Горечь пепла

Глава 1

Бегу по коридорам госпиталя. Стираю пот со лба тыльной стороной руки.

Боже, главное – успеть.

В предоперационном кабинете тщательно натираю руки мылом. Смотрю через окно и вижу, что операция уже началась.

– Черт. – Прикусываю свою губу.

Как всегда, пытаюсь везде успеть. Поэтому вбегаю в операционную, на ходу натягивая маску и перчатки. Вся группа из двенадцати человек пристально смотрит на меня.

– Извините за опоздание, – произношу робко.

– Очень рады, мисс Барлоу, что вы удостоили нас своим присутствием, – заведующий хирургией хмуро смотрит на меня. – Становитесь со всеми и наблюдайте.

Подхожу к группе интернов и становлюсь в конце. Мне не очень хорошо видно, поэтому я пытаюсь выглянуть из-за чьей-то спины.

– Мисс Барлоу, будьте добры, пройдите вперед, – громко говорит мистер Девис.

Все подталкивают меня, и я начинаю упираться в операционный стол. Смотрю на пациента, в его горле трубка, вставленная во время интубации. Рядом сидит на стуле анестезиолог с журналом в руках и улыбается. Сволочь. Ему смешно.

– Итак, пациент, возраст сорок пять лет, с инородным предметом в желудке. В данный момент мы делаем разрез… – И дальше слова профессора льются потоком, пока я внимательно смотрю, как он смазывает тело человека антисептиком и делает надрез.

Кровь тоненькой струйкой стекает по краям, слушаем биение сердца на аппарате. Все в порядке. Профессор делает надрез желудок, медсестры подают тампоны и зажимы. Действия мистера Девиса точные и уверенные. Пинцетом он достает какой-то странный предмет, напоминающий по форме пилочку для ногтей.

Как она могла оказаться там?

Смотрю во все глаза на то, как он аккуратно сшивает края разреза желудка. Все это время он поглядывает на нас, пока таз с тампонами наполняется кровавыми спонжами и тряпками. Затем закрывает шов, сшивая его аккуратными стежками.

– Ну вот и все. Мистер Барлоу, можете заканчивать, – говорит мистер Девис анестезиологу.

Майкл Барлоу начинает приводить пациента в себя, отключая все трубочки и маску.

– Что же, операция прошла успешно. Спасибо за внимание. – Мы все аплодируем и начинаем расходиться.

– Мисс Барлоу, не могли бы вы зайти в мой кабинет через десять минут? – профессор снимает очки и протирает стекла.

– Да, сэр, – отвечаю ему и выхожу вместе со всеми в коридор.

Пока все идут в ординаторскую, чтобы немного передохнуть, я тем временем подпираю стенку кабинета. Келли, моя коллега и близкая подруга, подходит ко мне и дергает за мой хвостик.

– Ты как? Майкл, как всегда, бог анестезии. Каждый раз делает такое умное лицо, будто ни один из интернов не знает, что он читает порножурнал, – смеется она.

– Мне все равно. Я просто хочу спокойно отработать эту смену и пойти домой, чтоб нормально поесть и поспать, – хмурюсь я.

– Он не звонил тебе? Девчонки говорят, что он трахает эту шлюху Эллис, – тут же прикрывает рот ладонью, – прости, Дилан.

– Мне плевать, – отвечаю я, когда мимо проходит профессор и кивает мне головой. – Ладно, мне пора.

Я иду следом за ним в кабинет.

Не хочу думать, кого трахает Майкл, мне больно от одной только мысли, что он просто вычеркнул меня из своей жизни. Мы поженились после колледжа, поступили в один университет, и вот уже чужие друг другу люди. Каждый день мне сообщают, что он трахает в подсобках наших интернов или молоденьких медсестер. Он просто мешок с дерьмом.

– Дилан, дорогая, мы с мамой очень переживаем за твое состояние. Ты знаешь, что я просто не могу его выкинуть с работы. У него контракт, как и у тебя, на пять лет. Точнее, ему работать осталось три года, – папа глядит на меня с печалью в глазах.

Мой отец – заведующий хирургией. Он лучший общий хирург в городе. И да, я дочь врачей. И работаю с родителями и бывшим мужем. Двадцать четыре часа в сутки они постоянно рядом со мной. Не совсем приятная ситуация.

– Я все понимаю. Но знал бы ты, как мне хочется треснуть по его тупой роже. Но я же не могу в больнице развязать драку или что-то подобное, – ворчу я.

– Я понимаю тебя. Но его отец тоже не последний человек в хирургии. И ты знаешь, как мне хочется дать ему пинка под зад, – подходит ко мне и обнимает. – Мы любим тебя, родная. Все будет хорошо.

– И я люблю вас, папа, – обнимаю его крепко в ответ. – Ты мой супергерой.

– О, родная. Если бы ты не была такой взрослой, я бы все еще смог поднять тебя и сделать самолет. Но я уже староват для таких игр, – смеется он. – И, Дилан, – подзывает меня отец, когда я нахожусь почти у двери, – будь собой, дочка.

Я направляюсь в ординаторскую, чтоб съесть свой первый за сегодня сэндвич. Ребята уже доедают и громко обсуждают операцию.

– Дилан, ты не могла бы меня сегодня подменить в травме? – шепотом спрашивает Келли. – Малыш болеет, а ты же знаешь, что никто из них, – кивает головой в сторону интернов, – не согласится на это.

Оглядываю толпу и понимаю, что так оно и есть. Все они тусовщики и бездельники.

– Да, конечно, – потираю шею рукой. – В любое время. Пусть малыш выздоравливает.

Келли целует меня в щеку и убегает.

Ох, это будет тяжелая смена.

