его мысленным взором неожиданно возник брат его деда. Интересно, какой синаптический трюк сознания заставил его вспомнить Чарли именно сейчас.

Чаще всего старик рассказывал об их предке юта по имени Гато, который совершил множество рейдов с похищением лошадей у навахо и кавалерии США. Чарли любил повторять истории о его подвигах, об умении выслеживать добычу и обращаться с лошадьми. Двоюродный дедушка часто описывал приемы, которые позволяли индейцу запутывать следы и уходить от преследователей. Старик с наслаждением вспоминал прошлое, сидя у огня в старом кресле-качалке.

Карсон нашел Роско в темноте и принялся снимать путы, шепча успокаивающие слова, чтобы конь не начал тихонько ржать. Роско перестал щипать траву и насторожил уши. Карсон ласково поглаживал его шею, потом перекинул повод вниз и медленно высвободил подпругу. Затем с величайшей осторожностью пристегнул ремень к поводу и закинул на луку седла. Ученый замер и прислушался: тишина ночи была абсолютной.

Карсон повел Роско на запад.


У Ная затекла нога, и он осторожно повернулся, двумя руками придерживая винтовку. На востоке, над горами Фра-Кристобаль, появилось слабое сияние. Еще десять минут, может быть, даже меньше. Он огляделся в темноте, снова с удовлетворением отметив, что выбрал удачную позицию — чуть ниже виднелся силуэт Муэрто, продолжавшего ждать его новой команды. Он невольно улыбнулся. Только англичане умеют воспитывать лошадей. Все таинственные манипуляции американских ковбоев — полнейшая чепуха. Они ничего не понимают в этом деле.

Он вновь сосредоточился на широкой низине впереди. Через несколько минут утренний свет покажет ему все, что необходимо.

Най с величайшей осторожностью снял с предохранителя «Холланд и Холланд». Неподвижная, скорее всего спящая, цель находилась в трехстах ярдах. От этой мысли он улыбнулся.

Свет разгорался за Фра-Кристобаль, и начальник службы безопасности принялся высматривать в низине темные тени коней или людей. Он разглядел заросли сизой юкки, очень похожей в тусклом свете на очертания лежащего человека. Но лошадей в низине не было.

Он ждал, слушая, как медленно, но сильно бьется сердце. Ная радовало, что его дыхание оставалось ровным, а ладони на прикладе винтовки не вспотели.

Постепенно он начал понимать, что в низине никого нет.

И он вновь услышал голос: тихий, циничный смешок. Англичанин резко обернулся и в слабом утреннем свете заметил тень.

— Проклятье, кто ты? — пробормотал Най.

Смешок стал громче, пока не превратился в хохот, раскатившийся по округе. И англичанин понял, что он очень напоминает его собственный.


В одно мгновение Бостон потускнел, и экран стал черным. Потрясающий вид исчез. Ландшафт был настолько реальным, что Левайну на ужасное мгновение почудилось: он ослеп. Затем он заметил, что тусклый свет в лифте не погас, лишь дисплей, занимавший всю стену, потемнел. Он протянул руку, чтобы коснуться его поверхности. Она оказалась твердой и матовой, похожей на панели, которые он видел в коридоре «Джин-Дайн», но заметно больше.

Неожиданно кабина вдвое увеличилась в размерах. Несколько бизнесменов в костюмах и с портфелями в руках смотрели на профессора. Он едва не сбросил компьютер на пол, чтобы вскочить на ноги, но в последний момент понял, что на дисплее появилось новое изображение: в результате лифт стал казаться просторным и населенным воображаемыми служащими «Джин-Дайн». Левайн не мог не восхититься качеством картинки.

И снова изображение на панели изменилось: перед ним разверзлась чернота космоса. Серая поверхность Луны лениво вращалась в прозрачных небесах, бесстыдно открывая неровный ландшафт. Еще дальше профессор разглядел тусклый изгиб Земли, далекий голубой шарик на черном фоне. Ощущение бескрайности пространства было полным, и Левайну пришлось на минуту прикрыть глаза, чтобы прошло головокружение.

Он сообразил, что происходит. Пока программа Мима «стилет» внедрялась в частный сервер Скоупса, ей пришлось нарушить связи, которые контролировали возникающие в лифте образы. Теперь различные картины поочередно загружались на панель, создавая фантастическое, завораживающее слайд-шоу. Интересно, какие еще пейзажи Скоупс запрограммировал, чтобы развлечь или напугать пассажиров лифта.

Изображение вновь изменилось, теперь Левайн смотрел на причудливую трехмерную конструкцию, которая состояла из галерей и зданий и поднималась из бездонной пропасти. Создавалось впечатление, что он смотрит на эту поразительную картинку с плоской платформы, вымощенной плитками приглушенных коричневых, красных и желтых цветов. От края в разные стороны расходились мосты и галереи: одни поднимались вверх, другие уходили вниз, третьи тянулись горизонтально, создавая удивительное бесконечное пространство. Над галереями возвышались десятки огромных сооружений с темными стенами и множеством крошечных освещенных окон. Между зданиями текли разноцветные мерцающие потоки света, подобно молниям исчезающие в пустоте.

Вид был прекрасен и внушал благоговение своей невероятной сложностью, но через пару минут Левайн ощутил нетерпение. Он не понимал, почему программа Мима так долго не может проникнуть в киберпространство «Джин-Дайн». Он слегка переместился на полу лифта.

Ландшафт начал двигаться.

Профессор посмотрел вниз. Он понял, что случайно переместил трекбол, встроенный в панель ноутбука. Положив палец на трекбол, он уже сознательно сдвинул его вперед.

И тут же устремился вдоль поверхности платформы, оказавшись на самом краю, — дальше находился хрупкий мостик, парящий, словно паутинка, над черной пропастью. Легкость и плавность перемещения делали его почти невыносимо реальным.

Левайн глубоко вздохнул. Теперь он не просто смотрел на видеоизображение — он оказался внутри киберпространства Скоупса.

Он убрал руки от ноутбука, чтобы успокоиться. Затем осторожно приложил пальцы правой руки к трекболу, а левой — к клавишам курсора и принялся внимательно изучать способы управления движением по причудливому ландшафту. Огромность дисплея и высочайшее качество разрешения делали этот процесс мучительным. Его постоянно преследовало головокружение. Левайн прекрасно понимал, что находится в киберпространстве, но страх упасть с платформы заставлял его двигаться очень медленно и осторожно.

Наконец он отставил ноутбук в сторону и помассировал спину. Его взгляд случайно скользнул по часам, и он был потрясен, увидев, что прошел час. Целый час, а он не сдвинулся с места. Компьютерная среда завораживала и пугала. Но пришло время отыскать Скоупса.

Когда руки Левайна вернулись к клавиатуре, он обратил внимание на низкий негромкий звук, похожий на пение. Он исходил из тех же динамиков, которые лифт использовал, когда просил назвать нужный этаж. Левайн не мог определить момент появления этого звука; возможно, он присутствовал с самого начала. Профессор не имел ни малейшего представления о его предназначении.

Тревога росла. Он должен найти Скоупса в трехмерном мире «Джин-Дайн» и объяснить ему всю серьезность создавшегося положения. Но как? Очевидно, киберпространство было настолько огромным, что просто блуждать по нему в расчете на удачу было бессмысленно. И даже если он увидит Брента, как его узнать?

Он должен все обдумать. Огромный и сложный ландшафт должен служить каким-то целям, иметь упорядоченную структуру. В последние несколько лет Скоупс полностью засекретил свой киберпространственный проект. Известно только, что он создал его, чтобы упростить свои постоянные путешествия по сети корпорации.

Очевидно, все здесь — поверхности, формы и даже звуки — являлось аппаратными средствами, программным обеспечением и данными компьютерной сети «Джин-Дайн».

Профессор выбрал случайным образом один из путей и осторожно пошел по нему, пытаясь привыкнуть к необычному ощущению движения, которое возникало, когда он смотрел на огромный экран. Он находился на мосту без перил, выложенном плитами с диковинным узором. Вероятно, в рисунке содержался какой-то смысл, но Левайн не мог его разгадать. Различные байтовые конфигурации, последовательность двоичных чисел?

Дорожка вилась между зданиями разнообразных форм и размеров, заканчиваясь перед массивной серебристой дверью. Он подошел к ней и попытался открыть. Зловещая изменчивая музыка стала громче, но ничего не произошло. Левайн вернулся на перекресток и двинулся по другой дороге, которая пересекала разноцветные потоки света, текущие между зданиями. Он шагнул в одну из этих рек, и она превратилась в поток шестнадцатеричного кода, несущийся с поразительной скоростью. Профессор не стал задерживаться и тут же покинул его.

Левайн обнаружил нечто новое: реки света были средством передачи информации.

До сих пор он использовал только трекбол и стрелки управления курсором ноутбука. Программа киберпространства наверняка должна отличать одни клавиши от других: символьные, командные или клавишные комбинации. Он напечатал слова, которые повсеместно используют программисты, пытающиеся разговаривать на новых компьютерных языках:

Привет, мир.

Когда он нажал на клавишу ввода, динамики тихонько пропели: «Привет, мир». Эхо еще долго гуляло в бескрайних пространствах, пока не смолкло с последним музыкальным вздохом.

Ответа не последовало. Тогда он напечатал:

Скоупс!

Слово отозвалось эхом, словно крик. И вновь никакого ответа.

Левайн очень хотел, чтобы Мим находился рядом и помогал ему. Он проверил время; прошел еще один час, а он не сумел продвинуться вперед. Профессор оторвал взгляд от огромного дисплея и оглядел замкнутое пространство лифта. У него не было возможности постепенно исследовать новую среду. Больше медлить нельзя. Пришло время быстрых решений.

Что обычно делают, когда зависает какое-то приложение? Или когда возникают проблемы в компьютерной игре?

Просят помощи.

Помощь.

Ландшафт незначительно изменился. Из пустоты, в противоположном конце дорожки, начало формироваться нечто. Оно немного покружило, а потом застыло на месте, словно заметило Левайна. И устремилось к нему с поразительной скоростью.


Когда Карсон почувствовал, что удалился от низины на достаточное расстояние, он оставил поводья и взобрался в седло Роско. Он обнаружил, что снова и снова переживает свою первую встречу с Наем в песках и вспоминает жестокий смех, разносящийся по пустыне. Ему вдруг показалось, что сейчас он опять его услышит, только значительно ближе, а потом хорошо знакомый щелчок входящей в ствол пули.

Чтобы отвлечься, Карсон снова стал думать о Чарли и его рассказах. Ему на память пришла история про Гато и телеграф. Как только тот понял, как работает линия, он начал перерезать провода, а потом скреплять их маленькими кусочками кожи, чтобы скрыть место разрыва. «Кавалерия выходила из себя», — рассказывал дядя.

У Гато было множество способов сбивать врагов со следа. Он заводил своего коня в ручей. А потом выводил его обратно задом наперед. Пользуясь подковами и камнем, он оставлял на скользких камнях фальшивые лошадиные следы, ведущие в опасные каньоны с ловушками. Или через утесы… Карсон напрягся, пытаясь вспомнить еще что-нибудь.

Небо на востоке начало светлеть. Враг мог в любой момент обнаружить, что они покинули низину. Осталось не более получаса. Если Най еще раньше не понял, что они сбежали. Он все еще совсем рядом; им необходимо выиграть время.

По мере того как становилось светлее, Карсон внимательно изучал линию горизонта и с огромным облегчением заметил фигуру де Ваки, серую на черном фоне, примерно в миле впереди. Он направил Роско за ней, переведя скакуна на легкую рысь.

Главная проблема состояла в том, что даже на лаве железные конские подковы оставляли четкие отпечатки. Конь весит полтонны, а опорой ему служат четыре небольшие стальные подковы, оставляющие белые отметки на камнях. Если ты знаешь, на что обращать внимание, не требуется никаких специальных талантов, чтобы выследить лошадь даже в каменистой местности; это намного проще, чем искать ее в прерии, заросшей невысокой травой. А Най уже продемонстрировал, что хорошо знает свое дело. Впрочем, лава замедлит его движение.

Наездник придержал Роско, чтобы уравнять скорости с лошадью де Ваки, и вновь вспомнил двоюродного деда: смеющееся лицо старого Чарли, озаренное отблесками огня. Он хохотал, рассказывая о Гато-обманщике, обводившем вокруг пальца белых людей.

— Господи, как я рада тебя видеть, — сказала де Вака, взяла Карсона за руку и быстро ее сжала.

Тепло ее ладони, прикосновение к другому живому человеку после долгого одинокого путешествия вселили новую надежду в сердце ученого. Он оглядел потоки застывшей лавы, которая тянулась перед ними черной зазубренной линией на фоне далекого горизонта.

— Давай пойдем дальше в скалы, — сказал он. — У меня появилась идея.


Объект остановился прямо перед ним. Левайн не верил своим глазам — это была небольшая собачка, миниатюрная колли. Он завороженно наблюдал за созданным компьютером животным, которое виляло хвостом и выжидательно смотрело на него. Даже черный нос влажно блестел в призрачном свете, окружающем пса.

Левайн напечатал:

Кто ты?

— Фидо, — ответил пес.

Он поднял голову, показывая ошейник, на котором имелся ярлык с выгравированной надписью. Присмотревшись, Левайн прочитал: «Фидо. Собственность Брентвуда Скоупса». Вопреки всему, профессор не сумел сдержать улыбку. В конечном счете у Скоупса было много общего с хакерами и мастерами фрикинга.

Левайн написал:

Я ищу Брента Скоупса.

— Понимаю, — ответило животное.

Ты можешь отвести меня к нему?

— Нет.

Почему?

— Я не знаю, где он.

Кто ты?

— Я пес.

Левайн стиснул зубы.

Что ты за программа?

— Я — пользовательский интерфейс помощи с искусственным интеллектом. Но программа не была инсталлирована, боюсь, что не сумею ничем вам помочь.

А для чего же ты предназначен?

— Вас интересует набор моих функциональных возможностей? Я — программа, написанная Брентом Скоупсом на его собственной версии Си++, которую он называет «Си в кубе». Это объектно-ориентированный язык с визуальными расширениями. Главным образом он используется для трехмерного моделирования со встроенными возможностями для отображения частично экранированных объектов и предоставляет различные средства построения изображений. Он также напрямую поддерживает связь по глобальной сети с помощью варианта протокола TCP/IP.

Все эти объяснения ничего не давали Левайну.

Почему ты не можешь мне помочь?

— Как я уже говорил, подсистема помощи не введена в действие. Как объектно-ориентированная программа, я жестко привязан к принципам инкапсуляции и наследования данных. У меня есть доступ к определенным классам объектов, например подпрограммам искусственного интеллекта и алгоритмам хранения информации. Но к внутренним процедурам других объектов путь закрыт; впрочем, и они не имеют доступа к моим системам без соответствующего кода.

Профессор мысленно кивнул. Его не удивило, что инсталляция программы помощи не доведена до конца: самому Бренту это не требуется, и он не собирается никого впускать в свое шифропространство. Наверное, Фидо был одним из первых элементов, созданных Скоупсом еще до того, как он решил полностью засекретить свое творение. Позднее он оставил этот невероятный мир исключительно для себя.

Левайн написал:

И какая от тебя польза?

— Иногда я составляю компанию мистеру Скоупсу. Но я вижу, что вы не он.

Откуда это тебе известно?

— Потому что вы заблудились. А если бы вы были мистером Скоупсом…

Не имеет значения.

Он решил, что лучше не продолжать разговор на эту тему. Левайн все еще не знал, какие защитные механизмы имелись в шифропространстве. Еще минуту он размышлял. Перед ним объектно-ориентированный спутник Брента, обладающий искусственным интеллектом. Как старая псевдолечебная программа «Элиза»,[105] доведенная до совершенства. Фидо. Так Скоупс представлял себе киберпространственного пса.

Профессор напечатал:

А что ты можешь делать?

— Я могу предложить ряд безумно циничных цитат, чтобы вас развлечь.

Что ж, в этом не было ничего удивительного. Скоупс всегда обожал афоризмы.

— Например: «Если взять голодного пса и сделать его жизнь приятной, он не станет вас кусать. В этом и состоит принципиальное различие между собакой и человеком». Марк Твен. Или: «Недостаточно добиться успеха самому; нужно, чтобы потерпели неудачу другие». Гор…[106]

Пожалуйста, замолчи.

Профессор чувствовал, как растет его нетерпение. Он здесь для того, чтобы найти Скоупса, а не играть в слова с программой в бесконечных лабиринтах киберпространства. Он посмотрел на часы: он потерял еще тридцать минут. Левайн прошел по тропе до следующего перекрестка, свернул и продолжил путь между массивными сооружениями. Собачка безмолвно следовала за ним.

Затем Левайн увидел нечто необычное: перед ним высилось огромное здание, стоящее в стороне от остальных. Несмотря на циклопические размеры и центральное положение, над его крышей не сияли разноцветные потоки света, переходящие к другим сооружениям. Профессор спросил:

Что это такое?

— Я не знаю.

Левайн присмотрелся к зданию внимательнее. Хотя его очертания были почти идеальными — дело рук компьютера внутри кибернетического мира, — он без труда узнал знакомый силуэт.

Бостонское отделение «Джин-Дайн».

Образ здания внутри компьютера. Что это значит? Ответ пришел быстро: это киберпространственное воссоздание компьютерной системы внутри штаб-квартиры «Джин-Дайн». Сеть, терминалы офисов, даже система безопасности должны находиться внутри этого объекта. Сооружения вокруг являлись многочисленными представительствами компании по всему миру. А отсутствие разноцветных световых потоков на крыше означало, что любая связь с филиалами «Джин-Дайн» прервана. Если бы Мим лучше знал устройство программы Скоупса, возможно, он сумел бы поместить Левайна внутрь, сэкономив ему время.

Охваченный любопытством профессор приближался к зданию по ведущей вниз дорожке, пока не оказался у входа. Странная музыка тут же сменилась на агрессивное жужжание. Дверь оказалась запертой. Левайн заглянул через стекло в вестибюль. Там, во всем великолепии деталей, находился мобиль Колдера и стоял пост сотрудника службы безопасности. Людей внутри не было, но профессор пораженно покачал головой, увидев, что на ряды мониторов за столиком охранника выведены картинки с камер слежения. Не приходилось сомневаться, что изображения на них появлялись в режиме реального времени.

Он спросил у Фидо:

Как мне попасть внутрь?

— Понятия не имею, — ответил киберпес.

Левайн задумался, вспоминая то немногое, что ему было известно о современных компьютерных технологиях.

Фидо. Ты программа помощи.

— Верно.

И ты говорил, что являешься пакетом пользовательского интерфейса для других объектов и подпрограмм.

— Верно.

И что же это означает?

— Я являюсь интерфейсом между пользователем и программой.

То есть ты принимаешь команды и передаешь их другим системам, чтобы они действовали.

— Да.

И приказы отдаются в форме нажатия на клавиши?

— Это так.

До сих пор тобой пользовался только Брент Скоупс?

— Да.

Ты сохраняешь эти команды или имеешь к ним доступ?

— Да.

Ты уже бывал в этом месте?

— Да.

Пожалуйста, продублируй команды, которые уже здесь отдавались.

— «Безумие: идеально рациональный инструмент для безумного мира». Лэйнг,[107] — произнес пес.

Из динамиков донесся мелодичный звон. Дверь открылась.

Профессор улыбнулся, понимая, что афоризмы являлись кодовыми фразами. Еще одно использование игры, которую они когда-то вместе создали. Кроме того, Левайн понял, что цитаты являются превосходными паролями; длинные и сложные, их невозможно набрать случайно или применяя атаку при помощи словарей. Скоупс знал их наизусть и мог не записывать. Безупречное решение проблемы.

Фидо может оказаться куда более полезным, чем он сам мог представить.

Пользуясь трекболом, Левайн вошел в здание и миновал столик охранника. Он с минуту постоял, стараясь вспомнить чертежи штаб-квартиры, которые прислал ему вчера Мим. Затем он оставил позади ряд главных лифтов и оказался около второго поста службы безопасности. Профессор знал, что в реальном здании здесь много охранников. Дальше находилось еще несколько кабин. Подойдя к ближайшей, он нажал кнопку вызова. Когда двери открылись, Левайн шагнул внутрь и набрал «шестьдесят» на клавиатуре ноутбука — номер верхнего этажа небоскреба корпорации. Именно там находился восьмиугольный кабинет Скоупса.

— Благодарю вас, — произнес нейтральный голос, управляющий подъемом. — Пожалуйста, введите пароль.

Профессор напечатал:

Фидо, нажми нужные клавиши.

— «Нужно прощать своих врагов, но не прежде, чем их повесят». Гейне.

Во время виртуального пути на шестидесятый этаж Левайн старался не думать о парадоксальной ситуации, в которой оказался: он сидит, скрестив ноги, на полу лифта, остановленного между этажами, и одновременно находится внутри компьютерной сети, где поднимается на другом лифте в моделированном трехмерном пространстве.

Виртуальная кабина замедлила движение и остановилась. При помощи трекбола Левайн переместился в длинный коридор. В его конце он увидел еще один пост охраны с множеством мониторов. Не приходилось сомневаться, что весь шестидесятый этаж, а также несколько этажей, расположенных ниже, взяты под наблюдение видеокамер. Он подошел к дисплеям и поочередно взглянул на каждый. Профессор увидел комнаты, коридоры, ряды компьютеров — и даже пост охраны, на котором находился, — но нигде не нашел Скоупса.

Из полученных от Мима чертежей Левайн знал, что восьмиугольный кабинет находится в центре здания. Скоупсу не нужны были красивые виды из окна; его интересовали только мониторы компьютеров.

Профессор миновал стойку службы безопасности и свернул налево, в тускло освещенный коридор. В конце его находился еще один пост. Левайн прошел мимо него и оказался в узком вестибюле, по обе стороны которого были двери. В противоположном конце он разглядел массивную черную дверь.

Левайн знал, что она ведет в Октагон, восьмиугольный кабинет Скоупса.

При помощи трекбола Левайн двинулся по коридору к двери. Она оказалась закрыта. Профессор написал:

Фидо, нажми нужные клавиши.

— Здесь вы меня покинете? — спросил киберпес.

Левайну показалось, что он уловил в словах Фидо печаль.

А почему ты спрашиваешь?

— Мне нельзя входить туда.

Профессор помедлил.

Извини, Фидо, но я должен продолжать. Пожалуйста, набери нужный код.

— Да, конечно. «Если бы всех девушек, присутствовавших на игре между Гарвардом и Йелем, постоянно укладывали в постель, я бы не удивилась». Дороти Паркер.[108]

Раздался отчетливый щелчок, и тяжелая черная дверь распахнулась. Левайн немного подождал, сделал глубокий вдох, стараясь успокоить пальцы, лежащие на трекболе. Очень медленно и осторожно он вошел в таинственное шифропространство Скоупса.


Най стоял посреди низины, сжимая в руке поводья Муэрто. На песке и траве была написана история его унижения. Каким-то необъяснимым образом Карсон и женщина почувствовали его присутствие. Они прокрались к лошадям и увели их — а он ничего не услышал. Он не мог себе представить, как им удалось это проделать, но следы не лгут.

Най повернулся. Тень все еще находилась рядом, но как только он на нее посмотрел, она исчезла.

Он подошел к краю низины. Двое беглецов направились на восток в сторону скопления лавы. Очевидно, решили, что там сумеют сбить его со следа. И хотя двигаться по камням он быстро не сможет, у него не возникнет особых проблем. А если учесть, что у них всего два галлона воды, то это вопрос времени — скоро их лошади начнут слабеть. Ему некуда торопиться. До конца пустыни Хорнада осталось еще почти сто миль.

Англичанин вскочил в седло и пустил Муэрто вдоль следа. Сначала они вели своих коней в поводу, потом поехали верхом. Постепенно следы начали расходиться — возможно, его пытались обмануть?

Най решил следовать за более четкими отпечатками, которые наверняка принадлежали Карсону.

Солнце поднялось над горами, и огромные тени устремились к горизонту. По мере того как оно поднималось все выше, тени укорачивались, воздух наполнился запахами горячего песка и чапаррели. День будет жарким. Очень жарким. А хуже всего будет на черных полях Каса-Мальпаис.

У него полно воды и патронов. Они выиграли час и за это время не могли преодолеть более четырех-пяти миль. Как только они окажутся на полях лавы, это расстояние постепенно начнет уменьшаться. Он больше не мог рассчитывать, что застанет их врасплох, но близость его присутствия заставит беглецов двигаться днем, под жарким солнцем.

В полумиле от лавы следы сошлись. Най прошел по ним до начала каменных полей. Даже не спешиваясь, он видел белые отметины на базальте, оставленные железными подковами. Теперь, при ярком свете дня, следовать за ними будет несложно.

Было раннее утро, и воздух оставался прохладным — около двадцати пяти градусов. Часом позже температура поднимется до тридцати восьми, еще через час — до сорока. На высоте в четыре тысячи футов над уровнем моря, при чистом небе, жара будет чудовищной. И единственную тень можно найти под брюхом лошади. Если к закату он не доберется до них, с ними покончит пустыня.

Потоки застывшей лавы лежали впереди огромными тягучими массами, уходящими в бесконечность. Периодически попадались впадины, поврежденные шестиугольные глыбы — там, где обвалились потрескавшиеся крыши подземных туннелей. В других местах, где образовался затор в древнем потоке, возникали лавовые купола, и куски камня высились громадными грудами. Над землей уже возникло мерцание — черный базальт поглощал солнечный свет, а потом начинал выделять тепло.

Муэрто осторожно шагал по лаве. Копыта скакуна со звоном ударяли о камни. Най заметил скрывшуюся в трещине ящерицу. Мысли о Карсоне и де Ваке, страдающих в такую жару от недостатка воды, вызвали у Ная жажду. Он сделал несколько больших сладостных глотков из меха с водой. Она все еще оставалась прохладной и сохраняла слабый приятный привкус льна.

Тень по-прежнему без устали шагала рядом с Муэрто, но он мог видеть ее только боковым зрением. Она больше не говорила с ним. Англичанин обнаружил, что ее присутствие оказывает на него успокаивающее действие.

Преодолев несколько миль, Най спешился, чтобы стало легче следить за отметками, оставленными копытами лошадей.

Беглецы продолжали двигаться на восток, в сторону невысокого шлакового купола. Он был открыт с запада и почти смыт потоком лавы. Его пологие склоны четко выделялись на фоне неистово-синего неба. Следы вели прямо к низкой расселине входа.

Англичанин ощутил близость триумфа. Карсон и женщина могли войти внутрь только по одной причине: чтобы спрятаться. Они решили, что сбили Ная со следа, вернувшись на лаву. Понимая, что двигаться по пустыне в разгар дневной жары равносильно самоубийству, они рассчитывали отсидеться до темноты, чтобы продолжить путешествие под покровом ночи.

Вскоре Най заметил струйку дыма, поднимающуюся над вершиной. Он остановился, не веря своим глазам. Должно быть, Карсон поймал какую-то дичь, скорее всего кролика, и они устроили пир. Начальник службы безопасности еще раз внимательно оглядел отпечатки подков, пытаясь отыскать какой-то обман или западню. Ученый оказался весьма изобретательным. Возможно, с дальней стороны Най найдет уходящий след.

Оставив Муэрто на безопасном расстоянии, англичанин с величайшей осторожностью двинулся вперед. Пригибаясь к земле, он обошел скалу. Дым и следы могли оказаться ловушкой.

Но он нигде не обнаружил признаков западни. Других отпечатков копыт он так и не нашел. Двое беглецов заехали внутрь шлакового конуса и не выходили наружу.

Най сразу понял, что ему следует сделать. Он заберется по крутой обратной стороне, усеянной зазубренными выступами. И с высоты сможет прицельно стрелять вниз. Для Карсона и женщины не будет спасения.

Он вернулся к Муэрто и повел лошадь по плавной дуге к юго-восточной части скалы. Здесь, где царила глубокая тень, он приказал своему коню ждать. Затем, закинув винтовку за спину, с величайшей осторожностью начал взбираться по стене конуса. В кармане у Ная лежала запасная коробка с патронами. Бугорки шлака были маленькими и горячими под его ладонями, Най производил слабый шум, но он не сомневался, что ни один шорох не достигает ушей беглецов, находящихся внутри.

Через несколько минут он добрался до верха. Сняв «Холланд и Холланд» с предохранителя, Най подполз к самому краю.

Сотней футов ниже он увидел тлеющий костер.

На кустах полыни он заметил пестрый платок — вероятно, его выстирали и оставили сушиться. Рядом висела футболка. Он определенно нашел лагерь беглецов, но, черт возьми, куда делись они сами?

Най огляделся. В глубокой тени он заметил пещеру в скале. Должно быть, они отдыхают именно там, куда не попадают лучи солнца. А где же лошади? Наверное, Карсон увел их куда-нибудь, чтобы они могли попастись.

Начальник охраны удобно устроился и стал ждать, приложив щеку к прикладу винтовки. Как только они появятся из тени, он быстро с ними покончит.

Прошло сорок минут. И тут англичанин заметил, что тень, которая теперь оставалась рядом с ним постоянно, нетерпеливо зашевелилась.

— Что такое? — прошептал он.

— Ты глупец, — так же тихо ответил голос. — Ты глупец, глупец…

— Что? — шепотом спросил Най.

— Мужчина и женщина, умирающие от жажды, использовали свою последнюю воду, чтобы постирать платок, — насмешливо продолжал голос. — При почти сорокаградусной жаре они разожгли костер. Глупец, глупец, глупец…

Англичанин ощутил неприятное покалывание в шее. Голос был прав. Этот мерзавец, проклятый вор, умудрился ускользнуть от него во второй раз. Най с проклятиями выпрямился и соскользнул вниз по внутренней поверхности скалы, уже не пытаясь двигаться бесшумно. Как и следовало ожидать, у темной пещеры в стене никого не оказалось. Най обошел лагерь, уже не сомневаясь, что он фальшивый. Беглецы с легкостью пожертвовали платком и футболкой, чтобы создать впечатление, будто они находятся где-то рядом. Сейчас у него не было никаких оснований считать, что Карсон и де Вака останавливались здесь хотя бы на короткое время, хотя он и нашел следы копыт — значит, они заводили сюда лошадей. Огонь они развели быстро, воспользовавшись зелеными стеблями солончаковой травы, дающей много дыма.

Теперь они опережали его на час и сорок минут. Возможно, немного меньше, ведь на подготовку этой сцены у них ушло какое-то время.

Най вернулся к входу, чтобы попытаться понять, куда они могли деться. Он изо всех сил боролся с гневом и паникой — если он им поддастся, то может допустить ошибку. Как же он пропустил следы, ведущие наружу?

Он обошел вокруг шлакового купола и вернулся к тому месту, где отпечатки уходили внутрь, тщательно осмотрел землю около входа. Снова зашел в тень, а затем вернулся обратно. Он проделал этот путь несколько раз. Наконец англичанин отошел на сотню ярдов от конуса и двинулся по кругу, надеясь найти след.

Но ему так ничего и не удалось обнаружить. Они спрятались в шлаковом конусе, а потом исчезли. Карсон его обманул. Но как?

— Скажи мне, как? — сказал он вслух, поворачиваясь к тени.

Тень отодвинулась от него, темное присутствие на границе его периферического зрения продолжало хранить насмешливое молчание.

Най вернулся в фальшивый лагерь и тщательно изучил пещеру в стене. Ничего. Он пошел обратно, старательно вглядываясь в землю. Ветер занес песок внутрь шлакового конуса. Сбоку англичанин заметил небольшой участок почвы, который он еще не осматривал. Он опустился на четвереньки, так, что его глаза оказались в нескольких дюймах от песка. Здесь было много следов — Карсон что-то делал с лошадьми. И тут следы заканчивались.

Но не совсем. Несколькими ярдами дальше Най сумел обнаружить отпечаток копыта на песке. Только теперь он сообразил, почему он больше не нашел следов на лаве.

Сукин сын снял с лошадей подковы.


Они прошли несколько миль, и Карсон понял, что им необходимо уйти с лавы. Лошади должны как можно скорее оказаться на песке. Хотя большую часть времени они вели их в поводу, не садясь в седло, копыта не выдержат таких нагрузок. Велика вероятность, что без подков животное может захромать. И нельзя исключать катастрофических последствий — лошадь разобьет копыто до самой кожи или повредит стрелку, его мягкую сердцевину.

Карсон знал, что копыта и без подков оставляют на камнях отметки: отслоившиеся частички рогового вещества, перевернутые камешки, раздавленные травинки, отпечатки на нанесенном ветром песке. Но все они едва различимы. В любом случае, они вынудят преследователя двигаться медленнее. Он потеряет время. Тем не менее ученый осмелился вести коней по лаве на протяжении лишь нескольких миль. Дальше придется либо надеть подковы, либо перейти на песок.

Он решил снова свернуть на север. Если они рассчитывают выбраться из Хорнада живыми, то выбора у них нет. Но сейчас они двигались на северо-восток, делая повороты, перемещаясь зигзагами, чтобы сбить с толку и вызвать раздражение Ная. Кроме того, они периодически расходились в разные стороны, чтобы оставлять два едва заметных следа вместо одного более очевидного.

Карсон ущипнул кожу на шее коня.

— Зачем ты это сделал? — спросила де Вака.

— Я проверяю, обезвожен ли Роско, — ответил Карсон.

— Как?

— Когда убираешь руку, нужно посмотреть, как быстро восстанавливаются морщинки. Кожа лошади теряет эластичность, если она испытывает сильную жажду.

— Еще одна уловка, которой ты научился у своего предка юта? — спросила де Вака.

— Да, — раздраженно ответил Карсон, — так уж получилось.

— Похоже, ты многому научился у него, но не желаешь это признать.

Карсон почувствовал, что у него кончается терпение.

— Послушай, если тебе так хочется сделать из меня индейца — давай, я не стану тебе мешать, — проворчал он. — Но я знаю, кто я такой.

— У меня складывается впечатление, что все наоборот.

— Значит, ты намерена устроить сеанс психотерапии, чтобы решить проблему моей самоидентификации? Если ты так понимаешь психиатрию, тогда мне понятно, почему из тебя не получился доктор.

Де Вака заметно помрачнела.

— Ты все перепутал, cabron. У меня просто закончились деньги, я ведь тебе рассказывала.

Они довольно долго молчали.

— Тебе следует гордиться тем, что в твоих жилах течет кровь коренных американцев, — наконец заявила женщина. — Как я горжусь своими предками.

— Ты не индианка.

— А ты немного подумай. Конкистадоры женились на женщинах покоренных народов. Мы все братья и сестры, cabron. В жилах большинства старых испанских семейств в Нью-Мексико течет кровь ацтеков, науатль, навахо или пуэбло.

— Вычеркни меня из своей утопии смешения культур, — сказал Карсон. — И перестань называть cabron.

Де Вака рассмеялась.

— Ты только представь: скромный брат твоего деда, который любил просто выпить виски, сейчас спасает наши жизни. А потом подумай, чем тебе следует гордиться.

Было десять часов, и солнце успело довольно высоко подняться в небо. Разговоры отнимали силы, которые им следовало беречь. Карсон оценил собственную жажду. Она присутствовала в виде постоянной тупой боли и лишь вызывала раздражение, но с каждым часом будет становиться все хуже. Он понимал, что они должны покинуть лаву и начать искать воду.

Он ощущал, как от застывшего потока тяжелыми волнами истекает жар, чувствовал его через подошвы туфель. Черная потрескавшаяся поверхность простиралась во все стороны, то поднимаясь, то опускаясь и заканчиваясь далекой чистой линией горизонта. Тут и там Карсон видел миражи, мерцающие над поверхностью лавы. Некоторые походили на голубые водоемы, слегка вибрирующие под порывами игривого ветра; другие состояли из параллельных линий, которые создавали фальшивые горы. Немало иных странных образов возникало над горизонтом. Сюрреалистический ландшафт.

Приближался полдень, жара окрасила все вокруг в белый цвет. Единственным исключением оставались окружающие пространства лавы, становившиеся все чернее, словно они поглощали свет. Куда бы Карсон ни поворачивался, он ощущал прямые лучи солнца, источник почти невыносимого давления. Жар делал воздух вязким и тяжелым, вызывал клаустрофобию.

Карсон поднял глаза к небу. Далеко на северо-западе, в термальных потоках, лениво парили несколько птиц. Наверное, стервятники кружат над мертвой антилопой. Даже для стервятников в пустыне не много пищи.

Он присмотрелся к черным точкам, скользящим высоко в небе. Они не спешили садиться — значит, у них были конкуренты. Скорее всего, койоты.

Это очень важно.

— Давай свернем на северо-запад, — сказал Карсон.

Они сделали резкий поворот и вновь разделились, чтобы сбить с толку Ная. Теперь они направлялись в сторону далеких птиц.

Ученый вспомнил, какую сильную жажду ему довелось испытать однажды. Он прочесывал дальнюю часть ранчо под названием Угольный Каньон, разыскивая исчезнувшего быка — одного из самых ценных брахманов[109] отца. Он рассчитывал разбить лагерь и найти воду в Охо-дель-Перилло. Но ключ пересох, и ночь пришлось провести без воды. Ближе к утру его лошадь запуталась в веревке, запаниковала и порвала сухожилие. Карсон прошел тридцать миль почти при такой же жаре. Он вспомнил, как добрался до Колодца ведьмы и пил до тех пор, пока его не начало рвать, но он снова принимался пить и все не мог унять ужасающей жажды. Когда он наконец вернулся домой, на помощь пришел старый Чарли, напоивший его отвратительным снадобьем, сделанным из смеси воды, соли и соды, собранных в соляном озере, расположенном рядом с ранчо, пепла конского волоса и каких-то сожженных растений. И только после этого Карсон перестал испытывать невыносимую жажду.

Теперь ученый понимал, что он страдал из-за нарушения баланса электролитов в теле, вызванного обезвоживанием. Ужасный напиток Чарли все исправил.

В пустыне Хорнада полно высохших соляных озер. Нужно не забыть взять горькой соли для того момента, когда они найдут воду.

Его размышления прервал гудящий звук, доносившийся откуда-то спереди.

«Неужели у меня от жажды начались галлюцинации?» — успел подумать Карсон.

Но тут Роско вскинул голову, словно проснувшись, и принялся нервно переступать копытами.

— Спокойно, — сказал Карсон. — Спокойно, мальчик. Впереди гремучая змея, — сказал он громче.

Де Вака остановилась. Жужжание стало более отчетливым.

— Господи, — пробормотала она, отшатываясь назад.

Карсон внимательно изучал землю впереди. Все живое должно прятаться в тени, на солнце слишком жарко даже гремучей змее.

Наконец он ее увидел: толстое тело с ромбовидным рисунком приняло S-образную форму, змея замерла под кустом юкки, ее голова была поднята на двенадцать дюймов над землей. Карсон прикинул, что змея среднего размера, длиной в два с половиной фута. Тело медленно извивалось, но голова оставалась неподвижной, приготовившись в любой момент нанести удар. Жужжание прекратилось.

— У меня возникла идея, — сказал Карсон. — И на этот раз я ее придумал сам.

Он передал поводья женщине и отыскал подходящий мескитовый куст. Отломив пару раздвоенных веток, он быстро срезал шипы и сучки и вернулся к де Ваке.

— Боже мой, cabron, только не говори мне, что ты намерен поймать этого hijo de perra.[110]

— Мне потребуется твоя помощь — всего на одну секунду.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, дьявол тебя забери.

— На ранчо я постоянно ловил таких змей. Нужно отрезать голову, освежевать, свернуть в кольцо и поджарить на огне. На вкус напоминает цыпленка.

— Да, вроде устриц пустыни. Я уже слышала эти байки.

Ученый рассмеялся.

— На самом деле мы однажды попытались так сделать, но проклятая тварь состояла из одних костей. К тому же она сильно подгорела, что не добавило ей вкуса.

Карсон приблизился к змее. Она снова начала жужжать и свернулась в тугую пружину, слегка раскачивая головой из стороны в сторону. Карсон видел, как раздвоенный язык мечется в приоткрытой пасти, предупреждая о смертельной опасности. Он знал, что максимальное расстояние удара равно длине змеи, то есть двум с половиной футам. Он находился заметно дальше, стараясь поднести к ней раздвоенный конец ветки. Вряд ли она атакует палку — рептилии нападают только в том случае, когда ощущают тепло тела.

Карсон сделал быстрый выпад и прижал среднюю часть тела змеи одной из раздвоенных веток.

Змея мгновенно развернулась, отчаянно пытаясь вырваться. Второй палкой Карсон прижал ее возле головы. Затем он поднял первую ветку и перенес ее еще ближе к голове. Так он поступал несколько раз, пока ему не удалось зафиксировать голову у самого основания. Разъяренная змея широко раскрыла пасть, показав розовую пещерку, на клыках поблескивали капельки яда. Хвост метался из стороны в сторону.

Продолжая надежно удерживать добычу палкой, Карсон наклонился и засунул большой палец под голову, а указательный и средний пальцы прижал к осевому шейному позвонку. Затем он отбросил ветки, поднял змею и повернулся к своей спутнице.

Она смотрела на него с безопасного расстояния, скрестив руки на груди.

— Здорово, — сказала она без особого энтузиазма.

Карсон сделал ложное движение в ее сторону, де Вака отпрянула, и он с ухмылкой отошел на пару шагов, продолжая держать извивающуюся змею, которая пыталась укусить его за большой палец.

— Проведи мимо меня лошадей, — сказал Карсон. — А по дороге потопчи землю и переверни пару камней.

Де Вака повела коней мимо Карсона. Они гарцевали перед ним, с опаской поглядывая на змею. Когда женщина с лошадьми немного отошла в сторону, он схватил змею левой рукой за хвост.

— В левом переднем кармане моих брюк ты найдешь кремневый наконечник стрелы, — сказал он. — Вытащи его и срежь погремушки. Постарайся не пропустить ни одной.

— Полагаю, ты просто придумал хитрый способ заставить меня сунуть руку тебе в карман, — с усмешкой сказала его спутница. — Но кажется, я начинаю понимать.

Она вытащила наконечник стрелы. Затем Карсон прижал змею к плоскому камню, а де Вака быстро провела острым наконечником по хвосту, срезав погремушки. Змея отчаянно извивалась.

— А теперь отойди, — сказал Карсон. — Отпустить ее — самая трудная часть дела.

Он наклонился вперед, бросил хвост животного, взял одну из веток и вновь прижал раздвоенным концом голову змеи к лаве. Потом он выпрямился, выпустил палку и быстро отпрыгнул назад.

Змея мгновенно свернулась в кольцо и нанесла удар в направлении Карсона. Затем тут же снова сжалась, кольца задвигались, хвост дрожал, но теперь она не издавала никаких звуков.

Де Вака положила погремушки в карман.

— Ладно, cabron, должна признать, что ты произвел на меня сильное впечатление. Надеюсь, Най будет удивлен не меньше. Но как ты заставишь ее лежать здесь? Пройдут часы, прежде чем англичанин тут появится.

— Гремучие змеи экзотермичны и не могут двигаться при такой жаре, — сказал ученый. — Она останется здесь до заката.

Де Вака негромко рассмеялась.

— Надеюсь, она укусит Ная прямо в cajones.[111]

— Даже если она его не укусит, могу спорить, что после встречи с ней наш преследователь будет двигаться значительно медленнее.

Женщина снова засмеялась, а потом протянула Карсону наконечник стрелы.

— Кстати, отличная штука, — насмешливо сказала она. — Странные вещи носят в карманах некоторые англоамериканцы. Неужели ты его сделал сам?

Ученый не стал отвечать.

Солнце находилось прямо у них над головами. Они медленно брели вперед, лошади опустили головы, их веки почти закрывали глаза. Мерцающий воздух дрожал от жара. Они миновали заросли цветущего кактуса чолья. Сияющее солнце превращало его пурпурные цветы в витражи.

Карсон искоса посмотрел на свою спутницу. Она тоже вела лошадь, опустив голову, чтобы тень от полей головного убора защищала лицо. «Хорошо, что я вернулся за шляпами», — подумал Карсон. Такие мелочи могут иметь огромное значение. Жаль, что он не поискал дополнительные мехи для воды и не испортил одно из копыт Муэрто. Два года назад он бы не допустил такой ошибки, даже если бы вокруг бушевал пожар, как в «Маунт-Дрэгон».

Вода. Мысль о воде заставила его глаза обратиться к флягам, лежавшим в седельных сумках Роско. Он вдруг понял, что смотрит туда каждые несколько минут. И почти сразу заметил, что де Вака делает то же самое. Плохой знак.

— Какой вред будет от одного глотка? — наконец спросила она.

— С тем же успехом можно дать выпить виски алкоголику, — сказал Карсон. — Один глоток приведет к другому, и очень скоро вода у нас закончится. Нам необходимо беречь ее для коней.

— Если мы умрем, что толку будет нам от лошадей? — мрачно заметила де Вака.

— А ты пробовала сосать камешек? — спросил Карсон.

Женщина бросила на него угрюмый взгляд и выплюнула что-то маленькое и блестящее.

— Я сосу его все утро. Мне нужно попить. Проклятье, какой прок от наших лошадей? Мы уже долгие часы идем пешком.

Жара и жажда лишили де Ваку здравого смысла.

— Они могут захромать, если мы будем ехать на них по лаве, — сказал Карсон, стараясь сохранять спокойствие. — Как только мы перейдем на песок…

— Плевать, — перебила его спутница. — Я собираюсь напиться.

Она протянула руку к своей седельной сумке.

— Подожди, — сказал Карсон. — Подожди минутку. Неужели твои предки так быстро ломались, когда пересекали пустыню?

Де Вака молчала.

— Дон Алонсо и его жена прошли через пустыню вместе. И они едва не умерли от жажды. Ты сама мне рассказывала.

Женщина отвернулась, отказываясь отвечать.

— Если бы у них не хватило мужества, тебя бы здесь не было.

— Не пытайся пудрить мне мозги, cabron.

— Это не игра, Сюзанна. Наша жизнь зависит от лошадей. Даже когда мы ослабеем настолько, что не сможем идти, они понесут нас, если мы позаботимся о них.

— Ладно, ладно, ты меня уговорил, я не стану пить, — резко ответила она. — Лучше я умру от жажды, чем буду слушать твои проповеди. — Она резко дернула за повод. — Шевелись давай, — проворчала она.

Карсон замедлил шаг, чтобы осмотреть копыта Роско. По краю появились небольшие сколы, но в остальном они не пострадали. Никаких признаков серьезной опасности, трещин, уходящих внутрь, не было. Пожалуй, они выдержат еще милю по лаве.

Де Вака дожидалась Карсона, поглядывая на небо.

— Zopilotes.[112] Они уже прилетели на наши похороны.

— Нет, — возразил Карсон, — они выслеживают кого-то другого. Мы еще не похожи на жертвы.

Женщина немного помолчала.

— Сожалею, что порчу тебе жизнь, cabron, — наконец заговорила она. — Я довольно вредное создание, если ты еще этого не понял.

— Не беспокойся, я заметил это в день нашей первой встречи.

— Пока мы работали в «Маунт-Дрэгон», я считала, что у меня масса проблем. Моя жизнь, работа. А теперь, если мы выберемся из этого ада, клянусь, я буду больше ценить то, что у меня есть.

— Давай не будем пока говорить о смерти. И не забывай, нам необходимо выжить не только ради себя.

— Ты думаешь, я способна об этом забыть? — спросила его спутница — Я все время думаю о тысячах невинных людей, которые ждут неокровь в пятницу. Уж лучше находиться здесь, в этой жуткой жаре, чем лежать на больничной койке и получить в свои вены эту дрянь.

Де Вака немного помолчала.

— В Тручасе, — продолжала она, — никогда не бывало такой жары. И повсюду тебя окружала вода. С гор сбегали ручьи, в которых плескалась форель. Можно встать на четвереньки и пить, сколько захочешь. И даже летом вода там холодная, как лед. Она изумительна. Мы купались нагишом в водопадах. Господи, только подумать…

Она не договорила.

— Я же предупреждал тебя, не думай об этом, — сказал Карсон.

Они немного помолчали.

— Может быть, наш приятель сейчас вонзает свои клыки в canalla, — с надеждой сказала де Вака.


Левайн шагнул внутрь и замер.

Он стоял на отвесной скале. Внизу ревел океан, волны ударяли в гранитный мыс, посылая вверх пенные струи, а потом медленно отступали в белую полосу прибоя. Профессор огляделся. Он находился на голом, продуваемом всеми ветрами утесе. Узкая утоптанная тропинка вилась по заросшему травой лугу и исчезала в густом еловом лесу.

Не осталось ни малейших следов двери, через которую он вошел. Левайн очутился в совершенно новом мире.

Он убрал руку с клавиатуры и прикрыл глаза. Его вывела из равновесия вовсе не странность окружающего ландшафта: изумительно воссозданный океанский берег находился там, где располагался восьмиугольный кабинет Скоупса. Нет, дело было совсем в другом.