Не представляю, как это – быть матерью. Тем более матерью-одиночкой. Но Келли справляется, и пока она находится в больнице, оставляет ребенка с няней. Пусть он еще совсем малыш. Но Келли нуждается в работе, иначе она вылетит из программы.

Иду по коридору больницы, и как ни странно, эти стены не давят на меня. Некоторых людей удручают запахи медикаментов и люди в белых халатах. Я же, наоборот, буквально рождена для этого. Мое пребывание здесь кажется самим собой разумеющимся. Я люблю ночные смены. Обычно они самые спокойные.

Проверяя показатели нескольких пациентов, решаюсь выпить еще кофе. Нажимаю на кнопки автомата. Никак не могу выбрать, что сейчас предпочитаю больше: мокко или капучино.

– Бери простой кофе, пользы, конечно, мало, зато спать не захочется, – низким голосом говорит Майкл.

Внутренне сжимаюсь. Столько времени прошло, а я всё не могу привыкнуть к тому, что мы постоянно находимся рядом.

– Да, думаю, обычный будет лучшим выбором. Спасибо, – натянуто улыбаюсь, и даже не оборачиваясь, чувствую на себе его пытливый взгляд.

– Дил, взгляни на меня, пожалуйста, – такие знакомые руки касаются моих плеч.

Нехотя поворачиваюсь в его сторону и смотрю прямо в эти наглые глаза. Он все тот же: светлые волосы взлохмачены, как будто он только что вылез из постели, в ноздре дырочка от пирсинга, проколотая им на первом курсе колледжа, а голубые глаза все так же неизменно лживы.

– Майкл, – вздыхаю. – Я просто… – замолкаю.

Я просто что? Не простила? Не могу его видеть? Что я хочу сказать? У меня сердце кровью обливается. Грудную клетку сдавливает от рвущихся наружу эмоций.

Гляжу на него вновь и вижу того Майкла, который несся через футбольное поле ко мне, своей девушке, чтоб на виду у всей команды поднять на руки, сладко поцеловать и покружить. Я хочу видеть того Майкла. Я просто хочу вернуть те дни.

– Думаю, сейчас разговоры лишние, – отхожу от него, проглатывая ком в горле. Он медленно убирает руки.

– Я извинился, Дилан. Ты же знаешь, что это была глупость, – делает шаг ко мне.

– Нет, Майкл, ты не был глупым никогда. Расчетливым, возможно, но не глупым. Поэтому не стоит. – Забираю кофе, обжигая руки.

– Ты, как всегда, забыла накрыть колечком стакан, давай помогу, – отбирает из рук стаканчик с кофе и продевает кольцо. – Вот, держи, теперь не обожжешься. – Делает вид, что дует на мои пальцы.

Качаю головой и ухожу от него подальше.

Когда мой пейджер издает звуковой сигнал, я достаю его и быстро читаю сообщение.

– Боже, – бросаю стакан в ближайшую урну и бегу к лифту.

Очередной несчастный случай, сигнал SOS. Такой сигнал может говорить только об одном – у людей имеются сильные повреждения.

В приемную завозят две каталки. На них лежат в окровавленной университетской форме парень и девушка.

– Мужчина, двадцать один год, вылетел через лобовое стекло. Сотрясение, возможны переломы, а также внутреннее кровотечение. – Врач указывает на кусок стекла, торчащий из его бока.

– Девушка, двадцать лет, ударилась головой об панель. Сломан нос, больше видимых повреждений нет, – говорит врач из реанимационной.

Я беру каталку с девушкой и везу ее к аппарату МРТ.

– Где Джастин? Скажите, он жив? – Девушка мотает головой из стороны в сторону. – Прошу вас, скажите мне, что он жив? – плачет она в голос.

Пока мы ждем лифт, я оборачиваюсь, чтоб посмотреть, в каком состоянии ее парень. И вижу, как в окне все суетятся. У одного из врачей в руках «утюги» дефибриллятора. Он растирает их между собой и опускает на тело парня. Раз, два, три… Машет головой из стороны в сторону. Это означает, что парень умер.

Закрываю глаза. Просто невыносимо.

– Сейчас с вашим парнем врачи, они делают все возможное. А теперь мы займемся вами. Лежите спокойно, – отвечаю отстраненно, но в душе каждая смерть забирает частичку меня.

Отправив девушку к пластическому хирургу и оформив ее в больнице, иду в ординаторскую. Пока все тихо, мне необходимо совсем немного поспать.

Плюхаюсь в кресло с ногами, устраиваю голову удобней и закрываю глаза. Сразу вспоминаю слезы девушки и того парня, который умер. А ведь она еще даже не знает, что больше никогда не увидит его. Понятия не имею, что больней: видеть его рядом каждый день, но знать, что все кончено. Или вечно жить с этой любовью.

Нет, я, конечно, не хочу, чтобы Майкл умер. Он всегда назойливо кружит вокруг меня. Как будто раз за разом напоминая о себе. От этого и больно, и неспокойно на душе.

Майкл… Перед глазами мелькают картинки наших счастливых дней. Сильней зажмуриваюсь до белых точек и расслабляюсь. Мне необходимо поспать.

– Дилан, ты не могла бы помочь мне с инструментами. В операционной готовят парня, который прибыл в неотложке, – говорит интерн, никак не могу запомнить его имя.

– Джастин? – так резко соскакиваю с кресла, что меня пошатывает.

– Да, Джастин Питерс. У него была остановка сердца. Но ты же знаешь Ким. Она с того света достанет любого. Кардиохирург от Бога. Вот бы мне попасть в ее руки, – мечтательно закатывает глаза.

– Ох, черт. Это потрясающе! Нет, это Ким потрясающая! – подпрыгивая, хлопаю в ладоши и бегу за интерном.