Левайн узнал место, в котором оказался. Это был вовсе не воображаемый пейзаж. Много лет назад он побывал здесь вместе с Брентом. Тогда они еще учились в колледже и оставались неразлучными друзьями. На этом острове у семьи Скоупса была летняя усадьба. Монеган, штат Мэн.

Он стоял на скале, которая находилась у самого океана. Если он ничего не перепутал, утес назывался Горелая Голова.

Снова положив пальцы на трекбол, Левайн медленно повернулся, наблюдая, как меняется окружающий ландшафт. Каждая новая деталь, новый вид вызывали у него ощущение дежавю. Поразительная, невероятная работа. Он попал в личные владения Скоупса, сердце программы шифропространства: его тайный мир, остров детства.

Левайн вспомнил то лето. Для мальчишки из бостонской рабочей семьи это место стало настоящим откровением. Они проводили долгие теплые дни, исследуя образовавшиеся на берегу озера, заполненные морской водой, и залитые солнцем поля. Семья Брента владела огромным викторианским особняком, который стоял на утесе, на краю поселка, с подветренной стороны острова.

«Именно там я найду Скоупса», — неожиданно понял профессор.

Он двинулся по тропинке, уходящей в темный еловый лес, и заметил, что странное пение киберпространства смолкло и его сменили хорошо знакомые звуки острова: крики чаек, далекий шум прибоя. По мере того как он углублялся в лес, голос океана стих, и он услышал поскрипывание и стоны искривленных еловых ветвей. Он шел все дальше, появился прозрачный туман — Левайн поражался легкости, с которой он теперь двигался в виртуальном мире. Огромный экран на стене лифта, звуки и образы, чуткость программы, моментально реагирующей на его команды, — все вместе создавало непередаваемый, немыслимый эффект присутствия.

Далее путь раздваивался. Левайн сосредоточился, пытаясь вспомнить, в какой стороне находится поселок. В конце концов он двинулся наугад.

Тропа спустилась во впадину, пересекла узкий ручеек, голубую ленту которого окаймляли саррацения и чемерица. Левайн перешел на другой берег и зашагал дальше по дорожке, убегающей в лощину. Лес стал гуще, и постепенно тропинка затерялась в нем. Профессор оглянулся, рассчитывая вернуться назад, но туман заметно уплотнился, и теперь со всех сторон он видел лишь черные, покрытые лишайником стволы. Он заблудился.

Левайн задумался. Известно, что поселок находился в западной части острова. Но в какой стороне запад?

Профессор заметил фигуру, движущуюся сквозь туман слева от него. Через несколько мгновений тень превратилась в человека, держащего в руке фонарь. Незнакомец шагал по лесу, и свет фонаря подрагивал и мигал в тумане. Неожиданно человек остановился и медленно повернулся, глядя в сторону Левайна сквозь темные стволы деревьев. Профессор размышлял, стоит ли ему напечатать приветствие. Внезапно он увидел вспышку и услышал хлопок.

Левайн понял, что в него стреляют. Очевидно, фигура в тумане была охранником внутри шифропространства. Но что он видит и почему стреляет?

Неожиданно раздался громкий настойчивый голос, легко перекрывший тихий шелест ветра. Левайн быстро обернулся и посмотрел на динамики лифта. Говорил Брент Скоупс.

— Внимание всему персоналу системы безопасности. В сети «Джин-Дайн» обнаружен злоумышленник. Состояние сети указывает, что он проник внутрь здания. Немедленно найти и задержать.

Войдя в мир острова, Левайн активировал защитную программу суперкомпьютера компании. Но что произойдет, если в него попадут пули? Возможно, соединение будет разорвано и Скоупс вновь станет для него недосягаем, как и до того, как он проник в здание «Джин-Дайн».

Темная фигура снова выстрелила.

Левайн бегом бросился обратно в лес. Он мчался сквозь клубящийся туман и теперь различал все новые темные фигуры между деревьями; повсюду вспыхивали лучи фонарей. Наконец деревья стали редеть, и профессор оказался на проселочной дороге.

Он остановился, чтобы оглядеться. Преследователи, похоже, отстали. Левайн решительно направился вперед по дороге, стараясь двигаться быстрее, насколько это позволяли трекбол и клавиши ноутбука. Тем не менее он внимательно оглядывался по сторонам, опасаясь появления людей.

Услышав шум, Левайн тут же нырнул в сторону и спрятался в лесу. Через несколько минут мимо проплыла группа темных фигур, которые, словно призраки, устремились на восток. Каждый держал в руках фонарь и ружье. Он подождал, пока они скроются из виду, после чего вернулся на дорогу.

Вскоре он уже перемещался по мощеной дороге. Начался спуск к морю. А потом профессор увидел белый шпиль церкви, вокруг которого теснились дома. За ними высилась массивная крыша «Айленд-инн».

Он осторожно спустился с холма и вошел в поселок, который казался пустым. Между старыми домиками сгущался туман, и Левайн постарался быстро миновать темные окна с потрескавшимися стеклами. Тут и там во мгле мелькали огоньки. Однажды он услышал голоса, но успел спрятаться в переулке, где оставался до тех пор, пока преследователи не исчезли.

За церковью дорога снова разветвлялась. Но теперь Левайн знал, где находится. Он уверенно свернул налево и двинулся вверх по склону. Затем профессор остановился и поработал трекболом, чтобы оглядеть холм.

На вершине утеса, за кованой железной оградой поднимались мрачные стены особняка Скоупса.


Долгие часы, проведенные на лаве, когда то и дело приходилось наклоняться, сказались на состоянии спины Ная. Лошади оставляли мало отметок на твердой поверхности, работа была утомительной, он продвигался очень медленно. За три часа он сумел пройти по следу Карсона и де Ваки всего две мили.

Начальник охраны выпрямился, помассировал спину и сделал маленький глоток из меха с водой. Затем он налил несколько кварт в свою шляпу и дал Муэрто напиться. Рано или поздно он догонит беглецов, и пусть он увидит лишь мертвые тела, которые будут терзать койоты, но переживет Карсона и женщину.

Най на мгновение закрыл глаза, спасаясь от ослепительного солнца. Тяжело вздохнув, он снова принялся за работу. Двумя футами дальше он заметил раздавленный пучок травы. Шагнув вперед, англичанин осмотрел землю вокруг. На расстоянии в четыре фута был перевернут камень. Най обвел взглядом полукруг и увидел небольшой отпечаток копыта на маленьком пятнышке песка.

Честно говоря, процесс оказался невероятно тяжелым. Англичанин утешал себя мыслями о том, что беглецы уже наверняка выпили всю воду и их лошади сходят с ума от жажды.

Наконец ему попался участок с четкими следами протяженностью в двадцать футов. Най выпрямился и пошел быстрее, радуясь небольшой передышке. Может быть, они устали и больше не будут запутывать следы. Он сам уже едва передвигал ноги.

Краем глаза он уловил резкое движение; одновременно Муэрто встал на дыбы и задел Ная передними копытами. Он ощутил ошеломляющий удар в голову, послышался странный шум, который, впрочем, тут же стих.

Най не знал, сколько прошло времени, но, придя в себя, он обнаружил, что смотрит на бесконечные синие поля. Он сел, к горлу подступила тошнота. Муэрто находился в двадцати футах и мирно пощипывал траву. Най автоматически приложил руку к голове. Кровь. Он взглянул на часы и понял, что потерял сознание всего на минуту или две.

Резко повернувшись, начальник службы безопасности увидел ребенка, который сидел на небольшом камне. Он усмехался, упираясь подбородком в колени. На мальчишке были шорты, гольфы до колен, потрепанная фланелевая куртка с эмблемой школы Святого Панкратия для мальчиков, наполовину скрытой под слоем грязи. Длинные волосы свалялись, словно долго оставались мокрыми, и теперь торчали во все стороны.

— Ты, — выдохнул Най.

— Гремучая змея, — ответил паренек, кивая в сторону зарослей юкки.

Англичанин узнал голос: характерная медлительная речь кокни, даже годы, проведенные в частных школах Суррея или Кента, не могли полностью стереть акцент. Услышав этот голос из уст мальчика, Най моментально перенесся из жарких пространств юго-западной пустыни на узкие улицы Галинга[113] с домами из серого кирпича, с тротуарами, мокрыми от дождя, с тяжелым запахом угля в воздухе.

Он с усилием заставил себя вернуться в настоящее и посмотреть в направлении, указанном ребенком. Там, в футах десяти, находилась змея, свернувшаяся в кольцо и готовая к атаке.

— Что же ты не сказал раньше? — спросил Най.

Мальчишка рассмеялся.

— Я ее не видел, старик. Да и не слышал.

Змея не издавала звуков. Ее непрерывно вибрирующий хвост двигался бесшумно. Иногда погремушки отваливались, но такое случалось крайне редко. Англичанин ощутил укол страха. Теперь он должен быть намного осторожнее.

Он встал, стараясь подавить тошноту. Подойдя к Муэрто, он вытащил винтовку из чехла.

— Подожди минутку, — сказал продолжавший улыбаться мальчишка. — На твоем месте я бы не стал это делать.

Най вернул оружие на место. Паренек был прав. Карсон мог услышать выстрел. И получил бы информацию, обладать которой ему не следует.

Повинуясь импульсу, Най осмотрел землю вокруг. Так и есть: он увидел чуть в стороне палку, раздвоенную на конце ветку мескитового куста. Рядом он обнаружил еще одну. Мальчишка встал, потянулся и пригладил взлохмаченные волосы.

— Похоже, тебе устроили ловушку и сейчас ты на месте преступления. Подлая штука. И он тебя почти поймал.

Глава службы безопасности негромко выругался. Он опять недооценил Карсона. Змея была слишком рассержена и нанесла удар раньше времени. В противном случае… У него вдруг закружилась голова.

Най снова посмотрел на мальчика. Когда он в последний раз его видел, то был моложе, чем этот маленький неряшливый парнишка, стоящий перед ним.

— Так что же на самом деле произошло в тот день в Литл-хэмптоне? — спросил он. — Мама так мне и не рассказала.

Нижняя губа ребенка обиженно опустилась.

— Грязная огромная волна меня утащила. Утащила, и все.

— Как же тебе удалось выплыть обратно?

Мальчишка надулся еще сильнее.

— А я и не выплыл.

— Так что же ты здесь делаешь? — спросил англичанин.

Мальчик поднял камешек и бросил его.

— Такой же вопрос я могу задать и тебе.

Мужчина кивнул. Тут он прав. Происходящее должно казаться ему странным. Хотя чем больше он об этом думал, тем естественнее все выглядело. Най знал: еще немного — и он совсем перестанет обращать на это внимание.

Он взял поводья Муэрто и по широкой дуге обошел змею. Тридцатью футами севернее начальник охраны снова принялся искать следы.

— Здесь еще горячее, чем на проклятой сковороде, где готовится жаркое из капусты и картофеля с мясом, — сказал мальчишка.

Най ничего не ответил. Он увидел царапину на камне. Должно быть, сразу после встречи со змеей Карсон резко свернул. Господи, как болит голова.

— Послушай, у меня есть идея, — сказал паренек. — Давай возьмем их у перевала.

Сквозь туман боли англичанин вспомнил свои карты. Северную часть пустыни Хорнада он знал хуже южной. Наверняка он не помнил, но нельзя исключать, что у него есть шанс подкараулить там беглецов.

И у него по-прежнему оставалось преимущество — восемь галлонов воды, да и лошадь совсем не устала. Пришло время перестать обращать внимание на уловки Карсона. Пора перехватывать инициативу.

Найдя плоский участок лавы, Най разложил карту и прижал концы камешками. Возможно, Карсон направился на север не только для того, чтобы сбить преследователей со следа. В его личном деле говорилось, что он работал на разных ранчо в Нью-Мексико. Не исключено, что он направляется в места, которые хорошо знает.

Карты показывали, что в северной части пустыни много районов с застывшей лавой. Конечно, топографы не проводили настоящего изучения местности, и обширные участки карт были усеяны точками, обозначавшими потоки лавы. Четких границ не существовало. Най не сомневался, что планы не отличались точностью: информация получена в результате воздушных съемок, полевые экспедиции не проводились.

В северном конце Хорнада Най заметил серию шлаковых конусов, под названием «Цепь кратеров», идущую зазубренной линией через пустыню. Столовая гора Меса-дель-Контадеро начиналась у одного из языков лавы, а предгорья Фра-Кристобаль блокировали потоки с другой. Это нельзя было в полной мере назвать перевалом, но в Каса-Мальпаис был узкий проход возле северного конца Фра-Кристобаль. Согласно карте, это единственный способ выбраться из пустыни, не пересекая бесконечных пространств Каса-Мальпаис.

Мальчик склонился над плечом Ная.

— Вот! Что я тебе говорил, дяденька? Перехвати его у перевала.

В двадцати милях за проходом стоял символ ветряной мельницы — треугольник с буквой «X» и черной точкой, обозначающей водопой для скота. Рядом англичанин увидел крошечный черный квадрат со словами «Лава-Кемп». Очевидно, там находился полевой лагерь для ранчо, обозначенного на карте как «Даймонд-Бар». Он располагался двадцатью милями к северу.

Именно туда направлялся беглец. Сукин сын почти наверняка работал там в детстве. Тем не менее от «Маунт-Дрэгон» до Лава-Кемп нужно было преодолеть более ста миль, из них восемьдесят до узкого прохода в горах. Из чего следовало, что Карсону оставалось пройти почти шестьдесят миль до мельницы и источника воды. Ни одна лошадь не сумеет справиться с таким расстоянием, если ее не напоить хотя бы один раз. Они все равно обречены.

И все же чем больше Най изучал карту, тем очевиднее для него становился выбор Карсона. Он не будет задерживаться на лаве — она была нужна только для того, чтобы сбить погоню со следа. Беглец двинется по прямой к перевалу, к лагерю, который находится за ним, — там он найдет воду, пищу и людей, а возможно, сотовый телефон.

Глава службы безопасности вернул карты в футляр и огляделся. Казалось, лава тянется во все стороны, от горизонта до горизонта, но он знал, что ее западная граница находится всего в трех четвертях мили.

В сознании англичанина сформировался предельно простой план. Он немедленно покинет лаву и направится к проходу в Каса-Мальпаис. А когда он доберется до перевала, ему останется только ждать. Беглец не мог знать, что у него есть карты. Хитрый Карсон наверняка решил, что Най незнаком с северной частью Хорнады. Он не рассчитывает, что его отрежут. В любом случае, жажда так сильно его замучает, что он будет думать только о воде. Наю придется описать дугу, чтобы Карсон случайно не заметил его след, но с таким запасом воды и сильной лошадью он без проблем доберется до прохода раньше их.

Именно там Карсон и сука найдут свой конец в перекрестье прицела «Холланд и Холланд».


Теперь стервятники, которые продолжали медленно описывать круги в потоках восходящего воздуха, находились примерно в миле. Беглецы шли молча, ведя за собой лошадей. Было два часа дня. Лава мерцала бесконечными озерами голубой воды с пенистыми гребнями волн. Карсон не мог идти с открытыми глазами и не видеть воду.

Ученый вновь оценил свою жажду. Она стала мучительной. Он не мог себе представить, что существуют такие отчаянные ощущения. Лишившийся чувствительности язык превратился в толстый кусок мела во рту. Губы потрескались и начали источать жидкость. Жажда давила на сознание: он шел, и ему казалось, что пустыня превратилась в огромное пламя, которое уносит его, словно пепел, к ослепительно яркому небу.

Животные тоже страдали от обезвоживания. Несколько часов, проведенных под полуденным солнцем, оказали на них ошеломляющее воздействие. Карсон рассчитывал напоить их на закате, но понял, что это будет слишком поздно.

Он резко остановился. Де Вака, которая брела, отставая на несколько шагов, молча замерла на месте.

— Давай поить лошадей, — сказал он.

Произнесенные слова отозвались в горле мучительной болью.

Де Вака не ответила.

— Сюзанна, ты в порядке?

Она молча села на песок, в тень, отбрасываемую конем, и опустила голову.

Карсон спешился, подошел к лошади де Ваки, расстегнул седельную сумку Ная и отодвинул в сторону подковы. Вытащив флягу, он снял шляпу и наполнил ее до самых краев. Вид текущей воды вызвал у него в горле спазм. Роско, равнодушно стоявший рядом, неожиданно вскинул голову и сделал шаг вперед. Он мгновенно выпил всю воду и вцепился в шляпу зубами. Карсон раздраженно толкнул его в морду и отобрал головной убор. Конь недовольно переступил ногами и фыркнул.

Карсон наполнил шляпу во второй раз и поднес ее к лошади де Ваки. Животное жадно выпило воду.

Карсон взял другую флягу и дал коням еще по половине исходной порции, после чего вернул воду в седельную сумку. Как он и предполагал, лошади пришли в возбуждение, они фыркали и вертели мордами, широко раскрыв глаза.

Упаковывая вторую флягу, Карсон услышал шорох. Он протянул руку и обнаружил разошедшийся шов, из которого торчал лист пожелтевшей бумаги. Карсон вспомнил, как Най рассматривал его в конюшне в ночь песчаной бури. Он вытащил листок и с любопытством посмотрел на него. И с удивлением понял, что это не бумага, а кусок грязной старой кожи. Карсон принялся изучать изображение горного кряжа, черного массива причудливой формы, с множеством значков и надписей на испанском языке. Вдоль верхнего края шла странная фраза, выведенная крупным старинным почерком: «А1 despertar la hora el aguila del sol se levanta en una aguja del fuego» — «На рассвете орел солнца встанет на игле огня». А в самом низу, среди других записей на испанском, имя: «Диего де Мондрагон».

Внезапно Карсон все понял. Если бы не потрескавшиеся губы, он бы рассмеялся.

— Сюзанна! — воскликнул он. — Най искал сокровище горы Дракона. Золото Мондрагона! Я нашел карту в его седельных сумках. Безумный негодяй знал, что бумагу нельзя проносить в комплекс, а потому спрятал документ там, где его никто не мог найти!

Де Вака равнодушно посмотрела на карту, продолжая сидеть в тени своей лошади. Карсон тряхнул головой. Это было смешно и совсем не в характере англичанина — его никак нельзя было назвать глупцом. Впрочем, не приходилось сомневаться, что он приобрел карту в задней комнатке старого магазина подержанных вещей в Санта-Фе да еще заплатил за нее целое состояние. Карсон повидал немало таких же, которые ему предлагали купить; создание и продажа подобных фальшивок туристам было хорошим бизнесом в Нью-Мексико. Теперь он понял, почему Най с подозрением отнесся к прогулкам ученого в пустыне: он думал, что тот намерен украсть его воображаемый клад.

Внезапно Карсон помрачнел. Похоже, начальник службы безопасности уже довольно давно занимается поисками сокровищ. Возможно, сначала им двигало лишь любопытство. Но теперь, под влиянием неокрови, стремление найти золото превратилось в манию. Поэтому Най, зная, что ученый взял его седельные сумки, получил еще один серьезный повод безжалостно их преследовать.

Карсон принялся изучать карту более внимательно. На ней были изображены горы, а черными линиями, вероятно, показаны потоки лавы. В пустыне таких мест сколько угодно. Впрочем, Най наверняка знал, что камзол Мондрагона нашли у подножия горы Дракона; очевидно, он начал свои поиски оттуда, руководствуясь именно этими соображениями.

Но даже неожиданное объяснение еженедельным исчезновениям англичанина быстро потускнело под натиском ужасающей жажды, обжигающей горло. Карсон устало сунул кусок пергамента в седельный мешок и посмотрел на подковы. Он знал, что у них нет времени их надевать. Значит, придется рискнуть и подождать, пока они не окажутся на песке.

Он завязал седельные сумки и повернулся к спутнице.

— Сюзанна, нам пора двигаться дальше.

Де Вака молча встала и побрела на север. Карсон следовал за ней, и его мысли поглощали темные видения пламени.

Неожиданно они оказались у края потока. Впереди, до самого горизонта, расстилалась песчаная пустыня. Карсон наклонился и поднял несколько кусков соли, образовавшихся у кромки лавы. Всегда лучше подготовиться заранее.

— Теперь мы можем ехать верхом, — сказал он, убирая соль в карман.

Де Вака механически поставила ногу в стремя, но ей удалось сесть в седло только со второй попытки.

Наблюдая за ее молчаливой борьбой, Карсон понял, что больше не в силах терпеть. Он вытащил из седельной сумки мех с водой.

— Сюзанна, давай попьем.

Несколько мгновений она молча сидела в седле. Затем, не глядя в его сторону, ответила:

— Не будь дураком. Нам нужно пройти еще шестьдесят миль. Воду необходимо сохранить для лошадей.

— Только маленький глоток, Сюзанна. Глоток.

Она всхлипнула.

— Нет. Но если хочешь, можешь пить.

Карсон молча убрал воду. Он приготовился сесть в седло, когда ощутил, как что-то течет у него по подбородку. Он коснулся губ и обнаружил на пальцах кровь. В Угольном Каньоне до такого не дошло. Сейчас все было значительно хуже, а им предстояло преодолеть еще шестьдесят миль. И он вдруг понял, что им столько не пройти.

Если только у тела, над которым он разглядел птиц, нет койотов.

Карсон поставил ногу в стремя, поборол головокружение и сел в седло. Это лишило его последних сил, и он опустил голову.

Стервятники продолжали кружить в небе, до них осталось около четверти мили. Беглецы проехали некоторое расстояние, и Карсон приподнялся, опираясь на луку седла. На песке лежало что-то темное. Койоты рвали тело. Роско, заметивший что-то среди однообразной пустыни, двинулся в нужном направлении. Ученый заморгал, стараясь сосредоточиться. Глаза слезились. Он снова заморгал.

Койоты отбежали в сторону. Впрочем, на расстоянии в сотню ярдов они остановились и стали смотреть на пришельцев.

«В них никогда не стреляли», — подумал мужчина.

Лошади подъехали ближе, и Карсон посмотрел вниз на труп. Глаза стали такими сухими, словно их засыпали песком.

Мертвая вилорогая антилопа. Лишь характерные короткие рога, торчащие из изуродованного тела, позволили Карсону ее узнать.

Карсон посмотрел на де Ваку, остановившуюся рядом.

— Койоты, — сказал он.

Горло обожгло огнем.

— Что?

— Койоты. Значит, рядом вода. Они никогда не уходят далеко от воды.

— Сколько?

— Десять миль, не больше.

Он наклонился над лукой седла, стараясь контролировать спазмы.

— Как? — хрипло спросила де Вака.

— Следы.

Воздух плавился и мерцал от жара. Одинокое облачко дрейфовало по небу, точно сгустившиеся клубы едкого пара. Горы Фра-Кристобаль, к которым они приближались весь день, теперь казались костями, выбеленными солнцем. Горизонт за ними исчезал, да и сам ландшафт испарялся, растворяясь в полосах света, уходящих в раскаленное добела небо. Койоты сидели на пригорке, дожидаясь, пока чужаки уйдут.

— Они пришли сюда с подветренной стороны, — сказал ученый.

Он поехал, по спирали удаляясь от мертвой антилопы, пока не нашел отпечатки лап койотов. Карсон пустил коня по следу, де Вака ехала за ним. Так они преодолели несколько миль — Карсон чуть впереди, стараясь не упустить едва заметные на мягком песке отпечатки.

Затем следы подошли к лаве и исчезли.

Карсон остановил Роско, когда де Вака поравнялась с ним. Оба молчали. Никто не способен выследить койота на камнях.

— Я считаю, — прохрипел Карсон, — нам следует разделить остатки воды с лошадьми. Иначе мы больше не протянем.

На этот раз де Вака кивнула.

Они сползли с лошадей на жаркий песок. Нетвердой рукой Карсон достал полупустую флягу.

— Пей медленно, — посоветовал он. — И будь готова к тому, что жажда лишь усилится.

Де Вака начала пить, держа флягу дрожащими руками. Карсон не стал вытаскивать из кармана соль — воды было слишком мало. Он осторожно принял флягу из рук де Ваки и поднес к губам. Ощущения были потрясающе приятными, но, когда он закончил пить, жажда оставалась невыносимой.

Остаток он отдал лошадям, после чего привязал порожнюю флягу к седельной луке. Они улеглись рядом в тени животных, удрученно стоявших под жарким солнцем.

— Чего мы ждем? — спросила де Вака.

— Заката, — ответил Карсон.

Выпитая вода уже превратилась в чудесную недосягаемую мечту. Впрочем, говорить стало легче.

— Койоты идут на водопой на закате, обычно они начинают переговариваться в это время. Будем надеяться, что источник находится в миле от нас, тогда мы сможем их услышать. В противном случае…

— А как же Най?

— Я уверен, он продолжит нас искать. Но я думаю, что он потерял след.

— Интересно, Дон Алонсо и его жена пережили такие же страдания? — пробормотала женщина после долгой паузы.

— Наверное. Но они сумели найти источник воды.

Они замолчали. В песках воцарилась мертвая тишина.

— А ты больше ничего не помнишь об этом? — спросил Карсон.

Де Вака нахмурилась.

— Нет. Они вышли в пустыню после наступления сумерек и гнали скот до тех пор, пока у животных оставались силы. Апачи показали им источник.

— Значит, к этому моменту они прошли половину пути.

— Они захватили бочки с водой в фургонах, поэтому им удалось пройти значительно больше.

— И они направлялись на север, — сказал Карсон.

— Да, на север.

— А ты помнишь еще что-нибудь, хоть какую-то деталь?

— Я все тебе уже рассказала. Это было в пещере, у подножия Фра-Кристобаль. Больше я ничего не помню.

Карсон сделал быстрый подсчет. Они находились примерно сорока пятью милями севернее горы Дракона. До гор оставалось миль десять на запад. То есть это была максимальная дальность от источника для койотов. Ученый с трудом поднялся на ноги.

— Ветер дует в сторону Фра-Кристобаль. Значит, койоты пришли с запада. Поэтому не исключено — но это не более чем мое предположение, — Охо-дель-Агуила находится у подножия гор на западе.

— Все это было много лет назад, — сказала женщина. — Какие у тебя основания считать, что ключ до сих пор не пересох?

— Никаких.

— Я не уверена, что сумею пройти еще десять миль.

— Мы их пройдем или погибнем.

— У тебя потрясающий дар убеждения, — проворчала де Вака, садясь. — Пошли.


Некоторое время Най ехал вдоль границы лавы, затем свернул на восток и стал удаляться от гор, желая убедиться, что беглецы не пересекут его след. Хотя Карсон показал себя достойным противником, он совершал ошибки, когда начинал чувствовать излишнюю уверенность. Сейчас начальник службы безопасности хотел, чтобы Карсон не испытывал ни малейшей тревоги. Необходимо заставить его поверить, что англичанин потерял их след.

Муэрто все еще сохранял силы, да и сам Най чувствовал себя неплохо. Боль в голове притупилась. Полуденный жар не приносил особой радости, но он был его другом, невидимым убийцей.

Ближе к четырем Най вновь свернул на север и вернулся к краю лавы. На юге он видел стаю стервятников. Они кружили там довольно давно. Наверняка нашли труп какого-то животного. Едва ли Карсон и де Вака могли привлечь птиц так скоро.

Внезапно он остановил Муэрто. Паренек исчез. Най запаниковал.

— Эй, мальчик! — позвал он. — Мальчик!

Его голос смолк без малейшего эха, словно пески пустыни впитали его. На бесконечном мертвом пространстве не было предметов, способных отразить звук.

Он привстал на стременах и прижал ладони к губам.

— Мальчик!

Взлохмаченная голова появилась из-за невысокого камня.

— Тише ты! Я всего лишь ходил в туалет.

Най расслабился и пустил Муэрто рысью. Тридцать миль до места засады. Он будет там еще до полуночи.


На огромном экране возникло изображение викторианского особняка в чистом неоготическом стиле, почему-то украшенного громоздкой мансардой с балюстрадой. Белая крытая галерея шла вдоль фасада дома и двух боковых сторон. Левайн оглядел здание и обнаружил, что весь дом погружен в темноту, за исключением восьмиугольного чердака на верхушке центральной башни — из его круглых окошек падал желтый свет, который с трудом пробивался сквозь туман.

Профессор направил свою киберпространственную личность по дороге к железным воротам, висящим на поврежденных петлях, не совсем понимая, почему особняк не охраняется. Непонятно, почему Скоупс создал двор, так сильно заросший виргинской черемухой и лопухами. Приблизившись, он увидел, что часть окон разбита, а с дощатых стен слезла краска. В то далекое лето их юности, которое они провели здесь, за домом и садом ухаживали с большой любовью.

Левайн снова перевел взгляд на восьмиугольный чердак. Если Брент в доме, то он находится именно там. На глазах Левайна поток разноцветного света, подобный языку пламени, вырвался с крыши чердака и исчез в темной прорехе тумана, висевшего над поместьем. Левайн уже видел такой обмен данными между огромными зданиями, когда в первый раз посетил киберпространство «Джин-Дайн». Вероятно, это и есть Телеинт, шифрующее устройство, поддерживающее связь со спутником, которое обнаружил Мим.

«Интересно, — подумал профессор, — сообщения кодируются до того, как они покидают святилище Скоупса, или после этого?»

Входная дверь была приоткрыта. Внутри царил полумрак, и Левайн пожалел, что у него нет фонарика. Небо постепенно темнело, туман стал приобретать свинцовый оттенок. Профессор понял, что в искусственном мире Скоупса наступает ночь. Он посмотрел на часы — двадцать две минуты шестого. Вот только ночи или дня? Он окончательно потерял счет времени. Левайн слегка переместился на полу лифта, вытянув онемевшую ногу, и принялся массировать усталые запястья. Интересно, остается ли Мим где-то в сети «Джин-Дайн», поддерживая связь. Он глубоко вздохнул, положил руки на клавиатуру и двинулся в глубь дома.

Левайн помнил маленькую гостиную с потертым персидским ковром на полу и массивным каменным камином слева. Над ним висела голова лося, рога покрылись густой паутиной. Стены украшали старые картины с барками, шхунами, сценами рыбной ловли и охоты на китов.

Прямо перед собой он увидел винтовую лестницу, ведущую наверх. Он поднялся по ней и двинулся вдоль балюстрады второго этажа. Комнаты здесь были темными и пустыми. Он наугад выбрал одну из них, вошел и приблизился к разбитому окну. Выглянув наружу, он с удивлением обнаружил вовсе не узкую дорогу, теряющуюся в тумане, а причудливую смесь серо-оранжевых помех. Сбой в шифропространстве? В тусклом свете Левайн вернулся к балюстраде. Он свернул в другое крыло, ему хотелось посмотреть на комнату, где он ночевал в то далекое лето, но на экране появились строки компьютерного кода, угрожая уничтожить весь особняк. Профессор поспешно отступил в недоумении. Весь остров был воссоздан Скоупсом с невероятной тщательностью. А дом его детства получился небрежным и пустым, с разрывами в ткани компьютерного творения.

В дальнем конце балюстрады находилась лестница, которая вела на чердак. Левайн собрался подняться по ней, когда вспомнил о существовании другой лестницы, позволявшей подняться на крышу. Возможно, будет лучше, если он заглянет в окна чердака, прежде чем попытается туда войти.

Как только Левайн поднялся на крышу, вокруг него сгустился туман. Он осторожно повернул трекбол, оглядываясь по сторонам. В десяти футах перед ним виднелся чердак. Левайн подошел и заглянул в круглое окошко.

Он увидел сидевшего к нему спиной человека. Длинные светлые волосы скрывали воротник одеяния, напоминающего халат. Мужчина сидел перед компьютерным терминалом. Неожиданно язык огня вырвался из тумана и ударил в стену чердака. Левайн без колебаний двинулся вперед и оказался внутри цветного потока, и в тот же миг на огромном экране лифта возникли слова:

…обсудили вашу цену. Она возмутительна. Наше предложение в три миллиарда остается неизменным. Дальнейших переговоров не будет.

Потом экран померк. Профессор ждал, оставаясь на месте. Через несколько минут из башни вырвался яркий луч:

Генерал Харрингтон, ваша дерзость будет стоить вам еще один миллиард — цена теперь составляет пять миллиардов. Подобные претензии раздражают живущего во мне бизнесмена. Было бы гораздо лучше, если бы вы вели себя как джентльмен. К тому же речь идет не о ваших деньгах. А вот вирус принадлежит мне. У меня он есть, а у вас — нет. Пять миллиардов — и ситуация изменится.

Поток исчез.

Ошеломленный Левайн застыл на крыше. Мало того что Скоупс безумен, так он еще и владеет вирусом, который собирается продать военным. Возможно, это не просто военные, а какие-то экстремисты. И, судя по ценам, речь идет о вирусе Судного дня, упомянутом Карсоном.

Профессор привалился спиной к стене лифта. Он понимал, что столкнулся с чем-то чудовищным. Пять миллиардов долларов. Сумма, поражающая воображение. Этот вирус не имел ничего общего с ядерным оружием, которое трудно транспортировать, непросто хранить и еще сложнее использовать. А здесь достаточно одной пробирки с триллионами вирусов, которую можно спрятать в кармане…

Левайн выпрямился, вернулся на балюстраду и по коридору направился к лестнице, ведущей на чердак. Створка открылась сама, как и все незапертые двери творений Скоупса. На верхней площадке профессор увидел еще одну дверь. Он поднимался, глядя на падающий из-за косяка свет.

Но последняя дверь оказалась заперта. Вновь и вновь Левайн стучался в нее, полный разочарования и ярости.

Неожиданно ему в голову пришла новая мысль. Однажды это вышло с Фидо; у него были все основания считать, что и сейчас все получится.

Он напечатал заглавными буквами:

СКОУПС!

И тут же имя прозвучало из динамиков лифта, отразившись от стен. Прошла минута, потом еще одна. Неожиданно дверь на чердак распахнулась. На Левайна смотрела высохшая фигура. То, что он принял за халат, оказалось длинной мантией, обильно украшенной астрологическими знаками.

Пряди седых волос не могли скрыть оттопыренные уши и морщины, покрывавшие лоб и впалые щеки. Но профессор знал это лицо, как никакое другое. Он нашел Брента Скоупса.


Солнце казалось ломким, как стеклянный дождь. Вода улучшила состояние горла, но жажда только усилилась, а лошади начали паниковать. Карсон чувствовал, что Роско готов пуститься вскачь. Но если позволить ему это сделать, то коня остановит только смерть.

— Нужно держать их на коротком поводке, — сказал он.

Горы Фра-Кристобаль высились над ними, в ярком свете меняя цвет от оранжевого к серому и красному. Они ехали все дальше, и Карсон чувствовал, как возвращается жуткая сухость в горле. Глаза так сильно жгло, что он не мог держать их открытыми дольше нескольких секунд и ехал, опустив веки. К тому же он чувствовал, как шатается от усталости Роско.

Пещера у подножия гор. Теплая вода. Область, где было извержение вулкана. Значит, источник находится рядом и сама пещера является лавовым туннелем. Он на мгновение открыл глаза. Еще восемь миль, возможно меньше, до молчаливых безжизненных гор.

Эти размышления отняли у него остатки сил. Он отпустил поводья и, покачнувшись, ухватился за луку седла двумя руками. Карсон знал: если он упадет с лошади, то уже не сумеет взобраться в седло. Вцепившись в луку, он наклонился вперед так, что ощутил щекой шершавую гриву коня. Если Роско решит скакать вперед, значит, так тому и быть. Карсон отдыхал, почти не сопротивляясь красному свету, проникающему сквозь опущенные веки.

Солнце уже садилось, когда они подъехали к горам. Длинные тени высоких пиков устремились к ним, дав чудесную прохладу. Жара резко спала.

Карсон заставил себя открыть глаза. Роско спотыкался. Он уже больше не хотел бежать вперед, и сейчас его покидало желание жить. Карсон повернул голову к спутнице. Ее спина согнулась, голова склонилась на грудь, все тело казалось сломанным.

Лошади подошли к границе лавы и остановились.

— Сюзанна, — прохрипел Карсон.

Она слегка приподняла голову.

— Давай подождем здесь. Мы должны услышать вой койотов перед водопоем.

Она кивнула и сползла с седла, не сумела устоять на ногах и, словно пьяная, опустилась на колени.

— Вот черт, — пробормотала она, вцепилась в стремя и попыталась подняться.

Лошадь стояла рядом, опустив голову, и дрожала.

— Подожди, я тебе помогу, — сказал Карсон.

Но и он также потерял равновесие, как только его ноги коснулись земли. Лежа на мягком песке, он с удивлением смотрел на вращающийся мир: горы, лошади, закатное небо. Карсон снова опустил веки.

Неожиданно он почувствовал прохладу. Карсон попытался открыть глаза, но обнаружил, что не может разлепить ресницы. Он поднял руку и приоткрыл веко одного глаза. В ультрафиолетовом небе сияла одинокая звезда. Затем он услышал слабый звук. Он начался с визгливого поскуливания и постепенно набирал высоту. Затем раздалось три или четыре таких же голоса, которые неожиданно перешли в протяжный вой. Такой же вой прозвучал в ответ. Вскоре они слились вместе.

Койоты идут на водопой. Где-то у подножия гор.

Карсон приподнял голову. Рядом неподвижно лежала де Вака. Тусклый звездный свет позволял с трудом различить очертания ее тела.

— Сюзанна?

Она молчала.

Он подполз к ней и коснулся плеча.

— Сюзанна?

«Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, не умирай».

Он потряс ее еще раз, на этот раз сильнее. Ее голова дернулась, черные волосы закрыли лицо.

— Помоги, — прохрипела она. — Мне.

Звук ее голоса пробудил остатки дремавших в нем сил. Он обязан найти воду, чтобы спасти ей жизнь. Лошади стояли рядом, поводья лежали на песке. Их тела дрожали как в лихорадке. Карсон схватился за стремя и сел. Бок Роско под его рукой показался ему очень горячим.

Когда Карсон сумел встать, голова у него закружилась, а колени подогнулись. Придя в себя, он обнаружил, что его голова снова лежит на песке.

Нет, идти он не мог. Если ему суждено добраться до воды, нужно ехать верхом.

Он вновь взялся за стремя, поднялся и ухватился другой рукой за луку седла. Нет, ему не хватит сил, чтобы забраться на коня. Он огляделся по сторонам единственным открывшимся глазом и в нескольких ярдах увидел большой камень. Держась за стремя, Карсон подвел лошадь к импровизированной ступеньке и залез на нее. С камня он сумел переползти в седло. Он сидел, прислушиваясь.

Койоты продолжали выть. Он оценил направление и коснулся боков Роско.

Животное сделало неверный шаг и остановилось, широко расставив ноги. Карсон стал шептать в ухо коня, успокаивающе поглаживая его по шее, а потом снова направил вперед.

«Давай, или будь ты проклят».

Лошадь сделала шаг. Споткнулась, восстановила равновесие и шагнула еще раз.

— Быстрее, — прошептал наездник.

Скоро койоты смолкнут.

Роско медленно пошел на звук. Через минуту слева возникла новая стена лавы. Карсон продолжал торопить Роско, когда звуки внезапно стихли.

Койоты почувствовали его присутствие.

Он продолжал направлять коня туда, откуда в последний раз доносился вой. Снова появилась лава. Небо быстро тускнело. Через несколько минут станет совсем темно.

Внезапно он уловил прохладный влажный аромат. Роско приподнял голову, он тоже почувствовал запах воды. Через мгновение ветер унес его в сторону, и ноздри Карсона заполнил жаркий кирпичный дух пустыни.

Слева уходил в бесконечность поток лавы, справа расстилались пески. По мере того как спускалась ночь, на небе появлялись все новые звезды. Тишина стала пронзительной. Не осталось ни малейших указаний на то, где может находиться источник. Они были близко, но этого недостаточно. Карсон почувствовал, что снова начинает терять сознание.

Роско тяжело вздохнул и сделал шаг вперед. Карсон уронил поводья, но ему было уже все равно. Пусть лошадь решает сама. Вновь потянул ветерок и принес мучительно-сладкие ароматы мокрого песка. Конь повернул налево и побрел по лаве. Карсон видел лишь темные очертания скал, вздымающихся к тускнеющему небу. Источника здесь не было, лишь очередной жестокий мираж. Он снова закрыл глаза. Лошадь споткнулась, сделала еще несколько шагов и остановилась.

Словно откуда-то издалека Карсон услышал плеск воды, втягиваемой сквозь закушенные удила. Он отпустил луку седла и почувствовал, что падает, падает вниз. Казалось, полет длился целую вечность, а потом наездник с плеском рухнул в водоем.

Он был глубиной в четыре дюйма. Конечно, это галлюцинация: умирающим от жажды людям часто кажется, что они тонут. Карсон повернулся, и вода заполнила рот. Он закашлялся и проглотил воду. Она оказалась теплой, теплой и чистой. Он сделал еще глоток. И понял, что это наяву.

Ученый катался в воде, пил, смеялся, и барахтался, и снова пил. И по мере того как изумительная теплая жидкость текла ему в горло, он ощущал, как к нему начинают возвращаться силы.

Он заставил себя перестать пить и встал, опираясь на Роско, затем протер глаза рукой, стирая залепившую их слизь. Вытащив из седельной сумки флягу, он наполнил ее. Вернув фляжку на место, он попытался отвести Роско от воды.

Конь отказывался повиноваться. Карсон знал, что, если оставить лошадь в покое, она может пить до тех пор, пока не умрет или не причинит себе серьезный вред. Он ударил Роско и рванул поводья. Удивленный конь поднял голову.

— Это для твоего же блага, — сказал Карсон, уводя раздосадованное животное от воды.

Он нашел де Ваку на прежнем месте. Опустившись рядом с ней на колени, он смочил водой ее лицо и волосы. Она пошевелилась, повернула голову, и Карсон, осторожно поддерживая ее затылок, влил в открытый рот несколько капель воды.

— Сюзанна?

Она сглотнула и поперхнулась.

Он вылил еще немного, а потом смочил закрытые опухшие глаза и губы.

— Это ты, Ги? — прошептала она.

— Вот вода.

Он приложил к ее губам флягу. Она сделала несколько глотков и снова закашлялась.

— Еще, — хрипло прошептала она.

За следующие пятнадцать минут она выпила маленькими глотками целый галлон.

Карсон вытащил кусок соли из кармана, пососал его немного, а потом передал де Ваке.

— Полижи это, — сказал он. — Поможет избавиться от жажды.

— Я умерла? — прошептала она.

— Нет. Я нашел источник. Точнее, его нашел Роско. Охо-дель-Агуила.

Она пососала кусок соли, а потом села.

— Ну ничего себе. Я все еще умираю от жажды.

— На данное время у тебя в желудке вполне достаточно воды. Сейчас тебе необходимы электролиты.

Она снова принялась лизать соль. Неожиданно ее плечи затряслись от рыданий, и Карсон инстинктивно обнял ее.

— Нет, ты только посмотри, cabron, — сказала она. — Мои глаза снова работают.

Он обнимал ее, чувствуя, как слезы текут по его щекам. Они плакали из-за чуда, которое спасло им жизнь.

Через час де Вака уже была в состоянии двигаться. Они отвели лошадей к пещере и позволили им медленно пить. Потом Карсон нашел для них место, где они могли пощипать травы. Он стреножил их, чтобы они не заблудились в темноте. Впрочем, в этом не было необходимости, вряд ли они добровольно ушли бы далеко от воды.

Вернувшись в пещеру, Карсон обнаружил, что его спутница заснула возле источника. Он сел рядом, чувствуя, как на плечи наваливается бесконечная усталость. У него не осталось сил, чтобы осмотреться вокруг. Он повалился на песок, и мир исчез.


Лава-Гейт.

Най направил луч своего галогенового фонаря на огромную уходящую вверх черную стену. Проход достигал в ширину не более ста футов. С одной стороны над пустыней вздымались горы Фра-Кристобаль: осыпь разбитых валунов и базальта, образующая непреодолимый барьер для лошадей. С другой высилась гигантская стена — здесь заканчивался многомильный поток лавы, вырвавшийся много веков назад из давно потухшего вулкана. Все оказалось даже лучше, чем он себе представлял; идеальное место для засады. Если Карсон намерен дойти до Лава-Кемп, он обязательно окажется здесь.

Начальник охраны стреножил Муэрто на дне небольшого оврага, который начинался сразу за проходом, а потом взобрался назад, прихватив с собой фонарь, винтовку, мех с водой и еду. Вскоре он нашел в темноте подходящее место для наблюдения: небольшое углубление, окруженное вертикальными каменными выступами. Лава образовала естественные амбразуры, а грубая пористая поверхность давала идеальную опору для приклада.

Он удобно устроился и приготовился ждать. Най сделал глоток воды из меха и отрезал кусок сыра от головки. Американский чеддер — отвратительная штука. Да и жара в сорок градусов не сделала его лучше. Тем не менее это еда. Англичанин не сомневался, что беглецы ничего не ели в течение тридцати часов. Впрочем, когда нет воды, отсутствие пищи не является проблемой.

Он сидел в темноте и слушал. Ближе к рассвету взошла новая луна, отливавшая блестящим белым серебром. Она давала достаточно света в прозрачном воздухе, что позволило Наю немного ослабить бдительность и оглядеться по сторонам.

Он выбрал идеальное место — настоящее гнездо снайпера в ста футах над проходом. Днем Карсон и женщина будут видны на юге за две или даже три мили. А здесь отличная позиция для стрельбы во всех направлениях. О лучшем даже и мечтать не следовало. У него будет сколько угодно времени для прицельного огня. Когда девяти миллиметровые пули «нитроэкспресс» входят в человеческое тело, они производят такие разрушения, что даже стервятникам будет нечем поживиться.

Конечно, велика вероятность, что беглецы уже мертвы. Тогда для Ная послужит утешением, что именно его присутствие заставило их двигаться вперед в самое жаркое время дня. Так или иначе, здесь ему будет удобно их ждать. Теперь, когда в дневные часы он скрыт в тени, вода перестанет иметь решающее значение. Он проведет тут еще сутки, максимум двое — чтобы убедиться наверняка, — а потом отправится на юг на поиски тел.

Если Карсон нашел воду — а он сумеет сюда добраться только в этом случае, — то будет полон уверенности, что ему удалось избавиться от погони. Веселый Карсон. Англичанин вытащил магазин, проверил его, а потом вставил на место.

— Бах-бах, — послышался высокий хихикающий голос из темноты слева.

Небо на востоке стало светлеть.


— Кто это? — раздался из динамиков лифта голос Скоупса.

Губы изображения на экране не двигались, да и выражение лица не изменилось, хотя Левайн услышал легкое удивление в словах. Он не стал ничего печатать в ответ.

— Что ж, значит, это не ложная тревога. — Образ отступил от двери. — Заходите, пожалуйста. Сожалею, что не могу предложить вам сесть. Возможно, в следующем выпуске. — Он рассмеялся. — Вы наш служащий, решивший пошутить? Или вы работаете на наших конкурентов? Прошу вас объяснить свое присутствие в моем здании и в моей программе.

Профессор не стал отвечать сразу. Затем он перенес руки с трекбола и стрелок курсора на клавиатуру и напечатал:

Я Чарльз Левайн.

Волшебник смотрел на него несколько секунд.

— Не верю, — послышался после долгой паузы голос Скоупса. — Тебе бы не удалось пробиться сюда.

И все же я здесь, внутри твоей программы, в шифропространстве.

— Значит, тебе было мало играть в промышленный шпионаж издалека, Чарльз? — насмешливо спросил Брент. — Ты решил добавить к списку своих нарушений закона взлом и проникновение на частную территорию.

Профессор колебался. Он не был уверен в адекватности Скоупса, но чувствовал, что должен действовать открыто.

Я должен с тобой поговорить о твоих дальнейших планах.

— О чем ты?

О продаже вируса Судного дня военным Соединенных Штатов за пять миллиардов долларов.

Наступила долгая пауза.

— Чарльз, я тебя недооценил. Значит, ты знаешь про Х-грипп-II. Очень хорошо.

«Так вот как он называется», — подумал Левайн и напечатал:

Чего ты хочешь добиться, продав вирус?

— Я думал, это очевидно. Пять миллиардов долларов.

Тебе не помогут пять миллиардов долларов, если дураки, которые получат твое творение, уничтожат весь мир.

— Чарльз, пожалуйста. У них уже давно есть возможность это сделать. Но ничего не меняется. Я понимаю военных. Это те же самые громилы, что отделали нас на спортивной площадке тридцать лет назад. В сущности, я лишь выполняю их желание получить самое мощное и современное оружие. Такое желание есть результат эволюции. Они никогда не применят вирус. Как и ядерная бомба, он важен со стратегической точки зрения, поскольку влияет на баланс сил. Он явился побочным продуктом вполне легального контракта Пентагона с «Джин-Дайн». Я не нарушал законов, создавая его или предлагая на продажу. Даже этические нормы остались в неприкосновенности.

Меня поражает твое умение логически обосновать собственную жадность.

— Я еще не закончил. Есть разумные причины, по которым вирус должен попасть именно к американским военным. Нет ни малейших сомнений, что именно существование ядерного оружия предотвратило третью мировую войну между бывшим Советским Союзом и Соединенными Штатами. Наконец мы добились того, о чем мечтал Нобель, создавая динамит: сделали войну немыслимой. Теперь мы обладаем следующим поколением оружия: биологическим. Несмотря на договоры, запрещающие его разработку, многие недружественные правительства действуют в этом направлении. И если мы хотим поддерживать равновесие, то не можем обойтись без собственных средств. Если мы останемся без оружия, подобного вирусу Х-гриппа-II, многие враждебные государства получат возможность шантажировать нас, угрожать нам и остальному миру. К несчастью, наш президент намерен выполнять конвенцию о запрещении биологических вооружений. Вероятно, мы единственное крупное государство, продолжающее ее уважать! Впрочем, это пустая трата времени. Мне не удалось уговорить тебя присоединиться ко мне при создании «Джин-Дайн», и я не сумею убедить тебя сейчас. На самом деле я ужасно об этом сожалею; вместе мы могли бы вершить великие дела. Но ты решил затаить обиду и посвятил жизнь тому, чтобы уничтожить меня. Ты так и не простил меня за то, что я тогда победил в игре.

Ты говоришь о великих делах. Это изобретение вируса Судного дня, способного уничтожить население всей планеты?

— Быть может, тебе известно меньше, чем ты пытаешься мне показать. Этот так называемый вирус Судного дня — лишь побочный продукт терапии при помощи зародышевых клеток, которая позволит избавить человечество от гриппа. Навсегда. Вакцинация создаст наследственный иммунитет против этой болезни.

Ты считаешь, что мертвец обладает иммунитетом?

— Даже тебе должно быть очевидно, что Х-грипп-II явился лишь промежуточным шагом. Да, у него есть недостатки. Но я сумел найти способ превратить их в товар.

Скоупс подошел к шкафу и взял маленький предмет с одной из полок. Когда он вернулся, Левайн увидел, что в руках у него оружие, напоминающее то, что было у его преследователей в лесу.

Профессор спросил:

И что ты собираешься сделать? Ты не можешь меня застрелить. Это киберпространство.

Скоупс рассмеялся.

— Ну, как сказать. Впрочем, я не собираюсь это делать сейчас. Сначала я хочу, чтобы ты рассказал, зачем проник в мой частный мир и причинил мне столько неудобств. Если бы ты хотел поговорить со мной про Х-грипп-II, то мог бы найти более простой способ.

Я пришел рассказать тебе, что неокровь ядовита.

Волшебник опустил оружие.

— Любопытно. И с чего ты это взял?

Пока мне еще неизвестны детали. Но препарат разлагается в теле человека и начинает отравлять мозг. Именно это стало причиной безумия Франклина Барта. И из-за этого сошел с ума твой ученый, Вандервэгон. Потом это лишит рассудка всех бета-тестеров в «Маунт-Дрэгон». Неокровь сводит с ума и тебя.

Разговор с компьютерным образом вызывал у Левайна тревогу. Волшебник не улыбался и не хмурился, и, пока из динамиков не раздавался голос Скоупса, профессор не мог представить, что думает глава «Джин-Дайн», какое впечатление производят его слова И еще Левайн не мог знать, известно ли Скоупсу содержание перехваченного послания Карсона.

— Превосходно, Чарльз, — наконец заговорил Скоупс. Его голос был полон иронии. — Ты всегда охотно делал заявления, порочащие компанию, но это твое лучшее достижение.

Это не заявление. Это правда.

— Однако у тебя нет доказательств, нет улик, нет научного обоснования. Твое обвинение ничем не отличается от прежних нападок на «Джин-Дайн». Неокровь создана лучшими генетиками мира. Ее тщательно протестировали. И после того как в эту пятницу начнется ее массовое применение, мы спасем бесчисленные жизни.

Скорее, вы их уничтожите. А тебя совсем не беспокоит тот факт, что ты и сам был бета-тестером неокрови?

— Похоже, тебе многое обо мне известно. Впрочем, мне не делали переливания. Это была окрашенная плазма.

Левайн немного задержался с ответом.

Тем не менее остальные сотрудники «Маунт-Дрэгон» получили неокровь. Как это мужественно с твоей стороны.

— Честно говоря, я собирался быть наравне со всеми, но мой верный помощник, мистер Фэрли, убедил меня этого не делать. Кроме того, именно ученые «Маунт-Дрэгон» создали неокровь — кому, как не им, ее тестировать?

Левайн бессильно откинулся на стенку лифта. Он так стремился войти в контакт с Брентом, что забыл о том, с кем имеет дело. Сколько они спорили, когда учились в колледже? Тогда ему ни разу не удалось переубедить Скоупса — ни разу! Как добиться нужного результата сейчас, когда на карту поставлено много больше?

Вновь наступило долгое молчание. Профессор снова оглядел чердак и увидел, что туман рассеялся. Он приблизился к окну. Стемнело, полная луна мерцала, отражаясь на поверхности океана, точно клубок шелковой пряжи. Рыбачья лодка с повисшими сетями направлялась в гавань. Теперь, когда Скоупс молчал, Левайну показалось, что он слышит, как шумит в прибрежных скалах прибой. Свет маяка Пемаквид-пойнт мигал в темноте.

— Впечатляет? — сказал Скоупс. — Отображено все, кроме запаха моря.

Левайн почувствовал, как его охватывает глубокая печаль. Превосходная иллюстрация противоречивого характера Брента. Только гений, обладающий огромными творческими способностями, мог создать такую прекрасную и тонкую программу. И этот же человек собирался продать Х-грипп-II. Левайн смотрел, как лодка входит в гавань. Танцующий свет фонарей отражался в воде. Темная фигура соскочила на пирс, поймала сброшенные с палубы швартовы и ловко накинула их на крепительную утку.

— Все началось с попытки решить самые разные задачи, — сказал Скоупс. — Моя сеть ежедневно росла, и я чувствовал, что теряю контроль над процессом. А я хотел иметь возможность свободно и незаметно для других перемещаться по всей системе. Я потратил немало времени, работая с языками искусственного интеллекта вроде Лиспа и объектно-ориентированными языками, такими как Смолток. Я чувствовал, что возникла нужда в новом компьютером языке, который будет включать в себя лучшее из них обоих, а также кое-что новое. Когда эти языки только появились, мощность компьютеров была очень маленькой. А теперь быстродействие процессора позволяло мне иметь дело не только со словами, но и с образами. Мой язык основан на визуальных образах. Компилятор шифропространства рождает миры, а не только программы. Все началось с достаточно простых вещей. Но очень скоро я осознал возможности новой среды. Я чувствовал, что способен создать абсолютно новую, уникальную форму искусства для компьютера, которую можно воспринимать только на ее собственных условиях. У меня ушли годы, чтобы построить этот мир, и я продолжаю над ним работать. Конечно, он никогда не будет закончен. Но большую часть времени мне пришлось потратить на то, чтобы язык программирования и его инструменты стали достаточно устойчивыми к ошибкам. Теперь я способен делать подобные вещи значительно быстрее. Чарльз, ты можешь простоять возле окна целую неделю и не увидеть двух одинаковых вещей. При желании можно спуститься в док и поговорить с этими людьми. Прибой меняется вместе с фазами луны. Есть времена года. В домах живут рыбаки, отпускники, художники. Настоящие люди из моего детства. Например, Марвин Кларк, который владеет магазином. Несколько лет назад он умер, но здесь его жизнь продолжается. Завтра ты сможешь спуститься туда и послушать, как он рассказывает свои истории. Или выпить чашку чая и поиграть в нарды с Хэнком Хитчинсом. Каждая личность — это вполне законченный объект внутри большой программы. Они существуют независимо и входят в контакт между собой совершенно непредсказуемым для меня образом. Здесь я нечто вроде Бога: я создал мир, но теперь он идет вперед без моего вмешательства.

Левайн ответил:

Но ты эгоистичный бог. Ты спрятал этот мир от других.

— Тут ты прав. Мне не хочется его ни с кем делить. Это слишком личное.

Левайн повернулся к волшебнику.

Ты воспроизвел остров в мельчайших деталях, единственное исключение составляет твой дом. Он в руинах. Почему?

Фигура волшебника сохраняла неподвижность, динамики молчали. Левайн понял, что коснулся болевой точки. Затем волшебник поднял оружие.

— Полагаю, нам пора заканчивать разговор, Чарльз, — сказал Скоупс.

Твое ружье меня не пугает.

— Напрасно. Ты лишь процесс внутри матрицы моей программы. Если я выстрелю, он будет остановлен. И ты застрянешь здесь, не имея возможности войти в контакт со мной или с кем-либо другим. Впрочем, сейчас все это имеет лишь теоретический интерес. Пока мы с тобой болтали о моем создании, я послал программу-ищейку, которая сумела обнаружить местоположение твоего терминала. Не думаю, что тебе очень удобно в лифте номер сорок девять, между седьмым и восьмым этажами. Группа встречающих уже направляется к тебе, так что никуда не уходи.

Что ты собираешься делать?

— Я? Ничего. А вот ты умрешь. Твое дерзкое проникновение и наглое вмешательство в мои дела не оставляет мне выбора. Ты противозаконно вторгся на мою территорию, а потому твое убийство будет вполне оправданным. Я сожалею, Чарльз, и говорю это вполне искренне. Мы не должны были закончить так.

Профессор собрался напечатать ответ, но потом остановился. Ему было нечего сказать.

— А теперь я намерен уничтожить программу. Прощай, Чарльз.

Волшебник тщательно прицелился.

В первый раз с того момента, как Левайн проник в здание «Джин-Дайн», ему стало страшно.


Карсон вздрогнул и проснулся. Было еще темно, но рассвет приближался. Он огляделся — небо начало светлеть на фоне темного входа в пещеру. В нескольких ярдах от него на песке спала Сюзанна. Он услышал ее тихое ровное дыхание.

Карсон приподнялся на локте, чувствуя, как на него снова накатывает жажда. Он подполз к источнику и жадно напился из пригоршни теплой водой. Утолив жажду, он сразу почувствовал голод, проснувшийся в глубинах желудка.

Встав, он подошел к выходу из пещеры и вдохнул прохладный предрассветный воздух. Лошади паслись в нескольких сотнях ярдов. Он тихонько свистнул — они подняли головы и навострили уши, почувствовав его присутствие. Карсон направился к ним, осторожно ступая в темноте. Они выглядели исхудалыми, но в остальном неплохо перенесли выпавшие на их долю испытания. Карсон погладил шею Роско. Глаза коня были блестящими и чистыми — хороший знак. Он наклонился и ощупал корону копыта. Она была теплой, но не горячей, никаких признаков воспаления.

Быстро приближался рассвет. Карсон огляделся. Окружающие горы состояли из песчаника, осадочные слои безумными диагоналями пересекали размытые холмы и каньоны. Он стоял и смотрел, как вершины озаряются алым светом восходящего солнца. Неподвижность воздуха вызывала почти религиозное благоговение: тишина в соборе перед первыми звуками органа. В тех местах, где мощные склоны гор сходились с пустыней, поток лавы покрывал подножие черной зазубренной массой. Их пещера оставалась незаметной — она находилась ниже уровня земли. С расстояния в сотню ярдов Карсону бы и в голову не пришло, что рядом может быть что-то, кроме черной лавы. И никаких следов Ная.

Напоив лошадей в пещере, он вывел их еще немного попастись — рядом он приметил свежую траву. Затем он подошел к мескитовому кусту и при помощи наконечника стрелы срезал длинный гибкий побег с сучьями и шипами на конце. Он сошел с языка лавы и направился в пустыню, внимательно изучая песок. Скоро он нашел то, что искал: свежие следы молодого кролика. Карсон прошел по ним сотню ярдов — они исчезали в дыре под кустом хвойника Присев на корточки, он сунул побег в норку. Карсон чувствовал, как шипы преодолевают несколько поворотов, и, добравшись до самого дна, принялся вертеть веткой. Когда Карсон понял, что поворачивать ее становится все труднее, он осторожно вытащил ветку наружу. Молодой кролик, чья шкура оказалась проколотой сучками и шипами, отчаянно пытался вырваться. Карсон прижал его левой ногой, отсек голову и подождал, пока кровь стечет в песок. Затем он выпотрошил тушку, освежевал ее и насадил на вертел, закопав внутренности в песок, чтобы не привлекать стервятников.

Когда ученый вернулся в пещеру, его спутница еще спала. У входа он развел небольшой костер, натер кролика солью, которая у него оставалась, и принялся его поджаривать. Мясо шипело на огне, голубой дымок поднимался в прозрачный воздух.

Теперь, когда солнце встало над горизонтом, залив сияющим золотым светом пустыню, оно ворвалось в пещеру, разогнав тьму. Карсон услышал шум, обернулся и увидел, что де Вака проснулась и села, сонно потирая глаза.

— Ой, — сказала она, когда золотой луч ударил ей в лицо, превратив черные волосы в бронзу.

Карсон смотрел на нее с уверенной самодовольной улыбкой рано вставшего человека. Его взгляд обратился к стенам убежища. Женщина увидела, как изменилось выражение его лица, и повернулась, чтобы проследить за его взглядом.

Восходящее солнце сияло сквозь узкую щель входа в пещеру, игла оранжевого света пересекала пол и половину дальней стены. И над самым концом иглы возник неровный, но вполне узнаваемый силуэт орла с распростертыми крыльями и поднятой головой: еще немного — и он взлетит.

Они молча наблюдали, как изображение становится все более четким, казалось, что свет и образ навсегда останутся на стене пещеры. Но еще через несколько мгновений, когда солнце поднялось выше, все исчезло; луч уже не попадал внутрь, и орел бесследно исчез.

— El Ojo del Aguila, — сказала де Вака. — Орлиный ключ. Теперь мы можем не сомневаться, что нашли его. Невероятно — именно он спас жизнь моих предков четыреста лет назад.

— А теперь спасает наши, — пробормотал Карсон.

Он продолжал смотреть на темное пространство, где еще несколько мгновений назад сияло изображение орла, словно пытался уловить мысль, промелькнувшую по краю его сознания. А затем изумительный аромат жареного мяса наполнил его ноздри, и он повернулся к костру.

— Ты голодна? — спросил он.

— Проклятье, ужасно хочется есть. Что это?

— Кролик.

Он снял его с огня и воткнул ветку вертикально в песок. Вытащив наконечник копья, он отрезал заднюю ногу и протянул своей спутнице.

— Осторожно, мясо горячее.

Де Вака откусила маленький кусочек.

— Изумительно. Ты еще и готовить умеешь. А я считала, что ковбои умеют варить только бобы с беконом.

Она откусила еще.

— И мясо совсем не такое жесткое, как у тех кроликов, которых приносил домой мой дед.

Женщина выплюнула маленькую косточку. Карсон наблюдал, как она ест, с тайной гордостью повара.

Через десять минут они доели кролика, его обглоданные кости упали в костер, а де Вака откинулась назад, облизывая пальцы.

— Как тебе удалось поймать кролика? — спросила она.

Карсон пожал плечами.

— Этому я научился на ранчо, когда был мальчишкой.

Де Вака кивнула и хитро улыбнулась.

— Да, все правильно, я забыла. Все индейцы умеют охотиться. Это у них в крови.

Карсон нахмурился, хорошее настроение исчезло — колкость была ничем не оправдана.

— Слушай, хватит, — проворчал он. — Это не было смешно в первый раз и совсем не смешно сейчас.

Но де Вака продолжала улыбаться.

— Тебе бы следовало посмотреть на себя со стороны. День, проведенный на солнце, пошел тебе на пользу. Еще несколько таких дней, и твоя внешность будет вполне соответствовать Большой резервации.[114]

Хотя Карсон сопротивлялся, все его существо переполняла ярость. Эта женщина обладала удивительной способностью находить его слабые места и наносила по ним удары. Он рассчитывал, что перенесенные ими испытания ее изменят, и теперь не знал, что его возмущает больше — ее саркастические замечания или его собственная дурацкая склонность к самообману.

— Tu eres una desagradecida hija de puta,[115] — сказал он, и гнев придал его словам неожиданную ясность.

На лице де Ваки появилось странное выражение, белки округлившихся глаз побелели, а поза из спокойной стала напряженной.

— Оказывается, cabron гораздо лучше владеет родным языком, чем хочет показать, — негромко проговорила она. — Значит, я неблагодарная? Как это предсказуемо.

— Предсказуемо? — резко ответил Карсон. — Вчера я спас твою задницу. А сегодня из тебя лезет все то же дерьмо.

— Ты спас мою задницу? — усмехнулась де Вака. — Ты дурак, cabron. Нас спас твой предок юта. И брат твоего деда, который рассказывал тебе истории. Замечательные люди, к которым ты относишься как к грязным пятнам на твоей родословной. У тебя великие предки, ими следует гордиться. А как себя ведешь ты? Ты все скрываешь. Делаешь вид, что их не существует. Прячешь. Словно без них ты лучше. — Теперь она говорила все громче, и ее голос эхом отражался от стен пещеры. — И знаешь, что я тебе скажу, Карсон? Без них ты ничто. Ты не ковбой. Ты вовсе не истинный американец из Гарварда. Ты просто белый фермер, не способный примириться с собственным прошлым.

Карсон слушал, и его ярость постепенно становилась холодной.

— Все еще играешь в будущего психоаналитика? — сказал он. — Когда я буду готов вступить в конфронтацию со своим внутренним ребенком, я обращусь к тому, у кого есть диплом, а не к продавцу «змеиного масла»,[116] который лучше чувствует себя в пончо, чем в лабораторном халате. Todavia tienes la mierda del barrio en tus zapatos.[117]

Ноздри женщины широко раздувались, когда она втягивала в себя воздух. Неожиданно она размахнулась и отвесила Карсону звонкую пощечину. Щека его загорелась, в ухе загудело. Он удивленно тряхнул головой и заметил, что она собирается ударить его снова. На этот раз он успел помешать ей. Тогда де Вака сжала левую руку в кулак и нанесла удар ему в лицо, но Карсон уклонился, продолжая крепко сжимать ее правую руку. В результате де Вака потеряла равновесие и начала падать в воду, увлекая Карсона за собой. Он не успел выпустить ее запястье и рухнул сверху.

Пощечина и неожиданное падение помогли Карсону прийти в себя. Он оказался сверху, почувствовал, как ее гибкое сильное тело извивается под ним, и его охватил совсем другой голод. Повинуясь импульсу, он наклонился и жадно поцеловал ее в губы.

— Pendejo, — выдохнула де Вака, которой уже не хватало воздуха. — Никто меня не целует!

Она отчаянным рывком высвободила мокрые руки и сжала кулаки. Карсон с опаской смотрел на нее.

Мгновение они молча изучали друг друга, и вода с кулаков женщины капала на темную поверхность теплого источника. Эхо смолкло, и теперь тишину нарушали лишь их тяжелое дыхание и капающая вода. Внезапно де Вака схватила Карсона за волосы двумя руками и прижалась губами к его рту.

А еще через мгновение ее руки затеяли свою игру — теперь они были всюду, проскользнули под одежду, гладили его грудь и соски, расстегивали ремень и ширинку. Де Вака ласкала его длинными нетерпеливыми движениями. Потом она села и подняла руки, и Карсон быстро стянул с нее рубашку, отбросил в сторону и начал стаскивать пропитанные теплой водой джинсы.

Она обняла его одной рукой за шею, мазнув губами по пострадавшему уху. Розовый, как у кошки, язык появлялся и исчезал, пока она шептала слова, которые жаром растекались по его затылку. Он сорвал с нее трусики, и когда она упала в воду, задыхаясь или плача — он так и не понял, что с ней происходит, — ее груди и гладкий холмик живота поднялись над поверхностью воды. А потом он вошел в нее, и ее ноги сомкнулись у него на пояснице. Тела сразу нашли свой ритм, вода поднималась и падала вокруг них, ударяя в песок, как прибой на заре мира.

Позднее, когда, обнаженные, они лежали рядом на мокром песке, де Вака посмотрела на Карсона.

— Я не знала, чего я хотела больше — ударить тебя ножом или переспать с тобой, — с ухмылкой сказала она.

Карсон повернул к ней голову и убрал влажную прядь черных волос, упавшую ей на лицо.

— Давай еще раз займемся последним, — предложил он. — А потом поговорим.

Рассвет быстро сменился полуднем, а они крепко спали.


Карсон летел, парил над пустыней, извивающиеся ленты потоков лавы остались далеко внизу. Он уносился к жаркому солнцу. Впереди он увидел каменный шпиль, острие которого находилось в милях над песками. Карсон пытался перебраться через него, но шпиль стремительно уходил все выше и выше, устремляясь к солнцу…

Он проснулся с сильно бьющимся сердцем. Сел в прохладной темноте, посмотрел в сторону выхода из пещеры; затем его взгляд скользнул по темным стенам. И тут, словно огненный клинок, его пронзила мысль, которая так долго от него убегала.

Ученый встал, оделся и вышел наружу. Было уже почти два часа, наступило самое жаркое время. Лошади успели хорошо отдохнуть, но их следовало еще раз напоить. Нужно выйти через час, чтобы добраться до Лава-Гейт на закате. Тогда они будут в Лава-Кемп в полночь или немного позже. У них останется тридцать шесть часов, чтобы довести свою информацию до УКК перед началом массового применения неокрови.

Но они не могли покинуть пещеру. Еще рано.

Он подошел к лошадям и оторвал две полоски кожи от седельной упряжи. Затем собрал два плотных пучка мескитовых веток и высохшего чапарреля и связал их кожаными полосками. Неся связки, он вернулся в пещеру.

Де Вака уже успела проснуться и одеться.

— Привет, ковбой, — сказала она, когда он вошел в пещеру.

Карсон улыбнулся и приблизился к ней.

— Только не сейчас, — сказала она, игриво ткнув его в живот.

Он наклонился к ней и прошептал:

— Al despertar la hora el aguila del sol se levanta en una aguja del fuego.

— На рассвете орел солнца стоит на игле огня, — перевела она с недоуменным выражением лица. — Слова на карте Ная. Я не поняла этой фразы тогда, и она ничего не говорит мне сейчас.

Некоторое время она вопросительно смотрела на спутника, а потом ее глаза широко раскрылись.

— Мы видели орла сегодня утром, — сказала она. — Силуэт на дальней стене пещеры, озаренный рассветным солнцем.

Карсон кивнул.

— Из чего следует, что мы нашли место…

— …место, которое все эти годы искал Най, — перебил ее Карсон. — Где-то здесь спрятано золото Мондрагона.

— Вот только он ошибся почти на сотню миль. — Де Вака посмотрела в темноту и повернулась к Карсону. — Чего мы ждем?

Ученый поджег конец одной из связок, и они вместе двинулись в глубь пещеры.

Из водоема, который образовался там, где ключ выходил на поверхность, вытекал узкий ручеек, убегавший вниз по пологому склону. Карсон и де Вака шли вдоль его берега, вглядываясь в красноватый сумрак, который с трудом разгонял факел. Когда они подошли к противоположной стене, стало ясно, что это вовсе не стена, а неожиданное понижение потолка. Пол пещеры так же резко уходил вниз — в результате образовался тесный туннель. Чтобы идти дальше, им приходилось наклоняться. Из темноты доносился плеск воды.

Наконец ход привел их в высокую узкую пещеру примерно в десять футов в поперечнике и тридцать в высоту. Карсон поднял факел, освещая желтую, покрытую пятнышками поверхность скалы. Он сделал шаг вперед и застыл на месте. У его ног ручей устремлялся вниз, вода падала в зияющий омут мрака. Держа перед собой факел, Карсон осторожно наклонился, чтобы посмотреть туда.

— Видишь что-нибудь? — спросила де Вака.

— Мне едва видно дно, — ответил Карсон. — Тут не меньше пятидесяти футов.

Послышался шорох, и ученый инстинктивно отступил назад. Пригоршня мелких камешков сорвалась вниз; раздался плеск, по пещере раскатилось эхо.

Карсон ощупал землю перед собой.

— Камень выветрился и едва держится, — сказал он, осторожно шагая вдоль обрыва.

Обнаружив более надежное место, он опустился на колени и снова заглянул вниз.

— Там что-то есть! — воскликнула де Вака, стоявшая у другого края.

— Я вижу.

— Если ты будешь держать факел, я смогу спуститься. Мне кажется, здесь более удобное место.

— Давай лучше я, — предложил Карсон.

Де Вака бросила на него мрачный взгляд.

— Ладно, ладно, — вздохнул он.

Подобравшись к тому месту, где обрушился склон, де Вака стала спускаться, иногда ей приходилось скользить. Карсон с трудом различал ее движение в сумраке пещеры.

— Бросай второй факел! — крикнула она.

Засунув коробок между веток, Карсон бросил связку. Его спутница немного повозилась со спичками, затем провал под ногами Карсона озарился алым мерцающим светом.

Он посмотрел вниз и увидел очертания высохшего трупа мула. Тюк на его спине порвался в нескольких местах, рядом валялись куски ткани и кожи. Также Карсон заметил какие-то округлые предметы белого света. Чуть в стороне лежало мумифицированное тело человека.

В мерцающем свете факела Карсон видел, как де Вака осмотрела сначала мертвеца, а потом мула и распавшийся тюк. Она подняла несколько разбросанных вокруг предметов и завязала их в свободные полы рубашки. Не теряя времени, она вскарабкалась по скользкому откосу.

— Что тебе удалось найти? — спросил Карсон, когда она выбралась наверх.

— Не знаю. Давай подойдем к свету.

У выхода из пещеры де Вака развязала узел. Маленький кожаный мешочек, кинжал в ножнах и несколько белесых камешков упали на песок.

Карсон поднял кинжал и осторожно вытащил из ножен. Металл потускнел и проржавел, но рукоять под слоем пыли не пострадала. Он протер ее рукавом и поднял к солнцу. На железном эфесе виднелись две изящные серебряные буквы: «ДМ».

— Диего де Мондрагон, — прошептал ученый.

Когда де Вака попыталась открыть мешочек, высохшая кожа треснула, и на песок вывалились одна маленькая золотая монета и три большие серебряные. Женщина подняла их и принялась разглядывать, любуясь сохранившимся блеском.

— Посмотри, они кажутся совсем новенькими, — сказала она.

— А что в тюках? — спросил Карсон.

— Они наполовину заполнены вот такими маленькими белыми камнями. — Де Вака показала на упавшие в песок предметы. — Там их много. Да и седельные сумки набиты ими.

Карсон поднял камень и с любопытством повертел в руках. Минерал был мелкозернистым, цвета слоновой кости.

— Проклятье, что это такое? — пробормотал он.

Де Вака взяла другой камень и взвесила на ладони.

— Он довольно тяжелый.

Карсон вытащил наконечник стрелы и поскреб кусок минерала.

— Но при этом довольно мягкий. В любом случае, это не камень.

Женщина потерла поверхность ладонью.

— Но зачем Мондрагон рисковал жизнью и таскал весь этот груз, ведь он мог взять больше воды и… — Она внезапно смолкла. — Я знаю, что это такое, — заявила де Вака. — Это сепиолит.

— Сепиолит? — переспросил Карсон.

— Да. Из него делают трубки, резные изображения, предметы искусства. В семнадцатом веке сепиолит был очень дорогим. Нью-Мексико экспортировал большие партии этого минерала в Новую Испанию. Вероятно, рудником Мондрагона были залежи сепиолита.

Она посмотрела на ученого и усмехнулась. По его лицу промелькнуло удивление. Потом он опустился на песок и рассмеялся.

— И все это время Най искал потерянное золото Мондрагона. Ему не пришло в голову — как и многим другим людям, — что купец мог вести другие сокровища. Те, что теперь ничего не стоят.

Де Вака кивнула.

— В те времена сепиолит ценился не меньше золота. Посмотри, какая у него гладкая поверхность. Сегодня его стоимость едва ли превысит четыреста или пятьсот долларов.

— А монеты?

— Это деньги на текущие расходы. Вероятно, лишь кинжал представляет какую-то ценность.

Карсон потряс головой и оглянулся.

— Наверное, мул забрел в дальнюю часть пещеры, а Мондрагон побежал за ним. Склон не выдержал их совместного веса, и они рухнули вниз.

Женщина покачала головой.

— Когда я спустилась, то нашла кое-что еще. Из груди купца торчала стрела.

Ученый удивленно посмотрел на нее.

— Должно быть, это работа слуги. Похоже, легенды не соответствуют действительности — они не искали воду, они ее нашли. Но Эстеванико решил взять сокровище себе.

Де Вака кивнула.

— Возможно, Мондрагон искал тайник, чтобы спрятать там сокровище, и не заметил в темноте края утеса. Куски лавы валялись не только вокруг тела, но и на нем. Мул погиб при падении, а слуга решил, что больше нет смысла ждать.

— Но ты сказала, что седельные сумки наполовину пусты? Скорее всего, он избавил Мондрагона от страданий, взял с собой то, что сумел унести, и двинулся на юг. Слуга забрал с собой камзол в надежде, что он защитит его от солнца. Впрочем, этого оказалось недостаточно. Он добрался только до горы Дракона.

Ученый продолжал смотреть на вход в пещеру, словно ждал, что сейчас услышит продолжение истории.

— Вот каким оказался конец легенды о Мондрагоне, — наконец сказал он.

— Может быть, — ответила де Вака. — Но предания не умирают так легко.

Они молча стояли рядом под ярким солнцем, задумчиво глядя на монеты, лежащие на ладони де Ваки. Затем она осторожно опустила их в карман джинсов.

— Пожалуй, пришло время седлать лошадей, — сказал Карсон, поднимая кинжал и засовывая его за пояс. — Нам нужно добраться до Лава-Гейт до заката.


Най сидел среди скал, чувствуя, как вечернее солнце нагревает шляпу; волны раскаленного воздуха поднимались над полями окружающей лавы, и ему казалось, что его тело сжимают жаркие объятия. Он слегка приподнял винтовку и через оптический прицел тщательно проверил южный горизонт. Ни малейших следов Карсона и женщины. Он повторил процедуру. Ничего, даже стервятников.

— Наверное, они где-то спрятались и обнимаются. — Мальчик швырнул камень вниз, и он с грохотом покатился по склону. — Это самая обычная девчонка.

Англичанин поморщился. Они либо нашли воду, либо мертвы. Последнее более вероятно. Может быть, потребуется некоторое время, чтобы их тела начали разлагаться и привлекли стервятников. Не следует забывать, что пустыня огромна. Птицы способны уловить запах на большом расстоянии. Сколько времени нужно в такую жару, чтобы запах стал достаточно сильным: четыре, может быть, пять часов?

— Сыграем в поймай-черного-дрозда? — предложил паренек, показывая пригоршню черных камушков. — Мы можем воспользоваться ими вместо шариков.

Най повернулся к нему. Мальчуган был грязным, из ноздри свисала засохшая сопля.

— Не сейчас, — мягко сказал он, поднимая прицел, чтобы еще раз осмотреть горизонт.

Наконец он увидел беглецов: две фигуры верхом на лошадях. Им оставалось преодолеть около трех миль.


Левайн успел отступить в сторону, когда раздался выстрел. Развернувшись при помощи трекбола, он увидел небольшую аккуратную дыру в круглом окошке. Волшебник вновь поднял оружие. Профессор быстро напечатал:

Брент! Не надо. Ты должен меня выслушать.

Скоупс вздохнул.

— В течение двадцати лет ты не давал мне покоя. Я делал для тебя все, что мог. Вначале я предложил равное партнерство, пятьдесят процентов акций компании. Я не отвечал на твои злобные нападки, а ты обретал вес и могущество, зарабатывая на негативной рекламе «Джин-Дайн». Пользуясь моим молчанием, ты снова и снова атаковал меня, обвиняя в жадности и эгоизме.

Ты молчал только из-за того, что рассчитывал на мое согласие в вопросе действия нашего совместного патента.

— Это удар ниже пояса, Чарльз. Я не отвечал потому, что продолжал питать к тебе дружеские чувства. Должен признать, что поначалу я не принимал всерьез твои выпады. Мы были очень близки в университете. Среди всех людей, с которыми я был знаком, лишь ты обладал равным со мной интеллектом. Ты только взгляни на то, что мы сотворили вместе: дали миру Х-ржавчину. — Из динамиков лифта послышался горький смех. — Об этом ты не любишь рассказывать прессе? Великий Левайн — благородный Левайн, тот, который никогда не опустится до уровня Брента Скоупса, — был изобретателем Х-ржавчины. Одной из величайших дойных коров в истории капитализма. Да, я сумел найти зерна кукурузы анасази, но именно твой блестящий научный прорыв помог мне изолировать ген Х-ржавчины, чтобы вывести штамм, защищенный от болезней.

Не я придумал, как заработать миллиарды на бедняках стран третьего мира.

— Доходы, которые я получил, несравнимы с ростом производства, — ответил Скоупс. — Неужели ты забыл, что наш защищенный штамм позволил увеличить общемировую выработку зерна на пятнадцать процентов, а его цена при этом упала? Чарльз, люди, которым грозила голодная смерть, выжили только благодаря этому открытию. Нашему открытию.

Да, ты прав, это наше открытие. Но в мои намерения не входило превращать его в инструмент для выкачивания денег. Я хотел сделать его достоянием всего мира.

Скоупс рассмеялся.

— Я не забыл о твоем наивном желании. И не думаю, что из твоей памяти стерлись обстоятельства, позволившие мне получать прибыль от нашего открытия. Я одержал честную и справедливую победу.

Левайн помнил все. В его душе до сих пор бушевал огонь вины, приносящий боль. Когда стало очевидным, что они не могут договориться об использовании гена Х-ржавчины, они решили устроить соревнование за право обладания. Провести игру, которую изобрели еще в колледже. Но теперь ставки в ней были предельно высоки.

А я проиграл.

— Да. Но последнее слово остается за тобой, Чарльз. Через два месяца закончится действие патента. А так как ты отказался его возобновить, он прекратит свое существование. И самое прибыльное изобретение в истории «Джин-Дайн» станет бесплатным — каждый сможет им пользоваться по своему усмотрению.

Неожиданно голос Скоупса стал сливаться с другими голосами: громкие и энергичные, они эхом разносились в шахте лифта.

За ним пришли, чтобы уничтожить его в реальном мире.

Кабина дернулась, и Левайна прижало к стене. Он услышал, как у него над головой заработал двигатель, и снова из динамиков послышался знакомый спокойный голос:

— Неисправность устранена. Приносим извинения за причиненные неудобства.

Лифт скрипнул и с глухим шумом начал подниматься вверх.

Левайн наблюдал, как на гигантском экране фигура Скоупса отвернулась от него и посмотрела в окно.

— Теперь уже не имеет значения, застрелю я тебя здесь или нет, — сказал Скоупс. — Когда лифт окажется на шестидесятом этаже, твое физическое тело в любом случае будет уничтожено. И тогда твое киберпространственное существование станет весьма спорным.

Волшебник повернулся к нему, словно чего-то ждал.

Левайн посмотрел на индикатор — двадцатый этаж.

— Печально, что все заканчивается именно так, Чарльз, — раздался голос Скоупса. — Впрочем, мои сожаления — лишь ностальгический артефакт. Возможно, после того как тебя не станет, я смогу чтить память друга, который у меня был когда-то. Друга, который полностью изменился.

Номера на индикаторе быстро менялись: пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь. Вой двигателей лифта стал понижаться, началось торможение.

Левайн напечатал:

Я еще могу подписать возобновление патента.

— Шестьдесят, — произнес голос.

Профессор вытащил кабель из разъема. Изображение на огромном мониторе померкло, и его поверхность снова стала черной. Левайн быстро выключил свой ноутбук. Если Мим находился в киберпространстве «Джин-Дайн», сейчас его оттуда выбросило. Что ж, так Скоупс не сможет выследить хотя бы его.

Кабина остановилась, и наступила тишина. Затем дверь отошла в сторону. Сидящий на полу скрестив ноги Левайн поднял голову и увидел трех охранников в сине-черной форме «Джин-Дайн», которые смотрели на него сверху вниз. Все трое держали в руках пистолеты. Один сотрудник поднял оружие и нацелил его в голову Левайну.

— Я не стану здесь убирать, — заявил охранник, стоявший рядом.

Профессор закрыл глаза.


Они наполнили обе фляги и пили из источника до тех пор, пока их тела не отказались принимать жидкость. Теперь, когда они ехали вдоль подножия гор, Карсон ощущал, как прохлада начинает возвращаться. Солнце уже клонилось к обнаженным горным вершинам.

Оставалось проехать пятнадцать миль до Лава-Гейт, а потом еще около двадцати до Лава-Кемп. Если учесть, что большая часть их путешествия будет проходить под покровом темноты, им не грозила жажда. В желудке каждой из лошадей плескалось по пятьдесят фунтов воды. Сильное обезвоживание заставляет животных пить про запас.

Карсон немного придержал Роско, наблюдая за де Вакой. У нее была прямая посадка, длинные ноги расслабленно упирались в стремена, волосы плыли за спиной, словно черный вихрь.

«Какой удивительно четкий профиль, — отметил Карсон, — с изящно вылепленным носом и полными губами».

Странно, что раньше он этого не замечал.

«Конечно, — подумал он, — костюм биологической защиты — не самая подходящая одежда для женщины».

Она повернулась к нему.

— На что ты смотришь, cabron? — спросила она.

Золотой вечерний свет отражался в ее темных глазах.

— На тебя, — ответил он.

— И что ты видишь?

— Женщину, которую…

Он смолк.

— Давай вернемся к цивилизации, там и будешь делать поспешные выводы, — сказала она и отвернулась.

Карсон усмехнулся.

— Я хотел сказать: женщину, которую мне бы хотелось прижать к кровати. Настоящей кровати, а не постели из песка. И еще я бы хотел, чтобы эта женщина извивалась в экстазе.

— Постель из песка была не такой уж плохой.

Он откинулся в седле и скорчил выразительную гримасу.

— У меня такое ощущение, что половину кожи у меня на спине и сейчас рвут твои ногти.

Он показал в сторону горизонта.

— Видишь проход — кажется, что горы и лава сходятся? — продолжал Карсон. — Это Лава-Гейт, северный конец Хорнада. Оттуда следует идти на Полярную звезду. Нам останется преодолеть менее двадцати миль до Лава-Кемп. Там наверняка есть горячая пища и телефон. Не исключено, что мы даже сможем рассчитывать на настоящую кровать.

— Неужели? — спросила де Вака. — Ой, моя бедная задница.


Най осмотрел ствол «Холланд и Холланд», проверил прицел и магазин. Все в порядке. Поставив приклад между ног, он заглянул в дуло. Он сотню раз вычистил оружие с тех пор, как проклятый мерзавец Карсон засунул туда жевательную резинку в тот день в пустыне. Впрочем, лишняя проверка никогда не помешает.

Беглецы находились теперь в миле от него. Менее чем через десять минут они окажутся в пределах досягаемости. Два быстрых метких выстрела с расстояния в четыреста ярдов. Еще два для страховки и два для лошадей. Они его даже не увидят.

Время пришло. Начальник службы безопасности удобно пристроил винтовку и прижал щеку к прикладу. Он дышал глубоко и медленно, выпуская воздух через ноздри, стараясь замедлить биение сердца. Для большей точности нужно стрелять между ударами пульса.

Он слегка повернул голову и огляделся. Мальчишка исчез. Потом Най заметил, что он приплясывает по другую сторону склона, далеко от места действия.

Он снова сосредоточился, выровнял прицел и медленно повел дулом вдоль линии песка, пока обе фигуры не появились в перекрестье.


— Не стрелять! — послышался голос из-за спины охранников. — Вызывает мистер Скоупс.

Они обменялись еще несколькими фразами, а потом дула пистолетов опустились. Один из охранников грубо поднял профессора на ноги.

Его повели по тускло освещенному коридору, мимо большого поста охраны, затем они миновали еще один пост меньшего размера, и наконец группа свернула в узкий проход, по обе стороны которого шли ряды дверей. Левайн понял, что он уже однажды преодолел этот путь: несколько часов назад, когда перемещался по киберпространству «Джин-Дайн» в сопровождении Фидо. Профессор слышал гудение каких-то машин и шепот вентиляторов.

Они остановились возле массивной черной двери. Левайну предложили снять туфли и надеть мягкие тапочки. Охранник что-то сказал по рации, послышался щелчок открывающихся электронных замков, и дверь отошла в сторону. Поток воздуха ударил в лицо профессора. Он вошел внутрь.

Восьмиугольный кабинет совсем не походил на чердак в киберпространстве Скоупса. Помещение было большим, темным и непривычно стерильным. Голые стены уходили к высокому потолку. Взгляд Левайна переместился от потолка к знаменитому фортепиано, блестящему инкрустированному письменному столу и остановился на Скоупсе. Генеральный директор «Джин-Дайн» сидел на потертом диване с клавиатурой на коленях, устремив сардонический взгляд на вошедшего. На грязной черной футболке профессор заметил пятна; возможно, это был соус от пиццы. На огромном экране все еще оставалось изображение парапета, вид на который открывался с чердака его старого дома. Далеко над темной водой мигал свет маяка Пемаквид-Пойнт.

Скоупс нажал на клавишу, и экран мгновенно потемнел.

— Проверьте, нет ли у него оружия или электронных приборов, — приказал охранникам Скоупс и подождал, пока они выполнят его указание и выйдут. Потом он переплел пальцы и посмотрел на Левайна. — Я проверил камеры слежения. Похоже, ты довольно долго находился в лифте. Около пятнадцати часов. Хочешь освежиться?

Левайн покачал головой.

— Тогда садись. — Хозяин кабинета указал на другой конец дивана. — А как же твой друг? Он не хочет к нам присоединиться? Я имею в виду человека, который проделал за тебя трудную часть работы. Он оставил свои следы по всей сети, и я бы очень хотел встретиться с ним и объяснить, что мне совсем не нравится его деятельность.

Профессор ничего не ответил. Скоупс посмотрел на него, улыбнулся и пригладил непокорный вихор.

— Прошло немало времени с нашей последней встречи Чарльз. Должен признаться, что я немного удивлен. Но еще больше меня поразило твое предложение подписать бумаги на возобновление действия патента после стольких лет решительных отказов. Как быстро мы теряем свои убеждения, оказавшись перед лицом серьезных испытаний. «Драться за принципы проще, чем жить по ним».[118] Или умереть за них. Верно?

Левайн сел.

— «Подвергать сомнению свои жизненные принципы — признак мудрости человека».[119]

— «Цивилизованности человека», Чарльз. Ты давно не играл в игру. Ты помнишь, как мы это делали в прошлый раз?

По лицу профессора пробежала судорога.

— Если бы я одержал победу, мы бы не находились здесь.

— Скорее всего. Ты знаешь, я часто спрашивал себя, не является ли яростная кампания против генетических исследований, которую ты вел все это время, следствием твоей ненависти к самому себе? Ты любил игру не меньше меня. Ты рискнул всем, во что верил, ради той последней партии, и потерпел поражение. — Скоупс выпрямился и положил пальцы на клавиатуру. — Я сейчас приготовлю документы.

— Ты еще не слышал моих условий, — спокойно сказал Левайн.

Скоупс повернулся к нему.

— Условия? В твоем положении нельзя диктовать условия. Либо ты подпишешь, либо умрешь.

— Но ты ведь не сможешь меня хладнокровно убить?

— Убийство, — медленно проговорил Скоупс. — Хладнокровное убийство. Да, теперь тебе только и остается такой сенсуалистский подход. Но боюсь, что именно так я и поступлю — если назвать вещи своими именами, как сказал бы мистер Микобер.[120] Если только ты не подпишешь патент.

Наступило долгое молчание.

— Вот мое условие: еще одна партия, — сказал профессор.

По лицу Скоупса промелькнуло удивленное выражение. Потом он рассмеялся.

— Ну-ну, Чарльз. Как это называется — матч-реванш? И какими будут ставки?

— Если я одержу победу, ты уничтожишь вирус и сохранишь мне жизнь. Если я проиграю, то подпишу бумаги на возобновление действия авторского свидетельства и ты можешь меня убить. Таким образом, если ты победишь, то получишь еще восемнадцать лет эксклюзивных доходов и сможешь продать вирус Пентагону. А если проиграешь, лишишься и патента, и вируса.

— Убить тебя будет проще.

— Но совсем не так выгодно. Тогда ты не сможешь продлить действие авторского свидетельства. А если я подпишу бумаги, то это принесет «Джин-Дайн» около десяти миллиардов долларов.

Скоупс задумался. Клавиатура соскользнула с его колен.

— Давай сделаем иначе. Если ты проиграешь, я не стану тебя убивать и ты согласишься войти в совет директоров компании в качестве вице-президента и главного ученого. Это мое старое предложение, но оно будет сопровождаться окладом и пакетом акций, соответствующим твоему статусу. Мы переведем часы назад и начнем все снова. Естественно, ты будешь сотрудничать в полной мере и прекратишь бессмысленные атаки на «Джин-Дайн» и технологический прогресс в целом.

— Вместо смерти ты предлагаешь договор с дьяволом. Зачем тебе это? Я не знаю, могу ли тебе доверять.

Скоупс усмехнулся.

— А с чего ты взял, что я делаю это для тебя? Твоя смерть будет грязным делом и принесет массу неудобств. Кроме того, я не убийца и не могу исключить, что это ляжет тяжким грузом на мою совесть. На самом деле, Чарльз, я не получил ни малейшего удовольствия, уничтожая твою карьеру и репутацию. Я был вынужден защищаться. — Скоупс махнул рукой. — Впрочем, я не могу тебе позволить вернуться в мир и продолжать вести прицельный огонь по «Джин-Дайн». В моих интересах убедить тебя присоединиться к моей компании, начать сотрудничать, подписать обычные бумаги о неразглашении. Если захочешь, то сможешь сидеть в офисе и целыми днями ничего не делать. Но я не сомневаюсь, что ты выберешь путь исследований и развития — и охотно будешь помогать лечить больных людей. Тебе вовсе не обязательно заниматься генной инженерией. Фармацевтические препараты, биомедицинские исследования — на твой выбор. Посвяти свою жизнь созиданию, а не разрушению.

Левайн встал и посмотрел на огромный темный экран.

Оба молчали.

Наконец он повернулся к Скоупсу.

— Я принимаю условия, — сказал он. — Но мне нужны гарантии, что ты уничтожишь вирус, если проиграешь. Я хочу, чтобы ты вытащил его из сейфа и поставил между нами. Если победа будет на моей стороне, я просто вынесу сосуд отсюда и покончу с ним, предприняв все предосторожности. Конечно, если это единственный экземпляр.

Скоупс нахмурился.

— Этого никто не должен знать. Благодари своего друга, Карсона.

Профессор удивленно приподнял брови.

— Значит, это и для тебя новость? Судя по тем известиям, которые я получил, сукин сын взорвал «Маунт-Дрэгон». Карсон Искариот.

— Я понятия не имел, — сказал Левайн.

Скоупс оценивающе посмотрел на него.

— А я думал, что за этим стоишь ты. Решил, что это месть за то, что я осквернил память твоего отца. — Он покачал головой. — Что такое девятьсот миллионов, когда на кону десять миллиардов? Я согласен на твои условия, но с одной оговоркой. Я не хочу, чтобы у тебя была возможность отказаться подписать бумаги в случае проигрыша. Ты должен сделать это сейчас, в присутствии нотариуса. Мы положим соглашение на стол перед нами рядом с контейнером, где находится вирус. Победитель получит и то и другое.

Левайн кивнул.

Положив клавиатуру на колени, Скоупс принялся быстро печатать. Затем он снял телефонную трубку и произнес несколько фраз. Почти сразу послышался легкий звон; в кабинет вошла женщина с несколькими листами бумаги, двумя ручками и печатью нотариуса.

— Вот документ, — сказал Скоупс. — Подпиши его, а я пока достану вирус.

Он отошел к противоположной стене, нащупал пальцами нужное место и нажал. Послышался щелчок, и панель отошла в сторону. Скоупс просунул руку внутрь и быстро набрал несколько символов. Раздался гудок и щелчок, Скоупс наклонился и вытащил маленькую коробочку со значком биологической опасности. Он подошел к письменному столу и поставил контейнер на инкрустированную поверхность. Открыв крышку, глава «Джин-Дайн» вынул запаянную стеклянную ампулу в три дюйма шириной и два дюйма высотой. Он аккуратно положил ампулу поверх подписанного Левайном документа, а потом молча подождал, пока нотариус покинет кабинет.

— Будем играть по старым правилам, — сказал Скоупс. — Нужно выиграть два раунда из трех. Компьютер «Джин-Дайн» случайным образом выберет тему из своей базы данных. Ты не против, что нас рассудит машина, если возникнут разногласия?

— Нет, — ответил Левайн.

Скоупс вытащил монетку, подбросил ее в воздух, поймал на тыльную сторону ладони и накрыл другой рукой.

— Твой выбор, — сказал он.

— Орел.

Владелец корпорации убрал руку.

— Решка. В первой теме начну я.


Де Вака закончила петь старую испанскую песню, которая помогала им преодолеть последние несколько миль, и слегка отстала, с благоговением вдыхая воздух Хорнада. Заходящее солнце позолотило песок. Как чудесно чувствовать себя живой, просто сидеть на лошади и ехать, приближаясь к новой жизни. Сейчас для нее не имело значения, какой она будет. Слишком многие вещи она принимала как должное. Женщина поклялась, что больше никогда не повторит эту ошибку.

Она посмотрела на своего спутника, ехавшего чуть впереди. Они приближались к высокому узкому проходу Лава-Гейт. «Интересно, — лениво подумала она, — как он впишется в новую жизнь». Де Вака тут же отбросила эту мысль как слишком сложную. У нее будет еще время, чтобы об этом подумать.

Карсон повернулся, заметил, что де Вака немного отстала, и слегка придержал коня. Когда она приблизилась, он улыбнулся и наклонился к ней, чтобы провести ладонью по ее щеке.

Она вдруг ощутила влагу на лице. В пустыне это было настолько неожиданно, что она закрыла глаза и подняла ладонь, чтобы защититься. Женщина провела рукой по лицу — ладонь покрылась кровью, к одному пальцу пристал зазубренный осколок, похожий на кость. Одновременно она услышала громкий хлопок.

Внезапно все стало происходить одновременно. Она увидела, как Карсон валится с Роско, а ее лошадь метнулась в сторону, испуганная громким звуком. Де Вака в отчаянии ухватилась за луку седла, когда что-то просвистело мимо ее уха. Над пустыней еще раз раскатилось эхо.

В них стреляли.

Роско галопом скакал к подножию гор. Де Вака послала свою лошадь за ним, ударив ее каблуками по бокам. Она прижалась к ее шее, рассчитывая, что так в нее будет труднее попасть. Де Вака повернула голову, пытаясь оглядеться. Карсон свешивался с седла, бок его коня заливала кровь и стекала на песок. Один за другим раздались еще два выстрела.

Лошади мчались к тупику в лавовом потоке, затем резко остановились. Еще несколько выстрелов последовали один за другим, и Роско рванулся в сторону, пытаясь спастись и сбросив наездника. Де Вака тут же спрыгнула, приземлившись рядом с Карсоном, а обе лошади унеслись в пустыню. Послышался хлопок, а потом животное отчаянно заржало от боли. Де Вака обернулась. Живот Роско был разорван, внутренности вывалились наружу и болтались между ног. Конь пробежал еще несколько сотен ярдов и остановился. Грянул новый выстрел, лошадь де Вака рухнула на песок и судорожно забила копытами. Еще одна пуля настигла несчастное животное, и из головы брызнула струя крови. Лошадь несколько раз дернула ногами, а потом застыла в неподвижности.

Женщина подползла к Карсону. Он лежал на песке, сжавшись в комок и подтянув колени к груди. Кровь на песке рядом с ним превращалась в скользкую красную пасту. Она осторожно перевернула его, и он застонал. Де Вака быстро осмотрела рану. Левый рукав был залит красным, и она осторожно сдвинула в сторону ткань разорванной рубашки. Пуля вырвала большой кусок предплечья, раздробила лучевую кость, обнажив мышцы, плоть и локтевую кость. Через мгновение все залила свежая кровь из рассеченной лучевой артерии.

Тело Карсона свела судорога боли.

Де Вака огляделась в поисках жгута. Подходить к лошадям под огнем она не осмелилась. В отчаянии она разорвала свою рубашку, скатала и завязала под локтем Карсона. Она затягивала жгут до тех пор, пока поток крови не прекратился.

— Ты можешь идти? — прошептала она.

Карсон ответил едва слышно, и ей пришлось наклониться к нему.

— Господи, — простонал он. — О господи.

— Только не теряй сознание, — резко сказала она, заканчивая возиться со жгутом и подхватывая его под мышки. — Нам нужно спрятаться за скалой.

Карсон отчаянно напрягся, поднялся на ноги, сделал несколько неуверенных шагов и повалился на песок возле большого валуна. Де Вака подползла к нему и взглянула на рану, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Во всяком случае, он не умрет от потери крови. Она села рядом с ним и осмотрела его. Губы Карсона приобрели странный синеватый оттенок. Похоже, он не получил других ранений, но все же крови оказалось много, и полной уверенности у нее быть не могло. Она постаралась не думать о том, что бы случилось, если бы Най попал в него еще раз.

Ей было необходимо быстро понять, что произошло. Должно быть, англичанин решил, что по следам ему их не найти. Он догадался, что они направляются к Лава-Гейт, и прибыл сюда первым. Теперь, после того как Най покончил с лошадьми, он придет за ними.

Де Вака вытащила кинжал Мондрагона из-за пояса Карсона. Потом в отчаянии бросила его на песок. Какая от него польза против человека с мощной винтовкой?

Она осторожно высунулась из-за камня и увидела англичанина, который вышел из укрытия, опустился на колено и прицелился. Через мгновение пуля пролетела в дюйме от ее лица и ударила в скалу у нее за спиной. Каменная крошка осыпала шею. Почти сразу прозвучал звук выстрела, по горам прокатилось эхо.

Она спряталась за валуном, затем обошла его и выглянула с другой стороны. Най поднялся и спокойно зашагал в их сторону. Его лицо находилось в глубокой тени от полей шляпы, и де Вака не могла разобрать его выражение. Их разделяло всего сто ярдов. Он просто подойдет и убьет их обоих. И сделать абсолютно ничего нельзя.

Карсон застонал и потянулся к ней, стараясь что-то сказать.

Де Вака вернулась назад и стала ждать. Очень скоро она почувствует сильный удар в затылок, который будет означать, что ее настигла пуля. Она услышала звук приближающихся шагов, закрыла голову руками и крепко зажмурила глаза, готовясь к неизбежной смерти.


На большом экране появилось единственное слово: тщета. Несколько мгновений Скоупс размышлял. Затем он откашлялся.

— «Нет места, лучше убеждающего в тщете человеческих надежд, чем публичная библиотека». Доктор Джонсон.

— Очень хорошо, — ответил профессор. — «Если человек не дурак, он сможет избавиться от любой глупости, кроме тщеславия». Руссо.

— «Я был человеком тщеславным, но теперь я безупречен». У. К. Филдс.

— Подожди минутку, я никогда не слышал такого высказывания, — сказал Левайн.

— Хочешь проверить?

Левайн немного подумал.

— Нет.

— Тогда продолжай.

— «Тщеславие играет отвратительные шутки с нашей памятью». Конрад, — сказал Левайн после коротких раздумий.

Глава «Джин-Дайн» тут же ответил:

— «Тщеславие было самым отвратительным даром эволюции». Дарвин.

— «Тщеславный человек никогда не сможет быть совершенно безжалостным: он всегда рассчитывает на аплодисменты». Гете.

Наступило молчание.

— Ты уже иссяк? — спросил Левайн.

Скоупс улыбнулся.

— Я просто не знаю, что выбрать. «Подлинно, совершенная суета всякий человек живущий».[121] Тридцать восьмой псалом.

— Вот уж не знал, что ты религиозен. «Подлинно, человек ходит подобно призраку». Там же.

Вновь наступила долгая пауза.

— «Лишь знаю: тщетно мы любили, Лишь чувствую: прощай, прощай»! Байрон,[122] — наконец сказал Скоупс.

— Вижу, в ход пошли последние резервы, — фыркнул Левайн.

— Твой черед.

Профессор надолго задумался.

— «Журналист — это пройдоха, играющий на людском тщеславии, невежестве или одиночестве, который завоевывает их доверие, а потом предает без малейшего раскаяния». Джанет Малкольм.

— Я готов проверить, — тут же сказал владелец корпорации.

— Ты шутишь? — удивился Левайн. — Ты не можешь знать эту цитату. Я и сам ее помню только из-за того, что недавно использовал в своем выступлении.

— Я слышу ее первый раз. Но мне известно, что Джанет Малкольм пишет для «Ньюйоркера».[123] И я очень сомневаюсь, что их филологи пропустили бы слово «пройдоха».

— Сомнительная теория, — сказал Левайн. — Но если ты готов поставить ее на кон, то вперед.

— Проверим по компьютеру?

Левайн кивнул.

Скоупс ввел с клавиатуры параметры поиска. Им пришлось немного подождать. Наконец под словом «тщеславие» появилась цитата.

— Интуиция меня не подвела, — торжествующе сказал Скоупс. — Там написано не «пройдоха», а «мошенник». Первый раунд за мной.

Профессор промолчал.

Брент задал параметры для поиска следующего случайного слова. Огромный монитор очистился, после чего на нем появилось новое слово: смерть.

— Достаточно широкое понятие, — заметил Левайн и немного подумал. — «Дело не в том, что я боюсь смерти. Просто я не хочу там находиться, когда это произойдет». Вуди Аллен.

Скоупс рассмеялся.

— Одно из моих любимых. «Не боятся смерти лишь те, кто рассуждает о ней лишь теоретически». Мизнер.[124]

— «Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись». Лабрюйер, — ответил Левайн.

— «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Собственно, так оно и выходит». Рассел, — парировал его оппонент.

— «Страдальцы очень добрые люди: они копят богатство для тех, кто желает им смерти». Король Станислав,[125] — процитировал профессор.

— «Когда человек умирает, смерть наступает не только от болезни; он умирает от всей своей жизни». Пеги.

— «Каждый рождается королем, и многие, подобно королям, умирают в изгнании».[126] Уайльд.

— «Смерть есть то, после чего все теряет смысл». Розинов.

— Розинов? Кто, черт возьми, этот Розинов? — спросил Левайн.

— Хочешь проверить? — улыбнулся Скоупс.

— Нет.

— Тогда продолжим.

— «Смерть уничтожает человека, но мысль о смерти его спасает». Фрост.

— Как красиво. И по-христиански.

— Это не просто христианская идея. В иудаизме мысль о смерти должна вдохновить человека на достойную жизнь.

— Верю, если ты так говоришь, — сказал Скоупс. — Но меня это не слишком интересует. Разве ты не помнишь?

— Ты тянешь время, потому что у тебя закончились цитаты? — тут же спросил Левайн.

— «Я стану смертью: разрушителем миров». Бхагавад-гита.

— Весьма подходит, Брент, для твоего бизнеса. Эти же слова произнес Оппенгеймер, когда увидел первый атомный взрыв.

— А теперь складывается впечатление, что афоризмы закончились у тебя.

— Вовсе нет. «И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть». Откровение Иоанна Богослова.

— Которому имя смерть? Звучит как-то неправильно.

— Хочешь проверить? — спросил профессор.

Скоупс немного помолчал, а потом покачал головой.

— «Философия умирает чуть раньше философа». Рассел.

Левайн помедлил.

— Бертран Рассел? — спросил он.

— А кто же еще?

— Он никогда не говорил ничего подобного. Ты вновь придумываешь цитаты.

— В самом деле? — безразлично ответил Скоупс.

— Твой любимый фокус в университете. Только теперь мне легче это увидеть. Типичный скоупсизм, и тут у меня нет сомнений, я настаиваю на проверке.

После короткой паузы Скоупс улыбнулся.

— Очень хорошо, Чарльз. Один — один. Теперь приступим к решающему раунду.

Экран очистился, и на нем появилось новое слово: вселенная.

Глава «Джин-Дайн» на мгновение закрыл глаза:

— «То, что Вселенная постижима, непостижимо».[127] Эйнштейн.

— Ты не настолько глуп, чтобы начать придумывать цитаты?

— Ну так проверь, если хочешь.

— Пожалуй, эту я пропущу. «Мы либо единственная мыслящая форма жизни во Вселенной, либо нет. И любая возможность ошеломляет». Карл Саган.[128]

— Карл Саган это сказал? Я не верю.

— Ну так проверь.

Скоупс улыбнулся и покачал головой.

— «Невозможно поверить, что целая Вселенная была создана для нас, живущих на третьеразрядной планете третьеразрядного солнца». Байрон.

— «Бог не играет в кости с Вселенной». Эйнштейн.

Скоупс нахмурился.

— Разве можно использовать один и тот же источник в одном раунде? Ты поступаешь так уже второй раз.

Левайн пожал плечами.

— А почему бы и нет?

— Ладно. «Господь не только играет в кости, но к тому же забрасывает их порою туда, где мы их не можем не увидеть». Хокинг.[129]

— «Чем понятнее Вселенная, тем более она кажется бессмысленной». Вайнберг.[130]

— Очень хорошо, — сказал Скоупс. — Мне это нравится. — Он задумался. — «Истинное понимание Вселенной дается лишь накурившимся подросткам и дряхлым космологам». Лири.[131]

Наступила тишина.

— Тимоти Лири? — спросил профессор.

— Конечно.

Пауза затягивалась.

— Не думаю, чтобы Лири мог сказать нечто столь легкомысленное, — заметил Левайн.

Скоупс улыбнулся.

— Если ты сомневаешься, проверь меня.

Профессор погрузился в размышления. Именно такой была любимая стратегия Скоупса — выдумывать цитаты в начале раунда, приберегая настоящие на конец игры, чтобы противник истратил свой запас. Левайн читал Лири еще в те времена, когда учился в Гарварде, и интуиция подсказывала ему, что Скоупс придумал эту цитату. Впрочем, Брент любил использовать высказывания, которые казались нехарактерными для данного автора, чтобы заставить оппонента настоять на проверке. Он посмотрел на Скоупса, который продолжал невозмутимо глядеть на своего противника. Если он потребует уточнения, а Лири это говорил…

Профессор тряхнул головой.

Секунды уходили одна за другой.

— Проверим, — наконец сказал он.

Скоупс был заметно ошеломлен. Левайн видел, как побледнел генеральный директор «Джин-Дайн». Он размышлял — как много лет назад размышлял Левайн — о том, какие последствия будет иметь его поражение.

— Больно, не так ли? — спросил профессор.

Скоупс молчал.

— И дело не в том, как много ты проиграл, — продолжал Левайн. — Проблема, как это случилось. Ты всегда будешь вспоминать об этом моменте. Думать, как мог совершить такую банальную ошибку. Ты никогда не забудешь о нашей игре. Как не сумел забыть я.

Скоупс по-прежнему молчал. Профессор ощутил огромное облегчение, но краем глаза заметил, как дернулась рука Скоупса, и понял — за долю секунды до начала движения, — что генеральный директор «Джин-Дайн» никогда не отдаст смертельный вирус. Двадцать лет назад, когда Левайн потерпел поражение в решающем раунде игры, он сдержал свое слово. Он подписал патент и дал Бренту возможность разбогатеть на их открытии, отказавшись подарить его миру. А теперь поражение Скоупса получилось еще более грандиозным…

Рука Левайна метнулась к ампуле одновременно с рукой Скоупса. Их пальцы сомкнулись на ней одновременно. Каждый пытался завладеть смертоносным предметом.

— Брент! — воскликнул Левайн. — Брент, ты дал слово…

Послышался глухой лопающийся звук. Левайн ощутил боль; его ладонь стала влажной.

Он заставил себя опустить взгляд.

Раствор вируса Х-гриппа-II медленно разливался по подписанному контракту и стекал на пол, окрашивая ковер в черный свет. Левайн разжал пальцы: осколки стекла торчали из ладони, теплые струйки крови, смешавшись с жидкостью, побежали к запястью. Рука сразу начала болеть.

Он перевел взгляд на Скоупса и увидел, что тот смотрит на свою ладонь. Она также была рассечена и окрасилась кровью.

Их взгляды встретились.


Карсон потянул де Ваку за руку, пытаясь что-то сказать.

— Золото Мондрагона, — наконец удалось ему прошептать.

— О чем ты? — едва слышно ответила она.

— Используй его.

Судорога боли исказила лицо мужчины, он упал на песок и больше не шевелился.

Когда звук шагов приблизился, она поняла, что имел в виду Карсон. Засунув руку в карман, она вытащила четыре монеты, найденные в пещере.

— Най! — крикнула она. — У меня есть для тебя кое-что интересное.

Она бросила монеты через валун. Звук приближающихся шагов стих. Потом она услышала возглас и тихие проклятия. Англичанин подошел ближе; теперь женщина слышала его тяжелое дыхание. Она сидела на песке, опустив голову, и ждала. Вдруг она почувствовала, как что-то твердое уперлось в ее затылок — должно быть, дуло тяжелой винтовки начальника службы безопасности.

— Считаю до трех, — раздался голос Ная. — Рассказывай, где вы это нашли.

Она молчала.

— Один.

Де Вака ждала.

— Два.

Она вздохнула и еще сильнее зажмурила глаза.

— Три.

Ничего не произошло.

— Посмотри на меня, — велел англичанин.

Она медленно открыла глаза и повернулась. Най стоял над ней, поставив обутую в сапог ногу на валун, и его высокая фигура выделялась на фоне заходящего солнца. Шляпа для сафари и длинный английский плащ, которые всегда казались ей смешными, теперь внушали ужас — жуткий призрак смерти в далекой пустыне. В одной руке он держал золотую монету. Воспаленные глаза Ная скользнули по ее обнаженной груди, но на лице не отразилось ничего. Он переместил ствол к ее виску. Прошло еще несколько секунд. Повернувшись на каблуках, начальник охраны зашагал обратно в пустыню. Де Вака ждала, вскоре раздался еще один выстрел, и она вздрогнула. Послышался тихий хриплый звук.

«Он добил Роско, — подумала она. — А теперь ищет золото в седельных сумках».

Очень скоро Най вернулся, схватил де Ваку за волосы и грубо потянул вверх, заставив подняться на ноги. Она почувствовала, как рвутся волосы, когда англичанин начал трепать ее голову из стороны в сторону. Затем он резко толкнул ее на скалу, и она больно ударилась спиной. Стволом винтовки мужчина сильно ударил ее в живот. Де Вака согнулась и закричала от боли, а Най снова схватил ее за волосы и заставил выпрямиться.

— А теперь слушай меня очень внимательно. Я хочу знать, где вы нашли эту монету.

Она опустила взгляд и указала подбородком на песок у своих ног. Он посмотрел вниз и увидел кинжал. Англичанин наклонился, поднял древнее оружие и принялся внимательно рассматривать рукоять.

— Диего де Мондрагон, — прошептал он.

Потом он подошел к женщине вплотную. Она никогда не видела таких налитых кровью глаз; белки стали темно-алыми, почти черными.

— Вы нашли сокровище, — прошипел он.

Она кивнула.

Най направил оружие ей в лицо.

— Где?

Она посмотрела ему в глаза.

— Если я тебе расскажу, ты меня убьешь. Если нет, ты меня убьешь. В любом случае мне конец.

— Сука. Я не стану тебя убивать. Я замучаю тебя до смерти.

— Попробуй.

Он сжал руку в кулак и ударил де Ваку в лицо. Ее голова дернулась, и она ощутила звон в ушах и жар. Женщина начала падать, но глава службы безопасности подхватил ее и заставил опереться спиной о скалу.

— Ничего не выйдет, — сказала она. — Посмотри на меня, Най.

Он снова нанес удар. На миг все вокруг окрасилось в белый цвет и смешалось, она почувствовала, как изо рта потекла кровь. Зрение вернулось к ней, она поднесла руку к лицу и поняла, что потеряла зуб.

— Где? — снова спросил Най.

Де Вака плотно зажмурила глаза и молча ждала следующего удара.

Она услышала звук удаляющихся шагов. Затем англичанин с кем-то негромко заговорил. Периодически возникали паузы, словно он ждал ответа. С кем он беседовал? Скорее всего, с Сингером или одним из охранников «Маунт-Дрэгон». Де Вака почувствовала, что ее покидают последние надежды на спасение; беглецы были уверены, что Най преследовал их в одиночку.

Снова шаги — Най возвращался, и она приоткрыла глаза. Англичанин навел винтовку на голову Карсона.

— Скажи мне, или он умрет.

Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Де Вака понимала, что сейчас начинается самое трудное.

— Давай стреляй, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал спокойно. — Меня уже тошнит от этого сукина сына. Если ты его прикончишь, все золото достанется мне. А я ничего тебе не скажу, если только…

Он повел дулом в ее сторону.

— Если только?

— Предлагаю обмен, — прохрипела она.

Женщина не почувствовала удара приклада, но ее внезапно поглотила стена мрака. Когда к ней вернулась сознание, она ощутила обжигающую боль с одной стороны головы. Она не стала открывать глаза. Вновь послышался голос: Най продолжал с кем-то разговаривать. Де Вака попыталась уловить ответ, но его так и не последовало. Тогда она осторожно приподняла веки. Солнце успело зайти, заметно стемнело, и теперь не осталось сомнений: рядом никого нет.

Несмотря на боль, она почувствовала облегчение. Неокровь делала свое черное дело.

Англичанин повернулся к ней и заметил, что она пришла в сознание.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

Она отвернулась, закрыла глаза и застыла, дожидаясь новых побоев.

— Какова цена? — снова спросил Най.

— Моя жизнь, — сказала де Вака.

Глава службы безопасности «Маунт-Дрэгон» ответил не сразу.

— Твоя жизнь, — повторил он. — Я согласен.

— Она ничего не стоит без лошади, этой винтовки и воды.

Най немного помедлил, а потом на женщину обрушился новый страшный удар. На этот раз сознание возвращалось к ней медленно. Тело стало каким-то тяжелым и сонным. Дыхание давалось с трудом, и она поняла, что у нее сломан нос. Де Вака попыталась что-то сказать, но у нее ничего не получилось, и она почувствовала, что опять проваливается в сладкую темную пустоту.

Когда она снова пришла в себя, то поняла, что лежит на мягком песке. Попытка пошевелиться привела к тому, что острейшая боль пронзила голову и спину. Най стоял над ней с фонарем в руке. Он выглядел встревоженным.

— Еще один такой удар, — прошептала де Вака, — и ты меня убьешь, негодяй. И никогда не узнаешь, где сокровище.

Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Через несколько минут она заговорила снова:

— Оно в сотне миль от того места, где ты рассчитывал его найти.

— Где? — воскликнул он.

— Моя жизнь за золото.

— Хорошо. Я обещаю, что не стану тебя убивать. Только скажи мне, где золото. — Неожиданно он повернулся, словно что-то услышал. — Да-да, я помню, — сказал он кому-то еще.

Потом Най повернулся к де Ваке.

— У меня есть только один шанс выжить, — прошептала она. — С лошадью, винтовкой и водой. А в противном случае я умру, и ты никогда не узнаешь…

Она замолчала. Най буравил ее взглядом, с такой силой сжимая в кулаке монеты, что у него дрожала рука. Из его горла вырвался стон. Он так смотрел на нее, что де Вака поняла: ее лицо выглядит ужасно.

— Приведи сюда свою лошадь, — сказала она.

Рот Ная спазматически дернулся.

— Ответь мне сейчас, пожалуйста…

— Лошадь.

Глаза женщины закрылись сами собой. Когда она сумела вновь их открыть, англичанин исчез. Она села, преодолевая мучительную боль в голове. Нос и горло были полны крови, и она закашлялась, мучительно пытаясь сделать вдох.

Она увидела, как приближается Най, его великолепный конь беззвучной тенью следовал за ним в лунном свете.

— Скажи, где сокровище, — попросил мужчина.

— Лошадь, — ответила она, с трудом поднимаясь на ноги и протягивая левую руку.

После коротких колебаний англичанин отдал ей поводья. Она схватилась за луку и попыталась сесть в седло, но с трудом устояла на ногах из-за слабости.

— Помоги мне.

Он взял ее за ногу и подсадил.

— Теперь оружие.

— Нет, — возразил Най. — Ты меня убьешь.

— Тогда разряди его.

— Ты меня обманешь. Поедешь вперед и заберешь мое золото.

— Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.

Он неохотно взглянул на нее своими налитыми кровью глазами. Только сейчас, глядя в них, она поняла, как сильно он желает овладеть кладом Мондрагона. Неокровь превратила простое чудачество в губительную одержимость. Все, даже его ненависть к Карсону, отошло на второй план. Он хотел только одного: найти сокровище. Со смесью страха и жалости де Вака поняла, что смотрит на сломанного человека.

— Обещаю, что я не возьму золото, — тихо сказала она. — Ты можешь забрать себе все. Я хочу лишь одного: выбраться отсюда живой. Неужели ты не понимаешь?

Англичанин разрядил винтовку и протянул ее женщине.

— Где оно? — нетерпеливо повторил он. — Скажи мне.

К задней луке было привязано два меха с водой, оба полупустые. Она отвязала один и протянула Наю, а потом отвела Муэрто на несколько шагов. Де Вака не хотела рисковать — одержимость может заставить англичанина завладеть оружием после того, как она расскажет ему, где находится сокровище.

— Подожди! Не уезжай. Расскажи мне, пожалуйста…

— Слушай внимательно. Тебе нужно пройти по нашим следам десять миль вдоль границы лавы. Ищи то место, где мы стреножили лошадей. Там, у подножия гор, ты найдешь незаметную пещеру. Внутри источник. На рассвете внутрь проникнет луч солнца, который осветит изображение орла на задней стене. Орла, балансирующего на игле огня. В точности как на твоей карте. Но стена пещеры не идет до конца вдоль пола; у ее основания есть скрытый туннель. Иди по нему, и ты найдешь тело Мондрагона, его мула и сокровище.

Он нетерпеливо кивнул.

— Да-да, я понял. — Англичанин повернулся к своему невидимому спутнику. — Ты слышал? Все это время я искал не там. Я решил, что горы на карте — Серритос-Эскондидас. Как я мог… — Он снова повернулся к де Ваке. — Так ты говоришь, что нужно пройти десять миль?

Она кивнула.

— Тогда пошли, — сказал он своему воображаемому спутнику и забросил за спину мех с водой. — Мы разделим сокровище пополам. Мама на этом бы настояла.

И он зашагал в сторону пустыни.

— Най, — позвала его женщина.

Он обернулся.

— Кто твой друг?

— Один мальчик, с которым я был когда-то знаком, — ответил он.

— Как его зовут?

— Джонатан.

— Джонатан, а как дальше?

— Джонатан Най.

Он повернулся и быстро стал удаляться. Де Вака смотрела ему вслед. Начальник охраны продолжал что-то возбужденно говорить своему воображаемому спутнику. Вскоре он скрылся за холмом лавы и растворился в ночи.

Женщина подождала несколько минут, пока окончательно не убедилась, что Най ушел. Потом она сползла на землю и медленно побрела к Карсону. Он так и не пришел в сознание. Она пощупала его пульс: слабый и частый — раненый не вышел из шокового состояния. Де Вака осторожно осмотрела простреленное предплечье — кровотечение почти прекратилось. Она ослабила жгут и с облегчением увидела, что разорванная артерия закрылась. Она понимала, что должна его увести отсюда, пока не началась гангрена.

Веки Карсона затрепетали.

— Ги! — позвала его де Вака.

Он открыл глаза, и она увидела, как постепенно фокусируется взгляд раненого.

— Ты можешь встать?

Она не поняла, услышал ли Карсон ее слова. Де Вака взяла его под мышки и попыталась поднять. Он слабо пошевелил ногами и упал на песок. Она налила немного воды на ладони и осторожно плеснула Карсону в лицо.

— Вставай, — приказала она.

Карсон поднялся на колени, но тут же завалился вправо, подставил здоровый локоть, напрягся, ухватился за стремя Муэрто и медленно встал. Де Вака помогла ему забраться на коня, тщательно оберегая раненую руку. Ученый покачивался, прижимая левую руку к груди, и моргал. Потом он начал падать вперед. Женщина подхватила его и удержала в седле. Она поняла, что Карсона необходимо привязать.

Сбоку на седле Муэрто она нашла моток веревки. Размотав его, де Вака обвязала веревку вокруг груди Карсона, потом опустила его вперед, на шею лошади, и закрепила веревку на луке седла, стараясь зафиксировать поврежденную руку. Занимаясь этим, она с каким-то полнейшим равнодушием отметила, что осталась без рубашки. Стемнело, но ей было нечем прикрыть наготу. Впрочем, это ее совсем не тревожило.

Она повела Муэрто за поводья, ориентируясь на Полярную звезду.


На рассвете они добрались до линейного лагеря: в тополиной роще прятался старый кирпичный домик, крытый жестью. Чуть в стороне виднелись амбар, ветряная мельница, цистерна для воды и загон для скота со слегка покосившейся оградой. В загоне заржал конь, затем послышался лай собаки. Вскоре на пороге дома появился молодой человек в красных штанах и ковбойской шляпе. Выпучив глаза, он посмотрел на залитую кровью молодую женщину с обнаженной грудью, которая вела в поводу великолепного американского пейнтхорса. К спине лошади был привязан мужчина.


На лице Скоупса смешались ужас и удивление. Он посмотрел на Левайна, а потом отошел от стола к узкой панели на ближайшей стене и нажал кнопку. Панель бесшумно отошла в сторону, открыв маленький бар и раковину.

— Не мой руки, — тихо сказал профессор. — Ты отправишь вирус в канализацию.

— Ты прав, — ответил Скоупс после коротких колебаний.

Он смочил водой полотенце, вытащил из ладони осколки стекла, а потом тщательно вытер руки. Затем вернулся к дивану и сел. Двигался он как-то медленно и неуверенно, словно ходьба стала незнакомым процессом.

Левайн, сидящий в углу дивана, посмотрел на него.

— Пожалуй, пришло время рассказать, что тебе известно о вирусе Х-грипп-II, — все так же спокойно сказал он.

Скоупс рассеянно пригладил вихор.

— На самом деле нам известно не много. Лишь один человек подвергся его воздействию. Инкубационный период составляет от двадцати четырех до шестидесяти часов, за которым следует мгновенная смерть от отека головного мозга.

— Лекарство есть?

— Нет.

— Вакцина?

— Нет.

— Как передается болезнь?

— Как обычная простуда. Возможно, даже быстрее.

Профессор вновь оглядел порезы на своей ладони. Кровь начала свертываться вокруг осколков ампулы. Не приходилось сомневаться, что оба заражены.

— У нас есть надежда? — спросил он наконец.

— Нет, — ответил глава «Джин-Дайн».

Наступило долгое молчание.

— Я сожалею, — проговорил Скоупс очень тихо. — Я так сожалею, Чарльз. Были времена, когда мне бы и в голову не пришло так поступить. Я… — Он замолчал. — Наверное, я слишком привык выигрывать.

Левайн встал и вытер руку полотенцем.

— Сейчас не время для взаимных упреков. Нам необходимо сделать все возможное, чтобы не дать вирусу уничтожить человечество.

Скоупс молчал.

— Брент?

Скоупс не отвечал. Левайн наклонился к нему.

— Брент? — тихо спросил он. — Что с тобой?

— Не знаю, — отозвался тот. — Наверное, я боюсь смерти.

Профессор посмотрел на него.

— Я тоже, — сказал он. — Но сейчас мы не можем позволить себе такую роскошь. Мы теряем драгоценные минуты. Прежде всего необходимо подумать о том, как… стерилизовать это помещение. Полностью. Ты понимаешь?

Генеральный директор корпорации кивнул и отвернулся. Левайн взял его за плечо и слегка встряхнул.

— Мы должны действовать вместе, Брент, иначе ничего не получится. Это твое здание. Ты должен сделать все, чтобы вирус умер вместе с нами.

Скоупс довольно долго смотрел в сторону. Наконец он повернулся к профессору.

— Эта комната полностью изолирована, в ней собственная замкнутая система вентиляции воздуха, — сказал он, взяв себя в руки. — Стены усилены, чтобы выдержать атаки террористов: мой кабинет защищен от огня, взрывчатки и газа. Это упростит решение нашей задачи.

Послышался мелодичный звон, и на огромном экране перед ними появилось лицо Спенсера Фэрли.

— Сэр, Дженкинс из отдела маркетинга настаивает на разговоре с вами, — сказал Фэрли. — Судя по всему, руководство медицинской ассоциации изменило свои планы и отказалось от переливания неокрови, назначенного на пятницу. Он хочет знать, какое давление вы намерены оказать на их руководство.

Скоупс посмотрел на Левайна, приподняв брови.

— И ты, Брут? Похоже, Карсон сумел доставить сообщение.

Он повернулся к монитору.

— Я не собираюсь оказывать на них давление. Скажи Дженкинсу, что выпуск неокрови следует отложить до тех пор, пока не будет произведено дополнительное тестирование. Возможно, возникли долговременные осложнения, о которых мы не знали.

Он напечатал серию команд.

— Я отсылаю файл с данными из «Маунт-Дрэгон» в манчестерское отделение «Джин-Дайн». Он неполный, но в нем должны быть указания на причины загрязнения в процессе производства неокрови. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы они тщательно все изучили.

Скоупс тяжело вздохнул.

— Спенсер, я хочу, чтобы ты провел диагностику герметичности моего кабинета, — продолжал он. — Убедись в том, что система функционирует нормально.

Фэрли кивнул и отошел от экрана. Очень скоро он вернулся.

— Все в полном порядке, — сказал он. — Аппаратура работает в штатном режиме.

— Хорошо, — сказал Скоупс. — А теперь слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты проинструктировал Эндикота. Пусть разблокирует периметр вокруг штаб-квартиры и восстановит связь с остальными отделениями «Джин-Дайн». Я должен сделать сообщение для всех работников руководящего звена. Кроме того, свяжись с генералом Роджером Харрингтоном, Пентагон, кольцо Е, уровень три, секция семнадцать, по открытому каналу. Скажи ему, что я снимаю свое предложение и наши переговоры закончены.

— Я понял, — ответил Фэрли и немного помолчал, внимательно глядя в монитор. — С вами все в порядке, сэр? — спросил он.

— Нет, — ответил глава корпорации. — Случилось нечто ужасное. Мне необходима твоя помощь. Ты должен действовать без колебаний.

Секретарь кивнул.

— Здесь произошел несчастный случай, — сказал Скоупс. — Вирус Х-гриппа-II вырвался на свободу. Доктор Левайн и я заражены. Болезнь смертельна на сто процентов. Надежды на спасение нет.

На лице Фэрли ничего не отразилось.

— Мы не можем допустить, чтобы этот вирус вырвался наружу. Вот почему необходимо провести полную стерилизацию Октагона.

Секретарь снова кивнул.

— Я понимаю, сэр, — сказал он.

— Не думаю. Доктор Левайн и я стали носителями вируса. Он стремительно размножается в наших телах, пока мы разговариваем. Ты должен проследить за тем, чтобы после нашей смерти все было сделано правильно.

— Сэр! Как я могу…

— Заткнись и слушай. Если ты не выполнишь моих инструкций, умрут миллиарды людей. В том числе и ты.

Его собеседник ничего не ответил.

— Я хочу, чтобы ты поднял в воздух два вертолета, — продолжал Скоупс. — Один отправь в «Джин-Дайн» в Манчестере, где он возьмет десять двухлитровых канистр с «VXV-12». — Он сделал быстрый подсчет. — Объем этой комнаты около тридцати двух тысяч кубических футов. Поэтому нам нужно по меньшей мере шестнадцать тысяч кубов жидкого 1,2-цианофосфатола 6,6,6-триметилоксилатированного меркури-гексанохлорида. Второй вертолет может получить необходимые ингредиенты из нашего отделения в Норфолке. Перевозить их следует в запечатанных стеклянных контейнерах.

Фэрли поднял взгляд от стоящего рядом монитора.

— Цианофосфатол?

— Это биологический яд. Чрезвычайно эффективный. Он убьет все живое, находящееся в этой комнате. Несмотря на то что он хранится в жидкой форме, у него очень низкая точка испарения, и помещение быстро заполнится стерилизующим газом.

— А он не убьет?..

— Спенсер, мы уже мертвы. Именно по этой причине мне необходимы канистры с «VXV».

Фэрли облизнул губы.

— Мистер Скоупс. — Он сглотнул. — Вы не можете просить меня…

Он смолк.

Глава «Джин-Дайн» посмотрел на лицо Фэрли на огромном экране. Вокруг уголков рта появились капельки пота, а обычно безупречно уложенные седые волосы растрепались.

— Спенсер, сейчас мне нужна твоя верность, как никогда прежде, — спокойно продолжал Скоупс. — Ты должен понимать, что я уже мертвец. И самое большое одолжение, на которое ты сейчас способен, — не дать мне умереть от Х-гриппа-II. Нам нельзя терять время.

— Да, сэр, — сказал Фэрли, отводя взгляд.

— Надо доставить сюда все необходимое в течение следующих двух часов. Сообщи мне, когда оба вертолета благополучно приземлятся на крыше.

Владелец «Джин-Дайн» нажал на клавишу, и экран потемнел.

В комнате повисло напряженное молчание. Потом Скоупс повернулся к Левайну.

— Ты веришь в жизнь после смерти? — спросил он.

Левайн покачал головой.

— В иудаизме мы верим: значение имеет лишь то, что мы делаем при жизни. Мы достигаем бессмертия, проживая достойную жизнь и поклоняясь Богу. Дети, остающиеся после нас, и есть наше бессмертие.

— Но у тебя нет детей, Чарльз.

— Я всегда надеялся, что они у меня будут. И я старался творить добро, но мне не всегда это удавалось.

Скоупс ответил не сразу.

— Я презирал людей, верящих в загробную жизнь, — сказал он. — Считал это слабостью. А теперь, когда пришел час расплаты, сожалею, что не потратил время и не убедил себя в ее существовании. — Он опустил взгляд. — Было бы неплохо надеяться.

Профессор на мгновение прикрыл глаза и задумался. Затем он открыл их и посмотрел на собеседника.

— Шифропространство, — просто сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты запрограммировал людей из своего прошлого, и они живут там. Почему бы тебе не запрограммировать и себя? Тогда ты — или какая-то часть тебя — сможешь жить дальше, возможно, кто-то сумеет воспользоваться твоим умом и мудростью, общаясь с твоим виртуальным «я».

Глава «Джин-Дайн» хрипло рассмеялся.

— Боюсь, я не слишком привлекательная личность. И тебе это хорошо известно.

— Пожалуй. Впрочем, ты очень интересный и необычный человек.

Скоупс кивнул.

— Благодарю тебя за эти слова. — Он немного помолчал. — Заманчивая мысль.

— У нас есть два часа.

Скоупс слабо улыбнулся.

— Хорошо, Чарльз. Почему бы и нет? Но у меня есть одно условие. Ты также должен войти в мою программу. Я не уйду на остров Монеган один.

Профессор покачал головой.

— Я не программист, да и задача очень сложна.

— Тут нет проблемы. Я написал алгоритм, генерирующий персонажи. Он использует различные подпрограммы искусственного интеллекта, задающие вопросы, вовлекающие пользователя в короткий разговор. Кроме того, нужно пройти несколько психологических тестов, после чего алгоритм создает человека и внедряет его в мир шифропространства. Я придумал этот инструмент, чтобы населить остров различными людьми, но он вполне подойдет для нас с тобой.

Глава «Джин-Дайн» вопросительно посмотрел на собеседника.

— Может быть, ты расскажешь мне, почему усадьба так запущена, — ответил Левайн.

— Возможно, — сказал Скоупс. — А теперь за дело.


В конце концов Левайн решил, что хочет выглядеть похожим на себя: плохо сидящий темный костюм, лысая голова и неровные зубы. Он медленно поворачивался перед немигающей видеокамерой Октагона. Отснятый материал позволит создать несколько сотен образов высокого разрешения, после чего изображение профессора займет свое место на виртуальном острове Скоупса. В течение следующих девяноста минут компьютер задавал ему бесчисленные вопросы, которые касались его раннего детства, запомнившихся учителей, личных убеждений, религии и этики. Программа попросила Левайна назвать прочитанные им книги, перечислить журналы, на которые он подписывался в разные периоды жизни. Левайну предлагали решать математические задачи; расспрашивали о путешествиях, о музыкальных пристрастиях, просили вспомнить жену. Он прошел тесты Роршаха, компьютер оскорблял его и спорил с ним; вероятно, это требовалось для определения его эмоциональных реакций. Профессор знал, что собранные таким образом сведения составят киберпространственный персонаж, который останется жить в шифропространстве.

— Что теперь? — спросил Левайн, когда появилось сообщение, что процесс завершен.

— Будем ждать, — ответил Скоупс, вымученно улыбнувшись.

Он прошел через аналогичный допрос. Затем генеральный директор напечатал несколько команд и откинулся на спинку дивана, а суперкомпьютер начал создавать два новых персонажа в киберпространстве острова Монеган.

В комнате воцарилась тишина. Профессор понял, что работа с программой позволила ему отвлечься и не думать о том, что истекают последние минуты его жизни. Теперь его захватили странные эмоции: воспоминания, страхи, мысли о незаконченных делах. Левайн повернулся к Скоупсу.

— Брент, — начал он.

Раздался негромкий мелодичный звон, Скоупс протянул руку и нажал кнопку стоящего рядом с диваном телефона. Из динамиков послышался аристократический голос Фэрли.

— Вертолеты прибыли, сэр.

Скоупс положил клавиатуру на колени и начал печатать.

— Я намерен отправить эту аудиозапись на центральный пост службы безопасности, а также в архив, чтобы потом не возникло никаких неприятных вопросов. Слушай внимательно, Спенсер. Через несколько минут я отдам приказ эвакуировать всех обитателей здания и опечатать вход. Здесь останешься ты, охранники и отряд биохимической защиты. Как только эвакуация будет закончена, ты должен отключить систему кондиционирования воздуха Октагона. Затем ты закачаешь все десять канистр «VXV» внутрь. Я не знаю точно, сколько потребуется времени, чтобы… — Он немного помолчал. — Вероятно, тебе придется подождать пятнадцать минут. Затем ты пошлешь группу биохимической защиты на крышу, где находится люк, ведущий в Октагон. Эндикот должен отключить контроль фиксации люка. Отряд биохимической защиты установит канистры с цианофосфатолом внутри, а затем загерметизирует внешний люк. Когда группа уйдет, Эндикот откроет внутренний люк с пульта управления. Канистры упадут в Октагон и разобьются — помещение наполнится цианофосфатолом.

Он посмотрел на экран.

— Ты все запомнил. Спенсер?

— Да, сэр, — ответил Фэрли после долгой паузы.

— Даже после того, как цианофосфатол сделает свое дело, в комнате будут оставаться вирусы. Они найдут прибежище в трупах. Поэтому необходимо кремировать их. Высокая температура приведет к разрушению цианофосфатола. Огнеупорная оболочка Октагона позволит удержать пламя внутри. Но ты не должен допустить взрыва: вышедший из-под контроля пожар может привести к распространению вируса. Для начала следует использовать фосфор, обладающий высокой температурой горения. После того как тела будут уничтожены, помещение следует очистить при помощи веществ, имеющих низкую температуру горения. Для этого подойдут производные напалма. Фосфор и напалм ты найдешь среди закрытых запасов лаборатории.

Левайн слушал указания, отмечая методичную отстраненность, с которой Скоупс рассказывал, что следует сделать с телами.

«А ведь это наши тела», — подумал профессор.

— В конце отряд биохимической защиты должен провести стандартную процедуру «горячей» дезактивации всего здания. А когда все будет закончено… — Скоупс немного помедлил. — Тогда, Спенсер, решения будет принимать совет директоров.

Они долго молчали.

— А теперь, пожалуйста, свяжи меня с моим исполнителем завещания, — спокойно сказал Скоупс.

Через мгновение из динамиков донесся скрипучий голос.

— Алан Липскомб на линии.

— Алан, это Брент. Я намерен изменить свое завещание. Спенсер, ты все еще меня слышишь?

— Да.

— Хорошо. Спенсер будет моим свидетелем. Я хочу, чтобы было выделено пятьдесят миллионов долларов на создание фонда для Института современной нейрокибернетики. Спенсер получит детальные указания, которые передаст вам.

— Очень хорошо.

Некоторое время Скоупс быстро печатал, затем повернулся к Левайну.

— Я посылаю Спенсеру инструкции по переводу всей программы шифропространства вместе с компилятором и моими заметками на языке «Си в кубе» Институту современной нейрокибернетики. В обмен на мой фонд я прошу вечно поддерживать мой виртуальный остров Монеган, предоставляя доступ к нему любому серьезному студенту.

Профессор кивнул.

— Как музейный экспонат. Достойное решение — ведь это великое произведение искусства.

— Не только в качестве экспоната, Чарльз. Я хочу, чтобы они продолжали его развивать, улучшать технологию, сам язык и утилиты. Полагаю, я слишком долго держал остров для себя. — Он рассеянно пригладил непокорный вихор. — У тебя есть какие-то последние желания, Чарльз? Мой душеприказчик превосходно умеет доводить дела до конца.

— Только одно, — ровным голосом произнес Левайн.

— И в чем оно состоит?

— Думаю, ты и сам догадался.

Скоупс посмотрел на него.

— Да, конечно, — наконец сказал он. — Спенсер, ты все еще меня слушаешь?

— Да, сэр.

— Пожалуйста, разорви новый патент Х-ржавчины.

— Новый патент, сэр?

— Именно. И оставайся на линии.

— Благодарю, — сказал профессор.

Скоупс молча кивнул. Потом он потянулся к телефону и нажал серию кнопок.

— Внимание персоналу штаб-квартиры, — сказал он, поднося трубку ко рту.

Левайн услышал, как его голос эхом отражается в скрытых динамиках, и понял, что он разносится по всему зданию.

— Говорит Брент Скоупс, — продолжал глава компании. — Возникла нештатная ситуация. Всем сотрудникам необходимо покинуть здание. Это временная мера, и я заверяю вас, что никому не грозит опасность. — Он немного помолчал. — Но перед вашим уходом я должен сообщить, что в вертикали управления компанией произойдут некоторые изменения. Скоро вы узнаете подробности. Сейчас я хочу сказать, что получал огромное удовольствие от работы с каждым из вас, и пожелать вам и «Джин-Дайн» большой удачи в будущем. Помните, что нашей целью всегда было не только продвижение науки вперед, но и благо всего человечества. Никогда не забывайте об этом. А теперь прошу всех проследовать к ближайшему выходу.

Положив палец на рычаг телефона, Скоупс повернулся к Левайну.

— Ты готов?

Тот кивнул.

Владелец «Джин-Дайн» переключил линию.

— Спенсер, тебе необходимо представить запись этого события на заседании совета директоров в понедельник. Совет должен продолжать действовать в соответствии с принципами уставных документов компании. А теперь, пожалуйста, пускай газ. Да. Да. Я знаю, Спенсер. Благодарю. Удачи тебе.

Скоупс медленно опустил трубку на рычаг. Потом его руки вернулись к клавиатуре.

— Пора, — сказал он.

Послышалось гудение, свет начал тускнеть. Внезапно огромный восьмиугольный кабинет превратился в чердачную комнату разрушенного дома на острове Монеган. Ошеломленный Левайн огляделся и понял, что все восемь стен являются экранами.

— Теперь ты понимаешь, почему я выбрал башню, — сказал Скоупс, откладывая клавиатуру.

Профессор сидел на диване и завороженно вертел головой. За окном он видел крышу и ограду. Над океаном вставало солнце, море вбирало в себя цвета неба. Стали слышны крики чаек, парящих над судами в гавани. Рыбаки катили по пирсу бочки с морским окунем — наживкой для лангустов — на свои лодки.

На чердаке с кресла поднялся и потянулся человек, невысокий и худой, в очках с толстыми стеклами. Непокорный вихор, словно черное перо, торчал из массы растрепанных волос.

— Итак, Чарльз, — сказал образ, — добро пожаловать на остров Монеган.

Левайн смотрел, как другая фигура на противоположном конце чердака — лысый мужчина в плохо сидящем темном костюме — кивнула в ответ.

— Благодарю, — прозвучал удивительно знакомый голос.

— Прогуляемся но городу? — спросила фигура Скоупса.

— Не сейчас, — ответил образ Левайна, — Я бы предпочел посидеть здесь, наблюдая за лодками в гавани.

— Очень хорошо. Не хочешь сыграть в игру, пока мы ждем?

— Почему бы и нет? — ответила фигура Левайна. — Нам нужно убить очень много времени.

Профессор сидел в темном Октагоне, наблюдая за своим воплощением с грустной улыбкой.

— Убить много времени, — сказал из темноты Скоупс. — Бесконечно много времени. Так много времени для них и совсем мало для нас.

— Я выбираю «время» в качестве ключевого слова, — сказала фигура Левайна.

Образ Скоупса сел в шаткое кресло, откинулся назад и продекламировал:

Будет время, будет время

Подготовиться к тому, чтобы без дрожи

Встретить тех, кого встречаешь по пути;

И время убивать и вдохновляться…[132]

Левайн — настоящий Левайн — почувствовал странный запах в воздухе Октагона; острый, почти сладкий, словно аромат давно увядшей розы. Начало щипать глаза, и он закрыл их, слушая голос ненастоящего Скоупса:

…И время все трудам и дням всерьез

Перед тобой поставить и, играя,

В твою тарелку уронить вопрос,

И время мнить, и время сомневаться,

И время боязливо примеряться…

Наступило молчание, и последнее, что услышал профессор, вдыхая едкий газ, был его собственный голос, который начал ответную цитату:

Время — это шторм, в котором мы все потерялись…[133]

Загрузка...